Аннотация: В нашей жизни много страшилок, вот и еще одна.
ГРИБНОЙ ДОЖДЬ
- Моросит? - Павел Петрович покачал головой, - с чего бы?
- Ну, отец, ты что-то совсем оплохел. Всё же конец лета, как дождю не быть.
- Ну да, и, правда. Я хотел за грибами сходить.
- Так, для грибов самая пора, дождик-то грибной.
- Ну, мать, ты и даёшь. Представь, - я с лукошком и на кладбище, да ещё в дождь?
Жена - Екатерина Петровна Белибина, ещё крепенькая бабёнка, годов этак с шестьдесят, только всплеснула руками:
- Можно подумать, что при солнце, ты с этим лукошком не вызываешь недоумения?
Она была права, хобби её благоверного, с которым она прожила, без малого, сорок лет, было достаточно странным в глазах российского обывателя - Павел Петрович был заядлым грибником. Казалось бы, что такого необычного, если человек любит ходить по грибы? Ничего. Но, вот, место сбора грибов у Белибина было уж совсем из ряда вон, - городское кладбище.
- Ты права, мать, схожу я в свой лесок, глядишь, на жарёху наберу?
Павел Петрович быстро собрался: дождевик, оставшийся ещё от прежней, военной, прапорщиковской службы, всегда был просушен и висел в сенях, да резиновые сапоги стояли там же.
Выйдя на крыльцо, Павел Петрович не стал накидывать капюшон, жена сказала правду - дождь был грибной. Мелкие капельки легчайшей пылью измороси, словно маленькие царапки, заскреблись по прорезиненной ткани дождевика, оседая невесомой пылью на лице. - Скребёт...
Так уж случилось, что Павел Петрович Белибин, отдав родному государству Российскому четверть века беспорочной жизни, к своей отставке в запас, оказался никому не нужен, как в смысле физического применения, так и в смысле гражданского состояния. Родная краснознамённая дивизия осталась на своих, определённых ей главнокомандующем, президентом России, месте, и уж никак не заботилась о дальнейшей судьбе, уволенного в запас, прапорщика. Город Зибитунск показался бывшему прапорщику Белибину самым тихим и уютным местом для окончания дней своих последних.
Воинское знание дальнейшей своей судьбы не подвело прапорщика, буквально через пару месяцев он обзавёлся небольшим домом в районе городского кладбища, и женой - пусть немолодой, но заботливой и решительной бабёнкой.
Он был вполне доволен начавшейся жизнью: размеренной, с борщами и рассольниками, частыми походами на речку - Весёлою, где к прочим прелестям пенсионной жизни добавлялись шашлыки из свинины и пиво, в количестве и размерах, определяемых только возможностями организма, особенно, вместимостью желудка.
Будучи человеком инициативным, Павел Петрович Белибин долго сидеть на одном месте без движения не умел - военный, как - никак. А так, как домишко он приобрёл недалеко от городского кладбища, то и направился прямо в контору этого скорбного места. Надо сказать, что это кладбище называлось - Старым, и располагалось, чуть ли не в центре городка, в отличии от Нового кладбища, вынесенного городской администрацией далеко за черту самого Забитунска.
* * *
Прапорщик Белибин только волею капризной судьбы оказался в этом небольшом городишке среднерусской полосы. Когда-то, в пору своей военной молодости, он совершенно случайно, проездом, очутился здесь. Была весна и запах цветущей сирени, густо росшей на всем свободном пространстве перед маленькой железнодорожной станцией.
Павлу Белибину тогда исполнилось всего двадцать пять лет и он, только что закончил годичные курсы прапорщиков и направлялся в часть по мес-ту назначения. Воздух, напоенный душистым запахом, кружил крепкую голову юного прапорщика, заставляя сердце чаще биться. Стайка девушек прохаживающихся по перрону железнодорожной станции привлекла его внимание. Особенно одна из них - высокая, с иссиня-чёрной косой до пояса, с ямочками на щеках. И, как это не банально, стрела проказливого Амура, со снайперской точностью, поразила сердце военного.
В двадцать пять лет так легко влюбиться, но поезд стоял на станции Забитунска всего-то двадцать минут и до отправления оставалось не больше десяти. Как говорил начальник их курса - майор Лелюх: "Главное для солдата - это натиск и мгновенная атака", и Павел ринулся в атаку:
- Здравствуйте, - он смело шагнул к понравившейся ему девушке, - меня зовут Паша.
Она смутилась:
- Катя...
И это её смущение ещё больше подстегнуло парня:
- Я... Поезд отходит через несколько минут, напишите адрес, я Вам обяза-тельно, обязательно отвечу, Катя...
* * *
Павел, впрочем, как и все молодые был немного самонадеян, полагая, что жизнь их бесконечна и впереди столько лет жизни, обязательно счастливой и обязательно с большой любовью.
По прибытию в часть, молодого прапорщика закрутили армейские дела, он только и успел, что чиркнуть одно письмецо. Ответа не получил. Его назначили исполнять обязанности командира стрелкового взвода и ему стало не до личных переживаний. Павел дневал и ночевал в казарме: поднимался до утренней побудки, спать ложился далеко заполночь. Учения, марш-броски... Катин адрес, впопыхах начертанный на клочке газеты, долго хранился у Павла среди личных бумаг, а потом где-то затерялся.
Через четыре года, Павел благополучно женился на знойной брюнетке Любочке из гарнизонного магазина и память о Кате, постепенно, истёрлась, оставшись лишь смутной дымкой времени. Шло время, мешая прошлое с будущим и рождая из этого коктейля настоящее. К сорока пяти годам он выслужил свой срок, требуемый для выхода в отставку.
С женой он развёлся - детей не нажили, а просто так мотаться по гарнизонам, Люба не захотела и осталась в одном из очередных, найдя себе пару, какого-то простого работягу.
- Знаешь, Паш, я ещё нестарая, может, с ним что-нибудь получится?
Павел Петрович отпустил жену без надрыва и ненужного драматизма, в конце концов, она честно тянула свою лямку жены военного и заслуживала уважения. Былая страсть угасла, осталась только взаимная привычка - быть вместе. Вот, так и получилось, что ко времени своего выхода на пенсию Павел Петрович Белибин остался один и не знал, куда же ему податься. Его родители давно и безвременно скончались, а больше родных у него и не было.
После отвальной, что он устроил для сослуживцев, Белибин стал собираться. - Да-а, не нажил ты ни палат каменных, ни богатств немереных, хотя... - Немного он скопил для чёрного дня, но на однокомнатную квартиру или небольшой домик, где-нибудь в дальнем Подмосковье хватало. Он так и решил: сдал комнату в офицерском общежитии гарнизона и, быстро собрав чемодан, сел на поезд, идущий до столицы - Москвы.
* * *
Водку он не любил, а будучи военным, всегда старался держаться в дороге несколько настороженно. Вот и эта семейная парочка ему сразу же не понравилась. - Какие-то они больно счастливые... - Подумал Павел Петрович и отвернулся, чтобы не видеть радостных, молодых лиц. Всё просто - он завидовал им, молодым, влюблённым и только начинающим свой путь, как молодая семья, это он подметил по новеньким обручальным кольцам на их безымянных пальцах. - Куда едут? С таким-то счастьем сидели бы дома, друг на друга смотрели и... - Ему, вдруг, стало стыдно. - Чего это я, чужому счастью завидую? Видно, прапорщик Белибин, ты окончательно вышел в отставку, по всем уставам...
От Амурской области до Подмосковья путь долгий, почти семь суток стука колёс поезда и покачивания вагонов. Волей или неволей, но Белибин, познакомившись с попутчиками, быстро стал симпатизировать им.
- Молодожёны? - на следующее утро начал беседу с вопроса Белибин.
- Неделю, как расписались, - улыбнулась бывшая невеста, а теперь молодая жена. - Едем к моим родителям в Забитунск...
- Счастливые... Забитунск?
- Да, я - москвичка, почти... - девушка смешно дунула на свою чёлку, - после окончания педагогического института получила распределение на Дальний Восток, отказываться не стала, так и попала в эти края.
Павел не мог поверить, создавалось впечатление, что судьба уже во второй раз представляет ему шанс найти свою жизненную пристань - в городке Забитунске.
- Нежкина, Нежкина... - Павел Петрович засомневался, - очень знакомая фамилия...
- Ой, - Наталья неизвестно чему обрадовалась и сразу же засомневалась - Да, нет, все мои родственники живут в Забитунске, а...
- Я бывал в вашем городе, правда, проездом, но бывал...
Оба молодожёна уже вдвоём обрадовались, словно, случайно встретили родственника, которого не видели долгие годы.
- А, знаете, Павел Петрович, - Наташа тут же загорелась идеей, - поехали к нам, в гости?
Предложение Наташи было столь неожиданным, но вполне перспектив-ным.
- Не знаю... - неуверенно протянул и застыл, в его сознание всплыло, словно проступило на пластине памяти, фамилия, той, давней девушки - Нежкина.
- Что с Вами, Павел Петрович? - забеспокоилась Наталья.
Белибин, неверяще, тряхнул головой:
- Наташенька, а скажи мне - твоя девичья фамилия, Нежкина, это по папе?
Вопрос был неожиданен, хотя и вполне понятным.
- Нет, Павел Петрович, Нежкина - это мамина фамилия. Папы у меня не было, точнее, был, но я его никогда не видела и мама мне о нём ничего не рассказывала.
- Та-ак, - Павел Петрович недоверчиво щурился в вагонное окно, - такого просто не может быть...
- Чего не может быть, Павел Петрович?
Однако Белибин не ответил девушке, его взгляд рассеянно скользил по проплывающему пейзажу за стеклом. - Столько лет прошло... столько лет. А, ведь, эта девочка могла быть моей дочерью... могла. Жаль, неправильно я жизнь свою строил...
- Наталь, а, знаете, я, пожалуй, приму ваше предложение. Только, чур, вы мне покажите свой город,
- Конечно, покажем, Павел Петрович!
* * *
Забитунск встретил прибывших оглушительным запахом цветущей сирени. Павел Петрович, как только ступил на бетон перрона, так и замер: к их вагону шла женщина. Шла медленно, подставляя солнцу черноволосую голову, с нитями седины, и ямочки таинственно играли на её щеках.
Белибин сделал всего лишь шаг:
- Здравствуй, Катя... - он трудно сглотнул, - я приехал...
Года не пожалели красавицы Екатерины Нежкиной, но и они были не властны потушить задорный блеск в его глазах.
В тот первый их вечер, им всё как-то не удавалось остаться наедине. Встреча с дочерью, да ещё с молодым мужем, полностью закрутило Екатерину, и она только издали улыбалась Павлу Петровичу. Зато через два они отвели душу, - проговорили почти сутки, прерываясь лишь на сон.
Так отставной прапорщик Российской армии обрёл любящую жену и не-большой дом...
* * *
Всё для Павла Петровича сложилось на удивленье хорошо, но его деятельная натура не могла долго бездельничать. Куда идут отставные военные и бывшие сотрудники органов внутренних дел, вышедшие на пенсию? Конечно же, в охрану. Через полгода сидения на пенсии, как выражался сам Павел Петрович, засвербило и у него в том самом месте, определённом Екатериной Петровной, как Камчатка.
- Ну, чего ты суетишься? - Пыталась супруга повлиять на Павла Петровича, - пенсия хорошая, нам вполне хватает...
- Что же я буду сидеть на твоей шее?
Сама Екатерина Петровна тогда ещё работала - бухгалтером в одном небольшом предприятии.
- Ну, как знаешь, - наконец-то, однажды сдалась жена.
Как человек обстоятельный, Павел Петрович и к поиску работы подошёл основательно: перво-наперво он накупил газет с объявлениями о найме на работу. Затем выписал все адреса и номера телефонов и приступил...
Но тут его ждало разочарование: в одном месте предлагалась приличная зарплата и график был подходящим, но требовалось специальное обучение; в другом зарплата, как правило, была мизерной. Промучившись целую неделю Павел Петрович так, ничего подходящего, для себя не нашел и уж было совсем отчаялся, как, вдруг, на глаза ему попалось одно любопытное объявление - "Требуются... далее по тексту, зарплата пятнадцать тысяч рублей, можно без лицензии и обучения". Адрес показался Павлу Петровичу знакомым.
- Катя, а ты не знаешь, где это улица Зелёная?
Жена, хлопотавшая на кухне, сразу же вспомнила, недаром она всю жизнь прожила в Забитунске:
- Так это улица через два перекрёстка от нашей. А, какой дом тебе нужен?
- Сто...
- Какой? - Екатерина Петровна вышла из кухни, вытирая руки полотенцем, перекинутым через её правое плечо. - Сто? Погоди... Правильно, это же кладбище.
- В каком смысле?
- В прямом, Паш, по этому адресу находится контора нашего Старого кладбища. Мне, как-то пришлось заниматься организацией похорон одного нашего сослуживца, так я туда ходила, вносила оплату за гроб и за место под могилу. А тебе, зачем этот адрес?
- Может, ты ошибаешься?
Екатерина Петровна улыбнулась:
- И ничего я не ошибаюсь, память на числа у меня профессиональная, бух-галтерская. Я ещё тогда подумала, что номер дома - сотня, круглое число и... - она помедлила, - нехорошее, что ли?
Павел Петрович, помнится, тогда только отмахнулся:
- Ерунда. Не верю я в различные досужие выдумки!
Не знал он всего, да и не мог знать ничего. Такое знание даётся очень малому количеству людей, которые, в сущности, и не люди уже...
* * *
Простота и лёгкость, с которой Белибин устроился на работу, удивила Павла Петровича. Он целую минуту смотрел в гладко выбритое лицо начальника кладбища - Горбунова Вячеслава Николаевича, и всё порывался спросить его: "Почему?", но какая-то внутренняя сила удерживала его. Наконец, директор, видно почувствовав сомнения Белибина, сам спросил:
- Что-то ещё, Павел Петрович?
- Смотри, понял? - подумал Белибин:
- В общем-то, ничего особенного, товарищ директор, только...
- Ну-ну? - поощрительно бросил Горбунов.
- А, не страшно, среди мертвецов? Ну, сами понимаете...
- Понятно, понятно, Павел Петрович. Смею вас заверить, мёртвые, а не мертвецы, ещё никому ничего плохого не сделали...
Белибин недоверчиво сузил глаза:
- Зачем же тогда сторож нужен?
У Горбунова лицо расплылось в недоумённой улыбке:
- Я вижу, Павел Петрович, проходя военную службу, Вы несколько отстали от реальной действительности. Видите ли, за последние годы демократических преобразований в нашей стране появилось много деклассированного элемента, который, в поисках хлеба насущного, тащат всё, что под руку попадёт, в том числе и цветной металл. На нашем кладбище такой металл имеет место быть: решётки, изгороди, да и сами памятники, бывает, изготовлены из цветмета.
- Теперь ясно. - Белибин встал, - когда прикажете приступать.
- С пяти вечера, Павел Петрович. Ружьё возьмёте у бухгалтера.
- Досвиданье...
- Всего хорошего.
Работа, которая вначале, казалась Белибину немного страшноватой, что ли, на поверку выдалась не очень сложной и утомительной. Дежурил он ночь - через ночь. Обычно Павел Петрович приходил к половине пятого, заходил в контору, к бухгалтерше Малыгиной, где забирал двуствольное ружьё и коробку патронов к нему. Всегда, в этот момент, Белибин улыбался и начинал шутить с Малыгиной:
- А, зачем мне целых десять патронов, Ксения Михайловна?
Та, принимая условия шутки, отвечала:
- Вдруг, зомби кинутся?
- Да-а, если только зомби... Тут звери пострашнее зомби водятся.
Их словесная игра заканчивалась всегда одним и тем же, - Малыгина улыбалась, а Белибин отправлялся охранять покой мёртвых.
* * *
Примерно через год Павел Петрович и пристрастился к "тихой охоте". Скажи кто-нибудь прапорщику Белибину, что он, как умалишённый, будет бегать с лукошком, выискивая очередной серо-серебристый или белый шампиньон.
Увлечение грибами так захватило Павла Петровича, что он, не жалея времени и сил, со всем старанием и всей страстностью принялся изучать науку, называемую то ли мимикрологией, то ли грибологией. Впрочем, это было не столь важно, главное, что более знающего специалиста в этой области (на отдельно взятой территории) Старого кладбища не было, в принципе.
Павел Петрович знал всё о дождевиках, - грибы головачи, колоколах (мерцающих навозных колокольчиках) и, особенно ценных видах шампиньонах (как лесных, так и простых - белых). Он никогда раньше не встречал таких мест, где, что ни метр - так гриб.
Ружьё тяжело оттягивало плечо и Павел Петрович оставил его, прислонив к оградке Императора, так они называли богатую старую могилу, украшенную бюстом какого-то местного деятеля. Это Белибин подметил некоторое сходство бюста с небезызвестным французским императором Наполеоном. Так и пошло - Император, Император...
Именно от могилы Императора и начиналась грибная тропа Павла Петровича. Он всегда недоумевал, то ли почва здесь была наиболее подходящая для грибов, то ли просто, - это был своеобразный каприз природы, непонятно.
Первый шоколадно-кремовый красавец попался ему уже через десяток метров от могилы Императора. Павел Петрович даже замер, залюбовавшись грибом. - Это же надо... - Он осторожно взялся за толстенную ножку шампиньона и стал выворачивать её из земли. Белибин никогда не пользовался ножом, будучи твёрдо уверенным, что остающийся после среза корешок может загнить и уничтожить всю грибницу.
Дождь почти прекратился, а малюсенькие капельки, которые высеивались с небес, и моросью назвать было нельзя, - водяная пыль. Зажглись уличные фонари, установленные вдоль чугунной ограды кладбища. - Пожалуй, довольно, - Павел Петрович качнул в руке лукошко, - под пяток килограмм нагрибил. - Он, в поисках грибов отошёл недалеко, всего-то метров на двести. Вот, и могила Императора, Белибин протянул руку и замер, не веря своим глазам - ружья у ограды не было. - Почему? - сам себе задал глупый вопрос Павел Петрович, и оглянулся, - кладбище было пусто, ни одной тени не проскользнуло, ни один шорох не нарушал девственной тишины. Белибин растерялся, может быть, впервые за многие годы жизни. Он привык всегда быстро принимать решения и также быстро действовать, а тут...
Поиски ружья, тщательные и долгие, результатов не принесли. - Твою мать! - Буров расстроился, такого случая, чтобы он потерял доверенное ему оружие, не могло случится никогда, даже в бесчувственном состоянии, Павел Петрович всегда контролировал обстоятельства. - Что-то тут не так... - Он сделал несколько шагов, направляясь в сторону конторы, и только отойдя на несколько метров, Павел Петрович вспомнил про оставленную корзинку с грибами...
* * *
Окна конторы приятно мигали жёлтым, будто это громадный кот улегся посередине аллеи и радостно подмигивал подходившему человеку. Но Павла Петровича это заигрывание кота нисколько не обрадовало. Он посмотрел вдаль: дождь чуть наискосок, под напором слабого ветра, просекал наступившие сумерки и как-то странно блестел. Павел Петрович даже про свои дела забыл, так завораживал его этот блеск. Он чувствовал какой-то подъём сил и ему казалось, что в его тело вливается мощный поток энергии... Минут через десять поток прекратился, словно его отсекло гигантской невидимой гильотиной. Но, ему уже было вполне достаточно.
Вся похоронная команда, за исключением её бригадира, Алексея Сислова, была пьяна, причём вусмерть. Доблестные копальщики могил ещё что-то невнятно бормотали, а, вот, шевелится уже не могли. Сразу, как только Павел Петрович вошёл, он приметил своё ружьё, стоящее в углу комнаты.
- Зачем взял? - спокойно спросил он у Сислова.
- Нечего оружием разбрасываться, - вполне резонно ответил тот. - Лучше, садись с нами, перекуси?
Белибин не ответил, а прошёл к ружью.
- Забирай своих и идете... сам знаешь куда.
- Ты чего, Петрович? - Сислов встал из-за стола, - орёшь, грубишь... - Рука бригадира ухватилась за ствол ружья. - Нет бы, спасибо сказать... - Он тянул ружьё к себе.
Алексей Иванович Сислов - мужчина лет тридцати пяти, был намного крупнее Белибина и выше ростом сантиметров на двадцать. Привычный к тяжёлой работе по копке земли, бригадир был силён и вынослив, как добрый рабочий конь.
- Ружьё отпусти, - Павел Петрович легко усмехнулся, он просто знал, что Сислову с ним не соперничать, да и во всём мире сейчас никто бы не смог устоять против него.
- А то, что, побьёшь?
- Было бы кого, - Белибин едва двинул руками и Сислов отлетел в угол, где с грохотом приземлился на стул. - Шпана, - Павел Петрович вздохнул. - Чего вы тут припёрлись, а?
Сислов при падении ударился не сильно, но он молчал, поражённый той силой, которая появилась в руках сторожа.
- Совсем люди и стыд, и совесть потеряли, - кто же утром хоронит? - Павел Петрович оставался суровым. - Выходит, вы тут до утра расположились?
- Ну?
- Гну! Значит, Лёха, подежурь за меня, что я буду без толку болтаться. А я вам пузырёк ещё принесу?
Сислов замотал головой:
- На хрен мне твой пузырёк? Что перекусить бы...
* * *
Ноги не шли, они летели, лишь на чуть касаясь асфальта, но первичная эйфория уже не радовала Павла Петровича, какое-то глухое раздражение самим собой поднималось в душе. И ещё тянуло его...
Екатерина Петровна всё же была женщиной, а они имеют обострённое чувство тревоги, как и положено хранительнице очага:
- Никак, приболел? - закружилась она. - Что случилось-то, Паш?
- Да, нет, вроде всё в порядке, даже... - Павел Петрович замолчал, не зная, какими словами определить своё нынешнее состояние.
- Так, что случилось-то, Паш?
И он ответил, честно:
- Не знаю я, Кать...
- Ну, не знаешь, так не знаешь. Грибы жарить?
- Ага, пожарь, только половину отложи, я Сислову обещал...
На кровать он ложится не стал, прикорнул на диване, в гостиной. Несмотря на свои сорок шесть Павел Петрович часто видел сны, цветные и весёлые, как в детстве, но сегодня сны ему не снились, лишь какая-то чёрная, как сажа, пелена наползала на него и помаленьку заволакивала сознание. Он хотел проснуться, но эта пелена не отпускала, вползая куда-то вовнутрь его тела...
- Паш, просыпайся, уже утро... - Жена стояла над ним, - тебе, наверное, уже на работу пора?
- А-а, ну да, пора...
Белибин прошёл на кухню. Из крана, как обычно, текла грязно-коричневая вода.
- Чёрт! - Павел Петрович вздохнул, - когда только коммунальщики наладят нам водопровод?
- А, скоро, - Екатерина Петровна наливала в чайник воды из ведра, - соседка говорила, что какой-то чин из городской администрации купил дом Васкиных...
- Дом? Зачем ему дом на окраине?
Екатерина Петровна пожала плечами:
- Кто их знает этих новых хозяев?
Жареные шампиньоны отдавали лесом, дождём и тишиной. - Странно... - Павел Петрович ковырнул ложкой. - Так не должно быть...
- Что не так? - это он произнёс вслух.
- Что, соли не доложила? - не расслышала жена.
- С солью всё в порядке, а, вот...
Екатерина Петровна тонко чувствовала настроение своего мужа и пре-красно понимала, что случилось очень важное, но что именно не понимала.
- Паша, ты часом не приболел, весь вечер что-то бормочешь...
- Не знаю. - Белибин, неожиданно, сменил тему разговора. - Слушай, Кать, ты же, вроде, к Наталье собиралась съездить?
- Так, поеду. Через недельку собиралась.
- А ты бы сегодня и езжала?
Екатерина Петровна медленно подняла голову и посмотрела на мужа:
- Ты это серьёзно, Паш?
- Не знаю... - Как-то неопределённо и нерешительно проговорил Павел Петрович, - наверное...
* * *
Дождь закончился и даже следа от него не осталось: и асфальт был сухой, и растительность не отблёскивала мокрым. - Странный дождь... - Павел Петрович остановился и стал осматриваться. - Странный, как будто и не было вовсе...
Сислов спал, положив голову на стол, он громко храпел. Павел Петрович тихо опустился на соседний стул. Долго смотрел на спящих мужиков, чему хмурился и молчал. Рассвет перетёк в хмурый день, обкладывая небо тушами чернильных туш.
Хлопнула дверь и в кабинет вошла Малыгина, она повернулась и обвела взглядом помещение:
- А эти, что тут делают?
- Спят, - коротко и, вполне, логично ответил Белибин. - Нет, уже просыпаются.
Видно, голоса разбудили Сислова и он поднял голову:
- А, сколько время?
- Девять доходит, - Малыгина сморщила нос, - а накурили и перегарищем прёт! Вставай, Лёшка, и архаровцев своих поднимай. Вот, придёт Вячеслав Николаевич, я ему расскажу, как вы тут распивочную устроили!
- Да ну, - Сислов потряс головой, - напугала бабу хреном. - Он встал, - жрать хочется. Меня с похмела всегда на жрачку тянет. Петрович, ты принёс чего?
- Грибы...
- Ну, я грибов с детства не ем. - Сислов вздохнул, - мужики, подъём!
Охая, ахая и вздыхая, его воинство стало шевелиться. Уйти они не успели, в контору заявился сам директор. Горбунов, увидев похмельных копателей, пришёл в неописуемую ярость.
- Сволочи! Сислов, твою мать, я, что тебе приказал сделать?! Твою мать!
Это было так несвойственно для мягкого и всегда выдержанного Вячеслава Николаевича, что его подчинённые, невольно, вытянулись по стойке "Смирно", даже Белибин оробел.
- Товарищ директор...
- А, Вы, куда смотрели, Павел Петрович? Почему разрешили им пьянство-вать?!
Вмешалась бухгалтерша:
- Вячеслав Николаевич, а причём...
- Молчать! Все по рабочим местам!
Сислов со своими копальщиками так рванули на выход, что дверь, распахнувшись, с грохотом ударилась о стену и провисла на покосившихся петлях. Малыгина, схватившись за сердце, без сил присела на стул. Один Белибин оставался спокойным.
- Пожалуй, я пойду... - Павел Петрович сделал шаг.
- Стоять! Ружьё оставь, болван!
* * *
Павел Петрович Белибин всегда был достаточно мирным человеком, не-смотря на то, что жизнь свою посвятил военной службе. Но он не терпел и тени хамства в отношении себя.
- Вы это мне сказали, Вячеслав Николаевич?
- А, ты ещё кого-то видишь, кроме Малыгиной?
Директор буйствовал так, потому что, если бы его подчинённые не успели подготовить могилу для заместителя мэра города, Горбунов мог распрощаться со своей тёплой должностью и, даже, места дворника посчитал бы за невероятное счастье.
- Извинитесь, Вячеслав Николаевич, - произнесено это было тихо, буднично.
- Да, ты охренел? Уволен!
Белибин счастливо улыбнулся:
- Обходный сразу подпишешь?
Директор сбился и уставился на Павла Петровича, не понимая, что он хочет этим сказать.
- Какой об-ход-но-й? - с произношением последующего слога в последнем слове фразы, речь Горбунова замедлялась, тогда, как глаза ширились, ширились и, наконец, застыли...
В этот же момент ружьё в руках Белибина поднялось ровно на уровень зрачков директора. Звук спаренного залпа прозвучал страшным громом, а мелкая дробь, выпущенная с такого близкого расстояния, получила пробивную силу и плотность жакана.
Череп Горбунова не выдержал внедрения слишком большого количества свинца, в его чистом виде и раскололся, разлетелся на сотню осколков, расплескав мозги.
- А-а, и-и-и! - визг бухгалтерши поднялся до невидимых высот звукового барьера, почти переходя в неслышную для человека частоту.
- Тс-с-с, - змейно зашипел Белибин и замер. - Уходи-и!
Ксения Михайловна Малыгина, если могла бы, то ушла...
Ружьё легко и, как положено ему переломилось ровно в том месте, где и надлежало. Белибин зашарил рукой, в поисках патронов. Но, нет... их, почему-то не было.
- Плохо, - Павел Петрович бросил ненужное ружьё, - ты...
Мужчина уже всё понял, точнее не сам он, а частица подсознания, которая ещё жила в его мозге.
- Зря... - руки наливались неведомой и грозной силой, - зря, - ещё раз произнёс Белибин.
- Не надо-о-о! - визжала женщина, но и она уже не надеялась на жизнь.
Ладонь человеческая - всего лишь небольшой кусок человеческой плоти, но... Когда-то эта ладонь может качать в своих объятиях младенца, ласкать женщину, а может сжимать рукоятку меча, секущего невинные головы, или сжимать гранату, или кнопку, выпуская мегатонны ядерной смерти.
Павел Петрович просто сдавил мякоть жирного горла бухгалтерши - и она умерла, с хрипом, бульканьем и брызгая слюной. - Ушла... - Белибин успокоился, но, не надолго. - Есть хочу... - его тело клонилось вперёд, - есть хочу... - Узелок с жареными шампиньонами так и остался сиротливо лежать на столе. - Грибы... жареные...
Ел он безобразно - чавкал, запихивая в рот непережёванные куски хлеба и грибы. - Ум-м!
Грибы неожиданно засветились тем же фосфорирующим светом, что и дождь... грибной. Павел Петрович отчётливо и ясно понял, что он уже и не... он. Белибин сощурил глаза, - видно было хорошо, даже сквозь стену, далеко - до самого горизонта, почему-то окрасившегося во всё тот же фрсфорирующий свет. - А быть мёртвым ни так уж и плохо... - Павел улыбнулся, по крайней мере, так ему думалось, - хотя я ещё не мёртвый, но и не живой... Произошло, что произошло? - Острое желание пищи давило всё сильней.
* * *
Практически всегда, ну, в девяноста процентах из ста, смерть приходит неожиданно... Человек только и делает всю свою сознательную жизнь, что ждёт прихода смерти, справедливо полагая, что смерть - это неизбежный финал жизни. Но многие из представителей рода человеческого в своём сознание наивно полагают, что их кончина придёт нескоро, в престарелом возрасте, когда уже их внуки будут иметь детей. А сами они, обременённые неисчислимыми болезнями, только и будут делать, что сидеть в инвалидных креслах, считая минуты до неизбежного, и философствовать...
Как они наивны, - эти смешные люди, смерть не выбирает, когда прихо-дить. Она приходит и ставит точку в бесполезности человеческого бытия.
Он решительно поднялся и шагнул за порог. - Странно, - Павел Петрович поднял голову, - свет солнца был почему-то ярко-фиолетового цвета, - интересно, кто это придумал, что такие, как я, любят кровь? Мне, например, крови не нужно, а, вот грибов... - Ноги сами повлекли Белибина по знакомому маршруту - могила Императора и заветная тропинка.
Сислов сидел на корточках у уже почти выкопанной могилы и курил. Увидев Павла Петровича, удивился:
- Петрович, ты это куда на всех парах мчишься?
- Мне нужно, - бесцветно и, не оборачиваясь, словно робот, ответил Белибин.
- Чудак - человек, - Алексей решил продолжить, - у него жена молодая, а он болтается по кладбищу, что-то ищет...