Аннотация: События, описанные здесь в гротескной манере, произошли десять лет назад. По свежим следам и был написан рассказ.
ШКОЛА ВЫЖИВАНИЯ
быль
Все началось с того, что шеф объявил всему коллективу редакции: "Иду на вы". Он обиделся. Не на шутку. Откопал топор войны, собрал людей на планерку и пошел снимать со всех скальпы. Последний содрал с себя (увлекся).
Вообще-то наказать ему хотелось конкретного человека - Иван Иваныча, своего заместителя, за его рожу наглую да глаза бесстыжие. И язык длинный. Этот субъект посмел про его сиятельство всякие непотребные сплетни распускать. Будто бы, он, главный редактор тайком переоформил газету на свое имя, и теперь в составе учредителей в качестве трудового коллектива значатся трое: он, его жена и любимая теща. И откуда узнал, паршивец? Этак, может все карты спутать, а документы, как назло, еще на регистрации.
Шефу доставило бы огромное удовольствие совершить над своим замом все известные ему наказания и пытки поочередно: пригвоздить Иван Иваныча к позорному столбу и плюнуть первым, исхлестать его розгами на главной городской площади перед памятником Ленину, три раза переехать своим "Ауди", четвертовать, колесовать, подвесить за ногу, наконец, просто протереть им пол своего кабинета, но нельзя. Не те времена, не те нравы.
Увы, со скальпированием должного эффекта тоже не получилось - Иван Иваныч был лысым. "Придется прокатить его по административной линии", - решил Чингачгук Большой Змей.
И в редакции началась большая чистка.
Первый день войны
Шеф сделал каменное лицо, то есть придал ему обычное выражение, и, глядя куда-то в прострацию, изрек:
- Сегодня я проведу небольшую экзекуцию, устрою вам, так сказать, веселенький каламбур...
Последнее выражение в шефском лексиконе означало что-то свое, нелитературное (как понял его в далеком детстве, так и употреблял). Таких оригинальных идиом у него было не меряно, хоть новый словарь составляй. А уж ударения в словах прыгали, как хотели, порой искажая их до полного не узнавания. О своей безграмотности главред даже не догадывался, так как низшее звено - журналисты ему замечаний не делали, а высшее - областное начальство - изъяснялось на том же уровне. Образование у главного было заушно-экономическое. Тип мышления - прямоугольно-квадратный. В редакторы пробился по комсомольской линии на хвосте перестройки.
Тяжелым взглядом (накануне отрепетированным перед зеркалом) он глянул на редакционный коллектив. Каждый при этом должен был внутренне содрогнуться согласно штатному расписанию.
- Если кто-то из вас почему-то подумал, что сия мера касается лично моего заместителя Иван Иваныча, то этот кто-то глубоко заблуждается. К данной персоне я никаких претензий не имею. Но...
Тут он сделал лицо не только непроницаемым, но и величественным. Перед нами сидел не Вася, а Василиск.
- Но... Но...Но..., - замялся шеф. - Тьфу. Забыл, что хотел сказать. Вы меня с мысли сбили, Иван Иваныч.
- Что-то по поводу моей экзекуции, - напомнил тот.
- Да, - сказал шеф, - То есть, нет. Вы меня не путайте!
- Еще скаламбурить хотели, - напомнила секретарша Глафира Ивановна.
- Я смотрю, не все здесь прониклись важностью момента? - шеф был вне себя от ярости. - Не все меня боятся?!
Секретарша от страха вжалась в кресло. Через открытое окно в редакцию залетел буревестник и начал биться о стены в поисках выхода.
- Глафира Ивановна, прикройте форточку, что-то здесь дует, - приказал шеф и садистски усмехнулся: - Расслабились? Сейчас напряжетесь. Итак. Согласно новому штатному расписанию Иван Иваныч с сегодняшнего дня перестает быть моим заместителем.
- А причины? - рискнул поинтересоваться кто-то.
- Он не справляется со своими обязанностями, - миролюбиво пояснил шеф и непринужденно добавил: - Которые изложены в дисциплинарных требованиях, записанных в Уставе газеты.
- А можно с ним ознакомиться? - спросил Иван Иваныч.
- С кем? - искренне удивился шеф.
- С чем, - поправил его экс-заместитель. - С Уставом газеты.
- Нет нельзя, - обрезал шеф.
- Почему? - не унимался его оппонент.
- Он лежит у меня в сейфе, а ключи я потерял.
- Звучит убедительно, - усмехнулся Иван Иванович.
- Продолжим нашу планерку, - шеф как ледокол шел напролом к намеченной цели. - Согласно заключенным вами контрактам каждый из журналистов должен писать не менее 2000 строк в месяц. Если, к примеру, Иван Иваныч напишет хотя бы одной строкой меньше, он будет уволен. Потому что я требовательный и не терплю лодырей. А вовсе не потому, что он обо мне сплетничает. Далее. Мне надоели систематические опоздания журналистов на работу. Напомню тем, кто забыл: рабочий день у нас начинается с девяти ноль-ноль. Если, скажем, такой тип, как Иван Иваныч, еще раз позволит себе прийти утром хотя бы на 1 секунду позже, он будет уволен. И не потому, что он наплевал мне в душу, а потому что я строгий и люблю дисциплину. Вопросы ко мне есть?
- А остальным можно опаздывать? - спросила молодая особа, пристроенная в редакции в качестве взятки ее папе.
- Я строг, но справедлив, - лаконично ответил шеф.
- Понятно, - радостно закивала взятка.
- Еще вопросы есть?
Его фраза надолго повисла в воздухе. Никто не решался нарушить молчание.
- Может, мне сразу уволиться?- выдержав паузу, спросил Иван Иванович.
- Это ваше дело, - сурово сказал шеф. Мысленно он уже торжествовал: еще немного дожать, и опальный заместитель положит заявление на стол...
- Хорошо, я остаюсь, - тихо выдохнул Иван Иванович.
В первую минуту шефу показалось, что ему показалось:
- Ась? Что вы сказали?
- Остаюсь, говорю, - прокричал наглец начальнику прямо в ухо.
- Надеюсь, вы понимаете, что я устрою вам вырванные годы?
- Понимаю, - прошептал Иван Иванович.
- Что вы теперь у меня под колпаком, - прошипел Чингачгук Большой Змей.
- Очень хорошо понимаю, - произнес одними губами несчастный "кролик".
- Не надо кричать, я не глухой, - опомнился шеф. И ледяным голосом добавил: - Планерка окончена. Все свободны, хотя, конечно, жаль.
И первым вышел из кабинета. Ему хотелось на свежий воздух: галстук впился в горло, рубашка прилипла к спине.
Через полчала, проветрившись, Василий Сергеевич вернулся в свой кабинет. Операция "Буря и натиск" безуспешно провалилась. "Надо что-то делать", - лихорадочно соображал он. В журналистской раздался смех. Громче всех хохотал Иван Иваныч. "Во нахал! - разъярился шеф. - Я тут сижу, скорблю, а он ржет как конь".
Второй день войны
В девять ноль-ноль Иван Иваныч был на работе как штык. Шеф стоял в дверях с секундомером. Финиширование остальных сотрудников он поручил своему новому заму.
Полгода войны
Шеф разогнал весь прежний коллектив журналистов. Руководствуясь лозунгом "Незаменимых людей нет", он набрал людей с улицы, научил их, правильно комбинируя три пальца, держать пишущие ручки и водить ими по бумаге. Наиболее одаренным разрешил наговаривать текст наборщикам прямо с коня, минуя нудный и никчемный процесс написания статьи и обдумывания ее концепции. Из прошлого "созыва" остался только Иван Иванович. Он добросовестно приходит на работу к девяти ноль-ноль и гонит свои две тысячи строк. На войне как на войне.