Аннотация: Фантазии около фильма "Сумерки". Содержит сцены насилия Не рекомендуется читать никому.
Розовые сопли и кровавый понос - симптомы одной болезни.
(Доктор Айболит)
Катя Осокина не смогла заставить себя подняться по первому сигналу будильника. И по второму тоже. Она нежилась в постели, и откладывала неизбежное до последнего. Наконец, совершив невероятное усилие, она соскочила с кровати, наскоро оделась, подхватила сумку и выскочила в прихожую.
- Катя, ты съела завтрак?
- Да. Мне пора, мам. Пока!
- Пока, родная.
Катя сбежала по ступенькам. Дверь подъезда скрипнула, хлопнула, и выпустила девушку в яркий солнечный сентябрь.
До школы всего десять минут ходу. Катя минула несколько дворов, обошла магазин, и впорхнула в школьный вестибюль ровно за секунду до звонка. Теперь подняться по лестнице, и вот она дверь осточертевшего кабинета химии. Учительница, не поднимая глаз от журнала, сказала:
- Опаздываешь, Осокина.
Катя сморщила носик, пожала плечами, и заняла своё место за первой партой у окна. Её сосед - тщедушный паренёк, которого звали то Вошкой, то Блошкой за нелюбовь к гигиене, расплылся в щербатой улыбке. Катя брезгливо улыбнулась ему в ответ и отвернулась. Ещё у дверей её внимание привлек расположившийся за последней партой парень. Катя не видела его раньше, и решила, что это новенький. Учебный год только начинался, и в классе вполне могло случиться пополнение. К концу урока она успела подробно изучить его внешность, то украдкой оглядываясь, то подсматривая в карманное зеркальце.
Парень был недурён собой: рослый, атлетичный, с курчавыми темными волосами и бледным мужественным лицом. Он сразу возбудил любопытство женской половины класса. За передними партами слышалось таинственное шушуканье.
На перемене Катя первая подошла к нему.
- Привет. Ты новенький?
Парень задумчиво и оценивающе поглядел на неё, пожал плечами и улыбнулся.
- Ну да.
- Меня Катя зовут.
- Герман.
- Вы в новый дом переехали? Я тебя раньше тут не видела.
- Не, мы тут давно живем. Я просто раньше в другой школе учился. РУОР, слыхала?
- Нет
- Училище олимпийского резерва.
- А-а! Так ты спортсмен?
- Да, плаванием занимаюсь.
- И как успехи?
- Год назад мастера выполнил.
-Ого...
- Да ладно, чего там, - Герман обезоруживающе улыбнулся. - Пойдем в кино сегодня?
- Э... Не знаю. Я вообще-то... Хотя... Почему нет. Пойдем.
- Отлично.
Они встретились вечером возле школы. Герман был в легкой кожаной куртке затейливо расшитой бахромой и украшенной плетением из кожаного шнура. Катя не замедлила высказать восхищение.
- Классная куртка.
- Нравится?
- Конечно. Никогда таких не видела.
- Я сам шил. Ну, то есть с отцом вместе, - Герман немного смутился. - Люблю кожу. У меня много чего из кожи пошито. Батя научил, я и шью.
- Здорово! А у меня предки - бухгалтеры. Ничего руками делать не умеют. Ну что, пошли?
- Да. Только мне надо домой заскочить, ключи взять. Я быстро.
- Ладно...
- Зайдешь?
- Не... - Катя помотала головой и потупилась
Герман усмехнулся. - Ну, как хочешь, можешь подождать у подъезда. Я правда мигом, ключи у мамы возьму и назад. Но лучше всё-таки поднимись. Родители хотели хоть одним глазком взглянуть, с кем я иду в киношку. Поздороваетесь, да и всё.
- Ну, не знаю... Ты точно только заберешь ключи?
- Одна секунда. Даже меньше.
- Ладно.
Герман жил в одной из многоэтажек через две улицы от Катиного дома. Они долго ехали в лифте. Катя съежилась и смотрела в пол, а Герман беспечно улыбался, да безумолку тараторил о том, какие у него мировые родители.
Наконец дверцы лифта отворились, и выпустили их на площадку. Герман достал из кармана ключ и вставил в замок.
- Ты же говорил...
-Угу.
Герман одной рукой распахнул дверь, а другой схватил девушку за шиворот и втолкнул внутрь. Железная дверь захлопнулась. Они стояли в небольшой, очень темной комнате. Герман щелкнул выключателем. Желтый электрический свет залил помещение. Это была прихожая. В неё выходило две двери, обе были открыты. В маленькой комнате, где обычно бывает кухня, стояла кровать, шкаф и небольшой стол с компьютером. Большая комната была почти пуста Лишь в одном углу стоял большой металлический стол уставленный тазами и ведрами, а в другом - металлический шкафчик, вроде тех, что ставят в раздевалках. На том месте где обычно висит люстра, крепилась цепью к потолку траверса с двумя петлями из толстой проволоки. Окна в обеих комнатах были затянуты плотной черной тканью.
- Ты что? - Катя вжалась в стену и глядела на Германа изподлобья. - Где твои родители?
- Так уж вышло, что они умерли. Много лет назад. Забавно. А я вот что-то не умру никак. Двести лет скоро. И всё время есть хочется.
Герман схватил девушку за руку. Она вскрикнула и дернулась к двери, но юноша держал крепко.
- Пусти!
- Иэх! - Герман схватил Катю за волосы и с силой ударил головой о стену. Девушка мешком осела на пол. По щеке её текла струйка крови. Герман наклонился и слизнул каплю. Потом еще раз ударил Катиной головой о стену. Жертва никак не прореагировала. Тогда молодой человек схватил её за руку и затащил в комнату с металлическим столом.
Герман крякнув приподнял тело, и подцепил его на траверсу, прикрутив за ноги проволокой. Немного отдышавшись, он открыл металлический шкафчик, и достал оттуда слесарный ящик с инструментом. Ящик он поставил на стол. Достал из него несколько ножей и разложил рядком. Следом из шкафчика появился небольшой бытовой компрессор со скрученным в бухту шлангом и клапаном-пистолетом.
Герман подставил под висящее тело один из тазов. Левой рукой он крепко ухватил жертву за волосы, а правой, несколькими резкими движениями вскрыл горло. Голову он с силой отогнул назад, почти до лопаток. Из сосудов в таз побежали темные струйки. Герман держал голову, пока капли не перестали падать, а потом достал из ящика топор и двумя точными ударами перебил хребет. Голову он бросил в другой таз.
Поставив емкость с кровью на стол, Герман пододвинул под тушу ведро и подключил компрессор к сети. Одним из ножей он аккуратно надрезал кожу у жертвы в паху. Потом вставил пистолет в надрез и плотно прижал края пальцами. Компрессор мерно трещал на полу. Кожа взбугрилась, надулась, и стала медленно отделяться от тела. Сначала на внутренней стороне бедер, а потом всё дальше по всему телу стали вздуваться пузыри. Герман внимательно следил за процессом, и если где-то кожа не хотела отставать, свободной рукой собирал её в складку и дергал.
Когда всё тело превратилось в подобие воздушного шара, и воздух с шипением и пердящими звуками стал выходить из обрубка шеи, Герман выключил компрессор и убрал его обратно в шкаф. Он взял нож и надрезал кожу у щиколоток, потом распорол на икрах, бедрах и брюхе. В последнюю очередь ободрал руки до запястьев. Снятую кожу аккуратно сложил вдвое и бросил под стол в ящик с солью.
Покончив с кожей, Герман вспорол жертве брюхо и стал раскладывать по тазам органы. Кишки бросил в ведро на полу. Затем топором стал отрубать от тела куски снизу вверх, и складывать их в пакеты. Через два часа всё было кончено. Морозильник доверху наполнился полиэтиленовыми пакетами с мясом. Герман вымыл ведра и тазы, и сложил их горкой на столе. Потом снял траверсу с крюка в потолке, и повесил туда светильник. Только после этого он зачерпнул кружкой из таза с кровью, и жадно отхлебнул несколько глотков.
Он вышел из на улицу только через три дня, когда вся кровь была выпита, а вантробяная колбаса съедена. Был поздний вечер, Герман шел через школьный стадион. Рядом, на площадке для выгула, три огромных мастиффа бегали по кругу. Хозяина видно не было. Один из мастиффов завидев Германа насторожился, и гулко залаял. Через мгновение все три пса бросились на юношу. Он ткнул одного из них каблуком в морду, но два других свалили его и стали трепать и рвать. С огромных зубов капала зловонная слюна. Герман кричал и катался по земле, пока собаки не перегрызли ему горло. После этого они улеглись рядом с телом и стали неторопливо обгрызать конечности, издавая сердитое рычание, если сосед начинал грызть слишком близко. К утру от Германа остался лишь бесформенный кусок торса, с торчащими ребрами и растянутые в пыли кишки. Голову и кости конечностей собаки унесли и зарыли в укромных местах.
Об исчезновении Кати и Германа в школе стало известно через несколько дней. Всех одноклассников опросили, никто ничего толком не знал. Старшеклассники в эти дни ходили угрюмые и подавленные. Блошка, иногда подолгу глядел на опустевшее место Кати, задумчиво поднимал брови и шевелил губами. Потом он оглядывался на последнюю парту, где сидел Герман, сыто срыгивал, и отворачивался к окну. Катино место пустовало целый год. Никто не хотел занимать его, отчасти из уважения к памяти девушки, но больше потому, что от Блошки нестерпимо разило псиной.