Мороз, поселившийся в воронежском лесу теперь уже до весны, разыгрался не на шутку. Даже воздух звенел и стонал как натянутая струна, готовый лопнуть в любой момент породив после себя хаос.
Деревья, величавые сосны, стояли, скрипели, визжали и не выдержав лютой стужи взрывались оглушающей канонадой при разрыве ствола мёртвым изломом от середины и далее вверх.
Матёрый трехлеток лось встрепенулся, дёрнув башкой, и прянул в сторону с протоптанной им же тропы. Ещё один тетерев, не выдержав лютого холода, замертво рухнул с сосновой ветки подняв в искрящемся инеем воздухе круговерть колких снежинок.
Что-то удерживало сохатого от последующего шага к заветной цели. Настороженно подёргивая ушами, втягивая и втягивая в себя морозный воздух, он желал и боялся идти туда, вперёд, где буквально в нескольких шагах его ждало такое вкусное, пахнущее летом, сено.
Прохор, местный лесник и охотник-промысловик, жил на кордоне с измальства. Ещё отец с дедом ставили эту избу в недалеке от ручья срезавшего угол луговины позволявшей иметь и достаточный для прожития огород, и для пастбища скотины, которую они держали с Просковьей всю совместно прожитую жизнь, и для сенокоса. А сенокос минувшим летом выдался отменным. Четыре стога метра по три высотой стояли на краю кордона огороженного от леса плетёной изгородью по всему периметру луговины.
Только вот кормить этим сеном было не кого. Промчавшаяся по стране война докатилась и до этих краёв. И пока Прохор топтал военные вёрсты со снайперской винтовкой за спиной, дойдя до самого Бухареста, скотину прибрала загот-контора. И Прасковья с двумя дочерьми и сыном малолеткой, заколотив избу, двинулась в Воронеж. Потом в Суздаль... А потом следы её затерялись на необъятной территории послевоенной страны. И Прохор, потратив на розыски почти всё лето, так и вернулся домой ни с чем. Вот придёт весна и продолжит он поиски дале. Не может быть, чтобы сгинули его кралюшки в военном лихолетьи.
Выменяв в соседней деревне на галифе и гимнастёрку первого срока два мешка картошки и мешок проса Прохор поселился на кордоне. В доме к которому он прошагал всю войну. Он даже не сомневался, что переживёт зиму. В лесу зверья много. Даже и не пуганного ещё. Не до охоты было бабам пока их мужья тянули службу ратную.
Да и сейчас, когда уцелевшие из мужиков вернулись, в лесу делать было нечего. Ружья, патроны к ним, ещё в сорок первом было приказано сдать уполномоченным. А с рогатиной много не напромыслуешь. Ежели только силками, да петлями не пуганную зверушку добыть можно. А в этом деле Прохор был мостак. Ещё дед-покойничек научил Прохора где и как петлю на тропе поставить надо, чтобы зверушку ту добыть. Тем Прохор и жил эту зиму не забывая на венце зарубину делать чтобы со днями не ошибиться и знать сколько ещё дён до весны осталось.
Уже после Рождества увидал Прохор потраву в крайнем к изгороди стоге. В миг сообразил он, что сохатого это проделки. Перемахнуть плетень в этом месте, это только взрослому лосю сподручно. Да и "голод не тётка" - сосновыми ветками не шибко разговеешься. А тут целый стог от леса в не далеке.
-Ну, что-ж, братец. Придётся мне тебя словить как нибудь, - усмехнулся Прохор в усы радуясь такому подарку леса.
-Вот в излучину этих двух сосен жердину если впихнуть, то конец её точно над стогом окажется. А дальше петля из провода электрического, оттяжка и сторожёк что будет жердину на оттяжке держать. Петлю сеном присыпать потребно. Сунет лось бошку за сеном, сторожок и сработает. И повиснет сохатый как миленький. Только всё аккуратно сделать надо. И с той стороны - где сохатый кормится, не наследить.
Всё промерил Прохор хоть и "на глазок". Всё прикинул. Должен! Должен сохатый попасться на Прохорову уловку.
Ещё и ещё раз оглядев своё изобретение на месте Прохор остался доволен. Вот саму петлю если только потребно погуще сеном притрусить. Чтобы её совсем не видно было и не пахла она проволочным духом.
С противоположной стороны, взобравшись по лестнице на стог, Прохор по по пластунски перевалил через шелыгу стога, прихватив с собой охапку сена. Осторожно, чтобы не сработало раньше времени, начал трусить сеном над петлёй, оттяжкой и везде где мог бы остаться посторонний для сохатого запах...
...Как далёкий, далёкий выстрел винтовки раздался в сознании Прохора. И этот выстрел, и последняя мысль о сработавшем сторожкЕ подхватили его вверх и были последним что он услышал. В трёх метрах от земли и в метре от стога висело раскачиваясь и дёргаясь в конвульсиях тело ещё совсем не старого человека прошедшего всю войну и вернувшегося домой. Домой, где по весне он должен был увидеть и свою Просковью, и своих детишек ставших, за это время, на четыре года взрослее.
Справка:
Этот рассказ я услышал в 1965 году от одного охотника-промысловика в лесничестве Александровское, Приозерского района, Ленинградской области. Правда это или нет - мне не ведомо. Но рассказано мне было как имевший место в жизни случай.
Однако рассказ представляется мне интересным и побуждающим к противодействию насилия отражённому в миниатюре "Волк" написанной Светланой Валериановной Оболенской в СИ 18 февраля 2008 года.
Миниатюра у Светланы Валериановны получилась хорошая, жизненная, правдивая. Подтверждающая ещё раз всю человеческую низменность мести(?) к не смеющему ответить "врагу".
Есть такой способ ловли лесного зверя - волков, лис, зайцев и, даже, лосей. Это ловля на петлю (в простонародье - "запАнка"). Особенно была развита в военное и послевоенное время, когда повсеместно были изъяты ружья и патроны.
Петли из проволоки устанавливались на звериных тропах. Рано или поздно зверь попадался на удавку.
Точно так-же индийцы ловили слонов, маскируя "удавки" в опавших листьях джунглей на слоновьих тропах. Слон попадался в петлю ногой, морился голодом и в последствии легко был пленён и приучен.