Давно были съедены бризоли, Лена спала мирным сном. На кухне сидели Олег, Леонтий и чуть позже к ним присоединившийся второй сосед по лестничной площадке, майор милиции на пенсии Семён Семёнович Куцерда.
- Сегодня были с Ленкой у Членова, её женского врача, - рассказывал Олег, отхлёбывая из чашки остывший чай, - Хороший доктор, неравнодушный. Редко встретишь теперь такого. Заверил, что жена здорова и ничто ей не мешает иметь детей. Гуляли по центру. Перейдя Красную площадь, дошли до "Новокузнецкой". Весь фасад станции упрятан за высокий железный забор. Оказывается, закрыта на ремонт. Стали смеяться, что-то тут не то, это какой-то знак. Говорю: "Вечер тёплый, пойдём пешком до "Добрынинской". Шли не спеша, разговаривали. Толкнув массивную дверь станции метро, я оглянулся. И тут, словно ударили меня по темени. В глазах потемнело. Всё это были знакомые места. Весь этот район я знал, как свои пять пальцев. Дома, дороги, - всё, всё, всё. Пять лет кряду исправно ездил сюда к однокласснице, Светке Жёсан. Им дали квартиру в этом районе. К тому же она потом поступила и училась в Плехановском на экономическом. После армии я катался в "Плешку" через день. А иногда ехал прямо к ней домой. Мы бродили по старинному некрополю Донского монастыря, смотрели фильмы в кинотеатрах "Правда" и "Алмаз". Я ловил сачком для бабочек её волнистого попугая, улетевшего из дома в форточку и примкнувшего к воробьиной семье. Светка жаловалась на сокурсницу, которая будучи замужем за хорошим парнем с их курса, спит с деканом. А я ревновал её и к декану, и к рогатому "хорошему парню". А поссорились на Новый год. Нарядились, я в Деда мороза, она в Снегурочку и отправились поздравлять соседей. Я выпил лишнего. Короче, поздравляя жильцов, я их целовал. Это-то Светке и не понравилось, высказала мне неудовольствие. А я нет, чтобы извиниться или промолчать, психанул. Ушёл, хлопнув дверью. В молодости совершаешь непростительные глупости, о которых потом жалеешь всю жизнь. Были бы у меня уже дети-подростки. Хочется детей. Дети - это радость, надежда на будущее.
- Что ты такое говоришь, - возвысил голос Куцерда. - Нет у тебя потомства и радуйся. Вон, у меня взрослые сыновья по тюрьмам сидят, а несовершеннолетние дочери живут, не знаю с кем и где. Дети сознательно губят себя, и ты никак не можешь это исправить и смириться с этим тоже не в состоянии. Одно расстройство от них. Сам не знаешь, чего хочешь. Готовишь еду у себя в ресторане, в этом и находи утешение и радость.
- Нахожу. Но этого мало. Готовлю я вкусно, приглашали в Париж на стажировку. С профессией я угадал. А вот с жёнами не везло. Первая берегла фигуру. Была кожа да кости. И это жена повара. Коллеги поднимали на смех. Клизмы себе каждый день делала. Но это ещё полбеды. Бывало, с аппетитом съест всё, что я приготовлю, и бегом в туалет. Два пальца в рот и желудок чист. При этом уверяла, что моя стряпня ей нравится, иначе б не ела. А из-за очистительных процедур я не должен на неё обижаться. Пусть бы оно и так, человек я покладистый, мирный. Но представь, Семён Семёнович, себе праздничный стол, за которым сидят уважаемые люди, дорогие гости. И вот они слышат, как мою супругу после употребления пищи, в туалете выворачивает наизнанку. Близкие люди, конечно, были осведомлены про её бзик. Но не будешь же посвящать в её дурь каждого нового гостя. Случались эксцессы. Человек хвалит кушанье, наворачивает за обе щеки и то, и сё. Вдруг обращает внимание на странные характерные звуки. Планировка-то у нас в квартирах какая? Туалет располагается рядом с кухней. Всё слышно. Только для бывшей жены такая планировка была удобна, всё под рукой. Ты смеёшься, а смешного тут мало. При этом я терпел её и развёлся только из-за её измены. Решил гостям фотографии жены показать. Достал чёрный конвертик, в котором продаётся фотобумага, вынул снимки. Глянул на них и ужаснулся. На всех супруга была голая. Собственно, на снимках была красивая, свободная женщина, ничем не похожая на мою закрепощённую, забитую, молчаливую жёнушку. Оказывается, у неё была другая, скрытая от меня, интересная жизнь. Понадобилась же такая ещё кому-то, кроме меня. Вторая жена - полная противоположность первой. Ей было всё равно, что у неё в тарелке. Смешает остатки грибного супа с рассольником и, не подогревая, всё это без хлеба навернёт. Честное слово, хуже, чем поросёнок. На мой взгляд, такая же сумасшедшая, как и первая. Не везло мне с жёнами.
И вот на исходе третьего десятка встретил я Лену. Как говорят в таких случаях, вторую половину. Полагал, что сразу начнём плодиться и размножаться. Очень для этого старался. В первый год супружеской жизни не пропускал ни одной ночи, "бросал в поле семя". Но ничего не взрастало. Обратился к врачу, тот посоветовал заниматься "посевами" реже, дескать, зерно не успевает набрать силу. Стал я два раза в неделю трудиться на супружеской ниве. Ничего не получается. Сегодня проверились ещё раз у Членова. За себя, надо признаться, я спокоен. Но и жена, после сегодняшнего медосмотра оказалась здоровым человеком, годным к деторождению. Ты должен меня понять, старик. Устал я жить только для себя. Это губительно для организма.
- Живи для жены, - возразил ему Куцерда.
- Жена и я, - одно целое. Нужен ещё кто-то, о ком следует заботиться. Иначе смысла у жизни нет.
- Собаку заведи или кота.
- Какую, к чёрту собаку! Какого кота! Ты, Семён Семёнович, всё не то говоришь.
- Не надо ругаться. Давайте все вместе мне книгу сочиним, - предложил литератор.
Семён Семёнович взял "лимонную дольку" из вазы с конфетами и, лениво пережёвывая мармелад, удалился.
После ухода Куцерды Лодырев пожаловался:
- Жаль, майор ушёл, надо было по милицейской теме ему вопрос задать. Понимаешь, взялся сочинять детектив и споткнулся на первом шагу. Не смог придумать, как находят труп в заброшенном здании.
- Легче простого. Школьники любят играть в заброшенках, парочки бесквартирные, в основном студенты, там уединяются. Или ещё проще, зашёл человек по нужде.
- По какой нужде?
- По большой. По маленькой может и под деревце сходить. В молодые годы трудился я в заводской столовке, и хлебнул с голодухи то, чем мы заводчан кормили. У рабочих желудки лужёные, политуру с денатуратом выдерживали, не то, что наше варево. А я после смены вышел с завода и чувствую, до дома не доеду. Свернул в такой, как тебе нужно, заброшенный дом. Присел в полумраке. А когда глаза привыкли к темноте, вижу, - в этой же комнате, рядом со мной, сидит Валентина Ульяновна, наш шеф-повар. Видимо, тоже пригубила из общего котла. Смеху-то было. После этого она меня уволила.
- За профнепригодность?
- За длинный язык.
- Ну, хорошо. Допустим, я с этой задачей справлюсь. А вдруг сейчас детективы не читают. Узнать бы, какой жанр сейчас в фаворе, - сокрушался Леонтий.
- Не в жанре дело. Если умеешь хорошо писать, то в любом жанре будешь иметь успех. А если ты ещё откроешь новый мир... Дело в том, что когда бездарный человек, плохой писатель, открывает новый мир, то его, этот мир, никто не замечает.
- Бездарный человек, плохой писатель, как ты говоришь, не откроет новый мир.
- Нет, он его откроет, - убеждал хозяин гостя, - но потом будет жаловаться, кричать на всех углах: "У меня идеи украли!". Взять того же Шекспира. Его обвиняли в том, что он крал сюжеты писателей, живших двести лет до него. Да, книжка издана, но её невозможно читать, - паршиво написана. Да, главные герои взяты оттуда, сюжет тоже позаимствован, но совершенно другая картина разворачивается. Это примерно так же, как разные режиссёры берут одну и ту же пьесу и по-разному ставят её в театре. В зависимости от умения, таланта и восприятия мира. Именно поэтому в одном театре спектакль по этой пьесе смотрится, как что-то невероятное, как абсолютный шедевр, а в другом как что-то заурядное или даже позорное.
- Ты своими примерами взбудоражил во мне воспоминания. Что-то у кого-то я хотел украсть, именно по той причине, что тема не раскрыта, - забеспокоился Лодырев, - А вот у кого и что - забыл. Помню только, что хотел украсть.
- Шекспир крал и Александр Дюма.
- А почему я хотел украсть? Видел, что о важном, касающемся всех нас, написано вскользь, небрежно. И только я сообразил, что это важно, как в моём воображении всё это стало расцветать и приобретать свои огромные, настоящие размеры. Решил, что надо стащить без затей.
- И хорошо, и правильно, не стесняйся.
- Дело за малым. Осталось только вспомнить, у кого и что я хотел утащить. Это, как в моём рассказе о воре.
- Что за рассказ?
- Даже не рассказ, скорее, задумка. Вор приходит к врачу и жалуется: "Доктор, пикантная ситуация. Дело в том, что я по профессии вор и выхожу на дело со склерозом в голове. Иду по улице, вижу - луна, звёзды светят. И совершенно забываю, куда иду, чего хочу украсть. Так что неровён час, скоро с голода умру. Жена из дома выгонит".
- Кстати говоря, я этого склеротика понимаю, - засмеялся Овсянников, - Потому что иной раз прихожу утром на работу и начинаю думать: "А что мне готовить?". Но включаю кофемолку, подтягиваются другие повара. Они-то и сообщают, что я предполагал замутить.
- Вот, как тебе такое развитие событий. Врач поздно вечером сидит дома, смотрит телевизор. Слышит, кто-то ключ подбирает к его квартире. Он открывает дверь и видит, что на пороге стоит его сегодняшний пациент. Вор врачу плачется: "Доктор, простите, ради бога, но я забыл, кого хочу обокрасть. И чтобы завести механизм памяти, стал совать отмычку в первую попавшуюся дверь. К счастью, она оказалась вашей", - "К счастью для кого?", - "Для меня, конечно. Будь на вашем месте другой человек, я бы рисковал оказаться в тюрьме".
- А представь, вор взял большой куш, огромную добычу, золото-бриллианты, спрятал и забыл куда.
- То есть он ограбил банк, утащил мешок с деньгами, - подключился Леонтий, - А где спрятал, не помнит. И об этом на приёме он рассказал врачу. Говорит: "Была погоня, надо было заметать следы. Я забежал в новый дом, скинул мешок в одну из ещё непроданных квартир, а в какую именно, забыл". Врач, честный человек, смотрит на номер своей квартиры - "шестьдесят девять" - и понимает, что деньги находятся в ещё незаселённой "девяносто шестой". Где днём идёт ремонт, а ночью в ней никого. Доктор опаивает вора, укладывает его в кровать, берёт его отмычки и лезет в девяносто шестую. Там полицейская засада. Врача хватают и сажают в тюрьму. А вор остаётся жить в его квартире. Жена врача сказала вору, что он её муж, и тот ей поверил. Доктор-то с ней в последнее время не спал, а ей хотелось. А этот несчастный исполнял супружеский долг как солдат, вырвавшийся в увольнение на короткое время, и всё у него по мужской части работало хорошо. И что интересно. Она всю ночь могла от него требовать исполнения супружеского долга, так как он забывал о том, что только что "расплатился". Сделал дело и тотчас забыл об этом. То есть жена пользовалась его слабоумием для удовлетворения своих физиологических потребностей. Что называется, "отрывалась". Решила, что именно такой муж ей и подойдет. Мы с тобой практически целый рассказ сочинили.
- Ты его сам сочинил.
- А главное, все, кроме оступившегося врача, счастливы. Полиция схватила вора, ограбившего банк. Вор, которого выгнали из дома, обрёл крышу над головой и кусок мяса на ужин. И жена врача удовлетворилась, после долгих лет мучительного ожидания. А почему схватили-то? В мешке с деньгами был спрятан маячок. Сыщики очень скоро нашли деньги, но надо было и грабителя взять. Сидели в засаде - ждали, когда вор вернётся за добычей. Там, в "девяносто шестой" квартире, вместе с полицией сидели в засаде и телевизионщики с канала "Столичный криминал". И сразу при поимке включили свет, камеры. Снимали, фотографировали, как на человека с отмычками надевали наручники. А врач взял ещё и маску вора, чтобы в своём доме его никто не узнал. Переоделся в одежду гостя, приподнял воротник. Следователь на пресс-конференции скажет: "Почему мы так долго не могли поймать злоумышленника? Потому что он маскировался под порядочного, всеми уважаемого человека". Кстати, тот, кого поймали, вполне может быть не врачом, а дознавателем. Следователь это тот, кто расследует преступление. А кто такой дознаватель? Чем дознаватель от следователя отличается? Надо было у Куцерды спросить. Дознаватель в переводе - "добраться до знаний". Знаешь, мне кажется, такой человек раньше попросту назывался палачом. Возможно, дознаватель при пытках отшиб вору память. А тот, забравшись к нему в квартиру, видит, - знакомый, но не может вспомнить, кто это и всё ему рассказывает. Можно сделать по-другому. Дознаватель работает ещё и психотерапевтом в районной поликлинике. То есть, имея диплом юриста, втайне от полицейского начальства ещё и подрабатывает врачом. Вор к нему приходит, жалуется: "У меня проблемы с памятью". А тот сам же ему память и отбил, используя при пытках всякие наркотические вещества. Дознаватель же может быть психиатром, два дня на одной работе трудится, два дня на другой.
- Всё возможно. Выучился на психолога, устроился дознавателем. Денег не платят. А с учётом того, что завёл знакомства, работая в полиции, устроили по совместительству в поликлинику психотерапевтом.
- Да-да. Сидит он в кабинете и плачет: "На двух работах тружусь, но денег на жизнь не хватает. Мне бы банк грабануть". Кстати, у американцев полно фильмов, где полицейские грабят банки. Дознаватель получает экстаз и удовлетворение во время дознания, жена ему малоинтересна. А женился он на ней в своё время из-за карьеры, была дочка профессора или из-за прописки. Или же, допустим, его поймали на преступлении, но в тюрьму не посадили, начальник прикрыл, женив его на своей распутной дочери.
- Первый вариант лучше. А то бедный вор-склеротик окажется в постели с какой-то шалавой, вместо несчастной женщины. Где тут подвиг? И ты мне объясни, что ты всё про воров стараешься сочинять?
- Так теперь иначе нельзя. Раньше главным героем в литературном и кинематографическом творчестве был молодой коммунист, сейчас старый "вор в законе". Он надёжа и опора населения, растерявшегося в наше смутное время.
- Да -а, - только и смог сказать Олег и попросился спать.
2
До того Лодырев увлёкся темой вора-склеротика, что стал звонить Овсянниковым среди ночи.
- Олег, будешь смеяться, - говорил он в трубку, - В девяностые я работал в охране автобусного парка и со мной бок о бок трудился профессиональный вор, который в молодости специализировался на вскрытии сейфов. Он своё отсидел, зажил мирной жизнью, завёл козу. К чему его вспомнил? Начальство охраны мало того, что знало, что в штате охраны бывший вор, так они его ещё как-то попросили вспомнить молодость и открыть сейф с бумагами. Начальник охраны ключи от сейфа куда-то задевал, а бумаги срочно понадобились. Сейф громоздкий, металлический, но простой, не банковский, без затей. И хозяин козы этот сейф запросто и с удовольствием открыл. И сразу заблестели у него глаза, помолодел. Лет двадцать этим не занимался, а руки-то помнят, - такое было настроение. Всё равно, как старик женился на молодой и после двадцати лет простоя у него получилось. Руководство охраны поблагодарило бывшего вора за то, что он их выручил. А потом стало поглядывать на него с опаской. Как только он сорвался и выпил на смене, его сразу же уволили. Другим прощали длительные запои, "зашивали-кодировали", а его держать не стали. Видишь, какие замечательные люди со мной в охране работали.
- Леонтий, дай поспать, завтра поговорим.
Не прошло и минуты, снова звонок. Овсянников поднял трубку и сказал:
- У тебя совесть есть? Ты не только меня, но и жену будишь. Ну, чего тебе ещё? Чего молчишь?
- Простите за поздний звонок, - после долгого молчания, ответил ему незнакомый молодой голос, - Вас беспокоит ваш сын Зденек.
- Да-а, - растерялся Олег, - Зденек? Очень приятно. А ты как, где?
- Не беспокойтесь. Я приехал в Москву, остановился у приятеля, буду поступать в институт, - в трубке повисла пауза. - Увидимся ли когда? У меня день рождения через два дня, я хотел бы вас пригласить в кафе. Удобно ли это?
У Овсянникова защемило сердце.
- Зденек, продиктуй свой телефон, я завтра позвоню, и мы договоримся о месте и времени встречи, - сказал он.
Олег записал номер и положил трубку. И тут же к нему с расспросами пристала жена.
- Что за новость? Какой ещё Зденек?
- У меня есть сын. Взрослый. Я совсем забыл о нём. Из моего дальнейшего рассказа поймёшь, почему. Служил я срочную службу во внутренних войсках. И на втором году службы, ближе к дембелю, ходили мы целой ватагой к девушкам в общежитие. Колька Шлак, сослуживец, учил меня, говорил: "Представляться нужно чужим именем, каким-нибудь Зденеком Засодимским. А то ещё будут неприятности". Короче, всех девушек приличных ребята разобрали, а мне досталась самая страшная. У неё подбородка совсем не было, как у нерпы. Делать нечего. Я всё не решался до неё дотронуться, а она мне с упрёком в голосе эдак говорит: "Ты же Зденек, а не бзденек, - залезай".
- На неё? - морщась, как от съеденного лимона, поинтересовалась Лена.
- Нет. Сначала, под одеяло, - виноватым голосом, стал оправдываться Олег, - Ну, а затем, разумеется...
- Не стошнило?
- Ты права. Сначала было гадко. А потом темнота её уродство скрыла, а во-вторых, в постели я представлял себе другую, Светку Жёсан, одноклассницу, в которую был влюблён. Ты не сбрасывай со счетов, что всё это было давным-давно, при "царе Горохе". Молодость, дефицит женского внимания. Лена, ты должна меня понять.
- Рассказывай дальше, Зденек. Что было после?
- Сослуживцы, что призвались позже меня, сообщили, что она родила мальчика и записала его в ЗАГСе Зденеком, так же, как и отца. Вот поэтому у моего сына такое имя. А адрес мой ей те же сослуживцы дали, они же продолжали в женское общежитие ходить. Всё это время она мне не писала. Ни слуху, ни духу, а тут - сын приехал. Видимо, в адресном бюро дали мой телефон, он и позвонил. Вот и весь секрет.
- Имя странное, не говоря уже про обстоятельства, при которых оно ему досталось. Фактически вымышленное.
- Так и есть, вымышленное. Меня же не Зденеком зовут.
- Теперь я ничему не удивлюсь. Может, ты и Зденек. Или это не твой сын, а настоящего Зденека, а ты беспутного отца зачем-то покрываешь.
- Послушай, заяц. С его матерью ни до, ни после меня никто не спал. Говорю же, страшная была, как смерть. А после родов стала ещё страшней.
- Откуда ты всё это знаешь?
- Да всё те же сослуживцы писали.
- Какие чуткие и внимательные люди, твои сослуживцы.
- Грехи молодости, ты обязана меня простить. Видишь, нет у меня от тебя тайн, я пред тобой прозрачный, как пред Господом Богом.
Жена заплакала и, вытирая слёзы, стала причитать:
- Я слышала, что у каждого человека имеются "скелеты в шкафу", но что они у тебя такие...
- Не убивайся ты так, - пробовал Олег успокоить жену.
- Да как же мне не убиваться, когда самый близкий и дорогой мне человек открывается с совершенно неожиданной стороны. Оказывается, я всё это время жила не с шеф-поваром, примерным семьянином, а с каким-то оборотнем, сексуально распущенным человеком, бегавшим в общежитие к публичным женщинам. Со Зденеком Засодимским! Какая всё это гадость.
- Ты тоже от меня что-то скрываешь, - робко защищался Овсянников, - Я же не ковыряюсь в твоём прошлом. Объясни, почему ты до тридцати пяти лет оставалась девственницей? При свободе нынешних нравов и твоей ослепительной красоте? И только не говори, что ты из религиозной семьи, я хорошо знаю и твою мать, и твоего отца.
- Секрета нет. У меня было родимое пятно. Красная клякса во всю левую щёку. Все ухажеры от меня шарахались, как от прокажённой. В тридцать пять лет появилась возможность это пятно убрать в Институте красоты. И я сразу же вышла за тебя замуж.
Лена пристально посмотрела на мужа и снова безутешно заплакала.
3
Овсянников не спал остаток ночи. На работе был рассеянным, путал соль с сахарным песком и несколько раз чуть не испортил блюдо. После работы домой ноги не несли, зашёл к Куцерде.
Молодая жена Семёна Семёновича, Наталья Харина, открыла дверь и сразу же убежала на кухню. Олег направился было в комнату, но остановился в коридоре. Хозяин квартиры, как парализованный, лежал на диване, "стеклянными" глазами уставившись в телевизор. В этом состоянии, знакомом Овсянникову, Куцерда никого не желал видеть. "Видимо, с Наташкой поругался", - решил Олег.
Харина на кухне разделывала селёдку. Овсянников сел на табурет у плиты и спросил:
- Почему людям так трудно понять друг друга?
Вместо ответа Наталья попросила подтянуть ей спадавшие тренировочные штаны, а заодно и трусы.
- Почему они с тебя сваливаются?
- Похудела, да и резинки слабые.
При этом она смеялась тихим колокольчиком. И Овсянникову ничего не осталось, как подтянуть ей сначала трусы, а затем и штаны. Никакого эротического чувства по отношению к соседке он не испытывал.
- Снимал с женщин трусы. Но надевать, подтягивать, не приходилось, - сделав дело, сказал он.
- В жизни всё надо попробовать, - равнодушно парировала Харина.
Отведав чай с блинами и селёдкой, Олег снова заглянул в комнату. Куцерда продолжал лежать на диване, уставившись в телевизор. А его супруга, принявшая душ за то время, пока Овсянников полдничал, не смущаясь присутствием гостя, разгуливала по комнате в прозрачных трусиках и таком же прозрачном бюстгальтере. Достала из шкафа и надела на себя чулки на резинках. Накрасила губы, явно собираясь к любовнику.
"Как только люди ни живут", - мелькнуло в голове у Олега, и он вспомнил, как был свидетелем такой картины.
Семён Семёнович, похожий на бухгалтера, сидел в очках за письменным столом, и в общую тетрадь аккуратно записывал очередные измены жены. А Наталья с равнодушием, словно речь шла о крупе и сахаре, подправляя пилочкой ноготки, называла ему фамилии партнёров по амурным делам.
- С Гудовичем? - уточнял Куцерда.
- Чуть-чуть. У него же с напёрсток и практически не работает.
- Но было?
- Было.
- Когда?
- В понедельник.
- Денег дал?
- Какие там деньги - сто рублей. Мужики - они ведь жадные.
Семён Семёнович подумал, мысленно согласился и продолжил:
- Дальше.
- Братья Блудовы.
- Опять! - вознегодовал супруг.
- Ты же сказал, без комментариев, только фамилии.
- Я запрещаю тебе с ними встречаться. К тому же денег они не дают. Сколько они с тебя выцыганили?
- Господи, "выцыганили", скажешь тоже. Бутылку водки купила одну на двоих.
- Мне никогда даже чекушки не поставишь, а этим - целую бутылку.
- Зачем тебе водка? У тебя после неё голова болит.
- Дальше.
- Сашка Когтев. Схватил, гад, прямо в подъезде, денег не дал.
- Дальше.
- Шишаков Денис, электромеханик. На крыше лифта катал, а потом в машинном помещении я его отблагодарила.
- Где и кого ты только не благодарила. Ну, ладно. Денег дал?
- Коробку лампочек на шестьдесят ватт у него взяла. В коробке сто штук, теперь надолго хватит. Но я ему за это пообещала ещё две встречи.
- Вот это молодец. Я про лампочки. Всё с чужими людьми возишься, а про мужа законного забыла.
- Я тебе не кукла резиновая, - вспылила Наталья, - дай отдохнуть от домогательств, тогда и до тебя очередь дойдёт.
- Кому сказать, - обращаясь к Овсянникову, жаловался Куцерда. - К родной жене за супружеским долгом вынужден занимать очередь. А ведь брал за себя девственницу.
Жили супруги мирно, но время от времени случались скандалы. Дело в том, что Харина, несмотря на то, что предохранялась, время от времени умудрялась забеременеть. А что было самое обидное для Семёна Семёновича, сообщала об этом ему. Тут его терпение лопалось. Он пускал в ход кулаки и кричал: "Главное, рассказывает об этом, как о чём-то для меня приятном! Язык так же несдержан, как и п...да". Наталья оправдывалась: "Да разве я виновата? На меня мужик только посмотрит, я уже беременна".
Овсянников пришёл к Куцерде за поддержкой, но скоро понял, что в этом доме он её не найдёт.
"Да. В каждой избушке свои погремушки", - прощаясь с закрывавшей за ним дверь Натальей, думал он.
От Семёна Семёновича Олег направился к Лодыреву. Входя, сказал:
- Помнишь, я открыл тебе банковскую карту? Сегодня перевёл на неё пять тысяч рублей. Теперь с голода не умрёшь. Можешь картой расплачиваться в "Перекрёстке" и "Пятёрочке".
- Спасибо, - Леонтий картинно поклонился. - Признаюсь, хотел у тебя сегодня пятьсот рублей просить, но получил в десять раз больше. Да не оскудеет рука дающего.
Прошли на кухню. Оказывается, литератор до прихода приятеля пил пиво.
- Для того тебе деньги даю, чтобы ты пьянствовал? - отругал товарища Олег.
- Да, как-то всё..., - Лодырев повертел рукой в воздухе, что должно было означать "плохо мне". Затем забрался в холодильник и нехотя передал приятелю коробку с куриными яйцами. Дело в том, что у Леонтия на кухне, под раковиной, взаперти, жила курица, несшая в день по яйцу. Бабка литератора, перед смертью переезжая из деревни в город, всех кур зарезала, а эту пожалела, отдала внуку.
- Я тебе вчера докладывал, как на свидание ходил? - рассеянно поинтересовался Лодырев.
- Не успел.
- Хотел по горячим следам, да ты сам развязал язык. А потом увлеклись сочинением книги и я об этом забыл. Сейчас отрапортую.
- Девушку прислали из той фирмы, о которой ты мне говорил?
- Да. Они себя называют "Академия неслучайных знакомств". Прислали фотографию женщины. Зовут Виолой Авоськиной.
- Опять какую-нибудь моральную калеку?
- Да, калеку моральную. Ну, а кто ещё будет пользоваться такими услугами. Я моральный калека, она моральная калека. Но я осознаю свою ущербность в этом вопросе, а она не осознаёт.
Леонтий достал и показал фотографию, с которой смотрела довольно миловидная женщина средних лет, с волосами, забранными в пучок, одетая в закрытое платье.
- По первому впечатлению, эта Виола из какого-то старинного города. Приехала в столицу...
- Захватывать?
- Ну, да. Сшила платье, в нём сфотографировалась.
- Нет, на встречу пришла модно одетой. Она, по-моему, москвичка. Преподаёт в институте культуры.
- Что она там преподаёт?
- Менеджмент, если я правильно её понял и без ошибок произнёс это слово.
- А что это?
- Управление культурой.
- Управление культурой? Там ещё и управленцев готовят. Ну, а чем она тебе не показалась? Секту посещает, и это жирный минус, перечеркнувший все её достоинства, даже привлекательность?
- Слишком скромная.
- И умная?
- Относительно.
- Женщине это можно даже в плюс поставить.
- Посмотрим.
Олег рассказал Леонтию о внезапно объявившемся сыне, о ссоре с женой.
- Дело в том, что я ещё ни разу с Леной не ругался, это первая наша ссора. От того, как она разрешится, зависит будущее нашей семьи, - склонив голову, как на исповеди, проникновенным голосом сказал Овсянников.
- Не переживай, - успокоил его Лодырев, - Ленка умная и ей не семнадцать лет. Всё будет хорошо.
После этих слов Олег приободрился, взял коробку с куриными яйцами и пошёл домой.
4
Всё произошло именно так, как и предполагал Леонтий. Лена попросила у Олега прощения за ночную истерику и сама предложила отпраздновать день рождения Зденека у них на квартире.
Овсянников, созвонившись с сыном, передал ему предложение супруги, продиктовал адрес и они условились о времени.
Дело было за малым, - организовать стол и массовку, то есть созвать гостей. Стол Олег накрыл царский, а гости были традиционные. Он с Леной, Куцерда с Хариной и Леонтий должен был прийти с Виолой. Зденек отмечать свой день рождения явился один.
Это был высокий, худощавый юноша с плоской грудью, длинными конечностями и лицом старичка. Волосы короткие, светлые, жидкие, брови и ресницы белёсые, глазки маленькие, бесцветные, прищуренные. Нос кнопочка, подбородка почти нет, узкие губы, сложены в саркастическую улыбку.
Одет он был в чужой старомодный серый костюм и застиранную до неприличия белую рубашку. Обут в изношенные ботинки коричневого цвета.
Первое впечатление от Зденека разнилось у супругов Овсянниковых.
- Твой сын похож на уголовника, только что освободившегося зека, - шепнула мужу Лена, усаживаясь за стол.
- Ну, что ты. Не на лицо смотри, а в душу, - пристыдил её Олег. - Какая-то неоскудевающая радость исходит от Зденека. Словно жизненной энергии в нём на сто человек. Он радуется всему. Стулу, на котором сидит, людям, окружающим его. Будь к нему снисходительна.
- Ты думаешь, он дурачок?
- Наоборот. Человек, нашедший себя, своё место во времени и пространстве и ощущающий таким образом гармонию всего и вся.
Застолье началось с поздравлений именинника, а продолжилось лекцией Куцерды. Семён Семёнович рассказал о том, что Вселенная погибнет от перенаселения. Приводил факты и цифры. Закончил фразой:
- К шести тысячам сто семидесятому году мы заполним Вселенную народом от края и до края. Каждая звезда в каждой галактике будет иметь по десять планет, населенных с такой плотностью, какая сейчас наблюдается в Московском метро в час пик. К восьми тысячам семисотому году возможности Вселенной иссякнут и надежд больше не останется, человечество погибнет.
- Всё это глупость несусветная, - спокойно прокомментировал услышанное Лодырев, - Человечество болеет, дряхлеет, воюет. И только приходится удивляться, как мы ещё не уничтожили сами себя. Такое впечатление, что у сильных мира сего нет других задач, как только погубить человечество вместе с планетой, на которой живём. А ты - перенаселение, захват Вселенной. Откуда у тебя все эти цифры?
- Это Айзек Азимов подсчитал и в своей книге описал.
- Вот-вот, и над ним посмеёшься. Ещё ни один прогноз не сбылся.
- Никакого перенаселения не будет, - успокоила всех Виола, - над этим давно уже работают "лучшие" умы человечества.
- Над чем работают? - не понял Леонтий.
- Над сокращением населения.
- И как решат? Под видом вируса потравят миллионы?
- Кого-то действительно ждут вакцины. Кого-то превратят в бесплодных. Устроят войны, голод. Не будет никакого перенаселения. И полётов к далёким планетам не будет.
- А сами-то инженеры сокращения человеческой массы размножатся?
- А как же. Кто-то должен же будет жить на освободившемся пространстве.
- Избранная раса?
- Избранные. Я про расы ничего не говорила.
- Давайте будем ближе к нашему празднику, - вернул Олег гостей в конструктивное русло, - а на отвлечённые темы поговорим в следующий раз.
- А я с ней согласен, - поддержал Авоськину Куцерда, - Виола... Как вас по батюшке?
- Зовите Виолой.
- Ну, хорошо. Я что хочу сказать. Всё к этому идёт. Взять хотя бы правоохранительную сферу, которая мне близка. Первого марта одиннадцатого года сотрудников правопорядка обозвали полицаями. Я тогда уже подумал, что что-то не так в государстве, которого по сути-то давно уже и нет. Сорок процентов сотрудников сразу уволилось после этого.
- Может, их "вычистили"? - поддел его Леонтий, - Уволили за то, что у пьяных по карманам слишком усердно шарили?
- Нет, сами ушли. Уволились не только старые кадры, такие как я. Но и молодые сотрудники, лейтенанты и капитаны. В своих заявлениях они писали: "не желаю служить полицаем".
Заражаясь обличительной риторикой, наперебой с Куцердой принялись говорить и Лодырев с Авоськиной. Леонтий ругал культурную политику страны, а Виола школьную реформу. Один Овсянников молчал. У него в семье и на работе всё было хорошо. А теперь вот и взрослый сын нашёлся.
- Ну, что вы все разом принялись бесов кормить? - капризно крикнула захмелевшая Наташка и в её руках оказалась гитара. Харина взяла несколько аккордов и запела.
"Мне хочется друга и друга такого
Чтоб сердце пылало при мысли о нём,
Чтоб встречи случайные огнём обжигали
Чудесным и нежным, стыдливым огнём...".
После песни хорошенько выпили, закусили и сделали перерыв. Мужчины перебазировались на кухню и, открыв окно настежь, дружно закурили.
Из комнаты доносился громкий голос опьяневшей Хариной.
- Я что, от хорошей жизни по рукам пошла? Майор, когда мы только встретились, был полон сил, молод душой. Всё по блошиным рынкам, по барахолкам мотался. Скупал антиквариат, всё это перепродавал, на жизнь хватало. А потом у него "завод" кончился. Лежит на диване, уставившись в телевизор и месяцами со мной не разговаривает. Не знаешь, жив он или мёртв. А хлеб покупать на что-то надо. Вот я и взялась, как могла зарабатывать. От хорошей жизни я что ли, стала бл...ю. А Денис Шишаков при всех меня обозвал проституткой, позорил. За что? Разве я это заслужила?
Лена принялась учить Наташку, как разговаривать с обидчиками.
- У каждого человека есть право доброго имени, - учила Овсянникова. - Можешь на этого Шишакова в суд подать. Скажешь: "Я с тобой спала?". А ты, к слову, с ним спала?
- Спала, - подтвердила Наташка.
- Ну, вот, скажешь: "Если я с тобой спала, то это ещё не значит, что можно меня называть проституткой. Проститутка деньги за это получает, а я с тебя денег за это не брала". Ты же не брала с него денег?
- Нет, только ящик с лампочками.
- Ну, вот, так что смело можешь подавать на него в суд.
Харина сменила тему, принялась жаловаться на мужа.
- Семён, конечно, человек с познаниями, с жизненным опытом, но не имеющий понятия, как пить так, чтобы не напиваться до свинского состояния. А напившись, этот милый человек становится буен, затевает ссору на ровном месте, устраивает драку. Находиться с ним в обществе - настоящая беда. Уж сколько я из-за него вытерпела, со сколькими друзьями и подругами пришлось распрощаться. А сколько раз он на аборты меня посылал. Я и сейчас беременна, не знаю, что делать.
- Рожать, - посоветовала Виола, - частые аборты ведут к бесплодию. И всё это может кончиться тем, что когда захочешь иметь детей, уже не сможешь.
Наталья, на какой-то миг протрезвев, задумалась и сказала:
- Живя со стариком, я детей иметь не желаю. А вообще я детей хочу. Очень хочу. Мне майор не разрешает. Но я эту проблему решу.
- А я своего мужа уважаю и изменять ему считаю делом постыдным, - ни с того ни с сего заявила Лена.
- И я уважаю, но изменяю и не стыжусь этого, - отстаивала свою точку зрения Харина.
"Совсем девчонки пьяные", - мелькнуло в голове у Овсянникова, слышавшего их разговор. Жалобы жены не ускользнули и от ушей Куцерды.
Семён Семёнович, подобно супруге, тоже "поплыл" и принялся жаловаться.
- Веришь ли, друг. Семейная жизнь приводит меня к неврозам. Чувствую себя потерянным.
- Я давно собирался поговорить с тобой об этом, - начал Олег.
- О чём? - насторожился пенсионер.
- О том, что нельзя так жить, как ты живёшь с женой. Всё это не нормально.
- Постой, не горячись. Дело в том, что я не готов рубить с плеча, - принялся оправдываться Семён Семёнович, - Это же не маленькую ошибку признать. Ты предлагаешь считать просчётом всю мою жизнь с Хариной? Это не так. Или ты хочешь разрушить мою самооценку? Хочешь, чтобы я признал себя неудачником? Этого не будет. Я предпочту оставаться несчастным.
- Да ничего я не хочу, - рассердился Овсянников, - Живи, как знаешь. Я уже жалею, что завёл этот разговор.
- Не кипятись. Ты же не знаешь, как я с Наташкой познакомился. Она торговала крадеными лезвиями "Жилет" у станции метро. Мои орлы её "свинтили" и привели в отделение. Я принялся её стыдить. Она в слёзы, говорит: "Что вы кровь из меня пьёте". Действительно, приезжая, деваться ей некуда. Поставили девчонку к ящику, велели лезвия продавать, чем она виновата. Привёл её к себе, сказал, чтобы жила у меня и ничего не боялась. Через неделю она обвыклась. Это сейчас она бой-баба, смелая, красивая. А тогда не на что было смотреть, я называл её "червячком". Была маленькая, худенькая. Одни глаза у неё были и бесконечная преданность мне. Наташка обожала меня и трезвого, и пьяного, любила и в горе, и в радости. Любовалась даже моими вещами. Я как-то застал её сидящей в коридоре с моим ботинком в руках. Она им восхищалась. Короче, она меня боготворила. А для меня была действительно маленьким, незаметным, любимым червячком. И я не заметил, как этот червячок постепенно переродился в прекрасную бабочку-махаона. Стала женщиной-богиней, при свете которой тускнеют самые яркие красавицы. Она всех затмевает. Вот какой случился с ней метаморфоз.
Тем временем Зденек, тоже изрядно захмелевший, хвастался Леонтию своими победами над женщинами.
- Я посмотрел на часы, получается, я её сорок минут "оттопыривал", а затем соскочил с неё, побежал в ванную и под холодный душ встал. Снял напряжение. Так как семя терять - здоровью вредить.
- Это в первую встречу ты так себя повёл? - спросил подошедший к ним Олег.
- Нет. В первую встречу "кинул ей палку", - она и успокоилась, на бочок повернулась. Привыкла, что у женатиков второго раза не бывает. А я её развернул и показал всё, на что способен. Четыре раза за ночь, а она аж шестнадцать.
- Что "шестнадцать"? - не понял Куцерда, так же подтянувшийся к компании.
- Шестнадцать раз кончила, - громче обычного объявил Зденек.
- Сынок, тише. Ты с такой гордостью об этом говоришь... Но ведь женщинам не только это от нас надо. Совершенно другое они ставят во главу отношений, - стал поучать Овсянников, - Если ты этого не поймёшь, то твоя подруга очень скоро потеряет к тебе интерес.
- А что им надо? Деньги?
- Деньгами тоже всё не купишь. Давай, становись поскорее личностью. Только с такими женщинам интересно. Оперяйся, оформляйся, читай книги, думай, задавай себе и другим неудобные вопросы, ищи смысл жизни. Такой вот тебе мой отцовский совет. Станешь интересным, эрудированным, и беспокоиться насчёт женщин не придётся. Сами к тебе косяком пойдут.
- Твоя жена - блондинка, длинноволосая. Волосы ниже попы. Я выпил коньячку и у меня на неё "встал", - ни с того ни с сего признался Зденек, - Думаю: "Господи, я хочу жену отца". Надо выйти из-за стола и уйти, куда глаза глядят, забиться в тёмный угол.
- Ты молод, влюбчив. Эта физиологическая реакция в твоём возрасте вполне объяснима. Нет в этом влечении ничего преступного и постыдного, - постарался успокоить отец сына и неожиданно для себя принялся рассказывать про свою вторую жену, врача по профессии.
- Есть такая фраза, - говорил Олег, - "Совместное распитие спиртного с успехом заменяет предварительные ласки". Так вот алкоголь у нас с ней заменял не только предварительные ласки, но и сам секс. Вместе пили, ругались, дрались. Помню, боремся мы с Нинкой, катаемся по полу, а мать, она тогда ещё жива была, глядя на нас, говорит: "Вот это любовь". На самом деле жена-алкоголичка - это беда. Когда я с ней развёлся, вздохнул полной грудью.
Овсянников решил дать сыну денег, отлучился на какое-то время. Вернувшись, застал Куцерду за поучениями. Пенсионер считал своим долгом поделиться с молодым человеком житейской мудростью.
- Когда заходишь в уборную, прежде всего, спусти воду, - учил Зденека Семён Семёнович. - Всегда так делай. Проверяй, работает ли слив. Если не послушаешься меня, можешь попасть в щекотливую ситуацию. Навалишь кучу, а в сливном бачке воды не окажется. Не морщись. Когда приходишь в гости к одиноким бабам, сплошь и рядом такое случается. Скажут: "Забыли предупредить, что сливной бачок не работает". Не смейся, в квартирах у одиноких женщин всегда так. Я-то на собственном опыте всему этому учился, не повторяй моих ошибок.
Вернулись за стол, выпили. Зденек, осмелев и освоившись, принялся рассказывать небылицы.