*
Сергей Дубов
**
Р А Х А Т - Л У К У М
Когда я шел, именно здесь, всего несколько дней назад, передавали
эту мелодию. Я отчетливо помню, как пересек улицу, когда прозвучали
первые ноты. Не шлягер какой-нибудь, звучал моцартовский шедевр. Ну в
коем-то веке на молодежной радиостанции будут крутить классику?
Да, еще был салют. Он как светомузыка, попадая точно в такт, раз-
рывал мглу, окрашивая все разноцветными отсветами. На время поэтому и
глянул: салют, да под Моцарта! Я остановился, что бы насладиться безг-
раничностью бездонного ночного неба, цветными отсветами на стенах и
чудесной музыкой.
Что-то ткнулось мне в ногу, но как-то совсем ненавязчиво, не ис-
пугав, и в то же время, удивительным образом, давая понять, что оно
большое и значимое.
- Да вы не бойтесь, он добрый.
Я обернулся и снял наушники. Передо мной стоял рослый, пожилой
мужчина, а у моих ног сидел пес невероятных размеров.
- А я и не испугался. Не поверите, но я слушаю Моцарта... по ра-
дио! Ну, а уж коль я его слушаю, меня вообще ничто испугать не может.
К тому же такая очаровательная собака, не смотря на кажущийся устраша-
ющим вид, по-моему не способна причинить вред или даже испугать.
- Это только с вами. Я бы, ни в жизть не подошел, если бы вы ему
не понравились. А так, он нелюдим. Не то, что бы бросаться, но людей
не любит, вот они его и боятся.
А на счет Моцарта вы точно подметили. Я хорошо вас понимаю:
он Гений с большой буквы. Такой гармонии, как у него, ни у кого не было.
"Сороковая"?
- Да, но, к сожалению, только аллегро. А как вы догадались?
- М-м. Да не гадал я, просто был уверен.
Я пожал плечами и наклонился.
- Тебя как звать?
- Артем его звать. Артем Степанович. А Степан, вроде получается,
я.
- Очень приятно. - Я протянул руку. - Артем - странное имя для
собаки.
- Да, не собака он. Было дело, щенка взял, а он оказался наполови-
ну волком. Я долго в Сибири жил, там и подобрал. А Артемом назвал, так
имя-то человеческое, вот он мне вместо людей. А сейчас вон какой выма-
хал здоровый.
Странная манера говорить абсолютно не сочеталась с ухоженным ви-
дом и очень элегантной, хотя и далеко не новой одеждой. Что-то было
притягательное в этом человеке, и я охотно с ним разговорился.
- А что сегодня за праздник не знаете?
- Наверно, на первый взгляд может показаться странным, с одной
стороны я представления об этом не имею, но, с другой, - и узнать не
рвусь. Скажете флегматизм. - Он усмехнулся. - Вообще, как только я пе-
рестал пользоваться разного рода стереотипами, и зависеть от событий,
жить стало значительно легче. Ведь желание, нет, даже чувство необхо-
димости присутствия при каком-либо событии держит нас мертвой хваткой,
порой, даже мешая оглянуться, и посмотреть назад. Кстати, мы все жутко
этому подвержены. Во всем. Чуть что-то неожиданное, а тем более непо-
нятное, мы сразу же теряемся и выпадаем из привычного ритма. И чего уж
тогда говорить о том, чтобы заглянуть вперед.
Я не мог определиться, кто же мне больше нравится: Степан или его
пес. Сейчас, после того, как я их увидел вместе, представить их по-
рознь уже бы не смог.
Вообще, я терпеть не могу, когда мне приходится говорить с незна-
комыми людьми. Это осталось после Афганистана - постоянная напряжен-
ность и нелепая настороженность. Но сейчас я не чувствовал никакого
дискомфорта, а даже наоборот - Степан очень располагал к себе, а Артем
так вообще, для волка был само обаяние.
Я смотрел на этого человека, в его глаза в темноте, и где-то там,
за зрачками, читалась безграничная уверенность в себе и в своих дейс-
твиях.
В начале я понял это как бесстрашие, но потом убедился, что бесс-
трашие было уже следствием уверенности.
- Скажите, а мы не встречались? С момента нашей встречи меня не
покидает чувство, что я вас уже где-то видел.
Он подошел и взял меня под локоть.
- А в этом мире, мне кажется, возможно все. Как вы считаете?
*****
Вот и сейчас на часах было снова десять, и шел я по этой же самой
улице, когда прозвучал первый залп, и в небе расцвели бутоном разноц-
ветные огни. Моцарт уже звучал в наушниках, и я ждал чего-то, И даже
наверно знал чего жду, но не признавался себе в этом, потому, что не
верил. Ведь не может же быть, что бы в одном месте и в одно и тоже
время, произошли одинаковые события, которые даже порознь являют собой
достаточно редкое и запоминающееся сочетание. Как будто, там на стан-
циях специально встречают неведомый салют "сороковой" симфонией Моцар-
та, а судьба в этот момент сталкивает меня с человеком, появления ко-
торого я жду с таким нетерпением.
Я остановился и закинул голову вверх, глядя в ночное морозное не-
бо.
Подошел Артем, как и в прошлый раз так же незаметно, но я его по-
чувствовал. Не заставил себя ждать и Степан.
-Держу пари что передают "сороковую" и вы опять не знаете в честь
чего салют! Завязывайте с этим, ну скажите зачем вам нужны лишние
проблемы. Ведь наверняка, не разобравшись с происхождением того салю-
та, вы убили массу времени на поиски ответа?
- Да, и между прочим нашел. Прошлый раз был действительно празд-
ник. Почему-то только внимания никогда не обращал.
- Да вы, батенька, ханжа. Но на сей раз не ищите. Ни в одном ка-
лендаре вы не найдете сегодня красного листа. Я, кстати, такой же был,
пока не научился все принимать как есть. И обнаружилась странная шту-
ка. Многие вещи сразу упорядочились, и даже больше, события стали при-
нимать необходимый мне ход. Вот вы, например, допускаете возможность
свершения невероятных на первый взгляд вещей? Правильно. Но вы не в
состоянии даже предположить, что можете сами быть инициатором этого, а
зря. Очень зря.
- Что вы хотите этим сказать?
- Ради бога, только не удивляйтесь! Он остановился и абсолютно
естественно, как ребенок, хлопнул в ладоши.
Сколько себя помню, на этой улице никогда не было света, а тут
зажегся. Признаться, я опешил. Никогда не замечал, что здесь установ-
лены фонарные столбы.
- Помните, вы спросили меня, как я догадался, что вы слушали
именно Моцарта? А я не знаю. Но вокруг нас много необъяснимого и даже
не требующего объяснений. Так что не удивляйтесь если вокруг вас нач-
нут происходить странные вещи. Человек вы необычный, Артем вас сразу
почуял. Он посмотрел как-то лукаво и улыбнулся.
- Я не страдаю ксенофилией. И вообще, я жутко консервативен, как
во взглядах, так и в поступках.
- Это неправда. Любой нормальный человек ищет "другого": нестан-
дартного, неординарного, непонятного наконец. А уж вы, мой друг, по-
верьте, и подавно.
Мы ходили по ночным улицам, и я не замечал ни холода, ни времени.
У меня возникали странные чувства, которые не с чем было даже срав-
нить. Этот человек, по сути совсем незнакомый, не был мне никем. Если
бы рядом со мной шла любимая женщина, близкий друг или может быть даже
брат, я бы по крайней мере знал, что ждать, и что чувствовать, но Сте-
пан чудесным образом объединял все это, и поэтому я полностью доверил-
ся ему, отчего мгновенно расслабился и на каком-то этапе почти превра-
тился в него. Мне показалось, что я увидел себя его глазами, почувс-
твовал себя его разумом.
Наше общение напоминало сложную игру: шахматы или преферанс, с
той лишь разницей, что создавалось впечатление, как будто после каждо-
го хода мы менялись местами или даже, что играешь со своим двойником,
чьи действия не вызывают удивления и воспринимаются как нечто должное.
Мы разговаривали, и у меня с каждой минутой крепло убеждение, что это-
го человека я знаю чуть ли не с рождения, как брата-близнеца, которого
никогда не видел.
*****
Выстрелы звучали как-то глухо. Неправдоподобно глухо. И если бы
не мокрая, прилипающая одежда, я бы подумал, что сплю. Уж очень все
было странно. Босой, с каким-то оружием я пробирался вдоль стены полу-
разрушенного дома.
Только тут появился страх. Он нарастал как снежный ком, заполняя
все пространство внутри и, раздуваясь, вылез наружу.
Стоп! Где же начало? Память берет свои истоки с той минуты, когда
появился холод. Да. Реальность ощущений придавал почему-то именно хо-
лод. Все, вроде, помню: пришел с работы очень поздно, что-то ел, поз-
вонил Степан; потом сразу стена и мокрый холод. Где все остальное? Где
промежуток? О чем мы с ним говорили? А откуда он узнал мой телефон?
Господи! О чем я думаю? Мысли хаотично скакали, и я не мог, не то
что бы их собрать, поймать хоть одну!
Я посмотрел на ружье. Мне не приходилось держать оружие с Афга-
нистана. Тяжелые воспоминания только-только стали рубцеваться време-
нем, но, видно, память так устроена, что все это никуда не девается и
при первой же возможности завладевает разумом. Однако нет худа без
добра. Рефлексы подчинили себе сознание, и вместе с этим, подавили
страх, который вытеснился за ненадобностью, чтобы не занимать лишнего
места и не отнимать времени.
Вцепившиеся в приклад пальцы белели костяшками в непроглядной ть-
ме. Опять раздались выстрелы, теперь уже где-то совсем рядом. Стреляли
из полуавтоматической винтовки, а вот оружее в моих руках, было абсо-
лютно мне неизвестно. Но затвор я нашел и, передернув его, медленно
пошел вперед.
Где же я все-таки? Я стал нервно озираться. Но определиться мне
не дали. Не успев сделать и двух шагов, краем глаза уловил движение
мелькнувшей передо мной тени. Раздался выстрел. Что-то грузно упало, и
только тут я понял, что стрелял я. Рефлекторно, на звук, почти не це-
лясь.
Тело лежало неподвижно, и нагнувшись, я рассмотрел, что это был
Степан. Опустившись на колени, я лихорадочно стал растегивать пуговицы
на его груди. На шее висел медальон с именем и группой крови. Я приб-
лизился к его лицу и увидел, что струйка крови стекает по виску и ка-
пает на мокрую землю. Из-за его густых волос я сразу не заметил, что
попал в голову.
*****
Пробуждение было мучительно долгим и болезненным. Уже проснув-
шись, но еще не открывая глаз, я стал вспоминать кошмар, который прис-
нился мне ночью. Все тело было мокрым и очень болело. Видно, во сне я
сильно потел. Что ж я такое пил вечером? Заставив себя сесть, я окон-
чательно прогнал сон.
Первым, на что наткнулся взгляд - был зажатый в моей руке медаль-
он, который я так крепко сжимал, что он оставил глубокие борозды на
ладони. Легко сказать, ничему не удивляйся. Я кинулся к телефону и
набрал номер. На том конце не отвечали.
Рано нервничать, надо успокоиться и подождать хотя бы до вечера.
*****
Медальон не давал мне покоя. Мало ли что приснится. Но то, что
лежало у меня в кармане, было более чем неестественно. Забившись в
угол вагона и отвернувшись от людей, я достал его еще раз.
STEFAN HARTOG
02.10.1937
III B Rh+
"Осторожно, двери закрываются, следующая станция "Маяковская".
Бред какой-то! В голове все перепуталось, и я решил успокоиться.
Развеюсь, прогуляюсь по ночной Москве: холодный отрезвляющий воздух,
иллюминация, шум, как раз то, что нужно.
Уже стемнело и яркая вывеска сразу же бросилась в глаза. В мага-
зин "ВОСТОЧНЫЕ СЛАДОСТИ" я зашел из чисто спортивного интереса и, ско-
рее от неожиданности купил "рахат-лукум". В Москве я его уже лет сто
не видел, к тому же я хоть и ограничиваюсь, все-таки не дурак поесть
сладенького. И несмотря на то, что в магазине были даже более вкусные
вещи купил все-таки его.
Лишь проехав несколько остановок я сообразил, что на Маяковской
были жалюзи какие могут быть только в ленинградском метро, к тому же
никаких "ВОСТОЧНЫХ СЛАДОСТЕЙ" в Москве на Мяковке нет.
*****
Луна предательски светила мне в затылок. У меня неплохо развита
интуиция и сейчас она, отвлекая меня от тяжелых раздумий, подсказыва-
ла, что на меня смотрят. Я невольно поежился и затравленно оглянулся.
Два одинаковых, очень ярких ночных светила неподвижно висели в мороз-
ной тьме. Как два огромных глаза они пристально изучали мою спину, от-
чего мне стало сильно не по себе. Меня это так поразило, что я, как бы
очнувшись, окончательно выпал из гнетущего состояния, оторвавшись от
мыслей, и от цели к которой они меня вели. Где-то я об этом слышал -
"воздушная рефракция" или что-то в этом роде. Явление очень редкое, да
к тому же сейчас - зимой.
Все это неспроста. С момента моего знакомства со Степаном меня
стали все чаще окружать редкие а то и совсем непонятные вещи. Всего за
несколько дней я стал свидетелем, и даже участником очень маловероят-
ных физических явлений. Но памятуя наш вчерашний разговор, я убеждал
себя, что все необычное вправе существовать не только в воображении,
но и в реальности и, что этому удивляться совсем не стоит.
Но внушения давались плохо. Неприятные чувства не исчезали. До
сих пор я не мог дозвониться до Степана, и меня терзали самые худшие
опасения.
Почему-то захотелось выть. Я подумал об Артеме и вдруг отчетливо
понял, что бы он сейчас испытал. Мне показалось, что в этот момент я
подошел ближе всего к пониманию его чувств. Будь я им, не задумываясь
завыл бы на эту гадость, отвратительно раздваивающуюся в небе, и как
бы с издевкой говорящую: "Достань, попробуй. Не можешь?!"
Артем был необыкновенным псом. Может, от того, что он долго жил со
Степаном, или, наоборот, он поэтому и жил с ним так долго, но эта его
неординарность давала ему преимущество не только перед собаками, но и
перед людьми. И не только потому, что в нем текла волчья кровь. Навер-
ное, Степан использовал его в качестве своеобразного поводыря. Да и
меня ведь нашел тоже именно Артем. У животного в тысячи раз сильнее
развиты инстинкты и органы чувств, наряду с этим, Артем обладал многи-
ми качествами, свойственными только человеку. Например, при мне он ел
с тарелки. Сидя за столом в кресле, он слизывал пищу так виртуозно,
что наверное, по проворности и ловкости обогнал бы самого быстрого
едока из книги рекордов Гинесса. Причем все это он делал исключительно
аккуратно, отчего создавалось впечатление, как будто это специально
разученный трюк. Помню я даже спросил у Степана, как долго они это ре-
петировали и, как несказанно удивился ответу. Еще Артем очень смешно
пытался играть за стареньким фортепьяно, нажимал на клавиши и страшно
радовался, извлекая звуки. Правда очень огорчался, когда, в итоге, ни-
чего не выходило.
И тут я вспомнил, что произошло вчера вечером, когда позвонил
Степан.
... Я ел. Ел быстро, как будто за мной гнались, чтобы отобрать еду.
Это осталось еще с войны и я на это никогда не обращал внимания. Но
сейчас чувства были болезненно обостренными, и я отчетливо увидел себя
со стороны. По-детски, зажав ложку в кулаке я забрасывал еду в рот, и,
не пережевывая, глотал.
Я уже почти доел, как вдруг зацепил локтем сделанный наспех бу-
терброд к чаю. Но на пол вопреки ожиданиям тот упал совсем не маслом
вниз. Однако?! Я уже догадывался о чем-то и, поэтому намазал еще один,
и как бы невзначай уронил и его. То же самое: маслом вверх! Зазвонил
телефон. Это был Степан. Мне было приятно, что он меня отыскал, и я
обрадовался возможности с ним поговорить. Вопрос о том, как он меня
нашел промелькнул в голове, но я ему не успел придать большого значе-
ния. Как бы предупреждая его он сказал: " Помнишь? Принимай все как
есть. Вечно ты ищешь каких-то объяснений, а если это не возможно объ-
яснить, так и будешь мучаться? Все люди могут гораздо больше, чем себе
позволяют, но кто-то больше, кто-то меньше. Кстати, как ты думаешь,
сколько раз у меня выпадает орел на пятаке? ... Девяносто четыре из
ста!"
- Что-то не вериться.
- Вот именно. Пока не веришь, ни хрена у тебя не выйдет.
- Да мне, в принципе, ничего и не нужно.
- Вот то и плохо. Кому, кому, а тебе надо бы.
Как-то не сговариваясь мы перешли на "ты".
- Почему это, имено, мне?
- Не торопи события, а то не интересно будет.
- Так что же мой бутерброд тоже маслом вверх девяносто четыре ра-
за?
- Проверь!
- Да нет уж, спасибо, я лучше с монеткой.
Я достал монетку, взял бумажку и проставил сто номеров. Первые
три решки я воспринял нормально. На шестой я забеспокоился и стал бро-
сать другой рукой. Первый орел у меня выпал на двадцать восьмом брос-
ке. Девяносто шесть решек, таков был результат моих исследований.
Я набрал номер, оставленный Степаном.
- Ну что, исследователь? Удовлетворен?
- Убедительно.
- Ты наверняка слышал о таких, скажем "феноменах". Об этом, вро-
де, даже писали. Но их мало, очень мало, поэтому и писали - шибко за-
метные. Но настоящих, и подавно единицы. Все. Собирайся, и - ко мне.
Потолкуем.
*****
Рассказчик из меня никудышный, - начал Степан. - Не знаю даже с
чего начать, но рассказать тебе надо, так что слушай, можно сказать,
ты первый узнаешь.
У меня феноменальная склонность к языкам. Ведь русский - не мой
родной язык. А так и не скажешь, правда? Ни акцента, ничего. А я русс-
кой речи вообще лет до тридцати не слышал. Ну так вот, в шестьдесят
четвертом я попал во Вьетнам. 11-я легкая пехотная бригада, может слы-
хал? Дерьмо конечно то еще, но знаешь ничего, привык помаленьку, в
Сайгоне у меня даже была вьетнамка. Ну да ладно. В общем, в начале
шестьдесят шестого в Биньдине вляпались мы в передрягу. И не миновать
бы мне лагеря для военнопленных, но в том бою зацепило меня, и понес-
лось.
... Вначале я ничего не понимал из-за страшной боли в руке, кото-
рая обрушилась на меня как молот. Потом я справился и стал прислуши-
ваться.
Ты понимаешь, что-то включилось. Сейчас я думаю, что если бы не
мое состояние, неизвестно как бы все обернулась. Удивись я первым по-
нятым мною словам, и пиши пропало. А так мне было просто не до этого.
Психика выбрала то, что было необходимо, да и я был слишком слаб чтоб
ей помешать. Ты знаком с методами расшифровки? При работе с непонятным
текстом тоже сначала ничего не известно. Выбирают самые часто встреча-
ющиеся буквы, потом менее часто и так далее. Это достаточно кропотли-
вая работа. Но сколько исчезнувших языков было расшифровано. Видно, я
довольно долго, будучи без сознания, находился в их языковой среде и
мозг этим воспользовался.
Слова доносились до меня как из бочки, и поэтому я не все отчет-
ливо разбирал. Меня стали тормошить и бить по щекам. И тут-то я их и
обругал, да как обругал - на чистейшем вьетнамском. Это и определило
мою судьбу. Знание языка предопределило мою жизнь: мне сравнительно
быстро удалось бежать...
Всю жизнь нас накручивали против русских, а в армии даже проводи-
лась специальная политика. И ты знаешь, видно в глубине души, несмотря
на культивированную ненависть, меня так все это интересовало, что я
привлек события и правдами и неправдами обстоятельства сложились так,
что второй раз в плен я попал уже к русским. Прямо там в Северном Вь-
етнаме я сносно освоил русский. Смотри: знает три языка, американский
офицер, ну в общем "кадр" тот еще. Естественно меня завербовали. Ска-
жешь: "Гниль, где патриотизм, честь, присяга?" - Он тяжело вздохнул. -
Отвечу. Это было самое гадкое время в моей жизни. Я до сих пор не знаю
как к этому всему относится. Иногда я оправдываю себя тем, что это бы-
ло единственное возможное решение, Хотя знаю, что выбор всегда есть,
несмотря ни на что, даже на судьбу. Но тогда я был еще не готов.
Он перевел дыхание.
- Налить что-нибудь?
- "Нет" - тихо ответил я.
Видишь, как странно, я раньше даже не задумывался почему все про-
изошло именно так. Просто принимал. Это тоже неплохо. Вот так живешь
много лет и ничего не торопишь, и проблема сама в свое время разреша-
ется. Оказывается достаточным четко сформулировать вопрос и на - гото-
вый ответ. И если судьбе довериться, ее течение уже ничто не будет ос-
танавливать и прерывать. Ведь она на то и судьба. А вот мы порой боль-
ше мешаем, чем помогаем себе в достижение желаемого. Но участие разума
все равно необходимо даже в самых незначительных делах, именно, чтобы
помогать, иначе получится просто существование.
Так вот, это все стало происходить со мной после смерти друга в
том злополучном бою. Как будто он мне передал всю свою странность.
Его сторонились, да он действительно был не от мира сего. Сначала
казалось, что он не дорожит жизнью: лез под пули, всегда рвался в са-
мое пекло. Но его ни что не брало, прямо неуязвимый какой-то. По мин-
ному полю ходил, как по полю с арбузами, но ему верили - выводил.
Складывалось впечатление, что он обладал каким-то странным чуть-
ем. Говорили, он ясновидящий.
Степан приблизился ко мне и прошептал в самое ухо: "Но это не то.
Я только потом стал понимать - просто он знал ВСЕ."
А вот я, пожалуй, что-нибудь выпью. Может и тебе все-таки налить,
не передумал?
Он встал и налил себе коньяка. Потом сел в свое кресло и продол-
жил.
Во Вьетнаме и я стал замечать за собой такие штучки. Так там мы с
ним и сошлись. Два года плечо к плечу. И вот о чем я думал все это
время: ведь он тогда сознательно под пулю полез. Под мою пулю, понима-
ешь? И умер он у меня на руках.
То, что он оставил досталось мне в неизмененном виде. А я уже за
эти тридцать лет... Когда-то и мне придется. Но я боюсь. Не смерти,
нет. Я боюсь, что это тупик или даже порочный круг на котором много
маленьких узелков - и все Гордиевы.
И кому-то придется их разрубить.
*****
После войны, что-то произошло с моим сознанием, но это "что-то"
молчало, ничем не выдавая себя, пока я не встретил Степана с Артемом.
И все равно все эти странности происходили со мной, как бы без моего
ведома. И даже если, как говорит Степан "мы сами всему - причина", то
я, уж если чему и причина, так абсолютно ненамерено. Впрочем это уже в
прошлом, а сейчас я шел к Степану и думал о рахат-лукуме, который ку-
пил сегодня. Дома я разглядел, что упаковка была фирменой с надписью
"Магазин ВОСТОЧНЫЕ СЛАДОСТИ", а на обороте было написано: "Ленинградс-
кая кондитерская фабрика" употребить в течении 2 дней. И думал я об
этом намеренно, оформляя каждую мысль, четко проговаривал про себя:
"Р А Х А Т - Л У К У М", только для того, что бы не дать, окончательно
завладеть мною, тяжелым мыслям о Степане и медальоне, лежащем у меня в
кармане.
*****
- Да вы не звоните. Дверь-то опечатана. вы что, не видите?
От неожиданности я вздрогнул. Сзади меня стояла сухонькая старуш-
ка - соседка. Я не заметил, как она открыла дверь и поэтому испугался.
Наверное я действительно так ломился, что даже она это услышала.
У меня бешено колотилось сердце. Уже подходя к дому, предчувствие
чего-то неладного окончательно поселилось в моей душе, с каждым шагом
напряжение увеличивалось, и в подъезд я уже вбегал.
- А вы кто ему?
- Я? Друг.
- Его увезли.
- Как увезли?! Куда?!
- Да в больницу наверное. Еще ночью. Столько шуму было дверь ло-
мали. Собака у него была, так она весь дом на ноги подняла. Он ведь
один живет. Ну позвонили - не открывает, так вызвали и скорую и мили-
цию, а там уж...
- А собака! Где Артем?
- Да он в сорок шестой. Хорошо, приютили, а то, что б с псом бы-
ло? Рвался поначалу, конечно, насилу усмирили. Девочка там в семье, уж
чего она с ним сделала, но только успокоился.
*****
Сутки. Прошли целые сутки. Только утром мне удалось разыскать
его. Врач сказал, что вскрытие показало обширный инсульт. Смерть нас-
тупила еще ночью, и сюда его привезли уже мертвым.
*****
А салют второй - для нас был. Степан тогда специально это устро-
ил. И, хоть его никто кроме нас не видел, это отнюдь не было галлюци-
нациями, вызванными Степаном. Я видел, как на салют смотрел Артем. Он
его тоже видел. Это зрелище БЫЛО на самом деле.
Я вспомнил козырную степановскую фразу: "Даже захотеть может быть
уже достаточно". И, ведь правда - это вовсе не сложно. Вот я сейчас
заверну за угол и пусть там будет лежать, ну к примеру, гусиное перо.
Я тысячи раз ходил этой дорогой и отчетливо представил место на кото-
ром оно будет лежать. Я остановился, и, закрыв глаза, представил себе
это перо в мельчайших подробнастях, со всеми прожилками, чуть-чуть
распушенное и, даже немного запачканное. Увидел я его сразу, он было
действительно таким, как я хотел. Я поднял его и повертев в руках, су-
нул в карман.
"Верь себе, нет ничего невозможного." - говорил Степан. Господи,
стоит только поверить, и каждый сможет... , а каждый ли?
Только теперь я понял, что Степан в последнюю нашу встречу сказал
мне нечто очень важное. Он все знал о нас, и наверное, о смерти своей
тоже знал. Но почему же тогда он не предупредил меня об этом?
Ответ оформился с ужасающей четкостью, превращаясь почти в мате-
риальную субстанцию, от чего на лбу и на лице выступили крупные капли
пота.
Он не просто знал о том что умрет, он знал, что именно, я буду
его убийцей, специально отыскал меня, и дал мне это сделать. Он хотел
смерти и пошел на это сознательно!
Умирая человек должен передать знания и опыт дальше, но только
кто может их адекватно принять, на том уровне на котором они передают-
ся? И какие-то законы в этой цепи, мне еще пока не понятные, диктуют
свои условия.
Это что ж получается - опыт с переходом растет: способ убийства
все изощренней?
Еще и не удивляйся. Ну нет, с этим пора кончать.
******
Эпилог
Когда я открыл глаза, я понял, что лежу в снегу лицом вниз. При-
чем лежу уже очень давно, потому что меня сильно засыпало. Вдруг я со-
образил, что я абсолютно наг, но холода совсем не испытываю, а даже
наоборот, мне хорошо и уютно.
Я лежал, боясь пошевелиться, и прислушивался к своим ощущениям.
Это было похоже на то, когда приходишь в себя после нокаута. Прислуши-
ваешься, не открывая глаз, оценивая ситуацию, и только потом сквозь
ресницы разрешаешь себе посмотреть, что же теперь происходит и где ты.
Было приятно чувствовать нежные прикосновения снега всем телом,
участками, которые не знали похожих чувств. Хоть я и лежал ничком, по-
нял, что вокруг день - прямо перед моими глазами были огромные осве-
щенные, пробивающимся светом, снежинки.
Я поднялся. Огромные пространства пустоты, покрытые нетронутым
снегом, окружали меня. Сбоку сплошной стеной стоял лес. Почти незамет-
ный, вдалеке примостился одинокий дом.
Пахло домашними животными: ветер дул оттуда, где стоял дом, и
несмотря на огромное расстояние доносил запах домашнего тепла и лай
собак.
Бежать было трудно, в отдельных местах я проваливался по шею, но
скоро наловчился и, делая большие прыжки стал двигаться довольно быст-
ро.
*****
- Опять воют окаянные, чтоб их разобрало. Скоро стемнеет, а тут
полный хлев скотины.
Собаки, срываясь на визг, надсадно рвали глотку.
- Черт, сколько верст ни одной живой души, еще мороз к тому же
усиливается, что от них ждать? Скотина нервничает, вон конь ржет, да и
самому как-то. Вот уж три года здесь живу, носа не кажу, а привыкнуть
к этому всему все никак не привыкается.
Степан подошел к стене. Старая, проверенная двустволка была всег-
да заряжена.
- Пойду шугану, душу отведу.
Опять завыли уже где-то недалеко. Степан натянул валенки снял
ружье и как был в ватнике пошел к двери.
Огромный черный волк стоял в пяти метрах широко расставив лапы.
Не задумываясь, Степан вскинул ружье, и не целясь выстрелил с бед-
ра из обоих стволов.
*****
Очень медленно, так что я видел как они преодолевали расстояние,
пули летели ко мне. Выстрела я не слышал. Я только услышал, как трес-
нул череп, и дальше, как разрушалась каждая клетка моего мозга. Я сле-
дил за движением свинца в мозгу, с каждым мгновением, теряя связь с
телом и с миром. Последнее, что я почувствовал - удар в затылок. Из-
нутри.
Пошел дождь.
* Опубликованно в "Журнале практической психологии" 2000 Ќ5
** Наслаждение сладостью (тюрк.)
1993 г.