Пока что в форме задумки, атаковало мой мозг и написалось, кусочек. Подформатированно и дополнено от 28.10.16.
Глава 1.
Страж, поменяв позицию, привычным, слитным и плавным движением вытащил из колчана стрелу и взял лук на изготовку. Еще одно столь же отработанное годами движение, и тетива оттянута до уха, а смертоносное жало стрелы замерло, готовое сорваться и унести с собой чью-то жизнь... Но нарушитель границ, будто почуяв опасность, чуть обернулся, и стражу захотелось взвыть от досады. Или ругнуться, до того, весь сегодняшний день был наперекосяк, начиная с утреннего выговора от начальства - ладно хоть не лично, а по комму, оставив его практически без заряда, добавим к этому удравшего от него степного хищника-подранка, плюсуем сюда же сломанный по рукояти, старый, проверенный в схватках дедов кинжал, а теперь еще и ЭТО! Вслух, конечно же, он этого делать не стал, лишь только, стараясь сильно не шуметь, мягко вернул тетиву и стрелу по местам, с возрастающим раздражением присматриваясь к вторгшемуся в их пределы чужаку. Из кустов на него с удивлением и без малейшего страха таращился детеныш фаом, кошаков в простонародье, возрастом от силы в три-четыре весы. Минутка игры в гляделки, и маленький наглец сердито дернул острым ушком с мягкой золотисто-рыжей кисточкой на кончике, вновь повернулся затылком к опасности и застыл, пялясь куда-то в осторожно раздвинутые колючие ветки, с трудом удерживаемые тонкими, перемазанными синим соком ягод мисски и землей пальчиками.
- Ты на запретной земле, детеныш фаом! - Строго, но с прорвавшейся в голосе досадой, проговорил страж, выходя из своего убежища.
Маленький звереныш, оказавшийся совсем уж заморенной и тощей самочкой, дернувшись всем своим поджарым тельцем, прореагировала, с точки зрения воина, весьма странно - на по-прежнему удерживаемый прогал в кустах она кинула испуганный взгляд, а на подошедшего к ней воина племени риут - сердитый. И шикнула на него! Да, прижав удлиненные ушки, состроив испуганную и плаксивую гримаску, но - шикнула, хлестнув себя сердито по бокам пушистым длинным хвостом! Выразительно так и строго.
Страж деже слегка опешил, пытаясь запоздало осознать - в уме ли этот детеныш, или нет?
- Да тихо ты, - прошипела она на него, все еще косясь куда-то вглубь кустов, - Ты же их напугаешь! И они улетят совсем!
Нахмурившись, воин пригнулся и бросил взгляд поверх лохматой головенки фаома, пытаясь разобраться - за чем же таким она так увлеченно наблюдает. А поняв - зачем, он, разозлившись, вновь взялся за лук. Только вот фаомка, как-то не так используя свою природную интуицию, опять обернулась и посмотрела на него в упор, возмущенно запищала, углядев грозное оружие в его руках:
- Ты что, сдурел?! В них стрелять собрался?! Да я... Я! Я тебя тогда убью, вот! - Девчонка, шипя и плотно прижимая ушки к голове, вскочила с вымаранных ягодой и травой коленок и расставила ручки в сторону, пытаясь защитить свою находку.
Страж границ, растерявшись от такого напора, хмыкнул, разглядывая воинственную малявку, уделив особое внимание поджатому от страха хвосту, вздыбленной шерстке и дрожащим когтистым пальчикам-веточкам.
- Хм... Козявка, я вообще-то не в них стрелять собирался, - удивленно проговорил воин, - Мы вообще лесных жителей не трогаем... а уж тем более - скейров.
- Ага! А оружие тебе тогда - зачем? - Не сдавалась 'козявка', сердито сопя.
Брови воина поползли вверх, и со смешком, доверительным тоном он проговорил, чуть подавшись вперед:
- Нарушителей границ убивать.
Малявка крепко задумалась, но со своего местная отступала. Что-то прикинув в уме, она очень внимательно оглядела риута и кивнула каким-то своим мыслям, сменив позу на более дружелюбную.
И фаомка, похоже что напрочь лишенная инстинкта самосохранения и даже тени здравого смысла, а может - просто маленькая еще для этих сложных вещей, спрятала за спину ручки и заговорческим шепотом спросила:
- Ты тоже на скейров посмотреть пришел, да?
- Эм... Нет.
- А хочешь со мной? - Она с такой надеждой обернулась на кусты, закрывающие узкий лаз в расщелину, за которой пряталось Ущелье Радужных Крыльев, что страж, поддавшись искушению, убрал оружие и помог раздвинуть слишком упругие для маленькой фаомки колючие ветки.
- Это их дом, да? - Восхищенным шепотом спросила она его, доверчиво заглядывая снизу вверх. Ростом девочка была воину где-то до колена, это если считать и ушки, тревожно подрагивающие на её лохматой, кремово-рыжей макушке. Страж невольно улыбнулся, до того этот взгляд был похож на те, коими его награждала риутская малышня, когда он бывал в городе.
- Да. Они сюда прилетают выводить малышей, а потом, когда малыши окрепнут, они начнут их учить летать, - мечтательность, как не старался страж её скрыть, пробилась в его голосе. Кто из его народа не бегал тайком от родителей сюда, к этим ущельям, в детстве, мечтая подержать в руках этих чудесных и робких созданий?
- Как тут, наверное, будет красиииво, - с печальным вздохом протянула малявка.
И было, чемвосхититься: скейры-самцы, трепеща радужными, просвечивающими на солнце крыльями, деловито носились кругами, ловя зазевавшихся насекомых и мошек, сноровисто нося их своим более блеклым самочкам, высиживающим кладку в выдолбленных в мягком известняке крошечных гнездах-пещерках. Еще дней десять, и всё ущелья заполнится молодыми и непоседливыми, размером с детскую ладошку, скейрами, робко пробующими поймать ветер в свои слабые пока еще крылышки. А буквально через месяц они разлетятся по всему Заповедному Лесу, что бы вернуться сюда же вновь, через год... Все это страж неожиданно для себя рассказал маленькой дикарке, с таким восторгом наблюдающей за торопливыми полетами малышей-самцов.
- Десять дней?.. А вдруг я пропущу, или собьюсь в днях, или ба не пустит... - Пригорюнилась козявка, печально опустив ушки и повесив нос, когда воин, не слушая возражений, аккуратно вернул ветки куста на место и отвел фаомку, готовую, казалось, весь день слушать байки про скейров и наблюдать за их деловитой возней.
- Хм... Скажи, а тебе бабушка разве не говорила, что в Заповедный Лес ходить нельзя? - С наивой надеждой, на 'а вдруг', спросил страж у рыженькой, как солнышко, но совершенно расстроенной малявки.
- Говорила, - с охотой переключилась она, - Но я и не ходила в Заповедный Лес!
Страж, устав смотреть вниз, в область своих коленей, сел прямо на землю перед малявкой. Даже так он все равно был выше этой крохи, но в таком положении хотя бы шея не затекала, да и кошавке так было гораздо удобнее разговаривать.
- Так, хорошо, а это что? - Он обвел рукой пространство вокруг.
Малявка, проследив взглядом за рукой стража, плюхнулась на пружинящую подстилку мха рядом с ним, пожала плечиками и неопределенно взмахнула хвостиком, простодушно заявив:
- Лес. Обычный лес, - добавила она, косясь на риута.
Страж, с улыбкой кивнув своим мыслям, на всякий случай спросил:
- Так, хорошо. А Заповедный - знаешь, где начинается?
И так горделиво посмотрела на него, будто бы это она ему объясняла прописные истины, а он никак не мог дойти до них своим скудным умом.
Весело усмехнувшись, страж указал пальцем на высокий куст, выше него самого, усыпанный мелкими, глянцевыми, темно-лиловыми листиками и изрек, лукаво поблескивая на кошавку изумрудными глазами:
- Хорошо, а это - что?
- Дерево какое-то! Сиреневое, - презрительно произнесла девочка, вывернувшись, что бы по-лучше осмотреть рекомое.
-Сиреневое? - Тупо переспросил страж, подозрительно приглядываясь к кусту каппи.
- Ну да, - покивав головой, подтвердила девочка.
Страж, потерев лоб, решил подойти к вопросу с другой стороны:
- А ты знаешь, что такое - лиловое?
- Мммм... Что-то, что льет? Только я пока так и не поняла - что оно льет. Или - проливает...
Впечатав себе в лоб пятерню, страж, коротко сделав пяток вдохов и выдохов, стараясь при этом истерично не заржать в голос, проговорил поучительным тоном:
- Так, ребекок. Лиловое, это... это цвет такой... Ну вот посмотри на этот куст...
- Дерево! - Возмутилась девчуха.
- Куст! - С нажимом парировал страж.
Девчуха смешно фыркнула и, как маленькому, объяснила назидательным тоном:
- Кусты - маленькие. И с ягодами. Ну, на край - с колючками. А это - высоченное дерево, и без ягод!
- Так, дитё, не перебивай, я - старше... - Дитё засопело и набычилось, а страж продолжил экскурс в ботанику: - Кусты не все с ягодами, - скепсис на выразительной мордашке фаомки только подлил масла в огонь и Стриж, как не держался, засмеялся.
- Вот чего ты фыркаешь-то? Ты мне про лиловый рассказывал! Эй, ты чего? - Допытывалась она до воина, спрятавшего лицо в ладонях и содрогающегося от истеричного смеха, перемежаемого с всхлипываниями.
Подумав, она сбегала до небольшого родничка, из которого она утром пила и принесла воды в ладошках. Добежав до странного дядьки, что ей помогал раздвигать кусты, что бы она могла посмотреть на маленьких крылатиков, она, запнувшись, упала. Растянулась, пропахав носом борозду в мягком мху, девочка, конечно же, разлила воду, да еще и вся перемазалась. Сев, она прижала оцарапанные ладошки к груди и заревела с досады. Странное поведение этого дядьки её начало пугать: тот, уже перестав смеяться, лег на мох и громко икал, уставившись в небо.
Страж, прислушавшись к непонятным звукам, удивился и, привстав на локте, посмотрел на перемазанную фаомку, еще и ревущую в три ручья.
- Ты чего? - Удивился он.
- А ты - чего? - Сковзь всхлипывания, провыла мелкая.
- Я смеялся. А ты чего ревешь? Напугалась?
Девочка насупилась и прошипела:
- Скажешь тоже! Я ничего не боюсь! - И позорно не то икнула, не то всхлипнула.
- Оно и видно, что ничего не боишься, - проворчал воин, устраиваясь более культурным образом.
Девчонка довольно быстро, как это бывает у таких малышей, прекратила реветь, уже с интересом приглядываясь к незнакомцу, отмечая про себя, что он не похож ни на кого-либо, кого она ранее видела. Подумав про себя о странностях этого дядьки, она пожала плечами и принялась смущенно перебирать тоненькими и слабыми коготками шерстку на хвостике. Пряча взгляд от мужчины, кошавка, прижав ушки, пробормотала тихо:
- Я вообще подумала, что, может, это у тебя болезнь такая, ну знаешь, когда кто-то вдруг падает и начинает колотиться. Я такое видела уже, когда еще мы в деревне жили.
- А сейчас где живете? - Не без праздного любопытства спросил страж.
Ответ поразил своей простотой:
- В лесу.
С тяжелым вздохом, без надежды на разумный ответ, страж все-таки решил уточнить:
- В Заповедном?
- Да что ты пристал! В обычном! - Взорвалась кошавка, зло сверкнув по-детски голубыми глазенками.
И снова тяжкий вздох вырвался из груди стража, вынужденного пробираться через кошачье упрямство маленькой нарушительницы. Собрав волю и приняв более подобающую взрослому позу, страж границ произнес, пытаясь придать голосу максимум серьезности:
- Так, мелкая, давай все же вернемся к нашим кустам...
Девчонка сердито засопела и украткой бросила взгляд на 'сиреневое дерево'. А страж невозмутимо продолжил, лукаво поблескивая на маленькую дикарку зеленью своих больших, вытянутых к вискам глаз:
- Давай, ты примешь на веру, что вот это, как ты говоришь, дерево - и есть куст каппи. А лиловый - это... ну это еще одно назввание сиреневого, только вот такого вот - светлого и розоватого.
Фаомка, сердито фыркнув, начала возмущаться:
- Да ладно тебе заливать-то! Что я, не знаю, что это...
И тут до нее потихоньку начало доходить... И что у этого дерева-куста не один ствол, а целая куча, и, если не брать в расчет размеры, то оно очень даже похоже на куст... И что, кажется, что-то такое бабушка ей говорила про племя риут, вроде бы о том, что они напрочь лишены волос, кроме как на голове, что у них уши по бокам головы и они выше самого высокого воина фаом почти в половину... И что они - очень опасны... И что радужные ящерки, как они называли крошечных летунов, водятся только в Заповедном Лесу... А так же, что любого нарушителя границ злые риуты нашпиговывают стрелами и скармливают дорбсам - своим огромным ездовым ящерам...
- Ну что, сообразила, наконец-то?
Девочка, сжавшись в тугой комочек, вцепилась в предательски дрожащий хвостик и, прижав ушки, жалко пропищала:
- Ты меня съешь, да?
Воин, и так для фаомки казавшейся излишне глазастым, казалось, окончательно окосел и потрясенно пробормотал:
Воин попытался было протянуть девочке открытую ладонь, но она торопливо отползла в сторону, продолжая испуганно следить за каждым его движением. В чем-то он её понимал, ведь, если разобраться, фаомцы, даже взрослые и крупные, вряд ли когда-нибудь вырастали Риуту хотя бы до плеча, да и комплекция самых матерых самцов не шла ни в какое сравнение с их телосложением, а потому для мелкой кошавки он казался великаном. Опасным великаном. Пока он раздумывал, с мягкой улыбкой на губах разглядывая кошавку, девчуха что-то прикидывала в уме, мрачнея.
- Ну что нос повесила, мелкая? Мы котят не убиваем.
- Только взрослых, да? - С неожиданной для такой крохи злостью спросила девчуха.
Улыбка с губ риута слетела, и он, вмиг став серьезным, подтвердил:
- Да. А знаешь - почему?
- Нет.
Кошавка явно не желала разговаривать, но любопытство, кошачье желание узнать все на свете, не давало ей немедленно дать деру с полянки. Риут, странно кривя свои бледно-розовые прямые губы, сам ответил на свой же вопрос:
- Если вам, фаомцам, дать ходить по нашим лесам, то вы ведь всю дичь перережите. У вас нет чувства меры.
- А ты откуда знаешь?! Вы же нас сюда не пускаете! - Возмутилась она за все свое племя.
- Ага, сейчас! Пускали уже, лет так с тысячу с хвостиком назад. Едва обратно в степи ваших предков вытурили, а Лес до сих пор в себя прийти не может, не то что бы раны залечить.
- Ты так говоришь, как будто этот ваш лес - живой! - Быстро нашлась мелочь.
- А так и есть, кошавка! Живой. И ему плохо, когда ваш народ бездумно его рушит.
Девочка насупилась, а страж продолжил говорить,сам удивляясь напавшему на наго настроению:
- Вот смотри, те летуны, которых ты так любишь... Ты в курсе, что твои сородичи их считают деликатесом?
- Чем-чем? - Не поняла она.
- Чем-то очень-очень вкусным, - перевел он для малышки, и она, нахмурившись, кивнула, - Раньше их почти на каждом дереве можно было встретить - они ягоды любят, а сейчас - только в этом ущелье и живут. Ваши их ловили, сажали в клетки и продавали, меняя у степняков на железо и крупу, или на ножи и сумки из кожи. Дошло до того, что несколько лет скейры вообще не выводили потомства, так как их караулили. А они, между прочим - разумны. Дорбсы, которых вы так боитесь - тоже имеют хоть и слабый, но разум. Да если разобраться, то и сам Лес - он тоже имеет свои чувства, эмоции, может сообщить свою волю - только нужно уметь слушать!
Мелкая покрутила головой, присмотрелась к кочке рядом с ними, поросшей упругим мхом и вытаращила глазенки на стража, возмущенно вякнув:
- А вы что же, вот тут живете - и никого не едите? Тут же еды - во! - Она широко развела ручки, демонстрируя всю степень зажиточности риутов.
- Зачем? Этот Лес нас хорошо кормит в обмен на защиту. Ты приглядись - здесь съестного столько, что и охотиться не надо.
- Хм... ну это тебе, а я не могу есть только ягоды и грибы.
Мелкая насупилась, а в животе её голодно и громко заурчало даже при мысли о грибах.
Изогнув бровь, страж легко и плавно встал, отряхнул штаны и огляделся по сторонам, что-то выискивая взглядом, тихо проговорив:
- Это ты ешь только то, что на поверхности видишь. А если знать - что можно есть, тогда все меняется, - с улыбкой поведал ей Риут, которого пробило на откровение, - Хочешь, кое-что интересное покажу?
Заинтересованная фаомка мелко закивала, бочком-бочком подбираясь обратно к стражу, и тот, махнув ей рукой, замер тщательно принюхиваясь к знакомым с детства запахам Заповедного Леса. Определив направление, он уверенно кивнул и пошел, осторожно раздвигая густой подлесок и придерживая упругие ветви, что бы дать возможность мелкой и слабенькой кошавке пройти следом.
- Вот, смотри, - он указал на ничем не примечательную кочку, покрытую мхом.
- Ну, мох...
- Это - сверху. А под ним - мясной корень.
Присев на корточки, Риут сноровисто и аккуратно раскрыл мох, помогая себе обломком кинжала и бережно откинул в сторону получившуюся мягкую 'крышку'.
- Вот, видишь? - Он указал кончиком лезвия на что-то серое, прячущееся в рыхлой земле, - Это называется мясной корень. Если его отрезать вот так, - он показал лезвием, - То уже через неделю тот кусочек, что ты забрал - восстановится, и ты снова можешь сюда вернуться.
- А если его... ну... полностью забрать?
- То он, и вот это дерево, погибнут, - он указал на ничем не примечательное деревце с перекрученным темно-серым стволом и темно-зелеными листьями, - А зверюшкам и птицам, которые на нем живут, будет нечего есть. Ну что, попробуешь?
Кошавка, ничего кроме ягод не евшая с самого прошлого вечера, неуверенно кивнула, а Риут, одобрительно улыбнувшись смелости малышки, аккуратно отделил примерно треть толстого и мясистого корня, присыпав срез землей и вернув на место крышку из мха. Обтерев корень, он счистил с него твердую шкурку и, поделив на две неравные части, большую отдал кошавке, лукаво улыбаясь. Кошавка, как и положенно воспитанному ребенку, за угощение поблагодарила, мурлыкнув и неосознано потеревшись щекой о теплую и жесткую руку взрослого. Осмотрев угощение, она его украдкой обнюхала, чувствуя, как рот наполняется голодной слюной. На большее её воспитания не хватило - уже отвыкшая от дивного запаха мяса, она с урчанием вцепилась в корень, оказавшийся на пробу еще лучше, чем его запах.
- Ну как? - Спросил страж, когда девчуха расправилась уже не только со своей частью, но и с отданной ей воином порцией, и умильно вылизывала тонким языком сок с короткой гладкой шерстки на запястьях.
Фаомка оторвалась от своего важного занятия и сыто прижмурила круглые глазенки, пропев:
- Мммм!.. Вкуснятина! А еще - можно?
- Не стоит, - со смехом произнес воин, - Лопнешь! Я серьезно - то, что ты съела, это все равно, что целую тушку торгика слопать!
- Эх... - Грустно вздохнула кошавка и вернулась к вылизыванию.
- Ты, видно, давно уже мясо вдоволь не ела, да? - Догадался воин, а когда девчуха просто и незатейливо кивнула, предложил ей:
- Давай я тебя до границы леса провожу, что ли? Небось тебя уже обыскались свои-то?
- Да не, ба волноваться не будет! Я часто убегаю. А мамка в город подалась, на заработки.
Для Риута, выросшего в строго иерархичном обществе, под постоянным присмотром и контролем со стороны взрослых и воспитателей, это было дикостью.
- И что - вот так и бродишь? А ну как на самца нарвалась бы? Или еще на кого?
- Ну пока же еще не нарвалась? - Легкомысленно отмахнулась кроха.
- Знаешь, я тебя чуть не подстрелил. Будь ты старше десяти весен, и мне бы пришлось тебя убить, понимаешь? Нельзя бродить, где придется.
- А почему - так? - Зацепилась она только за то, что ей интересно, пропуская нравоучения мимо ушей.
Воин развел руками, пояснив:
- Такой договор, и взрослые фаомцы это знают. До десяти весен Лес вас готов терпеть, а после - нет, он отправляет нас. Ты должна сама знать - почему.
Малявка, вылизав шерстку по второму разу, задумалась и выдала предположение, не далекое от истины:
- Ну, после десятой весны мы ищем себе пару, заводим первое потомство... Может - по-этому?
- Вполне может быть... Ну так что - проводить? А то солнце сядет уже скоро, и тогда тут будет не безопасно.
- Проводи! - Испугалась девочка, - Кстати, меня Скиоль зовут.
- А меня - Стриж, - усмехнувшись, ответил воин.
- А что значет - Стриж? - Опять влезла с вопросом малявка, - Вот мое имя переводится, как 'Золотая Шерстка', а твое?
Страж границ задумчиво почесал затылок, пытаясь перевести свое прозвище на язык и понятия, доступные фаомцу:
- Хм... Ну Стриж - это... мдааа.... это, понимаешь, птица такая... - Понимая, что сморозил групость, пробормотал неуверенно воин, - А птица... это... ну как наши летуны, но с перьями, как торгики и тиули, которых вы разводите на мясо, поняла? Только птичка маленькая, черная и быстрая.
Девочка скептически оглядела внушительную фигуру Стрижа, прикинув про себя, что неводомые ей ящерки-птицы были довольно крупными, раз такого здоровяка таким именем нарекли.
- Ну хорошо, но ты же не черненький?! - Возмутилась опять Скиоль, - У тебя шерстка, хоть её и безбожно мало, но светлая, как... во! Как выгоревшая травка!
- Ну... вот так назвали, - рассмеялся Стриж, проведя рукой по волосам, - Может, я когда маленький был, был черненький?
Девочка, с умным видом кивнув, протянула крошечную ладошку воину, доверяясь ему и невинно предположила, семеня рядом:
- Может и так, а потом - полинял.
Стриж даже сбился с шага, представив себе процесс 'линьки', а девчуха, как не бывало, продолжила разглагольствовать:
- А я, когда совсем мелкая была, была ярко-ярко-рыженькая, как солнышко. А потом уже, к второй весне, я полиняла, и на шерстке светлые полоски появились... Ба говорит, что, когда я выросту, вообще красивая буду, как и мама... И что мне придется крепкую землянку рыть, что бы защититься от самцов в свою десятую весну...
Стриж, знакомый с бытом фаомцев лишь по книгам и лекциям почти тысячелетней давности, с любопытством слушал эту незатейливую трескотню, забирая по дуге ближе к кромке Заповедного Леса, жизнь и дыхание которого он, как и все те, кого местное население прозвало риут'ами, 'звездными скитальцами', чувствовал на уровне инстинктов.
Пришельцы в этом странном и неприветливом мире, они приняли навязанные им условия и впитали эту странную, дикую силу природы, столь же далекую от их привычного мировоззрения, как наука далека от сказок. Дети далекой звезды, потерпевшие крушение на этой планете и запертые тут без возможности продолжить свое путешествие, риуты, тем не менее, не отчаялись, а попробовали жить здесь, подстраиваясь к местным реалиям. Ценой своих жизней, выжившие в катастрофе ученые-генетики, участвовавшие в столь трагично оборвавшейся экспедиции, смогли дать своим потомкам шанс на выживание за пределами гибнущего корабля. Шли века, и весь их облик, подверженный мутациям и вынужденным, хоть и тщательно контролируемым изменениям, уже стал столь далеким от облика их предков, что они сами удивлялись, просматривая сохранившиеся чудом старинные архивы пяти тысячелетней давности. Да и что такое для Риута эти тысячелетия? Всего лишь десять поколений, сменивших друг друга? А для кошаков, живущих в самом лучшем случае два-три десятка лет?.. Для кошаков - эта бездна веков вылилась в утверждение, что 'риуты были здесь всегда'. И 'всегда' жили в лесу, не пуская сюда их, кошаков-фаомов. И никто из этих воинственных пушистиков даже не мог предположить, что огромная гора правильной формы в центре леса, в недрах которой расположен город-крепость Риутов, построен на обломках некогда лучшего в галактике научно-исследовательского корабля 'Звезда Эллиота'.
Не задумывающаяся о подобных вещах Скиоль торопливо перебирала ножками-лапками, с 'коленками назад', легко подстраиваясь под скользящую и размашистую поступь чужака, исподволь разглядывая его, грустно улыбающегося чему-то своему, ей не понятному.
О великанах риутах, 'звездных скитальцах', Скиоль раньше слышала только из рассказов взрослых, представлявших их грозными и страшными чудищами, убивающих любого, кто пересечет границы их владений. А на деле - вот она, Скиоль, живая и здоровая, а еще и сытая, и длинные тонкие пальцы риута, явно неосознано, поглаживают мягкую шерстку на её запястье, вызывая мурашки и желание замурчать. Да, он - странный, не похожий на неё, страшненький внешне до противного, а еще и, скорее всего, хотя Скиоль не была так уж уверена - но самец. И он не стремиться убить наглую малявку, зашедшую на его территорию, но даже помогает ей добраться до дома. Маленькая Скиоль скосила глаза на руку Стрижа, попутно удивляясь тому, что у него ногти - плоские и розовые, а шерстки нет не только на пальцах и ладонях, но и выше. А еще у него кожа была очень светлого, золотисто-бежевого цвета, как полоски на её голове и спинке. Ей так захотелось отодвинуть жесткий рукав его странной, меняющей цвета одежки, что бы удостовериться, что и там шерстки не будет, что она вся извелась, кидая на задумавшегося Стрижа несчастные взгляды.
- Что, опять вопросы замучили? - Со смешком отозвался Стриж на её сопение и грустные взгляды.
- А у тебя правда шерсти нет? - Выпалила она и зажмурилась от своей же смелости.
- Правда.
- Совсем-совсем и нигде-нигде?
- Ну, только на голове есть, - от чего-то смутившись, с запинкой произнес мужчина.
Сделав вывод, что он отчего-то нагло врет, Скиоль поставила себе зарубку на память - выяснить это, а сейчас её опять заинтересовало другое:
- А Стриж... А вот ты - мужчина или женщина?
- Мужчина, - опять усмехнувшись, но не по-злому, ответил тот кошавке, - А ты - девочка, как я понял.
- Ну да. А где твоя территория?
Они как раз дошли до опушки, и страж, прислушиваясь к тихим подсказкам Леса, пытался понять - с какой стороны утром вошла маленькая фаомка, потому он, на свою беду, не отшутился или не одернул девчуху, а рассеянно отозвался:
- То есть?
- Ну... Я что, на твою территорию зашла? - Продолжила девочка укладывать события в привычные для себя понятия.
- Ну что-то вроде того... Я охраняю этот участок Леса, - так же рассеянно отозвался Стриж, прислушиваясь к потокам силы, пронизывающей Лес насквозь. Удлиненные и заостренные уши, улавливая шорохи и звуки лесной жизни, подрагивали, а чуткие ноздри трепетали, втягивая запахи, но тут кошавка сбила всю концентрацию, задав провокационный вопрос, выбивший Стрижа из колеи:
- Ага... А ты - сильный?
Стриж выглядел обескураженным, но, поскольку для Скиоль это был вопрос явно важный, раз она так серьезно, не моргая, смотрела на него своими голубыми глазенками-бусинами, то воин, осторожно подбирая слова и понятия, вынужден был объяснить:
- Ну... Я не знаю, если честно. Наверное - да. Во всяком случае из тех, с кем я выходил на спаринг - да.
- Спаринг - это схватка? - И, дождавшись утвердительного кивка воина, Скиоль, заметно расслабившись, облегченно произнесла: - Это хорошо!
- Почему? - Искренне удивился Стриж.
- Странный ты, Стриж-птица! Конечно же, это хорошо!
- Ты нормально можешь объяснить? - Чуть раздраженно спросил воин, определивший-таки направление, откуда принесло эту мелкую шерстистую приставучку.
- Да как это - тебе не понятно?! Если ты не самый сильный, то придет другой риут, сильнее тебя, и выгонит тебя с твоей территории, а то и убьет, - с детской непосредственностью и старательно делая умный вид, сердито произнесла Скиоль, - А если тебя тут не будет, то я не смогу больше прийти и поглядеть на летунов... А мне бы очень хотелось увидеть их малышей!
Вот от такого Стриж совсем в ступор впал, пытаясь вспомнить хоть что-то о фаомцах. Ничего об аборигенах толкового в голову так сразу не приходило, но что-то вертелось о территориальности больших кошек, прайдах и прочей около-научной ерунде. Приняв молчание риута за признак завоеванного внимания, Скиолька, состроив самую милую мордашку - расставив ушки и заглядывая с просительным видом в лицо воину - промурлыкала:
- Ведь ты же не будешь против, если я завтра, или через день, приду сюда, нет?
Стирж от такой наглости только бровь изогнул и криво усмехнулся, а малявка продолжила упрашивать:
- Ну пожаааалуйста! Я никому-никому ни скажу, что сюда бегаю!
- Так уж и ни кому?
- Да кому я могу сказать? Бабушка - старая, и почти не выходит из землянки своей, а мамка - неизвестно, вернется ли, а кому еще?
Стриж, тяжко вздохнув, присел на корточки напротив малявки и спросил, уже заранее зная ответ:
- А что ж... вы ээээ... одни с бабкой живете?
- Ну да! Нет, раньше с нами еще мамины сестры жили, но их степняки, когда был последний набег, забрали к себе, и два моих брата, но они прятаться не умели, и их убили. А мы с ба убежали, и по-глубже в лес ушли, там землянку новую вырыли, крепкую... Вот там живем сейчас, - скороговоркой вывалила на передернувшегося от такой вот простоты Стрижа мелкая кошавка, принявшаяся коготком ковырять шов на его плече.
Стриж молча раздумывал про себя, прикидывая, что руководство ему явно устроит нагоняй, но если только он не сможет вывернуться и оформить это как запланированный контакт с целью получения новой информации о развитии кошаков... Тогда - да, тогда он сможет и тылы прикрыть, и получить высочайшее разрешение. Да и, если честно, как не был велик Лес, Стрижу - потомку военных, боевой модификации риутов, в Заповедном Лесу было тесно, хотелось действий, хотелось если не подвигов, то хоть какого-то разнообразия в своей скучной и предсказуемой жизне. Вот уже сотню лет без малого Стриж, как и еще тысяча его собратьев, на рассвете выходят в Лес, патрулируя его границы две недели, а потом, по возвращению - две недели в Городе, наполненные ожиданием, когда придет его очередь заступить на службу... Можно было бы, конечно, завести серьезные отношения с кем-нибудь, но вот только для этого ему, как устаревшему гибриду, нужно составить заявку, обратиться к яйцеголовым, дабы те подобрали ему максимально подходящую генетически пару, выслушать кучу унизительных рекомендаций... В общем, целая личная трагедия для солдата, относившегося к второму поколению модифицированных, а потому отличавшегося даже от своих более молодых и инфантильных собратьев не только внешне, но и психически. Как лично он считал - в лучшую сторону.
- Эй, Стиж-птичка, ты что, уснул что ли? - Возмутилась Скиоль, ощутимо царапнув воина по рукаву куртки.
- Нет, думаю. Вот что, кошавка, давай-ка сделаем так...
Стриж, порывшись в кармане, нашел и продемонстрировал малявке тонкий свисток, один из тех, которыми риуты когда-то давно дрессировали, вернее, пытались дрессировать, мелких местных ящеров, размером с волка на их родине. Прикидывая в уме понятные кошавкам термины, исключающие понятие времени и попутно указывая, предложил вариант:
- Видишь вон то дерево, с развилкой у корня? Я положу этот свисток в развилку, а ты, когда придешь утром, подуй в него два раза. Я в это время буду неподалеку и услышу, но только до тех пор, пока солнышко не подымется... ну хотя бы вон до тех веток, поняла?
Скиолька, прищурив свои яркие кошачьи глаза, понятливо кивнула.
- По моему времени будет восемь утра, я как раз успею... Но учти, что весь день я с тобой возиться не смогу - у меня еще и служба есть!
Кошавка опять радостно закивала, прижимая ручки к покрытой шерсткой груди, не сводя восторженного взгляда с зазывно блестевшего на его ладони предмета.
Предложив попробовать козявке прорепетировать, он никак не ожидал, что она, почти сразу (всего-то со второго раза) разобравшись, с какой стороны подойти, так сильно дунет в свисток, что у Стрижа уши заложило на несколько минут, а лес в округе замолк. Когда же воин смог-таки прийти в себя, то его ждало забавнейшее зрелище - шипящая и подвывающая от страха, обиженная Скиолька сидела на дереве, обняв тонкими ручками ствол.
- Вот только кошек с дерева мне еще не приходилось снимать! Живыми... - Пробурчал Стриж, прикидывая - сможет ли эта мелочь слезть самостоятельно.
Подойдя к дереву, он принялся уговаривать одичалую кошавку:
- Скиоль, ты же смелая девочка! - Шипение сверху, - Неужели ты свистка напугалась? - Шипение с дерева приняло угрожающий тон, и Стриж переменил тактику, проговорив нарочито-небрежным тоном, - Ну ладно, если тебе не хочется завтра посмотреть на летунов, то твой дом в той стороне, - шипение прекратилось и девочка, щуря глаза на закатное солнце, все же поглядела в указанном воином направлении, - А я пошел!
- Стрииииж, Птииичка... - Проныла девчуха, стоило воину повернуться спиной и сделать несколько шагов, - Помоги мне слееезть...
- Ты же кошка?! - Возмутился, обернувшись через плечо, воин.
- Но я не умееею... - Опять заныла та, пытаясь хоть как-то переставить нижние конечности по-удобнее.
Коротко ругнувшись, мужчина, скинув с себя часть амуниции, обошел дерево и, куда деваться - полез снимать кошавку. Он-то очень хорошо знал, что взрослые фаомцы вообще напрочь были лишены возможности лазать по деревьям - их когти, закостенев с возрастом, не втягивались, задние лапы были слишком длинными, а передние - не достаточно сильными, да и корпус тяжеловат. Чем-то аборигены напоминали больших кошек его далекой родины, про которых он в детстве с восторгом смотрел научные фильмы - у тех тоже по деревьям лазал только молодняк. Рассуждая так, Стриж шустро долез до нужной ветки, а тут его еще одна проблема настигла: перепуганная Скиоль наотрез отказывалась выпускать из когтей такой надежный и спасительный ствол, что бы перебраться на руки стражу. Выдохнув сквозь зубы не совсем приличное слово, Стриж, обхватив ногой грешный ствол и зафиксировавшись по-надежнее, крепко ухватил малявку за загривок и принялся её щекотать, а после - вообще чесать под подбородком, словно обычную домашнюю животинку. Скиолька от такого обращения поплыла, послушно поджав лапки и громко мурлыча от удовольствия, да так и обвисла в руках, что Стрижу только осталось зажать её подмышку и осторожно спуститься вниз, время от времени потряхивая кошавку за крепко стиснутую в руке шкирку. Он как мог долго сдерживал смех, но стоило его ногам коснуться земли, как он, спустив мелкую на землю, заржал, сползая по стволу и обеими руками прижимая теплую и по-прежнему мурлыкающую Скиоль к себе.
- Ты чего? А! Вспомнила! Смеешься, да? - Улыбаясь, быстро нашлась Скиоль.
- Я первый раз кошака... ну, то есть, фаомца, с дерева снимал, представляешь?
- А я вообще первый раз на дерево залезла! - Призналась сквозь утробное мурлыканье Скиоль, - От страха! Эта твоя штука жуть, как шумит! Никогда таких звуков раньше не слышала... может, не надо в нее дуть?
- Что ж мне, все утро тут тебя караулить? - Возмутился Риут, - Ты, между прочем, меня тоже оглушила порядком! А вот если ты тихонечко подуешь, тогда другое дело будет. Попробуй сама.
Поползать по траве пришлось преизрядно - свисток Скиоль с перепугу отшвырнула далеко в кусты, и не будь со Стрижем мелкой и юркой кошавки, способной залезть в любую щель, он бы его и во век не нашел. Кошавка, кидая полные надежды взгляды на воина, поднесла к губам свисток и прижала ушки, готовая к оглушительной трели. Но подула она тихонечко, и звук вышел едва слышимым, так что пришлось еще потренироваться. Спустя какое-то время Стриж, довольный результатом, у разошедшейся кошавки свисток отобрал и спрятал его, как и договорились, в развилке, присыпав прошлогодними листьями.
Глава 2.
Попрощавшись с малявкой и чуть-чуть проследив за ней, Стриж, нагло игнорировавший почти весь день свои обязанности, вернулся к патрулированию, но день, такой несуразный и странный, уже клонился к закату, не принося новых бед или разочарований - обычный день и обычный вечер, разве что пришлось пугнуть какого-то кошака-самца, увлекшегося охотой и зашедшего слишком глубоко в чащу. Но все то время, пока он привычно обходил свой участок, прислушиваясь к шепоту деревьев и трав, его мысли вертелись вокруг реакции Скиоль на свисток. Ведь, если подобрать тональность и установить излучатели звука, то кошаки не смогут преодолеть границ Леса. А для этого нужно на ком-то опробовать. Но не на Скиольке же пробовать, право слово! Как-то получилось так, что страж, перебивший в своей жизни не одну тысячу кошаков, вдруг выделил эту малявку из общей массы. Может, дело в том, что она пришла в Лес не для того, что бы что-то украсть, или добыть, а, как и их дети, посмотреть на его чудеса? Или это он стареет, становясь сентиментальным? Но это странно, вроде бы их модификация старению не подвержена, да и как-то резко слишком...
Раздумывая об этом, Стриж, достав полусдохший связной кристалл-комм, задумчиво повертел его в руках, пытаясь сообразить - кому, да и как лучше доложить о событиях: начальству, или знакомому из 'яйцеголовых'? Решив, что начальнику он потом, как и положено, напишет рапорт, Стриж прикрыл глаза и коснулся пальцами прохладной поверхности мутно-белесого камня, концентрируясь на образе своего знакомца. Ответ пришел почти сразу же, и перед мысленным взором встало лицо Лекса, ученого из отдела генетики.
- А, привет, Стриж! Что стряслось?
- Что я, просто так не могу с тобой связаться?
- Ты? Нет. Не можешь, - с ухмылкой ответил ему Лекс, заправляя светлую прядь за ухо - такое же заостренное, как и всех, появившихся на свет начиная со второго поколения, - Если звонишь, то что-то стряслось обязательно.
- Все-то ты знаешь, Лекс! - Поморщившись, пробурчал Стриж, признавая правоту друга, - Но у тебя такая работа...
- А то! Ну так? что-то интересное нарыл в Лесу?
- Нарыл? Ну как сказать...
И Стриж, экономя ограниченный заряд кристалла, который ему потом еще сутки восстанавливать, вкратце описал события сегодняшнего дня, уделив особенное внимание реакции Скиоль на свисток.
- Делааа... - Только и протянул задумчиво Лекс, когда Стриж закончил рассказ, - И что ты от меня-то хочешь?
- Разрешение на исследования, и, пожалуй, с десяток свистков в разных диапазонах.
- Ну, положим, эти исследования у нас уже были, только наши отцы тогда немного не с той стороны зашли... Сам знаешь, все эти мирные договоры, попытка сотрудничества... Но, увы, не срослось у них с кошаками. Слишком разный менталитет.
- Знаю, историю учил, - оборвал наклевывающуюся лекцию Стриж, - Так выбьешь разрешение?
- Выбью, куда от тебя деваться? А где наберешь подопытных? Не на этой же козявке проверять будешь, знаю я тебя, чистоплюй камуфлированный... - Скривился Лекс.
- Найду - на ком. У нас основные вторженцы - самцы и беременные самки, ищущие себе место для землянки...
- Для норы, - поправил его педантичный Лекс.
- Землянки... - Не менее педантично, с нажимом, поправил его приятель.
Лекс выглядел несколько озадаченным. Почесал бровь. Подумал, скосил глаза куда-то в сторону и протянул задумчиво:
- Хм... Может ты и прав... Когда я последний раз вживую видел кошака, они норы рыли, в корнях деревьев, но это давно было, мда... Хочешь сказать, что сейчас они именно землянки делают? - Уточнил он, внося себе в комм пометки.
- Угу. А еще её мамка 'в город подалась', - процитировал Стриж слова малявки.
Изогнув бровь, Лекс принялся что-то себе черкать еще интенсивнее, миролюбиво предложив приятелю:
- Хм... Как интересно... Что-то мы их подзакусили, паршивцев... А знаешь, что, Стриж, давай-ка я соберу наших, и там мы все обсудим, подумаем, соберем факты, запустим дроны на исследование...
Заметив кислое выражение на лице приятеля, Лекс только понимающе ухмыльнулся, протянув насмешливо:
- А, это ты опять свою идею-фикс лелеешь, да?
- Ну да, - криво улыбнувшись, согласился Стриж, - Только опять вы ж как сядете заседать, спорить... Год пройдет, а то и все пять.
Лекс возвел очи к потолку и вздохнул тяжко. Еще и плечами пожал, деланно возмущаясь торопливостью друга:
- Ну так нас никто не торопит... - С показной ленцой в голосе проговорил ученый, - Но ты был прав, последний раз, когда на нас орал и яйцеголовыми обзывал... Не пройдет у нас финт с группой в степи, только с одиночкой...
Лекс замолчал и задумчиво пожевал губы, прикидывая что-то в уме. Стриж мог поклясться, что в данный момент его ученый приятель с огромной скоростью обменивается информацией с одним из ИскИнов их лабораторного комплекса, а потому не перебивал, хотя в уголке его комма уже загорелся оранжевый огонек. Прошло не меньше минуты, когда Лекс 'отвис' и, кивая своим мыслям, пробормотал заветное:
- Ну да ладно, давай так пока - даю разрешение на контакт, на изучение и сбор информации, ну и действуй по усмотрению. Скиоль свою обязательно пометь маячком и занеси в реестр, что бы её никто ненароком из твоих же товарищей не прибил, и можешь отлучаться из Леса, но не дальше, чем во Вторичный контур, понял?
- Нет, не понял, - жестко ответил Стриж, - Почему нельзя за Вторичный? У меня есть дыхательные фильтры, могу, кстати, немного погулять.
- Да как бы тебе объяснить... А хотя - выйди, и мне доложишь о результатах, договорились?
- Договорились, - чуя странное согласился Стриж.
Лекс пропел 'вот и славненько' и разорвал связь, оставив собеседнику после разговора ощущение недосказанности и не заданных вопросов, вертящихся на самом на кончике языка. Почему нельзя за второй контур, в самый обычный местный лес? Фильтры выдержат какое-то время, разве - нет? Половина стандартного часа у него точно есть... И почему до конца не были проведены исследования по реакциям кошаков на звуки? О чем ему намекал Лекс, когда, кося глазами куда-то вбок, говорил про 'финт с группой'? Что попытка была и провалилась? А почему ему про это не известно? Секретность, что ли?
Свернувшись калачиком в послушно расступившихся корнях дерева, Стриж вдруг задумался о интересной особенности кошаков - в их присутствии Лес будто бы сердился, почти не отвечая на его Зов. А вот сейчас, стоило только коснуться ладонью дерева и попросить, как дерево послушно дало ему место для ночлега, еще и ветви плотнее сплело над головой - наверняка ночью будет дождь, а Лес об этом знает. Стриж погрузил пальцы по самые ладони в прохладный перегной, осторожно, как паутинок, касаясь сети тонких корешков в земле, слушая и задавая вопросы, вертевшиеся в голове. Лес, замерев на мгновение, начал делиться со своим защитником образами, хлынувшими в его открытое сознание. Если перевести все эти тягуче-медленные мысли Леса, то можно вкратце составить рассказ об истории, разворчавшейся на этом месте четыре с половиной тысячи лет назад. Лес, тогда еще совсем юный и не похожий на нынешний, рос и развивался, распространяясь все дальше и дальше от глубокой зияющей раны в земле - борозды, пропаханной аварийно садящимся космическим кораблем, и сантиметр за сантиметром пожирал степь, повинуясь излучению и воле, идущими от космитечкого скитальца. И хоть энергия, которую использовали они в своей технике, не причиняла вреда живым существам, она изменяла их, подстраивала под себя, наделяя подобием разума.
Что-то делала сама энергия, что-то, пытаясь спастись, изменяли и создавали их ученые, не способные даже дышать на этой планете за пределами энергетических шитов агогизирующего корабля. Да и сам корабль был живым, разумным, осознающим свое бессилие, и всем своим странным, многосоставным разумом, он стремился выжить...
- Получается, что наш Лес - это и есть наш корабль, его сознание? - Задал он вопрос, получая в ответ еще несколько сменяющих друг друга образов:
'Схемы корабля, гаснущие и перестающие отвечать на запросы одна за другой, и попытки ИскИнов хоть как-то продержаться, залатывая дыры, обходясь без привычных материалов. Но вот один из примитивных ящеров, принюхиваясь к обломкам, запнулся и поцарапал бок об острые, торчащие ребра перегородок, и центральный компьютер, просчитав вероятности, отдает команду репликаторам... И вот уже десятки ящеров, щурясь на свет, выходят в оживший и обзаводящийся разумом Корабль-Лес, что бы охранять своих детей, которых он так подвел, не справившись в космосе... Ремонтные боты, обладавшие ранее полу-органическими телами и примитивным разумом, становятся рабочей и тягловой силой, служебные крохи, бактерии, а по факту - крошечные нано-боты, переселяются в почву и стволы деревьев, размножаясь и меняя свой новый 'корабль' под себя, давая своим хозяевам-подопечным призрачный шанс на выживание. Это 'Звезда Элиота', а не ученые, подсказывает компам необходимые изменения в строении и генах для них, будущих риутов. Стриж сидел оглушенный и шокированный свалившейся на него информацией. Почему он не интересовался этим раньше? Почему ему и в голову это не приходило? Ведь информация-то не закрытая. Он с детства твердо знал, что они тут пришельцы, что их корабль разбился... Но все то, что ранее воспринималось как данность, сейчас окрасилось в новые цвета. Он на уровне инстинктов защищал ослабший Лес, охранял его от вторжений извне, не позволял даже собирать аборигенам хворост, так как инстинкты вопили ему 'нельзя', током шибая по нервам, а подсознание, словно робота-охранника, гнало его туда, где случилась беда... Вот сейчас, сидя в коконе из корней, погрузив пальцы в мягкую и податливую землю, Стриж впервые в жизни полноценно разговаривал со своим защитником, ощущая свое место в нем. 'Мы как бактерии в этом лесу... Как белые кровяные тельца, как фаги... Спешим туда, где попала инфекция... Но ведь это мы - инфекция для этого мира.' И Лес, ласково и успокаивающе касаясь сознания риута, как сегодня он сам касался шерстки на голове доверчиво льнущей к нему Скиоль, давал ему все новые и новые ответы на не высказанные даже в форме мыслей вопросы:
'Да, вы - моя защита, а я - ваше дыхание, ваша пища и ваш кров... Но, я ведь не только тот участок меняю, где я есть. Я дышу, росту, меняю климат этой маленькой планеты, а мои корни, уходя глубоко, проникают в подземные реки этого мира, и я переделываю этот мир для вас. Под вас. Пройдет время, и вы сможете лететь дальше, к звездам. Я сделаю это, я переделаю эту планету, создам вам новый дом и он даст достаточно энергии, что бы вы могли улететь... Я тоже скучаю по своим собратьям, как и вы - по своим. Я - один, хоть мое сознание и раздробленно на миллиарды частей... Я покажу тебе, дитя, то, что давно уже не интересует других твоих собратьев... То, что ты хочешь знать. Ты - такой же, как и я, одиночка...' В мыслях Леса сквозила гордость, торжество и надежда, когда он показывал места, далекие от кромки известного Стрижу Леса. Города кошаков - пока что примитивные, но уже вполне узнаваемые, с кривыми улицами, но застроенными домами с крепкими стенами и черепичными, или соломенными крышами; распаханные поля и пасущиеся стада; лодочки, трусливо жмущиеся к берегам полноводных рек, до которых были недели пути по суше; первые выкованные медные и бронзовые орудия и развивающиеся ремесла и, главное - десятки таких же лесов, как и этот, только меньше и скромнее. Но - по всей планете, везде, где только есть выход подземной воды... И сами кошаки, которые тоже незаметно менялись, становясь все мельче и сообразительнее. Даже были и почти лишенные шерсти, кроме как на голове и на хвосте, ставшем гораздо короче. В грубой и примитивной одежде, но сотканной на станках, сделанных ими же. Ослепший и оглохший Стриж, широко раскрытыми, слезящимися от напряжения глазами уставился в ночь, впитывая в себя образ за образом.
- Но как же мы вернемся?.. - Забывшись, прошептал он помертвевшими губами.
'Я построю себе новое тело, я знаю - как... Пройдет еще две-три тысячи лет, и эти существа сами принесут мне все необходимое для постройки его. Я пробужу своих ботов, и они сделают все, что я прикажу. Часть этих мохнатых существ и будет вам новыми ботами, ведь тела старых не проживут так долго, как бы я не старался...'
- Но мы уже не те, что раньше, ты же сам нас изменил?!
'И что? Я еще раз сделаю это, - отвечал Лес спокойно и ласково, - Экспедиция должна быть продолжена. Цель превыше всего.'
Стриж торопливо разорвал контакт, борясь с желанием отряхнуть руки, скидывая с них частички почвы, пронизанной чуждым ему и непонятным сознанием Леса. Чувствуя себя паразитом на теле планеты, он встал, принявшись метаться по полянке. Лес, как мудрый родитель, сотнями глаз наблюдал за метаниями своего любимого чада. Решив что-то для себя, Стриж, чуть резче, чем раньше запустил пальцы в почву, задав еще один, очень важный вопрос:
- Что такого в этой экспедиции, что она так важна?
'Выживание вашего вида. Экспансия в другие миры. Новые знания, контакт с другими разумными расами.' - Пришел лаконичный ответ.
- Разве мы не нашли всего этого здесь, в этом мире? Почему нельзя просто жить?
'Невозможно. Здесь, помимо кошаков и обладающих зачатками разума прямоходячих ящеров, в пустынях, на юге, есть еще одна раса, и она не даст мне без боя захватить всю планету. Я не могу проникнуть на их территорию. Они сильнее меня и вас. У них - энергия. Она нужна мне.'
- Покажи, - приказал Стриж, осознав, наконец, что Лес - это тот же компьютер, что и любые другие, имевшиеся у них в наличие.