Аннотация: Да, Прометея приковали. Да, орел каждый день прилетал, чтобы клевать его печень. Но краденый огонь тут совсем не при чем!
М.Дубровин.
ПРОМЕТЕЙ-ДАРИТЕЛЬ.
Прометей - самый благородный святой и
мученик в философском календаре.
К. Маркс
В первый раз, птицу, он, конечно, убил. Это было великолепно. Великий Герой - гордый и непобедимый, спаситель униженных и обиженных, не убоявшийся гнева богов, не знающий сомнений... Один меткий выстрел - и мой мучитель, пронзенный в самое сердце, кувыркаясь, низвергнулся вниз. Рисунок на вазе: "Геракл освобождает Прометея". Все встают и рукоплещут. Геба рыдает - некого кормить. Эсхил не спит ночами, воспевает.
Потом были крики, угрозы, мольбы, хватания за грудки и даже слезы. Он никак не мог понять, пинал ногами бессмертного (об этом он еще не знал) орла, воздевал к небу кулаки, проклинал папу, опять плакал, дергал оковы. А назавтра было то же самое: орел, стрела, проклятья.
Мой бедный, добрый и глуповатый двоюродный племянничек. Он искренне хотел мне помочь, он вообще всегда искренен, от этого и все его беды. В Немее, например, Великого Героя Геракла поносят, по сей день, вспоминая, какая раньше была красивая львиная охота, не охота - праздник. Теперь - нет, львы кончились, Гераклу спасибо. Не вышло подвига. И со всем у него точно так же. В Лерне по гидре плачут, дескать, стада от волков берегла, в Стимфале птиц медноклювых ищут-недоищутся, в Псофисе - кабана с кентаврами вспоминают. Авгий по дерьму скучает, Ипполита - по поясу. Эврисфею до сих пор во сне Цербер является. Все расстроены донельзя, а пуще всех - племянничек. Обидно ему до слез.
И опять - стрела, орел (кого тут терзают, в конце концов, меня или его?) слезы, цепи, проклятья... Потом начал прислушиваться... нет, нет, еще не понимать, пока, просто прислушиваться. Придет, сядет - и слушает. А я молчу. А он слушает. А я молчу. А орел... работа у него такая, он тоже... не любит мяса. Мы все невольники своего проклятья - быть Богами.
Конечно, это больно. Это невыносимо больно. Даже не Адски, прости братец Гадес. И боль моя будет вечной, от этого еще больнее. Я знал, что будет так, недаром меня называют Предвидящим. Я многое знаю. Я знаю, что мы - уроды, и место нам - в Тартаре. Я знаю что, в конце концов, и уже скоро, вся моя разудалая порочная семейка там и окажется. Вся - кроме меня. Мне придется остаться. Я уже не властен в своей судьбе, я сделал выбор, совершив Дар.
Глупый братец, неужели ты так и не понял, что рано или поздно ЭТО должно было произойти. Если не я - то кто-нибудь другой. Тот же Гефест, или, скажем, Гермес, у этого летуна всегда свербело. Да что там... ведь и у тебя самого нет-нет, да и возникала мыслишка дать им... ДАРОВАТЬ. Этот кукольный театр давно наскучил тебе. Я знаю. Я многое знаю.
Я знаю, что за все надо платить. Даже за Дар. Но за Дар платит Дарующий.
Я ВСЕ СДЕЛАЛ ЗА ВАС! И все муки оставил себе.
Почему ты не сказал мне спасибо, глупый братец?
Я знаю и это. Гордость. Нет, не гордость - Гордыня. Она всегда была твоей главной чертой. Ты не можешь пережить, что все теперь вершится без тебя. Они сами - Вершат. А ты остался в стороне. Оскудели жертвы на алтарях, стихли хвалебные гимны, забыты прежние страхи. Люди перестали бояться грозы. Поумневшее стадо не хочет больше идти за пастырем.
Вы все приходили к моей скале. Семья. А можно ли это назвать семьей? Что связывает нас, несколько поколений безумных уродов, чьи отцы и матери были братьями и сестрами, отцами и дочерьми... чудовищами... Кровь? Я не осмелюсь назвать кровью ту гниль, что течет в наших жилах, разнося заразу порока и семя разврата. Мама, папа, я прав?.. Я слышу, вы говорите "нас было слишком мало". Лучше бы нас не было вовсе!!!
Дядя Океан. Осторожный, миролюбивый и медлительный словно лемур, "вещий старец", как любишь ты называть себя. Ты отказался от Битвы Битв, предвидя свою погибель; ты подложил под Гром и Молнию родную дочь, и сохранил свое положение; теперь ты гоняешь рыбок в своем необъятном царстве и, с тоской вспоминаешь былое. Ты пришел ко мне первым - и для тебя это уже был подвиг. Говоря со мной, уговаривая отречься от Дара, ты прятал глаза. Ты говорил, что пойдешь к Нему, и будешь просить за меня, пусть даже это навлечет на тебя гнев и проклятье... И ты облегченно вздохнул, когда я отказался. Прощай Океан, я знаю, ты больше не придешь.
Океаниды, птички-сестрички. Великий Хаос, сколько же вас?!! Постойте, не все сразу. Да не галдите же вы!!! Да, это я - ваш мятежный брат, предавший свою кровь. Как, вы не знали?.. Да нет, сейчас не расскажу, не до того, знаете ли. Спросите у папы, он расскажет. Что? Нет, поиграть не получится, приходите лет через триста. Ну, все, летите-щебечите.
Ио. Глупая корова, опальная любовница. Скиталица. Ты пришла ко мне за предсказанием, и получила его. Наверное, ты даже не заметила ни оков, ни бронзового клина в груди, ни орла. Но, все равно спасибо тебе, ты не уговаривала отречься и не смущала сердце жалостью. Ты ушла, и стихли навсегда вдали твои крики. Прощай.
Крылоногий весельчак Гермес. Ты прилетел как всегда внезапно, и, приземлившись передо мной, грозно насупил брови. Получилось очень смешно, даже боль отступила на время. Тебе всегда хотелось быть большим и могучим, властвовать и повелевать. Но кто воспримет всерьез самого младшего, кто будет трепетать перед Вестником? Никто. Для этого нужно убить собственного отца.
Ты смог бы убить Отца? - Спросил я у него. Крылоногий грустно взглянул на меня, а я вспомнил, как он, стянув у Арея шлем, пугал на мрачном Олимпе глупенькую Гебу. Ему очень хотелось быть старше, походить на брата, воодушевлять воинов. А что досталось? Судьба почтового голубя. Не плачь, Гермес.
Что велел передать Отец? Ну конечно, как это на него похоже. Раскаяние, прощение, отпущение грехов (хм, что-то новое). Лети, ты знаешь мой ответ.
Атлант. Тебя я ждал, как никого. Я знал, что ты не сможешь придти, брат, но все равно ждал. И ты пришел. Пока Геракл держал Небо, - как он, наверное, испугался, что эта ноша останется с ним навсегда - ты шел ко мне. Мы не сказали друг другу ни слова. Мы помолчали, каждый о своем. У всех - своя ноша. Но у нас с тобой НОША особая! И пускай о твоей знают все, а о моей - только мы с тобой, я буду нести ее вечно. Вечность. Какой странный привкус у этого слова... Или это кровь на запекшихся губах?.. Знаешь, брат, что открыл для себя Прометей Провидец, когда вручил людям свой Дар? Ее - Вечность. Ведь пока я здесь, они будут нести мое Пламя... не зная, что заложник их свободы - Я. Уходи, брат. Твоя Ноша ждет тебя.
Ты. Ты до сих пор считаешь себя моим мучителем? Это же просто смешно. Иногда Ты превращаешься в Орла и прилетаешь терзать мою плоть. Ты думал я этого не знал? Я, Видящий Будущее - не знал? Ты смешон, Тучегонитель. Ты с самого начала был смешон - уже тогда, когда грозным рыком заставил беднягу Гефеста приковать меня к скале. Наивный, он сделал так, чтобы я мог освободиться. Мне нельзя этого делать, иначе - все прахом, они опять рухнут в бездну варварства и беззакония. И опять зажгут огни на наших алтарях.
Я ведь САМ пошел на это! Я САМ приковал себя к этой скале! А ты, Зевс, был всего лишь моим орудием.
Ты пытался исправить мою "ошибку". Ты нагородил много глупостей и насочинял дурацких историй. Ну, скажи мне на милость, кто поверит в сказку о змее искусителе и потерянном рае. Будто я подсунул Девкалиону и Пирре запретный плод... Великое небо, это ведь даже неправдоподобно.
...что, уже улетаешь? Ну, прощай, до встречи.
А сегодня опять приходил Геракл. Грустный, как никогда. Он рассказал, что папа забирает его на Олимп, и там его уже ждет юная (!!!) жена. Он обещал поговорить, попросить... глупыш, так ничего и не понял. Уже прощаясь, рассказал новость: смешные люди придумали новую легенду. Дали мне какое-то дурацкое имя, что-то вроде, Крестос. Прибили к деревянному кресту унылую куклу, и молятся. Забавно. Слышишь, Громовержец, они не поверили в твою ложь. Они сами придумывают себе богов. МЫ им больше не нужны. Осталось попрощаться и, с достоинством, уйти.
Но я знаю, ты не захочешь, и я знаю, что завтра опять прилетит Орел.