Не могу не согласиться с автором дневниковых записей. Умеют и желают в Израиле работать. Только работают там для себя, для собственного благосостояния в первую очередь, а что остаётся от трудов ихних праведных, то к Государству переходит. А переходит не мало, скажу вам - до сорока процентов, в качестве подоходного налога, отчисляется в бюджет. Если россиянину такое навязать, то и жить будет не на что. А израильтянину - ничего. Он, на оставшиеся деньги может ещё и праздники справлять, веселиться. А веселятся они не хуже, чем работают. Вот послушайте историю, которую хочется рассказать:
В тот год, когда я гостил в Израиле, посчастливилось и мне поучаствовать в одном из множества иудейских праздников. Узнал я о нём под вечер. Вадик позвонил с работы и просил его встретить на улице Вейцмана, у Каньона, на автобусной остановке. Я пришёл. Минут через пятнадцать подъехал и Вадик, и сообщил, что нам предстоит затовариться продуктами на все дни, в которые будут отмечаться праздник Суккот.
- А это ещё что за праздник такой? - удивился я. - И почему не в мае, и не в ноябре?... И не в начале месяца, а посерёдке?... И во имя чего народ Израильский его чествует?...
- Обо всём этом я тебе дома расскажу. А сейчас айда закупаться.
И мы пошли на рынок.
Хотя... Если сказать правильно - не на рынок, а на базар.
Рынок это в Питере. Это там где присутствуют рыночные отношения между продавцом и покупателем. И определяются эти отношения спросом и предложением, которые никак между собой не договорятся. Потому, как и на рынке, а не только в магазинах, в России наличествовал дефицит.
А базар - это... Вы не знаете, что такое базар? Мне вас жаль.
Базар - это где всё в изобилии. Где есть всё, чего не пожелаешь и в количестве гораздо большем, нежели спрос у покупателей. На базаре, если ты не торгуешься за потребный тебе товар, на тебя посмотрят как на идиотика. А торгашество - это искусство. Это спектакль с явно выраженным сюжетом - кто кого переиграет. И если вы обладаете даром торговаться, то по базару можете ходить совсем без денег или с малой их толикой. Если вы переиграете в торгашестве продавца, то такой продавец сочтёт за честь уступить вам товар и даром.
На базаре, несмотря на обилие покупателей, товару всё равно больше. И товар этот необходимо продать. А продать товар это уже искусство для продавца. И когда вы со стороны смотрите на такое вот искусство, то в вас просыпается жалость в отношении самого себя за неумение высказаться, описать все действа такого человека устремлённого на привлечение покупателей к своему прилавку.
А на базаре таких искусников десятки, сотни... И все играют свою роль. И играют так, как только способен её сыграть именно этот человек. Исполнение этих ролей у каждого прилавка сугубо индивидуальное. Так что, дорогие мои, если для вас театр стоит не на последнем месте в вашей жизни, то... идите на базар, спешите к нему и вас никогда не посетит чувство удручённости.
Шум, гам, веселье, пляски, оглушающие крики зазывал, мельтешение всяческих продуктов, многих из которых ты видишь впервые в жизни, постоянное движение людских масс - вот что такое базар.
На улицу Вейцмана мы с Вадиком вырвались обвешанные множеством пакетов с необходимыми для праздника продуктами. Вошли в нужный нам автобус и, уже отдышавшись, заплатив за проезд, направились к дому.
Итак. Что же это за праздник такой
- Суккот.
Нет праздника благоуханнее Суккот. Он наполнен запахом листвы и свежесрезанных веток, ароматами мирты и этрога. В дни Суккот всё превращается в зелёный сад от появления множества шалашей, украшенных яркой зеленью. В шалашах, называемых СУККО (хижина), живут и пируют и славят Всевышнего все семь дней праздника. А вечерами, когда в сукко зажигают ночные огни, отчётливо видимые сквозь крыши, словно вспыхивают тысячи и тысячи костров.
Суккот - это праздник радости, чистой радости во славу Создателя. Ибо предписано в Торе: и веселись в праздник твой.
Сорок лет провели иудеи в землях пустынных, продвигаясь к Обетованной Земле. Спасение своё находили они в шалашах и над головой им сопутствовали облака славы, и в трудную минуту они полагались на поддержку Всевышнего.
Но обретя Землю свою, и поселившись в домах благопристойных, они ежегодно уходят в сукко с благодарностью Б-гу и памятью о преодолении скитаний своих. И традиция эта хранится в Израиле повсеместно и до сего времени. И будет жива во веки веков, покуда жив будет род человеческий. .
В один из этих дней меня пригласили на всеобщее городское празднование.
Празднование состоялось всё на той же площади у Каньона. Тысячи горожан в сопровождении песен, плясок, музыкальных народных мотивов собрались вокруг круглого эстрадного подиума. Здесь, с минуты на минуту, должно состояться музыкальное выступление тех, кто своим творчеством пришёл порадовать собравшихся. Затесались и мы в эту праздничную толпу.
И вот, под звуки фанфар, началось выступление первых из выступающих. Все обратили свой взгляд к эстраде. И я, вытянувшись в струнку, старался хоть что-нибудь увидеть отдалённый от подиума толпой. Хоть я и немаленького роста, но что-либо разглядеть мне удавалось с трудом. А передо мной, подпрыгивая и чуть ли не всхлипывая от обиды, суетилось маленькое создание с распущенными волосами, в костюмчике джинсовом и удивительно красивым личиком. Заглянув в глаза этой девчушки, я увидел столько горького отчаяния, столько слёз, что... Я подхватил её под локоточки и приподнял над толпой. В ответ я услышал благодарственное "Тода" и звонкий смех.
Закончилось исполнение гимна всех торжеств
- "Хава Нагила":
Hava nagila, hava nagila
Hava nagila venis'mecha
Hava neranena, hava neranena
Hava neranena venis'mecha
Uru, uru achim
Uru achim same'ach
Давайте-ка возрадуемся,
Давайте-ка возрадуемся да возвоселимся!
Давайте-ка споём!
Давайте-ка споём да возвеселимся!
Просыпайтесь, братья!
Просыпайтесь, братья, с радостью в сердце!
Я опустил девчушку на землю, и та повернулась ко мне лицом. И столько благодарности увиделось мне в её глазах, и такая обворожительная улыбка снизошла с её лица... у меня дух захолостнуло:
'Где?!! Где был я всё это время?! Почему ты мне не встретилась в первый день моего пребывания в Израиле?... Боже мой! Какое же красивое лицо. Какие тонкие черты. Какие ясные карие очи. Какая стройная фигурка. И эти алые губы... И эта маленькая грудь... Это Ангел снизошёл до меня с небес в день праздника. Это божественное создание посетило меня в самом конце моего, столь краткотечного, пребывания на Святой Земле'.
Толпа колыхалась в каком-то плясовом ритме, а мы стояли, смотрели друг на друга, и нам было хорошо. Положив руки мне на грудь, девушка смотрела в моё лицо и я, обняв её за плечи, чувствовал всё её тело такое хрупкое, такое податливое, такое желанное.
Вдруг кто-то грубо взял меня за локоть и резко дёрнул в сторону. Я оглянулся и увидел встревоженное выражение лица Вадима.
'Что-то случилось...' - промелькнуло у меня в голове.
- Пошли, - ничего не объясняя, сказал мне Вадим.
Я в последний раз взглянул в глаза своей очаровашки и с сожалением разжал объятия. Вадик упрямо тащил меня из толпы. Чувство тревоги нахлынуло на меня и преследовало всё то время, пока мы из неё выбирались.
- Что произошло? - спросил я с тревогой, когда мы оказались на тротуаре Вейцмана.
- Ничего, - сказал мне Вадик спокойно. - Послушал песенку и хватит. Домой пора.
- Ах, ты блюститель нравственности! - вскипел я в негодовании осознав направление его мыслей. - Да и как ты посмел вмешаться в наши с ней отношения? Может быть, это судьбу свою я оставил сейчас там в толпе. Судьбу на всю оставшуюся жизнь. Эх, ты...
- Твоя судьба ждёт тебя в Питере. Адрес сказать?
- Ну и что? Мы бы с ней просто погуляли по городу, пообщались, поговорили о том, о сём.
- И на каком же языке вы бы общались, разговаривали?
- Не твоё дело. За нас бы наши души разговаривали. А им языка не надо.
- Побереги свою душу для дома, для жены. Она тебе ещё пригодится.
Дальше мы шли не разговаривая. Такая обида меня взяла за происшедшее. Такая тоска навалилась, что я готов был взвыть.
* * * * *
Суперсовременный лайнер, накренив салон, всё выше и выше поднимался к голубому небу. Внизу, играя блёстками волн, удалялась волшебная лазурь Средиземного моря. Где-то недалеко виднелись тёмные тучи к которым меня уносил самолёт. Прильнув к иллюминатору, я подумал:
'Как же всё было хорошо на протяжении всего пройденного месяца. Как же светло и празднично я провёл этот отпуск. Какие же счастливые страны бывают на свете. Только чужие мы на празднике этой жизни'.
Маленькая страна...
Кто мне подскажет, кто расскажет -
Где она, где она?
Вот такая история произошла со мной в тот год. Год пребывания в Израиле.
И вспоминая всё, что со мной происходило при каждом посещении этой сказочной страны постоянно думаю о том, что если бы, с юных лет, я трудился на "Земле обетованной" так же самоотверженно, как в России, то жил бы не хуже, чем евреи живут в своей стране. А теперь силы ушли. Остаётся только созерцать благополучие тех, кто "в нужное время оказался в нужном месте".