Граждане нерядовые, напротив, стали жить значительно лучше.
К 91-му в городе уже существовал слой богатых людей: спекулянты, кооператоры, организаторы видеосалонов, крутившие порнуху, мелкие и покрупнее металлургические рукрабы, ухитрявшиеся спекулировать товарами, поступавшими по бартеру. Часть из них (которым требовалась регистрация или разрешение) Славеп обложил данью, часть от уплаты этого "налога" уклонялась.
Славеп был не дурак: взятки брали рядовые сотрудники исполкома, делились с доверенными, и уже доверенные отдавали дань Славепу. Данью был обложен даже Жогик, занявший бывшую Славепову синекуру -именно Жогик распределял теперь квартиры на металлургическом комбинате.
Металлургическая верхушка, пропихнув секретарём горкома КПСС своего человека, сумела выйти из-под контроля горкома за своей зарплатой (до этого горком негласно установил "потолок" зарплаты директоров - 1200 рублей), очень быстро обогнала по доходам всех прочих и замахнулась на заповедную территорию в историческом центре города.
Славеп, выторговав у Лопухина участок и кредит, расселил из деревянных домов живших в них людей в квартиры в новых многоэтажках (тогда горисполком ещё строил жильё, распределял которое, разумеется, Славеп). Снёс деревяшки, и втихаря отдал территорию, которой по генплану города предстояло быть пешеходной исторической зоной, под строительство дворцов для металлургической знати. При этом в зону застройки попали ещё и часть стадиона и столетнего городского парка.
Для маскировки Славеп организовал в городской газете акцию протеста народившихся "зелёных" против сноса здания железнодорожного вокзала и строительства на его месте нового (всё это брало на себя МПС), а металлургические шишки дали кредиты сотне рабочих, тоже для строительства коттеджей, но на краю города. Рабочие, построившие коробки домов, вынуждены были их продать буржуям: на достройку зарплаты не хватало.
Однако, предчувствуя сложные времена, со строительством своего дворца Славеп не спешил...
"Зелёные" вышли из-под контроля. Однажды после своего митинга они тысячной колонной пришли на главную городскую площадь, и под окнами квартиры Лопухина стали хором кричать, какой он, Лопухин, дерьмовый человек, весь город травит выбросами металлургического комбината. Лопухин не на шутку перепугался, по телефону он созвал к своему дому весь личный состав милиции, но "зелёных" было больше. Выкричавшись, "зелёные" мирно разошлись.
Потом забастовали водители автобусов. В первый день забастовки за ворота автобусного парка не вышла ни одна машина. Металлурги и химики несли убытки... Потом Славеп нашёл штрейкбрехеров, пустил на городские маршруты ведомственные автобусы, в два раза - до 10 копеек поднял цену на билет. Народ ломанулся в трамваи (там, где они ходили), проехать в трамвае стоило 3 копейки, и трамваи сломались. С 91-го городской транспорт лет пятнадцать нормально работать не будет - пока не вернут кондукторов и не увеличат цену за проезд до 9 рублей. В 300 раз! Садясь в автобус или трамвай, народ прикидывает: если бы так же увеличилась моя зарплата, я бы сейчас получал около 100 тыс в месяц... Почему получаю 10 тыс?
Здесь пропущен период гиперинфляции, в который стоимость проезда доходила до 3000 руб, и многие металлурги ходили на работу пешком - за 10 -15 километров. Не торопись, читатель, мы ещё до этого чудесного времени дойдём...
Тяжёлым испытанием стал для Славепа августовский путч 1991-го. Выкинув в торговлю все запасы водки и вина, чтобы отвлечь народ от политики, Славеп не придумал ничего лучше, как занять выжидательную позицию, чтобы позже примкнуть к победившей стороне. Увы, победившая сторона Славепа не приняла. Против него было возбуждено уголовное дело, как пособника путчистам. Выручил папаня, раздав немало золотишка следователям. Дело до суда не дошло, заглохнув на этапе следствия. Всё же, Славеп боялся посадки, как и в первый раз, когда он задавил пешехода, тогда его тоже выручил папаня.
Такого папочки-выручалочки не оказалось у редактора городской газеты. Редактора сместил с должности трудовой коллектив. Был тогда, при Горбачёве, такой закон: руководителя выбирал коллектив. Впрочем, эти игры в демократию скоро закончатся.
В 91-м же Славеп был назначен мэром Овецка. Мэр - должность выборная, в народе были популярны совсем другие люди, и выборы Славеп однозначно проиграл бы. А назначен мэром Славеп был формально - главой администрации области (который ещё стеснялся называть себя губернатором), фактически - тем же Лопухиным. Для народа придумали смешную отговорку: выборы мэра потребовали бы 300 тысяч рублей, которых у города якобы не было. Чушь, Лопухин столько получал за неделю.
А народу жилось всё хуже и хуже. Проблематично было даже отоварить талоны. Начался, пока медленный, рост цен, за которыми никогда уже не угонится зарплата. Недостаток продуктов питания народ компенсировал хлебом (его можно было купить только утром, по буханке в руки, предварительно выстояв очередь), да выращенной на дачах - огородах картошкой - морковкой. Вместо сахара выращивали сахарную свёклу. Оказалось, она неплохо растёт у нас, на Севере, недостаток тепла компенсируют очень длительный день и белые ночи.
Табачный кризис застал врасплох, курили всё - от спитого чая до сухих листьев. Но на следующее лето непременным атрибутом на каждом садово-огородном участке стал табак. Водку не имеющие дач заменяли одеколоном (помню объявление тех времён в парфюмерном магазине: "Питьевой одеколон продаётся с 14.00"). Дачники же гнали самогон из картошки, моркови, свёклы... Делали вино из ягод. Впрочем, эта тема актуальна не для всех, нету водки / вина - и не надо.
Самой посещаемой в 91 - 92-м стала барахолка на Чкалова. По субботам - воскресеньям редкие автобусы маршрутов N 1, 2, 3 в ДОК не ходили, разворачиваясь у Штыков: вся улица Чкалова и пустырь вниз, до забора воинской части, были запружены народом. Продавалось всё: одежда, книги, чай, баллончики с газом и пистолеты, сигареты, водка (по желанию - в розлив и с огурцом), аудиовидеотехника, кассеты, диски (ещё виниловые). В общем, всё. Но по рыночным ценам, тогда они назывались спекулятивными. Шестнадцатикопеечная пачка "Примы" стоила 2-3 рубля. И так далее.
Можно было наблюдать забавные сцены. Как и всякий пустырь, пустырь, занимаемый барахолкой, изобиловал буграми и ямами. В марте - апреле по ночам крепко подмораживает, а днём тепло. И, если трезвые продавцы из ям, заполняющихся талой водой, перебирались на относительно сухое место, то вкусившие змия - не всегда.
Картинки с натуры. Молодые ребята, утром торговавшие водкой в розлив, за полдень мирно спят в луже у забора. Как и мужик, плавающий в озерке на собственноручно принесённом на продажу диване, вокруг дивана плавает посуда, книги, тряпки какие-то...
И народ думал: ещё месяц - другой и жизнь наладится. Будут свободно продаваться продукты и промтовары, каждая семья к 2000 году получит обещанную предателем Горбачёвым отдельную квартиру... Народ ошибался, все трудности будут впереди. На смену коммунистической идеологии придёт на словах - "идеология общечеловеческих ценностей", а на деле - фашистская. Впереди - прихватизация, и многие россияне попадут в число не вписавшихся в реформы 30 миллионов, которым главный прихватизатор Чубайс выделит по два квадратных метра площади - на кладбище.
В подтверждение - две цитаты. Примерь их, читатель, к сегодняшнему положению дел в России.
"Мы должны усугубить неравенство между людьми, поставив непроницаемые барьеры. Будет класс господ и будет толпа разных членов партий. Под ними - анонимная масса, низшая навсегда. Ещё ниже - побеждённые иностранцы - современные рабы. А над всем этим - новая аристократия, о которой я вам сейчас не могу говорить". Адольф ГИТЛЕР, 1937.
"Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом - новые вырастут". Анатолий ЧУБАЙС, из выступления на съезде СПС, 2006.