как денница перед солнцем, как заря перед рассветом.
Она ведь сияла, как луна в ночи; так и она светилась
среди язычников, как жемчуг в грязи."
- Господа! Господа - громко и чуть торжественно произнёс я, пройдя сквозь анфилады многочисленных залов и входя в помещение сверкающее светом хрустальных люстр, бра и светильников. Помещение, где по вечерам собирались мужчины преклонного возраста, именуемые бомондом Санкт-Петербурга. Собирались дабы избавиться от одиночества посвятив себя всевозможным разговорам; испить хорошего вина, перекинуться в картишки. - Позвольте представить вам княгиню Ольгу, продолжательницу рода Логиновых, которую я имею честь сопровождать. Будучи вояжем из града Витебска, она согласилась с моим предложением посетить наш скромный уголок. Княгиня дорога мне своим отношением к жизни, к людям её окружающим. Доказательством твёрдости её характера служит то, что она расправится с каждым кто посягнёт на целостность её семьи, на её честь и непорочность. Полагаю, что для многих из наших жён княгиня Ольга могла бы послужить примером.
Девушка с оленьими глазами
Где-то за Курильскою грядой
Там где ветры спорят с парусами
По встречал рыбак на берегу
Девушку с оленьими глазами...
В тот день, под непрекращающиеся наставления супруги, оделся по погоде и отправился к станции метро "Приморская". Закончился срок действия проездной пенсионной карты. Необходимо было пополнить бюджет Петербургского метрополитена кровными рублями, чтобы с понедельника стать полноправным пассажиром. Возвращался пешком. Карта, уже оплаченная, была действительна только с понедельника, а в тот день было воскресенье.
Шёл не торопясь. Можно сказать - "нога за ногу". Тому было несколько причин: - Первая, это та, что никому я был уже не нужен. Никто и нигде меня не ждёт. Вторая, это та, что хотелось побыть одному. Чтобы никто не гундосил из-за спины, что всё я делаю не так - живу, думаю, радуюсь тому, чему радоваться не пристало. Третья, эта та, что ноги мои уже давно были неспособны для активной ходьбы. Особенно донимали ступни ног - "горели" неимоверно. Всякий шаг приносил нетерпимую жгучую боль и хотелось сесть "на жопу ровно", вытянуть ноги думая только об одном - "и когда эти мучения закончатся"? Вспомнив о возрасте, всегда приходил к одной и той же мысли - "Пора. Ещё чуть-чуть и восемьдесят стукнет. Друзья, товарищи давно уже переселились "в мир иной". Один я остался если не считать княгини Ольги - женщины, которая ещё пишет несмотря на семейную занятость и огромную разницу в возрасте. Сколько ей? - Пятьдесят с небольшим? В дочери мне годится. А, гляди ж ты, пишет, когда времечко выберет и всякий раз, от писем её, светлей и радостней на душе становится.
Следуя по Наличной улице, рассматриваю витрины магазинов. - "Боже мой! Чем только не торгуют!..." А на встречу изумлению приходит другая мысль: - А, ведь, ничего не хочется. Балыки, мясо, свинина... Кафе "Север" с его деликатесами... Фрукты, ананасы... Пропади всё пропадом! Домой пойду. Там суп куриный в пакетике, пюре картофельное в баночке, сосиски, шпроты - много ли пенсионеру надо если под водочку? Только бы жена не гундосила.
На углу Наличной улицы и улицы Нахимова взгляд зацепился за яркую рекламу - "Маникюр, педикюр не дорого - от пятисот рублей. Приглашаются клиенты всех возрастов." Остановился. Что-то засвербило в нутрях обнадёживающее. - "Зайти, что ли?.. Неловко как-то - старый мужик и в такое заведение... Да и чёрт с ним - зайду. Скажу, что поясница болит и нет сил самостоятельно ноги в порядок привести..."
Зашёл. За вторыми дверями, пред моими очами, открылся зал, заполненный женщинами всех возрастов. Но и беглого взгляда хватило, чтобы осознать: - "Эти мне только во внучки годятся..." Однако отступать было некуда. Да и не привык я отступать.
Слева, при входе, за компьютером, восседает совсем уж молодая девчушка небывалой симпатичности: - Рады вас видеть. Проходите пожалуйста. Чего желаете?
Чего бы я желал, так это поболтать о чём непоподя. Всё равно о чём. Мне бы поговорить с ней, сбросить груз одиночества и договориться о встрече, на которую она не придёт...
- Здравствуйте. Девушка, мне очень неловко, но что-то со спиной моей стало - не согнуться, чтобы ногти на ногах подстричь. Могу я воспользоваться услугами вашего заведения?
- Конечно, конечно. Вас на какое время записать? Шестнадцать часов вас устроит?
- Шестнадцать часов? Устроит. Как раз успею дойти до дома, привести себя в порядок и буду у вас.
На том мы и расстались.
Дома, скинув пальто, шляпу, ринулся в ванную. Вымыл ноги, сменил носки, тщательно выбрил морду-лица, одел свежую рубашку, повязал галстук, обрядился в костюм. Глянув на себя в зеркало и невольно вспомнилось из репертуара Аркадия Райкина:
- "Если меня, в тёплом месте, прислонить к тёплой стенке, то со мной очень, даже, можно поговорить..."
Ровно в шестнадцать часов - ("Точность - вежливость королей!") - предстал перед пышущим молодостью взором девушки за компьютером.
- Я не опоздал?
Глянув на меня несколько безразличным взглядом девушка произнесла как бы в монитор компьютера:
- Света, к тебе клиент.
"Вот как? Оказывается во мне лишь клиента увидели? А я то "губёнки раскатал" Поделом тебе, дурачина."
За спиной зашуршала тяжёлая занавесь. Оглянулся. Предо мной предстал кто-то, но явно женщина и явно молодая. Лица её было не видно. Волосы спрятаны под медицинским колпаком. Нос, рот и большую часть лица закрывала марлевая повязка. Белый халат прикрывал чёрный передник от горлА и до пола. И только гладкий, без морщин, лоб и глаза без предательских морщин под каштановыми бровями говорили о том, что ей, может быть, ещё нет тридцати. Голос, слегка приглушённый повязкой, произнёс: - Проходите.
За занавеской я окунулся в небольшЕнький кабинетик, ярко освещённый и с глубоким креслом по центру. В кресле две подушки, на которых сидеть было неудобно. Идя на встречу моему желанию педекюрщица убрала подушки и я оказался в полулежащем положении. Положении, от которого возникли сладострастные желания: - Боже мой! Хорошо-то как! И как было здорово, если эта педикюрщица, скинув с себя амуницию, мурлыча, увлекая меня зовущим взглядом, обещая одарить очарованием.
Однако "женщина моей мечты", яростно жужжа какими-то машинками, чистила натоптыши на ступнях ног, щёлкала щипцами остригая ногти и хранила молчание от которого я устал на протяжении последних лет жизни. Выстригая один из ногтей, который рос явно вкось, она подняла на меня взгляд и обронила: - Потерпите немного. Сейчас будет больно.
Мне ли - мужику, который "прошёл огни и воды" скукоживаться от боли? Но взгляд педикюрщицы, которым она на мгновение озарила, внёс в меня очарование сравнимое с близостью. Это был взгляд наивного, непорочного ребёнка. Ребёнка, не знающего лжи, предательства, душевной боли. И я устыдился чувства к этой женщине, как к женщине. Женщина с таким взглядом достойна коленопреклонства. Достойна поцелуя кромки княжеского платья теми, которых она допустит к себе.
Вернувшись домой, развесив по вешалкам пальто, костюм, рубашку. Напялив треники и халат, сел под кухонной вытяжкой покурить и осмыслить всё, что со мной произошло. Жена (и как это ей удаётся?) сидела на диване за компьютером, смотрела телевизор и слушал "Радио "Эхо Москвы". Время от времени она бросала не меня призывный взгляд, говорящий о том, что ей что-то "из-под меня" было нужно. Ни к кому не обращаясь произнесла, будто разговаривала с компьютером: - Развесь бельё. Я постирушку сделала пока ты болтался незнамо где.
Ничего на это не ответив зашёл в ванную, отворил стиральную машину, выгреб всё и тут же развесил. Жизнь продолжалась. И продолжаться она будем до тех пор, пока не наступит время "перешагнуть последнюю черту".
Женская радость
Помню, помню, мальчик я босой,
В лодке колыхался над волнами,
Девушка с распущенной косой
Мои губы трогала губами.
Как же давно это было. Не годы, а десятилетия разделяют с временем, когда жизнь казалась нескончаемой. Когда женщина «мои губы трогала губами». Сейчас она сидит в глубине комнаты и навряд ли вспоминает те дни, когда мы были до наивности счастливы. Да и я не смогу сказать сегодня, чем бы мог её обрадовать. Всё, что озаряет память - в далёком прошлом. А что в сегодняшних днях?
У неё много знакомых. Они звонят ей по телефону, мобильнику, Skyp,у и со всеми она находит тему для разговоров. Вот только между нами присутствует молчание. Что не говори, а сорок девять лет совместно прожитой жизни сделали своё «чёрное» дело. Обо всём уже проговорено, а повседневная информация у нас всегда на двоих. Удивить чем-либо не представляется возможным. Не говоря о том, чтобы обрадовать.
Находясь в эпизодической перепиской с княгиней Ольгой поведал ей, как-то, о том, что супруга нашла предмет для развлечения — сфоткала меня сидящим на кухне, курящим под вытяжкой с чашкой кофе. Переслала знакомым с комментарием: - Вот так он и сидит целыми днями. Палец о палец не ударит… И Ольга (вот мудрая женщина) ответила на мою обиду (не дословно):
- Глупый. Жизнь прожил, а психологию женщины понять не в состоянии. Она потому разослала твоё фото, что поделилась радостью. Что при муже живёт несмотря на возраст.
И тут я вспомнил, что действительно так. Все её подружки давно уже вдовые, живут в одиночестве и только моя жена ещё при муже. Вспомнил себя идущим по двору, когда навстречу, время от времени, попадаются соседки-ровестницы. При встрече мы всегда здороваемся, но ещё до этого как-то само получается, что спина моя распрямляется, голова приподнимается, подобие улыбки появляется на лице, а левая нога перестаёт прихрамывать. Вот что женщины с нами делают! Хорошо когда есть стимул в жизни и этим стимулом является женщина, которая когда-то «мои губы трогала губами».