1

После случившегося, а жил я у Леонида, мне стало казаться, что меня еле терпят в этом доме. Ивсе мало-мальские скандалы, а то и ругань, что бывало не редко,- все это из-за меня. Ясудорожно принялся искать себе жилье на стороне. Съездил в строительное свое общежитие, там мне в койко-месте чистосердечно отказали.

Не знаю, что на меня нашло, что подвигло к этому, но я взял у коменданта справочник по городу, открыл раздел "Школы" и принялся названивать во все подряд, предлагая себя в дворники. По совместительству, на общественных началах, обещал вести в школе драматический кружок, поскольку в ГИТИСе учусь на режиссера. Вшести школах не заинтересовались моим предложением нисколько, просто сказали "не надо", а вот в седьмой по счету проявили интерес.

Трубку подняла женщина с низким административным голосом, впрочем, не лишенным обаяния. Это была директор школы Лидия Васильевна Жаброва. Она выслушала меня и сказала: "Очень хорошо, приезжайте". Дала адрес и подсказала, как удобнее добраться. Яприехал, обстоятельно с ней побеседовал, осмотрел дворницкую и уже вечером того же дня перебрался туда с вещами.

Леонид воспринял мое переселение спокойно, он понимал, что мне необходимо пожить одному, а, узнав про драмкружок, даже похвалил.

По договоренности с директором, костяк моего драмкружка должен был состоять из учеников восьмого класса "А". Это был совершенно неуправляемый коллектив, классного руководителя у них не было, и директор не знала, что с ребятами делать.

Никаких иллюзий на мой счет она не питала, больших надежд не возлагала; предложила попробовать, я согласился.

Мы пришли с ней вместе в класс, и я сказал те простые слова, какие в таких случаях говорятся. Все загалдели, заупрямились, никто о драмкружке и слышать не хотел. Тогда я предложил им демонстрацию театра "здесь и сейчас". Выбрал самую красивую, самую эффектную девчонку, вышел с ней на минутку, научил ее театральной оплеухе, а когда мы вернулись, я наотмашь шарахнул ее по щеке.

Учительница, до этого криво улыбавшаяся, глядя на меня, чуть было не упала в обморок. Лидия Васильевна вскрикнула. Весь класс затих и смотрел на меня завороженно, как на волшебника. Все слышали звук удара, все видели, как дернулась ее голова, но при этом сама Тамара (так звали девчонку) улыбалась, а значит, никакого вреда я ей не нанес. Ну, как? Как это так могло быть?- вот что читалось в их восторженно-любопытных взорах. Этим я их и купил. Сказал, что все ответы на их вопросы будут в драмкружке. Ипришел, записался весь класс.

Восьмой "А" при моей творческой опеке, творческом окормлении, из самого разнузданного, самого неуправляемого, превратился в самый примерный. Ябыл для них и учителем по сценическому движению, и учителем по сценической речи, и учителем танцев, и учителем по актерскому мастерству и, обобщая, скажу, был учителем жизни. Иони мне верили, они меня слушались, они меня любили, и я их любил.

Осенью мы сделали больше сотни кормушек для птиц, разнесли и развесили на деревьях, во всей округе. Перекопали под зиму фруктовый школьный сад. Акогда подморозило, всем драмкружком ходили на каток. Зимой катались с горки, играли на ней в "царя горы". Все хватались друг за друга и катились вниз, а Тамара, перехитрив всех, взобралась по другой стороне, и стояла на вершине, как царица, руки уперев в бока, прямую ножку выставив в сторону и поставив ее на каблучок, нос задрав вместе с головой к небу. Яее похвалил за артистизм.

- Вот, учитесь,- говорил я.- Сказала Тамара "Я- царица". Имы верим ей. Апочему? Потому, что она сама в это верит. Ну, посмотрите, разве не царица?

Все застыли, замерли у подножия, глядя на нее снизу вверх.

Чтобы взбодрить ребят и вернуть их в игру, я с криком "А, ну-ка, на абордаж", первым рванулся вперед и стал изо всех сил карабкаться на гору. Но за мной почему-то никто не последовал, и Тамара не стала меня толкать, а наоборот, на самом скользком, на самом трудном участке подала руку помощи, и я стоял вместе с ней на горе, ощущая неловкость. Вцаря горы после этого играть перестали, стали кататься на санках. Особенно запомнился тот спуск, когда, сев с Тамарой на одни сани и подскочив при спуске на маленьком искусственном трамплине, упали с ней в снег. Упали и какое-то время лежали рядом друг с другом, смотрели на звезды и смеялись.

В школе на Новый год силами драмкружка мы сделали превосходную "Елку". Ябыл Дедом Морозом, Тамара- Снегурочкой. Было настоящее представление, шарады, игры. "Елочка, зажгись!"- громче всех кричала Лидия Васильевна, которая и сама, вспомнив молодость, нарядилась в снеговика.

К тому времени меня во всю уже кормили в школьной столовой, я, можно сказать, сдружился с педагогическим коллективом, с мужской его частью даже иной раз и выпивал за компанию.

Учителей-мужчин было трое. Афанасий Леонтьевич- трудовик, Григорий Анатольевич- физрук и физик Николай Владимирович. Все- очень замечательные люди.

По весне я со своими питомцами снова перекопал фруктовый школьный сад, деревья побелили. Развесили по району тридцать скворечников, которые ребята сделали на уроках труда. Ходили в парк районный, культуры и отдыха, читали там с эстрады стихи. Тогда же, на конкурсе самодеятельных коллективов города Москвы, мы заняли почетное третье место. Ясделал с ребятами спектакль по Зощенко. Аон в стране советской все еще считался врагом, негласно, конечно. Так что на более высокое место мы и рассчитывать не могли. Аребята старались, и у них хорошо получалось.

Как-то весной, в парке, после того, как с эстрады почитали стихи и собирались идти домой, накрыл нас сильный дождь. Загнал в беседку. Решили не мокнуть, переждать. Смотрю, мои артисты приуныли. Тогда я голосом конферансье объявил танцы. Вкачестве музыкального сопровождения выступил сам. Пел все песни подряд, которые знал, и которые сами собой, внезапно, приходили на ум. Сначала неохотно, вальсировали девицы, а потом, смотрю, втянулись и затанцевали все. Тамара подошла, и те песни, которые знала, пела со мной на два голоса, а в тех песнях, слов которых не знала, помогала тем, что выводила мелодию голосом. Яделал повторы, пел понравившуюся песню по два, по три раза, с посвящениями, по просьбе кавалеров и дам. Пел до самого темного темна, уже и дождь закончился давно, а мы все не расходились. Это был самый прекрасный, самый запомнившийся день.

А ближе к лету произошло ужасное. Ясовершил очень неблаговидный поступок, о котором до сих пор сожалею. Аполучилось все вот как. Директор, Лидия Васильевна, сказала, что Несмелова (Тамарина фамилия) совершенно забросила учебу, ведет себя из рук вон плохо и попросила отстранить ее на время от занятий в драмкружке. Ия, не зная подоплеки, пошел на это. Что для Тамары было равносильно предательству с моей стороны. Конечно, сделал я это, исходя исключительно из шкурнических соображений. Мне негде было жить, меня в школе кормили, да и опасался я сближения с этой красивой талантливой девчонкой, боялся ее. Адля Тамары это вылилось в трагедию.

После этого неверного моего шага беды посыпались одна за другой. То, за что хвалили: возделывание школьного сада, покраска деревьев, кормушки для птиц, скворечники, Новый год, третье место на конкурсе,- за все это стали ругать. Дескать, хотел заработать себе дешевый авторитет, занимался популизмом, а про метлу и скребок при этом частенько забывал. Хотя зарплату получал именно за это. Что было, конечно, не так. Даже если сам я и не мел, и не отбивал лед, иногда уставал в институте настолько, что еле добирался до койки, за меня всю эту работу делали мои молодые друзья и соратники. Территория всегда была убрана, причем, убрана идеально.

А тут еще, совсем некстати, я поругался с буфетчицей, тетей Валей. Узнал, что она объедками кормит школьников, и устроил скандал. Все, что не доедалось, не допивалось, она не выбрасывала, а подогрев и подработав на плите, пускала повторно в продажу. Косвенно поругался и с медсестрой, все это знавшей и покрывавшей тетю Валю.

Да подоспел инцидент с одним из моих кружковцев. Он плюнул Ленину в лицо зеленой соплей. Разумеется, не самому, а бюсту, стоявшему в вестибюле, при входе в школу. Что так же было вменено мне в вину.

Корни же разыгравшегося конфликта с школой, как я впоследствии узнал, уходили к участковому милиционеру. Дело в том, что его племянник вернулся из тюрьмы; и он хотел пристроить племянника на мое место, о чем имел разговор с директором школы.

В институте тоже была сплошная нервотрепка. На исходе учебного года я подслушал разговор Фелицаты Трифоновны с Леонидом. Красуля говорила о том, что велика вероятность того, что Скорый меня не возьмет.

- Если бы можно было.... Скажем, если бы хотел, то зачислил бы после зимней сессии, а коли дотянул до лета, значит, решил проститься.

- Да ты соображаешь, что говоришь?- заорал Леонид.

- Тише ты, тише.

- Соображаешь, что говоришь,- понизив голос, продолжал Леонид.- Да как Скорпион- (так за глаза звали студенты Скорого),- сможет потом ребятам в глаза смотреть, уволив самого талантливого парня. Поговори с подонком, ты же имеешь влияние на него.

- Это он на меня имеет влияние, не путай. Он главреж театра, а не я.

- Так стань сама главрежем,- сказал Леонид,- или найди другие способы убедить. Напомни, что он всем тебе обязан и своим царствованием в том числе, Елкина я хоть и ненавижу, но по мне он в сто раз лучше этого.

- Ты рассуждаешь, как ребенок.

- Ая не шучу. Уменя серьезные намерения. Прогонит Димку, я уйду.

- Ну, что за сопли, что за детские разговоры?

- Нет, не уйду.

- Вот это другое дело. Слова не мальчика.

- Яего зарежу. Зарежу, как того, на службе, даже еще страшнее. Все кишки наружу выворочу.

- Перестань! Надо выбирать...

- Вот пусть и выбирает.

- Считай, что этого разговора не было.

- Это только в том случае, если ты его передашь Семеону-Скорпиону. Серапионову братцу.

- Яне сумасшедшая.

Вскоре был праздник, у Фелицаты Трифоновны собрались гости, пришел Елкин, который не пил, сидел хмурый, потягивал минералку. Был и Скорый. Он подошел ко мне и предложил готовиться к сдаче экзаменов за первый курс. "Если, конечно, не иссякло, не выветрилось у Вас желание учиться и дальше". Подмигнув Леониду, стоявшему рядом со мной, Семен Семеныч как бы в шутку сказал:

- Ато еще зарежете. Племя молодое, беззаконное.

И я, и Леонид, каждый про себя понял, что Фелицата Трифоновна нашла возможность передать нашему мастеру тот самый свой разговор с сыном. За что, как бы там ни было, я ей безмерно благодарен. Ибо очень хотелось учиться, и мне на тот момент совсем не важно было, какими рычагами что двигалось.

Так что, когда меня выгоняли из школы, из дворников, я был уже устроен и не слишком огорчился.

По иронии судьбы, формальной причиной моего изгнания явилось то, что я не являюсь студентом ГИТИСа, то есть не зачислен в штат учащихся, то бишь, за обман. Лидия Васильевна эти справки навела давно, и как опытный руководитель, хранила этот компромат до удобного случая.

Я не стал объясняться, поблагодарил за предоставленный угол, за то тепло и ласку, которой был окружен и отправился селиться в общежитие ГИТИСа. Лидия Васильевна даже всплакнула на прощание. Она себя готовила к этому разговору, накачивала в себе хамскую мышцу и вдруг, вместо ожидаемого удара, вместо криков, воплей, противостояния, ее, образно говоря, взяли и поцеловали, погладили любящей рукой по темечку. Она этого не ожидала, растрогалась.

Та же самая петрушка вышла и с библиотечными служащими ГИТИСа, целый год в читальном зале меня снабжали книгами, не спрашивая студенческого, а как получил его, так они уперлись, усомнились в том, что я студент, стали требовать картонного подтверждения; я предоставил, предъявил.

2

В общежитии меня поселили с Зуриком Каадзе и Гришей Галустяном. Зурика на курсе любовно называли Грузей, а Гришу- всесоюзным Карлсоном, так как он очень походил на сказочного героя с пропеллером, на мультяшное его воплощение, чем с успехом и пользовался, повадками и голосом подражая последнему. Прописаны мы в комнате были втроем, но жили практически вдвоем с Зуриком, так как Гриша жил то у невесты, коренной москвички, то у родни, снимавшей квартиру за деньги. Вобщежитие Гриша наведывался исключительно по нашей просьбе, чтобы показаться на глаза комендантше, дескать, "живу я здесь, живу", дабы не подселили вместо него еще кого-то.

Зурик увлекался индийским верованием в Кришну, раздавал всем цветные открытки с его изображением, ароматические палочки. Иногда я с Зуриком ходил на их собрания, там бесплатно кормили, угощали экзотическими яствами.