Когда ни звезды и ни луны не родилось,
И солнце ещё над землёй не сияло,
И юным был мир, и сиял совершенством,
Разверзлась гора и из чрева ступила
Преславная Ллотх, темноты порожденье,
Единая матерь живущих поныне
Детей, сотворённых из слёз раскалённых.
Алмазною пылью зажжённые души
Застыли росою на нитях священных,
Что ветер, касаясь, гудеть заставляет.
И песнею истинной волю явила
Преславная Ллотх, темноты порожденье,
Единая матерь живущих поныне
Детей, сотворённых из слёз раскалённых.
Лишь дрогнет струной нить святой Паутины,
Задетая ветром сильней, чем другие,
Лишь в пропасть слеза с Паутины сорвётся -
И кончится жизнь одного из потомков
Праматери Ллотх, темноты порожденья,
Ночной Госпожи живущих поныне
Детей, сотворённых из слёз раскалённых.
Лишь только заплачет Праматерь в печали
Над тем, кто ушёл в темноту и забвенье,
И капнет слеза на завязанный узел,
И снова появится жизнь во владеньях
Праматери Ллотх, темноты порожденья,
Ночной Госпожи живущих поныне
Детей, сотворённых из слёз раскалённых...
Каждая танцовщица олицетворяет собой блик, вечно пляшущий в зрачке Ллотх. Сколько глаз у Прядильщицы - столько и бликов, и каждый блик есть душа одного из младших божеств. Я, например, зовусь Фирхенталь - и являюсь воплощением духа Надежды и Удачи, второго среди младших духов. Мой знак - светлячок, вечный странник, живой огонёк, пришедший из глубин. Красивый образ, которому меня, обычную девчонку Натлик, привезённую в храм в возрасте трёх лет, учили соответствовать с самого начала. Этот танец был первым, который я выучила.
Помню, после того, как я впервые станцевала его, я месяц пролежала в жилой части храма с обожжёнными до мяса ступнями - танец Сплетения танцуется босиком на углях, в подражание самой Саламандре, впервые подарившей Ллотх свой танец. А как только я, во многом благодаря стараниям Салейи, снова смогла ходить, меня принялись обучать второму танцу, не менее опасному и столь же завораживающему не только зрителя, но и самого танцора.
Танец второй (Дня и Ночи)
Свет и Тень, Свет и Тень.
Ориэ Ллотх, импаршен гареас!
Великая Ллотх, в битве помоги!
Они отринули, мы - взяли.
Свет и Тень, Свет и Тень.
Ориэ Ллотх, импаршен гареас!
Великая Ллотх, в битве помоги!
Им золото солнца, нам звёзд серебро,
Им правда и день, нам - тайна и ночь.
Свет и Тень, Свет и Тень.
Ориэ Ллотх, импаршен гареас!
Великая Ллотх, в битве помоги!
Они возгордились, а мы - горды,
Они презирают, а мы - честь отточили.
Свет и Тень, Свет и Тень.
Ориэ Ллотх, импаршен гареас!
Великая Ллотх, в битве помоги!
Пусть братья мы были когда-то давно,
От века раздел между нами.
Свет и Тень, Свет и Тень.
Ориэ Ллотх, импаршен гареас!
Великая Ллотх, в битве помоги!
Не знать нам покоя, не знать примиренья,
Но всё же всегда остаются Едины
Свет и Тень, Свет и Тень.
Мы танцуем этот танец, быстро вращая остро отточенные жертвенные клинки вокруг тел. Одно неверное движение - и мы можем остаться калеками. А в конце одна из нас танцует партию Светотени на лезвии, пока остальные держат Клинок Танца над головами.
Да, мы должны быть ловкими и сильными, лёгкими и точными. Такими, чтобы потом про нас ходили легенды: мол, танцовщицы Ллотх неуязвимы и не ведают боли. Пожалуй, только Салейя знает, какой крови стоит каждая такая легенда, когда в одной на всех комнатке танцовщиц лежат вповалку десять почти что трупов не способных подняться на ноги в течение недель. Спасибо порошкам старшей жрицы, что притупляют боль, как во время танца, так и после него.
Как танцуется третий танец - рассказывать особо не буду, потому что его надо просто видеть и... слышать. Когда его исполняют, в храме гасят все факелы, а под сводчатым потолком воцаряется абсолютная тишина. Тут нет ни ритуальной песни, ни музыки, а ритм задаётся всего лишь шуршанием подошв и хлопками. Кажется, сама Темнота говорит со своими подопечными, когда все звуки сливаются в шёпот. Чтобы этот шёпот звучал так, как надо, требуется заучить все движения назубок. Мы танцуем с завязанными глазами, чтобы полностью слиться с Темнотой...
Но всё это будет потом, во время праздника, а пока что на ступенях перед алтарём стук деревянных клинков и смех. Впрочем, деревянные клинки заточены не менее остро, чем те, которые будут у нас в руках завтра вместо этих. А дерево в наших краях редко и ценится почти так же, как золото, потому что принесено сверху.
Наши воины редко выходят из пещер, но каждый такой поход означает великое торжество в клане. Когда я была маленькой, я мечтала попасть наверх, но потом мне сказали, что там опасно... Да и не положено воплощению подземного божества покидать свои владения... Пусть это даже всего лишь и образ.
- Эй, Натлик, о чём задумалась? - окликнула меня Щанра. Она стояла на одной ноге, прижимая носок другой к макушке двумя руками. Обычная растяжка. Главное, держать равновесие...
- Я сегодня видела бродячих актёров.
- Канатоходцы? - вклинилась Эрса, перетекая из мостика в шпагат. - Я тоже их видела утром, когда была на рынке.
- По мне, так парень неуклюж довольно, хоть и симпатичный, - вставила Далия. Готова поспорить, она же и вытащила сестру за покупками. Девушки, хоть и были похожи внешне, характерами различались. Младшая Далия была куда непоседливей и общительней, чем серьёзная Эрса.
- Я думаю, они могли бы выступить перед нашими танцами, - продолжила свою мысль я.
- Они-то? Да уж навряд ли, - поморщилась Зане. Она, притомившись, растянулась на полу и ничего не делала, пока никто не видит. - Салейя таких оборванцев даже на порог храма не пустит, не то, что танцевать.
- По-моему, они не такие уж и плохие танцоры, - пожала плечами я и из положения стоя выгнулась в мостик рядом с Арш, проделавшей то же упражнение несколько мгновений назад.
Иногда мне казалось, что в наших телах нет костей, потому они так легко выгибаются, принимая любую форму, недоступную обычному прихожанину. Может, в нас на самом деле текла кровь наг, как болтали по площадям? Иногда хотелось поверить, так легко мне было...
- Да ладно вам, нашли тему для разговора! - махнула рукой миниатюрная Хосс. Она заметно волновалась: в этом году на клинке танцевать предстояло впервые ей. - Лучше давайте ещё раз повторим момент, когда вы меня вверх поднимаете, а то я что-то не уверена...
- Не бойся, Хосс, всё хорошо будет, - подбодрила девушку Щанра, сменив ногу, - я на клинке пять раз подряд танцевала, и ничего! Главное - не бояться.
Хосс сдула платиновую чёлку с глаз и невесело улыбнулась. В первый раз всё-таки.
- На сегодня хватит, - похлопала в ладоши появившаяся, как всегда, незаметно, Салейя в неизменно белоснежных струящихся одеждах. Белый - цвет траура и печали, но считается, что старшая жрица должна носить его в знак связи с другим миром, куда уходят души погибших. - Завтра предстоит ответственный день, вам надо как следует отдохнуть. Идите в купальню, потом - спать.
Девушки с радостью побросали мечи в руки служки и убежали к горячему источнику, вокруг которого и была возведена купальня. Я чуть помедлила, рассматривая точёный профиль старшей жрицы - бритую голову на длинной шее, окольцованной двумя десятками тонких обручей, по количеству десятилетий. И всё-таки, Салейе куда больше, чем двести лет, в этом я была уверена. Но надо было бежать, пока не заняли моё любимое место у большого прохладного камня, к которому так хорошо прислониться спиной, нежась в горячей воде. И пусть вода придаст мне силы для завтрашнего танца...
(Храм. День почитания Ллотх Тёмной)
Барабаны стучали всё быстрее и быстрее, пока мы, одетые в белые праздничные уборы и в окружении стражей, цепочкой шли по боковому коридорчику, ведущему в главный зал. Перед ступенями собралась порядочная толпа, в полумраке она казалась волнующимся озером нефти. Я поглубже вдохнула аромат порошка, висящего в мешочке на шее, и ступила в круг огня, проваливаясь в морок, наполненный тенями, отсветами, криками, стучащим в висках звуком барабанов и отточенным движением, похожим на полёт...
...Когда факелы после Танца Темноты зажгли снова, я готова была упасть от усталости прямо перед алтарём. Кто-то из младших жрецов подхватил меня под руки и отвёл в сторонку. Теперь нужно было только наблюдать, а потом принять участие в молении. Я прислонилась к колонне и прикрыла глаза. Сердце всё ещё бешено колотилось, и хотелось пить, но сразу после танца пить нельзя, надо остыть. Походить немного... Но каждый шаг давался с превеликим трудом, поэтому я просто старалась дышать ровнее. Всё равно я потеряла равновесие и соскользнула за грань сознания, и уже не видела, как к алтарю вывели пленников, как глава клана, вельгут Храш, отсекает им одному за другим голову тем самым клинком, на котором несколько минут назад отплясала Хосс. Ничего удивительного, в самом деле. Я часто падаю в обморок после праздников.
Как и всегда, в действительность меня вернула щепотка нюхательной соли. Как и всегда, она была в руке Салейи. Вот только склонившееся надо мной лицо старшей жрицы было залито кровью из рассечённой брови. Жрица приложила палец к губам и потащила меня, всё ещё цепляющую ногу за ногу, в глубь храма.
- На Кхельз напали, - отвечая на немой вопрос, сказала на ходу Салейя. - Кто-то открыл ворота во время праздника.
- Аргр? - выдохнула я. Ноги подкосились совсем, и я пребольно стукнулась коленками о плиты. Не хватало, чтобы эти проходимцы явились мстить за принесённых жертву пленников.
- Тролли, - жрица по-солдатски рывком поставила меня на ноги, и мы побежали дальше.
- Тролли?! - страх смешался с удивлением.
Мне представлялось, что тролли просто не додумались бы заслать в город лазутчиков, которые открыли бы им ворота. К тому же, тролли поодиночке обычно живут. Да и откуда в наших пещерах тролли???
Но времени задать вопросы уже не было. Далеко позади, нарастая, забухали шаги. Кажется, за нами увязалась погоня. Мы остановились перед двойной - решётчатой и железной - дверью.
Салейя провернула в скважине блестящий серебряный ключик и произнесла открывающее слово, и мы оказались в покоях преемницы великой Ллотх.
Как только мы ступили за порог, нас окутал душный трупный смрад. Перед праздником покои Ллотх должны были вычистить (и вычистили), но меня всё равно начало подташнивать. Старшая жрица заперла за нами дверь, и дальше мы пошли в кромешной тьме. Под ногами что-то то хрустело, то скользило и хлюпало, я чувствовала, как на полу копошатся сотни личинок и жуков, а под невидимым потолком попискивают летучие мыши. Мне было не только больно, но и противно ступать босиком, но моя спасительница только ускорила шаг и стала громче читать молитву, когда в дверь грохнул удар дубиной или камнем.
Идти, к счастью, оказалось недалеко. Всё-таки преемница Ллотх занимала всего один зал, находящийся в центре храма. Единственная свеча посреди зала осветила оторванную полусгнившую руку на полу и кусок паутины, натянутой между колоннами. При нашем приближении за кругом света зажёгся десяток алых глазок, и раздалось недовольное шипение. Дочь богини так и не получила свежие жертвы, поэтому была зла и голодна. Гигантская паучиха подалась вперёд, рассматривая нас, настороженно приподняв передние лапы, шёлково переливающиеся в мерцающем свете.
- Здравствуй, Ллотх Младшая, голос её и глаза, - поклонилась жрица. - Прости, что не доставили тебе жертвы, как обычно, но на нас напали, и теперь мы смиренно просим твоей защиты.
Чудище застыло, задумавшись. За нашими спинами застонала, нехотя поддаваясь, дверь. Ещё секунда - и паучиха, не переставая шипеть, поползла к выходу.
- Она поняла нас и помогает нам уйти, - объяснила Салейя.
- Куда мы уйдём из круглого зала с одной дверью? - удивилась я.
- Уйдём. Ну же, за мной... Смотри, не приклейся...
Старшая жрица забрала свечу и скользнула под паутиной, поманив за собой. Визгливо скрипнула заржавленная крышка люка, обнаруживая под собой чёрную дыру, похожую на колодец, в которую вела лестница.
- Это - путь на поверхность, - уже спускаясь говорила Салейя. - Ход ведёт под храм, потом - уходит выше в гору, а оттуда - на опушку леса. По крайней мере, в прошлый раз там был лес... Я не пойду туда, потому что не могу оставить храм. Ты же беги. Быть может, спасёшься. Только не смотри на солнце, а то ослепнешь, и прячься от солнцерождённых, а то убьют...
...Дай, я промою твои раны на ногах, - предложила жрица, когда мы оказались у подгнивающей двери. - Мало ли, какую заразу ты могла подцепить в покоях Ллотх... А вообще, вот, - она сняла сумку с лекарствами, которую всегда носила с собой. - Держи. Только не расходуй всё сразу. Я не знаю, где на поверхности достать такие зелья и порошки.
- А как же ты? - спросила я, принимая дар.
- Мне придётся вернуться, - грустно улыбнулась Салейя. - Может, ещё кто-нибудь уцелел... Хотя вряд ли. Слишком уж много к нам "гостей" заявилось. Кроме того, полно народу в давке погибло... Но мало ли... Ладно, Натлик, тебе пора. По моим расчетам, сейчас ночь, так что тебе будет легче. Иди. Да хранит тебя Праматерь.
Я не успела ничего ответить. Жрица задула свечу и выпихнула меня за дверь...
2. Валгоры
(Безымянные горы, опушка Безымянного леса. Ночь)
Итак, я оказалась одна - в праздничном, порядком угвазданном белом платьице, с сумкой Салейи в руках - на каменном пятачке, под которым и впрямь бушевало зелёное море листвы - первое, что я увидела. Надо мной синело небо с яркими-преяркими звёздами, похожими на наших подземных светлячков. В грудь со всего размаху врезался ветер, и я задохнулась необычайно глубоким вздохом...
Наверное, я очень долго простояла на козырьке, с разинутым ртом разглядывая небо, потому что звёзды начали бледнеть и исчезать, а в чаще, к которой я стояла лицом, стали всё громче кричать птицы. Я вспомнила, что скоро должно встать солнце - слишком яркое для моих привыкших к красноватому полумраку глаз. Надо было спрятаться куда-нибудь и переждать день, а заодно подумать, что делать дальше. Оглядевшись, я принялась спускаться с козырька по еле заметной, явно звериной, тропке. Усталость от танца и пережитое волнение стали давать о себе знать: руки и ноги начали мелко подрагивать и не слушаться, а перед глазами замельтешили разноцветные пятна. Вокруг светлело слишком быстро, я испугалась, что с минуты на минуту ослепну и, не закончив спуска, сорвусь и разобьюсь.
"Зачем меня надо было выталкивать сюда? - думала я, охваченная молчаливой истерикой. - Это же всё равно смерть, только гораздо тяжелее. Я умру от голода, потому что не знаю, что в лесу можно есть, а что нельзя, или отравлюсь ядовитым растением. Или дикие звери, что водятся тут, съедят меня. Или наткнусь на солнцерождённых, и буду убита. Или ослепну и сверну шею, свалившись в какой-нибудь овраг... Или..."
Глаза слезились, мир кругом расплывался и плясал. Спуск закончился, но я совершенно не представляла, где можно передневать. Отчаявшись, я побежала вперёд, не разбирая дороги, в уповании, что Праматерь не оставит свою служительницу и на поверхности. Что ж, мои молитвы были услышаны. Я споткнулась и упала перед здоровенным пнём-выворотнем. Мне было уже всё равно, живёт ли в его корнях кто-то или нет, я заползла в широкую нору под пнём и, свернувшись калачиком, разрыдалась, не в силах противиться распиравшим изнутри чувствам. Мне было просто больно: болели и тело, и душа. Глаза невыносимо резало, ноги, казалось, были истыканы сотней иголок, руки бессильно дрожали, из последних сил прижимая к груди котомку - хрупкую надежду выжить. А ещё мой город, моё гнездо, разорено. Салейя... Почему ты оставила меня одну? Почему ты не пошла со мной? Почему я?..
Целый день я провалялась в беспамятстве, а когда морок вокруг меня уплотнился, и мне стало казаться, что ничего на самом деле не было, и я, как всегда после праздника, нахожусь в нашей комнатушке в задней части храма и потихоньку прихожу в себя, в нору кто-то заглянул.
- Она что, мертва? - донесся сквозь колокольный гул в ушах голос.
Кто-то пошевелил мою ногу. Прикосновение отдалось дикой болью.
- Жива, - уверенно сказал тот же голос. Наверное, я застонала.
В следующий момент меня потащили к выходу. Теперь я не просто стонала, я заорала так, словно на ноги вылили чан с варом. Боль отрезвила меня и заставила, вырвавшись, забиться в дальний угол убежища.
Тень, суетившаяся надо мной, тоже закричала и вылетела из норы.
- А-а-а!!! Она бешеная!
Снаружи, насколько было видно отсюда, наступила ночь. А ещё перед дырой входа двигались две тени. Одна стояла, а вторая бегала туда-сюда и отчаянно бубнила что-то.
- Погоди, Нэесс, не суетись.
В нору заглянул юноша. Он был знаком мне, но я не могла вспомнить, откуда.
- Не бойся, пайле, - улыбнулся он, употребив обращение к другу, обещая тем самым не причинять мне вреда. - Ты сможешь вылезти сама?
Я кивнула и, морщась, выбралась из-под пня. Перед норой стояли... те самые бродячие артисты, которых я видела у фонтана. Девушка, что в Час Отдыха так бойко собирала плату за выступление, сейчас пряталась за плечи парня, с интересом разглядывая меня.
- Как ты оказалась здесь? - спросил канатоходец. Он был выше девушки на целую голову, худ и бледнокож. Ночное светило, ярко крадущееся за стволами, сделало его лицо ещё более вытянутым и выкрасило его в зеленовато-синий, а в белые, как и у каждого в нашем племени, волосы добавило серебристую искорку. Девушка же была похожа на большеглазую юркую ящерку в чёрном мужском платье и коротком плаще не нашего покроя. На её спутнике был такой же наряд.
Я опустила голову и ничего не ответила.
- Я - Эркен, это моя сестра Нэесс. Как тебя зовут?
- Натлик.
- Как ты выбралась? - подала голос, осмелев, девушка. - В Кхельзе такой переполох, что ой! Мы еле успели за ворота выбежать мимо троллей. Ну и громадные! И уроды такие, правда, брат? А как они в храм ввалились, сколько крику было... Там же почти все были!
Кажется, чашу сердца сначала наполнили глинтвейном, а потом в один миг всё вылили. Почти все... Значит, почти все погибли... И тут в голову пребольно стукнули слова Салейи: "...кто-то открыл ворота..." Я глянула на пару и стиснула зубы.
- Эй, ты чего?! - взвизгнула Нэесс, увёртываясь от моего кулака.
Её брат схватил меня за воротник и встряхнул.
- Ты что творишь?
- Убийцы... - прошипела я, пытаясь изогнуться и пнуть Эркена.
- Артисты - да, воры - да, но убийцы... Ты за кого нас принимаешь?! - возмутилась девчонка, однако подходить ближе ко мне не стала.
- Кажется, понимаю... - задумчиво проговорил канатоходец, отпуская меня. - Натлик, не мы открыли ворота. Да, мы не ходили в храм, но нам незачем было приводить троллей. Мы - актёры. Ты можешь не верить нам, но это так.
- Наш клан, если хочешь знать, совсем недавно тоже от троллей пострадал, - добавила Нэесс. - Вообще, нам не везло в последнее время. Сначала в походе побили, потом тролли... Правда, их к нам только пара завалилась... Все разбежались кто куда по пещерам...
- Вы - Аргр? - удивилась я.
- И что с того? Всё равно нас тут всего трое. Не будешь же ты с нами воевать?
- Нэесс права. Сейчас не до вражды наших родов. Если хочешь, можешь пойти с нами.
- Зачем она нам? - тут же надулась девчонка, уперев руки в боки.
Эркен окинул меня хмурым взором. Довольно высокая стройная девушка с когда-то аккуратно уложенными, а теперь спутанными и торчащими во все стороны белыми волосами до колен, одетая в бывшее белое платье, украшенное знаками Ллотх, Саламандры и Фирхенталь, босая, причём на ноги даже смотреть страшно, до того они сбиты и обожжены, прижимающая к груди увесистую сумку из грубой ткани. Наверное, канатоходцу не понравился мой взгляд - смесь недоверия со страхом и усталости с безнадёгой, ртутно сверкающая при свете заходящей луны. Парень покачал головой и сказал, повернувшись к сестре:
- Так пропадёт же. В первый раз на поверхности, небось... Ослепнет со дня на день, если привыкать потихоньку не будет.
- И что? - фыркнула презрительно Нэесс, исподлобья уставившись на меня.
- И то, милая моя сестрица. Забыла, из какой дыры нас вытаскивали и как нас самих выхаживали? Ну так вспомни. Натлик пойдёт с нами. Разговор окончен, возражения не принимаются. И вообще, хватит ревновать.
- Я не ревную! - взорвалась девушка и, разобидевшись окончательно, закусила губу и больше не проронила ни слова до утра.
Эркен удовлетворённо кивнул и улыбнулся мне.
- Не обращай внимания на её капризы. Подуется и перестанет, - он посмотрел на небо и снова посерьёзнел. - Луна уже заходит, а мы всё ещё стоим. Нехорошо... Давайте-ка двигаться куда-нибудь.
- Куда? - кажется, я рано похоронила себя, слава Фирхенталь, негасимому светлячку надежды.
- Сейчас... - парень нырнул в нору, повозился там и вернулся с двумя заплечными сумками - для себя и сестры. Потом присел, извлёк оттуда две кожаные маски, закрывающие лицо полностью и мешочек поменьше, очевидно, для провизии. - Понимаешь, тебя угораздило залезть в наш тайник, - пояснил Эркен, натягивая маску. - Если бы не это, то мы и не наткнулись бы на тебя, - он бросил вторую маску Нэесс, потом взялся за мешочек. Вытряхнул оттуда краюху тёмного хлеба и не знакомые мне коренья, запихнул всё это в сумку, а мешочек разорвал по шву так, чтобы получилась длинная полоса. - Тебе придётся завязать глаза, Натлик. Пока ты не привыкнешь к солнечному свету, зрение надо беречь и приучаться постепенно. Да и лицо скрыть не помешало бы: солнцерождённые не любят нас. Не все, во всяком случае, - поправился он, подошёл ко мне и накинул ткань мне на глаза. - Еды у нас не так уж и много, поэтому идти придётся и днём тоже, чтобы быстрее добраться до города. А там у нас есть друг, который помогает нам время от времени. Мы бы могли пройти напрямик под горой, но, если в наших пещерах объявились тролли, это может быть опасным. Впрочем, идти не так уж и далеко. Два дня и ночь между ними. Послезавтра к вечеру уже в Белегосе будем.
Я с грустью подумала, что ела в последний раз только вчера, немногим позже Часа Пробуждения. Однако говорить ничего не стала: раз еды мало, то и потерпеть можно, тем более что во время четырёх ежегодных постов поклоняющиеся Ллотх могли не есть по три дня кряду и при этом чувствовать себя превосходно.
- Так, кажется, всё в порядке, можно отправляться в путь.
Эркен взял меня за руку и повёл за собой. Нэесс сердито пошуршала по мху вперёд, и я больше не слышала её шагов, только непривычные звуки пробуждающегося леса да редкие советы моего проводника - куда ступать, чтобы не врезаться в дерево или не споткнуться.
Мох оказался куда мягче обычного для меня стёртого камня храмовых плит, и даже сучки и корни причиняли не такое сильное беспокойство, как камешки, коих в пещерах было полно. Потому ли или в силу давних тренировок, боль в ногах притупилась и давала о себе знать только временами. Я шла, ухватившись за руку канатоходца, и думала, что моя судьба соткана как-то чересчур странно, а раз так, то удивляться и впредь не стоит. Если Прядильщица надумала испробовать на мне новый узор, то в скором будущем можно ожидать чего угодно.
Сквозь тряпицу на глазах чуть просвечивали желтоватые лучи, совсем не ослепительные, а ласково и тепло поглаживающие лицо и щекочущие нос, отчего жутко хотелось чихать. Наземный мир начал казаться не таким уж враждебным, даже несмотря на то, что дорога предстояла долгая и нелёгкая. Особенно для меня, всю свою недолгую жизнь не казавшую носа далее западных городских ворот, более всего удалённых от храма.
(Безымянный лес, район болота валгор)
- Мы не можем рассчитывать на ночлег тут, - с нажимом проговорил Эркен.
Солнце уже исчезло за горой, но мне не разрешили снять повязку, потому что сумерки сгустились недостаточно. Мы шли целый день, остановившись лишь однажды - у воркотливого лесного ручья. Там мы напились вдоволь и подкрепились порядком зачерствевшим, но, тем не менее, сытным хлебом. А сейчас мы умудрились забрести в болота. Среди кустов и бурелома глазастая Нэесс углядела хорошо замаскированные хатки, о чём и поспешила сообщить и тут же запроситься в деревню на постой.
- У нас хлеба всего ничего осталось, как ты собираешься идти ещё целый день завтра? Я не выдержу без еды столько и обязательно упаду в обморок. Ты же знаешь, я могу... Ну, почему мы не можем попросить еду и переночевать в каком-нибудь из тех домиков? Я устала... У меня ноги болят... и голову напекло... и комары тут кусачие... и... и...
- Не ной, Нэесс, - оборвал её брат. - Мы не знаем, кто там живёт. Кто знает, может, тут разбойники обосновались - пришибут, недорого возьмут. Или иллары. Вас-то с Натлик, в таком случае, может, и пустят... А меня если и пустят, то только на жаркое. Лучше вернёмся и расположимся в том овраге, что мы прошли недавно. И вообще, если хочешь есть, иди ягод насобирай. Вон, тут брусника пошла.
- Сам эту кислятину жуй! - топнула ногой девушка.
- А я бы не спорил с вашим другом, - раздался негромкий густой голос в стороне. - Он ведь прав. Мало ли кто может жить на болоте. И, поверьте, если кто и поселился в такой чащобе, на то были веские причины. Думаю, обитатели этой деревни не хотели бы, чтобы чужаки тревожили их покой...
Эркен толкнул меня в сторону, я услышала, как он выхватил из ножен клинок. "Странно, - подумала я, - раньше я не видела у него никакого оружия..."
- Не бойтесь, - незнакомец усмехнулся и подошёл ближе. - Меня зовут Грахам Камышник. Я живу здесь. А вы находитесь на землях валгор. Если вы пришли с миром, то с миром и уйдёте, путники. Итак, зачем вы здесь?
Я не видела говорившего, но чувствовала, что за нами наблюдает много глаз и, скорее всего, нас держат на прицеле луков, причём, уже довольно долго, судя по уверенному голосу Грахама.
- Мы идём в Белегос к другу, - нехотя ответил канатоходец. Видимо, он тоже почувствовал взгляды.
- Странный же путь вы выбрали, чтобы идти в Белегос, - недоверчиво поцокал языком Камышник.
- Нас выгнали из гор тролли.
- Вот как? - по интонациям было слышно, что болотный житель не верит Эркену ни на йоту. - И что же вы делали в горах? Скажете ещё, с народом подземным побратались?
- Натлик, сними повязку, уже стемнело, - приказал мне канатоходец после недолгого молчания. Я послушно стянула тряпицу с лица.
- Ба, тёмные эльфы! - удивился Грахам Камышник, оказавшийся невысоким полнеющим солнцерождённым с землистым цветом лица. Он был одет в пёстрые тёмно-зелёные одежды, делающие его почти незаметным в летнем лесу.
Я повернула голову и увидела, что Эркен с Нэесс также сняли маски и ожидают следующего хода валгора, не опуская короткие воронёные мечи, проглатывающие остатки сумерек. Тот крякнул и расхохотался.
- Да, чудные ныне времена, - проговорил, отсмеявшись, Грахам. - Если уж нечистики из-под земли повылезали, да в Белегос подались, то что же дальше будет? Ладно, путники. Я слышал, вам отдых и провизия нужны? Если хотите, можете остановиться у меня. Идёмте. Теперь вы мои гости, посему можете опустить железки.
Камышник махнул рукой и зашагал по искусно сплетённому из болотной травы настилу, образующему дорожку среди лужиц затянутой ряской воды и кочек. Мы двинулись следом, а вокруг зашуршали тени лучников в таких же, как и у Грахама, одеждах-невидимках.
- Слава Ллотх, - затараторила успокоившаяся Нэесс, - а то я уж думала, что с голоду помру. Представляете, каково это - целый день, и ни крошки во рту. А тут ещё страсти такие... Тролли, знаете ли... Это вам не лягушек по болотам гонять...
- Нэесс, это не вежливо.
- Ничего, вижу, девочка переволновалась, вот и несёт околесицу, - добродушно заметил болотный человек. - Невеста твоя, как там бишь тебя?
- Эркен. Нет, сестрица младшая.
- Вторая красавица тоже сестра? - продолжал расспрашивать Грахам.
Сначала я хотела сказать, что не сестра Эркену, но потом передумала, видя, что тот не спорит. Наверное, так и лучше: кому какое дело до нас?
Несмотря на то, что мне говорили, что солнцерождённые спят ночью, было похоже, что люди тут только оживились с наступлением темноты. Кругом бегали ребятишки, ходили женщины. Многие из них держали в руках серпы, и, кажется, намеревались идти на сбор урожая. Мужчин встречалось не так уж и много: очевидно, они уже покинули поселение - охотиться.
- Мы, как и вы, не очень-то уважаем день, - пояснил Камышник, перехватив мой заинтересованный взгляд, - и работаем ночью. Люди когда-то изгнали нас из своего племени, и чем больше валгоры отличаются от них, тем лучше. Мы с вами чем-то близки, а? Ведь, я слыхал, вы с эльфами тоже не в ладах?.. Ну, вот и пришли.
Он остановился у землянки в самом сердце деревни. Жилище Камышника было чуть больше, чем другие, поэтому я решила, что наш хозяин - староста или вождь.
- Охо-хонюшки, да кого ж ты привёл? - закудахтала вокруг нас седая, как и Камышник, женщина в фартуке, как только мы оказались в доме Грахама. - Где ты их выкопал, из какого пекла достал? Это ж нечисть подземная! Муж, ты в своём уме? Накличешь горе на наши головы...
- Горе - не беда, успокойся, Ламора. Это наши гости на сегодня и завтра. Будь вежлива с ними и покажи им наше гостеприимство. Знакомьтесь, это моя жена - Ламора Камышница. А это - Эркен и его сёстры, Нэесс и Натлик. Всё, дальше сами разбирайтесь, а я пошёл. Гости гостями, а работу работать надо. Накорми их хорошенько... Да не бойся ты, выхухоль старая, не кусаются они!
С этими словами Грахам вышел вон, предоставив нас перепуганной до полусмерти жене. Но даже обуреваемая страхом, Ламора не посмела ослушаться мужа, и, усадив нас за массивный деревянный стол, выставила перед нами чугунок с ароматной кашей и кувшин с кисловато пахнущим напитком.
Поблагодарив хозяйку за угощение, мы приступили к трапезе.
- Видишь, брат, а ты говорил, разбойники!- говорила с набитым ртом Нэесс. - Милейшие люди, между прочим. И каша... ммм... Определённо, нам везёт... Да продлит Прядильщица нити хозяев этого дома!
Ламора, поначалу забившаяся в угол, понемногу оттаяла, слушая речи нашей трещотки. Немного погодя Камышница успокоилась и принялась за прерванное дело (она месила тесто в большой деже, что стояла на лавке с другой стороны стола), а заодно стала расспрашивать нас обо всём.
- Мы - бродячие актёры, - отвечал Эркен, потягивая из деревянной кружки питьё, которое Ламора назвала "квасом". - Ходили из города в город с представлениями... Да, у нас под горами тоже есть города. Не такие большие, как Белегос, например, но есть... А потом тролли пришли. Да столько, что одним своим числом они могли бы разогнать целую армию. Мы решили, что в пещерах стало слишком опасно для нас и хотим добраться до нашего друга в Белегосе. Нет, он не тёмный, как вы нас называете. Орк. Кто ж ещё в этом городе селиться станет? Ну, торгашей всяких я не считаю. Они - люди перелётные. День тут - день там...
- А к нам торговцы уже давно не заглядывали, - вздохнула Ламора. - А надо бы. Товаров у нас накопилось, да менять их некому.
- Что ж вы сами в город не сходите? - спросила Нэесс, поигрывая деревянной ложкой в тонких пальчиках. Наверное, она думала о том же, что и я: столько дерева сразу в наших пещерах не видали даже главы кланов. А вельгуты, как известно, богаче всех, потому что слывут самыми искусными воинами. Не зря же им дано столько власти... А так - рассказать, никто из моих подруг при храме не поверил бы, что возможно расходовать столь ценное дерево, которое обычно идёт на мебель в богатые дома, а также луки и стрелы, на то, чтобы сделать обычную ложку или кружку. У нас для всего этого используют кости. Благо, рядом с серными источниками не так далеко от Кхельза обычно полно выбеленных насекомыми и временем костей драконов, которые жили в пещерах так давно, что, говорят, солнцерождённые и мы не разделились на побеги от единого ствола Родового Дерева. Вала Ллотх сплела паутину в его кроне гораздо позже... А если костей всё-таки не хватает, то всегда можно заказать у кузнеца серебро. Шахты гораздо дальше от Кхельза, но торговец, которого знает кузнец, ходит туда часто, и никогда не возвращается с пустыми руками.
- Мы давно не покидаем своих болот, - ответила валгорка. - Да и не горим особым желанием. Хоть и ходят слухи, что мы уже не люди, но мы не забыли, как привечать гостей, коим всегда рады. Тем не менее, нам самим нечего делать в чужих городах. Правда, я всегда мечтала побывать в Исхаре. Но Исхар далеко, хоть и живётся валгорам там гораздо лучше, чем тут...
Девчонка потянулась так, что захрустели кости, и выразительно зевнула, отложив ложку в сторону.
- Вы, наверное, устали, давайте, постелю, - засуетилась тут же прекрасно понявшая намёк хозяйка.
Уже засыпая рядом с Нэесс на широченном матрасе, набитом так баюкающее шуршащей травой, я подумала, что уже вряд ли вернусь под землю. Потому что возвращаться уже некуда. Жива ли ты, старушка Салейя? Если жива, то храни тебя Ллотх, если же нет - верю, ты заняла почётное место в Паутине Прядильщицы и скоро вернёшься в этот мир... Дышала жаром печь, шаркала туда-сюда готовящая выпечку Ламора... Всё было так непривычно и странно, что сил удивляться больше не было, потому я погрузилась в сон, похожий на Танец Темноты. Завтра предстояла дальняя дорога и визит в чужой для меня город солнцерождённых.
3. Доргык и лютня
Когда Общий Корень, из которого пошли все народы нашего мира, вырос в Единое Древо, начавшее ветвиться, аркши, тёмнорождённые и светлорождённые сначала находились на одной ветви. Потом из Горы, на которой росло Древо, вышла Ллотх, Прядильщица Судеб. Она сплела на ветвях Древа Паутину, в которую упали Изначальные Семена. Она вдохнула в те Семена жизнь и заповедовала сотворённому племени жить в своих покоях, во Тьме-под-Горой. Это и был наш род.
Ещё из Горы вышел Король-Камень, все Семена, упавшие в его ладони, он оживил и нарёк их аркшами. Аркши были похожи на нас и жили рядом с нами, но не поклонялись и оскорбляли Ллотх, за что и были наказаны Праматерью. Она забрала их красоту и уподобила зверям. В отместку аркши стали нападать на тёмнорождённых. С тех пор между нашими родами не водилось мира. Шло время, многие племена аркшей, выжитые из гор более сильными сородичами или тёмнорождёнными, поднялись на поверхность земли и стали жить, как солнцерождённые.
Светлорождённые, наши браться, вторые из старших родов, долгое время находились в Семенах, до тех пор, пока не подул Ветер и вдохнул бессмертные, как и он сам, жизни в них. Светлорождённые, эльфы, как зовут их вне пещер, сначала использовали свою бесконечную жизнь для того, чтобы постигать мудрость нашего мира, но потом возгордились и решили, что они пришли сюда для того, чтобы править остальными народами. Развязалась война, много бессмертных было убито, а те, кто остался жить, на долгое время отстранились от внешнего мира. Сейчас эльфы больше не помышляют о власти над остальными, но по-прежнему не любят нас, тёмнорождённых, потому что мы не захотели присоединиться к ним в той захватнической войне, а ушли вместо этого от битв и крови ещё глубже в горы и принялись изучать тайны Госпожи нашей Ллотх. Так глубоко, что светлые не осмелились сунуться следом.
Мы считаем их гордецами, а они нас - предателями. Если когда и встречаются тёмнорождённый и светлорождённый, то с места встречи всегда уходит только один, оставляя за спиной мёртвое тело, так велика наша нелюбовь.
Как бы то ни было, аркшей не любят оба наших рода. Не так сильно, как друг друга... Скорее, презирают этих полузверей, зачастую лишённых ума и не благословенных ни одним из богов.
Я крепко помнила рассказы Салейи, поэтому очень удивилась, увидав, что Белегос, огромный город, в который мы пришли ночью, почти полностью заселён аркшами. Эркен называл их орками, на манер солнцерождённых, но как аркша ни назови, он не станет милее. Ночь совсем недавно спустилась на мощёные камнем улицы, поэтому вокруг было полно народу, а я, стянув с глаз повязку, но, по наставлению Эркена, закрывшая тряпицей лицо, во всю крутила головой, не переставая щуриться, не привыкшая к такому количеству фонарей кругом. Аркши говорили на своей хрюкающе-рыкающей речи, мешая её со всеобщим языком. Иногда нам попадались солнцерождённые и гнармы, но их было не так много.
- Почти пришли, - подбадривал нас с Нэесс канатоходец, уверенно шагающий впереди.
Двухэтажный неаккуратный дом, к которому направлялся Эркен, стоял на краю небольшой площади с фонтанчиком. Дом стоял в бедном квартале, поэтому я решила, что он не может принадлежать кому-то одному. Я ошиблась. Над кривенькой дверью висела недавно крашенная вывеска: "Пьяный Тролль, таберна и гостёвня".
Несмотря на неприглядный внешний вид заведения, внутри оказалось довольно-таки уютно. К счастью, в зале свет был неярок, так что мне не пришлось снова закрывать глаза. Горело всего несколько свечей на тележном колесе, подвешенном под потолок на цепи и заменяющем люстру. Кругом висела густая табачная взвесь, смешанная с не менее густым гудом прибавившихся к вечеру посетителей. К нам тут же подкатился невеликого росту аркш в белом передничке.
- Что угодно милостивым сударю и сударыням? - прохрюкал он, прижимая к груди тряпочку и поднос.
- Милостивым сударю и сударыням угодно поесть и выпить за счёт заведения! - заявила Нэесс и налетела на орка с распростёртыми объятиями.
- Ой, - радостно захихикал тот, обнимая девушку. - Нэесс, Эркен... Не признал...
Меня передёрнуло: эдак с аркшем обниматься... Тьфу...
Тем временем орк подозвал расторопную солнцерождённую в таком же, как у него самого, белом переднике, всучил ей поднос с тряпкой и приказал присматривать за залом, а сам повёл нас в дверь на кухню, а оттуда - в свою комнату.
- Сто лет тебя не видели, Доргык, - улыбнулся Эркен, плюхаясь на аккуратно заправленную кровать. - А в "Пьяном Тролле" всё по-старому. Как жизнь, старик?
- Ты уже ответил за меня, - оскалил в улыбке нижние кривые клыки Доргык, прихрюкивая. Было заметно, он и тёмнорождённые из Аргра - старые друзья. - А вы как, бродяги мои дорогие?
- А нас тролли наружу выгнали.
- Это даже хорошо. Иначе когда бы я вас ещё увидел?
Чисто орочья логика.
- По-моему, тебе и без нас хорошо живётся, - сморщила носик Нэесс, пристроившаяся рядом с братом.
- Скучновато, если честно, - признался орк, и, кажется, только сейчас заметил меня. - А это кто?
- Натлик из Кхельза, танцовщица храма Ллотх, - почти официально представил меня канатоходец. - Мы на неё недалеко от пещер, в лесу, наткнулись. Решили к тебе привести.
- А... Кхельз... - задумчиво проговорил Доргык, схватившись за квадратный подбородок. - Бывал. Знаю. Красивый город.
Мне стало интересно, как это наземный аркш мог попасть в город тёмнорождённых, да потом ещё и нахваливать его.
- Скажи, Натлик, а какое божество ты представляешь? - поинтересовался орк. Я поразилась ещё больше. Хозяин "Пьяного Тролля", оказывается, хорошо знал наши обычаи и веру.
- Фирхенталь.
- Светлячок Надежды, - тут же перевёл Доргык и улыбнулся ещё шире. Его поросячьи глазки совсем затерялись в морщинах. - Определённо, ты приносишь удачу, печёнкой чую, кхе-кхе. Что ж, Натлик Фирхенталь из Кхельза, добро пожаловать в Белегос, Город-из-Камня.
- Ты не смотри, что Доргык - аркш, - вклинилась Нэесс, как всегда, отличающаяся невиданным чувством такта, - он хороший. Нас с Эркеном вырастил, можно сказать.
Её брат кивнул. Кивнул и сам Доргык:
- Я раньше по вашим пещерам много путешествовал, торговал безделицами всякими, этих вот птенцов в Аргре на три деревянных меча выменял.
- Их в рабство за долги отдали, - догадалась я. Такое частенько случалось среди бедных нашего народа: детей отдавали взамен на прощение непосильных долгов.
- Точно. А когда товары закончились, и я в Белегос вернулся, то стал воспитывать их, грамоте учить. Да какая грамота! Эркен ещё туда-сюда, а эта егоза малая только и знает, что по заборам скакать да пряники с прилавков таскать...
- Ты мне тот пряник несчастный до самой смерти вспоминать будешь, - надулась "егоза".
- Ладно уж, не обижайся, Нэесс. Скажите лучше, надолго ли вы у нас?
- А сколько потерпишь, - пожал плечами канатоходец. - У нас такая жизнь: куда хотим, туда и идём. В конце концов, мне всё равно, где на верёвке плясать. Могу и в Белегосе.
- Не получится, - покачал ушастой головой аркш. - Недавно глашатаи проскакали из столицы, указ по площадям читали: тёмных эльфов взашей гнать, а тем, кто с этой нежитью знается, та же участь.
- Интересно, с чего бы это? - помрачнел Эркен. Он-то прекрасно знал, что отношение к пришедшим на поверхность и без того было не самым лучшим. Так что новое распоряжение государя горожане будут выполнять усердно. Даже чересчур. А бургомистры, старосты и прочие сильные мира сего будут смотреть сквозь пальцы на самосуд. Впрочем, сама "нежить" не слишком охотно покидала пещеры, но бродяг в любом народе всегда хватает...
- Говорят, не так давно тёмнорождённый кого-то из вельмож укокошил в Тарсомисе.
- Вот же гад! - не выдержала Нэесс. - Из-за него одного все страдать должны.
- Скажи ещё спасибо, что вельможа не шибко важный был. Не то вас всех на столбах перевешали бы. Но и у этого, видать, неплохие связи с государем были, раз указ такой пошёл.
- Тогда нам у тебя задерживаться не стоит, - решил канатоходец. - А то неприятности на тебя накличем. Маски - оно, конечно, хорошо. Нас вполне за солнцерождённых принять можно, если мы не будем кожу показывать и на своём языке разговаривать. Но рисковать не стоит.
- Как хочешь, мальчик мой, как хочешь... - грустно пробормотал Доргык. - Только я в любом случае всегда готов помочь вам, так и знайте. Жаль, одна страховка для нечистика стоит столько же, сколько весь мой "Тролль" с потрохами. Так бы я купил вам свободу.
- Мы уже свободны благодаря тебе... А вообще... Что-то не очень верится, что страховка эта поможет. Не думаю, что те, кто швыряют в тёмного камнями, лишь только увидят, станут разглядывать его страховку. В общем, мы у тебя денёк отдохнём, а потом смотаемся потихоньку. Ты только нам одежды человеческой поищи, а то Натлик вообще в ритуальном наряде, как была, так и выскочила из храма. В глаза бросается всё-таки...
- Хорошо. У меня как раз есть комнатка наверху свободная. Ещё одну кровать перетащим туда, и там поселитесь. Скажу Лане, чтобы пораньше сегодня закрылась... а сейчас насчёт ужина сообразим что-нибудь... Ждите здесь.
Хозяин таверны скрылся за дверью.
Чуть позже мы, сытые и усталые, пропарившиеся в бочках с горячей водой, безмятежно сопели в шесть дырок в угловой гостевой комнатушке.
Пробуждение оказалось не столь приятным, как отход ко сну.
Я потянулась, не вставая, и повернула голову в ту сторону, где стояли кровати друзей. Но ни Эркена, ни Нэесс в комнате уже не было. Из-за щели в неплотно прикрытых ставнях струился дневной свет. Я оделась и поискала глазами свою тряпочку, которую вчера выстирала и повесила сушиться на спинку кровати. Но обнаружила вместо этого сложенную маску из чёрной кожи, такие же перчатки до локтей и длинный плащ с капюшоном, лежащие на плетёном сундуке для одежды, что стоял в ногах. По-видимому, всё это богатство было изыскано заботливым Доргыком.
Дверь приоткрылась и в неё просунулась рыжеватая голова вчерашней девушки из зала.
- Уже проснулись? Я вам платье принесла... - защебетала девушка, входя. В руках она держала чёрный мужской костюм. - Примерьте, вам должно быть впору... Представляете, я всю ночь шила. Хорошо, ткань осталась. Уж не обессудьте, что цвет такой... Какой был...
- Вы - чародейка, - искренне восхитилась я. - Сделать столько за одну ночь - невероятно!
- Ну... - закраснелась солнцерождённая, - не одна я старалась. Вчетвером шили... Просто выкройки уже были, я их укоротила немного... Отчего же хозяину нашему не помочь?
Да, видно хозяин "Пьяного Тролля" успел полюбиться многим, да так полюбиться, что ради него его работники готовы были идти на преступление - помогать нечистику. Либо у всех них были неоплатные долги перед старым аркшем.
- Как влитой! - заключила девушка, когда закончила вертеть меня, придирчиво разглядывая со всех сторон. - Вам теперь ещё лютню в руки - и вылитый менестрель получится.
- Почему - менестрель?
- Их тут много останавливается... Похожи Вы чем-то, и всё тут. Даже не в одежде дело... Есть в Вас что-то... таинственное. А если издалека посмотреть - какой юноша симпатичный получается!
- Ага... - я с недоверием оглядела себя и стала заплетать косу. К счастью, в сумке Салейи помимо лекарств нашлось ещё несколько полезных мелочей, в том числе костяной гребешок с изображением паучка. - Лютня - это мысль, вообще-то. Правда я не играла уже ой сколько...
- А вы что, умеете? - широко распахнула болотного цвета глаза подчинённая Доргыка.
- Вообще-то, я танцовщица... Но играть меня тоже учили.
- Ой, а Вы научите меня танцевать? Всегда мечтала.
Я покачала головой. Во-первых, нам запрещено было учить танцу тех, кто не принял знака Саламандры и её покровительства, а во-вторых, вряд ли бедная девушка выдержала хотя бы несколько мгновений танца на белых с алыми прожилками углях.
- Тогда пойдёмте на кухню, я вас накормлю...
- А где...
- Сударь и сударыня, что пришли с Вами, давно ушли куда-то. С вещами ушли. Сказали Вас не будить...
- Вот как?
- Да, - девушка вздохнула, сочувствуя моему, ещё не понятому мной самой, горю. - Да и про менестреля я не просто так завела. Хозяин сказал, что, раз Вы из какого-то там храма, то обязаны уметь играть и петь... А ещё хозяин сказал, что Вы у него пока что останетесь и отработаете стоимость одежды и ночлега... Да не бойтесь. Он незлой... Ну, год побудете у нас, и пойдёте себе на все пять ветров... Ну... ну... ну... что Вы, в самом деле...
А мне стало жутко обидно. В самом деле. Получается, меня тоже продали как неуплаченный долг... Получается, меня предали те, кого я уже начала считать друзьями. Всегда знала, что проходимцам из клана Аргр нельзя доверять... И аркшам тоже... И... В общем, я чуть не выбежала вон из гостёвни, да вовремя вспомнила, что солнце может раз и навсегда лишить меня зрения. Что же, пришлось плестись вслед за служанкой на кухню. Всё же, лютня - это лучше, чем что-то иное...
С тех пор я решила научиться видеть днём и больше никому не верить.
4. Поход
(Белегос. Раннее утро. Начало пути)
Вельгут - глава клана. Самый доблестный воин, самый заботливый семьянин. Когда случается несчастье - он ободряет. Когда случается радость - он стоит на страже веселья. Он мудр, но не горд, он богат, но не жаден. Каков вельгут, таков и клан.
Доблестный воин и заботливый семьянин... Нет, у вельгута Храша не было семьи. Красивый и совсем ещё не старый, он, однако, всегда был один. И не потому, что был увечен, а потому, что не мог найти достойную пару. Говорили, как-то в праздник почитания Ллотх Великой, когда можно просить о чём хочешь, он загадал себе подругу, похожую на саму Тьму, но до сих пор не нашёл никого подходящего.
Помню, как-то Храш пришёл к Салейе и попросил её благословения: впервые за много лет Акхитер собирались в военный поход на Аргр. Я в это время сидела рядом с наставницей и перебирала принесённые из дальних пещер целебные соляные камни. Вельгут увидел меня и улыбнулся мне. Но не так, как положено ему: по-отечески, а как хорошему другу...
А потом были открытые главные ворота, молчаливая толпа, пешие воины в глотающих алые всполохи факелов воронёных доспехах ("Пусть мечи ваши, окропленные ядовитыми слёзами Ллотх, не знают промаха!" - благословляли своих сыновей женщины). Был одинокий барабан, разгоняющий тишину: на убийство и смерть принято ходить молча. И было лицо вельгута, возглавляющего войско, - гранитно-серое, с яркими стальными глазами. Он шёл спокойно и твёрдо, как и подобает вождю, как ходил когда-то его отец. Но тут он увидел среди провожающих меня... И улыбнулся. Совсем как тогда: "Я вернусь, Фирхенталь"...
Он нравился мне, но танцовщицам нельзя выходить замуж.
Я взгрустнула, видя, как мимо меня, окружённые облаком пыли, браво вышагивают ровные шеренги кельпи - хвостатых людей - и аркшей. За ними двигались кельпи-всадники на похожих на осликов покладистых животных. Замыкали шествие чёрные ряды по-боевому раскрашенных аркшей-наездников. Скакуны под ними, хоть и выдрессированные, шли неохотно, скаля клыки и порыкивая, тряся рогатыми длинногривыми головами, хлеща своих ездоков длинными извивающимися хвостами. Яркими бликами на фоне чёрных чудовищ вспыхивали по-походному одетые девушки. Две кельпийки-близнеца на "осликах", солнцерождённая и молодая иллара на зверолошадях, одна светлорождённая - я сразу почувствовала это и насторожилась - на великолепном вороном коне благородной породы. Все блондинки. Они-то и привлекли моё внимание: неужели в обожаемом вояками-аркшами Белегосе не нашлось достойных мужчин, чтобы отправить их в опасный поход, и за них едут сражаться женщины? Между зверолошадьми крутился тощий мальчишка в длинной синей рубахе, когда-то дорогой, но сейчас превращённой в тряпку и в такого же вида чёрных штанах. Когда он оказался рядом с блондинками, коротко стриженая девушка в двойного плетения кольчуге и с мечом за спиной, очевидно, старшая из пятёрки, изогнулась и на ходу усадила мальчишку в седло за собой.
Я слышала, что солнцерождённые иногда берут с собой на войну семьи. Но где же тогда обоз из повозок, в которых и положено ехать семьям? Где повозки с пищей, где госпитальная повозка? За маленьким войском, поскрипывая, тащилась единственная телега. Сморщенный и серый, словно чернильный орех, старый аркш лениво ругался на двух "осликов", запряжённых в воз, и жевал длинный стебель с жухлым листиком на конце. Да и не похожи были блондинка в кольчуге и мальчишка на семью солдата. Скорее - бродяги, прибившиеся к отряду.
Я раздумывала ещё некоторое время над этим, пока отряд двигался мимо меня, а потом пошла своей дорогой. Я возвращалась в "Пьяного Тролля" из пекарни, куда послал меня Доргык. Что ж. Это будет моей последней услугой содержателю гостёвни. Сегодня срок моего служения истекает.
Салейя, Салейя, ну почему ты никогда не рассказывала мне, что поверхностный мир такой... жестокий? Даже спустя год пребывания тут я так и не смогла смириться с предательством актёров из Аргра, хотя между ежевечерними концертами у меня было полнёхонько времени подумать над своим положением.
Так, в одну прекрасную ночь, лёжа на крыше "Пьяного Тролля", я отчётливо поняла, что нить моя давно оборвана, потому что весь мой род погиб. В этом пришлось увериться: слишком часто болтали пьяные солдаты о троллях, что наводнили горы. Слишком часто в чутких дневных снах мне виделись развалины родного Кхельза и слышались крики подземного ветра среди руин - закопчённых каменных стен с пробоинами, оставленными исполинскими дубинами; журчали отравленные мерзкой слюной ручьи, а запах палёной плоти стал вечным стражем прошлого, затоптанного толпой троллей. Пожалуй, только храм Ллотх Тёмной не потерял былого великолепия, белокаменным фениксом возвышающийся над лабиринтом обломков, в который превратилось пристанище клана Акхитер. Во снах он являлся мне не тронутым варварами, таинственным, с паучихой, Ллотх младшей, в круглом зале в самом сердце. Интересно, выжила ли наследница богини в той битве с троллем?..
Я могла бы сбежать от Доргыка, как только научилась видеть при солнечном свете, однако мне некуда было идти. Разве что возвратиться в свои пещеры, ворваться в лагерь этих тварей и сражаться до тех пор, пока хватит сил. Это будет заведомо проигранный бой, однако я принесу богатую добычу Ллотх перед тем, как займу своё место в её Паутине. И этот бой обязательно будет, но не сейчас.
Надо мной капельками росы мерцали звёзды, а я подставляла их свету потускневшие глаза и поглаживала затвердевшими подушечками пальцев лезвие длинного воронёного кинжала, лежащего на груди. Я весь год хранила его в тайне от хозяина. Узнай старый аркш, что его бессменный менестрель носит в сумке с травами оружие (тоже наследство Салейи), он тут же забрал бы его.
...Ещё ребёнком меня научили пользоваться короткими клинками - такими, которые легко спрятать в складках ритуальных одежд или под плащом. Чтобы подземный народ говорил, что танцовщицы Ллотх не только неуязвимы, как призраки, но и опасны, как древние наги. Мы танцевали с кинжалами, мы приносили жертвы кинжалами, скрестив кинжалы, решали споры с попущения богини. А во времена нападений чужаков на наш клан собственноручно защищали наш храм. И никакой воин не мог устоять перед белой тенью, отправляющей его душу к Праматери... Правда, при мне случилось только одно настоящее сражение - Аргр проникли в город, когда все спали, затем, чтобы украсть нашу Ллотх младшую, потому что их паучиха - старая и совсем седая - решила вернуться к дающей новую молодость Ллотх. Но, как и следовало ожидать, правда и победа были за нами...