Владимира Высоцкого трудно "описывать", потому что это был не просто выдающийся поэт, не просто поющий поэт, не просто композитор. И не просто профессиональный актёр. Он не только играл роли в кино или на сцене театра, он проживал их от начала до конца на каком-то крайнем духовном натяжении. "Я хочу самовыразиться в роли, - говорил Высоцкий, - прожить, как в последний раз..."
Высоцкий принадлежал к самой молодой когорте "шестидесятников": в 1956 году он окончил школу, поступил в институт. "Родители хотели, - рассказывал поэт, - чтобы я стал нормальным советским инженером, и я поступил в Московский строительный институт имени Куйбышева на механический факультет. Но потом почувствовал, что мне это ... словом, невмоготу, и однажды залил тушью чертеж, в шестой раз переделанный, и сказал своему другу, что с завтрашнего дня больше в институт не хожу..." Затем он учился в Школе-студии МХАТ. Искал себя, своё место в жизни.
Первые песни он писал и исполнял только для узкого круга друзей. Песни в основном были шуточными по форме (хотя по содержанию очень серьёзными), многими воспринимались как блатные. "Эти песни , - вспоминал Владимир Семенович , - принесли мне большую пользу в смысле поиска формы , поиска простого удачного слова, строчки... И простоту этих песен я постарался протащить через все времена и оставить её в песнях, на которых носит более сильная, серьёзная нагрузка ".
Понять социальную значимость поэзии В.Высоцкого, его роль в формировании нравственной атмосферы общества невозможно, не зная особенностей периода 60-70-х годов.
Три темы стали, на мой взгляд, основными в гражданской поэзии поэта: Великая Отечественная война, репрессии периода культа личности Сталина и тупость бюрократизма. Во всех трёх на первый план вышли проблемы нравственности, - это и определило значение его творчества.
Говорят, каждое время рождает своих героев. Я думаю это правильно. Высоцкий явился одним из них.
Он оказался в самой гуще социальных изменений. Вся творческая жизнь поэта от начала до конца прошла в рамках социального переворота. 18- летним выпускником средней школы он увидел его начало, а 40-летним, на краю смерти, застал его конец (застой и предкризисное состояние общества) . Можно сказать, что В.Высоцкий стал зеркалом нашей социальной действительности. Понятно, что для этого ему надлежало самоопределиться в мире нравственных ценностей. И он сделал это очень достойно.
Высоцкий никогда не позировал, никогда не старался " подгадать", он просто на свой манер, своим голосом рассказывал одну правдивую житейскую историю за другой. О том, что происходит и почему так получается.
В поэзии Высоцкого, как в зеркале, отразилась вся жизнь поколения 60-80 годов. Социальный - значит, относящийся к жизни. Высоцкий хотел, чтобы в его стихах отразилось время нервное, бешеное, его ритм и темп. Писал он правдиво и обо всем. Герои стихов Высоцкого настолько типичны, что его часто отождествляли с ними.
В песнях В.С.Высоцкого - дань беспримерному подвигу советского воина (c любыми погонами на плечах - от солдатских до маршальских), земной поклон тяжкой солдатской страде и сострадание к нашим солдатам, оказавшимся в фашистском плену. Не перебежчикам, не трусам, а попавшим в плен при поражениях наших войск, а также "загремевшим" в штрафные батальоны смертников.
Среди военных образов у Высоцкого есть один поистине гениальный. В песне "Мы вращаем землю" он говорит:
От границы мы землю вертели назад -
Было дело сначала.
Но странно её закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.
Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи,
Но мы помним, как солнце отправилось вспять.
И едва не зашло на Востоке...
И от ветра с Востока пригнулись стога,
Жмется к скалам отара.
Ось земную мы сдвинем без рычага,
Изменив направленье удара...
Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,
Принял пулю на вдохе,
Но на Запад, на Запад ползёт батальон,
Чтобы солнце взошло на Востоке.
Животом - по грязи, дышим смрадом болот
По глаза закрываем на запах.
Нынче по небу солнце нормально идёт,
Потому что мы рвемся на Запад!..
В моём понимании это, пожалуй, наиболее яркий поэтический образ подвига советского солдата в Великой Отечественной войне: было сделано поистине невозможное, когда, казалось, уже всё рухнуло, пропало, и солнце вот-вот скроется на Востоке, наступит непроглядная тьма. Множество государств сдавались на милость фашистских победителей и в менее катастрофических ситуациях... Но наш комбат остановил вращение земли и, закрутив планету в обратную сторону, дошёл до Берлина.
Мне кажется, что, если бы был объявлен конкурс на лучший памятник Великой Отечественной войне, я дал бы первую премию композиции, где советский солдат попирает ногой опрокинутый в канаву фашистский танк. Мне кажется, она наиболее образно отразила бы суть подвига.
У В.Высоцкого иная композиция - ещё более образная и величественная. Но её трудно реализовать в монументальном искусстве.
Признание подвига советского солдата в Великой Отечественной войне - не открытие. Ни поэтическое, ни какое-либо ещё . О нём писали с первых дней войны. Тут всё зависит от того, как писать, какие слова найти, какой художественный образ создать. Высоцкий делает это очень по-своему, очень правдиво, искренне:
Вцепились они в высоту, как в своё.
Огонь миномётный, шквальный.
Но снова мы лезли, хрипя, на неё
За вспышкой ракеты сигнальной.
Ползли к высоте в огневой полосе,
Бежали и снова ложились.
Как будто на этой высотке все-все
Дороги и судьбы скрестились...
Все наши деревни, леса, города
В одну высоту эту слились,
В одну высоту, на которой тогда
Все судьбы с путями скрестились.
Высотка, на которую бойцы идут в атаку, как образ Родины, которую надо отвоевать у врага, даже если придётся штурмовать семь раз.
Для В.С.Высоцкого воинский подвиг - это всегда подвиг самоотверженного ратного труда. Именно в этом он видит нравственное начало и закономерность Победы в войне. Его образы подкупают прежде всего своей зримостью, конкретностью фронтовых будней.
Лишь недавно стали писать полную правду о Великой Отечественной войне, писать, в каком тяжёлом положении советские войска оказались летом и осенью 41-го, весной, летом и осенью 42-го, какой ценой пришлось выходить из него.
Песня-рассказ "О моём старшине" повествует о том, как попал на фронт студент- интеллигент, как дразнили его: "А сколько - дважды два?". Как ему доставалось и как тяжко было с непривычки, как проникся к нему сочувствием старшина, родом откуда-то из дальней деревни. Как заботливо опекал он столичного новичка, пока не погиб сам. Прокрутить бы эту песню вечером в сегодняшней солдатской казарме, чтобы те, кто измывается над новичками по законам "дедовщины", послушал, как вели себя в своё время настоящие солдаты, вообще чем солдат отличается от шпаны...
"Часто спрашивают, - рассказывал В.С.Высоцкий, - почему я всё время возвращаюсь к военной теме? В письмах, например, спрашивают: "Не тот ли вы самый Владимир Высоцкий, с которым мы под Оршей выходили из окружения?" И довольно много таких писем. Значит, люди предполагают, что эти песни может писать только человек, который прошёл через войну. Это мне вдвойне приятно, потому что я и хочу так работать и писать песни от имени тех людей, которые прошли, как говорится, огонь и воду во время войны".
Нравственность и гуманизм . Эти два понятия пронизывают все песни В.С.Высоцкого, и в первую очередь о войне. Они побуждают его исполнить ещё одну заповедь подлинного поэта - призвать к "милости к падшим", к попавшим в беду.
Это только сегодня мы читаем свободно на страницах наших журналов (да и то со ссылками на иностранные источники), что за время войны в плен попало 5 ,7 миллиона советских воинов, в том числе 3,9 миллиона в 1941 году. Стыдно, конечно, узнавать об этом из чужих источников, но сами-то не вели счёта ни пленным, ни пропавшим без вести. Потому что Сталин заявил: у нас нет пленных, есть только изменники Родины. Это было самое страшное из всех заявлений вождя: оно вычеркнуло из рядов воинов тех, кто вернулся из плена на Родину и попал в тюремные лагеря вместо фронта. А многие предпочли не возвращаться совсем: фашисты сделали всё возможное, чтобы довести это высказывание Сталина до советских пленных. Страшное, потому что самым виновным в том, что миллионы людей попали в плен, был не кто иной, как сделавший это заявление. Когда он дрожал от страха на своей кунцевской даче в первые дни войны, подставив армию под удар врага, солдаты, окружённые со всех сторон, потеряв связь с командованием, вынуждены были сдаваться. Нет, это были не предатели, но преданные. Да и в последствии непродуманные решения Верховного Командующего не раз вызывали похожие ситуации.
А теперь перейду от военной темы в творчестве Высоцкого к теме гражданской. Вот несколько четверостиший из песни "Банька по-белому":
Протопи ты мне баньку по-белому -
Я от белого света отвык
Угорю я, и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
Сколько веры и леса повалено,
Сколь изведано горя и трасс,
А на левой груди - профиль Сталина,
А на правой - Маринка анфас.
Эх! За веру мою беззаветную
Сколько лет отдыхал я в раю!
Променял я на жизнь беспросветную
Несусветную глупость мою...
Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: "Пособи!"
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь...
Мы говорим, что Высоцкого невозможно понять, только читая. Его можно понять, точнее проникнуться им, лишь слушая его самого. Но , послушав, хорошо бы обратиться к тексту и перечитать стихи несколько раз, вдумываясь в смысл.
"Банька по-белому" создана в лучших традициях русской народной песни. Такие песни назывались "плачами", и именно такую песню, если верить Пушкину, пел 200 лет назад Емельян Пугачёв, предчувствуя близкую гибель:
Не шуми, мати зеленая дубравушка.
Не мешай мне, доброму молодцу, думу думати.
Что заутра мне, доброму молодцу, в допрос итти
Перед грозного судью, самого царя...
... Человека, жившего, видимо, в каком-то сибирском городе или селе и искренне преданного Советской власти, верившего в мудрость и справедливость того, что делалось под руководством "отца народов", вдруг ни с того ни с сего "два красивых охранника повезли в Сибирь". Потянулись годы каторжной работы на лесоповале, в карьерах, в болотных топях. Какое-то время думал, что произошло недоразумение: перегибы на местах, вот если б узнал об этом товарищ Сталин! Уж он-то, конечно, быстро восстановил бы справедливость... И, как многие братья по несчастью, выколол профиль вождя на груди - в знак беззаветной веры в него, безграничного доверия к нему ("Чтоб он слышал, как бьются сердца").
Позднее вместе с лесом стала валиться и вера, все труднее стало заглушать в себе сомнения. И вот уже на закате жизни все, что осталось от человека, отпускают домой, с миром: считайте, мол, что ничего не было. А он уж и от белого света отвык, и от речи настоящей, человеческой... Он идёт в баню. "Из тумана холодного прошлого окунаюсь в горячий туман..." И все чаще приходит в голову мысль: профиль Сталина у него на груди - словно клеймо преступника на теле безвинного.
Восемь строф в песне, не считая рефрена, - как восемь глав горестной повести о трагедии сломанной жизни, о народной трагедии целого поколения. Даже нескольких поколений, если учесть, что жертвами пали и малые дети...
Эта трагедия не осознана в полной мере и до нашего времени.
До какой степени оболваненности можно, оказывается, довести людей, если настойчиво и последовательно работать в этом направлении несколько десятилетий! Мы читаем сегодня о почти двух десятках миллионов "раскулаченных" крестьян, узнаем о примерно таком же количестве неоправданно репрессированных позднее. Страшно, какие страдания выпали на долю миллионов невинных людей.
Вот песня о том, каким образом попадали под колесо репрессивной машины бесчисленные псевдошпионы и псевдовредители. Двое встретились в купе поезда.
- Вам куда, до Вологды?
Может, выпить нам, познакомиться?
Поглядим, кто быстрее сломается? -
Я не помню, кто первый сломался,
Помню, он подливал, поддакивал.
Мой язык, как шнурок развязался,
Я кого-то ругал, оплакивал.
А потом мне пришили дельце
По статье Уголовного кодекса.
Успокоили - все перемелется,
Дали срок, не дали опомниться.
Пятьдесят восьмую дают статью,
Говорят: ничего, вы так молоды.
Если б знал я, с кем еду, с кем водку пью,
Он бы хрен доехал до Вологды.
Вот песня о том как "выбивали" признания у арестованных. Пожалуй, самая длинная из песен Высоцкого.
... И вот мне стали мять бока на липком топчане.
А самый главный сел за стол,
Вздохнул осатанело
И что-то на меня завел,
Похожее на дело.
Вот в пальцах цепких и худых
Смешно задергался кадык,
Нажали в пах, потом - под дых,
На печень - бедолагу.
Когда давили под ребро,
Как екало мое нутро,
И кровью харкало перо
В невинную бумагу...
Горький юмор этой песни в том, что героя осматривают врачи, а ему все кажется, что идет допрос, что его пытают... Буквально холод идет по спине, когда слушаешь эту песню: настолько точно передает Высоцкий все ощущения переживаний героя.
Пожалуй, самое поразительное для тех лет - открыто протянутая рука автора жертвам репрессий. Если можно так сказать, вызывающе-отважное, активное (а не пассивное) сочувствие - как луч света в официальном мраке гробового молчания. Это настоящее, большое человеколюбие. Не абстрактное, ко всему человечеству, а конкретное, живое - к каждому человеку. Ведь жизнь нам дается только однажды - другой никогда не будет.
Мне очень хочется привести полностью одну из самых замечательных, гуманистических (несмотря на тему) песен Высоцкого:
Нынче все срока закончены,
А у лагерных ворот,
Что крест-накрест заколочены,
Надпись: "Все ушли на фронт".
За грехи за наши нас простят, -
Ведь у нас такой народ:
Если Родина в опасности -
Значит, всем идти на фронт.
Там год - за три, если Бог хранит, -
Как и в лагере зачет.
Нынче мы на равных с ВОХРами,
Нынче всем идти на фронт.
У начальника Березкина -
Ох и гонор, ох и понт!
И душа - крест-накрест досками,
Но и он пошел на фронт.
Лучше б было сразу в тыл его,
Только с нами был он смел.
Высшей мерой наградил его
Трибунал за самострел.
Ну, а мы - все оправдали мы,
Наградили нас потом,
Кто живые - тех медалями,
А кто мертвые - крестом.
И другие заключенные
Прочитают у ворот
Нашу память застекленную -
Надпись: "Все ушли на фронт".
Мне кажется, что если бы даже эти песни были просто напечатаны в каком-нибудь журнале, и то он вызвали бы сенсацию на общем фоне разрешаемого к публикации. Именно потому, что таким текстам было никак не пробиться в печать - миллионы людей впервые воспринимали их с магнитофонного голоса Высоцкого. Их эффект удесятерялся.
Я часто пытаюсь прислушаться сквозь "аэродромные" децибелы к содержанию современных "роковых" песен - и тяжелого рока, и иного, и всякого. Пытаюсь найти в них не то что превосходящее, а хоть в какой-то мере сопоставимое с тем, с чем выходили на эстраду Высоцкий и другие "шестидесятники". Пока не нахожу.
Я не случайно остановился на темах войны и массовых репрессий в период культа личности, старался хоть в какой-то мере воспроизвести атмосферу тех лет. На мой взгляд, это самое важное в социальной направленности творчества В.С.Высоцкого.
Конечно, Владимир Высоцкий - явление в первую очередь русской культуры. Но и белорусы считают его своим.
Родственность языков (бело-русский) позволяет жителям Беларуси воспринимать поэзию Владимира Семеновича во всем ее богатстве, ибо она стопроцентно понятна каждому из нас без перевода.
Многие белорусские издания ежегодно в дни рождения и смерти Высоцкого публикуют материалы, так или иначе связанные с его именем. Да и не только в эти дни. Как один из примеров можно привести хотя бы номер газеты "7 дней" (Минск) от 9 мая 1995 года, многие публикации в котором посвящены 50-летию Победы, - строки из военных песен поэта использованы здесь неоднократно. А вот заметка, напечатанная в республиканской молодежной газете "Чырвоная змена" в январе 1998 года:
"Уладзiмiру Высоцкаму споунiлася 58 гадоу. Мы не пiшам "споунiлася б", бо ён як гэта нi трывiяльна гучыць, жывы. Такiя людзi не памiраюць, у iх проста няма для гэтага часу... Iмя, пауторанае мiльярды разоу, магнiтафонныя стужкi, якiмi можна было абматаць усю планету, сотнi i сотнi песень, дзесяткi фiльмау, тэатральныя пастаноукi... Калi ёсць iмя, якое змагло б аб"яднаць знiшчаны Саюз, - дык гэта iмя Высоцкага".
"Высоцкий и белорусская культура"- звучит не очень привычно. Кому-то подобная постановка вопроса даже покажется "притянутой за уши". Вот "Владимир Высоцкий как явление русской национальной культуры" или "Высоцкий в русской культуре" - такое обозначение темы стало уже вполне традиционным и воспринимается нами как само собой разумеющееся. Но ведь если это так, если его творчество действительно можно рассматривать и анализировать, соизмеряя с русской культурой, то и с белорусской культурой связи просто неизбежно должны прослеживаться. Переплелись - то эти славянские, поистине братские культуры так, что и в наше время их не разделить, не оторвать друг от друга. Тут оказались бессильны все границы и таможни, все усилия националистов и политиканов любой национальности. Политики, во всеуслышанье вещающие о приверженности дружбе народов и о общности славянских культур, а на деле создающие все новые преграды в повседневном общении граждан своих стран друг с другом - а следовательно, и в том, что называется "культурными контактами". Политики эти уйдут когда-то с политической арены, и из памяти людей. А общность наших славянских культур - останется.
Кое-кто из нынешних представителей белорусской культуры готовы вычеркнуть (или по крайней мере замолчать) всё, что делалось и делается в культуре и литературе на русском языке. Лишь то, что на "роднай мове",- то белорусское. Естественно, при таком подходе почти весь белорусский кинематограф и всё, что сделано в нем Высоцким, в категорию национального культурного достояния не попадает, к белорусскому искусству относится уже с натяжкой как бы условно. А нам остается лишь порадоваться тому, что Владимиру Высоцкому довелось иметь дело с такими представителями белорусской культуры, как Алесь Адамович, Виктор Туров, Игорь Добролюбов, Евгений Глебов и другими.
Нельзя не упомянуть и о публикациях стихов Высоцкого в белорусской прессе. Вот те из них, которые я нашел в газетах:
"Знамя юности", 1987, 2 февраля - "Братские могилы";
"Знамя юности", 1987, 10 августа - "Песня о друге" ("Если друг оказался вдруг...");
"Знамя юности", 1997, 19 августа - " В суету городов и в потоки машин...";
"Знамя юности", 1998, 15 октября - "Мерцал закат, как блеск клинка...";
"Чырвоная змена", 1998, 9 января - "Песня о друге";
"Чырвоная змена", 1998, 8 февраля - "В суету городов и в потоки машин...".
Обычный набор песен из "Вертикали", которые печатают все газеты. Наши две республиканские молодежные газеты в этом отношении ничем не выделились из общего списка изданий.
О книге он мог при жизни только мечтать. Вот что он отвечал на вопрос, не возникало ли у него желания собрать свои стихи в сборник:
"Возникало. Но это, как известно, зависит не только от меня. Сейчас вот вышла небольшая пластинка, а на обложке почему-то нарисованы какие-то березки, пруды, даже лебеди проглядывают. А песни совсем про другое - на пластинке военные песни из нескольких фильмов, которые я написал для киностудии "Беларусьфильм". Это "Братские могилы", "Песня о новом времени", "Он не вернулся из боя" и "Песня о Земле"... А вы говорите о сборнике стихов"...
Увы, но и за годы, прошедшие после смерти поэта, белорусские книгоиздатели не очень далеко ушли в этом отношении. Наша республика ощутимо отстала не только от России, но и от Украины, и от некоторых других республик бывшего Союза. "Избранное" - сборник, вышедший в минском издательстве "Мастацкая лiтаратура" в 1993 году восьмидесятитысячным тиражом - вот и все, чем мы можем похвалиться в этой области. Да и то, достоинства этого сборника больше относятся к сфере полиграфического оформления.
Не лучше обстоит дело у нас и с литературой о Высоцком, о его жизни и творчестве. Напечатана в Минске книжка Марины Влади "Владимир, или Прерванный полет". Вышла книга Виктора Киши "Киносудьба Владимира Высоцкого: фильмы, роли, песни" - единственное на сегодняшний день исследование подобного рода в Белоруссии. Вот и все.
4. Универсальность творчества В.С.Высоцкого.
Поэтический дар В.С.Высоцкого напоминает импровизацию из Пушкинских "Египетских ночей". Поэта приглашают на сцену, задают произвольно любую тему - и свободно льются строфы. Да такие, что кажется будто автор долгое время работал над темой, выстраивал сюжет, отрабатывая рифмы. Вот Высоцкий оказывается в аудитории альпинистов (это было связано с его участием в фильме "Вертикаль") - в результате настоящий фейерверк "альпинистских" песен, в которых поднимаются проблемы настоящей дружбы и смысла жизни. Частенько напевал и я после того, как посмотрел фильм "Вертикаль": "Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так"...
Высоцкого приглашают моряки - рождается много "морских" песен, множество поэтических образов, поражают воображение:
Попутный ветер словно бес попутал -
Он не находит больше парусов,
Кто в океане видит только воду,
Тот на Земле не замечает гор...
Бросайте за борт все, что пахнет кровью,
И верьте что цена невысока...
Всё гениальное и недопонятое -
всплеск и шалость -
Спаслось и скрылось в глубине,
все, что гналось и запрещалось...
На нас глядят в бинокли, трубы сотни глаз
И видят нас, от дыма злых и серых.
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к веслам на галерах.
Высоцкому предлагают написать песню к фильму "Бегство мистера Мак-Кинли". Он сочиняет несколько баллад и гимнов. Но фильм вышел на экран без них.
Друг Высоцкого актер В.Абдулов готовит детскую радиопередачу по книге Л.Кэрролла "Алиса в стране чудес" и попросил поэта написать для нее несколько песен. Через три дня Высоцкий принес записи около трех десятков песен, некоторые из них были использованы в этой передаче, позднее вошли в альбом из двух пластинок. Самое главное - был подготовлен блестящий детский мюзикл, так и не увидевший свет. Приведу отрывки из песни "Ярмарка":
Вон Емелюшка щуку мнет в руке,
Щуке быть ухой - вкусным варевом.
Черномор кота продает в мешке, -
Слишком много кот разговаривал.
Говорил он без сучка
Без задорины, -
Все мы сказками слегка
Объегорены...
Здесь река течет вся молочная,
Берега над ней - сплошь кисельные.
Мы вобьем во дно сваи прочные,
Запрудим её - дело дельное...
Запрудили мы реку -
Это плохо ли?!
На кисельном бергу
Пляж отгрохали.
Но купаться там пока
Нету смысла.
Потому - у нас река
Вся прокисла!
Тагарга - мотагарга,
Не в обиде Ярмарка!
Хоть залейся нашею
Кислой простоквашею.
Многие песни Высоцкого были посвящены спорту, в том числе и большому. Вспомним, как любили в cоветское время похвастать, что у "нас", в отличии от "них", нет профессиональных спортсменов, которые "вынуждены зарабатывать себе на жизнь спортивными успехами и рекордами". Которых "как живой товар, покупают и продают спортивные клубы, а в случае неудач выбрасывают вон, лишаю человеческого достоинства..."
Много отрицательного отыскивали когда-то в системе профессионального спорта на Западе. И делали вид, что в СССР все в порядке, что советский спортивный "непрофессионализм" - всегда и во всем пример, достойный подражания. А слова расходились с делами: спортсмены получали стипендии, и заведомо положительные отметки на экзаменах, числились военнослужащими и т. д.
Главное - официально все было законно: советский спортсмен не может быть профессионалом.
Высоцкий умело высмеивает корявость и показуху, свойственные бывшему советскому спорту. Вот, к примеру, песня, "Про конькобежца - спринтера, которого заставили бежать на длинную дистанцию". Случилось несчастье: заболел стайер. А как же отчетность о соревнованиях? Главное ведь - показатели.