Тому, кто впервые побывал в Израиле, многое покажется необычным. Я не говорю за всех жителей планеты, но для россиянина это точно.
Здесь удивляться есть чему. И встретить "удивительное рядом" можно на каждом шагу, где бы ты не находился, прогуливаясь под жарким солнцем Святой земли "для всех времён и народов". Не говорю об умопомрачительной экзотике городов и селений, гор и пустынь, полей и финиковых рощ. Говорю об укладе жизни в Израиле, о населении страны, в которой, непонятно почему, но люди чувствуют себя свободными и тем счастливы.
Но вы скажете:
- Разве это свобода, если человек проводит на службе "государевой" столько времени, что его не остаётся для полноценного общения с семьёй, друзьями? А выходные дни?
Смешно сказать:
- От захода солнца в пятницу, до захода в субботу. Один день на всё про всё.
А водочки попить, а "козла" во дворе застучать, а просто побездельничать?
Нет здесь такого!
Встретив за праздничным ужином еженедельный праздник Шаббат, семья предаётся безделью. Если только детишки-ребятишки быстренько приберут со стола, оттащив посуду на кухню и тут же, гроздьями, повиснут на плечах родителя своего, расположившемся на диване напротив телевизора. Супруга, заправив пользованные тарелки в посудомоечную машину, рядом, в кресле присядет, и начинаются семейные разговоры до позднего вечера.
Утром, ни свет - ни заря, все на ногах. Собирают сумки с пляжным обмундированием, продукты в баулы-холодильники укладывают, на машину и к морю. Или ещё куда-нибудь. В Израиле много мест, куда можно поехать и оказаться в другом мире, в другой временной эпохе, в историческом прошлом или будущем человечества.
А вечером - домой. Лёгкий ужин, прогулка вокруг пенатов своих, встречи с соседями, разговоры с друзьями. О чём говорят - то не ведаю, потому, как языку израильскому не обучен. Но то, что встречи проходят в "тёплой и дружеской обстановке" - это точно. Ни тебе скандалов, ни тебе мордобития с выяснением кто прав, кто виноват. Лепота!
Век бы жил в Израиле. Только чужой я на "празднике ихней жизни". Если только погостить пускают меня в эту страну.
Но в воскресенье, ещё и небо не предвещает утренней зари, мужчины уже на ногах.
Тихо, чтобы не разбудить ни детей, ни супругу, одеваются. Чашечку кофе на дорожку, сигарету на балконе и... началась трудовая неделя. Труд во имя благосостояния семьи, дома своего и, что останется, во имя Государства. И никак не наоборот. Это вам не в России, где "раньше думай о родине, а потом о себе".
Проводив детей на службу, внуков в детский садик, один остался в доме, который снимает сын у старого, почитаемого в городе, еврея. Прибрав в квартире разбросанные в хаотичном беспорядке вещи безалаберных молодых, выпив остывшего кофе под последние известия на русском языке, облачившись в европейский прикид, отправляюсь прогуляться, а заодно и по магазинам. Жрать дома нечего, а потому о "хлебе насущном" приходится побеспокоиться самому.
До центра города, которым являлась улица Вейцмана, полчаса ходу. А там, как у нас на Невском проспекте, магазинов всяких-разных - "пруд пруди". Словно ярмарка открылась.
Иду не спеша, и сама собой песня на ум приходит:
Тагарга-матагарга,
Во столице ярмарка -
Сказочно-реальная,
Цветомузыкальная!
Здесь в любую лавку зайти можно.
Но, как предупреждал меня сын, лучше не заходить. Как только ты, под перезвон бамбуковых колокольчиков, войдёшь в прохладу торгового зала, к тебе сразу подойдёт смотритель и...
Нет, он не станет предлагать товар, который в изобилии покоится на полках, вешалках, манекенах. Он усадит тебя в глубокое, мягкое кресло перед низеньким, до уровня колен, столиком, разложит перед тобой каталоги. А в это время, очаровательная евреечка, на подносике, принесёт кофе, пирожные, мюсли, и ещё незнамо какую дребедень.
Уйти без покупки, после такого внимания, считается неприличным. Так что если у тебя денег нет, то лучше в такие магазины не заходить. Не будут тебе в след глядеть недоуменно.
Деньги у меня были. Что-то около тысячи шекелей, не считая "огородной" мелочи, но для бутиков этого недостаточно. Да и не нужны мне они. Всё, что надо - с собой из Питера привёз.
А нужен мне магазин, в котором харчами можно затариться. И водочки, непременно, купить. И чтобы в нём по-русски объясняться можно. Не мать-перемать, а культурненько и пристойненько. Чтобы не купить того, что потом выкинешь за ненадобностью. Ведь на еврейских товарах сплошь на ненашенском языке написано. А языками, как говорил Василий Иванович Чапаев, я не владею.
Как найти такой магазин? - очень просто. Увидел вывеску на русском языке, знай, что тебя там ждут. Магазины эти, как правило, многофункциональны. Чтобы не было у русскоязычного клиента необходимости время терять в поисках потребного. Тут тебе и мясо и мясопродукты, хлеб всякий-разный, приправы, консервы, рыба, селёдка, овощи...
В общем, в России такие лабазы, супермаркетами кличут.
С ценами на продукты очень даже легко определяться. Здесь всё как в России. У нас хлеб двадцать рублей стоит, и в Израиле двадцать шекелей. В "Пятёрочке" водка двести пятьдесят, и тут McCormick столько же.
Затарился всем необходимым, а на улицу выходить не хочется. В магазине прохлада от кондиционеров, на улице жара обжигающая. Но идти надо. Не сидеть же в лавке до вечера.
Выхожу. Вдохнул в себя, сквозь чуть приоткрытый рот, воздух раскалённый и, стараясь придерживаться теневой стороны, отправился домой, на улицу Шолем-Алейхема, дом 4.
Несмотря на жару народу по Вейцмана швендает, что у нас на Невском в погожий день - видимо-невидимо. Однако толчеи не наблюдается. Все идут целенаправленно, по своим делам.
- Эх, Андропова на вас нет, - подумал я. - Он бы вмиг дознался, почему вы не на работе.
Однако пригляделся к прохожим - большинство женщины. А женщина в Израиле - свята. Нигде не встречал такого почитания женщин, как в Израиле. Хоть и к востоку его относят.
Это вам не в республиках Средней Азии, где женщин ниже собак чтут. И не в России-матушке, где, по пьяному делу, муж может жене в глаз заехать.
- За что? - возопит жена.
А муж ей в ответ:
- Когда узнаю "за что" - убью.
Не знаю, правда это или нет, но рассказывали мне, что потому женщин в Израиле "на руках носят", что спасли они племя иудейское от голода лютого во время исхода из Египта.
Моисей, божий человек, вывел их из рабства, а харчами не обеспечил. Сорок лет по пустыне водил он людей, чтобы поколение за поколением сменилось. И только тех привёл на земли Израилевы, кто ни сном, ни духом не ведал о подчинённости человека кому бы то ни было. От того и чтят себя евреи людьми свободными, ни кому, кроме Бога, не подчинёнными.
Ну так вот: бродили, бродили иудеи солнцем палимые по Синайскому полуострову, а кушать хотца. Но последний хлеб из семи караваев, что им Всевышний из милости преподнёс, съели незнамо когда. Манна небесная тоже кончилась. А впереди ещё путь непредсказуемый.
Вот тогда женщины племени и накормили всех молоком грудным. И взошли евреи на землю обетованную, неся женщин на руках, с благодарностью за содеянное.
Я так думаю, что если бы у женщин России в грудях не молоко было, а водка, то мужья ни в жизнь не спускали своих жён с рук.
Ну, это я так, для общего развития рассказал. Если говорить откровенно, то в истории народа, с которым свела меня судьба, я не силён. Так, ежели где услышу что, или прочитаю мельком. Вы к моей информации серьёзно не относитесь. Я с достоверностью могу поручиться только за то, что удалось повидать, находясь в гостях в городе Кфар-Са́ба. Или, если это название на русский язык перевести, то получится "Дедушкина деревня".
Не знаю, почему его так нарекли. Да мне и без разницы - живётся здесь хорошо и детям моим, и внукам, и мне приехавшему погостить.
Сейчас же, пропитанный насквозь благоговейной жарой, шёл не спеша, и смотрел, смотрел. Всё здесь интересно: неспешный говор прохожих между собой, люди стоящие на остановках автобусов, машины, что двигаются сплошняком по проезжей части.
Мирная, наполненная движением жизнь окружала меня. И не было в ней места для экстремизма, о котором не перестают говорить в России.
Экстремизма не видел, но это не значит, что его нет. Присутствие такового чувствовалось. Вот и сейчас, навстречу попались две девчушки в зелёной форме внутренних войск с винтовками М-4 на ремне. Внимательно цепляют они взором окружающее. Ничто не окажется незамеченным.
Вот остановили араба всего в чёрном, несмотря на палящее солнце в длиннополом балахоне. Поговорили, документы проверили, разошлись.
Вот заглянули в детскую коляску-фаэтон, стоящую у автобусной остановки. Такие здесь редкость. В основном коляски открытые. Мамашка, из русских видать, подхватилась со скамейки павильонной, подбежала к девчонкам, что-то объясняет руками жестикулируя.
Девчата выслушали, внимательно глядя в глаза собеседнице и дальше пошли неторопливо.
Остановились около урны, сиротливо стоящей на тротуаре перекрёстка. Одна из солдаток достало что-то из кармана нагрудного, потянула в разные стороны и получилась трость, наподобие указки. Пошуровала мусор, прикрывая лицо рукой. Чисто - нет ничего подозрительного...
А милиции, полиции на улице не встретишь, как не вглядывайся. Не наблюдал я на улицах визжащих сирен под оккомпонимент проблесковых фонарей. Как будто и службы правоохранительной в Израиле не существует. Правда не видел и обстановки на улице, где без ментов не обойтись. Нечего делить народу израильскому. Нет здесь тех, кто "понаехали тут".
Где-то через час, спускаясь по улице Кацнельсона, подходил к заветному Шо́лем-Але́йхему. В торце "Т"-образного перекрёстка, возле дома, под навесом, мужик сидит и что-то из глыбы известняка вырубает зубилом. То местный скульптор. У него статуй этих во двое, как на первомайской демонстрации народу. Я спрашивал у сына - почему он не хочет поставить кого-нибудь из каменных идолов рядом с калиткой, чтобы охранял он "дом в котором я живу". Сын мне поведал тогда, что сосед этот из шизанутых - не идёт на контакт ни с кем. А то бы можно было бы и поставить.
Вот и я остановился в сторонке, чтобы не привлекать внимание, и понаблюдал за тем, как человек работает. Это у нас, россиян, в крови - любим смотреть со стороны за работой. Но только смотреть, а чтобы самому - упаси Господь.
Посмотрел минут несколько и домой отправился.
У калитки короб пластмассовый стоит. Это я ещё с утра выставил. В него мусор складируют неделю, а потом его машиной вывозят. Нужно только короб у калитки поставить. Крышку приподнял, глянул - нет, не приходила машина. Потом в дом пошёл.
В доме хорошо - сумрачно от жалюзей закрытых, прохладно. А с меня, будто пахали на мне, пот ручьями. Ну, я продукты в холодильник отправил, хлебнул холодненького из бутылки и поспешил под душ, обмыться. Скинул с себя одежонку, на педальку надавил и полилась на меня вода холодная, жизнеутверждающая. Хорошо!
Вдруг слышу, дверь в прихожей хлопнула и голос мужской, незнакомый, на еврейском зовёт кого-то. Обвязался полотенцем махровым, выхожу, а меня сосед, за работой которого наблюдал я недавно, встречает и что-то, чуть ли не в крик, лопочет и рукой мне на дверь указывает. Дураком я себя и сейчас не считаю, потому понял, что хочет он, чтобы покинул я помещение. Мотивация этого желания мне была непонятна, но и разбираться с "шизиком" не хотелось . Развернул его мордой к дверям и, дав пинка под зад, выпроводил. После чего дверь на ключ запер и пошёл домываться.
После душа, пожарив себе пару куриных ножек, яишенку, покромсав колбаски и огурчика, расположился у телевизора, не забыв охлаждённого McCormick"а. Хорошо в Израиле - тихо спокойно. Особенно если есть чего выпить и есть чем закусить. Я аж расслабился, позабыв о визите соседа.
Пришлось одевать трусники и идти дверь открывать. Глядь, а там "менты поганые". Ну, не менты конечно, и не поганые, а девушка очень даже симпатичная в форме светло-голубой с тёмно-синими галунами - полиция значит.
Ну, я так вежливо, культурненько в дом её приглашаю. Зашла, а следом за ней амбал вваливается.
- Всё, - думаю, - приплыл Дворкин. Сейчас ручонки мне заламают и буду я не выездным на какое-то время.
А девчушка, низким таким, воркующим голоском спрашивает о чём-то. Вот когда вспомнились мне слова великого русского прозаика А.П. Чехова:
"И с каким бы удовольствием высек себя ремнём за незнание иностранного языка. Без знаний иностранного языка чувствуешь себя, как без паспорта".
Вспомнив о паспорте, подошёл к серванту, взял краснокожую ксиву и протягиваю мадам-полицейской. Та глянула на фотку, визу и, вроде бы как, подобрела лицом. Но продолжает что-то лопотать. Я тогда к мужику обратился, что свой я, что не араб какой-нибудь, а русский. Тот только плечами пожал.
Тогда взял мобильник и позвонил сыну:
- Пришли за мной, - говорю. - Что хотят не знаю, но уходить не собираются.
Передаю трубку девчушке. Та, брезгливо, вытерла платочком влажный от пота аппарат и, держа телефон на отлёте повела разговор. О чём они разговаривали - мне неведомо. Но закончив беседу, девица отключилась и передавая трубку, на чисто русском языке говорит:
- Всё в порядке. Извините за беспокойство. Служба. И учите иврит - не помешает.
Я стоял на террасе слегка обалделый и глядел вслед Bonnie and Clyde, которые осторожно прикрыв калитку, сели в служебную Mazda и укатили. Следом за машиной проследовал из-за "зелёного забора" шизанутый сосед.
- Так вот кто не дал мне приятно отобедать, - подумал я и отправился доедать остывшую курятину и пить нагретую водку.
Выпив и закусив, вновь вышел на террасу. Распластался в шезлонге и, закурив, задумался:
- Выходит в Израиле чувство безопасности людей доведено до национального фетишизма? Или только люди искусства страдают этим недугом? Надо будет у сына поспрашать.
Затушив сигарету, расслабился и сам не заметил, как уснул.
Отпуск - есть отпуск и проводить его надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые дни потом, когда ты, не жалея сил, будешь бороться за создание благополучия в отдельно взятой, своей семье.