Привет, я Антон. Ваш предок. Или потомок. Несбывшийся - как шутит теперь Кэп. А всё так хорошо начиналось...
Как по накатанному шло: армию я честно отслужил, подумал-подумал, да на сверхсрочку и остался. А почему бы и нет? Слыхали песню: "Антошка, Антошка, пойдём копать картошку"? Это обо мне. Сколько я той картошки за свою жизнь перекопал - и не сказать. Наверное, как только в школу пошел - так и копал уже. А что - девки, те собирали, а мне бы и стыдно было. Я копал. Так что в армии я на хорошем счету был: сказано забор красить - красил, сказано ракету крутить - крутил. Ко второму году уже все ходы-выходы знал, работа по сравнению с нашей, деревенскою - не бей лежачего.
И в модуль я честно попал, без блата. Это первые лет двадцать умники всякие локтями за место дрались, а через полсотни уже по теплым кабинетикам сидели. А дежурить кому - воякам. Нам тут хорошо жилось: зарплата такая дома и во сне не снилась, каюта каждому отдельная полагалась, хочешь - березки на стену вешай, хочешь - баб голых. Про березки это я не шучу. Ребята рассказывали, когда-то в одной каюте березки Левитана висели. Как комиссия по приёмке-передаче пройдёт, поумиляется, картину обратной стороной перевернут - а там бабы голые.
Нет, распятия ни у кого не висят. Таких умники-психолухи на подлёте отсеивают. Как один из них заявил: "Вот крепкие деревенские мужики нам и нужны, что ни бога ни черта не боятся". А я что - посмотрел так задумчиво, понять попытался, на всякий случай улыбнулся чуток. У меня от улыбки нос морщится, веснушки в стороны разбегаются - лепота. Сержант из учебки при виде такой улыбочки сразу прикладом по хребту потянул бы, а эти ничего - купились. И сижу я теперь в модуле, деньгу зашибаю.
А работа какая - за приборами левым глазом посматривай, запись-то автоматом идёт, кнопки иногда нажимай, совсем заскучаешь - в монитор пялься. На прошлое любуйся. Изучай, блин, родную историю. Таких модулей на всю планету два - как мы свой построили, так американцы костьми легли, а себе сделали. Хотя глубже шестнадцатого века всё равно не видать - мутно везде.
Так что работаем мы. Кэп, как полагается, дежурства на троих разделил. Я вначале, за мной Генри. Хотя какой там Генри - Генка он. Генри - это его сетевой псевдоним. Но глянешь так искоса - точно Генри. Волосы чернявые, сам тонкий да гибкий, хочешь - вальс забацает, хочешь - чечётку. Ведь Генка наш сынок генерала да мамы генеральши - детство у него тяжелое было. За Генкой Кэп дежурит - первые пару часов после него все файлы перетыкает, в папочки для отчетов рассортирует. На Генку надёжи мало - он такими мелочами, как учет и контроль, не заморачивается. Это Кэп наизусть заучил: "Без бумажки ты какашка", а Генке пофиг. Его папа-генерал сюда отсидеться запихнул, пока на большой земле шум не поутихнет. Тогда он на лапу кому надо даст - ему Генку, видать, не впервой отмазывать.
Вот на Генкиной смене всё и случилось. Уже второй месяц вахты пошел. Мы как раз в столовой сидели, звонит Генка из аппаратной: "Кэп, тут зелёный кузнечик, тьфу ты - человечек явился. Контактировать хочет. Вы бы вышли, как старший смены". Тут нам и ясно стало - крыша поехала. Я помню, сам к четвертой неделе заговариваться начал. Окон ведь в облаках до хрена и больше, и одно от моей деревни верстах в двухсот всего. А деревня считай, там такая же. Избы те же, и река за околицей, мне уже и чудиться начинает, уже я разговариваю за них. Звуки-то нам не слышны, иначе вообще бы свихнулись, голоса потом спецы по губам восстанавливают. Так что было со мной, как поймали фрицы Матрёну да поволокли на берёзе вешать, я следом по полу ползу, да прошу: "Не трогайте, не надо..." С Кэпом я как раз в одной смене был, он мне и дал бутылку вискаря - здоровую. На спиртное у нас запрет строжайший, а тут бутылка, и с этикетками. Вылакал я в одиночку, дня два провалялся, потом отошел. Кэп мне говорит: "Я думал, совсем тронешься, а ты молодец". И жирный плюсик поставил.
А Генка только первую неделю поглядывал, потом плечами пожал: "Я это всё видел". Где бы он закрытые файлы посмотрел, никто и спрашивать не стал - уже и так ясно было.
Вот вбегаем мы с Кэпом в аппаратную - зря мы на Генку гнали. Стоит там пришелец. И вовсе не зелёный, сероватый скорее, цвета хаки. А глазищи огромные, от самых висков - точно кузнечик. Сквозь туловище монитор просвечивает, потом мы уже уточнили - действительно, проекция. А тогда охренели совсем. А у Генри глаза стеклянные и губы шевелятся. Кэп вперёд шагнул - и тут же Генка ожил, а у Кэпа глаза застекленели. Помнится, я думал когда-то - хорошо, что начальство мысли не читает, мысленно на хрен куда проще посылать. Оказалось - нет, и захочешь, а не особо пошлешь. Но Кэп молодец, как понял, что Кузнечик с каждым мысленно может общаться - мгновенно среагировал. Красную степень объявил, кнопки быстренько понажимал, кроме аппаратного зала всю станцию заблокировал. Нам то что - неделя осталась, не больше. Смена редко дольше сорока дней длится - а там канал открывается и пересменка приходит. Нам чуть продержаться.
Тревожный чемоданчик забрать - пара секунд, биотуалет за занавесочкой стоит. Вот только окно доставки установлено частичное - кофе там, бутерброды во время смены брать. Да у нас Генка есть, ему на полную доставку переключить - раз плюнуть. Когда Генке скучно становилось, у него и роботы-уборщики тарантеллу танцевали.
Так что сидим мы теперь в аппаратной, друг на друга любуемся да на Кузнечика. Смены так и оставили, только спим по очереди. Пока один спит - два прочих друг за дружкой смотрят. Поначалу очень уж жутко казалось - стоит твой напарник рядом, в пустоту утупился, и губы шевелятся. Потом приловчились. Кузнечик нашими окнами заинтересовался, так и высматривает. То одно спросит, то другое, то окошко ему увеличь - сам он ничего не может, руки ведь призрачные. А я ему в ответ: "Сам-то кто таков будешь?" Диалог - он обоюдное общение предполагает. Так и расспросили потихоньку. У него тут, оказывается, летающая тарелка поблизости в аварию попала, ремонту уже не подлежит. Сигнал тревоги он послал, а сам выбрал ближайшую вневременную капсулу, загнал туда тарелку - а там мы. Естественно, не удержался, вместо анабиоза - к нам. Ему-то спасателей лет сто ждать, а может, и всю тысячу. А Генка послушал меня: "Диалог, говоришь?" И как прилепился к Кузнечику, все свои игрушки забросил, только чертежи да проекции и рисует, то модуль, то летающую тарелку. Гость наш от него уж шарахаться стал. А в Кэпе Кузнечик сразу старшего признал, так они вежливо беседовали, по протоколу: "Будьте так любезны, переключите тумблёр, пожалуйста". Заставить-то Кузнечик никого не мог, только уговорить - я ещё в первые сутки разобрался.
И вот так контачим, и всё мне кажется, что Кузнечик одобрительно смотрит, так мне легко говорится при нем.
И вскоре я сам разболтаю всё, что возможно, с радостным оживлением проведу экскурс в историю Земли. Он выслушает мой лепет, просмотрит отобранные заранее файлы. Попросит, и я послушно и быстро прощелкаю несколько десятков окон, не успевая фиксировать глазом изображения. Что там было, в наших страшных и тайных окнах, не доходящих ни до одного ТВ-канала? Мы, вояки, и то глаза закрываем. Может, ему легче? Он чужой.
Затем он укажет на квадрат, из самых ранних, и я ткну не глядя.
...В давно изученном окне - городок. В недалёкой от нас Европе, невеликий, почти игрушечный с виду городок. Казенная палата, предназначенная для Суда Церкви, размещена в мрачном особняке рядом с ратушной площадью.
Не мои описания, и не мои слова - но я это видел. Квадрат из стабильных, из застывших в вековой смоле тягучего времени. Нет, неточно было бы сказать, что мы уж привычны, нет. Мы всего лишь не смотрим. Лишний раз. Кто начинает глядеть на подобное, сюда уж не возвращается. Но сейчас - это ж не я. Это он. И сейчас я смотрю вместе с ним. На неё - ведьму, еще молодую. И почти красивую - что является здесь редкостью. Короткие и крепкие, словно столбики, чуть кривоватые ноги, тяжелые бедра - я рассмотрю их потом, когда на длинные грязные полосы раздерётся юбка. Красивая. Лицо, сейчас его еще можно рассмотреть, и я смотрю - с широкими скулами, чуть плоским носом и резким, словно отрубленным подбородком. Кровь стекает по скуле. Красивая, до боли. Что он понимает, кузнечик с темнеющей зеленью взгляда? Не знаю. Метроном отбивает такт тяжелым молотом Крамера. Алая кровь на пока еще белой алебастровой коже, не крестьянка - из горожанок, очевидно, довольно зажиточных. Я смотрю, уже зная, что будет дальше, так жутко мне и сладко. Что он спрашивает у меня, кузнечик? Я не слышу.
Позже я щелкну тумблером, прерывая помутневшее окно. Позже я сдам вахту и усну, как обычно, мгновенно и без сновидений, словно провалившись в бездонную яму. И почти позабуду чернильную тьму за окном и чужие протуберанцы. Генка примет смену, и проснувшийся Кэп обзовёт нас дебилами. Кузнечик помнётся, но к спящему никак не достучаться, и он невольно обратится к Кэпу. Тот, четко усвоив политику партии и правительства, расскажет о давно минувшем прошлом и вовсе ином настоящем.
- Всё сущее - есть настоящее, но лишь на разных временных отрезках, - произнесёт казавшийся ещё безобидным Кузнечик, но тогда его никто не услышит.
Вот так и пойдет всё дальше, вроде бы по-прежнему. Но Кузнечик всё чаще будет молча стоять у центрального экрана, вглядываясь в мелкую мозаику изображений и не задавая вопросов, и огромные глазищи всё чаще станут отблескивать темной глянцевой зеленью, словно надкрылья у тяжелого жука, гудящего над вишней.
Но отчего-то теперь я старался помалкивать больше. Вот только Генка, перемолвившись с Кузнечиком, вновь начинал рисовать формулы да схемы. И такие знаки по экрану шли, что мне и намёка на смысл не уловить было.
Тогда я рядом присел, говорю:
- Слышь, Ген, он конечно против воли ничего нас заставить не сможет, но вот убедить, что мы сами этого захотели, очень даже.
Думал, отмахнётся, а Генка пристально глянул:
- Да? Были уже одни такие.
Я так и смотрю на него. Генка и продолжает:
- Я же как влип? Взял заказ, одну фирму мутную проверить, а она с конторой оказалась связана. А там такие зубры. Вычислили меня. Вот и получил я предложение, от которого нельзя отказаться.
Кэп глянул, и говорит, серьёзно так:
- Хороший ты парень, Генка. Не надо бы тебе туда.
Генка лишь усмехнулся криво. Мол, что уж теперь. Да и я подумал - нас теперь под такой гриф "секретно" запихнут, никакие папы - генералы не помогут.
Очередная моя смена вовсе уныло начиналась. Кузнечик помалкивал, а мне уже и скучно без него. Смена медленно ползёт, тишина густая, как сквозь вату тянется. Вот уже Кэп встал полусонный - он постоянно два раза за ночь в туалет встаёт, походя на нас глянул, вернулся - и снова спит через пару секунд. Генка себе новую игру подключил, монстров гоняет, без очков правда, всего лишь на одном экране. Дело к утру идёт, стал я отчет очередной формировать. И тут вроде как кто-то меня спрашивает: "Спать хочешь?" "Хочу", - пробормотал. А потом рывком вдруг очнулся, головой мотаю - как это так вышло, не пойму, но задремал я вдруг под конец смены. Огляделся - Кузнечик в углу съежился и в глазах дымка мутная. Генка спиной ко мне сидит, потягивается, рядом очки "дэшки" на пульте валяются, а монитор всеми цветами радуги сверкает. Я присмотрелся - надо же, последний седьмой уровень прошел. Я опять головой помотал, встал, к туалету подхожу, тут Кэп проснулся. Вскочил и впереди меня в туалет поскакал. "Беги, беги, - усмехаюсь, - раз приспичило". Вроде, в порядке всё.
На своё место вернулся - всё меня гложет что-то. И тут я понял - окна закрылись. "Кэп, - зову, - Кэп, иди сюда".
Кэп охнул, сразу к пульту бросился, диагностику включать. Пока они с Генкой с компом разбираются, я на Кузнечика смотрю. И вижу, как тот взгляд отводит.
- Ты чего створил? - пока мирно так интересуюсь.
А тот вдруг выпрямился, как-то выше ростом стал:
- Земляне генетически ущербны, ваш код повреждён. Разумное существо не может преднамеренно мучить себе подобного. Вы подлежали исправлению.
- Что ты сделал? - спрашиваю. Ребята обернулись, и я вдруг понимаю, что мы сейчас все одновременно его слышим.
- Вы не сможете больше причинять боль. Я убрал эту возможность. Я изменил сопротивляемость организма.
И что-то мне совсем страшно стало:
- Что Ты Сделал?
- Я оставил болевой порог прежним, но задал новую программу организму. Если боль значительно превысит заданные пределы, существо сразу же погибнет, и более не будет мучиться. Отныне вы не сможете искать правду через боль.
Генка на него глянул как-то недоумённо:
- Ты что, идиот?
А я смотрел-смотрел и вдруг понял:
- Они все умирать будут? Ты их убил?
- Вы аномальны. Ваш бог изначально дал вам установку, завязанную на страдании. Я изменил всё.
Он изменил. И больше не сможет пялиться на ту кареглазую ведьму. И никто не сможет. Она уйдёт спокойно и сразу.
Кэп своё думает:
- Временную шкалу открыть надо. Изменения откуда пошли?
Генка тут же к пульту бросился:
- Недалеко. Тысяча девятьсот тридцать третий год, может, конец тридцать второго.
"Поздновато",- думаю я.
Кузнечик лекцию торжественным голосом читает:
- Вы находитесь в режиме реального времени в новой реальности. Изменения в изначальный волновой код внесены, на всю планету постепенно распространяются, затем изменения достигнут необратимой степени. В связи с тем, что данная точка являлась эпицентром изменений, вы зафиксированы и не подвергаетесь риску. Вам дан был великий шанс участвовать в создании новой цивилизации.
И мыслишка дальше скачет: "А может, оно еще и ничего будет. Мы тут живы - здоровы, а там оно как-то и обойдётся". А потом вдруг дошло до меня:
- Тридцать второй, говоришь? У меня ведь прадед в тридцать втором арестован был. В конце тридцатых отпустили, тогда отпускали еще иногда. Это что же, он назад не вернётся? И никто назад не вернётся? И деда моего не будет и братьев его?
И теперь уже сам боюсь - вдруг остальные не поймут, вдруг тоже решат - пусть оно. Подумают - хреновая, мол, у нас была история, её бы и раньше изменить не помешало. А как объяснить - не знаю. Опять о своём предке говорю:
- Он в сорок втором погиб. Это оба танка, тогда подбитые, дальше пойдут? И третий, под который он с гранатами бросился, наши позиции утюжить будет?
Кэп вдруг на глазах бледнеет:
- Ах ты ж... Там же по времени война дальше, вы понимаете - война!
Пока в модуль не попал, что для меня война была? Салют на полнеба. А тут как посмотришь, порой и удавится впору.
Надо было мне два года по сменам помотаться, чтобы теперь вот понять: то и была настоящая правда. С салютом Победы и небом бездонным. А которые желают в грязи ковыряться, те свиньями и вырастут.
А вот теперь что будет - то я и представить не в силах. Кулаки сжал и говорю:
- Возвращай назад, козлина недорезанный!
Тот аж головой замотал:
- Нельзя! Крайне опасно для нас: мы находимся в эпицентре, любое воздействие нарушит нашу стабильность! Отныне повернуть назад невозможно. Вам дан шанс прожить новую жизнь.
Признаться, страшновато немного стало. А потом подумал: а пофиг. Чему быть, того не миновать. Нас, Кузьминых, на Брянщине целая деревня. Мне тут, главное, с Кузнечиком разобраться, а там уж найдётся, кому картошку копать.
- Возвращай назад, - повторяю, а он молчит. Ему то что - он же не своего деду убивал.
Кэп доводы какие-то приводит, разумные вроде, да у Кузнечика зелень в глазах всё гуще.
Генка тоже понял:
- Не дойдёт до него. Я такое еще лет в шестнадцать прошел. Всемогущим себя чувствуешь, крышу от безнаказанности сносит.
Вперёд Кэпа шагнул и на Кузнечика смотрит. Губы шевелятся, а глаза не стекленеют. Злые глаза. Кузнечик еще более посерел, начал от него пятиться.
- Это не я, - заявлять пытается. - Это вы сами. Сами творили, сами исправили.
Тут уж я не выдержал:
- Сами? Ах ты, сука...
Говорил я, что мысленно куда как проще посылать? Так оно и есть. Я его и послал - со всеми потомками его и предками, так послал, что и не хочешь - а пойдёшь. Вижу, тот на глазах бледнеет, а возразить ничего не получается. Только и пробормотал жалобно: "Я же добра вам желал". В стену наконец-то упёрся и стал сквозь неё просачиваться. Вспомнил, видать, что ему, козлине, еще в анабиоз ложиться. Так и ушел всё-таки. Хотя как ушел? И не было ведь его. Так, проекция.
А у Генки глаза бешеные:
- Найду. Я ухватил, след еще держится. Найду. Я во всемирный банк без пароля входил. Меня отец как-то решил от кормушки отлучить, думал, я через неделю-вторую приползу, голый и босый. А я всё толстею и толстею. А как день рождения в "Галактике" на пол-Москвы отбахал, так-то я клубами не особо увлекался, так он только и проснулся.
Говорит, а пальцы по клаве так и бегают. Кэп за голову хватается:
-Ты куда крушишь? Погоди, я допуск дам.
Генка только головой мотнул:
- У вас тут ключи медленные, дуболомы делали, я давно просмотрел. Так проще.
Тут я и понял, что такое хакер в его истинном обличии. Я-то с компом на уровне обезьяны, а Генка...
Вторые сутки он у пульта. Волосы спутались, колтуном торчат. Только иногда шоколадку левой рукой нащупает, погрызёт, а глаза в экран как утупились, так и не шевелятся. Кэп вздохнёт, его любимый бутерброд сделает: тоненький кусочек черного хлеба, аж светится, сверху ветчина в два пальца толщиной, или сыр откромсает, Генка и не глянет, впихнули - возьмёт. А потом что-то случилось. Руки по панели так и летают - следить не успеваешь, экран такие зигзаги выдаёт - смотреть страшно. Еще часа два прошло - Генка назад откинулся.
- Есть, - говорит. - Нашел.
А глаза в пустоту смотрят.
- Назад повернул, закрепил, подключить осталось. Только ключа не вижу, полностью смыт. Другими сразу всё грохнет. Каким-то из наших личных ключей заходили, у них след слабый и пересекается почти полностью. Ключи почти идентичные, гады. Но я найду, я и не такое находил, я найду.
- Найдешь, - Кэп ему кивает, - полежи полчасика, и найдёшь.
Генка как голову опустил, так и отключился. Без малого двое суток у компа. Найдёт, это точно. Месяц - два сидеть будет, а найдёт. Вот только идём мы сейчас в режиме реального времени и выйдем назад также. У нас двое суток - и на Земле тоже. И что там гад фасеточный говорил: точка не возврата. Пройдёт её Земля - и вспять уже не повернуть. Прошлые изменения отменить не выйдет, лишь новые вносить. И будет у нас не первый вариант, и не второй - а уже третий, наш личный. И что мы там в настройках накрутим, куда историю сдвинем - никто уже не скажет.
Нашим ключом заходили. Кого-то Кузнечик уговорил, да еще так, чтобы он потом еще и позабыть всё согласился. Кто-то из нас дел натворил - или Кэп, или Генри. Или я. Я тоже как заснул - ничего не помню. Убил бы гада пучеглазого. А ведь со мной он больше всего болтал. Я его с полуслова слышал. И на вахте я как раз сидел, мой ключ в системе был. Куда ни крути - первый подозреваемый. Знать бы, что я это был - сам бы сдался.
Кэп чумными глазами смотрит - тоже дошло. То же самое думает: "А вдруг я". Ему еще хуже - он за нас отвечать приставлен. Ответственность вся на нём - а сделать ничего не может. Генка в отключке, только комп мигает. Секунды отсчитывает. Знать бы ещё - где та точка не возврата. Только чую я - нет у нас месяца, нельзя Генку ждать.
Посидел - подумал, так и так прикинул:
- Слышь, Кэп, Генку сейчас будить придётся.
Кэп не согласен:
- Рано. Не потянет сейчас Генка.
Я ему:
- Тут не о том речь. У Кузнечика рук нету, кто-то из нас в системе шарил. Уговорил он кого-то, и позабыть обо всём убедил. Кого? Генку? Ни одной причины не вижу, с чего бы вдруг Генке захотелось прошлое менять. Вот убедить, что он выиграть хочет, и очки заставить надеть - это легко. А в очках при полном погружении Генка ничего вокруг себя не видел бы. Но это ладно, я не великий психолог, могу и не знать чего-то, вдруг и подловил бы на чем. Но если бы Генка в систему полез, он бы личным ключом не заходил - сам же дубовыми обзывал, ему без них проще. И если программу менять его бы еще можно как-то убедить было, то уж чтобы Генри добровольно решил позабыть, как он первым на земле крутую систему взламывал - да быть такого не могло.
Так что мы вдвоём остаёмся. И я вот что скажу. Спать под утро уговорить - ладно. Но чтобы я добровольно прадеда своего убил, и весь род свой - хоть ради какой великой цели, меня ни спросонья, ни спьяну заставить не смогли бы. Но ладно, вдруг это я себя перехваливаю, кто знает. Но это же меня ещё надо было заставить без допуска в систему полезть, в которой я ничего не смыслю, заставить настройки в таких программах менять, при том добровольно, куда я в здравом уме ни за что не сунусь. Не был наш кузнечик крутым до такой степени. А вот ты, Кэп. Как он говорил: "Сами творили, сами исправили". Что мы с Генкой творили? Это ты, Кэп. Ты вспоминать не любил, о тебе ничего не известно - как с чистого листа пришел. Где ты служил, Кэп? Кого ты пытал?
Он головой качает:
- Я просто ушел, один, группу бросил. Так надо было.
- А их вам потом в мешках передали. - Кэп дёрнулся. То ли я слышал что-то такое спьяну, мельком, то ли у Кузнечика научился мысли читать.
Я дальше продолжаю:
- Ты же сломался, Кэп. Или понял, что вот-вот сломаешься. Не зря тебя за край земли отправили, новичкам сопли вытирать. Но ведь не зря же к тебе и Генку по блату запихнули, у тебя свихнувшихся не бывает. А Кузнечик тебя спросонья подловил, когда ты соображал с трудом. Если б ты в здравом уме вставал, непорядок бы тут сразу заметил. Так что он тебе говорил, Кэп? Что?
А у него в глазах вдруг знакомая дымка пасмурная:
- Что будет новая земля, убивать не надо будет...
Я аж поразился:
- Чего?
А Кэп вдруг в себя пришел:
- Так это же, оказывается, я был! Я - и на подобное вдруг повелся!
Я ему спокойно:
- Не кипишуй, Кэп. Ключи сюда. И Генку давай будить.
* * *
Вот так всё и было. Теперь стоим мы, на канал открывающийся смотрим. На Землю нам пора, на первоначальную, почти прежнюю. Только передо мной коридор вдруг мерцает. Я к нему - а у меня руки мерцают и панели сквозь них уже видно.
- Всё, - говорю, - кранты. Видно, за те двое суток убили таки моего деду.
Генка ко мне шагнул - гляжу, а он тоже насквозь светится. Красиво так.
- У тебя, - говорю, - тоже, видать, кто-то там умер?
А Генка посерьезнел сразу:
- У меня отец на Дальнем Востоке служил. Меня мать в машине рожала, по дороге в госпиталь. Ничего, выдюжила. Только детей больше не было, один я у них. Очевидно, Земля назад вернулась, а мы все во второй реальности остались, она ведь сквозь нас прошла.
И спрашивает:
- Вот ты-то как, Кэп, коридор видишь?
- Вижу, - тот говорит.
Смотрю, Кэп лишь чуть-чуть мерцает, по краям. Видно его родню лишь краешком затронуло. Если сейчас рвануть, сумел бы сквозь туннель прорваться. И он видно понял, глянул так. Шагнул неторопясь, встал между нами, за руки взял. И замерцал целиком. Сам усмехнулся: "Пошли уже, потомки несбывшиеся". Шутит это он так.
И кто его знает, то ли растворимся мы облачком, вместе с коридором, и останется наш модуль вечной легендой о Летучем Голландце, то ли выйдут с той стороны новые мы, родившиеся уже на другой земле.
Взял нас Кэп крепче за руки. Шагнули мы.