Пройдет время и бабушки, сидящие на лавочке у подъезда, а может не у подъезда, а во дворе, парке или других уютных местах для прогулки и общения останутся лишь в наших воспоминаниях. Будущие бабушки будут сидеть в интернете и общаться в кафешках. Ну, я так думаю.
А в далеком 1998 году, когда я был еще молодой и кудрявый, компанию бабушек можно было встретить буквально в каждом дворе.
Наша типовая пятиэтажка не стала исключением. Местом, где собирались бабушки была деревянная скамейка у первого подъезда. Подъезда было два, бабушек четверо и все они жили в нашем доме. Конечно, в нашем доме было гораздо больше бабушек, но они были заняты огородами, внуками, некоторые работой, поэтому с основной четверкой бабушек они останавливались поболтать время от времени. А эти четверо были свободны от всех семейных забот и коротали дни обсуждая последние новости, приглядывая за порядком во дворе и гуляющими соседскими детьми.
Картина изо дня в день радовала постоянством: трое бабушек сидели собственно на скамеечке, а четвертая маячила в распахнутом окне своей квартиры на первом этаже. Она курила сигарету на длинном мундштуке или пила кофе из маленькой, почти кукольной чашечки, и задумчиво рассматривала голубей, лениво расхаживающих под ее окном. Время от времени, она бросала высокомерные взгляды на своих товарок и делала вид, что те со своими разговорами ее совсем не интересуют.
Троицу на скамейке звали: баба Маша, баба Нина и баба Таня, а бабушку в окошке - Полина Артуровна. Прямо как в песне 'Кукла' группы 'Иванушки Интернейшнл'. Я до сих пор, когда эту песню слышу, то в припеве мысленно подпеваю 'баба' вместо 'кукла'.
Каждая из наших общественных бабушек была милейшая женщина. Любой из них можно было доверить младенца, цветы для полива и ключи от квартиры. Но когда они собирались вместе - это было что-то... что-то среднее между святой инквизицией и разминкой Клуба веселых и находчивых.
Больше всего на свете бабушки любили поговорить. Все равно с кем и все равно о чем. Стоило кому-либо оказаться в поле их досягаемости, вырваться от перекрестного допроса с пристрастием было сложно. Если рядом никого не оказывалось, а все новости и сериалы друг другу рассказаны и пересказаны по несколько раз, то все их внимание доставалось сидящей у окошка подружке.
Бабушки жили в нашем доме довольно давно, с момента его постройки, поэтому знали друг дружку с молодых лет, а также все про друг дружку тоже знали - кто, что, когда и с кем. Особенно много они знали про Полину Артуровну.
Если баба Маша, баба Нина и баба Таня выглядели как среднестатистические пожилые женщины: опрятно и скромно, то про Полину Артуровну надо сказать особенно. Во-первых, бабушкой ее никто и никогда не осмеливался называть, а только по имени-отчеству, ну или 'тетя Поля'. Сколько ей было лет - знал только ее собственный паспорт, да и то, скорее всего сомневался. Потому как почтальонша Рита, приносящая ей пенсию, в последнее время часто жаловалась 'троице', что, мол у Полины Артуровны испачкана страница в паспорте, и, по случайности, черное безобразное пятно растеклось именно на годе рождения. Документ испорчен, а Полина Артуровна все никак не соберется его поменять. Во-вторых, Полина Артуровна никогда не появлялась на публике без тщательно уложенных морковных кудрей и яркого макияжа: бледное напудренное лицо рассекали черные дуги бровей, веки украшали черные 'стрелки', на губах сердечком лежала алая помада. Остальные бабушки такого ее образа не одобряли и не стеснялись лишний раз об этом заявить.
Однажды мне довелось стать незримым свидетелем их беседы с подковыками с Полиной Артуровной. В тот момент я сидел на балконе и караулил сон спящего в коляске сынишки. Поэтому мне было хорошо видно и слышно, что происходит внизу у подъезда и я приведу подслушанный разговор почти дословно.
Это был воскресный солнечный день. Время стояло обеденное, поэтому всех соседских детей разобрали по домам и трое бабушек 'со скамеечки' заскучали. Они было собрались подняться домой к бабе Тане, чтобы посмотреть все вместе телевизор, как внезапно у Полины Артуровны с тихим стуком распахнулось окно.
Бабушки оживились и, не сговариваясь, вернулись на насиженное место.
'Полька, а ты куда так намарафетилась?' - поинтересовалась баба Маша у появившийся в окошке подружки.
Та томно убрала от губ мундштук (мы давно заметили, что она не курит, а лишь театрально выпускает дым) и, скосив глаза, ответила: 'Ну надо же кому-то освещать этот мир красотой'.
'Так надо, надо', - серьезным голосом согласилась баба Маша, - 'только от твоей красоты, Поля, дети плачут, а взрослые - крестятся'.
'Хотя польза от твой красоты, несомненно есть', - добавила баба Таня. - 'Вон, на той неделе Толька из пятнадцатой квартиры, как с пьяных глаз увидел тебя в темном подъезде, так сразу всё-о-о... пить бросил'.
'А вот заикаться стал', - давясь смехом добавила баба Маша.
Бабушки засмеялись, перевели дух и снова заговорили с Полиной Артуровной.
'Полина, Ритка-почтальонша опять на тебя жаловалась, что ты весь паспорт изгваздала. Грозилась, что если ты его не заменишь, то пенсию больше не выдаст', - назидательно сообщила ей баба Нина.
'Не имеет такого права!' - уверенно ответила Полина Артуровна, - 'Фотография есть, фамилия с именем есть. Что ей еще надо! Вот замуж выйду, поменяю'.
Бабушки зашлись хохотом.
Баба Таня, вытирая слезы концом шифонового шарфика поинтересовалась: 'А, ты, Поль, все еще своего прЫнца ждешь? Все еще надеешься встретить?'.
Баба Таня хмыкнула и съязвила: 'Так прЫнц твой, Поль, ведь всё-о-о... еще полвека назад себе другую прЫнцессу нашел'.
'А может с горя на драконихе женился, а та его и слопала', - предположила баба Нина.
'Дорогие мои горыновны, - поджав губы, произнесла Полина Артуровна, - 'Зачем мне принц? Принц мне - не по возрасту! То ли дело - царь! За царя замуж пойду!'
Бабушки принялись хохотать.
'Полина, так царя еще в восемнадцатом году расстреляли', - сквозь смех возразила баба Таня, - 'хотя кому я это говорю', - махнула она рукой, - 'ты же тогда уже большая была, должна сама помнить'.
Полина Артуровна раздраженно фыркнула, а бабушки продолжали веселиться.
'Жди, Поля, жди', - ехидно проговорила баба Нина, - 'надо надеяться, верить и ждать и к тебе обязательно кто-то придет...'
'Или склероз, или маразм', - добавила перцу баба Маша.
Снова раздался хохот, створка окна с яростью захлопнулась и после этого на некоторое время воцарилась тишина.
Но тут в воздухе резко запахло цветами и из дверей подъезда выплыла Полина Артуровна.
'Фи, чем же так тяжко пахнет?' - поморщили носы бабушки.
'Так тяжко пахнет зависть', - отбрила Полина Артуровна, цокая каблуками к ближайшим мусорным контейнерам с полупустым ведром, оставляя за собой шлейф 'Душистого Ландыша'.
За словесной дуэлью бабушек с большим интересом прислушивался не только я, но еще дядя Миша, муж бабы Тани, а также их сосед этажом сверху - Лев Яковлевич. Дядя Миша и Лев Яковлевича тоже много времени проводили во дворе: они что-то сажали, что-то мастерили, красили, но чаще всего чинили старый красный 'жигуленок' Льва Яковлевича, на котором ездили загород на рыбалку.
Что было дальше - я рассказать не могу. Мой сынишка проснулся, захныкал и жена загнала нас домой, поэтому, чем закончился тот разговор - не знаю.
Знаю только, что обменивались колкостями и подтрунивали друг над другом бабушки не со зла, а скорее в лечебных или даже в профилактических целях. Это развлекало их. Они шутили над закатом жизни, над своими болячками и житейскими трудностями. В остальное время они помогали друг другу, чем могли.
Когда Полина Артуровна тяжело заболела и попала в больницу, они все по очереди ее навещали, носили морсы и бульоны. Полина Артуровна же кормила кота бабы Маши, когда та уезжала в гости к дочке и доставала какие нужные учебники для племянника бабы Тани.
Вот такая идиллия была в нашем дворе: бабушки, соревнующиеся в остроумии, дедушки, перебирающие промасленные железки - и всем хорошо, и все счастливы. И казалось, что так будет всегда. Поэтому никто не ожидал, что все однажды может измениться.
Прошло немного времени, и моя жена как-то упомянула в разговоре, что мол, давно не видела Полину Артуровну. Тогда я не придал этому значение. Я был так загружен работой, что и 'наших' бабушек практически не видел. Когда видел, то разговаривать было некогда, я ограничивался брошенным в их адрес 'здрасте' и бежал по своим делам. А потом и вовсе на целый месяц отправился в командировку.
И вот по возвращению застал у подъезда следующую картину:
На скамеечке с мрачным видом понуро сидели три бабушки и молча наблюдали как дядя Миша в распахнутое окно Полины Артуровны подает какому-то незнакомому мужчине свертки и части мебели.
'Здрасте! А, что тут происходит?' - недоуменно спросил я у бабушек, подходя ближе.
'А-а-а, вернулся уже', - тяжело вздохнула баба Маша - 'С приездом!'.
Баба Нина зашмыгала носом и упавшим голосом объяснила: 'Так, жильцы новые в Полиной квартире. Вот... вещи заносят'.
'Как? А где же...' - застыл я с открытым ртом, так и не успел договорить, потому как меня поразила страшная догадка: 'Не может быть!' - вырвалось у меня.
'Всё-о-о', - всхлипывая протянула баба Таня, вытирая пальцами выкатившиеся из глаз огромные слезы, - 'Не сидеть Полиночке больше с нами'.
'Как?' - не веря ее словам ошарашенно переспросил я, - 'Когда это случилось?'
'Да, ты только уехал и вскоре мы об этом узнали', - тихо произнесла баба Маша, - 'Все так внезапно'.
'Дочка ее приезжала?' - деловито поинтересовался я, зная, что дочка Полины Артуровны живет заграницей.
Баба Маша помотала головой: 'Нет, она телеграфировала, что приехать не сможет. У нее это... контакт'.
'Контракт', - поправил я.
'Да-да, он самый', -согласилась баба Маша и добавила, - 'Мы без нее все сами устроили. Скромненько. С соседями'.
'Надо-же, как все неожиданно произошло!' - расстроенно выпалил я и покачал головой.
'И не говори! Даже мы не сразу узнали. Она все реже к нам поболтать выходила, а потом и вовсе пропала'.
'Как же грустно здесь без нее! Как же нам ее не хватает!' - вскинула к щекам руки баба Нина.
'Где ее...', - я сглотнул слюну не смея произнести последнее слово. Глубоко вздохнул и договорил почти шепотом, - 'похоронили?'
'Да, ты с ума сошел! Что ты!' - почти подпрыгнули бабушки, а баба Таня даже перекрестилась.
'Сплюнь! Что такое говоришь!' - ужаснулась баба Нина, - 'Жива Полина! Еще всех нас переживет! У нее вообще... новая жизнь началась!'
'Но...', - недоуменно протянул я, хлопая глазами, - 'вы же сами сказали, что всё! Что Полины Артуровны больше нет с вами!'
'Так да, всё! Полина с нами больше не сидит. Занята она, не до нас ей!', - подтвердила баба Маша.
А баба Таня объяснила: 'Да, всё-о-о... не до нас ей! Замуж она вышла! И к мужу переехала. У него дома ремонт затеяла, а свою квартиру сдала. Видишь новые жильцы выезжают'.
Удивленный таким поворотом событий, я на некоторое время застыл с открытым ртом, затем совладал с удивлением и поинтересовался: 'За кого она замуж вышла?'
'За царя, как и хотела' - почти хором ответили бабушки.
'Какого царя, его же еще в восемнадцатом расстреляли?' - брякнул я.
- Царя зверей! - хихикнула баба Маша.
- Каких зверей?
- За Льва!
- Какого еще льва? Ничего не понимаю! - хлопал я глазами.
Баба Нина укоризненно покачала головой и пояснила: 'Какой ты непонятливый! Тебе говорят - за Льва! За нашего Льва! Льва Яковлевича! Таниного соседа с четвертого этажа'.
Баба Таня доверительно рассказала: 'У Лёвы с Полиной в молодости роман был. Потом они поругались. Лёва на другой женился. Поля тоже замуж вышла, правда, потом развелась. Она одинокая, он вдовец. Решили вместе жить. Все по-людски, официально, вот и расписались. Теперь ремонт в квартире делают, поэтому Поле и некогда с нами лясы точить'.
Тут распахнулась подъездная дверь и в облаке приторного аромата 'Душистого Ландыша' появилась сама Полина Артуровна.
Критично скользнув взглядом по моему вытянувшемуся лицу, она отметила: 'Что-то ты плохо выглядишь. Совсем бледный, голубчик! Больше ешь моркови и гуляй на свежем воздухе!'.
Важно вышагивая и покачивая бедрами она прошла к красному 'Жигули' и подергала за ручку двери. Дверь оказалась закрытой.
Тогда она обернулась к подружкам и гордо сообщила: Мы с Левушкой едем в магазин! Хотим устроить романтический ужин. Купим тортик и эти... как их... на 'д' ...
Она вопросительно посмотрела на меня и переспросила: 'Ты должен знать! Ну как их?'
Я только пожал плечами.
'Дюбеля, Полюшка, дюбеля', - подсказал запыхавшийся Лев Яковлевич, подходя к жене и открывая ключом дверцу автомобиля.
'Да, купим этих дюбелей с тортиком!' - бросила через плечо Полина Артуровна, усаживаясь в машину.
Дверца захлопнулась, машина со скрежетом завелась, и они уехали.
Бабушки переглянулись и тяжело вздохнули.
'Миша', - позвала мужа баба Таня, - 'Может нам тоже за дюбелями съездить?'
'Да на кой они мне, у меня их целая банка', - отозвался дядя Миша.
'Никакой с тобой романтики', - обиделась баба Таня, поднялась и молча зашагала домой.
На следующее лето наша скамейка у подъезда и вовсе опустела.
Полина Артуровна продала квартиру и купила дачу. И бабушки стали собираться там.
Всё-о-о!
![[Дворянская Лилия]](/img/d/dworjanskaja_l/vse-o-o-o/oblozhkawse-o-o_red.jpg)