С Николаем Старостиным я познакомился на острове Дубки во время отпуска. Домики наши стояли рядом. И что меня приятно поразило - домик у Николая был ухожен так, как будто жил он в нём долгие годы и столько же намеревался прожить в нём и дальше.
Над тремя ступеньками (домики были на свайных основаниях) из обрезных досок была сделана крыша, украсив домик симпатичным крылечком. По сторонам ступенек были, явно недавно вкопанные, кусты акации. А к самому крылечку вела дорожка вымощенная диким камнем, который можно было сыскать только на берегу Волги. В довершении всего на фронтоне, чуть выше крыши столь сказочно обустроенного крылечка, возвышался флаг-шток с импровизированным знаменем на полотнище которого гуашью была нарисована мордашка карапузика.
Мы, всей семьёй, приехали днём. В соседнем домике была тишины изредка нарушаемая громким "У-а-а-а!, У-а-а-а!" явно грудного ещё ребёнка. Я скуксился: - Эти вопли явно не располагали к отдыху в тишине.
Заслышав наш говор из дома вышла молодая женщина и мило улыбнувшись поздоровалась с нами. И, как-то само-собой, мы познакомились. Женщина говорила чуть "приглушив звук". На мой вопрос: - Почему шепчем? - она ответила: - Муж спит. С утра на рыбалку ездил.Да и гору белья сынишкиного выстирал. Сейчас отдыхает.
- А где же бельё? - вскользь поинтересовалась супруга.
- Так на "гулянке", на Волге. Коля в ней мачты установил, натянул верёвку... вот на ней бельё и сохнет. Должно быть высохло уже. Пойду снимать.
Мы, все вместе, через заросли кустарника, вышли на дикий пляж и увидели, вытащенную на пол-корпуса огромную лодку - баркас. Именно такие баркасы и называют на Волге гулянками - длиной около десяти метров, шириной около трёх, с двигателем Д-1 или Д-2 (одна л.с., или две л.с.).
Форпик баркаса был обустроен каютой с двумя лежанками на рундуках и столиком между ними. В ахтерпике размещался моторный отсек. К переборкам каюты и моторного отсека были прикреплены мачты из тщательно оструганных жердин. Между ними натянут стеньги на которых аккуратно были развешаны пелёнки, распашонки, ползунки и прочие тряпочки известного всем назначения. Общий вид у баркаса был как у бывалого корвета вернувшегося из дальнего похода и развесившего в честь этого флаги расцвечивания.
Собрав высохшее бельё мы вернулись. На ступеньке крылечка сидел всклокоченный парень по пояс голый, с отросшей трёхдневной щетиной, рваных спортивных трико и курил. Это и был Коля Старостин.
У него и в доме всё было обустроено для возможности автономного пребывания на острове оборудованного под импровизированный дом отдыха завода "ТехСтекло": электрическая плитка, портативный телевизор, транзисторный приёмник "Океан". На стенах обшитых фанерой висели примитивные коврики и с оленями, и с лебедями. Глядя на них мне невольно вспомнилось из "Операции Ы": - Налетай торопись - покупай живопИсь.
Поздоровались. Познакомились.
- Юльк, а обед сегодня будет? - щурясь от солнца спросил Николай.
- Мне твою рыбу пожарить - "ноль минут". А ты вот стол собирался сделать. Где обедать будем? Нас теперь четверо, если детей не считать.
- Да стол я в момент сколочу. А вы, девки, чтобы через двадцать минут жрачка готова была, - сказал Николай и махнул мне рукой, приглашая в сторону какой-то хоз-постройки на противоположном берегу острова. Постройка эта, так же как и все на острове, скрывалась за кустами и деревьями растущими здесь во множестве.
- Ты как насчёт рыбалки, уважаешь? - спросил на ходу Николай.
- Уважаю, если рыба ловится. А если из-за двух пескарей надо часами с удочкой сидеть, то такую рыбалку в "гробе видел".
- Я такие места знаю, что без рыбы не будешь. Вот только вставать придётся раненько. Сам понимаешь - рыба она ночью кормится. Вот на зорьке ранней её и надо тягать.
- Мне рано встать, что голому подпоясаться - труда не составит. Только не стал бы я тебе обузой - на Волге рыбачил только с берега, да и то когда пацаном был.
- Рыбалить дело не хитрое, вмиг обучу. А обузой мне не станешь - посидишь на руле пока я Сашкины пелёнки-распашонки постираю.
Сашка, полугодовалый ребятёнок, был тем самым, чей голос мы первым услышали въехав в предоставленный нам, согласно путёвки, дом.
На площадке возле хоз-блока в беспорядке валялись доски б/у. Отобрав нужные Николай бросил мне: - Тащи к дому. А я сейчас подойду.
Взвалив на плечо с десяток обрезных досок начал продираться сквозь кусты и вскоре был рядом с новым нашим жилищем. На ступеньке крыльца, в прикрытой сковородке, шкворчала рыба под чутким вниманием моей супруги. Юлька, своим заунывным "а-а-а-а", старалась усыпить проснувшегося Сашку.
Подошёл Николай. В руках у него были ножовка, топор и штыковая лопата. Оглядевшись, что-то прикинув про себя, он воткнул в мягкую, податливую землю лопату и, положив прочий инструмент, принялся копать ямки под стойки стола и скамеек к нему.
И действительно - через двадцать минут в столешницу был вбит последний гвоздь. Всё в руках Николая спорилось и пока я глядел удивляясь Николай подмёл вокруг стола опилки и щепки, и застилал столешницу импровизированной скатертью всё из тех же настенных ковриков с пресловутыми русалками на берегу озера.
На обед у нас было много, даже очень, жаренной рыбы наловленной Николаем накануне. За разговорами, да под водочку на свежем воздухе, вскоре от этой рыбы ничего, кроме хребтов, не осталось.
- Юльк, - обратился Николай к жене, - а нам в магазине ни чего не надо. А то бы я в Затон смотался.
- Если хлеба только... Ну и шампанского купи - завтра у Сашки день рождения - семь месяцев как он покоя мне не даёт.
Николай подмигнул мне заговорщически и сказал:
- По местам стоять, с якоря сниматься! Собирайся - в Затон сгоняемся. Заодно и посмотрю какой из тебя мореман. Гулянкой управлял когда?
Затон, это припортовая деревенька, расположенная чуть выше знаменитого Саратовского моста. Здесь же была конечная остановка городского автобуса 4-го маршрута. В Затоне, на берегу, всегда собиралось множество народу желающего отдохнуть на ближайших островах расположенные в русле реки. Для владельцев лодок с мотором, гулянок - это было "золотое дно". По тридцать копеек с человека и за день можно было обогатиться.
Николай сходу, заложив крутой вираж, направил свой баркас к берегу. Всего в его гулянку помещалось до тридцати человек, которые не заставили себя ждать и быстренько расселись вдоль бортов и в каюте. Включив музон и отчалив от берега наш "лайнер", хлюпая движком, направился на остров Зелёный - ближайший в акватории реки.
Сделав три ходки и подсчитав барыши Николай направил свой баркас к магазину.
Хлеб, масло, молоко, бутылку шампанского, пару банок тушёнки и две бутылки водки - что ещё нужно русскому мужику проводящему отпуск на волжских островах?
Ещё через сорок минут мы, разогнав баркас, "выбросились" на песчаный берег острова, где нас поджидали женщины с детьми.
- Юльк, я вот что решил, - разгрузив продукты сказал Николай. - Мы с Женей на рыбалку с вечера поедем. Нас теперь много и рыбы теперь больше потребуется. Переночуем в лодке, а чуть солнышко взойдёт и начнём рыбалить. Ты не возражаешь?
- Знаю я вашу рыбалку. Ты думаешь я не поняла зачем тебя в Затон потянуло. Ехайте. Только шибко не напивайтесь. И от коренной подальше держитесь. А то, не приведи Господь, затянет вас вместе с баркасом под ночной лихтер. А мне вдовствовать ещё рановато. Ехайте на здоровье.
Только тут я понял Николаеву затею и в душе поддержал его обеими руками. Это как же будет здорово водовки попить на волжском просторе, да под вечернюю зорьку... Собрав пользованное Сашкой бельё в большой полиэтиленовый мешок и распрощавшись с жёнами, мы направились в волжскую даль. Я сидел "на руле". Николай перегнувшись через борт, стирал и выполаскивал пелёнки, развешивая их, как и утром, на верёвке растянутой между мачтами от носа и до кормы.
- Левей держи. Вон к той протоке между островами. Там и встанем, - не забывал руководить моими действиями Николай.
Лодка, послушная рулю, стала забирать выше по течению погружаясь в вечерние сумерки. Я оглядывался по сторонам и не переставал восхищаться окружающей меня природой не вольно любовался величием Волги. Моё сознание не в силах было устоять перед великолепием водной глади. Перекличка теплоходов, разноцветье створных огней и маяков, журчание воды рассекаемой форштевнем гулянки, пурпурный отблеск вечерней зори сливавшийся с водной гладью реки навалились на меня своим очарованием и я не мог оторвать взгляда от окружающего меня мира.
- Глуши мотор, - закончив с пелёнками скомандовал Николай. - Вот здесь и встанем, - приглядываясь к чему то на берегу сказал он взяв в руки якорь-кошку.
В известном ему одному месте, выждав некоторое время пока гулянка сплавилась вниз по течению, Николай размахнувшись забросил якорь. Тот с всплеском ушёл под воду стремительно разматывая бухточку крепкой верёвки смотанной на палубе перед каютой. Когда якорь "взял" Николая подождал чуть, пока баркас встанет кормой к острову и чисто по флотски бросил мне:
- Трави шкоты! Якорь за борт! Вот здесь, против того дуба, мы как раз над обрывом коренного русла стоим. Рыба в этом месте гарантирована. И, чтобы время впустую не тратить сейчас донки закинем. Пущай рыбка ловится, а мы с тобой повечерим.
Так и сделали. Минут через пятнадцать, с правого борта, вниз по течению, были заброшены многометровые лески с множеством крючков, с насаженными на них дождевыми червями. На каждого из нас пришлось по две такие удочки. Николай же, не тратя времени даром, сполоснул за бортом руки и принялся готовить немудрённую закусь: огурчики, помидорчики, холодную картошечку в мундире и, одним взмахом руки, открытую банку, купленной накануне, тушёнки. В довершении всего на крышке рундука появились эмалированные кружки и первая, из привезённых с собой, бутылка водки.
- Ну, помчались. Со знакомством, - и выдохнув, захрумкав огурчиком, Николай продекламировал:
"Водку пьёшь ты красиво однако.
А видал ты вблизи пулемёт или танк...", - и тут же, перебив самого себя, восхищённо произнёс:
- Ты погляди только - красота-то какая. Люблю Волгу-матушку. Об одном только Бога молю, чтобы ниспослал он красотой этой любоваться до конца дней моих.
- Не тереби душу, Николай. Я по этой красоте всю жизнь в Ленинграде тоскую. И родители у меня тут, и сёстры с племешами... А я, как блин на блюде, в Питере квасюсь.
- Так собрался бы уже давно и переехал. Что "за жизню" скулить. Любо тебе здесь, здесь и жить надо.
- Не-е, Николай, Лильку мою из Ленинграда ни каким танком не вытянешь. А мне без неё не жить. Не сумею. Она у меня в доме командир, а я только добытчик.
- Ничего. Вот проведёте здесь отпуск, обнюхается и поймёт где лучше. Что ещё по одной?
- Наливай!...
Так за разговорами, под закусь и водовку, спустилась на Волгу непроглядная ночь.
Сколько мы так с Николаем просидели - не знаю. Известно, что счастливые часов не наблюдают. Только и ночь, и водовка, и весь этот день переполненный восхитительными впечатлениями сделали своё дело и я почувствовал сонливость. После очередной выкуренной сигареты Николай сказал:
- Давай спать ложиться. Проснёмся, тогда и порыбалим. Девчонки то нас с уловом ждут. Как бы не опростоволоситься.
Проснулся я от сильного озноба. За иллюминаторами каюты занимался рассвет. Стиснув зубы, чтобы не лязгали, вышел из каюты. Лёгкий туман селящийся над водой обещал хороший, солнечный день. Я присел у оставленного после вечернего "застолья" разора и закурил. Хорошо то как! Эх-ма! И что же мне всё тоскуется по Волге? Что же мне к Питеру то ни как не привыкнуть?...
Дверь каюты отворилась и показался Николай. Всё так же всклокоченный, небритый и явно в хорошем настроении.
- Давай кофейку с утрячка и пора за рыбаловку приниматься.
Достав из рундука походного "шмеля" он в минуту раскочегарил его и зачерпнув прямо из Волги воды, поставил на огонь чайник. Я же, чтобы не сидеть без дела, прибрал остатки вчерашнего пиршества и всё не переставал удивляться как здорово и споро всё у Николая получалось - и чайник у него есть, и керогаз, и кофе для "утречка"... Честно скажу - я ему завидовал.
Выпив по кружке крепкого, без сахара, кофе и я, и Николай окончательно проснулись, и принялись вытаскивать заброшенные с вечера донки. Против моего настороженного ожидания на крючках первой из них не было ни то что рыбы, а даже червей.
- Лещи червей обсосали, - прокомментировал сей факт Николай. - Леща надо подсекать когда он наживу только пробовать начинает. Лещ рыба осторожная. И не заметишь как крючок пустой окажется. Поэтому леску всегда на пальцАх держать нужно. Как только почувствуешь лёгкое подёргивание - вот тогда и подсекай.
Он уже давно повытаскивал свои удочки аккуратно смотав леску крупными кольцами и, встряхивая банку с червями, старался выбрать червяка покрупнее, пожирнее, по-аппетитнее.
Не ожидая ни каких сюрпризов я стал по-быстрому вытаскивать вторую донку. И вдруг... Леска натянулась как струна и стала.
- Что делать,Николай? Кажись зацепило за что-то.
- Только не дёргай. Оборвёшь крючки тогда беда. Сейчас мы гулянку над зацепом поставим. Должны крючки освободиться.
Николай потравил кормовой якорь. Лодку развернуло по течению и леска зацепившейся удочки стала вертикально. Плавно, без рывков, я стал выбирать готовую вот-вот оборваться леску в лодку. Николай пристально следил за моими манипуляциями.
- Видать топляк подцепили, - промолвил он видя, что леска нехотя, но поддаётся.
И точно. Через несколько минут на поверхности воды показалось что-то округлое, блестящее.
- Женька, - просипел Николай шёпотом. - Только не дёргай, - и перепрыгнул с кормы ко мне в кокпик. - Осторожненько. Осторожненько, дорогой. Вываживай...
Я, в недоумении глянув на Николая, продолжал плавно подтягивать к лодке блестящее, как мне казалось, бревно. И вдруг... бревно шевельнулось как то лениво и удочку мою повело в сторону.
- Только не дёргай, - шептал у меня над ухом Николай. - Потрави немного. Дай ЕМУ слабинку пока ОН не проснулся.
Я потравил леску охваченный Николаевым азартом, но до конца так ещё и не разобравшись в ситуации.
Лишь только леска ослабла, я снова стал выбирать её приближая странный предмет к лодке. Как только ЭТО что-то упёрлось в лодку Николай стремительно перегнулся через борт и, чуть ли не вывалившись, окунул руки в воду. Через мгновение он рухнул внутрь лодки выволакивая на себя что-то огромное, страшное, блестящее. Ещё миг и Николай подбрасываемый подводным чудовищем оседлал его прижимая к настилу.
- Женька, нож! - донёсся до моего сознания яростный хрип, а Николай всё подлетал и подлетал вверх не в силах справиться с чудовищной рыбиной на которую он уже навалился всем телом.
Выхватив из моих рук кухонный нож значительных размеров Николай, что было силы, с придыханием несколько раз вонзил лезвие в голову огромного осетра. Рыбина затихла на мгновение... Рванулась ещё пару раз в предсмертных конвульсиях и замерла.
Да! Это был осётр. Настоящий Волжский осётр каким-то случаем заглотивший нашу наживку.
Николай лежал рядом с рыбиной и хрипел от опускавшего его напряжения. Весь в рыбьей слизи, а местами и в тине он, казалось лишился всяческих сил. Но прошло пару минут и тяжело поднявшись с придыханием сказал:
- Повезло дуракам. Теперь нам срок обеспечен. Как же нам эту огромадину заныкать? Не дай Бог видел кто, чем мы с тобой здесь занимались.
Николай внимательно огляделся вокруг. Однако было ещё так рано, что в доступной видимости мы не увидели ни одной лодки, ни одного баркаса.
- Надо сматываться. Выбирай носовой [якорь] и на руль. А я попробую сховать наш трофей.
Буквально через несколько минут гулянка, захлюпав двигателем, пришла в движение.
- Правь в протоку, - скомандовал Николай.
Осторожно, на малых оборотах, гулянка вошла в чуть заметную протоку с нависшими с берегов густыми ветками ивняка. Ощущение было такое, что мы продирались по пампасам Амазонки на которой я ни разу не бывал. Николай, свесившись с борта, внимательно вглядывался в каждый поворот.
- Круто лево, - резко, неожидано для меня последовала его команда.
Навалившись на румпель я, заложив крутой вираж, увидел между кустов узенький подход к песчаному бережку. Лодка плавно заскрипев днищем уткнулась в совсем небольшой пляжик заросший со всех сторон густыми кустами.
- Глуши мотор. Приехали, - сказал Николай и выпрыгнул из лодки.
Я стоял упиравшись головой в густую растительность кустов в ожидании следующих команд. Николай яростно натирая себя песком старался смыть уже подсохшую рыбью слизь и тину. И тут я увидел на обнажённой груди Николая множество порезов, царапин, ссадин.
- Это что, рыбина тебя так уделала?
- Она, родимая. Как бы воспаления не было. У меня ни одеколона, ни спирта. Хотя спирт мы с тобой для других целей бы определили. Ну, ничего - сщас бензинчиком протрусь. Всё какая-ни-какая дезинфекция.
- Значится так, - начал формулировать своё решение Николай. - Сейчас "полный вперёд" в Затон. Там мои батя с матей живут. Я на берег выпрыгиваю и к ним. Батя в таких делах наипервейший советчик. А ты вмиг от берега отваливаешь и будешь кругами ходить супротив того места где я высажусь. ПонЯл?... Тогда ходу отселева пока народ по Волге швендать не стал. И моли Бога, чтобы нам рыбнадзор не попался. Если нас сцапают, то по году на брата обеспечено...
Я закладывал уже второй круг, когда увидел бегущих трусцой двух мужиков направлявшихся к Волге. Подмышкой одного из них я разглядел какой то свёрток. В первом из бегущих узнал Николая. Плавно причалив к берегу почувствовал некоторое облегчение от охвативших меня страхов как только остался один. Николай и прибежавший с ним мужчина преклонного возраста вспрыгнули в лодку и Николая сам сел к рулю. Вытянув дроссель газа до отказа он, набирая скорость вверх по течению, пошёл вдоль берега, внимательно вглядываясь в волжскую ширь.
Через полчаса мы оказались в небольшом заливчике у водоносной станции. Здесь и хозяином, и начальником над собой, и слесарем-оператором работал Колин отец. Плавно зайдя под навес защищавших насосы от внешних осадков Николай заглушил двигатель.
- Всё! Приехали. Здесь нас ни одна зараза не достанет, - сказал Николай. - Что делать-то будем, батя?
- Жопу бы тебе драть! Что делать? Лесу надо было обрезать когда допёр кого выудил. Хочешь всю семью под монастырь подвести? Лодки конфискуют, так по миру пойдём. Ни порыбалить, ни захалтурить на извозе-то... А теперь что? - Рубить дичину надо на куски и малыми пАйками в дом. Иначе соседи догадаются, что за улов мой сын привёз. В этой акуле килограмм тридцать буде. Не меньше. Эх, Господи - сохрани и помилуй...
*******
Я не стану рассказывать о том, как в то же утро приехал к родителям приволохав в мешке с десяток килограмм дефицитного мяса. Отец, уже собравшийся на службу, одетый в первого срока полковничью форму, блестя золотом погон, глянул на мой гостинец и только крякнул от досады:
-Ты, что посадить нас хочешь?...
А и мать, и сёстры глядели на сей продукт с недоверием и испугом. Её, осетрину, в те времена достать было невозможно. Даже в положении отца занимавшего тогда должность в УВД гор.Саратова.
Я не буду рассказывать как в тот же вечер мы в три семьи пировали в Затоне. Здесь впервые попробовали с женой студня из осетриной головы. Божественные ощущения от того студня и сегодня щекочут мои воспоминания.
Проводя отпуск на острове, мы уже неделю не ездили с Николаем ни на какую рыбалку. Но к концу недели осетрина нам в глотку не лезла. И все мы начали мечтать о жаренном подлещике, да под варёную картошечку.
Так мы и решили сделать. На следующий день встав поутру отправились на рыбалку к заветному дубу, который указывал место обрыва к руслу коренной Волги.