Дунаев Сергей Георгиевич : другие произведения.

Звёзды навсегда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.21*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мы русские. Русские идут.

  Звезды навсегда
  
   Бэмс
  
   Воздух был неподвижен и влажен. Зажженная спичка горела ровно и прямо, выбрасывая вверх едва заметную нить копоти, которая, мгновение и десять сантиметров спустя, скручивалась свиным хвостиком и уходила вертикально вверх, даже не шелохнувшись, несмотря на распахнутые настежь иллюминаторы.
   За столом сидели четверо: Волк, Медведь, Мангуст и Крыс.
   - И как ее, проклятую, коммунисты пьют?
   Сказавший мог бы послужить моделью для античной статуи - безусловно, за ис-ключением головы. Упругие мышцы гладко бугрились под коричнево-бронзовой кожей, и каждое движение отдавалось переливом жидкого металла по гибкой мощной фигуре.
   Однако от головы античный скульптор наверняка бы отказался. Хищный набор черепных костей, высокие залысины, белые казачьи усы, глубоко посаженные ярко-голубые глаза и крепкие белые зубы - волчий облик капитана 2 ранга Шевченко мало соответствовал античным канонам. Скорее, Владимир Борисович сошел с картины Сурикова "Казаки пишут письмо турецкому султану".
  Бравый казак с сомнением посмотрел на свет сквозь граненое стекло и жахнул.
  - И капусткой ее сверху захрусти, - удовлетворенно качнулся банкомет.
  Банкомет - это потому, что спирт разводится в литровой банке. Должностное лицо, осуществляющее разведение и разливание, соответственно, именуется "банкометом".
  Шевченко подхватил щепоть казенной квашеной капусты - и захрустел.
  - Нормальный ход, - кивнул банкомет. - Вижу, упала. Ну-с, почему бы и нет?..
  В лапе капитана 2 ранга Владимира Юрьевича Баркова литровая банка не то чтобы уж совсем тонула, но делалась маленькой и безобидной, как баночка детского питания. Собственно, пиршество происходило в каюте командира большого десантного корабля "Полковник Отраковский"; логично, что хозяин каюты и был банкометом. При росте 182 и боевой массе 110 Владимир Юрьевич отнюдь не выглядел толстяком; все его килограм-мы настолько равномерно распределялись по его сантиметрам, что он производил впечат-ление цилиндрической чугунной тумбы. И прочностью оной тумбе вполне соответство-вал.
  Искрясь в лучах настольного светильника, спирт до половины заполнил один из двух имевшихся на баке стаканов. Второй был налит обыкновенной пресной водой из-под крана. Да, кстати, "бак" на флоте - это стол, а так же носовая часть палубы, а емкость для жидких веществ - это не "бак", а "танк", цистерна или "анкер".
   - К снаряду, батюшка!
   - Её же и монаси приемлют, - ответствовал третий участник пьянки, худощавый, сухой и жесткий, как стальная пружина, человек в камуфляже. Среднего роста и телосло-жения, с беспощадным лицом аскета, ледяными серыми глазами пророка, усами, бородой и косицей православного священника и необычным значком на левом нагрудном кармане: православный осьмиконечный крест, перечеркнутый снизу османским полумесяцем рогами вверх. Значок сиял полированной нержавейкой, а над клапаном кармана приютилась потертая орденская планка - ни больше, ни меньше, а лента Св. Георгия.
   - Ныне, и присно, и вовеки веков! Аллаху акбар...
   - Аминь, - согласно кивнул Барков. - И пригладьте сверху чем-нибудь. Для усадки.
   Войсковой священник отец Гавриил, в миру - Герман Лубенец, по кличке "Талисман", истребил дозу, как будто метнул в глотку полстакана воды. И хрустнул репчатым луком.
  Чиркнула зажигалка. О.Гавриил затянулся "Винстоном".
  Барков, занеся руку над стаканом, стрельнул хитрым взглядом из-под пушистых бровей:
  - Отче! А как нам Евангелие с выпивкой состыковать?
  Подначивать отца Гавриила было то же, что лизать мед с бритвы.
  - Ты наливай, сыне, - осклабился батюшка. - И помни Благую Весть: не то поганит, что входит, а то, что выходит! Всё просто, как не учить уроки. Не суть, что ты ешь, пьёшь или читаешь. Суть, что говоришь и делаешь.
  - Воистину, - согласился Барков и хлестанул свои 100 граммов, осадив их сверху доброй щепотью квашеной капусты. Посозерцав свет настольной лампы, Барков нацедил очередную порцию. - Георгич, как насчет пострадать за Отечество?
  
   Тот, к кому обращались - четвёртый - маскировался в темноте неосвещённого диванного угла. В неровном ярко-белом конусе, отброшенном настольной лампой, торчали только его ноги в застиранных армейских брюках-хаки и яловых сапогах бутылками с распущенными на берцах ремешками.
   - Их бин... Яволь!
   В ответ на зов Баркова скрипнули пружины, и в дымный поток света вдвинулась костлявая, как пулеметный станок, фигура в "афганке". Понятие "хаки" относилось к ней целиком, включая кожу, глаза и волосы. Четвертый был весь какой-то пыльный и невыразительный, как городской асфальт, как глина на дне оплывшей траншеи. Лицо с азиатчинкой могло принадлежать и русаку с Урала, и "городскому" казаху - оттуда же. Оно растворилось бы в любой толпе числом более трех человек, если бы не жутковатый, похожий на свастику, шрам на всю правую сторону, прихвативший белыми зигзагами висок, щёку, ухо и челюсть. Видимо, зацепило и лицевые нервы, поскольку эта часть лица была почти неподвижна.
   - Только без твоих закидонов! - предостерегающе поднял палец Барков. - Пей, как все люди пьют.
   Майор Кощеев чуть шевельнул левой (действующей) бровью, посмотрел на стакан так, словно впервые его видел, и задумчиво вытянул. Глядя со стороны, можно было по-думать, что в стакане - марочное вино двадцатилетней выдержки, а пьет его крупный знаток и признанный дегустатор.
   - Н-да. - Кощеев аккуратно поставил стакан на бак. - Юрьич, в твоих чинах и по-ложении пристало бы угощать коллег настоящим спиртом...
   - Винным "Экстра", - сурово дополнил о.Гавриил. - Когда узрим?..
   - А вот когда принесете - тогда и узрите, - показал зубы Барков. - А на халяву-с, как известно, и уксус - сладкий!
   - Геенна, - кивнул батюшка. - Эцик пожизненно. С гвоздями. Ладно, уговорил. Ректификат так ректификат.
   - Будет вам и белка, будет и свисток! - Шевченко пускал одно сквозь другое эле-гантные колечки дыма. - Дайте только отчетность по водолазному снаряжению оформить, представлю "Экстру", как лис перед травой. Владивосток от нас не убежит, а значит, и "Экстра".
   Кощеев не сказал ничего. Он медленно повел головой, словно к чему-то прислушиваясь, и зачем-то слегка постучал кончиками пальцев по деревянной отбортовке дивана.
   Здесь никто не обижался ни на кого. Здесь говорилось меньше, чем подразумева-лось. Здесь слова были только фоном, заставкой, звуковой дорожкой, не обязывающей ни к чему. Здесь в совершенстве владели военным стёбом.
   Профи, мать их.
   Вполне ординарная военная компания.
  
   Интермедия. Персоналии.
  
   Человек с волчьими повадками отнюдь не играл волка - он им и был. Разведчик-водолаз, умудрившийся выполнить хотя бы три успешных рейда на вражескую зем-лю/воду, редок, как чёрный жемчуг. Командир отдельного отряда спецразведки Тихооке-анского флота капитан 2 ранга Шевченко выполнил четырнадцать рейдов до того, как начальник Разведуправления ВМФ контр-адмирал Резанов лично запретил ему впредь и навечно участвовать в "экшенз". В общем-то, Шеф (строевая кличка Шевченко) особо и не кочевряжился: в последнем, четырнадцатом, рейде он хлопнул дверью так громко, что штукатурка продолжала обвально сыпаться по сей день. Причем - с точки зрения потер-певших (противника) - необъяснимо и недоказуемо.
   Работа спецназовца мало походит на ту картинку, что сформирована авторами книжных и видеобестселлеров. 99% времени в рейде занимают бесшумное и бесследное движение или многочасовое неподвижное наблюдение за объектом. Идеально выполнен-ное задание - это когда никто так и не увидел, как разведчики пришли и ушли. То есть вообще. Так и работал Владимир Борисыч Шевченко со своими бойцами - полуночная тень, полуденный мираж, люди-невидимки, несмотря на крайне неблагоприятные условия ТВД (театра военных действий) - на Азове, Каспии и в Крыму, и тем более - в урбанизированной выше всяких разумных пределов Европе.
   Но было пару раз - прихватывали. И тогда морские разведчики ощеривались убий-ственным огнём, жалили мгновенно и насмерть, уходя в отрыв, исчезая, казалось бы, на абсолютно ровном месте, и каждый раз возвращались домой - хотя, чего уж там, не всегда в полном составе. Ничего не попишешь: издержки производства. Вернуться, строго гово-ря, обязаны только командир и радист, возвращение остальных - желательно, но... их по-теря, скажем так, не является недопустимой.
   Крестов и медалей Шевченко хватало, чтобы занавесить левую сторону парадной тужурки сплошной бронеплитой - за каждый рейд по награде, не считая полученных "по совокупности".
   И тем неменее с определенных пор он всё чаще ловил себя на мысли, что махнул бы их всех еще на один рейд...
  
   ...У Баркова тоже хватало нагрудных "гаек", как с непередаваемым, непереводи-мым то ли пренебрежением, то ли уважением называли награды фронтовики. И все - за дело. Хотя под его командованием во времена Большой Заварухи состоял не крейсер и не эсминец, он сделал свой корабль гвардейским. В дичайших условиях постсоветской Бал-тики, просматриваемой вдоль и поперек сотнями электронных и оптических глаз, про-стреливаемой от берега до берега огнем всех мыслимых огневых средств, от противокорабельных ракет до пулеметов не по разуму усердного "кайтселийта", он умудрялся выполнять невероятные рейсы на своем СДК-101, всего лишь среднем десантном корабле, которому флотскими положениями отказано даже в имени собственном. Впрочем, этот чисто формальный недостаток был устранен в явочном порядке. Поскольку "Варяг" в составе флота уже имелся, морская пехота и моряки легких сил Балтфлота, ни у кого не спрашивая разрешения, окрестили СДК-101 "Корейцем". И старенький "эсдек" не посрамил славного имени. Увешанный до зубов нештатным оружием и накладной броней, "Кореец" действительно работал в режиме броненосной канонерской лодки, наводя страх на прибрежные силы противника, перебрасывал войска и грузы, выполнял задачи объектовой ПВО - словом, действовал в лучших традициях балтийских моряков 1914-1945 гг. На пике кампании, в кромешном аду "Битвы за Кёниг", как по традиции называли на Балтике Калининград, тяжёлые повреждения, казалось, подписали "Корейцу" смертный приговор: из пробоин хлестало пламя, а в пробоины - забортная вода. Барков решительным маневром выбросил корабль на отмель - и орудия канлодки продолжали греметь через голову десантников, которых медведеобразный капитан 3 ранга Барков повёл в лоб, обращая в панику эстонских фашистов, державших оборону к югу от Кёнига.
  Так что и на когтях Медведя было достаточно кровушки, самой что ни на есть на-стоящей.
  Когда "крысы" брали Рюген, Барков командовал отрядом канонерских лодок бро-непехоты. Весьма странное морское соединение, обязанное своим появлением не менее странному сухопутному соединению - 77-й штурмовой стрелковой бригаде...
  
   ...Отец Гавриил, он же "Талисман", доктор теологии, иеромонах екатеринбургско-го Свято-Данилова монастыря, был штатным священником 77-й штурмовой бригады мор-ской пехоты, бывшей 77-й штурмовой стрелковой.
   Трудно сказать, каким образом оказался в боевых порядках 77-го отдельного дис-циплинарного (если без эвфемизмов, штрафного) батальона иеромонах о. Гавриил. Под-робности, что характерно, теряются во мраке. Он просто возник в один прекрасный - в смысле, отвратный - день, как положено священнослужителю нижней ступени, в скуфье и подряснике, а через час уже вёл взвод в убийственную (для противника) контратаку, мастерски работая автоматом Калашникова и ручными гранатами РГО. Камуфляж на нём был трофейный, залитый кровью бывшего хозяина, боевая сбруя - набор где-то подобранных ремней с подсумками, переброшенный через плечо, а шлема он почему-то не носил принципиально. Бывает; у некоторых башня едет по-особому.
   ...Кое-кто в бригаде заслужил-таки высокое звание "КОМИССАР". Давным-давно отменённое, это звание сохраняло своё обаяние в войсках, несмотря на "демократиза-цию", "деполитизацию" и все прочие вывихи "перестройки". "Комиссаром" всегда звали честного и справедливого офицера - сперва политотдела, потом - "отдела по работе с личным составом", который а) не боялся солдат; б) старался заменить им - на время службы - того "батьку", отца или старшего брата, которых многие из рекрутов и вовсе не имели.
  Отродясь.
  Отца Гаврила в батальоне - бригаде - прочно прозвали "комиссаром", а в деле - "мангустом".
  В рукопашной равных о. Гавриилу просто не было. Каким-то образом стало известно, что батюшка получил "черный пояс" по каратэ из рук самого Горелова, но - мало ли, кто нынче носит "черный пояс" по каратэ? Мало ли сегодня самозванцев?
   К о. Гавриилу это не относилось. Он знал, что делал. Он всегда безошибочно оказывался в самом тяжёлом месте боя. И "поднимал дух" своей паствы самым простым, наглядным и бескомпромиссным образом.
   - Здесь явно требуется вмешательство Свыше. Ты - со мной, ты, ты и ты - прикройте огнём! Я бью морды во славу Божию... Аллаху акбар!
  
   О. Гавриил исповедовал христиан и толковал мусульманам Коран по-арабски. Иудеи, считавшие себя "правоверными", обращались к нему "ребе" - ибо он знал Тору и Шульхан-Арух лучше любого раввина. Буддисты и кришнаиты, отрицающие насилие, после проповеди о. Гавриила брались за оружие и сражались, как львы.
   - Много путей к вершине Фудзи, но вершина - одна, - назидательно заметил о. Гавриил, вышвыривая из своей землянки где-то под Краковом "свидетеля Иеговы". - И ты, сссволочь, покамест ни одного не обнаружил. Ребята! - о. Гавриил обратился к бойцам комендантского взвода, с интересом наблюдавшим за теологическим диспутом. - Особиста сюда. Чем шнель, тем гут...
   "Свидетель" дернулся, но получил добросовестный пинок промеж бейцев и затих... до подхода профессионалов из "смерша"...
  
   К о. Гавриилу по имени - "Гера" - обращался только один человек. И то нечасто.
  
   Майор Кощеев, строго говоря, военным не был. В армии таких, как он, называют "пиджаками".
   Военное образование Кощеев получил на военной кафедре Уральского политехнического института. Это была фамильная "альма матер" кощеевых - дед и отец Виктора были инженерами, выпускниками УПИ. И оба по стечению обстоятельств надевали военную форму. Дед в 1945 году вернулся с войны без двух пальцев и с погонами артиллерийского капитана, отец в 1962 сшибал над египетскими песками еврейские "Фантомы". Виктор немало огорчил обоих, выбрав мехмат вместо машиностроительного. Благодаря какому-то вывиху кадровых органов офицерские два года ему выпало отбывать в дальневосточной дивизии морской пехоты. Так уж вышло, что командиру саперного взвода старшему лейтенанту Кощееву выпала Чечня. Где он, говоря словами Алексея Толстого, и отравился войной. Навсегда.
   Когда началась Большая Заваруха и боевая импотенция россиянской армии стала, наконец, видна невооруженным глазом, насмерть перепуганные кадровики готовы были принимать под знамена кого угодно, лишь бы самим усидеть в родных до слез креслах военкомов, начальников отделов и управлений. И тем неменее пузатенький хмырь с личиком куриной гузкой в Управлении кадров Приволжско-уральского военного округа с трудом вернул на место челюсть, ознакомившись с документами капитана запаса Кощеева Г.Д. Две Чечни, Босния, Македония, Конго, Колумбия, Мексика и Ирак. Хмырь даже не знал, что в мире есть столько войн. Поразмыслив, в кадрах нашли, как им казалось, идеальный вариант: априорно непредсказуемого офицера направили командовать априорно списанными в расход солдатами - 77-м дисциплинарным батальоном ПУрВО.
   Лучше бы они этого не делали.
   После кошмарной мясорубки под Оренбургом батальон непостижимым образом превратился в элитную часть, личный резерв генерал-полковника Грекова. "77-й Богом проклятый" оброс броней, стволами и людьми и стал "77-й штурмовой безбашенной". Поскольку Кощеев упорно не давал себя убить, он продолжал оставаться командиром этой своеобразной зондеркоманды и неожиданно для самого себя получил майорские звезды. Впрочем, насколько можно судить, сам он этому особого значения не придавал. Хотя мало кто мог взять на себя смелость с уверенностью утверждать, что думал Броненосный Крыс ?1 и чего он не думал. Те, кто имел спорное удовольствие с ним общаться, придерживались мнения, что в голове у майора Кощеева не все, как у людей. С другой стороны, если мозги у него и были слегка набекрень, это не принимало опасных форм.
  
   Что было под Оренбургом - человеку с улицы не понять. Пятьсот негодяев с легким стрелковым оружием выдвинулись против "мусульманской" ударной группы, рвавшейся на Оренбург с юга. "Мусульманская" в кавычках - потому, что правоверных мусульман в ней было раз, два - и обчелся. Восемь тысяч бойцов этой банды составляли уголовники, насильники, наркоманы под командой офицеров ЦРУ. Кощеев получил задачу: задержать гадов. В безводной степи пятьсот негодяев 77-го штрафного батальона схлестнулись с шакалами "мусульман" и вошли, как нож в масло, в боевые порядки арабо-американских войск. Восемь тысяч американских наемников остались гнить в степи плюс двести пятьдесят шесть так называемых "белых" - американских и европейских "инструкторов". Янки тогда еще притворялись, что не воюют.
  
   Из рейда вышли триста негодяев. Но эти люди начисто изменились. И генерал Греков это учёл. Пополнение в 77 бригаду приходило непростое.
  
  
   С учетом устрашающей боевой эффективности Крыс "те, кому положено", смотрели на кощеевские странности сквозь пальцы. До поры, до времени.
   Триста негодяев молниеносно превратились в три тысячи отпетых храбрецов, при поддержке артиллерийского полка, зенитчиков и бронебойщиков, которым сам черт был не брат. Грязная банда с двойными "зигами" на шлемах превратилась в ударную спецкоманду Северо-Западного фронта, личный резерв генерал-полковника Грекова. 77-я штурмовая стрелковая бригада, в составе одиннадцати штурмовых батальонов, артиллерийского, истребительно-противотанкового, зенитного, саперного полков, разведбата и тыла - дырявила фронт натовских бандитов везде, где ей приходилось драться.
   А потом она исчезла. Вернее, прошла своеобразную трансформацию.
  
  Игры чистого разума
  
  - Ну вот, в принципе, и всё, - кандидат математических наук, старший научный сотрудник НИИ-9 Иван Иванович Белоцерковский со смаком затянулся "беломором" и с видимым удовлетворением пустил длиннющую дымную струю прямо в лоб системному блоку экспериментальной установки дальней связи "Кассандра-2".
   Лейтенант Минаев Дмитрий Дмитриевич, несмотря на свою вопиющую молодость, обладатель прозвища "Борода" за роскошную чёрную бородищу от уха до уха (не от мира сего молодой человек, - мягко заметил командир "Казбека" Захаренков после знакомства с вновь прибывшим для прохождения службы выпускником Тихоокеанского Высшего военно-морского училища лейтенантом Минаевым. - Он создан для обитания в разряжённой атмосфере синусов и логарифмов), негромко постучал костяшками пальцев по деревянной отбортовке стола. Что бы там ни говорил Захаренков, но Дима-Борода был моряк и твёрдо помнил главнейшую флотскую заповедь: не сглазь! После чего набил кривую трубку пижонским табачищем "кэптен-черри" и раскочегарил её с помощью пижонской зажигалки "ронсон". Клубы пижонского дыма плотно переплелись с клубами пролетарского "Беломора", и после короткого молчания Минаев счёл возможным поинтересоваться:
   - Как считаете, Иван Иваныч, шансы на успех - сколько?
   - 99 целых и 999 тысячных процента, - без малейшей паузы откликнулся Белоцерковский. - Тут даже к бабке-гадалке не ходи. Фокус в том, что эта машинка от мощности излучения практически не зависит и от среды распространения - тоже. На Ладоге испытывали, в Белом море испытывали, в Байкале испытывали, во Владике, наконец, испытывали - ноу проблем. Строго говоря, Дим Димыч, то, что мы с вами сейчас делаем - формалюга чистой воды. Хотя глупостью и зряшным расходом казённых денег я бы это не назвал. Нужно убедиться в том, что девайс работает на 10 000 камэ так же устойчиво, как и на 100 камэ - значит, нужно убедиться. Вот мы с вами и убеждаемся.
   - Забавно. - Минаев поёжился, словно было ему неуютно в присутствии небольшого, в общем-то, прибора. - Для связи с подводными лодками в подводном положении требуется огромная передающая станция, размером с добрый завод, и антенное поле величиной с пятьдесят стадионов. А тут фиговина всего-то с бочку из-под бензина и системный блок от паршивого компа, на котором даже в "Халф-Лайф" не сыграешь!
   - Уууу! - резко оживился Белоцерковский - "Халф" - это, блин, весчь! Кстати о птичках, вы аддон по кличке "Редемпшен" проходить не пробовали?
   65-летний Белоцерковский, и без того мужик подтянутый и жилистый, сразу стал максимум 45-летним. Видно было, что тема приключений доктора Фримена для него весьма актуальна и животрепещуща.
   - Дык ясен пень, - Дима явно пришёл в замешательство. - Но там финал какой-то странный. Тупик, вроде все преграды преодолел - и упираешься лбом в непонятку. А вы?
   - Да та же хренотень, - досадливо махнул рукой Белоцерковский. - Прямо обозлило. Такая классная заруба - и в результате ноль на массе! Финал откровенно ни о чём... Да, о чём мы с вами? "Кассандра"? Так я же объяснял - электромагнитные волны имеют поперечный характер, поэтому для них нужна антенна размером в половину длины волны как минимум. Сквозь воду и землю...
   - Да в курсе, проходят только сверхдлинные волны, в сотни километров длиной, - вклинился Минаев.
   - А гравитационная волна вроде как продольная, и её антенну можно, в принципе, втиснуть в пачку от сигарет, но энергетика не позволяет. Даёшь дизель-генратор мощностью в сто киловатт - и не греши. Отсюда и наша вами командировка на край земли. Сейчас позвоним в Москву и лишний раз убедимся, что связь на основе гравитационных волн действует на любой дистанции и мгновенно, наплевав на теорию - Белоцерковский длинно и затейливо выматерился - долбанного трижды и нарастопашку Альберта нашего Эйнштейна.
   - Эк вы отца и титана, - уважительно прищёлкнул языком Минаев.
   - А в рот его и в анус трах-тибидох, - хладнокровно ответил Белоцерковский. - Будет время, а вы, я вижу, толковый молодой человек, я вам кое-что расскажу на тему "физика ХХ века: наука и говноеды". Только запаситесь фенозипамом - рассказец будет не из вдохновляющих.
   Белоцерковский глянул на корабельные часы, привинченные к переборке.
   - Ладно, время - делу. Сигнал подготовлен?
   - Конечно. Зачем вы спрашиваете?
   - Дружище Дим Димыч, я так давно работаю в "ящике", что всегда спрашиваю. Ладно, жмите "Энтер".
   Станция сверхдальней мгновенной связи "Кассандра-2" работала на несколько иных физических принципах, чем привычная радиосвязь. Пресловутую "теорию" овцеобразного клоуна Эйнштейна само существование этого прибора взрывало, как добрый вагон тротила. Сигнал, отправленный из точки "А", поступал в точку "Б" в ту же милли-, микро-секунду вне зависимости от расстояния между передатчиком и приемником. И что характерно, среда между приемником и передатчиком никакого воздействия на сигнал не оказывала. Выглядело диковато, но автор идеи академик Фоменко, флегматичный такой мужчина, которого в академических кругах звали не иначе, как "проклятый ренегат", "козёл бородатый" и разными другими непотребными погремухами, свой замысел начальнику связи Военно-морского флота контр-адмиралу Кирееву сумел объяснить, а контр-адмирал Киреев, что просто заставляет очешуеть, сумел понять. Да, к счастью, бывает и такое - целый контр-адмирал, а не дурак.
   Результатом стало создание станций мгновенной связи ВМФ "Кассандра", обкатанной на суше и на озёрах бывшего СССР, а затем и "Кассандра-2", которую решили проверить в деле на максимально безопасной дистанции - от Курильских островов до Мурманска. Поскольку тихий, мирный, практически полугражданский пароход, точнее, дизель-электроход "Казбек", имеющий сугубо аварийно-спасательную заточку, меньше всего вызывал подозрений у всяких заклятых друзей и закадычных врагов, а немногочисленные офицеры парохода (точнее, дизель-электрохода; моряки свой корабль по старинке да из суеверия обзывают на все лады: "пароход", "коробка", "железо", лишь бы не признаться, не проговориться в том, что служат на корабле - и дружат с живым кораблём) если о чём и догадывались, то молчали в тряпочку, поскольку подписок о неразглашении дали больше, чем любой стратегический ракетчик, а главное, потому, что были реальными профи и своей репутацией дорожили.
   - Enter, - согласился Минаев и ткнул пальцем клавишу в пульте обычного персонального компа. Таймер в недрах жестяной коробки производства Тайвань спокойно получил разрешение, по карточной терминологии, вскрываться, и вскрылся. Кодированный сигнал пошёл в преобразователь - тяжеленную конструкцию из двух трансформаторов, где медной проволоки и стальных оксидированных пластин аж мама не горюй, и частотных преобразователей с магнетроном в самом конце.
   На экране компа засветился, мигая, символ "Сообщение передано".
   Мгновение спустя загорелся другой: "Сообщение принято. Поздравляем!"
   А дальше всё обрушилось не просто под откос, а куда-то нафиг.
  
  
  Катастрофия
  
   1
  
   Море определенно взбесилось. Волны судорожно метались взад-вперёд, беспорядочно сталкиваясь друг с другом, опадая в небольших коротких водоворотах, чтобы через мгновение вновь начать свою пляску. В этой толкотне, однако, опытный морской глаз быстро выделил определённую систему. Действительно, водяной суеты становилось всё меньше и меньше - громадная масса воды, заключённая в границах бухты, начала медленно и грозно закручиваться по часовой стрелке, выбрасывая центробежную волну на галечник пляжа.
   - А не пойти бы вам, батюшка, в кубрик? - как бы невзначай поинтересовался Кощеев.
   - И то, - согласился отец Гавриил. - Маякнёшь, если что, начальник!
   - Базар кирек, - меланхолично кивнул Кощей.
   - Задница? - деловито осведомился Шевченко, когда батюшка исчез за дверью сходного тамбура.
   - Она самая. - Кощеев достал зубочистку и навалился на поручень с таким видом, словно устраивался в театральной ложе - прочно и надолго. - Но убей Бог, если я знаю, что это может означать. Впервые в море со мной такая штука.
   Шевченко неопределённо хмыкнул и тоже облокотился поудобнее. Как бы там ни было, а шоу, судя по всему, обещало быть интересным.
   - Похоже, из этой ванны кто-то вытащил затычку! - воскликнул старший лейтенант Глушко, обернувшись к мостику. В бригаде он командовал взводом тяжелых танков, а на корабле по боевому расписанию рулил батареей спаренных тяжелых пулеметов КПВТ, размещенных на шлюпочной палубе. - Безобразие, товарищ командир! У вас воду тибрят, можно сказать, среди бела дня!
   Ветеран Прусского марша, Глушко умел смеяться над чем угодно. Даже над собственной смертью. Нормальный офицер, здоровая психика.
   - Ша, земноводное! - рыкнул сверху Барков. - Я вам пофамильярничаю с дедушкой Нептуном!
   Ему пришлось напрячь-таки голос - над бухтой разносился грозный шум расходившегося моря.
   - Да, но дальше-то что? - задал риторический вопрос Шевченко.
   - А ч-чёрт его знает, Феликс Эдмундович! - пожал плечами Кощей...
  
   ...- Аллах его знает, батенька! - пожал плечами капитан 1 ранга Захаренков в ответ на вопрос Дальгрена. - Всё в руце Божией. Вы ж грамотный моряк, должны понимать. Рано или поздно это неприличное коловращение прекратится, и море шарахнет в бухту по закону сообщающихся сосудов. Смекаете?
   - Так точно! - Дальгрен поставил дверь на стопор: недавно ещё штилевой воздух вздрагивал порывами невесть откуда взявшегося ветра. - То есть, переводя разговор в практическую плоскость, если якорь не сдержит до того, как исчезнет водоворот, нас утащит в центр воронки. С непредсказуемыми последствиями.
   - Совершенно верно, - невозмутимо кивнул Захаренков.
   - А если нас сорвёт обратной волной, то мы окажемся на пляжу, - закончил Дальгрен.
   - Именно. В практической плоскости это означает вопрос к вахтенному офицеру: как там поживает наш правый якорь?
   - Готов к отдаче, как моё истосковавшееся сердце, - заверил Дальгрен. - Да, Валерий Иванович!
   - ?
   - А что будет, если это безобразие не прекратится?
   Захаренков усмехнулся.
   - Не надо о страшном. Отдать правый якорь!..
  
   -... Отдать правый якорь!
   Железный лязг якорной цепи немедленно возвестил о том, что правый якорь "Отраковского" ушёл на дно, усиливая хватку корабля. Барков обернулся через плечо:
   - Под килем?
   - Тридцать пять!
   - О любом изменении глубины докладывать тотчас! Передайте в ПЭЖ - быть готовыми дать ход немедленно.
   - Есть!
   - Товарищ командир!
   - Да?
   - Правый борт, тридцать градусов, дистанция - три кабельтова, подводное свечение!
   - Есть, вижу! - автоматически произнёс привычную формулу Барков, а про себя пожалел, что не в морских традициях командиру говорить вслух всё, что думаешь. "Уж не вулкан ли, туда его и растуда?"
   Но замеченное сигнальщиком свечение явно не принадлежало внезапно разверзшемуся подводному вулкану. Строго говоря, оно вообще, судя по всему, не принадлежало какому-то подводному объекту. Светилась сама вода. Баркову даже показалось, что он видит в глубине промельк рыбьего косяка.
   - Новое дело! - прокомментировал Шевченко. - Что говорит на сей счёт историческая наука?
   - Кракен, - устало вздохнул Кощеев.
   - Так я и знал. А что это?
   - Рыба такая. Можно сказать, эпическая.
   Кощеев на мгновение задумался, припоминая, и выдал:
  
   Под громоподобными волнами
   Бездонного моря, на дне морском
   Спит Кракен, не потревоженный снами,
   Древним, как море, сном.
   Тысячелетнего века и веса
   Огромного водоросли глубин
   Переплелись с лучами белесыми,
   Солнечными над ним.
   На нем многослойную тень рассеял
   Коралловых древ неземной раскид.
   Спит Кракен, день ото дня жирея,
   На жирных червях морских,
   Покуда последний огонь небесный
   Не опалит Глубин, не всколыхнет вод, -
   Тогда восстанет он с ревом из бездны
   На зрелище ангелам... и умрет.
   - Это Лонгфелло или Эдгар По? - живо заинтересовался Глушко.
   - Кажется, Теннисон.
   - Сильно, - согласился Шевченко. - Как насчёт типуна на язык?
   Между тем в гавани действительно творилось что-то апокалиптическое. Сталкиваясь с вращающейся водяной воронкой, морские воды образовывали хаотические волны и протуберанцы, в толчее которых беспомощно кувыркался сорванный со швартовых милицейский катер, к счастью - без людей: случись что, помочь ему было бы крайне затруднительно, если вообще возможно. Воздух, захваченный гребнями волн, тоже пришёл в беспокойное движение, одновременно приобретя какую-то сверхъестественную чистоту и прозрачность. Газ, выбрасываемый дизелями через дымовую трубу, интенсивно всасывало в центр этого странного вихря, прижимая к воде, но даже сквозь копоть сгоревшего соляра все, кто находился наверху, отчётливо ощутили запах озона.
   - Что-то, блин, собирается, - поскреб подбородок Глушко...
  
   ... - Кажется, дождь собирается! - воспроизвёл Дальгрен знаменитую фразу придурковатого поросенка Пятачка из книжки про Винни Пуха. - "Тёмные силы мятутся, в воздухе пахнет грозой"?
   - Ну, это вряд ли, - ответил Захаренков словами бывалого солдата Сухова. (Кстати, его подпольной кличкой на корабле как раз и было - "Сухов"). - В этих краях с грозами проблематично. А вот насчёт тёмных сил - весьма актуально. Из морской практики явствует следующее: появление в воздухе озона нередко предшествует вулканическим извержениям большой силы. В одна тысяча, дай Бог памяти, восемьсот восемьдесят третьем году некий вулканчик в Зондском проливе вот так же попахивал-попахивал - да как грохнет! Вся Голландская Ост-Индия вверх тормашками полетела. Кракатау назывался. А еще Тамбора в 1815-м, и еще несть числа других.
   - Ну, это-то точно не вулкан, - не без сомнения заметил Дальгрен, кивая в сторону всё увеличивающегося светового пятна, вернее, светящейся области в глубине воды. - Хотя...
   Раздался негромкий треск.
   - Ого! - обычно хладнокровный и невозмутимый командир отделения сигнальщиков Котов не смог сдержать удивлённого возгласа. - Товарищ командир, посмотрите, что это?
   Захаренков даже не переменил позы.
   - Не отвлекайтесь, товарищ старшина 1 статьи. Это не кусается. Называется "огни святого Эльма". Вон Сергей Карлыч вам с удовольствием объяснит поподробнее, он училище недавно заканчивал, не забыл ещё, чай, основы физики. А вы наблюдайте, наблюдайте.
   На длиннющей пике штыревой радиоантенны, действительно, чуть подрагивал бледный язык тлеющего электрического разряда. И он был не один: то тут, то там на трубчатых и просто тонких деталях палубных устройств один за другим загорались, чуть потрескивая, огни св. Эльма. Котов пожал плечами. "Сухов" сам не соврет и другим не даст. Значит? Котов перевел взгляд с неоновых огней...
  
   ...Барков перевёл прищуренный взгляд с огненного сияния, угнездившегося на кормовом флагштоке, на "пассажиров" - Шевченко, Кощеев и зенитчики, в свою очередь, с интересом рассматривали огонёк, обвивший один из стволов спаренного крупнокалиберного пулемёта. После краткого раздумья пулемёт обзавёлся и вторым огоньком - для симметрии.
   - Добро пожаловать на "Пекод"! Как вам иллюминация?
   - И вы туда же, Владимир Юрьич, - сокрушённо вздохнул Шевченко. - Тут вы давеча заняты были-с, так прослушали: Виктор Георгич очень складно пророчил нам всякие бедствия. Даже в рифму-с.
   - Ну, не стоит так-то уж пессимистично, Владимир Борисыч. У меня пока, тьфу-тьфу, две подставки, так что сходства с капитаном Ахавом вроде бы не наблюдается. И потом, огни св. Эльма теоретически не относятся к числу безусловно зловещих примет, - рассудительно заметил Барков. - Да и белых китов в округе я что-то не видел.
   - Ничего, лиха беда начало. Как говорит наш общий друг, приват-доцент антинаучной философии Кощеев, дайте мне ситуацию, а уж чрезвычайной я её и сам сделаю. Да вот, извольте видеть!
   Стройная волновая система нарождающегося Мальстрема начала дробиться и колоться, словно вода, минуту назад целеустремлённо мчавшаяся к некоему гипотетическому сливу, вдруг забыла, куда и зачем ей нужно бежать. В центре воронки гребни, как и в начале загадочного светопреставления, растерянно заметались, как гончие, потерявшие след, сталкиваясь в мгновенно возникающих и умирающих водоворотах и устремляясь к периферии, распространяя хаос всё дальше и дальше к берегу. Как и предсказывал Захаренков на "Казбеке", у входа в бухту начал громоздиться вал, возникший под давлением вод открытого моря, несколько секунд поколебался - и бросился внутрь гавани.
   - Всем - от борта! - гаркнул Барков в микрофон. - Держись обеими!
   В следующий момент "Полковник Отраковский" круто лёг на борт, приводясь на якорь-цепях носом к волне. Как всегда в таких случаях, загремели по стальному настилу тут и там незакреплённые предметы, и огласили воздух крепкие морские выражения - кого-то, несмотря на предупреждение, все-таки приложило о твёрдые вертикальные поверхности. Спрямляя крен, корабль одновременно задирал в небо нос и, казалось, всё лез и лез на какую-то бесконечную гору, пока гребень вала не миновал мидель корпуса и не начался такой же головокружительный спуск.
   Барков стоял на крыле ходового мостика, как вваренный в корабельное железо. В конце концов, видал и не такое.
   - На баке! Как якоря?
   - Якоря держат, - каркнул в ответ динамик ГГС голосом боцмана Григоропуло. - Как доктор прописал!
   - Добро, Спиро Христофорович. Сейчас шибанёт обратно, не расслабляйтесь!
   - На том стоим, - ответил динамик.
   Барков обернулся назад, чтобы оценить на глаз время прихода отражённой от берега волны, и тут всякие мысли о превратностях морской стихии вылетели у него из головы, как по мановению волшебной палочки.
   - Вот это да! - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
  
   - Вот это да! - воскликнул Дальгрен, вытянув руку с биноклем. - Валерий Иванович!
   - Вижу, - согласился Захаренков. - Явление... чего-то необычного. Народу, понимаешь.
   В освещенном пространстве что-то неправдоподобно громадное с устрашающей медлительностью отделилось от морского дна и начало неторопливое и неумолимое движение к поверхности. Можно было только догадываться, какие катаклизмы происходили под водой, если на поверхности разыгралось очередное водяное помешательство. Отраженная от берега приливная волна, столкнувшись с водяным горбом, вздымаемым - животным? механизмом? - вновь превратила поверхность бухты в кипящий котёл. Корабли снова со скрежетом повело на якорях, безжалостно мотая вверх-вниз и из стороны в сторону. Какое-то время казалось, что "Казбек" неизбежно навалится на всплывающую махину, но Захаренков, не повышая голоса, подал на пост управления маневровыми винторулевыми колонками короткую команду, и корабль замер в считанных метрах от неведомого, ухваченный "под уздцы" двумя мощными электромоторами, а затем медленно отступил на безопасное расстояние.
   - Вот так-то лучше, - хладнокровно прокомментировал командир. - Ещё успеем познакомиться поближе.
   Волны, успокаиваясь, расступились, освободив место чему-то бесформенному, аморфному и громадному. Долгую минуту глаз мучительно пытался приспособиться к тому, что видел, не в силах найти никаких привычных зацепок для осмысления картины - ни в области форм, ни по масштабу. А затем с невидимой пока шкуры чудовища начали с шипением и гулом сползать многосоттонные залежи ила и камней, стекая и стекая вниз непрерывной, ленивой полужидкой лавиной, и казалось, этому движению не будет конца. Однако последний язык гигантского селя исчез во взбаламученной воде, оставив на поверхности угольно-чёрные плоские плиты вполне привычного техногенного происхождения, соединённые под вполне привычными инженерному глазу рациональными плоскими углами.
   Море постепенно успокаивалось, растрачивая силы в беспорядочном метании между берегом и... кораблями? То, что явило свой облик озадаченным морякам Опытного отряда, вполне могло бы быть предельно авангардистской подводной лодкой вполне земного происхождения.
   Если бы не одно "но". Движущихся объектов таких размеров человечество попросту не создавало.
  - Георгич, - Шевченко задумчиво приподнял бровь. - Как, по-твоему, это - то, что я думаю?
  - Увы, - бесстрастно ответил Кощеев.
  Ярусом выше капитан 2 ранга Барков охарактеризовал ситуацию столь же лаконично.
  - Доигрались!
  Почему-то у него немедленно возникло стойкое ощущение, что всё происходящее имеет причиной шаманские игры пытливых интеллектуалов с "Казбека". Одновременно возникло неменее стойкое убеждение, что этим дело не ограничится.
  Капитан 1 ранга Захаренков удовлетворённо кивнул и стрельнул в чудо-юдо окурком.
   - Сергей Карлович, сделайте одолжение, занесите в вахтенный журнал: время - ноль три тридцать пять, в тридцати метрах по носу всплыл из-под воды инопланетный космический корабль. Размеры укажите приблизительно - ввиду невозможности инструментальной проверки.
   - Есть! - Серёга невозмутимо достал из нагрудного кармана "штурманской" остроты карандаш. - Может быть, лучше - "неопознанный плавучий объект"?
   - Да ладно вам! - укоризненно протянул Захаренков. - Вы что, космических кораблей никогда не видели? Типичный сирианский дредноут.
   - Действительно, что это я, - Серёга даже слегка сконфузился. - Так... "Ноль три тридцать пять..." Впрочем, в конструкции орудийных башен заметно ощутимое кассиопейское влияние, вы не находите?
   - Вопрос дискуссионный, - хмыкнул командир. - Прикажите-ка осмотреться в отсеках! Между нами говоря, не нравится мне всё это. Почему-то.
  
   2
  
   На пулемётной площадке "Отраковского" десантники в легком ступоре пытались собрать в кучу разбегающиеся мысли. Глушко с тяжким вздохом запустил руку под шлем и поскрёб затылок.
   - М-да, сподобился на старости лет. Вот вам, блин, и проект "Маджестик-12", вот вам пьяные свидетели, вот вам грязь на фотоплёнке!
   Миша Хагоев прищурился, привычно входя в роль "лесного человека, однако":
   - Моя думай, этот зверь шкура толстый шибко-шибко! Якута пулемёта стреляй - пулемёта зверь не пробивай, однако.
   - Ёлы-палы! Развернись на мне бульдозер! - Левашов был, видимо, просто не в силах связно выразить свои ощущения.
   Кощеев потянул из кармана портативную радиостанцию.
   - Архангел, ответь Директору. - Не отдавая себе отчёта, он почему-то непроизвольно использовал боевые позывные, не звучавшие в эфире уже почти год. Тем неменее батюшка откликнулся моментально, словно ждал вызова.
   - На связи Архангел.
   - Информируй пацанов: по правому борту образовался НЛО. В смысле НПО - неопознанный плавучий объект. Шутки в сторону: доклад фактический. Дистанция - четыреста, ведёт себя смирно, пока не хулиганит. Здоровый, сволочь, как два футбольных поля. Как понял?
   - Ясно понял, - батюшка, как всегда в эфире, был сух и бесстрастен. В своё время Кощеев немало пролил пота, прививая бригаде радиодисциплину. В том числе предельно бесстрастную манеру ведения радиопереговоров. Очень нелегко привести обычного человека, не связиста, к пониманию простого положения - что прохождение радиоволны не улучшится от крика в микрофон. Плохо слышно - поверни регулятор громкости или перейди на запасную частоту, орать-то зачем? Посторонних всегда удивляла монотонная манера радиообмена Крыс. В сочетании с непередаваемым многоязычным жаргоном 77-й штурмовой возникало ощущение каких-то дикарских заклинаний. Чтобы разобраться в этой тарабарщине, даже полиглоту-универсалу требовалось немалое время, а вот предоставлять противнику время на размышление как раз и не входило в список добрых тактических традиций Броненосных Крыс. - Что бает "крыша"?
   - Скрипит черепицей. We all must stand by him, - воспроизвёл Кощеев слегка видоизменённую строчку некогда популярной вещицы "Арабесок". - Будь на связи.
   - Ясно по...
   Брык! Связь сдохла, как обрубленная.
  
   То же самое происходило и на "Казбеке". Пока верхняя вахта, ошеломлённая увиденным, с нечленораздельными возгласами пыталась вернуть себе способность связно соображать, связисты по приказанию командира попытались выйти на связь с оперативным дежурным штаба ТОФ. Получив доклад из радиорубки о том, что прохождение радиоволн отсутствует во всём диапазоне частот, Захаренков пробарабанил пальцами на ограждении мостика саунд-трек к рекламе консервированных овощей "Бондюэль" и приказал запитать сигнальный прожектор.
   - Запросите прожектором берег. Попробуем связаться со штабом флота через их радиостанцию, - пояснил он Дальгрену. Как хорошо известно на флоте, неприятность, вовремя доложенная начальству, становится головной болью начальства.
   - Дай Бог, - нейтрально откликнулся Дальгрен. Чёрта с два, Валерий Иванович, подумало он про себя, при всём моём к вам уважении к вам - банан толще ноги. Мне бы не хотелось уподобляться Кассандре, но, по моему глубокому убеждению, береговая станция в данном случае накрылась тем же самым радионепроницаемым колпаком, что и старый добрый "Казбек". И если уж быть до конца откровенным, сдается мне, что этот колпак есть не что иное, как старый добрый медный таз, которым время от времени накрываются даже самые благие начинания и добродетельные люди. Видите ли, мы живём в просвещённое время, когда даже малые дети знают, что в присутствии НЛО отключаются электро- и радиоприборы. Был, знаете ли, такой сериал про одного не вполне адекватного фэбээровца, любимца нашего боцмана...
  
   - Ну, Скалли, ну, идиотка...- главный боцман "Казбека" мичман Слава Свириденко ухватил пятернёй лоб и раскачивался из стороны в сторону с выражением безграничной досады на лице.
   Находившиеся с ним у шпилей пятеро матросов боцманской команды переглянулись - и полегли вповалку в приступе нервного хохота. Слава ничем не походил на хрестоматийного боцмана из морских фильмов и романов. Высокий, стройный и элегантный, всегда и везде в белой - из принципа - рубашке с галстуком, он мог по гражданке легко сойти за средней руки преуспевающего бизнесмена, на досуге мастерил разные радиоприборы и коллекционировал новинки тяжёлого рока. При этом весь "Казбек" знал, что боцман слегка двинут на теме НЛО и аномальных явлений, и беззлобно над ним подшучивал. Слава неподдельно переживал перипетии непростой судьбы агента Малдера из "Секретных материалов" и искренне негодовал на непроходимую, по его мнению, тупость Даны Скалли, не желавшей верить очевидным вещам.
   - Что вы ржёте, колхозники?! - попадись ему сейчас бедняга Скалли, он бы её, наверно, приколотил гвоздями к планширю - лицом к чуду-юду. - Сколько крови Фоксу свернула, стерва - это же уму непостижимо! Сюда б её глаза бесстыжие...
   Ответом стал новый взрыв неуправляемого веселья.
   На мостике Котов не успел встать на банкет прожектора, как оборвался ровный гул дизель-генератора, и свет рывком погас на всём корабле. Мгновенно сработали аварийные реле, рыкнул и тут же заглох аварийный генератор, загорелись лампы аккумуляторного освещения, а через секунду вновь заработал дежурный дизель. Всё произошло настолько быстро одно за другим, что не вписывалось ни в какую логику технических отказов. В иное время Захаренков вполне резонно предположил бы разгильдяйство на посту энергетики и живучести, в ведении которого находится главный распредщит корабля, но сегодня что-то подсказывало ему, что дело не в ошибочных манипуляциях вахтенного. Тем более, что не далее как в полумиле от "Казбека" такие же судороги, по-видимому, сотрясали энергетику "Полковника Отраковского".
   - ПЭЖ - мостику!
   - Есть ПЭЖ!
   - Что там у вас?
   - Самопроизвольное переключение ГРЩ! Причину выясняю! - отрывисто бросил ПЭЖ голосом командира БЧ-5 капитан-лейтенанта Попова.
   - Это хорошо, что выясняете. - Захаренков неожиданно стал не просто спокойным, а металлически спокойным. - Но в процессе выяснения не забудьте, пожалуйста, Алексей Львович, что у нас в аппаратном ангаре лежит небольшая Хиросима. И настоятельно требует водички.
   - Я помню, - коротко ответил Попов.
   Захаренков задумчиво покрутил за шнур микрофон ГГС.
   - Сергей Карлович! А посмотрите-ка, для очистки совести, что у нас там на локаторе?
   Дальгрен мельком бросил взгляд на "лопату" антенны РЛС "Кола" - она исправно вращалась, делая свои двенадцать оборотов в минуту, и шагнул в ходовую рубку. Он успел как раз вовремя, чтобы успеть увидеть начало, впрочем, уже ожидаемое, очередного абсурда: чёткая прихотливая линия побережья, вычерчиваемая лучом развёртки на мониторе РЛС, вдруг оборвалась - луч принялся рисовать... пустоту.
   - Товарищ старший лейтенант...- начал было метрист, но Дальгрен не дал ему закончить.
   - Отставить доклад! Сам вижу. Цифровая техника, иху мать... Включай вторую!
   Направляясь к выходу, Дальгрен уже знал, что и включение РЛС ?2 ничего не изменит.
  
   - Тэк-с, - вздохнул Шевченко, подпирая рукой голову. - Ну, и где же Дарт Вэйдер?
   - Как обычно, - пожал плечами Кощеев. - Накушались с учителем Йодой татуинских мухоморов, вышли в астрал и пребывают в тихой задумчивой радости. А то ты Вэйдера не знаешь?
   - Да, ухарь тот ещё... Как по башке получил в третьей серии, так с тех пор и чудит. Сколь раз говорил ему: делу - время, потехе - час...
   - А ведь он мне денег должен, - забеспокоился Глушко.
   - Вэйдер?
   - Ну.
   - Много?
   - Не помню. Пьяные были оба.
   Клин вышибается клином. Закалённые до состояния полной неуязвимости мозги прошедших огни и воды фронтовых офицеров легко и непринуждённо парировали откровенный сюрреализм ситуации откровенно сюрреалистской болтовнёй.
   Радиолокаторы "Отраковского" тоже рисовали пустоту; если верить им, корабль парил в безвоздушном пространстве очень далеко от Земли. Дежурный дизель-генератор после двух рывков снова работал устойчиво, и Барков не сомневался, что при необходимости сможет немедленно дать ход, но пока не видел в этом настоятельной необходимости, а с "Казбека" такого приказа не поступало...
  
   ...В посту энергетики и живучести "Казбека" капитан-лейтенант Попов потёр назойливо нывший висок и подозвал старшину команды электриков мичмана Дубовика.
   - Вот что, Николай Григорьич. Идите-ка лично в аппаратный и подготовьте к запуску "санта-клауса". На всякий пожарный. И мне - доклад!
   - Есть, есть!
   Сорокадвухлетний морской волк, знавший своего "Казбека" от киля до клотика, просолённый волнами всех мыслимых морей и океанов, мичман Дубовик крутанулся на каблуках и рванул по трапам, как молоденький матрос-первогодок. И было отчего.
   Одним из двух размещённых на борту СС "Казбек" автономных подводных снарядов был в этом походе АГС "Тор" - "автономная глубоководная станция", эвфемичное название подводного аппарата с малогабаритным ядерным реактором на борту. По сравнению с обычными аппаратами, чья энергетика целиком и полностью зависела от заряжаемых кораблём-носителем аккумуляторных батарей, возможности "Тора" были просто безграничными, как и энергоёмкость его энергетической установки. Но в технике за всё приходится расплачиваться. В данном случае плата была сравнительно невелика: требовалось всего лишь обеспечивать непрерывную прокачку через теплообменник реактора забортной воды. Маленький реактор и воды потреблял немного, но потреблял ежеминутно - перебой с её подачей неизбежно вёл к тепловому взрыву а-ля Чернобыль. Конечно, маленький реактор предполагал и маленький Чернобыль, но "Казбеку" хватило бы с избытком. Затонуть не затонул бы, но дозу получили бы все.
   Поэтому система внешнего охлаждения аппаратного реактора была на "Казбеке" выполнена с многократным дублированием, в том числе и от собственной группы аккумуляторных батарей. А недавно очередная бригада умников-бородатиков смонтировала в аппаратном ангаре очередную свою экспериментальную игрушку - биохимический элекрогенератор морской марки БЭГ-М("морской"). Такие установки, правда, несравненно меньшей мощности, довольно давно обкатывались на лабораторных стендах, а теперь решено было определить их перспективность в качестве альтернативы традиционному электрохимическому аккумулятору. Подопытной свинкой, как всегда, оказался "Казбек". Захаренков, испытывавший, как все нормальные люди, некое опасливое предубеждение по отношению к атомным реакторам, в чём-то близкое к суеверию, не упустил случая подстраховаться лишний раз и потребовал включить БЭГ также и в схему энергопитания водяных насосов внешнего охлаждения "Тора". На всякий случай. В смысле эксплуатации БЭГ оказался относительно прост, но, чтобы личный состав не забывал об экспериментальном назначении генератора, его выкрасили в ярко-красный "пожарный" цвет с широкой белой каймой по верхнему краю цилиндрического кожуха, за что он и был немедленно окрещён в народе "санта-клаусом". Теперь же, мгновенно сопоставив в голове все обстоятельства, Дубовик до дна прочувствовал всю пиковую остроту ситуации. Он пока ещё не имел ни малейшего представления о том, что происходит наверху - такова уж доля механика на современном корабле - но приказ подготовить к запуску "последнюю линию защиты" ядерного реактора сам по себе говорил о многом. Кстати, подвернулся и случай определиться с обстановкой: путь в аппаратный ангар лежал через верхнюю палубу.
   В ангар Дубовик, впечатлённый увиденным, влетел уже слегка возбуждённым.
   - Господа, у кого-нибудь есть русско-марсианский разговорник?!
   - Да намедни вот этот вредитель, - командир "Тора" кивнул в сторону командира спасательного снаряда "Цефей", - загнал его аборигенам за трёхлитровую банку икры. Я ему: ведь последний! А он мне: фигня! Когда, мол, ещё на Марс полетим! Вот и остались... без разговорника.
   Капитан 3 ранга Георгий Воробьёв ("Тор") разливал по стаканам кипяток, а капитан-лейтенант Юра Павлов ("Цефей") сосредоточенно штамповал бутерброды с, таки да, красной икрой. Происходило всё это за верстаком со слесарными тисками и прочими ремонтными принадлежностями. Тревога - тревогой, пришельцы - пришельцами, а флотский чай - святое.
   - Вы его не слушайте, Николай Григорьич, - Павлов, чем-то похожий на актёра Рутгера Хауэра, небрежным жестом отмёл оговор коллеги. - Икру я выменял на секретную инструкцию по применению совковой лопаты, и не у рыбаков, а у местного американского шпиона. А разговорник мы пустили на самокрутки ещё третьего дня! Сам же анаши достал, и началось: "пыхнем, пыхнем!" Вот и пыхнули.
   - Господа всё изволят шутить, - сварливо заметил Дубовик, торопливо щёлкая переключателями на пульте БЭГ. - А вот Алексей Львович зело, понимаете ли, беспокоится насчёт безопасности вашей атомной игрушки. Костылёк вот меня отправил приготовить на всякий пожарный... Так! Всё.
   Дубовик цапнул микрофон.
   - ПЭЖ - аппаратному!
   - Есть ПЭЖ!
   - Алексей Львович, "санта-клаус" готов к немедленному запуску.
   ПЭЖ с минуту помолчал, а затем неожиданно скомандовал:
   - Запустить БЭГ на номинальном режиме.
   - Есть запустить БЭГ на номинальном... Запущен БЭГ!
   - Понял тебя, Григорьич. Пусть качает. В конце концов, он для этого и стоит...
   Командиры аппаратов с некоторым беспокойством переглянулись. Павлов даже отложил бутерброд.
   - Что-то мех горячится. Жора, ты, вообще, можешь представить себе ситуацию, при которой твой реактор сделает "бум"?
   - Легко, - невозмутимо ответил Воробьёв. - Правда, для этого нужно, чтобы одновременно вышли из строя все семь основных и оба аварийных дизель-генератора и всё аккумуляторное хозяйство, чего по определению быть не может. Да вот ещё Григорьич нам дополнительную страховку организовал. Можно, конечно, перерубить кабеля к насосам; но это я не знаю, каким дураком нужно быть, чтобы под собственной задницей фитиль запаливать. Да и потом, "бум"-то ведь не сразу произойдёт. Пока-то ещё теплоноситель перегреется. Аварийная сигнализация заверещит, десять раз можно проводку восстановить. Ах, да! Чуть не забыл: ещё вода может вдруг исчезнуть. В смысле море. Так вот - раз! И испариться. Дай-ка сюда икру, буржуйская морда. Григорьич, присоединяйтесь: брат с Севера приехал, угощает!
   Но с икрой не заладилось. Вернее, не заладилось так много всего и сразу, что стало не до икры. Одна из створок бортового порта, через который происходила погрузка-выгрузка аппаратов, была сдвинута в положение "открыто" - для лучшей вентиляции, и в проём порта сияло скупым звёздным светом ночное курильское небо.
  
   Три.
   Два.
   Один...
  
   Звёзды исчезли мгновенно, без предупреждения. Вместе с небом, контрастной береговой чертой и полутёмным валом сопок над ней. В следующее мгновение звёзды вспыхнули снова, но это уже были не те звёзды. Берег, сопки восковый круг Луны - всё исчезло, и только гигантский ковш воды какую-то бесконечную долю секунды ещё висел неподвижно, не то поддерживая снизу корабли, не то цепляясь за них. Затем медленно и беззвучно, но с каждой секундой всё быстрее и быстрее огромная масса воды начала оседать вниз, закручиваясь водоворотами на поверхности, которой в следующий миг предстояло перестать быть поверхностью, и с нарастающим гулом распадаться на миллиарды частиц, уносящихся - куда? Какое-то время казалось, что эхо пропавшего водопада ещё перекатывается - но где?
  
   Шевченко меланхолическим взором проследил падение толики Мирового океана в не имеющее дна пространство.
   - Недурной сливной бачок. Кого-то смоет к чертям собачьим. Интересно, кто-нибудь скажет мне, где мы?
   Кощеев мрачно цыкнул зубом.
   - Хотел бы я ошибиться, Борисыч, но разрази меня Бог, если это не Ксен!
  
   Проблема заключалась в том, что всё электропитание на кораблях испарилось вместе с привычным окружающим миром. А электроэнергия - это в буквальном смысле жизнь, как корабля, так и, соответственно, его экипажа. Мозг Захаренкова категорически протестовал против увиденного, но это не мешало ему с бешеной скоростью просчитывать последствия одновременного исчезновения моря и электричества. Сознание не прошло ещё и сотой доли этого пути, когда были поданы первые команды:
   - Передать в отсеки - задраить все забортные кингстоны, обесточить все потребители! Ты - первый и второй отсек, ты - третий и четвёртый! Пятый! Шестой! Седьмой и восьмой! БЕГОМ!!! Дальгрен - ко мне!
   - Есть!
   - В аппаратный! Делай, что хочешь, реактор - на тебе! Действуй!!!
   - Есть, есть!
   Серёге показалось, что время движется, как в замедленном кино. Не первый раз с ним происходило такое. Корабельный эскулап как-то раз объяснял возникновение этого эффекта в экстремальных ситуациях с точки зрения психологии, но сам остался этим объяснением недоволен и заметил в скобках, что всего лишь излагает ориентировочные взгляды на проблему глазами ортодоксальной науки. Своё собственное мнение он озвучить категорически отказался, как не подкреплённое объективными измерениями, но предупредил, чтобы на него не ссылались:
   - А то оставят без диплома, и прости-прощай, врач-спецфизиолог Сергей Матвеевич Баранов!
   Действительно, многие заслуживающие полного доверия люди из тех, кого Дальгрен знал лично, порой - сами тому удивляясь, отмечали, что в пиковых положениях время имеет похвальное свойство растягиваться, предоставляя хладнокровному человеку возможность найти и реализовать тот единственный шанс, который, как сказал бы неоднозначный священнослужитель с соседнего корабля, Господь в неизреченной милости своей всегда предоставляет нам, маловерным.
   Дальгрен, не торопясь, спускался себе по трапу, а в голове его так же - не торопясь, ни шатко, ни валко и даже как бы с ленцой, проплывали какие то хитросплетения не то электросетей, не то трубопроводов, и щёлкали какие-то неразборчивые цифры то ли объёмов, то ли мощностей... На полном автопилоте он перехватил по дороге боцманёнка и коротко, но убедительно, поминая многих святых и просто страстотерпцев, попросил его мухой выхватить в аппаратный ангар "водяных демонов" из ПСС. На том же самом автопилоте прихватил из кранца пожарный рукав, и, переступая порог полутёмного ангара, с некоторым даже удивлением обнаружил, что план, в общих чертах, готов. Осторожно, боясь спугнуть достигнутый успех, перевернул его так и эдак, потряс - и пришёл к заключению, что откровенно слабых мест в нём нет, хотя Нобеля ему за это вряд ли присвоят. Но самым интересным было то, что никаких следов паники, порождаемой обычно ощущением бесповоротно уходящих решающих секунд, он пока не ощущал.
   Часы тикали, это бесспорно. Но шанс имелся. Всё зависело от того, насколько быстро сумели посланные кэпом рассыльные добраться в кромешной темноте до назначенных им отсеков; насколько быстро сумели трюмные механики перекрыть забортные кингстоны и горловины; насколько быстро сумеют прибыть "демоны"; насколько быстро смогут они найти всё в той же кромешной темноте нужные инструменты и материалы... и вообще, а горят ли здесь ацетиленовые горелки? Кстати, здесь - это где? За бортом, между прочим, открывается интереснейший пейзажик... Аллах с ним, с пейзажиком, это потом... Но интереснейший, зуб даю...
   Человеку сухопутному довольно трудно представить себе, что такое абсолютный мрак, если только он не работает кем-нибудь вроде шахтёра или горнопроходчика. Так уж устроен белый свет, что даже в самую непроглядную ночь существуют хоть какие-то, пусть не выраженные явственно, источники света, позволяющие так или иначе ориентироваться. Настоящая тьма - это когда ощупью открываешь дверь и - не видишь дверного проёма. Настоящий мрак - это помещение, в котором никаких источников света нет и нет никаких отверстий, выходящих, образно говоря, на улицу. Каковыми и являются - в обесточенном состоянии - абсолютное большинство корабельных помещений. В какой-то степени, конечно, помогает люминесцентная маркировка на люках, переборках и приборах, но, если не можешь передвигаться по кораблю с завязанными глазами - от неё мало толку, ибо она освещает только сама себя. Поэтому с каждого вновь назначенного на корабль матроса ли, офицера в кратчайшие сроки спустят семь шкур и семь потов, чтобы даже в состоянии тяжелейшего алкогольного отравления он мог двигаться автоматически, опираясь на мышечно-рецепторную память: потянуло соляром - слева сходной трап в машину, левую ножку повыше, не споткнуться о комингс, зацепил плечом деревянно скрипнувший угол - это доска документации, значит, через два шага поворот направо в коридор офицерских кают...
   Гордей, Брат-3 и Волшебник не зря были командирами отделений.
   - Клык кидаю, всё это шуточки нашего трах-перетрах во-все-прорехи-горячо-любимого правительства! - донеслось от входа недовольное ворчание электронщика, старшины 2 статьи Браткова. - Товарищ командир! Мы тут прикинули по пути...
   - Балласт! - радостно провозгласил "первостатейный" акустик Гордеев. - У нас же две цистерны под балластом!
   - Орлы! - с чувством произнёс Дальгрен. - Вы, вообще-то, понимаете, чего от нас ждёт Родина?
   - Дак вроде бы у товарища капитана 3 ранга крышку с котелка сейчас сорвёт, - полувопросительно заметил интеллигентный Гордеев.
   - Факт, - подтвердил из темноты Воробьёв. - Идея ясна! Папушников!!! Шланги - все, какие есть, проволоку, плоскогубцы!
   - Яволь, мой фюрер!
   Мичман Папушников, техник аппарата "Тор", неунывающий мелкий живчик, загремел железом. Идея, которая оформилась у Дальгрена по дороге в ангар, идея, которую озвучил Гордеев, стала всеобщим достоянием со скоростью горения детонирующего шнура - то есть около семи километров в секунду.
   - Только вот чем качать-то будем? Электричество-то - тю-тю!
   - И ничего не тю-тю, - вдруг подал голос Дубовик.
   - Как "не тю-тю"?! - изумился Дальгрен. - Везде "тю-тю", а у вас...
   - А у нас не тю-тю, - назидательным тоном отозвался Павлов. - "Санта-клаус", прошу любить и жаловать!
   - Живём, бляха-муха! Григорьич! - Дальгрен азартно потёр ладони. - Сделай, как себе! Ты уже понял?
   - Не извольте, вашбродь, беспокоиться! Представим в лучшем виде-с!..
   Бывало, находило на Дубовика дурашливое настроение. Иной раз в самый неожиданный момент.
   - Мужики! Вот это надо соединить вот с этим! И чтобы не текло!
   Есть на флоте такая неплохая традиция: вместе - работаем, вместе - побеждаем, вместе, случись что не так, - пропадаем. Три офицера, мичман и три матроса наперегонки набросились на охладительную арматуру ангара, перемежая лязг гаечных ключей сочными шуточками. При взгляде со стороны никому и в голову не пришло бы, что дело-то, собственно, идёт о жизни и смерти; азартная работа моряков больше походила на увлекательную игру - куда там дурацким телешоу!
   - Э-э-х, не служил бы я на флоте, кабы не было смешно!!
   - Это тебе, братка, не быкам в колхозе хвосты крутить!
   - Было у отца три сына: двое умных, а третий, блин, на флот пошёл служить...
   - Где ты, где ты, друг мой дембель?!
   - Спокойно, рыбки! Бери больше, кидай дальше, отдыхай, пока летит!!
   Каждый корабль имеет несколько систем, связанных с перекачкой забортной воды: осушительную, водоотливную, дифферентную, охлаждения механизмов и, конечно, пожарную. Все они так или иначе состоят из одних и тех же компонентов: насосов, расходных ёмкостей и трубопроводов с арматурой, то есть патрубками и клапанами. Некоторые из них конструктивно соединяются между собой трубами-перемычками, чтобы иметь возможность поддерживать работу повреждённых магистралей за счёт использования части другой системы. Исключение составляют системы охлаждения - они просто замкнуты на забортные кингстоны, чтобы брать морскую воду прямо там, где она никогда не кончается, и, прогнав её через змеевики теплообменников-радиаторов, выливать обратно, в гигантский пруд-охладитель под названием Мировой океан. Задача, которую Дальгрен не успел даже поставить вслух, заключалась в том, чтобы в авральном порядке так сложить детали-кубики нескольких систем, чтобы единственный живой насосный блок на "Казбеке" - насос внешнего охлаждения реактора - брал воду из топливной цистерны корабля, которая по израсходовании соляра была, в соответствии с требованиями хорошей морской практики, забалластирована забортной водой. Для этого требовалась самая малость: в полной тьме найти в недрах корабля и переключить в нужное положение как минимум с десяток клапанов, чтобы вода из трубопроводов дифферентной системы, завязанной на топливо-балластные цистерны, поступала в отрезок пожарного трубопровода, проходящего по верхней палубе в районе аппаратного ангара, а затем, пройдя через насос и теплообменник реактора, сливалась в цистерну тем же примерно путём, но - не смешиваясь с холодной.
   Будь у Дубовика связь с отсеками, он просто подал бы трюмным механикам нужную команду. Но связь, как и всё остальное, без электроэнергии представляла собой набор мёртвого железа. Поэтому Григорьич вышел на палубу, упёр руки в боки, задумчиво пощёлкал языком - и двинулся в путь вдоль по линии движения воды, мысленно размеченной им на синьках корабельных чертежей. Он так давно и много общался с этими не очень опрятными светокопиями, что и мыслил ими. Теперь синенькая стрелка предполагаемого водотока уверенно прокладывала себе дорогу по нарисованным на серой бумаге трубам, а мичман Дубовик только поворачивал нужные маховики то на открытие, то на закрытие - смотря по тому, как того требовала схема. Трубопроводы в полной тьме ныряли в переборки, изгибались под разными углами, сходились и раздваивались - Григорьич, мурлыча какой-то мотивчик, знай себе шёл да шёл по коридорам и выгородкам, пока оба рукава будущего контура охлаждения не упёрлись туда, куда и следовало - в топливно-балластную цистерну ?4.
   - Товарищ мичман! - донёсся из темноты голос трюмного матроса Ильханова. - А реактор на "Торе" не бабахнет?
   "И как узнают, заразы?" - в несчётный раз удивился Дубовик неведомым путям распространения по кораблю вестей - знаменитому "матросскому телеграфу".
   - Ну ви же видите - старый, больной мичман работает над етим! - включил он противный голос "старого житомирского еврея", которым пользовался, когда хотел, чтобы от него отвязались.
   - А в ангаре? - не унималась темнота.
   - А в ангаре работает их благородие товарищ барон фон Дальгрен и твой земляк Сулейман-оглы по кличке "Волшебник", так что сиди и думай, как будешь на дембеле рассказывать в родном ауле про морские приключения! Мол, волны выше сельсовета, чайки какали на грудь, и всё такое.
   - А-а, ну, "водяные" - они могут, - успокоенно согласилась темнота.
   - Вот-вот...
   А "водяные" тем временем тоже решали простенькую задачку. Всякая гидросистема имеет две магистрали: нагнетающую и всасывающую. Между ними находится, с одной стороны, насос, а с другой - расходный бак. Или море. Поскольку в силу независящих от моряков причин море куда-то подевалось, обе магистрали охладительной системы реактора, выведенные за борт, оказались бесполезными, и теперь требовалось отсоединить их от насосов и на их место подключить трубопроводы пожарной системы, которую трюмный дока Дубовик переключил, в свою очередь, на цистерну. Решалось всё просто: два пожарных рукава мигом пристыковали к штуцерам пожарной магистрали, а дальше осталось герметично соединить их со штуцерами насосного блока... которые не имели ничего общего с байонетными замками пожарных гидрантов.
   - Может, проще запитать от "санта-клауса" пожарный насос? - подал голос старшина 2 статьи Сулейманов. - Хотя о чём я! Всё равно магистрали сращивать придётся...
   - Греется, гад, - вынырнул откуда-то сбоку Папушников. - Рукой потрогал. Нет энергии, а то бы аварийная сигнализация уже вовсю завывала!
   Дальгрен задумчиво потирал подбородок, как будто даже и не присутствуя при разговоре. Всего три минуты назад он вот так же "отсутствовал" по дороге от мостика до ангара. Собственно, в тот момент в голове у него происходил тот же самый процесс, что и у Дубовика, только вот мыслил Серёга непосредственно материальными предметами: трубами, рычагами, поршнями и шестерёнками, смотря по обстоятельствам. Почему-то, решая инженерные задачки, он видел устройство сразу "в живую" и как бы мельком. Как у него формировалось решение, он и сам не смог бы объяснить.
   - Игорь, надрежь-ка вот эти шланги сантиметров на пять - должны сесть на место...
   - И проволокой захомутаем! - подтвердил Папушников. - Но рукава-то, гады, больше по диаметру!
   И тут в ангаре объявился спасатель ?1 - капитан 2 ранга Сан Саныч Лоховинин, начальник ПСС "Казбека":
   - Брат-3, тащи гантели из "качалки"... Те, самопальные.
   - Есть...
   Братков, получивший свою кличку благодаря известным фильмам, скроил недоумённую физиономию, но испарился в нужном направлении.
   Сан Саныч подкрутил ус и произнёс загадочную фразу:
   - Всё дело в диаметре, господа! В диаметре и в жёсткости...
   Атлетическая гимнастика на "Казбеке", как и на многих других кораблях и в воинских частях, пользовалась большой популярностью. В одной из выгородок возле кожуха дымовой трубы матросы с разрешения командира оборудовали неплохой тренажёрный зал, если можно назвать залом помещение площадью не более десяти квадратов. В числе прочего были там и самодельные гантели переменного отягощения, проще говоря, два обрезка трубы удобного для хватки диаметра с резьбой на концах и набором вырезанных из стального листа "блинов" разного размера. Брат-3 и Гордей были не последними клиентами "качалки", да и Сан Саныч заглядывал периодически.
   - Вот!
   Братков грохнул на палубу гантели.
   - Извини, брат, не предупредил: только грифы нужны. Блины мог сразу свинтить...
   - Ничего... А делать-то что?
   - Проволока, проволока и ещё раз проволока!
   Не прошло и минуты, как эрзац-магистраль была собрана.
   - Конечно, не исключено, что будет подтекать, но незначительно. Заделаем герметиком, если что... Юра! Сделай одолжение - нажми, пожалуйста, во-он ту кномпочку.
   Павлов не заставил просить себя дважды, врубив насосный блок одним нажатием пальца. Насосы взвыли, крутанув вхолостую воздух, но - ура! - тут же мирно заурчали, и прямо в физиономию капитану 3 ранга Воробьёву брызнула тоненькая, но холодная и потому противная струйка воды из-под неплотно зажатого хомута.
   Жора даже не сразу отстранился.
   - Терпеть не могу холодной и грязной воды, - с чувством заметил он. - Но на этот раз готов претерпеть... Да, чёрт возьми! Папушников! Найди термометр, обычный, ртутный - где хочешь! И - к реактору!
   - Есть, есть!
   - Да ладно вам, Георгий Михалыч, - рассудительно заметил Лоховинин. - Если уж до сих пор не рвануло, то теперь-то уж вряд ли.
   - Так! - Братков ожесточённо потер лоб. - Гантели крякнули. Что дальше?
   - Видишь ли, Василь, - Дальгрен небрежно пошевелил носком туфли сросток шлангов, от которого, ни много ни мало, зависело существование корабля, - тут, собственно, нужны были два обрезка трубы определённого диаметра. Армированный резиновый шланг, любезно предоставленный нам коллегами-аппаратчиками, - последовал лёгкий реверанс в сторону Воробьёва и Папушникова - на штуцера насосов мы натянули. С трудом, с надрезом, но всё-таки натянули. Но натянуть его на пожарный байонет, сам понимаешь, никак невозможно. Значит, надо было брезентовый рукав надевать на шланг. Но тогда при обжиме проволочным хомутом они оба просто смялись бы, и ни о какой герметичности не было бы и речи. А с трубами внутри шланг стал жёстким, обжимай - не хочу. Я прав, Сан Саныч?
   - Просто грифы от гантелей - это первое, что пришло мне в голову, - кивнул Лоховинин. - Как раз намедни тягал эти железки. Да, кстати, Георгий Михайлович! У вас ведь термодатчики тоже сдохли из-за отсутствия энергии? Так киньте на них "соплю" от "санта-клауса", и не надо будет убогим градусником нагрев водички измерять!
   - От "санта-клауса"?! - Воробьёв аж привстал. - Ну, нет, Сан Саныч, от "санта-клауса" я теперь не дам даже лампочку от ручного фонарика запитать! Я лично, а так же весь состав группы подводных аппаратов теперь будем нежно сдувать с него пыль, украшать разноцветными ленточками, воскурять фимиам - и так до тех пор, пока не войдёт в норму обычное, привычное и такое родное дизель-генераторное электропитание. Значит, так: от лица службы жалую всех участников почётными бутербродами с икрой...
   - А мне, а мне?! - на фоне неоднозначного неба нарисовался силуэт Дубовика. - А то как по трюмам впотьмах - "Дубовик, Дубовик!", а как бутерброды делить - побоку старого больного мичмана?!
   - Сила, Григорьич! Слов нет - без тебя приснился б нам дядя Кондратий! - охотно признал Павлов.
   - То-то! - расплылся Дубовик в улыбке. Падок он был на похвалу, что есть, то есть, но сам же первым над этой своей слабостью смеялся.
   - Гони бутерброды, Юра - два штук! - Дальгрен посмотрел на часы. - Один мне, один - командиру. Я тут с вашими дурацкими реакторами уже и забыл, что мне через десять минут вахту сдавать.
   - О чём разговор!
   Шаги Дальгрена уже затихали на непривычно тихой палубе, когда Дубовик выдал неожиданную сентенцию:
   - Вот поэтому я и предпочитаю быть старым больным мичманом!
   - Вы это о чём, Николай Григорьич? - Павлов чуть не подавился бутербродом.
   - А о том. У меня есть мои железяки, и я всегда держу, можно сказать, руку на их ржавом пульсе. А каково-то командиру было эти десять минут на мостике? Связи нет, не спросить, не узнать - стой, кури и думай - полетим на Луну или хватит у этих охломонов - в смысле у нас - мозгов на то, чтобы не улетать? Не-е-е, ну её нафиг, вашу офицерскую планиду!
   - Вы мне лучше, Григорьич, вот что скажите...
   Воробьёв отложил недоеденный бутерброд и задумчиво посмотрел на биогенератор.
   - Почему отрубились все источники энергии, даже сухие батареи в фонарях, кроме вот этого??
  
   На мостике Дальгрен вкратце доложил командиру о событиях в аппаратном ангаре.
   - Одного понять не могу, Валерий Иванович. Как получилось, что я даже рта толком раскрыть не успел, а все уже знали, что делать?
   - Бывает, - кивнул Захаренков. - Это называется "очень надо". Чтобы так получалось, нужны три условия: во-первых, хорошо сколоченный коллектив, во-вторых, крайняя необходимость, и в третьих, чтобы хотя бы один человек знал, что нужно делать. И тогда всё получается как бы само собой. Будет случай - сами еще не раз убедитесь. Наш милейший боцман, наверное, назвал бы это "аварийной телепатией". Но меня сейчас больше интересует другое: хватит у "санта-клауса" мощности, чтобы запитать шпили, или нет?
   - А куда швартоваться-то? - удивился Дальгрен.
   - Ну как же! Сначала - к "Отраковскому", а потом - вон к нему. - Командир невозмутимо размял сигарету. - Или у вас есть более перспективное предложение насчёт поискать ответы на вопросы?
   - Да нет. Ну, а вдруг корабли с места не стронутся?
   - Значит, проложим канатную дорогу. И вообще, Сергей Карлыч, нет другого способа научиться плавать, кроме как прыгнуть в воду!
   Захаренков пощёлкал электрозажигалкой. Безуспешно.
   - Там же пьезогенератор, Валерий Иваныч, - вздохнул Серёга, доставая из кармана спички. - А электричество в здешних краях как-то не в чести...
   - И верно! А дайте-ка серникiв, як розмовляет наш корабельный любитель "летающих тарелок"...
   ...На ходовой мостик вихрем влетел помощник командира, капитан-лейтенант Сергеев.
   - Господа, что здесь творится?! - с порога завопил он. Судя по выражению его лица, "изумление" - это самая слабая характеристикой того, что он испытывал. Тому было вполне понятное объяснение: находясь по боевому расписанию в центральном командном пункте, он не мог видеть происходящего, а с обрывом связи ЦКП и вовсе оказался в изоляции. Тем неменее, своим поведением он нарушал одно из правил хорошего тона аварийно-спасательной службы Тихоокеанского флота: всегда снисходительно и по-доброму воспринимать любые выходки техники, начальства и окружающей среды.
   - Да вот, Владимир Сергеевич, такие дела, - охотно пояснил Захаренков. - тут Сергей Карлыч увидел в воздухе какую-то верёвку с ручкой да с проста ума и дёрнул. Учили ведь еще на КМБ - не всякий конец тяни, который видишь! И вот результат. Смыл всё, нафиг, и вместе с Путятиным, к морской бабушке!
   Помощник недоверчиво переводил взгляд с командира на Дальгрена и обратно. Серёга виновато ковырял башмаком линолеум, всем своим видом выражая глубокое раскаяние; "ЧПуха" - "ЧПухой", пришельцы - пришельцами, а флотский розыгрыш - дело святое.
   - Да вы... да это... Товарищ командир! Это что - такие учения?! Или как?!
   Захаренков жестом подозвал его к ограждению и плавно обвёл рукой горизонт. Которого уже не было.
   - Владимир Сергеевич, как, по-вашему, это похоже на учения? Вот про это - взмах рукой в сторону "сирианского дредноута" - я даже не говорю. Так как?
   Долгих пять секунд помощник осмысливал увиденное.
   - Нет, - чистосердечно признался он. - Скорее уж, это мухоморы по системе Пелевина!
   - Если ваше предположение верно и коки подсыпали нам в кашку мухоморов, я их выкину за борт, - заверил его командир, не уточняя, кого имеет в виду - коков или мухоморы. - А сейчас позвольте вам напомнить, что боевую тревогу я пока не отбивал!
   - Виноват! - вскинулся помощник. - Виноват! Разрешите идти?
   И в этот момент в надстройке рыкнул и заурчал аварийный дизель-генератор. Немедленно ожила ГГС:
   - Мостик - ПЭЖу! Сработал АДГ, подано питание на связь и освещение!
   Аварийное аккумуляторное освещение уже горело.
   - На связи мостик. Добро!
   Вспыхнули светильники. Захаренков подмигнул Дальгрену:
   - Как бишь там говорила Алиса? "Всё любопытственнее и любопытственнее?"
   - "Всё страньше и страньше!"
   - Значит, у нас разные переводы. Владимир Сергеевич, подождите минуту. Помогите-ка сформулировать запись в журнале всего этого безобразия!
   Сергеев был крючкотвор многоопытный, поскольку по должности отвечал за многосложное снабжение корабля и руку в составлении разных документов набил изрядно.
   - Легко. Примерно так: "Произведена гиперпространственная трансгрессия корабля в неустановленную точку пространственно-временного континуума. Трансгрессия произошла вследствие воздействия непреодолимых сил стихии и неизбежных на море случайностей. Местоположение уточняется".
   - Превосходно! - одобрил Захаренков. - Только вот, по-моему, два "пространства" в одном предложении - как-то нелитературно. И потом, тут даже не точка, а сам этот, прости Господи, континуум неустановленный.
   - Есть, понял! "Произведена неуправляемая трансгрессия в неустановленный пространственно-временной континуум. Местное время и координаты уточняются".
   - Вот так и запишем, - подытожил командир. - А теперь, Сергей Карлыч, включите ГГС на "циркуляр" и дайте мне микрофончик. А то вон даже Владимир Сергеич в недоумении. Непорядок!
   Трое матросов на ходовом мостике и двое - на сигнальном переглянулись меж собой. Нет, конечно, и так было известно, что офицеры на "Казбеке" - настоящие спасатели, а значит, слегка с прибабахом. Тот же Дальгрен, например, носил подпольную кличку "Удавчик" по причине своего феноменального хладнокровия, а уменьшительный суффикс "чик" говорил только о том, что обладатель клички - всего лишь очень молодой старлей. Со временем "чик" просто отвалился бы, превратив Дальгрена в полноценного "Удава". Однако ТАКОЕ броненосное спокойствие в ТАКОЙ ситуации было уже чем-то сверхъестественным. Не та, мягко говоря, обстановочка...
  
   - ...Как вам обстакановочка, джентльмены? - раздалось сверху.
   Шевченко и Кощеев задрали головы. Ярусом выше Барков, упершись локтями в поручень ходового мостика, скептически озирал окрестности.
   - Бывает хуже, - пожал бровями Шеф.
   - Но значительно реже! - подчеркнул Барков. - Приглашаю товарищей земноводных офицеров на мостик. Как говорится, один ум - хорошо, а полтора - лучше.
   - Не льсти, противный, - осклабился Шевченко.
  
   - Значит, так. - поставил вопрос ребром Барков, когда все трое оказались в шумоизолированной благодати мостика. - Есть соображения на тему - где мы?
   - В заднице, - без колебаний хмыкнул спецназовец.
   - Конструктивно, - согласился Барков. - А географически? В смысле, как назад-то?
   - Бесполезно, - жестко качнул головой Кощеев. - Не напрягайся, Юрьич. Это может быть где угодно, что угодно и, если хочешь, когда угодно.
   - Абзац, - подытожил Барков. - Тогда следующий вопрос россиянской интеллигенции: кто виноват?
   - Пропускаем, - махнул клешней Кощеев. - Пока. Не до того.
   - Ладно. Ну, и самое главное: что делать? Предложения?
   При этих словах Барков и Шевченко дружно, как по команде, уставились на Кощеева.
   - А чё, собственно, я? - насторожено покосился Крыс. - Гадом буду, не при делах!
   - Это вы бабушке моей расскажите, Виктор Георгич, - заметил Барков. - Авось поверит. Дело не в этом. Что делать будем, Георгич? Ситуация - врагу не пожелаешь.
   - Слово молвить надо, - неопределенно пожал плечами Кощеев. - Ориентировать людей.
   - Любой бардак в армии начинается с построения, - рассудительно заметил Шевченко.
   - И то верно, - хмыкнул Барков. - Вахтенный офицер!
   - Есть! - командир дивизиона зенитной артиллерии лейтенант Кураев выступил из темноты.
   - Объявите личному составу по общекорабельной трансляции: второй боевой смене и десанту построиться на верхней палубе. Форма одежды - рабочая!
   - Есть, есть!
   - Георгич, ты как-то цитировал Адольфа, что выступать перед стадионом легче, чем перед десятком человек. Не хочешь доказать на практике?
   - На пушку берешь? Легко. Карт - бланш?
   - Имеешь.
   - Работаю.
  
   ВВОДНАЯ
  
  Майор Кощеев оперся локтями на поручень артиллерийской палубы - площадки, на ярус возвышавшейся над верхней палубой БДК "Полковник Отраковский". В правой руке он покрутил за шнур-червяк микрофон громкоговорящей связи, задумчиво посмотрел на него и повесил на поручень. Для произнесения небольшой речи перед всего-то пятью сотнями матросов и солдат этот звуковой костыль был ему без надобности. Перед ним на верхней палубе неровными зигзагами, в проходах между принайтовленной бронетехникой, выстроились 56 матросов и офицеров свободной от вахты смены из экипажа "Отраковского" и 485 морских пехотинцев из Отдельного учебного отряда 77-й десантно-штурмовой бригады морской пехоты Тихоокеанского флота. Задача перед ним стояла вполне обыденная: в весьма непростых условиях добиться от людей согласованной и целеустремлённой работы. Для этого их необходимо было для начала сориентировать: а что, собственно, произошло?
   - Произошло то, что мы пока не можем ни понять, ни объяснить. - Капитан 2 ранга Захаренков говорил уверенно и спокойно. Его слова благодаря системе громкоговорящей связи "Карагач", включённой в режиме "циркуляр" - на все динамики - разносились по всему кораблю. Строить экипаж "Казбека" было особо негде, да и выдёргивать их с боевых постов не было возможности - и так несли службу в "полторы вахты". Поэтому Валерий Иванович и ограничился трансляцией своего спича по ГГС. - Ситуация, в которой мы все оказались, необычайна. И многие на нашем месте опустили бы руки. Но мы с вами, слава Богу, не многие.
   - Не многие из вас, - Кощеев медленно сканировал взглядом неровные ряды моряков и солдат, - надели погоны добровольно. Большинство получило повестку из военкомата, и встало перед выбором: военная служба либо гражданские обязательные работы. Но раз вы здесь, значит, свой выбор сделали. Вы хотели этого, и вам это предоставили. Или я не прав?
   - Здорово чешет, собака, - не разжимая губ, прокомментировал экспромт Кощеева капитан 3 ранга Барков.
   - Всегда был на всю башку больным, - так же беззвучно согласился Шевченко.
   - А затем вам предложили выбрать между армией и флотом, между двумя и четырьмя годами службы, - Захаренков был бесстрастен и сух, как всегда. - Вас никто не гнал сюда шваброй, но вы все здесь, и значит, вы дважды добровольно согласились встретить то, что встретили сегодня. Или я не прав?
   - Вы слышите командира, бандерлоги? - Старший лейтенант Дальгрен обернулся к Гордею, Братку и Сулейман-Оглы, застывшим на правом шкафуте "Казбека" возле открытого лац-порта ангара подводных аппаратов.
   - Слышим, - эхом за всех ответил Гордей, не спуская глаз с ходового мостика. - Всё так.
   - Всё так, - удовлетворённо кивнул головой Кощеев. - А хотите, я скажу вам, почему вы так поступили? Почему предпочли военную службу гражданским обязательным работам?
   - Так интереснее, - вдруг негромко и отчетливо произнёс молодой голос.
   - Вот именно, - кивнул головой Кощеев, словно и не ожидал другого ответа. - Потому, что...
   - Можно потратить четыре года своей жизни по-разному. - Захаренков на секунду задумался. - Но вы хотели потратить их так, чтобы было, о чём вспомнить. И о чём рассказать сыну. О приключениях. Так вот...
   Кощеев ткнул пальцем за спину.
   - Вы уже попали в приключение. По самое мама не горюй. Посмотрите направо!
   За правым бортом простиралась бесконечная чернильно-фиолетовая ночь, и лишь несколько необъяснимым образом висящих в пространстве гигантских камней разнообразили унылый беззвёздный пейзаж.
   - Посмотрите налево!
   Твою мать! В пространстве невозмутимо висело тело чудовищных, немыслимых по земным меркам размеров, составленное из тёмно-тёмно-серых, лоснящихся, как уголь или графит, угловатых плит. И это нечто просто не могло быть ничем иным, кроме как боевым космическим кораблём. У Кощеева вид этой конструкции почему-то вызывал стойкую ассоциацию с немецким четырёхосным бронеавтомобилем "Пума" времён Второй мировой, а у Дальгрена - с английским линкором "Нельсон" тех же самых времён. Что, в целом, объяснимо - уроды. Но очень мощные уроды. То, что предстало глазам русских моряков, больше всего походило на ромбический напильник и не оставляло сомнений в своём боевом предназначении. В самом деле.
   Ничем другим, кроме как бронёй, не могли быть эти косо скроенные плиты, которые просто на уровне спинномозговых рефлексов производили впечатление неимоверной толщины, немыслимой тяжести и непрошибаемой прочности, установленные так, чтобы отправлять снаряды противника (интересно, какой должен быть противник у этого чудовища?) на рикошет. Ничем другим, кроме пушек, не могли быть эти гигантские трубы, бесконечной своей длиной простершиеся вдоль верхней и нижней (может быть, обратной?) палуб аппарата. Две утопленных в корпус двухорудийных башни седлали ребристую "спину" корабля и ещё одна такая же смотрела вперёд из-под его днища. Ничем другим, кроме орудийных казематов, не могли быть угловатые выступы в бортах аппарата, из которых два, со спаренными вертикально пушками, смотрели вперед, и два - назад, хотя, где тут нос, а где - корма, определить было проблематично. Никаких реактивных дюз-сопел, столь хорошо знакомых каждому любителю научно-фантастических книг и фильмов, аппарат не имел. Равно как и опознавательных знаков, надписей, маркировки. Но даже карасям первого года службы было понятно, что перед ними - тяжёлый боевой космический корабль, не купец и не рыбак. Вопрос не то, что не обсуждался - он даже не стоял.
   - Вот именно. - Кощей демонстративно достал из кармана сигарету и прикурил. - 2000 метров в длину и не меньше пятисот в поперечнике. И все ответы находятся - угадайте с трёх раз, где?
   - Я не могу вам сказать сейчас, где мы находимся. Я не могу вам сказать, насколько это далеко от дома. Я не могу сказать, что знаю дорогу домой. Но я знаю, где её искать - Захаренков посмотрел через плечо на жутковатую конструкцию, плод точно неземного, но, однозначно, разума. - Нам нужно проникнуть на борт этого корабля. Всего-то делов. Мы спасатели, и мы это сумеем. Специально для тех, кто всё ещё не понял: другого выхода у нас просто нет. Это не учебная тревога.
   - Так вот, - Кощеев задумчиво смотрел, как завивается кольцами дым сигареты. - У приключения есть один недостаток. Эта машина не имеет заднего хода. Ты ждёшь, ждёшь, ждёшь... А потом оно начинается, и что самое страшное, плёнку обратно уже не перемотать и карты не пересдать. Добро пожаловать в приключение. И учтите, что пресной воды у нас на сорок пять дней.
   - Здесь очень хороший воздух. - Захаренков помолчал. - У нас на три месяца провианта. Но есть такая штука - питьевая вода, и вот её-то даже в режиме жёсткой экономии хватит максимум на шестьдесят суток. Поэтому я намерен в ближайшие часы добраться до этого пришельца и разобраться, что здесь к чему и почему. Надеюсь, вы мне в этом поможете. Для тех, кто уже успел струсить, есть выход: шагайте за борт. Скатертью дорога, не осложняйте жизнь мужчинам. Иначе я без колебаний поступлю согласно Корабельному уставу.
   - Я лично прикончу первого паникёра или сачка, который попробует помешать мне вернуться домой. - Кощеев щелчком отправил окурок за борт. - Здесь, среди вас, есть десятка три человек, которые знают, что я не бросаю слов на ветер.
   - Спасибо за внимание, - капитан 2 ранга Захаренков щёлкнул тумблером "Карагача" и воткнул в гнездо микрофон. - Отбой! Утро вечера мудренее.
   - Я сказал - вы слышали, - майор Кощеев сдвинул на затылок фуражку. - Отбой. Разберёмся!
  
   АБОРДАЖ ? РАЗ
  
   Боцман специального спасательного судна "Казбек" мичман Святослав Свириденко на классического, киношно-книжного боцмана никак не походил. Постоянно гладко выбрит, в отутюженных чёрных брюках, в тужурке и кремовой рубашке при галстуке - даже во время авральных работ Славян выглядел лордом, денди и джентльменом. Хлестала в глаза ледяная солёная вода, застывая налету в колючие ледышки, рвались нафиг стальные буксирные концы, или дымилась под ногами краска на палубе горящего транспорта - Слава, подпольная кличка "Слава КПСС", всегда оставался самим собой - тужурка, кремовая рубашка, галстук, пилотка и убийственное хладнокровие в сочетании с сообразительностью, изобретательностью и простым русским здравым смыслом. Единственным отступлением от так называемой "повседневной формы одежды офицерского и мичманского состава Военно-морского флота", которое он себе позволял в ходе выполнения спасательных - между нами говоря, дико форс-мажорных операций - были ботинки с высоким берцем и толстые, как слоновая кожа, резиновые перчатки с матерчатыми фрикционными ладошками. Вообще, это смотрелось своеобразно: шестеро вышколенных до звона "боцманят", матросов палубной команды, в специальных комбинезонах и пластиковых шлемах, вроде тех, что носят работяги на стройке, и элегантный, как рояль, их командир - боцман Свириденко. При шпаге, панимаешь, и в плаще.
   Но грызла, грызла Славу жаба. Нет, вообще-то жаба грызть не может, она вроде бы давит, но Славяна она именно грызла, а ещё плющила. Ему очень хотелось совершить подвиг. Ну, не подвиг, хрен с ним, но что-то такое, чтобы все друзья и коллеги сказали: Славка Свириденко - это чел! Реальный чел!
   День за днём, с тех пор, как начались учения по плану "Планшет" совместно с большим десантным кораблём "Полковник Отраковский", он видел рядом парней, которые СМОГЛИ. Большинство из них были даже моложе его, некоторые - его ровесники и совсем немного постарше. Никто - никто из них! - не таскал на кителях свои ордена и медали, но скромные орденские планки и нашивки за ранения говорили сами за себя. И было в них что-то... что-то особенное. Какие-то они спокойные, ну, до безумия спокойные, как удавы, как будто нет... чего? Да смерти, смерти нет. И даже сигарету они прикуривают так, что, глядя на них, можно захлебнуться слюной - видно, что эта затяжка табачным дымом для них настолько сладкая, что гражданскому (читай - не воевавшему) этого не понять.
   Вот и Славян хотел бы СМОЧЬ. Быть таким же. Был бы случай...
   - М-да, жопа... - авторитетно заметил с высоты ходового мостика ССС "Казбек" капитан 2 ранга Сан Саныч Лоховинин.
   Оснований для столь серьёзной оценки ситуации у аса-спасателя Тихоокеанского флота было более, чем достаточно.
   Накануне путём радиосовещания, благо, радиосвязь между кораблями благополучно восстановилась, был принят простой, по-флотски тупой и эффективный план действий. Сначала "Полковник Отраковский" швартуется к борту "Казбека" двумя швартовыми концами - по носу и по корме. Затем "Казбек" пробует швартануться к Чуду-юду, сирианскому дредноуту или как там его вообще. Если получится - все три корабля швартуются борт о борт, а там посмотрим. Нет, в натуре, а чего загадывать, если впереди не просто нечто неизведанное, а просто полный пердимонокль?
   Швартовку "Отраковского" и "Казбека" выполнили на раз-два. Одна-единственная линемётная ракета, выпущенная железной рукой боцмана Григоропуло, и через двадцать минут оба корабля были связаны восьмидюймовыми стальными тросами. Осталась малая малость - зацепиться за борт "сирианского дредноута-или-как-его-там", который в рядах личного состава уже успел (интересно, когда успели?) получить погоняло, ой, миль пардон, условное название "свин". Сложность заключалась в следующем.
   , Во-первых, на борту "Свина" не было ни одной живой души, способной принять бросательный конец с "Казбека". Но это полбеды. Натуральная беда заключалась в том, что на "Свине" напрочь отсутствовали столь привычные морскому глазу кнехты, леера, антенны, мачты и стрелы - короче, всё то, за что может зацепиться выброшенная линемётом четырёхлапая "кошка" - маленький штурмовой якорь. "Свин" представлял собой ромбический напильник, увеличенный раз этак в тысячу, украшенный двумя гигантскими орудийными башнями сверху и одной - снизу. И четырьмя орудийными казематами вдоль обращённого к "Казбеку" борта. Причём калибр пришельческих орудий был таков, что даже и мечтать не приходилось, чтобы маленькая флотская кошка (захватывает предмет диаметром не более 60 мм) уцепилась за эти... даже слова не сразу подберёшь... лежачие трубы доменных печей.
   Слава КПСС ни секунды не сомневался, что если бы на его месте оказался тот же Лоховинин - он-то бы моментально нашёл решение задачи. И задушевный кореш, не-разлей-вода, Серёга Дальгрен тоже справился бы. Но фишка в том, что задача стояла перед ним, Славкой Свириденко, Дядя Саша Лоховинин индифферентно наблюдал ситуацию с мостика, а Серго Дальгрен, как ему и полагается, сидел, развалясь, в кресле офицера БИУС - боевой информационно-управляющей системы. Ну, работа такая.
  
   Необходимое отступление
  
   Некомплект личного состава на коробках славного, очень славного Тихоокеанского флота был просто жутким. Теория выглядит так:
   - БЧ-1, штурманская боевая часть, минимум 1 офицер и 4 штурманских электрика;
   - БЧ-2, артиллерийская боевая часть, минимум 1 офицер, 1 мичман и 12 матросов-артиллеристов;
   - БЧ-3 - минно-торпедная боевая часть, на спасателе-"Казбеке" отсутствует по определению;
   - БЧ-4 - боевая часть связи, минимум два офицера, три мичмана и 24 матроса;
   - БЧ-5 - электромеханическая боевая часть, сердце корабля, минимум три офицера - командир БЧ, командир дивизиона живучести и командир дивизиона движения. Плюс четыре мичмана и ну просто край - 24 матроса.
   - БЧ-6 - авиационная боевая часть, на "Казбеке" отсутствовала по определению;
   - БЧ-7 - боевая часть информации и связи, самая важная. Без неё вообще невозможна никакая работа военного корабля. По штату - минимум 1 офицер и 1 мичман плюс 4 матроса;
  - ПСС, поисково-спасательная служба, два офицера-водолаза, два мичмана - водолазных специалиста и шестеро матросов-водолазов.
  
   Реально славный корабль "Казбек" Аварийно-спасательной службы ТОФ имел налицо командира, капитана 2 ранга Захаренкова, старшего помощника капитана 3 ранга Лазарева (номинально - вообще-то, пропал без вести), первого помощника капитан-лейтенанта Сергеева и сборную солянку весельчаков-фанатов, простите, ёбнутых на всю башку, служивших в АСС по никому не понятным причинам. БЧ-1 на "Казбеке" не было ВООБЩЕ, ни одного человека, ни офицера, ни матроса. Главным штурманом по совместительству служил недорезанный прибалтийский немец, реальный барон Серёга Дальгрен. Абсолютно так же обстояло дело и в артиллерийской БЧ, включавшей, между прочим, 4 очень мощных зенитных установки АК-630 с радиолокационными приборами управления огнём. Серёга с грехом пополам освоил "Руководство службы АК-630", а поскольку по жизни он был электронщик, то всё и срослось - на зачётной стрельбе Дальгрен сбил крылатую ракету-мишень на дистанции 5200 метров, оперируя только клавишами боевого компьютера "Нож". Его подчинённый, старшина 1 статьи Булат Сулейменов, снёс вторую такую же мишень "визуальным наведением с помощью ручной колонки" на дистанции 2800 м. Говоря проще, Булат вручную навёл автомат на скоростную ракету и срезал её, а Сергей сделал то же самое, только наблюдая отметки на экране боевого монитора. Дальше - хуже.
   Боевой части-4 на "Казбеке" просто не было - ни офицеров, ни мичманов, ни матросов. Все электронные дела решал всё тот же Дальгрен и неоднозначный мичман Николай Дубовик. Наблюдение и сигнальное дело нёс на себе старшина 1 статьи третьего года службы Василий Котов плюс его маленький выкормыш, карась первого года службы матрос Николаев. Да, кстати. Котов просто молился Николаю - чудотворцу, чтобы поскорее дембельнуться, и одновременно тщательно готовил себе на замену матроса Артёма Николаева, а вот так, в Рабочее-Крестьянском Красном флоте моряк-специалист не может уйти на дембель, не оставив на своём месте хорошо заточенного спеца. Короче, понятно.
   В БЧ-5 имелся командир, капитан-лейтенант Александр Попов, и обратно мичман Дубовик, высоскоклассный электрик, непонятно почему всё ещё не бросивший флот.
   Боевую часть-7 кораблю 2-го ранга иметь не положено. Зато ССС "Казбек" располагал Поисково-спасательной службой во главе с вечно нетрезвым, но мудрым капитаном 2 ранга Лоховининым, плюс два глубоководных аппарата. Под мудрой рукой Сан Саныча находились два экипажа акванавтов-глубоководников, капитан 3 ранга Воробьев и капитан-лейтенант Павлов, а вот водолазов-специалистов-глубоководников на борту "Казбека" имелось только одна штука, в лице выпускника Военно-морского училища имени Дзержинского лейтенанта Эдика Чапаева, зато имелись энтузиасты-глубоководники из группы поиска, возглавляемой Дальгреном - главный старшина Гордеев, старшины 1 статьи Братков и Сулейменов. Флот поощряет освоение матросами смежных специальностей и даже приплачивает за это деньги. Так электронщики из БЧ-4 стали мастерами на все руки.
  
   Поехали дальше
  
   Вот так и получилось, что мичману Свириденко пришлось решать проблему самостоятельно, и переложить ответственность за решение не представлялось возможным ни на кого...
   Первый выстрел завершился полной неудачей. Кошка пропрыгала по скошенному борту инопланетного броненосца и ушла в поднебесье, а потом - вниз, абсолютно игнорируя замысел автора насчёт швартовки со "Свином".
   - Фигня-война, - раздался сзади-сверху жизнерадостный голос широкоплечего, как шкаф, капитан-лейтенанта Павлова. - Славян, не парься! Вот ежели вот так, от борта - в середину?
   Йес! Бильярд на "Казбеке" был вторым, а может, первым по популярности видом спорта наравне с "качем", т. е. атлетической гимнастикой. Бильярдную смастерили в самом центре масс корабля, причём только главстаршина Гордеев и старший лейтенант Дальгрен в точности знали, как в это помещение попал полноценный стол для настоящего русского бильярда, не какой-нибудь паршивый американский снукер, когда луза вдвое больше шара (ой, держите меня четверо - "американка" против русского бильярда даже близко не валялась, уж поверьте старому игроку). Дальгрен, Павлов, Сан Саныч и Славян были там конкретными завсегдатаями, да и батюшка-командир капитан 2 ранга Захаренков захаживал периодически, хотя его посещение было реальной катастрофой. Рубиться с ним в бильярд желающих было мало, даже при форе в пять шаров. Яростно и беспощадно бились с командиром, причём принципиально без всякой форы, только электронщик Дальгрен и боцман Свириденко. Выиграть у кэпа не получилось ни у того, ни у другого ни разу; но руку постепенно набивали...
   - Ха. - Слава КПСС прикинул на руке тяжеленную железяку линемёта.- Смысл есть... Только придётся приподняться.
   И поперся на фор-марс, на площадку, присобаченную на фок-мачте на высоте 24 метра над уровнем моря (где оно, родное?), где находилась антенна РЛС "Волга" и запросчик-ответчик системы госопознавания "Пароль".
   - Ага! Примерно так...
   - Знаете, Слава, почему нельзя иметь женщин на Красной Площади? - поинтересовался у совершенно очешуевшего Свириденко капитан 2 ранга Лоховинин. - Советами за...ут. Делайте, как задумали, а я тут покурю покедова.
   Хрен его знает, то ли железобетонное спокойствие Сан Саныча, непонятно как оказавшегося в нужное время в нужном месте, то ли подсказка Димы Павлова - но сработали. "Кошка" успешно рикошетировала от скоса каземата и охватила бросательным концом ствол среднего - это если можно так выразиться - орудия сирианского линкора. Ага, среднего.
   - Где-то 800 миллиметров, - прокомментировал события майор Кощеев. - Но могу ошибиться на 15-20 миллиметров.
   - 805 миллиметров, - доложил командир танкового взвода "Диктатор" старший лейтенант Димка Глушко. - Лазер не врёт, отвечаю. А вот главный башенный калибр у него, держите меня семеро, два метра с лихуём, точнее говоря, две тысячи восемьсот пятьдесят миллиметров.
   Сомневаться в докладе Глушко не приходилось: три его сверхтяжёлых танка марки "Диктатор" покоились на палубе "Полковника Отраковского", и с самого начала "непонятки", как только восстановилось электропитание, радиосвязь и тэ дэ, мощнейшие приборы электронной разведки "диктаторов" заработали, ясен перец, на всю катушку. В том числе лазерные и оптические дальномеры, позволяющие вычислять калибр орудий противника с точностью до миллиметра.
   - Я счастлив, - пожал плечами капитан 3 ранга Владимир Барков. - Я знал, что жопа непременно будет! Викторыч, ты готов её узреть?
   - Не думаю, что всё настолько плохо... - Майор Кощеев спрятал за пазуху бинокль. - Глянь, пан Влодзимерж, как наш лепший кореш Славян Свириденко шурует на сирианский пароход! Любо-дорого, ага!
   А Славян-таки шуровал со страшной силой.
   Разумеется, он себе не изменил - тужурка, кремовая рубашка и галстук. Но тяжёлые ботинки с высоким берцем, длинные, по локоть, резиновые перчатки с матерчатыми "ладошками" и спасательная сбруя - набор примочек, которые понятны только моряку аварийно-спасательной службы.
   Ап! Не получилось с первого раза, казематная пушка "сирианского дредноута", за которую зацепил конец Слава КПСС, не имела горизонтальной площадки, чтобы там можно было встать и перевести дух. Ещё раз ап! Извернувшись, Славян встал на ствол гигантской пушки, прошёл по ней, балансируя руками, до маски - там, где пушка исчезала в каземате - и просто клеясь к поверхности дредноута поднялся до "палубы" - короткого отрезка горизонтальной поверхности серой графитовой "шкуры" корабля прямо позади кормовой артиллерийской башни.
   Айн, цвай - тонкий капроновый трос прочно обхватил чудовищный ствол инопланетной пушки. А знаете, нам, между прочим, насрать. Сирианцы, шмирианцы - нам без разницы, мы русские моряки. По "струне" на узкую площадку проскочили двое боцманят: матрос Гасан Вахаев и старший матрос Алексашка Шило.
   - Неплохо, - заметил капитан 2 ранга Захаренков. - Дальгрен и ваша команда - вперёд! И через 600 минут я должен знать, что это за железка.
   - Их бин яволь, - кивнул белобрысой башкой обер-лейтенант барон фон Дальгрен. - Ну что, майне либе ратен? Идём?
   - Безусловно. - главный старшина Гордеев артистически крутанул между пальцами "фомку" - лом. - Да, возьму-ка я пару ключей. Так, по жизни.
   - Само собой, - старшина первой статьи Братков, он же "Брат-3", деловито сунул в бездонные карманы агромадных флотских штанов паяльник, пассатижи, кусачки, два напильника и чёрт знает что ещё.
   - Вот вы всё время забываете, товарищ старший лейтенант, - старшина первой статьи Булат Сулейменов повесил на плечо тяжёлый портфель - туеву хучу простых электронных примочек. - А если ёкарный бабай, однако?
   - Тадым пипец, - без раздумий ответил Дальгрен. - Lets Go! В смысле - полный вперёд и на хуль всех, кто выше нас ростом.
   В широченных штанах Дальгрена и карманах его кррррутейшего кителя тоже было немало нужных, добрых и интересных вещей. Ну, прибамбас такой был у морских волков-спасателей 25-й бригады АСС, начиная с аса-мастера Сан Саныча Лоховинина, иметь в кармане пассатижи, кусачки, набор отвёрток и разводной гаечный ключ. А вот это извращение, в смысле, широченные флотские брюки, китель на два размера больше и фуражка-"грибан" без пружины были уже фмрменным знаком парохода "Казбек". И старослужащие матросы "Казбека" беспощадно следовали этой традиции, с той разницей, что у них вместо кителя была галанка, в которую можно было завернуться, как в бурку, а вместо фуры - бескозырка, ясен пень, без пружины, сбитая предельно набекрень и с неуставной надписью на околыше СПАСАТЕЛЬ. Что характерно: владивостоцкие патрули старослужащих моряков с "Казбека" как бы не замечали; в свою очередь, старики с "Казбека" никогда не лезли в тупорылые уличные разборки типа "авиация - морская пехота", "береговая артиллерия - мореманы" и т. п.
   - Детвора, - как-то раз грустно заметил главстаршина Гордеев, употребляя живое жигулёвское пиво под зонтиком на веранде владивостоцкого кабака "Чилим" и глядя на драку подводников с матросами палубной авиации.
   - Расти и расти, - ворчливо буркнул Братков.
  - ...Ладно, швартуемся на "струну". - Старший лейтенант Дальгрен закрепил на груди футляр с биноклем и защёлкнул на ролике "струны" карабин.
  
  
  
   А Славян-таки шуровал со страшной силой.
   Разумеется, он себе не изменил - тужурка, кремовая рубашка и галстук. Но тяжёлые ботинки с высоким берцем, длинные, по локоть, резиновые перчатки с матерчатыми "ладошками" и спасательная сбруя - набор примочек, которые понятны только моряку аварийно-спасательной службы.
   Ап! Не получилось с первого раза, казематная пушка "сирианского дредноута", за которую зацепил конец Слава КПСС, не имела горизонтальной площадки, чтобы там можно было встать и перевести дух. Ещё раз ап! Извернувшись, Славян встал на ствол гигантской пушки, прошёл по ней, балансируя руками, до маски - там, где пушка исчезала в каземате - и просто клеясь к поверхности дредноута поднялся до "палубы" - короткого отрезка горизонтальной поверхности серой графитовой "шкуры" корабля прямо позади кормовой артиллерийской башни.
   Айн, цвай - тонкий капроновый трос прочно обхватил чудовищный ствол инопланетной пушки. А знаете, нам, между прочим, насрать. Сирианцы, шмирианцы - нам без разницы, мы русские моряки. По "струне" на узкую площадку проскочили двое боцманят: матрос Вахаев и старший матрос Шило.
   - Неплохо, - заметил капитан 2 ранга Захаренков. - Дальгрен и ваша команда - вперёд! И через 20 часов я должен знать, что это за железка.
   - Их бин яволь, - кивнул белобрысой башкой обер-лейтенант барон фон Дальгрен. - Ну что, майне либе ратен? Идём?
   - Безусловно. - главный старшина Гордеев артистически крутанул между пальцами "фомку" - лом. - Да, возьму-ка я пару ключей. Так, по жизни.
   - Само собой, - старшина первой статьи Братков, он же "Брат-3", деловито сунул в бездонные карманы агромадных флотских штанов паяльник, пассатижи, кусачки, два напильника и чёрт знает что ещё.
   - Вот вы всё время забываете, товарищ старший лейтенант, - старшина первой статьи Булат Сулейменов повесил на плечо тяжёлый портфель - туеву хучу простых слесарных примочек. - А если ёкарный бабай, однако?
   - Тадым пипец, - без раздумий ответил Дальгрен. - Lets Go! В смысле - полный вперёд и на хуль всех, кто выше нас ростом.
   В широченных штанах Дальгрена и карманах его кррррутейшего кителя тоже было немало нужных, добрых и интересных вещей. Ну, прибамбас такой был у морских волков-спасателей 25-й бригады АСС, начиная с аса-мастера Сан Саныча Лоховинина, иметь в кармане пассатижи, кусачки, набор отвёрток и разводной гаечный ключ. А вот это извращение, в смысле, широченные флотские брюки, китель на два размера больше и фуражка - "грибан" без пружины были уже фирменным знаком парохода "Казбек". И старослужащие матросы "Казбека" беспощадно следовали этой традиции, с той разницей, что у них вместо кителя была галанка, в которую можно было завернуться, как в бурку, а вместо фуры - бескозырка, ясен пень, без пружины, сбитая предельно набекрень и с неуставной надписью на околыше СПАСАТЕЛЬ. Что характерно: владивостоцкие патрули старослужащих моряков с "Казбека" как бы не замечали; в свою очередь, старики с "Казбека" никогда не лезли в тупорылые уличные разборки типа "авиация - морская пехота", "береговая артиллерия - мореманы" и т. п.
  
  - Детвора, - как-то раз грустно заметил главстаршина Гордеев, употребляя живое жигулёвское пиво под зонтиком на веранде владивостоцкого какбака "Чилим" и глядя на драку подводников с матросами палубной авиации.
  - Расти и расти, - ворчливо буркнул Братков, расковыривая панцирь гигантской приморской креветки. - Вот наберут на флот балбесов по объявлению, а потом нам с тобой стрёмно даже в форме в город выйти!
  - Ваши документы, - патруль морской пехоты вырос возле столика как из-под земли. - Старший патруля старший лейтенант Глушко!
  - Слушаюсь, - буркнул Братков, вытаскивая из внутреннего кармана бушлата матросскую книжку.
  - Слушаюсь, - главстаршина Гордеев потащил на улицу такой же документ.
  - Спасатели? - невысокий, плотно сбитый старлей в мятом камуфле быстро листанул документы, при этом пристально вглядевшись в лица моряков и фотки в бумагах. Приподнял лежащую на столе бескозырку. - Приятного вечера!
  За спиной старлея невозмутимо развернулись две самоходных башни - два метра ростом, без оружия, если не считать дубиновых резинок. Патруль спокойно проследовал на выход из "Чилима".
  - Кажется, я начинаю уважать владивостоцкий комендантский патруль, - Брателло дожевал креветку.
  - Ты не ферштеен, - отхлебнул пивка Гордеев. - Это же были морпехи - семьдесят седьмая, ты видел красный щиток у него на рукаве?
  - Вроде, - согласился Братков.
  - Ну вот. Я слышал, настоящие фронтовики, серьёзные парни, не говномесы.
  - Да где там, сколько времени прошло, фронтовики давно уже дембельнулись?
  - И тем неменее.
  
  - ...Ладно, швартуемся на "струну". - Старший лейтенант Дальгрен закрепил на груди футляр с биноклем и защёлкнул на ролике "струны" карабин.
  
  - Я вас категорически приветствую, товарищ старший лейтенант! - возопил Слава Свириденко, едва Дальгрен взгромоздился на палубу "Чуда-Юда". - Едрёна вошь, ну вот хоть теперь-то вы верите в то, что пришельцы существуют?
  - Базар кирек, Слава, - Дальгрен отщёлкнул карабин и посторонился, освобождая место Брату-3. - Ты знаешь, и я знаю, и все знают... Гордей, не возись, тащи сюда свою ... Помощь в швартовке нужна?
  - Усё продумато! - Слава КПСС многозначительно приподнял палец.
  И точно, переброшенный по "струне" трос-проводник уже ушёл на "Казбек". Вытянуть на "Чудо-Юдо" самый лёгкий швартовый трос, полипропиленовый окружностью 203 мм, никакая рабочая команда, хоть в пятьдесят человек, не смогла бы даже под страхом расстрела. В море-то это просто - громадная тяжесть троса компенсируется водой, а если пробрасываем стальник - найтовим к нему поплавки, и все дела. Но в этом криво... косо... непонятном пространстве старые приёмы не работали, поэтому Слава КПСС и Вечно Нетрезвый Сан Саныч быстренько изобрели новый: сперва бросательный конец, потом трос-проводник а дальше и 203-мм полипропиленовый швартов мотал себе швартовый барабан на палубе "Казбека". Нет, медленно мотал, чего уж там, но мотал неумолимо и беспощадно. Что, собственно, от него и требовалось.
  И, мать твою, нос "Казбека" медленно, но верно сближался с бортом "Чуда-Юда".
  - Идёт, золотко, - хмыкнул капитан 3 ранга Барков, глядя, как медленно вытравливается за борт "Полковника Отраковского" швартов, соединяющий его с "Казбеком".
  
   Это означало не более и не менее того, что в этом непонятном мире физические тела, даже такие тяжёлые, как корабли массой в десятки тысяч тонн, передвигать всё-таки можно. Хотя бы по горизонтали.
   - Ага, процесс пошёл, - прокомментировал едва заметное движение "Казбека" немногословный Гордеев. - Так это, товарищ командир, мы-то кому стоим?
   - А чего? - насторожился Слава КПСС. - Мы что, мешаем?
   - Да нет, Слава. - Дальгрен оторвался от чарующего зрелища миллиметрового движения "Казбека" в невесомом фиолетовом воздухе. - У нас тут, паньмаешь, спецзадание.
   - Типа спасти мир? - заинтересовался Свириденко.
   - Типа того. Разобраться, что это за хрень и с чем её есть.
   - М-да. - Свириденко погрустнел. - Назовите меня кощуном и глумом, но я бы не отказался сейчас от появления старпома...
   - Смешно сказать, и да побей меня Бог, если вру, но я бы тоже не отказался.
   Дальгрен и Свириденко секунду смотрели друг другу в глаза, а потом нервно расхохотались.
  
   Дело в том, что старший помощник командира ССС "Казбек" капитан 3 ранга Андрей Евгеньевич Лазарев был жупелом всего экипажа. Для тех, кому непонятно, жупел (библейское выражение - кипящая то ли смола, то ли сера для варки грешников) - это самое страшное, что может случиться. Это сера кипящая и смола горящая, в кои будут низвергнуты должностные лица, не исполняющие надлежащим образом свои функциональные обязанности. Это матросы, не надраившие палубу моющим раствором с 0,2% содержанием хлорки; это снова матросы, не вспомнившие своевременно, где находится пеногон-огнетушитель ОП-30, это опять матросы, не умеющие заложить швартовый конец на турачку (дубовое название, ага?) швартового барабана... а потом товарищи офицеры и прапорщики, не сумевшие всё это дело матросам вдолбить! И спрос с офицеров взимается так, что нерадивые матросы только крестились бы от страху, если бы знали, как старпом метелит их непосредственных начальников...
   Ну, и корабельная кличка у Лазарева была соответствующая - Шокер.
   Старпом - это все корабельные расписания, занятия, организация взаимодействие боевых частей, борьба за живучесть корабля, повседневная морская практика. И дисциплина, дисциплина и ещё раз дисциплина. Командир корабля - это АВТОРИТЕТ, Царь и Бог, добрый, справедливый и лучезарный, но его всевидящим оком и карающей десницей служит старпом. И этот офицер должен быть Авторитетом, и не зря старпома зовут в экипаже либо "Старшой", либо "Собака". Без комментариев понятно, что требовательного, но справедливого офицера зовут "Старшой", а упившегося от власти случайного посетителя должности - второе. Лазарев, хоть и драл весь экипаж, как сидоровых коз, был безусловно "Старшой". И хотя каждый моряк "Казбека" ежедневно хотя бы один раз матерно проклинал старпома за придирчивость, но его справедливость и морское мастерство под сомнение поставить ни у кого язык не поворачивался. Все помнили недавние события, когда сдёргивали с камней эсминец "Гордый". Тогда по замыслу капитана 2 ранга Лоховинина пробитый отсек корабля был наддут сжатым воздухом с помощью мощного компрессора с баржи-землеройки, и повреждённый корабль сошёл с рифа. При этом Сан Саныч, как автор проекта, невозмутимо стоял на палубе аварийного эсминца, который мотало четырёхбалльной волной, и подавал команды матросам-спасателям, а Лазарев не менее мастерски удерживал на швартовах землеройку, которая так и рвалась устремиться в автономное плавание, оборвав швартовы и якорь-цепи.
  
   Короче, Евгеньич был реальный Старшой. И его отсутствие морские волки с "Казбека" ощущалась весьма неуютно. А пропал он самым банальным образом. Незадолго до известного катаклизма Лазарев съехал на берег на катере с рулевым матросом Рябушко, имея целью уладить финансовые дела отряда с портовой администрацией. Вы не поверите, но за пресную воду, а так же откачку, миль пардон, говна из фановых цистерн корабли и суда Военно-морского флота платят порту деньги, к попу не ходи. Заодно Андрей Евгеньич собирался прикупить пару ящиков водки местного производства, не афишируя сей покупки. Водка здешняя славилась на весь Дальний Восток своим высочайшим качеством благодаря чистейшей воде местного источника и добросовестности винокуров (только чистая пшеница и никакого картофана!), и Лазарев намеревался беспощадно спекулировать ей в неформальных сделках с работягами судоремонтного Дальзавода, снабженцами Главной базы ТОФ - Владивостока и другими должностными лицами. Матрос Рябушко, герой анекдотов и легенд 25-й бригады Аварийно-спасательной службы ТОФ, тоже собирался негласно прикупить пару бутылок той водки и беспощадно её съесть. Попозже.
   Рябой тоже был тот еще уникум. Будучи по расписанию трюмным машинистом, этот краснорожий представитель великого татарского народа из села Верхний Услон, что под Казанью, мог многое. Благодаря природной смекалке и любопытству. Первая хохма с его участием состоялась, когда командир 25-й бригады расколошматил только что купленную легковушку. В автомастерской ему вежливо порекомендовали продать изделие на запчасти - ездить оно больше не будет. Рябушко посетил руины, прибуксированные на пирс бригады в ожидании покупателя, и попросил разрешения в них покопаться. Через день дежурный по бригаде с интересом наблюдал, как лихо позавчерашние обломки летают по территории части. Понятно, что за рулём был Рябой.
   Хохма-два прошла в узком кругу экипажа "Казбека". У Захаренкова был старинный сувенир, доставшийся ему от отца, и отца его отца, и отца отца его отца. Настольные часы в форме маленькой башенки из малахита с золотым ободом циферблата и золотыми стрелками, с эмалевым циферблатом и серебряными цифрами. У них был только один минус - они не ходили в силу тотального разрушения механизма, в первую очередь, заводной пружины. Ну, время взяло своё, что поделаешь. Приборщиком командирской каюты, что характерно, был тогда ещё "карась", т. е. молодой матрос, Рябушко. И вот как-то утром Захаренков не обнаружил на столе помянутых часов. Чисто конфиденциально пригласив к себе старпома, командир предложил ему быстро - очень быстро! - выяснить, какая сука помылила часы. И не приходится сомневаться, что Андрей Евгеньич бы это выяснил, но через полчаса в дверь командира постучали: товарищ командир, разрешите войти!
   - Да?
   В проёме двери сияла круглая физиономия матроса Рябушко.
   - Разрешите доложить, идут!!
   В руке Рябушко были малахитовые часы, и они, таки да, исправно тикали.
   - Н-да... богата земля русская талантами, - заметил Захаренков. - Вообще-то, брать чужие вещи без спросу нельзя...
   - Так я ведь на ремонт, товарищ командир! - лицо Рябушки исказила неподдельная обида.
   - Даже на ремонт. А теперь, Рябушко, объясните мне, где вы взяли недостающие детали? Видите ли, какое дело, ни одна часовая мастерская за ремонт этого обломка старины не бралась.
   - Так они бараны же, товарищ командир! - радостная непосредственность из Рябушки перла, как квашня из горшка. - Чего тут за запчасти-то, подумаешь? Шестерни из списанного курсоуказателя, он на свалке валяется за штабом, а пружину мне товарищ лейтенант Дальгрен подарил, из околыша фуражки...
   Рябой получил увольнительную вне очереди и невероятно высокий авторитет на корабле. Потому и был назначен штатным рулевым-мотористом на корабельный катер и вместе с Лазаревым ушёл в посёлок в то развесёлое утро.
  
   И вот теперь шеф БЧ-4-7 и боцман ССС "Казбек", которые немало "фитилей" словили в своё время от старпома, тихо охреневали от того, что искренне сожалели об отсутствии на борту Лазарева. Такова, блин, флотская се ля ви...
  
   - Ладно, мистер Слава, - Дальгрен ни на секунду не выпускал из виду Главную задачу, поставленную перед ним командиром корабля. - Крутите верёвки. Нам бы найти вход в этот бардак. Случаем, не видели?
   - Фигу. Я и сам над этим подумал, - Слава КПСС помрачнел. - По идее, должен быть вход в каземат или в башню, но его нет, по крайней мере, насколько я вижу. Может быть, сверху, на палубе?
  
   Я вышел на палублю, палубли нет,
   Вся палубля в трюм провалилась.
   Унюхал на камбузе запах котлет -
   Упал, сердце больше не билось!
  
   Н-да, палуба броненосца - если это можно назвать палубой, очень узкий, менее 2 метров, горизонтальный участок корпуса, двухсотметровая дорожка из рифлёного железа между двумя колоссальными орудийными башнями - никакими намёками на вход не радовала. В этом Сергей Дальгрен и его зондеркоманда убедились моментально, перебравшись через кормовую башню - совершенно чудовищное сооружение из плоских серо-графитовых плит с тремя, как бы сказать, амбразурами. В крайней левой и крайней правой разместились два... как бы выразиться... орудия длиной около 300 метров. В средней амбразуре находилось нечто, что описанию не поддавалось.
   Однако главным было не это. Главным было то, что перебравшись через башню, Дальгрен и компания увидели нечто такое, что могло бы снести башню любому, кроме моряков-спасателей, отпетых тихоокеанцев.
  
   - И что? - заинтересованно приподнял бровь Дальгрен.
   - Дык, паркинг летающий, - пожал плечами Брат-3.
   - Угу, с мотелем и сортиром, - невозмутимо прокомментировал Сулеймен-Оглы.
   - Если это не запасной аэродром, то я, видимо, дурак, - подытожил Гордей.
   Слева-ниже "Чуда-юда" располагалось опять-таки Нечто. И это было очень большое Нечто.
   Колоссальных размеров посадочная площадка, метров 500 на 500. С борта "Казбека" увидеть её невозможно было по той простой причине, что громадный борт "Чуда" напрочь застил всё, что слева...
  
   - Всё любопытственнее и любопытственнее, - заметил Дальгрен.
   - Всё страньше и страньше! - донеслось откуда-то снизу.
   - У нас с вами разные переводы "Алисы в стране чудес", - заметил Серёга, перегибаясь через борт.
   - Дальгрен! ПОЧЕМУ ТАК ДОЛГО?!!
   - Мы тоже все вас однозначно любим, товарищ капитан 3 ранга, - Дальгрен, уже напрочь ушибленный всем происходящим, ни копейки не удивился. - Прошу на борт!
   - Это же старпом! - ахнул Брат-3.
   - Нет, парижская Божья матерь, - Гордеев сбросил с плеча моток капронового троса с огоном. - Вот помяни чёрта - и он тут же появится!
   Раз, два, взяли!
  
  
Оценка: 8.21*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"