Старушки каждое утро, чуть забрезжит рассвет, ходили на берег моря - дышали свежим воздухом, болтали о том, о сем, любовались пейзажем. Их было трое. Познакомились уже здесь, в пансионате, куда попали по горящим собесовским путевкам. Ничто так не объединяет, как общая проблема - возраст. Идея утреннего моциона созрела совершенно естественно - между подъемом в пять утра (в их годы дольше не спят) и завтраком нечем было заняться.
Встречались на берегу под обрывом, там лежало большое, упавшее в грозу, сухое дерево.Кора и ветки давно пошли на разогрев шашлыков, зато длинный гладкий ствол использовали вместо лавочки.
Вид на море открывался изумительный. Отсюда можно было наблюдать потрясающий по красоте восход летнего солнца. Оно, словно живое существо, выполнявшее свою великую миссию, медленно поднималось из-за горизонта, расточая по воде порывистые радужные блики. Небо голубело на глазах. Старушки, как завороженные, следили за этим таинством.
Иногда с холодного ночного песочка, как бабочки-однодневки, слетали утратившие чувство времени влюбленные парочки - курортники пытались поймать каждое мгновение свободной от гражданского контроля жизни. Бабульки цокали языками, шепотом ругали развратную молодежь и, конечно же, вспоминали свою целомудренную, до тошноты нравственную юность.
Почти каждое утро мимо в спортивной пробежке дефилировали особо озабоченные здоровьем отдыхающие: двухнедельные путевки в пансионат должны были себя оправдать.
Утро последнего летнего дня выдалось пасмурным. Ночью шел дождь, и на море были сильные волны. Однако, проснувшись, как обычно, рано, старушки покорно побрели на бережок. Ствол облюбованного ими дерева намок. Они расстелили на нем заранее припасенные целлофановые пакетики и сели рядком под одним большим старомодным зонтиком (то ли от возможного дождя, то ли от непредсказуемого солнца).
- Ох, и волны сегодня! Утонуть можно.
- В такую погоду не купаются.
Раздались шаги. По дощатой лестнице на берег спускалась совсем юная пара. Парень и девушка шли врозь, вяло беседуя друг с другом. Увидев посторонних, они затихли и остановились на промежуточной площадке. Синие круги под глазами выдавали бессонную ночь. Девушка была очень хорошенькая. Ее ярко-желтая кофточка и широкие красные шорты выглядели несколько нелепо в это хмурое утро.
Не выдержав минутного молчания, парнишка продолжил что-то доказывать своей спутнице. Но та не слушала его. Облокотившись о перила, с показным вниманием она читала надписи на обрыве, извечное народное творчество: "Вика+Коля=Л", "Наталья", "Я тебя люблю". Девушка так сосредоточенно вглядывалась в эти незамысловатые фразы, выложенные на глине ракушками, словно перед ней был ребус, который она очень хотела разгадать. Что такое Л? Кто такая Наталья, и почему ее любят? А может, и не ее вовсе... Мальчик затих в ожидании ответа. Девочка едва повернула белобрысую головку в его сторону. Пухлые губки сложились в кружочек и вымолвили одно слово, что-то обидное. Уголки рта презрительно опустились, на подбородке проступила игривая кокетливая ямочка.
Парнишка дернулся, болезненно напрягся и вдруг отчаянно кинулся по лестнице вниз.
Девушка равнодушно смотрела ему вслед.
Паренек скинул одежду и вошел в море. Но штормовые волны властно остановили его. Стихия не желала его принимать и с бешеной силой выбрасывала на берег.
Девушка хотела спать. Она зевала и покачивалась от легкого ветерка.
Мальчишка упорно прыгал через волны и никак не мог преодолеть косу, чтобы выйти на глубину. Он ни разу не оглянулся, не посмотрел, где она, наблюдает ли за ним.
Девчонка с лестницы следила за ним. Как за унесенным в море чужим матрацем - с любопытством, но без сожаления.
- Господи, утонет ведь! - прошептала одна из старушек. Все это время они молча созерцали происходящее.
Наконец, паренек перескочил самые сильные береговые волны и поплыл.
- Выбрал время купаться...
Девица повернулась спиной к морю и стала медленно подниматься по лестнице.
- Как же это? Куда она? Вот вертихвостка.
Парнишка нырнул под огромную волну. Вынырнул. Дождался другую и снова нырнул. Вынырнул. Третья волна сама накрыла его с головой. Прошла минута, он не появлялся на поверхности воды. Еще три минуты. Еще пять.
- Будем ждать. Ведь тело должно всплыть в любом случае, - сказала Марья Ивановна.
Никто не возражал. Старушки остались сидеть, сосредоточенно вглядываясь в горизонт. Молча.
Прошло два часа. Море немного утихло. Выглянуло солнце. На пляже появились люди. Старушкам надо было идти завтракать, но они не решались оставить свой "пост".
- И мне нужно еще сумки собрать к вечернему автобусу, - подхватила другая.
- Идите, коли вам надо, - грустно сказала Марья Ивановна. - А я буду мальчика ждать. Вещи его постерегу.
Начало припекать. Волны утихли. Народ дружно повалил на пляж. А старушка все сидела, сторожила своего утопленника. Ей не хотелось ни пить, ни есть. Внутри нее поселилась и потихоньку росла какая-то непонятная тревога.
Девушка не появлялась. Да Марья Ивановна ее бы и не увидела. Она ждала желтую кофточку в красных шортах. Девица могла переодеться и пройти мимо незамеченной, лечь в двух шагах от подслеповатой старушки и спокойно загорать. Как не увидела бы и всплывшего утопленника среди множества надувных кругов и купальщиков, барахтающихся в воде.
- А был ли мальчик, Марь Иванна? - ехидно спросил мужик в мокрых плавках с изображением американского флага. - А может, мальчика-то и не было!
- Был, был, Петенька, да утонул.
- Тогда течение его снесло на несколько километров в сторону. Всплывет где-то возле пограничной вышки.
-Здесь он утонул, Петенька, здесь и буду ждать.
К обеду народ рассеялся. Стало душно. Старушка задремала, сидя под огромным зонтиком.
Проснулась от холода. Серое неприветливое небо спрятало за темные густые тучи уходящее солнце. На пляже никого. Только жирные ненасытные чайки нагло разгуливают по прибрежному песку, разгребая остатки пищи, да ветер играет выброшенными пакетами.
- Ты вернулась, Маруся, - услышала она тихий голос за спиной. Старушка оглянулась и вздрогнула. Позади стоял утонувший мальчик. Белые выцветшие глаза без радужки и зрачков смотрели прямо на нее.
- Ты живой? - с трудом выдавила из себя старушка, глядя на его огромный вздутый живот.
Бледные потрескавшиеся губы раскрылись в усмешке:
- Вот уже пятьдесят лет, как мое тело, выброшенное на берег, лежит засыпанное песком, здесь, на этом месте.
Марию Ивановну парализовало от страха - она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
- А ты ведь никому ничего не сказала, Маруся... Не призналась...
Старуха хотела что-то сказать, но издала только неопределенное мычание. Язык онемел, челюсть сковал ужас.
- Моя мать так и не узнала, что ее сын утонул.
- Боже мой! - в ужасе воскликнула старуха. - Ты кто?
- Незначительный эпизод в твоей жизни и такой далекий, что память стерла его из воспоминаний.
- Не помню тебя, - пролепетала старуха. Ее пробила мелкая дрожь.
Мальчик положил ей руку на плечо, и старуха сразу успокоилась, обмякла. Перед глазами промелькнули картинки детства.
- Желтую кофточку помню, - пролепетала она в сладостном умиротворении. - Мне ее мама пошила. И шорты красные, кажется, были. Я в них с родителями на море поехала, сюда, в Лебедевку. Тогда здесь все иначе было, никаких пансионатов - приморское село.
- А я - сын хозяйки дома, в котором вы остановились.
- Да, был там какой-то надоедливый мальчишка..., - скривила губы старуха.
Парень одернул руку.
- Мне пора, - сказал он. - Да и тебе тоже. Теперь я свободен.
И пошел в сторону моря. У кромки он остановился, поднял голову к небу, в белых глазницах отразился юный месяц, еще робкий в сумерках. Мертвец вздохнул и медленно стал погружаться в едва колышущуюся приветливую воду. Старуха следила за ним застывшим взглядом. Зонтик выпал из ее одеревеневших рук. Его подхватил ветер, поднял над обрывом и понес в сторону пансионата.
Вечером море совсем утихло, успокоилось. Будто приняло предложенную ему жертву и смирилось. Огромное солнце скатилось в кровавую воду. На небо заступила луна.