Проклятая пурга. Чёртовы горы! Где же этот перевал? Через него, говорят, так удобно срезать с полсотни миль.
Я протёр заснеженные ресницы и тут же надел рукавицу. Шерстяной шарф, который укрывал от мороза лицо, давно превратился в колючий кусок льда. Лучше б шёл по реке! Снежная крупа, гонимая ураганным шквалом, полностью скрывала контур хребта. Ни черта не видать. Купленную у торговцев куртку продували насквозь диким ветром. Спасали толстые свитера. Один я купил у торговца в Скагуэе, другой, слегка рваный и подпорченый зверьём, снял с трупа сегодня утром. И конечно, выручал тяжелый баул с припасами за спиной. Движение согревало лучше, чем та индианка из селения на ручье Джонса. Смерть от голода и холода не грозит, если не сбиться с пути.
Я интуитивно ощущал дорогу, пусть и занесённую снегом. До меня здесь прошли сотни, да нет же - тысячи жаждущих золота людей. Форма снежных застругов на тропе была немного другая. Но я ориентировался не только по ним. Почти каждую сотню ярдов попадались тела, брошенные нарты, утварь. Что-то заимствовал, почти не брезгуя. Немногие оказались готовы к жесточайшим морозам и буранам на подступах к долине Юкона. Как и большинство, я не был профессиональным золотоискателем. Лихорадка 1897 года, поразившая Америку, не обошла стороной и меня, простого городского учителя. Мне катастрофически нужны были деньги, чтобы купить дом и жениться на Вивиан. Вот я и решил отправиться на Юкон. И мне непременно повезёт, Домой я вернусь богачём.
Задумавшись, резко ударился. Господи, снова очередной труп? Из снега торчала замороженная, вывернутая рука. На тыльной стороне ладони угадывалась татуировка - трёхмачтовый парусник. В ладони зажат кусочек ткани, похоже на маленький мешочек. Моряк? Что занесло его сюда? Зачем притащился? Мог бы стать морским пиратом, грабить богачей на больших кораблях. На кой хрен моряку горы и льдины?
Я пошевелил палкой снег и выругался. Тело несчастного изрядно обезображено. Значит, волки заходят даже на эту высоту?
А это что?! На одежде моряка видны желтоватые блёстки. Наклонившись ниже, чувствую, как застучало сердце.
Золото?! Да, оно самое! И куча застывшей крови. Ба... Да, тебя, морячок, похоже, убили... И не так уж давно - труп ещё не занесло окончательно.
Я присел на корточки рядом с трупом. Рядом валялась разбитая бутылка, и пахло спиртом и чем-то сладким. Поморщившись, всё же попытался пошарить вокруг трупа, хотя было понятно, золото было, но ушло в чужих руках, в руках убийцы. В зажатом в руке мешочке было немного золотой пыли.
Стало жутковато. Охотников до чужого добра я ещё не встречал, надеюсь, этот уже далеко ушёл с добычей.
Успокой, Господи, душу убитого... Прошептав короткую молитву, прикопал тело, немного постоял.
"Идти! Нельзя стоять",- потребовал вдруг проснувшийся древний неведомый ранее инстинкт. Я поправил снегоступы и двинулся дальше. Судя по описаниям, до Доусона каких-то 80 миль.
Воспоминания о тёплой воде, чистой постели, вкусной горячей еде постоянно кружились в усталом сознании. Я вытащил из кармана кусок солонины. С трудом разгрыз, пожевал. Стало легче, но захотелось пить. Впрочем, жажда мучила всю дорогу. На ходу забрал варежкой горсть снега. Талая вода не принесла облегчения. Сейчас бы кружку прохладного ржаного пива, которое так здорово варит Вивиан в семейном "Винном погребке", что на перекрестке двух улиц.
Ах, как замечательно там сидеть возле окошка с накрахмаленными занавесками, дымя трубкой, неспешно листать романы Купера или хохотать над сатирическими вещами С.Л. Клеменса, более известного под псевдонимом Марк Твен. А можно просто любоваться видом гор за окном. Они уютные, одеты в зелёное покрывало лесов, манящих прохладной тенью и пением птиц. И, самое главное - там нельзя умереть.
Что-то шевельнулось вдали. Серое пятно в пурге на пределе видимости. Волки! Кинул мешок, рванул из чехла заряженную двустволку. Стянул зубами рукавицу и, не обращая внимания на обжигающий холод металла, взвёл курки. Усталость и напряжение обманули - ярдах в пятидесяти, стоял человек, махал рукой. Я почувствовал жар и выступивший пот. Уходил страх. Опустил ружье и двинулся к незнакомцу, возможно, тому требовалась помощь. Не удалось пройти и десяти шагов. Тот, кого я принял за взрослого, оказался ребёнком. Пацан, лет одиннадцати. Щурясь от снега, он разглядывал меня, я же пытался понять, что это дитя делает в сердце Аляски на высоте одиннадцать тысяч футов над уровнем моря.
- Ты откуда здесь, малец?! Где твои родители? - спросил, стараясь перекричать вой набирающего силу бурана.
- Мы ждём отца! - ответил малыш, кивнув на тюки, лежавшие невдалеке.
- Что?! Кто "мы"? Господи! А где же твой отец?!
Парень промолчал и опустил взгляд. Я вздрогнул, когда тюки зашевелились. На меня из-под вороха одежд и шкур с надеждой и испугом смотрели ещё две пары детских глаз. Дети сидели в сугробе, обнявшись, завёрнутые в какое-то подобие одеяла. Совсем малютки. Выругавшись, я в отчаянии обернулся, словно всё это было чьей-то глупой шуткой. Впрочем, длилось это состояние доли мгновения, самообладание быстро вернулось.
- Так, где ваш отец? Что случилось?
- Я думал, это вернулся папа, а это были вы, мистер...
Да что за человек притащил своих детей в этот белый ад? Каким бессердечным существом надо быть, чтоб бросить их здесь!Я бегом кинулся к оставленной поклаже. Выдернул лопатку из мешка, продукты и вернулся к детям. Следующие пару часов ожесточенно копал пещеру в ближайшем снежном надуве. Мальчишка старался помочь, с трудом оттаскивая от входа крупные куски снега. Другие дети были ещё слишком малы, либо замёрзли и обессилели, чтобы двигаться. Я укутал их в свое пальто, сам во время работы не чувствовал холода...
Внутри стало тепло, когда я завесил вход, постелил на пол оленью шкуру и зажёг спиртовую горелку. Зачерпнул котелком снег со стены, поставил на огонь. Бросил туда мяса и фасоль. На другой горелке закипала большая кружка с чаем. Когда показались долгожданные пузырьки, подлил несколько унций рома.
- Как твоё имя, малыш? - спросил, протянув кружку старшему.
- Я не малыш! - зло зыркнув, пацанёнок передал питьё младшим, - мне уже двенадцать, мистер. Я... мое имя Гарри Данфорд... это моя сестра Мел, ей шесть лет, и малыш Джо, ему скоро будет четыре, вот...
- Меня зовут Роб Уэнсдэй. Я учитель. Не бойтесь, не обижу,- представился я.
Джо, попив горячего, сонно захлопал ресницами и уснул на коленях сестры. Дети на глазах отогревались, таял лед и снег на одежде, покраснели щеки и носы.
- Так что случилось с вашим отцом? - повторил я вопрос.
Гарри отвернулся и хмуро уставился в одну точку. За него ответила Мел:
- Наш папа, Сэм Данфорд, пошёл за золотом! У нас кончилась еда, и папочка велел подождать... он скоро вернётся, принесёт много золота, и вкусный пряник... А потом мы вернёмся домой, в Сан-Франциско!
- Давно он ушёл? За золотом...
- Сегодня на рассвете, когда начиналась эта пурга. А ещё папа сказал, что принесёт мне...
- Да заткнись ты, дурочка пустоголовая! - закричал вдруг Гарри, - не вернётся отец больше, ясно?! Высуни свой нос наружу и посмотри на буран! Отец не нашёл бы нас, даже если б захотел! Он моряк, а не охотник!
- Не говори так! - глаза девочки влажно заблестели. - Папа всегда говорил, что вернётся, когда уходил в плавание! И всегда возвращался! Всегда!
Проснулся и заплакал малыш.
- Моряк? - я вздрогнул и похолодел.
- Ну да,- улыбнулась Руфи, - у него и татуровка есть! На руке...
- Боже... - я устало прикрыл глаза.
Что же теперь делать? Идти с детьми в Доусон? Нет, безумие. Погода убьёт их всех. А если им повезёт и удастся одолеть перевал, их ждёт смерть от голода. Еды осталось всего на три дня. На одного. Все планы, все надежды, все мои мечты перечеркнул какой-то сумасшедший мерзавец, приговоривший детей к верной гибели на краю света! Я не мог бросить их одних.
Выход один - спускаться вниз, к ручью Джонса. Попросить индейцев помочь добраться до Скагуэя. А там билет на пароход и домой. Должны же быть у них какие-нибудь родственники, кроме отца. Мать... кстати, а что же с ихней матерью? Скорее всего, умерла. А если есть, почему он не оставил малышей дома? Скверно всё это. А если не захотят идти? Так и оставить их тут "ждать отца"? А если остаться с ними, в этой пещере? Но какой смысл? Это же верная смерть, кто им тут поможет?
Я завернул в мешочек горелки, прибрал еду и начал застёгивать пальто. Дети настороженно следили за моими действиями. Я старался не смотреть на них. Так, спички взял. Нож, вот он тут. Рукавицы, шапка, оленья шкура... чёрт с ней - оставляем.
- Вы нас бросите, да? - очень спокойно произнесла девочка.
- Ну что за глупости?! - громко возразив, я улыбнулся, - мне надо забрать мешок! Он тут в тридцати ярдах от нашей замечательной пещеры. Я быстро.
Ветер чуть не сбил с ног. Выругавшись, надел снегоступы. Заметно потемнело. Который уже час? Неважно, я должен успеть пройти пару миль до темноты. Выкопаю новую пещеру, приговорю остатки рома и забудусь до утра. Главное, не думать, не сомневаться. Ну, кто они мне? Да никто! Шёл бы на пару ярдов левее и не заметил бы никого. Дьявол! Нет, обратно идти нельзя... никак нельзя. У меня просто не будет шанса на вторую попытку. Какие же там цены в Скагуэе? В этом проклятом городишке. На пароход ещё хватит, даже с детьми, но тогда я вернусь домой нищим? "Нет, Роб, ты всё верно делаешь, - успокаивал я сам себя, - мир жесток. Или ты, или они... Всегда кто-то умирает. Даже маленькие дети. И, чёрт побери, у них был свой родной отец!".
Я дошёл до своей закладки и остолбенел.
Возле рюкзака сидел незнакомец и нагло ковырялся в пожитках. Я не удивился встрече - просто не осталось сил удивляться. И не испугался, впрочем, радости тоже не было. Серость и пустота. Медленно вытащил нож, доставать ружьё не было времени. Крикнул:
- Отойди от мешка!
Чужак резко вскочил. Это был настоящий силач. Широкие, раза в два шире, чем у меня, плечи, рыжая заиндевевшая борода и злобный взгляд карих глаз, сверкающий яростью из-под капюшона.
- Эээй, приятель, спокойней! - подал он простуженный неприятный голос, - я ведь не знал, что это твоё.
- Отойди, сказал! - я сделал шаг вперед.
Незнакомец примирительно поднял руки, но глаза внимательно следили. За ножом.
- Да, кстати, приятель, а ведь нигде не написано, что это твоё, - оскалился он, - почему бы нам мирно всё не уладить? Я возьму немного еды, и каждый пойдёт своей дорогой.
Выругавшись, я прыгнул на мерзавца. В нос ударил запах спирта. Целился я в живот. Сейчас этот наглец увидит свои кишки. Какая-то часть сознания противилась убийству, ведь мне никогда не приходилось отнимать чью-то жизнь. Нож встретил лишь пустоту. Сильный удар в ухо отбросил меня в снег. Перед глазами поплыло. Я ошалело крутил головой. Если б не шапка, этот гигант выбил бы из меня дух! Огромный сапог врезался в живот и отбросил на несколько футов. Нож! Он всё еще в руке... Пусть только этот бандит подойдёт. Новый удар вышиб воздух из легких. Чужак с презрительной усмешкой смотрел на мои конвульсии. Я начал отползать. Я проиграл. Мне не справиться. Силач не спеша приподнял полу шубы и вытянул из-за пояса страшный клинок. Мачете - я вспомнил название, видел в энциклопедии. И тут негодяй разразился кашлем. Его согнуло пополам. Он схватился за грудь, заметался, извергая кровавую мокроту.
Я собрал все силы, подтянулся и откинул в сторону упавшее мачете, сделал один шаг и вонзил нож в чужую глотку. Силач умер быстро. Пару минут ещё подёргивалась нога. Намертво вцепилась в снег большая ладонь. Татуировка. Якорь и какие-то буквы. "Забавно, - отстранённо подумал я, - ещё один моряк? Они, что, здесь всей командой?!"
Снял шапку и вытер лоб. Меня затрясло. Господи, что за день! Будь проклят тот миг, когда я решил податься на Аляску! Будь проклят отец Вивиан, требующий за дочь выкуп. Видит Бог, я просто защищался. Какое-то время я постоял, соображая, что делать дальше.
Всё. Надо двигаться. Выдернул нож и решительно разрезал завязки на котомке мертвеца. Посмотрим, чем ты богат, приятель. Мешочки. Аккуратные маленькие мешочки. Такие же, как у того, первого моряка. Но не пустые...
Вытащил один. Тяжёлый. Горячая волна прошла по телу. Задрожали руки. Сделав надрез, я потрясённо смотрел, как тонкую золотую струйку весело подхватывает бешеный ветер и смешивает с белой пургой. Да, это золото! Много золота. Я насчитал двадцать два мешочка, примерно по фунту каждый, и пару крупных самородков. Это же целое состояние! Значит... Значит, теперь можно вернуться!? Домой!
Золото перекинул в свой рюкзак. Затем перевернул труп моряка и решительно стянул с него шубу. Еще пригодится. Детям. Путь-то длинный. Внезапно что-то выпало из шубы на снег. Какой-то свёрток. Я заинтересованно поднял находку. Снова золото? Да нет, по весу не похоже. Развернул ткань, разорвал обёрточную бумагу. Пряник. Пряник, чёрт возьми! Замёрзший, но, конечно, очень сладкий.
Как будто земля поплыла из-под ног...
Я кинул шубу, присел, схватил начавшую коченеть кисть убитого. Да, якорь и три буквы на сбитых костяшках. SAM. Данфорд? Отец бедных детишек? Я обессиленно упал рядом. Господи... Понимая, что не смогу им рассказать о том, кто убил их отца, как не могу и рассказать, откуда у меня столько золота.
Я закопал в снег тело и все вещи Данфорда. Кроме золота, разумеется, и пряника. Постоял над могилой. Поклонился. Так получилось, Сэм! Ты грабил, а я защищался.
Я не брошу твоих детей. Я стану новым отцом им, я буду учить их читать Твена и Купера, буду рассказывать о красивой природе нашей планеты. Мы уедем в Нью-Хэмпшир, купим большой красивый дом, заберём Вивиан. И кто знает, даст Господь, у нас будут ещё дети... Вивиан верила мне, верила, что я заберу её у властного деспота-отца, и у нас будет много детей.
Я ещё раз поклонился. На этот раз Клондайку. За золото, что сегодня досталось мне.
Теперь у нас всё будет. Мы вернёмся домой, и станем счастливой семьёй.
И я поторопился обратно, туда, где меня ждали наши с Вивиан дети. Два сына и маленькая дочка...