Гога сидел за столиком в столовой и задумчиво рассматривал наколотый на вилку пельмень, как всегда, рыбный. Отрешившись от неумолкаемого гула трудящегося за окном Архангельского порта, а главное - от пельменного запаха, Гога старательно вызывал в памяти образ толстенькой, упитанной хрюшки. Но уже возникшая было перед глазами розовенькая свинка вдруг раскрыла удлинившуюся зубастую пасть, махнула плавником и стремительно нырнула в воду. Гога вздохнул и, сосредоточенно ловя вилкой ускользнувший было пельмень, не сразу заметил появившегося гостя. Высокий темноглазый парень откинулся на спинку стула, чуть снисходительно улыбаясь.
- Глеб! Привет! Какими судьбами? - поднявший наконец голову Гога от удивления едва не подпрыгнул на стуле.
Новости оказались очень даже интересными. Глеб, матрос-рулевой, шел к берегам Англии на "Амбарчике".
- Гога, ты же визированный? Давай к нам, механик как раз третьего моториста ищет.
- Не получится, - сокрушенно вздохнул тот. - У вас же "волосатый" рейс, за машинами идёте. У меня такой лапы нет.
- Получится. Я механику слово замолвлю, а контора с моториста по обычным расценкам возьмёт, ни копейки сверху. Неприятности у них.
Да, неприятностей на "Амбарчике" огребли по полной. В прошлом рейсе заходили в Конго. Первый помощник в порту надрался, как обычно, а все пропуска у него получать надо было. Спит, значит, Замполит в шконке, а на диване таркетки кучей навалены. Кто нашел свою, кто - нет. А затем в Архангельск из Интерпола бумага пришла - двое русских моряков револьверы купили. А те мужики - ни сном ни духом. Таркетки же без фотографий делают, кто угодно пройти может. Но ребят и слушать не стали, визы их лишили и таскают теперь вовсю.
- Возьмут меня в рейс, как ты думаешь? - засомневался Гога. - Я же невезучий. На Янкорде шел - пожар полыхнул, в прошлом году на БАТе - сухогруз врезался.
- Языком меньше мели, - качнул головой Глеб. - Тебя же не из-за пожара списали. Ты зачем при комсорге свои сибирские байки травил?
Гога засмеялся:
- Я? Да я же ни слова не сочинил. В Новосибирске на весь порт звучало: "Надежда Крупская, примите конец от Михаила Калинина".
- В контору беги, Калинин.
Гоге, прибывшему на траулер почти позже всех, выделили пустовавшую двухместную каюту на носу, да так соседа к нему и не подселили. Жившие на этой же палубе специалисты - мотористы, повара, электрики, давно уже с жильём разобрались.
- Глеб, смотри!
Зашедший в гости дружбан во все глаза уставился на удивительную картину - подняв сиденье диванчика, Гога достал полный ящик йогурта.
- Двадцать семь банок, по триста пятьдесят миллилитров. Ох и живём мы с тобой! Кто-то из прошлого рейса скоропорт забыл.
Стояли в Анапуле, только успевая принимать и перерабатывать рыбу, подвозимую англичанами на малышах МРТ. Оставалось две недели до получки, на берегу уже присмотрели подержанные автомобили. Петрович, третий механик, подыскал тёмно-красный Форд за триста долларов.
- Ох и лялечка! - восхищался Гога.
- Это еще что! - возразил Глеб. - Мы на берег сходили, старшим группы матросов Филин шел. Вот он присмотрел БМВ, дорогущую, долларов за пятьсот, не меньше.
Гога улыбнулся:
- Бери йогурт, Глеб, последний стаканчик остался.
Тот лишь покачал головой, глядя на весёлого Гогу:
- Там же срок годности уже наверняка закончился.
- Да тут прохладно, что ему будет? - Гога довольно сощурился и облизал белые усы над верхней губой. - Ох и жизнь - малина. Хорошо, всё-таки, что мы не в Африке. Ладно, пора мне.
Почти вприпрыжку прибежал на вахту. Работали отчего-то все двигатели. Петрович сидел согнувшись, в глазах стояли самые натуральные слёзы. Гога побледнел:
- Что случилось?
- Знаешь, я двенадцать лет в рыбпроме, ни разу за машинами не ходил, не попадалось. За этот рейс столько денег в конторе отвалил!
- Что случилось-то, Петрович?
- Только что радиограмма пришла. В Африку идём, на скумбрию. Накрылись наши машины.
Гога привалился спиной к фальштрубе, удобно устроившись почти на высшей точке корабля. Южный Крест пылал над самой головой, где-то внизу с весёлым гоготом ловили очередного, насквозь мокрого после прохождения экватора новичка.
- Слышь, Глеба, вот в такую ночь и начинаешь понимать, отчего люди курят.
Пройдёт совсем немного времени - и пойдёт косяком скумбрия, и все ребята будут пахать по восемнадцать часов в сутки, меняя вахты подвахтами, лишь бы привезти домой новейшие магнитофоны, французские духи невестам и жёнам, поменять очередные инвалютные чеки. Привычная, солёным потом въевшаяся в кожу жизнь.
Время на современном ковчеге шло своим чередом. В очередной раз заглянувший в гости к другу Глеб едва не споткнулся и замер на пороге каюты.
- Ты что, фруктовую лавочку открыл?- матрос ловко перехватил летящее прямо в грудь крупное манго. Вокруг сидящего на шконке Гоги грудились тяжёлые грозди бананов.
- Скоропорт делили. Я же в комиссии от машинного отделения. Порченые фрукты никому не распределишь - обидятся. Вот и пришлось нам самим оприходовать. Смотри, эти ананасы переспелые - их в первую очередь съедим.
Внезапно раздался короткий стук - и дверь тут же открылась.
- Привет,- невысокий жилистый матрос уверенно уселся на баночку.- Слышали, что вчера на третьей смене выбрали? Полные тралы медуз вместо рыбы.
Толян числился матросом-рыбообработчиком и трудился внизу, на фабрике, но каким-то образом умудрялся знать всё и обо всех. Новости сыпались из него, словно горох из дырявого ведра. Самая крупная гроздь бананов незаметно оказалась у гостя в руках. Глеб взирал, задумчиво качая ногой. Гога рассматривал с искренним восхищением первооткрывателя, обнаружившего вдруг неведомую бабочку. Уходить Толян собрался лишь после третьего упоминания о вахте и всунутой в руки ещё одной грозди бананов.
-Да ладно, пусть и ребята поедят, - смеялся Гога.
- Как же, поедят, у этого снега зимой не выпросишь.
Друзья всё также привычно встречались у Гоги. Увидев друга, тащившего на плече явно тяжёлый ящик, Глеб лишь приподнял брови и распахнул дверь в каюту:
- Это еще что такое?
- Так бананы же закончились, я в лавочку пошёл. А там знакомый по прошлому рейсу товар отпускает. Говорит - печенье вкусное. Всего один ящик такого. Остальное простое, круглое, а это - в дырочках. Я весь ящик и взял.
- Тут же килограмм десять!
- Двенадцать, кажется. Так я же на нас двоих записал.
Сидели на шконках, пили прямо из бутылки положенное в тропиках вино, заедая печеньем. В приоткрывшуюся дверь заглянул Толян:
- А в прошлом рейсе в этой каюте электрики жили. Михалыч по здоровью списался, а Петро в Баренцуху на треску пошёл. Они там зарабатывают - будь здоров, не меньше нашего. Мне предлагали - да я не захотел, там же штормит круглый год. А у меня теперь денег и так полно будет,- перечислив затем все корабельные новости, Толян перешёл к делу - набрал полную горсть печенья из ящика:
- А это у вас что?
-Это?- очень серьёзно глянул Гога. - Видишь, дырочки? На сверлильном станке шесть часов сверлили. Правда, оригинально? И повесить теперь можно.
Гога вытянул из рундука мятый целлофановый кулёк и щедро отсыпал печенья.
- Держи, а то нам на полдник скоро.
Ошеломлённый Толян почти безропотно позволил вытолкать себя из каюты.
- Я на полдник не иду, - покачал головой Глеб. - Мне и печенья твоего хватило.
- Ты что? Там винегрет дают вкуснейший, я и десяток порций съел бы.
- Вот мою сегодня и возьмёшь.
Гога как раз расставлял вокруг себя две порции, когда на пороге показался здоровенный "шкаф" под два метра ростом. Прозванный "Шварценеггером", выглядел матрос едва ли не крупнее своего киношного собрата.
- Эй, ты, - поманил он пальцем Гогу. - Тебе чего - одной порции мало?
Не очень высокий, худощавый моторист смотрелся рядом со "шкафом" едва ли не первоклассником. Слабые попытки рассказать о не пришедшем на полдник друге во внимание не принимались.
- Ты чего, голодный?
Уверенно шагнув к соседнему столику, мужик подхватил бачок, в котором ещё оставалось не менее семи порций, и водрузил перед Гогой. Парни лишь молча проводили свои харчи взглядом. Палубный матрос, Шварценеггер поднимал на грудь двухсот пятидесятикилограммовую бочку с краской и без особых усилий переставлял на нужное место.
- Ешь, давай, если голодный. Только до дна!
Разом повеселевший Гога подвинул к себе бачок. В полной тишине доскрёб остатки со стенок и тяжело откинулся на спинку стула. Шварценеггер смотрел с явным удивлением:
- Ладно, пацан, живи.
Глеб от услышанной истории в восторг не пришёл и посоветовал хотя бы сегодня не ходить на ужин.
- Как это - не ходить? Повариха фирменное рагу обещала.
Глеб безнадёжно вздохнул:
- Тогда хотя бы рядом со мной держись.
Зайдя на камбуз, Шварценеггер первым делом увидел Гогу, уплетающего рагу из глубокой миски. Изумлённо помедлив на пороге, матрос направился прямо к его столику. Побледневший Глеб медленно приподнялся. Шварценеггер не обратив на того ни малейшего внимания, протянул руку Гоге:
- Ну ты силён, дружбан! Дай пять.
Гога с гордым видом долго разминал ставшую вдруг очень длинной и плоской ладонь.
Пора было спешить на очередную вахту. Вечный неубывающий аврал беспрерывно работающего производства. Стук дизелей, ровный ход тщательно отлаженных механизмов. Сердце корабля - машинное отделение.
- Всё, ребята, перекур, - скомандовал Петрович. - Гога, сгоняй наверх, ребятам макрурус попался, я нашу долю запекать положил.
Гога облизнулся и охотно полез по лестнице в фальштрубу. Почти на самом верху, на выхлопной трубе коллектора запекалась укутанная в пергамент рыба. Парень выбрал из пары рыбин самую крупную и, не удержавшись, открыл дверцу и вышел наружу. Океан простирался во все стороны бесконечной сине-выгоревшей гладью. Сквозь зной палящего южного солнца, сквозь жаркий дух раскалённого металла прорывался свежий солёный вкус морского бриза. Гога помедлил, сколько мог, и кубарем покатился вниз, в привычный гул машинного отделения. К концу смены появился замотанный электрик:
- Я нашу рыбу принёс. Вы-то почему не забрали?
Все с изумлением уставились на рыбину, гораздо менее крупную, чем принесённая Гогой.
- Гога, ты в какую трубу лазил? - обернулся механик.
- В левую, кажись, а что?
- Ты чем думал? Наша правая. В левой трубе матросы запекают.
Гога схватился за голову:
- То-то я внизу, на шлюпочной палубе, пару человек видел. Я еще думаю: "Какой дурак туда припёрся?" А то они за рыбой приходили. Ладно, хоть сам не попался.
Явилась очередная смена. Первый механик грозно глянул на Гогу:
- Ты чем это на рабочем оборудовании занимаешься? Все ребята рассказывают, как вы дырочки у печенья сверлили.
- Васильич, вы о чём? - изумился Гога. - Разыграли мы Толяна, обычные у меня печенюшки, из лавочки. Неужели не рассмотрел никто?
Механик медленно начал соображать:
- Так он никого не угощал, так, языком молол. А ну, сгоняй быстро за печеньем.
- Васильич, я мигом!
- И правда - вкусное, - подтвердил Васильич. - Совсем дурило этот Толян, видно же, что дырочки пропечённые.
Сонного, не успевшего выспаться после смены Гогу разбудил громкий стук в дверь. Парень изумлённо рассматривая явившуюся комиссию - человек пять комсостава, с трудом улавливал смысл - Толян не вышел на восьмичасовую вахту, обыск траулера не дал никаких результатов.
- Я? Я только в восемь с вахты сменился. Ну да, заходил днём Толян. Так он после нас ещё весь пароход обошёл, всем о печенье с дырочками рассказывал.
Безнадёжное следствие двинулось дальше.
Появившийся на следующий день Глеб глядел хмуро:
- Капитан третий раз уже рапорт переписывает. Наверняка Толян кому-то серьёзно на мозоль наступил, вот за борт и бросили. Смысл теперь искать? В каюте своей не появлялся, там двое ребят после подвахты отдыхали. И никто ничего не заметил, сейчас все при деле, на палубах народ не шатается.
Гога глянул без обычного веселья:
- Слушай, Глеб, а ведь я Толяна вчера видел, только сейчас вспомнил. Он на шлюпочной палубе вполоборота стоял - я точно узнал. Второго хуже рассмотрел, тот спиной повернулся.
- Чушь. Никто не станет со шлюпочной палубы в море скидывать, радист ведь из рубки заметить может.
- Так они вниз спускались, а там как раз глухое место, никогда никого не бывает. И по времени сходится.
- Слушай, Гога, ты ведь всё равно никого со спины опознать не сможешь. Помалкивай, понял?
Гога бездумно слонялся по палубе. Коренастый мужик, прислонившись к борту, отхлёбывал из полученной в очередь бутылки красное вино и закусывал печеньем. С дырочками.
- Привет,- подошел Гога.- А это я дырочки сверлил.
Мрачный матрос глянул гораздо приветливее:
- Молодец, парень, вкусное попалось.
- А угостил-то кто?
Тот лишь плечами пожал:
- Да никто. У себя в каюте рундук открыл - а там кулёк с печеньем.
Гога бросился на поиски Глеба:
- Помнишь Жору Первухина? С кем он в каюте живёт?
Глеб удивлённо посмотрел на взъерошенного друга:
- Жору хорошо знаю. С ним одного молодого поселили, после училища. Ещё в каюте два мужика из стариков, Филин, то есть Сергей Филёв, с дружбаном. Эти второй рейс подряд на "Амбарчике" делают.
- Покажи мне этого Филина.
Тяжёлой толпой шли мужики после смены. В такт шагам скрипела лебёдка, ровным гулом двигателя отзывалась палуба.
- А ведь это я его видел, Глеб, точно - его. Посмотри на спину, посмотри, как ноги ставит. И печенье в каюте - откуда? Ты ведь никому не выделял?
- Нет, ящик же у тебя стоит.
- Я Васильича угощал, но они сразу же на вахте всё съели. Кроме них только Толян печенье брал, только тот никогда ничего не раздавал, а тут вдруг целый кулёк оставил.
Глеб пытался разубедить:
- Нет у нас никаких доказательств. С чего бы Филину Толяна топить? Про их ссоры никто не слышал. И печенье должен был бы выкинуть.
- Да ведь если Толян кулёк в каюте действительно на время оставлял, пока за рыбой ходили - им и в голову не пришло выкидывать. Печенье - как печенье. Откуда Филину знать, что это единственный ящик?
- Ладно, - решил Глеб. - Попробую с кем-нибудь из комсостава поговорить. Ты, главное, помалкивай и не лезь никуда.
Чужой порт на другом краю земли шумел привычной многоголосицей. Недолгие дни отдыха. Гогу окликнул незнакомый матрос: "Тебя Глеб зовёт". Гога махнул приветливо группе моряков возле трапа, явно направляющейся в город, и повернул в обратную сторону. Не дошел. Перекрывая дорогу, из-за угла шагнул Филин. Уверенно зажали в закутке. Рванулся назад - поздно. У обоих крепких кряжистых мужиков в руках тяжелые железные прутья. И тишина вокруг. Все свободные от вахты давно уже направлялись в город. Помощи ждать неоткуда. У каждого своя компания, а мотористы - отдельное государство. С ними не связывались обычно матросы, им не указ даже боцман-Дракон, лишь старший механик - царь и бог. Верный дружбан Глеб как раз собирался заступать на вахту. Больше никто не придёт, никто не кинется искать запоздавшего к выходу парня.
Мужики, надёжно перекрывшие дорогу, явно никуда не спешили.
- Вы чего, ребята? - прикинулся шлангом Гога.
Филин перехватил прут поудобнее:
-Что это ты там боцману трепал? Про шлюпочную палубу? Что ж вы все лезете, куда не просят?
- Эй, вы чего?- даже пятиться было некуда. - Многие ребята в курсе, найдут же вас.
Филин усмехался:
- А нас тут и не было. Мы в город ушли, через пять минут группу догоним. А если умеючи - так и не отыщут тебя.
- Вам-то зачем это надо? - Гога тянул время.
Ухмыляющийся Филин явно разгадал нехитрый замысел, но не удержался:
- Револьверы мы купили в прошлом рейсе, хорошие бабки срубили. Да вот узнал, кто не надо, за что и поплатился. Но тебе это уже не поможет, малыш.
Гога с ужасом понял, чего ждали мужики - заглушая все звуки, совсем рядом раздался гудок швартующегося парохода. Приготовился прыгнуть в ноги второму, уже рванулся в отчаянном и почти безнадёжном порыве, как вдруг Филин повалился на палубу сломанной тряпочной куклой. Позади, довольно потирая кулачища, стоял Шварценеггер. Второй матрос медленно пятился, ошалело глядя прямо перед собой. Железный прут в его руке казался жалкой спичкой.
- А я-то думаю, с чего-бы дружок Филина пошел тебя звать? Никогда они с Глебом не водились, - одним движением Шварценеггер вырвал прут, согнул почти пополам и швырнул под ноги. Охреневший мужик даже убегать передумал. Шварценеггер легко поднял за шиворот Филина и задумчиво глянул на второго:
- А ты сам пойдёшь. Шевели давай ножками.
Обоих матросов взяли под арест и передали на ближайшую же прибывшую за рыбой базу. Капитан в очередной раз переписывал рапорт.
- Слава богу, рейс к концу близится. Вернусь домой - больше в жизни не пойду на "Амбарчике", - сокрушался Гога.
На палубе вовсю матерился Майор - тралмастер "Амбарчика". Пришла радиограмма - переходить в другой квадрат на ловлю хека.
- Это теперь неделю новый трал настраивать, - вовсю возмущался тралмастер. - Свербит у них в конторе в одном месте.
Мавританскую зону проходили ночью.
- Трал надо опробовать на рыбе. А то вдруг где сбились - ещё неделя насмарку. Откроем - закроем, и уйдём сразу.
Погасили огни, вымайновали трал.
- Порядок,- довольно осматривался Майор.
Повезло - успели хотя бы выбрать. Маленькие катерки наскочили злыми осами.
- Полный вперёд!- командовал капитан. Девять миль до нейтральной зоны. Успеть, только бы успеть. Катера догоняют быстро - громоздкий корабль медленнее набирает ход. "Амбарчик" - траулер ледового класса, мелкокалиберные пулемёты для его корпуса - что комариные укусы. Понимая это, с катеров били по надстройкам, по рубке. Глебу кусок иллюминатора вонзился в руку, перерезав вену. Пока парень корчился на полу, пытаясь зубами и левой рукой затянуть жгут, мгновенно перехвативший штурвал капитан в посеченном осколками кителе вёл корабль, не имея возможности отвлечься и на пару секунд - иначе волны собьют с курса, иначе будет потеряно драгоценное время. Перебитые пулями кабели вырубили электричество, вдребезги разлетелась большая часть навигационной аппаратуры, но машинное отделение уже получило команду, но капитан стоял у штурвала и уводил из-под обстрела корабль.
На этом и окончились рыболовецкие будни. В одном из портов с трудом подлатали траулер. Электрики трудились сутками, меняли кабеля, давно позабыв про отдых, но из двух постов электроуправления рулём удалось наладить лишь один, половина навигационной аппаратуры восстановлению не подлежала. Штурман вспоминал давние учебные навыки, мрачный капитан думал лишь об одном - дойти до Союза.
Впереди - Копенгаген, а там уже и рукой подать до дома. Узкий пролив между Данией и Швецией, остров посреди пролива - разрушенные камни древних стен, поросшие лесом скалы. Впервые Глеб не стоял за рулём на сложном участке, впервые устроился на палубе вместе с другими, свободными от вахт матросами. Местный лоцман, словно сошедший со страниц старой книжки, прикусив зубами трубку и прищурившись, вёл траулер по узкой протоке. Все три вахты во главе со старшим механиком собрались в машинном отделении, как и полагалось на случай экстремальной ситуации. Пригодилось. Уже на входе в протоку сгорела единственная оставшаяся рулевая колонка. Вести корабль можно было лишь вручную из румпельного отделения, куда немедленно бросилась дежурная третья вахта. Капитан отдавал команды по внутренней связи, Гога весело скалил зубы:
- Пройдём, ещё и не такое проходили.
Но ещё прежде, чем перехваченное управление смогло исправить ситуацию, прямо напротив острова течение развернуло "Амбарчик" на девяносто градусов. Траулер, длиной сто четырнадцать метров, встал точно поперёк, перегородив фарватер. Выделенное морякам время давно минуло. Навстречу, из порта Дании вышел паром. В пароме этажей четырнадцать и длина - метров двести пятьдесят. "Амбарчик" против него - как "Запорожец" против "БелАЗа". А тормозной путь парома, даже если отрабатывать назад винтами - до семи миль.
- Сомнёт, - прошептал седой боцман, мелко и часто крестясь. Глеб уронил на палубу фотоаппарат и рванул в рубку.
- Ты что творишь, салага?
И замер, увидев неподвижный штурвал и беспомощно застывшего рулевого.
- Полный вперёд! - в машинном слышали как всегда спокойный и твёрдый голос капитана. В румпельном отделении Гога споро крутил редуктор, точно следя за поворотами траулера на указанное количество градусов:
- Ну капитан там и вертится, небось - как на сковородке.
Вышел затем Гога на палубу - а там тихо, как в склепе. И у капитана седина на полголовы. Успел. В четырнадцати метрах прошел паром. Пуля, просвистевшая у виска. А растерялся бы, скомандовал: "Стоп, машина" - и смяли бы.
Свинцовой мелкой зыбью встречало древнее море, холодная серая вязь простиралась до горизонта.
- Дойдём,- упрямо смеялся Гога.
Неприветливые каменистые берега, далёкие шпили, прорывающиеся сквозь монотонные серые тучи. Корабли, застывшие на рейде. Привычная и надёжная Таллинская рембаза.
Глеб держался за поручни, пытаясь рассмотреть показавшийся на горизонте город:
- Дошли, ребята, дошли.
За созданную международную аварийную ситуацию на контору пришёл крупный штраф. Все члены команды получили "красный штампик" в личное дело. Придётся им теперь работать на ремонтах года три, не меньше, а потом ещё и посмотрят наверху, подумают. Подлатанный и переименованный "Амбарчик" сдали в аренду. Новые хозяева забрали улов за весь сезон и оставили траулер на произвол судьбы, без денег, топлива и продовольствия. После долгих мытарств команда добралась домой своим ходом. Бесхозный корабль бросили у берегов Америки.
Начинались новые времена.
Примечания:
Шконка - кровать
Баночка - табуретка
Рундук - шкаф
МРТ - малый рыболовецкий траулер
Фальштрубы - трубы, выводящие тепло, пар и дым из различных устройств и систем машинного отделения, объединённые в один защитный кожух. На больших судах внутри кожуха находится лестница, в верхней части имеется платформа, а сбоку - дверь для аварийного выхода и технического обслуживания.nbsp;