На станции "Площадь Революции" в вагон вошла девушка, на которую я обратил внимание. Белые волосы, белый плащ, в руке плитка белого шоколада.

Вагон был набит битком. Ей не за что было держаться. А так как стояла она рядом, я, скорее из вежливости, нежели с дальним прицелом, предложил держаться за меня. Имелась в виду свободная рука. Она же пренебрегла рукой и обняла за талию, как мужа или близкого друга. Так мы и ехали.

Даже тогда, когда в вагоне стало просторно, и можно было взяться за поручень, она, находясь как бы в задумчивости, этого не сделала. И ей, и мне было приятно прижиматься телами. В пролете между станциями "Измайловская" и "Измайловский парк" все и случилось. Я имею в виду, конечно, знакомство.

Машинист вел поезд медленно, плавно. Я выбрал подходящий момент и спросил, как девушку зовут.

- По паспорту Верджиния, - ответила девушка.

Я вспыхнул. Настолько это имя не соответствовало ее миловидной, светлой внешности, ее образу, сложившемуся во мне, что я не смог сдержаться.

- Обычно так называют проституток. А если точнее, то они сами придумывают себе подобные цветастые имена: Анжела, Лолита, Верджиния.

- Да. Есть такое, - засмеялась девушка, не обращая внимания на мой злобный тон. - А еще, некоторые, отцы-художники так называют своих дочерей.

- Извините, - придя в себя, сказал я, - но это имя вам не идет. Можно я буду называть вас Верой?

- Можно, - сказала Верджиния. - Меня все, кроме отца, так и зовут. И себя я больше ощущаю Верой, нежели той, что в паспорте записана.

Вера была циркачкой, училась в ГУЦИИ, в цирке работала воздушной гимнасткой. Пренебрегала страховкой и, в конце концов, разбилась.

Накануне случившегося был у нас с ней разговор. Она спросила, как я понимаю счастье. Я смутился, стал бормотать что-то невнятное, а потом подумал и ответил:

- Дом, семья, дети.

Вера вспыхнула, почти так же, как я в метро, узнав паспортное ее имя, и сказала:

- Твои понятия о счастье мелки и глупы.

- Ну, и что? - поглаживая тыльной стороной ладони ее по щеке, и таким образом стараясь успокоить, говорил я. - Все равно хочу счастья. Пусть мелкого, глупого. Но, чтобы непременно своего.

Вера успокоилась, сказала:

- Ты, наверное, меня ненавидишь. Ведь эти слова должна была бы говорить я.

- Ну, что ты. Я люблю тебя.

А на следующий день случилось то, что случилось.

2000 г.