Не смотря на то что кафе было явно второразрядным, тихая и приятная обстановка там, ну просто располагала к откровенному разговору. Пессимист, выпятив губу, произнес тоном пророка:
- Все это муть и ты меня не переубедишь.
Он отхлебнул из высокого стакана до предела разбавленного сока и принял позу Наполеона на известной картине. Не хватало только барабана. В этой позе было все: и горечь поражения, и обида на весь мир, и при этом непоколебимая решимость и какая-то самозабвенная гордость за каждый свой не то, что поступок, но и за каждую свою "сверхгениальную" мысль.
Оптимист также отхлебнул из своего стакана, наполнил рюмки и провозгласил тост:
- И все же ты не прав.
Ловко опрокинул рюмку и принялся с аппетитом закусывать котлетой. Пессимист как бы нехотя выпил содержимое своей рюмки, саркастически посмотрел на своего случайного собутыльника и сказал:
- А вот если бы ты, например, узнал что в фарш для этой котлеты, повар помочился. Ты бы ее, наверное, уже так не уплетал.
Оптимист поперхнулся. Глаза его наполнились слезами и обидой. Но он быстро взял себя в руки и сказал невозмутимым тоном.
- Ну что за глупые примеры.
- Да вовсе они и не глупые. Будучи студентом, я подрабатывал в общественной столовой, кухонным рабочим. Так вот я собственными глазами видел, как когда отключили воду, повар вышел из положения самым радикальным способом, заодно и на соли сэкономил.
- Но тут как я погляжу, воду не выключали, сказал оптимист, обиженно поджав губы, потому как сок разбавлен нещадно.
- Ну значит, они все вместе помочились в этот сок.
Резюмировал пессимист и демонстративно отставил свой стакан с соком в сторону. Оптимист еще сильнее поджал губы и тоже демонстративно сделал большой глоток из своего стакана. Вкус сока вдруг показался ему крайне подозрительным. Он даже хотел сплюнуть, но сдержался. Вместо этого он быстро налил еще по пятьдесят грамм водки. Поднял свою рюмку и категорически заявил:
- Не те сейчас времена, дружок.
Он сделал особое ударение на последнем слове, особенно на его окончании. Сейчас он напоминал старого учителя с дореволюционными замашками, который, если надо, может собственноручно отшлепать нерадивого и упрямого ученика. Со смаком выпил и громко поставил рюмку на стол. Пессимист его передразнивая сказал:
- Да именно сейчас они и те, дружочек.
Он так же сделал особое ударение на последнем слове, выпил и еще громче поставил рюмку на стол. Но к тому времени кафе быстро наполнилось посетителями, и во всеобщем шуме на них никто не обратил внимание. И лишь бдительная официантка Тамара в простонародье именуемая просто "царица", строго сдвинула брови. Вчера какие-то идиоты разбили две рюмки и утащили вилку. Конечно, это мелочи, но эту публику распускать нельзя. Им дай волю, на голову сядут. Вот и приходится в душе милой и доброй женщине, на работе вести себя словно последняя стерва. А как хочется тепла и заботы.
Оптимист взял тайм-аут и закурил. Пессимист последовал его примеру. Некоторое время курили молча. Наконец оптимист решил, что он достаточно выдержал паузу. Кроме того в его голове родилась интересная мысль.
- Вот ты говоришь, что от тебя жена к другому ушла? Что она такая золотая была, что ты убиваешься?
- Сволочь первостатейная.
Ответил пессимист, выпуская толстую струю дыма, и вновь принимая позу знаменитого Бонапарта.
Оптимист даже подпрыгнул на месте от представившейся возможности поделиться своей идеей.
- Так тебе радоваться надо. Пусть теперь у того, второго, голова болит.
Пессимист промычал что-то невразумительное. Видимо такая простая мысль ему еще не приходила в голову. Оптимист решил упрочить свое временное преимущество и перехватить инициативу.
- Вот и славно. За это надо выпить.
Дружно выпили. Оптимист обвел глазами кафе. За последние несколько лет оно разительно изменилось. В кои веки тут был сделан ремонт, пускай не евро-стандарт, но довольно таки приличный. Поменялись столики и место изрезанных, замызганных стульев заняли неплохие кресла. Появились почти чистые скатерти, посуда новая, без отбитых краев. И главное обслуга иногда даже приветливо улыбалась, и не рычала так словно ты тут не посетитель, а попрошайка с улицы. Оптимист осмотрелся и сказал с восторгом:
- Ты помнишь какая здесь раньше была забегаловка. Приличному человеку зайти нельзя было. А теперь...
- А что теперь? То же самое "Г" на палочке, только в новой упаковке.
Пессимист сделал круговое движение рукой и добавил:
- Все это мне напоминает припудренного сифилитика.
Оптимист даже возмутился.
- Да что у тебя за мерзкие примеры и сравнения?!
- Да какие есть. И с тех славных денечков здесь мало что изменилось. Готовят так же мерзко, водку разбавляют, чуть ли не до двадцати градусов. А попробуешь возмутиться тебе еще и морду набьют.
Оптимист принялся загибать пальцы.
- Ну во-первых, ты преувеличиваешь. Во-вторых, не все сразу, но все-таки перемены настали, и заметь перемены к лучшему. Жизнь улучшается. Пускай....
- Жизнь дерьмо, перебил пессимист, и единственное, что улучшается так это колоритность этого дерьма.
- Опять двадцать пять.
Оптимист готов был взорваться. Даже его ангельскому терпению наступал конец. Но все эта проклятая порядочность. Оптимист чувствовал ответственность за этого человека. И потому он просто не мог себе позволить перевести всю их беседу в банальную ссору, затем подняться и уйти домой. Познакомились они какой-то час назад. Пессимист заговорил первым, рассказав, что это его последний ужин и что он решил свести счеты с жизнью и для этого приготовил натертую мылом веревку. Оптимист посчитал своим долгом отговорить человека от этой страшной мысли. Но, что-то пока это у него не очень хорошо получалось. Собравшись с мыслями, он сделал еще одну попытку.
- Ну ты только посмотри вокруг. Сколько прекрасных книг и журналов прямо на улице продают. Раньше о таком и мечтать боялись. А ты зайди в любой магазин, полки ломятся от товаров.
- Только купить ничего нельзя. Остается только глазеть на всю эту роскошь.
- Так надо больше денег зарабатывать.
- Ты что издеваешься, сказал обиженным тоном пессимист.
- Ничего не издеваюсь. Тебя на работе сократили. Сколько ты там получал? Тысячу семьсот?! Разве это достойная зарплата для мужчины. Ты радуйся, что сбросил это ярмо. Теперь будет время нормальную работу поискать.
- Где искать? Работа, это что грибы? И мне уже сорок четыре года, кому я нужен.
Оптимист задумался всего лишь на миг.
- Главное что ты здоров. Ты обернись вокруг и посмотри, сколько по городу дорогих машин ездит. Значит можно заработать много денег.
- Воруют, коротко ответил пессимист.
Оптимист не унимался.
- Значит есть у кого воровать.
- Вот у меня и воруют.
- Да что у тебя можно украсть?
-Действительно уже нечего. Все украли. Сперва деньги со сберегательной книжки, потом жену, теперь вот работу. Говорю тебе жизнь - дерьмо.
Оптимисту вдруг ужасно захотелось прекратить весь этот разговор и просто уйти, предварительно ахнув стакан о пол да еще врезав этому нытику по морде. Но всего этого он просто не мог себе позволить. Человеком он был воспитанным и потому бить морды и стаканы было как-то не в его правилах. И не мог он, просто физически не мог бросить этого придурка который на самом деле вознамерился наложить на себя руки. Оптимист уже ощущал некоторую связь с этим человеком и переживал за него почти как за близкого родственника. И пусть он вечно всем недовольное ноющее существо, но ему надо помочь. На худой конец просто отобрать веревку. Он потянулся к графину и тут заметил, что они как-то незаметно выпили всю водку. Она действительно была сильно разбавлена, потому как от выпитого, не было хорошо ни уму, ни сердцу. А может это все из-за неприятного собеседника, который ругает без разбора все на свете. Хотя, если честно, то во многом он, конечно, прав. Прав? Да какого черта?! Оптимист поднял голову в поисках официантки. Но "царица" Тамара как будто уловила его импульс, и уже стояла перед столиком, приветливо улыбаясь. Нет брат, перемены настали.
- Нам еще триста грамм, пожалуйста.
Сказал оптимист веселым тоном и вновь взялся за агитацию, в надежде предотвратить суицид. Дискуссия шла с переменным успехом. К концу четвертого графина оптимист завладел намыленной веревкой и чувствовал себя так словно только что добыл самый ценный трофей в мире. А пессимист пообещал попытаться начать новую жизнь. Но от своего главного тезиса он не собирался отказываться: "Жизнь дерьмо".
Оптимист из кожи вон лез для того чтобы опровергнуть это утверждение и он заказал еще один графин. Хотя, если честно, пессимист уже давно принял строну оптимиста. Но продолжал стоять на своем, лишь потому, что оптимист за свои деньги заказал вот уже третий графин водки и не требует доплаты со стороны собутыльника. Конечно жизнь хороша, если находятся идиоты готовые просто так покупать тебе выпивку. Сей факт очень радовал пессимиста, и он был готов продолжать спор хоть до самого утра, но боялся, что у оптимиста просто-напросто может не оказаться столько денег. Одно дело повеситься и совсем другое, оказаться в милиции. Когда в четвертом графине осталось совсем немного, пессимист встал.
- Ну все, я пошел.
- Куда?
Пьяным голосом спросил оптимист. Как сильно не разбавляли в кафе водку, но все-таки четыре графина сделали свое дело. Даже на стуле его слегка шатало, но он продолжал крепко сжимать веревку так, словно лишь благодаря его усилиям Земля держится на своей орбите.
- Начинать новую жизнь, ответил пессимист громко икнув.
- Правильно.
На прощанье обнялись. И пессимист пошел в свой дом, где и духу не осталось от этой змеи, что двадцать один год именовалась его женой. Он шел не торопясь, при этом насвистывая давно забытую мелодию, родом из далекого и безоблачного детства. Ведь завтра ему не надо торопиться на ненавистную работу, где идиот на идиоте сидит и придурком погоняет. Ведь он классный специалист. Он легко найдет себе настоящую работу, где по достоинству оценят его знания и умения. Получать он будет много, много. А сколько это много? Да какая разница. Главное много. И пройдет совсем немного времени, и она прибежит к нему, заливаясь слезами. "Минуточку. Да зачем она мне теперь надо. С такой-то зарплатой я себе новую молодую жену найду и заживу....".
Оптимист проводил своего собутыльника долгим взглядом. Посидел еще немного. Пить ему больше не хотелось. Есть тем более. Он поднялся нетвердой походкой подошел к "царице", рассчитавшись зашагал на улицу. Выйдя из кафе, он весь как-то осунулся. Проблемы словно разбойники поджидали его за углом и набросились все разом. Деньги, выданные ему на какие-то нужды, почти все пропил. Некоторое время он пытался вспомнить для чего ему давались эти деньги. Ничего вспомнить не смог, но пришел к выводу, что явно не на пропой. И теперь жена его дома живьем съест. Ко всему прочему сынок - оболтус, по всей видимости, увлекся наркотиками. А еще на работе неприятности. Начальники - сволочи, все под себя гребут. А отвечать, скорее всего, ему придется. До суда дело не должно дойти, но кто его знает?
- Жизнь дерьмо.
Сказал он и пошел в парк. По иронии судьбы, там он облюбовал себе именно то дерево, на котором чуть больше месяца назад повесился один мальчишка, по неизвестным причинам. Позже по городу поползут слухи, один другого страшнее. Закончив с веревкой, оптимист резко присел. Его колени не достали до земли всего несколько сантиметров. Но и этого хватило для того, чтобы удавка намертво затянулась на шее. Перед самой кончиной у него случилось непроизвольное семяизвержение, и он получил последнее удовольствие от жизни, а может уже от смерти.
В то время как пессимист открывал дверь своей квартиры, а оптимист затягивал петлю на шее, реалист скромно сидевший у окна пересел за их столик и принялся с аппетитом доедать две почти нетронутые котлеты. Он прекрасно знал, что повар не мочился в фарш, а только случайно его вывалил на пол из миски, когда нес от мясорубки. Но полы были идеально чистые. Их вымыл сам реалист за обед и за право вечером воспользоваться львиной долей объедков. Как бы невзначай он уронил одну из вилок, "царица" не повела и бровью. Вот и славно, одним движением реалист спрятал вилку в дырявый носок. Это уже шестая, отлично, можно будет комплектом продать. Ого, да тут в графине остались водочка, более пятидесяти грамм, и пусть Томарка не зыркает. Все что недопито, недоедено, все его. Таков уговор. Прелестно, реалист перелил содержимое высоких стаканов в один. Этот сок он пить не будет, даже под пыткой, так как сам принимал участие в его изготовлении. Затем вылил содержимое графина и остатки из рюмок в опустевший стакан, получилось довольно-таки прилично. Сказал сам себе тост:
- Жизнь она, конечно, не сахар. Но жить-то надо и скулить не моги.
Затем выпил, крякнул и пошел мыть посуду. А в моечном цеху, к этому врмени, скопилась ее целая гора.