Я по деревне иду. С утра на ферму захожу, там поесть за работу дают, а потом как выйду на дорогу, так и брожу до вечера. Вроде и тихо вокруг, а только выглянешь из-за хаты, ветер в ухо так и дует. Но я шапку поглубже нахлобучу и дальше иду. Снега немного совсем, да и тропинки во все стороны протоптаны, отчего б и не идти?
Слышу - крик:
- Василька! Василь! Где ж ты есть?
Это цётка Марфа посреди улицы стоит, руки в боки упёрла, громко кричит. Тут ко мне обернулась:
- Митяй, ты, что ли? Не видал моего харцызяки? Бурак не наношен, порося не кормлено, а он шляется где-то.
- Не видал, - говорю.
- А ты вон туда глянь, где хаты пустые. Он там с лета еще окопы роет. Я ж его и ругала, и хворостиной гоняла, а он роет и роет.
Я головой качаю:
- Нет там никого. Ни души.
Марфа побурчала-поворчала, и назад домой пошла. А я на соседнюю улочку повернул. Здесь дед Егоша живёт. Дед вокруг поленницы прыгает - это он рубит дрова. Летом у него хорошо получается прыгать, быстро. А зимой деревянная нога в снегу застревает, и весь деда застревает.
- Ты чего стоишь, Митяй? - спрашивает дед Егоша.
- Ветер нюхаю. - говорю я. - Снегом пахнет.
- Вот как? Тогда побыстрее дрова переносить нужно. Ты носи дрова, Митяй.
Я ношу, ношу. Одну охапку перенёс, вторую.
- Ты чего стоишь, Митяй? - спрашивает дед Егоша.
- Дым нюхаю. Чем дым пахнет, деда Егоша?
Тот бороду поскрёб:
- Дым-то? Дым из трубы, это хорошо. Теплом дым пахнет.
Тут я подумал: и правда, чего это я стою. И сел. Там с самого краю, возле охапки дров еще не порубанных, совсем низенький пенёк стоял, я на него и сел. А сбоку два пенёчка повыше - я на них руки положил, одну на один пенёчек, а другую - на другой. А снизу из чурбачков подставочки выложены - одна для одной ноги, другая для другой. И сижу я, совсем как большак на гулянке, сейчас чарку гляди, поднесут.
- Ты дрова носи, Митяй, - говорит деда. - Я тебе хлеба дам.
- Хлеба, говоришь?
Я быстро всё перенёс, хлеб в тряпицу завернул, а затем и дальше пошел. Шел, шел, до края деревни дошел. Гляжу, цётка Вуляна кругом хатки бегает, кричит: "Кис-кис".
- Ой, Митяй заявился, - обрадовалась цётка. - Глянь-ка, Митяй, куда мой Пушок делся. Малой он совсем, а скоро уже темнеть начнёт.
У Вуляны никого в хате нет, где-то далеко потерялись все, там, где леса чужие. Мне и говорили где, да я не помню. Вот Пушок только к ней приблудился.
- Там он, цёця Вуляна, на дереве сидит, да высоко как. Сейчас достану.
Дерево называется груша, я помню. Цётка груши в печи запекает, вкусные выходят.
- Ой, чего это он залез туда? Никогда ж не лазил, от крыльца не отходил. Как же ты темного на темном заметил, Митяй?
- Чего же тут замечать? У него же душа живая, светится. Дашь мне грушу, цёця Вуляна? Только мёдом полей.
Мёд я на пасеке брал. Дядька Тишко зовёт бывало: "Рой из улья вылетел. Глянь, где рой, Митяй?" Я и гляну. Одна пчела - ничего, а когда рой - издалека видно. Когда рой - у него душа есть, так и жужжит, так и кружится. Я еще и диких найду, а дядька приведёт. У нас с ним большая пасека.
- Нету сейчас груши, Митяй, зима уже. Ты вот бульбы садись, поешь. Я же говорила вчера, приходи в обед, чего не пришел?
- Зачем мне вчера? Я не помню.
- Груши с мёдом помнишь, а вчера нет?
Я только усмехаюсь. Глупая цётка.
- Мёд и пчёлы - это не вчера. Это всегда.
Смотрю, куда дальше идти. За цёткиной хатой сразу лес, туда зимой незачем ходить, спит всё, пусто. Сторожка для охотников только есть, но до неё далеко добираться, целый день. Так что я вбок повернул, вокруг выгона обошёл, во все стороны посмотрел. Выгон вниз до ручья спускается, тихо тут, ветра и того нет, только снег лежит, да через весь выгон следы заячьи тянутся. Я думаю: "Надо у деды Егоши силки взять, будет у нас с ним борщ с зайчатиной".
Дальше иду, улочки пустые стороной обогнул, там всего две хатки жилые, и то во дворах не видать никого. Гляжу - в школе огонек светится, я туда и направился. В школе ведь лампочка есть, настоящая. Я часто в школу хожу - на лампочку смотреть. Комната там большая - я посередине встану, руки вверх подниму - до сволока не достану, в стороны расставлю да покружусь - и до стен не достану. А сейчас еще и столы в сторону сдвинуты, места совсем много. Ребята все тут, никто домой не пошел, все чего-то режут, вешают.
- Привет, Митяй! - кричит Янек и на месте подскакивает. Рыбу ловить Янек любит, а Марь-Ванну слушаться - нет. - Заходи, будешь с нами ёлочку наряжать, Новый Год уже скоро.
- Не-а, не буду, - говорю. - Ёлочку вы ж срубили. Это уже дрова, а не ёлочка.
- Ты почаще в школу наведывайся, Митяй, - приглашает Марь-Ванна. - Вон Василько на тот год первоклассником уже будет, и ты бы приходил. Видишь, на доске буква "А" написана, я же тебе показывала.
Как я захожу, Мар-Ванна всегда белые черточки на доске рисует.
- Не-а, - говорю. - Как же я увижу - у неё же души нет.
- Как нет? - аж руками всплеснула Марь-Ванна. - Вот смотри - книга. Русские классики. Как это нет?
И толстую такую, темную показывает, на ней спереди ямки выдавлены - буквы называются. Я смотрю, смотрю, и странно мне так.
- И правда, вроде есть чего-то. Только непонятное совсем. Не, не пойду я.
- Митяй! - кричит Янек. - А вот арифметику посмотри, есть душа?
И старую-старую книжку показывает, всю полосками склеенную.
- Не знаю, - говорю я. - Что-то неясно мне совсем.
- У неё там ум есть. В отличии от тебя, Янек. - Сестра его вмешалась, старшая. Косы у неё светлые, словно солнышко. Она меня всегда зовёт, когда корову доит. А чтобы мать ихняя не ворчала, я им сено кошу. Да я бы и без молока им косил.
- Тогда на праздник к нам заглядывай. - Это опять Марь-Ванна. - Дед Мороз придёт, подарки всем принесёт, даже Васильку подарит, хотя он в школе и не учится пока.
- А что за деда такой? Из усадьбы?
Из усадьбы бригадир приезжает. Он злой, кричит. Говорит: "Лоб здоровый вымахал, куда вы его в школу записали, на нём пахать можно".
- Не, не из усадьбы, - объясняет Янек. - Дед Мороз в лесу живёт, у него подарков будет целый мешок, и даже конфеты настоящие, из города.
Я думаю. Манилу знаю - за ним пойдёшь, из леса не выберешься, кикимор знаю - они из болота меня по весне тянули, а деда мороза не знаю.
- А хлеб будет?
- Будет, - кивает Марь-Ванна. - Целый каравай.
- Ладно, тогда приду.
На улице стал, на небо посмотрел. В небе тёмное всё, солнышка с утра не видать. Я себе и думаю: "Пойду-ка я к дяде Тишку ночевать, холодно уже на улице". И пошел. Дядька Тишко с другой стороны деревни живёт, я там еще не был.
А возле дядькиного двора опять крик слышу. Цётка Марфа, у неё хата как раз по соседству, на всю улицу завывает:
- До сих пор Василька нету, я уж всю деревню оббегала. Что ж делать мне, Тихон? А как засыпало где?
- Цыц, - говорит дядька Тишко, - не голоси. Найдём сейчас.
Тут меня увидел, обрадовался:
- Вот Митяй враз найдёт.
Я головой качаю:
- Как я ходил, нигде его не было, я хорошо смотрел.
Дядька Тишко нахмурился:
- А всё ж подумай, Митяй, может, встречал где.
Я говорю:
- Вы в школе спросите. Сейчас его там нету, а раньше был. Я как зашел, мне сразу про Василька говорить стали.
У школы мы вовремя появились, как раз все расходиться хотели. Марь-Ванна заохала:
- Часа четыре назад забегал. У нас побыл, нам как раз ёлочку привезли, Рябка потискал, тот от него в будку спрятался, затем как раз урок начался. Вот и всё, я и не видала его больше. Ох, не знаю, куда и делся.
- Дядь Тишко, - говорю я. - А они еще про деда мороза рассказывали, что он в лесу живёт и подарки дарит.
Тут Марь-Ванна побелела, покачнулась, за пальто спереди схватилась:
- Точно ведь. Василько всё спрашивал, а ну как дед Мороз в лесу заблудится? А ну как мимо пройдёт, а нашу дорогу не заметит? Говорил, его идти искать надо. Как это я так? Что ж теперь делать-то?
Марфа вновь завыла. Дядька Тишко тут гаркнул:
- Цыц, бабы!
Все и замолкли. Детвору дядька по деревне послал:
- Во все хаты стучите, по всем погребам да по овинам смотрите.
Марфе говорит:
- Домой иди, печь растопи. Как Василько появится, чтоб ты дома была. Ясно тебе?
Сам на меня смотрит:
- Давай думать, Митяй. Что делать будем?
Я говорю:
- У деда Егоши надо спросить. Василько туда заходил, там стулочка из чурбачков была сложена.
Дядька Тишко говорит:
- Идём скорее. Если хоть узнаем, в какой стороне искать, уже большое дело.
Дед Егоша сразу рассказал:
- Вертелся с утра под ногами. А куда пошел? Так в школу же и пошел.
Тут дядька Тишко аж посерел, руками махнул:
- Где же теперь смотреть?
Деда Егоша всё выслушал и говорит:
- Что тут стоять. Идти искать надо. Ночь скоро, пропадёт малец.
Дядька Тишко размышляет:
- Идти надо, да куда? Коли б лето было, баб да ребятишек собрали бы, не сегодня, так завтра - а нашли бы. А в ночь да под снег... Митяй, можешь ты в лесу увидеть, вдруг ходит он где?
Я даже удивился:
- А куда же я смотреть буду? Тут же во все стороны лес.
Деда Егоша покашлял неуверенно:
- Вокруг деревни обойдем, может, по следам найдем.
Дядька Тишко головой покачал:
- Ветер с утра, а ну как перемело следы. Митяй, а ты возьми да подумай, куда Василько пойти мог? Ты ведь везде бродил, всё видел.
Я подумал немного.
С одной стороны дорога на усадьбу, ферма, а дальше поле. На ферме людей много, увидали бы его.
- Не-а, - говорю, и рукой показываю: - За дедом морозом с другой стороны идти надо. Там и мох гуще, и мороза больше.
Дядька Тишко только вздохнул:
- Вряд ли. Если туда пошел, вовсе беда. Там болото да буреломы.
Я с ним согласился:
- Да и правда, зачем деду морозу в болоте жить? Еще мешок с подарками утопит.
И опять думать стал:
- Через выгон он не шел, когда я туда заглянул, ветер не дул, следы хорошо видать было.
Опять по сторонам смотрел, думал-думал, и как вскинулся:
- Дядька Тишко! Знаю я, где искать. Мимо дома цётки Вуляны он шел, Пушка её тискал, на дерево загнал.
Дядька кивнул:
- А ведь похоже. В той стороне сторожка в лесу, если охотники там останавливаются, значит и дед Мороз мог. Пошли в ту сторону!
Еще Петра с собой взяли, а больше и некого. Рука у Петра только одна, зато сильная. Деда Егошу оставить хотели, но он говорит:
- Пройду сколько смогу. Вдруг пригожусь.
Вот мы в лес и направились. Я во все стороны гляжу. На дорогу чего смотреть - для этого ноги есть, только за деду Егошу держусь, чтобы от остальных не отбиться. Ничего не видно. Где птаха пролетит, где беляк из-за куста рванёт. А Василька нигде нет.
- Ты получше смотри, Митяй, - просит дядька Тишко, - темнеет уже.
Я изо всех сил гляжу: пусто вокруг, только впереди как верёвка тонкая натянута, звенит. Я еще сильнее гляжу, верёвка еще тоньше стала, и светится. Струна называется, я вспомнил. И звон такой стоит, ничего ушами уже не слышу. Я за струной повернул, немного еще прошел и как закричу:
- Вон он, дядька Тишко! Вы прямо идите, до высокого дуба, затем ложбину перейдёте, там ёлка высокая. Его лешак ветками укрыл, вы лапник раскидаете, да и домой его несите.
И темно сразу стало.
Потом глаза открыл, а я на кровати лежу, а цётка Вуляна меня из ложечки поит. Потом опять открыл - и дядька Тишко рядом, и Марфа, и Марь-Ванна, все улыбаются.
- Это тебе дед Мороз подарок принёс, - говорит Марь-Ванна.
Цётка Марфа полную миску медовых пряников держит, а Марь-Ванна книгу мне протягивает. Книга большая, светлая, я раскрыл - а там Михайло Потапыч на пеньке сидит, а дальше гуси летят, и лешак как живой. Еще буквы большие, черные, много. Буква "А" есть, и буква "Б" тоже.
Мне Марь-Ванна показывала, я вспомнил.