Тысячи огоньков превратились в миллионы, совсем рядом проносились уже не просто светлячки - это были паукообразные создания, поглощённые потребностью уничтожать. В то время, как основная масса огоньков кружилась в бесконечном хаосе, несколько десятков зависли в пяти сантиметрах от глаз Вагнера, и принялись разжёвывать сверхпрочный корпус Вояки. Маленькие челюсти появлялись и исчезали, озаряясь вспышками, как плазменная горелка. Вагнер почувствовал страх, несмотря на то, что маленькие убийцы жрали металл в сотнях километров от его темницы. Страх спустился по щекам тонкими струями холодного пота, и завис на подбородке, сдавил голову, проник в уши. Одна из тварей прыгнула прямо в глаза Вагу, размахивая лапами, и всё ещё пережёвывая. Вот уже колючие коготки вцепились в его лицо, и Вагнер заорал, схватившись за голову. Жующие челюсти пронеслись дальше, как будто вглубь головы. Ещё несколько пауков влетели в глаза голограммы Вагнера, и ударились о противоположную стену. Голова Вагнера лопнула от боли (так ему показалось), а сентра громко чавкнула, обжигая затылок. Огоньки по ту сторону корпуса помутнели, а потом глаза резанула пустота, навалившаяся вдруг со всех сторон.
ПОЗДРАВЛЯЮ КЭП, МЫ ПЕРЕМЕСТИЛИСЬ!
"Меня немного мутит, но я всё равно не верю. Как ты мог прыгнуть без чёртового аккумулятора?".
Вагнер сидел на каменном полу сырого подвала, безвольно опустив подбородок на грудь и тяжело вздыхая. Со стороны можно было подумать, что он только что получил нокаут и ждёт спасительное полотенце.
ТВОЯ СКОЛЬЗКАЯ ПОДРУГА ОБЕСПЕЧИЛА НАС ЭНЕРГИЕЙ, ВИДИМО ЭТО ОТ ИСПУГА, В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ СЕНТРА ЗНАЛА ЧТО ДЕЛАТЬ.
Что бы унять боль в голове, Ваг в который раз вспомнил умножение на шесть.
- Эй, тварь, как ты там? - пробормотал Вагнер, разминая шею. - Ты наверное хочешь благодарности?
Сентра всё так же подрагивала, но естественно ответом не порадовала.
- Нет правда, я тебе благодарен, как бы это странно не показалось, ведь...
Вагнер застонал, не договорив, потому, что череп раскололся надвое, и казалось, что десятки ржавых свёрел ввинчиваются в него.
"Долго я так не выдержу". - подумал Ваг, и крепко сжал в руке управляющий маяк.
На этот раз, мыслей об арифметике сентра не получила.
"Давай, бродяга, тащи сюда свои костыли!"
Я НЕ МОГУ ЭТОГО, КАПИТАН. ТЫ ДОЛЖЕН НАПРАВЛЯТЬ МЕНЯ. А ВОТ ШУТКА МНЕ НЕ ПОНРАВИЛАСЬ.
Вагнер активизировал голографический шлем и тут же темнота подвала сменилась слепящим жёлтым светом. Ощущение полёта стало ещё острее, правда теперь перед глазами появились царапины. Паукообразные существа прожрали сверхпрочный экран, и теперь нельзя было добиться его полной невидимости. Вокруг простиралась причудливая пустыня. Всё те же маленькие кратеры, всё те же карликовые кустарники, те же безобразные солнца в небе.
ЕСЛИ ТЫ ПРИСМОТРИШЬСЯ, КОМАНДИР, ТО УВИДИШЬ НА ГОРИЗОНТЕ СИНЮЮ ПОЛОСКУ.
Вагнер напрягся, стараясь рассмотреть хоть что-то, но ещё далеко до горизонта всё сливалось в серо-синее пятно, а тут такое расстояние. Тем не менее ему показалось, что пятно заметно удалилось, а потом горизонт плавно наехал, и взору открылись гигантские деревья. Они были словно в ста метрах, и если Вагнер старался увидеть больше подробностей, горизонт снова наезжал.
- Ого! - вырвалось у него, и он присвистнул.
ДЕРЖИ ПУТЬ НА ТУ МАЛЕНЬКУЮ ПОЛЯНКУ, И НЕ РАЗГЛЯДЫВАЙ НАСЕКОМЫХ, ПОЛЗАЮЩИХ ПО ДЕРЕВЬЯМ.
Вояка заскрипел, изображая смех.
Трудно было понять, как быстро двигался вояка, так как вновь обретённое умение приближать, постоянно сбивало с толку, но робот совершал такие огромные прыжки, что земля уже не скакала вверх-вниз, а почти плавно проносилась назад. Чем дольше Вагнер общался с голографическим приводом, тем больше чувствовал управляемую им машину. Теперь уже он мог по желанию отключать видимость любой части вояки, или наоборот увидеть то, что было прозрачно. Песок внизу взрывался, при падении металлической ноги, но если ноги этой не видно, кажется, что кто-то выталкивает его снизу. Но вот уже видно как механические пальцы сносят кратеры, и проминают песок, причём кажется, что пальцы живут своей жизнью, потому что только их и видно.
Шло время, Вагнеру захотелось спать, но он не был уверен, что вояку можно поставить на автопилот, и продолжал разглядывать полянку, не занятую огромными синими стволами. Теперь уже всё было отчётливо видно и без приближения. Тысячи подсолнухов (другого сравнения в голову не пришло), росли на поляне, и края этой грядки разглядеть не удалось.
"Послушай вояка, представь себе такую ситуацию: На дороге стоят двое, причем один из них отец сына другого. Как такое возможно?"
Вагнер не мог сдержать улыбку, хотя понимал, что это вообще ни к чему. Внезапно вояка остановился, дернулся и почти сразу начал валиться вперед. Вагнер проглотил свою улыбку и закричал. Когда до земли оставалась пара метров, падение прекратилось, резкий рывок назад, и металлический скрип заменяющий смех машине.
КАК ТЕБЕ МОЯ ШУТКА КАПИТАН! ТЫ ВЕДЬ ПОДУМАЛ, ЧТО У МЕНЯ ЛОГИКА ПОЛЕТЕЛА. ХР-ШР-ШРЫ!
"Бродяга, у тебя мерзкий смех, и очень плоский юмор!"
ОН ПРОСТО МУЖ ДРУГОГО КАПИТАН, НО ЧЕСТНО ГОВОРЯ Я НЕ МОГУ ПОНЯТЬ КАК У НИХ МОГ ПОЯВИТЬСЯ РЕБЕНОК.
Теперь смеялся и Вагнер, потирая ушибленную челюсть. Ха-ха-ха!
ХР-ХРЫ-ШРЫ!
Опять заболела голова. Вагнеру очень нравилось, что связь с сентрой немного ослабла, но сейчас похоже действие голографической защиты иссякло.
"Пожалуйста не проси". - подумал Ваг сосредотачиваясь на подсолнухах. "Не проси меня думать, ведь ты не такой уж и плохой... парень, как хочешь показать".
Боль немного стихла, и впервые за всё время знакомства, сентра заговорила.
"Подумай обо мне хорошо! Подумай хорошо!"
Разговором это назвать трудно, но хотя бы больше двух слов, и то уже прогресс. Может быть удасться разговорить склизкую тварь, ведь так обидно, когда тебя имеют молча.
"Значит, ты соскучилось по ласке отродье, ну что же, я готов сотрудничать".
"Хорошо!" - опять заныл слизняк.
Вспышка боли подсказала Вагнеру, что сарказм сентре не приносил удовлетворения, и тогда он подумал.
"Мне так приятно от твоего мягкого прикосновения, ты так нежно трясёш своим...
"Это не хорошо, не хорооошо!"
Ваг прикинул, что льстить наверное бесполезно, но что можно сказать хорошего, тому, кто только пользуется тобой, и даже поговорить толком не способен.
" Если бы не ты парень, я наверное потерял свою единственную надежду на спасение, ты спас моего друга, и ещё ты молодец, что не "повёз" мою крышу"
Последнее доброе дело сентры явно было натянуто, но голова после этого удивительно прояснилась, и даже приятные тёплые волны пронеслись от лба к затылку.
"Парень, это хорошо, не повёз это хорошо, ты хорошо. Скользкая подруга плохо. Я не подруга".
Наверное сентра, точнее парень, хотел сказать "ты хороший", но Вагнера эти ошибки очень мало волновали. Гораздо важнее, когда башка не трещит, когда не надо повторять таблицу умножения, а можно просто заняться чем-то своим... например поспать.
КОМАНДИР, НЕ РАССЕИВАЙ ВНИМАНИЕ, МЫ СБИВАЕМСЯ С КУРСА!
Подсолнухи оказались слева, а впереди нависали синие стволы.
ИДИ ПРЯМО ПО ПРОСЕКЕ.
Ваг повернул корпус налево, будто стараясь дотянуться до полянки, и тут же металлические пальцы под ним сжались и стали загребать в сторону. Вояка брёл по самому краю огромной грядки, упрямо не желая выйти на середину, и потоптать немного всякую травку, вроде подсолнухоподобных цветочков. Вагнер ещё не успел подумать вопрос, когда у него в голове прозвучал бесстрастный голос:
ИХ НЕЛЬЗЯ ТОПТАТЬ.
И все. Никаких объяснений.
"Почему нельзя?"
НЕ ЗНАЮ КОМАНДИР, ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ ЧТО-ТО ВРОДЕ МЕХАНИЧЕСКОЙ ИНТУИЦИИ.
"Ну, ты загнул, твоему электронному интеллекту, такое недоступно".
Вояка мысленно молчал.
"Давай дружище, подстриги эту грядку, мне нужно увидеть, из чего сделаны эти одуванчики.
Я НЕ СОВЕТУЮ.
Вагнер даже рассмеялся, хотя на самом деле он уже начинал закипать. Так быстро привыкаешь к беспрекословному подчинению, а тут такое упрямое проявление воли.
"Да кто тебе сказал что...
ОСТОРОЖНО КОМАНДИР.
Предостережение было произнесено таким будничным, расслабленным голосом, что Вагнер не особо то и воспринял его. Наверное, попытки затащить вояку на грядку, увенчались успехом, и робот всё же срубил парочку растений. Тем не менее, Ваг осмотрелся. Держась подальше от подсолнухообразных кустов, к ним бежала небольшая собачка. Сходство, конечно, было отдалённым, но с чем ещё мог сравнить землянин, инопланетную козявку с зубастой головой, маленьким хвостиком и даже с ошейником. И неважно, что зубы "пёсика" были так велики, что он буквально волочил их за собой, всякий раз выдёргивая из земли. Не имело значения, что всё тело было пронизано штырями, а лапы смело могли претендовать на первую премию конкурса "самые когтистые и ужасные".
"Если это нам помешает, ты ведь растопчешь его?" - спросил Ваг, и уловил дрожь в собственном голосе.
ОСТОРОЖНО КОМАНДИР!
"Эй железка, я уже слышал, по моему глупо тебе бояться такую зверушку"
ЭТО НЕ БИОЛОГИЧЕСКИЙ ОРГАНИЗМ. ОПАСНОСТЬ!
"Ну вот ты и стал занудой поздравляю, мне и так хватало одной на голове.".
Пёсик подпрыгнул, вывернув при этом кусок земли зубами, а потом на лету его лапы раздулись раз в пять, и когда он приземлился на них, получилась уморительная тварь, будто в ноги её ужалили сто тысяч ос, а тело при этом совсем не раздулось.
Вагнер хихикнул, жалея, что не может как следует расхохотаться, вот заплакать бы он запросто смог, а со смехом проблема.
Смеяться и не пришлось. Следующим прыжком "ужаленная" собака преодолела расстояние, отделявшее её от вояки, и обрушила зубы на казалось бы невидимого ей противника.
"За время пути, собака смогла подрасти", - успел подумать Ваг, а потом деревья накренились и опрокинулись. Пёсик действительно набрал недостающую массу на лету, и теперь стал гораздо больше боевого робота. Огромные зубы скребли по смотровому экрану, лапы пса лупили по корпусу вояки, а Вагнер оцепенел, не давая роботу никаких мысленных приказов. Когда он пришёл в себя, все подсолнухи в радиусе двадцати метров были изрублены, а собака отдыхала, приблизив огромный блестящий глаз к смотровому экрану, и пронзив сидящего за ним человека, голодным взглядом. Глаз не был биологическим, это уж точно. Сотни маленьких пластинок, обрамляющих зрачок, пришли в движение, расширяя механическую диафрагму. Тварь пыталась получше рассмотреть спрятавшегося внутри Вагнера.
- Отлично, значит война роботов, - прошептал Ваг, прикидывая, куда бы лучше всадить пучёк плазмы. - Прекрасный чувственный глазик.
Пушка вояки заговорила привычным ей языком, и железное око собаки-переростка, полыхнуло белым пламенем.
- Вот тебе коррекция зрения! - заорал Ваг, поднимая вояку на ноги.
Роботопёс подпрыгнул и сделал сальто через голову, явно не ожидая такой атаки от безопасного на вид существа, спрятанного под прозрачным пластиком.
МОЯ НЕВИДИМОСТЬ НЕ ДЛЯ ТАКИХ КАК ОН КОМАНДИР, ОН ВИДИТ ВО МНОГИХ СВЕТОВЫХ ДИАПАЗОНАХ.
Вагнер молча ждал когда пёс закончит показательный бросок, и снова оживил пушку, прицеливаясь в область шеи.
Пёсик на этот раз подготовился, и проворно скомкался. Плазма не причинила ему вреда. Ещё с десяток выстрелов вояки, обожгли гигантские деревья, выжгли чёрные ямы в земле, воспламенили полянку мёртвых кустарников, но даже не зацепили собачку, с огромной скоростью перестраивающую своё тело.
Собачий киборг не только раздувался и съёживался, он ещё успевал врезать по корпусу своего противника, лапой, или ударить одним из своих внушительных зубов.
Вагнер внимательно наблюдал за "собачкой", не переставая поливать её плазмой. Он знал, что слабое место должно быть даже у этого, почти совершенного воина. Боковым зрением Ваг засёк слабое движение справа. Присмотрелся.
Очередной удар роботопса, почти повалил вояку, но только почти. Справа стояло человекоподобное существо, и казалось оно заинтересованно наблюдает. Вместо головы у незнакомца торчала спутниковая тарелка, а на поясе висела огромная труба.
Вояка грохнулся на спину, опрокинутый киборгом, и, не получая от хозяина команды на атаку, затих.
Тарелкоголовый скрестил руки на груди, и с холодным любопытством рассматривал битву механизмов. Он поднял руку, и приложил её к правой стороне уродливой головы, после чего продолжил безучастное созерцание.
Теперь Вагнер нашёл слабое место в неуязвимом противнике. Может быть нашёл. Он посмотрел на "собаку", отметив каким боком она повёрнута к вояке. Несколько выстрелов из пушки, вернули роботопса к игре "расти сжимайся", но ни разу он не показал левый бок, лишённый органа зрения.
"Послушай меня мой стальной друг, - обратился Вагнер к Вояке. - "Я попробую дать тебе ещё немного энергии, и если это получится, перемещайся к безглазой стороне собачки".
КАКОЙ СОБАЧКИ, КОМАНДИР?
"Я имею в виду гутаперчивого киборга, который уже пять минут потрясает твои электронные мозги".
ТЫ ХОЧЕШЬ...
Удар невероятной силы прервал вояку, превратив окончание фразы в блеяние. Роботопёс нанёс чувствительный укус, и Вагнер заметил, как слева промялся невидимый экран, образовав синеватую шишку, по форме гигантского клыка.
Я ТЕРЯЮ НЕИДИМОСТЬ.
"Тогда перестань поливать его плазмой, Вояка. По моему его возбуждает движение. Ты можешь замереть?"
Собака-киборг, броском раздвинула лапы, и опустила морду, словно разыскивая на земле косточку. Снова огромный глаз заполонил собой смотровой экран, вновь пришли в движение пластинки диафрагмы.
Ваг сидел на холодном полу подвала, а по щекам стекали ручейки пота. Ему не надо было двигаться, чтобы руководить своим голографическим образом. Достаточно было просто научиться изолировать мысленный приказ, рождая его в мозгу, но не передавая в мышечные ткани, на исполнение. Поначалу, виртуальные путешествия с Воякой, приводили к постоянному движению конечностей, почти полностью копирующих движения голограммы. Это очень выматывало, начинались ломки в суставах, перенапрягались мышцы. Теперь уже лишь редкие подёргивания проносились по телу. Мозг принял условия игры. Через боль, страдание и синяки, тело научилось разделять импульсы нервной системы.
Ещё одна вмятина вспучилась в корпусе, и Вагнеру даже показалось, что сквозь повреждённый экран мелькнул кончик металлического клыка. Вояка не шевелился, и бесполезная плазменная пушка молчала.
"Парень, нам нужна твоя помощь". - обратился Вагнер к сентре.
Тишина. Голова не болела, но и присутствия паразита не ощущалось.
"Эй, парень, ты же согласен, что бы я думал о тебе только хорошее? Для этого нужно сделать что ни будь... полезное для других".
КАПИТАН, С ЭТОЙ ГАДОСТЬЮ НЕ ДОГОВОРИШСЯ, ОСТАВЬ ЕГО.
Молчи железо!
"Поздравляю тебя с пробуждением, парень! Ты хочешь хороших мыслей?"
Я могу хотеть всё. Мне никто не отказывает. Иначе боль.
"Да, ты хозяин положения. Сила на твоей стороне, но я не смогу думать о тебе хорошо, без принуждения, а ты ведь чувствуешь когда мысли не искренни?"
Если я дам энергию, ты будешь думать по настоящему?
"Я обещаю".
Сентра снова замолчал (да, как ни странно это был парень).
Вагнер понимал уже давно, что вояка сейчас как полувскрытая банка шпротов. Ещё немного и он развалится, несмотря на огромный запас прочности. Роботопёс наверное решил, что дичь уже мертва, и не так часто вгрызался в Вояку. Какой интерес кусать дохлятину?
"Будь готов по моей команде, Вояка, и пальни сразу в две точки, попробуй рассчитать его сворачивание, что бы выжечь поганый глаз".
"Давай!"
Почти ничего не изменилось, только всё вокруг перепрыгнуло со своих законных мест, даже туманные клубы на небе развернулись. Всё это Вагнер думал, одновременно с тем, как два луча устремились к обратной стороне роботопса. "Собака" прибегнула к деформации, но видно и для совершенного киборга можно действовать неожиданно. Сальто через голову, свидетельствовало о том, что цель поражена. Приземлившись на лапы, роботопёс не удержался на них, и грохнулся на брюхо.
Вагнер повернул Вояку в сторону далёкого горизонта, там где подсолнухи сливались в одно жёлто-синее пятно, и дал команду на движение. Стальные лапы крушили растения, но когда Вагнер увидел тарелкоголового, неподвижно наблюдающего за движениями Вояки, он стащил робота на тропу, не покрытую подсолнухами.
Удивительно, но "собака" преследовала их, двигаясь вслепую, натыкаясь на стволы деревьев, опуская морду к земле.
Думай!
Вагнер вздрогнул, совсем забыв о своём обещании. Как не тяжело ему было перечислять достоинства слизняка, он это делал, стараясь подавлять негативные мысли.
Когда на горизонте возникли строения, роботопёс нагнал их, и вновь обрушил на Вояку лапы и зубы. Бегство было бессмысленно, "собака" скорее всего реагировала на движение, так же, как гигантская лягушка на поплавок. Вагнер решил, что теперь уже выхода не осталось, и его стальной друг погибнет, тем более, что безглазая башка роботопса опрокинулась, и на её месте, выдвинулась, угрожающего вида, установка. Через мгновение "собака" грохнулась на бок и затихла. Вояку кинуло вправо, управлять им стало слишком тяжело, и сделав несколько шатающихся шагов, Вагнер остановился.
Заслужил ещё хороших мыслей?
"Парень, это ты повалил собачку?"
Вывел из строя электронные мозги. Думай!
"Послушай меня урод! Ты не должен всё решать за меня. Думаешь, заставишь меня играть по своим правилам? Ты ошибся слизняк!"
Резкая головная боль напомнила Вагнеру, что сентра не ошибается.
Ты тоже бываешь хорошим парнем, но не сейчас. Думай хорошо.
"Ты уничтожил мой единственный путь к спасению, и ещё хочешь одобрения?!"
Спас твоего стального друга, думай обо мне хорошо, или заставлю тебя.
"Как мне оживить Вояку?"
Тишина в голове только усиливалась. Сентра похоже устал говорить, и Вагнер решил прибегнуть к гиперпамяти. Он знал, что копаться в этой области сознания небезопасно, но выбора то было не много.
Развернулись мысленные каталоги, поддиректории. Вход в область, поиск. Мозги почти зашевелились, протестуя, зачесалось глубоко в ушах, обожгло виски, затошнило.
Тысячи образов пронеслись перед глазами, загрузилась необходимая информация, свернулись директории. Выход.
Вагнер перевёл Вояку на полное ручное управление, задействовал сложенные манипуляторы, и одним из них вскрыл панель запасных блоков. Выдернув необходимый, он добрался другим манипулятором до повреждённого чипа, вырвал его, потом снял фиксаторы и вынул блок. От напряжённой, ювелирной работы, заболели все мышцы, но Вагнер видел, как ползают по "собаке" крошечные восстановители, и не останавливался. Это было что-то вроде эстафеты. Выигравший, получает всё. Проворные восстановители тянули на себе блоки, в пять раз большие, чем они сами, вставляли панели, соединяли сваркой повреждённые пластины, пробрались в выжженные глаза.
Вот уже главный блок Вояки зафиксирован, и после повторной диагностики, робот ожил.
ПРИВЕТСТВУЮ КОМАНДИР!
Не отвечая, Вагнер развернул Вояку, так, что поверженная "собака", и её торопливые восстановители, переместились на лицевой экран.
Поджарь этих муравьёв!
*****
Вагнер уже привык расхваливать сентру, а теперь у него появились на это естественные побуждения. Вояка отмалчивался, "притирая" вновь обретённый интеллект. Поляна подсолнухов, перешла в обширную пустошь, со свежеразрытой землёй и одиноко торчащими строениями. Всюду валялся строительный хлам, и разорванные упаковки. На границе, между лесом и замусоренной площадкой, возвышались толстые столбы с непонятными датчиками на верху. Столбы торчали по всему периметру, примерно на расстоянии пяти метров друг от друга, образуя уходящую вдаль дорогу. Ветер нёс серую пыль, подхватывал пустые пакеты, и швырял их на Вояку, неустанно идущего всё дальше вглубь территории моролов. Скоро столбы стали расходиться, образуя всё более широкую площадь, такую же запущенную.
"Где моя темница, Вояка? Ещё далеко до неё?"
ПОЧТИ ПРИБЫЛИ КОМАНДИР.
Из здания, почти не возвышавшегося над землёй, выскочило три роботопса, и производя скрипящие звуки, они пошли наперерез Вояке.
"Эй парень, дай мне немного времени, хорошо?" - обратился Вагнер к Сентре. - "Я хотел бы обезопасить стального друга".
Вояка замер на месте покачиваясь, переведённый на ручное управление. Развернув манипулятор Вагнер заблокировал модуль интеллекта, после чего выставил вверх аналог большого пальца, потом развернул манипулятор, и палец перевернулся к низу.
"Парень, нужна твоя помощь".
Роботопсы при каждом прыжке все больше раздувались, и когда осталось совсем немного до цели, оба как по команде грохнулись носами о землю. Затрещали сломанные челюсти, один из псов потерял часть передней лапы, комья земли разлетелись в стороны, как от падающих бомбардировщиков.
Вояка еще немного покачался, окутанный облаками земляной пыли, а потом вновь ожил и сразу заплевал поверженных роботов плазмой. Вагнер плохо ориентировался в сером тумане, окутавшем поле боя, но он направлял огневую мощь на движение пестрых восстановителей, копошащихся на корпусе разбитого роботопса. Один из микромехаников, отброшенный взрывом плазмы, потерял ориентацию, и забравшись на вояку, принялся заваривать поврежденную лапу. Вагнер не видел его, увлеченный уничтожением оставшегося противника.
Не закончив с повреждением, вражеский восстановитель послал стандартный тест-сигнал, и не получив ответа от вояки, перешел на подпрограмму. Небольшой бур с легкостью пробурил обшивку, и вот уже восстановитель протиснулся внутрь.
Прад спускался в подвал, освещая дорогу остаточным свечением правой руки. Ему совсем ни хотелось встречаться с уродливым существом, сидящим в сыром подвале, и хрипящим, наверное, своей оскаленной пастью. Но самое страшное, придется повстречаться с сентрой, пусть только взглядом, но эта тварь может овладеть сознанием на расстоянии, заставить... из маленького окошка лился какой-то странный свет, будто там внутри от стенки до стенки гуляла электрическая дуга небольшой яркости. Морол, превознемогая страх, прильнул к окошку, и естественно был очень озадачен увиденным. Он с большой радостью убежал бы, и плевать на приказание командира, но корявые щупальца жили своей жизнью, и их стук о дверь лишил его возможности бежать. Прад распахнул дверь, и со стоном вломился в тесную камеру пленника. Каждую секунду, он считал своей последней секундой, и поэтому вбежал с закрытыми глазами, а когда не ощутил на шее острых клыков, и не почувствовал потери контроля над сознанием, успокоился и открыл глаза. На пленнике был нахлобучен полупрозрачный шлем, а потому сентры почти не было видно. Вагнер не мог мгновенно вернуться в свою реальность, и это давало моролу преимущество. Выхватив сканер из напряженных рук Вагнера, Прад покинул пугающую его камеру со всей возможной скоростью. К счастью перебирая всеми щупальцами одновременно, можно было прилично разогнаться. Морол на бегу обдумывал, что стерпеть столько страху, для него совсем не бесполезно. Если отдать командиру яйцеобразную штуковину, наверняка можно будет рассчитывать на повышение, а жуткого пленника скоро... Прад остановился и снова застонал, хлеща себя щупальцем по ротовой щели. Как же он мог забыть запереть дверь в камеру пленного монстра, проще было забыть голову, проще было потерять все свои конечности, проще было... надо вернуться и закрыть дверь.
Возвращаться моролу не пришлось, так как внизу, в темноте, где-то на узкой леснице застучали тяжелые шаги, и холодный чавкающий звук пронесся по стенам и утонул в каменной массе. Прад вскрикнул и заработал щупальцами еще проворнее. Он знал, что скоро проход можно будет блокировать автоматической перегородкой. Надо только не дать чудовищам добраться до него.
Лайза просто бродила по коридору ее временного пристанища. Ночь прошла спокойно, если не считать, что этот наигранный тип, по имени Биои, пытался ее соблазнить совершенно странными способами. Хорошо, что он умел услышать слово нет, чем некоторые парни его типа не обремлены. Лайза помнила, что многое, что она видит - просто спектакль, помнила как Биои размахивал противными отростками у нее перед носом, а потом вдруг превратился в супермена с обложки журнала. Она не знала еще как, но ей обязательно надо было найти единственного землянина, которого она видела в этом проклятом мире. Нужно было найти где его держат, а там видно будет, что дальше делать. Тело Лайзы, еще нежилось памятью о невероятно удобном ложе, в глазах еще пылали краски чудесного сна, но подсознательно она что-то искала. Пока еще не понятно, что именно. Весь коридор загромождали низкие вольеры, оставляя только место для узкой пластиковой дорожки, на которой с трудом можно было разойтись двоим. За толстой сеткой ворочались мохнатые твари, визжали, выхватывали друг у друга из пастижелеобразную массу, кидались на прутья, стараясь добраться до названного гостя.
- Тише котята, у меня нет для вас рыбы! - Лайза ударила ногой по сетке и мохнатый обжора с рычанием отполз вглубь вольера.
Когда твари попритихли, девушке показалось, что она слышала голос того парня с медузой на голове. Кажется он за кем-то гнался. Где-то внизу.
Стена слева от Лайзы, потеряла свою монолитность и раскрылась, пропуская внутрь многорукого слизняка. Видимо действие галлюциногена закончилось, и морол представился ей во всей своей красе. Запыхавшийся, высовывающий из щели под носом противный белый язык, слизняк наверняка убегал от кого-то. Лайза догадывалась от кого.
Прад успокоился сразу, как только перегородка закрылась за ним. Теперь можно расслабиться, и хоть немного попробовать обдумать свои действия. Мягкая улыбка уже почти растеклась по его студенистой роже, когда боковое зрение выхватило силуэт, и моролу показалось, что это пленник каким-то образом опередил его и теперь примеривался, куда бы лучше вцепиться. Прад дернулся, прикусил язык, но никак не мог повернуться и посмотреть кто там стоит. Когда он сделал это, ужасу не было предела. Это был не пленник, а даже хуже. Еще более страшное чудовище с зубастой пастью, смотрело на него голодными глазами и покачивалось. Прад понял, что выживет только один из них, и пожалел, что не взял оружие, он почувствовал как онемел его язык и пересохло в горле, как затряслись нижние конечности. Он прыгнул, надеясь повалить чудовище, но оно оказалось намного проворнее.
Лайза испугалась, но сохранила способность действовать. Слизняк прыгал на нее, сопя и размахивая отростками, но ни одна его попытка не увенчалась успехом. Скоро коридор закончится, и тогда наверное эта мерзость схватит ее и живьем переварит, или задушит слизью. Мохнатые твари в вольерах пришли в бешенство, и начали грызть прутья, наверное желая присоединиться к прыжкам и отскокам. Лайза сама испугалась своих мыслей, но действовала почти не раздумывая. Откинув крышку вольера, она ухватила ближайшего зверя за шкирку, и выволокла наружу. Снаружи звери казались безобидными, и даже симпатичными, но когда тварь повисла в воздухе, ухваченная за шкирку, вся его привлекательность улетучилась. Длинные зубы вообще не придерживались положенного им места, и периодически вываливались из пасти мохнатого звереныша. Если бы Лайза не отшвырнула визжащую тварь, то наверняка лишилась бы руки. Морол летел в прыжке, а на встречу ему, брошенный Лайзой зубастик. Когда они соединились, родился звук, напоминающий треск разрываемой ткани. Зубы твари непрерывно вертелись, расшвыривая в стороны полупрозрачные куски студенистой плоти, а морол молча выуживал из себя зверя, запуская в отверстие в брюхе все щупальца сразу. Потом он зашатался и повалился на пол. Тварь продолжала жрать слизняка изнутри, а Лайза уселась на открытый вольер, хлопая вытаращенными глазами. Потом ее вырвало и она заплакала. Морол больше не шевелился,, и молча подпрыгивал на полу, сотрясаемый жрущим его зверем. Осталась только верхняя половина и несколько конечностей, но прожорливая тварь не унималась.
Кто-то тронул Лайзу за бедро, и она в ужасе осознала, что сидит на открытом ей же вольере, и представила себя разорванной на кусочки. Кричать уже не было времени, хватило сил только повернуть голову. Еще один мохнатый, приподнялся на задние лапы, и обследовал сидящую на вольере незнакомку, своим длинным языком. Облизывая ее он похрюкивал и щурил глаза. Девушка вскочила и дернула крышку, накрывающую клетку со зверями. Острые прутья порезали руку, но все же грохнулись на положенное место, и перекрыли зубастикам путь к свободе. Поднявшийся на задние лапы зверь, даже не успел спрятать свой длинный язык, как получил решеткой по носу и упал на спину.
Лайза пошла к тому месту стены, через которое проник слизняк. Она все еще всхлипывала, глядя на замершего зубастика, сидящего на пластиковой дорожке. От его жертвы почти ничего не осталось, только несколько лоскутков плоти, и странный яйцеобразный предмет. Шерсть на обжоре встала дыбом, глазки закатились, а из горла вырывался монотонный хрип.
На стене не было никаких щелей и отверстий, и Лайза долго шарила рукой по пластику, в надежде что ни будь обнаружить. Она не нашла чего либо интересного, но в какой-то момент стена раскрылась, и в узкий коридор ввалился парень с медузой на голове.
- Ты и есть тот самый Вагнер? - спросила девушка, в общем то и не нуждаясь в ответе.
- Нет, я уже совсем не тот, я уже не знаю кем себя считать. Позволь выразить свои мысли?
- Конечно.
Вагнер привлек к себе Лайзу, и крепко обнял ее, настолько сильно, что даже спина у нее хрустнула. Он заметил, как напряглась девушка, оказавшись в десяти сантиметрах от сентры.
- Это твои мысли?
- Ты не поверишь, но я уже давно так не радовался при виде человека.
- Ну я не совсем просто человек, многие мне говорили...
Ваг посмотрел в глаза Лайзе и улыбнулся.
- Я рад бы был и толстой старухе, но не долго. Кстати, что здесь делает этот мокрый кролик?
Зверь все еще переваривал добычу и казался счастливым. Вагнер заметил сканер на полу, и наклонившись поднял его.
- А ты не видела здесь, такого мерзкого мужика с щупальцами?
Лайза молча указала на мохнатого зверя.
Ваг уселся на пол, отодвинул в сторону зубастика, продолжающего тихо ворчать, и активировал сканер.
Вояка внезапно потерял связь с управляющим им объектом, поэтому он просто замер на месте, анализируя окружающую обстановку, и переключился в режим подзарядки. Роботопсы больше не имели ни одного восстановителя, да и сами представляли из себя кучу организованного пепла. Плазменные пушки перегрелись, и вояка включил забор внешнего воздуха, для охлаждения.
Сенсоры уловили движение. В корпусе посторонний, частичная разгерметизация.
Нижняя платформа вспучилась, потом лопнула. Крохотный восстановитель появился в образовавшемся отверстии. Он искал двигательные центры, процессор и конечно местных роботов механников.
Вояка перебрал несколько сотен поддельных ответов на тест-запрос, но восстановитель продолжал движение, попискивая и вращая маленьким радаром.
Читатель подумает, что сейчас появится фраза, набранная заглавными буквами, что-то вроде: ЭЙ ВОСТИК, УБИРАЙСЯ, НЕ ТО Я ТЕБЯ ИСКУПАЮ В ПЛАЗМЕ, но такие мысленные разговоры возможны только с теми, кто способен воспринять сигналы генерируемые в нейрошлеме. Вояка не был способен действовать самостоятельно. Он исполнял приказы.
Все доступные его управлению механизмы, ограничивались лишь кондиционером и системой электропитания, поэтому восстановитель беспрепятственно добрался до пульта ручного управления, и пару раз прокатившись по сенсорным панелям, остановился посередине, и вырыгнул лужицу кислоты.
Вояка уже просчитал возможные исходы события, и в худшем из них, он видел себя, лежащего на земле, бесформенной грудой металла. Вражеский восстановитель беспрепятственно удаляется к близким постройкам, попискивая и вращая помятым радаром. Если бы на его корпусе можно было различить выражение - это было бы удовольствие, удовольствие от уничтожения двенадцати роботов-механиков.
Но что это, Вояка никогда раньше не мог включать воображение, представлять себе чье-то удовольствие, почувствовать жалость к своим маленьким собратьям, все это вообще исключено было... до того как...
Сенсорная панель на половину расплавилась, и это привело к жизни два робота, оборудованных генераторами материи. Враг замер, дожидаясь ничего не подозревающих механиков. Они уже указали ему, где искать остальных, поэтому сейчас восстановителю роботопса, требовалось уничтожить эту парочку, а потом заняться всей компанией.
Вояка просканировал свою систему управления, и обнаружил маленькое несоответствие. Старый указатель на пластиковом тросе, каким-то образом влился в скудную систему двигательного контроля.
Роботы-механики заползли на панель ручного управления с противоположных краев, и активировали генераторы материи. Сенсорные панели обросли белой пеной, из которой медленно возрождался их первоначальный вид. Восстановитель вывел два тонких бура, и продолжал ждать.
Вояка хлестнул указкой свою смертельную угрозу, но восстановитель уклонился, захватил трос, и перебил его буром. После этого, он придвинулся к ближайшему механику, и пронзил его двумя вращающимися бурами. Выведенный из строя робот, еще какое-то время продолжал двигаться вперед, изрыгая пену, а потом замер, и пена превратилась в желтую слизь. Второй механик ни на секунду не остановился, и вскоре встретился с острыми сверлами.
Вояке удалось прощупать тонкую связь со своими восстановителями. Большим препятствием, было отсутствие у них интеллекта, но основные двигательные центры, Вояка уже осязал, и удивлялся возникающей связи, как младенец удивляется, впервые открыв глаза.
Восстановитель роботопса проследовал к еле заметному люку, над нижней панелью, и без труда вскрыл его. Вояка представил себе, что если бы на корпусе этого убийцы, можно было различить выражение - это был бы триумф. Десять обездвиженных механиков отличная цель для его самозатачивающихся буров.
Зо очнулся от холода. Вокруг простиралась пустыня Не такая, про которую рассказывал мудрец, эта была мертвее. Холодный ветер впивался в лицо песчаными когтями, выжигал глаза и разрывал губы. Он поднимал в воздух сотни зеленых кустов, кружил их и вновь швырял на землю. Прикасаясь к песку, куст оживал, и двигая каждым отростком, успевал пробежать несколько метров, перед тем, как вновь пустится в полет. Некоторым растениям удавалось уцепиться за край песчаного холмика, после чего они сразу исчезали в его недрах.
Зо вспомнил как живот встретился с острием ножа, как лопнула шея и затрещал позвоночник, как розовый туман обволок его и унес в беспамятство. Он по разному представлял себя после смерти, но такого жуткого места он не видел ни в одном своем пьяном сне. Все говорили, что за гранью смерти можно будет пить много вина, ласкать сотни женщин и делать все, что доставляет удовольствие, но про такие кошмары, не говорил даже мудрец. Неужели придется вечно сидеть на сером песке, есть зеленые кусты, и выковыривать песок из загноившихся глаз. Зо набрался храбрости и посмотрел на свой живот. Он не верил, что после смерти раны остаются на прежних местах, думал, что теперь получит чистое молодое тело...
Там где скользнуло лезвие, кожа посинела и свернулась в морщинистый лист. Рана раскрылась как огромный рот, из которого по-прежнему свисали потемневшие кишки. Но не только это было причиной безудержного крика, разорвавшего побелевший рот Зо, и стихнувшего, лишь когда последняя капля воздуха покинула легкие. Вместе с внутренностями, из раны торчали толстые зеленые стебли, обвивались вокруг ребер и поднимались к шее. Некоторые спускались по ногам и вросли в землю.
Зо скулил, и дышал как огромная загнанная собака. Все это время он сидел, неестественно подвернув ноги, и теперь попробовал подняться, несмотря на укоренившиеся отростки. Ноги слабо слушались хозяина, они одряхлели и тряслись от перенапряжения, но все же медленно распрямились. Стебли тут же вылезли из земли, обнажив белые разветвляющиеся корни, шевелящиеся как сотни жадных ручек, ищущих какую-нибудь поживу. Со стоном Зо сделал несколько неуверенных шагов, наблюдая, как корни исчезают в животе, увлекая за собой комочки грязной земли и песок. Все еще скуля, он зашагал в неизвестном направлении, не отрывая взгляда от оплетшей его растительности.
Большой звонник, ужасающий Зо, человек видевший мудреца, все это потеряло смысл. Огибая песчаные кратеры, по песку брело нечто сгнивающее и обвитое травой, нечто лишающееся рассудка и потерявшее счет времени. В горячем бреду Зо видел девиц, протягивающих к нему руки, потом они превращались в змей и вползали в рот. Он видел парня, увлеченно втыкающего огромный нож в живот, отпиливающего им голову, и выпускающего на волю шипящих змей. Временами видения отступали, и Зо останавливался, что бы выплюнуть горький песок и разодрать гниющие глаза. Он видел два солнца, мерцающих сквозь серую пелену, как демон с горящими глазами.
Хотя Зо и не чувствовал потребности в этом, он остановился, и запустив руку в штаны, ощупал промежность в поисках верного друга. Уже слишком долго он не справлял нужду, и эта проблема не переставая шептала из подсознания, пытаясь достучаться до хозяина. Там где обычно рука находила силу, теперь была лишь засушенная слива и мягкие, холодные веточки, торчащие во все стороны. Зо с рёвом стянул штаны до колен, и уставился на высохший отросток, еще недавно бывший предметом самоуважения. Гирлянды кишок болтались как обезьяны на лианах, и когда они отлетали в сторону, большой звонник видел только бледно-зеленый кустик, и не думал, что этим он сможет хотя бы помочиться.
"Я превращаюсь в поганый, лесной цветочек, скелета на меня!"
Зо побежал, так и не натянув штаны из мешковины, и маленькие веточки пониже живота, весело раскачивались в такт неуклюжим прыжкам.
Какое-то время он бежал, глядя на два наползающих друг на друга солнца, спотыкаясь о песчаные холмики, поднимаясь и опять падая, а потом пустыня превратилась в размытое пятно и исчезла. Несколько секунд вообще ничего не было, и Зо решил, что потерял сознание, но потом из ничего возник причудливый лес, медленно погружающийся в вечерние сумерки. Редкие деревья с растрескавшейся корой, склоняли к земле корявые ветви, и медленно шевелились, как будто тяжело дышали. По веткам ползали крупные червяки, время от времени вгрызающиеся в изуродованную кору. Зо засмеялся, совсем не понимая причины этого. Он гоготал, пока хватало дыхания, хватал воздух и повторял всё сначала, и ему казалось что это просто свихнувшееся рыдание, и что оно задушит через пару минут. Только когда что-то дернуло звонника назад, он сумел замолчать и оглянулся. Его опять подвели собственные внутренности. Кишки зацепились за шевелящуюся ветку, и натянувшись приволокли хозяина к кланяющемуся дереву. Зо прокричал отборные проклятья и натянув штаны до груди, запихал в них потроха. Ощупав образовавшийся выступ, он снова хрипло загоготал. Удивительно, но на этот раз неуместный смех поднял его настроение, если о нем вообще можно упомянуть в данной ситуации.
Впервые за время растительной жизни, большой звонник ощутил непреодолимый голод, и осмотрелся вокруг в поисках съестного. Жесткие мохнатые листья не имели никакого вкуса, и когда он пошамкал их распухшими деснами и проглотил, комок застрял в горле и больше никуда не двигался. Есть захотелось еще сильнее, и Зо двинулся дальше, в надежде найти какие ни будь плоды. Уродливые, шевелящиеся деревья не имели плодов, хуже того, на их ветвях вообще не было никакой зелени, только бледная масса, напоминающая плесень. Тем не менее, червям это ни сколько не портило аппетит, они с наслаждением пожирали кору, и иногда срывались вниз, исчезая в слое сухой коросты.
Звонник почти ничего не видел, когда почувствовал боль, ранее им никогда не испытываемую. Ему показалось, что в голове полыхнул костер, и от его жара растрескался череп. Боль пульсировала в районе груди, но Зо знал, что тело не испытывало ее, после подхваченной им заразы. Похоже и сейчас ничего не изменилось, но болело не тело. Большой звонник поднял руку, и пошевелил пальцами, пронизанными маленькими ростками. На стебле, поднимающемся к шее, расположился жирный червяк, решивший полакомиться сочным растением.
- Скелета на тебя! - заорал Зо и отшвырнул червя в темноту.
Боль стихла. Идти стало труднее, из за сгущающейся темноты, но к счастью, ноги наливались силой, и самочувствие улучшалось каждую минуту. Теперь Зо передвигался быстрее, помогая себе длинным стеблем, выросшим в области шеи. Ощупывая путь впереди себя, он перестал натыкаться на деревья, и блаженно погрузился в мысли. Он обдумывал свое положение, стараясь понять, как пережить крушение главной цели. Зо уже догадывался, что это вовсе не мир по ту сторону смерти, нет, все слишком беспорядочно и нет никаких наслаждений, но он не сомневался, что он все же умер, а его телом, глазами и мыслями завладело гигантское растение. Нельзя сохранять здоровье, когда у тебя в штанах спрятано несколько мотков собственных внутренностей, а на шее можно нащупать разрубленный позвоночник. Теперь уже никогда ему не убить мудреца, и не занять его место. Теперь уже не увидеть в глазах покоренных, преданности и почитания, не почувствовать себя земным богом и не насладится беспредельной властью. Единственное, что еще нужно сделать, так это разорвать юнца, разрезавшего его как поросенка на вертеле.
Чувствительный стебель наткнулся на скользкую материю, и Зо остановился. На ощупь, он определил, что это небольшой шалаш, обтянутый тканью. Согнувшись, звонник протиснулся внутрь, решив, что это будет отличное место для ночлега. В шалаше было еще темнее, чем в лесу, и звонник сразу споткнулся обо что-то мягкое, лежащее на земле. Когда он упал, загремели пустые жестянки и рука уперлась в небольшой холодный предмет. Зажегся свет, и Зо с удивлением обнаружил, что шалаш не был сложен из ветвей, материя как будто висела в воздухе, ни на что не опираясь. Удивительно яркий свет исходил от лампы, внутри которой не было огня. Когда большой звонник посмотрел на то, обо что он споткнулся, ему показалось, что дыхание застряло в горле вместе с криком. В свете лампы, на него смотрел человек, выпученные глаза которого, налились мертвенным стеклом, и выражали беспредельное страдание. Лицо мертвеца, напоминало подтаявший сугроб снега, такое же рыхлое, испещренное дырочками и абсолютно белое. Некоторые части лица вообще отсутствовали, казалось, что бедняга пролежал неделю, с головой опущеной в муравейник, а потом встал, вернулся в шалаш, и улегся поджидать гостей. Яркий свет рождал мрачную переползающую тень на неосвещенной половине лица, и звоннику показалось, что остатки щеки, скрытой тенью, зашевелились. В лесу булькало какое-то существо, материя на шалаше трепетала, под напором ветра, и когда лампа на секунду потухла, мертвец начал приподниматься.
Лампа вспыхнула с прежней яркостью, и Зо понял, что это ему показалось. Человек по прежнему лежал, таращась в пустоту, невидящими глазами. Его куртка из яркой материи, была разорвана, и на оголенной груди виднелись глубокие раны.
"Скорее всего он разодрал себя ногтями", - подумал Зо справляясь с дыханием.
Большой звонник не привык бояться и испытывать отвращение, при виде мертвого тела. Больше сотни смертей было на его совести, но он никогда не знал ее угрызений, и тем более не пыхтел при виде искромсанного противника, но здесь в шалаше, что-то его напугало. Это была непонятная сила, забравшая жизнь человека, лежащего теперь с выпученными глазами, и с лицом, напоминающим сито. Зо чувствовал присутствие зла, словно нечто оставило на изувеченном теле угрозу для всего живого. Да он и себя считал злом, в хорошем смысле слова, поэтому проникся уважением к неизвестному убийце.
Большой звонник решил вытащить тело из шалаша, и когда он потянул его за ноги, в глаза бросилась сумка, которая показалась из под трупа. Еще он увидел странные жестянки, разбросанные по земле. На каждой была изображена огромная муха, и непонятные знаки снизу. Зо взял жестянку, и придвинув к самому носу, стал разглядывать маленькую пробочку торчащую сверху. Струя вонючей жидкости брызнула в глаза, и звонник с криком отшвырнул банку. В голове помутнело, и торчащие в животе стебли затрепетали. Зо с руганью выволок мертвое тело из шалаша, а потом собрал все банки и зашвырнул их по одной в сторону булькающей в темноте твари. На свежем воздухе голова прояснилась, и звонник обрадовался тому, что уже давно не чувствует запахов. Этот человек в яркой одежде, уже не первый день лежит в шалаше, и скорее всего жутко воняет. Зо собрался вернуться в свое новое жилище, но вросшее в него растение не дало этого сделать.
Пока звонник швырял банки, прислушиваясь, как отреагирует на это булькалка, стебли нащупали в темноте только что вытащенный из шалаша труп, и яростно впились в него. Когда Зо попробовал идти, он обнаружил, что снова пустил корни, и чуть не грохнулся плашмя на землю. Он слышал чавкающие звуки в темноте, но ничего не видел, и это раздражало. Волна наслаждения окатила звонника, и он решил, что такого он не испытывал ни разу в жизни. Словно десять оргазмов вместе, в мозгу родилась огромная взрывающаяся область, наполнив тело радостным криком. Зо почувствовал, как быстро исчезает чувство голода, и как сон наваливается непомерным грузом. Корни освободили своего носителя, и большой звонник, чуть ли не на четвереньках пробрался в шалаш и повалился на землю. Стебли волочились за ним, как мертвые плети, перемазанные какой-то дрянью. Ветер трепал стенки шалаша, мерцание лампы гладило закрытые веки, а где-то в ночи по прежнему не унимался водяной, пуская пузыри в своем уютном болоте.
Во сне Зо выходил из убежища и разговаривал с мертвым человеком. Наполовину ободранный череп рассказывал о том, что съесть его было нечестно, он ведь собирался немного полежать на ветру, после чего пойти в лес к булькающему другу. Во рту мертвого человека торчала зеленая ветка, и медленно шевелилась, как будто старалась выбраться на волю. Труп говорил, что по настоящему съедать умеют только они. Когда Зо спрашивал кто, изувеченное тело поворачивалось на бок, опиралось на локоть и указывало в небо. Черная туча. А потом пришли еще люди с дырявыми лицами, а может это были булькающие твари...
Зо просыпался от того, что тело сотрясалось, но не от холода. Казалось, он привязан к земле веревками, которые душат, но это было так приятно. Не то наслаждение, которое он недавно испытал, но что-то очень похожее. Все его стебли вросли в землю, и звоннику показалось, что он может ощущать каждый камешек под землей, показалось, что стебли превратились в руки... потом он опять заснул. Кто то заглядывал в шалаш, возможно это было всего лишь сном.
Проснувшись, Зо почувствовал, что свободен. Его ночное соитие с землей, кажется прибавило силы. В естественном свете оказалось, что под ногами была та же материя, что и на стенах, и в несколько дырок, проделанных его же стеблями, было видно коросту, что лежала по всему лесу. Еще внизу звонник увидел ухо. Когда он поднял его, пальцы-стебли ощутили липкую расползающуюся плоть, и Зо догадался чье это ухо. Он долго крякал, не в силах заставить себя смеяться по нормальному, а потом ухватил себя за то место, где должно было быть оставшееся. Опять ощущение расползающегося мяса. Он продолжал гнить, но впервые за последний год, пальцы что-то ощущали.
Для снятия напряжения, Зо долго ругался, раскачиваясь из стороны в сторону, а потом взял найденную вчера сумку, и вывалил все ее содержимое на натянутую на земле материю. Среди бесполезного хлама, звонник заметил большой нож в чехле, и несколько квадратиков, завернутых в бумагу. Нож отправился в сумку, а квадратики Зо развернул, и обнаружив там мягкую массу, понял, что это еда, и потерял к ним интерес. Он не мог теперь есть как раньше. Перекинув сумку через плечо, звонник выполз из шалаша и поднялся на ноги. Там где лежало тело, теперь была лишь потемневшая короста. В лес уходил след, и казалось, что труп уполз туда сам, но Зо знал - ночью приходило булькающее создание.
Хотя солнца висели над самым горизонтом, все вокруг наполнилось ровным светом, и Зо издалека увидел море. Лес с шевелящимися деревьями заканчивался, все чаще попадались низкие кусты. Море растеклось до самого горизонта, и зеркальную поверхность не тревожила даже легкая рябь. Над водой летали птицы, но они были далеко от берега, и большой звонник не мог понять насколько они ужаснее привычных. Под ногами трещали угловатые камешки, и теперь Зо заметил что левая нога осталась без обуви. Он не помнил, когда потерял свой сшитый из шкуры топтунчик, но скорее всего это было еще при встрече с юнцом.
Большой звонник намеревался окунуться в неподвижную воду, хотя понимал, что это слишком рискованно. Во первых там могли плавать разные рыбы, скорее всего голодные, а во вторых Зо боялся что его гниющее тело раскиснет и развалится. Но он шел к воде все быстрее, и стебли вытянулись и подрагивали. Достав из сумки нож, и вынув его из чехла, звонник вытянул из штанов холодные внутренности и одним движением отсек их под основание. Замахнувшись он швырнул полученую приманку подальше от берега. Зо показалось, что вода в месте падения "наживки" вспенилась, как будто несколько огромных рыб бились за добычу, но звонник ступил в воду и побрел к горизонту. Это было не его решение. Сейчас инициативу взяло на себя растение, и сопротивляться было бесполезно. Вода поглощала орущего Зо, а стебли расползлись в разные стороны, как длинные косы. Вода сомкнулась над головой звонника и он кричал, пока не кончился воздух в легких, а потом вода наполнила рот и проникла в легкие.
Симми нуждался в беге, и он бежал. Жутко болела спина и шея, и только отвязная пробежка всегда решала проблему. Пыль забивала ноздри, а желтые кусты раздирали ноги, но Млад мчался вперед, стараясь как можно выше закидывать ноги. На бегу он разминал шею пальцами, и опустил руки, только когда отстегнулась сумка, и пришлось долго разыскивать ее среди жестких веток. Пушистик тревожно трещал у Симми за пазухой, постоянно вываливаясь наружу, после каждого мощного прыжка своего носителя. Когда Млад потерял сумку, зверек вылетел в очередной раз, и только острые коготки спасли его от полета в густой кустарник. Зацепившись передними лапками за край куртки, и болтая в воздухе задними, он прижал ушки, и принялся отчаянно сопеть.
Симми подхватил его смеясь, и затолкал на прежнее место.
- Извини пушистик, больше работай когтями.
- Со своими бешеными прыжками, ты мне все когти пообрываешь, - заметил зверек, сидя в теплом убежище.
Млад пристегнул найденную сумку к поясу, а потом все вокруг полыхнуло, и на него навалился огромный кусок мяса. Симми с трудом выполз из под липкой громадины, обдирая руки о холодный камень, устилающий все вокруг. Появилось немного времени осмотреться. Каменная площадь, величиной с небольшой стадион, была набита созданиями, напоминающими большие вареные яйца без скорлупы. Кроме дряблого тела, у них имелись глаза, занимающие половину "лица", и длинные отростки, загребая которыми, существа передвигались. После того, как липкая туша проползала, на камне оставался лоснящийся темный след. Существа метались без всякой цели, объятые дикой паникой, натыкались друг на друга, хлестались отростками и мычали как коровы.
"Что их так напугало?", - подумал Млад, машинально выгребая из кармана несуществующий песок.
Из за пазухи донеслось гудение и писк.
Яйцо с выпученными глазами надвигалось на Симми, размахивая отростками так отчаянно, будто надеялось взлететь на них как на крыльях. Млад посмотрел на ободранные руки, вздохнул, и расстегнул сумку на поясе. Несмотря на безумное мычание напуганных существ, он услышал приятный треск и улыбнулся. "Яйцевидный" был раза в два больше человека, и похоже не замечал того, что путь не свободен.
Когда Симми нажал на спуск, его новое оружие снова решило поговорить.
Симми нажал еще раз, и в сликзе образовалось симпатичное отверстие. Несколько секунд его отростки продолжали лупить по камню, а потом затихли. Хаос мычащих яиц продолжался, но теперь они огибали своего убитого соплеменника, и у Млада увеличились шансы не быть раздавленным. Из больших глаз убитого сликза, медленно стекали слезы, и Симми сам чуть не разрыдался, глядя на это.
- Извини малыш, или ты или я.
Млад пожалел, что не набрал свежего песка в карманы, это отлично успокаивало, и когда между его пальцев замелькал верекл, на землю упала огромная тень, и исполинский язык слизал несколько десятков сликзов. Симми задрал голову, и теперь понял отчего так бесились эти глазастые куски мяса. Вверху раскачивалась уродливая голова, и казалось, что она выглядывает из за облаков, так велик был ее обладатель. Сликзы снова потеряли самообладание, и Младу пришлось уложить еще парочку, чтобы обеспечить надежную баррикаду из их тел. Любитель беззащитного мяса расположился на краю пропасти, и периодически опуская шею, длиной в несколько сот метров, слизывал барахтающихся букашек. Уши Млада разрывал противный скрип, когда язык гиганта скользил по камню, а мычание прилипающих к нему сликзов, превращалось в оглушающий рев.
Симми даже не понял, как сам оказался в плену липкой слюны. Он почти ничего не видел, так как слизь попала в глаза, но чувствовал, как поднимается вверх с большой скоростью. В руках Млад все еще сжимал говорящий револьвер. Когда завоняло гнилью, он открыл глаза, несмотря на сильное жжение, и увидел, колонны зубов на расстоянии вытянутой руки. Прицелившись в глотку, он надавил на курок. Зверь дернулся, из пасти брызнула кровь, но язык продолжал втягиваться.
Гигант отчаянно бежал, стараясь обогнать внезапную боль в горле, и разбрызгивая фонтаны крови. Револьвер сообщил о необходимости подзарядки, и Млад даже пытался его уговаривать, будто это было живое существо. Если зверь глотнет, им вряд ли удастся выжить. Пушистик вылез из за пазухи, интенсивно тер лапками глаза и чихал. Он произносил гудящие звуки, но Симми перестал его понимать. Потоки крови промыли глаза, и Млад теперь отчетливо видел огромное колыхающееся нёбо над головой, и срывающиеся капли едкой слюны. Кровь хлестала из глотки как из прорвавшей плотины, отчего рождался противный булькающий звук и чавканье. Некоторые сликзы освободились от плена липкой слюны, и с криками выпрыгивали наружу, размахивая отростками, но земля уплыла слишком далеко вниз, скорее всего они совершали последний прыжок. Очередной поток подхватил пушистика, и понес к краю пасти. Зверек отчаянно загребал лапками, но продолжал подплывать к пропасти. Млад загнал свой нож в плоть языка чудовища, по самую рукоять, и с большим трудом удерживался на месте. Потом язык начал отрываться. Та часть, за которую уцепился Сими и Пушистик, перевалила через колонны желтых зубов, и повисла на тонкой жиле над бесконечной пропастью. Чудовище все еще бежало, совершая грузные прыжки. Когда Сими взглянул вниз, голова у него завертелась в разные стороны, хотя и не двигалась с места. Далеко внизу нельзя было разобрать отдельных деревьев, несколько птичек кружились совсем рядом, примеряясь как бы ухватить кусок окровавленной плоти. Нож Млада медленно распарывал плоть спасительного языка, опускаясь все ближе к его краю. Сверху донеслось чириканье, и Сими увидел взъерошенного Пушистика. Зверек принял воинственную позу, расставив в разные стороны свои длинно-палые лапки, верещал и подпрыгивал, стараясь привлечь внимание друга.
- Я не понимаю тебя малыш, - прохрипел Симми Млад, отплевываясь от кислой крови, заливающей лицо.
Пушистик все еще прыгал, когда его разорвало на части. Младу показалось, что внутри у зверька грохнула динамитная шашка, но сквозь красную пелену трудно было сказать наверняка. Еще Симми почудилось, будто Пушистик раскрылся как бутон розы, а не взорвался. Наружу вылезли длинные колючки и теперь уже зверька можно было сравнить с кактусом. Млад забыл про воспалившиеся глаза, и про то, что он висит, в прямом смысле "на волоске от смерти", и зачарованно наблюдал за маленьким другом. Существо-кактус, в которое тот превратился, затряслось, а потом упало, загнав все свои шипы в безвольно болтающийся язык бегущего исполина. Тут же Симми почувствовал себя удивительно легким, и обнаружил, что может уже не держаться за спасительную рукоятку ножа. Как только он хотел ослабить хватку, его тут же сильно дернуло, и вместе с зажатым в кулаке тесаком подбросило вверх. Ударившись о холодный зуб, чудовища, Млад вновь шлепнулся на язык и почувствовал как помутнело сознание. Слизавший их исполин заплатил за свой несвоевременный голод, и теперь падал замертво, и можно было понять без труда, что грохнуться с высоты нескольких сотен метров, скорее всего смертельно, даже если сидеть при этом на языке падающего. Кровь уже не хлестала, и Симми пополз еще глубже в пасть чудовища. От быстрого падения кружилась голова, но Млад хотел основательнее за что ни будь ухватиться, хотя понимал, что спастись вряд ли удастся. Пушистик пропал, может его выбросило наружу, но Симми продолжал ползти все дальше, прямо в зловонную глотку. На несколько секунд он терял сознание, но продолжал при этом держаться за толстые ворсинки, в зарослях которых ему приходилось ползти. Когда Симми подумал, что это довольно надежное убежище, падение резко прекратилось, и его выкинуло из глотки зверя, на этот раз уже окончательно. Ударившись об огромный зуб, Млад уже не старался за что либо удержаться, расслабился и смирился с неизбежным. С улыбкой на лице, он наблюдал, как удаляется от него морда умирающего гиганта, дергающаяся в предсмертной агонии, как меняются местами небо и земля, и как голодные птицы кружат рядом, сопровождая падающего. Как маленький комочек вылетел из раскрывшейся пасти исполина и устремился к земле. Симми просто погрузился в воспоминания и перед глазами все помутнело.
Сильный удар вернул его к реальности, и Млад подумал, что не должен был чувствовать боли при падении, слишком большая высота, его должно было расплющить в доли секунды, но он продолжал опускаться все ниже, не смотря на то, что обо что-то ударился. Рот заполнился холодной горечью, и Симми понял, что его спасла вода. Очень сильно хотелось вдохнуть, но это был бы последний вдох в его жизни, поэтому он стиснул зубы, и рассматривал все еще зажатый в руке нож. В ушах застучало, перед глазами пошли круги, а потом полегчало и вода расступилась. Вокруг был только воздух. Холодный, с капельками тумана, он словно просил что бы им дышали, и Симми вдохнул. Когда туман заструился через его губы, и холодный воздух наполнил легкие, почему-то захотелось кашлять. Затем все вокруг померкло.
Возвращение к свету было болезненным. Млад обнаружил себя стоящим на четвереньках, и блюющим горьковатой водой. Все, что вылетало из легких и желудка, обрушивалось на маленького краба, расположившегося прямо под Симми, и удивленно вращающего своими глазами на стебельках. Когда этот необычный душ надоел членистоногому, он быстро побежал прочь, вдоль песчаного берега, все еще вращая удивленными глазками. Симми сел на песок, опустил ноги в набегающую волну, и с улыбкой смотрел на купающегося рядом Пушистика. Он не знал, как здесь оказался, и как его маленький друг выбрался из переделки, но его кожу ласкали два крохотных солнца, и легкий ветерок успокаивал воспаленные глаза. Пушистик стоял в воде на задних лапах, тщательно натирая себя передними, как заправская прачка. Иногда он не удерживался, легкая волна сбивала его, заставляя окунуться с головой, и тогда только ушки оставались на поверхности. Выныривая, Пушистик возмущенно чирикал, плевался и тряс головой, но тут же принимался так же тщательно натирать свою шкурку. Симми нащупал пристегнутую к поясу сумку, открыл ее, и вытащил коробочку с коричневой гадостью. Вкуса он не почувствовал, но тут же желудок взбунтовался, стараясь отчиститься. Глубокие вдохи помогли "прижиться" чудесным фекалиям, но Млад подумал, что следующий раз у него уже не получится заглотить это.
"Эй бородатый, чем это ты тут занимаешься?" - четко прозвучал в голове голос Пушистика, и Симми обернулся к воде. Лежа возле берега, в лениво перекатывающейся волне, зверек внимательно смотрел на него своими разноцветными глазами.
"Сходи искупайся, ты весь в крови, но учти эта гадость не легко оттирается".
Млад схватил зверька обеими руками и бросил метра на два от берега. Пушистик барахтался и стрекотал, а Симми смеялся так неистово, что не удержался на ногах и плюхнулся в воду. Оттолкнувшись от песчанного дна, он выплыл на глубину, и принялся смывать кровь чудовища, зачерпывая со дна песок, и натирая им все тело. Когда млад выплыл к берегу, Пушистик уже забрался на ствол карликового дерева, и расставив лапки, мечтательно вглядывался в небо.
"Нам нужно найти безопасное место на ночь" - обратился он к Симми, поворачиваясь другим боком к большому солнцу.
- А у тебя есть предложения, маленький изгнанник?
"Да, и оно состоит в том, что бы поскорее убираться отсюда. Когда стемнеет, на берег выползет много голодных мальчиков и девочек".
Пушистик спрыгнул на землю, и проворно побежал в сторону темнеющего леса, прочь от обманчиво-приветливого моря.
Симми облачился в свое, все еще воняющее тряпье, набил песка в оба кармана штанов, и прихрамывая проследовал за другом.
- Малыш, ты знаешь куда нам нужно идти?
Пушистик игнорировал вопрос, и продолжал семенить вдоль берега, изредка останавливаясь, что бы выкопать приглянувшиеся корешки. Вскоре Млад увидел поверженного гиганта. Как огромная чешуйчатая гора, лежал убитый Пушом колосс. Половина его тела были на берегу, а голова и передние лапы скрывались под водой. Голодные птицы, размером с небольшой домик, с криками летали над холодным трупом, вонзая клювы в нежную шкуру возле живота. Проходя мимо, Симми взял спасенный Пушистиком нож, и намеревался отпилить кусок "драконьего" мяса, но Пуш увидел это стремление друга, и повернувшись к Младу, тревожно заверещал.
"Этот лакомый кусочек нам не по зубам. Я отравил эту бестию, яд распространился по всему телу".
Словно в подтверждение его слов, сверху свалилась гигантская птица, жалобно бьющая крыльями, и разевающая клюв.
Оба солнца уже почти достигли горизонта, причем Нег висел за спиной, а Пет "брызгал" остатками света прямо в лицо Младу. Мягкие сумерки настойчиво заползли на берег моря, и теперь уже острые камни предательски впивались в ноги путешественников, не видимые до последней секунды. Пушистик семенил где-то впереди, и о его присутствии можно было судить лишь по озабоченному чириканью, разрывающему вечернюю тишину. Огромные бабочки, все чаще проносились у самого носа Симми, волоча в мохнатых лапах веточки, и пучки травы.
- Эй, крепыш, я завидую твоему зрению, но не мог бы ты передвигаться помедленее? - крикнул Млад, в темноту, не выдержав бешенного темпа.
"Я не думаю, что ты захочешь остаться здесь на ночь, Симми, слишком много бродячих животных".
Пуш даже не приостановился, продолжая чирикать. Иногда он успевал порыться в какой ни будь аппетитной кучке земли, и в эти моменты Млад вновь обретал зрительный контакт с другом, испытывая прилив сил. Когда совсем стемнело, камни исчезли, но теперь двигаться приходилось преимущественно вверх. Что бы ускориться, Симми все чаще помогал себе руками, загребая мягкую рассыпчатую землю, и отталкиваясь от нее. Тонкие корни и кустарники нередко сваливали Млада с ног, но Пушистик двигался все так же непринужденно, как и на равнине. Толстая, теплая, уютная темнота хватала за веки и тянула их вниз, и казалось противиться ей вообще невозможно. Млад продолжал взбираться на гору, и в то же время безмятежно спал. Возможно, последние события выбили его из колеи, и он потерял способность организовываться, именно эта догадка пришла ему на ум, когда острая боль пронзила ниже живота, в правом боку. Симми подумал, что его укусило одно из гуляющих в ночи чудовищ, но тут же понял, что накануне безрассудно запихнул за пояс оголенный нож, и теперь проткнул себя им. Пальцы нащупали довольно глубокую рану, заполненную липкой, горячей жидкостью.
Опять кровь.
Не издав ни звука, Млад продолжал идти, переложив нож в прочную сумку на поясе. Он чувствовал, как ручеек крови орошает пройденный им путь, и как намокла правая штанина. С жужжанием из темноты появилось странное насекомое, напоминающее длинный стручок гороха. Усевшись на правую ногу Симми, оно потерло передними лапками, словно в предвкушении вкусного ужина. Когда Млад схватил его обеими руками и переломил пополам, оно как будто удивилось отсутствию гостеприимства, и принялось жалобно визжать, истекая белой жидкостью на месте разлома.
"По крайней мере, никаких жал и челюстей", подумал Симми, отбрасывая козявку, и как это ни странно, снова погружаясь в сон.
В последний миг, Млад схватил выстреливший в лицо стержень, остановив его на расстоянии ладони от глаз. Ему показалось, что из-под ног вылетела стрела, направленная в лицо, но как всегда спасла отменная реакция. В руке извивалась и шипела небольшая змейка, очень яркой окраски. Из раскрытой пасти ее торчали два тонких зуба, скорее всего наполненные ядом, и потому Симми резко опустил зажатую в руке змею, а поднял уже безголовый обрубок. В левой руке каким-то образом оказался нож, с лезвия которого медленно стекала белая кровь. Совсем не ожидая повторного нападения, Млад, тем не менее, успел схватить вторую "стрелу" на расстоянии двух пальцев от груди, и быстро обезглавил. Оказывается, у одной змеи было две головы, одна из которых росла на месте хвоста.
Холодное тело рептилии, Симми запихнул в сумку, вспомнив о том, что концентраты закончились. Кровь уже не текла ручьем из раны на боку, но Млад догадывался, откуда взялась такая сонливость.