Дьяченко Алексей Иванович : другие произведения.

Словесник Часть 1 Глава 1

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


  

Часть первая. Таня

Глава первая

Сорванцова. Боев. Медякова

1

   Подходя к дому, я обнаружил, что потерял ключи от квартиры. Со мной такого раньше не случалось. Мелькнула мысль, что это к переменам. Хотя какие это могли бы быть перемены, мне даже и в голову не приходило. Моя жизнь, подобно реке, текла по давно проложенному руслу и будущее, как казалось, было расписано на сто лет вперёд. Даже крушение страны и изменение строя с социалистического на капиталистический не внесли существенных корректив.
   На улице хозяйничала весна, гремели водосточные трубы, барабанила капель, сто тысяч солнц смотрело на меня из луж, витрин и окон. Несмотря на досадную неприятность, утрату ключей, настроение было превосходное. Я зашёл в овощной магазин, рядом с домом. Жена собиралась тушить рыбу и просила купить морковь. На витрине все корнеплоды, как на подбор, были размером с пушечный снаряд. Подумав, решил здоровьем не рисковать и собрался было уйти, но почему-то задержался.
   В это время сутулую невзрачную продавщицу в сером заношенном свитере, больше похожую на чумазого подростка, сменила статная красавица в белом халате. Это была Любовь Сорванцова, моя соседка по лестничной площадке. Увидев Любу, я невольно улыбнулся.
   Покупатель, которого отказалась обслуживать ушедшая женщина, без задней мысли сказал сменившей её Сорванцовой: "Буду у вас первым". Люба посмотрела на него долгим проникновенным взглядом, после чего погрузилась в воспоминания. Не заботясь о том, что её ждёт очередь, покупатели, она бездумно взяла в руки баклажан и, обращаясь к "первому", произнесла: "Надо же, какой твёрдый". Она сказала эти слова таким голосом, что все взрослые люди в очереди покраснели. Заметив меня, прямо через прилавок, соседка протянула руку для рукопожатия. И когда в ответ я подал свою, то она схватилась за неё так крепко и держалась, не отпуская, так долго, что мне стало неловко. В поведении Любы наблюдалась болезнь и, видя это, никто из очереди не решался одёрнуть продавщицу, вступив с ней в пререкания.
   Дома, как того и следовало ожидать, никого не оказалось, все были на работе. Я вышел на улицу и стал наблюдать за тем, как Родион Боев, гражданский муж Сорванцовой, кормит у скамеечки дворовых кошек. Благодаря заботе и щедрости Родиона Борисовича, у подъезда постоянно собиралась целая команда этих ласковых и безобидных животных.
   У Боева, все это знали, было два "бзика": он любил поговорить о научных открытиях и о своей "весёлой" супруге, которую боготворил и ласково называл "жёнушкой". Все разговоры соседа были только об этом. Боев познакомился с Любой три года назад, находясь в командировке.
   Надо заметить, что поездки "в провинцию" не входили в обязанности Родиона Борисовича, но сотрудник их головного предприятия, постоянно мотавшийся по многочисленным филиалам, заболел, и у начальства не осталось выбора.
   Пообещали, что жить он будет не в общежитии, вместе с другими командировочными, а на квартире у порядочного, зарекомендовавшего себя с хорошей стороны, производственника Николая Сорванцова. И что отлучка из Москвы не продлится долго, максимум три дня. Боев поехал.
   Николай Сорванцов, встретивший его в своём городе, на вокзале, сразу же осведомился, привёз ли москвич спирт.
   Сам Боев к алкоголю был равнодушен, но руководство снабдило его в дорогу "средством для протирки оборудования", намекая на то, что придётся улаживать производственные вопросы и благодарить за оказанную помощь.
   И вот, ещё никакой помощи оказано не было, а прогнозы руководства сбывались, к спирту проявили интерес.
   - Привёз, - неохотно сознался Родион Борисович, - но до завода я открывать канистру не стану.
   - Канистру привёз? - не веря своим ушам, переспросил Сорванцов, глаза у которого засверкали, как звёзды на ночном южном небе.
   - Да. Но она небольшая, всего пять литров.
   - Дорогой ты мой человек. Не носи ты её на завод, послушай меня. Давай сделаем так. Отольём из канистры две литровые бутылки, с ними ты и пойдёшь к начальству. Поверь мне, этого им за глаза хватит.
   Не давая Боеву подумать, Сорванцов подхватил его под руку и увлёк за собой. Жил он рядом с вокзалом и через десять минут спешной ходьбы они были уже на месте.
   Дома, по-хозяйски используя воронку, Николай наполнил спиртом две литровые, словно заранее заготовленные, ёмкости и вручил их Боеву.
   - А это сокровище я припрячу на улице, - пояснил хозяин, закрывая канистру с остатками, - чтобы жена не видела.
   Когда дело было сделано, Боев с Сорванцовым отправился на завод. Суть командировки была проста: Родион Борисович должен был наладить расстроившееся оборудование. В случае невозможности отремонтировать приборы на месте, - оформить и подготовить их к отправке на головное предприятие.
   То, на что ему отпустили три дня, он сделал за пять минут. У одной "стойки" заменил предохранитель, у другой - плату в блоке.
   Если бы он был женат и хотел отдохнуть от семьи, то оставшиеся два дня мог бы провести на рыбалке, которую ему предлагало руководство филиала, осчастливленное двумя литровыми бутылками. Но Родион Борисович попросил закрыть ему командировочные документы и даже успел купить билет на завтра, на утренний поезд в Москву.
   "Всё! Остаётся скоротать ночь у Николая", - думал Боев, шагая с Сорванцовым к нему на квартиру, - "и сесть на семичасовой поезд".
   Мысленно он находился уже дома.
   Такое настроение оставалось у Родиона Борисовича до тех пор, пока он не увидел хозяйку. Люба Сорванцова была очень красива и понравилась Боеву.
   Николай, её муж, показался Родиону Борисовичу человеком хорошим, но слабохарактерным. К тому же на заводе намечалось большое сокращение, и Сорванцов был в числе тех, кого намеревались уволить, что хозяину квартиры настроения не улучшало. Видимо, поэтому до того, как войти в подъезд, Николай из горлышка выпил бутылку разведённого с водой спирта. Покурив, он ещё одну осушил прямо у входной двери.
   В огромной, с длинным просторным коридором, квартире была только одна свободная комната, в которой Сорванцов проживал вместе со своей супругой. Все остальные комнаты, их в квартире было много, были опечатаны.
   Николай представил Родиона Борисовича, как прикомандированного сотрудника и сел за стол. Хозяйка подала варёную картошку и квашеную капусту. Пригласила гостя к столу.
   - Смотри-ка, даже клюкву в капусту для красоты насыпали, - засмеялся Сорванцов, - всё делают для того, чтобы продать.
   - Клюкву добавляют не для красоты, а чтобы капуста не плесневела. Так сказать, природный антибиотик. Кислота убивает всё живое, - пояснила Люба.
   - Видишь, Родя, какая жена у меня учёная. А я, помню, в школе абсциссу с абсцессом перепутал, оговорился. Так училка на мне отыгралась. Учёность свою продемонстрировала. А я нарочно хотел её позлить. Из школы, сволочи, меня исключили.
   - За абсцесс? - удивился Боев.
   - Почти. На самом деле я из рогатки абрикосовой косточкой чуть было директору глаз не выбил. Но через две недели восстановили. Не переживай. А ты, Люба, знай, что жена, на лице у которой ненависть, может лишить мужа аппетита.
   - Других мудростей не знаешь? - строго парировала Сорванцова.
   - Знаю. Желаниями, переходящими за границы здоровья, приобретаем себе болезни.
   После изречения второй мудрости Николай на глазах стал слабеть. Вскоре обмяк до того, что захотел лечь спать, но был не в состоянии сам раздеться.
   - И где вы только нашли такого, на свою голову, - помогая Любе раздевать и укладывать Николая, ворчал расстроенный Боев.
   - На танцах, - отвечала Сорванцова. - Как сейчас помню. Зазвучала песня "Варвара жарит кур", и он ко мне подошёл, пригласил на танец. Так и познакомились.
   - Песня называется: "Варвара жарит кур"?
   - Да. Это "Бони М". Там слова такие есть, похожие по звучанию на "Варвара жарит кур", - пояснила хозяйка.
   - Понятно.
   Сначала сняли с сонного Николая брюки, а затем Боев стал снимать с хозяина дома пиджак, и на пол посыпалась соль.
   Люба покраснела и стала за мужа оправдываться.
   - Кто-то его научил, что для улучшения выработки в желудке соляной кислоты надо каждые два-три часа рассасывать под языком крупный кристаллик соли. Вот он и насыпал себе полный карман. Посмотрите, соль крупного помола, она не для того, чтобы прохожему в глаза кинуть. Коля не разбойник, он о здоровье своём печётся.
   - Это я уже заметил, - съязвил Родион Борисович.
   - А сколько вам лет? - поинтересовалась Сорванцова.
   - Шестьдесят один.
   - Есть жена, дети?
   - Нет, и никогда не было. Всё время один.
   - Неужели же вам ни одна женщина не понравилась за столь долгую жизнь?
   - Была в плановом отделе Ира Гражданкина. Она замечала, что я на неё поглядываю, но у неё уже был парень. На директорской "Волге" работал шофёром и до дома её каждый вечер подвозил. Она у меня как-то спросила: "Ну, хоть какая-нибудь машина у тебя есть?". То есть дала понять, что ценит моё внимание, но пешком ходить уже разучилась. И я должен купить машину или попрощаться с мыслью о том, что когда-то мы будем вместе. На автомобиль, понятно, у меня денег не было, и я убедил себя, что не такая уж она красавица, чтобы из-за неё убиваться. У Ирины один из передних зубов был такого цвета, как ряженка. Все белые, а этот тёмный. Я за этот её изъян зацепился и взрастил в своей душе отвращение к ней. А потом и вовсе перешёл на другое место работы и о ней забыл.
   - Грустная история. А у меня все зубы хорошие, белые и ровные. Можете посмотреть, - предложила девушка и открыла рот.
   - Знаете, Люба, в моей жизни, пусть не часто, но встречались женщины, которым я нравился и которые нравились мне. Но всегда стояло между нами что-то незримое, мешающее соединиться. Получается так, что невидимый мир важнее видимого. Тут нет никакой мистики, простое стечение обстоятельств. Если складываются обстоятельства так, как надо, то всё получается, если не складываются - ничего не поделаешь. Знаете, когда мне было чуть больше двадцати, а именно двадцать один год, у меня была знакомая.
   - Любовница?
   - Нет. Так вот. Она была моей сверстницей, на восемь месяцев младше, и у неё был друг.
   - Любовник?
   - Да. Мужчина тридцати лет. Я искренно полагал, что она ущербная, коль скоро водит дружбу с таким стариком.
   - Так это было тридцать с лишним лет назад, теперь всё по-другому.
   Положение у Боева было незавидное. "Что делать?", - размышлял Родион Борисович, - "в чужом, незнакомом городе идти искать среди ночи гостиницу? Для меня вещь немыслимая. Да, но не оставаться же в одной комнате со спящим алкоголиком и его красавицей женой".
   - Оставайтесь, - словно прочитав его мысли, успокоила его Люба, - ничего страшного. Я уже привыкла к подобным выходкам Коли.
   Она более подробно, чем муж, рассказала о беде, случившейся с заводом, о страшном для его сотрудников сокращении.
   - Так и живём. Вроде оба молодые, а перспектив никаких. Поэтому и детишек нет.
   - Почему детишек нет? - не понял Боев.
   - А от кого рожать? - пояснила Сорванцова, кивнув на спящего пьяного мужа. - Сами видите, что творится.
   - Ну, от кого - не вопрос для такой красивой девушки. Было бы желание. Можно и поспособствовать, - говорил Родион Борисович не свойственные ему слова, явно играя роль безответственного командировочного. - Скажите, у вас можно умыться?
   Люба провела Боева по длинному коридору и указала на дверь, ведущую в ванну.
   - А эти опечатанные двери? - интересовался гость.
   - Жили люди в этих комнатах когда-то. Все спились и умерли. Мы одни в этой огромной квартире остались.
   Родион Борисович внимательно посмотрел на Сорванцову, хозяйка в оранжевом свете, исходящем от абажура, закрывавшего яркую лампу в коридоре, показалась ему обворожительной. Этот пристальный заинтересованный его взгляд не остался ей незамеченным. Люба улыбнулась, хмыкнула и сказала:
   - Можете принять душ или даже ванну. Вот только дверь не запирается, шпингалеты все сорваны. Я пойду, а вы мойтесь спокойно. Я постелю вам на диване, а насчёт Коли не беспокойтесь. Он, когда напивается, так спит до самого утра, как убитый. А часиков в пять-шесть, будильник не заводи, вскакивает и бежит куда-то на улицу, опохмеляться. Так и живём.
   "Бедная Любочка", - подумал Боев, включая воду.
   Ванна была обшарпанная, но Родион Борисович с наслаждением смыл с себя пот и усталость после прошедшего дня. В благодарность за эту маленькую услугу ему захотелось сделать хозяйке что-то хорошее.
   В дверь постучали.
   - Одну минуту, - сказал Боев и сел в ванной, прикрывшись мочалкой.
   Вошла Люба.
   - А вы это в шутку сказали, что можете поспособствовать? - серьёзно поинтересовалась хозяйка.
   - Вы это о чём? - не понял гость.
   - С ребёнком, - краснея, напомнила Люба.
   - Да, я бы с удовольствием, но у меня в этом вопросе мало опыта. Было три попытки и все неудачные. Меня женщины не любят.
   - Возможно, это были не те женщины? - не отступала Сорванцова.
   Только после этих слов Родион Борисович стал всматриваться в хозяйку по-настоящему и заметил в ней огромную нерастраченную женскую силу, готовую кинуть Любу навстречу первому же встречному, распахнувшему руки для объятия. Он не знал, что делать. Хозяйка ему нравилась, но он и на самом деле опыта не имел.
   - Но вы для начала хотя бы глазки подкрасьте, да туфли наденьте вместо тапочек, - стал городить Боев первое, что вспомнил из скабрёзных мужских рассказов в курилке.
   - Могу и красное платье надеть, у меня есть ажурное нижнее бельё. Хотите? - интересовалась Люба так, словно речь шла о чём-то обыденном.
   Командировочный обмотал полотенце вокруг бёдер и побежал в комнату искать защиты от наступавшей на него Любы у спящего Николая. Беда заключалась в том, что Родион Борисович был хорошо воспитан и знал, что спать с чужой женой, какие бы ни были на то побуждающие мотивы, - это неправильно и плохо. Спасти мог только Сорванцов, так как Боев почувствовал, что вдруг сильно возжелал хозяйку, а хозяйка, не скрывая этого, желала его.
   - Николай, проснись, вставай! - кричал командировочный и даже ударил спящего несколько раз ладонью по щеке. Но хозяин дома на крики и удары не реагировал.
   - Не бойся, до пяти утра хоть из пушки пали не встанет, - успокаивала Родиона Борисовича Люба, наряжавшаяся и прихорашивающаяся у зеркала, висящего на стене.
   Чтобы ей не мешать, Боев ушёл на кухню и уселся на единственный целый табурет.
   С точки зрения постороннего наблюдателя всё то, что происходило далее, может вызвать улыбку, но для самого Родиона Борисовича те действия, которые он совершал, были необходимой прелюдией для того, что в конечном счёте должно было состояться.
   Он, маленький, разуверившийся в себе некрасивый старый толстяк, мало того, босой, голый, с полотенцем на бёдрах, прогуливался по коридору, держа за руку высокую, прекрасную, уверенную в себе, хорошо сложённую, ярко одетую и накрашенную молодую женщину, желавшую его. К этому надо было привыкнуть.
   Маршрут их прогулок был такой. Из кухни в комнату, с обязательным подходом к зеркалу и обратно. Пока шагали, сжимали друг другу ладошки, играя пальчиками. Это было что-то вроде безмолвного объяснения в любви, понятного только им двоим. Подолгу стояли у зеркала. Родион Борисович любовался отражением Любы в зеркале, на себя стараясь не смотреть.
   Они взяли из комнаты приёмник, подключили его на кухне к розетке и, найдя подходящую волну, долго танцевали под медленную музыку.
   Далее, когда гость уже освоился и осмелел, он привёл хозяйку в комнату, уложил на диван и стал гладить её ноги.
   - А я, представьте, почти ничего не чувствую, - взволнованным голосом жаловалась Люба, - вот до чего меня довели.
   Боев полностью раздел Сорванцову и изучал её тело, как какой-нибудь врач-специалист. Она не противилась, даже помогала. С готовностью демонстрировала исследователю то, что тот хотел увидеть. То есть всячески потворствовала, поощряла любопытство мужчины, подталкивая его тем самым к более смелым и решительным действиям. Исследуя прекрасное, совершенное в его глазах женское тело, Боев узнавал по-новому не только Любу, но и себя самого. А потом, не без помощи партнёрши, они стали по настоящему близки, и он ощутил, увидел эту прекрасную женщину, сила и мощь которой заключалась в слабости и покорности, в ещё более лучшем свете, нежели тот, оранжевый от абажура. Обрёл её такой послушной и любящей, что даже удивился. Всё это было для него в диковинку. А затем внутри него стали происходить какие-то неизвестные ему до этого процессы. На спине, прямо над почками, словно заработали насосы, и что-то произошло, освободившее Родиона Борисовича от напряжения. После этого на него тотчас напала дрёма, которой он не в силах был противостоять. Он чувствовал, что проваливается в сон, как в могилу. Но вскоре он пришёл в себя и понял, что всё ещё жив и лежит на Любе, блаженно улыбавшейся и светившейся радостью.
   - Я сбегаю? - ангельским голоском спросила Сорванцова и, чмокнув Боева в губы, встав, куда-то побежала из комнаты.
   Родион Борисовича удивило, во-первых, что она голая, а во-вторых, что у неё жёлтые пятки. В ванной послышался шум падающей из крана воды, Николай заворочался и проснулся.
   - По тебе хоть хронометр проверяй, - от страха и неожиданности произнёс Боев, глянув на стену, где среди семейных фотографий висели часы.
   Заметив, что жены в комнате нет, Николай проворно оделся, надел ботинки и, приложив к губам указательный палец, дал знать Боеву, чтобы тот помалкивал. Сорванцов на цыпочках вышел из квартиры и бесшумно закрыл за собой дверь.
   Родион Борисович тоже оделся и собирался уйти, но хозяйка его не отпустила.
   - Позавтракайте. Когда ещё представится возможность поесть? Я вам в дорогу кое-что соберу.
   - Я не могу тебе лгать, Люба. Да это и не получится. Глядя на тебя, я непроизвольно улыбаюсь, сердце наполняется радостью. Но мне шестьдесят один год, я похоронил отца и мать. В душе я старик.
   - Не надо себя оговаривать. Вы не пьёте, не курите, для своих лет очень даже хорошо выглядите. И потом, женщины любят мужчин старше себя.
   - Ты меня не обманываешь?
   - Говорю правду.
   Сорванцова пошла провожать ночного гостя на вокзал. Когда пришло время прощаться, она заплакала.
   - Ты чего? - поинтересовался Родион Борисович.
   - Тридцать первое августа, - уклончиво объяснила Люба причину своих слёз. - Лето прошло.
   - Ещё одно лето, - поправил её Боев и, покраснев, предложил, - поедем со мной.
   Люба поцеловала Родиона Борисовича и без раздумий вошла вместе с ним в тронувшийся вагон. С тех пор они жили вместе.
  
  

2

   - Сегодня я смотрел фильм про Циолковского, - заговорил со мной Боев, оглаживая кошку, - и в мою голову пришла удивительная мысль. Дело в том, что Константин Эдуардович двадцать лет своей жизни потратил на создание и разработку цельнометаллических дирижаблей. Писал работы, делал чертежи и потом всё это отдал в общество любителей воздухоплавания. У него всё забрали и ответили отказом. А через три года, в Германии, вышел проект графа Цеппелина, удивительно повторяющий дирижабли Циолковского. Так вот о чём я подумал. Дирижабли всегда наполняли водородом. Внутрь обшивки, так или иначе, попадал воздух, смешивался, возникала гремучая смесь и дирижабли взрывались. Рано или поздно любой дирижабль это ждёт. Поэтому Циолковский придумал наполнять их не водородом, а тёплым воздухом, исходящим от двигателей. Двигатель работает, крутит направляющие винты, а горячий воздух выгребается в дирижабль. Нормально работает система?
   - Нормально, - согласился я.
   - Нормально и безопасно, - дополнил себя Родион Борисович, - Лишний воздух стравливается через клапаны. Замечательная идея. А знаешь, какая есть идея у меня?
   - Какая?
   - А идея такая. Что легче воздуха? Гелий. Правильно? А что легче гелия? Водород. А что легче водорода?
   - Вакуум? - брякнул я.
   - Умница! - одобрил мою фантастическую версию Боев.
   - Что же это получается? "Вакуумные дирижабли"?
   - Я вот и думаю, - рассуждал вслух Родион Борисович, - А что, если ни водорода, ни гелия туда не нагнетать, а просто взять да и выкачать воздух?
   - Создать вакуум?
   - Именно.
   - А вакуум имеет объём?
   - Вакуум объёма не имеет. Но если сделать жёсткую конструкцию, без воздуха, она же будет легче окружающей среды. Получится, как ты говоришь, "вакуумный дирижабль". Ведь сам Циолковский изобретал именно жёсткие конструкции для дирижаблей. Не надувающиеся, а жёсткие. То есть конструкция дирижабля, - она не сдувается. Она жёсткая. Кто нам помешает выкачать воздух оттуда?
   - Вот вы говорите, рано или поздно водород смешивается с воздухом. А если воздух смешается с вакуумом? Взрыва не будет?
   -А что с чем вступит в реакцию? Дирижабль всего-навсего будет терять высоту и всё. Затем всю эту "фигню" можно сделать сотовой, ячеечной. Как соты у пчёл. Вспомни плёнку упаковочную с пузырьками воздуха. Примерно такую надо сделать, но только вместо пузырьков воздуха, чтобы были пузырьки с вакуумом.
   - А это технологически возможно?
   - А почему нет?
   - Тогда почему никому в голову не пришло такое столь очевидное инженерное решение?
   - К Наполеону пришёл инженер за деньгами на строительство парохода, показал чертежи. Тот инженеру задал точно такой же вопрос: "Если всё так элементарно, как ты говоришь, почему никому другому не пришло это в голову?". Не поверил, отказал в финансировании. По злой иронии судьбы к месту заключения на остров Святой Елены, англичане Бонапарта транспортировали на пароходе. Вот и я тебе сейчас толкую про открытие века, о "вакуумном дирижабле". Для него не нужен гелий, не нужен водород.
   - Постойте, Родион Борисович, но вы же, по-моему, заканчивали Институт патентоведения? Вы бы могли это открытие как-то запатентовать и остаться при этом в живых?
   - В теории - да. Спросят: "Вы пришли к нам запатентовать "вакуумный дирижабль"? Как интересно. Никуда не уходите". А если говорить без смеха... Смотри, всегда происходят какие-либо изобретения. Как ты верно подметил, наступает время, и какая-нибудь умная мысль приходит в голову одновременно всем. Поэтому сейчас, возможно, эта мысль пришла в голову не одному мне. Гелий дорогостоящий, водород взрывоопасный. И потом эти газы - с ними столько возни. Заправка, отправка, поправка.
   - Подождите, а как дирижабли будут садиться?
   - Эта проблема второстепенная. Главное - это оторваться от Земли на промышленное расстояние. Хотя бы метров на тридцать. Ты только представь, что этот вакуумный дирижабль ни взорвать, ни поджечь нельзя. Стрельнут ракетой, ну повредятся несколько пузырьков, сама конструкция в любом случае полетит дальше. Мне пришла в голову технологическая мысль. Я придумал, как делать "вакуумные дирижабли" чисто технически. Суть заключается вот в чём. У дирижабля огромный объём, откачать из него воздух проблематично. Нужно сделать установку, выдувающую пластиковые шарики. А потом мы берём и из этих шариков выкачиваем воздух. У нас получатся маленькие, пластиковые, вакуумные шарики. Представь, что эта установка работает непрерывно и у нас появляется миллион таких шариков. Мы берём огромную гондолу, разделённую на сектора, и всё это пространство забиваем вакуумными шариками. Вот тебе уже и вакуумная гондола. И вся эта масса будет поднимать дирижабль. Но пока что она стоит у нас на якорях, и мы строим конструкции. Обязательно нужны двигатели.
   - Какие?
   - Любые.
   - Поднимающие вверх и опускающие вниз?
   - Для этого имеются рули. Так же управляют с их помощью поворотом влево и вправо. Можно сделать и с крылышками. Наш дирижабль будет летать, как самолёт. При этом он сможет останавливаться и зависать в воздухе. И что самое интересное... Ну, сдохли двигатели. Ладно. Починим, подождём. Прилетит вертолёт, новые двигатели поставим, - полетим дальше. Никаких проблем. Слышал последние новости? Грохнулся гражданский самолёт, не хватило топлива долететь до аэродрома. Наш дирижабль не грохнется. Топливо дирижаблю нужно только для двигателей управления. Понимаешь, - это же революция! Замена водороду и гелию! Как говорят: "Почему до этого никто не додумался?". Этот вопрос постоянно всех терзал и не оставлял в покое. Кто-то берёт и объявляет мысль. И все думают: "А почему раньше никто до этого не додумался? Ведь всё ясно, понятно".
   - Но это технически возможно?
   - Элементарно. Я же всё-таки методист технического творчества. Есть такой закон: "Была бы идея, а средства её реализации могут быть самые разные". Ты ведь знаешь, что первый телевизор был механический?
   - Вы говорили. Если честно, с трудом представляю, - усомнился я.
   - Была лампочка, через линзу свет. И этот свет управлялся механикой. То свет есть, то его нет. То ярче, то тусклее. И возникала картинка.
   - Забавно. А чего вам эта мысль в голову пришла? - вернул я Боева к его изобретению.
   - Я Циолковского смотрел, а там как раз рассказывали о проблеме водорода, о дороговизне гелия. О трудностях создания дирижабля. Почему не могли запустить? Не было подходящего материала.
   - А сейчас же и материалы новые появились.
   - Я же и говорю, появились пластики, из которых мы можем спокойно делать вакуумные шарики. Тут одно условие, пластиковый шарик должен сохранять форму. Нужен прочный пластик, такие теперь есть.
   - А этот пластиковый шарик будет подниматься?
   - Если мячик мы опустим в воду, - он всплывёт?
   - Всплывёт.
   - Тут - то же самое.
   - Я, собственно, интересуюсь, способен ли вакуум поднять этот пластиковый шарик?
   - А вакуум не поднимает. И водород, и гелий, - они тоже не поднимают. Просто воздух тяжелее и плотнее, он выдавливает. И чем больше разность в плотности, тем больше скорость и высота подъёма. Согласись, Сергей, хорошая мысль - "вакуумный дирижабль".
   - Ещё бы. К тому же сразу вы придумали инженерное решение.
   - А ты знаешь, как поднимают затонувшие корабли?
   - Кранами, лебёдками?
   - Делают проще. Берут обыкновенные пластиковые шарики с воздухом и загоняют их в утонувший корабль. И он сам всплывает.
   - Ах, вот как.
   - А потом его цепляют и транспортируют куда угодно. Он хорошо держится на плаву и никаких кранов и лебёдок. Зацепил и буксиром в ближайший порт оттащил.
   К нам приблизился Станислав Мазаевич Беридура, подслушавший разговор и сделал важное сообщение:
   - Космонавты в этом году собираются соединить лифтом орбитальную станцию "Мир" с Землёй.
   - Ну, это сказки, - парировал я.
   - Поживём-увидим, - прокомментировал услышанное Родион Борисович, - И ежели они это сумеют сделать, то мы вакуумный завод прямо в космосе разместим. А продукцию будем опускать на лифте.
   - Возможен ли такой лифт с технической точки зрения? - усомнился я.
   - Это было придумано уже давно, - ошарашил меня Боев, - Это ещё Артур Кларк придумал.
   - Земля наша вертится. Что же, и корабль станет крутиться вместе с Землёй?
   - Да. Это называется геостационарная орбита. Не только "Мир", много и других станций на этой орбите и крутятся вместе с Землёй.
   - Как самолёты будут облетать этот лифт? И потом молнии станут бить, уходя по нему в Землю.
   - Знаешь ли, ты хорошую мысль подал, - сиял Родион Борисович, - Мы с этого лифта станем ещё и электричество извлекать, которое, только для начала, осветит нам всю Сибирь. Понимаешь ли, если удастся построить эту штуку, то можно сразу пять глобальных задач решить. Тут проблема не в самом соединении. А в том, чтобы это соединение не оборвалось. Вся эта "фигня" будет такая тяжёлая, что будет рваться под собственным весом.
   - А ведь это "вавилонская башня", - засмеялся я.
   - Совершенно верно. В чистом виде "вавилонская башня", - согласился со мной Боев.
   Беридура отошёл, оставив нас. Кто-то позвал его пить пиво. Станислав Мазаевич не мог игнорировать такое приглашение.
   - Надо сделать даже не дирижабль вакуумный, - продолжал Боев, - Это пустяки. Следует сделать вакуумные шарики. Если такую штуку изготовить, то мы сможем делать всё, что угодно. Маленькие платформы, летающие в воздухе столы, кровати, летающие машины. Всё, что угодно.
   - То есть сама возможность использования "приручённого" вакуума, больше и значительнее дирижабля?
   - В принципе - да!
   Тут, чёрт меня дёрнул, сказать Родиону Борисовичу о том, как Сорванцова схватила в магазине меня за руку и долго не отпускала.
   Боев покраснел и принялся расхваливать супругу:
   - А какая жёнушка у меня умница, такой знатный ужин мне вчера устроила! Как же она меня любит.
   - Знамо, как. Помнишь, в постели со студентом застал? - припомнила Боеву Зинаида Захаровна Медякова, медсестра детской поликлиники, проживающая в нашем подъезде на втором этаже.
   - Это же было всего один раз, - стал оправдываться Родион Борисович. - И потом, жёнушка обещала мне, что подобное больше не повторится. Я ей поверил и простил.
   - Не надо тебе было на красивую и молодую зариться. Сам-то, поди, не Аполлон Бельведерский. Впрочем, я тоже в юности ветреной была, - стала вслух вспоминать Зинаида Захаровна. - Ветрена и красива. Кудри спадали мне на спину и доходили до коленных изгибов. На высокую грудь мою можно было положить томик Большой Советской Энциклопедии, а на книгу поставить до краев наполненный стакан с водой. И представь, грудь всё это держала.
   - Где же хотя бы остатки от всей этой роскоши? - ответил любезностью на любезность кормилец кошек.
   - Старость, Родион. Этим всё сказано. Годы хоть какую красоту исказят.
   - А какие твои годы? Ты же меня на десять лет младше, а выглядишь так, словно мы сверстники, - поддел Боев.
   - Я ведь женщина, - не обидевшись, парировала Зинаида, - а бабий век короток. Медякова фантазировала, художественно описывая свою ослепительную прелесть в молодости. За три десятилетия, что жил я в одном подъезде с ней, она ничуть не изменилась. Ничего из того, о чем она так красочно словесно живописала, у нее в действительности не было.
   И вот в этот момент из подъезда во двор вышла настоящая красавица с карликовым пуделем абрикосового цвета. У неё были длинные густые волосы пшеничного цвета, синие глаза, аккуратный, чуть вздёрнутый носик. Обаятельная улыбка. Чёлка. Она напоминала французскую актрису Катрин Денёв в молодые годы. Только была ярче последней. Девушка была одета в джинсы, заправленные в синие резиновые сапоги и голубую вельветовую куртку. Незнакомка со всеми вежливо поздоровалась и пошла по своим делам ровной уверенной походкой.
   - Это Танька, - заметив мой интерес, пояснила Зинаида Захаровна, - Ерофея Владимировича внучка. Старик прихворнул, так она приехала по хозяйству ему помочь. Дочка Даши Ермаковой, покойницы. Трудная судьба у девчонки. Я Таньку имею в виду. Проституткой работала, теперь вот, вроде как образумилась, пошла на исправление. За дедом больным ухаживает, ждёт смерти его, чтобы квартиру захватить.
   - И всё-то вы знаете, - попенял Медяковой Боев.
   - Да, согласен с вами, - невольно вырвалось и у меня, - не хочется верить...
   - Хороша девчонка, - не унималась Зинаида Захаровна. - И наш участковый, Игнатьев, на неё глаз положил, предложение руки и сердца сделал.
   - Ну, и как? - осведомился я, слыша учащение ударов собственного сердца и понимая, что в случае положительного Таниного ответа участковому миокард мой может не выдержать и разорваться.
   - Отвергла, - успокоила меня Медякова, - жидковат он для Таньки. Деньги большие обещал. Но я так думаю, если бы её интересовали деньги, то она бы занятия проституцией не бросила.
   - Вы, как я погляжу, просто смакуете этот вымысел о её якобы грязном прошлом, - возмутился Родион Борисович.
   Я поймал себя на мысли, что мне тоже неприятно слышать что-то дурное о Тане.
   - Настоящая проститутка, такая, как Танька, - поучала нас Зинаида Захаровна, явно провоцируя Боева на скандал, - даёт каждому мужику по его силе и возможности. Одному отдаёт себя всю, потому что он созрел. Другому - только часть себя. А третьему показывает лишь блеск свой, так сказать, прелесть форм. Для того, чтобы испепеляющая страсть несовершенного, войдя в неокрепшую душу его, не обожгла бы её смертельно.
   - Ты, Медякова, - плохой человек. Что можно ещё о тебе сказать? Лживая, подлая дрянь! - прокричал Родион Борисович срывающимся голосом и, бросив кормить подопечных, пошёл домой.
   Тут вдруг в неурочный час появилась, моя жена, Галина Гордеева. Увидев мужа в окружении кошек, она от удивления подняла брови, но ничего не сказала. Мы молча проследовали в подъезд, практически следом за Боевым.
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"