Большое грязное окно с треснувшим от времени стеклом выходило на крошечный унылый дворик, со всех сторон окруженный покосившимися стенами брошенных старинных домов. Лишь в дальней стене чернела арка - единственный выход в безумный мир, суетливо бегущий по своим ничтожным делам. А здесь всегда было тихо: люди приходили сюда крайне редко. Настолько все это было никому не нужно, что даже некому было убрать пожухлую желто-коричневую листву, плотным ковром укрывавшую мокрый асфальт. Большинство людей проходило мимо этого дома, будто бы не замечая его. Словно, не существовало его вовсе. Но некоторые все-же являли собой исключение. Они приходили сюда ради осуществления каких-то своих целей. Иногда безобидных, но чаще наоборот.
Девушка с недоверием поглядывала на очередных непрошенных гостей - детишек, что мялись на крыльце возле одной из заколоченных дверей. Её изящные пальцы, слегка дрожа, скользили вниз по холодному стеклу. Бледные тонкие губы были нервно поджаты, а в больших блестящих глазах плескался страх. Несмотря на то, что осень близилась к своей середине, а дом, продуваемый всеми ветрами, никак не отоплялся, одета она была лишь в полупрозрачное белое платье до пола. Казалось, будто холод не мог причинить ей вреда.
- Как ты думаешь, они правда поступят так? - немного поколебавшись, пролепетала она срывающимся голосом. Вместо ответа, послышался жалобный скрип проржавевших пружин старого кресла и легкие, но уверенные шаги по запыленному паркету. Холодные руки нежно легли ей на голые плечи и бережно развернули к своему хозяину.
Он был очень бледен и худ, длинные черные волосы лишь подчеркивали его бледность. И только зеленые глаза блестели нездоровыми огоньками на фоне общей чахлости. Тихо вздохнув, он приложил ладонь к бархатистой щеке девушки и зашептал, устало глядя в её наивные глаза:
- Ольга, пойми, рано или поздно это должно было случиться. Я твердил об этом с самого начала, и не надо теперь говорить, что ты ничего не знала. Ничто не вечно, Оленька, ничто.
Ольга положила голову юноше на грудь, облаченную в тонкую шелковую рубашку, и прикрыла глаза:
- Что дальше будет?
Он крепко обнял её и, уткнувшись лицом в её мягкие каштановые волосы, что еле уловимо пахли цветами, заговорил:
- Знала бы ты, как мне не хочется поднимать эту тему, но надо. У нас осталось лишь два пути: либо дождаться, когда они начнут здесь хозяйничать, и получить длительное кошмарное существование в лабораторных условиях, либо же уничтожить все самим.
- Но ведь тогда мы умрем? Неужели нельзя ничего сделать? Что если перенести установку в другое место?
- Да, умрем... Прости, но ничего нельзя поделать теперь. У нас нет тех, кому мы могли бы доверять. Не осталось ни друзей, ни родственников. Нам не удастся перенести все оборудование, не отключив его. А если оно отключится, то ты сама прекрасно понимаешь, что нас ждет. Да и установка останется цела, а людям ещё рано знать о подобной вещи. Они ещё не готовы воспользоваться ею с умом. Если вообще когда-нибудь смогут...
- Значит, у нас нет вариантов... - Ольга усмехнулась и ещё сильнее прижалась к юноше - Дима, как думаешь, что будет дальше? Мы доказали возможность жизни, после смерти. Но мы не умерли же до конца! Что будет теперь, когда установки не станет?
Девушка отстранилась и заглянула в ясные зеленые глаза, надеясь увидеть в них ответ, что успокоил бы её. Но Дмитрий опустил голову, подобно провинившемуся школьнику, и растеряно произнес:
- Я не знаю, я действительно не знаю... прости.
- Ничего, все в порядке... - Ольга снова обняла юношу, на этот раз даже крепче, чем раньше.
Они простояли так всего каких-то минут пять, когда откуда-то снизу со двора начали доноситься удары и треск ломающегося дерева. В следующее мгновение, оба жителя мертвого дома уже наблюдали в окно, как пятеро мальчишек старались сломать заколоченную входную дверь. Дверь с трудом выдерживала натиск, с громким треском прогибаясь вовнутрь здания. Долго это не могло продолжаться. Дима резким движением распахнул окно правой рукой. Створка ударилась о стену, и вниз посыпалось звенящее стекло. Заметив все это, дети с визгом побежали прочь от старого дома - сквозь арку, на оживленную улицу.
Дмитрий тяжело вздохнул, покачал головой, не обращая внимания на вопросительный взгляд Ольги, подошел к креслу и неспешно сел в него, положив ногу на ногу. Пружины нервно взвизгнули, немного ворчливо поскрипели и затихли. Девушка же осталась стоять у окна, опустив взгляд в пол и нервно покусывая губы.
- Они придут завтра и наверняка захотят изучить дом изнутри. Я всё могу понять, но, Дима...
- Этот дом больше не принадлежит нам. Мы не сможем препятствовать его посещению новыми хозяевами. Пойми, эти люди не вламываются сюда незаконно. Нас давно уже не существует для мира людей. Когда-то мы для них просто пропали без вести, но прошло столь много лет, что любому понятно - прожить человеку этот срок не по силам. Если ты боишься за установку, то зря: они не найдут её сразу. Сколько обысков проводилось здесь с момента его запуска? Сколько следователей пыталось распутать дело? И ведь ни один не нашел нашей лаборатории! Но когда же они начнут сносить или же реставрировать здание, тогда все и вскроется...
- Я не желаю терпеть их здесь. Если мы ничего не можем поделать, и если мы обязаны уничтожить установку, почему мы не сделаем это сейчас? Ты даже не представляешь, как мне больно от осознания всего этого... Я отдала все, ради тебя! Даже жизнь! Мне так не хотелось терять тебя, но что значу для тебя я? Ничего! Ты просто пользовался мной!
Юноша поднял глаза на девушку и увидел, как ярко-голубые слезы, слегка дымясь, скатывались по нежно-белому личику, летели вниз, но растворялись в воздухе, так и не достигнув пола. Что-то болезненно сжалось в груди - раньше он никогда не видел её плачущей.
- Как же ты ошибаешься...
Ольга, недослушав, закрыла лицо руками и побежала прочь из комнаты. Юноша хотел было её остановить, но не стал: он уже догадывался, куда она пойдет. Его сейчас куда больше беспокоили мысли, что навязчиво лезли в голову.
Ему так хотелось сделать её счастливой, а в итоге она почти не улыбалась последние полвека. А ведь действительно, чему здесь было радоваться? Да, воздействие установки дало возможность почти вечно оставаться молодыми, но эта была уже лишь полужизнь. Тело поддерживалось биологически живым в лаборатории, а в реальности существовал лишь призрак - дух человека, который уже не мог вернуться в тело. И ладно бы, если бы призрак этот мог ходить где угодно, так недоработки в устройстве привели к тому, что зона обитания сводилась лишь к этому проклятому дому. Все попытки выйти за его пределы заканчивались жутчайшей головной болью, отключкой и возрождением в лаборатории несколько часов спустя. А дом, что когда-то принадлежал ему и Ольге, вот уже сто лет стоял в запустении, но обветшал не сильно: казалось, что и на него влияет почти необъяснимое воздействие установки.
Дмитрий в задумчивости провел левой рукой по кисти правой и нащупал нечто острое. Опустив глаза, он увидел осколок, что вонзился глубоко в плоть. Но ни боли, ни крови не было. Он выдернул стекло из запястья, и рана мгновенно затянулась, словно её и не было. Так странно - чувствовать душевную боль и не знать больше физической...
Потертое полуразвалившееся кресло вновь возмущенно пискнуло, освобождаясь от вполне живого и весомого призрака. Дима всё обдумал и уже окончательно решил, что будет делать дальше. Твердым шагом он уверенно двинулся по заученному маршруту, углубившись в свои мысли.
Длинный коридор, с окнами по одну сторону и дверьми по другую. Четвертая дверь по счету. Пустая комната с одним-единственным шкафом у стены слева от входа. Распахнуть скрипящие дверцы, отодвинуть заднюю стенку и шагнуть в открывшийся темный проем, зажигая на ходу свечу. Пять лестничных пролетов по десять ступеней вниз. Холодный и сырой воздух подвала в лицо. Окончательно привыкнуть к темноте и увидеть, как из-за приоткрытой двери в противоположном конце коридора пульсирует тусклый зеленоватый свет. Зайти внутрь...
Все как всегда: каждое утро Дмитрия начиналось именно с этого. Только этим днем он пришел не для проверки системы, а для уничтожения её. Раз и навсегда.
Возле стен ютилась чуть поржавевшая аппаратура, что шипела зеленым светящимся паром, вырывающимся из клапанов, играла стрелками на датчиках, гудела трубами и сложными механизмами, укрытыми проклепанными металлическими корпусами. А прямо посреди всего этого механического хаоса стояли два больничных стола, к которым тянулись разномастные провода и шланги. На этих столах, укрытые белыми простынями, лежали два тела. Таких знакомых Дмитрию, и таких забытых.
Он никогда не одергивал покрывал, со времени своего возрождения в призрачном обличии. Ольга же вообще наотрез отказывалась посещать лабораторию. Почему? Ответ был очень прост: довольно неприятно осознавать, что теперь ты лишь тень самого себя, какие бы благородные цели не преследовал, особенно, когда видишь свое тело со стороны. А ведь какие перспективы строил Дмитрий своему изобретению в той, прошлой жизни! Ещё несколько лет работы, и установка бы смогла воскрешать мертвых и излечивать тяжелобольных, забирая жизнь у других людей. Зачем впустую растрачивать энергию тех, кто приговорен, скажем, к смертной казни?.. Только этому не суждено было сбыться: Дима заболел, и заболел серьезно. Никто из врачей, приглашаемых к больному, не мог поставить точный диагноз. Различных магов-шарлатанов никто даже и не рассматривал всерьез - они-то уж точно ничего бы сделать не смогли. Тем временем, больному становилось все хуже. Шансов на выздоровление уже не было, когда жена его, Ольга - единственный человек, кроме Дмитрия, который знал об установке - решила поделиться своей жизненной силой, ради него... И вот что вышло в итоге!
Из туманных воспоминаний его вывели негромкие всхлипывания, почти полностью заглушаемые гудением установки. Дима вздрогнул и пошел на звук, по пути спешно свинчивая вентили и заклинивая клапаны. Стрелки на датчиках принялись стремительно уходить за критические отметки. Что-то надрывно завыло в поржавевших корпусах, а затем задрожали, лопаясь, трубы. Дмитрий ловко увернулся от горячего потока сине-фиолетового газа, неожиданно резко рванувшего из толстой ржавой трубы, и ринулся в дальний угол комнаты.
Заплаканная и растрепанная Ольга, сидела прямо на полу, поджав под себя ноги, и испуганно озиралась по сторонам ничего не понимающим взглядом. Юноша, неожиданно вынырнувший из адского шума и плотной завесы цветного дыма, упал перед ней на колени и, крепко сжав в объятьях, громко зашептал в самое ухо:
- Оленька, любое желание твое - закон для меня. Прости, что обидел. Я не хотел, я люблю тебя больше всего на свете! Пойми это, прошу...
Девушка приобняла его голову дрожащей рукой, а затем легким движением повернула лицом к своему лицу. Холодные голубые глаза осторожно заглянули в горящие зеленые. "Дима..." - беззвучно сорвалось с тонких губ девушки, за долю мгновения до первой взрывной волны...
Михаил Семеныч, побагровел так, что напыщенной страусоподобной секретарше стало как-то не по себе.
- Кто разрешал? Как так вышло? Я вас спрашиваю! - вопил, потряхивая потными толстыми щеками пожилой начальник, - Говорите немедленно!
- Я не знаю, меня ведь там не было! Но следователь сказал, что незадолго до взрыва, свидетели приметили несколько подростков, которые выбегали оттуда, крича что-то неразборчивое! - прокудахтала, оправдываясь, секретарша.
- Проклятые конкуренты! Точно они подослали своих сообщников! Им лишь бы нагадить! - Михаил Семеныч грузно плюхнулся на шикарный кожаный диван, - Ну да ничего, мне этот взрыв только на руку. Теперь не придется действовать втемную. Наконец на легальной основе смогу построить этот чертов торговый центр...