Дуденко Олег Тихонович : другие произведения.

Чтение на ночь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
   0x08 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
   Сталкер: Будь оно, все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: " Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!"
   ( А. и Б.Стругатские " Пикник на обочине")
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Тот, кто всегда рядом.

  
  
  
   Гамлет: Долго ли может пролежать человек в земле, не сгнивши?
   1-й могильщик: Если не сгнил заживо, - а ныне это случается частенько, - так пролежит лет восемь или девять.
   ( У. Шекспир " Гамлет")
  
  
   Май был по сказочному красив. Безумное цветение кружило голову, а сочная зелень будоражила аппетит. Воздух был наполнен гудением вечных тружениц - пчел, и еще чем-то бодрящим. Из всех щелей после долгой спячки пробивалась жизнь.
   Кошки старательно вылизывали котят. В скворечниках был слышен дружный писк. Толстые почки на каштанах взрывались ярко-зеленым фейерверком. Разноцветные бабочки торопились отложить многочисленных, прожорливых личинок. В реке из икринок появлялись первые несмышленые мальки. Все живое спешило вдохнуть теплый майский воздух. Все живое спешило наполнить легкие, трахеи и жабры бодрящей майской смесью.
   Но не буйство зелени, не предстоящие каникулы, и не что-либо еще не радовало Андрея. Да и как можно радоваться жизни, когда на тебя навалилось такое! И все ЭТО из-за Клоуна, все из-за него.
   Клоун появился у Андрея четыре года назад. Его привез из заграницы папин друг, дядя Витя. Клоун был большой и яркий, с задорной улыбкой до самых ушей. И хоть не пристало мальчикам играть с куклами, Андрей с первого дня полюбил Клоуна. И тот стал его любимой игрушкой. Андрей ни капли не удивился, когда Клоун заговорил. Это произошло как бы само по себе. И случилось однажды вечером.
   Мама с папой отправили мальчика раньше спать, так как к ним пришли гости. Несправедливость ужасающая! Гости пришли к родителям, а отдуваться за это должен ребенок. Кино недосмотрено, чай недопит, игра прервана на самом интересном месте. И вообще мальчик, разобидевшись на весь белый свет твердо решил, что спать не будет ни за что, и никогда!
   Он долго лежал и думал, как от постоянного недосыпания станет раздражительным и злым. А все вокруг сразу начнут его бояться. Папа всегда говорит маме, когда она вдруг просыпается сердитая и у нее болит голова.
  -- Дорогая, ты, что не выспалась? Может, выпьешь таблетку?, и при этом он так подлизывается...
   Андрей себе представил, как выйдет из своей комнаты на кухню, с надутыми щеками, красными глазами, резко отодвинет табурет, громко постави чашку на стол. А мама с папой будут бегать вокруг и всячески подхалимничать.
  -- Дорогой, ты, что не выспался? Андрюшенька, хочешь мороженое? Сыночек, сейчас по телевизору мультики будут.
   Но Андрей останется непреклонным, правда, мальчик плохо понимал значение этого слова, но звучало оно подходяще. Да, он будет непреклонен и не простит папу с мамой. Потому, что родители совсем перестали с ним заниматься. У них хватало времени только на то, чтобы проверить у него вечером уроки и отругать за плохие оценки и ошибки. Плохими отметками были все, кроме пятерок. Папа частенько говорил ему.
  -- У меня во втором классе были одни лишь пятерки, и никто со мной не занимался.
   Интересно как это папа мог получать одни пятерки, если с ним никто не занимался? Наверное, он очень умный. А неужели я дурак? Неужели, такой как Вовка Савченко?! Тот до сих пор читает по слогам.
   От таких невеселых мыслей сон, мало помалу начал брать свое. Встрепенувшись словно, драчливый воробей, мальчик сел на кровати и по взрослому скрестил руки на груди. Неожиданно он услышал тихий голос.
  -- Андрей, держись бодрей.
   Мальчик посмотрел в угол, на ящик с игрушками. Оттуда, к нему, весело пританцовывая, шел Клоун. Андрей чуть не расплакался от обиды и стал выливать Клоуну наболевшее.
  -- Ага, тебе легко говорить. Я ведь с тобой всегда играю. А меня родители постоянно в детскую отправляют. Я им, что уже не нужен?!
  -- Нужен. Нужен, примирительно заговорил Клоун, просто у них своих забот очень много и иногда им хочется побыть вдвоем.
   " А как же я?", захотелось спросить мальчику. Но вдруг он осознал, что теперь он не один. И теперь никогда не будет сам. Теперь у него есть хороший друг, который всегда будет рядом.
   Клоун ловко забрался на кровать, сел напротив Андрея и стал рассказывать ему всякие интересные истории. Мальчик и не заметил, как провалился в безмятежный сон, со счастливой улыбкой на губах.
   Лишь только он проснулся, сразу посмотрел на край кровати.
   Клоун был на месте, только не разговаривал и не двигался. Но мальчик был уверен, что после школы Клоун будет его ждать, чтобы рассказать что-нибудь интересное. Родителям Андрей решил ничего не говорить, и не только потому, что был на них обижен. А еще и потому, что хотел иметь свою личную тайну от всех, всех, всех.
   С тех пор и началась настоящая дружба маленького мальчика и большой мягкой игрушки.
   Целый день до прихода родителей они проводили вместе. Клоун помогал Андрею делать уроки и учил маленьким хитростям. Например, как при помощи лезвия исправить тройку на пятерку, как понравиться девочке, как одолеть хулигана и прочее, прочее, прочее. И почти всегда все выходило как надо. Четыре года Клоун был надежный помощник, советчик и самый настоящий друг мальчику. И Андрей платил ему тем же. Он сам стирал запачкавшиеся подошвы ног, сам штопал костюм своему мягкому товарищу. И за все четыре года мальчик никому про него не рассказал.
   Лишь однажды он чуть не выдал сам себя. Это когда мама хотела подарить Клоуна соседскому малышу. Подумать только его любимого Клоуна, отдать этому сопливому гаду, который как щенок грызет все, что попадает в его поле зрения. Андрей готов был отстаивать свою любимую игрушку с кулаками. Маму тот случай сильно разволновал, но не надолго, так как у нее действительно забот было превеликое множество.
   Но вот недавно случилась беда...
   Андрей в тайне завидовал мальчишкам, имеющим много карманных денег. Таких среди его знакомых было мало, но он привык быть если не лидером, то идти всегда и во всем в первых рядах. А деньги сами по себе конечно простые бумажки с причудливым рисунком. Но они являются своеобразным пропуском в другой мир. Мир, где если хочешь, можешь сыграть на перемене со старшими ребятами в "трясучку". Где если хочешь, можешь всегда купить мороженое, сигареты, пойти в кино, в компьютерный зал. И не стоять в стороне заглядывая из за чужих спин, а сидеть и играть, часами, на зависть многим. На худой конец просто приятно, когда деньги лежат в кармане просто так, на всякий случай.
   И Клоун, конечно, помог ему, рассказав, где мама прячет деньги. Пояснив, что если брать понемногу, то никто не заметит. При этом он добавил.
  -- Кстати это и твои деньги. Родители просто обязаны, заботится о детях. Так что не стесняйся, считай, что ты просто берешь свою долю.
   Так у Андрея появились деньги и для его возраста немалые. Сегодня после уроков мальчик предложил "новенькому" перекурить. "Новенький" проучился в их классе почти полный учебный год, но до сих пор так и оставался новичком. Парень он был не плохой, но старался держаться в стороне, ни с кем особенно не сближаясь. "Новичка" звали Толик Зайцев. Классные остряки пытались навесить на него кличку "Заяц", но после нескольких бурных стычек стали звать его уважительно, Талибан. В честь воинственных афганских пуштунов. Андрей не проявлял особого интереса к Толику, но со стороны присматривался к нему. Такого хорошо иметь в друзьях. Кулаками он действительно махал умело.
   Непонятно почему, но именно сегодня Андрей, решил сблизиться с "новеньким", покорив того своим блеском. В кармане у него лежала пачка дорогих сигарет "Sigarone" и красивая пьезозажигалка.
   Когда Андрей предложил Толику перекурить после уроков, тот был сильно удивлен и обрадован. Андрей являлся если не самым "крутым" парнем в классе то, пожалуй, одним из самых, самых. Толику не позволяла подружиться с одноклассниками природная застенчивость, которую он научился последнее время прятать за маской отрешенности. Его занятия боксом помогли ему не сделаться мальчиком для битья, что ожидает многих замкнутых парней, особенно новичков. Но дальше этого, дело не пошло. Чтобы завоевать авторитет и уважение, оказывается, мало хорошо драться. Для этого необходимо иметь еще кое-что. И этого "кое-чего" у Андрея было предостаточно. По мнению Толика, он являлся настоящим лидером и любимцем публики. Идя, домой со школы, Толик украдкой смотрел, что Андрею идти с ним одной дорогой и иногда он специально замедлял ход в надежде, что вечно спешащий Андрей его окликнет. Но тому всегда было некогда.
   Сейчас же они шли домой как старые приятели. Путь их лежал через заброшенную стройку, где в старом деревянном заборе зияли гигантские дыры, а кучи мусора успели прорости мелкими деревцами. Андрей ориентировался среди этого железобетонного хлама как у себя дома. По всей видимости, он бывал здесь не раз. Толик шел аккуратно, опасаясь пораниться о торчащую арматуру или споткнуться на куче битого кирпича. Андрей с видом хозяина замка в живописных тонах описывал прелести стройки.
  -- Прикинь, хотели тут построить супермаркет, как за границей. Видишь, три этажа отгрохали. Но говорят начальник стройки, прихватил зарплату рабочих за пол года и умотал не известно куда. Так большой магазин остался недостроенным. Зато теперь здесь раздолье, гуляй, не хочу. И людям есть куда всякий хлам выбрасывать. Вон смотри куча всякой всячины. Там кстати много чего интересного найти можно. А в подвале бомжи ночуют.
  -- Что серьезно?
   Переспросил Толик. В голосе его прозвучала нотка страха. Он с раннего детства побаивался всяких бродяг, считая их почему-то людоедами. В детстве, когда мама рассказывала ему сказки, и там фигурировал людоед, он почему-то представлял себе закопченного бродягу, возле костра, варящего в своей ржавой кастрюле.... страшно подумать что. Разгоряченный Андрей не заметил испуга своего спутника и продолжал, как ни в чем не бывало.
  -- Сейчас еще холодно. Но летом их тут будет целый табор. Вот и пришли в мои апартаменты.
   С гордостью сказал Андрей, показывая Толику небольшое помещение, на втором этаже, где было, не так грязно, и была сооружена импровизированная скамейка из кирпичей и доски. Тут не воняло как на первом этаже и в отличие от третьего, была крыша. В общем, все удобства. Стены были расписаны и разрисованы непристойностями, но это ни капли не смущало.
  -- Это наш клуб, продолжал хвастаться Андрей, видя восторг Толика, сейчас здесь, правда, бардак. Но ничего потеплеет, бомжики, за пачку сигарет тут такой порядок наведут, как в казино. Один пацан обещал сюда старый журнальный столик принести. Классно будет! Правда!
  -- Правда, согласился Толик.
   Андрей с шиком достал сигареты и зажигалку. У Толика от удивления округлились глаза.
  -- От куда такие?
  -- Надо уметь жить, сказал Андрей, прикуривая и лихо, выпуская дым.
  -- Ты, что банк ограбил?, со смехом спросил Толик.
  -- Нет. Стариков.
  -- Кого?!
   Немного громче, чем следовало, спросил Толик, последние слова товарища сильно резанули слух. Но Андрей этого не заметил и продолжал, выпуская дым кольцами.
  -- У матери из тайника позаимствовал. До чего додумались, прикинь, от родного сына деньги прятать.
   На Толика накатила черная волна презрения и обиды. Семья его была в буквальном смысле слова бедной, и это, не смотря на то, что и отец, и мать трудились с утра до вечера. Папа работал на электромеханическом заводе, где зарплату платили не чаще одного раза в два, три месяца. Мама была мастером на консервном комбинате, там хоть и регулярно выплачивались деньги, но были они такие маленькие, что, как говорила мама приходилось их рассматривать через увеличительное стекло, что бы хоть что-то увидеть.
   Толик ощущал эту бедность всем своим телом, всей душой, да и робость его была, скорее всего, реакцией на вечную нехватку денег. Бедность отзывалась тоскливым стоном желудка, под конец уроков. Бедность притаилась в стареньком портфеле, из которого вот - вот начнут выпадать книги. Бедность холодным ветром трепала изношенные школьные брюки, готовые в любой момент лопнуть как парус не выдержавший резкого порыва ураганного ветра. Бедность насмехалась над всеми его мальчишескими желаниями. Она кривила свою и без того перекошенную физиономию и на любой вопрос отвечала неизменным "НЕТ". Толик видел, как бьются родители, чтобы вытащить его и младшего братишку из этого болота именуемого "БЕДНОСТЬ". И как мог, пытался облегчить их труд, стараясь помогать им по дому и по уходу за маленьким братиком. Потому-то у него не всегда клеилось с учебой, хотя он прекрасно понимал, что с деньгами его родителей ему не светит ни лицей, ни институт.
   А тут совсем рядом сидел человек не знающий отказа практически ни в чем. Человек каждый месяц меняющий кроссовки. Человек, родители которого в конце каждой четверти бегают в школу, раздавая учителям ТАКИЕ подарки, которые и не снились ни Толику, ни его родителям. И этот человек без зазрения совести засовывает свои грязные лапы в родительский тайник.
  -- Сытая свинья, еле слышно сказал Толик и резко раздавил окурок наполовину выкуренной дорогой сигареты.
   Ему вдруг стало неприятно соприкасаться с чем-то, что принадлежит этому человеку. Он стал вспоминать, не дотрагивался ли, Андрей своими пальцами до этой сигареты. Ничего не смог вспомнить. Во рту стала скапливаться слюна. Стало до тошноты противно. Он резко плюнул и встал. Импровизированная скамейка чуть не опрокинулась.
  -- Ты, что?!, спросил Андрей.
  -- Ничего! Ты просто свинья под дубом! Родители тебя кормят, одевают, а ты у них деньги воруешь! Вот расскажу все твоей матери.
   Покричал гневно Толик, подхватил свой портфель и бросился вон.
  -- Ну, ты, и придурок! - единственное, что смог выдавить из себя Андрей.
   Все случилось очень быстро и ему потребовалось некоторое время, что бы сообразить, что собственно произошло. Почему взбесился этот "новенький". Андрей решил, было догнать Толика и надавать ему по голове. Но тот и сам дрался неплохо, и вряд ли драка решит эту проблему: "Вот расскажу все твоей матери". До Андрея, наконец, дошел смысл этих слов. Мальчик с трудом представлял родительскую реакцию, но то, что она будет кошмарной, он знал наверняка. Покинув "Клуб" он поплелся домой. Солнце играло лучами в окнах соседских домов, озорные солнечные зайчики весело прыгали вокруг. От этого становилось еще грустнее. Конец. Все, всему пришел конец. И все это из-за Клоуна, все из-за него.
   Возле дома Андрей, вдруг решил дать хорошую взбучку Клоуну. Яркая идея на миг затмила все дурные мысли и предчувствия. Он зашагал быстрее. С каждым шагом в нем крепла уверенность, что Клоун где-то спрятался и его придется искать.
  -- Ничего, найду, голову оторву! Всю вату повыбиваю!
   По бетонным ступеням дома мальчик шагал с такой решимостью, что казалось, содрогается весь лестничный пролет, а с ним и весь дом. Едва распахнув дверь, он принялся разуваться полушепотом повторяя.
  -- Сейчас, сейчас.
   В квартире было тихо. Вполне возможно Клоун просто претворится неживым. Как будто он, и не разговаривал и не вышагивал по квартире своей дурацкой походкой. Просто ляжет на письменном столе или на тумбочке, которая давно сменила ящик с игрушками, и будет тупо смотреть в потолок.
  -- Ничего, ничего. Я тебя оживлю. Сейчас, сейчас.
   Продолжал злобно шептать Андрей. Непослушный шнурок окончательно запутался, и мальчик стащил кроссовок, не развязывая его. "Шлеп!", кроссовок упал на пол, и вслед за этим шлепком послышалось такое знакомое и тихое "шлеп", "шлеп", "шлеп".
   Вся решимость Андрея растаяла, словно кусок масла на горячей сковородке. Перед ним стоял клоун и с укоризной смотрел в упор своими большими, с жирным черным контуром глазами.
  -- Ну и болтун же ты Андрюша.
   Сказал Клоун и медленно пошел в детскую. Мальчик поджал губы, ему ужасно хотелось плакать. Но плакать мальчику!? Причем в таком возрасте!? Стыд! Он еще сильнее поджал губы и до боли прикусил их зубами. Затем прокричал.
  -- Откуда я мог знать, что он такой придурок!
   Но ответа не последовало. Клоун зашел в детскую и не говоря ни слова забрался на тумбочку. Там он сел в позе "мыслителя". Андрей так же молча зашел в комнату, молча принялся вынимать тетради и книги из ранца, молча стал раскладывать их на письменном столе... Молчание Дамокловым мечом повисло под потолком. Казалось, оно вот-вот обрушится, погребая под собой все живое. Андрей не выдержал первым.
  -- Но, что же делать?
   Буквально простонал он. Клоун был рядом, и успокаивающе поглаживая мальчика по ноге своей мягкой рукой, сказал.
  -- Не беспокойся, мы с ним разберемся. Скоро, очень скоро. Главное делай все, как я скажу.
  
  
  
   * * * *
  
  
  
  
   Ира Калугина откашлялась и крикнула.
  -- Галина Федоровна, вас к телефону!
   Голос получился скрипучий и визгливый. Такой голосочек у нее бывал, как правило, с самого утра. Но сегодня уже далеко за полдень, а она все никак не может разговориться. Прошлый вечер, а за ним и ночь вспоминаются как сплошная череда опрокинутых рюмок, выкуренных сигарет, и потных рук хватающих ее за грудь, за задницу и так далее. В свои двадцать три она никак не могла бы затеряться в толпе монашек, а на лоб ей смело можно было вешать плакат "осторожно триппер". Все это она прекрасно осознавала. Но менять свой образ жизни не собиралась. Ира не была идиоткой и школу закончила со средним балом 4.8. Она не была эротоманкой и первой не лезла в штаны мужикам. Просто в свои двадцать три она повидала столько гадости и встретила на своем пути столько мерзких людишек противоположного пола, что давно разочаровалась встретить того единственного которому можно отдать не только тело, но и всю душу без остатка. И теперь просто плыла по течению, как лодка без весел и паруса. Разные люди встречались на ее пути, но завязывать серьезны отношения она ни с кем не хотела. Просто веселилась, не думая о будущем и не горюя о прошлом.
   Подойдя к телефону, Галина Федоровна невольно поморщила нос. От Иры опять шел запах перегара. "Боже, от нее воняет как от грязного мужика. Красивая девчонка, а что с собой делает? Надо с ней поговорить. А что я ей скажу?! Господи, что за время?!", подумала мастер и взяла трубку.
   Ира обратила внимание на косой взгляд, что бросила на нее мастерица и уже хотела пробурчать что-то непристойное, да так что бы Федоровна непременно услышала. Но в этот момент она увидела глаза Галины Федоровны и не на шутку испугалась.
  -- Тетя, Гала, что с вами?!
   Казалось та, вот-вот потеряет сознание, но мастер быстро взяла себя в руки и сказала.
  -- У меня беда. Сын на стройке разбился, нужна операция. Ирочка остаешься за старшую. Я тебя прошу, что бы был порядок.
   Ответа она уже не слышала, но была уверенна, что девушка приложит максимум усилий, чтобы начальство и подчиненные не заметили отсутствия мастера.
   Словно пушечное ядро Галина Федоровна ворвалась в больницу. Ее встретил доктор и принялся рассказывать о том, что ее сын, играя на стройке, упал со второго этажа, на арматуру. И говорил он таким тоном, словно подобное происходит каждый день. Галину не интересовали подробности, она схватила доктора похожего на киношного Айболита за лацканы халата и прокричала.
  -- Делайте что- нибудь.
   Доктор ответил таким же невозмутимым тоном, словно его так треплют каждый день.
  -- Не волнуйтесь, уже делаем.
   После того как были улажены все формальности, Айболит которого звали Константин Аверьянов, дал Гале весь список того, что необходимо приобрести и чего в их больнице, к сожалению нет.
  -- Я должна быть рядом с сыном.
   Запротестовала мать, готовая вновь схватить доктора за халат. Но он ей ответил, на этот раз решительно.
  -- Нет. Сейчас вы должны бегать по знакомым и аптекам, в поисках денег и того, что я вам перечислил. Вашим сыном занимаются специалисты и поверьте мне, очень хорошие. Операция продлится около двух часов, почти сразу ему понадобится это и вот это.
   Доктор указал пальцем на список. Голос его был твердый и уверенный. Затем он, покраснев, добавил.
  -- К сожалению даже детские больницы ограничены в средствах и медикаментах. Ну не стойте, торопитесь.
   Галина взмолилась.
  -- Можно мне хоть одним глазком увидеть сына.
  -- Нельзя, решительно ответил доктор и затем, увидев слезы хлынувшие из глаз матери, добавил мягко, видите ли, мальчик уже в операционной, у нас там стерильность, а вы, простите, прямо с улицы. Поверьте мне, все будет в порядке.
   Более не говоря ни слова, Константин Павлович Аверьянов, гений скальпеля, твердой походкой пошел в глубь коридора. Персонал почтительно расступался перед ним. За всю свою практику он повидал много горя, страданий и слез. А последнее время людские беды, шипящим гейзером устремились вверх. Но подобные случаи, слава Богу, происходили не часто. Они тяжелыми камнями откладывались в душе хирурга, таща ее в вечный мрак. Как можно объяснить такое! Как можно понять мать, разбивающую двенадцатилетней дочери голову увесистой скалкой, только за то, что та, примеряя ее сапоги, порвала там застежку-змейку. Как можно понять отца, насилующего собственного сына. А этот мальчик? Что с ним произошло?! Задыхаясь от боли, он продолжал врать. Кого-то выгораживая. Кого?
   Иногда просто хочется умереть. Умереть и не жить никогда. Во всяком случае, в мире, где творится ТАКОЕ.
   Операция затягивалась, прошло пять часов пятнадцать минут, с момента ее начала. Юра и Гала Зайцевы, родители Толика Зайцева стояли словно скульптура, крепко держась за руки. В ожидании развязки они боялись пошевелиться. В конце коридора показалась фигура в белом халате. Родители еще плотнее прижались друг к другу. Фигура стремительно приближалась. Когда доктор подошел совсем близко, они словно спринтеры сорвались с места.
  -- Все в порядке. Все самое опасное позади. Пока к нему нельзя. Поймите, послеоперационный период. Но завтра милости прошу. Можно с самого утра.
  -- Когда?
   Спросила Гала, давясь слезами. Доктор обратил внимание на скамейку, где лежал малыш, который подложил под пухлые розовые щечки, такой же пухлый кулачек тихо посапывал. Но и на его лице читалось беспокойство. Брови сдвинуты, маленькие губы поджаты. Видимо это младший брат Толика и во сне он тоже тревожится.
  -- К восьми часам, как раз после обхода. Поможете накормить его завтраком.
   Юра Зайцев проследил за взглядом доктора и сказал.
  -- Наш младший. Не с кем было оставить. Да он и не хотел. Они с братом очень близки. Намаялся за день.
  -- Ничего все переживания в прошлом. Можно вас на минуту.
   Доктор отвел Юру в сторону, не смотря на беспокойный взгляд его супруги. Доктор заговорил полушепотом.
  -- Есть еще кое - что. Понимаете раны, полученные вашим сыном.... В общем, это ножевые ранения. Одиннадцать ножевых ранений. Шесть из них проникающие. Бил, скорее всего, подросток, потому-то, к счастью все основные органы практически не задеты. Завтра к восьми часам здесь будет следователь из милиции. Так что было бы неплохо, что бы, и вы пришли тоже.
  -- Конечно, конечно.
  -- Понимаете, кто-то хотел убить вашего сына.
  
  
  
  
  
   * * * * *
  
  
  
  
   События последних двух недель, были для Андрея настоящим кошмаром. Милиция, допросы, косые взгляды в школе. Ежедневные душеспасительные беседы с родителями. И Клоун, с его монотонным бормотанием:
  -- Опять, ты не все сделал.
   Было какое-то время, когда родители, особенно папа, от него сильно отдалились. И наблюдали за ним словно за зверем в зоопарке. И наблюдали так пристально, словно хотели рассмотреть что-то. Что-то новое, невиданное до этого момента. Но Клоун хоть и обижался на мальчика, но не переставал давать полезные советы. И родители словно проснувшись, засуетились на полную катушку.
   Вскоре Андрей из злодея превратился в жертву ежедневного рэкета. И одноклассники и учителя, все в один голос отстаивали своего лидера, а нелюдимого "новичка", с ног до головы облили грязью. Выходило так, что мальчик, избиваемый каждый день боксером, был вынужден воровать деньги у родителей. Но когда аппетит молодого бандита, вырос настолько что мальчик не смог больше платить, Андрей был вынужден заманить Толика на стройку и там припугнуть ножом. Но боксер вновь полез в драку, и Андрей, отбиваясь, нанес тому одиннадцать ударов ножом, три из которых оказались очень опасными. Затем, когда Толик попросил не бросать его одного на стройке, благородный Андрей помог ему выбраться на дорогу. Взамен на обещание, что тот скажет всем, что будто бы разбился, гуляя на стройке, и что Толик навсегда оставит Андрея в покое.
   Такой поворот событий, едва не свел Галу Зайцеву с ума. Она по наивности продолжала верить в справедливость, и хотела строгого наказания для малолетнего преступника. Единственное, что спасло ее от безумия, это любовь детей и мужа.
   А осенью произошло нечто такое, что заставило семью Зайцевых, если не забыть события этой весны, то хотя бы заштриховать мягким карандашом.
   Юра Зайцев был великолепным сварщиком, можно сказать сварщиком-ассом. Когда-то он работал в бригаде Виктора Швакхера, уехавшего на историческую Родину. Так вот этот Виктор, теперь живя Америке, дослужился до должности инженера, в экспериментальном цеху, и не где-нибудь, а на одном из заводов Форда. И осенью Виктор на несколько дней посетил свою географическую Родину. И как вы думаете зачем? Правильно, повидать родных и близких. Но еще и за тем, чтобы пригласить на работу Юру Зайцева и еще одного специалиста. Не верится?! Сам с трудом верю.
   А вот на доктора Константина Павловича эта история, за которой он пристально наблюдал со стороны, очень пагубно повлияла. Она стала именно тем последним камнем, упавшем в душу доброго Айболита. В середине лета он запил, причем по настоящему.
   У Андрея же, казалось, все наладилось. Родители старались не напоминать сыну о случившемся. Стали больше давать денег на карманные расходы, и даже купили ему "Сегу", но что-то было не так.
   А однажды мальчик подслушал разговор родителей. Они сидели на кухне и говорили о своих делах. О ценах, о стремительно растущем долларе, о таможне, о налогах. И вдруг отец сказал.
  -- А тебе не кажется, что мы вырастили чудовище?
   Это было скорее утверждение, чем вопрос. Мама ответила как можно возмущенней, но и деланного возмущения в ее тоне было не больше чем горького перца в сладком чае.
  -- Как ты можешь так говорить?!
  -- Очень просто могу. Я говорил с этим парнем, Толиком. Мне очень не хотелось этого замечать, но все равно в его словах, я увидел больше правды, чем в словах нашего сына.
  -- Все бандиты с детства умеют врать.
  -- Он вовсе не бандит. Я побывал в его старой школе, там у него много друзей, все о нем хорошего мнения. Тренер сказал, что из него вряд ли получится настоящий боксер. Слишком мягкий. Не мог этот парень вымогать деньги. И почему только у нашего сына? И одиннадцать ножевых ранений. Это мне напоминает анекдот про грузина, который поскользнулся, и упал на кинжал. И так восемь раз.
  -- Я не понимаю, что ты хочешь от меня?!
   Прокричала мать и принялась тарахтеть баночкой с таблетками. Отец тоже закричал.
  -- Хватит жрать эту гадость! Ты уже растягиваешь слова, как наркоман!
   Он выбил у нее из рук пузырек, таблетки весело запрыгали по кухне. Отец продолжал более спокойным тоном.
  -- Понимаешь, у нас сын пропадает. Если уже не пропал.
  -- Все я понимаю, так же спокойно ответила мама, но где ты был все эти годы? Где я была все эти годы? Он рос сам по себе. Только деньги, деньги, деньги. Ты что думаешь, сообщил мне новость? Нет. Я тоже не верю нашему сыну. Понимаешь.
   Последнее слово мама прошипела, словно змея. Андрей прирос к полу. Ему хотелось быстро спрятаться в своей комнате. Но он не мог. К тому же ему очень было необходимо дослушать весь разговор до конца. Некоторое время из кухни, где беседовали родители, не доносилось ни звука. Наконец отец прервал паузу.
  -- Что же нам делать?
  -- Не знаю, ответила мама и сразу добавила, иногда мне кажется, что напрасно мы его выгораживали. Пускай бы все решал суд. А иногда я думаю, что нам всем троим, необходимо обратится к психиатру.
   Отец промолчал в ответ. Мальчик на носочках отправился к себе в комнату. "Ай да папа с мамой", "Что задумали", "Дело не шуточное". Клоун поджидал Андрея в комнате, он заговорщицки подмигнул мальчику и сказал полушепотом.
  -- Андрей, держись бодрей. И не беспокойся, мы с ними разберемся. Скоро, очень скоро. Главное делай все, как я скажу.
  
  
  
   Стоп кадр
  
  
   "Где наш отец?" - выспрашивал упрямо
   Сын - Червячок у Мамы - Червяка
   " Он на рыбалке!" - отвечала Мама...
   Как Полуправда к Истине близка!
   ( С. Михалков "Полуправда")
  
  
   Говоривший имел премерзкий голос, и Тони был уверен, на все сто процентов, что принадлежит он, просто обязан принадлежать, премерзкому человеку. Этакий маленький, щупленький, прыщавый тип, страдающий геморроем и астмой, хромающий сразу на две ноги, и у которого обе руки, левые. С осуждением смотрящий вслед молодым красивым девчатам в коротких мини юбочках, из под которых при самом маленьком наклоне выглядывают узенькие трусики. И презрительно морщащий нос при виде выпившего парня. Сам же почти каждый вечер, онанирующий перед телевизором в маленькой комнатушке пропахшей потом и дешевым виски, которое он хлещет в одиночестве.
   Голос принялся что-то сбивчиво лепетать.
  -- Я понимаю, каждый имеет право м-м-м-м сделать свой выбор. Каким бы он м-м-м-м не был. Мне все - таки м-м-м-м кажется. Что мой долг м-м-м-м вмешаться. Хотя если честно. Мне вовсе м-м-м-м не хочется.
   Затем последовала пауза. Тони не перебивал говорившего. Его профессиональная интуиция подсказывала, что рано еще "Брать быка за рога". Мерзкий голос продолжал.
  -- Так вот, я решил, что это м-м-м-м не мое дело. И потому собственно позвонил вам. Знаете, меня интересует м-м-м-м один вопрос....
   "Пора", решил про себя Тони.
  -- Что касается оплаты, мистер Шанцем, в вашем случае она будет стандартной, не стоит беспокоится.
   На обратном конце телефонного кабеля мерзкий голос резко взвизгнул. Тони со злорадством представил себе, как подпрыгнул на месте этот самый мистер Шанцем. Он, по всей видимости, хотел швырнуть трубку на рычаги. Но понял, что уже поздно. Издалека, по телефонным проводам, до него дотянулись чьи-то сильные руки и схватили за горло. Мерзкий голос прохрипел.
  -- Откуда?! Откуда, вам известно мое имя?!
  -- Ну, это, простите, профессиональная тайна. Могу в виде исключения открыть вам маленький секрет. У нас прекрасная аппаратура и великолепно подобранный штат сотрудников. И что самое главное, мы гарантируем конфиденциальность.
   В трубке послышался вздох облегчения. Тони продолжил твердым тоном.
  -- Послушайте, мистер Шанцем, не будем забивать друг, другу головы всякими глупостями. Ваш гонорар составит пять тысяч долларов, конечно, если информация того стоит.
   И она действительно того стоила. Мистер Шанцем, как и предполагалось, оказался премерзким типом. Его полный портрет довершали оттопыренные обезьяньи уши и огромные биноклеподобные очки на маленьком носу - кнопочке.
   Дрожащими руками он брал увесистую пачку денег, которые к стати не облагаются никаким налогом. А в это время санитары выносили из квартиры его соседа, три трупа, в пластиковых мешках, словно замороженных кур из супермаркета. А вместо траурного марша на лестничной площадке седьмого этажа громко играла песня Brytney Spears "Oops". Один санитар слегка хромал, и со стороны могло показаться, что он несет носилки и пританцовывает. Тони знаком приказал оператору заснять эту сцену. Смотрелась она очень комично и в дальнейшем могла пригодиться.
   А на пятом этаже многоквартирки, даже воздух был пропитан жуткой семейной драмой. Сосед мистера Шанцема, некто Феликс Холтборн, работающий охранником в оптовый фирме, заподозрил свою жену в неверности. Предчувствия его не обманули.
   Чуть ли не каждое его ночное дежурство, миссис Холтборн устраивала такие скачки под одеялом, (причем почти всегда с новым партнером), что казалось семейное ложе не выдержит перегрузки и развалится, причем в самый неподходящий момент. Не даром гласит детская пословица:
   Если каждому давать
   Поломается кровать.
   Муж, чью голову украшали такие ветвистые рога, что любой олень позавидовал, томимый ревностью, этой ночью покинул пост, прихватив с собой служебный дробовик. Едва он вошел в квартиру, ступая осторожно, словно киношный шпион, то услышал стоны своей женушки и предсмертные хрипы кровати, в которой он провел лучшие минуты жизни. Эти звуки он хорошо знал по собственному опыту. Все сомнения вмиг отпали.
   Дальше можно было не таиться. Опрокидывая стулья, Феликс ворвался в спальню. В этот момент его и застала скрытая камера, в течение получаса снимавшая порнофильм с участием Риты Холтборн и Пола Ноуэла, разносчика пицы. Жена, которого Кристина, в этот самый момент игриво хлопала по руке здоровенного парня, пытавшегося забраться ей под юбку. Кристина, конечно, была не против, но ей не нравилось, что здоровяк делает это прямо в баре. Пригласить его домой она не могла, потому, как побаивалась любопытных соседей и стеснялась своей крохотной квартирки, в тайне мечтая о дворце. Но здоровяк продолжал ее тискать прямо в дешевом баре под названием "Роза пустыни" и не собирался приглашать ни домой, ни в отель, не смотря на намеки. Может оно и к лучшему. Так как никого и ничего не стесняющаяся и не боящаяся Рита уже через мгновение была мертва. А муж Кристины, Пол визжал нечеловеческим голосом, сжимая в руках, остаток той части тела, которой он, не без основания так гордился.
   Заряд картечи, выпущенный твердой рукой охранника, разбрызгал все его "хозяйство" по недавно выкрашенной стене.
   На новой светочувствительной пленке это прекрасно смотрелось. Кадры получились просто великолепные. На все сто процентов.
   Затем Феликс, то ли из великодушия, то ли ему надоели вопли разносчика пицы, добил того выстрелом в живот. После словно лунатик сел на кровать, снял ботинок и носок, упер ствол дробовика себе в грудь. Потом ловко, словно делал это тысячу раз, большим пальцем ноги нажал на курок.
   Из всей этой истории получился двадцатиминутный сюжет, заставляющий зрителей, забыть про попкорн и спагетти, про зубную боль и расстройство желудка. Забыть обо всех своих неприятностях и широко раскрыв глаза, смаковать каждое мгновение чужого горя. Смаковать как великолепный коктейль, подаваемый в пятизвездочном отеле. Двадцать минут, это вам не хухры - мухры. Для современного телевидения это вечность. Это хит сезона, на все сто процентов.
   Но как этот обезьяновидный хорек Шанцем узнал о точной дате кровавой бойни?... У Тони промелькнула догадка. Ведь этот мистер Мастурбатор мямлил что-то насчет напарника. Да, да, да. И при этом глазки у него бегали так, что как Тони не пытался, так и не смог поймать его взгляд.
  -- Простите м-м-м-м. А если эту информацию мне помогли достать. На моего м-м-м-м напарника м-м-м-м не полагается надбавка.
   Именно так он и сказал "напарника". Святое дерьмо, ни стыда не совести. При этом лицо его побледнело, прыщи же наоборот налились кровью. Зрелище даже для повидавшего очень многое Тони оказалось чересчур гадким. На выручку пришел, Детка Бак, помощник Тони. Здоровенный детина, но с очень хорошими манерами, что никак не сочеталось с его внешностью вышибалы из борделя. В свое время он получил прекрасное образование и успешно выступал за университетскую сборную по футболу, но по молодости попал в скверную историю и жизнь повернулась к нему своей изнанкой. От тюрьмы его спас Тони и теперь Детка делал за него всю грязную работу.
   В самых изысканных выражениях Детка отшил прыщавого попрошайку, похлопав того для верности по плечу своей пудовой лапой.
   А Тони помчался в студию монтировать пленку, думая при этом о напарнике мистера Прыщавая морда. Скорее всего, это работник той же фирмы что и покойный Феликс Холтборн. Вероятно, именно он подзуживал Феликса покинуть пост и всучил ему ружье, предварительно зарядив его боевыми патронами. Все это конечно можно было проверить, просто так для спортивного интереса. Но Тони и без того был уверен в своей правоте, на все сто процентов. О времена! О нравы! Интересно, а как эта парочка будет делить деньги? Возможно, получится еще один горячий сюжет.
   Рабочий день, а вернее ночь закончилась триумфом. Фирма "Меркурий" решила продлить контракт, на более выгодных для телестудии условиях, ведь рейтинг за одну передачу вырос на восемь пунктов. Рекламодатели в скором времени ринутся как пчелы на мед и Тони поимеет от этого свой законный процентик. Процентик сам по себе малюсенький, но в переводе на долларии, получится кругленькая сумма. Еще самую малость и его счет в банке потолстеет до шести нулей. Это не считая почти четырехсот тысяч в ценных бумагах и нескольких загородных домов на южном побережье.
   Подумать только, миллионер! Это звучит гордо. Это вам не хухры-мухры. И хотя миллионеров в этой стране скоро будет как собак не резаных, все же приятно ощущать себя членом этой когорты. Когорты людей, что составляют цвет нации. Людей, на которых держится благосостояние Америки.
   Шофер Тони, а по совместительству и телохранитель, вечно улыбающийся китаец Фанг, слегка поклонился, открывая дверь сверкающего Кадиллака. Тони пытался отучить его от этой дурацкой манеры, кланяться. Иной раз было просто неудобно. Особенно в обществе закоренелых демократов, и перед лицом собратьев журналистов, считающих себя поборниками всех прав и свобод. Но восточный человек, остается восточным человеком, даже в сумасшедшем Нью-Йорке. Глубокое почтение к старшим он впитывает с молоком матери. Смотря на Фанга, и вспоминая уроки истории, Тони просто диву дивился, что могло заставить такой законопослушный народ, поднимать всеуничтожающие восстания и совершать кровавые революции? Тони решил обрадовать китайца.
  -- В ближайшее время дружище Фанг, ты смело можешь рассчитывать на прибавку.
   Улыбка Фанга стала еще шире, но он не вымолвил ни слова. Вообще шофер Тони был парнем не из болтливых. И если за день он произносил более десятка слов, это значило, он заболтался. Что это было добродетелью или недостатком Тони еще до конца не разобрался. В иные минуты, когда тоска неожиданно набрасывается сзади, хочется поговорить, по душам, с тем в ком ты уверен на все сто процентов. Хорошо когда рядом оказывается старый друг. А если все твои старые друзья остались в прошлом? А твой шофер напоминает собаку, которая все понимает, но сказать ничего не может?... Хотя иногда случаются мгновения, когда ни видеть, ни слышать никого не хочется. А молчаливый китаец крутит баранку и одобрительно кивает на каждую твою реплику. Красота.
   Фанг включил стереоцентр. Из динамиков полилась прекрасная мелодия из последнего Тарантиновского фильма. Музыка для которого была подобрана просто идеально. Тони в глубине души считал себя коллегой знаменитого, неординарного режиссера. Ведь монтаж сюжетов также требует немалого таланта. Кроме того, именно он первым начал уделять должное внимание музыкальному оформление свих микрофильмов. Рейтинга это, правда, не добавило, но и не повредило. Что уже можно считать удачей. Кроме того, в штате появился музыкальный редактор. Своими стараниями Тони добился еще одного рабочего места и был чрезвычайно горд этим обстоятельством.
   Тони достал из холодильника бутылку шотландского виски и отхлебнул прямо из горлышка. Ребята с острова, что носят юбки, играют на волынке и ездят не по той стороне улицы непревзойденные мастера по изготовлению этого ржаного напитка. С этим Тони был согласен, на все сто процентов. Его предки и сами были родом из той далекой горной страны. Но единственное что ему досталось от бородатых горцев, это фамилия. Он снова приложился к бутылке. Дурная привычка, пить по утрам и тем более прямо из горлышка. Но что поделаешь, ведь Тони вел ночной образ жизни и потому, утро - его вечер. А из горлышка?... Ну, любил он пить прямо из горлышка. Правда, делал это лишь тогда, когда оставался один. Фанга можно не считать. Узкоглазый "болтун" все равно никому не расскажет.
   Тони мелкими глоточками отхлебывал виски и с интересом смотрел по сторонам. Он любил самое раннее утро. Когда только начинает сереть на востоке. Когда утренняя роса смывает вечернюю косметику с уставшего города. Когда мало-помалу затихает буйство неоновой рекламы. Когда на дорогах нет суеты, и редкие машины едут неспешно, солидно с достоинством. Когда загулявшие парочки торопливо ищут уютное гнездышко, по сходной цене и находят его в дешевом мотеле с клопами и серыми простынями. Когда шлюхи измученные ночным бдением, устраивают уцененную распродажу своих тел. Когда мрак последние минуты хозяйничает в подворотнях, совершая свои темные дела. Когда.... Даже сама госпожа Смерть предпочитает именно эти часы для сбора своего страшного урожая.
   Ранее утро и поздняя ночь это словно параллельный мир, населенный совершенно другими существами, отличными от тех, что обитают в дневной половине. Но если в темное время суток ночные обитатели полны сил и многие из них очень опасны, то в предрассветные часы и на рассвете они кажутся беззащитными, словно морские жители оказавшиеся на суше, во время отлива. Тони прекрасно знал, что впечатление это обманчиво и потому любил наблюдать за ними через стекло автомобиля. Хотя даже это было иногда опасно.
   Лет пять назад, когда Тони не мог позволить себе личного шофера и сам водил машину, вот в такое вот раннее утро, он чуть не сбил худого парня, который неожиданно выскочил на дорогу. Тормоза завизжали, словно десяток истеричек. Парень остановился, повернулся в сторону Тони. В его глазах затуманенных недоброкачественными наркотиками не промелькнуло не одной мысли. Зато они до краев были наполнены эмоциями, тут были страх, презрение и океан ненависти. Неожиданно у парня в руке оказался пистолет. Он прокричал.
  -- Ах ты, скотина!
   И выстрелил два раза. Тони вначале никак не отреагировал. Он просто плавно нажал на газ и посмотрел на две дырочки появившиеся у него на лобовом стекле. От вспышек выстрелов у него первое время прыгали круги перед глазами. Но затем, когда зрение к нему полностью вернулось, он вдруг осознал, что дырочки эти могли оказаться в нем, и только чудо спасло его от смерти, или в лучшем случае от тяжелой травмы.
   В то утро он около получаса стоял в ванной комнате перед большим зеркалом и рассматривал сам себя. Он не мог отвести взор от собственного отражения. Ему было просто приятно смотреть на самого себя. Глаз не оторвать. Он был уверен, на все сто процентов, что являет собой вершину творения. И вот эту вершину, гадкий наркоман хотел уничтожить, дважды нажав на спусковой крючок. Да, это вам не шуточки. Это вам не хухры-мухры.
   Это просто не укладывалось в голове. Какая-то двуногая гадость, этот отброс общества хотел лишить жизни ЧЕЛОВЕКА. Лишить просто так, в порыве гнева. Тони осматривал себя в зеркало и восхищался, как же гармонично устроен его организм. Словно хорошо отлаженный двигатель работают внутренние органы и пока еще не требуют ни ремонта, ни замены. Как прекрасны человеческие руки, способные выполнять такие сложные и разнообразные операции. До чего же совершенны человеческие ноги, способные бесконечно долго нести тело и, причем с относительно немалой скоростью. Ни одно живое существо не обладает такими совершенными конечностями. А, что говорить про мозг способный к глубокому анализу? Ну, кто имеет хоть нечто отдаленно напоминающие?
   И прямоходящее существо, которое, по какой-то дикой случайности, тоже зовется человеком, хотело все ЭТО уничтожить. Существо в стоптанных кроссовках на босу ногу, в потертых джинсах не по размеру и скорее всего украденной кожаной куртке, с волосами забывшими, что такое мыло и шампунь. Это существо хотело мимоходом, просто так лишить его жизни. Разве подобное можно допустить?!
   Через день Тони приобрел себе огромный полуавтоматический Кольт. Толстый продавец с добродушной улыбкой булочника, заверял.
  -- Это лучшее, что создано человеческими руками. Вам надо его только правильно навести на цель. Остальное он сделает сам.
   Долгое время Тони возил это металлическое чудовище в отделении для перчаток, и в машине его почти всегда играли ZZ Top. Он ощущал себя "крутым" парнем, готовым отбить нападение целой банды гангстеров. Позже это прошло, и Кольт перебрался в тумбочку спальни. Но тот урок Тони для себя хорошо усвоил. Теперь он ездил только сзади, стараясь держаться подальше от окон.
   Фанг плавно остановил машину возле парадных дверей. Как всегда на том же самом месте. Открывающаяся задняя дверца, нижним углом проходила как раз над стыком двух бордюров, ни сантиметром правее или левее. Вот это точность!
   Войдя в огромную, прекрасно обставленную квартиру Тони по привычке закричал.
  -- Алло! У вас все дома!!
   Но никто не ответил на его шутку. В квартире не было ни одной живой души. Его жена, Луиза почти пол года назад перебралась к матери. Забрав с собой сынишку. Уходя, она не ругалась, не скандалила, не требовала ни развода, ни алиментов. Просто взяла, собрала свои вещички, прихватила ребенка и ушла. Дура! Дура!! Трижды раз дура!!! Начиталась романтических книжек, насмотрелась слезливых мыльных опер, и в один прекрасный момент заявила.
  -- Тони, выбирай, либо я, либо все это дерьмо!
   Под словом "дерьмо" она подразумевала, его работу, считая ее мерзкой, гадкой, гнусной ..., какой бы еще эпитет подобрать? Саму передачу, да и весь телеканал она считала сборищем стервятников, что питаются людской кровью и горем. Да какой там стервятниками - демонами развращающими глупого и наивного обывателя и тянущими его душу в адские глубины. Смех, да и только. Этот обыватель сам кого угодно развратит и утянет на самое дно преисподней. Ведь что им надо? Прежде всего, порнуху! Да такую, чтобы сперма брызгала с экрана. И конечно кровь, реки крови, моря крови, океаны. Если раньше, чтобы прикончить ковбоя режиссеру приходилось ни менее получаса гонять его по прериям. Сейчас же первые кадры - перерезанная глотка крупным планом. Дружные аплодисменты в зале.
   И вот вам последнее веяние. Они хотят, что бы все было натуральным. Никаких артистов, статистов. Все как в жизни. Даже не так, они хотят смотреть самую настоящую смерть, на весь экран своего новенького телевизора. Вот до чего докатился "наивный" обыватель.
  -- Так причем здесь я! Я просто зарабатываю деньги.
   Закричал Тони на голую стену, где еще совсем недавно висел их семейный портрет.
  -- Люди звери, продолжал он полушепотом, хуже зверей. Боже как же они любят смотреть на страдание ближнего. При этом стонать и вытирать слезы жалости. Фарисеи. А на следующий день двумя руками голосовать за закон "о невмешательстве". Ведь это они настоящие стервятники. Я просто выполняю заказы любезного зрителя. Ведь если бы они захотели полюбоваться красотами дикой природы. Я бы завтра им показывал закат солнца в джунглях острова Борнео. И ведь это они звонят мне, а не я им и, изменяя голос, шепчут.
   Тони запищал, парадируя и без того неприятный голос мерзкого мистера Шанцема.
  -- Мой сосед хочет повеситься. Гонорар прошу переслать на а/я за номером такой-то!
   Последние слова Тони яростно прокричал и с силой ахнул кулаком о стену, от чего чуть не взвыл от боли.
  -- Значит, для них деньги не пахнут. А я чем хуже?! Я просто зарабатываю деньги, причем немалые. Понимаешь, дура!
   Но Луиза считала иначе. Деньги, заработанные Тони, жгли ей руки. Да и само отношение к супругу за несколько месяцев до ухода у нее сильно изменилось. Она его не просто разлюбила, она его возненавидела. Перед тем как покинуть его дом, она сказала:
  -- Как бы ты ко мне относился, если бы увидел как я, во время похорон, плоскогубцами, вырываю у покойника золотые зубы?!
   Тогда Тони ее чуть не ударил, еле сдержался. Он думал про себя, что побесится женушка, хлебнет горюшка без денег и сама прибежит. Он ее, конечно, простит и может даже не вспомнит былые обиды....
   Но, проходили месяцы, а Луиза не приходила, и даже не звонила. А на его звонки отвечала так сухо, словно сидела она в самом центре пустыни, где как вода, так и ласковое слово на вес золота. И казалось не было этих двенадцати лет прожитых вместе. Все его денежные переводы она неукоснительно отсылала назад, а дорогие подарки купленные для нее и сынишки отдавала в армию спасения. Совсем рехнулась.
   На Тони вдруг навалилась такая тоска, что он даже пожалел, что не захватил с собой ту рыженькую ассистенточку, что сама готова из трусиков выпрыгнуть. Он ясно представил ее округлые ягодицы, что так соблазнительно покачиваются в такт шагам, ее великолепную грудь не ведающую что такое бюстгальтер, и конечно ее глаза излучающие похоть.
   Им вдруг овладело страстное желание, да такое что даже челюсти свело. Хоть бери да обзванивай знакомых сутенеров. Тут Тони заметил, что левой рукой сжимает горлышко бутылки, которую начал пить еще в машине. И причем сжимает так, что пальцы побелели.
   "Вот что мне надо", решил Тони и жадно, словно желанную любовницу поцеловал бутылку в засос. Поцелуй был такой жаркий, что Тони закашлялся.
   В голове у него заиграл джаз. Сразу вспомнилось детство. Многоквартирный дом на окраине. Папина Тойота - развалюха. Годами не убираемый мусор. Жирные крысы по ночам гоняющие кошек. Вой полицейских сирен всегда где-то в стороне от главных событий. Драки на улице. Быстрый секс в подъезде. И джаз, играющий за стенкой. Там жил сосед, высокий парень - латинос. И сосед этот просто бредил старой музыкой, особенно джазом. Странно, латинос обожает джаз. Это все равно, что негр, продавец мороженного в Беберли Хил или китаец - баскетболист. Но факт имел место. Панчо, так звали парня. Было это его настоящим именем или просто прозвищем, Тони не знал. Но ему нравилось слушать, странные отрывистые звуки, сплетающиеся в мелодию. И Панчо доставлял ему это удовольствие, почти каждый день. Только когда у Панчо было очень хорошее настроение, что случалось крайне редко, он включал не менее древний рок-н-ролл. Тоже неплохо, но джаз лучше.
   Панчо был очень хорошим парнем. Всегда готовым прийти на выручку. Этакий высокий и смуглый добряк, простой в общении рубаха парень. Когда он погиб, кстати, очень глупо. (Его не забили насмерть полицейские и не зарезали наркоторговцы. Его задавил пьяный водитель). Так вот, когда он погиб, в тот день, весь квартал слушал джаз - громко, громко. Люди прощались с высоким смуглым парнишкой. В одиночку, на хлипкой лодочке сбежавшем от Феделя и его коммунистического рая. Но не нашедшем счастья в стране равных возможностей. Который страшно тосковал по своей такой близкой, и такой далекой родине. Тосковал под странные мелодии, рожденные на хлопковых полях, где - то далеко на юге.
   Тони прикрыл глаза, вслушиваясь в мелодию звучащую у него в голове, и вспоминал свое детство. Финансовое положение его родителей мелкими шажками подходило к черте бедности, но был он в то время гораздо счастливее, и не было этого одиночества. И ребят которых он считал своими друзьями насчитывалось больше десятка, и все они по первому зову готовы были прийти на выручку. Он и сам никогда не оставлял друга в беде. У него почти не было карманных денег, зато имелись сокровища гораздо ценнее. У него был баскетбольный мяч, который практически сам залетал в кольцо. У него был плакат с автографом Сильвестра Сталоне из кинофильма "Роки". На этот плакат приходили посмотреть ребята со всего района. У него был целый мир, в котором было полным-полно веселья, и всегда стояла хорошая погода.
  -- Чушь!!!
   Прокричал Тони и вновь приложился к бутылке, там оставалось совсем немного. Джазовая мелодия превратилась в какофонию. Сверкающие литавры ударили прямо по ушам. Барабан раздулся, словно воздушный шар и лопнул. Тони медленно стек на ковер, и заснул тяжелым сном.
   Проснулся он с головой набитой ржавыми гвоздями. И только прохладная ванна и бульон "Тетушки Ко-Ко" спасли его от неминуемой гибели. Потом, позвонив на работу и предупредив всех, что сегодня берет выходной, Тони тихо опустился на свою мягкую постель. Засыпая, краем глаза он увидел настенные часы. Два часа по полудню, самое время для отдыха.
   Проспал он еще четыре часа, и если бы не телефон, то, возможно, проспал еще столько же.
  -- Алло, прохрипел Тони в трубку и сам не узнал свой голос.
   На том конце молчание.
  -- Я слушаю, сказал Тони, не скрывая раздражения.
   На том конце кто-то откашлялся, и ассистентка, та самая, что нынче ночью выпрыгивала из трусиков, проговорила испуганным голосом.
  -- Тони, у тебя все в порядке?
  -- Да. Да. А что случилось?...., Тони попытался вспомнить имя ассистентки, но ему это не удалось. Из глубин памяти всплыло лишь ее черное, плотно облегающее платье и плавно покачивающиеся бедра.
  -- Шеф попросил меня позвонить. Ты ничего не слышал о своей семье?
   Тони прошиб холодный пот, он прокричал в трубку.
  -- Что случилось?!
  -- Я точно не знаю, но говорят они .... Погибли.
   Последнее слово она еле прошептала, но Тони все прекрасно понял. Как утопающий, хватаясь за соломинку, он сказал.
  -- Повтори. Ничего не слышу!
  -- Тони. Они погибли.
   На том конце провода послышались всхлипывания. Тони уронил трубку на рычаги.
   Несколько мгновений он словно завороженный, смотрел на телефон, плохо соображая, что делать дальше. Затем взял пульт и включил телевизор. Автоматически он выбрал свой, седьмой канал. Готическая цифра семь, запульсировала в правом нижнем углу экрана. Завершалась программа телевизионных новостей.
   Красивая ведущая рассказывала что-то о землетрясении в Эфиопии. Звали ее Николь Сомерс. Действительно очень красивая женщина.
   Однажды на вечеринке в честь чего-то, Тони забив ноздри кокаином, заволок ее в какую-то кладовку и, шепча на ушко всякие глупости, запустил руку под юбку. На ней было великолепное белье, но то, что было под бельем, было еще великолепней. В первые мгновения она напряглась как струна, видимо никак не ожидала такого резкого поворота событий. Тони думал, что сейчас получит резкий отказ, и даже приготовился к небольшому скандальчику. Но через миг Николь прижалась к нему всем телом. Она словно кошка извивалась в такт с его движениями. Затем Тони свободной рукой расстегнул ширинку. Застежка молния пропела свою песню. Почти сразу рука Николь оказалась в его штанах. После долгого и страстного поцелуя она присела на корточки и сделала такой минет.... Как говорится с аппетитом....
   Одной рукой Тони гладил Николь по шикарным каштановым волосам, другой держался за любимую швабру уборщика Дика и представлял себя лыжником, несущимся с тысячеметрового трамплина.
   Муж Николь в это время накачивался коктейлем в компании Детки Бака.
   Позже они не раз встречались с красавицей ведущей в разных уединенных местах. Но дальше минета дело не доходило. Делала она это превосходно и даже позволяла себя где угодно гладить, но свою "штучку" берегла, видимо только для мужа. Вот это верность! Вот это целомудрие! В конце концов, это начало раздражать Тони и он стал сторониться Николь. Она была не в претензии, и вскоре расстегивала ширинку главному оператору.
   Сейчас Тони смотрел на красивый, чувственный рот Николь и совершенно не слышал о чем она говорит. Он смотрел на губы Николь и думал о Луизе. И что ему наговорила дешевка-ассистентка? Какой-то бред. И вдруг Тони взглянул в глаза своей бывшей любовнице. Ему показалось, что с экрана она смотрит прямо на него. В ее глазах он прочитал сострадание. До него долетел обрывок фразы.
  -- ....трагедия. Мы все скорбим с Энтони Макманом. Нашему оператору случайно удалось снять эту страшную трагедию на кинокамеру.
   Тони увидел во весь экран машину Луизы, старенький Форд 97 года, не вписывающийся в поворот. Почему машина так бешено несется? Луиза была очень аккуратным водителем. Машина ударилась о бордюр. Страшный грохот смешался с криками прохожих. От удара машина перевернулась, два раза, и ударилась о стену дома с огромной рекламой Coca-Cola. Словно стеклянный дождь посыпались осколки битых ламп вперемежку с ярко-белыми искрами. Несколько мгновений машина лежала на крыше как огромный жук, беспомощно вертя колесами. Затем под вопли собравшейся толпы она вспыхнула, словно факел и взорвалась.
   Тони с ужасом смотрел на экран. Он молил бога о том, что в момент взрыва, люди находившиеся в машине были без сознания или мертвы. Но в машин были не просто люди! Там должны были быть его Луиза и его маленький Билли, который уже никогда не станет Вильямом, который никогда не забросит мяч в кольцо, никогда не поцелует девушку. Да он просто уже никогда не скажет ему "папа".
  -- Господи!
   До Тони, наконец, дошел весь ужас случившегося. Через мгновение он был на ногах, от похмелья и от сонливости не осталось и следа.
   Осколки его сотового телефона остались лежать на углу Гарнер-стрит, не так далеко от места трагедии. Ему надоело выслушивать глупые вопросы и не менее глупые и бесполезные соболезнования. Он разбил телефон о мостовую. Сейчас ничто его не отвлекало.
   Тони поймал такси, вызывать Фанга не хотелось по многим причинам, и помчался на место аварии. Остановив такси немного в стороне, он стал дожидаться, когда от сгоревшей машины "отлипнут" его собратья по ремеслу. Луиза была права. Шакалы. Падальщики.
   Тела уже увезли, и потому было видно всего два оператора и два репортера. Самые стойкие. Интересно, а, сколько их спряталось, поджидая Тони? Он заскрипел зубами и подумал со злобой "Я вам не доставлю удовольствия, глумиться надо мною и моими близкими".
   Тони старался не смотреть на место катастрофы. Но его взгляд сам волей, неволей возвращался к изуродованному огнем и столкновением автомобилю.
   Тони поднял глаза выше, и увидел табличку на углу дома, именно там где произошла авария. На табличке значилось Фергесон-стрит 32. Именно 32 года исполнилось бы Луизе примерно через месяц.
   Вскоре подъехал грузовик, остатки Форда погрузили в него автокраном. Раздосадованные репортеры стали разбредаться, в поисках новой добычи. На месте остался лишь один усталый полицейский, следящий за работой уборщиков. Когда и уборщики закончили и в свете неоновых фонарей уже ничего не напоминало о недавней трагедии, Тони расплатился с таксистом и пошел к копу. На нем была кепка, натянутая на самые глаза и куртка с высоким меховым воротником. Он думал, в таком виде его никто не узнает.
  -- Господин, офицер. Можно вас на минутку.
  -- В чем дело?
   Спросил офицер официальным тоном. Сейчас они были в стороне от снующей толпы, возле патрульной машины. И потому Тони приподнял кепку и представился.
   На лице копа он не заметил обычного восторга и радости от встречи, хотя и был узнан. Даже, несмотря на обстоятельства, Тони это слегка задело. Но он не подал вида.
  -- Лейтенант Фергесон, представился полицейский.
   В другое время и при других обстоятельствах Тони обязательно отметил бы это совпадение. Фергесон-стрит патрулирует офицер Фергесон. Очень интересно. Подобные мелочи чрезвычайно оживляют сюжет. Тони это знал и любил использовать в своей передаче. Наблюдательность у него была отменной, и за это его ценило начальство. Но сейчас ему было не до этого. Горе его не имело границ.
  -- Давайте сядем в машину, офицер.
   Попросил Тони. Он давно так ни с кем не разговаривал. Тони даже захотелось обернуться, что бы увидеть, кто это говорит его голосом? Уж очень странно звучала просьба, почти мольба, из его уст.
   Полицейский не стал ломаться. Он молча открыл заднюю дверцу патрульной машины, предлагая Тони забраться вовнутрь. Но в отличие от Фанга кланяться не стал.
   Лейтенант заговорил первым.
  -- Предвижу все ваши вопросы, мистер Макман. Но после такой аварии трудно сказать что-то наверняка.
  -- Послушайте офицер, мне достаточно ваших предположений. Так сказать первых впечатлений. Неофициальных.
   Коп сделался еще более усталым. Он начал выдавливать из себя слова.
  -- Послушайте мистер Макман. Наша с вами беседа сугубо неофициальная, и если о ней узнает мое начальство, у меня будут неприятности.
  -- Я прекрасно вас понимаю, офицер....
   Фергесон не дал договорить. Он просто продолжал выжимать из себя слова и даже не смотрел на Тони.
  -- И еще, я хочу, что бы вы знали. Я ненавижу вас лично и всю вашу передачу. Я вообще презираю всех журналистов точно так же как и продажных адвокатов. И только ваше горе, заставляет меня сейчас разговаривать с вами. И мне очень хочется верить, что сейчас вы не на работе.
   Для Тони это было как пощечина. Но он сдержался, опять с трудом себя узнавая. Сдержанность также никогда не была его добродетелью. Чтобы не взорваться Тони, что силы стиснул зубы и проговорил автоматическим тоном:
  -- Понимаю.
   Но в данный момент он не понимал ровным счетом нечего. Лейтенант пристально, словно прицеливаясь, посмотрел на Тони и из него прямо таки забил фонтам.
  -- Ничего вы не понимаете. Как вы думаете, почему я сейчас, как простой патрульный?... А впрочем, вас это не касается. Я просто хочу вам сказать вот что. Смотря ваши грязные передачи, я хотел, что бы и с вами случилось нечто подобное. А теперь, когда это произошло, я очень сожалею о случившемся. И чувствую себя виноватым. Только потому я и говорю с вами сейчас. Иначе, я не сел бы даже гадить с вами на одном гектаре. Теперь перейдем к делу. Как я уже сказал, после такой аварии трудно сказать что-то наверняка. Но одно я знаю точно, у машины вашей супруги полностью отсутствует тормозной след. Либо тормоза были неисправны, либо она ими просто не пользовалась.
  -- Луиза была аккуратным водителем.
   Сказал Тони каким-то механическим тоном, смотря куда-то в даль. В душе его крепли подозрения, зародившиеся еще в тот момент, когда он увидел по телевизору гибель своей семьи.
   Полицейский снял форменную фуражку и принялся рассматривать сверкающую кокарду, словно желая обнаружить в ней что-то новое, доселе невиданное. Затем протер ее своей пухлой ладонью, повертел фуражку в руках и аккуратно, словно стеклянную положил на боковое сидение. Затем сказал совсем сникшим голосом.
  -- Тогда вполне возможно тормоза пришли в негодность сами, а возможно....
   Лейтенант замолчал, а затем вдруг спохватился, видимо решив, что и так сболтнул лишнего. Усталости его как не бывало. Сейчас это был строгий подтянутый офицер полиции.
  -- А теперь извините, мне необходимо работать.
  -- Спасибо, лейтенант. Спасибо за откровенность.
   Сказал Тони и автоматически протянул руку, коп так же автоматически ее пожал. Но разрывать рукопожатие никто из них не торопился. Их руки напоминали страстных любовников, что никак не могут расстаться. Каждый хотел еще что-то сказать.
  -- Простите, мистер Фергесон, еще одна просьба. Не могли бы вы подсказать мне, кто бы мог помочь мне с неофициальным расследованием этого дела?
   Через час Тони нашел нужный адрес. Двери ему открыл полный начинающий лысеть мужчина, в синем спортивном костюме. Мужчина был слегка выпивший. Именно в таком состоянии хорошо знакомиться с девушками и решать несложные проблемы. У толстяка было прекрасное настроение, и он был рад пообщаться.
  -- Так, вы говорите меня, рекомендовал Дубина Чарли.
   Мужчина почесал живот и усмехнулся.
  -- Кто, кто, спросил Тони.
  -- Чарльз Фергесон, по прозвищу Дубина. Прекрасный парень, но упрямый и прямолинейный, прямо как дубина. Потому-то на него все шишки постоянно дождем сыпятся. Я ему всегда говорил, не высовывайся. Мы работали долгое время вместе и были напарниками. Лучшего напарника, скажу я вам, и пожелать нельзя. Этот сам костями ляжет, но товарища выручит. Но упрямец, и постоянно с начальством спорить любит. Правоту свою доказывать. Я ему всегда говорил, плетью обуха не перешибешь. Так ведь нет, не слушает. Так что вас привело ко мне мистер....
   Тони представился и к своему удивлению не заметил на лице старого товарища офицера Фергесона никаких эмоций. Вполне возможно он вообще не смотрит телевизор. Тони встречал таких чудаков, считающих телевидение изобретением сатаны.
   Затем он рассказал о случившемся и о своих подозрениях. Детектив Клифф Беллоу, так звали полного лысеющего мужчину, все внимательно выслушал. Чем больше Тони рассказывал, тем серьезней, становился Беллоу. А к концу рассказа он и вовсе помрачнел. В нескольких фразах он уточнил детали. Тони отвечал, откровенно стараясь вдаваться в подробности. Детектив сидел некоторое время молча, задумчиво смотря в потолок. Тони решил ему не мешать. И в это время горе полной силой навалилось на него. Тони кусал губы, чтобы не разрыдаться. В груди он вдруг почувствовал такую сильную боль, что казалось еще миг, и он умрет. Сейчас смерть была желанной спасительницей. Но она только лишь пощупала его сердечко своей костлявой рукой, покачала головой и ушла прочь.
   Детектив оторвался от созерцания потолка и посмотрел на Тони. Внешний вид знаменитого телеведущего его сильно обеспокоил.
  -- Что с вами мистер? Вы сильно побледнели!
  -- Ничего сейчас уже лучше. Не найдется ли у вас воды?
   Беллоу пригласил Тони в другую комнату с удобным диваном, куда и усадил гостя. Краем глаза Тони заметил новенький телевизор "Глобус", последней модели и отметил про себя, что все-таки старик любит телевидение. Так же он обратил внимание, как отличаются обе комнаты детектива. Если первая была, чем-то вроде приемной и имела, мягко говоря, бледный вид, то все во второй комнате говорило о немалых доходах хозяина. По всей видимости, Беллоу хорошо разбирается в своем деле.
   Вскоре он принес минералку для Тони и предложил умыться. Тони отказался. Детектив погладил себя по лысине и начал.
  -- Я так и подумал, что вы пришли ко мне не ради слежки за неверной супругой. Чарли с таким грязным делом ко мне вас не прислал бы. Только кажется это дело мне не по зубам. Не мой профиль. Я знаете, больше привык с уголовниками общаться. Хотя вполне возможно и здесь не обошлось без их помощи.
   Тони хотел что-то сказать, но детектив не дал ему возможности вставить слово. Он встал и стал расхаживать из стороны в сторону.
  -- Я догадываюсь, что вы хотите поговорить об оплате и понимаю, что она может быть не малой. Но сказать по правде я немного побаиваюсь. Не хочется мне связываться с вашими боссами. А если ваши подозрения не безосновательные, то и без них в этом деле не обошлось. Но, вас ко мне прислал Чарли. А у этого человека я в неоплатном долгу. И потому мистер Макман, я возьмусь за это дело. О деньгах поговорим позже. Но предупреждаю. Я не альтруист. И вам придется раскошелиться.
   Тони был на все согласен. На прощание он дал обещание детективу не предпринимать никаких самостоятельных действий и в ближайшее время снять со счета наличные деньги.
   Покинув детектива, он отправился в морг. Теперь ему предстояло отдать последний долг Луизе и сыну. На этот раз они не смогут отказаться от его помощи. По дороге у Тони вновь защемило сердце. Не так сильно как в квартире детектива, но довольно таки ощутимо.
   Не обошлось без встреч с коллегами репортерами. Тони старался быть сдержанным и даже пытался отвечать на их идиотские вопросы. Засунув руку в карман, он до крови щепал свою ногу. Только бы не показать этим падальщикам своих эмоций. Ведь им только этого и надо. Все равно что: слезы, истерика, гневные выкрики, без разницы. Публика любит эмоции. Человеческие эмоции вот все три кита, на которых держится современное телевидение, сто процентов.
   Последующие сутки Тони почти не спал. Подготовка к похоронам и похороны проходили, для Тони как дурной сон. Все смешалось. Траурные марши, венки, соболезнования, гробовщики, скорбящие коллеги и дальние родственники. Приехали из Мена родители Луизы. Тони думал, что услышит от них претензии, и даже ожидал самых страшных проклятий. Он никогда не ладил с ними. Но страшное горе объединило его и родителей Луизы. Соня, мама бывшей супруги при встрече, тепло обняла Тони и как могла все время утешала. Хотя сама казалось, постарела лет на двадцать. Для Тони это было последней каплей. Он как ребенок расплакался на плече у Сони. Слава Всевышнему, что в этот момент они были одни. Опять костлявые пальцы обхватили сердце. Но через некоторое время стало легче. Намного легче.
   Теперь умирать Тони вовсе не хотел. Теперь у него была цель. Надо, нет, просто необходимо докопаться до истины. Во имя Луизы, во имя маленького Билли, который никогда не будет конгрессменом, астронавтом, пожарником, футболистом, музыкантом, он вообще больше никем не будет. То, что осталось от него и от Луизы лежало на стальном столе морга и с легкостью могло уместиться в картонную коробку из-под пылесоса. Это просто кошмар какой-то. И кто-то должен за все это ответить.
   После похорон Тони связался с детективом Беллоу. Клифф предложил ему встретится где-то на свежем воздухе. При этом он попросил Тони сменить несколько машин и проследить, чтобы не было "хвоста". И естественно захватить с собой наличность. Сумма гонорара действительно была немалой.
   После сорокаминутной поездки и смены трех такси, Тони остановился возле Центрального парка. Теперь ему можно было не беспокоиться о маскировке. Сильно осунувшегося и небритого его, наверное, и мать родная не узнала бы, если была бы жива.
   Клифф поджидал его на лавочке. Он сидел один и почитывал Нью-Йорк Таймс. Со стороны он напоминал пенсионера вышедшего на прогулку. Нужно отметить, что внешний вид Тони его сильно поразил, хотя после их последней встречи прошло всего два дня. Правда, старому детективу, по роду своей деятельности, приходилось наблюдать и более разительные перемены в человеке за более короткий срок. Но все же он был несколько обескуражен. Ведь два дня назад это был уверенный в себе преуспевающий молодой человек. А теперь старая опускающаяся развалюха.
  -- Выглядите вы неважно.
   Сказал он, откладывая газету. Тони отмахнулся и сел рядом. На себя ему теперь было наплевать. Сейчас он хотел одного. Узнать правду о гибели родных людей.
   Детектив начал без лишних вступлений.
  -- Значит так. Мне удалось осмотреть машину вашей супруги, до того как она пошла под пресс. Не могу сказать точно. Но, скорее всего над ее тормозами кто-то поработал. Я знаю нескольких специалистов по такого рода делам. Так вот один из них исчез накануне происшествия. Далее интересней. Этим с позволения сказать, специалистом интересовались до этого какие-то "крутого" вида парни. Много знающий человечек сказал мне, что знаком с одним из них. Он работает начальником охраны вашего шефа.
  -- Горецки.
   Сказал Тони, рассматривая свои ладони. Он заметил, что руки его начали мелко, мелко трястись.
  -- Да, именно Майкл Горецки. Далее через некоторых людей в вашем департаменте, мне удалось узнать, что за час до аварии именно с вашего телеканала выехала дежурная группа с секретным заданием. Под руководством того же Горецки. Более того, эта группа отслеживала маршрут движения вашей супруги. И еще по некоторым мелким деталям, которые вам все равно ничего не скажут. Я могу с уверенностью заявить, что это спланированная акция.
   Детектив замолчал. Тони с самого начала подозревал нечто подобное. Но услышанное от постороннего человека, тем более специалиста своего дела выбило его из колеи. Сказать по правде Тони, в глубине души надеялся, что Клифф развеет его подозрения и тем самым снимет тяжелый камень с души. Но этого не произошло. Теперь Тони чувствовал себя причастным к смерти Луизы и Вильяма. Пускай не на прямую. Но косвенно. Если бы он раньше послушал жену и бросил эту грязную работу. Они были бы живы. Что теперь от них осталось? Два гранитных надгробия, да фотографии. И еще память, раздирающая душу. Деньги. Кому теперь нужны эти деньги?!
   Тони вспомнил про детектива, терпеливо дожидающегося, пока он придет в себя. Тони протянул Беллоу увесистую пачку денег.
  -- Это вам. Все как мы договаривались.
   Беллоу сказал извиняющимся тоном.
  -- Эта история очень дурно пахнет. И я решил на некоторое время уехать, как можно дальше. Потому-то гонорар такой большой.
  -- Бросьте Беллоу, вы хорошо сделали свое дело. А эти деньги мне теперь не к чему, сказал Тони.
  -- Напрасно молодой человек. На вашем месте я бы тоже уехал куда-нибудь, подальше. Эти сволочи почувствовали вкус крови и следующий будете вы. И еще поверьте мне, вам до них не добраться. Во всяком случае, сейчас. Единственное кого вы можете покарать это пешек.
   Тони не стал больше слушать старого детектива. Он коротко попрощался и пошел, куда глаза глядят. Остановка его была возле первого бара. За эти двое суток кошмара Тони не выпил и рюмки. И сейчас вдруг почувствовал сильнейшую потребность напиться. Что он и сделал, на все сто процентов. Такое с ним было в первые дни после ухода Луизы. Теперь она тоже ушла, только на этот раз безвозвратно. Первые три порции он проглотил "залпом". От выпитого не становилось легче, но и хуже тоже не было. Тони налег на спиртное с удвоенной силой. И в скоре его бесцеремонно выпроводили из бара.
   До утра Тони обошел не одно питейное заведение. И добрался домой на полицейской машине. Хорошо, что у него были с собой документы. Иначе бы он оказался в участке.
   Голова его шла кругом, сильно тошнило. Он сел на кресло и уставился на стену где раньше висел их семейный фотопортрет. Вспомнилось опознание в морге. Господи! Ведь там нечего было опазновать. Опять защемило сердце. Да так сильно, что Тони вновь с надеждой подумал, "все конец". Но не тут-то было.
  -- Я знаю, что теперь делать.
   Сказал он и нетвердой походкой пошел в спальню. Вот она заветная тумбочка. А вот и полуавтоматический Кольт. Тони снял пистолет с предохранителя и вставил себе в рот.
   Он вспомнил смерть Феликса Холтборна. И еще много смертей свидетелем, которых ему приходилось быть. Некоторые из них были подстроены боссами телеканала. Тони об этом догадывался, но старался не забивать себе дурным голову. Так легче жить. "Господи как ты меня встретишь?!", подумал Тони. Он попытался вспомнить какую-нибудь молитву. Но напрасно.
  -- Прости меня господи. Простите меня люди. Прости Луиза. Прости Билли.
   Прошептал он и уже хотел выстрелить. Но тут в углу окна Тони увидел маленькую ярко-красную точку. Он знал, что это такое. Скрытая камера. Почувствуй себя в роли шута.
   Он быстро отвел взгляд, как бы случайно уронил пистолет. Закрыл лицо руками и попытался сосредоточиться. Даже не смотря на изрядную порцию спиртного, ему это, со временем удалось.
   Медленно подняв пистолет Тони, встал и вышел из спальни. Он старался не смотреть на окно. Но и без того ему было прекрасно известно, что скрытая камера двигается следом. Непонятно зачем, но еще вчера Тони закрыл, все свои счета и теперь в шкафу у него лежала настоящая гора денег. И деньги и пистолет перебрались в спортивную сумку.
   Тони решил воспользоваться советом старого копа и на время исчезнуть. Для этого у него было все необходимое, деньги и кое какие связи в криминальном мире. Кокаин и прочую "дрянь" он доставал не через продюсеров. Эти люди помогут с новым паспортом, а за хорошие деньги вполне возможно удастся, и изменить внешность. И он вернется. Вернется мечом карающим. "Прости меня господи, еще раз. Месть это грех, я знаю. Но кто-то должен остановить этих скотов". И кроме всего прочего он задолжал людям. Людям в чью жизнь бесцеремонно вторгались, превращая ее в сущий ад. Людям, чьи зачастую подстроенные смерти показывали с разных ракурсов и под разными углами, не спрашивая согласия у родственников. И все это делалось с его молчаливого согласия. Пришло время собирать камни.
   Прежде чем покинуть дом, Тони повернулся к камере, хищно оскалился и произнес знаменитую фразу Терминатора.
  -- Я еще вернусь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Чистилище
  
  
   Путь лежит по плоскогорью,
   Нас встречает неизвестность.
   Этот край фантасмагорий,
   Очарованная местность.
   ( И.В.Гете "Фауст")
  
  
  
   Свет и тень рождают причудливые образы, и экзотические формы, что неустанно пляшут на белой стене. Сейчас они кажутся нереальными. Но это временное явление. Стоит только проявить минимум фантазии.....
   И все недавно плоские и убогие фигуры, обретают объем и грацию. Еще мгновение и они начинают двигаться как живые, в любой момент готовые соскользнуть со стены в реальный мир.
   Уже слышны голоса и звуки, что издают танцующие тени. В последний раз напрягаем воображение, и нос улавливает целый букет разнообразных запахов. Танец теней обретает строгий порядок. Все движения вымерены и точны. Разворачивается действо равного, которому нет.
  
  
   Собственная жизнь представлялась ей, в зависимости от настроения и душевного состояния, то зеброй, то тельняшкой. Такой же полосатой. И в ее жизни полосы чередовались в строгом порядке; за белой непременно шла черная, а черную обязательно меняла белая.
   Правда, белые полосы были гораздо шире, и цвет их был насыщеннее. Но иной раз узенькая черная полосочка могла перечеркнуть жирную белую. Резко и безжалостно, словно вспышка черной молнии. От которой темнеет в глазах и на сердце становится мрачно.
   В зависимости от цвета полосы с ней происходили странные метаморфозы. Менялось даже ее собственное имя. На черной полосе оно звучало сухо и сдержанно - Ира. Даже не Ира, а И-р-р-р-а. Словно карканье большой, черной вороны. И все вокруг, словно сговорившись, произносили ее имя, растягивая и выделяя букву "Р.".
   Но когда наступала очередь белого цвета все как говорится, возвращалось на круги своя. И имя ее больше не каркало вороной, теперь оно звучало нежно и ласково, словно шелест листьев в летнем парке.
  -- Ириша.
   Вот это правильно. Вот это имечко. Впервые Ириша обратила внимание на полосатость своей жизни, еще в начальной школе. Тогда же она начала улавливать запахи. Резкие запахи, исходящие от жизненных полосок.
   Белые полоски непременно пахли морем, и жизнь казалась ей тельняшкой.
   В детстве Ириша часто ездила на море с родителями, а позже самостоятельно. Все, что было связанно с морем, было прекрасным. Огромные соленые волны, шоколадный загар, первый поцелуй, первый сексуальный опыт, причем очень удачный, все это - море.
   Но стоило Ирине уловить специфический запах цирка, это значило, жди беды, пришла пора черной полосы. В отличие от многих детей Ира терпеть не могла цирк. Передвижные цирки и зоопарки, эти концлагеря для зверей и животных, вызывали у нее отвращение. Очень рано она поняла, что балаган останется балаганом, как не прикрывай его цветастой мишурой.
   Клоуны здесь не настоящие, просто переодетые дяденьки глупо кривляющиеся, а иногда от них пахнет водкой. Однажды родители хотели сфотографировать Иру рядом с клоуном Жорой. Жора весело смеялся и зазывал к себе детей. Когда девочка подошла ближе она поняла, что Жора этот до безобразия пьян, и ей почему-то стало стыдно за всех детей, которые с радостью бегут к пьяному дядьке, по глупости, принимая его за настоящего клоуна. Тогда ей хотелось разоблачить этого псевдоклоуна, и Ира сказала об этом родителям. Но родители не поддержали дочку, а стали заступаться за пьяницу, говоря всякие глупости.
   А как в этом дурацком "Шапито", дрессировщик бьет тигров. Его хлыст словно змея стелется по арене, а затем резко бросается на бедных больших кошек, заставляя их прыгать с тумбы на тумбу. "Тебя бы так стукнуть, как бы ты запрыгал?!"
   Девочка навсегда запомнила бегемота, который в кровь разбил брови о прутья тесной клетки. Она знала, что на палочках с большой розой на конце, прячется острая игла, орудие пыток для слонов.
   В общем, запах цирка у Иры ассоциировался с бедой, и жизнь в этот черный период была похожа на несчастную цирковую зебру, что вечно мчится по кругу, тщетно пытаясь убежать от длинной плетки.
   Очень хорошо она запомнила свою первую черную полосу. Тогда в девятилетнем возрасте она умудрилась заболеть бронхитом, третий раз подряд. И подхватить от уличного котенка, которого принесла домой покормить и покупать, лишай. Ужасный букет гадких запахов: настоек, мазей, микстур, полосканий и порошков, слились в ненавистный запах опилок, конского пота и звериных экскрементов. В жуткий запах цирка.
   Две недели кошмара вот цена прогулки под дождем и купания в ванне вместе с котенком, ко всему прочему исцарапавшем ей руки.
   Хорошо она запомнила и свою, последнюю воистину белую полоску.
  
  
   Все началось как в сказке. Даже лучше. Лето. Пятница. Ириша закончила работу раньше, и начальник великодушно позволил ей уйти. Покинув пахнущий пылью офис, она вдохнула полной грудью. И действительно ощутила еле уловимый морской запах. И хотя город находился на приличном расстоянии от моря, девушка была уверенна, что слышит именно аромат соленой воды с легкой примесью запаха гниющих водорослей. Это означало только одно - с ней полный порядок.
   В такой чудесный день идти сразу домой не хотелось. Стояла солнечная и совсем не жаркая погода. И Ириша решила пройтись.
   Ее прогулка в одиночестве продолжалась не долго. Неожиданно прямо как из-под земли вырос "он". И протянув ей, большой букет цветов, просто сказал.
  -- Привет.
  -- Привет.
   Как можно сдержанней ответила она, хотя внутри все трепетало. Неожиданно она посмотрела в его глаза: чистые, добрые, ласковые и вообще самые прекрасные глаза в мире. Она почувствовала, что начинает тонуть в этих глазах, и как бы ища спасения, протянула руку за букетом. Ириша еще как следует, не взяла цветы, а "он" уже разжал ладонь, и розы с легким стоном посыпались на асфальт.
   Девушка присела, стараясь собрать только что оброненный букет. Но он оказался проворнее, и уже подбирал цветы. Что-то, быстро ей, говоря при этом. Это был забавный винегрет из извинений, комплиментов и шуток. Красноречие буквально переполняло его. И Ириша недавно сильно смущенная почувствовала себя очень хорошо. Так они познакомились.
   Вскоре он стал для нее Игорьком, и обоняние ее все отчетливее улавливало запах моря. Их роман был прекрасным. О таком ни одна девушка даже мечтать не посмеет. Он не торопил ее с интимной близостью, как большинство встречаемых ею парней. Но и не заставлял себя подталкивать. Все произошло в нужный момент и в нужном месте, через три недели после их знакомства.
   Игорек пригласил ее на дачу друга, куда-то на затерянный среди плавней островок. Добраться на который можно лишь на моторной лодке, и то в некоторых особенно узких и мелких местах лодка терлась днищем о покрытое ракушками илистое дно.
   Живя в городе и летом регулярно посещая пляжи, Ириша и представить себе не могла, что в какой-то паре, тройке километров, от этих скоплений полуобнаженных людей существует совсем другой мир. Преодолев эти километры, ты каким-то странным образом становишься участником телепередачи "Клуб кинопутешественников". И очень легко представить себя где-то в непроходимых джунглях Амазонки или острова Борнео.
   Лодочный мотор бурчал себе под нос унылую песню, а девушка смотрела по сторонам в оба глаза, и силилась понять, как это она побывала в Болгарии, Польше, Венгрии и Египте, а тут под носом такая красота и осталась без ее внимания.
   Еще в школе она ходила походами в Крым, на Кавказ, была в Карпатах, здесь же в родных днепровских плавнях она впервые. Ириша от кого-то слышала, что ширина этих плавней около двенадцати километров. Раньше это заявление казалось ей глупостью. Но сейчас она от всей души верила, что этот сказочный мир за зелеными шторами не имеет ни конца, ни края.
   Где-то совсем рядом черной тенью промчалась ненасытная щука. Мелкие пескарики кинулись в разные стороны, словно серебристые метеоры в ужасе начали выскакивать из воды. В зарослях камыша, на одной ноге замерла черная цапля, настороженно поглядывая на людей. Не переставая при этом выслеживать добычу. Суетливая мамаша утка, хрипло покрикивая, пересекла узкую протоку. А за ней словно вагончики за паровозом спешили утята. Через мгновение все утиное семейство скрылось в камышах. Камыши закачались, словно тяжелые гардины. На самой высокой и изогнутой в дугу, словно монгольский лук камышинке, Ириша увидела маленькую, не больше детского кулачка птичку, с длинным клювом и такой яркой расцветки, что опять на ум пришли джунгли Амазонки.
   На дачу они добрались примерно в полдень. В городе в это время по улицам расплавленной смолой струится жара, испепеляя изнывающих прохожих, словно рыцарей атакующих неприступную крепость. А здесь среди зеленых великанов и густого кустарника было прямо таки прохладно.
  -- Как тебе на этом всеми богами забытом острове?
   Спросил Игорь, когда они распаковывали вещи и, переодевшись, решили просто пройтись, так сказать осмотреться.
  -- Прекрасно.
   Единственное, что сказала девушка, всем телом прижимаясь к человеку, который вдруг стал ей, по настоящему родной.
   Некоторое время они стояли молча, крепко прижимаясь, друг к другу. Над их головами с шумом пролетела большущая птица, являющая собой карикатуру на весь пернатый мир. Девушка посмотрела ей в след. Игорь что-то сказал. По-видимому, название этой карикатурной птицы. Ириша не расслышала, но переспрашивать ей не хотелось. И она вновь прижалась к Игорю.
  -- Злейший враг рыбаков, продолжал он, за день съедает больше десяти килограммов рыбы. Представь себе, сколько за сезон съедает десяток таких птичек.
   Но девушке ничего ни считать, ни представлять не хотелось. Ей было просто хорошо и радостно.
   Немного постояв, влюбленная парочка продолжила прогулку. Игорь дал Ирише самые маленькие резиновые сапоги, какие нашел на даче. Но и они были размера на три больше. Нога болталась в них. А голенище все время забавно хлопало по голени. Немного пройдя среди деревьев, они вышли на заболоченный участок. Из кустов поднялись тучи комаров кровопийц. Дважды у Ириши сапог оставался в грязи, а нога ловко выскальзывала из него. Словно канатоходец девушка балансировала на одной ноге, ожидая пока Игорь принесет ей сапог. Он напоминал Ирише старого доброго пса, который с удовольствием бросается за хозяйским "апортом".
  -- Может, вернемся?
   Спросил Игорь, видя как, туча комаров, облизываясь, вьется над прекрасной головкой Ириши.
  -- Нет. Нет.
   Ответила девушка. Сейчас она себя чувствовала первопроходцем. Индианой Джонс в юбке.
   Из густых зарослей они выбрались, на узенькую тропинку, что петляла между деревьев и выходила к самой реке.
   У воды был старый, хлипкий деревянный мостик. Когда на него наступали, он от ужаса начинал громко поскрипывать всеми своими сегментами. На его серой шершавой спине стояла, такая же старая, сколоченная из плохо оструганных досок, скамейка. И потому садиться на нее Ириша не рискнула. Но на мостике было хорошо. Легкий ветерок обдувал лицо и разгонял обнаглевших комаров. Камыши и листья деревьев подпевали ветру. Ириша никогда в жизни не ловила рыбу, но сейчас ей казалось, что это прелестнейшее занятие. Сидеть на скамеечке с удочкой в руках и смотреть на поплавок, жмурясь то солнечных зайчиков.
   Сзади подошел Игорь, обнял ее за талию и поцеловал в шею. Его рука скользнула по правой ягодице девушки, нежно ее поглаживая. Ириша вдруг очень, очень пожалела, что они ушли с дачи. Там в комнате стояла старинная кровать с панцирной сеткой. Девушка никогда не занималась сексом на такой кровати. Это, наверное, так же как и на водяном матраце. Хотя и на водяном матраце она никогда не занималась этим. Но ей казалось, что это должно быть просто здорово.
   Ириша улыбнулась, стараясь скрыть свои непристойные мысли, тоже обняла Игоря и, поцеловав, сказала тихо.
  -- Пойдем назад.
   Ее взгляд скользнул по деревьям, что возвышались сзади. Неожиданно невдалеке от тропинки она увидела такое, что заставило ее вздрогнуть от ужаса.
   Она увидела прямое как мачта дерево, весь ствол которого был облеплен паутиной. На паутине густо, густо висели узкие светло-коричневые куколки. Ей показалось, что какие-то неземные мерзкие твари поедают лесного великана. А дерево, вскинув вверх ветви, молит о помощи. Девушка хотела попросить Игоря освободить дерево, но побоялась, что будет выглядеть в его глазах дурочкой. В нос ей ударил запах цирка. Предчувствие надвигающейся беды закралось в душу. Она заспешила прочь, уводя за собой Игоря.
   Когда они добрались до домика, все забылось. Они наскоро перекусили и впервые вместе занялись любовью. На удивление кровать с панцирной сеткой оказалась очень неудобной для этого дела. Но несмотря ни на что, все получилось просто великолепно. И главное очень естественно.
   После легкого обеда, когда Ириша встала из-за стола, что бы помыть посуду вместе с ней поднялся и Игорь. Он взял руки девушки и притянул ее к себе. После долгого поцелуя он провел пальцем по нежной девичьей шее. Ириша ощутила легкую дрожь, груди ее напряглись так, что готовы были прорвать ткань бюстгальтера, дыхание участилось и сделалось прерывистым. Игорь нежно погладил плечо девушки, затем его рука соскользнула на ее левую грудь. Ириша подалась вперед. Вновь последовал долгий и страстный поцелуй.
   То самое место, которое Игорь только что погладил пальцем он начал аккуратно целовать, проводя при этом по бархатной коже кончиком языка. Ириша закрыла глаза и потерлась щекой о щеку молодого человека. Одним движением он подхватил ее на руки и понес в комнату к кровати. Девушка обхватила Игоря за шею двумя руками и посмотрела ему в глаза. В ее взгляде было одно лишь желание страстное и неудержимое. Ириша даже слегка испугалась. А не выглядит ли она сейчас как ветреная девица? А впрочем, какая разница. Наплевать.
   Когда спина девушки опустилась на кровать, она рывком распахнула рубаху Игоря и, притянув его к себе, поцеловала молодого человека в сосок. Вначале робко, а затем страстно облизывая затвердевшую плоть языком. Вскоре она сама оказалась по пояс раздетая, а еще через миг, шелковые трусики легко соскользнули с бедер и упали на пол. Игорь не торопился он целовал ее грудь, живот, шею, гладил обеими руками ноги, время от времени проникая во влагалище и массируя клитор. Под воздействием нежных ласк девушка простонала и выгнула спину дугой. В это время он вошел в нее.
   Кровать противно скрипела в такт их движениям и сильно провисла, превращая занятие любовью в мазохистскую пытку. Не прекращая движения, Игорь слегка приподнял девушку одной рукой, а другой положил ей под ягодицы большую подушку. Ира в полной мере почувствовала силу мужчины находящегося рядом, силу физическую и половую. Через несколько мгновений она ощутила не оргазм, а оргазмище.
   Кто считает секс и любовь совершенно разными вещами, иногда даже противоположными, глубоко заблуждается. Когда человека любишь и занимаешься с ним сексом, это приносит неимоверное наслаждение после этого ощущение счастья не покидает тебя долгое время. Ириша убедилась в этом наверняка.
   Вечером Игорь нашел в сарае доски и они, весело смеясь, положили их под матрац. Густо покраснев, Ириша сказала.
  -- К ночной оргии все готово.
   И они рассмеялись, прямо до слез. В общем, все три дня проведенные на даче, пролетели как один радостный миг. Там же они договорились поехать вместе на море. И действительно поехали.
   Игорь достал две путевки в хороший пансионат "Черномор". Ириша взяла отпуск. Правда, всего на десять дней. Но что такое десять дней счастья, по сравнению с бездарно проведенными годами.
   В один из тихих вечеров выпив коньяку, Игорь сделал ей предложение руки и сердца, сильно смущаясь при этом. Как Ириша в тайне не готовила себя к этому, для нее предложение Игоря оказалось неожиданным. Первое мгновение она не могла найти слов для ответа, затем словно школьница смущенно опустила глаза и прошептала.
  -- Я согласна.
   Тот вечер плавно перешел в ночь любви. И любви такой интенсивной, что когда в самом конце девушка шла в ванну, ее ноги дрожали так, что она побаивалась упасть.
   По возвращению с моря они уговорились в ближайшее время подать заявление в ЗАГС. Но Игорю понадобилось срочно куда-то уехать, по делам. По его словам куда-то на север России. Прощаясь на вокзале, он шепнул ей строчку из стиха.
  -- Жди меня и я вернусь.
   Ириша расплакалась. И не только из-за предстоящей разлуки, а еще и потому, что перед глазами стояло дерево в паутине, которое она не спасла, и ненавистный запах цирка становился все сильнее. Ириша уже не плакала, а рыдала, проклиная себя за глупую истерику. Игорь последний раз прижал ее к груди и крепко поцеловал. Затем поезд тронулся, и он уехал. Навсегда.
   Но невеста еще не знала, что она покинута. И принялась готовиться к предстоящей свадьбе. Как раз подруга продавала по сходной цене, шикарное свадебное платье. Вскоре эта вершина швейного мастерства оказалось дома у Ириши. Первое время, особенно перед сном она часто доставала его из шкафа, любуясь. Она уже выяснила, где лучше заказывать зал для торжества. В уме перебирала список гостей. Подсчитывала расходы....
   Однажды ночью ей приснилось огромное дерево, густо оплетенное паутиной, в которой копошились личинки и всякая мерзость. Они с чавканьем поедали лесного красавца, и во все стороны летел почти человеческий стон.
   Проснувшись в холодном поту, она как можно глубже вдохнула, словно после глубокого нырка под воду. И чуть не задохнулась от запаха конского навоза и пота. Ее стошнило себе в ладони. Вскочив, девушка бегом побежала в ванную. Там ее опять стошнило. Девушка пустила воду и принялась тщательно умываться. На шум вышла из своей комнаты мама.
  -- Что случилось доченька?
   Отплевываясь, Ира ответила пьяным спросонья голосом.
  -- Все в порядке, мама. Уже все хорошо.
  -- Ира, а ты случайно не беременная?
   Ира уставилась на мать ничего не понимающими глазами, медленно переваривая смысл сказанного. Ее мозг вошел в ступор. Он отказывался воспринимать услышанное. И тут действительно, после нехитрого подсчета, она осознала, что у нее задержка. Уже больше трех недель.
  -- Не знаю.
   Устало ответила девушка матери. А сама подумала "залетела". Не понимая, что ей теперь делать, грустить или радоваться. Конечно если бы не дурацкий сон, не все эти предчувствия и запахи, не расставание с Игорем, она бы радовалась. Но сейчас....
  -- Ничего страшного, стала утешать ее мама, все будет в порядке, вот увидишь. Конечно, не хорошо, что до росписи. Ну, ничего. Со свадьбой надо поторопиться. Когда приезжает Игорь?
  -- Через месяц.
   Еле выдавила из себя девушка и плотно зажала рот, опасаясь, что ее опять стошнит. Потому как ужин медленно поднимался из желудка. Мама побрызгала лицо дочки холодной водой, заботливо уложила в кровать и дала дольку лимона.
  -- Спи дочка. Все будет в порядке.
   Сказала она перед уходом и поцеловала Иру в щеку. Но девушка была почти уверенна, что уже ничего в порядке не будет. Пройдет немногим более месяца, в томительных ожиданиях и начнется кошмар.
   Кошмар начался с внезапной болезни и смерти мамы. Мама сгорела буквально за пять недель. Растаяла словно свечка. Была цветущая, жизнерадостная женщина....
   Но однажды ночью на край ее кровати опустился печальный ангел смерти. Сложил крылья и тихо-тихо подул в область живота. Утром, цветущая женщина проснулась приговоренной.
   Дальше все закрутилось, завертелось, и с такой скоростью, что в глазах потемнело. Больница, врачи, бессмысленная и дорогостоящая операция. Умирающая мама, но продолжающая шутить и всех подбадривать. Тщетные попытки, что-нибудь сделать. Ночи без сна. Дежурства у маминой постели.
   Последние дни маме постоянно кололи наркотики, боли были невыносимы. Ее мозг был так затуманен лекарствами и жуткой болью, что она с трудом кого-либо узнавала. Позднее, перед самым концом у нее начались галлюцинации, и это было ужасно.
   Потом были похороны. Все заботы девушке пришлось взять на себя, так как отец запил. И не просто запил, а ЗАПИЛ. Да с такой силой, что мгновения его просветления стали чередоваться с горячечными приступами. На похоронах он был почти невменяем. Девушке пришлось и дальше тянуть все на себе. Сама она делала девять дней, сорок дней. Сама занималась памятником. Очень помогли сотрудники по работе и конечно начальник Владимир Константинович. Но и его возможности и терпение были не безграничные. Ей пришлось взять долговременный отпуск.
   Среди всех этих забот и ужаса Ира сумела найти друга Игоря, у которого они были на даче. И Виталик так звали того парня, поведал ей о том, что Игорек уехал в Голландию на постоянное место жительства. Адрес он никому не оставил. А родные его уже год проживают за рубежом. Это было шоком.
   Зачем! Зачем! Зачем спрашивается, надо было столько обещать и врать. Ведь она ничего не просила и ничего не домогалась. Ей было просто хорошо.
   А это животное просто попользовалось ею перед отъездом. Чтобы сохранить приятные воспоминания о Родине. Но ведь это дикость! Нельзя так поступать с людьми!
   Потом были мамины сорок дней. Отец как всегда напился, да еще и закатил истерику. У него прихватило почки. Пришлось водить папу по знакомым врачам.
   О своей беременности девушка вспомнила, когда срам трудно было скрыть. И опять начались походы по врачам. Уговоры, мольбы, взятки. Пришлось влезать в долги и продавать свое и мамино золото.
   Наконец операция, косые взгляды и как бы ненароком оброненное санитаркой.
  -- А у тебя милочка должен был родиться мальчик.
   Господи, она хотела оставить ребенка, только если бы он родился не от этого чудовища. Она не могла носить в себе частичку этой сволочи. Ведь все, все из за него.
   После операции, девушку прорвало на слезы. До этого весь кошмар она перенесла стойко почти без слезинки. А теперь она не могла больше сдерживаться. Если взять все слезы, что она выплакала, то ими можно было бы потушить самый крупный пожар в сибирской тайге. И все вокруг напоминало о ребенке. Она узнала, что в шесть месяцев плод почти полностью формируется. Иногда она подходила к зеркалу и кричала.
  -- Я не виновата!
   И слышала в ответ.
  -- Убийца.
   Тогда-то она прошлась по самому краю безумия, и мысли ее обрели бездонную глубину, и даже философский оттенок. Тогда-то она серьезно задумалась о самоубийстве. И только чудо, да вечно пьяный и больной отец, которого надо было спасать, удержали ее от последнего шага....
   Теперь весь этот кошмар остался позади.
   Словно археолог она сумела собрать обломки своей жизни и теперь в зеркале ей улыбалась прежняя Ириша. А вместе с прежним именем и улыбкой к ней вернулось ее прежнее везение.
   Правда иногда память нет, нет да заставит обернуться назад, после чего вокруг глаз появлялись все новые и новые морщинки. Но с такой чепухой как морщины она теперь справится, ей теперь все по плечу.
  
  
   Природа завершила еще один цикл. Уснув и проснувшись, она опять готовилась к длительному сну.
   На дворе сентябрь. Вот, вот наступит бабье лето. После будет хоровод из желтых листьев и частые, затяжные дожди, сменяющиеся снежным вальсом. Но все это потом. Сейчас же предстоит порадоваться последним теплым денькам и пощеголять еще разок в купальниках на пляже.
   Ириша весело шагала, цокая острыми каблучками по асфальту, при этом напевая что-то веселое. Куда она спешит? Попробуйте догадаться. Ну, куда может спешить молодая, красивая, незамужняя женщина с таким счастливым выражением лица. Не угадали?! Вон даже бабуля лет восьмидесяти и то догадалась и с завистью смотрит в след.
   Ну конечно на свидание. Это ничего что в рабочее время. Ее отпустили и вполне заслуженно. Кстати она получила новую должность, причем с повышением. Опять посодействовал Владимир Константинович, многие ему лета. И отец бросил пить. Правда, у него сильно пошатнулось здоровье. Но врачи сказали, что все поправится.
   Ириша впорхнула в тихую, тенистую аллею старого парка.
  -- Что такое осень? Это небо.
   Плачущее небо под ногами.
   Во все стороны полетела ее песня без начала и конца состоящая из обрывков ее любимых шлягеров. Здесь можно не стесняться. Народу....ни души. А на рыжего котяру, что мрачно смотрит на нее как на дурочку можно и вовсе не обращать внимание.
  -- Брысь, рожа бандитская.
   Не злобно шикнула она на кота. Но тот даже ухом не повел. Просто сделал вид, что не слышит. Такая кошачья наглость понравилась Ирише. Девушка с детства недолюбливала домашних, прилизанных кисок, отдавая предпочтение уличным бродягам. Она принялась шарить в сумочке в поисках остатка завтрака.
  -- Кис, кис, кис.
   Ласково позвала она, протягивая вперед руку с кусочком колбасы.
  -- Мяу.
   Отозвался кот, таким тоненьким голосочком, что казалось он, хочет выдать себя за маленького котеночка. Тоненько мяукая, кот с готовностью заспешил к угощению, высоко задрав хвост.
  -- Видел бы ты себя в зеркало. Ты бы так не мяукал. У тебя ведь морда уголовника со стажем. Боже, а шрамов сколько! Тебя что об асфальт терли?
   Ласково говорила Ириша, проводя ноготками по огненно-рыжей, густой шерсти. Пока кот поглощал угощение, он не противился человеческой ласке, но, закончив, резко фыркнул и заспешил в кусты.
   Ириша укоризненно посмотрела ему в след и решила, что и самой не мешало бы продолжить свой путь. Но к своему большому удивлению увидела прямо впереди себя мальчишку, что-то рисующего мелом на асфальте. От неожиданности она чуть не вскрикнула, ведь она могла поклясться, что еще несколько мгновений назад аллея была совершенно пуста. Мальчишки и в помине не было. Иначе она не позволила бы себе во все горло распевать песни и разговаривать с бродячим котом.
  -- Да, стареем матушка.
   Сказала она сама себе, беря сумку подмышку. Проходя мимо мальчишки, она невольно обратила внимание на рисунок и остановилась как вкопанная. На асфальте было изображено некое подобие силуэта самолета, но не это было странным. По всему силуэту были в определенной последовательности изображены какие-то знаки, напоминающие древние иероглифы. Все эти знаки были выведены, в отличие от силуэта самолета очень четко, как будто не детской рукой.
  -- Мальчик, что ты рисуешь?
   Спросила она, не узнавая свой собственный голос. Ириша вдруг непонятно чего испугалась.
   Мальчик поднялся с корточек, его работа, по всей видимости, была окончена. На вид ему можно было дать лет около десяти. Но взгляд его был не по детски серьезным, даже строгим, как у старого учителя. Ему бы очки на нос и получится маленький профессор в детской футболке с надписью "спорт".
  -- Это бахмал.
   Ответил мальчишка очень серьезно и с интересом стал рассматривать Иришу. Она не почувствовала и капли растерянности или неловкости, хотя очень не любила когда ее вот так бесцеремонно рассматривают в упор. Ее очень заинтересовало слово "бахмал", оно показалось ей знакомым, да и черты самого мальчишки хранились где-то в глубине памяти. Она в этом не сомневалась.
  -- А что такое бахмал?
   Спросила Ириша.
  -- Я сам не знаю точно. Но с помощью этой штуки можно перелететь в разные миры.
   Ответил мальчишка, не отрывая пристального взгляда от девушки.
  -- Ты, что издеваешься?!
   Сказала Ириша обиженным тоном и собралась уходить. Но мальчишка казался еще более обиженным. Видимо он действительно верил в свой рисунок. Сердито глянув в сторону девушки, он пробурчал.
  -- Не веришь, не надо. Тоже мне.... А я вот возьму сейчас и улечу. Что тогда скажешь?
   Ириша остановилась в нерешительности, наблюдая за мальчишкой. А тот начал бегать по силуэту самолета, от носа к хвосту, от одного крыла к другому крылу и при этом тараторить странное заклинание. А ведь это действительно было заклинание, а не какая-то детская та-ра-барщина. Неожиданно Ирише на самом деле стало страшно, по настоящему жутко. Как завороженная она смотрела на мальчишку не в силах оторвать взгляд.
  -- Бахула, барула, туройта.
   Произносил он на распев. И беготня его начала напоминать какой-то экзотический танец. От каждого слова произнесенного мальчишкой, по спине пробегали орды мелких насекомых.
  -- Бахмал, бахмал, атурой.
   Голос мальчишки сильно изменился. Это уже не было детским щебетанием. Заклятие басил взрослый мужчина, его слова словно раскаты грома разлетались во все стороны. Ирише захотелось убежать, как можно дальше от этого странного пацана. Она проклинала себя за то, что пошла именно этой дорогой. Ведь сколько раз ей говорили, не ходить одной через парк. Всякое может случиться. Но ноги отказались повиноваться ей. Она стояла прибитая своим страхом к земле. А голос все громыхал и громыхал, постепенно переходя в старческий визг.
  -- Корула, горула, атой!
   До Ириши долетали отдельные слова, которые теперь произносил не один человек и уж никак не ребенок. Ей слышался целый хор ужасных и мерзких голосов, голосов трескучих и грубых.
   На несколько мгновений девушка абсолютно отупела от этого гомона. От страха ее мозговая деятельность приостановилась и теперь походила на слабые пульсации. Единственной нормальной мыслью промелькнувшей у нее в голове был вопрос: "Почему на эту дикую какофонию не сбежались люди?"
   А мальчишка как маленький чертенок скакал из стороны, в сторону выполняя свой дьявольский танец. Видимо так в далекой древности отплясывали колдуны и шаманы, совершая никому непонятные ритуалы. И этот мальчишка, вовсе не ребенок, а какой-то жуткий карлик исполняющий какой-то кошмарный одному ему ведомый обряд. И Ириша по какой-то дикой случайности оказалась частью этого обряда.
  -- Бахула, барула, туройта!
   В лицо Ириши ударил горячий воздух пустыни с раскаленным песком. Вокруг завертелось множество смерчей поднимающих в небеса столбы пыли. Иришины волосы зашевелились и стали выпрямляться. А тысячи глоток орали, смеялись, визжали, пищали, хрипели, шипели и произносили дьявольское заклинание.
  -- Короха, апок, беная.
   Перед глазами девушки начали прыгать красные круги, и она с облегчением подумала, что начинает терять сознание.
  -- Бахмал, бахмал, атурой.
   Прогремели последние слова, и вмиг наваждение прекратилось. Ириша тряхнула головой и удивленно уставилась на мальчишку. Тот невозмутимо продолжал свою беготню по силуэту самолета. Вот он бежит от хвоста к носу.... Ириша даже зажмурилась, со страхом ожидая, что мальчишка исчезнет. Просто возьмет и растворится в воздухе. Но вопреки ее ожиданиям мальчишка никуда не исчез, а, сбежав со своего таинственного рисунка, озорно подмигнул Ирише, громко пукнул и побежал по аллее прочь, взахлеб тараторя дразнилку.
  -- Обманули дурака, на четыре кулака. А дурак послушался сопелек накушался!
   В первый миг Ириша чуть не заплакала от обиды: "Всякий сопляк и тот тебя обмануть норовит. Еще и дразнится". Но затем ярость нахлынула на нее горячей волной. "Ну, хватит, больше меня никто не обманет. Держись щегол голопузый!"
   Каблучки Ириши часто, часто застучали по асфальту. Пацаненок, увидев погоню, прибавил в скорости, при этом он вновь громко пукнул.
  -- Сейчас твоя задница запоет по-другому!
   Прокричала Ириша, на ходу выламывая из кустарника гибкую лозину. Она словно лихой кавалерист взмахнула лозиной над головой. И та отозвалась ей протяжным свистом.
  -- Держись каналья!
   Мальчишка вновь обернулся. На этот раз его лицо не было таким самоуверенным и наглым. Оно выглядело напуганным. Мальчишка еще прибавил в скорости, несмотря на это Ириша его медленно, но уверенно нагоняла. Сейчас она с благодарностью вспоминала преподавателя физкультуры в институте, Раневскую Полину Георгиевну. Что бы получить зачет, у которой, необходимо было, как следует попотеть. Вот и пригодились институтские кроссы.
   Все происходящее казалось девушке каким-то нереальным. Словно отрывок увлекательной игры из детства. Когда все вместе, и мальчишки, и девчонки бегали друг, за другом, играя, то ли в догонялки, то ли в казаков-разбойников. "Пленных не брать", продумала девушка и чуть не рассмеялась. Злость и обида прошли. Но мысль наказать мальчишку еще больше укрепилась в мозгу. Теперь это было делом принципа и чести.
   Пацаненок резко свернул, за синим ларьком с небольшим навесом, где по утрам и вечерам шла бойкая торговля. Но сейчас окна наглухо были прикрыты металлическими щитами.
   "Ага, попался", со злорадством подумала Ириша. Маленькая аллейка, на которую свернул мальчишка, заканчивалась тупиком, упираясь в глухой двухметровый забор какого-то учреждения полувоенного типа.
   Огибая ларек, девушка подумала, что было бы неплохо снять туфли. Босиком она бы давно поймала пацана и учиняла бы короткую, но справедливую расправу. Она посмотрела на свои туфельки из натуральной кожи и с удивлением обнаружила, что острые каблучки глубоко погружаются в красноватый песок.
   Здесь не должно быть песка. На всех тропинках уже лет пять, как положили тротуарную плитку. Девушка остановилась и медленно подняла голову.
   Она остолбенела от удивления. В лицо ей ударил горячий воздух пустыни, с раскаленным песком. Крупные песчинки кружились в бешеном хороводе и хлестали по щекам, оставляя ярко-красные следы. Два маленьких вихря промчались впереди, на расстоянии трех метров, открывая ее взору невероятную картину.
   Как ни трудно было в это поверить, но она оказалась среди маленьких глинобитных домиков стоящих плотными рядами на красноватой песчаной почве. Узкие кривые улочки были буквально завалены всевозможным хламом, с которым время от времени забавлялся ветер.
   Ириша вдруг с ужасом осознала, что у проклятого мальчишки все получилось. И оказалась она где-то далеко, далеко от своего дома. Далеко, далеко от своего южного города. Вообще очень далеко. Немыслимо далеко.
   Она резко обернулась и увидела за своей спиной столб марева. Постояв в нерешительности несколько мгновений, она обнаружила, что столб плавящегося воздуха постепенно рассеивается. Девушка шагнула вперед с вытянутыми руками и с ужасом поняла, что обратный путь для нее закрыт. Вокруг были лишь крошечные, убогие домишки со стенами, сплошь покрытыми мелкими трещинками.
   Из одной лачуги выскочил человек с ног до головы закутанный в светлые одежды. Было в его одеянии, что-то от арабов. Лицо его было полностью скрыто под тканью, которая грязными лохмотьями ниспадала то ли из-под чалмы, толи из-под колпака.
  -- Простите, пожалуйста. Вы бы не могли мне подсказать?...
   Начала неуверенно девушка, и тут же замолчала, так как человек прошел мимо быстрым шагом, даже не глянув в ее сторону. Не долго думая, Ира пошла следом за ним, в надежде, что человек этот куда-нибудь ее все-таки приведет. Человек шел очень быстро, но все же девушка за ним поспевала. Правда, иногда ей приходилось переходить на бег. Вскоре им стали попадаться такие же одинокие, куда-то спешащие прохожие, и смотрящие исключительно себе под ноги. И все как один одетые в светлые лохмотья, явно восточного типа.
   Вскоре Ира оказалась на более-менее широкой улице вымощенной истертым камнем. Дома здесь были немного побольше, но такие же убогие и без окон. Людей на этой, по всей видимости, центральной улице было гораздо больше, но и тут все они куда-то спешили, не обращая внимания друг, на друга. Среди прохожих попадались и женщины, так же закутанные в светлые тряпки, по самые глаза. Девушка быстро поняла, что не даром, так как ее лицо начало печь от горячего ветра.
   "Боже мой! БОЖЕ МОЙ! Где я! ГДЕ Я!!!"
   Девушка стояла посреди грязной улицы, камни которой были истерты сотнями миллионов ног, и смотрела по сторонам круглыми от удивления и страха глазами. Мимо нее как в безумном сне проплывали странные люди, в странных одеждах. "Гротеск", почему-то подумала она и глупо сама себе улыбнулась.
   Неожиданно прямо перед ней остановился небольшой светлый сверток, из складок которого торчал здоровенный нос, и старушечий голос прохрипел.
  -- Прикройся шлюха.
   Девушке в лицо полетело какое-то тряпье. Немеющими от страха пальцами она вцепилась в сверток, что бросила ей старуха. Ира попыталась что-то спросить или возразить, но не успела, так как старуха так же неожиданно исчезла. Взяв подарок старухи подмышку, девушка поспешила в переулок. Она вдруг ощутила себя апсолют6но голой в своем легком платьице среди людей-свертков. Куда идти Ира совершенно не знала, но знала одно, что сейчас ей надо уйти подальше от этих странных людей. Иначе ее ожидают крупные неприятности. Так она думала и была совершенно права.
  
  
   Убогие дома мелькали перед глазами, словно картинки средневековой истории. Чем дальше она уходила от мощеной улицы, тем дома становились все хуже и хуже, а вскоре стали попадаться полуразрушенные. Пройдя еще немного, Ира увидела впереди себя вереницу развалин, постепенно переходящих в мусорные кучи. А те в свою очередь плавно превращались в песчаные барханы, которые тянулись до самого горизонта. К горизонту подходили два кроваво-красных солнца. Не одно, а два. ИМЕННО ДВА. Одно побольше, другое поменьше. Одно, то, что побольше пониже, а то, что поменьше повыше.
   Это было выше человеческих сил.
  -- Ну, уж нет!!! Хрен вам всем!!!
   Закричала она неизвестно кому, пытаясь взять себя в руки и с трудом унимая дрожь во всем теле. Чувствуя, что еще немного и она впадет в истерику, из которой прямой путь в безумие. В принципе Ира уже начала сомневаться в здравости своего рассудка.
   Девушка поспешила обратно. Она юркнула в первую попавшуюся узкую и темную подворотню, надеясь там, как следует рассмотреть вещи любезно предоставленные ей длинноносой старухой. И если будет возможность, то переодеться. Не столько из-за палящих солнц, сколько из-за того, что бы не выделяться и замаскироваться под аборигена.
   Подворотня была абсолютно пустой, и там царил полумрак. Из дальнего конца подворотни доносились странные звуки, на первый взгляд не имеющие ничего общего с опасностью. Девушка не решилась начать переодевание, не установив источник звука. Она рассмотрела очертания какой-то кучи, края которой слегка шевелились. Подойдя ближе, она зажала кулаками рот и нос. В ее горле застрял звук, не имеющий нечего общего с человеческим обликом.
   Большой кучей оказались младенцы. Вернее это были не совсем младенцы, или не только младенцы. Куча состояла, начиная с эмбрионов двух, трехмесячного возраста и кончая новорожденными малышами. Вся эта масса шевелилась и издавала звук, напоминающий стон. Не в силах, что-либо с собой сделать Ира продолжала идти к этой страшной куче. Все малыши были измазаны сгустками крови и еще чего-то студенистого. Из множественных ран сочился гной. Рой насекомых огромной тучей нависал над младенцами, при этом противно гудя. Подойдя совсем близко, девушка, наконец, остановилась. Прямо у ее ног корчилось крохотное тельце, отползающее от общей кучи. В попе у ребенка копошились фиолетовые черви. А голову оккупировала колония каких-то ярко-красных паразитов впивающихся в нежную кожу. Они гроздями свисали с ушей, забивали ноздри и полностью покрывали макушку. Ребенок беспомощно запрокидывал голову, на которой отсутствовала нижняя губа, и конвульсивными движениями медленно продолжал двигаться вперед.
   Ира подумала, что если ее сейчас стошнит, то на песке останется и желудок, и кишечник и вообще ее вывернет на изнанку.
  -- Господи, боже, спаси.
   Прошептала она и отвернулась.
   Прямо перед ней стоял тот самый мальчишка в футболке с надписью "Спорт".
  -- Как тебе наше родильное отделение МАМОЧКА?
   Сказал он. Слово "мамочка" он сказал с особым смаком, отчетливо произнося каждую букву. И делая ударение на букве "ч", словно ребенок научившийся произносить "р." и теперь рычащий как заправский бультерьер, при каждом удобном случае.
   Это слово МАМОЧКА ударило, как длинный кнут на конце, которого вплетена угловатая буква "ч". Девушка вскрикнула от неожиданности. Это уже не была везучая Ириша, которая все может и у которой все получается. Это была просто до смерти перепуганная девушка. Она, что было сил, закричала. Но крик ее больше был похож на визг истерички, что увидала гусеницу у себя на юбке.
  -- Что? Что тебе надо? Что ты со мной сделал?! Где Я?! Почему?!
   Ей хотелось сгрести этого мальчишку в охапку, и лупить до тех пор, пока не заболят руки. Но она очень боялась этого маленького мальчика в синей футболке с красной надписью "спорт". Боялась как никого другого во вселенной.
  -- Не надо нервничать МАМОЧКА.
   Опять буква "ч" больно вонзилась в тело.
  -- Кто ты такой?! Что тебе надо?!
   По бабьи заголосила она готовая обеими ногами стать на сторону безумия. Но неожиданно к ней сами собой пришли ответы, еще до того как мальчишка открыл рот. Ответы сами по себе были безумны, но как не странно еще и рациональны.
  -- Неужели ты меня не узнаешь?
   Спросил мальчишка грустно. И сразу и страх, и злоба прошли. Просто лопнули как мыльные пузыри. А мальчик подошел вплотную и обнял ее, прижавшись всем телом, бормоча по детски.
  -- Я просто соскучился. Прости меня. Мне одиноко и я больше не мог ждать.
   Она погладила мальчика по голове. У того были густые светлые волосы, только грязные и пахли пылью. От прикосновения мальчик еще сильнее к ней прижался и тихо заплакал. Ира гладила его по голове и выбирала из его густой шевелюры мелкие камушки и не замечала, как по ее лицу текут горячие слезы.
   Неизвестно сколько они так простояли. Но одно светило, то, что побольше уже почти полностью скрылось за барханами. И небосклон стал заметно темнеть. Наконец мальчик опомнился и сказал.
  -- Пойдем отсюда, скоро должны появиться кхаты.
  -- А это кто еще?
   Мальчик указал рукою на существо осторожно крадущееся к шевелящейся куче. Размером оно было примерно с большую кошку и передвигалось мелкими шажками на высоких тонких лапах. Глаза зверя фосфарицировали в наступающей темноте. Мальчик поднял с земли небольшой камень и швырнул в крадущееся животное. Кхат отскочил в сторону. Оскалил маленькую пасть, усеянную острыми зубами и так же осторожно стал пятиться назад. Не сводя с людей пристального взгляда.
  -- А что будет с детьми?
   Спросила Ира.
  -- Кому повезет, тот доберется до светлой полосы.
   И мальчишка кивком головы указал на широкую полосу совершенно белого песка в метрах около сорока от кучи тел. Девушка удивилась, как это она сразу не обратила внимание на эту полосу.
  -- А что будет с теми, кому не повезет?
  -- Начнут заново.
  -- То есть как это?
  -- Пойдем отсюда лучше. Когда кхатов много они могут напасть и на человека. А кусаются они, должен заметить очень больно.
  -- А куда мы пойдем?
  -- Как куда? К Яйцу конечно. Это мой друг.
  -- К кому?
  -- Ну, пойдем скорее, там все узнаешь.
   Шли они молча. Девушка не могла переварить случившееся. Все это просто не укладывалось в голове. Просто бред какой-то. Непонятный мир. Кошмарные картинки. И ребенок. Ее собственный живой ребенок! Которого убили по ее просьбе больше года назад. Но мальчишка выглядит гораздо старше! Но ведь это ее ребенок! В этом не приходилось сомневаться. Она чувствовала это нутром, печенкой, селезенкой и еще многими другими органами. Но как такое может быть? "Я просто потеряла сознание и у меня галлюцинации. Я потеряла сознание там, в парке. Вот я сейчас приду в себя, и весь этот бред прекратится".
   Но бред никак не хотел прекращаться. Наоборот он как Ленин становился живее всех живых. Ира со своим ребенком, причем взрослым ребенком, петляла по узким замызганным улочкам. Стараясь не попадаться на глаза прохожим. Осторожно словно крадущийся кхат, в душу ей стала пробираться страшная догадка. Которую она прогоняла от себя, что есть силы. Но догадка возвращалась всяким раз, становясь, все настойчивее. Догадка была из трех коротких слов "я в аду".
  
  
   Яйцом оказался странный человек. Про которого можно было сказать только, что он ужасно похож на яйцо.
   Он каким-то образом научился проходить "родильное отделение" за смехотворно короткий срок и его не обрабатывали кхаты и прочая мерзость. Но за это, по всей видимости, тоже необходимо было платить, изменением плоти. "Родильным отделением" в этом мире называли ту огромную кучу, от вида которой чуть не стошнило Иру. Она сидела молча и слушала Яйцо, и голова ее шла кругом и ее опять начало тошнить.
   Они сидели в убогой хижине, жилище Яйца и нервно беседовали, под неровным светом старинного, по всей видимости, масляного светильника.
  -- Ты мне скажи, в который раз спрашивала девушка, мы в аду?
  -- Я не знаю, в который раз отвечал Яйцо, скорее всего, нет. Но это какой-то замкнутый мир, в который попадают люди совершившие зло над детьми, родившимися или нет. Без разницы.
  -- Значит это ад, сказала девушка.
  -- Но ведь сюда очень часто попадают и жертвы. И, кроме того, мало кто из грешников постоянно испытывает какие-то муки, душевные или телесные. Некоторые здесь прекрасно обжились.
  -- Ты что издеваешься? Как я погляжу, сама жизнь здесь сплошная мука.
  -- Не надо так категорично. Ты свое заявление делаешь, насмотревшись кошмаров в "родильном отделение". Да, все проходят через это. Причем не один раз. Но у многих та их жизнь была гораздо страшнее. И, кроме того, и в этом мире есть свои светлые полосы.
  -- Да одну я видела!
   Сказала девушка так громко, что спящий мальчишка закрутился на широкой лежанке застеленной изодранным тюфяком.
   Она подошла к мальчику и заботливо, потрогала лобик. После чего вновь присела у светильника.
  -- Да одну я видела. Только к ней надо ползти на карачках, и кое-кто добирается туда несколько растеряв конечности.
  -- Я согласен, этот мир не совершенен. Но я думаю везде есть что-то плохое и что-то хорошее. Разве не так.
  -- Где-то я уже это слышала. Кстати, что означает твое заявление, что это замкнутый мир?
   Яйцо почесал свою лысую голову, откашлялся, покряхтел, принимая вид, как можно посолиднее. В этом мире он считал себя единственным ученым и был чрезвычайно горд этим. Он был одним из немногих, кто мог хотя бы что-то объяснить. Но объяснять было не кому. Те, кто прошел кошмар "родильного отделения", интересовались, как правило, тем только, что бы как можно подольше оттянуть свое следующее появление там. И девушка была его, пожалуй, первым слушателем и оппонентом за многие жизни, конечно, если не считать мальчишку.
  -- Понимаешь, начал на распев Яйцо, это странный мир. Умирая, ты вновь и вновь попадаешь в "родильное отделение", и этот процесс можно сказать бесконечен.
  -- Но ведь я не была в вашем чертовом "родильном отделении". Я вообще еще не умерла.
  -- У тебя все впереди.
   Уверенно сказал Яйцо. Отчего девушка поперхнулась. А Яйцо продолжал невозмутимым тоном.
  -- Многие жизни я наблюдал здешнее небо, как днем, так и ночью. Как при помощи невооруженного глаза, так при помощи самодельных и фабричных линз. Ты не представляешь, сколько интересных вещей валяется здесь прямо на земле. Но я отвлекся. Так вот на небе, кроме двух солнц, я не обнаружил больше ни одной планеты или звезды. Отсюда сделал вывод. Это замкнутый мир, отрезанный от всей остальной вселенной.
   Последние слова Яйца вывели девушку из себя. Она не говоря ни слова, выскочила на улицу. Темень стояла непроглядная, на небе не было ни одной звездочки. Увиденное было последней каплей. Ира тихо зашла в хижину и так же, не говоря ни слова, легла возле своего сына и тихо уснула. Снились ей кошмары, такие разнообразные и такие чудовищные, что память отказалась что-либо сохранить.
   Но, несмотря на все кошмары, что привиделись ей ночью, она никак не хотела выбираться из объятий Гипноза. Действительность была еще страшнее. Шаг за шагом она восстановила в памяти события прошедшего дня. И теперь лежала с закрытыми глазами и боялась их открыть. Надеясь, что все происшедшее ей просто пригрезилось. Но буквально все кроме зрения, органы чувств, словно сговорились, и теперь с ног до головы как в дерьмо окунали ее в ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ. Под ней была твердая постель, застеленная каким-то тряпьем, вокруг стояла невыносимая вонища, и еще была жара. Прямо как в пустыне. До нее долетали какие-то звуки, но она старалась отогнать их подальше и с силой пыталась заставить себя заснуть, в надежде следующий раз проснуться дома.
  -- Женщина просыпайся. Должен заметить, тебе крупно повезло.
   Голос принадлежал никому иному, как ее новому знакомому по имени Яйцо. С каким бы удовольствием она сейчас поднялась бы и дала по мозгам этому яйцеобразному уроду. Который своей идиотской фразой разрушил все ее надежды. Она открыла глаза, и села на постели, стараясь не смотреть по сторонам. Яйцо стоял рядом и перебирал в руках какие-то светлые одежды.
  -- Я говорю, тебе повезло.
  -- Это точно.
   Мрачно сказала Ира, обводя медленным взглядом убогую хижину. К своему ужасу она окончательно убедилась в реальности происходящего. В какой-то момент горечь, обида и отчаяние достигли своего предела и она, закрыв лицо руками, громко вскрикнула.
  -- Господи, боже мой!
  -- Хорошо, что ты не надела это платье.
   Не на что, не обращая внимания, продолжал говорить Яйцо.
  -- Какое еще платье, устало сказала Ира.
  -- Ну, то, что дала тебе Гасинда.
  -- Какая еще Гасинда!
   Прокричала Ира. Она готова была взорваться и никак не предполагала, что у нее будет столько злости. Яйцо же на некоторое время смутился. Но затем продолжил свою лекцию.
  -- Ну, вот эта одежда была у тебя в руках, когда, ты пришла. Ее тебе дала безобразная старуха?
   Девушка вспомнила свое появление в этом бреду и носатую старуху, что кинула ей тряпье.
  -- Да, это дала мне старуха. Но ее лицо я не видела, она была полностью закутана в свои восточные одежды. Видны были лишь глаза и здоровенный нос.
  -- Ну конечно это Гасинда, обрадовался Яйцо.
   Он сразу приобрел солидную осанку всезнайки и заговорил нравоучительным тоном.
  -- О-о-о это страшная старуха, его голос сделался таинственным и загадочным, коварная и жестокая.
  -- Мне глубоко наплевать на нее, резко выкрикнула Ира, и, кстати, где мальчик?
   Яйцо как-то сразу сник. Он даже сделался лиловым от огорчения. Опустив глаза, он пробурчал в ответ.
  -- Мальчик скоро прейдет, он добывает еду.
   После чего он сел в самый угол хижины и тупо уставившись на пол, принялся, что-то бормотать себе под нос. Девушке вдруг стало искренне жаль этого яйцеобразного человека, который любезно предоставил ей свое жилище, и теперь сам сидел в углу, словно наказанный ребенок. И, кроме того, у нее было к этому человекообразному яйцу превеликое множество вопросов. Ира присела на корточки рядом с ним и тихо спросила.
  -- Ну что там со мной хотела сделать эта злая старуха?
   Уговаривать Яйцо не надо было. Он с готовностью стал рассказывать о старой ведьме, которая заманивает к себе доверчивых людей никогда о ней не слыхавших. Постепенно его голос стал набирать уверенность и, наконец, он стал звучать так же поучительно, как и прежде.
   Оказалось, что Гасинда метит свои подарки особыми таинственными знаками. После чего всякий кто наденет эти одежды становится полностью в ее власти и среди ночи безропотно идет на ее зов. Словно жертвенный агнец на заклание. Что происходит далее?... В этом мире творится много всяких странных и страшных вещей. О некоторых Ире, поведал Яйцо вошедший в раж. Девушка слушала молча, не перебивая. В конце концов, от этого потока информации у нее начала пухнуть голова, и все эти ужасы перестали задевать за живое. Она легонько тронула Яйцо за руку и спросила.
  -- Послушай, а мальчик действительно мой сын?
   Яйцо скосил глаза в ее сторону и ответил вопросом на вопрос.
  -- А ты сомневаешься?
  -- Почти нет. Просто все это ужасно странно. К тому же он такой большой.
   Яйцо покачался из стороны в сторону, напоминая большого Ваньку-Встаньку, почесал спину о стену своей хижины, отчего она вся загудела и сказал.
  -- Понимаешь, время здесь иное.
  -- То есть оно бежит быстрее.
  -- Не то, что бы быстрее. Просто оно другое. Я не все могу понять и еще меньше могу объяснить. Но ты должна смириться с мыслью, что время здесь просто другое.
   Дальнейшее сообщение и вовсе поразило девушку, оказывается ее сын, уже четырежды проходил через "родильное отделение". Это означало, что он живет в этом ужасном мире уже четвертую жизнь. А там где ее имя звучит ласково Ириша, он умер чуть больше года назад. Так и не родившись. Все. В голове у нее заиграла тягучая музыка, прямо как в фильмах Тарковского. Глаза остекленели. В уголке рта начала скапливаться слюна, губы безвольно обвисли.
   А Яйцо ничего, не замечая, сидел и, раскачиваясь, рассказывал ей, о так называемом "Пустынном феномене". От полного помешательства Иру спас вбежавший в хижину мальчишка. В руках он держал освежеванную тушку какого-то зверька, которая еще слегка кровила и огромную душистую лепешку. С порога он закричал.
  -- Ах вы, лентяи, до сих пор не развели очаг.
   Яйцо сразу вскочил и кряхтя принялся суетится возле такой же убогой как и сама хижина печки. Девушка, придя в себя, тоже начала помогать в приготовлении еды.
   Зверек на удивление оказался вкусным и сочным. А вот пышного вида лепешка была сухой и очень пресной. А какой же ей быть, если хлеб здесь пекут из специальной горной породы, добываемой в пустыне и измельченной в муку. По окончании трапезы все напились из большой пластмассовой фляги. Ира рассмотрела на фляге какие-то готические буквы и хотела расспросить об этом Яйцо. Но вспомнила, с каким восторгом он описывал здешние свалки. Вода во фляге была противная и вонючая, но несмотря ни на что Ира пила жадно, большими глотками. У нее был легкий жар из-за обоженного на солнце лица и рук.
   Неожиданно она ощутила легкую дрожь под ногами. С каждым мгновением дрожь становилась все сильнее. Все насторожились. Девушка испугалась, что это землетрясение. Но неожиданно Яйцо и мальчишка оживились.
  -- Это они давай быстрее замешивай.
   Прокричал Яйцо и побежал в дальний угол хижины, где стояло выдолбленное из камня корыто, покрытое вылинявшей шкурой, первоначальный цвет которой из-за грязи определить было невозможно. Мальчишка побежал следом и принялся руками замешивать какую-то жижу в каменном корыте.
   Между тем дрожь превратилась в монотонные шаги какого-то монстра. Неизвестно почему, но Ира была уверенна, что это приближается чудовище, причем гигантских размеров.
   Мальчишка и Яйцо растянули замызганную шкуру и начали пригоршнями набирать в нее темную жижу из корыта.
  -- Давай помогай!
   Крикнул Яйцо командным тоном. И Ира поняла, что все их действия очень важны и тоже принялась за работу. Втроем они быстро вычерпали содержимое корыта на шкуру, сделали из нее импровизированную сумку и поволокли на улицу.
   Мощные шаги уже слышались возле самой хижины. Выйдя наружу, Ира остолбенела. По середине грязной улицы действительно шло чудовище, чем-то напоминающее большого прямоходящего динозавра, причем по всем признакам хищного. Такие же мощные задние лапы и атрофированные передние, длинный ползущий по песку хвост и огромная голова с огромной приоткрытой пастью, внутри которой ровными рядами выстроились устрашающие зубы.
  -- Что это?
   Шепотом спросила девушка.
  -- Не бойся. Это дракон пустыни. В городе он безвреден, если конечно не попадешь ему под лапы. Сейчас он в трансе.
   Скороговоркой объяснил Яйцо и двумя руками ухватился за шкуру наполненную темной жижей.
  -- Ну, помогай же, резко крикнул он Ире, а то уйдет!
   Вдвоем они подтащили поклажу к чудовищу. А мальчишка тем временем забрался на спину дракона. Этот же путь предстояло проделать Яйцу и девушке. Ира сама не поняла, как оказалась на спине у чудовища и, пыхтя, передала шкуру с жижей мальчишке. Который в это время уже сидел на голове у дракона. Яйцо деловито командовал.
  -- Начинай с глаз.
   Мальчик принялся быстро замазывать глаза чудовища.
  -- Побольше, побольше на правый.
   Продолжал отдавать команды Яйцо. Сейчас он напоминал полководца, ведущего войска в бой. Наполеоновская осанка, точные и короткие распоряжения, генералиссимус, да и только.
   Когда вместо глаз у дракона были лишь два темных холмика, мальчик принялся их разглаживать руками. Но Яйцо остановил его.
  -- Все хватит. Принимайся за ноздри.
   Мальчишка перебрался ближе к пасти. Ира от страха закрыла глаза. Но монстр продолжал невозмутимо топать вперед. Когда и с этим было покончено, последовала новая команда.
  -- Теперь ушные раковины.
   Мальчик заделал правое ухо и уже принялся за левое.
  -- Все стоп. Скорее слезай, уже начинаются окраины.
   И действительно убогие хижины стали попадаться все более и более разрушенными и, по всей видимости, покинутыми. Втроем они соскочили на песок. При этом Ира неловко упала на колено. Мальчик заботливо помог ей подняться. И у девушки защемило в груди. Ее раздирали противоречия. Она примирилась со всеобщим безумием и уже считала ребенка своим. Но как ей казалось, нет в ее душе той беззаветной материнской любви. Не может появиться эта любовь просто так. Без родовых мук, без ночей проведенных у постели заболевшего ребенка.... А мальчишка, по всей видимости, отличный парень, не то, что его папаша, подумала девушка. Она улыбнулась мальчику и обняла за плечи. "Прейдет любовь, куда она денется", подумала Ира, смотря в след уходящему чудовищу.
  -- А для чего мы все это делали?
   Спросила она.
  -- Это мое изобретение, с гордостью начал Яйцо, на солнце этот раствор станет крепче камня и дракон потеряет ориентацию. Жаль, не успели второе ухо замазать.
   Девушке вдруг вспомнился чей-то рассказ о том, как моряки, поймав акулу, привязывают ей к хвосту либо большую бутылку, либо бревно в зависимости от размера рыбы. Несчастная акула плавает на поверхности не в силах нырнуть.... Жестокое развлечение. Ей вдруг стало жаль это неуклюжее животное, которое, покинув черты города, принялось вертеть своей мордой во все стороны, стараясь освободиться от темной замазки. Чудовище уходило прочь, пошатываясь, время, от времени издавая протяжные звуки. Девушка резко обернулась к Яйцу и яростно выпалила.
  -- Зачем ты это делаешь?!
  -- Но ведь это дракон пустыни, невозмутимо ответил Яйцо.
  -- Ну и что?! Неужели поэтому его надо истязать?! Представь если тебе, кто-нибудь выколет глаза и вырвет нос. Просто так потехи ради.
  -- Меня довольно часто ослепляли в этом мире. И лишался носа я не один раз.
  -- Ты мамочка, заговорил мальчик, просто никогда не была в пустыне и не видела этих чудовищ там, на воле. Он и слепой-то очень опасен.
   На этот раз слово "мамочка" не ударило Иру, звучало оно ласково и заботливо. Девушке было приятно, и она нежно посмотрела на сына. На своего такого большого и столько испытавшего сына. Чувство вины серой крысой забралось в душу и принялось там яростно прогрызать огромные тоннели. Что было сил Ира вцепилась в горло серой твари, повторяя про себя. "Я не виновата. Я ничего не знала. Я ничего не могла изменить. Ведь и мне немало досталось". Ее сражение с серым животным прервал Яйцо. С глубоким вздохом он сказал, провожая взглядом медленно удаляющегося дракона.
  -- Это верно. Однажды такой вот монстр гнался за мной до самого города, и это, не смотря на то, что и него были залеплены глаза.
  -- А зачем вообще ходить в пустыню? Спросила Ира.
  -- Как зачем?!
   Воскликнул Яйцо.
   - За хлебом, за дичью, да и вообще за всякой всячиной. Ну, вот хотя бы, если хочешь лишний глоток воды сделать, иди в пустыню.
   Последний довод девушке показался особенно убедительным она жадно облизнула губы. Вся эта беготня и езда на драконе по солнцепеку обезводили ее организм. Больше не говоря ни слова, она тихо развернулась и пошла в сторону хижины. По дороге ей в голову пришла мысль, и она вновь обратилась к Яйцу с упреками.
  -- Хорошо. Тогда почему нельзя просто убивать этих драконов пока они в трансе? Зачем издеваться над животными?
   Яйцо и мальчишка переглянулись и Яйцо, почесав лысину, заговорил с ней словно с маленьким ребенком.
  -- Ну, представь себе, что будет с такой горой мяса, причем не съедобной, на солнце. Во первых вонь, паразиты, зараза всякая, ну а с наступлением ночи сбегутся кхаты. Этим все равно, что жрать. Люди здесь очень замкнутые, но по такому поводу объединятся и попросту повесят нас за ноги.
   Ира замолчала и теперь на долго. Вновь заговорила она только в хижине, и лишь после того как Яйцо дал ей воды. Ее внимание привлек странный орнамент на стенах хижины. Что могут означать эти четыре вертикальные палочки, перечеркнутые одной горизонтальной? Наверное, это подобие календаря. И они эти черточки ничто иное, как дни, проведенные в этом кошмаре. Как же их много! Она попыталась подсчитать "пятерки" хотя бы на одной стене, но быстро сбилась и сказала, обращаясь к Яйцу.
  -- Давно ты здесь?
   Яйцо проследил за ее взглядом. Он подошел к стене и провел рукой по шершавой поверхности.
  -- Жизни. Огромное количество жизней. Я часто собираюсь пересчитать их. Но всякий раз боюсь. Боюсь окончательно спятить. А здесь и без меня достаточно чокнутых.
  -- Какие жизни?!
   Прохрипела Ира.
  -- Мои, невозмутимо ответил Яйцо, мои жизни. Всякий раз, пройдя "родильное отделение" я делал пометки на стене.
  -- Ты лжешь!
   Прокричала девушка. Она ошарашено смотрела по сторонам. Все это, не укладывалось ни в какие рамки. Это граничило с такими понятиями как космическая бесконечность, как вечность. От этого становилось не просто страшно, а жутко. Яйцо принялся ее, как мог успокаивать.
  -- Все не так страшно. Понимаешь, некоторые жизни я прожил за несколько дней. Дело в том, что до встречи с твоим сыном и после того как я открыл секрет прохождения "родильного отделения", я практически не дорожил жизнью. Знала бы ты сколько раз, меня разорвали драконы в пустыне. У-у-у. Превеликое множество раз. Это конечно больно. Но понимаешь по натуре я исследователь, а в этой чертовой пустыне столько интересного.
  -- Хватит, перебила его девушка. Когда ты меня, вернее нас отправишь назад.
   С этими словами она подошла к сыну и крепко обняла его. Установилась долгая и неловкая пауза. И только большущая муха, пробравшаяся сквозь щель в двери, принялась с монотонным гулом описывать круги по хижине. На улице воздух раскалился до предела, и хотя в хижине было не намного прохладнее все-таки, какая никакая, но тень. Насекомое принялось методично исследовать свои новые владения. Мухино внимание привлекла паутина в углу, где затаилось нечто. Если это плюющийся паук, то необходимо срочно убираться от сюда. А жаль. Как раз под паутиной небольшой горкой громоздились такие аппетитные косточки с остатками мяса. Скорее всего, ушастого тушканчика. Пища хотя и приевшаяся, но все-таки калорийная. Муха начала медленно приближаться к куче костей, стараясь держаться подальше от паутины. Но что это? Муха застыла от изумления. Под костями на самом полу лежала косточка айры - местного деликатеса, сочного и очень сладкого фрукта. Муха даже почувствовала елеуловимый запах исходящий от косточки, на которой имелись крохотные кусочки заплесневелой мякоти.
   Забыв про осторожность, муха спикировала на кучу пищевых отходов, отыскивая косточку айры. В это время из своего темного угла выбрался паук. Муха сидела прямо под ним. Резкое движение челюстями и летающая сладкоежка барахтается в клейкой жидкости.
   Яйцо от удовольствия крякнул. Паук был его домашним любимцем. Жили они дружно, друг другу не мешая. Паук охотился на насекомых, даже если был сыт. Человек подкармливал паука, когда у того не было добычи. Пристальный взгляд девушки заставил Яйцо оторваться от созерцания своего любимца. Смущенно откашлявшись, он сказал, обращаясь к мальчишке.
  -- Расскажи все сам.
   Мальчик, не вдаваясь в длительные объяснения, просто закатал рукав своего светлого балахона (балахон он одел поверх футболки) и показал Ире руку. Чуть ниже локтя девушка увидела два синеватых пятна, очень похожих на кровоподтеки. Мальчик слегка надавил на одно из них. От туда начала сочиться белесая жидкость.
  -- В том мире я умер, прокомментировал он, и за тот короткий срок, что я там был. Мое тело начало разлагаться.
   Тошнота подступила к горлу девушки. Но она решила, что сейчас некогда раскисать. Необходимо бороться. Подавив позыв к рвоте, Ира почти прокричала.
  -- Но я ведь не умерла!
   Сейчас ей хотелось одного. Просто вернуться назад. Вернее не хотелось, а она жаждала возвращения. Немедленного. Сию минутного. Девушке показалось, что скоро она сама начнет разлагаться, если пробудет в этом кошмарном мире, хотя бы мгновение. Разлагаться как какой-то киношный вампир после удара осиновым колом. Взгляд ее бегал от мальчика к Яйцу. И какая-то ее часть надеялась, что сейчас они хором произнесут "крэкс, фэкс, пэкс" и она окажется дома. И все ЭТО мгновенно забудется, словно ничего и не было.
   И в то же время другая ее часть хотела остаться с ребенком. Заботится о нем. Помочь устроить ему будущее. Да какое будущее может быть в этом материализовавшемся кошмаре!? Но ведь он совсем еще ребенок! Ему трудно одному. Но чем, чем я могу ему помочь. Я здесь совершенно чужая. Но ведь я виновата. В чем! В чем, скажите я виновата! В том, что поверила мудаку, а потом просто не смогла. Физически не смогла родить от него ребенка! Противоречия раздирали девушку. В конце концов, она села на пол, закрыла лицо руками и заплакала.
  -- Я просто хочу домой. Отпустите меня.
   Еле слышно пропищала она. Словно маленькая мышка.
   Мальчик обнял ее сзади и тихо прошептал в самое ухо.
  -- Мама, неужели ты меня бросишь одного? Ты ведь не дала мне имени.
   Ирин плачь перешел в рыдания. Она почувствовала резкий укол совести. Она сделала неловкую попытку обнять мальчика. Но между тем ее желание немедленно оказаться, дома ничуть не уменьшилось. Мало того, где-то внутри ее зашевелилась огромная, мерзкая, зеленая жаба. Жаба проквакала гнусным голосом: "Паразит малый, имя ему захотелось получить! И только ради этого он с головой окунул меня в это дерьмо!"
   Девушка попыталась натравить на зеленое земноводное, серую крысу, терзающую ее совесть. И пока у них завязалось сражение, Ира вытерла слезы, погладила мальчика по голове и сказала нежно.
  -- Будет тебе имя. Самое лучшее. Слово даю.
   Она начала перебирать все мужские имена, что знала. Но на ум приходили: Варфоломей, Варлаам, Касиян, Пантелеймон, Феофан, Афиноген. Далее пошли Брендоны, Клаусы и из самой глубины памяти выбрались Соломон, Моисей и Авраам. Ну, это вообще ни в какие рамки не лезет.
  -- А сам-то, ты какое имя хочешь?
   Мальчик замотал головой.
  -- Так не честно. Правда, Яйцо? Свое имя нельзя выбирать.
   Яйцо одобрительно кивнул. Затем в его глазах вспыхнули озорные искорки. И он разулыбался как ребенок.
  -- А знаете, что? Давайте сегодня устроим праздник. Я думаю, ты женщина, до вечера придумаешь имя. А до того сходим на рынок. У меня есть кое, что на обмен. И закатим вечером пир, в честь имени малыша. И вечером я поделюсь с вами кое, какими идеями, по поводу.... В общем, вечером услышите.
   И жаба, и крыса внутри Иры вдруг затаились. В последней фразе Яйца промелькнуло что-то. Этот академик-самоучка, Кулибин районного масштаба явно знает нечто ТАКОЕ. Надежда загорелась тоненькой копеечной свечечкой.
   Но на время, как это не странно, все эти мысли отошли на задний план. Ира всецело погрузилась в кладовку забитую именами. Она и предположить не могла, что знает столько мужских имен. Но как из них выбрать лучшее?
   "Интересно, а почему раньше, когда все еще было хорошо. Я никогда не задумывалась над тем как назвать ребенка?"
   Подумала Ира и приступила....
   Игорь, Владимир - неплохо, но не то. Марк - звучит красиво, и в имени этом слышна неумолимая поступь Римских легионов. Нет! Не нужны нам новые покорители вселенной. Антон - дурацкое имя и ассоциируется с простейшим противозачаточным средством. Гриша - и того хуже. Федя - съел медведя. Костя.... Костя - хорошее имя, но надо подумать еще.
   В это время Яйцо достал платье, которое подсунула Ире, старуха Гасинда. Сделал над ним какие-то таинственные движения руками. Произнес несколько заклинаний и резюмировал.
  -- Женщина, можешь переодеваться. Я снял заклятие старой ведьмы. Если ты еще раз выйдешь на солнце в своем одеянии, обгоришь до волдырей.
   Напоминание заставило Иру ощутить, как сильно у нее обгорели плечи, лицо и руки. Мальчик протянул ей мазь в глиняном горшке. Яйцо не забыл похвастаться, что самолично изготовил этот эликсир. Который снимает боль и быстро заживляет ожоги.
   Девушка попросила всех отвернуться, и принялась за растирание и переодевание. При этом она продолжала рыться в кладовке.
   Витя - нет, не подходит. Миша - Михуил, нет, решительно не подходит. Вася - об этом не может быть и речи. А что если иностранное? Например, Крис. Крис Норманн. Крис Кельме. Звучит неплохо. Нет. Нет. Это у них Крис. У нас будет Крыс. Что там дальше? Том. Том Сойер. Стоп! Это же кошачье имя из мультфильма "Том и Джери". Все хватит, никакого импорта. Только отечественные имена. Надо поддерживать отечественного производителя. Итак, поехали. Виталий - хорошо, но не для нас. Ваня - Иванушка дурачок. Не в коем случае.
   Когда девушка закончила переодевание и мальчик показал, как правильно подворачивать накидку. Яйцо почесал спину как всегда о стену и сказал командным тоном.
  -- Значит так. На рынок идти рановато. Сейчас сходим в Квартал Безумных, за дровами. Там рядом Малая Свалка, может, найдем что-то интересное.
   Ира на мгновение прервала свои размышления. Путешествие на свалку пусть и Малую ее совсем не привлекало, а квартал Безумных пугал. Но возражать она не стала. Яйцо для нее вдруг стал неоспоримым авторитетом. Ведь он знает нечто ТАКОЕ....
   А в Квартале Безумных не оказалось ничего страшного. Просто три ряда домов многие, из которых превратились в прах. Но здесь практически на каждом шагу можно было найти древесину: сухие маленькие и большие деревья; старые доски, бруски; мелкие и крупные ветки. Ира нашла старый поломанный овощной ящик. Самый обыкновенный, из необструганных дощечек. Но она уже ничему не удивлялась, почти ничему.
   К тому же у нее появилось важное дело. Она отбросила еще около десятка имен, и теперь пробовала на зуб Диму. Дмитрий Маликов. Дмитрий Донской. В голове зазвучала глупая песенка:
   "Я люблю тебя Дима...."
   Ира нагнулась, что бы подобрать с земли круглую дощечку (ну точь в точь кусок черенка от лопаты), как на нее упала чья-то тень. Девушка подняла голову и чуть не обмочилась от ужаса. Мимо нее проходило НЕЧТО. Ну, прямо чудовище из кинофильма "Чужие", только без хвоста и с человеческим лицом на бесформенной голове. Пятипалые узловатые ноги больше напоминающие конечности насекомого глубоко погружались в раскаленный песок. Непропорционально длинные, почти до колен, руки заканчивались четырьмя пальцами с самыми настоящими звериными когтями. Чудовище постоянно сжимало и разжимало устрашающие кулаки. Шло оно, неторопливо переступая, внимательно осматривая все вокруг, словно ища что-то. Огромная затылочная часть головы казалось должна перевесить все остальное и НЕЧТО должно ходить с постоянно запрокинутым вверх лицом. Но мощная шея прекрасно справлялась со своими функциями, и чудовище преспокойно без видимых усилий вертело головой.
   Ира была готова бросится наутек, как рядом с ней появился Яйцо. В руке он держал топорик, каким рубил всю добываемую древесину на равные куски. После чего обвязывал их бечевкой, делая три одинаковые вязанки. Яйцо сказал тихо и очень спокойным тоном.
  -- Не бойся, это Чокнутая Ольга. Она тоже игнорирует "родильное отделение", вот ее и перекорежило.
  -- Господи, какой кошмар.
   Прошептала Ира, не сводя глаз с Ольги. Та внимательно посмотрела на девушку, на мгновение остановилась, словно вспоминая что-то. Затем пошла прочь. Ире показалось знакомым лицо чудовища. Вдруг ее словно кипятком ошпарило.
  -- Так ведь это Ольга Сергеевна.
   Сказала тихо девушка. Стараясь говорить так, что бы ее услышал только Яйцо.
  -- А кто она такая?
   Спросил он.
  -- Я тебе потом расскажу, сказала Ира.
   Яйцо не возражал. Он как раз заканчивал увязывать третью вязанку.
   А Ирына память вернула ее в казалось, безумно далекое прошлое. Ольга Сергеевна Кремова была врач-генеколог. Но ей смело можно было работать на бойне. Ибо работала она как мясник. Настоящая убийца в белом халате. Достойная сменщица Освенцимских врачей. Казалось она, ненавидела всех своих пациенток осмелившихся отвлекать ее от телефонных разговоров и вязания. Но, скорее всего она была просто равнодушна. И равнодушие это граничило с преступной халатностью. Сколько по ее вине произошло драм, трудно сказать. Но было их превеликое множество. Из-за нестерильного инструмента она заражала беременных женщин различными болезнями, венерическими в том числе. Из-за грубой и неумелой работы она отнимала здоровье у еще не рожавших девушек. Она калечила еще не родившихся младенцев. Часто можно было услышать среди женщин такой монолог.
  -- Лучше заплати и запишись к Фефелову. А не то попадешь на кремацию.
   "Попасть на кремацию" означало оказаться на приеме у Кремовой. И самое главное все это ей легко сходило с рук. Потому, что муж ее был глав.врач областной больницы. Все жалобы в конечном итоге попадали к нему. А Игорь Павлович Кремов был типичный подкаблучник. И о многих жалобах и скандалах, какие ему приходилось улаживать, он даже не говорил жене. Так ему было спокойнее.
  -- Давно она здесь?
   Так же тихо спросила Ира, несмотря на то, что Чокнутая Ольга отошла на значительное расстояние.
  -- Она здесь старожил. Конечно не такая как Гасинда. Но тут она гораздо дольше, чем я.
  -- Не может быть.
  -- Может еще, как может. Днем она безобидная. Но ночью лучше ей не попадаться. Говорят, что ночи она проводит у "родильного отделения". Там она охотится на тхатов и поедает их. Ф-у-у-у. Какая мерзость.
  -- Не может быть.
   Вновь повторила Ира. Но сама не на миг не усомнилась в правдивости слов Яйца и в том, что узнала Ольгу Сергеевну. Но как такое могло случиться? Впрочем, какая разница? "Это не мое дело. Мое дело придумать имя для сына. Сейчас это самое главное".
   Владик. Влад. Владислав Листьев - хороший был ведущий, умный, но и красивый конечно. Даже не просто красивый: а обаятельный и милый. Ведь бывают мужчины красивые, но что-то не то. А у этого все было ТО. И имя неплохое, но нам не подходит. Толик - чушь. Слава - только не это. С ней в классе учился Слава Кучеренко - гадкая, подлая личность. И, кроме того, казалось, что он совершенно не моется, и от него постоянно неприятно пахло. Волосы он носил длинные, и они слипшимися лохмами свисали с головы. Он был похож на бродячую собаку, грязную, вонючую, голодную, злую и потому всегда готовую укусить. И причем укусить непременно сзади. Нет, Слава категорически не подходит. Андрей. Андрей Миронов. Андрей Державин. Андрей Рублев ко всему прочему. Само собой пришло еще одно воспоминание детства. Это похабная дразнилочка, придуманная вонючкой Славой Кучеренко, для отличника Андрея Говорова. "Андрейка - член головейка. Андрюшка - драть тебя в ушко". Нет, Андрей не подходит тоже.
  
  
   Вязанка дров, в первые мгновения показавшаяся очень легкой, теперь весила не меньше тонны и ужасно терла обожженную спину. Хотя под воздействием чудо-мази ожег начал стухать. Авторитет Яйца в глазах Иры поднялся до небывалых высот. Но, несмотря на все чудодейственные мази мира, спина Иры болела так, словно на нее насыпали раскаленных углей. А руки казалось вытянулись до колен. Когда они добрались до свалки, Ира готова была забросить дрова за синие горы, и только уже проделанный путь останавливал ее. Так бывает, когда долго ждешь свой автобус. Уже давно можно было сесть на любой другой, проехать, сколько получится, а дальше пройтись пешком. Но все равно продолжаешь упрямо ждать именно свой автобус. Потому как очень жаль уже потерянного времени.
   Малая свалка представляла собой практически равносторонний квадрат, каждая из сторон которого была около пятисот метров. Внутри квадрат был засыпан кучами всякого хлама. Некоторые, из которых достигали пятиметровой высоты. По этим кучам вышагивали два человека-свертка. Яйцо заковыристо выругался и пробурчал сердито.
  -- Эту парочку невозможно опередить. Жара только начала спадать, а они уже тут как тут. И главное если бы все в дело пускали, я бы не возмущался.... Представь себе, они фолиантами печь растапливают. Точные приборы используют как металлолом. Одним словом варвары!
   Ира не слушала Яйцо. Освободившись от дров, она облегченно вздохнула и любопытства ради подошла к одной из куч. Чего тут только не было: куски ржавых труб; битый кирпич самой разнообразной формы; хомут; обрывок якорной цепи; какие-то полустлевшие тряпки; башмак странного фасона. Рядом со старинной прялкой, лежал кусок гусеницы от современного танка, к которой прилипла этикетка от жевательной резинки "Juicy Fruit". Пищевых отходов тут не было, потому-то здесь и не было той сногсшибательной вони, что является спутником городской свалки. И казалось, напрочь отсутствуют крысы.
   Внимание девушки вдруг привлекло, что-то яркое. Когда она взобралась на самую вершину мусорной кучи, то обнаружила там пакет от большой виниловой пластинки. Сейчас такие уже не выпускаются. Она взяла пакет в руки. Внутри была пластинка, правда, треснувшая. Самая обыкновенная пластинка фирмы: "Polidor". Пластинка группы "Styx". Диск принадлежал, по всей видимости, любвеобильной девице. От буквы "S" вниз было приписано "EX" губной помадой и рядом номер телефона. Получалось так:
   STYX
   E 256-28-328
   X
   Любопытное сочетание, река смерти и море удовольствия. Хочешь получить и то и другое, позвони. Затрахаю насмерть. Как- то раз по женскому телеграфу, Ира узнала прелюбопытную историю. Одна молодая девица, ну очень легкого поведения, "сняла" крутого мужичка солидного возраста. После ресторана они поехали к нему на дачу. Мужичек видимо привыкший во всем быть первым и тут решил не оплошать. Но сочетание алкоголя и таблеток для повышения потенции оказалось опасным для его сердца.
   Девица потом рассказывала под дружный хохот милицейских чиновников.
  -- И тут он перестал дергаться. Ну думаю, уснул человек, устал наверное. Но профессиональная гордость начала заедать. Как это так. На мне еще никто не засыпал. Пытаюсь его приободрить. Никакой реакции. И сделался он вдруг такой тяжелый.
   Короче говоря, девице удалось выбраться из-под мужичка только тогда когда он начал остывать. После того случая она получила прозвище Светка-Затраха и пользовалась особым спросом у клиентов.
   Ира вертела в руках пластинку и никак не могла понять, каким образом в этом кошмарном месте оказываются вещи из нормальной жизни. Может здесь она сможет найти свои фломастеры, что потеряла еще в третьем классе. Она удивленно посмотрела на Яйцо. Тот ответил ей, кивнув на кучи мусора.
  -- Здесь полным полно всякой всячины.
   И с явным удовольствием продолжил копаться в хламе. Ну прямо пеликан-переросток на помойке Флориды. Девушке вовсе не хотелось перебирать всякое старье. Даже, несмотря на то, что Малая свалка напоминала Поле чудес. Она спустилась к вязанкам дров, села на одну из них и продолжила выбирать имя.
   Денис - нет. Леонид. Легендарный правитель Спарты. Но нет, из памяти еще не стерся дурачок Леня Голубков. Который с улыбкой идиота, на пару с Мавроди обманули пол России. Гена - самое то! Тогда Яйцо будет Чебурашкой. Саша - какое-то бесполое имя. Мальчик Саша. Девочка Саша. Петя - и в страшном сне не приснится. Боря. Боже избавь! У бабушки кабанчика звали Борька. А если заводили ему подружку, то называли ее Машка. Когда Ира была маленькой, все время думала, что это одни и те же свиньи.
   Когда она приезжала к бабушке, то первым делом делала обход всех животных. Корова Майка любила, что бы ей чесали за ухом. Она почти все время облизывала свой огромный мокрый нос, большим шершавым языком. Козы все носили одно имя - Гали. Так их было удобно звать домой. Когда большую отару коз и овец, наемный пастух гнал по улице. Бабушка открывала калитку и громко голосила.
  -- Гали, Гали, Гали, Гали!!!
   И козы послушно шли домой, а за ними маленькие пушистые козлята. Птиц: кур, уток, индюков никак не звали. Только парочку диких уточек, прибившихся поздней осенью во двор к бабушке, так и называли - Дикари. Они проживали у бабушки не один год. И улетать, ни на юг, ни на север уже не собирались. Дикари отъелись и обнаглели. И уже гоняли от кормушки гораздо больших их по размеру уток и курей. Вот только перед индюками они пасовали.
   В коровнике на стене было гнездо ласточек. У них тоже не было имени, но девочка обязательно проведывала и их. Последними она посещала Борьку и Машку. Только она открывала дверь свинарника, свинская парочка, похрюкивая и повизгивая, бежала к девочке. Словно они узнавали ее. Ира всегда угощала их чем-нибудь.
   А однажды рано утром она проснулась от ужасного шума. Выйдя во двор, она увидела, что Борьку зарезали. Какая это была ужасная трагедия! Ира всегда считала, что коров держат ради молока, коз из-за шерсти, птицу ради яиц, а свиней ради щетины. Правда, что такое щетина девочка не знала. И откуда берется мясо, тоже не задумывалась. И вообще она больше любила колбасу, желательно докторскую, без жира. А тут оказалось, что ее любимого Борьку зарезали именно для того, чтобы наделать из него колбасы, насолить сала и прочее, прочее, прочее. И, кроме того, его зарезают каждый год, и она ест его мясо в борще, в супе, и даже в макаронах по-флотски. А она-то наивно думала, что это один и тот же кабанчик и он ее узнает, и каждый год радуется ее приезду.
   Но проза жизни оказалась куда суровее. Красивые туфли и куртки шьют из кожи молодых телят. И симпатичных уточек режут, что бы съесть, а их пухом и перьями набить подушки и перины. И свинок больше года никто не держит. Вот так вот.
   Она улыбнулась своей тогдашней наивности. А ведь и сейчас происходит нечто подобное. Для нее вдруг открылась изнаночная сторона жизни, вернее смерти. Но об этом лучше не задумываться. Ибо как говорит Яйцо сумасшедших, тут предостаточно. Очень не хочется пополнять их ряды. А может это выход? Взять и уйти от бредового мира, в свой прекрасный мир.
   Все хватит! Надо придумывать имя.
   Сережка-картошка. В принципе Сергей неплохое имя, но поехали дальше. Сеня. Как там у Розембаума.
   Семен бегите отбивайте телеграмму
   Пардон мосье мы потревожим вашу даму
   Шо Беня вновь в Одессу прибыл с бенефисом
   И в Орхидее выступит сейчас на бис он.
   Нет, Сеня не подходит. Мишка, где твоя сберкнижка и, кстати, Миша уже был. Валера нет. Коля, Коля, Николай - сиди, дома не гуляй. И правильно с таким именем лучше сидеть дома.
   У Иры вдруг само собой приподнялось настроение. Такое с ней иногда случалось. Несмотря на все невзгоды. А часто вопреки ним, у нее вдруг словно тумблер внутри переключался. И она готова была смеяться до упада.
   Ну-с продолжим. А назову я его Калистратом, что бы знал, как маму в ловушку заманивать. Ира вдруг весело засмеялась. На ее смех и Яйцо, и мальчик ответили недоуменными взглядами. Они как раз выкапывали, что-то большое из кучи мусора. Девушка помахали им, и они продолжили свою работу. "И как им не жарко", подумала она, перебираясь в тенек, под полуразрушенную стену.
   И так, что там дальше? Ира еще раз посмотрела на сына. И в очередной раз поймала себя на том. Что в душе ее нет той истинной материнской любви... "Всему свое время".
   А что если дать ребенку имя в индейском стиле. Ну, например: Зоркий Сокол, Великий Змей, Быстроногий Олень. Девушке вспомнился анекдот, когда на совете племени один индеец выступил с предложением, что пришло время менять имена. На, что вождь возмутился.
  -- Тебе не нравиться мое имя - Ястребиный Коготь?
  -- Нравится вождь.
  -- Так тебе, наверное, не нравиться имя моей супруги - Быстроногая Лань?
  -- Нравиться вождь.
  -- Так, что тебе не нравится, Бычий Член!
   Ира чуть не подавилась от смеха. Хорошая бы получилась парочка Правое Яйцо и Бычий Член.
   В это время они как раз подходили к ней. Девушка закусила губу, что бы не рассмеяться в голос. Яйцо с гордым видом нес впереди себя прекрасный стул. Явно старинный, с гнутыми ножками и чудной резьбой на спинке. Стул прекрасно сохранился и лишь кое, где был запачкан. И в одном месте прожжен, явно сигаретой.
  -- Смотри, что мы нашли!
   Радостно сообщил мальчик.
  -- О! Неужели это тот самый двенадцатый стул Гапсавской работы.
   Ответила Ира и добавила старушечьим голосом с французским прононсом.
  -- В этот стул теща Воробьянинова Ипполита Матвеевича зашила свои фамильные брильянты.
   После этого она рассмеялась и, причем так заразительно, что и мальчик и Яйцо поддержали ее хоть и не понимали смысл шутки.
  -- Что-то я много смеюсь. Не к добру это.
   Сказала Ира, вытирая слезы.
  
  
   Путь на рынок был не долгим, но утомительным. Кроме вязанки дров Ира и Яйцо несли стул. Яйцо за спинку, а Ира за ножку. Мальчик все время порывался им помочь. Но тут Ира впервые проявила материнскую заботу, и строго приказала мальчишке нести только свою ношу.
   Рынок представлял собой большую площадь заполненную людьми свертками. Они не суетились и не зазывали покупателей как на восточных базарах. Просто стояли плотными рядами, предлагая свой товар. И покупатели так же, без лишней суеты выменивали нужные им вещи и продукты. Ира не заметила даже подобия денег. Самый натуральный, натуральный обмен. Яйцо быстро выменял одну вязанку дров, маленькую сковородку и две ложки, на глиняную бутыль заткнутую грязной тряпицей. Яйцо вынул пробку, понюхал содержимое бутыли, одобрительно кивнул и сказал.
  -- Прекрасное пиво.
   Девушка презрительно скривилась, но промолчала. Еще Яйцо приобрел две тушки какого-то зверька, размером со среднего кролика, пучок зелени, два каких-то синих и странной формы овоща, а может быть фрукта. И к большому удивлению Иры Яйцо выменял для нее очки от солнца, годов примерно пятидесятых, но со стеклами почти без царапин. Девушка устала жмуриться на солнце и думала, что лицо ее вскоре будет все в морщинах как у старухи. Ира от избытка чувств обняла Яйцо и поцеловала, удивляясь сама себе. Ведь совсем недавно ей было противно прикоснуться к этому странному человеку.
   За всю дорогу на рынок и обратно в хижину Яйца девушке не пришло в голову ни одно имя. От усталости ей было просто не до того. Остаток пути она принялась считать шаги, надеясь, что так они быстрее окажутся дома. Дома?! Господи! Она начала считать домом чужое жилище, которое и сараем нельзя было назвать. Но как бы там ни было, когда дверь со скрипом отворилась, девушка была несказанно рада. Она с трудом передвигала ноги и, не говоря ни слова, буквально упала на лежанку и почти сразу заснула. Пред самым сном в ее мозгу зазвучала песня:
   Шаланды полные кефали
   В Одессу Костя приводил
   И все биндюжники вставали
   Когда в пивную он входил.
   Ире приснилось Море. Порт Южный. Ее уже совсем взрослый сын в белоснежной форме. В фуражке со сверкающей кокардой (моряки называют ее "краб"), и дымящейся трубкой (нет пусть он лучше не курит. Никотин яд.), заводит в порт огромное судно. На пристани выстроилась вереница такси. Таксисты сидящие на длинной лавочке, почтительно встают.
   Так. С именем кажется разобрались.
  
  
   Застолье получилось на славу.... Проснулась Ира, когда мясо было готово и оба светила торопились за горизонт. Она обрадовалась, что ей не пришлось стряпать. Так как она не любила это занятие. Но хорошо покушать она всегда была не дурочка. Как не странно ее фигуре хороший аппетит совершенно не вредил. Мясо было прожаренным, но достаточно упругим для того, что бы как следует поработать челюстями. Пресная лепешка была смочена каким-то острым соусом, от чего просто таяла во рту. Синие плоды были отварены. Они увеличились почти вдвое. Из зелени был приготовлен салат. Да. Да. Да. Самый настоящий салат, приправленный чем-то наподобие сметаны. И еще было пиво. Мерзкое на вкус. Отвратительного запаха. И ужасно хмельное. Ира долго отнекивалась от полной кружки гадкой жидкости. Но после первого глотка ей захотелось еще. Мальчик сидел на найденном стуле и счастливо улыбался. Яйцо хитро подмигнул и сказал.
  -- А теперь имя.
   Ира приняла солидную позу, откашлялась. Затем произнесла на распев не капли, не иронизируя при этом. Для нее самой это был торжественный момент.
  -- Нарекаю тебя, Костей.
  -- Костей.
   Переспросил Яйцо, делая ударение на последнем слоге.
  -- Да не Костей, а Костей. Имя Костя или Константин.
  -- Костя.
   Произнес мальчик с улыбкой до ушей. Имя ему понравилось.
   А праздник продолжался. Только это пиво имело странную особенность. Оно быстро заканчивалось в кружке. Когда Ира почувствовала, что пьянеет, она плотно закрыла горлышко бутылки, несмотря на возмущение Яйца и Кости. Мальчику тоже налили немного пива, от чего его улыбка стала еще шире. Ира сказала строго.
  -- Значит так, Яйцо, я тебя конечно уважаю. Но если ты сейчас же не выложишь мне все как на духу. Я эту посудину затолкаю тебе в .... В общем, я тебе потом скажу куда.
  -- О чем ты?
   Удивленно спросил Яйцо.
  -- Не придуривайся!
   Еще строже сказала Ира и погрозила кулаком.
  -- Ах, ты про это?
  -- Да я именно про ЭТО.
   Яйцо потянул носом и начал пространно изъясняться, о том, что этот мир связан с земным миром, а может еще с десятком различных миров. И сюда очень часто попадают материальные объекты с этих миров. В основном они накапливаются на Малой и Большой свалке. А некоторые деревянные предметы оказываются в Квартале Безумных.
   Девушка слушала внимательно и не перебивала Яйцо, хотя большинство сказанного ее ни капли не интересовало. Но, несмотря на это она жадно ловила каждое слово, боясь пропустить, что-то важное. По его сведениям, где-то далеко на западе имеется место, где накапливаются не материальные объекты. То есть желания, мечты и так далее. Это магическое место и там возможно любое чудо.
  -- И там, закончил Яйцо полушепотом, сбываются желания.
   Он замолчал. Но и Ира не нарушала тишину. Она переваривала услышанное. Рядом послышалось громкое сопение. Костя, облокотившись на спинку стула крепко спал. И девушка и Яйцо с любовью посмотрели на мальчика. Затем Яйцо уложил его на лежанку и зажег светильник. Наружи вступила в свои права ночь. Ира не могла пошевелиться, от выпитого пива ноги у нее сделались ватными.
  -- Это с непривычки, сказал Яйцо, надо выпить еще, тогда станет легче.
  -- Правда?
   Спросила Ира и икнула.
  -- Конечно.
   Заверил ее Яйцо, завладевая бутылью. Девушка не возражала. Спать ей не хотелось, и вопросы роились в голове как осы возле сиропа.
  -- Слушай, а как нам найти это магическое место.
  -- У меня есть несколько ориентиров. И, кроме того, я точно знаю куда идти не надо.
   Девушка смотрела на Яйцо так, как в свое время смотрели мнимые и явные больные на телевизионных целителей: Чумака и Кашпировского.
  -- А там, в пустыне опасно?
  -- Очень.
   Запросто ответил Яйцо и, облизываясь, налил по полной кружке. Но восторг девушки ничем нельзя было унять. Она спросила.
  -- А когда мы отправимся в путь?
  -- Дней примерно через пятьдесят.
   Ира чуть не поперхнулась пивом.
  -- Почему так долго?
  -- Надо дождаться сезона дождей. Пустыня все-таки. И необходимо завершить кое, какие приготовления.
   Девушка не стала возражать. Действительно путешествие по пустыне, это не прогулка в весеннем парке. Она вспомнила огромных драконов и содрогнулась. И, по всей видимости, это не единственная опасность. Но самое главное это два все испепеляющих солнца.
   Некоторое время молча пили пиво. Ира обратила внимание, что постепенно сила возвращается в ее ноги. Буквально с каждым глотком. Да Яйцо не просто голова, он ГОЛОВИЩА. Девушка вновь обвела взглядом стены хижины с их странным рисунком. Действительно прожив такое невероятное количество жизней можно набраться кое, какого опыта.
  -- Послушай Яйцо, а почему ты здесь?
  -- Не понял.
  -- Я говорю, за что ты попал сюда? Я имею этот кошмарный мир. Как ты думаешь?
  -- Я не думаю. Я знаю.
   Яйцо допил последние капли и решительно отставил кружку. Голос его сделался очень тихим, но твердым.
  -- Я совершил все мыслимые и немыслимые преступления.
  -- Объясни.
   Настаивала Ира.
  -- Педофилия. Некрофилия. Убийство детей. Каннибализм.
   Сказал Яйцо, смотря куда-то в сторону. Глаза Иры расширились от ненависти и страха. Она бросила беспокойный взгляд в сторону спящего ребенка. Яйцо всполошился.
  -- Что ты!? Все это в далеком, безумно далеком прошлом. Твоему сыну ничего не угрожает. С моей стороны во всяком случае. Он мой друг. Единственный друг.
  -- Значит, ты маньяк.
   Сказала Ира вставая. Она начала медленно отходить от Яйца, ища глазами какой-нибудь увесистый или колюще-режущий предмет, для самозащиты. Яйцо никак не реагировал на ее действия. Он просто сидел молча и кивал головой. Затем он заговорил, и голос его слегка дрожал.
  -- Я тебя понимаю. Да, действительно когда-то мною овладела мания. То, что я делал, не поддается описанию. Но знаешь если во всей вселенной, и существует кто-то, знающий что-либо про раскаивание.... Так это я.
   Яйцо на миг прервался, нервно сглотнул и продолжил.
  -- Арестовали меня в 1926 году, в пригороде Кельна, по двум эпизодам. Кое-что они не могли доказать, кое-что не знали, а кое-что и знать не могли. Но и этих двух эпизодов хватило бы на десять смертных приговоров. Сразу после ареста со мной говорил священник. Не помню о чем он со мной говорил. Представляешь, я помню все, до мельчайших подробностей. Помню запах тюрьмы. Помню был четверг, почти полдень. На небе собрались грозовые тучи, но дождя так и не было. Я все видел сквозь тюремную решетку. Помню натер правую ногу. Помню, на завтрак был соевый суп. Надзиратель плюнул мне в тарелку. Хорошо помню самого священника. Невысокий мужчина, лет около сорока. Седые волосы, грустные серые глаза. Слегка худощавый. На подбородке три маленькие родинки в виде треугольника. Но его слов я совершенно не помню. Иногда я думаю, что это был ангел небесный. Как знать. Сразу после его ухода я словно прозрел. В душе моей вспыхнуло пламя невиданной боли. И пламя это не на миг не утихает. До сих пор....
   Яйцо опять прервался и посмотрел на Иру. Девушка стояла возле стены и крепко сжимала железный прут, каким еще недавно орудовали в печи, вместо кочерги. Яйцо еще раз покачал головой и продолжил свой рассказ. Теперь его голос не дрожал, но чувствовалось, что каждое слово дается ему с трудом.
  -- Понимаешь, я был помешан на бессмертии. Я мечтал жить вечно. И что-то мене подсказало, что именно дети ключ к бессмертию. Что это было - дьявол или мое второе я. Не знаю. Но все началось с безобидного посещения кладбища. На каждом кладбище есть уголок, где хоронят детей. Маленькие такие могилки, где дата рождения очень близка, по времени от даты смерти. Я бродил по этому детскому погосту и надеялся, что сумею уловить. Вернее вобрать в себя дни, месяцы, годы, что не дожили несчастные малыши. Со временем я начал ночевать на кладбище. А помешательство с каждым часом захватывало все новые и новые клетки моего мозга. В конце концов, я перестал контролировать свои поступки. Нет. Я не был в трансе, когда совершал все те ужасы и все прекрасно помню. Хотя как бы я хотел все забыть. Начать жизнь с белого листа. Минутку. Минутку. Я начну все с самого начала.
   Яйцо подскочил и нервно зашагал по комнате. Он никогда никому всего ЭТОГО не рассказывал. И теперь словно вырезал сам из себя опухоль. Ему не становилось легче, было только больней. Но, начав, он уже не мог остановиться. Операцию необходимо довести до конца.
   Ира вскрикнула, когда Яйцо поднялся, и выставила вперед металлический прут. Но Яйцо ничего не замечая продолжил.
  -- Когда-то я был ученым. Не блистательным профессором, но подающим большие надежды молодым ученым-химиком. Мое студенчество пришлось на тяжелые послевоенные годы. Было голодно, а зимой еще и холодно. Приходилось подрабатывать. И мне всегда катастрофически не хватало времени. Как-то я прочитал книгу по индуизму. Ну, знаешь реанкорнация и всякое такое. Я еще тогда подумал, как было бы прекрасно, если бы человек помнил всю свою прошлую жизнь. Ведь в ученом мире как? Лишь только ты вплотную подобрался к великому открытию, выстраданному и вымученному, как приходит старуха с косой и забирает тебя со всеми твоими знаниями в мир иной. Конечно, остаются ученики и коллеги. Но очень часто им и целой жизни мало только для того....
   Яйцо от досады махнул рукой. И тут он обратил внимание на вжавшуюся в стену Иру, на ее глаза полные ужаса. На прут, который она крепко сжимает в руках. Он подошел к девушке и со слезами на глазах сказал.
  -- Я добился своего. Я бессмертен....
   Он обвел взглядом стены своего жилища, испещренные колоссальным количеством пятерок. Глаза его сделались необычайно глубокими. Сделав небольшую паузу, он продолжил.
  -- Или почти бессмертен. Я все помню. Абсолютно все. Не могу представить, как все это в меня вмещается. Но факт остается фактом. И пламя. Пламя клокочет внутри меня, не угасая. В той прошлой жизни, я боялся физической боли. Я не знал что такое душевные муки. Теперь же я в полной мере познал и то, и другое. Не могу сказать точно, что страшнее. Когда-то я молился. Пытался замолить свои страшные грехи. Молиться я начал сразу после посещения священника, и молился до самой смерти. Своей первой смерти. Когда заключенные во время прогулки, забили меня на смерть, прямо на тюремном дворе. Охранники действовали вяло и не спеша. И я им благодарен. Своей мученической смертью я заслужил шанс на прощение. Ты спрашивала, ад ли это? Я почти уверен, что нет. Два раза я видел, как люди исчезают отсюда. Просто растворяются в воздухе. Я думаю это некий тамбур, предбанник, коридор, откуда ведут две двери. Одна в полный ужас. Другая не знаю куда. Но хочется верить в хорошее.
   Яйцо взял прут из рук Иры и отнес его обратно к печи. Она, не сопротивляясь, разжала пальцы. Девушка не знала, что ей думать. Она не понимала кто перед ней. Чудовище или несчастный человек. Она вновь осмотрела стены, прикидывая на глаз приблизительное количество пятерок. Яйцо проследил за ее взглядом и сказал.
  -- Если перевести все на земные годы. Мне кажется, что прожил я десятки, много десятков, а может сотен тысячелетий в муках и раскаянии. Как ты думаешь, этого мало?
   Ира промолчала, не зная, что сказать. "Родильное отделение", тхаты, жара, песок, пустыня, драконы, и если он говорит правду тысячи лет душевных мук. Разве этого мало?!
  -- Нет, я не ропщу. Я готов ждать если надо. Я просто думаю, достоин ли я, появиться в Храме Исполнения Желаний? Отчистился ли я полностью? Об этом стоит задуматься и тебе. Достойна ли ты?
   Яйцо постоял в нерешительности перед Ирой, пожал плечами и сказал.
  -- Хватит болтовни на сегодня. Давай спать.
   Когда светильник затух, мысли Иры переключились с Яйца на саму себя. "А действительно, достойна ли я?". "А, что я собственно совершила? Я и в той жизни познала и боль, и ужас, и отчаяние. Стоп. Стоп. В какой такой, той жизни. Я не умерла, и умирать не собираюсь. Так. Все. Хватит. Спать. Спать. Спать".
  
  
   Утро и весь последующий день были как всегда невыносимо жаркими. Продуктов и воды в хижине было предостаточно и потому Ира, Яйцо и Костя посвятили все свое время безделью. Ира рассказала правила игры в города. И они начали играть. Игра у них получилась странная. Яйцо называл немецкие города, большинство из которых девушка и слыхом не слыхала, а сама говорила города бывшего СССР. Из которых Яйцо знал только Москву и почему-то Полтаву. Костя просто называл слова. Никто не упомянул о предстоящем походе, хотя тема эта буквально витала в воздухе. Первой не выдержала Ира.
  -- Что ты знаешь о Храме Исполнения Желаний.
   Cказала она обращаясь к Яйцу. Яйцо приободрился, теперь это не был вчерашний мечущийся человек. Он опять принял солидную осанку и принялся за объяснения.
  -- Я собрал отрывочные сведения, и выяснил вот что. Находится Храм далеко на западе. Безумно далеко. Это действительно Храм или Дворец, где могут исполняться желания. На пути к Храму с небольшими отклонениями находятся два оазиса. Я думаю, наше путешествие будет разбито на три этапа. Первый этап это переход к первому оазису. Затем отдых. Второй этап - переход ко второму оазису. Опять отдых. И третий этап поход непосредственно к Храму.
   Ира от радости зааплодировала. Яйцо посмотрел на нее с нескрываемым раздражением.
  -- Ты себе не представляешь, как трудно выжить, там в пустыне.
  -- Надо просто как следует подготовиться.
   Фыркнула девушка. Яйцо на этот раз кивнул одобрительно.
  -- Правильно. Завтра начнем.
   Ну, на следующий день выйти из хижины у них не получилось. Весь день бушевала песчаная буря. Яйцо заметил, почесывая спину.
  -- Что-то рановато для сезона бурь. Нам надо поторопиться, не за горами сезон дождей.
   Буря бушевала весь день и почти всю ночь.
   У Иры, было, предостаточно времени собраться с мыслями. Но это оказалось практически невозможным. Мысли просто наотрез отказывались собираться вместе. Ее мозг напоминал книгу афоризмов и высказываний Ирины Прокопенко. Начиналась она так: "Бредовый сон есть извращенное отображение реальности". Далее шло: "Ужасно хочется домой" и "А в тюрьме на завтрак макароны". И конечно: "Сошла ли я с ума? Вот в чем вопрос" и еще "Есть ли предел всему этому бреду".
   В эти мгновения она казалась сама себе такой умной, ну прямо как Диоген, Сократ и Платон вместе взятые. "А ведь хорошо сейчас в Греции, подумала девушка, в принципе в Греции всегда хорошо. Сплошные острова омываемые волнами теплого моря, утопают в зелени, кажется, плюнь на землю и вырастит виноградная лоза. В таких условиях можно жить в бочке, особенно если дома ждет сварливая жена. Ходи себе по рынку, упиваясь свободой, и философствуй на радость зевакам и ученикам, что бегают за тобой открыв рот, и записывают каждой слово. К вечеру можно так нафилософствоваться, особенно в районе виноторговцев, что в пустой бочке тебе самое место. А потом в приступе белой горячки тебе естественно захочется искать на улицах города человека днем с огнем. Конечно нет людей, раз похмелиться не с кем".
   От всех этих ужасно умных мыслей девушке ужасно захотелось на берег теплого моря. С головой окунуться в пенистую прохладу утреннего прибоя, выпить полный стакан, можно два, сухого красного вина, непременно с какое-нибудь простой крестьянской пищей, типа брынзы с тугим пучком ароматной зелени. Ира сглотнула. Сейчас бы она выпила даже вонючего пива, что производят местные умельцы, страшно подумать из чего. Вспомнился роман Аксенова "Жизнь и невероятные приключения солдата Ченкина". Там агроном самоучка умудрялся гнать самогон из дерьма и придумал целую теорию: "Круговорот дерьма в природе". Может и местное пиво делают из чего-то подобного? Как знать. Пива местного разлива девушке перехотелось, что не мешало ей продолжать грезить посещением Греции и парочкой станов сухого красного вина с брынзой и зеленью.
   Она посмотрела на Костю и Яйцо, те с азартом занимались изготовлением "драконьей замазки". В хижине стоял полумрак, сквозь отверстие в потолке сюда проникали лишь песок да завывание ветра. Светильник стоял возле корыта, где возились мальчик и Яйцо. А возле девушки видимость была всего несколько метров. Она прикрыла глаза, надо беречь силы. Но сон не шел. Ире надоело думать про всякую гадость, захотелось вспомнить, что-то хорошее.
   Первым на ум пришел выпускной вечер. В школе Ира училась хорошо, более того в аттестате у нее было всего две четверки: одна по химии, другая по геометрии. Все оценки были вполне заслуженны и знания не подвергались сомнению. Потому на подготовку к экзаменам она тратила меньше времени, чем на пошив платья. Конечно, можно было купить платье на рынке или если родители раскошелятся, то в фирменном магазине. Правда тогда существует угроза, что еще минимум одна девочка прейдет точно в таком платье. Все будут тыкать пальцем и говорить.
  -- Инкубаторские.
   Позор, одним словом. Поэтому платье для выпускного надо шить, что было как ни у кого. Первый этап самый длительный и мучительный, это выбор фасона. В то время Ира не имела цель произвести впечатление на мальчиков, а на кого-то конкретно тем более. Просто хотелось быть самой красивой. Мама полностью вошла в положение дочки и подключилась к выбору достойного варианта даже с большим азартом, чем сама Ира. При воспоминании о маме у девушки по всему телу расплылась теплая тоска. Как на яву она увидела те дни когда они, с мамой обложившись журналами яростно дискуссировали по поводу будущего платья. В принципе вкус у них был одинаковый, только в деталях были расхождения из-за чего у них возникали споры. Иногда к ним в комнату заходил папа и, переминаясь с ноги на ногу спрашивал.
  -- Не пора ли заняться ужином?
  -- Имей совесть, у единственной дочери скоро выпускной, а ты пристаешь со всякой ерундой.
   Возмущалась мама. После чего папа, вздыхая, шел чистить картошку.
   Когда платье было готово, и Ира его впервые одела, мама сказала с восторгом.
  -- Ну, просто конфетка сладенькая.
   И крепко, крепко прижала дочку к себе.
   Ира тяжело вздохнула. Сейчас бы она все отдала, только бы вернуть тот момент и вновь всем телом прижаться к маме. Девушка не весело ухмыльнулась: "А, что я собственно могу отдать? Ведь у меня ничего нет. Разве что надежда. Нет, надежду я никому не отдам".
   Одинокая слеза скатилась из угла правого глаза на рукав грубой одежде, которую платьем назвать язык не повернется. Когда Ира гуляла по улицам ночного Каира с большой компанией туристов, им встретился старик катящий позади себя большую тележку с огромными чуть ли не в человеческий рост колесами. На телеге было превеликое множество всевозможных фруктов. Девушке тогда стало ужасно жаль того старика, и на нем была такая же балахонообразная одежда, по его лбу так же катился пот, и лицо его выражало страдание. Время от времени старик останавливался и громко кричал что-то скороговоркой, но никто не реагировал на его крики, кроме туристов, естественно. Когда пестрая публика окружила его, уличный торговец фруктами приободрился. Он начал нахваливать свой товар на смеси арабского, английского и русского языков. Вскоре никто не сомневался, что его фрукты лучшие на востоке. За мелкую монету Ира тогда сфотографировалась со стариком. У нее даже сохранилась та фотография: она в одной руке держит ананас в другой с помощью старика большую связку бананов. Несмотря на ночное время, фотография получилась великолепная: четкая и яркая как рекламный плакат. Где сейчас эта фотография? Как далеко? Страшно подумать.
   Девушка прислушалась к завыванию ветра. "На кого я стала похожа, осматривая свои руки, подумала она, даже, несмотря на тьму, было видно какие они стали грязные и огрубевшие, еще немного и мне тоже можно будет фотографироваться рядом с богатыми туристами. Добро пожаловать в страну сбывающихся кошмаров, а вот типичный представитель местной фауны". Ирине опять стало себя ужасно жалко и ей вновь захотелось в Грецию и сухого красного вина, желательно охлажденного.
   Неимоверным усилием воли она вернула себя в приятные воспоминания. Выпускной бал начался в школе, с торжественного вручения дипломов. Отбросив ложную скромность, девушка была уверенна, что в тот день была самая красивая. Казалось все, заворожено смотрят ей в след. Даже директор школы Юрий Петрович долго не отпускал ее руку, говоря поздравления и с восторгом заглядывая ей в глаза. Даже по прошествию нескольких лет, рассматривая фотографии с выпускного, девушка была уверенна в своей неотразимости.
   А, что было потом? Ира слегка смутилась и уже хотела завертеть пленку воспоминаний в обратном направлении. Да чего уж там, что было, то было. Да собственно ничего особенного и не было.
   Был двухпалубный прогулочный пароходик под названием "Каштан-2", словно челнок плавно курсирующий между гидропарком и Антоновским мостом. Был сладкий стол и шампанское с родителями и учителями. Был коньяк в компании одноклассников. Был молодой длинноволосый гитарист из приглашенного ансамбля, с которым Ира целовалась стоя на толстом швартовочном канате. От гитариста пахло потом и когда молодой человек, причем симпатичный, вновь пошел играть на верхнюю палубу, девушка облегченно вздохнула. Потом была водка с бутербродами, опять же среди одноклассников. Они собрались на корме, небольшой компанией и считали себя элитой с легким презрением смотря на всех остальных. Потом была странная папироса, которую курили все по очереди. Потом Ире было ужасно плохо и ее несколько раз стошнило в туалете.
   В результате самая красивая девушка школы сидела на скамеечки и, опустив голову громко икала в то время когда все весело танцевали. Рядом с ней примостился парень из параллельного класса, кажется Юра Кауров и делая вид, что успокаивает, принялся гладить ее по коленке и выше, пока не получил звонкую пощечину.
   Но несмотря ни на что воспоминания все равно были приятными. В принципе в ее положении любые воспоминания были бы приятными.
   С наступлением полной темноты, буря усилилась. Ветер яростно бросался на стены хижины, словно злобная собака. Что бы уснуть пришлось укрыться с головой. На счастье, благодаря ветру, изнурительная жара на какое-то время, спала. Но к утру уже во всю палило беспощадное солнце.
   Подготовка к походу началась с тщательного перелапачивания Большой и Малой Свалок в поисках герметических фляг для воды. На поиски фляг ушло несколько дней. Ира не могла сказать точно сколько. Но поиски их увенчались успехом. Далее наполненные фляги с водой, тщательно запечатывались и зарывались в пустыне на разном расстоянии от города. Последние фляги они зарыли на расстоянии четырех дней пути. Тут только Ира поняла, какой безумно длинный и опасный поход ее ожидает. На обратном пути у них был прекрасный случай погибнуть. Опять внезапно налетела буря, и только знания и опыт Яйца спасли их. После этого перехода девушка два дня отлеживалась в хижине. Яйцо попытался подбодрить ее.
  -- Как не странно, но нам чертовски везет. Мы столько дней провели в пустыне и не встретили ни одного дракона или какого-то более мелкого хищника.
   Его слова произвели на Иру обратное действие. Она с ужасом подумала: "Интересно, что будет, когда нам перестанет везти?.."
   В это время в хижину вбежал Костя и сообщил, что по соседней улице топает дракон. Через некоторое время все почувствовали легкую вибрацию. На этот раз они действовали более слаженно и решительно. Ели бы кто-то засекал время, всю троицу объявили чемпионами по замешиванию липкой жижи. Это был четвертый дракон ослепленный и оглушенный девушкой. Теперь она не чувствовала жалости к гигантам, которых немало шастает в пустыне, в поисках пищи. Ведь любимая еда чудовищ - люди. Когда с драконом было покончено, и они вернулись в хижину, Яйцо сказал тяжело отдуваясь:
  -- Завтра, мы отправляемся в путь, необходимо закончить кое-какие приготовления.
   Сердце девушки резко подпрыгнуло, обо что-то ударилось и быстро, быстро застучало, словно барабан отбивающий дробь. Ира ощутила себя героем дурацкого мультфильма, какие в изобилии выпускались фирмой: "Warner Braziers". Тут если у героя от избытка чувств билось сердце, то оно буквально выскакивало из грудной клетки, а затем как цветастый шарик на резинке заскакивало обратно. Если сердце начинало, бешено стучать, то несчастный волк, заяц, утка, кот или кто-либо еще подпрыгивали в такт. Девушка подумала, что, и она сейчас напоминает живой отбойный молоток.
   Со всеми этими приготовлениями она забыла, вернее у нее просто вылетело из головы, для чего вся эта суета. И вот близок момент, когда они отправятся в путь, в погоню за синей птицей. В путь, где главным поводырем, кроме Яйца, конечно, будет надежда. Надежда на то, что все они смогут вернуться в нормальный мир или попадут куда-то еще, где все будет как в сказке - прекрасным. Сказать по правде за то время, что она провела в городе, жизнь здесь уже не казалась такой кошмарной как в первые дни. На многие странности она перестала обращать внимание, ужасные существа не пугали больше. Единственное, что продолжало вызывать ужас и отвращение это "родильное отделение" и мерзкие тхаты.
   "А, что будет со мной, если я погибну в пустыне?", подумала девушка. "Неужели я окажусь в "родильном отделении"?". "Господи только не это".
   Между тем Костя и Яйцо принялись в очередной раз перепроверять снаряжение. Где Яйцо достал прекрасную, почти новую палатку фирмы "NIKE" оставалось загадкой, но это было не главное сокровище, что было в их распоряжении. Компас, немецкий армейский компас вот, что являлось предметом особой гордости странного человека. Оказывается в этой огромной духовке, тоже имеются магнитные поля, расположение которых Яйцо долгое время изучал и составил некое подобие карты, что позволит им двигаться в заданном направлении. Идти по пустыне днем равносильно самоубийству, а для ночных переходов Яйцо изготовил два фонаря с мощными отражателями. В фонари он заправил странную гремучую смесь, что горела почти без копоти. Коробка спичек с изображением головы сфинкса, довершала коллекцию основных сокровищ. За спичечный коробок Яйцо отдал свою лежанку, стул найденный на свалке и еще множество полезных вещей. И потому к этой маленькой коробочке он относился с особым трепетом, прямо как к святыне. Он непременно заворачивал спички в кусок целлофана, затем прятал в кожаный кисет и чуть ли не молясь, вешал себе на шею на шелковом шнурке.
   Вчера, под вечер, когда Ира уже в какой-то мере восстановила силы, после почти десятидневного перехода по пустыне, она увидела спички лежащие возле упакованной палатки. Эта маленькая коробочка напоминала, что-то из далекого детства. Когда коробок оказался у Иры в руках, девушка бросила взгляд на Яйцо и тут же хотела броситься ему на помощь, так как казалось он вот-вот лишится чувств. С тех пор она старалась даже не смотреть на спички, что бы не сглазить волшебный коробочек.
   Как все - таки относительно понятие ценности. Чего тут стоят золотые украшения? Абсолютно ничего. Как-то Ира нашла на Большой свалке прекрасное жемчужное ожерелье из трех нитей. Жемчужины были подобраны идеальной формы и цвета. Девушка похвасталась своей находкой Яйцу. Тот почесался и сказал с укоризной.
  -- Лучше, что -нибудь полезное нашла бы.
   Девушка тогда хотела выбросить ожерелье, но не смогла. И оставила эту красоту себе. Правда красота эта время от времени приносила неудобства, но Ира терпела. Ожерелье стало своеобразным связующим звеном с тем, нормальным миром. Где существуют прекрасные платья от лучших модельеров, где кроме пыли и пота легко можно уловить запах чудесной парфюмерии и косметики. Где неимоверное количество электроприборов облегчают жизнь. Здесь же все эти чудеса техники могут использоваться, разве что вместо мебели. Когда-то Ира мечтала иметь яхту и сверкающую спортивную машину. Если бы у нее все это было, она, не задумываясь, променяла бы, и белоснежную яхту, и красное "Ferrari" на удобные и легкие ботинки (те, что изготовил Яйцо, были ужасно тяжелые но, слава богу, не терли ноги), на несколько банок тушенки, чашечку кофе и автомат Калашникова с полным боекомплектом.
   Ира улыбнулась, вспоминая, как она сокрушалась над изуродованными каблучками своих новеньких туфель, что сбила на неровном асфальте. Когда это было? Миллиарды лет до рождества Христова. А где? Где-то в другом измерении. Эй, таксист! Свободен? Подвези в другое измерение! Гони дорогой, десятку за скорость!
   Яйцо и Костя подошли к Ире и сели рядом прямо на земляной пол. Своей ревизией сокровищ они остались довольны, и теперь сияли как два новых "пятака". Словно они нашли среди той кучи хлама волшебный ковер-самолет.
   Яйцо вновь принял солидную осанку, как всегда перед тем как сказать что-то важное. "Ох, и любишь ты дружок театральные эффекты", подумала Ира без злобы.
  -- Завтра вечером в путь, сказал Яйцо, нам надо как следует отдохнуть. У старой ведьмы Гасинды я выменял волшебный напиток.
   При упоминании этого имени девушка содрогнулась. Из отрывочных сведений она узнала о старухе столько мерзостей, что всякий раз благодарила бога, что Яйцо не позволил ей надеть тот наряд, который подсунула ей ведьма.
   Когда-то и где-то Гасинда была содержательница большого публичного дома. Наверное, это было на востоке в стародавние времена. Со всех стран мира работорговцы привозили ей живой товар: прекрасных девушек и женщин, а так же детей для удовлетворения самых грязных фантазий богатых распутников. В этом доме терпимости старуха установила такие жестокие порядки, что самоубийства обитателей происходили часто и густо. Иногда непокорных Гасинда наказывала собственноручно. Вот и теперь в этом кошмаре она умудрилась воссоздать частичку своей былой империи, где ей прислуживали, где перед ней пресмыкались. Яйцо ненавидел старую ведьму, ненавидел и слегка побаивался.
  -- Хоть большой грех общаться с Гасиндой, сказал он, но нам надо как следует отдохнуть. А волшебный напиток может делать только она. Капли этой жидкости хватит, что бы человек проспал сутки и проснулся свежий и бодрый.
  -- А если она подсунула нам отраву?
   Возразила Ира.
  -- Нет, даже ведьма не нарушит правил обмена, сказал Яйцо.
  -- Почему ты так уверен.
   Не унималась девушка. Ей не хотелось прикасаться к чему-то, что держала в руках Гасинда.
  -- Уверен и все тут. Это, пожалуй, основное и единственное правило, которого придерживаются все живущие здесь.
  -- Хорошо, а вдруг она пошлет своих зомби, и они нас просто зарежут, спящих, сказала девушка.
  -- Для этого я запру двери и приму кое-какие меры.
   Кое-какие меры состояли из странного рисунка на двери, трех плевков в правый угол и короткого бормотания. Когда меры предосторожности были приняты, все вместе, и Яйцо, и Костя, и Ира в последний раз постелили свою общую постель. После чего Яйцо накапал в кружку воды, волшебный напиток и, сделав по большому глотку все, погрузились в глубокий сон.
  
  
   Им снились сны.
   Косте снились чудеса того мира, в котором он не сумел родиться, и про которые ему рассказывала мама. Снился ему волшебный ящик, по которому можно увидеть все, все, все. Он смотрел в ящик и видел, где в пустыне можно найти корень ака, очень сочный и аппетитный, видел, где бродят драконы, видел, что возле источника у самой кромки каменного плато нет хищников и можно безопасно сходить за водой. Видел большую песчаную кобру, устроившую себе гнездо на Малой свалке, надо запомнить это место, песчаные кобры могут быть очень опасными. Полезная штука этот телевизор. Еще Косте снилось большое мороженое. Правда, мальчик плохо понял, что это такое, но главное он уяснил. Это сладкая и холодная еда. Прекрасное сочетание сладкое и холодное. Во сне мальчик все кусал и кусал мороженое и никак не мог разобрать его вкус.
   Яйцу снился его научный доклад. Он сделал гениальнейшее открытие, что изменит все. Он сумел соединить несоединимое и объять необъятное. Зал полон, его слушают очень внимательно и одобрительно кивают при этом. Неожиданно его взгляд упал на прекрасную, белокурую детскую головку. Это девочка с белыми лентами, вплетенными в длинный косы сидящая в третьем ряду левого крыла. Что-то в ее облике кажется знакомым. Господи! Он узнал ее. Яйцо упал на колени и зарыдал. Неожиданно кто-то коснулся его плеча. Яйцо содрогнулся и поднял голову. Перед ним стояла белокурая девчушка, она вся светилась, словно ангел. Девочка погладила его по голове. Яйцо, как это делают черепахи, попытался втянуть голову в плечи. И в этот миг девочка сказала тихо.
  -- Не бойся, мы тебя прощаем.
   Девочка исчезла. Опять Яйцо стоял перед огромной аудиторией, и все ему аплодировали. Он действительно совершил величайшее открытие.
   Ира видела во сне дорогу. Дорогу без начала и конца. Девушка шагала по этой дороге, без устали топая по покрытию из небольших каменных плит. Дорога была явно старой, даже древней. Кто строил эту дорогу? Вполне возможно рабы под присмотром римских легионеров. А может это знаменитая Апиева дорога. Но судя по местности, это явно не Италия. Прямо за насыпью возвышаются столетние дубы и кедры. Смешанный лес такой густой, что кажется, в глубине он черный и там кто-то таится. Вполне возможно в чащобе действительно кто-то притаился и готовится напасть. Девушка зашагала быстрее, но куда не глянь, везде было прекрасное место для засады. От быстрой ходьбы ей захотелось пить, и где-то в лесной чащобе она услышала журчание ручья. Нет, сойти с дороги будет большая ошибка, в этом буреломе ничего не стоит заблудиться. Надо идти побыстрее и тогда она непременно придет.... Куда? Куда она должна прийти? Девушку бросило в холодный пот. Во первых, она не знает куда идти. Во вторых, очень сомневается, правильно ли выбрала направление. В какую сторону ей двигаться? Вперед, назад? А где тут перед и где зад? Девушка проснулась так и не решив для себя эти важные вопросы.
  
  
   Вечерело. Прежде чем тронуться в путь Ира постояла в нерешительности, она сказала громко Яйцу и Косте.
  -- Погодите.
   А сама напрягла память, пытаясь вспомнить, что означает старинный русский обычай: "посидеть на дорожку". То ли надежда на скорое возвращение. Не приведи господи! То ли этими посиделками выпрашивается у богов пожелание счастливого пути. А вот это не помешает.
   Яйцо и мальчик посмотрели на Иру вопросительно. Девушка ничего не вспомнила, но возвращаться назад она категорически не хотела и потому сказала, рассеянно улыбаясь.
  -- Все в порядке. Можно идти.
   Дверь со скрипом закрылась. Жребий брошен, мосты сожжены, теперь вперед за синей птицей.
   На улицах города наступало самое оживленное время. Сумерки. Прохожие спешили каждый по своим делам, никто не обращал внимания на троих путешественников, что направились к западной окраине. Два заходящих солнца указывали верный путь. Там где дома напоминают мусорные кучи и где никто не живет им встретились первые тхаты, осторожно крадущиеся и сбивающиеся в мелкие стаи. Гадкие твари спешили к "родильному отделению". Там те, кто не успел добраться до белой полосы, будут их ужином. Девушка невольно содрогнулась, представляя себе жуткое пиршество, затем она отбросила дурные мысли, и сосредоточилась на предстоящем пути.
   Об этом думал и Яйцо, носивший когда-то имя Фридрих Клаузе. В окрестностях города он знал каждый камушек, каждый песчаный бархан и каждый куст. Предстоящую дорогу он так же прекрасно изучил и запомнил на много миль вперед. Шагов примерно через десять им должна встретиться нора большого тарантула, старого ворчуна, живущего в полном одиночестве и изгоняющего всех своих собратьев осмелившихся поселиться на его территории. Яйцо всполошился. Перед уходом он забыл попрощаться со своим квартирантом - плюющимся пауком и бросить ему в паутину несколько мух и сверчков. Яйцо даже топнул от досады, но возвращаться уже поздно, к тому же это плохая примета.
   В своем далеком детстве он слышал легенду: О том, как рыцарь, уехавший в далекую Палестину, вдруг вспомнил о любимом кинжале, который приносил ему удачу на турнирах. Не раздумывая, славный воин с пол дороги вернулся домой и застал свою жену в объятьях любовника. Обманутый муж бросился в бой, готовый голыми руками задушить подлеца. Но его благоверная, быстро сориентировавшись в ситуации вложила в руку своему фавориту тот самый кинжал, что забыл рыцарь перед походом. Это и решило исход потасовки. Итог. Благородный рыцарь в гробу, его распутная жена и любовник в одной постели. Мораль. Возвращаться плохая примета, особенно когда тебя не ждут.
   Ну и ладно, теперь только вперед. Миновав нору тарантула можно некоторое время идти, расслабившись, так как путь лежит по узкой полоске синей глины, которая тверда как бетон. Очень приятно шагать по твердой поверхности, когда нога не утопает в мелком песке. Жаль, что синяя глина вскоре закончится и вновь под ногами будет простираться бесконечная равнина до краев заполненная красноватым песком.
   В который раз Яйцо терзался сомнениями: "Что ждет меня в храме? Не тороплюсь ли я? В полной мере искупил ли я грехи? Заслужил ли я прощения?". На эти вопросы ответы будут известны лишь в самом конце пути. Сказать по правде все это путешествие он затеял только лишь ради мальчика. Сам бы он, даже если и нашел Храм то, скорее всего не решился бы туда войти. Вполне возможно он так и поступит, отведет Костю и Иру к конечной цели, а сам повернет обратно, где его будет ждать верная смерть. Вот ведь парадокс сама смерть его не пугала, страшило новое рождение.
   Те же вопросы, что и самому себе, Яйцо задавал Ире и неоднократно подводил ее к мысли о покаянии. Но девушка легкомысленно отмахивалась от его слов, время от времени цитируя слова из библии: "Кто без греха пусть бросит в меня камень". Если честно, судьба Иры интересовала его постольку, поскольку. Единственное, что он хотел это что бы мальчику не было одиноко, куда бы он не попал.
   Что-то хрустнуло под Костиной ногой. В сгущающихся сумерках Яйцо разглядел чьи-то кости обглоданные и отполированные до блеска. В прошлый раз, когда троица возвращалась со своей последней вылазки, здесь ничего не было. Быстро же пустыня расправляется с любым упавшим, будь ты дракон или тушканчик.
   Синяя глина закончилась. Это событие ознаменовалось наступлением кромешной тьмы. Яйцо объявил привал и начал священнодействовать со спичками, зажигая фонари.
   - Скоро нам может повстречаться Хоран-варан.
   Предупредил Яйцо, не к кому конкретно не обращаясь, но предупреждение это касалось непосредственно Иры. Когда девушка впервые увидела это существо, иначе этого человека назвать нельзя, он тоже научился избегать "родильное отделение", у нее началась настоящая истерика. На самом деле Хоран-варан, как и большинство местных жителей безобиден, и вреда никому не причинит, но тело его стало более приспособленным для жизни в пустыне, при этом зрелище он являл собой действительно жуткое. Он и обитал на окраине города вблизи трех источников. Даже вырыл себе нору как настоящая ящерица.
   Яйцо посветил фонарем во все стороны. Ничего интересного. Вновь двинулись в путь. Прямо над головами пролетела маленькая совка. Где-то левее на самой верхушке кувшин-дерева совка устроила себе гнездо. Кувшин-дерево отличается мягкой древесиной и большими размерами. Так же у этого дерева выдающееся корни, мало того, что они достигают в длину до двухсот метров, они еще очень эластичны и прочны. Местные жители изготовляют из них веревки. Маленькая совка еще раз пролетела над головами людей, удивленно рассматривая полоски света, затем где-то послышался тонкий явно мышиный писк и она, отбросив любопытство, метнулась на звук.
   "Боже, какое везение, что драконы ведут дневной образ жизни", подумал Яйцо. Действительно большая часть животных в этом мире не ориентировалась в кромешной тьме, и охотилась либо на рассвете, либо на закате. Мелкие хищники шныряющие в ночи не так страшны. И утешало еще одно обстоятельство, чем дальше от города, тем меньше риск встретить дракона. Эти бестии просто обожают человечину и любят поджидать людей возле источников, и у хлебных залежей. "В эту ночь надо пройти как можно большее расстояние, думал Яйцо, темп ходьбы у нас приличный, главное не сбавлять его и правильно распределять силы. Все-таки напиток старой ведьмы действительно творит чудеса". Яйцо проследил за Костей и Ирой. Оба шли как бывалые путешественники: не разговаривая на ходу и не делая лишних движений. Просто молодцы.
   Неожиданно девушка вскрикнула и остановилась. Луч ее фонаря выхватил из темноты большого варана. Конечно огромных размеров, но самого обыкновенного большого варана. Ящерица смотрела на людей словно оценивая. Такая добыча явно крупновата, даже для такой большой особи, ко всему прочему варан явно совсем недавно насытился, его огромное брюхо буквально волочилось по песку. Неторопливо он ушел прочь, смешно запрокидывая лапы. Проводив рептилию взглядом люди продолжили свой путь.
   Когда усталость начала сказываться на походке путешественников Яйцо объявил привал. Все выпили воды, съели по куску лепешки с вяленым мясом. Яйцо сверил правильность направления с компасом, и с самодовольной улыбкой спрятал прибор в рюкзак.
  -- По моим подсчетам, сказал он, буквально через сотню другую шагов будет "Долина Теней". Ну как, пойдем прямо, или в обход?
   Спросил он, внимательно смотря на своих спутников. Ира хоть и не сильно устала, но делать большой крюк, из-за каких-то призраков ужасно не хотелось. Он прекрасно знала какой путь им предстоит проделать, для обхода. Девушка решительно сказала.
  -- Я за то, что бы идти прямо.
  -- И я, поддержал маму Костя.
  -- Значит, решено, идем прямо.
   Резюмировал Яйцо и поднялся.
  
  
   Долина Теней была с виду ничем не примечательна. Просто часть пустыни без строгих границ и рамок. Но если присмотреться повнимательнее, здесь можно увидеть не мало странностей. Например, тут вообще не обитают, даже мелкие животные и ни растет, ни одно растение, ни кактусы, ни колючки, ни даже пустынный вьюнок. Здесь практически никогда не дует ветер и в сезон дождей не выпадает и капли осадков. А так самый обыкновенный красноватый песок, которого вокруг превеликое множество. Но в этом месте можно увидеть такие кошмарные видения, что без подготовки легко можно умереть со страха.
   Первый призрак, какой встретился Яйцу, вызвал легкую улыбку. Им оказалась полупрозрачная бешеная собака. Далее следовала целая свора огромных и злобных псов. Они прыгали у самых ног, клацали зубами и яростно лаяли. Их огромные зубы готовы были вонзиться в тело. Яйцо прекрасно знал какие отметины могут оставить эти зубы.
  -- Я вас не боюсь.
   Сказал он шепотом, стараясь сохранять спокойствие и даже не смотреть на собак.
  -- А меня!?
   Послышался крик. И Яйцо к своему великому ужасу увидел папочку. Отец шел прямо на него, поскрипывая протезом и орал. На нем была, его старая фельдфебельская форма, на голове шлем, в руках, трость которой он размахивал как саблей.
  -- Что сопляк вонючий, опять сбежать хочешь?! В то время как проклятые лягушки поганят твою землю, ты как штабная крыса зарылся в книги, вместо того, что бы чистить ружье, учиться стрелять и колоть штыком. Я выбью из тебя эту дурь!
   Голос у папочки был как раскаты грома. Своим криком, на фронте он поднимал солдат в атаку, на вражеские штыки и пулеметы. После тяжелого ранения ему ничего не оставалось, как отрабатывать свой голосок на семье в основном на сыне.
   Отец яростно замахнулся палкой. Яйцо, не останавливаясь, прошел мимо. В след ему летело.
  -- Ты не немец! Жид паршивый! Боишься собак, боишься драться! Твоя грязная мамочка нагуляла тебя с аптекарем!
   Сзади слышался скрип протеза, но папочка явно отставал. Вскоре его шаги и вовсе стихли. Некоторое время ничего не происходило. Затем Яйцо неожиданно оказался на тенистой кладбищенской аллеи. Еще мгновение назад его ноги утопали в песке и вот он среди могучих деревьев и надгробий. Впереди появился мальчик лет двенадцати. Откуда он взялся сказать было трудно. Скорее всего, резко вышел из-за дерева. Когда Яйцо сравнялся с мальчиком, тот тихо сказал.
  -- Дяденька не убивай меня. Я сделаю все, что ты захочешь. Честное слово, все, что ты захочешь.
   Яйцо никак не отреагировал и прошел мимо. Мальчик заколыхался как столб дыма на ветру, но затем бросился следом.
  -- Не убивай, дядя!
   Кричал он. К нему начали присоединяться другие дети, девочки и мальчики, все они хором голосили: "не убивай". А затем и вовсе началось невообразимое. Из могил стали подниматься полустлевшие детские трупики и ото всюду слышалось.
  -- Ты убил меня! Ты изнасиловал меня! Ты разорвал меня на части.
   Яйцо хотел бежать, но знал, что это делать нельзя. В этой ситуации бегство смерти подобно. Надо побороть свои страхи, и они разсыпятся, словно замки из песка. На какое-то время детские голоса затихли. Яйцо шел тихо, смотря исключительно впереди себя. Вдруг рядом послышался скрип песка. По правую руку пристроилась старуха Гасинда, за руку она вела девочку с белыми лентами в длинных косах, ту самую из сна. Старуха шла, пританцовывая и говорила с ехидным смехом.
  -- Что надеешься на прошение? Не выйдет. Думаешь, они тебя простили?
   Своей сухой рукою она указала на детей.
  -- Нет! Такое не прощается. Можешь идти, но ты вернешься. И я тебя встречу. Ох, как я тебя встречу! Все остальное для тебя будет детской забавой. Я превращу тебя в половую тряпку. Большего ты не заслуживаешь. И ЭТО будет продолжаться вечно.
   Идущая рядом с Гасиндой девочка не переставая, кивала.
   "Ничего подумал Яйцо, главное помочь мальчику". В это время призраки начали терять голос, а со временем и цвет. Вот и конец Долины Теней. Яйцо скосил глаза на Иру и Костю. Они оба достойно выдержали испытание, хоть и сильно побледнели.
  
  
   Следующий привал был не задолго до рассвета. На этот раз путники просидели значительно дольше, чем в прошлый раз. Не смотря на волшебное снадобье усталость, дала о себе знать. Ира растянулась на песке во весь рост и блаженно закрыла глаза. Невыносимая жара ушла, но с первыми лучами солнца обещала вернуться. Выпили воды, перекусили, затем опять попили. Яйцо поерзал на месте, и произнес словно суровый судья приговор.
  -- Надо идти.
  -- Еще минуточку, взмолилась Ира.
   Она лежала на песке с закрытыми глазами и казалось расслабила все мышцы. Ненасытное тело требовало отдыха еще и еще. Когда Ира сделала попытку подняться, ноги отозвались возмущенным скрипом. "Надо идти", приказала она сама себе и поднялась. Ее ноги затопали вслед за Яйцом. В два шага девушка нагнала поводыря и спросила.
  -- Тебе не кажется, что мы никогда еще не заходили так далеко в первый день или вернее в первую ночь?
  -- Кажется, не останавливаясь, ответил Яйцо.
   Девушка приободрилась. За их спинами начинал алеть восток. На ходу Яйцо потушил фонарь. То же сделала и девушка. Затем они остановились и повесили фонари на специальные крючки сзади рюкзаков. Яйцо улыбнулся и сказал.
  -- Мы сегодня молодцы. Вон гляди, Зуб Дьявола.
   Ира посмотрела направо. В первое время она ничего не могла рассмотреть, в утренних сумерках. Но вскоре ясно увидела очертания одинокой скалы, торчащей посреди пустыни, отдаленно напоминающей зуб хищника. Девушка не поверила своим глазам. В одну из вылазок они вышли к Зубу Дьявола, только лишь в середине второй ночи.
  -- Ай да мы!
   Сказала Ира и одобряюще похлопала по плечу Костю. Тот ответил вымученной улыбкой. Его сильно поразило увиденное в Долине Теней и он до сих пор не мог отогнать от себя те видения.
  -- Что с тобой?
   Озабоченно спросила Ира.
  -- Ничего просто устал немного, ответил мальчик.
   Дальше шли молча, до тех пор, пока солнце на востоке не начало припекать спины. Большой привал сделали между двумя барханами. Первым делом поставили палатку и принялись за трапезу. В этот раз кроме вяленого мяса и лепешки Яйцо, раскошелившись, выдал всем по сушеному фрукту светлорозового цвета, по вкусу напоминающему курагу. После еды Яйцо зарядил и положил возле своего спальника самодельное ружье, которое Ира про себя назвала пиратским обрезом. Ружье действительно напоминало оружие которое, судя по фильмам сжимали в руках кровавые корсары грабившие проходящие мимо суда. С виду оружие конечно грозное, но девушка сильно сомневалась, что сия пищаль остановит дракона. Что бы никого не огорчать свое мнение она решила держала при себе.
   Не смотря на жуткую жару все, почти сразу заснули. Только Костю не оставляли видения из Долины Теней. Кто-то весь в четном материализовался рядом и заговорил осуждающе.
  -- Что же ты наделал?! Ради собственной прихоти вытащил родную маму из привычной жизни, где полным-полно гигантский растений и воды, где на каждом шагу можно добыть сладкое и холодное кушанье, где не надо прятаться от испепеляющего солнца и драконов. Просто взял и заманил как зверя в ловушку, в это проклятое место.
   Мальчик попытался отогнать от себя существо в черном. Но оно упрямо возвращалось, тараторя всякую ерунду.
   Костя плюнул на господина имярек в темных одеждах, и попытался понять, что же так не нравится здесь маме. Конечно, ее мир похож на мифический рай, но ведь и здесь жить можно, причем неплохо. Особенно имея такого друга как Яйцо. Главное быть вместе. Неужели это не компенсирует все, неужели этого мало, просто быть рядом? Помогать друг другу в трудную минуту, утешить в период неудач. Конечно, за время совместного проживания Яйцо стал для мальчика словно близкий родственник. Но все равно просто невозможно знать, что где-то есть родная мама и не сделать ничего, что бы увидеть ее. Это просто глупо. И вот она лежит рядом, такая сильная, умная и красивая, что тут плохого. Теперь они вместе и им все по плечу.
   И тут существо в черном ударило ниже пояса, прокаркав в самое ухо.
  -- Да она тебя не любит. Ты ей не нужен. Она уже однажды избавилась от тебя, и сейчас ей главное вернуться домой, а на то, что будет с тобой, ей глубоко наплевать.
   Костя заплакал и уснул весь в слезах, тихо и без сновидений.
   В шагах двухстах от палатки путешественников присел и задремал тублан. Крупное травоядное животное, более похожее на ящера, длительное время способное обходиться без воды и пищи. Тублан был стар, двигался он не торопливо и потому отстал от стада. Впрочем, стадо ему давно было не нужно, и только по привычке он держался, в общем, строю. И вот решил, что настало время побыть одному. Полежать на раскаленном песочке и поразмышлять о прожитых годах. Жизнь близится к концу. Суетится больше не к чему. Вот только было бы неплохо испить перед смертью водички. А дальше будь, что будет.
   Не смотря на годы, у тублана был прекрасный слух и обоняние. Он поднял голову и потянул носом. Опасность! Животное напрочь забыло, что совсем недавно оно собиралось умирать. Через миг тублан был на ногах, и как молодой мчался по барханам уводя от спящих путешественников стаю.
  
  
   Старая карга Гасинда скривила злобную гримасу. В мутной воде она увидела происходящее. Прислуживающий ей рыжеволосый мужчина побелел от страха. Старуха схватила трость и ударила мужчину по голове. Он склонился до самого пола и стал, словно рак пятится. Ведьма была вне себя от ярости. На таком расстоянии она не могла управлять стаей. Стая получила приказ и теперь стремилась его выполнить. Но всякая живая тварь наровит первым делом набить свое брюхо, а уж потом выполнять приказания. Старуха грязно выругалась, взяла со стола большой хромированный рожковый ключ и запустила его в рыжеволосого. Ключ с глухим стуком угодил тому в спину. Мужчина скривился от боли, но вскрикнуть не посмел. "Хозяин будет недоволен, подумала Гасинда, ничего у меня еще есть время".
  -- Подай кость.
   Скомандовала ведьма. Рожковый ключ напоминал ей железную кость, и она считала его магическим предметом. Сказать по правде в руках этой бестии любая вещь могла превратиться в магический предмет. Но к гаечному ключу у нее было особое отношение, Гасинда была уверена, что он ниспослан ей хозяином. Слуга выполнил приказ. Старуха скосила красноречивый взгляд на его мускулистое тело.
  -- Скоро тебе в путь, сказала она, а сейчас у нас есть, чем заняться.
   Ведьма со скрипом поднялась со старого кресла, чей выцветший баракан насквозь пропах ее потом. Рыжеволосый подхватил ее под локти и помог перейти в другую комнату. В отличие от многих других, хижина Гасинды имела две комнаты, одну заваленную всяким хламом она называла кабинетом, другую спальней. Вокруг жилища старухи селились ее слуги и занимали, чуть ли не пол квартала. Обычные люди избегали это неприветливое место и по своей воле тут никто не появлялся. Эту совокупность строений и живущих в них рабов ведьма называла "дворцом" и мечтала о том, что со временем сумеет подчинить себе весь город, став единовластным правителем раскаленного до бела мира. И тогда никто не посмеет покинуть город, и хозяин будет доволен, ведь его царство мрака будет пополняться непрощенными.
  
  
   Первым проснулся Яйцо. Воздух в палатке, не смотря на хитроумную систему вентиляции, раскалился настолько, что имела место опасность свариться заживо. Ужасно хотелось покинуть тряпичный домик, но Яйцо знал, что снаружи еще жарче. Он вытер пот и попытался сесть. Все тело отозвалось болью. Это результат вчерашнего марш-броска. На его сдавленный стон тем же ответили Костя и Ирина. Несмотря на то, что вся троица закалилась в длительных переходах, вчера они прошли действительно слишком много. Да с какой стати слишком много? Где предел человеческому организму?
   С такими мыслями проснулась Ира. Ей вспомнились наставления учителя физкультуры перед кроссом:
  -- Не части на старте, иначе финишируешь на середине дистанции.
   Подобный афоризм подходит тогда, когда ты бежишь на отметку, а тут ставка действительно больше чем жизнь.
   Костя проснулся так же весь разбитый. Но его больше мучили сомнения насчет мамы. Он гнал от себя эти сомнения, но они упрямо возвращались.
  -- Давайте завтракать.
   Сказал Яйцо и накрыл просто королевский стол. После завтрака путники принялись усиленно массировать ноги, разминая натруженные мышцы. И в этом случае Яйцо оказался на высоте. Из своего бездонного ранца он извлек баночку с кремоподобной субстанцией, не без гордости заявляя, что сей бальзам, снимает усталость. Втирая крем в ноги Ира конечно и на секунду не усомнилась в правдивости слов местного грамотея, но результат ее просто поразил. Примерно через пять минут пудовые гири прикованные к каждой ноге исчезли и можно было продолжить путь. Но продолжать путешествие было еще рано, над пустыней властвовала жара, выдавливая последние капли влаги из всего живого. Экономя силы, путники вновь легли на свои места, но сон в такое пекло больше напоминал полузабытье.
  
  
   Когда оба солнца из раскаленобелых сделались багровокрасные и повисли у самого горизонта далеко на западе, вся троица была в пути. Двигались они молча, стараясь смотреть только себе под ноги и не знали, что в это время старый тублан ценой своей жизни спасает их от неминуемой гибели. Несчастное животное решило дать последний бой этому жестокому миру, главным его оружием были ноги, выносливость и жажда жизни. Время от времени тублан делал резкие спурты, надеясь на спасение, и расстояние от хищной стаи действительно увеличивалось. Но силы его были уже не те. Сам того не замечая он начал сбавлять темп. Стая медленно, но уверенно догоняла жертву, правда, при этом все дальше уходя от конечной цели.
  
  
   Еще не совсем стемнело, а Яйцо сделал привал и начал искать первый тайник. Немало времени ушло на поиски точного места и откапывание. Когда фляги с водой, завернутые в двойной слой мешковины были извлечены, необходимо было зажигать фонари. Отведав прохладной воды, из только что откопанный фляги, Ира в очередной раз похвалила про себя Яйцо, заставившего зарыть водяной запас на большую глубину. Затем был небольшой отдых и снова в путь. Что бы хоть как-то отвлечься от монотонного топанья по песку, девушка принялась сама себе рассказывать ранее просмотренные художественные фильмы, иногда делая изменения в сюжете. Это занятие ее так увлекло, что она врезалась в спину Яйца, когда тот резко остановился.
  -- Что случилось?
   Спросила девушка.
  -- Нам подарок с небес. Вон большая черепаха, мясо у нее хоть и сухое, но очень вкусное.
   Девушка жадно облизнулась, и сама удивилась своей неразборчивости: "Скоро ты, как китаец, будешь с удовольствием есть все, что шевелится", подумала она. Черепаху быстро изловили, связали и несли по очереди, до тех пор пока Яйцо не нашел несколько сухих веток, на которых они сумели слегка обжарить черепашье мясо. После короткой трапезы Костя с сожалением взглянул на выброшенный панцирь. Хорошая вещь из него могла получиться неплохая миска.
   К нему подошла Ира, села рядом, обняла за плечи и прошептала на самое ухо.
  -- Что с тобой, сынок? Ты такой печальный.
   Слово "сынок" вылетело у нее само по себе, и это получилось естественно. Ира уже несколько раз пыталась произнести это слово, но оно всякий раз застревало в горле. А сейчас легко сорвалось с губ, и Костя со счастливой улыбкой прижался к матери. Его сомнения с визгом убежали прочь. А Яйцо маленькой блошкой куснула ревность, но все равно, он был счастлив за мальчишку. Может все усилия не зря? Конечно не зря! Впереди их ждет Дворец, тут нет сомнений. Главное дойти. Кстати было бы неплохо продолжить путь, дым костра и запах крови могут привлечь хищников. Два варана-падальщика уже крутятся по близости. Яйцо видел их фосфорицирущие во тьме глаза. Ядовитые саламандры тоже не прочь полакомиться объедками. Но уж очень не хотелось нарушать семейную идиллию.
  -- Ты в порядке?
   Вновь спросила Ира, думая, что и на этот раз не дождется ответа.
  -- Да. Теперь да, ответил мальчик и добавил не без сожаления.
  -- Наверное, нам пора идти.
  -- Думаю пора.
   Согласилась Ира. И вновь три пары ног зашагали по ночной пустыне. Легкий ветерок слегка подталкивал их в спину, помогая идти. Под самодельными башмаками хрустел песок. Песок. Кругом один песок, без конца и края. Как знать может эта пустыня бесконечна и только Дворец и город, да несколько оазисов скрашивают ее безупречно ровную и почти безжизненную поверхность.
   Ночь прошла без происшествий. Только один раз Яйцо, посмотрев на компас, сказал, что надо принять немного правее.
  
  
   Как раз в это время стая настигла старого тублана. Несколько мгновения травоядный ящер яростно сражался, двое нападающих корчились на песке с перебитыми позвоночниками. Но силы были слишком не равны. Некогда могучее животное, два сезона являющееся вожаком и имеющее гарем из пяти самок было повержено. Начался страшный пир: с треском рвалась толстая кожа, перегрызались сухожилия, под мощными челюстями трещали кости, поедались внутренности. Покончив с жертвой, стая расправилась со своими двумя еще живыми соплеменниками, получившими серьезные ранения. Когда вокруг остались лишь обглоданные кости, стая порыгивая и попукивая отправилась к ближайшему источнику. Для этого им еще сильнее пришлось отклониться от верного курса, но ничего после короткого отдыха можно будет вновь ринуться в погоню и наверстать упущенное.
  
  
   Когда оба солнца были в зените, старуха Гасинда вновь принялась за колдовство. Как не трудно ей было расстаться с рыжим красавцем шведом, дела требовали этой жертвы. А жаль, потомок викингов был неутомим в постели, и ее дряхлое старческое тело буквально наливалось молодой энергией. Ну нечего будут и другие. На четвероногих тварей надежды мало, их инстинкты часто берут верх над колдовством. Другое дело человеческий мозг. Это сложный многофункциональный механизм и главное его можно контролировать на большом расстоянии.
   В мутной воде старая ведьма высмотрела дракона, шатающегося на окраинах города в поисках легкой добычи. Щепотка праха черной змеи полетела на изображение дракона, в след понеслось короткое заклинание. Гигантское животное подняло голову и покорно пошло на зов старухи.
  
  
   Второй тайник Яйцо нашел на удивление быстро. Место было выбрано правильное, приметное. Но Ира была поражена. Когда они зарывали воду, девушка и не надеялась, что им когда-либо удастся ее отыскать. Как такое вообще возможно? Это даже не иголка в стоге сена, а булавка в песочнице без конца и края. Видимо Яйцо как перелетная птица обладает каким-то только ему одному ведомым толи шестым, толи седьмым чувством.
   Шла к концу их третья ночь пути. Отхлебнув воды, Яйцо сказал.
  -- Начинается самое трудное. Нам предстоит пересечь "Чертову сауну".
   И мальчик, и Ира утвердительно закивали, они хорошо запомнили это место по своей последней вылазке. Тогда они прошлись по самому краю "сауны", и этого было достаточно. Где-то впереди должен быть их последний тайник. Прошлый раз они добрались до того места лишь за четверо суток. Почти сутки опережение, неплохой результат. Яйцо сел на песок и пригласил всех последовать его примеру.
  -- У нас осталось еще немного колдовского зелья старой Гасинды. Предлагаю рискнуть и выпить хотя бы по чуть-чуть, иначе мы не сможем заснуть в такой жаре. А ночью нам надо, просто необходимо сделать невозможное, пересечь "Чертову Сауну".
   Ира содрогнулась от мысли, что ее спящую поедает какое-то мерзкое животное, например такое как варан-падальщик, но она сказала решительно.
  -- Я согласна.
  -- Я тоже.
   Сказал Костя, не смотря на молодость, он прекрасно понимал свою уязвимость во время волшебного сна, но выбирать, не приходилось.
   Прошли еще немного. Нашли чудесное место для сна, в широкой ложбинке. В палатке Яйцо критически осмотрел скудные запасы пищи и выдал только лишь по сухой лепешке. После чего приступил к изготовлению волшебного напитка. Выпив по маленькому глоточку, путники погрузились в один общий безмятежный сон, где дул прохладный ветер и ласково журчал ручей. Они и не знали с какой стороны к ним подбирается опасность.
  
  
   Вновь Гасинда ругаясь, смотрела в мутную воду. Стае опять захотелось перекусить, на этот раз самыми слабыми своими членами. Выяснение кто слабей, заняло немало времени. Но когда все точки над "I" были проставлены четверка слабаков в одно мгновение была разорвана в клочья, они даже огрызнуться не успели. В свалке сильно ранили еще одного и к всеобщему удовольствию сожрали. После насыщения стая вновь ушла в сторону в поисках источника, после чего последовал отдых. Старуха была вне себя от ярости. Ей под руку попала немолодая женщина-мексиканка, Гасинда забила ее священным гаечным ключом насмерть, и вновь посмотрела в мутную воду.
   А вот ее фаворит, рыжий красавец, мчится верхом на драконе, в руке длинное копье, ну прямо настоящий рыцарь. Он получил точное указание первым делом убить круглого человека. Если остальным удастся скрыться не страшно, все равно без Яйца эта парочка изжарится в пустыне как яичница на раскаленной сковороде. Старуха хищно оскалилась. Близится развязка, хозяин будет доволен. Все-таки ведьме хотелось, чтобы это сделала стая. Смерть от копья не так болезненна. Гасинда еще раз злобно пнула ногой труп мексиканки и криком позвала слуг, что бы выбросили эту падаль.
  
  
   Проснувшись, Ира была уверена, что в полной мере познала, что означает поговорка "мокрая как мышь". Тяжело отдуваясь, рядом пытался подняться Яйцо. Стоял полумрак, значит, они благополучно проспали весь день. Необходимо как можно быстрее собираться и спешить вперед, если они хотят найти последний тайник с водой. Напиток старой ведьмы действовал безотказно и если бы не тяжесть в голове, все чувствовали себя словно после недельного отдыха. Наскоро перекусив, они двинулись в путь.
  
  
   От мчащегося дракона троих путешественников отделял небольшой бархан. Рыжий мужчина крепко сжимал в руках копье, он знал, что скоро ему предстоит убийство. Он был готов выполнить любой приказ старой ведьмы, но одно он не знал. По завершению миссии он будет предоставлен сам себе и, скорее всего, станет кормом для дракона. Дракон мчался без отдыха целые сутки. Его бока с тяжелым хрипом раздувались и опадали со стоном, с морды капала кровавая пена. Сосуды животного не выдерживали и лопались один за другим как подрезанные струны на скрипке Паганини. Когда до преследуемых оставалось не более четырех сотен шагов, дракон рухнул замертво. Рыжий мужчина вовремя успел спрыгнуть. Он не был придавлен тяжелой тушей, но то удара лишился чувств.
  
  
   "Чертова сауна" казалось, никогда не кончится. Страшно подумать, каково будет, когда взойдут оба солнца. Ира пересказывала сама себе киноленту "Белое солнце пустыни", сосредоточившись на том самом начале, когда идут титры, и красноармеец Сухов бодро шагает по пескам. Девушка представила себя на его месте, и ей стало легче. Как и у Сухова ее, путь домой такой же тернистый и извилистый. Но она пройдет через эти пески, пройдет, во что бы то ни стало.
   Вот из песка торчит лысая голова Яйца-Саида.
   "Ох, и везет мне на эти дела", сказала девушка и принялась откапывать несчастного дехканина. Освобожденный Яйцо посмотрел на компас, и начал умничать: "Если возьмешь немного правее срежешь верст десять". Ира возмутилась: "Не правильно. Ты должен сказать: "Зачем меня откопала, не будет покоя пока жив Джавдет". В конце концов, кто тут главный". Яйцо не стал спорить и сонной интонацией повторил монолог за девушкой. "Так то лучше". Красноармеец-Ира и Яйцо-Саид продолжили вместе путь по пескам пока не повстречали гарем Черного Абдулы под охраной бойцов Красной армии.
   Получив запас крупы и маленького Петруху-Костю с неисправной винтовкой в помощь, Ира возложила на себя заботы о бывших женах жестокого басмача. Женщины были одеты в паранджу, даже глаз не видно. Но уж очень они высокие и не по-женски широки в плечах. Ира поправила фуражку, откашлялась в кулак, бросила взгляд на Яйцо-Саида, сидящего на бархане и поющего свою бесконечную песню без слов. Затем взяла список из рук Петрухи-Кости. От одного взгляда на имена ее глаза округлились.
   "Ого! Такой гарем нам подходит". Итак, начали: "Жерар Депардье!" "Я", ответил знаменитый француз и сделал шаг вперед. Да-с и под паранджей видно, что парень не первой свежести, а живот, ну прямо как бочка. "Стань в строй", строго сказала Ира, от детской влюбленности не осталось и следа. "Дмитрий Маликов!", "Я", "Брайан Адамс!", "Я", "Джон Траволта!", "Я", "Савелий Крамаров!", "Стоп! Стоп! Стоп! Этот как тут оказался". Ира взяла ручку и вычеркнула из списка комика с хроническим косоглазием, после чего продолжила перекличку меняя состав гарема по своему желанию. Последним по списку шел Дима Харатьян, но он где-то запропастился.
   "Минуточку, голубушка, сказала сама себе Ира, не сильно ли ты увлеклась. Следующий этап будет ловля сачком чертиков и пачкание нижнего белья. Аккуратней, от этой жары можно сойти с ума".
   Как Яйцо не старался, но последний тайник с водой им найти не удалось. С прискорбным видом он сообщил, что с этой минуты необходимо сократить расход воды до минимума. Горло полыхало огнем, и только потому Ира не подняла крик, на тот счет, что и так рацион сокращен до предела. Но трезво все, взвесив, она, решила, что Яйцо прав. Видимо плохие новости повлияли на всех отрицательно, может вновь сказалась многочасовая усталость, но как бы там ни было, их маленький караванчик перешел с крейсерской скорости на малые обороты.
   В двух шагах от себя Костя увидел маленькую ящерицу. Он не поверил своим глазам, неужели в этом раскаленном аду кто-то живет. Мальчик тряхнул головой, но ящерица не исчезла. Вот луч маминого фонаря осветил ее полностью. Так и есть, темно-коричневая ящерица застыла на месте, широко расставив лапы, и вертит время от времени маленькой головкой. Мальчик хотел показать ящерицу маме, но та в одно мгновение исчезла. Словно ее и не было вовсе. Но Костя был уверен, ящерица еще секунду назад сидела на этом самом месте и это значит, что "Чертова сауна" подходит к концу. От одной этой мысли ему сразу стало легче. Во время короткого привала он сказал с трудом раскрыв слипшиеся губы.
  -- Совсем недавно мы прошли мимо маленькой ящерицы. Выходит самое жаркое место осталось позади.
  -- Выходит так, согласился Яйцо, дня через два должен быть оазис.
  -- Что значит должен быть?!
   Резко спросила Ира. Яйцо не посчитал нужным отвечать, а девушка переспрашивать. Они молча поднялись и продолжили путь.
   Близилась к концу четвертая ночь пути. На востоке начали появляться слабые намеки на приближающийся рассвет. Если бы хоть одно светило соизволило подняться чуть-чуть повыше, и хоть кто-то из путешественников обернулся назад, то он увидел бы на песчаной возвышенности еле различимые очертания человека с копьем. Но было еще слишком темно и никто не обернулся.
  
  
   Рыжий мужчина после падения с дракона пришел в себя лишь глубокой ночью. На несколько мгновений старая ведьма потеряла над ним контроль. Он вспомнил свое прежнее имя - Юхан. Вспомнил, как в предместьях Гетеборга он сбил на своей VOLVO резко выскочившего на трассу ребенка. Машина мчалась со скоростью около 90 км./ч., Юхан не успел разглядеть кто это был, мальчик или девочка. Удар был страшный, и не оставалось сомнений, что ребенок погиб. Водитель, не задумываясь, умчался с места происшествия. Вернее он задумывался, но задумывался над своим новым назначением, что сулило ему немалую прибавку к жалованью. Задумывался о перспективе переехать в столицу и о многих других хороших вещах, которых он никогда не увидит если остановиться.
   А восьмилетняя Эльза умерла в карете скорой помощи. Ели бы девочку вовремя доставили в больницу, ее можно было спасти.
   Юхан вспомнил, как затонул паром, быстро словно камень. У него был шанс спастись, но крюк лебедки зацепился за куртку и ему не хватило буквально нескольких секунд. Через четыре часа его холодный труп спасатели достали из пролива Каттегат. И в это самое мгновение он оказался в раскаленном кошмаре. Этого ему вспоминать не хотелось. Но он вспомнил весь тот ужас, что ему пришлось пережить в "родильном отделении", причем в мельчайших подробностях. Припомнил он, как долгое время скитался в подворотнях. Вернулись страшные воспоминания, как его еще маленького придавило обломком стены. Вновь "родильное отделение", на этот раз он быстро нашел свободную хижину, но вскоре судьба свела его с уродливой, носатой старухой, и он превратился в самого обыкновенного раба. Мальчишкой он выполнял различные поручения, особенно не задумываясь над тем, что делает. А когда вырос стал домашним слугой Гасинды. Его хорошо кормили, но за это ведьма требовала особых услуг.
   Все это промелькнуло в голове Юхана за считанные секунды:
   Мерный рокот работающего двигателя, он думает про новенькую официантку из его любимого кафе; затем прямо перед машиной как из-под земли выросший ребенок исчезает, словно съеденный железным монстром. И только небольшая вмятина на правом крыле напоминает о трагедии. Затем роковая ошибка капитана и заполненный людьми и автотранспортом паром ныряет в глубину. Крюк лебедки мертвой хваткой вцепился в его куртку; жуткая смерть в морских водах; крадущиеся тхаты; стоны блаженства противной старухи; падение с дракона и удар.
   Неожиданно мозг Юхана сдавили крючковатые старушечьи пальцы, он поднял копье и решительно зашагал вперед. Он должен совершить убийство, должен покарать отступников. Рыжий мужчина не чувствовал жажды и голода, его почти не беспокоила жара, он шагал и шагал без усталости. Но на заре его организм начал давать сбои. Сказалось сорокачасовое путешествие без воды и пищи, а так же травма головы при падении. Это почувствовала старая ведьма. На несколько секунд она замерла в нерешительности. Что делать? Рискнуть и гнать рыжего вперед? Ведь до цели осталось совсем немного. А вдруг он как дракон рухнет на расстоянии нескольких метров до беглецов. Рухнет замертво с вонючей пеной у рта. Этого допустить нельзя, на стаю и вовсе надежды мало.
   Юхан остановился его, словно пьяного шатало из стороны в сторону. Осмотревшись по сторонам, он увидел черного крупного жука, неторопливо ползущего по своим делам. Задние лапы с острыми как бритва и жутко ядовитыми шипами делали его, как он наивно полагал, неуязвимым. Юхан вытащил из-за пояса большой нож, соображая как бы ему по ловче подобраться к насекомому. Жук тем временем оказался на краю почти круглого миниатюрного овражка. Он промедлил всего долю секунды, но и этого было достаточно. Песок под лапами пришел в движение, и жука медленно потянуло на дно. Поздно жук осознал опасность и стал предпринимать попытки к спасению. Вскоре он оказался на самом дне круглого углубления, и две саблеподобные челюсти буквально перерубили его пополам. Рыжий мужчина принялся за работу. Он начал обкапывать овражек и вскоре извлек из песка огромный, в два кулака, ненасытный кожаный мешок, увенчанный огромными челюстями. Одним движением он отсек голову жуткому созданию и приступил к трапезе. Это придало ему силы и пополнило организм калориями и влагой. Старуха позволила Юхану отыскать пустую нору, втиснуться туда и на время забыться тяжелым сном. Она и сама опустилась в кресло и заснула громко посапывая.
  
  
   Спали трое путешественников. Не смотря на то, что они прошли "Чертову сауну" жара стояла неимоверная, и потому сон их был беспокойный и прерывистый. Яйцу неизвестно отчего вдруг сделалось страшно. Он не испугался чего-то конкретного, нет, это ощущение, скорее всего, напоминало момент, когда выходишь из дома и вдруг понимаешь, что забыл что-то важное, но что именно вспомнить не можешь. Видимо каким-то образом Яйцо ощутил надвигающуюся опасность.
  
  
   Стая вновь направилась строго на запад, по дороге их ждала еда, и ближайший источник воды так же был на западе, и три человека которых надо разорвать на куски тоже двигались на запад. Все совпадает теперь только вперед. Когда оба солнца, повисев некоторое время в зените плавно по широкой дуге отправились вниз, стая обнаружила дохлого дракона. Гора мяса разбухла на солнце и кишела мелкими трупоедами, но стае все равно кого жрать. Начался пир. И закончился он только тогда, когда на костях не осталось и намека на мясо, когда были поедены все насекомые и личинки, собравшиеся возле туши. Теперь короткий отдых и снова в погоню.
   Если бы старуха Гасинда узнала, что стаю задержала в пути туша, посланного ей самой дракона, она бы взвыла от негодования. Но это был не последний неприятный сюрприз ожидающий ведьму.
  
  -- Небывалая удача, сказал Яйцо, присаживаясь над тоненьким засохшим стебельком выбивающимся из песка.
  -- Что это?
   Спросила Ира скорее из вежливости. Сейчас только одна мысль пульсировала у нее в голове "пить", "пить", "пить". И если бы Яйцо не следил за водой со строгостью Цербера, она бы за один раз высушила весь запас. "Запас", сейчас это слово звучало как издевательство. Их скудные запасы живительной влаги подходили к концу.
   Перед сухим стебельком присел Костя, не смотря на жуткую усталость, он улыбнулся и сказал.
  -- Это вода.
   Ира посмотрела на сына искоса, словно прикидывая, насмехается он, или у ребенка бред от жары. Но никто и не думал глумиться.
  -- Давай копать.
   Скомандовал Яйцо. И девушка поняла, что дело не шуточное и тоже принялась разгребать горячий песок. На глубине примерно пол метра они обнаружили полукруглый корнеплод размером с крупную свеклу. Корнеплод имел молочнобелый цвет, он был ужасно плотный и тяжелый. От него в толщу песка тянулся длинный и тонкий корешок, который Костя ловко подрезал. Ира была разочарована, она думала, как только Костя пережит корень, из только что выкопанной находки закапает вода. Но этого не произошло.
   Между тем Яйцо ни капли не огорчился, наоборот в каждом его жесте угадывалось радостное возбуждение. Тогда девушка тоже принялась терпеливо ждать дальнейшего развития событий. Их поводырь положил корнеплод себе на колени и ножом принялся соскабливать с него тонкую стружку. Когда стружки набралась добрая пригоршня, Костя снял головную повязку, вложил в нее натертую стружку и сильно скрутил. И о чудо! Сквозь повязку начала сочится, нет бежать тоненькой струйкой, белесая жидкость, прямо в кружку подставленную Яйцом. Ира жадно облизнулась. Яйцо протянул кружку ей. Девушка без лишних реверансов жадно выпила ее содержимое. Кроме того, оставшиеся выжимки можно было есть. Это конечно не мякоть кокса, но в сложившейся ситуации ее вкус приносил райское наслаждение. После буквально выкопанного из-под земли обеда идти было гораздо веселее. Девушке надоело разговаривать с собой, и хоть не было собеседника умнее и интереснее, ей ужасно захотелось обменяться с кем-нибудь парой фраз. Она слегка сбавила ход, что бы сравняться с шедшим сзади Костей.
  -- Как ты?
   Спросила она и взяла мальчика под руку.
  -- Прекрасно, правда, Яйцо молодец?
  -- Как сказал бы господин зиц-председатель Фунт: "Яйцо это голова".
   Ира подумала: "Интересно, а какой Яйцо в нормальной жизни? В смысле как он выглядит? Может он словно принц - прекрасный. Вернемся домой, надо будет выйти за него замуж". И девушка начала в своей интерпретации повторять слова Сары Конор из кинофильма "Судный день". Там женщина и вовсе решила, что для ее сына лучший отец будет киборг. Он никогда не напьется и не накричит на ребенка, у него всегда будет время для занятий с сынишкой, в конце концов, если надо он умрет за мальчика. Как ей казалось в этом смысле, Яйцо пошел бы еще дальше. Этот с радостью отдаст жизнь только ради того, что бы у ее сына не было насморка. Его любовь бескорыстна и чиста. Ира иногда ощущала уколы совести думая: "А люблю ли я так же своего ребенка?". Ответа не было. Вернее он был, но девушке он очень не нравился, и она его просто не видела.
  -- Мы прошли самое гиблое место, а жара все не спадает. Тебе не кажется?
   Спросила Ира Костю. Мальчик был польщен вниманием, он наморщил лоб и стал говорить, немного копируя манеру Яйца.
  -- Так всегда бывает перед сезоном дождей. Жара усиливается.
  -- Это хорошо. То есть плохо, что жара усиливается, но хорошо, что скоро сезон дождей.
   Разговаривая, они не заметили, как остановился Яйцо, и они столкнулись с ним.
  -- Что случилось?
   Обеспокоено спросила Ира. Но Яйцо ответил не сразу. Он осветил окрестности фонарем и сказал обеспокоено.
  -- Мне кажется, что за нами наблюдают.
   От этих слов у Иры по спине пробежался целый муравейник.
  -- Кто может за нами следить?
   Спросила девушка шепотом. У нее непроизвольно подогнулись ноги и опустили плечи. Ей очень захотелось спрятаться. Яйцо еще раз посмотрел по сторонам и коротко ответил.
   - Не знаю.
  
   В это время старая Гасинда скрипя зубами, смотрела в мутную воду. "И как это я заснула", шептала она время от времени с силой дергая себя за седые волосы. Она знала, если Яйцо доведет свой мини караван до Дворца, ей будет гораздо больнее. Хозяин не сжалится. Однажды она допустила промашку и теперь... Лучше не думать, что будет теперь. И как это ее угораздило помочь этому круглому грамотею. Самолично приготовила для него волшебное снадобье. Лучше бы сделала для него качественного яду. Ну что теперь сокрушаться, надо выправлять свои ошибки.
Первым делом ведьма разбудила эту рыжую тварь, что готова спать сутками и бегом заставила мчаться через пески. Затем взглянула на стаю. "Нажрались сволочи теперь лежите, задрав брюхо падальщики ненасытные". С каким бы удовольствием она наслала бы порчу на мерзкую свору, но нельзя, пока нельзя. Старой карге необходимо было выплеснуть на кого-то свою злобу, и в ее империи начали массовые экзекуции. Крики истязаемых будили людей за несколько кварталов.
  
   Шестая ночь пути. Воды осталось только для того, что бы слегка смачивать губы. Остатки лепешек казалось вновь превратились в камень. Мясо напоминало по вкусу резину. После слегка сладковатых фруктов еще больше хотелось пить. Жара не спадала ни на миг, ни днем, ни ночью. Но путники продолжали упрямо двигаться вперед.
   Ира уже ни о чем не могла думать. В голове ее крутилась старая песня В.Высоцкого. Вернее не вся песня, а только ее коротенькая фраза:
   Наматываю мили на кардан,
   И пулю в скат влепить себе не дам.
   И что-то там было обнадеживающее, в конце. Вы там кого-то:
   Урезоньте,
   Когда я появлюсь на горизонте.
   "Господи! Когда я появлюсь на горизонте? Где он этот горизонт?! В кромешной тьме ничего не видно",
  
   Седьмая ночь пути. Неделя. Отметили это событие одним глотком воды на троих.
  
   Стая нагнала Юхана, даже слегка опередила. Наученная горьким опытом старая ведьма пустила их параллельными курсами, обезопасив рыжего от кровожадной стаи сильным заклинанием. Теперь он шел нетвердой походкой, поедая все на своем пути, отдыхая время от времени. Во время отдыха Юхана старуха не позволяла себе спать. После короткого сна она гнала и гнала его вперед. А когда у того перестало держаться в руках копье, она погрузила его в глубокий сон, согнав ему на завтрак десяток скорпионов и многоножек. Расстояние до беглецов неумолимо сокращается. Время еще есть и не надо рисковать, либо стая, либо рыжий обязательно настигнут Яйцо с компанией.
  
   Их путь продолжался восьмые сутки. Вчера после привала Яйцо посмотрел в небо и сказал грустно.
  -- Если я ошибся, и в ближайшее время не пойдут дожди, мы погибли.
   Это было вчера, а сегодня после полудня, когда Ира выбралась из палатки, что бы облегчиться. Она увидела на горизонте огромную черную тучу. Сердце ее подскочило в груди. Яйцо и Костя спали после ночного перехода, маринуясь в собственном поту. Девушка не стала их будить. Но сама она уже уснуть не смогла. Некоторое время, поерзав на одном месте, она прошептала.
  -- На горизонте я увидела тучу.
   И Яйцо и мальчик через миг были на солнцепеке. Не заботясь о потере влаги, они начали прыгать от радости.
  -- Ночью дождь будет у нас.
   Выкрикнул Яйцо. В это время из песка выбралась гигантская многоножка и, треща хитиновым панцирем, кинулась к нему. Ее мощные жвалы были разинуты и готовые вонзиться в ногу единственного в этом мире ученого. Ира не ожидала от себя такой ловкости. Одним молниеносным движением она выхватила из за пояса большой штык-нож, который самолично нашла на свалке, и вонзила его в огромное насекомое. Они сумели быстро собраться и покинуть это место до появления других многоножек. Это была, пожалуй, их первая встреча с реальной опасностью. Конечно, если не считать пустыню, которая сама по себе является смертельной опасностью.
   Поздним вечером действительно хлынул ливень. Воздух в считанные минуты из раскаленного сделался прохладным. Все трое путников впервые за все время пути смогли по настоящему крепко уснуть, не считая дня, когда они приняли волшебный напиток. Предварительно они вволю напились и запаслись водой. Правда, Иру некоторое время мутило от изрядного количества выпитого. Но вскоре она спала сном младенца. Их сон был так крепок, что они не услышали и не почувствовали как резким порывом ветра опрокинуло палатку. Это их и спасло. Рано утром проходил дракон. Чудовище не заметило палатку присыпанную песком.
   На этом цепь везений со звоном оборвалась. Цветущий оазис пришлось обходить стороной. Там пустынные драконы устроили брачный турнир, оглашая окрестности диким ревом. Хорошо, что путники запаслись водой во время дождя.
  
   Ира еще раз взглянула на зеленый островок в безбрежном песчаном океане, она не могла оторвать глаз от оазиса, и не переставала оборачиваться даже тогда когда пески поглотили прекрасное видение. Впрочем, пустыня была уже не та. На короткое время она зацвела скупой, но неповторимой красотой. Иногда в глухих кавказских селениях можно встретить таких девушек, не ведающих что такое косметика и не знающих слова "эмансипация", и как природа, с точки зрения европейца диких и прекрасных.
   Пустыня была богата пищей и водой. И главное было прохладно настолько, что можно было идти и ночью и днем, чем и воспользовались путники. Впервые они продолжали путь при свете двух солнц. Прошлую ночь под дождем они прекрасно выспались, и теперь ничто не могло остановить их.
   Проходя мимо маленького кактуса, зацветшего прекрасным алым цветом девушка не могла удержаться, что бы не понюхать его. Она склонилась над цветком. В нос ей ударил густой трупный смрад. Девушка так сильно отшатнулась, что едва не упала. Только сейчас она обратила внимание, что возле цветка вьются мухи и другие насекомые спутники падали. Ира глубоко вздохнула и подумала. "Что за место, здесь даже цветы, и те воняют". Но она оказалась не права, в пустыне, на короткое время, зацвело немало прекрасных бутонов с чудесным ароматом. А белая песчаная лилия ко всему прочему была богата вкуснейшим нектаром. Сразу вспомнились бабушкины блины с медом, и идти стало легко и весело словно на прогулке. Опять захотелось поговорить. Ира стала придумывать тему для разговора, желательно отвлеченную, но в голову ничего не лезло. Девушка шла замыкающей, и потому ей пришлось прибавить в скорости, что бы нагнать Костю.
  -- Долго ли будет продолжаться этот сезон дождей?
   Спросила она.
  -- Дня два, три, ответил мальчик.
  -- Что?!
   Удивленно воскликнула Ира. В ее понимании слово сезон ассоциировалось с гораздо большим сроком. Мальчик невозмутимо продолжал.
  -- Ну, если затяжно сезон дождей будет, то дня четыре пять. Но такое бывает редко.
   Ирыно настроение резко упало, и говорить ей перехотелось, она заняла свое место замыкающей и продолжила путь. Хорошенькое дело, два дня. Что можно успеть за два дня? Практически ничего. Разве, что двигаться и днем, и ночью, пока есть такая возможность. Со своими предложениями сократить до минимума время отдыха Ира решила обратиться к Яйцу, и она вновь прибавила в скорости. Проходя мимо мальчишки, девушка приветливо улыбнулась и подмигнула сыну. Костя ответил ей улыбкой во все лицо.
  
   Копьеносец шел вперед, время от времени практикуясь в метании своего оружия. Именно копьеносцем считал себя Юхан. Кем-то наподобие святого Георга, победителя дракона. Да, да он идет вперед со святой миссией покарать отступников. Вся его прошлая жизнь была лишь подготовка к этой миссии. Старая Гасинда как следует поработала с мозгами рыжего мужчины. Если еще два дня назад это была безвольная тряпка двигающаяся вперед только благодаря железной воле ведьмы, то теперь он являл собой, грозного воина фанатично верного идеи догнать и убить беглецов. Теперь за ним не надо следить ежеминутно. Теперь он сам рвался в бой. В нем проснулась кровь его воинственных предков. Рыжий Эрик истинный первооткрыватель Америки был одним из них. Юхан так увлекся героической историей своего народа, что первое время не обратил внимание на три темные точки на горизонте, которые медленно уходили в пустыню, прочь от оазиса. Сердце Юхана подпрыгнуло в груди, ничего, что оазис придется обойти, главное его копье вот-вот напьется крови. Потомок викингов почти бежал, вдалеке можно было рассмотреть человеческие силуэты. Они шли один за другим, на небольшом расстоянии друг от друга.
   Неожиданно путь Юхану преградило чудовище. Он отскочил в сторону, стал в боевую стойку, выставив вперед копье. Это всего на всего варан-переросток. Рыжий мужчина издал боевой кличь. На большую рептилию вопли копьеносца никак не подействовали. Наоборот варан двинулся вперед, беря немного левее. Вся решимость Юхана прошла в одно мгновение. Как-то сразу он забыл, что является потомком грозных воинов. Его тело покрыл холодный пот. Одно дело заколоть толстяка, ребенка и женщину, и совсем другое сражаться с ящерицей огромных размеров, чьи намерения легко можно прочесть на облизывающейся морде, и чьи огромные кривые когти могут оставить на теле страшные раны.
   Гасинда взглянула в мутную воду, и с ее губ сорвался крик.
  -- Идиот!
   Старая ведьма в который раз проклинала себя за то, что послала в погоню этого тупого и безвольного здоровяка, маленький гаитянин в свое время мечтавший стать жрецом Вуду, уже давно настиг бы беглецов и перерезал им глотки. Проклятая страсть к излишней показухе. Гасинда вновь вцепилась в свои сильно поредевшие волосы. Она прекрасно знала, какая опасность подстерегает Юхана. Ведь варан даже очень крупный никогда не нападет на человека в одиночку. Так оно и есть, сзади этого тупицы почти полз по песку еще один ящер, стараясь, напасть со спины. Ого! Вот и третья особь, отрезает путь к отступлению. Эта троица работает очень слаженно. Дело не шуточное, пришло время брать все в свои руки. Гасинда плеснула себе в лицо волшебный раствор и принялась за чтение заклинания.
   Страх Юхана испарился. Практически испарился и он сам. От него остался только крепкий костяк и натренированные в спортзале мышцы. Старуха управляла им как марионеткой. Но это требовало больших усилий. Ничего не поделаешь, эту тряпку нельзя оставить одну. Тело рыжего мужчины отпрыгнуло в сторону. Как раз во время. Мощный хвост со свистом ударил по песку. Попытка к бегству была оборвана в самом начале. Огромная пасть захлопнулась буквально в сантиметре возле правой ноги. Удар копьем и один из варанов завертелся на месте. Рана на боку рептилии была глубокая, но далеко не смертельная. Два других варана ринулись в атаку. Но старуха вовремя разгадала их замысел. Теперь главное не спешить. Раненый варан скоро выйдет из строя, у этих тварей так устроен организм, что даже незначительная потеря крови может иметь катастрофические последствия.
   Два резких выпада копьем оставили на мордах рептилий болезненные отметины. Ящерицы слегка попятились и начали поочередно хлестать своими длинными хвостами. Для тренированного тела рыжего началась серьезная проверка. Необходимо было подпрыгивать, приседать и угибаться, при этом по возможности наносить ответные удары. Неожиданно тройственный союз развалился. Два здоровых варана набросились на раненого. Появилась возможность поспешно ретироваться. Гасинда передала бразды правления телом его хозяину, а сама устало плюхнулась в кресло. Перед ее глазами заплясали разноцветные круги, руки дрожали и в голове молотили кувалды.
   Обретя себя, Юхан резко бросился бежать, при этом он неудачно подвернул ногу. Какая досада! Теперь его копье будет больше походить на костыль чем на грозное оружие. Юхан в сердцах сплюнул на раскаленный песок. Попытался сделать несколько шагов не опираясь на копье и чуть не упал. Теперь он слабо напоминал святого Георга, теперь он больше походил на хромого нищего. Но ничего, главное настигнуть отступников.
  
   Голодная стая не видела уходящих в пустыню беглецов. Она находилась по другую сторону оазиса. Жажда и голод погнали стаю к зеленому острову. Им надоело питаться собратьями и всякой гадостью, а так же слизывать влагу со спин друг друга. Их много, они сильны и полны решимости. Кто их остановит?! Драконы? Те, что устроили брачные игры в самом центре оазиса? Пусть попробуют! Стая, ощущая свою безмерную силу, словно серая река спустилась к озеру, не обращая внимание на драконов.
   Такая наглость была вскоре наказана. Все члены стаи еще не успели вволю напиться, как дерущиеся драконы объединились и вместе бросились на них. Один дракон спасовал бы перед огромной сворой, два вполне возможно тоже, но три гиганта на глазах у самки не могли позволить кому-либо посягнуть на из территорию, особенно накануне спаривания. Драконы в один голос испустила такой боевой клич, что с соседних деревьев осыпалась листва, и бросились на непрошеных гостей, их с удовольствием поддержала дама. Особенно свирепствовал самый старый самец, он понимал, что шансов одолеть двух молодых претендентов у него практически нет, и выбрал достойный способ удалиться. Он гонял остатки стаи по пустыне до тех пор, пока оазис не скрылся с глаз. Потом резонно решив, что любовью сыт не будешь принялся поедать убитых маленьких наглецов.
  
   Подходят к концу десятые сутки пути. Опять юбилей. По этому поводу закатили целый банкет. Одним метким выстрелом Яйцо убил сразу двух тушканчиков, а Костя нашел странный овощ, растущий глубоко в песке, и по вкусу напоминающий сочную морковь. Остатки лепешек Яйцо приберег на "черный день". Ира тогда подумала: "С ужасом себе представляю каким он будет этот "четный день"". Перед самым рассветом поморосил мелкий дождь. На этом закончился сезон дождей. Зато путникам повстречалась полоска синей глины, но идти с комфортом долго не пришлось. По какому-то дикому закону подлости, синяя тропинка заросла черным кустарником, чьи шипы очень ядовиты. Опять пришлось топать по песку.
   Ближе к полудню Яйцо устроил привал. После короткой трапезы дарами пустыни он сказал.
  -- Пройдем еще немного, и будем ставить палатку. Жара постепенно усиливается. Опять придется идти только по ночам.
   Спорить никто не стал, так как все ощущали на своем теле каждый лишний градус. Конечно, еще не вступила в права адская жара, но все равно прогулка по солнцепеку требует больших энергетических затрат, а силы надо беречь.
   С наступлением темноты путешественники вновь были в пути. Ира не выспалась и потому постоянно зевала. Она думала какое счастье, что никто не натер ноги. Это была бы катастрофа. Девушка попыталась подсчитать примерное количество километров пройдено их группой. Нет, не просто группой. А героической группой. Да, именно так. Все центральные газеты пестрят заголовками: "Возвращение героев" или "Столица с ликованием встречает первопроходцев". Как в старой хронике они едут на заднем сидении большой машины, с открытым верхом по середине центральной улицы. Ликующая толпа плотной стеной стоит по обе стороны дороги. В руках яркие флажки и цветы. Пышные букеты летят к автомобилю, многие попадают под колеса. Вскоре вся улица напоминает цветастый, душистый ковер. Быстрый самолет рассыпает листовки с лаконичным "ура" и разноцветным конфетти. Ну ладно, хватит оваций, займемся нехитрыми подсчетами. Пускай мы движемся со средней скоростью 3 км./ч. В пути мы не менее 10 часов в сутки. Итого получается, что нами пройдено более 300 километров. Ого! А сколько еще предстоит пройти?
  
  
   Этого не знал даже Яйцо. Он знал только одно, что идти надо неимоверно долго. А, что такое долго? Тут он профессор. Долго это когда мучительно больно и ничего поделать не можешь, и главное никакой надежды. Да именно действие вселяет надежду. Вот они сейчас двигаются, упрямо продвигаются вперед, не смотря ни на что, и путь их уже не кажется таким бесконечным. Хотя если честно в иные моменты думаешь, что с того дня как они вышли из дома, прошли века. А их троица как Сизиф, катящий в гору огромный каменный шар, не знает покоя. Яйцо напряг память, вспоминая, чем же Сизиф вызвал гнев богов? Была там какая-то афера со смертью. Яйцо плохо знал античную мифологию и вообще не любил сказки. Но одно он помнил, это то, что хитрый правитель Коринфа умудрился обмануть самого Аида, за это и был жестоко наказан.
   И вдруг метеором промелькнула мысль, о том что, и он когда-то пытался обмануть смерть. И вот теперь как говорится: "За, что боролся. На то и напоролся".
   А ведь как у него, так и у Сизифа была и есть надежда. Вот докатит он камень до вершины, и закончатся его мучения. Шар срывается и с грохотом катится вниз. Ничего в следующий раз повезет. Яйцо сравнил свои жизни с тщетными попытками древнего грека.
   "Нет, мои жизни не бесплодны. Ведь не даром у меня сохраняется прекрасная память. Может все мои предыдущие рождения есть ничто иное как начало этого пути. И моя задача привести во Дворец малыша и его маму. Да, именно так все и обстоит. И какая-то могучая сила помогает нам в пути. Без сомнения".
   Яйцо шел, опустив голову. Он смотрел себе под ноги и представлял, что под его ногами хрустит не песок, а белый снег. Когда-то он не любил зиму и холод. Но сейчас он с восторгом вспоминал рождественские забавы на свежем воздухе. Он еще совсем ребенок и нет войны. Отец еще не инвалид и он всегда добр и весел. Вспоминались катания на санках, игра в снежки и многое другое. С неба падают большие пушистые снежинки. Все вокруг смеются. Дома ждет счастливая мама. В камине весело трещат дрова. На столе шипят только, что приготовленные колбаски, ароматно пахнет тушеная капуста. Господи! А какой вкусный пирог готовила мама, объедение!
  -- А это кто у нас?!
   Говорит дедушка Клаус. "Он все еще думает, что я малыш", сердился тогда Яйцо. Но все равно торопливо бежал к седому старику, от которого почти всегда пахло пивом и карманы были полны подарков.
  -- Папа, не балуй ребенка.
   Говорила мама, а дедушка отвечал ей со смехом.
  -- Ну кто его еще побалует. Вы, наверное, морите ребенка голодом. Смотри какой легкий стал. Как пушинка. Как пушинка.
   С этими словами дедушка подхватывал внука на руки и высоко подбрасывал, казалось под самый потолок. С такой высоты видно все, все, все. Вон на буфете за кофемолкой лежит коробок спичек. Сегодня утром его искал папа, что бы прикурить трубку. Надо будет похвастаться своими знаниями перед взрослыми.
  -- Аккуратней папа.
   Волнуется мама и просит всех к столу.
   Потом началась война. И начало ее было как большой праздник с музыкой и веселыми лицами. Наверное, так начинаются все войны. Но очень скоро лица делались все суровей и суровей. И зимы становились все холодней и холодней. Зимой 1918 года он казалось, промерз насквозь и думал, что уже никогда не отогреется.
   Яйцо невесело усмехнулся и подумал: "И вот я отогрелся. Да так, что никакие морозы не остудят".
   Он поднял голову и остолбенел от увиденного. Задумавшись, он не заметил, как подошел в плотную к змеиному коблу. Так ведь это шихи, ужасно ядовитые и агрессивные змеи! И как их много! Несколько крупных гадов извиваясь всем телом подползали к существу их потревожившему, с одной целью - убить.
   Яйцо, не раздумывая, бросил в змей горящий фонарь и крикнул Косте и Ире.
  -- Стойте! Бегом назад!
   Мальчик и девушка подчинились не задумываясь. Они отбежали на приличное расстояние и остановились. Вскоре их догнал Яйцо. Разгоревшееся пламя не только остановило змей, но и разогнало их по пустыне. Дальше надо будет идти с предельной осторожностью.
   Яйцо выругался и сказал, беря оставшийся фонарь из рук Иры.
  -- Что за невезенье!
   Но он не знал, что череда неудач только начинается.
  
  
   Через два дня у Иры случился сильнейший приступ аллергии на нектар песчаной лилии, что являлась их пищей долгое время. Лицо девушки распухло, дыхание сделалось прерывистым, ежеминутно она задыхалась, и приходилось много времени тратить на отдых. Едва Ира отошла от аллергии, произошло нападение бродячих пауков, и только избавившись от изрядного количества воды, удалось оторваться от преследователей. Это была слишком дорогая жертва, которая ставила под угрозу их жизни. Потом было много, много часов без воды и пищи. Путники не знали, сколько продолжается их погоня за синей птицей. Они сбились со счета и умирали от жажды и голода. Были съедены последние твердые как камень сухари и выпиты последние капли драгоценной воды. Перезвон пустых фляг в рюкзаке ужасно раздражал и не становилось легче от облегчения ноши. Дальше была долгая и утомительная погоня за газелью подранком, которую Яйцо подстрелил из своего обреза.
   Когда они жадно поглощали слегка обжаренное мясо, Яйцо признался.
  -- Я никогда еще не заходил так далеко. И думаю, никто не заходил так далеко. Сказать по правде, я не до конца уверен в существовании еще одного оазиса.
   Девушка была поражена таким откровением.
  -- А в существовании Храма, ты тоже неуверен?
   Резко спросила она. Яйцо ничего не ответил. Они молча собрались и хотели двинуться в путь. Но неожиданно прямо на их пути вырос дракон пустыни. Глаза и уши у него, на счастье, были замазаны, и потому чудовище ориентировалось, опираясь лишь на обоняние. Запах костра привел его на стоянку путешественников. Вновь пришлось бежать. Бежать, задыхаясь от раскаленного воздуха. Обливаясь потом, тонкие струйки которого стекали по спине, груди, животу и ягодицам. Девушке казалось, что все эти соленые потоки собираются у нее в промежности и далее дождем падают на раскаленный песок. "Словно я бегу и писаю". Подумала Ира. Еще реки противного пота стекали по ногам. Взмокший балахон прилипал к ляжкам, от чего при каждом шаге получался хлопающий звук. Ира представила себе, какой мерзкий запах от нее сейчас исходит. Привокзальные бомжи по сравнению с ней пахнут как английские леди. "Пол царства за ванну и кусок хозяйственного мыла", подумала Ира, поднимаясь на высокий бархан.
   Ноги ее утопали в песке. Горло казалось пронзило острое шило. Путь наверх был невыносимо долгим. Девушка бросила взгляд на Яйцо и Костю. Казалось, оба они балансируют на грани обморока. "Скорее всего, наши трупы, навечно останутся на вершине этого бархана". Еще шаг и девушка упала на колени. Все. Конец....
   Ее слипшиеся волосы плотно закрыли глаза. Девушка отбросила их рукой, что бы последний раз взглянуть на этот выжженный двумя солнцами мир. Впереди она увидела зеленые великаны, которые весело шелестели листвой на ветру, и ясно рассмотрела отблески то ли озера, то ли реки. "Мираж", подумала она, падая на песок.
  
   Ира шла по грязной улице. Асфальт был буквально усыпан старыми газетами, одноразовыми стаканчиками, оберточной бумагой и прочим мусором. Ее поразило огромное количество оберток от жевательной резинки. Когда-то давно, давно, еще в начальной школе, Ира собирала этикетки от жвачки. Был конец семидесятых. Самый разгар эпохи застоя. По телевизору и в прессе в три голоса бичевали загнивающий буржуазный запад. А население с благоговейным трепетом относилось ко всему, что привозилось из заграницы. Джинсы считались вершиной мечты любого модника или модницы. Зарубежные пластинки продавались за сумму достигающую среднюю заработную плату. Молодежь и дети готовы были жевать одну и туже жевательную резинку по несколько дней, заворачивая ее в конфетную обертку.
   Ире в этом смысле повезло. У ее папы был двоюродный брат, капитан дальнего плавания. Именно он и приоткрыл для ее семьи запретный и разноцветный капиталистический мир. Дома всегда было несколько увесистых каталогов известных супермаркетов. А однажды в спальне родителей маленькая Ира нашла порнографический журнал. Посмотрев который девочка долго относилась к родителям с презрением и страхом. И конечно она была обеспечена жевательной резинкой, на зависть всем одноклассникам. Этикетки Ира собирала в альбомы для марок. У нее была солидная коллекция из трех альбомов.
   Сейчас идя по грязной улице, девушка вспоминала свое детство, узнавая этикетки. Вот лечебный "Черный пират". Вот Японская жвачка с вкладышами со страшными роботами. Вот кот Сельвестр с маленькой канарейкой на голове. А вот этикетка с парнем сжимающим в руках ручную гранату и зажавшим кольцо от гранаты в зубах. На заднем плане танк и разрывы снарядов. Вадик Петраков ужасно хотел выменять у нее эту этикетку. Что только он не предлагал взамен. Ира придумала историю, что эту жевательную резинку выпускают в подпольных лабораториях мафии. И она является запретной. Потому-то она и боится меняться. Но это было не так. Ире просто было приятно иметь что-то, чего нет ни у кого.
   Девушка присела для того, что бы подобрать этикетку. И в это время чья-то рука погладила ее ягодицы, прошлась по анусу и продолжила свое путешествие во влагалище. Ира вскочила и тут только к своему великому стыду обнаружила, что совершенно голая. Вокруг множество людей и все на нее не просто смотрят, а пялятся. Словно щупальца спрута к ней тянутся потные руки.
  
   Ира пришла в себя, отгоняя, прочь остатки кошмара навеянные ужасной жарой и длительным воздержанием. Яйцо с Костей уложили ее в тени ветвистого дерева. Теплые воды озера омывали ее ноги. На мгновение ей показалось, что она в раю. Не было только нежных трелей райских птичек. Немного позднее действительность отозвалась болью в ногах. Девушка увидела, что обе ее ноги сильно распухли. Яйцо объяснил, что она накололась шипом Черного кустарника.
  -- Боль и опухоль пройдут через несколько дней.
   Сказал Яйцо после осмотра. Девушка спросила сварливым тоном.
  -- А по точнее?
   Яйцо задумался.
  -- Ну-у-у, не знаю, протянул он, но два дня тебе точно придется лежать.
  -- Вот вам кукиш!
   Выкрикнула злобно Ира, показывая Яйцу комбинацию из пяти пальцев. Яйцо не стал возражать. Он просто отошел в сторону, шлепая босыми ногами по сочной траве. Именно траве. Девушке казалось, что она никогда не увидит ничего кроме песка. Она осмотрелась. Зелень властвовала везде, куда доставал глаз. На некоторых деревьях она увидела яркие плоды, и у нее заурчало в животе. Ира попыталась подняться, но от жуткой боли в ногах дико вскрикнула. Подбежал Костя.
  -- Мама не вставай, не надо.
   В его голосе было столько заботы, что, несмотря на боль и злость сердце девушки оттаяло, и она нежно обняла и поцеловала мальчика. После она попросила и Яйцо, и Костю отойти за кусты.
  -- Я хочу ополоснуться.
   Объяснила она. Яйцо вложил ей в руку маленький кусочек ослепительно белого мыла, неземного запаха. "Волшебник" подумала Ира. Ей вдруг стало ужасно стыдно, за свою недавнюю грубость и она поклялась сама себе отплатить Яйцо добром.
   Раздевшись, Ира на четвереньках подползла к озеру. Это было действительно озеро, огромное как вселенная. В отражении девушка увидела изможденную старуху с дряблой кожей и обвисшей грудью. Что бы не закричать она закусила губу. Только тщательно отмывшись, и критически осмотрев себя, она решила, что теперь приняла более или менее человеческий облик. Из-за больных ног, которые ниже колен буквально налились свинцом и болью, мыться было не удобно. Но девушка приловчилась. Зайдя по шейку в воду, она почувствовала, что может стоять и сдерживать боль. В воде нагрузка на ноги была не такая сильная, и купание, можно сказать, прошло славно. Только один раз кусок драгоценного мыла чуть не выскользнул у нее из руки.
   Выползая из озера, Ира вспомнила глупую загадку про Маресьева. "По лесу ползет, шишки грызет - кто это?". Сейчас она легко могла представить себя на месте легендарного героя. От этого хотелось плакать, даже выть. Но на этом сюрпризы не окончились.
   Вытираясь, девушка увидела у себя на правом бедре двух черных как смоль пиявок, которые очень проворно углублялись в ее плоть. В ее нежную плоть, которую, не так давно, ох как много мужчин, были счастливы, покрывать поцелуями.
   Ира дико закричала. На ее вопли прибежали Яйцо и Костя. От одной из пиявок избавились довольно быстро и почти безболезненно. Но вторую пришлось буквально выковыривать ножом. После операции Иру бил озноб. Она жутко боялась заражения. Яйцо сказал, что необходимо прижечь раны железом. Девушка слабо сопротивлялась некоторое время, но затем согласилась. А после проклинала себя за согласия, когда слышала, как с шипением горит ее кожа.
   На несколько дней беды оставили Иру. Яйцо и Костя прислуживали ей как королеве. Она ела фрукты, мясо. Пила чистую родниковую воду. И вообще всячески наслаждалась жизнью. Если такое вообще возможно, учитывая обстоятельства. Опухоль от укола Черным кустарником сошла только на третий день. Но ожег на бедре, еще долго давал о себе знать. Как бы там ни было, но девушка уже могла самостоятельно позаботится о себе. Особенно когда мальчик и Яйцо, уходили в пустыню заготавливать воду. В один из тихих вечеров Яйцо сказал.
  -- В ближайшее время надо уходить. Самка дракона свила гнездо, на той стороне озера.
   Яйцо указал куда-то рукой. Ира услышала только "надо уходить". Эти слова пугали ее. Она неоднократно ловила себя на мысли о том, что уже не хочет никуда идти. Сейчас во всяком случае. А понятие "сейчас" было словно резиновый эспандер очень растяжимым. Ей просто хотелось забыть про ослепительно желтый песок, про раскаленный воздух, про жажду, голод, про всякую мерзость, что хочет тебя если не съесть, то хотя бы просто укусить. Ей хотелось проснуться от этого кошмара. От этого гипнотического сна, куда ее погрузил неведомый психиатр - маньяк. Или, по крайней мере, побыть еще немного в этом прекрасном месте, где есть еда, вода и главное настоящая прохлада. Но Яйцо продолжал монотонным голосом.
  -- Конечно, пока не появиться малыш, она безопасна. Конечно, если не подойти близко к гнезду. Но когда вылупится птенец, ему понадобится мясо и мамаша вспомнит, что сама давно не ела. Я видел, как сегодня уходили в пустыню стадо газелей....
  
   Они покинули оазис как раз вовремя. Изголодавшаяся и изрядно потрепанная стая, наконец, собралась вместе и подходила к зеленому королевству прохлады и влаги. На этот раз они не мчались сломя голову, а крались, осторожно принюхиваясь и присматриваясь. Не обнаружив опасности, стая бросилась к озеру утолять жажду. Позже дали о себе знать пустые желудки. Началось тщательное исследование оазиса на предмет еды. Четыре тушканчика и один варан были разорваны в клочья никого, не насытив своими телами. И вот, о удача! Семейство тубланов пришло на водопой. Стая бросилась в атаку. Самец и самка стали по обе стороны от малыша и принялись яростно защищать его. Но, несмотря на свои размеры тубланы не были приспособлены к сражению. Впрочем, стая потеряла еще пятерых своих членов. Но это было не важно. В данный момент куда важнее две горы и одна маленькая горочка свежего, бьющего кровью мяса. Начался пир, который продолжался до самого рассвета. Описывать сие мерзкое зрелище не стоит.
  
   Старая ведьма Гасинда устала избивать своих рабов. Она выла от негодования и злобы, но ничего не могла поделать. Рыжий отстал безнадежно, и подталкивать его бесполезно. Гасинда отпустила Юхана, и он рухнул на песок. Последние несколько часов он был мертв и, его ноги передвигала только ярость старой ведьмы.
   Но Гасинда не была бы Гасиндой, если бы не приберегла последний козырь в рукаве. На неуправляемую стаю, она не надеялась. Под ее присмотром четверо мужчин изготовили огромную карету, куда было впряжено два дракона. Ведьма решила броситься в погоню сама, пока не слишком поздно. В карету было погружено все необходимое и еще двое помощников. Раздался крик погонщика и драконы, почти синхронно сорвались с места.
  
  
   Утром стая продолжила исследование оазиса. Необходимо отправляться в погоню, но было бы неплохо перекусить перед дальней дорожкой. Вскоре было обнаружено драконье гнездо, где одинокая самка высиживала яйцо. Стая вспомнила свое недавнее позорное бегство от разъяренных драконов. Выдалась прекрасная возможность отомстить. Вскоре гнездо было окружено. Самка грозно рычала, но не двигалась с места, надеясь, что опасность минует. Она не привыкла, что бы кот-то услышав ее рычание, не бросался бежать. Здесь что-то не так. Самка издала ужасный рев и бросилась вперед. Фонтаны крови брызнули в разные стороны. Кровь дракона и стаи смешалась воедино. И вот дракон повержен. Эта победа досталась стае дорогой ценой, но в живых остались самые сильные, ловкие и злобные бойцы. Немного отдыха и они вновь приступят к своей миссии - догнать и уничтожить.
  
   Костя шел вслед за Яйцом и медленно переваривал мамины рассказы про моря и океаны. По ее словам это такое огромное количество воды, что конца и края не видно, причем воды соленой. Соленой настолько, что воду эту нельзя пить. Зачем интересно столь бесполезной воды? И как в этой воде живет огромное количество живых существ? Мамины слова подтвердил Яйцо, добавив, что в морях и океанах животных обитает гораздо больше чем на суше. Что за странный мир?
   Несколько дней назад Костя видел огромное количество воды в оазисе. Но мама сказала, что по сравнению с океаном это озеро ничтожно мало и живут в нем одни лишь пиявки. Костя попытался вспомнить, сколько дней назад они покинули оазис, но это ему не удалось. Наверное, дней пять или шесть. Мальчик прекрасно умел считать, этому его обучил Яйцо, но бурные события последних дней просто перемешались в голове.
   Вчера потух фонарь, это точно. В нем закончилось горючее, и Яйцо выбросил его за ненадобностью. Теперь они шли в кромешной тьме, надеясь только на чутье и знания Яйца. А дня за два или три до того им повстречались странные существа. Темные маленькие люди, почти голые и совершенно не боящиеся испепеляющих лучей обоих солнц.
   Встреча произошла на заре. Яйцо остановился как вкопанный и сказал не своим голосом.
  -- Аборигены.
  -- Что?!
   Раздраженно переспросила Ира и подошла к застывшим на месте Яйцу и Косте. Она и сама застыла, словно по команде "замри". Правая ее рука была вскинута вверх, словно у статуи, а левую в это время она положила на бедро и так замерла. И ничего удивительного, ведь прямо впереди, на песке сидели три маленькие, худые личности в набедренных повязках. Кожа у этих личностей была темная и мела зеленоватый оттенок.
  -- Господи! Зеленые человечки. Это солнечный удар, правда?
   Сказала Ира и посмотрела в глаза Яйцу словно преданный пес. Но Яйцо и сам был поражен настолько, что, пожалуй, первый раз не нашелся, как ответить. Некоторое время путники стояли застыв и смотрели на аборигенов выпучив глаза. Наконец Яйцо заговорил шепотом.
  -- Я кое, что слышал про жителей пустыни, но думал это все выдумки. Сам то я их ни разу не видел.
  -- Что же ты про них слышал? Надеюсь, они не каннибалы?
   Спросила девушка с плохо скрываемым страхом.
  -- Я слышал, что в пустыне якобы живут люди. И все.
   Дальше опять повисло гнетущее молчание, которое прервал Костя, он приветливо воскликнул.
  -- Здравствуйте!
   И смело зашагал на встречу зеленым человечкам. Ира вскрикнула и хотела остановить мальчика, но Яйцо крепко схватил ее за плечи. Как девушка не вырывалась, из крепких объятий грамотей ей освободиться не удалось.
   Аборигены поднялись и тоже неторопливо пошли на встречу Косте. Ира яростно закричала.
   - Пусти!
   Яйцо прошептал ей на самое ухо.
  -- Не бойся, они не причинят ему зла. Он родился в этом месте. Он коренной житель этих мест, а не каторжанин как многие. Они в нем видят земляка, посмотри, как его приветствуют.
   Действительно в жестах зеленых человечков не было и капли агрессии. Они обменялись с Костей странными рукопожатиями и принялись что-то говорить. Мальчик кивнул, и аборигены побежали прочь. Именно побежали, несмотря на жуткую жару. Мальчик подошел к своим спутникам, в его глазах была тревога.
  -- Нас преследует какая-то стая. Преследует давно и вот-вот настигнет. Мы погибнем, если не придумаем, как избавиться от стаи.
   Про аборигенов на время забыли. Яйцо сказал.
  -- Я чувствовал нечто подобное. И даже догадываюсь чьих это рук дело.... Погодите придумаем выход.
   По глазам было видно, что в его светлой голове родилась идея. Яйцо снял свой рюкзак и начал в нем рыться. Не найдя нужного, он принялся аккуратно выкладывать содержимое на песок и вот наконец извлек из самого дна заветный пузырек, в котором содержалось сонное зелье Гасинды. Опять ворожба старой ведьмы послужила против нее.
   В пузырьке оставалось больше половины. Для общего дела пришлось пожертвовать кружкой воды и почти всеми запасами вяленого мяса. Мясо резалось на маленькие куски, затем макалось в разбавленное зелье и разбрасывалось вокруг.
   После того как все приготовления были закончены, трое путников спрятались за росшим поблизости кувшин деревом и стали ждать. Яйцо зарядил свой пиратский обрез, а Ира вытащила штык-нож, Костю положили посредине. Ждать пришлось недолго, предупреждение аборигенов было как нельзя кстати. Вскоре появилась стая и была она вначале просто черной точкой на горизонте. Но с каждой минутой она разбухала и разбухала, словно насосавшаяся крови пиявка. Это было жуткое зрелище. Что будет если стая не обратит внимание на приманку? Лучше об этом не думать. Прошло еще немного времени, и стая разрослась до внушительных размеров. Это было живое озеро, клацающее зубами и рычащее во множество глоток.
   Пройти мимо мяса хищники не могли и вот началась грызня за каждый кусок. А затем членов стаи начало шатать как пьяных. Потом они начали падать на песок. И только четверка, которым не удалось даже лизнуть мясо, остались стоять на ногах, ошарашено смотря по сторонам. Одну особь Яйцо пристрелил из обреза. Остальные бросились наутек. Теперь они не были стаей и отвага их, и ярость сошли на нет.
  -- Что будем делать?
   Спросил Яйцо.
  -- А что ты предлагаешь?
   По-еврейски вопросом на вопрос ответила Ира, словно не понимая к чему клонит Яйцо.
  -- Было бы неплохо перерезать этих тварей, пока они спят. Опасно оставлять их в живых.
  -- Не надо, взмолился Костя.
  -- И я думаю не надо пачкать руки, сказала Ира, палящее солнце, насекомые и вараны убьют добрую половину, да и их товарищи, скорее всего, вернуться, что бы полакомится оставшимися сородичами.
   К этому времени оба солнца поднялись высоко и стали нещадно извергать на пустыню потоки ультрафиолета. Несмотря на это, было принято решение, перед тем как отправляться ко сну, отойти как можно дальше от сонного царства, готового в любой момент превратиться в царство смерти. И действительно еще до ночи стаи не стало.
   После того случая путники не разу не встречали аборигенов и не видели нигде следов их существования, словно тех и не было вовсе. А ведь, сколько вопросов надо было задать этим человечкам. И главный вопрос вопросов, существует ли Дворец, и долго ли до него идти? Наверное, этого и хватило бы.
   Наступила еще одна ночь путешествия. На удивление им легко удалось отыскать последний тайник с водой, который приготовили Яйцо с Костей, во время Ирыной болезни.
   В ту ночь они чуть ли не плясали от радости. Словно не сами закапывали в песок эти три фляги, а случайно нашли их по дороге.
   Как давно была та радостная ночь Ира не могла сказать точно, и она была уверена, что никто из идущих не знает этого. В принципе это не важно.
   Темнота давила на глаза. Хотелось открыть их пошире, что бы увидеть хоть что-то, но ничего кроме спины впередиидущего Кости рассмотреть не удалось. Из мрака выползали страхи и, шурша, треща и подвывая, крались сзади готовые в любой момент набросится. Ира то и дело оборачивалась, но четыре черные чумазые чертенка, из детской считалочки, раскрасили все черными чернилами. Иметь хотя бы огарочек свечи, что бы время от времени зажигая его убедиться, что за твоей спиной не толпятся монстры. Но безжизненная пустыня сделалась и вовсе мертвее мертвой. Уже давно им не встречались ни насекомые, ни мелкие рептилии, ни какие-либо растения, а их запасы продовольствия должны окончиться сегодня на заре. На последнем привале эту безрадостную новость сообщил Яйцо, главный хранитель воды и пищи. Ирин рюкзак был почти пуст, она несла только колья и опоры для палатки, но от этого не было легче. Лучше бы рюкзак был полон жареной картошкой и свиными отбивными. И конечно она не спорила, если сверху положили две полтора литровые бутылки холодного пива. Все это она несла бы терпеливо и безропотно вплоть до самого рассвета.
   Как же это противоестественно ничего не видеть. Действительно слепота страшнейшее наказание. Ярко изобразил падающих слепых И.Босх, да впрочем, не он один, эта тема очень часто поднималась художниками прошлого. Слепота ассоциируется с бессилием. Опять из темноты начали подниматься страхи.
   Девушка вспомнила роман Г.Уэлса "Машина времени" и морлоков живущих в вечном мраке. По ночам они выбираются из своих глубоких колодцев и начинают охоту, в основном на людей. Иру передернуло, и она еще раз обернулась. Тысячи существ с огромными глазами шли следом и облизывались. Ть-фу-у-у на вас, с таким воображением лучше думать о чем-то хорошем. Но все хорошее сводилось к книге кулинарных рецептов. Жареный гусь - жирнющий с хрустящей светло-коричневой корочкой издающий сногсшибательный аромат. Фаршированный картофель в томатном соусе. Да. Да. Да. Порционная индейка возлежащая на горке риса. Жареные в сливках карасики с зеленью и специями, сладенькие и сочные. Свиной ошеек шипит на сковороде, его надо лишь слегка обжарить с луком. И конечно сало. Да. Тысячу раз да. Сало соленое, копченое, маринованное, отварное, запеченное в духовке, натертое перцем и кориандром, и нашпигованное чесноком. И ко всему этому салаты. Обязательно оливье, затем обычный овощной салатик: огурцы, помидоры, лучок и все это залито душистым подсолнечным маслом. Можно весенний салат с ранней капустой, зеленым луком, укропом и огурцами. Потом острая корейская морковка; тертый бурячок с орехами, чесноком и майонезом; в заключение "белочка".
   О господи нельзя же столько острых приправ на ночь. У Иры тоскливо пропел желудок. О еде думать невыносимо. Но выбор не богат, в голову лезли либо кровожадные морлоки, либо ароматы домашней кухни.
   Совместными усилиями оба солнца осветили совершенно безжизненную пустыню. Путники доели последние куски начинающего протухать вяленого мяса, последние каменные крошки от лепешек и три заплесневелых фрукта, сорванных в оазисе. Все. Теперь полная диета. Зато воды у них просто огромные запасы, почти по литру на человека.... Но вода тоже как-то быстро закончилась.
  
  
   Потом было множество, колоссальное множество шагов, которые Ира не считала.
   Потом были шаги, которые она считала. Иногда сбиваясь, иногда начиная с начала. И было их пятьдесят две тысячи четыреста двадцать, когда наступил последний день. В том, что это последний день девушка не сомневалась.
   Она чувствовала каждой клеточкой организма, что наступает конец. Какой не известно. Но, что конец близок, она знала наверняка. Она уже смерилась со своей близкой смертью, и со смертью Кости, и даже со смертью мудрого Яйца. Хотя в свете последних событий он ей казался кем-то вроде близкого родственника Господа. Очень всезнающий и почти всемогущий. С чем ее естество не хотело примериться, так это с перспективой многократного, безумно многократного возрождения в этом выжженном мире. В этом гигантском пляже без моря.
   Когда они выползли из палатки, Ира решила, что сегодня можно шаги не считать. Любой из них может быть последним. Ночь была как всегда непроглядно темная и на удивление прохладная. Иру все время пути поражала способность Яйца ориентироваться в кромешной тьме, особенно когда они остались без фонарей. Она хотела спросить его об этом. Но раньше как-то не было времени. А сейчас ее огромный, шершавый словно наждачная бумага язык, заполнил весь рот и отказывался шевелиться. "Ну и черт с ним".
   Ира попыталась вспомнить, как давно они пили. Давно. Миллионы лет назад. Еще тогда когда по земле бегали динозавры. Сколько времени человек может прожить без воды? Не долго. Вот и славненько.
   Выбравшись из палатки, Яйцо не говоря ни слова шатаясь, пошел вперед. Костя побрел следом. Они не сворачивали палатку и ничего с собой не брали. "Мы все чувствуем, что пришел конец пути. А все-таки мы молодцы. Мы хорошо сражались". Подумала Ира нагоняя мальчика. Костя взял ее под руку. Девушка поразилась его выносливости. Криво усмехнулась и обняла сына. Шаг за шагом она начала ощущать прилив сил. И вскоре поняла его причину. Впереди она давно заметила какое-то сияние, но перегревшийся мозг никак на него не реагировал. Только по прошествию целой эпохи она неимоверным усилием воли заставила заработать мозговые клетки. Серое вещество запыхтело как квашня и выдало слабый импульс.
   "Неужели дошли", подумала Ира.
   "Да дошли", так же мысленно ответил ей Костя.
   "Либо у меня бред. Либо мы получили возможность читать мысли друг друга", вновь подумала Ира.
   "Вполне возможно и то и другое", вмешался Яйцо.
   "Наверное, в этом месте все возможно?", спросила Ира.
   Но на этот раз ей никто не ответил. Все заворожено смотрели вперед. Наблюдая за тем, как сияние набирает силу и постепенно обретает строгие очертания. Если бы девушку попросили бы описать, что она видит, Ира не смогла бы ответить конкретно. Она знала только одно, что это настоящий Храм. Храм света. Через некоторое время Ира перестала ощущать жажду, и спокойно могла говорить. Но говорить не хотелось. В голове, словно слова гимна звучало: "Дошли! Дошли!! Дошли!!!".
  
   Безумный крик разорвал тишину пустыни. Старая Гасинда до последней секунды надеялась, что сумеет догнать беглецов и втоптать в песок. Но все было предопределено уже тогда, когда путники не захотели резать спящих животных. Жуткое заклинание перестало действовать и отдельные особи, проснувшись, разбежались по пустыне, они уже не были стаей. Даже после того, ведьма гнала драконов вперед и вполне возможно достигла своей цели, если бы не аборигены. Зеленые человечки уровняли шансы. Местные жители выжженного мира оказались бесстрашными воинами, перед которыми пасуют даже гигантские пустынные драконы. Они взяли на себя роль арбитров этого соревнования. Когда карета остановилась, и драконы наотрез отказались двигаться с места, ведьма приказала нести себя на руках. Но ее носильщики скоро выдохлись. Гасинда собственноручно задушила троих несчастных и дальше брела одна. И вот конец. Ее пребывание здесь не имеет смысла. Она не воспользовалась тем шансом, что выпал ей и теперь свет окончательно отвернулся от нее, и мрак поглотил старую ведьма навсегда.
  
  
   Бесшумно отворились огромные ворота из чистейшего золота. Вышло три привратника. Один взял за руку Яйцо, другой Костю, третий Иру. И повели каждого в отдельную комнату. Мальчик обернулся и хотел что-то сказать, в его глазах была тревога. Но Ира ему блаженно улыбнулась и помахала рукой. Ощущение чистоты заполнило все тело. Даже вернее будет не чистоты, а стерильности. "Я чиста как .....". Неожиданно навалилась усталость. Нежные руки уложили девушку на мягкую постель. Ира испугалась. Ведь надо срочно загадать желание. Самое. Самое. "Хочу оказаться дома", подумала девушка засыпая.
  
  
   Разбудили ее дикие вопли за стеной. Это соседский мальчик по имени Юра, гадкий сорванец четырнадцати лет от роду. Носящий две сережки в одном ухе и стригущийся в стиле а-ля "идиот", включил свой магнитофон.
   "Сейчас он сделает еще громче", подумала Ира сквозь медленно уходящий сон. Она хотела удержать его, ведь, наконец, начало снится, что-то хорошее. Стены дома завибрировали, в такт децибелам Юриного Panasonica и сон окончательно улетучился. "Вот засранец", злобно подумала Ира. И в миг подскочила на кровати.
   Дома! Я действительно дома! Кровать приветливо отозвалась скрипом пружин. "Неужели весь этот бесконечный кошмар, просто сон". Ира выскочила из спальни. Ей срочно захотелось в уборную. Унитаз казался ей троном. Нажав на кнопку, девушка долго смотрела, как весело льется вода из бачка. "Господи, сколько воды!", подумала она восхищенно. Но ведь все казалось таким реальным.
   Девушка резким движением стащила пижамные брюки и трусики. На бедре (там, где Яйцо делал прижигание) алели два шрама. Один совсем маленький, другой огромный и еще до конца не заживший. Все, правда! Девушка не знала, что ей делать. То ли радоваться. То ли биться в истерике. Она включила свет, прошла в ванную, и на негнущихся ногах подошла к зеркалу. Себя она, конечно, узнала, но изменения были ужасны. Седина пестрила в челке, сетка мелких морщин окружила глаза. Ира всегда любила загорать, и гордилась своим шоколадным загаром. Но сейчас у нее был загар крепостной крестьянки работающей по шестнадцать часов в поле. И только жемчужное ожерелье сверкало на худой шее.
   "Ничего, ничего, все будет в порядке. Теперь все будет хорошо", попыталась взять себя в руки девушка. Нетвердой походкой она подошла к кухонному окну и отдернула закрытую штору.
   В лицо ей ударил горячий воздух пустыни. Ярко-желтый песок простирающийся до самого горизонта испепеляли два солнца...
  
  
  
  
   КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Роковая ошибка
  
  
   С хвоста коня бояться надо,
   С рогов корову и быка.
   Со всех сторон, с любого взгляда
   Бояться надо дурака!
   ( "О дураке" С.Михалков)
  
  
  
   Пробегая мимо автобусной остановки, Шарик ощутил резкий приступ голода. Причем такой сильный, что сдерживать его не было сил. Всего лишь несколько минут он соображал, как бы ему перекусить побыстрее. Мысли вдруг обрели четкость и ясность. В голове как в часовом механизме закрутились колесики, заработали шестеренки. И механизм этот стал выдавать, а, после, взвесив и проанализировав, отвергал всевозможные идеи. Чудеса!
   Неожиданно в его недавно примитивном мозгу, словно яркая вспышка посреди ночи блеснула мысль, гениальность которой не подвергалась сомнению. Необходимо срочно изобразить из себя потерявшегося, и тогда какой-нибудь сердобольный гражданин или, скорее всего гражданка угостит его чем-нибудь вкусненьким. Шарик заметался по переполненной остановке, преданно заглядывая в глаза стоящим на ней людям. Нехитрый трюк удался. Его потуги почти сразу увенчались успехом.
   Со словами:
  -- Бедненький, потерялся! - молодая девушка, с виду студентка из провинции, угостила его бутербродом с маслом и колбасой.
   Шарик раньше ничего подобного не ел, но он был уверен, что любит именно бутерброды. Не гамбургеры, хот-доги и всякое такое прочее, а именно старые добрые бутерброды. Правда, в честно заработанном бутерброде хлеба было гораздо больше, чем масла, и масло было явно не "Крестьянское", а, скорее всего "Rama", а кружок колбасы был столь тонок, что через него можно было запросто смотреть на мир, как сквозь мутное, плохо вымытое окно. Несмотря ни на что, смело можно было заявить, что дебют прошел успешно.
   Талант получил заслуженное вознаграждение от восхищенной поклонницы. Долго не расшаркиваясь, Шарик приступил к быстрой трапезе. Он смело мог участвовать в конкурсе по быстрому поглощению "бутеров". Едва он проглотил свой скудный завтрак, как к остановке подкатил огромный автобус, и все потенциальные кормильцы уместились в его ненасытном чреве.
   "Необходимо переждать несколько минут", решил про себя Шарик и забежал за газетный киоск, где принялся яростно выкусывать блох. Ему вдруг стало стыдно за то, что являет собой рассадник этих мелких и жутко мерзких насекомых. Подобные душевные муки были в новинку для Шарика, и он быстренько закончив с чисткой, вновь выбежал на остановку, оставив свою совесть наедине с блохами. Кроме того, за киоском так воняла человеческой мочой, что Шарик стал с легким призрением посматривать на этих двуногих, что именуют себя царями природы.
   Критическим взглядом он окинул граждан ожидающих автобуса. Многие были с увесистыми сумками и пакетами, где мог уместиться не один бутерброд.
  -- Достойная публика, резюмировал Шарик и бодро продолжил представление.
   Это занятие его так увлекло, что он столкнулся с длинноволосым молодым человеком в потертых до дыр джинсах, и куртке, казалось выдержавшей полновесный заряд картечи с близкого расстояния. У которого в руках, кстати, ничего не было.
  -- Ты, что, бродяга "Чаппи" обожрался?! - сказал длинноволосый и слегка отпихнул Шарика ногой.
   Толчок был не больным, частенько братья старшие били его и посильней. Но Шарика очень обидели слова волосатого хиппи, особенно "бродяга". Шарику вдруг ужасно захотелось увидеть свое отражение. Не в его правилах было задумываться над своими желаниями. Поспешно покинув остановку, пес помчался к большому гастроному, чьи огромные зеркальные двери всегда были наполовину закрыты.
   Сев напротив закрытой половины, Шарик стал внимательно себя изучать. Он осмотрел себя сантиметр за сантиметром от кончика носа, до самой последней волосины на хвосте. Закончив осмотр, он пришел к неутешительному выводу. Такая собака не может потеряться, по той причине, что у нее просто никогда не могло быть хозяина. И рассчитывать на сострадание такая собака может разве что у подслеповатой старушки или у студентки из глухой деревеньки, которая сама очень редко бывает сытой, и потому сочувствует всем голодным. Из себя он представлял такой дикий замес кровей, что казалось, словно десяток различных пород перемешали в миксере, а затем содержимое вывалили в грязную лужу. Именно про таких собак поется в смешной детской песне:
   Мой щенок похож немного,
   На бульдога и на дога.
   На собаку водолаза,
   И на всех овчарок сразу.
   Но что самое главное, у него на шее не было ошейника, этого маленького пропуска в счастливый мир вечной сытости и праздности.
   "Да с такой внешностью, я не могу рассчитывать на массовое великодушие людей. Видимо моя, театральна карьера, умрет на взлете. И как это меня студенточка пожалела? Сразу видно - деревенская", подумал Шарик и медленно затрусил, куда глаза глядят, тихо подвывая:
  -- Люди, люди, что же вы со мною сделали?!
   Неторопливо перебирая лапами, он направился, сам не зная куда. Так же неторопливо думая при этом: и откуда у него в голове столько ума взялось? Ведь совсем недавно он был самым обыкновенным псом. Не беспробудный тупица конечно, но и не собачий гений. Старая болонка с бельмом на глазу очень просто могла его обмануть.
   А вот вчера вечером с ним что-то приключилось. Словно в голове какой-то тумблер переключился, увеличивая его интеллект в геометрической прогрессии. И, кроме того, в нем начали просыпаться иные, неприсущие собаке качества и чувства.
   Например, сегодня утром ему, было, противно есть из мусорного бака. Тогда как третьего дня он дал хорошую трепку тому куцему, что нагло повадился шарить на его территории. И сам с аппетитом позавтракал, а после и пообедал в любимом синем баке, где можно раздобыть не одну косточку, причем с остатками мяса. А сколько раз ему приходилось драться с людьми-бродягами за родные мусорные баки. Не боялся не палок не камней, дело было, сражался сразу с тремя двуногими агрессорами, но отстоял таки свою территорию. Теперь бомжи обходят стороной его хозяйство.
   И вот тебе раз, сейчас от одной мысли про отходы его чуть не затошнило. Подумать только куриные косточки, обильно политые соусом, кусочки белого хлеба с остатками масла и даже несколько икринок, парочка окурков, кусочек колбасы, долька ананаса ... вкуснотища! А ему противно.
   Подумать только какой чистюлей сделался! С такими мыслями бродячей собаке не выжить. Основной закон выживания на улице гласит: "Жуй все, что жуется. И глотай все, что глотается".
   Кроме того, ему стало неприятно ночевать в подвале старого дома, где кроме прочих неудобств, кишмя кишели вездесущие блохи, его вечные спутники. Ему стало не интересно читать записочки оставленные "коллегами" на фонарных столбах и деревьях. Ему стало просто тесно в собачей шкуре, тем более в такой неказистой. Даже само имя "Шарик", что дала ему соседская ребятня, звучало как ругательство.
  -- Не удивлюсь, если скоро я научусь читать, подумал пес и стал рассматривать вывески и витрины.
   Вскоре он прочел одну из них. Просто взял и прочел: "Свежий хлеб".
   Вот это да, вновь подумал Шарик, если дальше так дело пойдет, то в ближайшее время я смело могу получить Нобелевскую премию. Вот только в какой области мне ее получить? Что у нас самое сложное и престижное? О! Ядерная физика! Прелестно. Подходит. Ну-ка Эйнштейн, Сахаров, Ландау и прочие - посторонись. Сейчас я новую бомбу изобретать буду. Интересно, а чем выдается Нобелевка бездомным собакам? В мозговых косточках или в говяжьей вырезке. Интересно, а как бы повели себя людишки узнай они, какой я умный? Хозяевов появилось бы тысячи, хоть палкой отгоняй. И все такие добрые. Кормили бы меня сосисками, котлетами и прочей вкусностью.
   От этих мыслей в животе его громко заурчало, и он вспомнил о том, как ужасно голоден. А от одних мыслей в желудке сытнее не станет, пускай мысли эти ужасно умные. Как говориться, сколько не произноси "халва", во рту слаще не будет. Необходимо действовать.
   Он здраво рассудил, что славно сможет перекусить на базаре, среди мясных рядов. Но найти путь на рынок оказалось не так-то просто. С нюхом Шарика стало происходить нечто очень нехорошее. Если раньше его обоняние представляло собой гигантский небоскреб, с множеством раскрытых настежь дверей, куда попадали различные запахи и в считанные мгновения подвергались тщательной проверке и классификации, то теперь это было жалкая лачуга, где постепенно захлопывались одна за другой, такие нужные двери. Зато его зрение буквально взбесилось, став необычайно объемным и резким. Разукрашивая недавно серый мир в бесконечную гамму цветов и оттенков.
   Шарик на мгновение остановился. У него от всех этих перемен закружилась голова. Но стоял он не долго, пустой желудок вновь дал о себе знать, и, опираясь больше на обновленное зрение, чем на полностью отказавший нюх, Шарик помчался на базар. Первое время он двигался за основной человеческой массой. А затем к поискам подключилась его память.
   Вот и заветные мясные ряды, где на каждом углу разложена и развешана еда. Вдруг из-за угла на него с рычанием и лаем кинулись две шавки.
  -- Эй, дамочки, полегче! Я хоть и джентльмен, но хочу, есть и могу попортить ваши давно немытые блохастые шкурки!
   Шавки не унимались и, продолжая громко рычать, показывали все свои кривые желтые зубы. Со стороны их подзадоривала толстая и до безобразия пьяная старуха, по имени Клава Базарная.
  -- Дашка! Каштанка! Куси его, кобеля вонючего!
   Кричала она, громко икая, сидя прямо на асфальте широко расставив ноги. Базарная словно маятник раскачивалась из стороны в сторону, не отрывая злобного взгляда от Шарика. Глупые собачонки, чувствуя поддержку, еще больше залились противным лаем. Шарик попытался их урезонить.
  -- Я понимаю, это ваша территория. Но оглянитесь вокруг, еды тут хватит всем. Кроме того, я гораздо сильнее вас. А по уму, сотне, таких как вы нечего, со мной тягаться. Пустите меня, и я вам пригожусь!
   Но те все не умолкали.
  -- Цыц, моськи! - Шарик с такой силой щелкнул зубами, что пара глупых зачуханных шавок с визгом, умчались, прочь, поджав хвосты.
   Теперь базар был полностью в его власти. Лишь толстая пьяная старуха грозила ему кулаком и, не стесняясь в выражениях, поносила весь род мужской. Ее кавалер Толя Мокрая Матня, раздобыл где-то бутылку, а верную подругу не позвал, сволочь. И пьет сейчас в компании таких же сволочей. Ненависть Клавы была глубокой и всеизпепеляющей. Но взгляд Шарика был прикован к мясным рядам и потому на жесты и на выражения Клавы он не обращал малейшего внимания.
   Через несколько минут он добыл, на зависть шавкам, четыре бараньи ребра с толстым слоем мяса.
   Но есть сырое мясо ему почему-то не хотелось, грызть податливые ребрышки он и вовсе не собирался. Неожиданно его притупленный нюх уловил чарующий, дурманящий, манящий запах жарящегося шашлыка.
   "Вот это еда!", решил Шарик и помчался к дымящемуся мангалу. Но украсть шашлык со стола было практически невозможно. А лезть в горящий мангал? Ну, уж нет. Голод, голодом, но ради куска мяса ходить с паленой шкурой?! Нет, уж, позвольте. Вечный вопрос, что делать? По всей видимости, оставался один вариант - клянчить. Как же это стыдно. Вот вам еще новость. Подумать только, ему стыдно! Голод в одно мгновение подавил восстание стыда и совести.
   Шарик старательно заработал мышцами морды, предавая ей наиболее жалобный вид. Пес сел на задние лапы перед толстяком в кожаной куртке, что взгромоздился на хлипкий табурет за крайним столиком и, глотая слюну, стал заглядывать ему в рот. Толстяк чуть не подавился. С грустью, посмотрев на свою тарелку, он все же выбрал небольшой кусочек, и бросил его собаке. Шарик поймал мясо на лету с виртуозностью циркового гимнаста, чем вызвал всеобщий восторг у посетителей шашлычной.
   Уже через пол часа он был сыт и доволен. Не спеша, он покидал базар, не обращая внимание на злобное рычание глупых мосек и косые взгляды пьяной старухи.
   Пробегая мимо продавца книг, он стал с интересом рассматривать обложки. В душе его зародилось какое-то беспокойство, которое с каждым мгновением росло и ширилось. А когда он увидел книгу под названием: "Практическое пособие по белой и черной мании", его, словно молнией ударило.
   Он вспомнил заклинание, что совсем недавно повторял. Он вспомнил таинственные знаки, что совсем недавно чертил на полу своей крохотной квартирки. Он вспомнил, как с завистью смотрел на черный "Мерседес" с сидящим в нем роскошно одетым однокашником, который с первого курса платил за экзамены и покупал зачеты. Как он мечтал оказаться на месте этого дебила, а его отправить в свою комнатушку. Вспомнил, как в самый неподходящий момент перед машиной промчалась дворовая псина. Вспомнил, как разом остановились и собака, и "Мерседес". Он вспомнил все.
   Шарик сел на асфальт и громко по-человечьи сказал.
  -- Ошибочка вышла.
   Продавец книг оторвался от прилавка и спросил.
  -- Что вы сказали?
   Он завертел во все стороны головой, не понимая, кто с ним говорит. А Шарик со стоном выдавил из себя:
  -- Ничего.
   И медленно побрел во двор, с трудом представляя себе, что сейчас делает пес в человечьем теле.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Переступив черту
  
  
   На кострах дымился прах жертв.
   Уленшпигель думал о Клаасе и
   Сооткин, плакал в одиночестве и говорил:
   "Пепел Клааса стучит в мое сердце...."
   ( Шарль де Костер "Легенда об Уленшпигеле")
  
  
   Площадка имела размеры стандартного футбольного поля. Кое-где из ее плотно утрамбованной поверхности пробивалась чахлая трава, словно реденькие волосики из блестящей лысины. Гладкое почти без растительности поле украшали настоящие металлические ворота с сеткой (гордость местной ребятни), пара скамеек и гимнастический турник стоящий невдалеке от левого края.
   Мануэль гонял мяч с другими ребятами на площадке. В принципе, Мануэль был неплохим игроком и редко уходил с поля без гола, но сегодня игра у него явно не клеилась, и он очень часто отвлекался от игры по сторонам. И, конечно, он первым обратил внимание на большую машину, явно американскую, что остановилась невдалеке от играющих ребят.
   Неожиданно Хулио отдал ему короткий и точный пас. Мануэль слышал байки, что сам Энрике Вальдес , тренер юношеской сборной, разъезжает на машине по городам страны, наблюдая за тем, как играют уличные мальчишки, и понравившихся ребят приглашает в команду. Конечно, Мануэль считал все эти россказни глупым враньем, но сейчас его сердце вдруг начало быстро-быстро разгоняться, отбивая бешеный ритм мамбо. Кто в его возрасте не мечтает о славе Рональдо, Марадоны, Пеле и других американских футболистов сумевших прославить не только себя, но и свои страны? Кто в его возрасте не любит беззаветно футбол? Ведь футбол это воздух, футбол это еда, футбол это сама жизнь. Мануэль всегда играл в футбол, наверное, с того самого момента как сумел твердо стоять на ногах и впервые увидел мяч. Мальчик вдруг решил, что это его шанс. Подхватив мяч, он, лихо обводя соперников, бросился к противоположной штрафной площадке. Уложив защитника, он пробил по воротам , целясь в "девятку", вложив в удар всю силу . . . Боже !!! Мяч "срезался" и полетел в другую сторону, прямо к машине. Мануэль увидел, что передняя дверца открылась, и мужчина в дорогом костюме и темных очках подобрал его. Мальчик помчался за мячом, стараясь опередить товарищей.
   - Хорошо играешь, - сказал мужчина, вертя в руках пыльный, исцарапанный мяч. Сердце Мануэля зашлось в груди. Он молился всем святым. "Пусть меня возьмут в сборную", - повторял он про себя.
   - Хочешь заработать двадцать песо ? - спросил мужчина.
   Мальчишка, конечно, предполагал, что такие деньжищи существуют в мире, но то, что он может стать в одночасье обладателем такой суммы ... Конечно, это не юношеская сборная, но тоже неплохо.
   - А что надо делать ? - быстро спросил он.
   - Иди, отдай мяч, и поговорим, - сказал мужчина. Когда Мануэль подбежал к своим товарищам. Чокнутый Хуго, главарь местной банды малолеток, спросил его:
  -- Какие у тебя дела с Собакой Маркусом ?
   Хуго действительно был немного чокнутым. Не зря он получил это прозвище. Мануэлю частенько от него доставалось. Особенно когда Хуго играл в футбол. Хуго имел короткие и кривые ноги, и бегал словно таракан беременный. Когда Мануэль легко, с мячом уходил от погони. Хуго не задумываясь, бил по ногам. А если догонял мог толкнуть в спину. Иначе отобрать мяч он не мог. Однажды это надоело Мануэлю и он, оторвавшись на приличное расстояние, вдруг сбавил темп. Чокнутый Хуго кинулся в погоню. Мальчик все прекрасно расчетал и когда до преследователя оставалось не больше метра, он резко присел. А когда крепыш Хуго кубарем перелетал через него, резко поднялся. Эффект был потрясающий. Правда, в тот день Мануэлю разбили губу и нос. Но после этого случая Хуго хоть и чокнутый старался играть без явной грубости. Сейчас же в его голосе прослушивались нотки зависти и страха.
   - Да так, - неопределенно ответил мальчик. А сам чуть не прыгал от радости :
   "Видимо, Святая Дева Мария обратила свой покровительственный взор и на меня", - думал Мануэль. Ведь все слышали про Собаку Маркуса. Попасть в его банду было честью для любого взрослого мужчины. Отдав мяч, мальчик помчался к машине.
   Поручение оказалось простеньким, особенно для мальчишки, что вырос в "сером квартале". Надо было просто отвлечь полицейских, сидевших в машине напротив его, Мануэля, дома. Он быстро сочинил жуткую историю, и через минуту два здоровяка полицейских тяжело отдуваясь, бежали за ним по узким улочкам. В нужный момент мальчик легко оторвался от полиции и скрылся в толпе. Как бы там ни было, но свои двадцать песо он отработал. Еще некоторое время, пропетляв по знакомым улицам, Мануэль решил идти домой. Но, едва подойдя к своему подъезду, он увидел огромную толпу народа, оживленно о чем-то спорящих. Как только мальчик подошел ближе, люди сразу замолчали и старались не смотреть ему в глаза. Какое-то смутное ощущение надвигающейся беды заставило мальчишку бегом помчаться наверх.
   У самой двери его перехватил полицейский со словами :
   - Сюда нельзя.
   Мальчик пытался вырваться, крича во все горло, что это его дом и он здесь живет. У стоящей возле его квартиры соседки тети Бениты потекли слезы из глаз, и она прошептала:
   - Бедный ребенок.
   У Мануэля закружилась голова. Беда, настоящая беда пришла к нему в дом, это он понял наверняка. Как в замедленной съемке, дверь его квартиры плавно и со стоном отворилась , двое санитаров вынесли кого-то на носилках. Человека с головой покрывала белая простыня, на простыне алели большие пятна крови. Мануэль, что было сил, рванулся вперед. С треском лопнула его рубаха, но он оказался возле носилок. Едва сорвав простыню, мальчик потерял сознание, такого ужаса его детская психика вынести не смогла.
   Позже было множество бесед в полицейском участке, протоколов, допросов, опознаний. Все это время он был, как будто в каком-то бредовом сне, который никак не мог закончиться. А перед глазами стояли залитые кровью носилки. К своему ужасу Мануэль узнал, что всю его семью : отца, мать и старшую сестру зарезали. Причем убивали их с особой жестокостью, буквально порезав на куски опасными бритвами. И сделал все это Собака Маркус, а мальчик, оказывается, помогал убийцам своих родных. Те двое полицейских охраняли его семью. Причину убийства полицейские мальчику не сообщали, да и его это не интересовало. На прощание комиссар посоветовал уехать Мануэлю на юг к тетке и не высовываться, так как Собака Маркус не пощадит и его, как ненужного свидетеля.
   Мальчик шел по ночному городу, давясь горькими слезами, и проклинал себя. Сейчас он мечтал об одном - вырвать Собаке Маркусу сердце, предварительно крикнув в его поганую харю:
  -- Вспомни семью Ителес! Вспомни семью Ителес!! Вспомни семью Ителес!!!
  
   Он не уехал на юг, как ему советовала полиция. Наоборот сутками он шатался по ночному города в надежде встретить своих кровных врагов. На полицию надежды мало и он решил сам поставить в этом деле точку. В руках у него постоянно был десяток острозаточенных с обоих концов толстых электродов. Карман брюк оттягивал тяжелый армейский нож. И нож, и электроды Мануэль украл в порту. В порту он проводил большее количество времени. Это была территория живущая под знаком четырех "К": кока, каучук, кофе, контрабанда. Сверстники, да и ребята постарше держались от него на расстоянии, считая обреченным. Но взрослые, особенно иностранцы с легкостью шли на контакт с ним. Видя в нем неплохое, исполнительное и безобидное орудие. С которым иной раз можно расплатиться подзатыльником. Но это было до поры до времени. После того как в канаве нашли толстяка Педро с двумя электродами в животе, даже взрослые стали побаиваться мальчика. А он забыл, что такое страх.
   Он знал только ненависть. Она клокотала в мальчишке словно кипяток в гейзере. Она помогла ему выжить, и выйти победителем из схваток с гораздо более сильным соперником. Она научила его быть хитрым как хищный зверь. Мануэль не кидался на людей Собаки Маркуса с ножом, тем более что эти шакалы редко ходили по одному. Он просто выслеживал, высматривал, выспрашивал, выслушивал и запоминал, запоминал, запоминал. Мануэль был уверен, что со временем ему пригодятся все эти знания. Мысль о мщении была его поводырем по жизни, она дарила силы и лечила душевные раны.
   Но часто очень часто ему вдруг становилось невыносимо тоскливо и больно. Однажды когда от боли в груди он готов был завыть волком, один "добрый" человек познакомил его с текилой. Этот напиток приносил не только утреннюю жажду и головную боль. Текила приносила забвение, которого так не хватала мальчику. Хмельная река подхватила Мануэля и понесла по течению. Через несколько месяцев его трудно было узнать, и ему можно было не бояться убийц Собаки Маркуса. Но он и не собирался прятаться потому как ярость и жажда мести продолжали бурлить в мальчишке.
   Он совершил еще одно убийство. Совершенно бессмысленное и жестокое. По локоть в крови он оказался за городом. Он брел по мусорным кучам, время от времени спотыкаясь, но при этом крепко сжимая свой нож. Неожиданно он наткнулся на костерок. Возле него сидели такие же изгои, как и он. Возле огня грелась семья индейцев. Старая индианка и совсем еще маленькие мальчик и девочка. Мануэль подсел к костру, не произнося ни слова. В голове его блуждала какие-то мысли, но он не мог разобрать точно какие. Казалось мысли жили сами по себе, и делали что хотели. Он сидел и пытался разобраться с кашей у себя в голове, но это у него плохо получалось.
   Индейцы подумали, что он задремал. Старуха что-то прошептала мальчишке. И тот словно краб стал красться к Мануэлю. Мануэль это заметил, и, ухмыльнувшись про себя, стал поджидать маленького бесенка. Вскоре индеец шарил у него по карманам. Мануэль вскочил, схватил мальчишку за грязные волосы и приставил к его горлу нож.
  -- Тебе конец, вонючая обезьяна!
   Старуха дико заголосила.
  -- Господин! Господин, не убивайте моего внука!
   Мануэль хищно оскалился и процедил сквозь зубы.
  -- У меня в кармане лежала тысяча. Вы украли мои деньги. Если хотите жить, верните их.
   Маленький индеец остолбенел. Но его бабка визжала во весь голос. Ей помогала совсем еще маленькая внучка. Но их вопли не произвели ни какой реакции, и старуха мало помалу затихла. Вдруг старая индианка и вовсе замолчала, она внимательно всмотрелась в Мануэля. Затем проговорила полушепотом.
  -- Отпусти моего внука, и я помогу тете отплатить твоим врага.
   Слова старой индианки поразили Мануэля. В мгновение он протрезвел. Пальцы его руки разжались, и маленький бесенок ускакал прочь, уводя с собой сестру.
   Дальше был ночной разговор. Индианка рассказывала долго и подробно. Она описала, как найти в джунглях Храм Проклятых. Как разбудить.... Тут она вставила свое индейское слово значение, которого Мануэль не знал. Но это совсем не важно. Этот кто-то или что-то поможет ему с местью.
  -- Только берегись потерять....
   Тут индианка опять вставила незнакомое слово. Но Мануэль ее уже не слушал. У него появился шанс крикнуть в морду своему врагу за мгновение до страшной кончины этой сволочи.
   - Вспомни семью Ителес!
  
  
   ..... Словно листья на осеннем ветру, пролетели годы. Что-то около двадцати. Не стало Собаки Маркуса. Его словно ластиком стерли с лица земли. Но из бездны небытия появился некто Папа Дюпре, или Папаша Дюп, как называли его за глаза. Между этими людьми была не просто разница в двадцать лет, между ними была пропасть. Папаша Дюп забрался на такие высоты, с которых можно было с легкостью сметать президентов, устраивать революции и войны. У него была своя могучая кокаиновая империя с роскошным королевским дворцом в джунглях, его столицей. Проклятые звездно-полосатые гринго не раз посылали отряды наемников с заданием уничтожить "человека из ниоткуда", но все напрасно, (о хитрости папы Дюпре ходили легенды). Да, именно "человеком из ниоткуда" называли кокаинового короля американские спецслужбы. Даже боссы ЦРУ с его мощной сетью секретных агентов не могли выяснить, из какой норы выполз этот Папа Дюпре. Пожалуй, во всем свете не наберется и пяти человек, что смогли бы провести параллели между уличным бандитом Собакой Маркусом и Папашей Дюпом.
   Сам Папаша Дюп находился в прекрасном расположении духа. Близилось его сорокапятилетие. У него появилась новая жена, прекрасная огненно рыжая англичанка мисс чего-то за 199какой-то год. Как сам он любил говаривать :
   - С новой женитьбой я становлюсь моложе, а враги мои стареют.
   И вспоминал он времена своей апатии, как мимолетный каприз. Тогда умерла от укуса паука его вторая жена, тоже англичанка. Ее так манили джунгли, что она готова была целые сутки проводить там. Папаша Дюп сильно ревновал ее к проклятому лесу. И лес все же отнял у него жену. Одно утешение, Луиза подарила ему прелестную смуглую дочурку. Папаша Дюп больше года не приходил в себя после смерти любимой жены. Все время он проводил с двухлетней дочкой, перепоручив дела своим помощникам. Но прошло время, и в один прекрасный момент господин Дюпре проверил всю бухгалтерию. Несмотря на недостаток образования, он увидел там такие гигантские дыры, прогрызенные мышами - помощниками, что вся его апатия вмиг пропала. В его королевстве началась кровавая охота на ведьм.
   Папа Дюпре мог быть жестоким. Ох, как мог! Один его помощник поменял мягкую постель на муравейник, кишащий маленькими злобными созданиями. Другой разделся. Это, значит, снял всю одежду вместе с кожей. Бухгалтер, когда за ним пришли, проворно выбросился в окно. Что очень поразило Папашу Дюпа. Бухгалтер был невысоким, полным человеком, с постоянной идиотской улыбкой на глупом лице. С виду размазня. И вот тебе на, поступок. Старик Дюпре был так этим поражен, что хотел оставить в покое семью бухгалтера. Но те видимо в силу природной жадности и тупости отказались отдавать украденные деньги. И кокаиновый король с чистой совестью уложил их всех под фундамент нового кафетерия в столице. Построенного им невдалеке от полицейского управления.
   Очистив свой департамент от скверны, Папа Дюпре обнаружил, что его со всех сторон теснят конкуренты. А этим ребятам палец в рот не клади, по локоть руку откусят.
   И в джунглях, и в городах развернулись настоящие боевые действия, что не прекращались и по сегодняшний день. Даже после свадьбы во время медового месяца Дюпре продолжал руководить войной, которая понемногу затихала, но не прекращалась насовсем.
  -- Господин Дюпре, господин Дюпре, Николо Залудди просит принять его.
   Папаша Дюп непонимающе уставился на слугу, стараясь понять, что могло заставить эту черную обезьяну отвлечь его от чтения. Последнее время он увлекся книгами и располагался для чтения в глубине сада возле маленького фонтанчика, и нарушать его покой могли лишь жена и дочка или какие-то сверхсрочные дела. Наконец до него дошел смысл слов, сказанных слугою. Николо Залудди хочет его видеть. Этот "макаронник" зря тревожить не будет. В свое время он сделал большую шкоду семье Берручи, за что и был приговорен. Но Папаша Дюп сам не зная почему, решил спрятать итальянца у себя. И теперь тот платил ему собачьей преданностью.
   - Зови, - коротко отрезал Папа Дюпре. При этом с такой силой захлопнул книгу, что несчастный негр позеленел от страха. Дюпре еще подумал, что надо бы этому слуге организовать несчастный случай. Уж больно он не любил в своем окружении, как жутких трусов, так и отчаянных смельчаков. Всего должно быть в меру.
   Николо ворвался в сад. Другого слова к его способу передвигаться подобрать нельзя было. Он всегда не входил, не вбегал, и даже не влетал, а именно врывался, словно тайфун, оставляя за собой только лишь разрушение. Вот и сейчас он что-то задел локтем, что-то опрокинул, но, не останавливаясь и на долю секунды , предстал перед патроном во всей своей красе.
   На нем была цветастая рубаха, застегнутая максимум на две пуговицы, такие свободные штаны, что они начинали двигаться за хозяином только после второго шага, и кожаные штиблеты на босую ногу. Глаза итальянца сверкали, могучая волосатая грудь каждую секунду раздувалась подобно кузнечным мехам. Он излучал энергию и жизнелюбие. Именно за это и обожал Папаша Дюп своего нового помощника, прощая ему мелкие шалости. В Николо он видел себя в молодости. Или вернее того, кем он хотел стать. Но не испытывал и капли ревности к молодому, могучему и жутко энергичному итальянцу. Он для него был кем-то вроде младшего брата. О котором хочется заботиться и оберегать. И если чего не имел сам, хочешь, что бы это было у него. Николо заговорил также быстро, как и оказался возле шефа.
   - Эти двое парней меня просто поражают. Сами разобрались с кубинцами и, причем как ! Все Майями об этом говорит. Эти "кубаши" даже пикнуть не успели, и никто не ушел. Все их сраное кафе залито кровью. Трупы кругом валяются, и никто ничего не слышал. Утром какой-то чудик хотел кофейку выпить, его еле откачали потом, слабое сердце. - Николо остановился, чтобы набрать побольше воздуха в свои могучие легкие.
   - Ты имеешь в виду этого . . . как его там? Колбасник со своим другом индейцем ? - спросил без особого азарта Папа Дюпре.
   - Да, да. Они. Как работают, босс ? Вам нравится ?
   - Неплохо. Мы их, по-моему, уже дважды нанимали ?
   - Да, первый раз ...
   - Я помню, - перебил своего помощника Дюпре, - ты лучше мне скажи, что это за прозвище - Колбасник ?
   - Точно не знаю. Но ходят слухи, что он очень колбасу любит. Даже в тюрьме о колбасе мечтал. Там, по-моему, его Колбасником прозвали.
   - Сам-то он откуда ?
   - Из простых уличных мальчишек. Но соображает неплохо и потому, как говорится, дожил до зрелых лет. Нож в его руке сам убивает. Я в деле его не видел, но вот Черный Гудвин рассказывал, что этот парень с тремя на улице справился.
   - А что индеец ?
   - А что индеец, по-моему, Колбасник как-то спас ему жизнь, и теперь тот за ним хвостом ходит. Умереть за Колбасника готов.
   - Я вот что подумал, - сказал задумчиво босс, - не взять ли нам их на постоянную работу. Не хочется, чтобы таких молодцов нанял кто-то против нас.
   - Вот и я об этом, - подхватил итальянец, - парни, мне кажется, что надо.
   - Ну и ладненько. У тебя еще что-то ? - Папаша Дюп хотел быстрее вернуться к чтению.
   - Нет, у меня все.
   - Ты вот что. На будущей неделе у меня будет маленький банкетик для своих. Пригласи-ка этих двоих от моего имени.
   - Понял.
  -- И еще. Они-то хоть в приличном обществе себя вести умеют ?
   Итальянец на мгновение задумался и затем ответил:
   - Вы знаете, шеф, за манерами их я не следил, но в смокингах они выглядят как джентльмены, даже индеец.
   - Все понятно, можешь идти.
   Папа Дюпре вновь погрузился в чтение. В данный момент судьба главного героя его беспокоила больше всего на свете. А Николо умчался прочь, вновь по дороге что-то опрокидывая.
  
   Девять дней спустя кокаиновый король устраивал смотр руководящего звена своей организации. Он стоял посреди холла в шикарном костюме, но вместо туфель на ногах у него были шлепанцы. Папаша Дюп любил допускать мелкие небрежности в своем туалете. Но не приведи Бог, кто-то из гостей позволит себе подобную небрежность. Босс приветствовал всех коротким рукопожатием. Когда оркестр заиграл его любимую мелодию, Дюпре увидел в конце аллеи двоих высоких поджарых парней лет около тридцати. Эти двое парней были сильно похожи, даже несмотря на то, что один был светловолосым и имел перебитый мясистый нос, а другой был смуглый индеец с тонкими чертами лица. У этих двоих могла быть общая мать, а может быть отец. Как говорится парни одной крови.
   "Сейчас рассмотрим их поближе", - подумал Папаша Дюп. Перед входом их задержали гориллоподобные охранники, ведь эту парочку они видели впервые, но после того, как им были предъявлены пригласительные, охранники расступились.
   Дюпре был разочарован, увидев вблизи Колбасника и индейца. Не такими он представлял себе сумевших прославиться за короткий срок "мокрушников". Эти двое были самыми непримечательными. Но кокаиновый король знал, что часто внешность бывает обманчивой. Перекинувшись парой фраз с ребятами, Папа Дюпре отметил, про себя, что они ему сразу понравились. Такое бывает крайне редко. Но чувствам своим он привык доверять. В шуточной форме король предложил обоим "мокрушникам" постоянную работу. Те переглянулись. И очень серьезно ответили "Да". Значит, парни между собой обсуждали такой вариант. По всей видимости, они не дураки. Что тоже понравилось хозяину. На прощание он предложил парням расслабиться и заходить запросто, просто так поболтать о том, о сем. Парни сдержанно улыбнулись, галантно откланялись и пошли к парочке девиц в дорогих вечерних нарядах. "Я бы тоже выбрал именно этих девочек. Хорошие парни", подумал Дюпре, опрокидывая в рот бокал с коктейлем.
   Вечер прошел великолепно. Хорошие новости выстроились в очередь к хозяину дома. Все шло как по маслу. Состояние росло, как на дрожжах. Некоторые мелкие семьи выразили желание влиться в империю на правах вассалов. С большинством конкурентов было покончено. Папаша Дюп позволил себе выпить немного лишнего и потому к часу ночи сладко посапывал в своей огромной постели.
  
   За вечеринкой в оптический прицел наблюдал снайпер, Джек Хигенс. Чемпион Северной Америки по стрельбе. В спецслужбы его завербовали больше трех лет назад. И он уже участвовал в двух операциях по ликвидации, причем в обеих работал первым номером. Но это было его первое сольное выступление. Джек был молод и честолюбив. Он очень волновался. И время от времени вытирал вспотевшие руки о форменные брюки. Джек жутко боялся провалиться. Не столько из-за страха смерти, сколько из-за жгучего желания проявить себя. Успешное выполнение этого задание открывали перед ним огромные перспективы. Так говорило начальство. И он по наивности им верил.
   Джек еще раз протер вспотевшие руки. За весь вечер он только несколько раз брал клиента на прицел. Расстояние было огромным. Но подобраться ближе снайпер не рискнул. Его хорошо проинструктировали о звериной осторожности кокаинового короля и его маниакальной жестокости. И потому рисковать не стоило. Папаша Дюпре уже как следует накачался и потому его все сложнее было взять на мушку. Хозяина банкета резко кидало из стороны в сторону. Снайпер проклинал себя за то, что не расправился с ним в самом начале, когда тот еще твердо стоял на ногах. Но этот мафиози имел гадкую привычку, резко передвигаться. Время от времени исчезая в толпе гостей. Словно ощущал на своем затылке разметку прицела. А теперь эта пьяная сволочь и вовсе исчезла. Неожиданно в окне второго этажа мелькнула тень. Снайпер хотел выстрелить. Но сдержался, решив лучше подождать до рассвета и стрелять наверняка.
   Вечеринка подходила к концу. И у Джека осталось одно развлечение, наблюдать, как парочки тискаются по углам. Но, что это? Чья-то рука опустилась на обнаженное колено жены самого хозяина. Ого! Эта же рука, поглаживая коленку, поползла вверх! Тонкое платье, словно театральный занавес пошло мелкими складочками. Вот это ножки! Господи на ней совсем нет белья! Ни трусиков, ни бюстгальтера. А рука продолжала свое путешествие по телу красотки. Неожиданно ее накрыла маленькая ручка с яркокрасным маникюром. Видимо красавице надоело. Или наоборот она требует более решительных действий. Да, отчаянная парочка. Надо бы рассмотреть лицо смельчака. Таких отчаянных парней надо знать. Джек не без сожаления перевел взгляд с прекрасной полуобнаженной фигуры, на. ... И тут он увидел такое, от чего его разум помутился. Но ночь кошмаров только началась. Боже, как он хотел оторвать свой взор от прицела, но не мог. Словно какая-то сила заставляла его смотреть весь тот ужас свидетелем, которого он стал. После увиденного он просидел в засаде остаток ночи и почти весь день. От страха его лихорадило. Затем он бежал. Бежал долго, не разбирая дороги. От него исходил такой жуткий запах пота и мочи, что даже вездесущии москиты облетали его стороной. Антимоскитную мазь он давно потерял, и винтовку тоже, и все запасы воды, и карту. Его форменная одежда без опознавательных знаков превратилась в лохмотья. Продираясь через болото, он лишился ботинок. И только чудо спасло его от неминуемой смерти. Не задумываясь, он поедал разнообразные фрукты и все живое, попадающее на его пути, и при этом избежал отравления. Не один хищник не был соблазнен его безумным видом. Примерно через неделю его нашли люди. После первых минут общения ни у кого не оставалось сомнения, где место этому странному человеку. И вскоре Джек оказался в сумасшедшем доме, не помня прошлого и не ведая о своем будущем.
  
   Проснулся Папаша Дюпре от неприятного ощущения. Что-то липкое и холодное покрывало его тело. Он открыл глаза. Рядом лежала его жена Софи. У нее была такая шикарная и соблазнительная фигура, что даже в полной темноте ее трудно было с кем-то спутать. И хотелось погладить по этим соблазнительным очертаниям. В голове у него мелькнула мысль : "Кто-то из нас явно обмочился". Привычным движением он резко включил ночник и остолбенел от ужаса.
   Софи лежала на боку и остекленевшими глазами смотрела впереди себя, но явно ничего не видела. Вместо горла у нее зияла огромная рваная рана. Из страшной раны и из приоткрытого рта сочилась кровь, залившая всю постель. Казалось Софи, что-то говорит ему, своим нежным голосочком и алые фразы буквально вытекают из нее. Папа Дюпре знал, что в человеке всего около пяти литров крови, но он не знал, что это так много. Он попытался закричать, но из горла его вырвался только хрип.
  -- Не стоит подымать шум. Поверь на слово, никто тебе не поможет, - услышал он.
   И тут же увидел говорившего. Поперек его огромной постели на самом краю лежал индеец, товарищ Колбасника. Да, несомненно, это был он. Но что-то в его облике изменилось, делая его жутким и зловещим. Дюпре протер глаза. Но на его постели продолжал лежать жутко ухмыляющийся индеец пастью, усеянной острыми, как у зверя, зубами. Рядом лежала в луже крови красавица Софи, и у нее было два рта : один - там, где и положено, другой - ниже и какой-то бесформенный.
  -- Ляг, - повелительным тоном сказало чудовище, - не мешай мне.
   Дюпре покорно лег на подушку и плотно закрыл глаза. Но перед тем он увидел, как индеец запрокинул голову и подставил свой звериный рот под струйку крови. Под потолком за ноги был
   привязан один из здоровяков - охранников. Рот его был заклеен пластырем, а на шее был небольшой надрез , из которого обильно текла кровь, которая и не думала сворачиваться. Охранник был жив. Дюпре поразили его обезумевшие, вылезающие из орбит глаза, казалось, они вот-вот лопнут. Дюпре начала колотить лихорадка, и он спросил шепотом, медленно, медленно открывая при этом глаза:
   - Кто, кто ты ? Что тебе надо ?
   Индеец сглотнул, несколько капель крови попали ему на лоб. Он отряхнулся.
   - Мое имя тебе ничего не скажет. А что есть, и что мне надо ? Я думаю, ты уже догадался? Ты ведь не дурак?
   - Но почему мой дом ?
   - Ты сам меня пригласил, разве не помнишь ?
   - Но ведь я не знал, - заскулил превратившийся в старика император джунглей.
   - Прекрати, - фыркнуло чудовище и вновь приступило к трапезе.
   - Ты меня тоже убьешь ? - ныл Дюпре.
   Индеец вновь отряхнулся, и было видно, что он раздражен. Глаза его сделались жуткими, уши вытянулись, руки, или вернее лапы, стали покрываться шерстью. Некогда могучий "король" влип в подушку, боясь глубоко вздохнуть.
   - Нет, - резко сказало чудовище, - ты будешь жить. Тот, кто разбудил меня, и напоил своей кровью попросил оставить тебе жизнь, но убить всех, кто окружает тебя : и твою жену, и дочку, и всех слуг, и помощников, и вообще всех-всех-всех. Чтобы ты остался один в залитом кровью дворце.
   - Почему ? - прошептал Дюпре.
   - Я не знаю, - равнодушно сказало чудовище, - ночь близится к концу, мне пора в свое логово. Между прочим, этого здоровяка я подвесил, чтобы ты знал, что ожидает тех, кто попытается скрыться от меня. Остальных я буду убивать милосерднее, по два - три человека за ночь.
   Чудище поднялось, шагнуло два - три раза, затем подпрыгнуло и превратилось в гигантскую летучую мышь. Сделав круг под потолком, оно село у окна и сказало высоким писклявым голосом :
  -- Тот, кто разбудил меня, просил тебе сказать : вспомни семью Ителес, Собака Маркус...
  
   Колбасник, некогда носящий имя Мануэль продирался сквозь джунгли к Храму Проклятых. Он отомстил. Страшно отомстил. Но месть не принесла облегчения его растерзанной душе. Если вобще у него осталась душа. Он разбудил чудовище, напоив собственной кровью. Теперь прольется много крови, и грешной и праведной. Тперь чудовище не остановить. Во всяко случае Колбасник не знал как это можно сделать. Все эти серебрянные пули, осиновые колья и прочее, все это для глупых гринго. Победить чудовище можно лишь при помощи веры. Истинной веры в душе. Но в душе бывшего Мануэля была лишь пустота и мрак. Если конечно от этой души осталось хоть что-то. А ведь старая индианка предупреждала его. "Смотри, не потеряй....". Теперь он точно знает, те непонятные слова означают душу.
   Колбасник споткнулся о большой узловатый корень, и растянулся во весь рост на сырой земле, больно ударившись головой. Мимо сердито посапывая, промчался мелкий зверек. Так бы и лежал тут посреди буйства зелени, до конца дней. Но нет. Не место ему среди живых. Колбасник поднялся и поплелся к Храму Проклятых. Теперь там ему было самое место. Теперь там был его дом. "Интересно, а в аду играют в футбол", подумал он, вспоминая свое такое далекое и некогда счастливое детство.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Костюмчик
  
  
   Оделся по моде как в каменный век,
   И скажите сами.
   Так это же просто другой человек,
   А я тот же самый.
   (В.Высоцкий "Все относительно")
   Всеми фибрами души, каждой клеточкой организма он ощущал, что в мире этом происходит что-то не так, вернее сказать, все в этом мире происходит не так. И эта неправильная обустроенность мира не давала ему покоя. Сам-то мир с первого взгляда был в порядке. Все взаимосвязано, все логически завершено, на месте причины, в порядке следствия. Но вот он сам в этот стройный ряд закономерностей никак не вписывался. Вернее, этот мир никак не хотел его в себя прописывать. Игорю хотелось выть от обиды. Ведь, если разобраться, чем он хуже других? По правде сказать, действительно хуже. Но ведь самую малость. Да с какой это стати хуже?! Взять хотя бы этого крепыша. Ну что, что она в нем нашла? Просто груда мяса. Хотя, если эта груда мяса как следует приложиться пудовым кулаком... , деформация будет ужасной. Вот и все. На этом его достоинства заканчиваются. Правда, вполне возможно ей вовсе не нужны эти достоинства. Этот неандерталец нравится ей и такой. Как гласит пословица: "Любовь зла, полюбишь и козла". Да и она хороша, взяла и прямо в лицо ему заявила:
   - За мной, мальчик, не гонись.
   А что он ей сказал ? Просто хотел пригласить вечерком в кафе. Просто так сходить в кафе, без всяких продолжений. Конечно, если она не была бы против, после Игорь пригласил бы ее к себе домой, ну, например, послушать музыку, выпить коньяку или шампанского. И коньяк, и шампанское давно стоят у него в холодильнике и уже отчаялись дождаться своей очереди. Господи, как стыдно вспоминать : "За мной, мальчик, не гонись!" При этом она даже не смотрела на Игоря. Ее взгляд был направлен куда-то в сторону, вдаль, словно она - караванщик и высматривает в пустыне оазис. А он, Игорь, не что иное, как мираж облезшего верблюда. "За мной, мальчик, не гонись!" И с какой интонацией это было сказано! Словно она наступила на гусеницу, и та, лопаясь, забрызгала ее лакированный каблучок. Причем, кто в этом случае был гусеницей, Игорь как-то сразу догадался. Даже страшно, вновь представить это прекрасно лицо перекошенное презрительной гримасой.
   Конечно, с этим амбалом - дегенератом она так вести себя не станет, и брякнуть такое ему она и в шутку не посмеет. Игорь видел, как этот крепыш с ней обращается. Словно удав, он пристально смотрит ей в глаза, при этом саркастически улыбается, и цедит по капле слова, которые она ловит с восторгом, открыв свой прелестный ротик. Над любой его шуткой она заливается, словно перед ней Хазанов, а не гориллоподобный дебил.
   Как с этим мириться, Игорь не знал. Но знал он одно, куда бы не пригласил ее крепыш, она с радостью даст согласие. И крепыша не будут терзать сомнения, он просто скажет:
   - Завтра в семь.
   И все. Может, дело в его самоуверенности, как знать ?.
   Но еще , кроме нее и крепыша, был еще начальник. Пал Палыч - ужасный деспот, тиран и человеконенавистник.
   - Игорь Селиванов, зайди ко мне в кабинет.
   От этих слов не то, что на голове, - на спине волосинки становятся дыбом.
   И секретарша Люба проводит до двери начальника ехидным оскалом. Она будто радуется, когда ее патрон вызывает Игоря на растерзание, наверное надеется, что ей достанутся объедки.
   Игорь панически боялся начальника и потому всячески старался ему угодить. Презирал себя за это, но ничего с собой не мог поделать.
   Как только Пал Палыч оказывался на горизонте, колени Игоря слегка дрожали, и спина сгибалась в вопросительный знак. А начальник, как всегда, в своем репертуаре:
   - А-а-а ! Селиванов ! Просмотрел я твой отчет. Ты его что, в бреду писал ? После обеда зайди ко мне в кабинет.
   Какой после таких слов обед ? Крошка в горло не лезет. Как тут язву не заработать?
   А после обеда начинается настоящая экзекуция .
  -- За столько лет работы я впервые вижу такого тупого работника, - начинает начальник.
   И следовало бы ему возразить, мол, на мне работа всего отдела висит, работаю за троих, а благодарности - ноль. Но язык, словно прирос к нёбу, и изо рта вылетают лишь нечленораздельные звуки, что тут поделаешь.
   Едва выйдя из пещеры льва - людоеда, Игорь попадает в лапы гиены - секретарши:
   - Ну что, получил ? - ехидно говорит она. И надо бы ответить, например:
   - И что это вас радует , Любочка ? Никогда не думал, что чужие неприятности могут приносить счастье другому. Но со своими неприятностями, я надеюсь рано или поздно справлюсь. А вот, у вас ноги кривые, и это уже ничем не исправить.
   Но страшно, ведь она может пожаловаться начальнику. И тот не помилует. И как это все рыжему с рук сходит?! Ни черта не делает, только кроссворды решает. Работу на других свалил, в особенности, на Игоря, с начальником на короткой ноге, вечно ему похабные анекдоты травит, гиену - секретаршу по заднице гладит, а та и не думает кусаться, только кокетливо его руки отбрасывает и еле слышно шепчет:
  -- Осторожно, а то Палыч увидит. Он у нас просто Отелло.
   И произносит это с такой интонацией словно хочет сказать: "Ну, что же ты остановился глупенький, продолжай".
   Игорь пытался подружиться с рыжим, но тот его просто не замечал. Игорь всегда мечтал иметь такого друга - веселого, находчивого, чтобы помог, поддержал в нужную минуту, или просто выслушал, дав дельный совет. Но его мечтам не суждено было сбыться. Для рыжего он был не более чем носовой платок, о нем вспоминают , лишь когда надо вытереть нос. Обидно.
   Кроме рыжего, Пал Пальиа и его секретарши, был еще придурок сосед сверху, который, как напьется, принимает горячую ванну, забывая при этом выключить воду, отчего ванная и туалет Игоря были в состоянии вечного ремонта. Была еще истеричная соседка слева, которая вечно обвиняла Игоря в краже белья. А о соседях справа и снизу и вовсе вспоминать не хочется. Был еще дворовой пес Шарик пренеприятнейшая, но довольно таки крупная псина, который каждый день пытался тяпнуть Игоря за ногу. И иногда это у него успешно получалось. Были автомобилисты, в дождливую погоду соревнующиеся, кто первый обрызгает Игоря. Были водители автобусов, умудряющиеся из массы пассажиров именно его прищемить дверями. В этих автобусах были контролеры, ежедневно требующие с Игоря штраф, несмотря на купленный билет. А еще хулиганы, милиционеры, продавцы и прочая, прочая...
   В иные моменты Игорю казалось, что сама жизнь - это заговор против него. В котором участвует, чуть ли не все население Земли. И отчаянию бедного молодого человека не было предела.
   Но сегодня, словно вспышка молнии озарила мрачный небосвод, - неожиданная новость : Пал Палыч решил отметить свой юбилей не только среди родных и близких, но пригласил всех своих сотрудников, в том числе и Игоря.
   Специально для такого случая в шкафу у Игоря висел прекраснейший французский костюм, галстук, туфли - лодочки, белоснежная сорочка и английский зонт. Игорь долго не решался одеть костюм. Постоянно придумывая разные абсурдные причины. Костюм подарила ему бабушка перед смертью. Со словами: "Носи на счастье". Тогда в студенческие годы Игорь смотрел на костюмы как на униформу старых, профессоров, мучающих студентов. Теперь же работая в солидной фирме, ему, как говорится сам бог велел быть при костюме. А не ходить в потертых джинсах, с пузырями на коленях. Но все проклятая застенчивость, сколько ты загубила молодых судеб?!
   Как говорится: "А ларчик просто открывался". Стоило всего на всего надеть брюки, пиджак, и жилетку и .... И теперь стоя перед зеркалом, молодой человек смотрел в свое отражение, и не верил своим глазам. Казалось, костюм преобразил не только его внешность, но и душу. С зеркала на него смотрел уверенный в себе, преуспевающий молодой джентльмен , красивый, стройный, сильный, добрый.
   Захлопнув дверь, он направился во двор походкой завоевателя. На лестничной площадке он увидел впереди себя соседа сверху. Сгорбившись, тот топал по лестнице, бренча пустыми бутылками в пакете, зажатом в огромной волосатой руке. Настоящий троглодит, идущий собирать съедобные коренья. Игорь постучал соседа зонтом по плечу и сказал строго:
  -- Что же это ты, дружок, опять потоп устроил. Нехорошо.
   Волосатый дикарь хлопал глазами , от удивления открывал и закрывал рот, сумев лишь виновато промямлить:
   - Да уснул малость. Не доглядел.
   Кажется, он что-то хотел еще добавить, вроде "барин" или "Господин", но силы его оставили.
   Игорь поравнялся с троглодитом, почувствовал жуткий перегар, картинно поморщился и замахал рукой. Сосед стал усиленно дышать в сторону.
   - Ты, братец, постарайся больше не засыпать, - сказал Игорь, - а то мне придется применить против тебя грубую силу.
   После этих слов Игорь довольно ощутимо пнул соседа рукояткой зонта в живот, из горла которого вместе с очередной порцией перегара вырвалось:
   - Ы-ы-ы-х-х.
   Спускаясь, Игорь слышал заверения троглодита, что теперь он ни в коем разе не уснет. Господи, а ведь совсем недавно молодой человек побаивался сделать простое замечание этому волосатому чудовищу.
   У самого выхода из подъезда молодой человек встретил соседку слева. Она стояла, широко расставив ноги, руки в бока, и по всей видимости, хотела начать в грубой форме высказывать свои подозрения на счет белья. Но, увидев своего соседа в новой одежде, она растерялась, и в огрубевшей ее душе проснулось желание, какого она вот уже много лет не испытывала.
   - Ну что, милочка, нашли вы свое белье ?
   - Конечно, конечно, - стала оправдываться соседка, - куда же оно денется... Какой ты..., вы сегодня, - произнесла она с восхищением.
   - Какой ? - переспросил Игорь , театрально вскинув брови.
   - Красивый, - выдохнула соседка и умчалась к себе, хихикая словно школьница.
   Игорь шагал по двору с царственной осанкой, словно гиперболоидом инженера Гарина испепеляя своих недоброжелателей строгим взглядом. Пес Шарик приполз к его ногам, просить прощения. Раскаявшаяся псина старательно махала хвостом и жалобно попискивала. Молодой человек снисходительно потрепал дворняжку, почесал его за ухом и всемилостиво произнес:
   - Ну, беги, гуляй!
   Шарик, подпрыгнув от радости, помчался по двору, оглашая его счастливым лаем.
   На остановке водитель автобуса остановился перед Игорем, стоящим немного в стороне, и приветливо открыл дверь. Юноша дал ему знак проезжать, а сам начал ловить такси. Через миг перед ним остановилась светлая иномарка. Заехав за цветами, они помчались в ресторан, где грозный Пал Палыч решил отметить свой юбилей. Но сегодня Игорь не боялся начальника. Новый костюм защищал его лучше любой кольчуги. Самое удивительное, что приветливый шофер не взял с него ни копейки, объяснив, что ему было по дороге.
   Молодой человек вышел из машины с шикарным букетом длинных алых роз, кинув через плечо : "Благодарю".
   Мимо него, виляя бедрами, промаршировала секретарша Люба в длинном вечернем платье, скрывающем ее действительно кривоватые ноги. Краешком глаза Люба смотрела на Игоря, явно не узнавая, и при этом из кожи вон лезла, желая обратить на себя внимание. Но Игорь забыл старые обиды, он был великодушен.
   - Любочка, не так быстро.
   Та с готовностью обернулась и на мгновение остолбенела. А Игорь, словно бывалый ловелас, обнял свободной рукой секретаршу за талию и прошептал ей на ухо:
   - Ты сегодня великолепна.
  -- И ты, - искрено ответила секретарша, еще не оправившись от шока.
   Продолжая обнимать девушку, Игорь повел ее к ресторану. Люба ничуть не возражала, даже наоборот теснее прижималась к молодому человеку. У самых дверей Игорь спохватился:
   - Слушай, нехорошо получается. Я - с цветами, а ты - без. Хочешь вручить букет боссу ?
   На этот раз Любочка не ответила, а только ласково поцеловала его в щеку, и Игорь как-то сам по себе ответил ей поцелуем. Девушка еще теснее прижалась к нему, стараясь потереться всеми, очень соблазнительными выпуклостями.
   "Ну и шлюха же ты, милочка", - подумал Игорь, открывая стеклянные двери.
   Шеф был также поражен внешним видом своего подчиненного. А Игорь, не теряясь, крепко пожал руку начальника - деспота, произнес витиеватое поздравление и пропустил секретаршу с букетом. Пал Палыч счастливо улыбался. Потом вдруг спросил:
   - А почему вы вдвоем ?
   - Живем вместе, - отшутился Игорь и отметил, как счастливо заулыбалась Люба, а у Пал Палыча вытянулась физиономия. Он, по всей видимости, хотел сказать еще что-то, но не решился при жене. А Игорь уже непринужденно выдавал комплимент за комплиментом супруге шефа. Получая в награду широкие улыбки и непринужденный смех.
   Когда они с Любой отходили в сторону от супругов, юноша услышал, как лучшая половина Палыча спросила:
   - Кто этот милый молодой человек?
  -- Селиванов Игорь, очень талантлив, - не без гордости ответил босс.
   Вечер был великолепным, но самое главное - здесь была и она со своим крепышом, являясь какой-то родственницей Пал Палыча. Игорь решил использовать свой шанс, но было необходимо избавиться от шлюхи - секретарши, которая уже все уши прожужжала ему о том, что ее родители уехали, и квартира - в ее полном распоряжении. Словно клещ, вцепилась.
   Но тут, как нельзя, кстати, подвернулся опоздавший рыжий. Кстати, шеф его впервые вычитал, правда, в шутливой форме... Так вот, рыжий оказался как нельзя кстати, и принялся что-то рассказывать Игорю, преданно заглядывая в глаза. Игорь милостиво дал ему подержаться за руку, а затем поволок рыжего в уборную.
   - Слушай, старик, помоги.
   - Для тебя - любой каприз, - с готовностью ответил рыжий.
   - Займись Любочкой, а то она мне прохода не дает.
   - А что у тебя другие планы ?
   - Да. И причем, далеко идущие.
   - Чем смогу - помогу.
   К столу они возвращались, словно закадычные друзья. Рыжий взялся за секретаршу. Та некоторое время сопротивлялась, словно молнии бросая на Игоря косые взгляды, но видя, что тот пожирает глазами другую даму, отдала свое податливое тело в шаловливые руки рыжего.
   "Итак, приступим ко второй части марлезонского балета", - подумал Игорь и направился к ней. Казалось, она ждала этого.
   - Привет, - сказал Игорь.
  -- Привет, - за нее ответил крепыш и протянул свою кувалду.
   Их рукопожатие напоминало дуэль. Внешне они были спокойны, но что есть силы сжимали руки друг друга. Крепыш никак не ожидал такого. Костюмчик утраивал силы Игоря. Когда их руки расцепились, крепыш еле заметно поморщился и спрятал лапищу в карман. На лице Игоря не дрогнул ни один мускул.
   - Можно пригласить на танец вашу даму ? - вежливо спросил Игорь. Она поднялась раньше, чем крепыш успел ответить, словно опасаясь, что тот может отказать.
   Танцуя, они много разговаривали, не сводя друг с друга теплых взглядов. Позже он ей сказал:
   - Давай уйдем отсюда ко мне.
   Она указала взглядом на крепыша, который, казалось, скоро начнет дымиться.
   Пришлось к этому делу вновь подключить рыжего. Через полчаса крепыш, изрядно пьяный, тискал по углам хихикающую секретаршу. А она с азартом рассказывала ему о своей чудесной постели. Рыжий в это время занимал именинника с супругой, чтобы они не видели всего этого безобразия. Но если честно, то вряд ли бы они что-то увидели, так как к этому времени все гости веселились от души.
   Под шумок она и Игорь исчезли. Вскоре у него они пили коньяк и шампанское, слушали музыку и танцевали, целовались и раздевали друг друга. Игорь был на вершине блаженства. Вот так, за один день, жизнь резко изменилась, и все благодаря костюму. Надо было одеть его раньше. А впрочем, не надо. Все и так прекрасно.
   Правда, оказавшись без костюма, Игорь ощутил себя немного неловко. Но теперь он был другим, это точно, и ничто его не остановит.
   Когда они оказались совершенно голые, Игорь уложил ее на кровать, медленно опускаясь сверху, готовый каждой порой впитывать ее тело. Он вытянул губы для поцелуя, но они коснулись лишь подушки, а ее рядом не было. У Игоря перехватило дыхание, и он стал в темноте шарить по кровати. С каждой долей секунды его уверенность исчезала, уступая место отчаянию.
   Вдруг сотней прожекторов вспыхнул яркий свет, ударяя по глазам. Множество каких-то людей наполнило его квартиру. И конечно, среди них была и она в своем безупречном платье и с совершенно не потревоженной недавними ласками прической. Как это у нее получилось? В руках она держала его великолепный костюм и со смехом кричала:
   - А костюмчик вот он ! Кто ты без него ?
   Все вокруг смеялись, тыкали в него пальцами. Игорь с ужасом понял. Что он совершенно голый и прикрыться ему нечем. Вскочив, он спрятался за стул.
   - О, как это эротично! - визжала шлюха - секретарша, вновь став похожей на гиену с хищным оскалом.
   - Ты самый тупой идиот, какого я когда-либо встречал, - басил начальник-людоед, одной рукой обнимая жену, другой секретаршу, они обе нисколечко не возражали.
   Рыжий заходился в истерике, хлопая по плечу крепыша, а крепыш, всхлипывая, восклицал:
   - А ну, что там у нас между ног ? Господи, и этим огрызком ты хотел удивить мою крошку ?
   Общий хохот слился в единый рокот, сотрясающий стены. Был тут и сосед сверху, время от времени грозя ему волосатым кулачищем. И соседка слева и справа. И все шоферы, контролеры, милиционеры, хулиганы и продавцы. Даже пес Шарик был здесь, подошел и помочился Игорю на ногу, вызвав новый взрыв безудержного хохота.
   Молодой человек опять ощутил себя жертвой какого-то чудовищного заговора. Все эти люди в течение многих лет готовили ему эту ужасную западню, и ради чего ?.. Только ради того, чтобы окончательно втоптать его в грязь, посмеяться вдоволь, нахохотаться, наржаться до истерики, до коликов в животе, до умопомрачения.
   А ведь, действительно, в этом мире все происходит не так. Так не должно быть. Потому что так не должно быть никогда. С криком "Не позволю!!!" Игорь схватил стул, свое единственное укрытие, размахнулся что было сил и обрушил его на ближайшую хохочущую рожу. Ей оказалась голова крепыша. Но удара не получилось. Стул как-то сам по себе разлетелся, только слегка задев крепыша. Но и этого было достаточно, чтобы все перестали смеяться. Незваные гости смотрели на Игоря в упор, и в их глазах сверкала ярость. Каждый взгляд говорил : "Как ты, ничтожество, осмелился на такое ?". Их лица начали меняться, деформироваться, искажаться. Первые мгновения Игорь думал, что это всего лишь его не в меру разыгравшееся воображение от нервного срыва начало рисовать жуткие картины. Но никаким воображением нельзя было объяснить такое.
   Крепыш вдруг стал буквально квадратным, руки его сделались почти до пола и заканчивались кривыми звериными когтями. Лицо сморщилось, глаза запали.
   Она, оставалась такой же красивой, но теперь это была холодная бледная красота мраморной статуи, а из-под верхней ее губы сверкнули два острых, как бритва, клыка.
   Морда секретарши, да, именно морда, лицом это назвать было нельзя, вытянулась, обнажая желтые кривые зубы, торчащие в зловонной пасти кошмарного создания. Сосед сверху обратился в косматое чудовище, покрытое пятнами. Соседка слева - в старую обнаженную ведьму, чья нагота вызывала только отвращение. Хулиганье стало клубком змееподобных тварей.
   Господи! Этого просто не может быть! Игорь оцепенел от страха. Головы начальника и его жены буквально раскололись пополам, после чего слились воедино, образуя чудовищную метаморфозу, надругательство над человеческим образом. Все эти мерзкие твари стояли, пока не двигаясь, словно ожидая, когда их товарищи закончат превращение.
   Только пес Шарик, теперь это был гигантский, покрытый редкими длинными волосиками паук, тихо крался вдоль стены, отрезая Игоря от окна, последнего пути для спасения.
   Игорь отреагировал мгновенно. Не думая о травмах и порезах, он всем телом бросился на окно. Послышался звон битого стекла, и молодой человек кубарем полетел вниз. Казалось летел он очень долго, за время полета Игорь смог убедиться, что на теле у него не оказалось ни одного пореза. Удар о землю был мягким и легким, как шлепок матери. Игорь сразу вскочил на ноги, а из подъезда выскакивали чудовища. Они визжали, выли, вопили, шипели и вообще производили такой шум, что, казалось, должны были перебудить весь город. Но никто не пришел Игорю на помощь. Страх парализовал людей, они забились по своим норам, не смея даже подойти к окну. "Я совсем один", подумал Игорь обречено.
   Молодой человек попытался бежать куда глаза глядят, но с трудом мог сделать шаг. Складывалось такое ощущение, что бежит он в густом киселе, а мерзкие твари уже его нагоняли, он слышал их мерзкое зловонное дыхание. Что есть сил Игорь завопил :
   - Ма-а-мо-чка-а!
   И вмиг все чудища рассыпались в прах. Весь этот неправильный мир рухнул в небытие. К великой радости Игорь заметил, что на нем его любимые трусы, в полоску. В квартире его царит тишина и покой. За долю секунды, до пробуждения, он подумал : "Ну зачем вы меня доставали, могли бы еще пожить". Проснувшись, он пробормотал :
   - Приснится же такое.
   Не помня точно того кошмара, что ему снился, он перевернулся на другой бок. Новый сон не заставил себя ждать. Всеми фибрами души, каждой клеточкой организма он ощущал, как прекрасен этот мир, как он справедлив и строен...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВЕДУНЬЯ
  
  
   Находившийся в толпе старый крестьянин воскликнул тогда:
   "А ведь дело-то выходит очень не хитрое. Взгляните-ка, ведь у ворот сидит старая колдунья Лиза. Она умышленно не позволяет барскому коню проехать, пока ей не будет подана милостыня".
   (Т.Гофман "Эликсир сатаны")
  
  
   Тяжелые свинцовые тучи совсем скрыли луну. Словно по команде все вокруг застонало и заухало. Холодный бездомный ветер взвыл, словно изголодавшийся волк. Откуда-то из далека ему отвечали серые хищники вышедшие на охоту. В ночной непроглядной тьме было слышно хлопанье огромных крыльев. И без того мрачные тени сгустились, обретая жуткие и невероятные формы и очертания. Деревья жадно протягивали за добычей свои длинные узловатые пальцы. Кто-то крался совсем рядом в кустах, под чьими-то ногами , или может лапами, с легким треском ломались сухие сучья. Ночь сама по себе таит много неизвестного и страшного, но в лесу она становится воистину ужасной. А тем более в запретном лесу.
   Позади осталась медовая поляна с большой дикой грушей, чьи мелкие желтые плоды сладкие как мед. Позади осталась заброшенная хижина. Раньше в ней жил лесовик-кудесник. Теперь обитает хитрая кума-лисица со своими тремя лисятами непоседами. По маленьким бегающим глазкам сразу видно, что вырастут они такими же хитрющими, как и мамаша. И кумушка, зная это с особой любовью их пестует и вылизывает. Мало помалу обучая разным премудростям. Например: как блох вывести; как глупого, но сильного барсука из норы выжить; как на реке тихо гусенка украсть. Много, ох как много секретов у кумушки.
   Но все это, и лисица с лисятами, и хижина отшельника, и старая груша, и большой муравейник, все осталось позади.
   А впереди.... Впереди, немного левее тухлое болото. Реденькая рощица больших кленов сильно покалеченных лесным пожаром. Их еще называют гнилые зубы. Выстроились в ряд кривые и обожженные, словно гнилые зубы в старческом рту. Впереди поляны висельников с кряжистым дубом посередине. Что еще впереди?...
   Стася, закусив губу, шла вперед, едва не теряя сознание от страха. Сейчас она была готова повернуть назад, но за спиной ей ясно слышался чей-то топот, как будто огромный конь шел следом. Правы были люди, что после старых берез повернуть уж нельзя. Не позволит ведунья вернуться назад, не отпустит. Одной рукой Стася прижала дары к груди и зашагала быстрее, так как топот сзади становился все громче. Другой она, не переставая, поправляла и разглаживала подол платья.
   Невдалеке, ей показалось, мигнул огонек. Женщина почти бежала, чувствуя за своей спиной страшный храп и дробный топот. Конь нагонял ее, а может это и не конь вовсе, а чудище страшное. Лучше об этом не думать. Господи спаси! Стася хотела перекреститься, но не решилась. Уж больно кощунственным будет крестное знамя в этом страшном месте, да еще и поплатиться можно, причем жестоко. Сейчас ей с Господом не по дороге. Забыл ее Господь. Ну и пусть!
  -- Теперь сама за все отвечу, - сказала громко Стася, стараясь заглушить топот , и сама испугалась своего голоса, такой он был скрипучий и сиплый, словно у старухи.
   А проклятый конь был уже совсем рядом. Втопчет ее зверюга в болотистую тропинку, поросшую крапивой и папоротником. Ох, как не хочется погибать на окраине тухлого болота! В вонючей жиже, где даже лягушки не квакают.
   Наконец женщина не выдержала и вопреки всем предостережениям обернулась. В десяти шагах от себя она увидела огромного черного, как смоль, жеребца. Вышедшая из-за туч луна заискрилась в его длиннющей спутанной гриве. Зверь выпучил на нее сверкающие адским огнем глаза, но не остановился, а продолжал мчаться вперед, высоко забрасывая тяжелые словно наковальня копыта. Женщина стояла, как вкопанная, не в силах пошевелиться. Конь резко остановился в шаге от Стаси. Она закрыла глаза, ожидая самого страшного. Зверюга фыркнула, в клубах горячего пара из ноздрей вырвалось смрадное дыхание.
  -- Иди вперед, -услышала Стася повелительный голос.
   Паралич ее вмиг прошел, и она помчалась вперед, раздирая лицо и рубаху о колючие ветки. Женщина проклинала себя за то, что забрела в это жуткое место, где негоже быть доброму человеку. Пыталась молиться Святой Богородице - заступнице, обещая про себя на рубль свечек поставить, если удастся выбраться целой. Но едва вновь услышала жуткий топот за спиной, пожалела о своих мыслях. Ведь правду говорят : идя к Сатане в гости, святых поминать не надобно.
   Поскользнувшись и припав на левое колено, Стася ясно увидела впереди бледный огонек. Силы ее утроились, и она словно на крыльях помчалась вперед. Черный конь не отставал ни на шаг. Вскоре в слабом лунном свете можно было разглядеть крохотную избушку, по самые окна вросшую в болотистую землю. Да и оконца те были настолько малы, что больше походили на два керосиновых фонаря, подвешенных к стене. Подойдя ближе, Стася увидела, что и двери в избушке чуть ли не по пояс, и сама она, словно сморщенная.
   Женщина еще подумала, что ведунья - карлица, и холодок пробежал по спине. Себя не помня от страха, она постучала в двери и когда не услышала ответа, облегченно выдохнула.
   - Нет никого. Пойду-ка я домой.
   Но едва обернулась, увидела впереди себя темную громадину со сверкающими глазами.
  -- Входи, - прохрипел жеребец и ударил копытом о землю, от чего дверь отворилась. На ватных ногах женщина вошла в избу, согнувшись почти пополам. Ее поразило то, что она увидела.
   В избе было чисто и уютно. Все углы аккуратно выметены. Пол выстелен двумя рогожами. В центре стоял стол, и не простой крестьянский, а панский, с белой скатеркой, на которой стояло блюдо с хлебом, аккуратно нарезанным салом, двумя цыбулинами и дюжиной вареных картошек. У стола две добротные скамьи также застелены рогожами. Только запах в избе стоял тяжелый, и по полу важной походкой расхаживала толстая ворона. Стася чуть не завыла от ужаса. Уж не это ли и есть хозяйка?! И в этот миг услышала за своей спиной приветливый голос:
   - Входи, милая.
   У самых дверей стоял табурет, на котором сидела самая обыкновенная старушка. Невысокая росточком. Но довольно таки бодрая для своих лет. Одета она была в линялый сарафан и теплые валенки. Видно, даже летом зябко, кровь уж не греет. Голова ведуньи была непокрыта, а длинные седые волосы распущены. "И как я ее сразу не приметила?", - подивилась женщина. Но с души у нее отлегло. А старушка уже усадила ее за стол и принялась хлопотать у печи, приговаривая:
  -- Знаю, знаю твою беду, сердешная. И конечно помогу, коли смогу.
   На столе появились два чистеньких стакана из тонкого стекла, маленький чугунок с ароматно парующим мясом и две железные ложки, какие не у каждого барина увидишь. А старушка разливала из графина водку по стаканам.
   - Выпей, выпей с дороги, сердешная. А то намаялась, поди. Стася чуть не разревелась, ведь так по-хорошему с ней давно никто не разговаривал. Выпили по чарке, слегка закусили, а старуха уже по второй налила.
   - Пей, сердешная, пей, и за дело твое возьмемся.
   Женщина быстро захмелела и хотела было все свое горе старухе поведать, но та ее перебила и заговорила еще ласковей, словно бабушка в детстве. Мать у Стаси всю жизнь спину гнула, не разгибаясь, и было ей не до дочери, и померла молодой, толком не приласкав ее. Зато бабушка, - вот кто любил ее за всех сразу.
   - Все я знаю, - говорила вкрадчиво старуха, - все твои беды. И кто повинен в них , тоже знаю. И вот что скажу тебе. Не зря у тебя столько злобы на Марьяну накипело. Ох, не зря . В мире как повелось? Ежели кому радость, другому значит тоска. Ежели кому счастье, другому значит горе. Не дано всем всего поровну. Кому больше, кому меньше. Только Марьяне своего мало оказалось, и она все твое счастье себе переманила, а тебе только беды оставила. Правду скажу в этом деле я ей не помогала.
   Слезы так и хлынули из Стасиных глаз. Упав на стол, она разрыдалась. Старуха ей не мешала. Все ведь правда, все. У этой суки, Марьянки, и муж пьет лишь по праздникам, и то - самую малость. И дети у нее один другого краше. И скотина здоровая и гладкая. И на огороде все само из земли прет. И беды ее дом стороной обходят. Зато у Стаси дома горе давно поселилось. Муж не просыхает, на скотину смотреть страшно, огород бурьяном порос, детки от хвори чахнут. Все из рук валится. А ведь замуж выходили вместе. Венчались - в неделю разница. И женихи у обоих были - загляденье. И теперь вот хаты рядом стоят. Только одна - крепкая и ладная , а другая - не ровен час развалится. Почему так? А ведь давно Стася на эту змею Марьяну косо смотрела. Словно кто указывал. И не зря. Выплакавшись, женщина подняла глаза на старуху. Та налила еще по чарке.
   - Ну, будет, на вот, выпей еще.
   Голова у женщины и вовсе пошла кругом, и дурнота подступила к горлу. Все буквально заплясало перед глазами. И старушка, и изба - все враз изменилось. Белая скатерка скукожилась и побурела. На блюде вместо доброй еды что-то закопошилось, а от одного взгляда на чугунок чуть не вывернуло наизнанку . Все стены и потолок покрылись толстым слоем паутины, в которой быстро перебирая мохнатыми лапами, суетились здоровенные пауки с черными крестами на спинах. Печь обернулась грубым очагом полукруглой формы из больших кладбищенских плит. Слегка потрескивая, горели в проклятом очаге святые православные иконы. С немым укором смотрел на Стасю Николай Угодник, из глаз его текли, шипя на огне, смолистые слезы.
   Женщина попыталась было бежать с этого проклятого места куда глаза глядят , но старуха - ведунья крепко схватила ее крючковатыми пальцами за локоть.
  -- Погоди, ты куда? Нельзя так! Раз начала пить из моей чаши, так выпей до дна!
   У ведуньи вытянулся нос, запал рот, все лицо сморщилось и потемнело, от чего она стала похожа на свою ворону. Седые волосы ее стали дыбом и вроде даже зашевелились как змеи.
  -- В душе твоей лютость кипит. Так не держи ее в себе, выпусти! А не то выест она тебя, как червяк яблоко. Одна кожура останется! - ведунья жутко засмеялась, ей вторила жирная ворона, уместившаяся на плече у хозяйки.
   Теперь она вовсе не походила на премилую старушку, радушно встречающую гостей. Это была жуткая ведьма, явившаяся в этот людской мир из страшных детских сказок. И теперь эта ведьма правила бал. Обратная дорога, с которого в преисподнюю.
   Домой Стася возвращалась, едва начал сереть небосвод. За своей спиной она слышала жуткий топот. Ведьма ей сказала, что обернешься еще раз - не сносить головы. Но женщина больше не боялась, ей уже нечего было бояться. Все самое страшное позади. И хотя путь обратно был гораздо легче, шла она не спеша, словно тяжкий груз грехов давил ей на плечи. Что происходило во вросшей по окна в болото избе, казалось каким-то кошмаром. Но кошмар этот был реальным... Нет! Этого просто не может быть!.. Она просто не могла сделать все это! Опоила проклятая ведьма!.. Гореть ей теперь в аду, и причем в самом пекле! А может, привиделось все это?.. Нет, не все, конечно. Пришла, да, пришла, причем по своей воле в дом к ведьме. А после от водки помутилось в голове, и начались видения всякие. И не совершала она все эти святотатства ради того лишь, чтобы соседку погубить со всей семьей. Нет! Не могла!
   Женщина сжала в кулак левую руку и чуть не вскрикнула от боли. Боль пульсировала в обрубке ее указательного пальца, а сам палец был, завернут в черную тряпицу и зажат в правой руке. Одно за другим вернулись жуткие воспоминания, от которых волосы словно у ведьмы становились дыбом, и не хотелось жить. Стася хотела отринуть их от себя , но они упорно возвращались, раскаленным железом прожигая душу. Женщина упала на колени и завыла.
   - Господи, не видать мне прощения!
   Но неожиданно в голове мелькнула спасительная мысль. Стася заговорила скороговоркой, торопливо вскакивая, и быстро-быстро перебирая ногами заспешила домой.
   - Ничего, ничего. Отмолю. Покаюсь и отмолю. На рубль свечек поставлю и отмолю. Буду поститься, молиться. Десять копеек на милостыню раздам. И Бог простит. Бог милостив, он простит. А то как же?! Кто ж простит, как не Господь?! А я покаюсь. Ох, как я покаюсь!
   Рассудок медленно покидал несчастную, вместе с ним уходила и боль в культе. Но почему-то разболелся завернутый в тряпицу отрубленный палец. Стася начала его баюкать, словно младенца, но боль не унималась:
  -- Баю баюшки-баю,
   Не ложися на краю....
   Так, напевая колыбельную, она подошла на окраину села. Хорошо, что успела затемно. Подойдя к хате Марьяны, она развернула черный сверток, погладила некогда свой палец, прочитала заклятие, которому ее научила ведунья, и бросила обрубок в палисадник проклятой соседки. Вот и все. Надо, чтобы он пролежал в ее дворе день и ночь, так сказала ведьма. Теперь - молиться! Господи, прости! Господи, прости! Господи , прости!
   Жалобно простонала дверца, и Стася вошла в избу. Муж спал на животе, широко раскинув руки, и злобно посапывал. Вчера ввалился в дом с криками, морда разбитая в кровь, рубашка в грязи и полез было драться , но самого ноги уже не держали, так и свалился на кровать. Детишки постанывали во сне. Который уж день болезнь их крутит. Ну ничего, надо только сжечь черную тряпицу, в которую был палец завернут, пеплом им животики натереть, хворь и отступит.
   Стася села на табурет возле окна и стала ожидать рассвета, медленно читая молитвы вперемешку с заклятиями, что услышала у ведуньи. Все в ее голове перепуталось. Хуже нету когда в душе пустота, а голова полным полна каши.
   Рассвело. Муж начал метаться по кровати. Скоро проснется. Женщина тихонько поднялась и пошла к скотине, которая во всю шумела во дворе. Как только она вошла в коровник, буренка приветливо ей промычала. Стася ласково погладила ее по спине, тихонько оттаивая после кошмарной ночи. У ног начал тереться пушистый комочек, мурлыкая при этом. Женщина блаженно улыбнулась и присела, чтобы приласкать кошку. "Может все еще будет хорошо. Помоги Господи".
   - Что, котейка, опять мышку придушила? Молодец. Ты у меня умница.
   Обрадованная кошка положила добычу у ног хозяйки. Едва увидев, что принесла кошка, Стася лишилась остатков разума. Из горла ее вырвался лишь полный вековой тоски стон.
  
   Марьяна давно собиралась зайти к соседке, но все никак не решалась. Уж больно та ее не жалует, особенно в последнее время. А ведь когда-то были подругами, вместе хороводы водили. Чему удивляться, когда за бабой напасти хвостом ходят. Ко всему прочему у Стаси детишки захворали, и хвороба такая чудная! Фельдшер Марьяне говорил, когда ее младшенькая заболела, что надо обязательно порошки пить, а не то беда будет. Они с мужем тех порошков впрок купили. И теперь Марьяна решила отнести лекарство соседке, да и так собрала гостинцев.
   Стасин муж, Иван, как всегда, с похмелья, долго не мог взять в толк, чего пришла соседка. А затем отправил ее в коровник, мол, там, небось, Стаська. Муж неровен час помрет, а эта лярва с коровой прохлаждается.
   - Передашь ей, чтобы шла в дом немедля.
   Да, рожа у него была дай бог. Это его Никодим Капуста отхайдохал, такой же непутящий пропойца, что и Иван. И угораздило Стасю выйти замуж за этого идиота! А какой девкой была! Э-эх, что говорить...
   Едва войдя в коровник , Марьяна столкнулась с соседкой. Только стала она уж больно высокой и шатало ее, как пьяную, из стороны в сторону.
   - Ты чего. Ста...?
   Договорить Марьяна не смогла. Она рассмотрела вдруг, отчего Стася сделалась такой высокой. Кожаные вожжи одним концом мертвой хваткой вцепились ей в горло, другим обвили кривую стреху. Последние мгновения ее жизни, видать , были ужасны. Все это отпечаталось на посиневшем лице покойницы. В правой руке она сжимала свой отрубленный палец, испив чашу проклятья до дна.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Черный ворон.
  
   Что делаешь? Что ищешь? Что назад
   Глядишь на дни которым нет возврата,
   О скорбный дух? Что, хворостом богато,
   Питаешь пламя, коим ты объят?
   (Ф. Петрарка "Канцоньере")
  
  
   Виктор ужасно не любил, когда говорили о его жене, все равно что, то ли плохое, то ли хорошее. Его раздражало даже простое упоминание о Ларисе. Ее прошлое лежало на его душе, как тяжелый камень, который не обойти, не перепрыгнуть. От чистого сердца он пытался забыть все, но ничего не получалось. Ну что тут поделаешь ? Дома Виктор , конечно, не показывал вида, что его беспокоит, или во всяком случае прилагал все силы для этого. Ведь Лорка клялась ему, что любит и что больше у нее никого не будет. Но ведь все ее слова могли оказаться простым обманом. Ложь была неотъемлемой частью ее прошлой профессии. Сколько ей приходилось обманывать мужиков - олухов , десятки, сотни, а может тысячи раз. Страшно подумать. И вполне возможно каждый, каждый ей верил, что именно он тот единственный и неповторимый.
   На короткий срок круиза она становилась чьей-то вещью. И ублажала страсть и похоть какого-то не в меру разбогатевшего бизнесмена. А как только белый пароход швартовался у восьмого причала, она получала свои чаевые, если конечно того заслуживала и клиент был не жаден, резко разворачивалась на каблучках и спешила в сауну. Как она говорила, отмыть всю ту грязь, что к ней налипла. Глупая. Грехов водой не смоешь. Виктор это знал. Знал очень хорошо. У него самого было немало грехов. Были и такие про которые вспоминать было страшно. Виктор придумал простой способ. Он успокаивал себя словами: "Это было не со мной. Не со мной и все тут". Вот такая вот философия. Склероз совести.
   Вот и в круиз по средиземке он поехал, что бы как следует развеяться, после одной очень неприятной истории. В туристическом агентстве он познакомился, как бы случайно, с одной привлекательной женщиной, неопределенного возраста. Есть такие женщины, которым трудно определить возраст на глазок, легко можно ошибиться лет на 10-15. Причем как в одну, так и в другую сторону. И эта женщина ему предложила:
  -- Не желаете взять с собой прелестную спутницу?
   Вроде в Тулу со своим самоваром не ездят. Но Виктор толи на свое счастье, толи на беду согласился познакомиться с претендентками. Их было восемь. Одна другой краше. Лариса даже на фотографии смотрелась как королева. А в жизни оказалась еще лучше. Увидев Лору, Виктор уже не мог отказаться. Хотя за удовольствие иметь такую даму своей спутницей пришлось раскошелиться. Это очень разозлило молодого человека. И он, как и все кнуры, первое время вел себя с девушкой нагло и по хамски. ( Кнурами, пароходные путаны, называли своих клиентов) Но великолепные профессиональные качества Ларисы заставили его забыть про потраченные деньги.
   Дальше как-то сама по себе возникла взаимная симпатия. Нет, не сексуальное влечение. Банальное и пошлое как минет в подворотне. А настоящая симпатия двух неглупых, по нынешним меркам хорошо воспитанных, молодых людей. Лора оказалась прекрасным собеседником, с тонким чувством юмора. Деликатная, не задающая лишних вопросов. И не поливающая грязью своих былых знакомых. Но было видно даже невооруженным глазом ее презрительное отношение ко всему роду мужскому. Для Виктора она сделала исключение. И молодой человек очень надеялся, что тут она не кривила душой. Неожиданно Виктору очень захотелось понравиться девушке.
   И у него это мало помалу начало получаться. Однажды он поднялся рано утром и застыл перед иллюминатором. Наблюдая как торжественно восходит солнце прямо из бесконечной глади моря. Сзади подошла Лариса, обняла его, прижалась всем телом и нежно поцеловала в плечо. От этого поцелуя в груди Виктора, что-то заныло. "Пропадаю", подумал он, подхватывая девушку на руки.
   Следующим вечером они ужинали в ресторане. Виктор никогда не рассказывал о своей работе. Но, тут слегка выпив, его словно прорвало. С каждым, словом глаза Лоры становились все печальнее. Но молодой человек уже не мог остановиться. Закончил он тем как случайно застрелил мальчишку. Некоторое время они молчали. Виктор как будто исповедался и теперь ожидал отпущения грехов. Правда, индульгенции он не получил. Вместо этого Лариса с печальной улыбкой взъерошила ему волосы и поцеловала в губы, как любимого человека. Так даже профессионалки претворяться не могут.
  -- Все будет хорошо, Витя.
   Просто сказала она. И молодой человек ей поверил всем сердцем. Далее Лариса видимо решила, что настала ее очередь измазываться дерьмом.
   Она показала Виктору свою коллегу, белокурую очень молодую девчонку и кнура рядом с нею, сидящих у противоположной стены. Спутник блондинки был типичный новый русский: сальная физиономия; широкие плечи; огромные задница, живот и шея. На лице у него блуждала улыбка покорителя вселенной никак не меньше. Растопырив свои пальцы, напоминающие колбасные обрезки он что-то рассказывал яростно жестикулировал.
   " Словно питух крыльями машет", подумал Виктор с неприязнью. И сам удивился, наблюдая как в нем медленно закипает ненависть. К концу вечера он ненавидел спутника блондинки всем сердцем, всей душою, каждой клеточкой своего организма. И было за что. Уже после первой перемены блюд толстяк был до безобразия пьян. Он то и дело рычал на блондинку, хватал за руки с такой силой, что казалось она вот, вот упадет. Говорил он так громко, что его, наверное слышали на капитанском мостике. И естественно он не стеснялся в выражениях. А белокурая девчушка преданно заглядывала в глаза пьяному кнуру и что-то щебетала ему на ухо, пытаясь успокоить. Но когда она отводила взгляд, он светился яростью. "Нелегкий хлеб", думал Виктор, представляя каких только унижений не предстоит натерпеться блондинке после ужина, в каюте.
   Ему стало стыдно за то как он вел себя первые дни. Он хотел что-то сказать Ларисе, и причем очень, очень хорошее. Но не мог вымолвить слова. Стыд, смущение и какой-то страх сковали его голосовые связки. "Ого! Я ее уже боюсь", мелькнуло в голове у молодого человека и он, наконец выдавил из себя.
  -- Лариса, прости меня.
  -- За, что? - искренне удивилась девушка.
  -- За все.
   Она вновь взъерошила его волосы и сказала счастливо улыбаясь.
  -- Не говори глупости.
   Виктор пригласил Лору на танец. Заиграла его любимая мелодия: "Morning star" группы "Scorpions". И хотя вокалист ресторанного оркестра пел припаршиво (скорее всего он совершенно не знал английский, и абсолютно не имел голоса), остальные музыканты играли просто великолепно. Если они и уступали в исполнении оригиналу, то самую малость. Во всяком случае, Виктор особой разницы не замечал. Подходя к эстраде, он бросил взгляд на столик где сидела совсем еще юная блондинка. Ему представилась совсем безобразная сцена. Упившийся до поросячьего визга толстяк, задирал юбку белокурой девушке крича на весь зал.
  -- Я тебе говорил, не одевай трусики?! Я такой, что могу захотеть трахнуть тебя прямо здесь! Ты ведь знаешь я могу?!
   Девушка с вымученной улыбкой пыталась поправить платье. Но толстяк вдруг взбесился и отвесил ей звонкую оплеуху.
  -- Ты, что это в край оборзела, шлюха!
   Прокричал он. Девушка вскочила, и убежала прочь. Толстяк сидел еще несколько секунд набычившись. Затем поднялся и, пошатываясь пошел из зала громко причитая.
  -- Ну ничего. Сейчас ты у меня получишь. Ничего. Ничего. Тварь. Сейчас ты получишь.
   Спину ему прожигал взгляд Ларисы. Виктор только сейчас обратил внимание, что они не танцуют. А просто стоят посреди танцевальной площадки и обнявшись наблюдают за происходящим. Все. Терпение Виктора лопнуло. Конечно, ему было жаль белокурую девчонку. Но в данный момент он думал о Ларисе, о его Ларисе и о мерзких кнурах, что когда-то были с ней. И вполне возможно кто-то из них находится сейчас в зале. Смотрит на Лорку и вспоминает, вспоминает, вспоминает. Далее Виктор поцеловал Ларисе руку, попросил ее сесть за столик, а сам поспешил следом за толстяком.
   Толстяк потерялся. Но молодой человек его быстро нашел по крикам из 204 каюты. На свою беду пьяный кнур не закрыл дверь на замок.
   Если бы Лариса увидела сейчас Виктора, она бы вряд ли его узнала. В данный момент это был страшный ангел мщения. Но через десять минут он вновь сидел за столиком, добродушно улыбаясь, предварительно отмыв руки от крови.
   Блондинку и ее спутника Виктор видел после того только раз. Толстяк был в огромных очках и белой шляпе с широкими полями. Он прогуливался по палубе сильно хромая, опираясь при этом на плечо блондинки. Девушка все так же преданно заглядывала ему в глаза и щебетала что-то на ухо. Прямо семейная идиллия. Престарелый, больной папаша и любящая дочь.
   Но ни блондинка, ни толстяк не интересовали больше Виктора. Даже красоты Средиземного моря его ни сколечко не трогали. А когда пароход, миновав Босфор, начал разрезать носом родные волны Черного моря, его охватило беспокойство. Круиз близился к концу. Что дальше?
   Виктор чувствовал, вернее знал. Нет, все не так. Он просто влюбился, втрескался по самые уши. Как школьник в пионервожатую. На сердце одновременно было и тоскливо, и приятно. Он стоял рядом с Ларисой, касался ее, говорил с ней и ему было хорошо. Он целовал ее и ему было еще лучше. Он занимался с ней любовью и был счастлив. Но вместе с любовью в его душу черным вороном влетела ревность.
   Я далеко не первый, и скорее всего далеко не последний. А вдруг, вдруг она меня действительно любит! Любит. Конечно любит. И будет любить, до того момента как пароход отдаст концы и спустит трап. А потом, получив чаевые она помчится в сауну, отмываться от меня.
   Виктор на себе прочувствовал как больно вампиру, когда ему в грудь загоняют осиновый кол. Такой же огромный шершавый кол торчал и в его груди. От постоянной не утихающей боли молодой человек не находил себе покоя. Последние ночи он совсем не спал. Его беспокойство передалось Ларисе. Как два приведения они бродили по каюте, что-то опрокидывая, что-то роняя, на что-то натыкаясь. И глупо улыбались при этом. Они практически не разговаривали в последний день круиза и всячески избегали смотреть друг другу в глаза. Оба верили, оба надеялись и оба боялись.
   Спускаясь по трапу, Виктор почти ничего не видел, и не слышал. Перед глазами стояла пелена, а в ушах перезванивались тысячи колоколен. Едва он ступил на берег ноги его мелко, мелко задрожали. "Что со мной? Наверное, я заболел". Они прошли сотню метров рука об руку. Виктор откашлялся и брякнул:
  -- Ты куда сейчас, в сауну?
   И уже хотел протянуть ей деньги, как получил пощечину. Молодой человек никак не мог предположить, что ему будет так приятно схлопотать по морде. Наконец он глянул в глаза Ларисы. В них также была глубокая тоска и боль, а еще обида и океан слез готовый вырваться наружу. Девушка резко повернулась на каблучках....
   Но сделать шаг она не смогла. Виктор обнял ее сзади крепко, крепко и стал целовать в щеки, в шею, в затылок. Он не мог остановиться, а она плакала. Слезы радости падали на тонкое светлое платье и почти сразу высыхали на ласковом летнем солнце.
   На следующий день они подали заявление. Вот такой вот роман. Не безгрешный, но красивый. Похабный и одновременно безупречно чистый. Нет силы более могучей, чем взаимная любовь. Но есть сила, что может превратить любовь в пытку. Это ревность. Черным вороном она кружилась над Виктором. Время, от времени вонзая свой острый клюв в самое сердце. Ну, что тут поделаешь?
  
   Беспокойство Виктора усиливалось всякий раз, когда ему предстояла длительная поездка по делам. Подобные поездки ему приходилось совершать время от времени. Иногда они занимали неделю, а иной раз и того больше, правда чаще всего дело обходилось несколькими днями. Но что было самым важным, спешка в его деле могла стоить жизни. И потому от него самого продолжительность поездки никак не зависела.
   Конечно кое-где можно было срезать угол, кое-где разогнаться на трассе до 130-140 км/час. И выиграть эти заветные минуты. Но затем потерять часы, выкапывая машину из грязи, когда свернешь на грунтовку решив срезать очередной угол. Или того хуже, стать венком на придорожном дереве. Как там, у Юрия Шевчука?:
   Когда идет дождь,
   Когда в глаза свет.
   Проходящих мимо машин,
   И никого нет.
   На дорожных столбах венки,
   Как маяки.
   Прожитых лет....
  
   Так, что лучше не форсировать события.
   Кроме того, в этом мире существует великое множество прямоходящих особей, с радостью отправивших Виктора в мир иной. Кто из жадности, кто из зависть, кто из мести, а кто просто так, ради развлечения. Молодой человек отработал все возможные варианты. И продумал графики и маршруты своего движения так, что бы не пересекаться с этими особями. Иногда ради этого требовалось сделать большой крюк, а иногда переждать некоторое время. Были случаи, когда спасал работяга двигатель и хорошая резина. И только трассы пуль яростно жалили асфальт где-то рядом. Но что поделаешь? Как снискать хлеб насущный? Приходиться рисковать.
   В ближайшие дни Виктору предстояла неблизкая поездка за товаром. Надо будет проходить не один таможенный контроль, а уж постов ГАИ встретится на пути превеликое множество. Впрочем, как будто на всех границах у него имелись "окна" и все "менты" были давно куплены. Но всякое может случиться в дороге. Как говорят шофера: "дорога есть дорога". И дорога эта, иной раз требует дани. А измеряется эта дань в человеческих жизнях.
   Да и с представителями закона не всегда все так просто. Старых проверенных работников бывает ни с того, ни с сего увольняют или отправляют в места не столь отдаленные. А на их место часто приходят странные чудаки, похожие на молодых щенков. Одних медом не корми, дай чего-нибудь погрызть. Другим страсть как хочется блюсти букву закона с таким твердолобым упрямством, что на этом поприще они готовы в лепешку разбиться. Или, что еще лучше разбить другого.
   До сих пор ходят легенды про неподкупного автоинспектора по фамилии Круча. Еще будучи лейтенантом, этот Федор Круча оштрафовал родную маму, за мелкое нарушение. В звании старшего лейтенанта отобрал права у не менее родного брата. Полосатый жезл в его руках не замирал ни на минуту. Автомобилисты фамилией Круча пугали жен и детей. Когда он ушел на пенсию в звании капитана, таксисты на автовокзале, накрыли большей стол и угощали всех прохожих. И это не анекдот, а чистая правда. И хотя людей подобных Федору Круче очень мало они все-таки нет, нет, да встречаются на пыльных трассах и кордонах.
   Правда, больше всего, перед дальней дорогой Виктору не давали покоя мысли о Ларисе, а весь предстоящий путь со всеми его опасностями и перипетиями для него был не более, чем прогулка за город. Ну скажем, не совсем прогулка, и не совсем за город. Но страх за верность Лоры, стоял впереди всех других страхов, и никого не пропускал вперед.
  
   Виктор сидел в мягком кресле, погруженный в собственные недобрые мысли, почти не слушая собеседника. Их знакомство продолжалось довольно таки долго, и он почти знал заранее, что тот скажет. Но одна фраза резанула слух.
   - Витя, - сказал Махтуб, - ты боишься за жену ?
   Виктор почувствовал, как у него начинают алеть уши и сами собой сжимаются кулаки. Еще миг, еще одно неосторожное слово, и он был бы готов броситься на негра, что есть силы молотя его по кучерявой голове. Но Махтуб явно не хотел обидеть собеседника. Его лицо оставалось таким же открытым и добродушным. Негр понял, что сказал что-то не то и поспешил добавить:
   - Извини, если я много себе позволил, просто я хотел тебе помочь. Честное слово, клянусь.
   Виктор немного успокоился , но не перестал внимательно разглядывать Махтуба. Но тот не проявил себя ничем, что можно было бы принять за издевку.
   Лариса, хотя и божилась, что с неграми никогда не была. Но кто их, проституток, спрашивает, к тому же деньги не пахнут. Неужели она могла спать с таким вот губастым уродом ?! Виктор тряхнул головой и сказал с горечью:
   - Ну чем ты можешь мне помочь, Махмудка, - он нарочно любил коверкать имена иностранцев по своему усмотрению или давать смешные прозвища. Но сейчас у него это получилось машинально.
   - А вот могу, Витя, я многое могу, - сказал Махтуб , со значительным видом закуривая сигару.
   Виктор посмотрел на него с интересом. Этот негр действительно выделялся среди прочих, и не столько внешностью, сколько своей целеустремленностью и какой-то, только ему присущей, солидностью. Русский язык он выучил за рекордно короткий срок и говорил правильно, почти без акцента. В отличие от своих земляков он очень неплохо учился и причем с удовольствием. Да и дела творил, дай Бог каждому. Через его руки столько "дряни" прошло, причем высшего класса, что не одну столичную дискотеку можно снабжать в течение года.
   Кроме того, он не ютился в комнатушке на два - три человека, а снимал трехкомнатную квартиру для себя одного. Правда, одна комната была всегда закрыта, видимо, там хозяева хранили свои вещи. Но Махтуб был парнем явно незаурядным, и деньги в его кармане не выводились. И он их явно не экономил, хотя и не транжирил.
   Он как следует раскурил сигару, пустил толстую струю дыма под потолок и вкрадчиво заговорил:
  -- Я ведь вовсе не намибиец. Конечно, официально я приехал учиться именно из той страны. Но родился я совсем в другом месте, - он сделал театральную паузу.
   Но на Виктора ни его слова, ни эта пауза, ни загадочная интонация не произвели ровным счетом никакого впечатления.
   Ничего не поняв, он растерянно спросил :
   - Ну и что это значит ?
  -- А то, что я не простой человек. Я колдун.
   Последние слова негр произнес с таким важным видом, что Виктор не выдержал и громко рассмеялся. И остановиться он смог не сразу, лишь после того, как сквозь выступившие слезы увидел обиженное лицо Махтуба. Наконец, подавив приступы смеха , он сказал, извиняясь:
   - Прости меня, Махмудка, я вовсе не хотел тебя обидеть.
   - А я вовсе не обиделся. Ты просто ведешь себя глупо, высмеивая то, что не понимаешь. Я, например, знаю, что несколько минут назад ты обо мне плохо подумал, а позже наоборот, хорошо. Еще я знаю, что ты не находишь себе места из-за жены, особенно, когда ты надолго уезжаешь. Тебе каждую ночь снится, что ее трахают все, кто хочет.
   Виктор вскочил, отводя руку для удара. Но Махтуб усадил его обратно в кресло, не дотрагиваясь, а лишь сделав какой-то жест в воздухе правой рукой. После продолжил более спокойным тоном:
   - Еще я знаю, что вчера к тебе подходили эти двое ... Как ты их там называешь ?
   - Сладкая парочка, - пробормотал Виктор.
   - Да, правильно. Они предлагали "кинуть" меня и хотели, чтобы ты работал с ними. Обещали качественный товар и причем не дорого. Ты правильно сделал, что не согласился. И я знаю почему.
   - Почему ? - спросил Виктор с вызовом, он уже полностью пришел в себя.
  -- А потому, что ты держишь слово. За это я тебя очень уважаю. И еще потому, что эти двое продают такую гадость, от которой клиентов наизнанку выворачивает. Поверь мне, они об этом скоро пожалеют. Ох как пожалеют ! - сказа Махтуб со злобой, и злоба эта задрожала у самой люстры, словно еле слышные раскаты грома.
   В ответ Виктор процедил сквозь зубы:
   - Ты что же это, пугать меня вздумал ? Махтуб спохватился и сказал:
   - Ну что ты, ведь ты мне друг. Единственный друг в этой стране. Я на это очень надеюсь. Дружбу ценить надо. Кто же пугает друга ? К тому же я знаю, что тебя так просто не испугать. Ты смелый человек.
   Действительно, Виктор был человеком не робкого десятка, сам его бизнес к этому обязывал. И что интересно, к своему черному компаньону он тоже испытывал некую привязанность. Когда тот начал изливаться насчет дружбы, Виктору вспомнилась песенка Владимира Высоцкого, где были такие слова : "Сэм Брук. Сэм наш гвинейский друг".
   Неожиданно Махтуб предложил :
   - Давай выпьем.
   Сегодня Виктор был не за рулем и потому с радостью согласился. Вскоре на столе стояло много всякой всячины и конечно бутылка водки. Еще чем Махтуб отличался от остальных негров, что знал Виктор, так это тем, что он был прекрасным собутыльником и сам мог осилить не одни пол-литра.
   Выпив по парочке, они едва перекинулись парой фраз насчет водки и закуски. Такое иногда случается. Когда с давно знакомым человеком только сядешь за стол, образовывается некая неловкая пауза. Вреде и поговорить не о чем. Каждый думает о своем.
   Мысли Виктора унесли его в далекое прошлое. Он совсем еще молодой, едва окончил школу и поступил в институт. Его первый бизнес. По нынешним временам полная мелочевка. Первый магнитофон "Юпитер-203", затем "Нота-203", потом был "Ростов-102", AKAI, кассетная "Яуза". К окончанию третьего курса он имел солидную коллекцию фонограмм, на бобинах "Sony" и "Agfa", целую сеть клиентов, поставщиков с самыми свежими новинками и комнату до потолка заставленную аппаратурой. Себя он считал продавцом счастья. Ведь в замен на грязные бумажки с водяными знаками он приносит в дом радость. Причем на любой вкус. Хочешь полузапретный рок? Пожалуйста. Хочешь танцев до упаду? Пожалуйста. Что душе угодно? Все есть. В 1984 году власти избавили его от конкурентов, отправив за решетку троих самых крупных владельцев подпольных студий звукозаписи. На короткий срок Виктор почувствовал себя безраздельным хозяином города. Чего ему бояться? Ведь он продает счастье. Счастье! Понимаете вы! Он был распорядителем на этом празднике жизни. Где веселая музыка, обнаженные женские тела, брызги шампанского, все смешалось.
   Хорошо запомнилась Верочка, танцующая на столе, в ресторане. А под короткой юбочкой, у которой ничего кроме желания. Страстного и неудержимого. Верочка с талией как у дюймовочки, с маленькой округлой попочкой, но имеющая такую шикарную грудь, что Samantha Fox позеленела бы от зависти. Верочка с первого взгляда скромная как монашка, но после третьей рюмки готовая раздеваться в любом присутственном месте, как под музыку, так и без. Как они погуляли! Где она сейчас эта Верочка? Вот из кого получилась бы настоящая стриптизерша.
   Виктор хорошо помнил тот день, когда за ним пришли. У него появился первый концерт тогда еще новой группы "ДДТ" с песней "Дождь" и он добросовестно размножал новинку, для жаждущих сограждан. Виктор настроил аппаратуру, сделал музыку тихо, тихо и лег на диван, листая старый журнал "Вокруг света". Он остановился на статье о термитах под названием: "Полет длинною в миг". Символично, не правда ли? Когда резко прозвенел звонок он поднялся ворча про себя, ожидая увидеть кого-то из клиентов. Но это были совсем другие люди. И для них он являлся клиентом.
   И тут завертелось. Несмотря на молодые годы, Виктор сумел завести кое какие связи в различных департаментах. Некоторое граждане, за определенное вознаграждение оказали ему посильную помощь. Молодой человек раздавал взятки со свойственной ему душевной широтой. И кое-чего он сумел добиться, несмотря не суровость законов того времени. Через восемь месяцев он был на свободе с чистой совестью. А еще через год восстанавливался в институт. Правда, с первого раза ему это не удалось. Но на следующий год он восстановился. Тогда-то и началась его новая жизнь.
   Теперь он тоже продавал счастье. Только было это счастье с горчинкой. Виктор успокаивался тем, что говорил сам себе: "Я не виноват, что действительность так страшна, что люди с радостью убегают от нее в наркотический сон". Виктор был мастер самоуспокоения, и только смерть мальчишки не давала покоя. Тут он не мог придумать никакого оправдания.
   Махтуб между тем как-то вяло, но со знанием дела доказывал преимущество классического автомобиля "JEEP" над новыми разработками фирмы "TOYTA". Как-то незаметно первая бутылка опустела, и оказалась под столом. Ее сменила сестра-близняшка, только полная. Виктор отвлекся от своих мыслей и воспоминаний. И Махтуб заметно оживился.
   Вскоре они обсуждали глобальные проблемы человечества. Цены на нефть и бензин. Качество спиртных напитков. Превосходство украинского сала над всеми другими закусками. Результаты футбольных матчей. Последний клип Мадонны. Засилье американской эстрады. Где европейские проекты? Такие как "Beatles" или на худой конец "АВВА"? Где? Даже горячо любимые Виктором "Scorpions" никак не могут перепрыгнуть планку сверхпопулярности, за которой СЛАВА.
   Махтуб икнув, рассказал о кулинарных пристрастиях своего народа. Из долгого рассказа Виктор понял, что африканцы готовы есть все, что хоть слегка шевелится. При этом все, что слегка обжарено на костре уже пригодно в пищу. Нужно только добавить фрукты, овощи и конечно специи.
  -- Человек это примат, а почти все приматы всеядны. Значит и люди должны есть все, согласился Виктор.
   Перешли к вегетарианцам. Оба и негр, и белый осуждали чудаков не едящих мясо.
  -- У травоядных иначе устроена система пи-пи-щеварения.
   С трудом выговорил Махтуб и продолжил слегка заплетающимся языком.
  -- А человеку для нормального развития необходим про-про-протеин.
  -- Согласен.
   Сказал Виктор и закусил прекрасной, хорошо прожаренной отбивной котлетой. У Махтуба всегда была прекрасная закуска. И не консервы, а настоящая домашняя еда. Причем наша местная, а не жареные кузнечики по-африкански. Виктор спросил.
  -- Слушай, а кто у тебя готовит?
  -- Я сам, ответил Махтуб, слегка смущаясь.
  -- Молодец. Слушай анекдот. Два друга зашли в ресторан. Заказали выпить. А на закуску один попросил котлету, другой фаршированный перец. Тот, что ел котлету, нашел в ней волос. И естественно возмущенный стал жаловаться администратору. Выслушав претензии, администратор стал оправдываться: "Понимаете у нас повар однорукий. Ветеран. Заслуженный человек. Ему вообще год до пенсии остался. Не увольнять же человека? Так вот он делает котлеты на груди. А грудь у него волосатая, вот одна волосинка и попала вам в котлету. Вы уж извините, пожалуйста". Ну, что тут поделать? Продолжают они выпивать. Вдруг тот, что ел котлету, как засмеется и говорит товарищу: "Ты представь себе, как этот однорукий повар фарширует перец".
   Махтуб несколько мгновений сидел молча, видимо представлял себе как это в действительности происходит. Затем залился хохотом. От смеха он даже вспотел.
  -- Извини я выйду на минуту, сказал он отправляясь в уборную.
   Виктор взял со стеклянного стола позолоченную зажигалку. Прелестная вещица. Сам он бросил курить около года назад, и его практически не тянуло. Но в иные моменты простые мелочи, такие как зажигалка, пепельница, тянули назад к пагубной привычке. Молодому человеку вдруг очень сильно захотелось закурить. Он решительно положил зажигалку обратно.
   После маленькой заминочки продолжили разговор. И темы для обсуждения были с каждой минутой все серьезнее и глубокомысленнее. Например: почему, несмотря на все усилия психиатров. Сумасшедших с каждым годом становиться все больше. Почему бутерброд из ста случаев восемьдесят падает маслом вниз. Почему у человека с ростом благосостояния растут его потребности. Даже немного не так. Вначале растут потребности, а потом благосостояние. Почему кошки не любят собак. Почему дети не любят кошек.....
   Вторая бутылка оказалась под столом. И в третий раз Махтуб забросил невод. Пришел невод с бутылкой "Nemiroff". У Виктора неожиданно открылось второе дыхание, да и негр заметно посвежел.
   Естественно разговор как-то сам собой коснулся темы слабого пола. История, пожалуй не знает случая, когда во время чисто мужского застолья обошли бы эту тему. Какими бы мужчины не были: белые, черные, желтые, красные. Вот только голубые, наверное не вспоминают о прекрасной половине человечества, во время своих банкетов. Махтуб посетовал на скованность славянских женщин. Даже профессионалки, в основном, делают все автоматически, словно выполняют тяжелую работу. А в этом деле главное страсть и большое, большое желание. Если нет ни того, ни другого, надо уметь хотя бы претворяться. А если и этого не умеешь. Тогда не мучай ни себя, ни клиентов, бери мотыгу и иди в поле.
   Разговор этот стал раздражать Виктора. Перед глазами стояла Лариса в их первый день знакомства. А с ней еще две девушки. И все улыбались, словно куклы на витрине магазина, только без ценников. Молодой человек хотел сменить тему. Но Махтуб слегка замявшись, спросил:
   - Витя, у тебя, наверное, очень красивая жена ?
   Видно было, что вопрос этот он готовил давно. Все подбирал подходящее время, стараясьбыть деликатным.
   - Да, - ответил Виктор, и на этот раз вопрос его почти не разозлил
   - Понимаешь, я - настоящий колдун. Мой дед был колдуном и отец тоже. Ты не знаешь, насколько сильны африканские колдуны. Ты мой друг, я тебя люблю и хочу помочь.
   - Ну чем ты можешь мне помочь ?
   - Понимаешь, твоя ревность, как болезнь. Это очень плохо. Как саркома она клетка, за клеткой поражает твой разум. Беда может быть, понимаешь ?
  -- Да какая беда ? - сказал Виктор, слегка раздражаясь. На ум пришел Отелло. Вот тебе на, как это неприятно оказаться в роли Шекспировского мавра.
   Не отвечая, Махтуб налил еще по одной. Они молча выпили, и Виктор вновь спросил:
   - Какая беда ?
   Опять не говоря ни слова, негр встал из-за стола и жестом пригласил товарища за собой, показывая, что необходимо молчать. Он достал из кармана брюк ключ и отворил дверь в третью комнату, где по мнению Виктора хранились вещи хозяев квартиры. Вслед за Махтубом Виктор слегка нетвердой походкой вошел в комнату и остолбенел от увиденного.
   Перед ним был кусочек Африки, самой настоящей экваториальной Африки со множеством дивных запахов, шорохом листьев, ревом диких зверей и рокотом барабанов, с ритуальными танцами, горящими кострами , тайными знаками и жуткими заклинаниями. Ветер запутался в кронах деревьев. От него остался только легкий шепот. Кривые стебли лиан цепко обвивали стволы гигантских деревьев. В лесной чаще сверкали глаза хищников. Их жертвы в ужасе разбегались кто куда. Цветы невиданной красоты дарили нектар сомну насекомых. Большая яркая змея проползла у самых ног, по солидному не спеша. Чувствуя свою силу и превосходство. В вышине дико захохотала птица.
   Множество понятий и образов нахлынуло на Виктора , их передавал Махтуб, не раскрывая рта при помощи духов, с которыми он имел общий язык. Главное, он не требовал поклонения своим божествам. "Верь во что хочешь, друг", - постоянно повторял он устами духов. Он просто показывал свою силу. Он показал все, что может. А мог Махтуб многое.
  
   Шла к концу поездка Виктора. Мотор урчал словно ласковый домашний кот. За окном мелькали деревья и километры. Погода стояла прекрасная. Едва начинало вечереть. Солнце из ярко-белого сделалось багряно-красным и уже готовилось нырнуть за горизонт. Виктор надеялся добраться домой засветло, но теперь это у него вряд ли получиться. Разве только если попросить светило не спешить отправляться ко сну. И поставить для него веселую музыку. Виктор включил магнитофон. Но это не помогло. Великий император Солнце помахав на прощание всему свету лучиками с достоинством ушел прочь. Виктор был за рулем уже не один день, отдыхая всего по 4-5 часов в сутки. Но усталости совсем не чувствовал. Поездка получилась у него на редкость удачной. Он сделал казалось невозможное: и накормил волков, и сохранил целыми овец. Конечно, если образно выражаться.
   Стемнело. Виктор включил фары. Трассу перебежал шустрый заяц. И, что ему понадобилось на той стороне дороги? К молодой зайчихе в гости собрался? Или эти длинноухие тоже думают, что там за дорогой и капуста слаже, и трава сочнее, и лисы добрее, и охотников нет. И готовы они рискнуть оказаться под колесами автомобиля, но только бы добраться туда. А позже выясняется, если ты родился зайцем, не будет тебе покоя ни на той, ни на этой стороне дороги. Везде тебя ждут лисьи зубы, охотничьи ружья, капканы и браконьерские петли. Да и всякий огородник готов тебе голову лопатой разбить за кусок коры не его несчастном дереве.
   Виктор выключил магнитофон и включил приемник, желая послушать новости. Проклятый телевизор так въелся в быт, что вот не смотрел в этот ящик всего несколько дней, и кажется оказался на необитаемом острове. Что, где творится? Ничего не знаю. Молодой человек любил вечерами смотреть новости с Ларисой и обсуждать увиденное. Как не странно, но в этой поездке он почти не беспокоился за верность жены. Все было бы хорошо, если бы не было этого "почти". Но ничего, скоро все будет ясно, скоро он все узнает. Впереди замелькали огни большого города. Виктор вдавил педаль "газ" в полик и выдохнул.
   - Вот я и дома.
   Действительно, не прошло и часа, как он был дома. Лариса не спала и , как всегда, в его отъезды сидела допоздна возле окна и внимательно смотрела за проезжающими машинами. Сказать, что она волновалась было все равно, что промолчать. Лариса не находила себе места. Она хорошо знала, чем занимается Виктор. И это ее ужасно пугало. Воображение рисовало ей картины одна другой страшнее. Конечно Витя звонил по два-три раза на день и сегодня вечером обещал вернуться. Но вот уже давно стемнело, а его все нет.
   В ночном небе метались летучие мыши, совершая свои зигзагообразные полеты. Большая семья этих ночных летунов живет на чердаке их пятиэтажки. Иногда по ночам Лариса слышала писк. А вчера совсем поздно, когда девушка ложилась спать одна летучая мышка вцепилась в сетку от комаров, что была натянута вместо маленького окна, и с жутким писком принялась карабкаться вверх. Лора вспомнила страшные истории про вампиров. Ходят слухи, что вурдалаки с легкостью превращаются в летучих мышей. Неужели это сам граф Дракула требует, что бы его пустили в гости? Прошлой ночью Лариса почти не спала. Ей мерещились всякие ужасы. Жаль, что Вити рядом не было. Он бы успокоили, утешил. Нехорошие предчувствия охватили девушку. По роду своей былой деятельности Ларисе приходилось сталкиваться с людьми, чьи доходы имели, как правило криминальное прошлое а очень часто и настоящее, и боудующее. Она очень хорошо знала как часто эти люди умирают не своей смертью. Лариса давно хотела предложить Виктору все бросить и уехать. И где-то там, где их никто не знает заняться честным бизнесом. Она даже как-то заикнулась об этом. Виктор ее не дослушал и сказал.
  -- Понимаешь, почти все ниши заняты. И что бы куда-то влезть надо кого-то вытолкнуть. И даже в родном городе это непросто сделать. Даже стать на рынке, торговать трусами и то не легко. Везде надо решать какие-то проблемы. Но в коробейники я идти не собираюсь. А для солидного дела денег у меня еще маловато....
   Тогда девушка чуть не сболтнула, что у нее есть кое-какие сбережения. По совету подруги она поместила их в серьезный банк. Лариса хотела сказать про деньги Виктору еще перед свадьбой. Но побоялась, вдруг он откажется от денег заработанных проституцией. А теперь зная ревнивый характер Виктора, девушка и вовсе опасалась вспоминать о деньгах. Ведь он может подумать черт знает что. Надо придумать, что-то вроде бабушкиного наследства. Вдруг этих денег им как раз хватит, что бы начать новую жизнь. Завести детей. Двоих. Мальчика и девочку. Мальчик будет такой как Витя сильный и мужественный. А девочка.... Пусть девочка тоже будет такой как Витя волевой и целеустремленной.
   Замечтавшись девушка не заметила как подъехал Виктор, хотя внимательно следила за проезжающими машинами. Когда он вставил ключ в замочную скважину, Лариса чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности. Сердце ее бешено заколотилось.
   За дверью у Виктора сердце также отбивало бешеную дробь. Он все время повторял про себя "Сейчас я все узнаю".
   Двойное заклятье колдуна подействовало. Жена была ему верна и телом, и душой, в этом не было сомнений. Ведь все признаки были на лицо. Виктор был на седьмом небе от счастья. Наконец закончатся его бессонные ночи и беспокойные дни в обществе старухи ревности. Но его эйфория продолжалась недолго. Оказалось, что вторая часть заклятия действовала и на него тоже, причем убийственно. Пришлось отложить любовные утехи. Несмотря на то, что молодой человек очень соскучился. При других обстоятельствах он проявил бы себя молодцом. Но сейчас.... Виктор сделал вид, что жутко устал, отчасти это было правдой, и постарался быстро уснуть. Сон не заставил себя долго ждать. Приснилась ему большая поляна, на которой весело суетились кролики в таком огромном количестве, что трудно сосчитать. Во сне у Виктора даже желудок свело от голода. Он бросился на кроликов. А те сперва врассыпную, но после вдруг обернулись в мерзких тварей на длинных тонких ножках и помчались на него. Тех тварей Виктор хорошо помнил еще по детским кошмарам. Он знал, что шутки с ними плохи. Затем он бежал, бежал, бежал, при этом оставаясь на месте. Казалось, на каждой ноге висит по стопудовой гире. Он обернулся и понял, что через мгновение ему наступит конец.
   Едва забрезжил рассвет, он помчался на поиски Махтуба. Но того не было ни дома, ни в университете. Знакомые намибийцы ему рассказали, что в своей комнате были странным образом убиты два их земляка, те, которых Виктор называл "сладкой парочкой". Причем убийство было обставлено по всем правилам Голивудских фильмов о Вуду. Черная кошка приколота к входной двери большим ножом с костяной рукояткой. Какие-то знаки написанные белой краской перед дверью, на том самом месте где должен лежать коврик для ног. Соседи убитых говорили, что чувствовали в подъезде запах гари, в ночь убийства. Но ничего и никого подозрительного не видели. Оба негра лежали на своих кроватях с выпученными от ужаса глазами и были мертвее мертвых. Но на их телах не обнаружили признаков насилия. В их жилище никто не пытался проникнуть. Все три ключа от замка были внутри квартиры. Но на этом странности не закончились. На ободке унитаза эксперты обнаружили белый порошок. В последствии оказавшимся героином. В ванной комнате на полу имелась приличная кучка пепла и несколько обгорелых фрагментов долларов США. "Сладкая парочка" перед тем как отойти в мир иной, спустила в унитаз героин, трудно определить в каком количестве. И в ванной жгла деньги около трехсот банкнот различного достоинства. Совсем с ума сошли. Либо переучились, либо зимой перемерзли. Милиция почему-то заподозрила Махтуба, и он был арестован. Виктор понял, что тут не обошлось без наводки самих намибийцев, ведь все они недолюбливали Махтуба.
   И хотя у милиции против него, скорее всего ничего не было.... Постой, постой, а если они были у него с обыском, и видели запертую комнату. Тут не надо быть майором Прониным, что бы провести параллели между черным колдуном и неграми умершими ночью. Причем умершими очень странно. Конечно, убийство на него не повесят. А вот злостное хулиганство, издевательство над животными или что-то еще очень просто могут. А если во время обыска у него нашли порошок. Это конец!
   Надо срочно что-то делать. Подымать всех знакомых , собирать деньги и вытаскивать Махмудку. Сколько на это потребуется времени, неизвестно, неделя, месяц, может быть больше. Как же тогда объяснить жене, что он, съедаемый ревностью, стащил из корзины с грязным бельем ее трусики и вместе со своим чернокожим дружком по пьянке наложил на нее такое заклятие. Что ни один в мире мужик, пускай самый трижды разжеребец, пускай хоть сам Казанова, не сможет, просто физически не сможет . . ., как бы он или она не старались. Но главное, это заклятие касается абсолютно всех, даже его - Виктора. И Виктор теперь молился всем богам, и черным, и белым, только бы этого его дружка - колдуна не выслали из страны или того хуже не пришибли в милиции. Ведь снять заклятие может только он.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Переступив черту - 2
   Ответный ход
  
   Глупость, грех, беззаконный законный разбой
   Растлевают нас, точат и душу и тело.
   И, как нищие - вшей, мы всю жизнь, отупело
   Угрызения совести кормим собой.
   ( Шарль Бодлер)
  
   Через какое-то время в больнице ему стало нравиться. Там не было хорошо. Нет. Просто в силу каких-то своих врожденных качеств он умудрился приспособиться к жизни здесь настолько, что ее смело можно было назвать комфортной.
   Его помешательство как ему казалось, было кратким, но убедить в этом докторов было очень трудно. Кроме того, у него все еще случась приступы необъяснимого страха по ночам. В такие моменты его охватывало ужасное беспокойство, ему необходимо было куда-то бежать, бежать, не разбирая дороги. Бежать, чтобы спастись от чудовища, которое время от времени являлось из глубин его подсознания. Но не это огорчало его. Он так и не смог вспомнить своего имени. Все его звали Чарли. Это ужасно неприятно, откликаться на имя, зная точно, что к этому имени ты не имеешь никакого отношения. Ведь единственное, что он знал наверняка это, то, что Чарли не является его именем. Хотя как знать? Иногда в его мозгу просыпались некие ассоциации с этим именем.
   Например, самый знаменитый комик всех времен и народов, Чарли Чаплин. Это не просто имя, это символ. И было в этом символе, что-то до боли знакомое. В больнице была кассета со старыми черно-белыми комедиями. Иногда он часами сидел перед телевизором, наблюдая за забавными движениями маленького человека, и пытался, что-то вспомнить. Конечно, подобное поведение не поднимало его в глазах врачей, но что поделать, ему необходимо было вспомнить. Вспомнить свое имя и свое прошлое, которое пряталось от него за высоким забором.
   Еще один старый фильм заставлял его сердце биться учащенно. Это тоже черно-белая лента с участием Мэрилин Монро под названием: "Некоторые любят погорячее". Конечно не один нормальный человек не сможет смотреть на шикарный бюст девушки с маленькой гитаркой и не испытывать при этом жгучего желания. Но не Мэрилин была основным объектом для пристального наблюдения. В фильме имелась небольшая эпизодическая роль гангстера по прозвищу Чарли-Зубочистка. Именно этот Чарли и привлекал его внимание. Он был уверен, что встречал когда-то человека жутко похожего на Чарли-Зубочистку. Даже был близко с ним знаком. "Может раньше, я был гангстером", думал он, но все его существо бунтовало против самой мысли об этом. "Тогда полицейским". Гораздо теплее, но все равно не то.
   Ладно, все это можно отложить на потом. Сейчас важнее выяснить, как американский полицейский или даже гангстер оказался в венесуэльском дурдоме, в компании сумасшедших. Хотя были среди его новых знакомых довольно таки интересные экземпляры. Например, один парень, что почти все время изображал из себя обезьяну. Как-то раз этот парень сказал во время игры в покер (играл он, кстати, очень неплохо и при этом совсем не гримасничал), что прячется здесь от плохих парней. По его версии он взял в долг немалые деньги, а отдать в срок не смог. Сумасшедший дом, по его мнению, был последним местом, где его будут искать. Он тоже жил здесь без имени и без прошлого и персонал, и местные аборигены называли его Мистер Обезьян. Как-то Мистер Обезьян предложил "Чарли" глоток виски. У "Чарли" имелся ключ от манипуляционной, где он делал укольчики кожаной иглой некоторым медсестрам. Среди женского медперсонала "Чарли" слыл как половой гигант, и ему многое прощалось, и позволялось. Так вот провел "Чарли" Мистера Обезьяна в кабинет своих интимных встреч. Они удобно расположились на полу и приступили к поглощению божественного напитка.
   "Чарли" иногда задумывался, откуда он так хорошо знает испанский язык. Ведь в том, что он гражданин США он не сомневался ни минуты. Ведь он не просто говорил по-английски, он говорил с выговором, по которому легко можно распознать жителя южных штатов. Он знал все национальные праздники, он прекрасно помнил гимн и .... больше ничего. Хорошо, откуда тогда такие познания в испанском языке. Еще он смутно помнил, что его обучали этому языку специально. Но где?
   После третей рюмки язык Мистера Обезьяна развязался настолько, что он принялся рассказывать о своей прошлой жизни. На самом деле его звали Фернандо Лопес. Долгое время он был наркокурьером. До больших вершин ему подняться не удалось. Но однажды босс поручил ему переправить в Колумбию крупную сумму денег. В Аэропорту Каракаса Фернандо приспичило в туалет. Знаками он показал свои охранникам, куда собирается идти и те расположились в зале ожидания. Сделав свое дело Фернандо, из любопытства, открыл портфель, в котором лежали деньги, и тут с ним произошло нечто. Словно какое-то затмение нашло на него. Такое количество денег он в жизни не видел. Голова его пошла кругом, руки задрожали. Дальнейшее происходило, словно во сне. Опомнился он за городом с чемоданом полным денег. И с тех пор вся его жизнь это бег наперегонки со смертью. Трезво все взвесив, он решил отсидеться какое-то время в дурдоме. К тому же здесь он неплохо устроился, и несколько доверенных санитаров за определенное вознаграждение могли доставить ему все, что угодно. Кроме того, как в это не трудно поверить, но Фернандо в любой момент мог покинуть больницу. Что он, кстати, и неоднократно делал, для пополнения своих денежных запасов.
   Фернандо с хитрой улыбкой пригладил свою реденькую, но черную как смоль шевелюру и спросил:
  -- Ну, дружок, а ты кто на самом деле? И от кого прячешься?
   "Чарли" виновато улыбнулся, пожал плечами. Он не знал, что ответить. Ему было очень неудобно. Ведь только, что человек раскрыл ему свою самую сокровенную тайну, надеясь на взаимность. Но, что он мог ответить? Ведь его тайна запрятана так глубоко в рыхлых складочках мозга, что найти ее не под силу даже самому лучшему психиатру. А уж ему самому и подавно.
  -- Я не знаю кто я?
   Ответил "Чарли" и вновь виновато улыбнулся.
   Фернандо посмотрел на собеседника подозрительно. Он не мог поверить, что с виду нормальный человек и вдруг имеет такой сильнейший "сдвиг по фазе". Тут было не мало, с первого взгляда отличных парней, но которые в любой момент могли отчебучить такое, что врачи за голову хватались. Но ведь этот "гринго" совсем другой. Он логически рассуждает, долго может вести разговор на одну тему, не скачет с одной мысли на другую, практически никогда не путается. За столом себя ведет как истинный денди. И что немало важно прекрасно говорит по-испански, но легкий акцент выдает в нем выходца из штатов. Кроме того, Фернандо своими глазами видел, как этот "Чарли" "вырубил" здоровенного индейца по прозвищу Бык. Вообще-то Бык был очень добродушным человеком и почти все время проводил в раздумьях о смысле жизни. Но иногда в нем просыпались его дикие и жестокие предки, и он, уложив человека на пол, принимался перерезать тому горло зубной щеткой. Все жители сумасшедшего дома прекрасно знали причуды Быка, и потому не сопротивлялись, когда индеец приносил их в жертву своим богам. Самое большее, чем это грозило для жертвы, так это легкая царапина на шее. Но "Чарли" этого не знал и когда на него бросился Бык, он отошел в сторону и резко выкинул вперед правую руку. Огромный индеец рухнул на пол и затих минуты на две. При этом создавалось впечатление, что "Чарли" был поражен не меньше всех остальных. Казалось, его руки действовали самостоятельно. Тогда Фернандо отметил про себя, что этот человек имеет железное самообладание и не дюжие артистические способности. Он был уверен, что "Чарли" такой же, как и он, беженец от длинных рук мафии. Но сейчас он сильно засомневался в этом.
   Очень часто, по роду своей деятельности Фернандо приходилось сталкиваться с обманщиками. И уж кто-кто, а он научился распознавать вруна. Он пристально смотрел в честные глаза "Чарли" и не мог ему не поверить.
  -- Так ты действительно ничего не помнишь?
   Спросил Фернандо с каким-то восхищением в голосе.
  -- Практически ничего, только какие-то обрывки.
  -- А, что конкретно?
  -- Помню песни, помню фильмы, какие я смотрел. И еще я очень хорошо помню, что раньше никогда не любил этот напиток.
   При этом "Чарли" указал на недопитую бутылку виски и продолжил:
  -- А сейчас я думаю, что очень много потерял.
   Фернандо растянул свои пухлые губы в улыбке.
  -- Вот тут ты прав, нет ничего лучше, чем хорошая компания и добрая бутылка виски.
   Фернандо усмехнулся, похлопал "Чарли" по спине и сказал:
  -- Я смотрю, ты да я отличная компания, а если ты чего не помнишь, не страшно. Иногда происходят такие вещи, что и вспоминать не хочется. У меня такое случалось, и не раз. И я рад бы был многое из того забыть.
   С тех пор они подружились с Фернандо. Вместе обыгрывали сумасшедших и санитаров в покер. Устраивали оргии в манипуляционной. Иногда по ночам позволяли себе коротенькие прогулки по близлежащим полям. Фернандо много разговаривал с "Чарли". Он задавал массу наводящих вопросов, заставлял включать ассоциативное мышление. Уж очень он хотел вернуть память "Чарли". Но все бесполезно, мозг "Чарли" закрылся плотно, словно моллюск. Это, правда, не мешало обоим товарищам проводить неплохо время, в месте казалось для этого не предназначенном.
   И все было бы хорошо, если бы не странная тоска и жгучее чувство неудовлетворенности не оставляющее "Чарли". Он завидовал Фернандо. Ведь отсидится в этой больнице примерно с годик и поедет в Европу с полным чемоданом денег. А, что будет делать он - "Чарли"?! До конца дней валятся на матрасах пропахших мочой и лекарствами, и мечтать о возвращении памяти. В такие моменты "Чарли" сравнивал себя с волком, попавшим в клетку, что мечется из угла в угол и время от времени в безумной злобе грызет ненавистные стальные прутья.
   Сегодня он проснулся можно сказать с первыми лучами солнца. Над ним склонился "Астронавт", парень помешанный на инопланетянах и зашептал в самое ухо.
  -- Они уже приземлились, ты здесь единственный нормальный человек.
  -- Ты мне льстишь, сонно ответил "Чарли".
   И хотел повернуться на другой бок. Но "Астронавт" был не из тех людей, от которых легко отделаться. Он легонько потрепал "Чарли" по плечу и продолжил заговорщицким шепотом.
  -- Они пришли, чтобы поработить Землю, "Чарли", только ты их сможешь остановить.
  -- Я не "Чарли", последовал резкий ответ.
  -- Я прекрасно знаю, кто ты, ответил "Астронавт".
   "Чарли" подскочил на своей кровати. Неужели этот псих знает ответ на главный вопрос.
   - Ты знаешь кто я?
   "Астронавт" с видом Джеймса Бонда подмигнул, еще раз похлопал "Чарли" по плечу и еле слышно сказал, подозрительно косясь по сторонам.
  -- Не пришло еще время называть имена. Но в назначенный час ты получишь сигнал, и мы выступим, все как один на борьбу со злом.
   Затем "Астронавт" поднялся и с гордым видом полководца зашагал по палате, продолжая вербовать армию борцов с инопланетной нечестью.
   "Идиот", прошептал "Чарли" и вновь закрыл глаза. Но сон больше не шел. Да и как можно заснуть после такого. Когда казалось, в один миг ты сможешь решить все проблемы.
   После подъема санитар по имени Рудольф с радостной улыбкой поздравил "Чарли" с годовщиной.
  -- Спасибо, ответил "Чарли" с деланной сердечностью.
   Он не любил Руди, так как тот не сильно отличался от пациентов и почти всегда идиотски улыбался, но с санитарами он предпочитал поддерживать товарищеские отношения. Сам же он подумал: "Вот это да! Уже год я среди придурков, еще немного и я сам начну толи прыгать по койкам как павиан, толи буду формировать армию дебилов для захвата вселенной".
   Весь день у "Чарли" было гнетущее настроение. Но после обеда предполагалось небольшое развлечение. Сегодня в дурдоме должно было появиться пополнение. Для старожилов это было лучше, чем телевизор или игра в карты. Новичков ровной колонной, под руки вели в административный корпус, где их распределяли по различным палатам. Из большого окна возле туалета хорошо был виден корпус, где располагалась администрация больницы. Все кто хоть немного соображал, собирались у окна и делали свои ставки. Необходимо было угадать, кто из вновь прибывших в какую палату попадет. "Чарли" немного припоздал на сегодняшнее зрелище. "Мистер обезьян" окликнул его:
  -- Давай быстрее, пока они не прошли. Ставлю один к двум, что вон тот лохматый, из уголовников.
   "Чарли" сразу оживился, среди местных аборигенов он считался специалистом по уголовникам и уже выиграл не одно пари. Лиц, что проходили медицинское освидетельствование по приговору суда, держали в специальном корпусе, под усиленной охраной. "Чарли" подошел к окну и оценивающим взглядом специалиста стал осматривать четверку людей, что вели под руки дюжие санитары. "Мистер обезьян" стал рядом.
  -- Вон смотри, тот, что похож на хиппи, зашептал он в самое ухо "Чарли", от него так и воняет тюрьмой.
   "Чарли" внимательно посмотрел на человека с длинными слипшимися волосами и такой грязной одежде, что местами она лоснилась. Человек этот шел, опустив голову. Но внезапно он посмотрел, как казалось прямо в глаза "Чарли". И в этот миг он узнал эти глаза и вспомнил где их видел. Вспомнил весь тот кошмар, в котором оказался немногим более года назад. "Чарли" с ужасом присел, прячась под подоконником. "Мистер обезьян" отпрянул от него, ожидая приступа. Но "Чарли" и не думал бесноваться, на корточках он двинулся прочь от окна.
  -- Что с тобой, друг?
   Обеспокоено спросил "Мистер обезьян".
  -- Ничего, просто мне срочно надо в "сортир".
   Ответил "Чарли" и стремглав бросился в отдельную кабинку. Закрывшись, он буквально хлопнулся на унитаз, не поднимая крышку, и тут воспоминания буквально нахлынули на него. Он вспомнил свое имя, и звучало оно конечно не Леонардо ди Каприо, а просто и банально, Джек Хигенс. Но зато это было его имя. Настоящее, а не собачье прозвище, придуманное глупыми санитарами. Кроме резни на вилле наркоборона он вспомнил специальную школу в Южной Дакоте, где его дрессировали в течение года. Именно там он досконально изучил испанский язык и научился стрелять на звук и любить свою винтовку как женщину, и проводить с ней все свои не только дни, но и ночи. Вспомнился инструктор рукопашного боя невысокого роста крепыш с тоненькими усиками, не вынимающий пластмассовой зубочистки изо рта. Этот инструктор ужасно был похож на итальянца, хотя как не странно его родители были чистокровные ирландцы. Причем по рассказам самого инструктора его папаша имел такую огненно-рыжую шевелюру, что когда он входил в любое помещение все кидались к огнетушителям. Так вот папаша смуглого ирландца, как и положено ужасно любил выпить. И как напивался, что приключалось почти каждую неделю, просто обожал поколотить своего сыночка называя при этом "подкидышем" и "выблядком". Мамаша никогда не вступалась за своего отпрыска. Но однажды пришло время, когда парень, взвесив свои силы, решил дать отпор папочке. В тот вечер старый ирландец долго искал пятый угол и нашел его под кроватью, куда был отправлен ударом ноги повзрослевшего сына. Эту историю инструктор Лари Отул рассказал курсантам на первом занятии. И закончил ее так:
  -- Как бы там ни было, но я чрезвычайно благодарен своему папочке. За то, что он привил мне любовь к драке и ненависть к выпивке. Это же я собираюсь привить и вам, и если ради этого я должен буду молотить вас каждую неделю смертным боем, я буду делать это.
   Джек посмотрел на свои руки, понимая, откуда столько ловкости в его конечностях. Инструктора Отула он, можно сказать, полюбил и посещал его занятия с превеликим удовольствием. Это сказалось на его умении. В своем выпуске он был одним из лучших по всем показателям. Джек понял, что должен немедленно поговорить с тем длинноволосым человеком.
   И тут Джек понял нечто. Выходит, все его страхи вовсе не были помешательством. И ужасный вампир не плод его помутившегося рассудка. От этой мысли как-то сразу стало не по себе. Сидя на унитазе, снайпер сжал кулаки. Он вспомнил уроки инструктора похожего на гангстера и решил, что на этот раз он не побежит и не спрячется. Теперь он будет бороться. Первым делом надо добраться до длинноволосого. А уж тот расскажет, как добраться до чудовища.
   Джек вышел из кабинки, стараясь придать своему лицу непринужденное выражение.
  -- Ну, так куда попал этот хиппи?!
  -- В третью палату, ответил с сожалением "Мистер обезьян".
   Джека же наоборот эта новость обрадовала. Третья палата хоть и находится далековато, но это все же не корпус для уголовников и имелась возможность в ближайшую ночь туда пробраться.
   "Мистер обезьян" слушал Джека не перебивая, время, от времени прижимая свой крест к губам и шепча молитвы. Джек и не думал, что ему хоть кто-то поверит. Но его новый друг ему не просто поверил, он сопереживал каждому слову.
  -- Так этот парень с длинными волосами вампир?
   Сказал он не скрывая ужаса.
  -- Значит скоро в нашем заведении начнут пропадать люди.
   Джек возразил.
  -- Не думаю, что он вампир, но то, что он как-то связан с этим чудовищем это точно.
  -- Я никого не знаю, кто встречал бы настоящего вампира. Но по разным рассказам я слышал, что иногда у них бывают друзья из людей, что охраняют их днем за какие-то услуги. А ты хоть знаешь, как можно бороться с этой нечестью.
   Джек на мгновение задумался.
  -- Ну, судя по фильмам самое действенное средство, это распятие и осиновый кол.
  -- Глупости, возразил "Мистер обезьян", самое лучшее средство против вурдалака это истинная вера. Это мне моя прабабушка рассказывала. Вера в бога и вера в свою правоту и силу. В Господа я, конечно, верю, но я слаб и боюсь в самый неподходящий момент у меня подогнуться колени. Прости меня "Чарли" или извини Джек, в этом деле я тебе не помощник. Боюсь я жутко, и очень мне хочется потратить мои денежки.
  -- Я все понимаю. И прошу тебя только об одном, помоги мне попасть в третью палату.
  -- Сколько угодно раз, только если ты уверен, что этот хиппи не вампир, и что его дружок не крутится где-то поблизости.
  -- Этого я гарантировать не могу. Но одно могу сказать точно, если чудовище рядом опасность угрожает всем и бежать бесполезно.
   "Мистер Обезьян" огорченно крякнул, выслушав до конца рассказ Джека, он и сам предполагал нечто такое. В том, что всем в округе грозит смертельная опасность не приходилось сомневаться. Но уж очень он хотел обезопасить себя любыми средствами. Любая мысль о смерти казалась ему крамольной. Очень долго он пересчитывая мелкие монеты в своих карманах и вот тогда когда судьба подарила ему целый чемодан денег, в их тихом заведении появляется вампир или его слуга. Ничего не поделаешь, надо действовать.
   Этой же ночью Джек беседовал с Мануэлем. Длинноволосый блондин долго не мог взять в толк, что от него хотят. Или очень мастерски притворялся. А может, он сам соорудил вокруг себя огромную стену и спрятался за нее. Джек взял его за плечи и с силой тряхнул. Потом прошептал в самое ухо:
  -- Я все видел. Понимаешь, ты, все, что произошло на вилле Папаши Дюпре. Мне не жаль этого толстого наркобарона и всех его прислужников. Долгое время я думал, что сошел с ума. Да вполне возможно так оно и было. Вот почти год я нахожусь в этом дурдоме, и только когда увидел тебя, я вспомнил все. Я тебя очень прошу, прекрати придуриваться. Если понадобится вытрусить из тебя душу, я сделаю это, но только ты мне расскажешь ...
   Джек не успел договорить. Все тело Мануэля передернула судорога, и он заплакал. Снайперу стало неловко, он отпустил плечи длинноволосого.
  -- Я обменял свою душу на месть. Я как пустая бутылка. Что ты хочешь еще знать?
   Беседа их длилась очень долго, и прервались они перед самым рассветом. Джек теперь знал все или почти все. Он знал, как началась эта страшная история в подробном изложении Мануэля. У него даже имелся план, как поставить последнюю точку в этом деле. Для себя он решил однозначно, либо погибнуть в джунглях, либо убить чудовище. Спасаться бегством он больше не намерен. Конечно, в реальность происходящего поверить трудно, но это трудно тому, кто не был свидетелем происходящего на вилле Папаши Дюпре. Своими мыслями он поделился с Мануэлем. У того от ужаса округлились глаза, и он отрицательно замотал головой. Джек усмехнулся.
  -- Если ты думаешь, что дурдом лучшее место, где можно спрятаться от своих ночных кошмаров смею тебя заверить это не так. Даже если ты тут неплохо устроишься, например как я или один мой друг, через несколько лет ты на самом деле свихнешься. Будешь гадить себе в штаны, за что тебя будут лупить санитары и медперсонал относиться с презрением. Неужели ты хочешь закончить жизнь, гния заживо.
  -- Ты не понимаешь, слабо запротестовал Мануэль, в своей жизни я насмотрелся всякого. Но это, я не могу объяснить тебе, что это. Это не просто вампир это прародитель всей мерзости на земле. Иногда мне кажется, что это сам сатана. Ты уверен, что найдешь в себе силы, чтобы справиться с ним.
   Джек опять усмехнулся на этот раз невесело:
  -- Нет, не уверен, но в одном я уверен точно. Я попробую сделать это. И у тебя есть шанс попробовать остановить то зло, что ты сам освободил. Ты знаешь, я иногда со всей серьезностью задумывался над тем, что ждет человека после смерти. Что такое ад и рай. И вот до чего я додумался. Это мое личное мнение. Но, по всей видимости, все эти маньяки и другие кровавые преступники, что уверенны в своей правоте, естественно попадут в ад. Но вот вопрос каково им там будет, во всяком случае, до Армагеддона? Я думаю там они будут чувствовать себя как дома. А вот трусы и люди мечущиеся, которые вроде бы и зла особого не совершили, но и добродетелями великими не отличались. Кто всем своим преступлениям и поступкам непременно придумают дурацкие оправдания. Тем я думаю, и в раю будет не уютно. Подумай об этом. И вот, что еще. Через несколько дней я отправляюсь в путь. Скажу честно, мне необходима твоя помощь, но если ты откажешься, я отправлюсь сам. Перед уходом я зайду за тобой. У тебя есть время все как следует взвесить.
   Ветер не прекращался всю ночь. Его завывания заставляли невольно вздрагивать. И Джек и Мануэль долго не могли заснуть и безостановочно крутились в своих постелях, от чего из их комнаты был слышен не прекращаемый скрип. Четыре дня назад они покинули гостеприимные стены сумасшедшего дома. Естественно им помог Фернандо и снабдил на прощание деньгами. Он подсказал, где можно недорого купить оружие и необходимую экипировку. А когда они скрылись из виду Фернандо еще долго стоял, не сдвигаясь с места и шептал молитвы. Теперь собственные проблемы ему казались ерундою. В те минуты он твердо решил начать новую жизнь и построить на свои деньги реабилитационный центр, для желающих избавиться от наркозависимости.
   Ближе к утру бывшие психи забылись тяжелым сном. И один, и другой спали без сновидений. Приблизительно в 9:30 жара и неработающий кондиционер заставили их подняться с постелей. На улицу они вышли с головной болью и дурными предчувствиями. Но городок с чудным названием Приют в лучах солнца показался им куда привлекательный чем нынче ночью. Вокруг был слышен детский смех и видны улыбающиеся лица, а общая обстановка праздности создала иллюзию того, что в это славном городе никто, никогда не работает. Они зашли в бар перекусить. Мануэль подстригся и вообще привел себя в порядок, но все равно его старческие глаза выглядели очень контрастно на молодом лице.
   Молодая симпатичная, но неряшливо одетая официантка почти сразу подошла за заказом. Ее манеры, по всей видимости, были под стать ее внешности и потому она все время в упор рассматривала Мануэля, словно силилась вспомнить, где его видела. Когда девушка ушла, Мануэль спросил:
  -- Скажи честно, неужели я выгляжу так плохо?
   Джек несколько секунд задумчиво смотрел на своего нового товарища. Затем покачал головой и сказал:
  -- Знаешь, сейчас ты похож на бомжа, который только вчера выиграл в лотерею.
   Мануэль горько усмехнулся.
  -- В принципе так оно и есть.
   Затем он достал из кармана темные очки и одел их.
   - Так-то лучше, сказал Джек.
   И цыпленок и гарнир были приготовлены очень умело и молодые люди с аппетитом умяли по две порции. Приют был последним населенным пунктом на их пути и потому молодые люди решили весь день посвятить прогулке по городку. А уже завтра на рассвете продолжать путешествие в страну духов и призраков.
   В городке не было абсолютно ничего примечательного. Но было приятно просто так бродить по улицам, среди живых и главное нормальных людей. Тут никто не кривлялся и не плакал без причины, не закатывал истерик. Здесь не пахло больницей, а стоял устойчивый запах пыли и специй. Проходя мимо спортивной площадки, Мануэль вдруг замер как вкопанный. Он заворожено смотрел на ребятню гоняющую старый потертый мяч. Мальчишке играли просто отвратительно. "Среди них я бы был чемпионом", подумал Мануэль вспоминая свое далекое детство. Но, несмотря на посредственный уровень игры мальчишки, играли с большим азартом, и азарт в немалой мере компенсировал умение. Джек так же остановился, силясь понять, что же привлекло внимание компаньона.
   Неожиданно Мануэль словно проснулся. Он подошел к играющим ребятам. Подозвал их к себе и присев на корточки принялся вести с ними переговоры. Джек не слышал о чем он говорит, но Мануэль время от времени показывал на мяч и при этом мальчишки отрицательно вертели головами. Наконец все вместе ребята утвердительно закивали. Мануэль отдал им двадцать песо, кстати, последние деньги, что у них остались, и получил старых мяч в полноправное владение.
  -- Что ты сделал, чем мы будем весь день питаться? И зачем тебе этот драный мяч?
  -- Еще не знаю. Но когда-то давным-давно я за двадцать песо взялся отвлечь полицейских, которые охраняли мою семью. Какие у них там были счеты, я не знаю. Но по моей вине гангстеры зарезали всех моих родных. И как ты думаешь кто был тот человек, что заплатил мне деньги?
  -- Не знаю.
  -- Это был Папаша Дюпре. Он подозвал меня в тот момент, когда я играх в футбол. А знал бы ты, как я играл.
   Мануэль мечтательно посмотрел куда-то в даль и, улыбнувшись, сказал:
  -- Всех этих пацанов я бы обыграл в два счета. А сейчас даже не знаю, сумею ли попасть по мячу. Ты меня прости. Но вдруг мне очень захотелось купить этот мяч. И я был почему-то уверен, что должен заплатить за него двадцать песо, а теперь не знаю, зачем он.
  -- Может еще пригодиться, сказал Джек.
   Он по товарищески похлопал Мануэля по плечу. До этого момента он относился к нему с легким презрением. Вот ведь что придумал, ради мести вытащил из адских глубин чудовище. А затем от страха убежал, превратившись в последнего бродягу. И, наверное, допился до того, что чертики стали перед глазами прыгать.
  -- Ты знаешь, я жутко благодарен судьбе, что она свела меня с тобой. Сам бы я никогда не решился на такой шаг. Я ведь долго прожил с чудовищем бок о бок. И я знаю, что оно из себя представляет. Во всяком случае, я знаю о нем больше других. Все, что ему надо это человеческая кровь и страдания. Ночью оно почти неуязвимо. Может у него и есть ахиллесова пета, но я про такую не знаю.
   Джек еще раз похлопал Мануэля по плечу и сказал:
  -- Может эта тварь и бессмертная, но на собственном опыте я знаю, что против куска свинца в стальной оболочке не устоит никто. Кроме того, у нас по две обоймы серебряных пуль.
   Джек рассмеялся.
  -- Как вспомню глаза священника, когда ты попросил его освятить пули.... Это мне кажется лишним.
  -- Ничего подобного. Уверяю тебя простой пулей его не взять. Я наблюдал, как в него всадили как минимум дюжину пуль и все без видимых последствий.
   Джек несколько секунд колебался. Затем с уверенностью в голосе сказал:
  -- И все таки я уверен, что мы справимся. И если погибнем то не зря.
   Пока Джек устанавливал заряд взрывчатки, Мануэль внимательно всматривался в ночные джунгли и вслушивался в каждый шорох. Все относительно спокойно, если не брать во внимание обычные звуки ночи. Когда Джек закончил он спросил:
  -- Слушай, а как быстро может передвигаться это чудовище.
  -- Как птица.
   Последовал ответ. Джек присвистнул.
  -- Так оно, что и летать умеет?
  -- Когда хочет он может превращаться в огромную летучую мышь, это происходит как черная вспышка. Раз, Мануэль сделал красноречивый жест, изображая взрыв, и он уже летит.
  -- А ночью в лесу он нас сможет выследить?
   Мануэль потупился, затем тяжело вздохнул и сказал:
  -- Не знаю, как тебя, а меня он находил без особого труда.
  -- Не знаешь, как это у него получается?
  -- Прежде чем прочитать заклинание я глубоко разрезал ладонь и залил этот алтарь своей кровью.
   Мануэль со злобой пнул ногой ненавистный камень. Вновь тяжело вздохнул и продолжил.
  -- У него со мной вроде как телепатический контакт. Иногда он говаривал: "Я чувствую биение твоего сердца, брат мой по крови".
  -- Так погоди, всполошился Джек, так может эта связь обратная. И ты так же сможешь услышать стук его сердца.
  -- Ты что? У вампиров сердце давно не бьется. Его существование надругательство над всеми законами природы. Хотя если честно я никогда и не пытался его почуять.
  -- А ты попробуй, прямо сейчас.
  -- Зачем? Ведь мы и без того знаем, что он обосновался в доме Папаши Дюпре.
  -- Да правильно. Тогда попробуешь определить его нахождение, когда подойдем ближе к его логову. Ну а теперь в путь. Все здесь взорвем ближе к утру, чтобы чудовище не настигло нас ночью.
  -- А ты уверен в дистанционном взрывателе.
   Джек повертел в руках маленькую пластмассовую коробочку напичканную электроникой и сказал:
  -- Обижаешь. Ведь это американское качество. Вот видишь, написано: "сделано в Америке".
  -- Посмотрим, если не сработает придется тебе бежать обратно.
  -- Этому не бывать.
   До рассвета оставалось четыре часа. Охотники на вампира изрядно устали, причем даже Джек. И хотя в свое время он был неплохо подготовлен, у него также срывалось дыхание и пот заливал лицо. Он удивлялся как это Мануэль смог выдержать такой темп, ведь по всей видимости образ его жизни был далеко не здоровый. Но сейчас это неважно.
  -- Привал.
   Прохрипел Джек и буквально свалился на сырую почву. Рядом с ним упал Мануэль.
  -- Сейчас два часа спим. Затем устраиваем большой ба-бах, после чего спешим к заветной цели.
  -- Я лучше бы спешил на свидание к девушке, чем в пасть к вампиру.
   Ответил Мануэль закрывая глаза и надеясь сразу заснуть. Это у него получилось, и он отправился в дивную страну сновидений, где встретился со старыми товарищами. И не было страха. Не было убийц и чудовищ. Была только радость и счастье. Мануэль чуть не взвыл когда услышал:
  -- Вставай.
  -- Сколько времени, спросил Мануэль сонным голосом.
  -- Уже пора, последовал строгий ответ.
   Затем Джек достал пульт дистанционного взрывателя и нажал на кнопку. Мануэль даже глаза зажмурил: "неужели не взорвется", подумал он. Но через несколько секунд послышался далекий рокот и где-то на западе блеснула вспышка. Заложенный заряд был настолько мощный, что, по всей видимости, весь Храм Проклятых превратился в руины. А алтарь, как они надеялись, был развеян в пыль. Теперь чудовище лишилось своего вечного крова, и пристанища на случай особой опасности. Вампир будет вне себя от ярости и будет готов встретить непрошеных гостей. Но, что поделать придется рискнуть.
   Их путь был чрезвычайно трудным. Постоянно необходимо было продираться сквозь густые заросли. Но они шли практически без отдыха, несмотря на жару и жуткую влажность. Джек руководствовался лишь картой и компасом, а Мануэль своими воспоминаниями. Ближе к вечеру Джек тяжело вздохнул и спросил:
  -- Ну что, ты его еще не чувствуешь?
   Мануэль отрицательно замотал головой и сказал задыхаясь.
  -- Нет. Но у меня появляются какие-то неприятные ощущение. Словно за нами следят.
  -- Внимательно смотри по сторонам. Очень надеюсь, что мы закончим до наступления темноты.
   Они еще прошли некоторое время, крепко сжимая оружие. Неожиданно Джек вскрикнул:
  -- Стой!
   И в это время мимо того места, где только, что должен был пройти Джек, со свистом пролетело копье. Они резко метнулись в сторону. Воздух наполнился звуками пролетающих копий и стрел. А еще через миг из зарослей показались полуголые индейцы. Раскрашены они были, словно демоны ада и кричали так, что вся живность в радиусе десяти миль убиралась прочь. Мануэль стрелял из винтовки не умело, и потому достал револьвер. Индейцы некоторое время продолжали свое наступление словно одержимые, но затем отступили, оценив силу огнестрельного оружия.
   И Мануэль и Джек короткими перебежками ринулись вперед. На ходу Джек сказал:
  -- Слушай, когда в прошлый раз я был в этих местах, то не встретил ни одной живой души. А сейчас можно подумать здесь проблема перенаселения.
   Мануэль сплюнул кровь. Ветка рассекла ему губу, царапина пустяковая, но сильно кровоточащая. Он сказал упавшим голосом.
  -- Кажется мне, что за это время чудовище навербовало целую армию.
   Затем он замолчал на мгновение, повертел во все стороны головой и почти выкрикнул:
  -- Я его чувствую. Ей богу чувствую, и он меня почуял. Скоро он проснется. Надо спешить. Нам туда.
   Закончил он и показал рукой немного в сторону. Но продвигаться, быстро не получалось. Индейцы наученные неудачной атакой крались по следу, время от времени устраивая засады. И только боевой опыт Джека помог избежать большинство из них. Но у снайпера было серьезное ранение левой ноги. Короткая стрела прошла насквозь, и оба товарища молились, чтобы индейцы не использовали яд. Останавливаться для перевязки не было времени, так как солнце неуклонно клонилось к западу. Резким движением Мануэль отбросил в сторону длинную ветку, густо поросшую мелкой листвой и прямо впереди он увидел заброшенную виллу Папаши Дюпре. Он чуть не воскликнул от радости, но в это время прямо перед ним вырос огромный детина с такой жуткой раскраской, что Мануэль не поверил, что это человек. Несмотря на испуг Мануэль почти сразу выстрелил, затем еще раз. Но разукрашенный из последних сил нанес удар дубинкой по плечу. Острые шипы вонзились в мягкую ткань. Боль была ужасающей. В глазах Мануэля потемнело, и он мягко осел на землю.
   Пришел он в себя лишь тогда, когда Джек неуклюже пытался поставить его на ноги.
  -- Где они?
   Первым делом спросил он.
  -- Они исчезли. Сами словно в воздухе растворились.
   Мануэль сумел встать, в голове его все еще творилась каша, а руку он не чувствовал. Неимоверным усилием он сжал кулак, согнув руку в локте и чуть не взвыл от боли, но сознание осталось при нем. Он сказал:
  -- Чудовище просыпается. Мы немного опоздали. Теперь он хочет нами перекусить. А его слуги не смеют ему мешать.
  -- Ну, что же придется с ним встретится лицом к лицу.
   Заключил Джек, заряжая в винтовки обоймы с серебреными пулями. Затем он как мог, перевязал Мануэля. Спешка уже была ни к чему. После этого Мануэль помог ему с ногой и охотники не спеша, двинулись на встречу к своей судьбе. Чуть больше чем за год виллу Папаши Дюпре почти полностью поглотили джунгли. В последних лучах заходящего солнца она казалась зловещей как древний склеп. Подойдя ближе, напарники увидели жуткие атрибуты нынешнего владельца виллы. Это были человеческие черепа нанизанные на деревянные колья.
  -- Он нас ждет, сказал Мануэль.
   Аккуратно двигаясь, чтобы не наступить на разбросанные кости они отправились прямо к парадному ходу. Железные ворота были сорваны с петель, толстые прутья погнуты и проржавели. Мануэль вспомнил какие здесь были шикарные клумбы и маленькое искусственное озеро с разноцветными карпиками. Ему естественно ни капли не было жаль Папашу Дюпа. Свою ужасную смерть он заслужил. Жаль было всю ту красоту, что уничтожило чудовище. Кое-где валялись старые гильзы. Видимо кто-то пытался оказать сопротивление вампиру. Тщетная попытка, когда не знаешь с кем имеешь дело. Подойдя к большой мраморной лестнице Мануэль обратил внимание на идеальный порядок царящий там, по всей видимости, именно здесь чудовище устраивало свои грязные ритуалы. Осторожно поднимаясь по ступенькам товарищи заметили множественные бурые пятна. Без сомнения это была кровь. Опасность с каждой минутой становилась все ощутимей и ощутимей. Огромные резные двери из ореха, словно приглашая, были распахнуты настежь. За ними стоял мрак, прямо таки осязаемая чернота.
  -- Ты чувствуешь его?
   Спросил Джек. Мануэль ответил через некоторое время, голос его слегка дрожал, толи от боли в плече, толи от страха.
  -- Мне кажется он везде.
   Джек не стал долго задумываться над словами товарища. В армии его приучили действовать. Он помог Мануэлю надеть шлем, со встроенным фонарем и то же самое сделал сам. Затем мелкими, мелкими шажками они двинулись вперед, крепко сжимая в своих руках винтовки. Два луча света выхватывали из сплошного мрака лишь перевернутую мебель и гроздья пыли свисающие с потолка. Заходя во внутрь Джек обратил внимание на толстые гардины, плотно закрывающие все окна. Но сейчас они были ни к чему. Солнце их единственный союзник в этой битве, зашло.
  -- Честно говоря, я и не ожидал услышать от тебя слова благодарности. Но никогда не мог подумать, что ты решишься на такое.
   Послышался за спинами Мануэля и Джека хриплый голос. Они оба даже подпрыгнули на месте, затем резко развернулись, направляя оружие в сторону голоса. На мраморных перилах сидел вампир и улыбался своей хищной улыбкой.
  -- А кто это с тобой? Неужели не перевились дураки на свете. Мануэль ответь мне только на один вопрос. Зачем? Зачем ты здесь?
  -- Остановить зло.
   Чудовище дико расхохоталось.
  -- Не так давно, ты считал самым большим злом на свете Папашу Дюпре. И ради мести этому существу ты готов был пожертвовать душою. В принципе ты правильно поступил.
  -- Я сильно заблуждался.
  -- Ну прекрати. А ты уверен, что сейчас не заблуждаешься. С чего ты взял, что я и есть зло. Только потому, что я не люблю загорать на солнце. Это говорит только об одном, что рак кожи мне не грозит.
   Пристальный взгляд чудовища проникал в мозг и заставлял сомневаться в правильности выбранного пути. Вампир соскочил с перил и стал прохаживать взад вперед по самой кромке последней ступеньки. Молодые люди в ужасе отпрянули на шаг назад.
  -- Извините, что не приглашаю вас в дом у меня там не прибрано. И согласитесь, как приятно прогуляться под моим холодным светилом.
   Вампир указал рукою на полную луну, красовавшуюся на небе. Затем он широко развел руками и сказал, прямо-таки отеческим тоном.
  -- Кроме того, наше с вами общения желают видеть мои почитатели.
   Только сейчас напарники увидели, что дом плотным кольцом окружают индейцы в боевой раскраске. Их было очень много. Что-то около двух сотен. Все они держались на почтительном расстоянии и только два человека все в перьях стояли немного впереди. По всей видимости, это были жрецы. Чудовище продолжило.
  -- Имея такую свиту для меня нет необходимости выходить на охоту. Я получаю продукты с доставкой на дом. Разве, что иногда чтобы развлечься я делаю короткосрочные вылазки. Кстати, когда вы взорвали Храм, мои люди были вне себя от негодования и хотели подвергнуть вас страшным пыткам. Только когда я понял, что это ты старина Мануэль со своим товарищем, кстати, ты нас так и не представил, я остановил своих воинов. К сожалению, с небольшим опозданием, как я вижу, вы потеряли несколько капель драгоценной крови, но ничего это дело поправимое.
   Вампир замолчал, выдерживая паузу. Он сделал шаг вперед и остановился. Джек и Мануэль попятились еще на пару шагов. Заходить в дом им не хотелось, там было еще страшней, чем на улице, но и допускать приближение чудовища так же не хотелось. Казалось жуткий взгляд его красных очей почти полностью парализовал волю. Уже не было сил оторваться от него взгляд. Не было сил спорить с вурдалаком, не говоря о том, чтобы нажать на курок. Взгляд одновременно манил и приводил в ужас. От огненного взгляда трепетала каждая клеточка организма, и кокай-то дикий восторг наполнял душу. Это как первый раз испробовать наркотик, и страшно и приятно. Вампир по-товарищески поманил к себе руками.
  -- Но я на вас не в обиде. Вы ведь совсем еще дети, а детишки любят играть со всякими пиротехническими штуками, иногда калеча себя. Я уверен, что ничего подобного вы больше никогда не сделаете. Правда.
   И Мануэль и Джек сами того не осознавая кивнули.
  -- Вот и молодцы. А теперь придете ко мне дети мои. В моей армии вы займете достойное место. Вполне возможно я сделаю вас бессмертными. Да, что нам делить ведь мы с тобой Мануэль одной крови. Мы почти братья. Ну, идите ко мне.
   Чудовище протянуло руки для объятия. Джек вдруг ощутил во рту привкус крови и ему стало жутко от одной мысли. что и он может превратится в упыря. Он вспомнил как чудовище, подвесив охранника Папаши Дюпа к потолку, смаковало каждую каплю крови. От этих воспоминаний чуть не стошнило. Джек нажал на курок. В этот же момент начал стрелять и Мануэль. Дуэт двух винтовок должен был разорвать вампира в клочья. Чудовище как ветром сдуло. Перезарядив оружие, товарищи мелки шажками двинулись к лестницу, внимательно следя за индейцами которые стояли неподвижно и только слегка пританцовывали. Или это просто казалось в неясных лучах Селены.
  -- Казалось еще немного и я начну плясать под его дудку.
   Признался Мануэль. Но Джека в данный момент волновало совсем другое. Удалось ли убить вампира? Судя по поведению его воинов - нет. Они подошли к самому краю лестницы и посмотрели вниз. Два фонарных луча выхватили из темноты фигуру, стоящую в тени полуразрушенной колоны. Упырь посмотрел на товарищей, подмигнул красным глазом и сказал.
  -- А с серебреными пулями была неплохая идея, но вы меня спутали с оборотнем.
  -- Ничего.
   Еле слышно сказал Джек, тщательно целясь в голову. Он открыл прицельный огонь. Но чудовище с легкостью уходило от пуль направленных ему в голову. Остальные что попадали в другие части тела не приносили ему большого вреда, только лишь временные неудобства, как укус комара. Мануэль кривясь от боли пристроил свою винтовку на мраморное перило, стал на колени и тоже начал стрелять в голову вампира. Чудовищу стало гораздо сложнее уклоняться от пуль.
  -- Двое на одного не честно.
   Изрек вампир и вдруг исчез.
  -- Хотя в сообразительности вам трудно отказать.
   Послышались слова сзади. Вурдалак стоял с дверном пройме и нагло улыбался. Вновь коротенькая ария двух винтовок отбросила его назад в глубину дома. На этом серебряные пули закончились. Джек перезарядил свою "М-16" обыкновенными патронами. А Мануэль отбросив винтовку, достал револьвер, левая рука его горела огнем. Вампир не заставил себя долго ждать. Он шел неторопливой походкой, слегка шаркая ногами, при этом жуткая улыбка не сходила с его лица. Когда он показался в дверном проеме, то сказал.
  -- Ребята мы славно позабавились. Смею вас заверить вы лучшие. Во-первых, ваша идея с серебряными пулями действительно неплохая и мысль стрелять в голову тоже ничего. Голова мое самое слабое место. Уж очень много информации я там накопил за века.
   Чудовище вновь улыбнулось.
  -- Ну а теперь хватит, поиграли в войну и все, на этом надеюсь, закончим.
   Вурдалак стал медленно приближаться. На этот раз парни не стали отступать. Да и куда?! Вниз по ступенькам, пятится опасно, можно шею свернуть. Хотя, для них это был, пожалуй, наилучший выход из создавшейся ситуации. Вампир покосился на оружие, что сжимали партнеры, и сказал недовольным тоном.
  -- Ну, серьезно это уже не смешно. Ваши пульки не способны причинить мне вреда хоть вы их и освятили в сельской церквушке.
   Мануэль услышал, как на мрамор упало железо. Он скосил глаза и обомлел от увиденного: "Неужели Джек сдался" подумал он с ужасом. Мануэль прекрасно понимал, что сам с вампиром не сладит, он попытался окриком поддержать товарища. Но Джек достал из ранца бутылку и с криком:
  -- А, что ты скажешь насчет святой воды!
   Швырнул ее в упыря. Чудовище с воплем отпрянуло назад. Но бутылка попала ему в голову и разбилась. Вопли превратились в визг, вверх поднялись клубы толи пара, толи дыма. Мануэль вспомнил про свою святую воду, что была в ранце. Но расстегнуть лямки было выше его сил. Он достал из-за пояса нож и просто перерезал их. Ранец упал на пол и покатился по ступенькам. Мануэль последовал за ним. А чудовище между тем рассыпалось в прах, и прах этот осыпался на мраморные плиты. Едва останки чудовища дотронулись до плиты, как они вдруг обрели новые формы и через мгновение вампир обернулся черной пантерой, что с диким ревом метнулась в сторону Джека. Длинная очередь заставила пантеру отскочить в сторону. Чудовище жутко завыло на перекошенной морде остались следы от ожога. Упырь вновь в считанные секунды трансформировался в человекоподобное создание с красными горящими глазами. Сильный ожог и тут пересекал всю голову. Вампир был вне себя от ярости, но начатое представление он хотел довести до конца. Теперь простая смерть этих людей его не устроит. Они должны будут страдать, причем долго, ох как долго. Чудовище взяло себя в руки и, подавляя приступы боли, произнесло, более или менее спокойным тоном.
  -- Так, так, так, вы не перестаете меня удивлять. Это было больно, но далеко не смертельно. За свою длинную жизнь я познал различные аспекты боли, так что...
   Чудовище заметило, что не вызывает у человека того ужаса, что вначале. Эти примитивные существа заметили, что он уязвим. Может прекратить этот спектакль и оторвать этому прямоходящему голову, одним движением руки и затем вдоволь напиться крови. Нет, этого мало.
  -- Вам меня не одолеть. Не подумай, что я хвастаюсь, но я бессмертный.
   Короткая очередь угодила упырю в грудь, он только раздраженно повел плечами, и медленно двинулся вперед. Теперь он не улыбался. Две пули угодили прямо в голову. Прошли на вылет. Вампир на мгновение замер и когда от пуль не осталось и следа, вновь двинулся вперед, испепеляя противника взглядом. Но Джек ловко уходил от красноглазого взгляда чудовища и только сокрушался о том, что не припас разрывных пуль.
  -- Ты усугубляешь свое положение.
   Прорычал вампир, и вновь длинная очередь сбила его с ног. Джек вновь перезарядил винтовку и обнаружил, что патронов больше не осталось. Он опять полез в ранец. Чудовище поднялось, теперь она походило на огромного волка с длинной вытянутой мордой и гигантской не пропорциональной пастью. Волк стремглав бросился на человека. Все. Игры кончились. В последний момент Джек выхватил из ранца большой деревянный крест и на вытянутой руке выставил его впереди себя. Волк замер и отпрянул назад. Затем вновь стал на ноги и стал прохаживаться из стороны в сторону заложив руки за спину. Теперь это был человек, только с волчьей пастью.
  -- Крест это просто два деревянных бруска скрепленных между собой. Неужели ты думаешь меня можно испугать подобным способом. Я родился задолго до Христа.
   Произнес вампир, но приближаться не стал.
  -- Кроме того, если ты знаешь, например протестанты не признают крестов, считая его символом мук Спасителя.
   Продолжил упырь, стараясь, встретится с Джеком взглядом, но тот ловко продолжал уходить от его глаз. Неожиданно вампир сделал резкий шаг вперед. Джек еще крепче сжал крест. Но в этот момент он утонул в двух бездонных колодцах красной ярости. Все, он больше не мог оторвать взор от очей чудовища. Вампир ничего не говорил, да этого и не требовалось. Он всего-навсего выжигал мозг и душу человека. Неожиданно Джеку показалась абсурдной сама идея убить бессмертное существо. Существо, которое прожило по человеческим меркам, такое количество жизней, что в голове не укладывается. Да и зачем?! Ведь живет он этот вампир в джунглях, ну время от времени в окрестных городах и поселках пропадают люди, он же не собирается покорять землю. А в принципе если он этого захочет, то сможет добиться. Ведь в его памяти храниться опыт стольких поколений, что все земные компьютера по сравнению с ним не более чем древний абак. "А кстати, подумал Джек, он ведь и нам предлагал бессмертие. Ведь какие перспективы открываются. Я смогу отточить свое мастерство настолько, что смогу сбивать муху на лету, не целясь. Да и в рукопашном бою мне не будет равных. А каково ощутить себя волком. Это, наверное, непередаваемые ощущения".
   Вампир вдруг как шахматная фигура сам по себе придвинулся вплотную. При этом он не передвигал ногами, а просто, раз, и он оказался рядом. Чудовище взялось своей когтистой лапой за крест и одним движением сломало его.
  -- Человек, ты слаб в коленях.
   Прорычал вампир, затем также всей огромной пятерней обхватил лицо Джека и без видимых усилий оторвал от земли, после чего швырнул в сторону двери. Когда Джек летел он думал лишь о том как это его шея выдержала такую нечеловеческую нагрузку. Ударившись о стену, Джек свалился на пол. Ох, как он надеялся, что потеряет сознание. На забытье не пришло. А жуткая боль раскаленным железом вонзилась в тело. Вампир медленно приближался и ухмылялся. У человека больше не было средств защиты и его можно было не гипнотизировать. Пускай ощутит ужас в полной мере. Когда до Джека осталось не более трех шагов на мраморную площадку, шатаясь, поднялся Мануэль. Здоровую руку он держал за спиной, а раненая свисала как плеть. Собрав последние силы он двигался с предельной скоростью, на какую был способен. Но нагнать чудовище он не мог. Наконец он крикнул:
  -- Эй! Братишка, подожди!
   Упырь остановился в недоумении. Во время борьбы с Джеком он напрочь забыл про Мануэля. Что-то ему очень не хотелось оборачиваться, своим прогнившим нутром он чувствовал беду. Но еще он чувствовал приближение рассвета. Слишком долго он возился с этими непрошеными гостями, которые доставили ему столько хлопот. Пора кончать.
  -- Ну, что ты хочешь? Присоединиться к своему другу? Или ты все таки выбираешь сильнейшего?
   Сказало чудовище оборачиваясь. В это мгновение Мануэль достал руку из-за спины и то, что там увидел вампир заставило его рассмеяться. Уже много лет он не испытывал такой радости. Человек держал перед собой старый кожаный мяч и, по всей видимости, надеялся сразить его этой штукой. Его - того, кто сокрушал армии, того, кто уничтожал государства, того, кто бросил вызов богам.
   Смех Вампира не смутил Мануэля. Он сделал еще несколько шагов, и когда чудовище увидело решимость в его глазах, жуткие сомнения заставили бегать красные глаза.
  -- Верни мою душу!
   Выкрикнул Мануэль и бросил мяч в грудь чудовища. Глаза упыря наполнились ужасом. Мяч просто влетел в грудь вампира и там исчез. Через мгновение чудовище издало яростный вопль и вспыхнуло ярким пламенем. В этот момент измученные ночными бдениями индейцы в страхе бросились врассыпную. А вампир в считанные мгновения превратился в прах и ссыпался на белоснежный мрамор. А еще через миг на кучку пепла упал мяч и стал подпрыгивать, с каждым ударом поднимая вверх облака пыли.
  -- Вот и все.
   Весело сказал Мануэль и, подбежав к мячу, стал подбрасывать его ногой. Усталости и боли он больше не чувствовал. Наконец он победил по настоящему. Джек тоже поднялся на ноги, повертел шеей и стал с интересом смотреть на грациозные движения Мануэля. Он уже не просто набивал мяч ногой, он подбрасывал его коленом, принимал на грудь, отбивал головой. Мяч не касаясь земли, все взлетал и взлетал в воздух. Казалось, Мануэль может делать это до бесконечности долго.
  -- Что то, ты долго возился.
   Сказал ворчливо Джек.
  -- Я дал тебе шанс проявить себя, гринго. Вы янки всегда хотите быть впереди и всех поучать.
   Ответил Мануэль улыбаясь. Он был безмерно счастлив, и его радость передалась смертельно уставшему Джеку. Раньше он не признавал европейский футбол, ну как его можно сравнить с футболом американским. Но сейчас он увидел до чего это красиво, и ему самому захотелось ударить этот круглый мяч ногой. Только он стеснялся сказать об этом Мануэлю. Где-то далеко на востоке появились первые отблески зари. Уже было довольно-таки неплохо видно, и Мануэль заметил, как из джунглей выходят пораженные и испуганные индейцы. Они шли на полусогнутых ногах и при этом с почтением кланялись.
  -- Слушай, сказал Мануэль, а давай отстроим дворец Дюпре и объявим себя императорами. Смотри сколько у нас поданных.
   Мануэль кивком головы указал на приближающихся. Затем он остановился как вкопанный, мяч упал на землю.
  -- Слушай, а давай, организуем футбольный клуб. Смотри сколько потенциальных игроков. Может Мистер Обезьян профинансирует это дело. Его враги суда сунуться не посмеют.
   Джек в первое мгновение усмехнулся. А затем, когда Мануэль запустил мяч в сторону индейцев, и те окружили его как святыню, он засомневался в абсурдности этой идеи. Он даже пробормотал.
  -- А, что, форма ярко-зеленого цвета. Даже так светлый верх, темный низ. Надо придумать красивое название.
  -- Может "Амазония", подсказал Мануэль.
  -- Нет, это не подходит.
  -- Это почему?
  -- Потому, что ты торопишься. А тут надо как следует подумать. Это тебе не вампиров убивать.
  -- Конечно вы янки знаетесь в коммерции.
   Напарники, обнявшись, пошли к своим людям, что тесным кругом обступили мяч и рассматривали его со всех сторон, но прикоснуться боялись. Мануэль усмехнулся и сказал:
  -- Знаешь, что я иногда думаю. Если бы в Древнем Риме играли в футбол, там навеки забыли бы про бои гладиаторов. Это гораздо интересней.
  -- Очень может быть.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
   2
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"