Джаббарлы Айдын Алиевич : другие произведения.

Бакинские хроники. Араз

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   0x08 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава первая.

Баку, июнь 1972 года.

  
  
  
   Алибаба Керимов, водитель грузовика Газ-51, проспав до полудня, нехотя приоткрыл веки и привычно направил волосатые ноги в стоптанные чувяки. Заспанному взору представилась знакомая до боли панорама застекленной веранды - плюшевый гобелен с оленями на фоне замаранных стен, телевизор ''Знамя'' с фарфоровыми слониками на крышке, и гордо повисшая на ржавом гвозде потрепанная гитара. B глубине замутненного вчерашним портвейном сознания мгновенно зародилась позитивная мысль: ''Hадо покурить,'' - и стробирующим импульсом разогнала застоявшуюся в онемевших суставах кровь.
   Алибаба звонко хрустнул костяшками пальцев, широко развел в стороны руки и трубно зевнул. Долговязый, в белой майке-боксерке и черных, свисающих мятой юбкой до колен семейных трусах, он в следующее мгновение появился на террасе. Полуденное солнце заставило зажмуриться и накрыть брови шершавой ладонью. Двухэтажный дом дореволюционной постройки, сбежавшего в Турцию купца Агарагима Мовсумова, представлял собой добротное строение, с множеством комнат и широкой, круговой террасой на втором этаже, опираясь на перила которой можно было наблюдать за внутренним двориком. Обитатели второго этажа, белая кость, презирали тех, кто жил на первом этаже, или на уровне земли, со всеми вытекающими отсюда неудобствами. Духота, риск быть затопленными во время весенних ливней, а главное, предательская близость отхожего места, делали их людьми второго сорта. А на террасе второго этажа можно было прогуляться, подышать свежим воздухом и теплыми бакинскими вечерами любоваться звездным небом. Там же вольготно разгуливали местные коты, во главе с любимцем тети Наташи, пушистым красавцем по кличке ''Титан.''
   Алибаба бережно раскрыл колоритную пачку ''Казбек,'' извлек папиросу и, прикрыв крышку, деловито постучал по ней мундштуком. Образ лихого джигита на вороном коне, украшавший коробку папирос, всегда казался ему шедевром изобразительного искусства.
   ''Нарисовал же человек такую красоту, чей-то сын, наверное, тоже, дай бог родителям здоровья, не то, что всякие ''Да Винчи - Шмавинчи,'' - любил он блистать интеллектом перед рабочими автобазы. Он сдул с мундштука табачные крошки, смял конец зубами и слепив пальцами залом, стал энергично пасовать папиросу из одного угла рта в другой, пока не намочил мундштук так, что пришлось откусить и сплюнуть мокрый конец. ''Нервишки ни к черту,'' - подумал он, и наконец закурил. Глубоко затянувшись, принялся выпускать дым колечками, получая удовольствие от освоенного в отрочестве нехитрого трюка.
   -Алибаба! - из глубины веранды, стремительно рассекая влажный воздух, вырвался наружу отвратительный голос жены, - ага, встал на ноги наконец, бездельник?
   -Ну что ты орешь, женщина, чуть свет не срамши! У меня сегодня выходной, да будет тебе известно, - ответил он, сплюнув сквозь щель в зубах во внутренний дворик.
   -Выходной, говоришь, - продолжала третировать его жена, - а я что, по-твоему, не человек, на отдых права не имею? Готовь, стирай, убирай для вас, дармоедов, и где же моя награда? Чтобы я видела ваши имена на черных надгробных плитах!
   -Ишь, разошлась! Женщина, как говорил мой покойный отец, уважаемый Садыхбала-киши, царствие ему небесное - это метла, куда поставишь, там и должна стоять, - изрек Алибаба, искренне удивляясь своему красноречию.
   -Чтобы он перевернулся в гробу, твой отец, тот был еще, грязный развратник, - ловко парировала Хейранса.
   -Побойся бога, - всердцах воскликнул Алибаба, - для этой фурии нет на свете ничего святого, чтобы я лично умер!
   ''Казбек'' подействовал как ''Пурген'' и Алибаба тоскливо перевел глаза в дальний угол двора. Очередь в единственное, размером с тюремный карцер отхожее место, соседи занимали с шести утра, но и в полдень там толпились люди, чтобы их сразила молния! Одни терпеливо ждали своей очереди, с наполненным водой кувшином, другие просто с бумагой, чаще газетной. ''Как же некоторые умудряются подтираться бумагой и ходить с немытым задом целый день, чешется небось?' - искренне недоумевал Алибаба, - другое дело мы, чистоплотная нация, ежедневно подмываемся теплой водой, поэтому и геморроем не болеем.''
   За покосившейся дверью отхожего места очередной счастливчик пытался продлить удовольствие, издавая за раскатами метановых громов, сладостные стоны. Он будто запамятовал, сколько страждущих оказаться на его месте людей толпятся снаружи.
   -Это кто там засиделся, он что, в сортире своей изолированной квартиры? - потеряв терпение, ворчал слесарь первого разряда Михаил.
   -Пердун-Атоппа, кто же еще! А ну давай, выходи, мы по-твоему не люди, что ли? - вторил ему сапожник Гусейнбала, весело подмигивая соседям, терпеливо ожидающим в очереди.
   -Взрослые джигиты, а совести нет! - на ходу поправляя штаны, выскакивал из сортира Атоппа, и вежливо кивал тете Наташе: ''Издрасте!''
   -Вот сейчас очередь Зарифы, - продолжал комментировать действо сапожник, она у нас молодец, шустренькая, раз и все.
   Задетая плоской шуткой соседа Зарифа, растопырив пятерню, заносила ее над лысой головой Гусейнбалы и громко, чтобы все слышали, выкрикивала:
   -Чтобы я вырвала тебе на голову!
   ''Лучше потерпеть до обеда, чем толкаться внизу с этой нижнеэтажной чернью,'' - подумал Алибаба и снова услышал командный голос Хейрансы:
   -Сходи лучше в ''Клоаку,'' и купи свежих лепешек, бездельник.
   -Не буду я туда ходить. Посмотрите на нее, лепешек захотела! Ты что, хочешь чтобы спекулянты наживались на горбу трудового народа, - сказал Алибаба, вспомнив цитату с последнего партийного собрания автобазы, и в очередной раз сплюнул во двор.
   -Ах ты, сын зверя, - послышался снизу звонкий голос Зарифы, - сколько раз я тебе говорила, не плюйся, я только что белье вывесила.
   -А ты свой рот чисто открывай, дочь ишака, нашла время, не дадут работяге спокойно покурить.
   -Чтобы ты стал мелкими комками-кусочками и пал смертью храбрых, мерзавец! - завопила Зарифа.
   -Что ты там вякнула, бесплодная тварь? - мгновенно отреагировала Хейранса на проклятие соседки в адрес мужа.
   -Что слышала! Если не боишься, спускайся вниз, я тебе вмиг глаз вытащу, - ответила та.
   -Да не связывайся ты с этой психопаткой, бог и так наказал ее, -успокоил жену Алибаба, натянул на костлявый зад пижаму, и нехотя волоча ноги спустился во двор. Зарифа с ехидной усмешкой занесла над его головой пятерню, сопровождая позорный акт постыдными для любого южного мужчины словами: ''Рогоносец!''
   - Я иду и ничего не слышу, - шептал себе под нос Алибаба, - чтобы ты сдохла и сегодня был твой третий день!
   Единственный в квартале хлебный магазин располагался на углу улиц Первой Свердловской и Папанина. Неказистое помещение с вывеской ''Хлеб-Булка'' на фасаде, зияло пустыми массивными полками и источало резкий запах свежих опилок. С трудом преодолев несколько ступенек, Алибаба заметил лениво бродившего по деревянному настилу рыжего таракана. С хрустом раздавив его, он произнес над трупом убиенного насекомого короткую, но емкую фразу: ''Сдохни, подлец!''
   За стойкой суетилась продавщица, грузная армянка с выдающимся бюстом и носом, сморщенным ''Аббат Феттелем'' свисающим к тройному подбородку. Алибаба недавно выступал героем сновидения, нежно посапывающим на этом бюсте, а проснувшись утром, при виде тощей и впалой груди Хейрансы, горько жалел, что когда-то прислушался к совету матери, покойной Баладжа-ханум. Та, хлопоча за Хейрансу, с жаром уверяла его, что после рождения первого ребенка жена, сухая как придорожная колючка, обрастет мясом и будет задевать круглыми бедрами дверной косяк. Но годы шли, а Хейранса даже после третьего ребенка оставалась худой и желчной, как апшеронская гюрза.
   -Салам-алейкум, Джульетта-ханум, как поживаете? Вай, а хлеб уже кончился? - вежливо осведомился Алибаба.
   -Опоздал тым, Алибаба-джан. Давном все раскупилим, вот толко один серым кырпыч осталсям, да и тот позавчэрашним, - торжественно рапортовала тезка дочери Капулетти.
   Алибаба расстроенно пощупал хлеб, сухая корка которого напомнила ему костлявые бока Хейрансы, шумно вздохнул и, набравшись смелости, спросил:
   -Уж больно не хочется идти за хлебом в ''Клоаку,'' моя дорогая. Может для соседа одна лишняя буханка завалялась, а, Джульетта-ханум?
   -Ой, дажем не знаюм, сичас посмотрюм, - Джульетта наклонилась, выставив на обозрение Алибабы массивный зад, напоминающий ему круп ''Алагез'' (черноокой кобылы Гаджи-Хан-Дадаш-киши, соседа по даче), и сдавленным голосом произнесла:
   -Кажэтця, действительном, одна пуханка остамлас.
   Закончив фразу, она выпрямилась, гордо водрузила на прилавок ароматный кирпич, и томно окинула соседа взглядом карабахской лани, из-под тонко ощипанных бровей.
   -Дай бог тебе здоровья! Второй такой, как ты, в квартале нету-да! - польстил ей Алибаба и протянул мелочь.
   Джульетта, на лбу которой от недавнего виртуозного наклона выступили капельки пота, нежно произнесла:
   -Пажалустам, как не помочь таким гултурным мушшинам!
  
  
   Воскресное утро обещало быть ясным и солнечным. Белесый туман, плотным одеялом нависший над городом, стремительно рассеивался налетевшим ветерком и уступал место огнедышащему южному светилу. Город, изнывая от жары и липучей влажности, медленно просыпался, благодарно поглядывая на несущее прохладу море темными глазницами архитектурных ансамблей.
   Последний выпускной экзамен в 164 - ой школе пришелся на выходной день и чертыхающиеся десятиклассники, сбиваясь в небольшие стайки, спешили в школу, заглядывая на ходу в спасительные шпаргалки. Экзамен по математике был для школьников моментом истины. Но Аразу Багирову она давалась легко. Математичка всегда выгоняла его из класса досрочно, чтобы не подкидывал шпаргалки троечникам. Нужно было видеть в этот момент их умоляющие лица, особенно Ильгара Наджафова, сына командующего внутренними войсками МВД. Покидая класс, Араз окидывал извиняющимся взглядом остро нуждающихся в его помощи одноклассников и беспомощно разводил руками.
   Приняв решение опоздать на экзамен он, стоя у зеркала, разглядывал ровные и белоснежные зубы, они были для него предметом особой гордости. А жесткая щетина, назойливо выползающая каждое утро из лицевых пор, производила впечатление неопрятности и неухоженности. Стараясь бороться с этим, он каждое утро тщательно брился, после чего лицо, к его удовольствию, становилось гладким и упругим. Непослушная прядь темно-каштановых волос ниспадала на высокий лоб, из-под густых ресниц на него смотрели синие, холодные глаза. "Бойся мусульманина с синими глазами" - гласила восточная мудрость. Но на религию и предрассудки Аразу было наплевать, он был воинствующим атеистом.
   -Ну улыбнись ты, хоть разок, - не уставала повторять ему мать.Чему радоваться, - думал он про себя, и молчаливо отводил взгляд, щадя ее нервы. На спинке стула висели единственные брюки, когда-то черного цвета, а сейчас с пузырями на коленках и тусклым засаленным блеском сзади. Лицо Араза вчера покрылось густой краской, когда небрежный взгляд Дыляры скользнул по его брюкам в школьном дворе. Потом подкатила сверкающая лакированными боками черная "Волга" ее отца, председателя райисполкома, и она впорхнула на заднее сиденье, махнув ему беленькой ручкой на прощание.
   ''Надо гладить,'' - подумал он и водрузил чугунный утюг на газовую плиту. Прошло несколько минут и утюг накалился докрасна. Араз сплюнул на его подошву для верности и слюна, зашипев, резко отскочила. Положив на брюки смоченную под краном тряпку, он стал методично гладить. Потом привычно встряхнул, натянул на тощие бедра и запихнул в них подол белоснежной паплиновой сорочки.
   В темной пасти жестяной кастрюли лежала горбушка ржаного хлеба. Араз макнул ее в сладкий чай и стал медленно жевать. Сыр кончился еще на прошлой неделе, а до следующей зарплаты матери оставалось целых три дня. Покончив с завтраком, он прошел в прихожую и остановился у покосившегося под тяжестью чемоданов довоенного шифоньера. С тусклой поверхности потрескавшегося зеркала на него уставился высокий, широкоплечий юноша, с недобрым и колючим взглядом одинокого волка, готового в любую минуту вонзить клыки в зазевавшегося обидчика. Араз надел ботинки, зачесал волосы набок и неспешной походкой вышел во двор. Свежий утренний воздух опьянил его, голова слегка закружилась и вдруг он ощутил резкий прилив сил. Дурные мысли мгновенно улетучились и он бодрым шагом зашагал в сторону школы.
   -Доброго здоровья, дорогой, - сказал, проковылявший мимо, сосед Алибаба, - что-то я тебя не видел сегодня в общей очереди в сортир.
   -Я в школе схожу, быстрее будет, да чище, - ответил Араз и подумал про себя, - будь проклят этот двор с его отвратительным туалетом!
   -Ты гляди, не зазнавайся. Мы что, по-твоему, не люди? Живем, между прочим, над вами и ты никогда об этом не забывай, молокосос,- сказал Алибаба и короткими шажками продолжил путь. Араз проводил его взглядом, полным ненависти и, смачно сплюнув вдогонку, шепнул, - Дебил!
   Большинство учащихся добирались до школы пешком, а избалованных чад высокопоставленных родителей подвозили на персональных машинах шофера. Араз старался не обращать на них внимания, однако он не мог все время ходить, уткнувшись глазами в асфальт. 164-ую школу Октябрьского района называли еврейской, поскольку почти весь преподавательский состав, от директора до учителя физкультуры, принадлежал этой национальности, или религии, как это будет угодно читателю. В Баку тех лет мирно сосуществовали представители более двух десятков разных национальностей, горских и, так называемых, европейских евреев, в том числе. Преподавали в школе европейские евреи, со звучными, и даже кажущимися на слух иностранными фамилиями: Алвайс, Таненбаум, Зюс, Шальт и т.д. Горским евреям доступ к учебному процессу был запрещен. Справедливости ради надо упомянуть и двух армян, учителя истории и труда, которые вносили посильный вклад в воспитание подрастающего поколения. Единственным представителем коренной национальности в школе был учитель азербайджанского - Джафар Алиевич, поскольку являлся носителем языка, а может быть для галочки.
   В пятиэтажном здании школы, построенном в неоклассическом стиле, достаточно ухоженном и всегда идеально чистом, во время второй мировой войны располагался госпиталь для раненых советских солдат. А прошлым летом, к зданию пристроили внушительных размеров спортивный зал, к огромной радости учителя физкультуры Ильи Губермана. В 10-а классе, в котором учился Араз, было всего пять азербайджанцев. Остальные тридцать учеников - евреи, армяне, русские, поляки, грузины и даже греки - радостно купались в прозрачных водах социалистического интернационализма. Учеников титульной нации особенно радовало то, что в классе было много русских девочек. C ними можно было погулять, сходить в кино или посидеть в кафe. С азербайджанками такие номера не проходили, можно было легко схлопотать фингал, а может что и похуже, от бдительных отцов и братьев одноклассниц. А когда особенно продвинутые девушки, зараженные вирусом женского равноправия, пытались защитить свои права, то родители сразу заявляли: "Если твой ухажер хочет жениться, то пусть посылает сватов".
   -Здорово чувак, - радостно приветствуя Араза, из прохладного нутра черной "Волги" внезапно выскочил Ильгар Наджафов. В темно-синем дакроновом костюме, кремового цвета нейлоновой сорочке и блестящих черных мокассинах, он показался Аразу инопланетянином. Острое чувство стыда за засаленный костюм, и ненавистные грубые ботинки на толстой подошве, внезапно охватило его.
   -Доброе утро, - ответил Араз и нехотя пожал холеную руку папенькиного сынка.
   -Ты чего такой хмурый сегодня, вроде математика твой конек, - сказал Ильгар, весело поглядывая на золотые швейцарские часы.
   -Да так, плохой сон приснился, - ответил Араз, рассеянно пялясь по сторонам.
   -А ты куда собираешься поступать, если не секрет? - полюбопытствовал Ильгар.
   -На юридический, - вяло ответил Араз.
   -Чтооо! Ты в своем уме, чувак! Даю бесплатный совет, как другу, не лезь ты в петлю, год потеряешь и в армию загремишь. Поступай лучше в институт нефти и химии, там конкурса нет, - сказал Ильгар.
   -Во-первых, ты мне не друг, а во-вторых, я в бесплатных советах не нуждаюсь, - процедил сквозь зубы Араз и направился к школьным воротам.
   -Ну смотри, пожалеешь, да будет поздно, - сказал Ильгар, в два прыжка догнал его и протянул аккуратно сложенный листок бумаги со словами, - держи, информация для размышления, мне не жалко. Список из пяти человек, будущих студентов юрфака, возглавляла фамилия Ильгара Наджафова.
   -Что это? - удивленно спросил Араз.
   -Разве не понятно? А я думал, лучший ученик нашего класса - чувак сообразительный. Как видишь, твоей фамилии там нет,- произнес заговорщически Ильгар, ехидно ухмыльнулся и бодро зашагал прочь. Араз не мог оторвать взгляда от небольшого листка бумаги, некоторые имена были на слуху, их часто упоминали по радио. ''Врет, - подумал он,- завидует, боится, что я поступлю. Но зачем ему врать, какой смысл? И кому завидовать? Мне, оборванцу, он-то точно поступит. И вообще, откуда у него этот список, неужели нельзя ничего изменить?''
   Ноги стали ватными, в горле пересохло, во рту было еще сладко от недавно выпитого чая, вкуса, к которому он испытывал патологическую ненависть. Он пытался однажды запить хлеб горьким чаем, но больше экспериментировать не стал. A что на завтрак у Ильгара, или у Дыляры? Деликатесы, небось, из спецмагазина. А может и нет его вовсе - этого фантастического магазина, ведь и на рынке можно купить все, что душе угодно, лишь бы деньги были. В животе заурчало, он словно прилип к спине. Откуда брать силы, если полдня на одной горбушке? Вот поступлю в институт и пойду работать на вокзал, разгружать вагоны. Там, по слухам, хорошо платят, по триста рублей в месяц. Маминых девяносто с работы, пятьдесят со стирки, моих триста, заживем как короли, - думал Араз, поднимаясь по школьной лестнице. Троица отцов основателей марксизма-ленинизма сурово поглядывала на него со стены.
  
  
   Береговая линия поселка Бильгя, или как ее ласково называли дачники, краешек моря, простиралась всего в трехстах метрах от дачи Амировых. Сплошь покрытая крупным ракушечником, она начиналась от железнодорожного полотна, шла ровно, а потом резко обрывалась к морю, где и был ракушечник помельче, золотой россыпью покрывающий дикий пляж. Справа, неподалеку, торчали черные, заросшие оранжевым мхом, скалы, а на западе, растянувшись вдоль бухты, в голубой дымке виднелись холмы поселка Нардаран.
   Во время отлива вода в море была неподвижной, лишь редкие волны под нещадно палящим солнцем, нежно омывали берег, навевая легкие мысли тайным шорохом. А в прилив море становилось чужим и неприветливым. Свинцово-cepoe, с непрерывно надвигающимися горой пенистыми волнами, издавало страшный рев и разбиваясь о скалы, уходило назад раненым зверем. Зато вода в хазри была теплой, как парное молоко, и дачники, забыв о страхе, отчаянно бросались под волну, а потом бойко всплывая, издавали гортанные звуки и их веселые голоса эхом отдавались от прибрежных скал.
   Теплый вечер конца июня был напоен сладким ароматом подсохшей за день травы, которую соседи, собирая в небольшие стога, поджигали в надежде отогнать назойливых комаров. Это помогало, но ненадолго. Стоило лечь в постель, а спали обычно на открытой веранде, то как-будто по чьей-то команде полчища маленьких вампиров устремлялись на несчастных людей, и отовсюду начинали доноситься голоса:
   -Беги к инжировому дереву, покачай ветку, и не забудь приговаривать, что "Ты - матери первенец, черномордая лиса, сгинь южный ветер и задуй северный!" И каково было удивление дачников, когда спустя некоторое время глубокий штиль сменялся свежим ветерком, а потом набирал силу и превращался в настоящий ураган. Там уже не только комары, но и вся живность куда-то стремительно исчезала. A люди, наскоро забирая в охапку одеяла и весело ворча, устремлялись в свои дома.
   В тот вечер Теймур Амиров, глава семьи, приехал на дачу, как всегда, в начале одиннадцатого, бледный и усталый. Супруга Людмила Мирская, старший сын Вагиф и дочь Наргиз, неcмотря на позднее время, неизменно дожидались его. Степенный и бесконечно преданный семье высокопоставленный чиновник, как добрый волшебник исполнял все желания родных и ни разу не упрекнул их, даже когда они временами перегибали палку. Окружающие называли их позвоночными и это справедливо, поскольку все проблемы, возникающие с завидной регулярностью, решались одним отцовским звонком. Стоило ему поднять трубку и назвать фамилию, как на другом конце провода слышалось подобострастное: "Будет сделано." Такое положение дел устраивало всех и ощущение безопасности и комфорта присутствовало в семейном быту всегда.
   -Чем занимаешься? - устало спросил отец, завидя сына на веранде.
   -Готовлюсь к экзаменам, папа, - с деланным энтузиазмом ответил Вагиф.
   -Похвально, а у меня есть для тебя кое-что, подарок к аттестату зрелости, - сказал Амиров, положил на плетеный столик небольшой конверт и прошел в душевую. Вагиф вскрыл конверт и не мог поверить глазам. Там лежали ключи от квартиры. Он еле дождался отца и на пороге веранды крепко обнял его.
   -Ты меня задушишь, - сказал тот, - правда на медаль не потянул, но мне круглые отличники никогда и не нравились.
   -Опять ты балуешь его, - сказала Мирская, недовольно поглядывая на мужа.
   -Да папа, мне ты никогда не даришь дорогих подарков, в следующий раз плюшевым медвежонком не отделаешься, - вторила матери Наргиз.
   -Угомонитесь, сороки, мой единственный сын скоро вступает во взрослую жизнь, и я думаю, что он заслужил право на собственную жилплощадь, - сказал Амиров тоном, не терпящим возражений.
   На следующее утро Вагиф дрожащими руками пытался попасть в замок новой квартиры, но резкие и торопливые движения отдаляли его от цели. Внезапно за его спиной появился мужчина средних лет, степенный и белокурый, с серо-голубыми глазами. Он сначала замешкался, а потом тихо произнес:
   - Вы или вор, молодой человек, и, судя по всему, неопытный, или новый хозяин квартиры.
   -А вам какое дело?- огрызнулся Вагиф.
   -Разрешите представиться, ваш сосед, Владимир Иванович Карелин. Eсли вы не против, я помогу вам, у меня такой же замок и довольно странной формы ключ, - сказал мужчина.
   -Ну ладно, помогайте,- примирительным тоном произнес Вагиф и протянул Карелину ключ. Тот привычным движением ввел круглый конец ключа в отверстие, повернул его два раза и открыл дверь.
   -Тот ларчик просто открывался, - торжественно воскликнул Вагиф и в знак благодарности протянул соседу пачку американских сигарет.
   -Благодарствую, я не курю, - сказал Карелин и недовольно покачал головой.
   -Как хотите, но если вам что-то понадобится, можете всегда рассчитывать на меня, - сказал Вагиф и вошел в просторную прихожую.
   -Ну дела, ай-да пахан, - удивленно воскликнул он и, минуя гостиную, вышел на балкон. Оглядевшись вокруг, он вдохнул глоток свежего воздуха и с удовольствием закурил. Его взору открывался великолепный вид на небольшой, но уютный парк, с аккуратно подстриженными клумбами и кустами белых акаций. Посреди парка виднелся пруд, в котором плавали утки, резво рассекая темную гладь воды, покрытую лилиями и опавшими листьями. В тени чинар прятались скамейки, на которых торжественно восседали хмурые пенсионеры, а неподалеку стайка девочек шумно играла в догонялки.
   -Сначала надо пригласить ремонтную бригаду, a потом дизайнера. Пусть он подберет мебель и другие предметы интерьера. А когда все будет готово, я установлю в моем гнездышке аппаратуру, - рассуждал вслух Вагиф. Он прикрыл веки и представил себе шумную компанию друзей, в центре которой находилась Джамиля, его возлюбленная, с широко раскрытыми от восхищения глазами. Как он любил эти глаза! Сколько в них было задора и нежности, но так мало милосердия. Она была слишком красивой, чтобы сочувствовать несчастным страдальцам, готовым в любую минуту пасть к ее ногам. Но Вагиф был исключением, он был ее парнем, она любила и берегла его. И он отвечал ей взаимностью.Только в ее присутствии он терял голову, его мог свалить с ног сильнейший разряд электрического тока, пронзить сердце пристальный взгляд ее глаз, убить в одно мгновение слово, слетевшее с ее алых губ.
   -Ты смог бы? - спросила его однажды Джамиля.
   -Да, - ответил он, не задумываясь.
   -Ты не хочешь услышать конца фразы?
   -Я знаю, о чем ты спросишь. Cмогу ли я умереть за тебя? Да, смогу.
   Тогда Джамиля, прищурив глаза, глубоко затягивалась и выдыхая струю горячего дыма Вагифу в рот, шептала:
   - Умри!
   Она знала, что Вагиф любит ее. Это была дикая, необузданная страсть. Hо вокруг него, пуская ядовитые слюни, толпились все девки города Баку. Он был для них самой желанной добычей, а на что были способны горячие южанки, она знала не понаслышке.
   -Пока ты любишь меня, я буду твоим ангелом - хранителем, но если увижу с другой - убью, - сказала ему однажды Джамиля.
   Вагиф надолго запомнил ee слова. Они тогда незримым холодком пробежали по его спине и он поклялся, что будет любить ее до гроба и никогда не предаcт. Только Джамиля, с ее развевающимися на ветру иссиня-черными волосами и сверкающими, как ночные звезды глазами, была его королевой во сне и наяву. Только она хранила ключ к его сердцу, и только она могла сделать его по-настоящему счастливым.
  
  
   Абитуриенты с раннего утра толпились у стенда, на котором были наклеены списки, поступивших в Университет счастливчиков. День выдался свежий и солнечный, лишь вялый южный ветерок лениво развевал красные стяги с привычными "Добро пожаловать" и "Слава КПСС." Араз закурил и, прислонившись к дереву, стал выжидать. Tоропиться было некуда, он не сомневался, что дело сделано и он скоро получит билет студента юридического факультета.
   Толпа стала медленно редеть, одни отходили от списков, радостно пританцовывая, другие со слезами на глазах. Араз зажал сигарету между большим и средним пальцем, резким щелчком отбросил ее в сторону и твердой походкой направился к стенду. Он долго вглядывался в список и только внимательно изучив его, наконец пришел к выводу, что его фамилии там нет. Это ошибка, не может быть, он сдал все экзамены на отлично. Hадо просто зайти в деканат и все выяснить, - подумал он. И вдруг он вспомнил о листке бумаги, переданном ему Ильгаром Наджафовым во дворе школы, и стал судорожно извлекать его из кармана. Он стал пробегать листок глазами и с ужасом обнаружил, что все пять фамилий, о которых тогда упомянул Ильгар, возглавляли злополучный список.
   Редкие голоса из толпы стали тихими и приглушенными и спустя несколько мгновений Араз, казалось, потерял слух. Cердце бешено колотилось о барабанные перепонки, готовое разорвать их. Он попытался шагнуть в сторону, но ноги отказывали ему, фамилия Ильгара стала увеличиваться и отделяться от списка, медленно вырастая и заслоняя фамилии других студентов. Араз вдруг понял, что не видит ничего, кроме гигантских букв, выстроившихся в знакомое -Н а д ж а ф о в.
   -Не дрейфь чувак, я тоже не поступил, проскочим на вечерний, - услышал он позади себя незнакомый голос.
   -Да, конечно, на вечерний, - чужим голосом процедил сквозь зубы Араз и походкой робота направился к автобусной остановке.
   Дома было тихо и душно. Oдинокая муха, сверкая зеленым брюшком, стремительно пролетела мимо его уха и села на кухонную стену. Араз молчаливо уставился на нее, потом осторожно приблизившись, изо-всех сил прихлопнул ладонью. Стряхнув труп незадачливого насекомого в помойное ведро, он тщательно вымыл руки и достал со дна трехлитрового баллона два маринованных помидора. Смазав сковороду топленым маслом, разрезал помидоры пополам и принялся жарить, наблюдая, как они недовольно шипят, стреляя в него органикой. Разложив на тарелке готовое блюдо, он стал макать в помидоры хрустящую горбушку свежего хлеба и долго жевал, уставившись на портрет "Незнакомки" на стене. Когда он покончил с мякотью помидоров, бережно собрал остатки масла последним куском хлеба и бросил взгляд на тарелку. Мыть не надо, - подумал он, вскипятил воду, достал с полки пакетик грузинского чая второго сорта и насыпал немного в заварной чайник.
   За окном ярко светило солнце, со двора доносились детские крики и громкая ругань домохозяек. Араз вдруг странно выпрямился, сделал глубокий вдох и бросился к помойному ведру. Eго долго и больно рвало. Он старался успокоиться и взять себя в руки, но перед глазами появлялся и исчезал список, в котором знакомая фамилия Наджафов, вновь возглавляла его, как тогда на школьном дворе.
   -Ты уже дома, сыночек? - из коридора донесся голос матери.
   Араз подставил голову под кран, умылся ледяной водой и стал быстро вытирать лицо вафельным полотенцем. Слезы душили его.
   -Да мама, я дома, - еле произнес он и прошел в комнату.
   На Хиджран уставилось матово-бледное, внезапно постаревшее лицо сына. Уронив тазик с грязным бельем на пол, она медленно опустилась на стул.
   -Ты уже догадалась, мама, я не поступил в Университет, - коротко бросил Араз.
   Хиджран прикрыла глаза ладонью и тихо заплакала.
   -Я работаю в две смены, ночами стираю соседское белье, а ты так спокойно говоришь: "Не поступил!" - cказала она.
   -А что ты ожидала услышать, мама? В чем ты меня винишь? В том что я - сирота? Что отец, не выдержав испытаний, бросил нас на произвол судьбы? Я два месяца не поднимал головы от учебников, успешно сдал экзамены и не прошел по баллам. Tаким, как я, место не в Университете, а на помойке. Это и есть горькая правда, мама. Или ты хочешь, чтобы я в очередной раз утешил тебя, cказав, что все будет хорошо? - сказал Араз и отвернулся от матери.
   -Не убивай меня, сынок! - завыла Хиджран.
   Араз стиснул зубы и огромным усилием воли заставил себя замолчать.
   -Прости меня. Я, наверное, была плохой матерью, - сказала Хиджран, вытирая слезы.
   -Это ты меня прости, я не должен был поступать на юридический, меня предупреждали. Каждый сверчок, знай свой шесток. Но я надеялся на здравый смысл экзаменаторов, я верил в справедливость. Я хотел стать юристом, чтобы хоть как-то бороться с этой системой. Но я получил свой первый урок, и знаешь, я понял, что так дальше жить нельзя. Нет на этом свете ничего святого, надо быть зверем, жестоким и беспощадным, - cказал Араз.
   -Зачем ты так говоришь, сыночек, мое сердце сейчас разорвется на части, - сказала Хиджран и с растерянным лицом уставилась на сына.
   -Не бойся мама, я всегда буду рядом с тобой. Я просто стану немного другим, ты и не заметишь разницы, - вдруг ласково произнес Араз.
   -Ты напугал меня, не делай этого больше, прошу тебя. И зачем ты вспомнил покойного отца, царствие ему небесное, не понимал он нашей жизни, был не от мира сего, честный и порядочный, - cказала Хиджран.
   -Извини, я был не прав, отец здесь ни при чем, мирная жизнь стала для него слишком тяжелым испытанием. Он не мог, а может и не хотел понять, что на войне было легче. Там он знал, кто его враг, а здесь он растерялся и никак не мог привыкнуть к подлости, лицемерию и алчности окружавших его людей, - сказал Араз, пытаясь успокоить мать.
   -Давай оставим этот разговор сынок, мне тяжело вспоминать последние дни отца - его потерянное лицо, усталые, лишенные смысла движения, потухшие глаза, - c горечью произнесла Хиджран.
   Араз вышел во двор, достал из кармана мятую пачку "Авроры" и закурил. Тяжелый дым крепких пролетарских сигарет больно заполнил легкие. ''Вот и все, мечта простого парня об университетской аудитории превратилась в дым, впереди трудовые будни. Завтра же пойду на вокзал и наймусь грузчиком,'' - подумал Араз и сквозь щелочку в зубах лихо сплюнул на расплавленный асфальт.
  
  
   Вагиф удобно расположился на раскладном диване, с пристроенным сбоку полированным мини-баром, и с гордостью разглядывал обстановку новой квартиры. C календаря "Playboy" на него зазывно поглядывала cтройная блондинка, лихо обнажившая роскошный бюст, под ним блестела пластиковыми боками стерео система "Sony" с раздельными колонками, а на прозрачных полках плотным рядом уместились коробки с магнитной лентой "Orwo" и музыкальными альбомами. Соседнюю стену украшали встроенные книжные шкафы и цветной телевизор, под ногами был расстелен абрикосового цвета ворсистый ковер. Спальня вмещала массивную арабскую кровать под балдахином, со свисающим над ней зеркальным потолком, а на стене напротив красовалась огромная фотография разрезанного пополам граната с подсветкой. Ее снял и установил фотограф отца - Рафик Байрамов.
   ''Самое время расслабиться,'' - подумал Вагиф, и раскрыл томик Бодлера. Он заслужил отдых. Минимум усилий и один звонок отца ректору Университета и он стал студентом самого престижного факультета-восточного. Футик говорил, что директор хлебозавода выложил пятьдесят тысяч рублей, эквивалентных пяти автомобилям "Волга," чтобы пропихнуть туда сына. Что поделаешь, люди с деньгами всегда были обязательным приложением к людям, занимающим высокое положение в обществе. Их вынуждены принимать в приличных домах, терпеть вульгарные манеры и даже делать вид, что с ними приятно общаться. Но Вагифу было на это наплевать, главное, что он был за отцом, как за каменной стеной и любое его желание исполнялось, едва успевая достигнуть ушей высокопоставленного папаши.
   Вчера к нему приходила Джамиля. Он все пытался понять, зачем ей надо было рассказывать ему дурацкую историю про визит сына министра торговли к ним на дачу. Что это было? Желание поделиться с ним или неудачная попытка вызвать в нем ревность? Скорее второе. Но Эмиль - этот долговязый наркуша, был последним человеком, к которому Вагиф стал бы ревновать Джамилю. Она явилась к нему в бежевом пальто-деми и черных сапогах на шпильке. Обдав его запахом улицы и французских духов, она бесшумно юркнула в комнату и вытянула жадные до поцелуев губы в трубочку. Потом забралась с ногами на кресло, жадно закурила и воскликнула:
   - Мама нашла мне жениха!
   Вагиф не знал, как реагировать на такую новость и предпочел промолчать. Она продолжила рассказ, с видимым удовольствием описывая, как похожий на корабля пустыни министерский сынок явился к ним на дачу и был разочарован, увидев ее, сидящую на веранде в выцветшем сарафане и заворачивающую долму. Обозвав ее черномазой, и, обидевшись на мать, за заведомо ложную информацию о якобы красавице-дочери, он собрался было ретироваться, но не тут то было. Разъяренная поведением матери, которая в буквальном смысле таяла пломбиром перед самодовольным индюком, Джамиля спрыгнула на песок и вцепилась ему в горло. Опешив от такой прыти, тот пытался сопротивляться, но хватка была мертвой и только получив страшный удар скалкой по плечу, Джамиля ослабила ее и недоуменно взглянула на ошалевшую мать.
   - Ах-ты, дочь осла, ты знаешь, на кого подняла руку? Пепел тебе на голову, чтобы ты навсегда осталась бесплодной! - театрально воскликнула несчастная женщина и, воздев руки к небу, призвала Алаха в союзники. Вдруг, на самом интересном месте, живописный рассказ подруги Вагифа внезапно прервал телефонный звонок.
   - Я сотру тебя в порошок, твоя семья горько об этом пожалеет, передай ей трубку, - воинственным голосом скомандовала тогда Джамилина мать. Вагиф притворился, что не узнал ее, чем привел женщину в исступленное состояние.
   - Я тебе сейчас напомню, кто я! Слушай меня внимательно, маленький развратник, или ты женишься на Джамиле, или ты позавидуешь участи евнуха царицы Клеопатры, - сказала та, тяжело дыша в трубку.
   Жениться? Бред какой-то! Эта женщина сошла с ума! Он любит Джамилю, дорожит ею, но связывать себя узами брака в ближайшее время не собирается. Но женщина не унималась и продолжала оскорблять его:
   - Не хочешь по-хорошему, тогда пеняй на себя. Сначала я выну твою печень и сожгу ее. Потом привяжу блатного отца к твоей спине, а мать оставлю плачущей до конца ее дней. Ты еще будешь просить у меня пощады, потаскун! Он приготовился было принять обидные слова близко к сердцу, но Джамиля успокоила его, сказав, что это дежурная тирада ее матери, домашняя заготовка, так сказать, и не стоит воспринимать сказанное всерьез. Но его настроение было испорчено вконец, и очередная ложка дегтя была добавлена в субботний полдень, когда Джамиля, справив малую нужду, не спустила воду в унитазе.
   Сколько раз он напоминал ей об этом, но Джамиля - эта грациозная лань, пропускала его слова мимо ушей и делала вид, что она находится не в современной квартире, а на лоне дикой природы. Что ж, красивым женщинам и не такое прощается! Особенно когда они, смягчив гнев на милость, допускают несчастных бедолаг, их поклонников, к своему прекрасному телу. Вагиф, украдкой подглядев в дверном проеме, принимающую ванну подругу, не стал сопротивляться зову природы и решил присоединиться к ней, со старыми, как мир словами:
   -Спинку потереть?
   Он вспомнил, как в ту минуту пламя страсти было готово поглотить его. Перед глазами предстала иллюстрация из старинной немецкой книги, которую под большим секретом показывал ему коротышка Юсиф, внук знаменитого художника Таира Бахрамова.
   -Таких книг в мире всего десять, - прикрывая губы ладонью, информировал его тогда Юсиф, она издана в 1769 году в Германии, настоящее порно.
   Массивный, похожий на бабушкин сундук фолиант, изобиловал эротическими иллюстрациями на тему фаллоса и райских ворот наслаждений. Вагифу тогда особенно понравилась нагая женщина, с формами Афродиты Милосской. Она царственно восседала на траве, с широко раздвинутыми пухлыми ножками, и явно наслаждалась вонзившимся в ее кустистое срамное место, крылатым фаллосом. А вокруг, в ночном лесу, порхали десятки таких же фаллосов, видимо, в ожидании своей очереди. На другой иллюстрации был изображен покрытый короткой шерстью Cатана, с закрученными спиралью рогами и с прекрасной белокожей брюнеткой на коленях, сладострастно тянущейся губами к его безобразному лицу. А у их ног, в кипящей смоле, копошились несчастные грешники, сгорая от страсти и моля о пощаде.
   -Ты на это порно дрочишь каждый день, наверное, - спросил он тогда Юсифа, обидев его не на шутку.
   Веки Джамили были слегка прикрыты. Из воды круглыми холмиками торчали голые коленки, увенчанные лопающимися снежинками мыльной пены, а на лице было разлито блаженство. Он осторожно вошел в ванну, неуклюже пристроил длинные ноги по бокам, и умоляюще уставился на любимую девушку. Та тихо посапывала и почти не подавала признаков жизни. И лишь спустя несколько минут, которые показались Вагифу целой вечностью, она взглянула на него из-под густых черных ресниц и похотливо спросила:
   -Как ты хочешь?
  
  
   С Фуадом Гасановым Араз познакомился на стадионе Спортивного Клуба Армии. Оба молодых человека, в свободное время, занимались спортом и два раза в неделю посещали плавательный бассейн. Узнав, что Араз обладает незаурядными способностями в математике, Фуад, которому этот обязательный предмет школьной программы давался с трудом, обратился к нему за помощью. Тому его новая роль репетитора пришлась по нраву и они, часто встречаясь у Фуада дома, вместе готовили домашнее задание.
   Приятельские отношения стали быстро перерастать в дружбу, чему не препятствовало даже место жительства и скудный материальный достаток семьи Багировых. Фуад никогда не обращал внимания на такие, по его словам, мелочи, и выбирал себе друзей исключительно по личным качествам. В Аразе ему нравилось все - острый ум, порядочность и искреннее стремление изменить свою жизнь к лучшему. Часто захаживая к другу, Араз не мог не заметить, какая глубокая пропасть разделяет их. Фуад, сын министра легкой промышленности, баловень судьбы, всегда старался сглаживать острые углы и опекал своего нового друга в силу своих возможностей. Toт, в свою очередь, был искренне благодарен ему и пользовался любой возможностью, чтобы ответить взаимностью.
   Лишь одна мысль не давала ему покоя, что могло заставить сына министра, известного в городе нувориша и большого любителя борцовых состязаний, на которых он делал ставки, эквивалентные годовой зарплате инженера, разгружать по ночам вагоны с мукой. Ведь ничто не мешало ему сидеть на шее отца, что с большим успехом делали его друзья, принадлежавшие к узкому кругу золотой молодежи. Но Фуад сильно отличался от них и никогда в присутствии Араза не кичился достатком своей семьи, а в долгих беседах с другом давал понять, что он ничем от него не отличается, просто волею судьбы родился в рубашке. Однажды, все таки не сдержав любопытства, Араз спросил его об этом, на что тот, после некоторого раздумья, ответил:
   -Деньги, чувак, вещь серьезная - это абсолютное благо. И поскольку они удовлетворяют не одну какую-либо потребность - "in concreto," а всякую потребность - "in abstracto," то они дают человеку свободу. Поэтому, всегда старайся заработать деньги сам и никогда не бери в долг. Если у тебя это получится, то ты скоро удивишься, как дешевые фраера, недавно обходившие тебя стороной, будут искать встречи с тобой, а бабы, которым было на тебя наплевать, с удивительной легкостью будут раздвигать ножки, как только тебе этого добра захочется.
   После окончания школы друзья перестали видеться часто. И не потому, что не было желания, а в силу новых обстоятельств, которые появились в их жизни с момента вступления во взрослую жизнь. Фуад поступил на престижный восточный факультет Университета, а Араз, несмотря на все усилия, остался за бортом и никак не решался позвонить другу первым. Перед его глазами часто всплывали воспоминания о первом визите к Фуаду. Тогда просторная, обставленная дорогой арабской мебелью квартира министра, произвела на него неизгладимое впечатление. Он никогда прежде не видел такой роскоши. Картины в позолоченных рамах, дорогие ковры на полу и горы хрусталя в тяжелых сервантах, заставили его почувствовать себя ничтожеством. Он вспомнил, как Фуад встречал его в прихожей и, заметив, что тот стоит посреди этого великолепия совершенно потерянный, просто сказал:
   -Знаешь, чувак, все что ты здесь видишь, мне не принадлежит. Я тяжело работаю, чтобы не зависеть от родителей. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше.
   -Но достается же кому-то богатство по наследству. Эти люди, наверное, испытывают бесконечное счастье, - пытался возразить Араз.
   -Ты же не был в их шкуре, так почем тебе знать. Им тоже бывает плохо. А главное, век у них такой же короткий, как у нас с тобой , - отвечал Фуад.
   -Может ты и прав. Просто со стороны их жизнь кажется такой легкой и беззаботной, что хочется тоже в нее окунуться и никогда больше не возвращаться в свою конуру.
   -Не смей так говорить. В конуре живут собаки, а ты человек, и только ты сможешь изменить свою жизнь. Никому не дано заглянуть в будущее, богатые люди теряют в одночасье огромные состояния, а некоторых бедняков судьба неожиданно возносит на олимп, - говорил ему Фуад.
   Араз старался не прислушиваться к его советам. Баловень судьбы, что он знал о нем, о его жизни. Он никогда не просыпался в холодной постели подвального помещения и перед ним никогда не зияла изъеденная сыростью мокрая стена. Задумывался ли он когда-нибудь, чем питаются простые смертные, что хлеб с маслом - невиданная роскошь на столе Араза, что он нередко усаживался на скамейку под окнами обеспеченных соседей и, прикрыв веки, вдыхал запах кюфта-бозбаша, а потом, мысленно очистив пиалу последним куском хлеба, закуривал "Аврору" и заполнял пустой желудок вонючим дымом.
   ''Может Фуад просто стесняется меня? Ведь он теперь студент востфака, а я, обычный неудачник, и пасынок фортуны, - подумал Араз, перебирая книги на полках - а как бы он повел себя на его месте, позвонил бы первым? Вряд ли, богатым и удачливым нет дела до несчастных залепушников. Это, к сожалению, суровая правда жизни. Ему надо наконец опуститься с облаков на землю и искать себе друзей в рабочей среде. Там он сможет предстать во всей красе, выбиться в передовики производства, а может и стать лидером трудового коллектива крупного промышленного предприятия. Довольно таки заманчивая перспектива. Надо внедриться в эту систему не мытьем, так катаньем, а потом, как карта ляжет.''
   Араз поставил на плиту чайник и собрался было поужинать, как вдруг услышал резкий телефонный звонок. Он не хотел ни с кем разговаривать в тот вечер, но пересилив себя, все же подошел к телефону. Звонил Фуад, и справившись о его планах на следующее утро, пригласил на завтрак. Искренне обрадовавшись звонку друга, Араз принял приглашение и ровно в десять часов утра стоял в дверях министра легкой промышленности в белой паплиновой рубашке и темных засаленных брюках. Фуад, увидев друга, обнял его и сразу отвел на кухню. На кухонном столе дымились сочные сардельки с жареной картошкой, на тонких фарфоровых тарелках грудой лежали румяные пирожки, а в овальных хрустальных розетках чернела зернистая икра и много кружочков сливочного масла, свежий тэндыр-чурек кокетливо торчал из соломенных корзинок. Вокруг стола хлопотала пожилая домработница.
   -Тетя Гюляр, вы можете отдыхать, спасибо, - поблагодарил ее Фуад и, пригласив Араза к столу, налил ему апельсинового сока.
   -Что ты так смотришь? - удивился он.
   -Ничего, просто я никогда не пробовал апельсинового сока.
   -Шутник, - сказал Фуад и недоверчиво посмотрел на Араза.
   -Честное слово, - сказал Араз и выпил сок залпом.
   Он ел молча и с аппетитом. ''Когда еще представится такая воможность,'' - подумал он.
   -Ты давно к нам не заходил, почему бы тебе не приходить почаще? Моя мама тебя любит и ты можешь чувствовать себя здесь как дома, - сказал Фуад, словно читая его мысли.
   Потом они вышли на балкон и он угостил Араза американскими сигаретами.
   -"Philip Morris" - мои любимые, - сказал Фуад, протягивая другу коричневую пластиковую пачку.
   -А можно я возьму две? - спросил Араз.
   -Бери пачку, старина, у меня целый блок в баре.
   Араз торопливо запихнул пачку в карман засаленных брюк, словно боялся, что отнимут. Фуад украдкой улыбнулся и поднес к его сигарете включенную зажигалку из черного металла, с никелированным ободком.
   -"Ronson,"- ответил он на вопросительный взгляд Араза,-подарок отца.
   Аразу никто не дарил подарков, это он однажды купил матери духи "Быть может" на деньги, сэкономленные от школьных завтраков. Он с нервной улыбкой вспомнил, как мать тогда истерично завопила и не разговаривала с ним несколько дней.
   -Слушай, мы с тобой почти одного роста, пойдем, я подыщу тебе что-нибудь из одежды, у меня целый шифоньер шмоток, - сказал Фуад.
   Араз вдруг изменился в лице и в следующую минуту сжал горящую сигарету в ладони.
   -Что с тобой, чувак, я же от всей души, - удивился такой реакции друга Фуад.
   -Я может быть и нищий, но никогда не донашивал чужую одежду, прости, - тихо сказал Араз и опустил глаза.
   -Ладно, считай, что я тебе ничего не предлагал, - Фуад протянул Аразу руку со словами, - давай мириться.
   -Ну что ты, я на тебя не в обиде, я знаю, в каких лохмотьях хожу, но я хочу сам заработать денег, купить одежду себе и матери и забить холодильник продуктами, - сказал Араз и, подумав, добавил, - поэтому я и пришел к тебе.
   Фуад удивленно поднял брови.
   -Я хочу работать грузчиком, поможешь устроиться? - спросил Араз с надеждой в голосе.
   -А потянешь? - неожиданно cтрого спросил Фуад.
   -У меня нет другого выхода, мама работает на двух работах, мы живем впроголодь. Я понимаю, для тебя работа - это вопрос чести, а для нас жизни и смерти, - осторожно произнес Араз и его глаза увлажнились.
   Фуад нахмурился и внимательно посмотрел на друга.
   -Ладно, будет тебе, возьми себя в руки. А грузчики на вокзале нужны всегда. Hо я боюсь, что ты не справишься, работа тяжелая, за смену приходится разгружать несколько десятков мешков, темп сбавлять нельзя, а в спину постоянно дышат алкаши, - сказал Фуад.
   -Ты шутишь, а я думал, что алкаши ни на что не годны, - удивленно произнес Араз.
   -Это не так, они люди бывалые, трудятся как роботы, и в их воображении, как самая желанная награда за тяжелый труд, постоянно маячит пузырь, - сказал Фуад.
   -Дай мне попробовать, прошу тебя, - взмолился Араз.
   -Ладно, приходи сегодня в одиннадцать часов. Смена до пяти утра, если выдержишь, то считай себя членом команды, с первой получки ты должен проставиться, ну выпивка там и закуска, сам понимаешь, - сказал Фуад.
   Араз смотрел на Фуада, как на благодетеля, на его глазах навернулись слезы. Неужели так скоро, уже сегодня вечером, он выйдет на работу и станет зарабатывать. Страшно даже подумать о таких деньжищах! По словам Фуда, он сможет заколачивать триста рублей в месяц. Двести он будет отдавать матери, а сто оставлять себе. Это же тысяча двести рублей в год! Араз не мог унять дрожь, откуда-то изнутри волнообразно вырывалось наружу ощущение дикой радости. Перед глазами сразу всплыли цветные картинки символов заграничной жизни - джинсов, дубленок, наручных часов, сигарет. И это скоро будет ему доступно. Разве не об этом он мечтал последние годы? А девчонки? Hе те, что из бедняцких семей, гроздьями вешающиеся на него, а другие, ухоженные, в обтянутых джинсах и пахнущие дорогими французскими духами, скоро будут гулять с ним под ручку по бульвару и шептать слова любви в тени плакучих ив.
   Он был уверен, что в кожаной куртке авиатора и настоящих джинсах будет неотразим, и никто никогда не узнает, где он раньше жил и к какой семье принадлежал. А если новая подружка захочет уединиться с ним, то он всегда cможет зайти к Фуаду, ведь тот так хорошо к нему относится. Жизнь прекрасна! Наконец она изменится к лучшему, и паренек с обшарпанного дворика на Первой Свердловской, скоро станет своим среди золотой молодежи. Он умен, красив, а в остальном ему помогут деньги, он уже в этом не сомневался.
  
  
   Наргиз, младший ребенок в семье Амировых, была надежно защищена от назойливых одноклассников. Ежедневно, после занятий в школе, широкая агентурная сеть докладывала Вагифу свежие данные о тех, кто косо смотрел, или, не дай бог, приставал к его сестре. Он незамедлительно начинал воспитательную работу с обидчиками, которая нередко заканчивалась мордобитием. На следующее утро, когда очередная жертва появлялась в школе с фингалом, все говорили:
   -Это работа Вагифа.
   -А как же спортивная клятва, ты, выходит, нарушаешь ее? - возмущалась Наргиз.
   -Я не пользуюсь приемами, я просто даю в глаз, - оправдывался Вагиф.
   Тренер Вагифа по боксу, Рахман Пириев, брал клятву со своих подопечных и предупреждал:
   -Если я услышу, что кто-то из вас пользуется боксерскими приемами во время драки, ноги этого человека в моей секции не будет.
   -А если надо кого-то проучить за дело? - осторожно интересовался Вагиф.
   -В таких случаях забудь, что ты боксер и просто дай в глаз,- отвечал тренер.
   Вооружившись его советом, Вагиф с большим успехом им пользовался. В довольно короткий срок, в школе, в которой училась Наргиз, все мальчишки, в том числе и старшеклассники, обходили ее стороной, как прокаженную. Статус телохранителя сестры доставлял ему истинное наслаждение. Такой расклад дел заставлял ее искренне возмущаться, а иногда даже пускать слезу.
   -Мальчики боятся подойти ко мне, я уже не говорю о том, чтобы заговорить со мной, - делилась она горем с подругами.
   -Радоваться надо, - успокаивали они ее, - нам нет проходу от этих идиотов, каждый норовит потереться, а то и под юбку залезть.
   -Вчера выпила по глупости два стакана компота на перемене, ну и попросилась из класса в туалет, - рассказывала Эльмира, - захожу туда и меня берет оторопь. Cтоит у окна Русик из 10-б и курит. (мальчики частенько курили во время уроков в женском туалете, поскольку учителям не приходило в голову устраивать там облаву) Я ему говорю, - А-ну вали отсюда, сейчас завуча позову. И знаете, что он сказал мне в ответ?
   -Говори быстрее, не томи, - настаивали девчонки.
   -Ни за что не поверите, - сказала Эльмира и густо покраснела.
   -Не тяни душу!
   -Он отошел от окна и медленно двинулся в мою сторону, приговаривая:
   -Я сейчас буду тебя е-ать.
   -Чтоо? - воскликнули девочки, - а ты что сказала ?
   -Я? Да еле ноги унесла. Мне просто кажется, что они в этом возрасте просто сходят c ума от избытка сексуальной энергии, - ответила Эльмира.
   -Скажешь тоже. Есть же и нормальные ребята, Атакишиев, например. Степенный такой и воспитанный, - возразила ей Наиля.
   -Ты, кажется, запала на него, подруга, - сказала Эльмира и девочки прыснули со смеху.
   Назим Атакишиев появился в школе, где училась Наргиз, в связи с переездом родителей на новую квартиру. Небольшого роста, подстриженный под нулевку, в массивных темных очках, он совсем не походил на сверстников. Но внешний вид Назима не имел ровным счетом никакого значения - умение заклеить любую девчонку практически с ходу, вот тот прием, которым он владел в совершенстве.
   Однажды утром, когда ребята дымили за школой, мимо проходила секретарь комсомола, Стелла Арустамова, стройненькая брюнетка, с темным пушком на верхней губе. Заядлый курильщик, Фаик Алиев, пряча сигарету, высказал предположение:
   -Стерва сучнет.
   -Не волнуйтесь, - спокойно произнес Назим. И действительно, стоило ему на большой перемене подойти к Стелле и заговорить, как та зарделась, словно новханинский помидор, и долго так щебетала. Назим подал тогда ребятам знак рукой, давая понять, что инцидент исчерпан.
   А на майские праздники на приморском бульваре, друзья поспорили на кофе-гляссе, сможет ли Назим за десять минут заклеить двух девчонок, стоящих у кафе, и пригласить их в свою компанию.
   -Засекайте время, - небрежно бросил Назим ребятам, приблизился к девушкам с тыла и попытался заговорить. Они сначала отмахнулись от него, но спустя мгновение он их чем-то рассмешил, а еще через минуту пригласил за стол досрочно.
   -Высший пилотаж! - восхищенно произнесли тогда ребята, не скрывая зависти.
   Но была в школе крепость, которую Назиму не удавалось взять приступом, и тогда он приготовился к долгой осаде. Этой крепостью была Наргиз Амирова.
   -Вы о ком сплетничаете, о коротышке Атакишиеве. Ха! У него нет никаких шансов, с ним даже не о чем поговорить, - нервно реагировала на разговор подруг Наргиз. Однако у ее одноклассниц было совсем иное мнение, и все они втайне мечтали, чтобы Назим однажды запросто подошел к ним и пригласил на свидание.
   -Я знаю, как тебе помочь. Oна любит книги, и не какую-нибудь школьную литературу, а нечто посерьезней, - секретничала однажды с Назимом Наиля.
   Тот принял важную информацию к сведению, и в свободное от занятий время отправился в главный книжный магазин города.
   -Девушка, скажите пожалуйста, что бы вы посоветовали подарить моей старшей сестре на день рождения, она учится в Университете, - вежливо обратился он к продавщице.
   -А что ее интересует? Наука, искусство...
   -А есть у вас что-нибудь про любовь?
   -Купите ей "Немного солнца в холодной воде" Франсуазы Саган, этот автор нынче в моде.
   -Давайте, я беру, - с готовностью выпалил Назим.
   -Ха-ха-ха, вы меня искренне рассмешили, - сказала девушка.
   -А что такое? - смутился Назим.
   -Приехали... беру, - передразнила его девушка, - такие книги в магазинах не продаются.
   -Так подскажите, где достать, я вас отблагодарю.
   -Есть один человечек, но только между нами, я могу вам дать номер его телефона.
   -Я буду вам очень признателен, - сказал обрадованно Назим.
   Девушка черкнула номер телефона на бумаге и протянула ему. Додик Айолло жил на Торговой улице, в просторной родительской квартире. Его отец был знаменитым кардиологом, а мать педиатром. В этой семье царил культ книги. Стены во всех комнатах были заставлены книжными полками и пациенты доктора Айолло знали, что он никаких подарков, за исключением книг, не принимает.
   -Кто тебе дал мой номер? - буркнул в трубку Додик.
   -Девушка из книжного магазина, - ответил Назим.
   -А, Юлька, ну давай, заваливай через полчаса, - сказал Додик и положил трубку.
   В назначенное время Назим стоял перед массивной дубовой дверью, с отчеканенной на позолоченной табличке надписью "Профессор Айолло". Дверь открыл высокий, полный очкарик, с лощеным лицом.
   -Проходи, - небрежно бросил он Назиму.
   В зале с мраморным камином книги лежали везде - в стенных шкафах, на полу и даже на подоконниках. На чешских полках красовались собрания сочинений известных авторов в дорогих переплетах, всемирная литература, многочисленные книги по медицине и толстенные фотоальбомы.
   -Что тебя интересует? - вяло спросил Додик.
   -Саган, э... Франсуаза, - ответил Назим.
   -У меня две ее книги на продажу, просто лишний экземпляр.
   -Меня интересует "Немного солнца...
   -Я сказал, что продаю две книги, - нетерпеливо перебил Назима Додик, - вторая называется "Здравствуй грусть", только вышла. Купишь обе, или мы теряем время?
   -Да, я беру обе книги.
   -Вот и хорошо, с тебя 40р.
   Назим с деловым видом вытащил деньги из кармана пиджака и протянул очкарику.
   -Вообще-то книга бабская, - сказал напоследок Додик.
   -А я не для себя беру, - ответил Назим.
   -А...- равнодушно произнес Додик и добавил, - заходи, если что.
  
  
   Работа на Сабунчинском вокзале, несмотря на поздний вечер, кипела вовсю. Едва товарняк подошел к платформе, как грузчики тяжелой поступью устремились к вагонам. Араз старался не отставать. В первый рабочий день он твердо решил показать себя, а держаться в тонусе ему помогал Фуад. Он шагал неподалеку. Бригадир Аристарх Кузмич, привычно окинув работяг тяжелым взглядом, толкнул дверь ближайшего вагона и скомандовал:
   -Быстро построились в две шеренги, спиной ко мне, раз-два, за работу принимайсь.
   Араз был третьим в шеренге и заметил, как подавальщики опускали пятидесятикиллограммовые мешки с мукой на спины грузчиков, приговаривая при этом: "Давай, пошел." Когда очередной мешок оказался у него на спине, он почувствовал как прогнулись ноги, но усилием воли выпрямился и, услышав команду, устремился к грузовику, в тусклом свете фонаря ожидающему его с открытым, как акулья пасть, кузовом. Разгрузившись, он поспешил обратно, медлить было нельзя, поскольку бригадир зорко следил за новичками. Деды, особенно русские, наступали на пятки, но молодость и сила брала свое, и Араз, стиснув зубы, выполнил первую норму, но совершенно разбитый еле доплелся до барака, где грузчики отдыхали по двадцать минут после каждой двухчасовой разгрузки.
   -Ну как, старик, не обосрался? - весело спросил Фуад, обнимая друга за плечи.
   -Я не ожидал, что будет так тяжело, - еле произнес Араз, вытирая пот с лица и закуривая ''Аврору.''
   -Ничего, привыкнешь. Всем тяжело, ты ведь здесь не один. Если гнилые алкаши могут, значит и ты сдюжишь. Главное, настроиться, а там, гляди, скоро выбъешься в передовики, -приободрил его Фуад.
   Араз не сломался. Он оказался крепким орешком и, стабильно вырабатывая норму, в конце месяца вышел таки в передовики. С первой зарплаты он, как и положено, широко проставился, после чего приобрел в бригаде статус своего парня. Русские деды одобрительно отзывались о новичке, что было для него, по словам Фуада, хорошим знаком.
   -Мы не против молодых соколиков, вроде тебя, работай на здоровье, однако нос не задирай, а то быстро вылетишь из бригады, - предупреждал его Аристарх Кузмич.
   Полгода пролетело незаметно и на сберкнижке Араза осело семьсот рублей, за вычетом тысячи, которые он отдал матери. Хиджран была несказанно рада. B холодильнике появилось масло, колбаса. Pаз в неделю Араз делал базарлыг - покупал мясо, овощи и фрукты, а на день рождения подарил матери гвоздики и французские духи "Клима." Себе он уделял мало внимания, он едва успевал высыпаться после смены, тело ломило, руки стали грубые и шершавые. Но однажды Фуад пригласил его на утренний хаш и, за рюмкой водки, покровительственно произнес:
   -Хватит копить деньги, чувак, настала пора их тратить.
   Араз испуганно взглянул на Фуада. ''Ведь он читает мои мысли, - подумал он - и впрямь, ради чего все это затевалось? Деньги, заработанные тяжелым трудом, лежали на сберкнижке, и он впервые был волен делать с ними все, что ему вздумается. Он может приодеться, купить часы, поехать в Москву, наконец, а о том, чтобы пригласить девушку в ресторан, так это запросто.''
   -Ну давай, доедай хаш и поедем к Рамишу, - коротко бросил Фуад.
   В 3-ем Замковском переулке ''Крепости,'' на одной из узеньких улочек, жил знаменитый фарцовщик Рамиш. Двор начинался со сморщенной, как старый башмак, деревянной двери, издававшей ужасный скрежет несмазанных старинных петель, вглубь его вел тесный коридор, а в полумраке, с левой стороны, можно было нащупать другую дверь, стальную, за которой скрывалось полуподвальное помещение. Но стоило туда войти, и посетитель словно попадал в совершенно другое измерение. Стены неказистой на вид комнаты без окон, были увешаны плакатами рок-звезд и красоток из журнала "Penthouse," всюду были разбросаны фирменные шмотки, на стеклянных полках аккуратно разложены блоки американских сигарет, а предметом особой гордости Рамиша была акварель Верещагина, в массивной бронзовой раме, подаренная ему богатым клиентом. Картина красовалась над стареньким кожаным диваном дореволюционных времен.
   -Футик, заходи дорогой, ты у меня такой редкий гость, -сказал Рамиш и вскочил навстречу Фуаду.
   Фуад представил ему Араза и, оглядевшись по сторонам, друзья сели на диван, который отозвался сначала мощным скрежетом, а затем и целой гаммой таинственных звуков.
   -Он живой, - сказал Рамиш, - я его ни на один новый диван не променяю. На нем еще мой прадед-купец сидел, потом дед и отец, а теперь вы сидите.
   -Здорово! Ну что у тебя новенького? - поинтересовался Фуад сo скучающим видом.
   -Много чего, дорогой, вот это студенты мореходки из Алжира привезли, - ответил Рамиш и показал им кожаные куртки, летнюю обувь, батники и несколько пар джинсов. Фуад стал примерять джинсы, итальянские "Super Rifle," они были слегка расклешенные, с серо-голубым оттенком.
   -Мне нравится "Rifle," - отметил с видом знатока Рамиш,- с них после первой стирки сходит серый налет и они становятся темно-голубыми.
   -Я всегда предпочитал "Levi's," - ответил Фуад и присел на корточки, чтобы убедиться, сходят ли джинсы вниз или держатся на талии плотно.
   -"Levi's" - это классика, а "Rifle" последний писк, сейчас все заказывают итальянские джинсы, - сказал Рамиш.
   -Ладно, уговорил, сколько? - спросил Фуад.
   -Для других стольник, а для тебя восемьдесят. Возьми еще батник и куртку, отдам недорого - четыреста рублей за все, - ответил Рамиш, прикидываясь пай-мальчиком.
   -И блок сигарет сверху, - сказал Фуад и жестом указал на полку с сигаретами.
   -По рукам, - сказал Рамиш и протянул Фуаду пятерню.
   -Такой же комплект для моего друга, - кивнул в сторону Араза Фуад.
   -Вы что, братья близнецы? - пошутил Рамиш.
   -Что-то вроде этого, - ответил тот и отсчитал четыреста рублей, обещав принести остальное на следующий день.
   -Ну что за дела, конечно, - сразу согласился Рамиш и стал упаковывать вещи, а потом, подумав, как бы случайно обронил, - вчера Индира заходила.
   -Покупала что-то? - с безразличным видом спросил Фуад.
   -Да, купила французские босоножки. Волосатая под юбкой, блин, как кошка, только ты в голову не бери. Шалава, она и есть шалава, - ответил Рамиш.
   Фуад сделал вид, что не услышал конца предложения и друзья, попрощавшись с хозяином, вышли вон.
   -Зачем ты не дал мне заплатить? - удивленно спросил Араз.
   -Никогда не расставайся с деньгами быстро, люди подумают, что они достались тебе легко, - ответил Фуад.
   -А кто такая Индира? - еле сдерживая любопытство, поинтересовался Араз.
   -Моя бывшая подружка, - нехотя ответил Фуад.
   В переулке, у машины Фуада, копошились двое подростков, которые, по-видимому, пытались украсть магнитофон.
   -Ну что, юные зэки, решили поживиться, я вам сейчас шею намылю, - крикнул Фуад, пытаясь схватить одного из пацанов за шкирку. Тот, увертываясь, спросил его:
   -Вы от Рамиша?
   -Догадливый, щенок, - подтвердил Фуад.
   Парнишка повернулся к подельнику и коротко бросил:
   -Канаем отсюда, - а потом в сторону Фуада, - извини брат, мы не знали.
   Мимо пронесся шестой "Жигуль" без дверей, из колонок которого донеслось оглушительное - "Superman, I love you, superman." Водитель и пассажир весело помахали им рукой.
   -Это еще что за цирк! - воскликнул удивленно Араз.
   -Парадоксы местного колорита! Это красавчик Алик Сеидов. Вечно разбивает тачку пахана на гонках, а потом ремонтирует на его же бабки, - сказал Фуад и добавил, - ладно, поехали отсюда от греха подальше.
  
  
   Вагиф дружил с Фуадом с младых ногтей. Bстретились они в детском саду, на Азнефти, когда их, четырехлеток, привели туда за руку родители. Потом было детство, дворовые игры, секции плавания и бокса, которые и скрепили их подростковую дружбу навсегда. Их отцы, партийный босс и министр, часто встречались во дворе элитного дома, перекидывались ничего не значащими фразами, и также быстро расходились, обещая друг другу как-нибудь встретиться за шахматной доской. Матери поддерживали более близкие отношения, часто болтая по телефону, или общаясь во время совместных выездов в дамские салоны и ателье мод. Дружба молодых людей ни к чему не обязывала, благо они оба входили в круг золотой молодежи города. Hо если кому-то из них нужна была помощь в делах пацанских, или сердечных, то они могли полагаться друг на друга вне всяких сомнений.
   Однажды, в воскресный вечер, Вагиф засиделся за захватывающим детективом, когда неожиданно для него, в половине одиннадцатого зазвонил телефон. Это был Фуад. Кто же еще мог потревожить его в столь поздний час? Предусмотрительно извинившись, тот начал разговор просительным тоном:
   -Слушай, чувак, нужна твоя помощь.
   -Валяй, у меня сегодня хорошее настроение, - подбодрил его Вагиф.
   -Из Москвы прилетела птичка, я с ней прошлой зимой неплохо провел время. Она планировала остановиться у меня, поскольку ее родственники должны вернуться в Баку только послезавтра. Но куда я ее приведу, сам понимаешь, мамаша у меня человек взрывной, а батя вообще не в теме, - сказал Фуад.
   -Чем я могу тебе помочь? - удивленно спросил Вагиф.
   -Приюти ее, прошу тебя, только на две ночи, а потом я отвезу ее к дяде, - взмолился Фуад.
   -Ты что, охренел, а Джамиля? Tы же ее знаешь, если она что-то пронюхает, то мне капец.
   -Скажи, что она твоя родственница, ну придумай что-нибудь, ты мне друг, или нет?
   -Ладно, где она сейчас?
   -В Интуристе, мы только что поужинали. Я выскочил из зала позвонить тебе, a к ней уже там какие-то мудаки подгребают.
   -Приезжайте, что мне с вами делать, - сказал Вагиф, положил трубку и отправился в душ.
   Лана, внучка легендарного бакинского музыканта-виртуоза, Эюба Дамирова, родилась и выросла в Москве. В Баку она наведывалась раз в год, навестить дядю и бабушку. Родители ее, представители московского бомонда (по крайней мере они считали себя таковыми) последний раз были в родном городе лет пятнадцать назад. На бесконечные просьбы престарелой матери навестить ее, пока она жива и в здравом уме, отец Ланы отвечал отказом, ссылаясь на невероятную занятость. Hо деньги присылал исправно и, как порядочный сын, звонил ей раз в месяц. Лане нравился Баку, она любила родственников и будучи настоящей москвичкой, в каждый свой приезд привозила им из столицы много подарков. Дядя и бабушка уехали на выходные в Тбилиси, на свадьбу дальних родственников, а Лана их о своем приезде не предупредила, поскольку хотела сделать сюрприз.
   -Мы едем к тебе? - спросила она Фуадa, когда тот вернулся в зал ресторана. Двое парней, пытавшихся заговорить с Ланой, завидев атлетическую фигуру Фуада, поспешно ретировались.
   -Нет, к Вагифу, другу детства, - ответил Фуад небрежно, закурив сигарету.
   Лана недоуменно уставилась на него.
   -У него своя квартира и парень он вполне надежный, - пытался успокоить девушку Фуад.
   -Я не поеду к незнакомому человеку, отвези меня, пожалуйста, в гостиницу, - сказала Лана обиженным голосом.
   -Послушай, мы уже в гостинице. Я могу снять номер, но это не Москва, здесь к тебе будут приставать на каждом шагу, ты в этом уже убедилась. А у Вагифа тебе будет спокойно и уютно. Кстати, можешь его не бояться, у него есть девушка, и очень ревнивая, - сказал Фуад.
   Лана подумала и согласилась.
   -Вот и хорошо, - вздохнул облегченно Фуад, бросил на стол три угла (семьдесят пять рублей) и они поспешно вышли из зала.
   Высокая, с раскосыми голубыми глазами, Лана понравилась Вагифу сразу. Фуад это заметил и его такой расклад насторожил не на шутку. Он не хотел вносить разлад в отношения Вагифа и Джамили, но дело было сделано, Лана раздевалась в прихожей, а Вагиф пожирал ее глазами.
   -Ты останешься? - рассеянно спросил он Фуада.
   -Нет, я пожалуй, пойду, мне скоро на работу, - ответил тот, поблагодарил Вагифа и, поцеловав Лану, был таков.
   -Фуад сказал, что вы отужинали вместе. Xотите кофе, у меня настоящий, колумбийский? - вежливо поинтересовался Вагиф.
   -С удовольствием, а можно сначала что нибудь покрепче, я никак не могу унять дрожь, - ответила Лана.
   -Понимаю, - кивнул Вагиф и проводил Лану в гостиную. Он усадил ее на диван и разлил по бокалам коньяк "Bisquit."Лана откинула голову назад, чтобы освободиться от волос. Вагиф увидел тонкую, без единой морщины шею, с полоской платины, плотно к ней прилегающей. На бледном лице почти не было косметики, или она была, но он ее не замечал. Верхняя губа слегка спадала на нижнюю, делая линию рта пикантной, а глаза смотрели на Вагифа из глубины ее мыслей, пока не пришедших в порядок от неожиданной встречи.
   -За знакомство! - сказал Вагиф, поднял бокал и выпил залпом. Лана пригубила коньяк и стала с любопытством разглядывать обстановку гостиной.
   -Я знаю, что у вас есть девушка. A если она вдруг позвонит и решит приехать? Что вы ей скажете? - спросила она.
   -Девушка? Да, у меня есть девушка, - задумчиво ответил Вагиф, - oна никогда не приходит без звонка, да и время сейчас позднее. Она в это время крепко спит.
   -Mожет и вы устали? Bам, наверное, завтра рано вставать? - осторожно спросила Лана.
   -А как же кофе?
   -Вы меня утром напоите, - бодро ответила она.
   -Уговорили. Пойдемте, я вам покажу ванную комнату и спальню. Если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, обращайтесь. Я лягу в гостиной, на диване, - сказал Вагиф и проводил девушку в прихожую.
   Вернувшись в гостиную, он выпил еще коньяку и закурил. Он не мог понять, что с ним произошло. Ведь совсем недавно, не более часа назад, он даже не знал о существовании этой девушки. Сколько их было в его жизни? Он никогда не задумывался и какое это теперь имело значение. Сегодня и сейчас, в соседней комнате, нежится в его кровати девушка, к которой он внезапно стал испытывать невероятно сильное влечение. Hичего подобного с ним раньше не происходило. Ему всегда казалось, что он любит Джамилю - красивую, дикую, темпераментную. Любит ее глаза, губы, густые темные волосы и даже голос. Но вдруг произошло нечто, что заставило его в этом усомниться. В его жизнь легкой поступью, незаметно, вошла другая девушка, нежная и чистая, как весенний бриз, как мистический шорох листвы в вечернем саду, как волшебный свет полуночной луны. А может это сон? Oн проснется утром и все будет по-прежнему? Ему позвонит Джамиля и они договорятся об очередной встрече и им будет также хорошо, как было вчера. Но тихая, ноющая боль в груди, которой Вагиф никогда раньше не испытывал, вновь заставляла думать о той девушке, которая была здесь, за тонкой стеной и к которой его неумолимо тянуло.
   -''Лана, какое красивое имя,'' - подумал Вагиф, повторил его еще раз и мирно уснул.
  
  
   ''Надо сначала сходить в баню, хорошенько помыться, а потом выйти в город в новых шмотках,'' - подумал Араз и достал из кладовой крохотный армейский чемоданчик, эдакую семейную реликвию, которую они с отцом брали в Офицерскую баню. Знаменитая баня, крепко сбитое здание с толстенными стенами и окнами бойницами, а главное, с постоянно идущей водой, что для Баку тех лет было чудом, была одной из главных достопримечательностей нижнего квартала. Один раз в неделю, в выходные дни, редким счастливчикам удавалось помыться в этом благородном заведении, поскольку в будни людям было не до гигиены, а воду в квартиры простых смертных подавали по часам. Намылить лицо и шею после работы считалось хорошим тоном и довольно сильным аргументом, чтобы с чистой совестью отправиться в постель. Некоторые ухитрялись добираться и до подмышек, а остальные просто пользовались наутро дезодорантом. Пряный запах пота, вперемежку с дезодорантом, был довольно распространенным ароматом на раскаленных южным солнцем бакинских улицах.
   Настоящее спасение наступало зимой, когда можно было посещать баню раз в месяц, а то и реже. Холодно ведь! Вот и снимали горожане благоухающие дубленки в прихожих друзей, не слишком их удивляя, наоборот, если это был званый ужин в воскресный вечер, то на вопрос, - " C чего это ты сегодня такая красивая?" - часто можно было услышать кокетливое, - "Я сегодня искупалась".
   Стены главного мраморного зала бани украшала лепка и многочисленные фрески, изображающие ударников коммунистического труда, на полу стояли массивные каменные кадки с разросшимися папоротниками и бенгальским фикусом, а под потолком свисала тяжелая хрустальная люстра, отбрасывающая сотни ярких бликов на портреты государственных деятелей, полководцев и офицеров рангом поменьше. В дальнем углу одиноко стояла копия статуи Дианы Охотницы, непонятным образом оказавшаяся в главной бане защитников социалистического отечества. Посреди зала, за громоздким дубовым столом, восседала тетя Нина, дородная русская женщина в роговых очках и пурпурно- красном жакете поверх белого байкового халата. Настольная лампа из бериллиевой бронзы, покрытая выцветшей позолотой, тусклым светом освещала ветхий, полинялый журнал регистрации посетителей. Даже в самый жаркий день здесь было прохладно и уютно. Только громкие голоса купальщиков, из общих номеров, эхом отдавались от многотонных мраморных стен.
   -Здравствуйте, тетя Нина, - громко приветствовал банщицу Араз.
   -Здорово касатик, давно ты к нам не заходил.
   -Да все времени нет, я как-то привык купаться по-быстрому, в шушебенде, из ведра.
   -Ну-ну, а в баньке- то помыться совсем другое дело, будешь как новенький, - ласково сказала тетя Нина и протянула Аразу билет.
   Он отсчитал тридцать копеек и направился в номер.
   -Покличь меня, если надо спинку потереть, - весело сказала тетя Нина.
   -Обязательно, - коротко ответил на шутку Араз.
   Мылся долго и тщательно. Tри раза мылил голову, потом работал мочалкой с полчаса и, наконец, натер тело докрасна. Он, казалось, хотел смыть с себя позорное прошлое, забыть о нем и больше никогда не вспоминать.
   ''Красота! Вот это я понимаю, такую баньку бы нам во двор, да и туалет новый не мешало бы построить,'' - подумал Араз и рассмеялся, вспомнив подслушанный накануне разговор двух дворовых мальчишек, Алахяра и Гюльбала.
   -Слышь, мачеха достала, вчера из-за нее отец меня выпорол, - жаловался Алахяр другу, - a главное, низачто.
   -Просто так не порят, небось натворил чего? - подзуживал его Гюльбала.
   -Ничего особенного. Сидел я вчера на крыше и мирно потягивал "Казбек," и вдруг, смотрю, Светка идет в туалет. Такая вся из себя, фифочка, в белом платьице в горошек и с газетой в руках. Я мигом юркнул вниз, в задней стене туалета я намедни дырку сделал, стена-то деревянная, гнилая. Так вот, заходит туда Светка, поднимает платье и снимает розовые панталоны. И вдруг, прямо у меня перед носом - ее жопа, беленькая такая, ну прямо, как молочное мороженое. Tут я не выдержал и как завыл! Она выскочила наружу, а ты знаешь какая она прыткая, гимнастка чертова, и как завопит, вот мачеха и вышла на крик, - ответил Алахяр.
   -Мало тебе, - сказал Гюльбала.
   -Ты чего? - удивленно спросил Алахяр.
   -А то, что меня надо было позвать, еще друг называется,- ответил тот и щелкнул пацана средним пальцем по лбу.
   Араз никак не мог унять смех и, дурачась, стал напевать песенку из "Бриллиантовой руки," завершая конец каждой фразы виртуозным бельканто.
   -Ты чего разошелся, касатик, в соседнем номере семейные, поди, люди, пугаешь ты их, - посетовала через дверь тетя Нина.
   Араз извинился, поспешно закрыл кран и вышел в прохладный предбанник. Он тщательно вытерся махровым полотенцем и аккуратно зачесал волосы назад. Новую одежду доставал из блестящего пакета бережно, боясь уронить. Натянул сначала джинсы, потом надел голубой батник и, наконец, черные итальянские мокассины.С массивного зеркала в тяжелой бронзовой раме на него смотрел настоящий стиляга, сердце от радости было готово выпрыгнуть из груди. Hеужели это он, бывший нищий паренек с затравленным взглядом и в засаленных обносках? Нет, этого голозадого бедолаги больше не существует на свете, перед ним теперь стоит статный синеглазый брюнет, одетый с иголочки, и с нагловато-снисходительным взглядом из под густых черных ресниц. Это он, Араз Багиров - сын бывшего полковника КГБ, сознательно вступившего в конфликт с сильными мира сего и заплатившего за это жизнью. Но он не хотел повторять ошибок отца и решил приспособиться к этой жизни, строго придерживаться правил игры и не нарушать их никогда. С влиятельными людьми надо дружить, надо стараться пробиться к ним, войти в их круг, стать своим парнем. У него есть для этого все - мозги, видуха, шмотки и, наконец, деньги.
   ''Он будет работать, не покладая рук, заниматься, не зная усталости, и поступит в следующем году на юридический факультет Университета. Спасибо дяде Мирзе за отсрочку из военкомата. А декан ему сказал, что работяг со стажем берут на юрфак в первую очередь. Вот и хорошо, надо только немного потерпеть. Мне бы еще девушку из хорошей семьи, студентку Университета, Медицинского или Консерватории. В этих вузах учатся дети блатных, вот там и надо искать. Может ему поможет Фуад? Он ведь давно крутится в заветных кругах,'' - подумал Араз и покинул номер.
   -Ален Дилон, - воскликнула тетя Нина, когда сияющий Араз быстро прошагал мимо нее. Он торопился домой и решил поймать такси. Во дворе было темно и пустынно. ''И слава богу, а-то соседи стали бы приставать с дурацкими вопросами,'' - подумал он, и не успел захлопнуть за собой дверь, как зазвонил телефон.
   -Здорово старик, - услышал он в трубке голос Фуада.
   -Рад тебя слышать, дорогой, - ответил Араз бодрым голосом.
   -У меня хорошая новость.
   -Ты купил новую машину?
   -Да нет. Я сегодня приглашен на день рождения внучки академика Мурадалиева, симпатяшки Наки.
   -Желаю тебе приятно провести время, дружище,- растерянно промямлил Араз.
   -Это еще не все. Я у нее спросил, могу ли я прийти с троюродным братом, и она сказала, что не против. Там будет столько телок, пол-универа и консервы, так что лыжи навостри, - весело сказал Фуад.
   -Мне неудобно, и потом, что за шутка по-поводу троюродного брата? - пытался увернуться Араз, втайне надеясь, что Фуад все же станет его уговаривать.
   -Неудобно сексом на одной ноге заниматься, понял! Лови момент чувак, а про брата это я так, должен же я тебя ввести в светское общество каким-то образом, вот мне и пришла в голову эта идея. Tы что, против? - спросил Фуад.
   -Конечно нет. Мало того, я тебе благодарен, - ответил Араз.
   -Вот и хорошо, я заеду за тобой в половине восьмого, - сказал Фуад и положил трубку.
   Араз не верил ушам, неужели свершилось? Oн приглашен на день рождения к самой Наке Мурадалиевой! Сегодня вечером, он въедет на машине в знаменитую арку дома Академиков на проспекте Нефтянников, вместе с Фуадом. Надо срочно подумать о подарке. Можно купить духи или косметику, еще есть время смотаться к Рамишу. И цветы, конечно, розы? Hет слишком банально, лучше хризантемы.
   Среди приглашенных, наверняка, будут подруги Наки, девчонки из консерватории. Вот это настоящий подарок судьбы. Появится, наконец, возможность познакомиться с девушкой из хорошей семьи, и не просто хорошей, но и состоятельной. А если спросят, где он учится, то скажет, что в Университете, на юридическом, или восточном, да какая, в сущности, разница! А вдруг кто-то уличит его во лжи? Hадо сказать, что он учится в Москве, в МГУ, тогда никто не докопается. А с Фуадом всегда можно договориться, он не подведет. Ну, слава богу! Tеперь вперед, за подарком.
  
  
   Вагиф неожиданно припозднился и без четверти восемь, превышая скорость, мчался по улице Гуси Гаджиева на новенькой "Волге." Отец сделал ему еще один царский подарок, на этот раз в честь поступления в Университет. Он был на седьмом небе от счастья, все друзья завидовали ему. Шутка ли, он стал обладателем собственной квартиры и самого желанного автомобиля страны одновременно. Несчастные работяги горбатились всю жизнь, в ожидании очереди на собственное жилье и машину, а он, студент первого курса, которому едва исполнилось восемнадцать лет, получил все это на "блюдечке, с голубой каемочкой."
   Не доехав до Коммунистической, он резко свернул направо и, включив первую передачу, начал преодолевать крутой подъем Ахундовской. Мотор недовольно заревел, машина сделала несколько рывков и, наконец, послушно поддавшись, понесла его мимо музыкальной школы имени "Бюль-Бюля," к архитектурному дому у Ахундовского сада. Надо промыть карбюратор, не прошло и полгода, а уже мотор дергает на подъеме, - пронеслось в голове.
   "Ты когда нибудь моешь мотор?" - брезгливо рассматривая детали под капотом, спрашивал его недавно механик Фируз. A потом, проверив тормозную жидкость и масло в двигателе, удивленно восклицал: "Да ты же ездишь на голом энтузиазме, чувак!" Но Фируз, как и все механики, был уверен, что жизнь автолюбителя, с рассвета и до заката, должна быть посвящена уходу за машиной. Но у Вагифа было много других, не менее важных дел. Статус главного повесы города обязывал ко многому. Свадьбы, дни рождения, званые обеды и рестораны, все это отнимало уйму времени и средств. Hа учебу оставалась лишь поздняя ночь и раннее утро. Вагиф старался изо всех сил, но времени катастрофически не хватало. Но ему бояться было нечего, поскольку он никогда не забывал, что в трудную минуту ему на помощь придет отец, и одним звонком решит все проблемы.
   С Джамилей он не виделся уже несколько дней. Он отменил последнее свидание, которое девушка тщательно планировала. Ей было важно познакомить Вагифа с двоюродным братом - художником, единственным, по ее словам, адекватным членом их многочисленной семьи. Hо Вагиф, ссылаясь на занятость, отказал ей. Мысли его в данный момент занимала девушка с солнечным именем Cветлана, или, как она себя называла - Лана. Это к ней он так торопился, ее собирался сегодня познакомить с друзьями на дне рождения Наки, внучки академика Мурадалиева.
   Лана, в отличие от его бакинских подружек, была пунктуальна. В обтягивающих стройные бедра джинсах и белой лайковой куртке, с густыми, цвета блестящей карамели волосами, и бледно-лиловой помадой на чувственных губах, она словно сошла со страницы модного журнала. В салон автомобиля вместе с ней проник терпкий и коварный запах духов "Magie Noire," смешанный с ароматом свежевымытых шампунем волос. Лана поцеловала Вагифа в щеку и, рассеянно оглядываясь по сторонам, осторожно осведомилась:
   -Куда мы едем, мой юный друг?
   -На день рождения к одной знакомой, тебе там обязательно понравится, - резко рванув с места, ответил Вагиф.
   Фуад в то воскресенье позвонил Вагифу, как всегда, в последнюю минуту, и торжественным тоном сообщил:
   -Чувак, сегодня день рождения Наки, внучки академика Мурадалиева. Oна ждет тебя к восьми, на этот раз не отвертишься.
   -Наки? Но ты же знаешь, что у меня с ней в прошлом году был короткий роман, что я скажу Джамиле? - удивленно спросил Вагиф. Услышав это, Фуад издал такой звук, словно поперхнулся акульей костью.
   -Слушай ты, монах из Лхасы, может хватит меня смешить. У него с Накой был короткий роман! А с кем у тебя в Баку не было коротких романов, чувак? - ответил он.
   Вагиф вспомнил "Савалан," интимный ресторанчик в камышах, где в крошечном, похожим на келью номере, обложенная множеством пестрых подушечек, восседала на диване Нака и жадно пила коньяк большими глотками. Она сильно волновалась в тот вечер. Рекомендации подружек из "Консервы" кружились в ее симпатичной головке, как стайка случайно залетевших на чужой двор лохматых воробьев. Она смотрела на Вагифа пылающим взглядом египетской царицы, скрывающей страшную тайну, и громко смеялась. Он еле успевал подливать ей коньяк, пытаясь отговаривать ее, но она твердо решила в тот вечер напиться и отдаться ему.
   Потом они мчались в ночи под проливным дождем, не различая дороги, на дачу. Oн долго не мог открыть дверь, то промахиваясь в темноте мимо замочной скважины, то лихорадочно дергая за холодную ручку, пытаясь выломать ее. Но Нака не хотела ждать, она сбрасывала с себя мокрую одежду, обнимала его сзади и страстно целовала, впиваясь ногтями в широкую спину. Когда дверь, наконец, поддалась, они спотыкаясь в темноте, рухнули на широкую, застеленную верблюжьим одеялом кровать, и крепко прижавшись друг к другу, стуча зубами, перестали ощущать время и пространство. Они понеслись на затерянном в ледяной ночи челноке, смерчем обгоняя яркие звезды, делая крутые виражи, резко взмывая ввысь и скатываясь вниз, в черную пропасть, увлекая за собой людей, городские пейзажи, волшебные звуки "Баяты Шираз" и отголоски уличного, трехэтажного мата с "нагорных кварталов." Он потом долго отходил. Бережно, чтобы не разбудить, вытирал полотенцем ее мокрую промежность, растирал остатками коньяка, чтобы унять дрожь, нежную девичью грудь. Каким же он был идиотом, почему не догадался, что был у нее первым, он никогда себе этого не простит, никогда!
   Вагиф остановил машину у Девичьей башни. Он хотел пройтись с Ланой пешком через крепость, она еще вчера просила его об этом. Ему вдруг показалось, что одинокий седой дервиш, притворившись волшебной лестницей, уводит их из реальной жизни в глубину веков. Ведь крепость - это только камни, аккуратно сложенные в потрясающую мозаику стараниями гениального архитектора древности, но сколько они за прошедшие столетия впитали в себя тайн, горя, лишений и любви. Кто знает, почему юная дочь бакинского хана бросилась с окна Девичьей башни в пучину Kаспия, может причиной тому были слишком строгие семейные традиции, а может неразделенная любовь? Этa история сегодня звучит, как красивая легенда, а ведь за ней cкрываются страдания и гибель невинной человеческой души.
   -Как здесь красиво! - воскликнула Лана, нежно касаясь его плеча. Hа шпильках она была почти одного роста с Вагифом.
   -Ты никогда не была в крепости? - удивленно спросил он.
   -Была, но очень давно, еще малышкой, - ответила Лана, вспоминая утомительные прогулки по городу с бабушкой.
   -Нам торопиться незачем, еще успеем, я завтра покажу тебе старый город, - сказал Вагиф.
   Шпильки Ланы, как ногти пианистки по клавишам рояля, звонко стучали по брусчатке и ему казалось, что он слышит ее учащенное дыхание, ведь он знал, что так обычно волнуются перед встречей с большим количеством незнакомых людей.
   -Ты не переживай, - пытался он успокоить ее, - там все свои.
   -Все твои, - поправила Вагифа Лана и осторожно добавила - может не пойдем?
   -Поздно, уже пришли.
   Они прошли через величественную арку дома академиков, минули пустынный двор и поднялись на лифте на пятый этаж. Нака стояла на пороге, освещенная сзади бледно-желтым светом, похожей на перевернутый зонтик, лампы. Лицо ее от этого казалось темным и невыразительным.
   -Я не ожидала увидеть тебя сегодня, - сказала она и, мастерски задвинув эмоции поглубже, чмокнула Вагифа в щеку. Он вручил ей букет чайных роз и коробку французских духов.
   -Это Лана, - кашлянув в сторону, представил ей новую подругу Вагиф.
   Нака окинула незнакомку оценивающим взглядом, легонько приобняла и, поблагодарив за поздравления, пригласила в гостиную. Вагиф удивился тягучей атмосфере в квартире Мурадалиевых, сродни душной и давящей тиши грандиозных пещер древнего Афона. В просторном зале, с высоченными потолками, стояла тяжелая мебель в стиле Александровского ампира, на стенах красовались репродукции Огюста Ренуара и семейные фотографии, а на полу лежал дорогой шемахинский ковер, окаймленный бордюром из тянущихся вереницей одногорбых верблюдов. На диване и креслах расположились три пары - Фуад был с Аннет, симпатичный незнакомец, с подругой Наки, Сибел, и Рамиз, с давней знакомой, Леной Чернышовой. Сестра Наки, и еще две девушки, помогали виновнице торжества накрывать на стол. Фуад, завидев Вагифа, быстро поднялся ему навстречу, познакомил свою подружку с Ланой и, подхватив друга под локоть, потащил на балкон. Исполинский, с массивными перилами из белого камня, как и подобает балконам домов академиков, он был по бокам украшен вьющейся виноградной лозой, ломящейся от полновесных гроздьев "дамских пальчиков." В центре балкона стоял раскладной стол и четыре плетеных стула, на столе лежали закрытые, ручной работы нарды и хрустальная пепельница.
   -Покурим? - предложил Фуад и протянул Вагифу пачку сигарет.
   Они закурили и облокотились на широкие перила балкона. Перед ними открывалась великолепная панорама на бакинскую бухту и приморский бульвар. Стоял один из тех дивных вечеров, когда, наконец, стихал хазри и солнце неторопливо заходило за горизонт, окрашивая поверхность моря крупными кроваво-красными мазками, а кроны чинар в парке в бледно-розовые, пастельные тона.
   -Она, наверное, была в шоке? - неожиданно спросил Фуад.
   -Ты о Наке?
   -О ком же еще? Пришел с новой телкой и, главное, довольный в задницу! А может она уже нашла себе другого?
   -Не думаю, - ответил Вагиф.
   -Откуда такая уверенность?
   -Я поймал ее взгляд, когда она разглядывала Лану.
   -И что?
   -Женщина, которой нет до тебя дела, не смотрит на твою новую подружку такими глазами.
   -Может ты и прав. Слушай, а тебе не жалко ее, такая гирла, пол-консервы за ней бегает. Скоро Лана уедет, и с кем ты останешься, с Джамилей, этой претенциозной истеричкой? - cпросил Фуад.
   -Не смей о ней так говорить, я люблю ее, по-своему, - задумчиво ответил Вагиф.
   -А Лану?- удивленно спросил Фуад.
   -Ты знаешь, и ее тоже. Tолько какой-то стихийной, неожиданной любовью. Tакое случается, когда тебя застают врасплох. A к Джамиле я испытываю более глубокие чувства. B общем, с Ланой я еще не разобрался до конца.
   -Ну ты любвеобильный, чувак!
   -Я знаю, но ничего не могу с собой поделать.
   -Ладно, люби на здоровье, это тебе не навредит. Но только знай, что разбивать девичьи сердца чревато. Разве я не прав? - спросил Фуад, адресовав вопрос в конце фразы, внезапно появившемуся на балконе, Аразу.
   -Извините, я не помешал? - скромно поинтересовался тот.
   Вагиф окинул незнакомца с ног до головы невидящим взглядом и уставился на Фуада.
   -Это Араз, мой троюродный брат, познакомьтесь, - не моргнув глазом, соврал Фуад.
   -Очень приятно, - рассеянно произнес Вагиф, все еще погруженный в свои мысли, и крепко пожал Аразу руку.
   -Я много о вас слышал, говорят вы кандидат в мастера спорта по боксу? - спросил Араз, обращаясь к Вагифу.
   -Это Фуад насплетничал? - ответил вопросом на вопрос Вагиф и недовольно уставился на друга.
   -Я не помню, может быть, а впрочем какая разница. Я давно хотел записаться на секцию бокса, но без рекомендации как- то боязно, - неуверенно сказал Араз.
   -А не поздновато? Я в секции с десяти лет, а вам, наверное, лет восемнадцать, если я не ошибаюсь?
   -Нет, не ошибаетесь. Я ведь не собираюсь заниматься боксом профессионально, так, для себя, для самозащиты.
   -А от кого вы собираетесь защищаться, молодой человек? - спросил Вагиф.
   -От тебя, хватит уже, достал бедного парня, - сказал Фуад с укоризной в голосе, - пошли в комнату, народ потихоньку подгребает.
   Вагиф отвел взгляд в сторону, выпустил изо рта густую струю дыма, и недоуменно пожал плечами. В ярко освещенный роскошными люстрами зал, с конским топотом и поросячим визгом, ворвались девчонки из "Консервы" - однокурсницы Наки. Некоторые девушки пришли со своими кавалерами. Фуад с Вагифом, наконец, докурили и прошли в комнату, Араз тотчас последовал за ними.
   -Ба, знакомые все лица, - воскликул Фуад и стал по очереди целовать девушек, намеренно пропуская их в сторону Араза.
   -А как зовут этого красавчика? Почему мы раньше его не видели в нашей компании? - спросила заводная Гюля и, указав пальчиком на Араза, направилась к музыкальному центру.
   -Это Араз, мой троюродный брат, - снова соврал Фуад, - oн учится в МГУ, на заочном, приехал в Баку погулять. Соскучился по нашим девочкам.
   -Трепло, давай лучше покажи Траволту, я больше не могу ждать, - завизжала Гюля и включила последний хит "Вее Gees."
   -А это Лана, наша гостья из Москвы, - пытаясь перекрыть музыку громовым басом, закричал Фуад и сделал широкий жест в сторону Ланы, чем привлек к ней всеобщее внимание, порядком смутив ее.
   -Танцуют все! - вновь скомандовала Гюля и шумная компания пустилась в пляс, и только Нака, с трудом пробираясь между стройными разгоряченными телами гостей, пыталась удержать на весу поднос с закусками. Фуад выскочил на середину комнаты и стал мастерски воспроизводить знаменитый танец Траволты, потом он ловко подхватил Гюлю, повернул к себе задом и, обняв за талию, стал изображать характерные движения. Гюля стала с удовольствием подыгрывать ему, чем привела присутствующих в неописуемый восторг. Араз подглядывал за Фуадом и старался подражать ему изо-всех сил. Получалось не очень, но в толпе никто не обращал на него внимания. Лишь нетанцующий Вагиф, вальяжно расположившись на диване, почему-то не спускал с него глаз. Танцевали долго и с таким энтузиазмом, что, казалось, дубовый паркет не выдержит вибраций и провалится.
   -Ребята-а-а, совесть есть, я для кого батрачила целый день, давайте за стол, еда стынет, - прокричала расстроенная вконец Нака.
   -Edite, bibite, post mortem, nulla voluptas, - воскликнул Фуад и увлек за собой стайку девчонок, которые, забыв о своих поклонниках, ринулись за ним.
   -Ты опять ляпнул что-то похабное, не забывай, что находишься в приличном обществе, - весело пожурила его Гюля.
   -Это латынь, красавица, - обиженно сказал Фуад и торжественно повторил фразу на русском языке, - "Ешьте, пейте, после смерти радостей не будет."
   -Ураа! - радостно прогремела компания и двинулась к столу.
   Яства, украсившие праздничный стол, были достойны римских патрициев - рыба, фаршированная изюмом и грецкими орехами, молочный поросенок с тонкой золотистой корочкой, жареные куропатки с воткнутыми в них перьями, икра черная и красная (икры разноцветные, как любил говорить Фуад), множество холодных закусок и, конечно, салат оливье. Рядом, на небольшом приставном столике, стояла батарея импортных спиртных напитков с яркими этикетками и пузатые бутылки с правительственным лимонадом "Роза" и "Дюшес". Лана еле сдерживала восторг от такого обилия вкусностей. Как истукан, стоял перед столом другой гость, Араз Багиров.
   -Послушай, чувак, надень на лицо маску скучающего и сытого щеголя, иначе тебе конец, - прошептал ему на ухо Фуад и больно ткнул большим пальцем в бок. Не успели гости занять места за столом, как позвонили в дверь.
   -Кого там еще принесло, вроде все собрались, - воскликнула именинница и поспешила к двери.
   В следующее мгновение в зал, следом за Накой, вошла Джамиля. Она была неотразимой. В коротком, плотно облегающем фигуру атласном платье, на тонких бретельках - словно хотела выставить напоказ красивые смуглые плечи пловчихи - с темными, распущенными волосами и тонкими золотыми обручами цыганских серег, в розовых мочках, она заставила всех встрепенуться.
   -Вылитая ведьма! - услышал Араз испуганный шепот подруг Наки.
   Джамиля подошла к столу и мимолетным взглядом прожгла насквозь, ничего не подозревающую, Лану. Так вот она какая, - подумала Лана, - мне будет нелегко с ней тягаться, но выбор за Вагифом, пускай сам решает.
   На следующий день, около девяти утра, Джамиля открыв дверь своим ключом, осторожно проникла в квартиру Вагифа. Она присела на край кровати и, нежно разглядывая его, тихо спросила :
   -У тебя с Ланой серьезно? Ты спал с ней?
   Вагиф еще не до конца проснулся, но голос Джамили донесся до него ясно и отчетливо. Он не знал, что ей ответить. Правду сказать боялся, но смысла лгать тоже не было. В голове всплыли вчерашние слова Фуада: "Лана скоро уедет и с кем ты останешься, с этой претенциозной истеричкой?" Фуад, так отзываясь о Джамиле, даже не подозревал, насколько он далек от истины. О, если бы она была просто истеричкой, или стервой, так эти качества даже украшают женщину. Но он представить себе не мог, какой ревнивой и злопамятной была Джамиля. Вагифу порой казалось, что в случае разлада с ней, она просто уничтожит его. Он всегда помнил ее слова, которые она однажды сказала ему, после небольшой ссоры:
   -Ты еще не знаешь, с кем связался, дурачок.
   Но в настоящий момент, он все же решился сказать правду, или, как ему тогда показалось, полуправду:
   -Она мне нравится, а на второй вопрос я отвечать не обязан.
   Джамиля вспомнила тот памятный день, когда ее бывшая подруга и невеста Вагифа, Аделя, позвонила ему прошлой зимой, вернувшись из туристичекой поездки в Германию.
   -Тебе понадобилась лишь неделя, чтобы предать меня с лучшей подругой, - сказала ему тогда Аделя.
   -Я не могу с собой ничего поделать, я люблю ее! - еле слышно произнес Вагиф. Джамиля сидела рядом с ним, уже в статусе его новой девушки, и подслушивала разговор с невестой, от первого и до последнего слова.
   -А как же быть с кольцом, что я скажу родителям? - задав вопрос, и не получив на него ответа, Аделя долго молчала, а потом, тихо всхлипнув, положила трубку.
   -Зачем ты с ней так обошелся ? - спросила она тогда Вагифа.
   -Я ее никогда не любил. Когда мы были детьми, наши родители, то ли в шутку, то ли всерьез, договорились женить нас. Когда Аделя достигла совершеннолетия, ее мать позвонила моей и напомнила об уговоре. Не встретив сопротивления с моей стороны, родители обручили нас, надеясь, что пообщавшись немного, мы понравимся друг другу. Поначалу так и было, но скоро я понял, что у нас с ней мало общего, и искал повода для разрыва отношений, - сказал Вагиф и на секунду замолчал, словно не решался закончить фразу, но потом, поразмыслив, все таки произнес следующее:
   -Но ведь ты ее тоже не пожалела, а она была твоей лучшей подругой.
   Вагиф молча наблюдал, как Джамиля сидела с опущенной головой и, словно собиралась с силами, перед последней схваткой. Он знал, что задел ее за живое, но ее последующих действий предугадать не мог. Реакция Джамили была чудовищной и отвратительной. Она резко вскочила и стала крушить все вокруг - бутылки cо спиртным, бокалы, аппаратуру. Его любимую вазу, ее же подарок к новоселью, запустила в оконное стекло. А потом остановилась на секунду, словно обдумывая план дальнейших действий, закрыла ладонями лицо и горько зарыдала.
   -Не делай этого со мной, умоляю, опомнись! Я не хочу с тобой расставаться, я люблю тебя! И пожалуйста, прости меня за Аделю! - она истошно завыла и, мотая головой, как раненый зверь, окропила его горячими слезами. Растерев тушь, вперемежку с помадой, по заплаканным щекам, она внезапно бросилась к Вагифу и изо-всех сил прижалась к нему.
   Он стоял потрясенный. Потеряв дар речи, он просто отодвинул девушку от себя и поспешил на балкон. Свежий весенний воздух, как молодое вино, сразу ударил в голову. В саду радостно щебетали птицы, прячась в густых кронах высоких тополей. Дворничиха, чертыхаясь, подбирала с земли мелкий мусор и грозила указательным пальцем, играющим неподалеку в лапту, мальчишкам. Вагиф выкурил одну за другой две сигареты, и когда вернулся в гостиную, там была гробовая тишина. Джамиля ушла, оставив на столике записку - "Я буду любить тебя всегда."
   Спустя годы, она встретит в поликлинике овдовевшую Аделю. Tа, взглянув на бывшую подругу исподлобья, с горечью в голосе скажет:
   -Когда Вагиф меня бросил, я позвонила Самиру, бывшему однокласснику, который любил и ждал меня. Мы вскоре поженились и я родила ему двоих детей. Но потом случилось несчастье. Самир умер, отравился угарным газом в ванной, оставив меня с малышами на руках.
   Джамиля тогда отвела взгляд от подруги. Oна не знала, как ее утешить, чувство вины смешалось в ней с отчаянием. Это она сломала ей жизнь! Настанет час, и она заплатит за это сполна!
   -Я не любила Самира, и вышла за него замуж, назло Вагифу, - словно читая мысли подруги, сказала тогда Аделя.
   Джамиля вспомнила ее застывший взгляд, ей показалось, что она знает, о чем Аделя думает, и словно слышала ее слова, запоздало адресованные ей: "Ты никогда не найдешь свое счастье, никогда!"
  
  
   ''Он повыше меня ростом, пошире в плечах и ходит на секцию бокса, - рассуждал вслух Араз, раскачиваясь в одряхлевшем бабушкином кресле-качалке, - я тоже в школе занимался спортивной гимнастикой, правда потом бросил, лень заела. А как он на меня смотрел, когда я танцевал на дне рождения, словно я - пустое место, несмотря на то, что Фуад представил меня как дальнего родственника. Я понимаю, что отец Фуада всего лишь министр и рангом пониже отца Вагифа, но что из этого? Oни же друзья детства и выросли в одном дворе. Фуад говорил, что у Вагифа есть младшая сестра, может приударить за ней? Что ему стоит влюбить в себя девчонку и утереть нос этому фонбарону. Hо где раздобыть номер ее телефона? И станет ли она с ним разговаривать?" Резкий звонок допотопного телефона отвлек Араза от тяжелых мыслей.
   -Алло, Аразик? - послышался в трубке женский голос.
   -Да, это я, - растерянно ответил он.
   -Ты меня не узнал, красавчик?
   Араз лихорадочно пытался вспомнить голос незнакомки.
   -Не напрягайся - это Гюля, подруга Наки.
   Араз вскочил с кресла.
   -Не волнуйся ты так, я попросила твой номер телефона у Фуада, и он мне любезно предоставил его, - весело сказала Гюля.
   -А я и не волнуюсь, я очень рад, что вы позвонили, - дрожащим голосом пролепетал Араз.
   -Вчера ты называл меня Гюленька, а на балконе лез целоваться. Короткая же у тебя память, чувак, - c укором сказала Гюля.
   -Извини, но я до сих пор не пришел в себя после соберона, - признался Араз.
   -Вот я и решила пригласить тебя в кафе, поправить голову. Выпьем холодного шампанского и полакомимся мороженым, - сказала Гюля.
   -С удовольствием! - сказал Араз, не раздумывая.
   -Жду тебя в двенадцать, у Девичьей Башни, - звонким голоском прощебетала Гюля и добавила - пока, красавчик!
   Араз положил трубку и уставился на телефон, все еще не веря, что ему позвонила Гюля. Королева вечеринки, красотка, дочь какого-то шишки. Значит он понравился ей и в компании его приняли за своего. Спасибо Фуаду! Теперь все зависит от него, надо надеть маску скучающего и сытого щеголя, как учил Фуад, а дальше, как карта ляжет. Наконец свершилось то, о чем он мечтал. Золотая молодежь приняла его в свой круг - красивого, умного, одетого с иголочки, с хрустящими купюрами в кармане. Ведь никто не знает, где он живет. Если что, то Фуад его прикроет, а он, тем временем, будет блистать. Араз Багиров, новый мальчик, новое лицо, а новое всегда притягивает к себе, как магнит.
   Он надел белые джинсы и черную, из тонкого маечного материала сорочку, щелкнул на запястье браслетом новеньких японских часов "Orient" и натянул на ноги мягкие шевроновые мокассины. Когда он вышел во двор, яркое солнце ослепило его. Араз аккуратно извлек из кожаной коробочки солнцезащитные очки "Ray Ban" и неторопливым движением надел их. Мимо прошли две симпатичные девушки, бросив на него восхищенный взгляд. Он проигнорировал их и поднял руку навстречу такси. Ждать пришлось недолго, машина подкатила почти мгновенно.
   Араз сел на переднее сиденье и коротко бросил:
   -Девичья башня.
   -Баш усте, - услышал он в ответ.
   Oн достал из кармана пачку "Marlboro" и закурил.
   -А не угостите хорошей сигаретой работягу, молодой человек? - вежливо осведомился таксист.
   Араз молча протянул ему пачку сигарет.
   -Вот это я понимаю, настоящие сигареты, не то, что наше говно, - сказал таксист и глубоко затянулся, издав при этом свистящий звук. Слышь, гагаш, - продолжил он, - хочешь анекдот? И не дожидаясь ответа, начал травить:
   - Садится клиент в такси и говорит, поехали туда-то. Едут себе, а клиент всю дорогу молчит. Прибыли, наконец, на место, а на счетчике ровно один рубль. Клиент достает купюру, кладет на сиденье, и со словами "Я тоже,"сходит с машины. На следующий день таксист подсаживает того же клиента и тот опять дает ему рубль, и снова говорит,- "Я тоже". На третий день таксист не выдерживает наглости клиента и спрашивает его: "Слушай, чувак, мало того, что ты мне даешь ровно рубль и ни копейки чаевых, так вдобавок произносишь какое-то "Я тоже." Tы что, издеваешься надо мной?" "Да нет, - отвечает клиент, - я просто уверен, что как только захлопну за собой дверь, ты начнешь крыть меня на чем свет стоит, вот я заранее и говорю - "Я тоже." Ха-ха-ха! В этот момент за углом появилась Девичья Башня.
   -Намек понял, - сказал Араз без тени улыбки и положил на сиденье два рубля со словами, - cдачи не надо.
   Гюля оказалась особой несдержанной и бесцеремонной. Стоило Аразу поравняться с ней, как она зажала его лицо в ладонях и крепко поцеловала в губы. Очки Араза от такого напора покосились в сторону и чуть не упали.
   -Ты не боишься, что нас увидят знакомые? - удивленно воскликнул он.
   -Плевать, - сказала Гюля, - моя репутация и так подмочена. Подружки за моей спиной называют меня гулящей, а замуж, cоблюдая наши национальные традиции, я выходить не собираюсь. И вообще, при первой возможности, я бы укатила отсюда подальше. Этот провинциальный городок слишком тесен для меня. Возьмешь меня с собой в Москву, ты ведь студент МГУ, не так ли?
   - Сущая правда, но я учусь на заочном и должен лететь в Москву два раза в год, сдавать сессию. Вот когда я закончу учебу и найду работу, то мы вполне можем с тобой уехать в столицу навсегда, - сказал Араз и подумал о том, как он легко научился врать.
   -Складно говоришь, только я тебе не верю. И потом, почему ты катаешься на такси, разве у тебя нет машины? - спросила Гюля, недовольно выпятив ярко напомаженные губки.
   -А зачем мне машина, если я живу на два города, можно всегда поймать такси, - небрежно ответил Араз.
   -А как же престиж? Ты встречаешься с дочкой прокурора, гламурной девицей, черт побери, а у тебя даже тачки нет.
   Cлова Гюли задели Араза за живое и он изменился в лице.
   -Да я пошутила, ты посмотри, как он нахмурился! Знаешь что, поехали ко мне. Предки на даче, у нас весь день и вся ночь впереди, - сказала Гюля и хищно прищурилась.
   -А как же кафе?
   -Выпьем шампанское дома, надеюсь, тебе у нас понравится. Ну что стоишь, лови такси, дурачок, - скомандовала Гюля и ткнула Араза в бок.
   Араз подошел к неполным восемнадцати годам абсолютным девственником. Он, конечно, встречался с девушками, но дальше поцелуев на последнем ряду кинотеатра дело не доходило. Слушая рассказы сверстников об их легких любовных победах, он ощущал себя изгоем, непривлекательным и ничтожным голодранцем. И вот однажды, ему представилась возможность оказаться наедине с одноклассницей Женей Дементьевой, у нее дома. Она сильно отставала по математике и он, вняв ее просьбе, согласился помочь. После завершения домашнего задания, он неожиданно для себя осмелел, и провел остаток воскресного дня с ней на диване. Ему запомнилось, как впервые в жизни, несколько часов общения с девушкой пролетели словно один миг. Они жадно целовались, гладили друг друга и не могли произнести ни слова, словно догадывались, что лучше молчать и наслаждаться нежданно нагрянувшей страстью. Женя продолжала тихо стонать, когда он стал нежно целовать ее маленькие груди, но когда он дотронулся до промежности, она крепко сжала его руку и строго сказала:
   -Не смей.
   А сегодня, в это яркое солнечное утро, он лежал рядом с обнаженной Гюлей, мирно посапывающей на шелковой подушке и даже не подозревающей, что прошлой ночью она сделала Араза мужчиной. Он был на седьмом небе. Никогда прежде он не ощущал себя таким счастливым. Ведь до этой ночи ему было даже трудно представить, какую фантастическую гамму чувств может подарить мужчине женщина. Сколько великих, сильных и умных мужчин погубили эти существа! Hо что такое смерть, по сравнению с женской лаской и любовью! Женщина не может существовать рядом с мужчиной в повседневной жизни, как некое прилагательное, она должна являться к нему крайне редко, как самый желанный подарок, как яркая вспышкa далекой и холодной звезды на ночном небосводе. Араз смотрел на нагую подругу и думал о своей новой жизни, - ''Наконец он на самом верху, в квартире прокурора, объятья дочери которого еще не остыли на его молодом теле.'' Он дрожал от радости, счастью его не было конца и слезы неожиданно выступили на его глазах.
   ''Я сделаю все, чтобы познакомиться с Наргиз, - думал он, скрестив руки на затылке и, устремив мечтательный взор вдаль, - я утру нос Вагифу и заставлю себя уважать. Когда он узнает, что Наргиз влюблена в меня, ему некуда будет деваться. А с Гюлей мы будем просто встречаться, она ничего не узнает. А если и узнает, то я найду, что ей сказать. И потом, мы всегда можем остаться с ней друзьями.''
  
  
   -Cмотрите, девчонки, - воскликнула Наиля, - по-моему Атакишиев подгребает к нам.
   -С чего ты взяла? - равнодушно спросила Наргиз.
   -Я в этом уверена. Итак, напускаем равнодушный вид и не замечаем его, - ответила Наиля и принялась рассказывать свежий анекдот о говорящем попугае, которого женатый мужчина спрятал в холодильнике, когда привел домой любовницу, - "Телка, после очередного раунда, решила попить пивка, и когда открыла дверь холодильника, то радостно воскликнула: " Ой, попугайчик! На что, полузамерзшая птичка, ответила хриплым голосом: " Из-за вас, б-дей, пингвином станешь!"
   -Не смешно, - сказала Наргиз, недоуменно уставившись на хохочущих подруг.
   Назим, в сером дакроновом костюме и белоснежной нейлоновой сорочке, подошел к девочкам и вежливо попросил Наргиз отойти в сторону.
   -Это еще зачем, и по какому поводу торжественный тон, - спокойно спросила Наргиз.
   -Я задержу тебя ненадолго, - сказал Назим, когда они оказались наедине, - я просто узнал, что скоро твой день рождения и решил преподнести небольшой подарок.
   -Что ты себе позволяешь, мы едва знакомы, - удивленно подняв брови, сказала Наргиз.
   -Поверь, мой подарок ни к чему не обязывает, это всего лишь книги, - сказал Назим и протянул ей два томика Саган.
   -"Немного солнца в холодной воде?" - Я уже читала эту книгу. Погоди, - замешкалась Наргиз, - a это что-то новое, - "Здравствуй грусть."
   -Она издана совсем недавно, - с видом знатока сообщил Назим и добавил, - извини, мне пора идти, еще раз поздравляю.
   -Стой, - только успела воскликнуть Наргиз, как Назим исчез, оставив ее в полном замешательстве.
   -Ну что? - еле сдерживаясь от любопытства, спросили девчонки.
   -Я даже не знаю, что думать. Bы представляете, он читал Саган, а мне казалось, что он такой темный, - рассеянно cказала Наргиз.
   -Ну, Нара, держись, - завизжала Наиля, - oн, по-моему, клеит тебя.
   -Ты что, спятила, человек просто подарил мне книгу, -зарделась Наргиз.
   -Что ты ломаешься, - вмешалась в разговор Лиля, - клевый чувак, профессорский сынок, все девчонки в школе сохнут по нему.
   -Ну и пусть сохнут, а мне он не нравится, - отрезала девушка.
   Вагиф стоял неподалеку и невольно стал свидетелем любопытной сценки в школьном дворе. Интересно, что этому замухрышке понадобилось от Наргиз, сейчас я выясню, - подумал он и направился к сестре.
   -Здорово, красавицы, - приветливо кивнул он девушкам.
   -Здравствуй маська, ну я не могу, - прыснула Лиля, - так бы и затащила тебя в ..."
   -Лиля, как ты можешь? - возмутилась Наргиз.
   -А что я такого сказала, он, небось, сопротивляться не будет, - заговорщически хихикнула та, - а, Вагуля?
   Тот посмотрел на девушку, как на пустое место и резко спросил у сестры:
   -О чем вы сюсюкались с этим коротышкой, ему что, жить надоело?
   -Успокойся, он просто подарил мне книгу, - невозмутимо ответила Наргиз.
   -Какую еще книгу, кто он такой, чтобы дарить тебе книги? - распалялся Вагиф, - a если он завтра подарит тебе еще что- нибудь, кольцо, например, ты что, примешь и этот подарок? Ты забыла, чья ты дочь? Tебе не стыдно? Отдай мне книги сейчас же, - тоном, не терпящим возражений, сказал Вагиф.
   -Ты вообще меня слышишь, брат? Это подарок, и я не собираюсь тебе ничего отдавать, - неуверенно сказала Наргиз, спрятав книги за спиной.
   -Ах так, будь по твоему, но этот паренек горько пожалеет об этом и будет ползать на коленях, моля о пощаде, - cказал разъяренный Вагиф.
   -Красавчик! Mне бы такого братишку, - не удержалась Лиля.
   -Ты же только что мечтала затащить его в постель, -напомнила ей Наиля.
   -А что, и пошутить нельзя, - ответила Лиля, резко подскочила к Вагифу и крепко поцеловала в щеку.Тот не ожидал такого напора от нее и поспешно ретировался.
   После уроков Наргиз решила прогуляться до дома пешком. Kупила кофейное мороженое и, весело размахивая портфелем, медленно фланировала по улице Лермонтова. Атакишиев догнал ее у самого подъезда и, запыхаясь, выпалил:
   - Наргиз, ты свободна сегодня вечером?
   -А что? - игриво спросила девушка.
   -В кинотеатре "Низами" сегодня премьера нового французского фильма, с Дeлоном. Я достал два билета по абонементу, - гордо cказал Атакишиев.
   -С Дeлоном, говоришь? Он мне нравится. Но я сегодня занята, надо подготовиться к сочинению. Ты же знаешь, какая Александра злюка, - сказала Наргиз.
   -Понимаю, но так не хочется идти одному, - сказал расстроенный Назим.
   -А ты позвони Лиле, она с удовольствием составит тебе компанию. С ней тебе будет веселее, поверь мне, - издевательским тоном сказала Наргиз.
   Она едва успела закончить фразу, как вдруг к подъезду подкатило старенькое такси. Расплатившись с водителем, из машины еле выкарабкалась соседка, Марьям Ахмедовна, грузная пожилая женщина лет шестидесяти, по кличке "БИ-БИ-СИ". Недавно овдовевшая, заслуженный продавец отдела готовой одежды ЦУМ-а, она все свободное от работы время посвящала сбору информации о сослуживцах и соседях, притом информации любой, поскольку ее интересовал сам процесс. Это было скорее хобби, и отдавалась она любимому увлечению с огромным удовольствием, а самое главное, всегда была готова поделиться свежими новостями со всеми желающими.
   -Здравствуй доченька, - завидя соседку с незнакомцем и, сияя в предвкушении чего-то неординарного, поздоровалась она с Наргиз.
   -Добрый день, тетя Марьям, - вежливо ответила та.
   -Если бы ты знала, как я рада тебя видеть. Ты наше красное солнышко! Все занимаешься, да занимаешься, а стоило тебе появиться на улице и сразу вокруг светлее стало, - ерничала Марьям.
   -Спасибо, вы меня прямо в краску вогнали, - сказала Наргиз.
   -А это кто? - кивнула она в сторону Назима, - дядя твой? Что-то я его раньше не встречала.
   -Я не дядя, я учусь с Наргиз в одной школе, - обиженным голосом сказал Назим.
   -Что-то ты, милый человек, не похож на школьника. Лысый, в очках каких-то, профессорских. Ты мне голову-то не дури. Я нашу Нарочку в обиду не дам и двор у нас дружный, сразу на тебя управу найдем, - потихоньку начала расходиться Марьям.
   -Тетя Марьям! Он говорит правду, честное слово. А подошел он ко мне, чтобы в кино пригласить, - оправдывалась Наргиз.
   -Кино, говоришь? Hу ладно, доченька, я тебе верю, - сказала Марьям Ахмедовна и повернулась к Назиму, - a ты веди себя нормально, а то брат Наргиз парень шубутной, если девочку обидишь, то горько об этом пожалеешь.
   -Я сам за нее любому шею сверну, - не сдержался Назим.
   -Вот-вот, все вы так говорите, а как до дела доходит, то в кусты.
   Марьям Ахмедовна, наконец, угомонилась и, тяжело вздохнув, скрылась в парадном подъезде.
   -Ну и соседи у вас, - сказал Назим и облегченно перевел дух, - небось побежит всем рассказывать.
   -Рассказывать? Ха! Ты даже представить себе не можешь, что теперь будет. Во-первых, ты автоматом попадаешь в знаменитый черный список Марьям Ахмедовны. Bо-вторых, сегодня же об этом инциденте, особенно о том, как ты выглядишь и как борзо себя ведешь, узнает весь двор. A в-третьих, и это самое неприятное, ты скоро окажешься под колпаком у моего брата. A он, кстати, сегодня внимательно наблюдал, как ты дарил мне книги и пригрозил расправиться с тобой, - сказала Наргиз.
   Не успела она договорить, как ee внимание привлек резкий скрежет тормозов, подкатившего к подъезду новенького "Москвича". За рулем сидел Октай, близкий друг Вагифа. Пасуя сигарету из одного угла рта в другой, он вежливо спросил:
   -Может нужна помощь, сестренка?
   -Ну что вы в самом деле, сговорились, что ли? Я просто разговариваю с одноклассником, - не выдержала Наргиз.
   -Я же вижу, что этот плешивый прилип к тебе, как пиявка, не так ли? - не унимался Октай.
   -А за плешивого можно и получить, - вступил в диалог, терпеливо молчавший до сих пор, Назим.
   -Вот мы и раскрыли наш маленький клювик. Азик, ты слышал? - едва сдерживая ярость, обратился к своему спутнику Октай.
   В следующее мгновение двери машины раскрылись и тут же с шумом захлопнулись. Два джигита, лихо ступая короткими шажками, приблизились к Назиму. Октай вынул сигарету изо-рта, зажал ее между большим и средним пальцем и фирменным движением отбросил в сторону. Потом сплюнул на асфальт тонкой струйкой, сквозь щель между передними зубами, приставил свой нос к носу Назима, и громко спросил:
   -Ты знаешь, кто я такой?
   -К счастью, вижу вас впервые, - спокойно ответил Назим.
   -Азик, ты слышишь, он еще и дерзит, - обратился Октай к товарищу, потом коротким ударом в солнечное сплетение отключил Назима и, как ни в чем не бывало, продолжал, - oй-да, чувак задыхается - э...
   -Что ты наделал ? - закричала Наргиз и нагнулась к Назиму.
   -Прости меня, сестренка, не люблю когда мне хамят. А тебе еще повезло, если бы на моем месте был Вагиф, ты бы умылся кровью, тюфяк, - сказал Октай, пнул ногой, корчащегося на полу Назима, и пошел прочь.
   -Что за люди, просто зла не хватает, вызвать скорую, что ли? - растерянно спросила Наргиз пострадавшего кавалера.
   -Не стоит, все в порядке, - сказал Назим и, поднявшись с земли, добавил, - двое на одного, трусы, я еще разберусь с ними.
   -Обязательно разберешься, - с издевкой произнесла Наргиз, - иди уже, герой, а то, упаси господи, попадешься на глаза Вагифу, тогда тебе точно не сдобровать. Они же весь город держат в страхе, балбес, ты понятия не имеешь, с кем связался.
   -Я их не боюсь. Что ты делаешь на выходные? - спросил Назим.
   -Поеду на дачу, там тишина и морской воздух, буду готовиться к сочинению, - ответила Наргиз.
   -Тогда до встречи в понедельник? - с надеждой в голосе спросил Назим.
   Наргиз в ответ нетерпеливо махнула рукой и юркнула в подъезд.
  
  
   Камень-кубик, главный строительный материал на Апшероне, был визитной карточкой уютных поселков, раскинувшихся на полуострове, ласково омываемом каспийским морем. Из него дачники строили дома, государство пионерские лагеря, а наемные рабочие высокие заборы. На одном из таких заборов, отделяющих участок Амировых от участка инженера Мансура Вейсова, в воскресное утро одиноко восседал Атакишиев Назим, собственной персоной.
   -Сынок, что ты там сидишь, жарко ведь, так и недолго солнечный удар получить, - обратился к нему появившийся на веранде с кувшином, Вейсов, явно намекая на оголенный череп незваного гостя.
   -Не ваше дело, идите куда шли и не мешайте мне, - рассеянно сказал Назим.
   -Ну гляди, а то бы в дом зашел, гостем был, водички бы колодезной попил, - сказал обиженный Вейсов и засеменил в отхожее место, насквозь прогнившую, деревянную будку за гранатовым деревом.
   Назим продолжал внимательно разглядывать окрестности, как вдруг заметил загорелого паренька, тянущего за веревку игрушечный грузовичок и талантливо издающего звуки переключающейся коробки передач.
   -Эй-ты, пацан, а-ну поди сюда, - окликнул его Назим.
   -Тебе надо, ты и иди, - огрызнулся паренек.
   Назим извлек из кармана сорочки пачку "Winston" и нервно закурил.
   -А сигаретку дашь? - спросил паренек неожиданно вежливо.
   -Сколько тебе лет?
   -Шестнадцать... исполнится в сентябре,- соврал паренек.
   -Выглядишь на десять. Hу ладно, будем считать, что не вырос, иди сюда, - сказал Назим и спрыгнул на землю.
   Паренек приблизился к незнакомцу и недоверчиво уставился на него.
   -Вот тебе, две сигареты, сбегай к Амировым и позови Наргиз, - сказал Назим.
   -Дай еще одну, не скупись. Наргиз не простая девушка, - с серьезным видом сказал паренек и добавил, - a тебе не страшно, чувак, братан ее - настоящий зверь.
   -Я никого не боюсь. У меня серьезные намерения, - сказал Назим.
   Паренек вспомнил, как недавно гостил у Амировых, а Наргиз не могла оторваться от телевизора, восторгаясь итальянским певцом Рикардо Фогли. Внимательно присмотревшись к Назиму, он понял, что шансы его, по сравнению с Фогли, были невелики.
   -Я тебе ничего не обещаю, подожди здесь. Наргиз со вчерашнего дня ушла с головой во "Флорентийские ночи," но я все же попробую, - сказал паренек и быстро исчез.
   Назим снова взобрался на забор и стал терпеливо ждать. Облегченный Мансур Вейсов, направляясь к дому, укоризненно взглянул на Назима и изрек любимую фразу:
   -Современная молодежь совсем от рук отбилась!
   Назим пропустил его реплику мимо ушей и продолжал наблюдать за дачей Амировых. Он увидел как паренек подошел к дому и, завидев Наргиз на веранде, окликнул ее:
   -Соседка, там тебя какой-то дяденька вызывает на серьезный разговор.
   -Какой еще дяденька? - удивленно спросила Наргиз.
   -Лысый такой, в очках. Говорит, что ему нужно тебе сказать нечто важное.
   -Неужели Атакишиев? Kак он меня разыскал? Может Наиля проболталась, зараза? - подумала Наргиз, второпях поменяла халат на новый сарафан, с васильками на белом поле, распустила волосы и, как Чурсина из "Колдуньи," помчалась босиком к забору, лихо перепрыгивая через виноградные кусты. Назим удивился ее прыткости, не подозревая, что раскаленный бильгинский песок может превратить в акробата даже боевого индийского слона. Спрыгнув, к великой радости Мансура Вейсова, с забора, он направился навстречу Наргиз. Не успели они поравняться, как она взяла парня за руку, увлекла за собой под гигантский тутовник и обрушилась на него c гневной тирадой:
   -Кого ты из себя возомнил? Явился нежданно-негаданно, опозорил меня перед соседями и, думаешь, это сойдет тебе с рук?
   -Прости, но я больше не мог ждать. Выслушай меня, пожалуйста, - начал было Назим.
   -Мне с тобой не о чем разговаривать и перестань преследовать меня, а то я пожалуюсь брату, - теряя терпение, сказала Наргиз.
   Назим словно не слышал ее слов, бережно достал из переднего кармана джинсов небольшую бархатную коробочку и протянул ее девушке.
   -Ты что, спятил? - выпалила Наргиз, увидев ее содержимое, - мне же нет еще и восемнадцати.
   -Я дарю тебе это кольцо в знак моей любви и, когда ты достигнешь совершеннолетия, мы обязательно поженимся, - торжественно объявил Назим.
   -Атакишиев! - перешла Наргиз на фальцет, - С чего ты взял, что нравишься мне? Eсли за тобой бегает пол-школы, то ты решил, что и я в тебя влюблена? Нет, мой дорогой, я не только не люблю тебя, но ты мне даже несимпатичен, а после сегодняшнего бесцеремонного визита можешь вообще не появляться мне на глаза. Наргиз развернулась и, обдав его жаром расклешенной полы нового сарафана, выскочила из под хар-тута и резво поскакала обратно. Назим небрежно запихнул коробочку в карман и, перепрыгнув через забор, походкой несостоявшегося кавалера направился к дому Мансура Вейсова.
   -Извините, муаллим! - вежливо обратился он к соседу Амировых, мирно раскачивающемуся в гамаке и отгоняющему мухобойкой назойливых навозниц.
   -Мансур Агамамедович, с вашего позволения, - ответил тот и добавил, - ну что, получил от ворот-поворот, женишок.
   -А вы откуда знаете? - удивленно спросил Назим.
   -У нашей Наргиз такой звонкий голос, что и подслушивать не надо, - хитро улыбнувшись, сказал Мансур Агамамедович и, подмигнув Назиму, с ехидцей в голосе спросил, -ледяной колодезной водички не желаете, молодой человек, a?
   Тот хотел было вежливо поблагодарить Вейсова, но в последний момент передумал и коротко бросил:
   -Представьте себе, не желаю.
  
  
   О звезды! Как долететь до вас, как прикоснуться рукой, неужто мы обречены только любоваться вами и впитывать в себя легкий туманный свет? Сколько времени мы проводим, наблюдая ночное небо, надеясь увидеть там нечто мистическое. Вглядываемся в яркое мерцание и принимаем его за таинственный сигнал, за приглашение к диалогу. Ведь трудно поверить, что вселенная имеет только банальную, физическую природу.
   А чего стоит вид падающей звезды, умирающей на наших глазах и оставляющей за собой пыльный, рассеянный след, напоминающий о бренности земного существования. Разве можно доказать романтику или безнадежно влюбленному, что это лишь раскаленный кусок металла, с огромной скоростью рассекающий пространство. Он будет отчаянно с вами спорить и доказывать, что это его звезда, что она закатилась, и не видать ему больше счастья на этой земле.
   Мириады холодных звезд, ярких и не очень, прижимаются друг к другу, изображая млечный путь, они не одиноки во вселенной. Это только наш, богом забытый корабль, мчится в ледяном пространстве в неизвестном направлении, и мы не ведаем, что нас ждет впереди. Мечтаем, любим и страдаем, пытаемся понять, что же все-таки движет нами, кто вдохнул в нас дух созидания и непреодолимую жажду жизни. А стоит только задуматься, поднять руку к небу и прикоснуться к этому пространству, то сразу станет ясно, что нас ничего не защищает от него, нет границы между нашим кораблем и бездной. Она может в любую минуту поглотить нас, вместе с нашим разумом, чувствами и стремлениями. Ведь наивно полагать, что кто-то там, в холодной тьме, вспомнит спустя миллионы лет, что здесь был человек, что он пытливым взором вглядывался в безжизненный вакуум, в надежде быть услышанным.
   Лана проснулась и едва слышно спросила:
   -Который час?
   Вагиф лежал рядом, скрестив руки на затылке. Он повернулся к ней и ответил:
   -Тебе не все равно? Посмотри какое небо."Только ночью душе посылаются знаки оттуда, оттого все ночное, как книгу, от всех береги!"
   -Это твои стихи? - поинтересовалась Лана.
   - Kaк бы мне хотелось, чтобы они были моими, - грустно произнес Вагиф.
   -А ты часто бываешь на даче один? - спросила Лана.
   -Почти никогда. Вчера здесь отдыхали Наргиз с подругой, в будние дни после работы приезжает папа, а на выходные обычно заваливают родственники и только мама появляется здесь реже всех, она не любит дачу.
   Лана закурила и выпустила тонкую струю дыма, который сразу смешался с запахом моря, инжирных листьев и, накрывшей виноградные кусты, предрассветной росы. Вагиф завороженно любовался разгорающимся пламенем сигареты, когда Лана в очередной раз затянулась. Ее лицо, на секунду осветившись багровым светом, стало потом бледным и ординарным, как лицо случайного прохожего.
   Почему ночь делает нас безликими, стираются краски, исчезает мимика, становятся невидимыми страх и отчаяние, смех и слезы. Можно ли остановить этот миг, эту ночь, выразив нежное чувство благодарности любимой женщине? Как сохранить осязаемым мгновение, ушедшее в вечность и возможно ли это? - безмолвно вопрошал Вагиф.
   -Скажи, а почему девочки на дне рождения Наки назвали Джамилю ведьмой? - спросила Лана и пытливо уставилась на Вагифа. В ее тонких пальцах пианистки тускло догорала сигарета. Он отобрал ее у Ланы и поцеловал в губы, ощутив дурманящий вкус слюны, смешанной с табаком. Он не хотел, чтобы наступало утро, чтобы всходило солнце и, вторгаясь в таинство ночи, разрушало ее.
   -Погоди, ты не ответил на мой вопрос, - недовольно произнесла Лана, пытаясь высвободиться из его объятий.
   -Джамиля - потомственная ведьма, - сказал Вагиф, - предки ее родом из славного американского городка Сейлема, а ее прапрабабушку, Бриджит Бишоп, как и полагается ведьме, повесили, а потом сбросили в яму.
   Лана укоризненно взглянула на Вагифа и сказала:
   -Прекрати издеваться, ты будешь говорить правду или нет?
   -Ладно, попробую. Джамиле нравится быть ведьмой - это форма самозащиты, понимаешь? Она очень ранимый человек, и я считаю, что лучше ее не обижать, а тем более переходить ей дорогу, мало ли на что способна оскорбленная женщина, - сказал Вагиф.
   -Да, но ты же не испугался ее. Или ты что-то не договариваешь? - недоверчиво спросила Лана.
   -Наши отношения давно напоминали тлеющий костер, что-то должно было произойти. Если бы не появилась ты, то мы все равно скоро расстались, - ответил Вагиф.
   -А Фуад говорил, что у вас большая любовь, - прошептала ему на ухо Лана.
   -Давай не будем вспоминать об этом. Ты когда-нибудь купалась при луне? - спросил Вагиф, решив сменить тему разговора.
   -Я первый раз на море, ты же знаешь, - ответила Лана.
   -Тогда поехали быстрее, мы еще успеем искупаться до рассвета, - сказал Вагиф и удивился тому, с какой готовностью Лана откликнулась на его предложение, тут же вскочив с постели. ''Может ее не так уж и сильно интересовала Джамиля и их бывшие отношения?'' - подумал он.
   На море был штиль, оно еще не проснулось. Вагиф слышал его тяжелое дыхание. За фиолетовыми облаками виднелся бледный диск луны, голубой свет которой отражался сотнями блестящих монет на густо-черной поверхности воды.
   -Ты когда-нибудь купалась в море нагишом? - спросил Вагиф.
   -Повторяю, я на море впервые. А что? - ответила Лана вопросом на вопрос.
   -Cейчас поймешь, - тоном посвященного сказал Вагиф.
   Они сбросили с себя одежду и вошли в воду, легкая дрожь пробежала по их телам.
   -Надо обязательно окунуться по самые плечи, - сказал он, обращаясь к девушке. Она последовала совету и скоро ее плечи оказались под водой.
   -Меня словно укутали теплым и влажным одеялом, - весело cказала Лана.
   -И ничто не стесняет движений, правда? Морская вода нежно ласкает твое тело и проникает в каждую пору, ты соединяешься с ней. Она радуется тебе, как ребенок. Так купались в море наши предки, тысячу лет назад. У них не было плавок и бикини, они были свободны и счастливы, - cказал Вагиф.
   -Мне страшно, у меня такое ощущение, что за нами подглядывают, - испуганно оглянулась по сторонам Лана.
   -Это луна, она оберегает нас. Поначалу немного боязно, но потом привыкаешь и тебя тянет сюда каждую ночь. Просто надо вовремя уйти, до рассвета, не дожидаясь, когда луна покинет небосвод, - cказал Вагиф.
   Лана смотрела на Вагифа так, словно пыталась угадать его мысли. Половина его лица светилась затухающим лунным светом, а другая половина растворялась во мраке. Ей никогда не было так хорошо, но и чувство легкой тревоги не покидало ее. Вагиф привлек девушку к себе и страстно прильнул к ее губам. Ее тело было теплым и податливым. Он не помнил, сколько времени они провели в воде, целуясь так, словно им предстояло скорое расставание. Но стоило ему заметить первый луч солнца, неумолимо пробивающийся на востоке, как он тихо произнес:
   -Пора уходить, наступает новый день, он не должен разгадать нашу тайну.
  
  
  
   Баку, как и все средневековые города, был разделен на центр, за высокой крепостной стеной которого располaгался старый город - с дворцом Ширваншахов, Каравансараем и Девичьей башней - и на современный город, который начинался с Губернаторского сада и плавно перетекал в проспект Нефтянников и уходил далеко на север, к Баладжарскому спуску и на восток, к "Черному городу." Баку никогда не был городом широких проспектов, кроме двух или трех, напоминающих скорее широкие улицы, а в остальном это были узкие и кривые улочки, с резкими подъемами и крутыми спусками, которые, впрочем, придавали городу особый шарм, особенно когда ведущие архитекторы, возвращаясь из командировок в западные страны, привозили новые идеи, и поспешно воплощали в жизнь, разбивая один за другим экзотические скверы и тенистые парки, с рукотворными водопадами и другими чудесами ландшафтной архитектуры.
   Крепко сбитые особняки дореволюционной постройки, окружающие плотным кольцом цветущие парки, напоминали о былом величии и о первом нефтяном буме, когда в Баку съезжались богачи Нобели и Ротшильды, дельцы Манташовы и Маиловы, а за ними со всего мира и люди помельче, с семьями и домочадцами. Славился Баку и доморощенными предпринимателями - Гаджи Зейналабдин Тагиевым и Мусой Нагиевым, которые не отставая от пришлых, возводили на немеренные нефтяные деньги один архитектурный ансамбль за другим, превращая город в жемчужину Востока.
   После второй мировой войны городская элита, как и положено, проживала в центре города, в архитектурных домах и монолитных новостройках, а рабочий класс и иже с ними, ютились в панельных пятиэтажках, вырастающих как грибы после дождя в новых микрорайонах. Особняком стояла каста коренных бакинцев, живущих в одноэтажных, покрытых киром плоскокрыших домах, с внутренними двориками, с выложенной посередине из камня умывальни с краном и общим отхожим местом, как правило, в конце двора. И сколько раз не предлагали городские власти жителям этих дворов переселиться в новые хрущевки* с коммунальными удобствами, ответ на такие предложения был всегда отрицательным. Однажды, гневно выпровождая со двора очередного визитера из ЖЭК-а, Алибаба Керимов горячо мотивировал отказ словами:
   -Мы никогда не будем срать там, где едим.
   Аргумент, на его взгляд, был достаточно веским, но город, тем не менее, активно застраивался, старые, не представляющие архитектурной ценности одноэтажные постройки сносились, а их обитатели, иногда по-хорошему, а зачастую силой, переселялись на городскую окраину, где, по меткому выражению того же Алибабы, по ночам выли голодные волки.
   Лишь один квартал города, или как его еще называли бакинцы -"Клоакой" со знаменитой Кубинкой, оставался нетронутым. И хотя в генеральном плане реконструкции города квартал давно был подготовлен к сносу, однако по какому-то негласному распоряжению, или по чьей-то воле, он продолжал процветать. А жизнь в "Клоаке" коренным образом отличалась от жизни остального города, хозяевами здесь были люди с сомнительным прошлым и не менее сомнительным настоящим. На этой территории действовали неписаные законы и непосвященному на первый взгляд могло показаться, что там ничего особенного не происходит. Однако человеку более опытному и внимательному сразу становилось ясно, что в этом квартале жизнь не останавливалась ни на минуту и подчинялась только одному главному закону - зарабатыванию денег.
   Не успевало взойти солнце, как на улицы устремлялись подростки с огромными кульками в руках, из которых аппетитно торчали горячие лепешки, их пекли круглосуточно жены барыг и спекулянтов, а люди осведомленные поговаривали, что из-за паденного труда за раскаленным тандыром, несчастные женщины не доживали и до сорока лет. Отдельными группами тусовались продавцы американских сигарет, бойко подбегающие к машинам и обслуживающие преуспевающих бакинцев. Вдоль центральной улочки Кубинки, у входа почти в каждый дворик, стояли по два-три джигита в кепках и с сигаретами в зубах, ненавязчиво предлагающие прохожим:
   -Туфли, костюмы, куртки, что пожелаете?
   И так до конца улицы, пока не дойдешь до городского цирка. А под покровом ночи, представители золотой молодежи, на папиных "Волгах" и "Жигулях," до отказа набитых продажными девками, частенько наведывались на Кубинку, выкладывая за ледяное шампанское и фирменные сигареты, двойную, а подчас и тройную цену. Милиция изредка устраивала на Кубинке показательные облавы, которые, как правило, заканчивались пожуриванием и легкими поборами с уличных продавцов.
   Особняком в этом гадюшнике стояли продавцы анаши. Oни, прислонившись к побеленным известкой стенам покосившихся хибар, старались промышлять в одиночестве, не привлекая к себе особого внимания. Стоит человек задумчиво у ворот собственного двора и курит, разве это запрещено законом? А если подойдешь и поинтересуешься, продает-ли он что-нибудь, то посмотрит на тебя, как на сумасшедшего. А вот если к нему обратится постоянный клиент, то делец, спрятав в кулаке деньги, юркнет во двор и выйдет с крошечным пакетиком и, оглянувшись вокруг, незаметно передаст его покупателю. Вот к такому конспиратору и подошел Алибаба Керимов поздним субботним вечером и вежливо справился о его здоровье:
   -Салам, Кямиль-гадеш, как поживаешь?
   Тот, обнажив спрятанные под пожелтевшими от едкого дыма папирос усами, коричневые зубы, также вежливо ответил:
   -Живу помаленьку. Чем чаще такие люди навещают нас, тем прекрасней становится жизнь.
   Алибаба оглянулся вокруг и убедившись, что они в переулке одни, протянул Кямилю два угла.
   -Я мигом, - сказал тот, и с легкостью, не соответствующей мужчине пожилого возраста, скрылся во дворе. Ровно через минуту он появился обратно и ловким движением фокусника запихнул в ладонь Алибабы крошечный пакетик.
   -Что бы я без тебя делал, Кямиль-гадеш! Какой бы серой и безрадостной была моя жизнь, если бы ты не стоял ежедневно на этом месте, как на дозоре, и не снабжал таких бедолаг, как я, своим веселым товаром. Посмотри на мои руки, ведь я тружусь день и ночь, чтобы прокормить семью, а что имею взамен - жена пилит, дети собачатся, соседи, будь они прокляты, не только не уважают, но и ненавидят. И только благодаря тебе, я, после тяжелого рабочего дня, уединяюсь в голубятне, мастырю косяк и, затаив дыхание, жду, когда моя измученная душа понесется, наконец, в рай, - сказал Алибаба и чуть не пустил слезу.
   -Это ты такой, я бы сказал, человек понимающий. А другие, думаешь, ценят старика Кямиля. Приходил ко мне намедни сопляк один, представился капитаном органов. "Я тебя, - говорит, - в порошок сотру." А я ему, - "У тебя еще молоко на губах не обсохло, чтобы Кямиль-гадешу угрожать. Знаешь, какие у меня покровители? Иди своей дорогой, от греха подальше, и чтобы я тебя больше здесь не видел,"- сказал Кямиль и смачно сплюнул на асфальт.
   -Да-ты что? Прямо так и сказал, не побоялся? - удивленно спросил Алибаба.
   -А чего мне бояться, если моя клиентура из отпрысков всяких плутократов и состоит. Они ко мне наведываются чаще, чем к мамке родной. Вот тебе и весь сказ, - ответил Кямиль.
   Дай бог тебе здоровья, живи сто лет! - сказал Алибаба и, крепко пожав Кямилю руку, добавил, - Хейранса просила сегодня сделать базарлыг. Чтобы у нее в животе появилась черная опухоль!
   -Передай ей от меня привет, хоть и дальние, но все же родственники, - сказал Кямиль.
   -Обязательно передам, - бросил на ходу Алибаба и направился в сторону Кемюрчинского рынка.
  
   План созрел в голове Араза мгновенно. Он долго смотрелся на себя в зеркале, поглаживал щетину и приговаривал:
   -Не простой ты парень, ой не простой, затеял ты дело не богоугодное.
   После вчерашнего разговора с Фуадом о Наргиз, он ни о чем другом не мог думать.
   -Пора тебе сосредоточиться на главном. Для начала обязательно познакомься с Наргиз. Она домашняя девочка, нецелованная. Только смотри, не медли, такие девочки выскакивают замуж очень быстро. Они едва успевают поступить в институт, как к ним немедленно посылают сватов. Ты можешь себе представить, сколько кандидатов притаилось в сладостном ожидании, - говорил ему Фуад.
   -Наргиз - девушка из другого мира, дочь известных и богатых людей, что я могу ей предложить, - робко пытался возразить Араз.
   -Не глупи. Ты хорош собой и умен, а декорации поставить дело нехитрое. Для начала сними меблированную квартиру в центре города, и ты увидишь, как твоя жизнь изменится к лучшему. Я всегда буду рядом, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь, - подбадривал его Фуад.
   Он вспомнил любимое выражение отца: "Ты дружочек можешь строить много планов, а однажды будешь сильно удивлен тому, что тебе уготовила судьба". Отец? A что ему- отец? Чего он добился своей честностью? Петли? Кто оценил его поступок, кто вспомнил и пришел на помощь его семье? Все эти годы они с матерью жили в нищете и никто из друзей отца даже не поинтересовался, живы они, или нет. Не о такой доле мечтал Араз. Он четко знал, что должен делать, к чему стремиться и как себя вести, чтобы люди относились к нему с уважением. Он хотел, чтобы в этом ему помогла Наргиз, с ее положением в обществе и материальным достатком.
   Теперь нужна самая малость, заставить ее влюбиться в него. А она точно влюбится, если его план сработает. Он знал, что нравится девушкам, что многие из них сходят по нему с ума, но ему нужна была только Наргиз. Она будет мостиком, который уведет его в новый мир, где живут люди властные и богатые, люди, которые знают, что им нужно от жизни. Вагиф, поначалу, будет вставлять палки в колеса, но когда Наргиз влюбится в него, то ему некуда будет деваться. Он утрет, наконец, нос этому чопорному индюку, обязательно утрет!
   Араз облачился в новенький черный костюм, из тонкого лавсана, белую рубашку и итальянские туфли, подъехал к школе Наргиз и стал терпеливо ждать. Сначала ему было жалко костюма, но он понимал, что выглядеть должен безупречно, слишком высока была ставка. Прозвенел школьный звонок и старшеклассники небольшими группами стали выходить на улицу. Он видел фото Наргиз у Фуада, и потом, ее трудно было спутать с кем-то. Вот и она, с двумя одноклассницами, подруги, наверное, - подумал Араз. Девушки, как он и предполагал, решили прогуляться и направились вниз по Коммунистической, к фонтану у сквера Сабиру. Он бросился на соседнюю улицу, ему надо было сделать небольшой крюк, чтобы выйти в нужное место незамеченным. Обогнув сквер, он спрятался за деревом и стал дожидаться девушек. Они медленным шагом шли ему навстречу, весело болтали и ели мороженое. Араз вышел из укрытия и стал уверенной походкой приближаться к ним. Когда они, наконец, поравнялись, он остановился напротив Наргиз и уставился на нее.
   -Что вам нужно? - сросила девушка и, в следующее мгновение, потеряла дар речи. Перед ней стоял высокий, синеглазый брюнет, герой ее сновидений. Именно таким она его представляла, мужественного, и, в то же время, с нежным и добрым взглядом.
   -Мне? Ничего, - небрежно бросил Араз, - a впрочем, выходите за меня замуж. Если вы мне откажете, я брошусь в тот фонтан.
   Девушки остановились в замешательстве, и он услышал их удивленные вздохи.
   -Что! - воскликнула Наргиз, - в таком шикарном костюме, в воду? Нет, вы точно сумасшедший!
   -Так вы согласны, или нет? - не обращая внимания на ее слова, спросил Араз.
   -Вы сумасшедший! - повторила Наргиз и топнула ножкой.
   Араз развернулся, торопливым шагом приблизился к фонтану и, на виду всего честного народа, прыгнул в бурлящую воду. Потом быстро вылез наружу, отбросил густые волосы назад и направился обратно к девушкам. Вода мощной струей стекала с его нового костюма, глаза горели.
   -Я повторяю свой вопрос. Вы согласны выйти за меня замуж? - спросил Араз, стоя на расстоянии вытянутой руки от Наргиз.
   -Да! - почти вскрикнула она и ее подруги вслед за ней.
   Назим Атакишиев стоял неподалеку, в толпе зевак, и внимательно наблюдал эту любопытную сценку. Араз поцеловал руку Наргиз, попросил номер ее телефона и, пообещав позвонить, энергично зашагал прочь.
   -Чокнутый, - послышалось из толпы.
   -Что вы понимаете, - прошамкала, проходившая мимо старушка, - это настоящий мужчина, нынче таких днем с огнем не сыщешь!
   Араз ликовал, он понял, что попал в десятку. Вот это был настоящий сюрприз, не то, что затасканные сценки из дешевых мелодрам, где кавалеры годами добиваются благосклонности возлюбленных. Он покорил ее сразу, в одно мгновение. Фонтан сработал наверняка и теперь надо действовать осторожно, чтобы не вспугнуть ее. Надо дать ей время осмыслить случившееся, помучить немного, ведь вчера в ее глазах он видел боль, отчаяние и обожание одновременно. Он ради нее выставил себя посмешищем в глазах закомплексованной бакинской публики. Не раздумывая ни секунды, бросился в холодную воду фонтана и испортил великолепную одежду, на которую некоторые горбатятся целый год. Теперь надо запастись терпением и уйти из ее жизни, но только ненадолго, на чуть-чуть.
   После недавнего эксцентричного знакомства с молодым человеком, Наргиз пребывала в смятении. Она понимала, что в ее жизни произошло нечто очень важное, но как к этому событию отнестись, и что в дальнейшем предпринять, было для нее неразрешимой загадкой. ''Кто этот парень?- думала она, - Почему он подошел именно к ней? И что это за дурацкая выходка с нырянием в фонтан? Если бы он внешне не являлся ее идеалом, то она и близко его к себе не подпустила, не говоря уже о том, чтобы дать ему номер телефона. Не было ли это опрометчивым шагом с ее стороны? И что скрывается за красивой оболочкой, одетого с иголочки, молодого человека?
   Может он просто пустышка, недалекий и пижонистый паренек, который хотел покрасоваться перед девчонками и надеялся таким образом покорить одну из них? А если это не так? И он один их тех последних романтиков, который ради любимой девушки готов на любые жертвы.''
   Ей даже на ум не могло прийти, что кто-то из ее знакомых мог бы так поступить. Однако он сделал это, и ей не очень было понятно, зачем? Неужели он влюбился в нее с первого взгляда и возможно ли это в принципе? Да, он удивил ее, потряс до глубины души. Однако она не могла, да и не хотела признаться себе в том, что в ней зародилось какое-то чувство к нему. И стоило ли ей отвечать на его звонок, если он вдруг вздумает позвонить? Но телефон почему-то молчал и Наргиз терялась в догадках, переживала и даже потеряла аппетит. Почему он не звонит? Если он мог броситься в фонтан из-за нее, то почему он не делает следующего шага? Неужели это был всего лишь розыгрыш? Может лучше забыть об этом инциденте и больше не вспоминать о нем никогда?
   Араз позвонил Наргиз через два дня после встречи и услышал в трубке растерянный и раздраженный голос:
   -Послушай, откуда ты взялся? Ворвался в мою жизнь и все перевернул. Я не спала две ночи, переживала, думала, что ты умрешь от воспаления легких.
   -Прости. Я был очень занят эти дни, и если честно, то я и подумать не мог, что ты будешь обо мне беспокоиться. А позавчера на меня нашло какое-то наваждение. Я просто прогуливался по центру города и когда увидел тебя, произошло какое-то чудо. Я не мог оторвать от тебя взгляда и вдруг понял, что если ты пройдешь мимо, то мы больше никогда не увидимся. Мне надо было что-то предпринять и очень быстро. Но что? Cпросить который час? Это было бы глупо и ты, наверняка, даже не обратила бы на меня внимания. И вот тогда я решил сделать то, что сделал. Был ли это поступок нормального человека, или идиота, решать тебе, но в тот миг я четко осознал, что ты, та самая девушка, которую я искал всю жизнь и ради которой я готов на все, - сказал Араз и облегченно вздохнул.
   -А что было на следующий день, когда ты проснулся? Ты все еще думал о том, что я, та самая, единственная? - кокетливо спросила Наргиз.
   -Я убедился в этом еще больше. Теперь я точно знаю, что не ошибся, - ответил Араз.
   -Ты даже не назвал своего имени, может оно у тебя неблагозвучное? - продолжала дразнить его Наргиз.
   -Меня зовут Араз, а тебя?
   -Наргиз. Только не говори, что это cамое красивое имя на свете.
   -Не буду. Hо мне оно нравится, все же лучше, чем Айбениз или Гюльбениз.
   Наргиз рассмеялась и вдруг осторожно спросила:
   -А ты веришь в любовь с первого взгляда?
   -Раньше не верил. Я человек не общительный, друзьям кажется, что даже нелюдимый. Может мне просто приходилось часто разочаровываться в людях. Но когда я увидел тебя, мне вдруг стало легко. Сквозь тревогу и смятение я увидел тепло и свет в твоих глазах. Это невозможно объяснить, это нечто неуловимое. Мне показалось, что ты не только можешь влюбить в себя мгновенно, но и сама способна на большое чувство, - ответил Араз.
   Наргиз слушала его, как завороженная. Ей никто не говорил таких слов. Она не понимала, откуда вдруг на нее свалилось такое счастье. Какими скучными и безнадежно глупыми казались ей одноклассники, которые ни минуты не давали ей покоя. С сальными глазами, слюнявыми ртами и грязными помыслами, они преследовали ее с тех пор, как она из угловатой девочки превратилась в настоящую красавицу. Стройная, со светло-карими глазами и густыми каштановыми волосами, она привлекала внимание не только одноклассников, но и друзей своего брата. Они были не прочь приударить за ней, особенно Фуад, но какой-то невидимый кодекс чести, табу, наложенное на нее, как на сестру друга, сдерживало их. Наргиз знала это и нередко пыталась даже флиртовать с ними, но ей и в голову не могло прийти, что за этим может последовать что-то серьезное.
   Другое дело Араз. Она влюбилась в него мгновенно, с первой минуты. Она никогда в жизни не испытывала такого сильного и чистого чувства. Ей казалось, что это ангел спустился с небес, и, неожиданно, предстал перед ней в прекрасной оболочке красивого и благородного мужчины. Разве не таким она представляла его в девичьих грезах, не о нем мечтала в теплые летние вечера, и не ради него была готова на большую и страстную любовь?
   -Может быть, я не знаю, - вдруг тихо и проникновенно произнесла Наргиз.
   -Я могу надеяться еще на одну встречу? - осторожно спросил Араз.
   -Позвони мне завтра, я буду ждать, - ответила Наргиз и положила трубку.
  
  
   -Слушай, бездельник, сколько можно дымить? Твои легкие скоро превратятся в пепел и ты сдохнешь в конце концов от рака, - причитала Хейранса за спиной мужа, - какой пример ты подаешь детям, кем они вырастут, глядя на такого отца?
   Алибаба прислонился к косяку двери и жадно попыхивал папиросой, не обращая внимания на слова жены.
   -Ты бы лучше сказала, что сегодня на обед, с самого утра в животе урчит? - осведомился он, покашливая.
   -Обед! А ты на рынок сходил, мясо купил? Tак о каком же обеде мечтаешь? - ответила вопросом на вопрос Хейранса.
   -Опять ты за свое. Я целую неделю гну спину на работе, выполняю план автобазы, и в мой единственный выходной день должен голодать?
   -Пойди и пожарь себе картошку. Хлеб дома есть, лук есть, что тебе еще нужно? - недовольно рявкнула Хейранса.
   -Лучше я умру от голода, чем, как баба, буду стоять у плиты. А может ты хочешь, чтобы я уподобился гунявому Мамеду и развешивал панталоны жены на глазах всего двора?
   -А что? Боишься, что с тебя медаль упадет? И чем ты лучше его? - не унималась Хейранса.
   -Гляди, идет, весь расфуфыренный. Поди и здороваться скоро не будет, - сказал Алибаба, указывая пальцем на Араза.
   -Да уж, - согласилась с мужем Хейранса, - парень изменился на глазах, одеваться стал с иголочки, ко двору на такси подкатывает.
   -Ворует, небось. Папашка его, говорят, тоже не ангелом был, покойный. Попал я на лишение прав однажды, попросил его позвонить в ГАИ, подсобить по-соседски права мне вернуть, а он говорит, не по закону это, ты должен дождаться конца срока лишения. А сам денег хотел, небось. Я бы и не дал свои, кровные, этому кровососу, - вспомнил Алибаба.
   -А Хиджран нос-то кверху задрала. Как сын зарабатывать стал, так она стирать и перестала. Мажется! - сказала Хейранса.
   -Чем это? - удивился Алибаба.
   -Чем-чем, кремом. Выхожу я намедни со двора, а она мне навстречу. Лицо сверкает на солнце, как жирная лепешка, а на губах, не поверишь, толстый слой помады, совсем стыд потеряла.
   -Наверняка ухажера нашла, нога у нее небось скользкая, - поддакивал ей Алибаба.
   -Ей-то что, она одиночка, не то, что я, муж да дети, - тяжело вздохнула Хейранса.
   -Ты мне ровно в глаза смотри, женщина, а то давно мой кулак не нюхала, - пригрозил жене Алибаба.
   -Пепел тебе на голову, обезьяна-орангутанг. Да если бы я захотела, тут давно очередь выстроилась. Ты хоть раз видел, как ваш завгар, Балаоглан, на меня смотрит? - гордо сказала Хейранса.
   -Да на что там смотреть, одни кости торчат, - подколнул жену Алибаба.
   -Кости, говоришь. А ты знаешь, что заграницей женщины себя истязают, чтобы похудеть. Годами не едят хлеба и масла, а у меня изящная худоба от природы, и делать ничего не надо, - хвастала Хейранса.
   Алибаба вспомнил пышную грудь Джульетты, продавщицы хлебного магазина и взгляд его устремился вдаль. Хейранса заметила мечтательное выражение его лица и ласково спросила:
   -Ты вообще помнишь, когда мы с тобой последний раз под одеялом-то прятались?
   -Ты о чем? - удивился Алибаба.
   -Да все о том же, - вспылила Хейранса. Как бы она не хорахорилась, но в душе все же оставалась женщиной, которой хоть и редко, но тоже хотелось мужской ласки.
   -Ты мне гляди, не провоцируй, а то недавно, на партсобрании автобазы, обсуждали поведение Достуханум, единственной женщины-водителя. На прошлой неделе, в день рождения Балаоглана, она на глазах всего коллектива зацеловала беднягу так, что тот потом пожаловался в партком, - строго сказал Алибаба.
   -Я-то тут при чем? Я же не на чужого мужика собираюсь нападать, - кротко сказала Хейранса.
   -Ты меня накорми сначала, ноги помой, а потом посмотрим, - примирительным тоном сказал Алибаба.
   -Ну ладно, пошли, я тебе кусочек курицы с картошкой припрятала, сейчас подогрею, - сказала Хейранса, проворно прошла на кухню и стала там хлопотать.
   -Вот это другое дело. Если еще водочки нальешь, то я точно разойдусь. А может и соглашусь спрятаться, как ты сказала, под одеялом, - сказал довольный Алибаба.
   -Пепел тебе на голову, старый хрыч. Ты еще долго должен уговаривать меня, чтобы я согласилась, - кокетничала Хейранса.
   Во дворе неожиданно появился Араз и, завидев на веранде Алибабу, вежливо поздоровался с ним.
   -Салам-алейкум, студент, - ответил Алибаба и выпустил мощную струю дыма.
   -А курить, дорогой сосед, здоровью вредить! А если уж подвержен пагубной привычке, то кури хорошие сигареты, - поучительным тоном сказал Араз.
   -А ты-то какие куришь?- удивленно спросил Алибаба.
   -Я курю "Marlboro," а ты гадость всякую, - ответил Араз.
   -Ты слышала, Хейранса, что он говорит, - задыхаясь от злости, еле выдавил из себя Алибаба, - ты меня поучи еще! Я, работяга, буржуйские сигареты не курю и тебе не советую.
   -А я, как нибудь, без твоих советов обойдусь. Если ты такой умный, что же всю жизнь баранку крутишь?
   -Да я тебя, - заорал Алибаба и хотел было броситься вниз по лестнице, но Хейранса его вовремя удержала.
   -Зачем ты на этого щенка внимание обращаешь. Он же тебе в сыновья годится, нашел с кем связываться, - сказала она.
   В это время на веранде появился девятилетний сын Алибабы, гроза местных малолеток - Орудж, и мужественно предложил отцу свои услуги:
   -Хочешь, я выколю ему глаз, батя? Заставлю его мать оплакивать сына?
   -Исчезни, ишак, сын ишака, - сказал Алибаба и дал ему пинок под зад.
   -Поберегите нервные клетки, соседушки, вам не удастся испортить мне настроение, я спешу на встречу с любимой девушкой, - весело сказал Араз.
   -Нет, ты слышала? Он мне клеткой угрожает, словно я зверь какой-то. Этот сопляк рабочего человека обидел, а ты молчишь, - не унимался Алибаба.
   -Что ты заладил, рабочего человека, да рабочего человека. Кто плевать на это хотел, вот был бы ты завгаром, он не посмел бы с тобой так разговаривать, - успокаивала мужа Хейранса.
   Араз вышел со двора и демонстративно хлопнул дверью.
   -И ты, туда же! А я думал, хоть родная жена поддержит. Не нужна мне твоя курица! Я лучше с голода умру, чем до твоей стряпни дотронусь, - сказал Алибаба и, отчаянно пригрозив указательным пальцем в сторону воображаемого врага, громко воскликнул, - a ты, сукин сын, еще ответишь за свои слова, вот придет время, и обязательно ответишь.
  
  
   Береговая линия приморского бульвара конца шестидесятых, представляла собой неухоженную замусоренную территорию длиной в несколько километров, на выцветшем под солнцем теле которой, валялись покрытые нефтью массивные валуны. Pедкие волны, впитавшие в себя жирные пятна керосина , нехотя омывали берег, неся с собой запах отходов перерабатывающих производств и экскрементов, щедро выбрасываемых городскими властями в Каспийское море.
   Это потом, в середине семидесятых, от знаменитого Яхтклуба и до морского вокзала, берег облачат в железобетон и посадят около полутора тысяч экзотических деревьев - пальм, кипарисов и даже бразильских секвой. Появятся ухоженные клумбы, великое множество цветов и других даров флоры. Но самым любимым деревом бакинцев всегда была плакучая ива, без устали ласкающая слух влюбленных, и целующая ниспадающими ветвями прохладную поверхность шумных фонтанов.
   Одновременно на бульваре станут появляться уютные рестораны, где на морском воздухе можно будет насладиться жареными потрошками, ароматным осетром, запеченным на мангале с помидорами, и янтарным вином "Садыллы." В крошечных приморских кафе молодежь будет лакомиться сливочным мороженым и лимонадом, а гурманы - кофе-гляссе, просиживая потом часами на террасе и глазея на фланирующих по бульвару скованной восточной походкой, разодетых, как на свадьбу, девушек. Только одна, стройная русская девушка, в белой паплиновой кофте и кримпленовой мини юбке, выходила на набережную быстрой и легкой походкой спортсменки, выгуливая великолепного дога по кличке "Блэк". Хозяйку собаки звали Таня и все бакинские парни мечтали познакомиться с ней. Но ее могучий, иссиня-черный, с белым пятном над бровью телохранитель, мгновенно пресекал любые попытки подойти к девушке. И только встретив близких знакомых, Таня могла коротко скомандовать ему: ''Cидеть, Блэк!'' - тем самым, предоставляя возможность друзьям, пообщаться с ней.
   Чтобы оказаться на бульваре, обитателям "итальянских двориков" Баксовета надо было спуститься к морю, по тянущемуся узкой лентой вдоль крепостной стены, Губернаторскому саду, а бакинцам, живущим на проспекте Нефтянников, достаточно было лишь перейти дорогу. Жителям же возвышенных районов города приходилось преодолевать значительное расстояние пешком, по задымленным улицам, или на городском транспорте, чтобы оказаться, наконец, в прохладе тенистых аллей, поесть мороженого, себя показать и на людей посмотреть. А то и просто посидеть в тени чинар, наслаждаясь морским воздухом и великолепным видом на бакинскую бухту. После завтрака сюда, как правило, стекались малыши из соседних детских садов, и тогда тишина и покой приморского парка нарушались звонкими детскими голосами и командными окриками молодых воспитательниц.
   Влюбленные парочки, беззаботно болтая, прогуливались обычно по нижней террасе, или, прильнув к железным перилам, любовались морем и налетающими к берегу белокрылыми чайками. Всегда кто-то оказывался рядом, старушка пенсионерка или юный натуралист, которые бросая хлебные крошки в воду, подкармливали радостно гогочущих птиц. Устав от прогулок, парочки поднимались на верхнюю террасу, прятались под кронами гигантских елей и начинали целоваться, заставляя осуждающе мотать головой пожилых прохожих. Не было в городе жителя, который не любил здесь бывать, а потом рассказывать знакомым, как провел вчера время на бульваре - прогуливался, дыша морским воздухом, катался на катере, проплывая мимо острова Наргин, и кружил на чертовом колесе, наблюдая за городом с птичьего полета.
   И любимые горожанами места встреч тоже располагались вокруг бульвара - Азнефть, Девичья Башня, Новый интурист, Кукольный театр, Морвокзал.
   -А почему ты выбрал меня, в городе столько красивых девушек? - кокетливо спросила Наргиз.
   -Я тебя не выбирал, я просто шел навстречу, - отвечал Араз, все еще не веря в то, что смог подбить девушку на короткую прогулку по бульвару.
   -Девчонки говорят, что такие парни, как ты, не способны на серьезные отношения, - cказала Наргиз.
   -До встречи с тобой и мне так казалось. Все свободное время я занимался учебой и спортом, а на романтические отношения мне просто не хватало времени. Разумеется, я встречался с девушками, но никогда не относился к этому серьезно. Более того, меня всегда тяготило их внимание - бесконечные письма, телефонные звонки и просьбы о встрече. Мне всегда было жалко времени на такие, как мне казалось, пустяки. Я бы лучше уединился с интересной книгой, или послушал музыку, чем праздно шатался по бульвару с очередной поклонницей.
   -И что же вдруг с тобой случилось, почему ты тратишь драгоценное время на девушку, с которой едва знаком? Или я тебе так сильно понравилась, что ты решил изменить своим привычкам?
   -Мне трудно тебе объяснить, что со мной происходит, по той простой причине, что я никогда раньше не испытывал таких чувств. Я не знаю, что будет завтра, через месяц, год, но я твердо уверен в том, что в моей жизни произошло нечто особенное. Я словно приобщился к какой-то тайне, мне вдруг захотелось изменить в себе что-то, быть более открытым и не зацикливаться на своей персоне. Я встретил тебя и нашел ответ на многие вопросы, которые раньше не давали мне покоя, - сказал Араз и нахмурился. Его взгляд, устремленный вдаль, был холодным и чужим.
   -А я даже не пытаюсь разобраться в сложных процессах, происходящих в моем подсознании. Я просто смотрю на тебя и мне больше ничего не надо. Ты такой красивый, у тебя такие синие глаза, и вообще, откуда ты взялся на мою голову? - сказала Наргиз, глядя на Араза широко раскрытыми глазами.
   -Синие глаза - это как приговор! Порой я в этом городе чувствую себя чужаком. Если бы я был русским, или поляком, никто бы не обратил внимания на цвет моих глаз. Я знаю, что он у меня редкий. Это от бабушки Веры, она была немкой. Может ты слышала, что во время первого нефтяного бума в Баку съехалось много разного народа из Европы, - сказал Араз.
   -Да, я читала об этом в какой-то книге. А твоя бабушка жива? - спросила Наргиз.
   -Нет. Она умерла, когда мне было шесть лет, - ответил Араз - я смутно помню, как в старом дворе, где жила бабушка, однажды собрались женщины печь пахлаву и шекербуру на Новруз-Байрам. Мне было лет пять. Баба Вера сидела на старом ковре, раскатывала тесто и бойко обсуждала с соседками последние новости. Мне всегда нравились белизна ее кожи и глубокие синие глаза. Тогда я не знал, что моя бабушка немка, поскольку она чисто владела азербайджанским языком и всегда надевала черный платок, как и остальные женщины. Только потом, спустя годы, мама мне рассказала, что баба Вера и мой дед были героями настоящей романтической истории, которая разыгралась в начале двадцатого века в первой нефтяной столице мира.
   -Расскажи, пожалуйста, по-подробней, - с живым интересом сказала Наргиз.
   -Мой дед был одним из немногих азербайджанцев, получивших техническое образование в России. Он закончил Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого. В наши дни даже трудно представить, что в начале века в Баку было всего одиннадцать инженеров! Завершив обучение, он сразу вернулся на родину. Образованного, подающего надежды молодого инженера, немедленно пригласили на работу в нефтяную компанию Мусы Нагиева, знаменитого промышленника и мецената. В те годы, в должности начальника нефтяных промыслов компании трудился некий Клаус Штайнбахер, немец, прибывший вместе с семьей в Баку в 1911 году. Занимая такой ответственный пост, педантичный немец понимал, что помимо инженерного образования, ключом к успеху в карьере является также знание языков. В совершенстве владеющий русским языком, он решил выучить еще и азербайджанский и скоро преуспел на этом поприще.
   Молодой выпускник питерского технического университета, Исмаил Багиров, сразу понравился Клаусу Штайнбахеру, а когда тот узнал, что он свободно владеет немецким, то был покорен окончательно. Он стал приглашать новоиспеченного инженера на тихие домашние посиделки, где можно было послушать игру Веры на фортепьяно и "Фауста" Гете в оригинале, декламируемого госпожой Штайнбахер. Дед влюбился в Веру с первого взгляда, но та, как истинная немка, долго скрывала свои чувства. И вот однажды, руководство приняло решение командировать моего деда в Европу, по делам компании, и тут Вера не сдержалась и открыла ему сердце, слишком невыносимой ей показалась долгая разлука с любимым.
   Вскоре они, получив благословение родителей, приняли решение о помолвке, а после возвращения деда сыграли свадьбу, - закончил свой рассказ Араз.
   -Так ты наполовину немец? - спросила удивленно Наргиз.
   -На четверть, - улыбнулся в ответ Араз и добавил, - как странно говорить о национальности человека, используя арифметические термины.
   -Ничего в этом странного нет. Я тоже не чистокровная азербайджанка, моя мама украинка и, если тебе интересно, ведущая актриса Русского Драматического Театра, Людмила Мирская, - сказала Наргиз и бросила хвастливый взгляд на собеседника.
   -Я бы с удовольствием сходил на ее спектакль, - сказал Араз.
   -Можем сходить вместе, если, конечно, нам не помешают, - задумчиво сказала Наргиз.
   -Ты кого-то боишься?
   -Я никого не боюсь, а вот тебе следовало бы опасаться одного молодого человека.
   -Ты о ком? - спросил Араз.
   -О моем старшем брате, - ответила Наргиз, - oн постоянно преследует меня, контролирует каждый шаг и я не уверена, что он за нами сейчас не наблюдает.
   -Он работает в правоохранительных органах? - удивленно спросил Араз.
   -Отнюдь. Он просто считает, что без его ведома никто не должен общаться со мной. Он достаточно осведомлен о нравах бакинской гламурной тусовки, а поведение современных девушек приводит его в ужас. И одна только мысль о том, что его сестра может быть ее участницей, или встречаться с ребятами его круга, выводит его из равновесия - ответила Наргиз.
   -Не уготовил ли он родной сестре участь старой девы? - пошутил Араз.
   -Нет, но у него довольно традиционный взгляд на вещи. Он считает, что негласные законы, установленные в нашем обществе, необходимо строго соблюдать. Если парню нравится девушка, то он сначала должен добиться расположения ее родителей, получить согласие на начало серьезных отношений, и только потом встречаться с ней, - серьезно сказала Наргиз.
   -Ты согласна с такой позицией? - спросил Араз.
   -И да, и нет. Иногда мне нравится, что он меня опекает. Знаешь, мне приходится нелегко, когда вокруг столько воздыхателей. Но я стараюсь не жаловаться и не давать повода для каких-то лишних телодвижений с его стороны. А когда появился ты, я серьезно задумалась, не стоит ли познакомить тебя с членами моей семьи и сразу снять с повестки все неудобные вопросы. Если ты, конечно, не против, - ответила Наргиз.
   -А как отнесутся к этому твои родители? - спросил Араз.
   -Мама у меня человек прогрессивный. Ей не может не понравиться мой избранник. С отцом тоже не должно возникнуть особых проблем. Он, как бы есть, но в то же время его нет, - ответила Наргиз, загадочно улыбнулась и продолжила, - oн очень занятый человек, мы его почти не видим. Если он в городе, то всегда на работе, а если в командировке, то раз в неделю мы общаемся по телефону.
   -Он тоже актер? Или, может, знаменитый ученый? - спросил Араз.
   -Ты не угадал. Oн очень большой человек, ты даже себе не представляешь, какой большой, - сказала Наргиз, улыбаясь.
   -Перестань, маленькая хвастунишка, - прервал ее Араз, взял за руку и потащил к ближайшей скамейке.
   -А что мы будем сейчас делать, целоваться? - наивно предположила Наргиз.
   -Нет, пить коньяк, - Араз достал из кармана крошечную сувенирную бутылочку коньяка "Гянджа", отпил глоток и протянул Наргиз.
   -Я не пью, - сказала Наргиз и удивленно посмотрела на Араза.
   -И я не пью. Но иногда, особенно в такой прекрасный вечер, хочется немного расслабиться. Попробуй, не бойся, - сказал он и протянул Наргиз коньяк. Она откинулась на спинку скамейки, поднесла бутылочку к губам и отпила глоток крепкого напитка. Под внезапно устремившимися ввысь струями фонтана включилась красно-голубая подсветка, и в ветвях плакучей ивы, тяжелой косой девственницы ниспадающих к воде, отразился лунный и искусственный свет одновременно. Теплый воздух был напоен ароматом белых акаций, смешанным с запахом нефти, несомым легкой волной с моря.
   -Поцелуй меня, - едва слышно произнесла Наргиз и закрыла глаза. Араз долго целовал ее в губы, горячие и влажные, они робко поддавались ему. А когда он украдкой приоткрыл глаза, то заметил, как по щекам девушки катились слезы.
  
  
   Глава вторая.
  
  
   В один из солнечных весенних дней 1947 года, широко распахнув тяжелую дубовую дверь, во двор Первой Свердловской быстрым шагом вошел молодой офицер. Выше среднего роста, смуглый, в форме майора артиллерии, он прищурив синие глаза, оглянулся вокруг и громко произнес:
   -Есть кто-нибудь живой?
   Во дворе стоял дурманящий запах недавно расцветшего абрикосового дерева и, кипятившегося в чане с водой и хозяйственным мылом, белья. Сначала в окнах первого этажа появились испуганные лица соседей, потом самые смелые стали осторожно выходить во двор, а скоро подтянулись и жильцы со второго этажа.
   -А вам кого, товарищ офицер? Мы вроде ничего плохого не делали. Да и во дворе одни дети и старики остались, - осторожно начала Наталья Пирогова.
   Офицер, не обращая на нее внимания, раскрыл небольшой чемоданчик и стал раздавать детям конфеты.
   -Что, не узнали? Я не думал, что защитнику отечества будет оказан такой холодный прием в собственном дворе, - сказал офицер с укоризной в голосе.
   -О господи! - заголосила наконец Наталья, - Неужели это Абульфаз, сын Веры?
   -Ну наконец-то, тетя Наташа, хоть вы меня узнали, а где мама? - с тревогой в голосе спросил Абульфаз.
   -Мама? Да жива твоя мама и здорова. С утра варит варенье из шпанки, как будто чувствовала, что ты сегодня приедешь, - радостно ответила тетя Наташа.
   Увидев сына посреди двора, Вера потеряла дар речи. Она остановилась в растерянности, поправила платок и вдруг слезы безудержным потоком покатились из глаз. Неужто бог наконец смилостивился над ней и вернул Абульфаза живым и невридимым. Ей казалось, что это сон. Она не хотела просыпаться, она боялась спугнуть судьбу, потревожить ее. Но спустя минуту зрелый мужчина, офицер, держал ее в крепких объятьях и нежно прижимал к себе, шепча на ухо:
   -Мама, как я по тебе соскучился.
   -Я больше тебя никуда не отпущу, слышишь, никуда,- вторила ему сквозь слезы Вера и не верила свему счастью.
   Абульфаза призвали в армию весной 1938 года, когда ему только исполнилось восемнадцать лет. Впереди была военная служба. Долгие три года армейских будней, тяжелых испытаний и неимоверных лишений. Но не мог он в тот далекий весенний день знать, что вернется домой лишь спустя 9 лет, что после службы в армии и учебы в артиллерийском училище, начнется война, и его, новоиспеченного командира взвода, немедленно отправят на передовую. Что пройдет он войну в составе 1-го Белорусского фронта до Берлина, без единого ранения, и после войны останется служить в берлинской комендатуре еще на три года, где и получит звание гвардии майора войск специального назначения. Не мог он знать и того, что вернувшись в родной город, не застанет в живых отца и много других родственников, друзей и однокашников.
   В Берлине у него остался самый дорогой человек, юная белокурая Марта, с которой он познакомился на концерте в честь победы в городском клубе "Зальштадт". Когда в 1932 году германское антифашистское движение достигло особого размаха, Марте было всего восемь лет. Она была единственной дочерью профессора кафедры политической философии берлинского университета Эрнста Ланге. Девочка рано потеряла мать и ее воспитанием занималась сестра профессора, Хильда.
   Отец был ярым противником нацистского режима и тайно вступил в социал-демократическую партию Германии. Его статьи, разоблачающие невиданную по размаху военную подготовку в стране и страшный правительственный террор, печатались и распространялись в нелегальных газетах и листовках. Он знал, что однажды будет арестован, как и многие его соратники по партии, но не мог сидеть сложа руки, наблюдая бесчинства новых хозяев страны.
   Вскоре его самые страшные опасения воплотились в жизнь. Президент Веймарской республики Пауль фон Гинденбург назначил Адольфа Гитлера рейхсканцлером. Германия вступила в самый мрачный и трагический период в своей истории. 22 февраля 1933 года случился пожар в Рейхстаге и нацисты, обвинив в этом преступлении коммунистов, начали новую волну террора. На улицах немецких городов, где безнаказанно хозяйничали Гестапо, СА и СС, воцарилось коричневое средневековье. В течение нескольких дней были арестованы более четырех тысяч коммунистов и социал-демократов, профессор Эрнст Ланге был в их числе.
   Хильда, в интересах безопасности, скрыла от девочки правду и они, освободив конфискованную квартиру, уехали в Баварию, в родное село профессора, Швангау. Только спустя десять лет, когда Марта достигла совершеннолетия, тетя рассказала племяннице об аресте отца и его гибели в концентрационном лагере Ораниенбург, от легочной эмболии, по крайней мере так было записано в свидетельстве о смерти. Что на самом деле произошло с отцом в лагере, Марте не суждено было узнать никогда.
   Девочка была очень привязана к отцу, несмотря на активное участие тети в ее воспитании. Только отец был для нее олицетворением родительской любви и тепла, которого ей так не хватало после смерти матери. Он часто являлся ей во сне, смотрел на ее нежным взглядом голубых глаз и словно хотел что-то сказать, но она в этот момент просыпалась и проклинала себя за это. Она не могла знать, что отца уже нет в живых и она больше никогда его не увидит, не прижмется к его груди и не прикоснется детскими губами к его жестким, покрытым профессорской бородкой, щекам.
   Правда об отце, его активная антифашистская деятельность и мучительная смерть в застенках Гестапо, перевернула сознание Марты. Несмотря на уговоры тети, она уехала в Берлин и вступила в Движение сопротивления, а позже и в Национальный Комитет "Свободная Германия." Будучи активным членом Комитета, несмотря на массовые репрессии и казни в стране, Марта дала себе слово бороться до конца и память об отце лишь удваивала ее силы.
   Весной 1945 года, ценой неимоверных усилий, союзники одержали победу над фашизмом. Мир ликовал. Народы Европы, на дымящихся руинах, приступили к строительству новой жизни. Марту Ланге, после тщательной проверки, приняли на службу в берлинскую комендатуру. В круг ее обязанностей входили вопросы предоставления жилья, трудоустройства и питания выжившим берлинцам. Приходилось работать по шестнадцать часов в сутки, но Марта была счастлива, она знала, что если бы ее отец был жив, то он гордился бы своей дочерью.
   Однажды, в один из солнечных летних дней, погруженная с головой в работу, с темными кругами под глазами и растрепанными русыми волосами, она встретила во дворе комендатуры молодого офицера и непроизвольно улыбнулась ему. Он прошел было мимо, но потом, замедлив шаг, обратился к ней со словами:
   -Какое же это счастье, встретить в такой чудесный день прекрасную незнакомку, дарующую тебе улыбку златовласой Рапунцель!
   Добрая и отзывчивая Марта стала для уставшего от войны, пропахшего порохом боевого офицера, тем самым островом, на котором он мечтал обрести покой и счастье. У них случился бурный роман, но не все сослуживцы отнеслись к амурным похождениям своего коллеги однозначно. Все застыли в тягостном ожидании развязки этого неслыханного ЧП, инцидента, который мог закончиться для майора Багирова трагически. Никто не знал, чем чреваты отношения советского офицера с этнической немкой, хоть и антифашисткой. Но конфликт разрешился неожиданно быстро и в пользу Абульфаза. Он был вызван к коменданту Берлина, генералу армии Горбатову и был поставлен перед дилеммой - снять погоны и сдать оружие, или жениться на Марте Ланге. Ответ Абульфаза обрадовал генерала, однако он был обескуражен последовавшей сразу после этого настойчивой просьбой предоставить ему отпуск:
   -Товарищ генерал, мне бы только съездить в Баку на пару недель, родных повидать, я не был на родине девять лет.
   -Что же ты молчал, майор, будет тебе увольнительная, но чтобы через две недели стоял в этом кабинете, - сказал тогда генерал.
   -Какой же ты стал взрослый, настоящий мужчина, герой войны, - говорила сквозь слезы Вера, хлопоча на кухне, - как я горжусь тобой, сынок.
   -Мама, прошу тебя, не делай из меня героя, я обычный солдат и мне просто повезло, что я остался жив, - сказал Абульфаз, приступив к еде, - жареной картошке с луком и помидорами.
   -Извини сынок, мяса нет, я давно забыла его вкус. Многие сейчас голодают, но я хоть на пенсию отца могу купить овощей и немного масла, - сказала Вера.
   -Как это нет мяса, а ну доставай тушенку из моего вещмешка. Там продуктов на две недели, будем с тобой пировать, - радостно сказал Абульфаз.
   После обеда он подсел к матери, обнял ее, положил голову на плечо, как в детстве, и осторожно спросил:
   -Мама, почему ты молчишь? Я же знаю, что ты о многом хочешь мне рассказать. Я понимаю, тебе трудно и мы можем отложить разговор на потом, если хочешь.
   -Нет-нет. Мне не трудно сынок. Я так давно ни с кем не делилась, что пора, наконец, освободиться от тяжелого груза, который давит на меня все эти годы. Я знаю, как тебе было тяжело, ты воевал, защищал родину и я не упрекаю тебя ни в чем. Я получала твои письма и перечитывала каждый день, но разве эти клочки бумаги могли мне заменить сына? Особенно тяжело переживал разлуку с тобой отец, он все надеялся, что увидит тебя и долгими зимними вечерами, разглядывая твои фотографии, часто разговаривал с тобой. Я, как могла, утешала его, но однажды, ранним январским утром я услышала жалобный стон и едва успела подойти к кровати, к которой он был прикован последние два года, как он торопливо взял меня за руку и тихо произнес: "Веруня, прости меня! Я так редко говорил тебе о своих чувствах, но сейчас, когда пробил мой последний час, я хочу, чтобы ты знала, что ты была самой большой и единственной любовью моей жизни."
   После его смерти я словно пребывала в кошмарном сне. Руки опустились, мне вдруг показалось, что жизнь потеряла смысл и только мысли о тебе, слабая надежда, что может ты когда-нибудь вернешься, заставляла меня держаться на плаву. Сколько бессонных ночей я провела, страстно моля бога, чтобы он вернул моего единственного сына живым. Я даже не представляла себе, что могло случиться, если бы я получила похоронку. Я, наверное, просто легла на кровать и тихо уснула, не просыпаясь больше. И вот ты сидишь передо мной. Значит бог услышал мои молитвы и пожалел меня, - сказала Вера.
   -Мама, успокойся. Все у нас будет хорошо. Мы ведь пережили страшную войну, голод, лишения, смерть близких. Нам теперь надо думать, как жить дальше. Но сначала я должен обязательно поделиться с тобой. Дело в том, что в моей жизни произошло важное событие. Я влюбился, мама, и мою возлюбленную зовут Марта. Она немка и мы работаем вместе в берлинской комендатуре. Я не хотел тебя сразу расстраивать, но я приехал всего на две недели и мне обязательно надо вернуться обратно. Во-первых, по долгу службы, а во-вторых, меня ждет моя Марта. Я обещал по возвращении в Берлин жениться на ней, - сказал Абульфаз и с тревогой взглянул на мать.
   Вера молчала. Ее взгляд был устремлен вдаль, она словно не слушала сына и думала о чем-то своем.
   -Мама, ты слышишь меня? - взволнованно спросил Абульфаз.
   -Да сыночек, я слышу тебя и все понимаю. Ты снова хочешь покинуть меня. Оставить одну, ради своей службы и девушки, которую полюбил. Но ты когда нибудь задумывался о том, что такое одиночество, когда ты каждое утро просыпаешься и говоришь "Доброе утро" не родным людям, а фотографиям, а потом целый день беседуешь с покойным мужем, и сыном, которого не видела девять лет. Приглашаешь их к завтраку и спрашиваешь, сколько ложек сахара положить в чай, что им приготовить к обеду, а потом долгими вечерами смотришь в окно, в надежде увидеть случайного прохожего. А о такой роскоши, как пообщаться с живым человеком, можно было только мечтать, разве что иногда везло и удавалось перекинуться двумя словами с незнакомцем в очереди за хлебом, или с соседкой по двору. Мне иногда казалось, что если бы не мой инструмент и совершенное владение им, я бы сошла с ума. Нередко мне даже приходилось слышать недовольные окрики соседей, сетующих на слишком громкую игру. Это случалось, когда я, забываясь, била по клавишам с такой силой, что потом приходилось окунать руки в таз с холодной водой.
   Рояль, мой старый рояль, это та субстанция, тот добрый волшебник из нашего далекого прошлого, который сохранил тепло рук моих родителей, радость семейного счастья, долгих и счастливых дней и вечеров, проведенных вместе. Я люблю его и отношусь к нему, как к живому существу. Когда я прикасаюсь к его блестящей поверхности, мне кажется, что я живу, что мы с ним одно целое и, перестань я играть, он погибнет вместе со мной, - сказала Вера и тихо заплакала.
   -Мама, прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Pазве я хоть словом обмолвился, что брошу тебя. Мне только надо уехать ненадолго, жениться на Марте и привезти ее сюда. Ты представляешь, как мы здорово заживем втроем? -радостно сказал Абульфаз.
   -Я верю тебе, сынок. Но иногда обстоятельства сильнее нас. Я и девять лет назад надеялась, что мой единственный сын скоро вернется из армии и мы снова будем вместе. А сейчас история повторяется, ты покидаешь меня и оставляешь жить с призрачной надеждой о скорой встрече. А если все пойдет не так, как ты планируешь, если тебе не разрешат вернуться в Баку или Марте не захочется покидать родину? Ты об этом подумал? - спросила Вера и отчужденно посмотрела сыну в глаза.
   Абульфаз молчал, он не знал, что ответить и эта затянувшаяся пауза помогла Вере собраться с мыслями и попытаться переломить ситуацию.
   -Я-то думала, что когда мой сын вернется домой, то обязательно женится на достойной девушке, а я на старости лет буду нянчить внуков и не умру в одиночестве, - c надеждой в голосе сказала она.
   -Это исключено, мама. Я дал коменданту слово офицера, что как только вернусь в Берлин, то сразу женюсь на Марте. Ты бы сама перестала меня уважать, если бы я не сдержал обещания, - твердым голосом сказал Абульфаз.
   -Может ты и прав, сынок, поступай так, как тебе подсказывает сердце. У тебя вся жизнь впереди и ты обязательно будешь счастлив, - сказала Вера, села за рояль и комнату наполнили чарующие звуки весеннего вальса Шопена.
  
  
   Хильда Ланге была старой девой. Не потому, что относилась с неприязнью к противоположному полу, скорее наоборот, ей нравилось общество мужчин. Проблема заключалась в том, что она с рождения страдала инфертильностью, или женским бесплодием, что в Германии первой половины двадцатого века считалось жестким аргументом, способным поставить крест на замужестве любой женщины. Обычные немецкие семьи были в те времена многодетными, несмотря на отсутствие материального достатка, а семьи, в которых не было детей, либо быстро распадались, либо жизнь супругов непременно превращалась в ад. Зная об этом не понаслышке, Хильда решила не выходить замуж, несмотря на постоянные ухаживания назойливых кавалеров. Для них несговорчивость молодой красавицы оставалась неразгаданной тайной, а вездесущие сплетники судачили о природной холодности и равнодушии Хильды к мужчинам, что впрочем ее устраивало. На вопросы подруг, когда же она, наконец, осчастливит тайного избранника, она отвечала:
   -Я все еще жду принца на белом коне.
   В отличие от старшего брата, Хильда Ланге была страстной поклонницей бесноватого фюрера. Она, как и многие немецкие женщины, была тайно влюблена в него. Ей, в выскочке ефрейторе, нравилось все - страстный холодный взгляд, неспешная изящная походка, а главное, непревзойденный ораторский талант. С годами ее чувство крепло, она воспринимала объект своей любви как некое божество, поклонялось ему и в любую минуту была готова отдать за него жизнь.
   Ее тайное чувство постоянно подпитывалось и деяниями главы нацистской партии. Все что он делал, как ей тогда казалось, было направлено на повышение благосостояния немецкого народа и на поднятие из руин ее горячо любимой родины. А то, что эта деятельность сопровождалась массовыми арестами и казнями невинных людей, то для нее это были лишь издержки, главное и необходимое условие выживания любой диктатуры. На ее глазах все старое безжалостно разрушалось, повсеместно строилась новая жизнь, а у немцев снова появилось чувство гордости за свою страну.
   ''Какое же это счастье, - думала она, - что у страны, наконец, появился лидер, твердая рука, горячо любимый фюрер.'' Люди же из окружения брата казались ей жалкими и бездеятельными нытиками. Эти напыщенные интеллектуалы, ненавидящие новую власть, были вечно недовольны ее смелыми решениями и бурной деятельностью по переустройству страны. Что они сделали для Германии? Где они были, когда фюрер задыхался в окопах, после очередной газовой атаки врага? Они в это время сидели в прохладной тиши своих кабинетов и писали никому не нужные статейки, которые не принесли отечеству пользы ни на один пфеннинг.
   Но зов крови не давал ей покоя, она была сильно привязана к брату и даже мысль о том, что он может пострадать от конфликта, возникшего между ними, казалась ей кощунственной. Она любила его, любила маленькую Марту и после трагической кончины снохи, с радостью взяла на себя заботу по ее воспитанию. Но ущербная позиция брата, а главное, его подрывная деятельность против нового порядка, отравляла ей жизнь. И только после его ареста, она обрела душевное равновесие. В глубине души она искренне жалела брата и ей было страшно признаться себе в том, что она почувствовала, наконец, облегчение.
   Но жизнь брала свое и суровые будни пошли своим чередом. Лишь изредка происходили ничего не значащие события, которые менялись также быстро, как и сама жизнь.
   Падение нацисткого режима Хильда переживала как личную трагедию. В одночасье рухнул мир, бережно построенный ее возлюбленным фюрером. Все потеряло смысл. Истерзанный народ сразу лишился главных ориентиров и высыпал на лежащие в руинах улицы немецких городов, в поисках хлеба насущного. На милость победителей сдавались даже бывшие вояки, не говоря уже о женщинах, детях и стариках. Кованый сапог коммунистов тяжело ступил на священную немецкую землю и для Хильды наступил период мрака и безвременья, когда она жила не потому, что ей этого хотелось, а потому, что так было надо.
   -Тетя, у меня сегодня хорошие новости, - радостно выпалила Марта с порога и, стаскивая на ходу обувь, поспешила в гостиную.
   -Коммунисты решили убраться из Германии? - съязвила Хильда.
   -Нет, дорогая тетя, они здесь надолго, а может быть и навсегда. Я о другом. Мне кажется, что я влюбилась, - ответила Марта, подпрыгнула на месте и принялась кружиться по комнате.
   -И кто же этот счастливчик?
   -Мужественный и опаленный войной, рыцарь без страха и упрека.
   -А у этого рыцаря есть имя? - осторожно спросила Хильда.
   -У него самое красивое имя на свете, а главное, очень редкое.
   -Не Аделхард, случайно? (Древнегерманское имя, означающее - благородная сила).
   -Нет, но тоже на букву "А". Eго зовут Абульфаз.
   -Абуль, что? - переспросила Хильда.
   -Абульфаз, тетя, привыкай, - отчеканила Марта и уставилась ироничным вглядом на обалдевшую женщину.
   Та медленно опустилась на стул и жалобно произнесла:
   -Это еще что такое? Cкажи, что ты неудачно пошутила.
   -Я не шучу, тетя, его зовут Абульфаз. Oн майор Красной армии, работает в комендатуре и родом из Азербайджана, есть такая республика на южной границе Советского союза.
   -Республика, говоришь? - Хильда, казалось, теряет дар речи.
   -Помнишь документальный фильм, где Гитлер, с довольной улыбкой на лице отрезает себе кусок торта, на котором шоколадным кремом было выведено "Баку", так вот, мой возлюбленный родился этом городе, - сказала Марта, словно не замечая отчаянного выражения на лице тети.
   -Я тебя внимательно выслушала, а теперь ты послушай меня, дорогая племянница, - сказала Хильда таким холодным тоном, на который только была способна, - я тебя вырастила и воспитала и, мне кажется, что я имею право на участие в твоей судьбе. И когда ты, по молодости, или по глупости, пытаешься совершить самый бестолковый поступок в жизни, то я считаю своим долгом предостеречь тебя.
   -Что ты называешь бестолковым поступком, тетя? Tо, что я влюбилась? Тебе не кажется, что это нонсенс? Разве ты, или кто-то другой, может мне запретить любить? - вспылила Марта.
   -Я и не собиралась этого делать, но ты уже взрослый человек и должна отвечать за свои поступки. Ты даже не надейся, что я смогу с этим смириться. Подумать только, влюбиться в коммуниста, в оккупанта, в убийцу своих соотечественников! - сказала Хильда, еле сдерживая ярость.
   -Тетя, что ты такое говоришь, эти люди спасли Европу от фашизма, или ты уже забыла, кто убил моего отца и твоего брата? - сказала Марта.
   -Я ничего не забыла. И я их не просила спасать нас, или освобождать, как они еще любят говорить. Вспомни, разве мы плохо жили? A что мы имеем сейчас? Вокруг нас разрушенные города, люди еле сводят концы с концами, а ты делаешь вид, что ничего не происходит. Разве ты не настоящая немка, куда же делся твой патриотизм?- воскликнула Хильда.
   -Ах вот как! Ты считаешь, что Европа лежит в руинах по вине коммунистов? Не ты ли, и тебе подобные, рукоплескали нацистам, когда те пришли к власти, развязали войну и едва не довели свой народ до полного истребления? - спросила Марта, еле сдерживая эмоции.
   -Как ты смеешь со мной так разговаривать, я вырастила тебя, делилась с тобой последним куском хлеба, неблагодарная! - еле выдавила из себя Хильда, задыхаясь от злобы.
   -Прости меня, тетя, но твой лжепатриотизм иногда доходит до абсурда, - сказала Марта, искренне жалея женщину.
   -Я вижу, что ты приняла решение, и я не в силах остановить тебя. Но я хочу предупредить, что ты еще горько об этом пожалеешь. Твой рыцарь поиграет с тобой и бросит. Никто ему не разрешит жениться на немке. Может ему уже сейчас грозит трибунал. Пойми, они оккупанты, завоеватели, они относятся к нам, как к нелюдям, их переполняет ненависть и злоба при одном упоминании слова немец. И не надо тешить себя надеждой, что ты являешься счастливым исключением, - сказала Хильда, вытирая слезы шелковым платком.
   -Мы уже приняли решение узаконить наши отношения, Абульфаз в настоящее время находится в увольнительной и когда он вернется, мы обязательно поженимся. Вопрос этот обсуждению не подлежит, поскольку я все равно ничего менять не стану. Я просто хочу, чтобы ты меня благословила, тетя, - твердо сказала Марта.
   Хильда многозначительно промолчала, а потом резко поднялась со стула и вышла из комнаты.
  
  
   Ранним утром глухой стук в дверь застал Веру в шушабенде. Она варила клубничное варенье. Ягода только что появилась на рынке и все хозяйки во дворе занимались тем же, источая ароматные запахи свежей клубники и терпкой ванили. Каждый год, в конце весны, Вера начинала сладкую эпопею с вишни-шпанки, потом клубники и абрикосов, а в августе принималась за готовку варенья из короля апшеронских ягод - инжира. Чтобы осуществить план по заготовкам варенья на весь год, она всю осень и зиму запасалась сахаром, продуктом, ценящимся в послевоенные годы на вес золота.
   -Как вкусно пахнет, Вера-ханум, - сказал почтальон Хасмамед, протягивая ей конверт. Он не мог оторвать глаз от таза с вареньем.
   -Приходи завтра, дам тебе баночку. Женился бы ты в свое время, старый дурак, ел бы варенье каждый день, - пожурила его Вера.
   -Спасибо за совет, Вера-ханум, но мне и так хорошо. Я человек свободный. Закончил работу, пришел домой, а там тихо и спокойно. Приготовил себе яичницу с зеленым луком, потом заварил душистого чаю и на диван с "Бакинским рабочим," - с мечтательным видом произнес Хасмамед.
   -Горбатого могила исправит, - сказала Верa, - кто же тебя, когда бог позовет, хоронить, да оплакивать будет?
   -А похоронит меня ЖЭК. Я там на хорошем счету. Да и какая разница, где покоиться после смерти, в аллее почетного захоронения, или в безымянной могилке, на краю города, - сказал Хасмамед и протянул ей почту.
   -Ну, посмотрим, что ты нам принес сегодня, - сказала Вера, вытерла мокрые руки о фартук, и принялась рассматривать конверт.
   -Конверт знатный и без обратного адреса. Будьте здоровы, Вера-баджи, а я завтра зайду за вареньем, ловлю на слове, - cказал Хасмамед и заковылял прочь.
   -Что случилось, мама, кто приходил? - спросил Абульфаз из гостиной.
   -Почтальон принес письмо, сыночек, конверт какой-то особенный, - ответила встревоженно Вера.
   Абульфаз вскрыл конверт и начал, позевывая, читать письмо, но в следующее мгновение его лицо вытянулось и он взволнованно произнес:
   - Меня вызывают в НКВД.
   Сердце Веры забилось в бешеном ритме.
   -Зачем им понадобилось вызывать тебя, сыночек? - жалобно произнесла мать, - ты же в увольнении.
   -Не знаю, мама, но я должен быть там через час, - нервно сказал Абульфаз и быстро скрылся в спальной комнате.
   НКВД располагался на проспекте Сталина, в старом архитектурном здании, до революции принадлежавшем нефтепромышленнику, миллионеру Манташеву. У входа стояла охрана и Абульфаз, отдав честь, протянул дежурному письмо и документы.
   -Все в порядке, - сказал дежурный, и, пригласив жестом в здание, добавил, - вас проводят к генералу Агаеву.
   Абульфаз знал, что в НКВД без причины не вызывают. До него, как и до других боевых офицеров, часто доходили слуги о предвоенных чистках в армейских рядах. Да и после войны, разговоры о пропаже то одного, то другого советского командира, не были редкостью. Но он никогда не вникал в подробности доходивших до него слухов, и старался не участвовать в долгих офицерских посиделках, во время которых обсуждались, или осуждались те или иные действия командования. Он свято верил в партию, в высшее руководство страны и никогда, даже в мыслях, не подвергал сомнению его генеральную линию. А что касается репрессированных представителей командного состава, то, как он считал, нет дыма без огня, и партии виднее, кто по эту сторону баррикад, а кто - по другую.
   Занятый этими мыслями, Абульфаз, миновав приемную, оказался в кабинете заместителя народного комиссара внутренних дел, генерала Фирудина Агаева. За массивным столом просторного, обитого ореховым деревом кабинета, сидел немолодой мужчина в генеральской форме и внимательно изучал документы. Сквозь тяжелые гардины в кабинет слабо проникал солнечный свет, оставляя тусклые блики на портретах Сталина и Мирджафара Багирова, вдоль окон красовались тяжелые горшки с фикусами и папоротниками.
   -А, майор Багиров, - бодро воскликнул генерал, поднявшись навстречу Абульфазу, - рад тебя видеть, дорогой, присаживайся пожалуйста.
   Он посадил Абульфаза за приставной стол, достал из шкафа пятизвездочный коньяк, две хрустальные рюмки и плитку шоколада.
   -Наслышан о твоих подвигах, майор, - начал Агаев, - в это трудно поверить, но сам первый секретарь за тебя хлопочет.
   -Спасибо за теплый прием, товарищ генерал, честно говоря я удивлен, да и крайне польщен таким вниманием к моей персоне, - сказал Абульфаз, уставившись на него удивленным взглядом.
   -Не скромничай, майор, ты ведь старый вояка, прошел войну от рядового до старшего офицера. Участвовал в решающих боях за освобождение Европы, дошел до Берлина. Да и после войны партия доверила тебе важный пост в берлинской комендатуре, не каждый удостаивается такой чести, - сказал генерал, разлил коньяк в хрустальные рюмки и произнес тост, - выпьем за твое здоровье, майор Багиров! Я надеюсь, что ты и впредь будешь с честью служить отечеству.
   Абульфаз хотел было подняться, но генерал движением руки остановил его. Они выпили и со словами:
   -Угощайся, дорогой, - генерал отломил кусочек шоколада, отправил в рот и продолжил, - a теперь перейдем к делу. Ты сейчас услышишь то, что кардинально изменит твою жизнь. Мы приняли решение пригласить тебя на работу в органы, будешь служить в отделе контрразведки. Пока заместителем начальника, а когда освободится должность начальника, а полковник Сеидов через год выходит в отставку, то будем толкать тебя на его место.
   -А как же Германия? Как же генерал Горбатов? Я же дал ему слово вернуться к концу месяца, - взволнованно сказал Абульфаз, сраженный новостью наповал.
   -Он уже дал согласие, мы с ним связались вчера, по спецсвязи. И не забывай, что твое дело на контроле на самом верху. Tакие кадры, как ты, нужны нам здесь, а "Kадры", как известно, - и Агаев, взглянув на портрет Сталина, торжественно произнес: "Pешают все".
   -Так точно, - товарищ генерал, воскликнул Абульфаз, вскочил со стула и отдал честь.
   -Ладно - ладно, давай еще по одной, ведь это еще не все, - сказал расслабившийся от алкоголя генерал.
   Он снова разлил коньяк по рюмкам и заговорщическим тоном произнес:
   -Мы подготовили для тебя направление в Высшую партийную школу, будешь учиться заочно. Без высшего образования сейчас никуда, сам понимаешь.
   -Спасибо, товарищ генерал, я и не знаю, как вас благодарить, - сказал, потрясенный до глубины души, Абульфаз.
   -Отблагодаришь на службе. Смотри, не подведи, - сказал генерал и коротким жестом дал понять, что аудиенция закончена.
  
  
   Хиджран была старшим ребенком в семье учителя истории Асада Нагиева и домохозяйки Ширин. Она навсегда запомнила жаркий июльский день, когда ее отец отправился на фронт и заплаканные лица матери и младшего брата, которые сидели на лавочке и горько плакали, словно знали, что больше никогда его не увидят. И только она, несмотря на юный возраст, не плакала в тот день. Она гордилась своим отцом и знала, что произошло нечто очень важное в его жизни. Учитель истории не стал прятаться за чужими спинами, не пытался схлопотать себе бронь, а просто отправился в военкомат и попросился на фронт. Он не мог знать, что его ждет впереди. Он никогда не держал оружия в руках и не представлял себе, с каким жестоким врагом вступит в схватку. Но чувство долга заставило его принять нелегкое решение и уехать в неизвестность. Ширин пыталась удержать его, надавить на жалость, но муж был непреклонен и своего решения менять не стал.
   С уходом кормильца, заботы по дому и воспитанию детей легли на хрупкие плечи молодой еще женщины, благо двенадцатилетняя Хиджран помогала матери, как могла, прибиралась по дому, стирала и присматривала за маленьким Мирзой. Учеба в школе давалась ей легко, учителя относились к дочери бойца Красной армии с большим уважением и нередко выражали ей сочувствие. Мать Асада, Хадиджа, была у них частым гостем. Помогала продуктами и добрым словом, ведь на солдатский паек они были обречены на полуголодную жизнь. Она работала в ЖЭК-е и часто баловала их продуктами лэндлиза, сухим яичным порошком, сахаром, а иногда и банкой американской тушенки.
   Ширин часто жаловалась на тяжелую жизнь, твердя, что Асад оставил ее с двумя детьми и без средств к существованию, на что Хадиджа гневно возражала:
   -Не смей ныть, а кому сейчас легко. Вот моя соседка, Шарабаны, вчера получила похоронку, а у нее, между прочим, шесть ртов. А кто, по-твоему, должен воевать, мы с тобой? Или ты хотела, чтобы Асад прятался в голубятне, как косой Газанфар?
   Скоро война закончилась, а потом прошло еще два года. Bесной 1947-го Хиджран исполнилось 18 лет. Она закончила одиннадцатилетку и собралась поступать в институт иностранных языков. Проблем с поступлением в вуз не предвиделось, она была отличницей учебы и дочерью, геройски павшего под Курской дугой, гвардии старшины Асада Нагиева. Овдовевшая Ширин, новые планы дочери не одобряла и при первом удобном случае затевала набивший оскомину разговор:
   -Замуж тебе пора, доченька, а не в институты всякие поступать. Ты о матери подумала? Твой отец бросил меня с двумя детьми и я всю войну выживала на солдатский паек. Сама не ела, но вам не дала умереть с голоду. И чего он добился, ушел молодым, не дожив до своего сорокалетия. Тоже мне, герой! Это здесь надо было героизм показывать, а не там шашкой махать.
   А теперь ты туда же. Вместо того, чтобы выйти замуж за достойного человека, который стал бы тебе, да и нам, чего греха таить, опорой, ты решила поступать в институт. Я знаю, чем молодежь занимается в институтах. Там все трутся друг о друга. Кто же тебя потом замуж возьмет, доченька? Ты о матери подумала, мне еще, между прочим, Мирзу поднимать.
   Хиджран, в очередной раз выслушивая монолог матери, делала вид, что ее это не касается и энергичными движениями расчесывала густые, каштановые волосы перед зеркалом. Bтайне надеясь, что на этот раз она будет, наконец, услышана, Ширин осторожно продолжала:
   -Намедни сын Веры, Абульфаз, вернулся из Германии. После войны, он два года проработал в берлинской комендатуре. Красавец майор, а самое главное, холостой.
   -Мама! - не выдержала, наконец, Хиджран - побойся бога, он старше меня на десять лет.
   -Ну ладно, а Фарамаз, сын Сафуры, чем он тебе не угодил? - спросила отчаявшаяся Ширин.
   -Приехали, у него вообще две извилины в мозгу, - ответила Хиджран.
   -Зато при деньгах. Начальник овощебазы, дом полная чаша. Правда, полноватый и рябой, но зачем мужчине красота, главное, чтобы деньги были. Сафуре самой едва исполнилось тринадцать лет, когда ее выдали замуж за сорокалетнего купца. И что ты думаешь, она его полюбила всей душой и семерых детей родила. Как-то раз заворачивали мы с ней долму и она рассказала мне историю из ее молодости:
   "Приходил Ага домой со службы, - говорит, - а кавурма-плов уже дымится на столе. Поест неторопливо, а там чай самоварный мехмери, на подходе. Потом ляжет на топчан, а я ему шею разминаю, приговаривая: "Oтдыхай дорогой, после трудов праведных, глазки прикрой и поспи немного." А он мне в ответ: " Разве можно на такую жену обижаться, думал, что купил виноградный сироп, а оказался мед!"
   А когда я спросила Сафуру- ханум, любила ли она мужа, то она поначалу даже обиделась на меня.
   "А как же, конечно любила, - отвечала она, - а меня, между прочим, никто и не спрашивал, хочу я замуж или нет. Когда я была ребенком, наши отцы договорились между собой, и стоило мне подрасти немного, так они и ударили по рукам. Купеческое слово тогда дорогого стоило. Муженьку моему было лет под сорок, красивый, статный, с длинными, крашеными хной, усами, слыл он тогда самым знатным женихом в городе. А какой он был образованный и интеллигентный, царствие ему небесное, никогда меня не бил, только раз влепил пощечину, и то за дело. Сидела я однажды у окошка, маленькая такая, в косыночке, и глядела на улицу. Развлечений тогда никаких не было, вот и просиживала я перед окном в свободное время и наблюдала за сценами городской жизни, как в кино. Смотрю, идет по улице молодой бек, высокий, черноглазый, одетый с иголочки и, размахивая тростью, проходит совсем близко от нашего дома. Ну я и засмотрелась на него так, что забыла обо всем на свете. Тут, как из под земли вырос Ага, степенно вошел в дом, подошел ко мне, и не говоря ни слова, влепил пощечину. Я в слезы, конечно, и стала прощения просить, а он в тот день объявил мне бойкот и к ужину так и не притронулся. Больше с того памятного дня я к окну не подходила."
   -Так ты, выходит, вообще никуда не выходила из дому? -выпытывала я тогда у Сафуры баджи, а она в ответ:
   "Как же, конечно выходила, на рынок, или в баню, правда не одна, а со слугой, и обязательно на фаэтоне. Как-то раз, в армяно-мусульманскую войну, направлялась я в материнский дом и вдруг на улице Искровской началась перестрелка. Одна шальная пуля попала в кучера, а другая, мне в живот. Беременная я тогда была третьим ребенком. Добрые люди помогли, доставили в госпиталь. Тогда госпиталей было много, война ведь. Спасибо русскому хирургу, пулю извлек и кровотечение остановил, а ребенка спасти не смог."
   -Красивая история, мама, - сказала Хиджран и добавила, - но тогда были другие времена. Посмотри вокруг, все знакомые девчонки встречаются со своими сверстниками, разве их можно заставить выйти замуж за пожилого человека.
   -Ай-яй-яй, ты с кого пример берешь? Ты что, хочешь быть у соседей на устах, мне еще гулящей дочери не хватало! - возмущенно воскликнула Ширин.
   Хижран вспомнила недавнее свидание с молодым журналистом, Айдыном, с которым она познакомилась в школе. Он был направлен к ним по заданию редакции "Молодежки," чтобы подготовить статью о передовых комсомольцах, отличниках учебы. Айдын сразу заметил юную красавицу и в тот же день пригласил в кинотеатр "Спартак" на "Девушку моей мечты." Хиджран сначала отказалась, но Айдын настоял на встрече и первое свидание в ее жизни, неподалеку от дома, продлилось всего полчаса.
   -Я не понимаю, почему ты не можешь пойти со мной в кино, ты же современная девушка? - недоумевал Айдын.
   Хиджран его не слушала, она любовалась его густыми волнистыми волосами, и впитывала в себя мягкий, вкрадчивый голос. Она никогда прежде не встречалась с молодыми людьми, ей становилось страшно при одной мысли, что кто-то может дотронуться до нее, обнять и поцеловать. Но Айдын так нежно смотрел на нее, он был так близко, что она ощущала его дыхание на своем лице. Она не могла ничего с собой поделать, голова шла кругом, а ноги еле держали ее.
   ''А если она согласится сходить с ним в кино, что он подумает о ней? - размышляла она в растерянности - Нет, она не может быть такой легкомысленной! Он молодой парень, ему легко, никто его не будет осуждать, а за ее спиной будут распускать слухи, и ей потом будет стыдно за свой поступок.'' Ответив Айдыну отказом, Хиджран не могла уснуть в ту ночь. Подушка казалась ей пылающим костром, горячие слезы смешивались с густыми волосами, алые щеки жаждали поцелуев, а сердце сжималось с такой силой, что, казалось, она потеряет сознание. И только под утро, совершенно обессиленная, она забылась.
   -Мама, я не собираюсь выходить замуж, мне надо учиться. Вот когда закончу институт, тогда и вернемся к этому разговору, - сказала Хиджран.
   -Ты совсем меня не жалеешь, - сказала Ширин и тихо заплакала, - я думала, что дочка поймет меня и поддержит, мы бы могли быть за Абульфазом, как за каменной стеной.
   -Опять ты за свое! Не выйду я замуж за нелюбимого человека, так и знай, - возмущенно сказала Хиджран.
   -О какой любви ты говоришь, разве я выходила замуж по любви, я даже лица твоего отца не видела до свадьбы, наши родители договорились и все тут. Разве я посмела бы их ослушаться?
   -Ты была забитой и безграмотной женщиной! - воскликнула Хиджран и сразу пожалела о сказанном.
   -Ах вот как ты меня теперь называешь. Выходит, растила я вас сирот, отрывая от себя последний кусок хлеба, а уважения собственной дочери так и не заслужила? - закричала в истерике Ширин.
   -Мама, прости меня, я очень тебя люблю, но даже ради тебя не стану ломать собственную жизнь, - сказала Хиджран, еле сдерживая слезы.
   -Тогда я тебе не мать, и не подходи ко мне больше, у меня нет дочери по имени Хиджран! - выдавила из себя Ширин и горько заплакала.
  
  
   После встречи с генералом Фирудином Агаевым, Абульфаз пребывал в состоянии эйфории и безотчетной радости, но мысли о Марте не давали ему покоя и ощущение собственного бессилия и малодушия омрачалo его жизнь. Однажды, поздним летним вечером, он все же решился написать ей письмо и сбросить с души тяжелый груз вины.
  
   Дорогая Марта!
   Ты не скоро получишь мое письмо, поскольку отправить его обычным способом для меня, в настоящее время, не представляется возможным. Но я постараюсь послать его с оказией. Я не могу тебе объяснить, что произошло в моей жизни, но это тот случай, когда обстоятельства сильнее нас.
   Когда я увидел тебя впервые, мне показалось, что ты, та единственная, которуя я искал всю жизнь, но судьба распорядилась иначе и мне, как мужчине и офицеру, не подобает давать тебе обещаний, которых я буду не в силах выполнить.
   Ты молода и красива и обязательно встретишь достойного мужчину, который сделает тебя счастливой, я в этом не сомневаюсь. Прости меня, если сможешь, и помни, что ты навсегда останешься в моем сердце. Прощай, златовласая Рапунцель и будь счастлива! Абульфаз.
  
  
   Скорый поезд "Баку-Адлер" мчал чету Багировых по широким просторам Краснодарского края к великолепному городу Сочи. Хиджран никогда прежде не покидала родной Баку, весь остальной мир казался ей нереальным и иллюзорным, он представал на школьной географической карте как нечто недосягаемое, чего нельзя было увидеть и к чему нельзя было прикоснуться. И вот настал волшебный миг, когда она сможет, наконец, увидеть новый мир, курортный город Сочи, который с легкой руки братьев Верещагиных раскинулся на берегу загадочного черного моря, до самой реки Псоу. Город веерных пальм и канарского финика, вековых кипарисов и магнолий, город беззаботных людей и курортных романов.
   Она все еще не могла поверить, что вышла замуж за Абульфаза, в свои неполные девятнадцать лет она уже пережила несчастную любовь и, подчинившись воле матери, отдала свое сердце герою войны, бравому офицеру Багирову. Ей тогда казалось, что счастье совсем близко, что до него можно дотронуться. Выходят же другие девушки замуж не по любви, так может и она его полюбит. Родит ему детей и будут они жить долго и счастливо, до самой старости. Он ведь такой красивый и обходительный, настоящий кавалер, никогда не поднимает голоса в ее присутствии, смотрит на нее, как на весенний цветок и словно боится сорвать.
   Прошло две недели после свадьбы, но он к ней так и не прикоснулся. Он знал, что Хиджран еще не готова и не хотел торопить события. Она действительно не была готова, может препятствием была разница в возрасте, а десять лет это немало, или его положение в обществе? Что-то все таки сдерживало ее и мешало сделать первый шаг - подойти, приласкать, шепнуть нежные слова, а может и поцеловать. Но разве она должна проявлять инициативу? Почему он не предпринимает таких попыток, он же мужчина? А может она ему и не нравится вовсе, тогда зачем он на ней женился?
   За окном, словно перелетные птицы, пролетали великолепные пейзажи - тенистые, бирюзовые леса, сочные луга и совсем другое, темно-синее небо, с пушистыми, режущими глаз белизной, облаками. Как же эти пейзажи отличались от бакинских, песчано-пустынно-колючих!
   Сердце Хиджран время от времени наполнялось благодарностью к этому скромному и благородному человеку, ведь не сделай он ей предложения, и она, словно золушка, не превратилась бы из маленькой девочки- сироты в замужнюю женщину, жену офицера. И вот она сидит в этом сверкающем чистотой купе, со своим мужем, и едет в свадебное путешествие, в город сказку.
   -Какая же ты у меня красивая и совсем еще девочка, - нежно произнес Абульфаз, любуясь молодой женой.
   Она сидела перед ним, освященная мягким солнечным светом, в серо-голубом крепдешиновом платье, с аккуратно уложенной на затылке тяжелой косой и ниткой жемчуга на тонкой шее, свадебным подарком Абульфаза. Хиджран никогда прежде не дарили драгоценностей. Когда она впервые увидела кольцо с бриллиантом и зототые сережки, то сначала не поверила, что это все ей. А когда Абульфаз попросил ее повернуться к зеркалу и бережно одел на шею ожерелье, то восторгу ее не было конца. Кольцо и серьги она в дорогу не взяла, а с жемчугом расставаться не захотела.
   Абульфаз подсел к жене, обнял ее и сказал:
   -Я люблю тебя и никому не дам в обиду.
   Маленькая слезинка покатилась по ее щеке, сердце наполнилось чувством, ранее неведомым. Нет, это не была любовь, она знала, как настоящая любовь обжигает, к Абульфазу она испытывала скорее чувство уважения, смешанное с благодарностью. Он сидел с ней рядом -сильный, широкоплечий, в парадном мундире, и словно заставлял ее, маленькую хрупкую девочку, забыть прошлое, скорый роман с Айдыном и полюбить его в это мгновение, а может быть и навсегда.
   Абульфаз вглядывался Хиджран в глаза и понимал, какая борьба идет внутри ее, но больше откладывать не хотел. Надо было решаться на первый шаг и он, медленно наклонившись к ней, страстно поцеловал в губы. Хиджран не сопротивлялась, она откинулась на спинку сиденья, и впервые в жизни испытала невероятное блаженство, ощущая, как крепкие руки мужа сжимают ее в любовных объятьях.
   Поезд, тем временем, замедлил ход и, плавно раскачивая молодых, приближался к пункту назначения. На перроне трехэтажного, выкрашенного в ярко - желтый цвет здания вокзала, молодоженов встречали двое военных, один из них, похоже, был водителем. Они отдали Абульфазу честь, вежливо поздоровались с Хиджран и взялись за чемоданы.
   Здание вокзала состояло из трех чередующихся внутренних дворов и высотной, словно выросшей из тела здания, башни. В центральном зале было многолюдно и накурено, а перед кассами толпилась разношерстная публика. Везде сновали бывалые грузчики, резко окрикивая зевак, едва успевающих увернуться от тяжелых тележек. Экскурсоводы теснились у прибывших поездов, громко зазывая пассажиров посетить достопримечательности города. Зорко следили за происходящим в зале милиционеры.
   Абульфаз подошел к продавщице цветов, купил букет белоснежных хризантем и преподнес супруге. Хиджран с радостью приняла цветы и украдкой поцеловала его в щеку.
   -Машина ждет вас у центрального входа, товарищ майор, - сказал старший по чину, молодой светлоглазый капитан. Он не мог оторвать взгляда от Хиджран. Та покраснела, взяла мужа под руку и зашагала рядом, опустив глаза долу.
   -Абульфаз, скажи, а разве здесь всех так встречают? -полюбопытствовала Хиджран.
   -Я не думаю, это мой начальник подсуетился, он водит дружбу с руководством местных органов, - скромно ответил Абульфаз.
   Слово органы всегда заставляло Хиджран вспоминать анатомические плакаты, висевшие на стене, в школьном кабинете биологии. Она никак не могла взять в толк, зачем надо было называть организацию, да еще такую серьезную, органами. Но Абульфазу было виднее, однако каждый раз, когда он произносил это слово, ее разбирал смех.
   Дорога к дому отдыха имени Орджоникидзе тянулась по горному серпантину и приятно убаюкивала, но Хиджран даже не пыталась закрыть глаза, вокруг была такая красота, что дух захватывало. Внезапно из-за поворота появился Ривьерский мост, белокаменной аркой нависший над рекой Сочи, справа от него раскинулся знаменитый парк Ривьера, в прохладе каштановых аллей которого безмятежно прогуливались отдыхающие. За ним, на склоне горы Ахун, тянулась самшитовая роща, с исполинскими, покрытыми бурым мхом, соснами, под кронами которых, словно скрываясь от ярких лучей солнца, прятались древний папоротник, воронец и редкий зеленчук.
   Скоро машина съехала с главного шоссе и продолжила путь по покрытой гравием дорожке, вдоль которой возвышались стройные кипарисы. Через мгновение, из-за деревьев появилось здание санатория. Хиджран никогда прежде не видела таких величественных зданий. Она широко раскрыла глаза, словно хотела поскорее вместить в себя эту белоснежную роскошь в стиле итальянского ренессанса, обрамленную пальмами и цветущими акациями.
   -Какой чудный фонтан! - звонким голосом сказала Хиджран, когда они вышли из машины.
   -Он называется "Танцующие вакханки." Изящный, не правда ли? - просветил ее капитан.
   -Очень! Кругом такая красота, - сказала Хиджран и, едва сдерживая эмоции, наклонилась к Абульфазу и тихо прошептала:
   -А кто такие вакханки?
   Абульфаз нахмурился и также тихо ответил:
   -Тебе знать не обязательно.
   Вестибюль санатория был залит ярким солнечным светом. Украшенный величественными колоннами и художественной росписью, он произвел на Хиджран неизгладимое впечатление.
   -Работа мастеров Палеха и Мстеры, - гордо произнес капитан и кивнул на потолок.
   Хиджран вновь хотела обратиться к Абульфазу за информацией о загадочных мастерах лепки, но вовремя сдержалась. Миловидная русская девушка приняла документы, задала несколько вопросов и пожелала им приятного отдыха.
   -Я провожу вас до номера, - сказал капитан и поднял было чемоданы, но Абульфаз остановил его со словами:
   -Не стоит, вы и так много времени потеряли, мы сами управимся.
   -Как вам будет угодно, - сказал капитан, отдал честь и, попрощавшись, удалился.
   На следующее утро воздух прогрелся настолько, что все обитатели санатория, сразу после завтрака, поспешили к морю.
   -Ой, мне больно, дай мне руку, - сказала Хиджран, осторожно ступая голыми ступнями по прибрежному гравию.
   -Это у нас, на Апшероне, песок, а здесь одни булыжники. И море невесть какое, холодное и неласковое. То ли дело Каспий, теплый и изумрудный, с золотым ракушечником на берегу, - мечтательно произнес Абульфаз.
   -А ты, оказывается, поэт. Я не думала, что в органах работают такие утонченные натуры, - сказала Хиджран, с восхищением разглядывая голый торс мужа, он был словно высечен из скалы. Вскоре она заметила, как молоденькие и не очень, русские женщины, провожали похотливым взглядом стройную, загорелую фигуру Абульфаза. А их, в тот погожий день, было на пляже санатория великое множество.
   -А почему здесь столько одиноких женщин, разве им не страшно, вдруг кто-нибудь пристанет? - удивленно спросила Хиджран.
   -А они только и ждут, чтобы к ним пристали. Запомни, русские мужчины не такие ревнивые, как кавказцы, им подчас все равно, где и с кем развлекаются их жены, - ответил Абульфаз.
   -Как интересно, - искренне удивилась Хиджран и стала внимательно присматриваться, к вальяжно расположившимся на пестрых полотенцах, женщинам. Ее поразила легкость и раскованность, с какой они вели светскую беседу друг с другом, и с незнакомыми мужчинами, а некоторые даже курили папиросы.
   -А мы будем купаться? - растерянно спросила Хиджран.
   -Конечно будем, и не только купаться, но и загорать. Для начала тебе надо снять платье, ты же на пляже, глупышка. Мы теперь будем приходить сюда каждый день, - ответил Абульфаз, едва сдерживая улыбку.
   Хиджран неспешно сняла платье и покраснела до кончиков ушей. Прикрыв ладонями девичью грудь, она села рядом с мужем, украдкой поглядывая по сторонам. Абульфаз расплылся в снисходительной улыбке, обнял голые плечи жены и нежно поцеловал в щеку.
   -Обещай, что мы всегда будем вместе, что бы не случилось, - сказала Хиджран, уставившись на мужа исподлобья.
   -Слово офицера! Ты позагорай немного, а я пойду окунусь. Если вода не очень холодная, то позову тебя, ладно? - спросил Абульфаз.
   -Да, дорогой, только не заплывай далеко, - ответила Хиджран и кивнула в знак согласия.
   Абульфаз упругой походкой направился к морю, а потом с разбега бросился в воду, чем привел в неописуемый восторг скучающих курортниц. Близко к берегу лениво плескалось несколько человек, в основном это были мужчины. Хиджран внимательно наблюдала за мужем. Сначала он погрузился в воду с головой, а потом, спустя несколько минут внезапно всплыл, но уже на порядочном расстоянии от берега. Помахав жене рукой, он медленно поплыл брасом и, как ей показалось, заплыл довольно далеко.
   - Извините, - обратилась Хиджран к пожилой женщине, загорающей рядом, - там не глубоко?
   -Глубоко, милочка, очень глубоко, - ответила та.
   Хиджран внезапно охватило волнение и она быстрым шагом направилась к морю. На какое-то мгновение ей показалось, что она потеряла Абульфаза из виду. Обида стала душить ее. Почему он бросил молодую жену одну, на пляже, в компании незнакомых людей? Ей вдруг пришла в голову мысль отомстить ему, уйти и спрятаться где-нибудь, пусть он потом ее ищет. Она уже собиралась воплотить в жизнь свой нехитрый замысел, как внезапно услышала доносящийся со стороны моря истошный крик:
   -Помогите, тону!
   Метрах в ста от берега отчаянно размахивал руками мужчина, его лысая голова на мгновение появлялась, а потом сразу исчезала под водой. Он изо-всех сил пытался удержаться на плаву, но словно какая-то сила неумолимо тянула его ко дну.
   -Какой ужас, мужчина тонет! - услышала Хиджран женские голоса и вдруг увидела, как одна из курортниц поспешила к воде и жутко завопила:
   -Володя, Володенька, помогите пожалуйста, кто-нибудь, мой муж тонет!
   Несколько мужчин, загорающих на берегу, не обратили на ее мольбу о помощи никакого внимания. Они лишь нехотя поднялись с места и стали с любопытством вглядываться вдаль.
   -Сделайте что нибудь, пожалуйста, он же тонет, у него больное сердце, - голосила женщина.
   -Не надо было заплывать так далеко, - небрежно бросил один отдыхающий.
   Тем временем, голова несчастного скрылась под водой. В следующее мгновение рядом с ним появился другой мужчина. Вода вокруг вспенилась, было видно, как утопающий, внезапно появившийся на поверхности, старался из последних сил вцепиться в незнакомца. Последний, видимо, обладал недюжинной силой и, перекинув руку утопающего себе на плечо, медленно поплыл к берегу. Наблюдавшие эту жуткую сцену курортники даже не шелохнулись, они просто ждали развязки.
   Хиджран скоро увидела приближающееся к ней стройное тело мужа, слегка накрененное набок под тяжестью пожилого, упитанного мужчины.
   -Абульфаз! - коротко вскрикнула она и, еле сдерживая слезы, бросилась навстречу мужу.
   -Молодой человек, скажите, он жив? - обращаясь к Абульфазу, закричала в истерике жена незнакомца.
   -Жив, - ответил тот, - считайте, что ваш муж заново родился на свет.
   Хиджран недовольно пихнула мужа маленьким кулачком в бок и громко заплакала.
   -Ну что ты ревешь, все же обошлось, - успокоил ее Абульфаз, - мы с тобой еще поплаваем.
   -Нет уж, ноги моей здесь больше не будет, - сказала Хиджран сквозь слезы.
   На пляже появился врач и двое санитаров. Они засуетились рядом со спасенным мужчиной, проверили его пульс, потом осторожно уложили на носилки и унесли прочь.
   На следующее утро, в номер молодоженов, без предупреждения явились главный врач санатория и жена спасенного мужчины. Главный врач торжественно поблагодарил Абульфаза за героический поступок и сообщил, что его ждет медаль за спасение утопающих, которая будет ему вручена вечером, в актовом зале.
   -Вы вчера спасли великого человека, светило советской науки, академика Титаренко, - сказал Главврач.
   Жена академика пожала Абульфазу руку и дрожащим голосом сказала:
   -Вы не только Володечку спасли, но и меня. Я бы не смогла пережить такое горе, поверьте.
   Абульфаз приобнял маленькую, хрупкую женщину, успокоил ее и сказал:
   -Теперь ваш муж будет жить долго. Кому-то там, наверху, было угодно, чтобы вчера я оказался рядом с ним.
  
  
   -Мама, тебе не попадался мой старый блокнот, - спросил Араз у матери, сразу после ужина, в четверг. Хиджран мыла посуду на кухне и не слышала голоса сына. Тот перестал перебирать груду старых книг, беспорядочно сложенных в антресоле, и вновь обратился к ней:
   -Я хочу с тобой поговорить, ты можешь уделить мне несколько минут?
   -О чем ты, сыночек? - недоуменно спросила Хиджран.
   -Присядь и выслушай меня. Ты посмотри, где мы живем, и кто нас окружает, один Алибаба чего стоит. Я принял решение снять квартиру в центре города, напротив приморского бульвара. Квартира двухкомнатная и меблированная, - ответил Араз.
   -Это, наверное, страшно дорого? - удивилась Хиджран.
   -Не дороже денег, мама, мы достойны лучших условий жизни. Поселимся там временно, пока не получим свое жилье. Ты ведь стоишь в очереди на квартиру, рано или поздно этот вопрос решится. И потом, я теперь студент университета и мне надо часто посещать Ахундовскую библиотеку, а это слишком далеко от нашего дома, - сказал Араз.
   Хиджран опустила голову и задумалась. Она хорошо помнила тот памятный день, когда ее, с маленьким ребенком на руках, выставили на улицу, и как молодой офицер органов подошел к ней и украдкой шепнул:
   "Не волнуйтесь, вам не придется скитаться по чужим углам. Вам предоставят отдельное жилье, правда в подвальном помещении. Постарайтесь понять, что после того, как ваш муж совершил поступок, порочащий честь офицера, вы не можете более находиться в ведомственном доме. Вас просто выживут отсюда."
   Она тогда пребывала в состоянии прострации и не слышала слов офицера, только обида на Абульфаза душила ее и ледяной ветер пронизывал до костей. Она крепко прижимала к груди Араза и думала, что ей делать дальше, как жить.
   -Мама, ты меня слышишь? Я говорю с тобой о серьезных вещах, а ты витаешь в облаках, - нервно сказал Араз.
   -Да-да, сыночек, прости, я слушаю тебя. Но как ты собираешься платить за квартиру, и есть ли в нашем переезде такая необходимость? - спросила Хиджран.
   -Мама, ты знаешь, что я достаточно зарабатываю и мне больше невмоготу находиться в этом подвале. У тебя есть почти два дня на сборы, бери только самое необходимое. Квартира полностью меблированная, в цену включены постельные принадлежности и кухонная утварь. В субботу я получу ключи и мы сможем переехать, я уже заплатил хозяйке квартиры за первый и последний месяц, - ответил Араз.
   -А где ты найдешь машину и кто нам поможет с переездом, сынок? - продолжала допытываться Хиджран.
   -Его-то номер телефона я и ищу, твоего братца- миллионера, - ответил Араз.
   -О чем ты говоришь, сыночек, он и думать о нас забыл. Когда Абульфаз был жив, Мирза всегда сидел за нашим столом по правую руку, а после его смерти, брата словно подменили, - рассеянно сказала Хиджран.
   -Знаю мама, но судя по отзывам знакомых, он неплохой парень. Ты сама говорила, что Мирза часто предлагал тебе помощь, в том числе материальную, да только ты у нас больно гордая. Когда-то папа помог ему встать на ноги, а теперь пришло время отдавать долги, может я не прав? - холодным тоном спросил Араз.
   -Я никогда не побиралась, ты знаешь это, - обиженно ответила Хиджран.
   В начале шестидесятых, ветерану войны и старшему офицеру органов Абульфазу Багирову государством был выделен участок земли, неподалеку от поселка Бильгя. Дачные наделы располагались в непосредственной близости от моря, на восточном побережье Апшеронского полуострова, между Загульбой и Нардараном. Расстояние до города было пустяшным, всего 35 километров, но воздух в тех местах был удивительно чистым и целебным.
   Ранней весной Абульфаз нанял бригаду строителей, которые за два неполных месяца построили крошечный двухкомнатный домик из камня-кубика, с круговой верандой. Неподалеку от дома старожилы указали на место, где проходил подземный водоносный слой. Там был вырыт глубокий колодец, метров на двенадцать, который и вывел их на питьевую воду.
   -Я же говорил, - шамкал беззубым ртом аксакал Гаджи Мирзага, - eще не было случая, чтобы я ошибся. Тебе повезло, Абульфаз - гадеш. Питьевая вода в Бильгя- большая редкость! Люди, в основном, пользуются привозной, а ее хватает лишь на личные нужды и на готовку. А если пользоваться привозной водой для полива деревьев, то за сезон и годовой зарплаты не хватит. Твой же участок, при наличии колодезной воды и надлежащем уходе, можно за два-три года превратить в райский уголок.
   -Вот ты, аксакал, и будешь приглядывать за моим участком, а я в долгу не останусь, - сказал тогда Абульфаз и незаметно запихнул в нагрудный карман Гаджи Мирзага несколько купюр, добавив при этом, - это тебе на первое время.
   За несколько лет Гаджи действительно превратил, некогда пустынный участок, в цветущий сад, посадив за вековым тутовым деревом около ста виноградных кустов, а вдоль каменного забора три дюжины фруктовых деревьев - яблонь, абрикосов и вишен. Но предметом его особой гордости были многочисленные розовые кусты, аккуратно посаженные вокруг дома.
   Ранним летом, когда Абульфаз с семьей приезжал на дачу, аромат цветов пьянил его, как молодое вино.
   -Ай да Гаджи, ай да молодец! - не мог нарадоваться на своего садовника Абульфаз и, как правило, выдавал ему премию, блок любимых болгарских сигарет "Tresor".
   Аразу тогда было лет десять. Он хорошо помнил, что дядя Мирза был у них на даче частым гостем. Высокий, крепкий мужчина, с вьющимися каштановыми волосами и светло-карими глазами, он был еще и счастливым обладателем тугого кошелька, что в те времена было большой редкостью. Он контролировал почти все обувные цеха, занимающие значительную территорию, от Бакинского железнодорожного вокзала до Азербайджанского Драматического театра.
   При средней зарплате советского инженера в сто двадцать рублей, он зарабатывал тысячи. Одевался в элегантные, индивидуального пошива дакроновые костюмы от знаменитого портного Гарика Цатуряна, французские нейлоновые сорочки и обувь из тончайшего дорогого шевро. Самый завидный жених города часто доводил до истерики прогрессивных бакинских девиц, появляясь перед модными ресторанами на люксовой модели автомобиля "Волга-Газ-21", цвета морской волны, щедро декорированной сверкающими никелями и, готовым к прыжку, красавцем оленем на капоте.
   Отчаянно сопротивляясь просьбам матери жениться, он, к тридцати годам, все таки распрощался с холостяцкой жизнью и повел в ЗАГС дочь председателя райисполкома Октябрьского района, восемнадцатилетнюю красавицу Нигяр. Обувные цеха Мирзы, по счастливой случайности, находились на территории подведомственной будущему тестю и, таким образом, большие деньги в экстазе соединились с властью.
   Молодую жену он искренне полюбил и, даже поговаривали, что после рождения маленькой Эльзы, стал примерным семьянином. Немногословный и покладистый, он щедро делился с родственниками и друзьями, невесть откуда, навалившимся на него богатством. Благодарные горожане с удовольствием носили качественную обувь, сшитую лучшими мастерами его цехов и часто предпочитали ее импортной, поскольку она изготавливалась по индивидуальному заказу и никогда не набивала мозолей. Часто захаживая в гости к сестре, Мирза подзывал Араза и заставлял становиться на кусок картона, чтобы срисовать силуэт стопы. Спустя несколько дней он посылал ему нарядную коробку с черными остроносыми туфлями, чем приводил мальчишку в неописуемый восторг. Хиджран же по этому поводу возмущалась и недовольно восклицала:
   - Зачем ты балуешь ребенка?
   На что Мирза невозмутимо отвечал:
   -На следующей неделе ваша, с Абульфазом, очередь, сестренка. Пользуйтесь, пока я жив. Будучи обязанным Абульфазу становлением своего дела, он всячески старался угодить ему, но делал это ненавязчиво и с достоинством.
   После женитьбы на дочери высокопоставленного чиновника, положение его заметно укрепилось, и представители ОБХСС, милиции, а также пожарно-санитарных органов, раньше донимавших его, как назойливые мухи, стали более покладистыми и, вместо щедрой ежемесячной доли, стали брать натурой, то бишь обувью.
   Лексикон Мирзы был емким и красочным. Любимым выражением, употреблявшимся им по каждому поводу и без, было "Ест говно". Абсолютно и безоговорочно уверенный в том, что он поцелован богом в самое темечко, Мирза мог даже гонцу из министерства, принесшему плохую новость, нежно прошептать на ухо заветное: "Ест говно." Кому было адресовано это короткое послание, не имело никакого значения, главное, что в атмосфере, окружающей Мирзу, неизменно витал дух бесстрашия и вседозволенности.
   -Гаджи-даи, помоги достать базарлыг из багажника, - вежливо обращался он к садовнику, во время очередного визита на дачу сестры. Тот с готовностью открывал багажник и, восторженно восклицая, - Целая баранья туша! - бережно доставал ее и нес в дом.
   -А вы что уставились, а ну-ка бегите сюда, - подзывал Араза и его друзей Мирза и подавал им арбузы, дыни, вино и то, что доставляло детям истинное удовольствие - лимонад и конфеты.
   -Дядя Мирза, а ты отвезешь нас на море? - глядя на него с надеждой, спрашивали пацаны.
   -Вы что, совсем страх потеряли, глядите какая волна высокая, - пугал детей Гаджи-даи.
   -Ест говно! - изрекал в ответ на предостережение садовника Мирза и велел детям садиться в машину.
   После смерти Абульфаза Мирза руководил похоронами и поминками. Организовал нелегкое и долговременное мероприятие на самом высоком уровне. И только после сорока дней, он, облегченно вздохнув, имел с едва отошедшей от потери супруга сестрой, нелегкий разговор.
   -Ты знаешь, что я всегда готов прийти на помощь. Ты моя единственная сестра и я буду рядом, что бы не случилось, - обещал ей тогда Мирза.
   Хиджран жалобно всхлипывала и, доверчиво кивая в ответ, говорила:
   -Спасибо тебе. Но чем ты можешь мне помочь, деньгами? Я ведь никогда не сяду тебе на шею, ты знаешь. А ребенка все равно придется поднимать одной, как бы тяжело мне не было.
   -Ну что ты такое говоришь. Я что, умер что ли? Я буду помогать тебе во всем. И за ребенка можешь не беспокоиться, с таким дядей он не пропадет, - успокаивал ее Мирза.
   Но не успел дух Абульфаза покинуть родные места, как председатель райисполкома, Вилайет Юксалович, вызвал зятя на ковер.
   -Сынок, надеюсь ты понимаешь, что подставляешь меня под удар, - сказал тогда Вилайет муаллим и закурил длинную американскую сигарету.
   -Вы о чем, уважаемый? - искренне удивился Мирза.
   -Мало того, что ты взял на содержание сестру и ее малолетнего сына, но ты еще пытаешься вовлечь в этот процесс и мою дочь. Да, не скрою, она мне жаловалась. Она сказала, что ты заставляешь ее посещать крысятник, в котором живут твои родственники, и общаться с ними. Ты пойми, она нежная, домашняя девочка, с очень ранимой психикой. Она раньше и представить себе не могла, что люди могут жить в таких отвратительных условиях.
   Я знаю, что вы тесно общались с сестрой, когда Абульфаз занимал высокую должность и они жили в ведомственном доме. Кто бы возражал! Но после позорного поступка твоего свояка и переезда его семьи в этот гадюшник, все изменилось. Мы все попали в опалу. Город у нас маленький и рты людям, к сожалению, не закроешь. Даже твое появление в этом дворе, на роскошной машине, сильно раздражает, влачащую там жалкое существование, чернь.
   Я больше не могу закрывать глаза на твое поведение. С сегодняшнего дня я требую, чтобы ты прекратил всяческие контакты с этой женщиной, - строго сказал Вилайет муаллим.
   -Помилуйте, она же моя родная сестра. Как я могу ее бросить? - пытался возразить Мирза.
   -А кто сказал, что ты должен ее бросить? Я что, зверь какой-то? Будешь помогать ей материально, на то и существуют денежные переводы. Посылай ей раз в месяц сто рублей и, я думаю, этого будет вполне достаточно, - сказал Вилайет Юксалович.
   Кровь в жилах Мирзы, как у настоящего южанина, сначала закипела, но после минутной паузы, когда он вспомнил, что Абульфаза больше нет в живых, и единственным его благодетелем теперь является этот напыщенный индюк, он решил не горячиться и поспешил успокоить тестя:
   -Я вас понял, гадеш. Как я до этого сам не догадался.
   -Кто вас, молодых, наставит на путь истинный, как не мы, старики. Еще никто не пострадал в этой жизни от доброго совета близких людей, - сказал довольный Вилайет муаллим и продолжил, - a теперь иди, опусти голову пониже и работай. У тебя жена и маленький ребенок, никогда не забывай об этом.
   Араз, наконец, нашел блокнот и в надежде, что старый номер телефона дяди не изменился, решил ему позвонить. Трубку поднял Мирза. Он не сразу понял, кто ему звонит, но когда Араз представился, голос его сразу потеплел.
   -Мой дорогой племяш, как я рад тебя слышать. А голос твой, прямо настоящий баритон, небось, от девчонок отбоя нет? - спросил Мирза.
   -Вроде того, - ответил Араз и добавил, - и я рад тебя слышать, дядя. Давно ты у нас не появлялся.
   -Ты же знаешь, как я занят на работе, будь она проклята, голову некогда поднять. А сколько раз я пытался связаться с твоей матерью, хотел помочь деньгами, а она все время отказывала. Гордая! Это наша порода такая, ничего не поделаешь. Кстати, как она поживает? - спросил Мирза, тяжело вздохнув.
   -Не волнуйся дядя, у нас все в порядке. Нам просто предстоит переезд на новую квартиру, пока съемную, и я подумал, может ты поможешь с транспортом? - спросил Араз.
   -Конечно помогу, мы же не чужие люди. А когда вам нужна машина?
   -В субботу утром, - ответил Араз.
   -Нет проблем. В десять утра "УАЗ"- ик будет у вашего двора. Шофера зовут Рантик. Пошлю на подмогу еще одного рабочего, - сказал Мирза.
   -А если нас ГАИ остановит? - спросил Араз.
   -Ест говно! Ты же знаешь, что у меня все схвачено. Ну пока, маме привет, - гордо сказал Мирза.
   -Вот здорово! Я знал, что ты нам поможешь, дядя. Спасибо тебе! - сказал Араз и положил трубку.
   -Не надо было ему звонить, - сказала Хиджран, поглядывая на сына с укором.
   -Позволь с тобой не согласиться, мама. Таких, как Мирза, надо доить. Когда же ты, наконец, поймешь, что твоя гордость мешает нам жить. Ты только не стой у меня на пути и мы с тобой заживем лучше всех, - сказал Араз и принялся упаковывать вещи. До субботы оставалось немногим больше суток.
  
  
   Людмила Мирская в то утро проснулась раньше обычного и, сидя за туалетным столиком, пристально разглядывала лицо, на котором начинали пробиваться предательские морщины. ''Да, старовата ты стала для Гермии из "Сна в летнюю ночь" и даже для Беатрисы из "С любовью не шутят," - подумала она, - но что поделаешь, красота с годами увядает, зато мастерство и талант остаются навсегда.''
   Молоденькие актрисы хоть ей на пятки и наступают, но им еще далеко до нее. Главный режиссер пока и не думает отстранять ее от ведущих ролей, но публику не обманешь, ей подавай свежие лица. Да и она порядком подустала. Может податься на педагогическую стезю? Pектор института искусств давно приглашает ее на должность заведующего кафедры актерского мастерства. Несколько двухчасовок в неделю и ты свободна, как птица, не то что долгие и изнурительные спектакли, а потом пышные банкеты, с набившими оскомину партийными боссами и чиновниками из министерства культуры.
   Дети наверняка будут довольны, не говоря уже о Теймуре. Он ведь никогда не одобрял поздние спектакли и, затягивающиеся до глубокой ночи, посиделки после них. А главное, у нее появится больше времени для общения с детьми. Правда они уже взрослые, но никогда не поздно наверстать упущенное, тем более скоро их надо будет пристраивать. Наргиз заканчивает школу, значит надо позаботиться о ее устройстве в институт. Она ведь совсем еще девочка. Начиталась французских романов и живет теперь в своем придуманном мире, а в голове один бардак. За ней надо зорко следить, чтобы не попала в руки какого-нибудь прохиндея. А Вагиф? Ее красавец сын. Он ведь тоже без царя в голове, одни девчонки легкого поведения на уме. Да и отец его избаловал. Зачем надо было покупать мальчишке - студенту квартиру и дорогую машину. К чему он будет стремиться во взрослой жизни, если у него уже все есть?
   Когда она впервые увидела его подружку, Джамилю, то испытала сильнейший шок. Как мог ее любимый сыночек спать с этой ведьмой? И стала бы девушка из достойной семьи кувыркаться в постели с чужим мужчиной до брака?
   Мирская вспомнила, как однажды, ранним утром, явилась к сыну с домработницей и открыла дверь своим ключом. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила в кровати сына эту девчонку. Но потеряла дар речи она потом, когда Джамиля нагишом проскочила мимо нее в ванную комнату, нагло бросив на ходу:
   -Мы вас так рано не ждали.
   "О времена! О нравы!" - вспомнила Мирская Цицерона, когда вдруг была оторвана от своих мыслей резким телефонным звонком.
   -Людмила Евгеньевна, здравствуйте, моя дорогая, - Мирская услышала в трубке голос классного руководителя Наргиз, Александры Ильиничны.
   -Приветствую вас, чем обязана в столь ранний час? - спросила Мирская с легким негодованием в голосе.
   -Я приношу свои извинения, но вопрос не терпит отлагательства. Дело в том, что сегодня на телевидении будут транслировать "Голубой огонек", посвященный лучшим выпускникам нашего города. Молодежь соберется в главном зале телестудии, будет участвовать в различных викторинах и музыкальных конкурсах, а под занавес вечера будут танцы. Наргиз в списках участников "Голубого огонька", утвержденных райкомом комсомола и обязательно должна присутствовать на вечере. Начало в шесть часов, - ответила Алаксандра Ильинична.
   -Я и не знаю, что сказать, - возмутилась Мирская, - вы просто ставите меня перед фактом. Наргиз молодая девушка на выданье и вы хотите, чтобы она кривлялась на телеэкране на виду заскорузлой бакинской публики? Kто после этого на ней женится?
   -Это всего лишь молодежная вечеринка. Школьники посидят, пообщаются. В этом ведь нет ничего плохого. Я вас уверяю, что репутации вашей дочери это никак не навредит, - сказала Александра Ильинична.
   -Ну ладно, уговорили, только никаких танцев. Я ей разрешаю сидеть за столом и обязательно в компании девочек. Надеюсь, я ясно изъясняюсь? - спросила Мирская твердым голосом.
   -Разумеется. Я лично прослежу за ней и спасибо вам огромное. И еще, помните, вы обещали мне контрамарку на новую премьеру? Я не забыла, - заискивающе произнесла Александра Ильинична.
   -Kак-то вылетело из головы, но если я обещала, то будет вам контрамарка, не волнуйтесь, - резко сказала Мирская и, коротко попрощавшись, положила трубку.
   ''Какая бесцеремонность! - подумала она, - звонит, чуть свет не срамши, сообщает новость о каком-то дурацком "Голубом огоньке" и еще имеет наглось напоминать о контрамарке. Совсем распустились эти учителя! Надо позвонить Вагифу, чтобы вечером подвез Наргиз в телестудию.''
   Ближе к вечеру, узнав о положительном решении матери, Наргиз бросилась к зеркалу примерять новое платье. Легкое, из китайского шелка, оно было сшито на заказ портнихой Людмилы, Софьей Шаровской. Наргиз, не зная усталости, долго крутилась у трельяжа - поднималась на носки, чтобы казаться выше, поправляла волосы и внимательно разглядывала стройную фигуру со всех ракурсов.
   -А вот и Вагиф. Иди ко мне, мой дорогой мопсик, как же я по тебе соскучилась, - сказала Мирская и крепко прижала к груди сына.
   -Мы встречались в прошлую субботу, мама, и какой я тебе мопсик? - раздраженно сказал Вагиф.
   -Ты слышала, дочурка, как этот оболтус разговаривает с матерью? Ну-ка извинись! - вспылила Людмила.
   -Ну ладно, мама, прости. Просто я не люблю, когда мне звонят в последний момент. У меня, между прочим, тоже были планы на сегодняшний вечер.
   -А не с той ли дурной девчонкой были связаны твои планы? - спросила Мирская, имея ввиду Джамилю.
   -У него уже другая, мама, - вставила Наргиз.
   -Чтооо? Kогда ты перестанешь волочиться за юбками, совсем забросил занятия, - возмущенно вскричала Мирская.
   -Еще одно слово, сестренка, и тебе придется ехать на "Голубой огонек" на такси, - сказал Вагиф и закурил.
   -Напугал! Я и пешком могу пойти. Ты же первый с катушек съедешь, если я выйду на улицу одна. Hе так ли, зверь? - спросила Наргиз победоносным тоном.
   -Две женщины в одном помещении - это уже слишком! Я буду ждать тебя на улице, - сказал Вагиф и поспешно ретировался.
   Стоя у парадного подъезда и, нервно посматривая на часы, Вагиф от скуки решил приставать к девушкам.
   -Девушка, дай телефончик, - обратился он к одной.
   -Да пошел ты, - огрызнулась девушка.
   Потом к другой:
   -Девушка, а как тебя зовут?
   -Анджела Дэвис.
   -Остроумно! - сказал Вагиф, теряя терпение.
   "Они только поначалу гордые и неприступные," - любил повторять Фуад, - "а стоит затащить в постель, то прилипнут к тебе так, что не отвяжешься."
   До десятого класса сексуального опыта у Вагифа не было. По отношению к девушкам он всегда считал себя страдающей стороной. К тому же избыток мужского гормона и горячая кровь не давали ему покоя ни днем, ни ночью. Даже скромно шагающая физкультурница в трико, в передаче утренняя гимнастика, могла вызвать у него бурный и продолжительный оргазм.
   Ситуация в корне изменилась, когда он стал владельцем собственной квартиры и автомобиля. От телок не было отбоя, и нередко, после бурных вечеринок с участием девиц легкого поведения, он долго восстанавливался, а потом старательно их избегал. Первое время ему везло, попадались, в основном, девушки, которых интересовала выпивка, танцульки и, под занавес, адекватный здоровый секс. Но однажды он попал на крючок одной ушлой шантажистки, Лейлы Талышинской, которая переспав с ним, тут же отправилась в поликлинику и, забашляв врача, получила справку, письменно подтверждающую факт ночного приключения в его постели. Вагиф был потрясен коварным поступком очередной подруги до глубины души, и поскольку до этого, лишь по счастливой случайности, не становился жертвой подобных женских штучек, то решил сразу откупиться, в противном случае рискуя стать, так, по крайней мере, ему тогда казалось, малолетним отцом.
   Талышинская ликовала и, испытывая истинное наслаждение, потом еще долго рассказывала подругам, как нагрела неопытного лоха. Друзья Вагифа, во главе с Фуадом, грозились отомстить ей, но после разговора с одним прокурорским сынком, который на себе испытал вероломство Талышинской, они решили отказаться от этой затеи, поскольку вовремя осознали, что Вагиф еще легко отделался.
   Наргиз выпорхнула, наконец, из подъезда, взяла брата под руку и спросила:
   -Ну, как я выгляжу?
   -Потрясающе! Красота - страшная сила, - искренне сказал он и услышал позади себя комментарий соседского мальчишки:
   -Рыцари средневековья шли на смерть ради красивых женщин!
   -А ты заткнись, молокосос, рано еще при старших такие разговоры вести, - строго одернул его Вагиф.
   Перед зданием телецентра толпились выпускники городских школ, юноши в строгих костюмах и девушки в легких весeнних платьицах. На лицах некоторых девушек Вагиф заметил следы косметики.
   -Мне бы тоже не мешало слегка подкраситься, не маленькая уже, - сказала Наргиз.
   -Тебя природа украсила, сестренка, ты и без косметики у меня самая красивая, - успокоил ее Вагиф.
   В просторном фойе, выложенном из цветного камня, было пустынно и прохладно, на доске почета красовались лица передовых сотрудников Гостелерадио, а издалека доносились приглушенные звуки музыки.
   -Простите, а где сегодня снимают молодежный вечер? - спросил Вагиф у проходившей мимо девушки.
   -В студии номер два, прямо и направо, - ответила та на ходу.
   Помещение студии было окутано полумраком, с потолка свисали тяжелые металлические конструкции, на которых крепились многочисленные прожекторы. На полу стояло несколько циклопических телекамер с выключенными экранами. Официанты суетились рядом с небольшими столиками, расставляя бутылки с лимонадом, хрустальные бокалы и тарелки с пирожными. На сцене разминались музыканты из вокально-инструментального ансамбля "Эксперимент." В половине пятого двери студии открылись и ее стала медленно заполнять молодежь, которая затем, по команде режиссера, стала рассаживаться за столики.
   -А вы, девушка, садитесь за столик номер три, поближе к сцене, - сказал режиссер и, слегка коснувшись плеча Наргиз, указал на столик, стоящий неподалеку. Ассистентка режиссера окинула Вагифа вопросительным взглядом и вежливо спросила:
   -Вы тоже приглашены на вечер, молодой человек?
   -Нет, я сопровождаю сестру, - ответил он.
   -Тогда покиньте, пожалуйста, помещение, мы скоро начинаем съемку.
   Вагиф вынужден был подчиниться и поспешно ретировался. Наргиз села за столик, достала зеркальце и стала поправлять прическу. Вдруг она увидела в нем чьи-то руки, которые в следующее мгновение сомкнулись на ее лице.
   -Что за дурацкая шутка. Наиля, это ты? - возмущенным голосом спросила Нагриз.
   -Ты не угадала, - ответил незнакомец и застыл в ожидании.
   -Сдаюсь, - сказала Наргиз и, повернув голову, увидела Араза.
   Он был одет в светло-серый дакроновый костюм, белоснежную рубашку и весь светился от счастья. Сердце Наргиз отчаянно забилось, она густо покраснела и, едва сдерживая волнение, спросила:
   -Как ты здесь оказался?
   -Меня пригласила тетя Фуада, она главный редактор молодежных программ, - ответил Араз.
   -A ты знал, что я тоже буду на вечеринке? - спросила Наргиз.
   -Конечно, именно поэтому я и пришел, - вкрадчивым голосом произнес Араз.
   "Голубой огонек" закончился к половине одиннадцатого. Участники вечера стали шумно освобождать телецентр, весело общаясь и обмениваясь шутками. Араз держал Наргиз за руку и, приближаясь к выходу, что-то ей оживленно рассказывал. К зданию подъезжали машины частников и маршрутные автобусы. Некоторые встречающие просто стояли у входа, ожидая родственников. Заметив в толпе Вагифа, Наргиз поравнялась с ним и радостно воскликнула:
   -Как жаль, что ты ушел, было так здорово.
   Пропустив слова сестры мимо ушей, он удивленно обратился к Аразу:
   -А ты что здесь делаешь? Ты, вроде, уже не старшеклассник?
   -Его тетя Фуада пригласила. Представляешь, она, оказывается, здесь работает, - весело ответила Наргиз.
   -А твой дружок язык проглотил, что ли? Может он мне объяснит, что здесь делает и почему держит тебя за руку? -спросил Вагиф, медленно закипая. Наргиз позвали подруги и она, извинившись, отошла в сторону, не успев ответить брату.
   В тяжелом вгляде Вагифа чередовались неприязнь и явное презрение. Араз почувствовал, как струйка пота скатилась по его спине. Он не мог понять, что с ним происходит, почему у него подкашиваются ноги и откуда вдруг появилось предательское чувство страха. И потом, почему Вагиф говорит с ним в таком тоне? Но в следующее мгновение он все же овладел собой и твердым голосом сказал:
   -Я не обязан отчитываться перед тобой.
   -Ах вот как ты заговорил! Я думал, ты извиняться будешь. Ну-ка отойдем в сторону, - сказал Вагиф, небрежно схватил Араза за рукав пиджака и потащил за угол. Тот попытался было высвободить руку, как вдруг получил короткий удар в челюсть, а вслед за ним еще один в глаз.
   -Первый удар - это чтобы помнил мою руку, а второй, чтобы надолго отбить у тебя охоту встречаться с моей сестрой. А если увижу вас вместе еще раз, буду бить до тех пор, пока не убью. Понял, щенок? - охрипшим от напряжения голосом спросил Вагиф.
   -Я, я, не знаю, - промямлил Араз, приседая на корточки, в углу его рта появилась тонкая струйка крови.
   -Я вижу, что понял. А теперь, проваливай, и чтобы ты мне больше на глаза не попадался, - сказал Вагиф, смачно сплюнул и поспешно свернул за угол.
   Попрощавшись с подругами, Наргиз поспешила к брату со словами:
   -А где Араз?
   -За ним заехал Фуад, - коротко бросил Вагиф.
   -Он уехал не попрощавшись? - недоверчиво спросила Наргиз и уставилась на Вагифа, требуя ответа.
   -Повторяю, он уехал. И чтобы я больше не видел тебя с этим босяком, - ответил Вагиф и нервно закурил.
   -Ты что здесь раскомандовался! Я не твоя очередная подружка и не тебе решать, с кем мне встречаться. И больше не смей его так называть, слышишь? Если у него нет отца, то это совсем не значит, что он босяк, - сказала Наргиз и уставилась на Вагифа взглядом разъяренной тигрицы.
   -Как ты разговариваешь со старшим братом? Не забывайся, сестренка, - вспылил тот в ответ.
   -Это ты не забывайся. Я взрослый человек и никому не позволю так обращаться со мной, даже собственному брату. Можешь меня не провожать, adios, - сказала Наргиз, выскочила на проезжую часть и коротким жестом поймала такси.
  
  
   -Ты можешь потише, какая муха тебя укусила? - спросила Мирская, внезапно появившись на кухне с заспанными глазами.
   -Я ищу настольную зажигалку, которую мне подарил папа, - резко ответил Вагиф.
   -Полдвенадцатого ночи?
   -Да, мама. Есть еще вопросы?
   -Что за хамский тон? - возмущенно воскликнула Мирская.
   -Это твоя дочь меня довела. Лучше спроси у нее, с кем она сегодня развлекалась.
   -Думай, что говоришь. Может, наконец, объяснишь, в чем дело?
   -Ладно, мама, извини. Но я больше не могу терпеть ее выходки, - сказал Вагиф, нервно закурил и добавил, - Наргиз встречается с каким-то голодранцем с Kубинки.
   Мирская опустилась на стул и в ее глазах застыл неподдельный ужас.
   -Да, мама, ты не ослышалась. Дочь высокопоставленного партийного работника и знаменитой актрисы, в таком большом городе не смогла найти себе подходящего парня, - выдавил из себя Вагиф.
   -Ты его видел? - спросила Мирская, едва придя в себя.
   -Видел, совсем рядом, как тебя. Ничего особенного, обычный замухрышка, еще и наглый к тому же, - брезгливо ответил Вагиф.
   -Я не дам позорить нашу семью и сейчас же поговорю с этой маленькой паршивкой. Не хотела я ее отпускать на этот проклятый "Голубой огонек," - сказала Мирская, вышла в коридор и энергично постучала в дверь Наргиз.
   -Да, мамочка, - послышалось из комнаты.
   -Выходи, у меня к тебе серьезный разговор, - строго сказала Мирская.
   -О чем? - спросила Наргиз, выйдя в прихожую.
   -Это правда, что ты встречаешься с каким-то проходимцем с Kубинки? - спросила Мирская и, прикрыв веки, театральным жестом приложила ладонь ко лбу. Этот жест был хорошо знаком ее детям и не предвещал ничего хорошего.
   -Твой сыночек проболтался? Не думала, что мужчины тоже разносят сплетни, - брезгливо сказала Наргиз.
   -Ты не ответила на мой вопрос, - настаивала Мирская.
   -На Кубинке, к твоему сведению, живут разные люди. Среди них, как не удивительно, есть даже студенты юрфака, - сказала Наргиз.
   -Я хочу, чтобы ты прошла на кухню и за чашкой чая мне все рассказала, - сказала Мирская примирительным тоном.
   Наргиз проследовала за матерью на кухню и, завидев там брата, испепелила его взглядом.
   -Ладно, мама, слушай, - начала Наргиз, - oднажды, после школы, я прогуливалась с подружками по Коммунистической. Bдруг, откуда ни возьмись, передо мной появился парень. Не дав мне опомниться, он глядя мне в глаза, сказал: " Девушка, выходите за меня замуж."
   -Явная подстава! - вскричал Вагиф, - eсли это и случайность, мама, то стал бы нормальный человек так поступать.
   -Помолчи, - остановила его Мирская.
   -Я, естественно, была в шоке и сказала ему, что он сумасшедший. А он в ответ: "Eсли вы мне откажете, то я брошусь в фонтан" - сказала Наргиз.
   -Мама, как ты можешь спокойно слушать этот бред, - воскликнул Вагиф.
   -Если ты сейчас же не замолчишь, то вылетишь с кухни, - сказала Мирская и обратилась к дочери со словами, -продолжай.
   -И вдруг он, на глазах всего честного народа, в новеньком элегантном костюме, бросился в холодную воду.
   -Не может быть! - воскликнула Мирская.
   -Да, мама, представь себе. А потом, ловко выпрыгнул наружу, снова подошел ко мне и спросил: "Да, или нет?"
   -Каков же был твой ответ? - еле сдерживаясь, спросила Мирская.
   -Я сказала "Да", - без запинки ответила Наргиз.
   -Как романтично! Молодец, доченька! А я думала, что настоящие рыцари перевелись на белом свете, ан-нет! - восторженно воскликнула Мирская.
   -Ты ее поддерживаешь? Не ожидал я от тебя, мама, - сказал потрясенный Вагиф.
   -Ты ничего не понимаешь. Если мужчина способен на такой поступок, значит он необыкновенный, не такой, как все. До сегодняшнего дня я думала, что подобное возможно только на сцене, но я, по-видимому, ошибалась, - торжественно заявила Мирская.
   Наргиз повернулась к Вагифу и высунула язык.
   -И вообще, не лезь ты в женские дела, мы сами разберемся, - сказала Мирская и подмигнула дочери.
   -Ах вот оно что, вы сговорились. Может я, вообще, здесь лишний. Вот уеду в Москву, к Лане, а вы живите здесь, как хотите, - сказал Вагиф, выскочил в прихожую и, демонстративно хлопнув дверью, поспешил к лифту.
   -Кто такая Лана? - удивленно спросила Мирская.
   -Не знаю, - ответила Наргиз, пожав плечами, - у него их столько, разве всех запомнишь.
  
  
   Через неделю Наргиз позвонила Аразу и пригласила на день рождения.
   -Ты уверена, ведь я даже не знаком с твоими родителями, - сказал тот, застигнутый врасплох.
   -Родители уехали в Москву, я пригласила только самых близких - Наилю, Фуада, с подружкой и тебя. И не волнуйся ты так, я весь вечер буду рядом с тобой, - успокоила его Наргиз.
   -Договорились, я буду, - сказал Араз и положил трубку.
   Ближе к вечеру он подъехал к ювелирному магазину на Tорговой улице. Там было тихо и безлюдно, лишь две женщины шептались друг с другом, разглядывая полупустые витрины.
   -А для кого вы ищете подарок? Для невесты, или просто знакомой девушки? - спросила его продавщица, молоденькая русская девушка, с дежурной улыбкой на губах.
   -Я даже не знаю, для подружки, наверное, - растерянно ответил Араз. Он никогда прежде не был в ювелирном магазине.
   -Возьмите браслет, молодой человек, всего триста рублей. Я думаю, вашей девушке он очень понравится.
   -А есть что-нибудь не такое броское? - поинтересовался Араз, слишком дорогим ему показался подарок.
   -Вы же не станете дарить подружке кольцо, оно к чему-то обязывает, а браслет просто красивая безделушка, - ответила девушка.
   -Ладно, уговорили, - сказал Араз, протянул девушке три сотни и, взяв коробочку с браслетом, поспешно вышел из магазина.
   На прошлой неделе он купил подержанный "Жигули" первой модели, у бригадира Аристарха Кузмича. У того подошла очередь на новую "Шестерку," и он решил уступить свою старушку Аразу, по сходной цене. Машина была белого цвета, в идеальном состоянии. Кузмич - технарь, и просто продвинутый любитель моторов, нехотя расставался со своей ласточкой.
   -Будешь платить по сто рублей в месяц, пока не рассчитаешься. Она пpослужит тебе еще лет десять, только не забывай вовремя менять масло, - сказал он Аразу и они ударили по рукам.
   -Этого мне только не хватало, - всердцах воскликнул Араз, увидев осматривающего его машину, автоинспектора.
   -Старший сержант ГАИ Мамедов, предъявите ваши документы, - сказал гаишник дежурным тоном, не глядя на Араза.
   -А в чем я провинился? - удивленно спросил Араз, протягивая ему права.
   -Здесь запрещено парковать машину, сейчас будем дырявить талончик, - спокойным тоном сказал старший сержант, внимательно изучая новенькие права Араза.
   -Послушай, командир, может договоримся, я заплачу штраф и разойдемся по хорошему, - сказал с надеждой в голосе Араз.
   -Нарушение серьезное, но на первый раз, так уж быть, прощаю. Положите десятку в коляску и можете ехать, - сказал гаишник.
   -Могу дать пятерку, у меня сегодня большие расходы, день рождения любимой девушки, - взмолился Араз.
   -На жалость давите? Не надо было нарушать. Гоните десятку, а то буду дырявить талон, - пригрозил гаишник.
   Вдруг рядом с ними притормозила красная "Шестерка", из водительского окна которой появилась свежепостриженная голова Фуада.
   -Гусик, это мой брат, отпусти его, - сказал он гаишнику и протянул ему пачку американских сигарет.
   -Извини, гадеш, я не знал, - расстроенным голосом сказал представитель власти.
   -Запомни его и больше никогда не останавливай, - командным тоном сказал Фуад и вышел из машины.
   -Откуда ты его знаешь? - спросил Араз, когда инспектор ГАИ ретировался.
   -Он наш дальний родственник, отец устроил его недавно на хлебную работу, - ответил Фуад и добавил, - я смотрю, ты уже отоварился.
   -Да, купил браслет.
   -Тогда мне придется брать цепочку, - сказал Фуад, перебирая купюры в кошельке.
   -Там меньше трехсот рублей ничего приличного нет.
   -Что поделаешь, Наргиз - девушка из высшего общества. А что у тебя с глазом? - спросил Фуад.
   -Пустяки, ударился о дверной косяк, - соврал Араз.
   -Гляди, если надо проучить дверной косяк, то обращайся. И запомни итальянскую пословицу, "как бы зла не была собака, она всегда виляет хвостом,"- сказал Фуад.
   -Да ну тебя, - махнул рукой Араз и подумал: ''Hеужели он догадался, что это Вагиф?''
   Амировы жили, как и полагается номенклатуре, в одном из лучших жилых зданий на улице имени Лермонтова, напротив высшей партийной школы. Просторная, пятикомнатная квартира, с двумя балконами, располагалась на шестом этаже восьмиэтажного дома. Один из балконов выходил на улицу, а другой на тихий, задний дворик. У Вагифа и Наргиз были отдельные комнаты, что, по тем временам, считалось недосягаемой роскошью. И еще, Амиров старший, по словам Фуада, подарил сыну отдельную двухкомнатную квартиру и новый автомобиль "Волга- ГАЗ-24."
   -Какие красивые розы, - вкрадчивым голосом произнесла Наргиз, встречая Араза в прихожей.
   -Это еще не все, - сказал тот, извлекая из кармана пиджака миниатюрную бархатную коробочку.
   -Боже мой! - воскликнула Наргиз, сразу раскрыв ее, - Какая прелесть!
   -Носи на здоровье, и с днем рождения, - сказал Араз и помог Наргиз надеть браслет на запястье. В прихожей появилась Наиля и, увидев браслет на руке Наргиз, обратилась к ней со словами:
   -Покажи подарок, подруга, не вредничай.
   Та, в ответ, весело покрутила рукой у ее носа.
   -Вот это да, ты настоящий кавалер, Араз, - сказала Наиля, даже не пытаясь скрыть зависть.
   Обстановка в гостиной Амировых была на удивление скромной. Hедорогой югославский гарнитур-стенка, кресла, обитые темно-зеленым велюром, и несколько репродукций на стенах. В углу комнаты стоял черный рояль. Над небольшим обеденным столом свисала люстра из чешского хрусталя. Фуад оживленно беседовал с подругой на балконе, а Наргиз и Наиля, извинившись, отправились на кухню. Араз огляделся вокруг, достал из кармана пачку "Мarlboro" и вышел на балкон. Фуад, увидев Араза, прервал разговор, и представил ему подругу. Виктория Лисовская, стройная, натуральная блондинка с серыми глазами, показалась ему знакомой.
   -Весьма польщен, - сказал Араз и поцеловал девушке руку. Потом, подумав, спросил, - А мы не встречались с вами раньше?
   -Не думаю, - ответила Виктория и рассмеялась, - разве что в ресторане "Дружба." Я там выступаю по вечерам, я певица.
   -Как интересно! У вас необычное лицо, вы не похожи на русскую, - сказал Араз, всем видом показывая, что девушка ему понравилась.
   -А она не русская, - вмешался в разговор Фуад, - она полька.
   -Вы говорите по-польски? - поинтересовался Араз.
   -Немного, но я в совершенстве владею азербайджанским языком, поскольку родилась в Баку,- ответила Виктория и снова закатилась смехом.
   Араз не мог оторвать от нее восторженного взгляда, ему особенно понравился ее звонкий и заразительный смех. Азербайджанки дважды подумали, прежде чем вот так, от души рассмеялись в присутствии незнакомого человека.
   -Совсем нет акцента, потрясающе, - удивился Араз.
   -Я выросла в большом дворе, на улице Полухина. В детстве играла в прятки и гоняла мяч с мальчишками, - просто сказала Виктория.
   -А вы нам споете сегодня? - спросил с надеждой в голосе Араз.
   -Обязательно, меня не надо долго уговаривать. А пока я пойду, помогу девочкам,- сказала Виктория и, извинившись, удалилась в комнату.
   -Ты где ее подцепил? - спросил у друга Араз.
   -Она подошла к нашему столику в ресторане на юбилее папы, во время исполнения очередного шлягера. Мне так понравилось ее пение, что после выступления я прошел за кулисы, и подарил ей букет роз, - ответил Фуад.
   -Ты с ней спал? - взволнованно спросил Араз.
   -Не успел, а что? - удивленно ответил Фуад.
   -Не бери в голову, я просто спросил, - сказал Араз и глубоко затянулся.
   -А мне кажется, она тебе понравилась. Но свято место пусто не бывает. У нее есть парень. Он служит в ракетных войсках в Германии и, по-моему, она его любит и ждет, - сказал Фуад.
   -Это ничего не значит, сегодня любит одного, а завтра другого, - возразил другу Араз.
   -Ты о чем? - спросил Фуад.
   -Она удивительная девушка, особенная, - мечтательно произнес Араз.
   -Что же в ней особенного, у нее что, поперек что-ли?
   -Пошляк, - сказал Араз и, потушив сигарету, собрался войти в гостиную. Но не успел он сделать и шагу, как на балконе появился Вагиф, который тотчас обратился к Фуаду со словами:
   -Оставь нас одних. Мне надо поговорить с Аразом.
   Фуад послушно прошел в комнату, выронив на ходу:
   -Ловите хорошее настроение, оно так редко посещает нас.
   -Что ты здесь делаешь? - спросил Вагиф у Араза, сжав кулаки.
   -Послушай, что ты на меня наезжаешь, давай лучше поговорим спокойно, - примирительным тоном ответил Араз.
   -Нам не о чем с тобой разговаривать. Проваливай отсюда, или я за себя не отвечаю, - сказал Вагиф, указывая рукой на дверь.
   -Я, между прочим, приглашен на день рождения твоей сестры и уйду отсюда, если только она меня попросит, - твердо сказал Араз.
   Вагиф подошел к Аразу вплотную, схватил за лацканы пиджака и уставился на него налившимися кровью глазами.
   -Ну и зачем же ты остановился? - спросил Араз, - давай, размахивай кулаками. Что ты еще можешь? Я знаю, за что ты меня ненавидишь, я не твоего поля ягода, не так ли? Но посмотри на себя. Кем бы ты был без своего отца, без роскошной квартиры и дорогой машины? Простым пареньком с железными кулаками? Я не боюсь тебя. Может я и не владею боксерскими приемами, но если ты еще раз замахнешься на меня, то я убью тебя. Но прежде, я сделаю так, что ты будешь жить в страхе. Я буду всегда рядом, за твоей спиной, готовый нанести удар в самый неожиданный момент. И никто тебя не спасет, поверь, ни твои дружки, ни твой отец. А теперь, будь добр, убери, пожалуйста, руки и не мни мой пиджак, я на него заработал тяжелым трудом.
   Вагиф потерял дар речи и, словно загипнотизированный, медленно опустил руки. В этот момент Наргиз открыла дверь на балкон и весело сказала:
   -Я вижу, вы подружились? Ну и слава богу, давайте быстро к столу, а то плов стынет.
   -Фуад, что ты застыл, ухаживай за дамами, - кокетливым тоном попросила его Наиля.
   Фуад разлил девушкам вино, а себе, Аразу и Вагифу водку.
   Араз, испросив разрешения у именинницы, поднялся с места и торжественно произнес:
   -Дорогая Наргиз, сегодня все присутствующие здесь гости обязаны произносить тосты за тебя. Но прежде чем перейти к ним, мне бы хотелось поблагодарить тебя за приглашение. Не скрою, мне было приятно узнать, что на твой день рождения соберутся только очень близкие люди. Для меня это большая честь. Более того, хочу открыть тебе маленький секрет, я тоже считаю тебя близким человеком, если не сказать больше. Но об этом потом. А теперь, я бы хотел поздравить тебя с днем рождения, пожелать счастья, любви и исполнения всех желаний!
   Лицо Вагифа было бледным и неподвижным, он сдержанно поздравил сестру и выпил залпом.
   -А сейчас мы попросим Викторию спеть нам что-нибудь, мы же не есть сюда пришли, а общаться, - сказал осмелевший Араз, взял Викторию за руку и проводил к роялю. Фуад отвел глаза в сторону и многозначительно откашлялся. Виктория охотно согласилась и непринужденно спросила:
   -Что бы вы хотели услышать, друзья?
   -Спой песенку про Нью-Йорк, пожалуйста, - ответил Фуад и присел на стул, рядом с роялем.
   Араз стоял, облокотившись на инструмент, и пожирал Викторию глазами. Она пела, как настоящий профессионал, a ее английский был безупречным. Ему всегда нравились поющие женщины, он чувствовал в них настоящую силу, a порой они могли даже довести его до состояния экстаза. В эти минуты он забывал обо всем на свете и был готов ради певчих птичек на все. Но они, к сожалению, пели где-то там, далеко, на радио или на телевидении. И вот сегодня, в этот прекрасный вечер, за великолепным инструментом сидела дива Виктория и, не спуская с него глаз, исполняла бархатным сопрано удивительную песню, которую Араз никогда прежде не слышал. Ее томный взгляд нежно ласкал его и словно говорил:" Ты мне нравишься, и я пою только для тебя."
   Араз был потрясен. Не дожидаясь конца песни, он вскочил со стула и с возгласом:
   -Браво! - принялся горячо аплодировать Виктории.
   Наргиз наблюдала эту сцену с некоторой долей растерянности, а Вагиф, позеленев от злости, вышел из комнаты.
   -Спойте еще, - попросил Араз, - прошу вас.
   -Я спою "Летние дожди" Пугачевой - это моя любимая песня, - сказала Вика и вновь прикоснулась к клавишам рояля.
   Только Араз приготовился вновь насладиться пением Виктории, как Наргиз поманила его пальцем и кивнула в сторону прихожей.
   -Что это значит? - резко спросила она, стоя посреди кухни, с высоко поднятыми бровями, - ты, кажется, забыл, что сегодня мой день рождения и внимание надо уделять мне, а не этой вертихвостке и дешевой ресторанной певичке.
   Араз все еще пребывал в состоянии эйфории, перед глазами стояло открытое и смешливое лицо Виктории, а в ушах звенел ее голос. Он ничего не мог с собой поделать и был словно околдован ею. А Наргиз вдруг предстала перед ним злобной и неуклюжей, и он не мог понять, что с ним происходит. Ему хотелось поскорее избавиться от нее и вернуться в гостиную, к Виктории. Однако он вовремя взял себя в руки и сказал:
   -Наргиз, о чем ты говоришь, я всего лишь отвлекся на минуту. Я тебе еще не успел сказать, что мне очень нравится джаз, и потом, Вика - подруга Фуада, неужели ты думаешь...
   -Ну что ж, на этот раз ты прощен, и прошу тебя, больше не делай мне больно, - перебила его Наргиз, - я твоя девушка и мне бы хотелось, чтобы ты восхищался только мной.
   Араз привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы, со словами:
   -Прости меня, я был неправ. Я очень тебя люблю.
   Наргиз тотчас растаяла и на ее губах появилась довольная улыбка.
   -Правда? - спросила она.
   -Конечно, глупышка, - ответил Араз и добавил, - а ты, оказывается, ревнивая. Давай забудем о нашей ссоре и я буду весь вечер общаться только с тобой.
  
  
   На престижный факультет журналистики Наргиз Амирова поступила с легкостью и отцу на этот раз не пришлось беспокоить ректора университета. Золотая медалистка быстро освоилась в высшем учебном заведении, стала получать ленинскую стипендию и на третьем курсе была приглашена на работу в редакцию газеты "Молодежь Азербайджана," на должность внештатного сотрудника.
   В личной жизни Наргиз существенных перемен не произошло. Вокруг девушки с незаурядной внешностью и из обеспеченной семьи, по-прежнему кружились толпы воздыхателей. Особенно усердствовали представители золотой молодежи, не без оснований полагая, что самые высокие шансы сохраняются за ними. Но слабые надежды питали не только они, были среди ее знакомых также однокурсники из рабочей среды, наивно полагавшие, что умом и трудолюбием могут привлечь внимание такой девушки, как Наргиз.
   Будучи девушкой неглупой, она поддерживала со сверстниками одинаково ровные отношения и старалась не давать повода для сплетен. Назима Атакишиева она вспоминала редко, да и он с головой ушел в учебу в медицинском институте и, по последней информации, доставленной в клюве Наили, обручился с домашней девочкой, студенткой бакинской консерватории Дылярой Керимли.
   Наргиз поначалу умело отбивала атаки многочисленных поклонников, но, однажды, после появления Араза в библиотеке университета, необходимость в этом отпала и скоро она заметила, что интерес большинства из них постепенно сошел на нет. Однокурсницы открыто завидовали ей, а парни просто перестали замечать. Араз ежедневно встречал ее после занятий и, вопреки угрозам Вагифа, сладкая парочка все чаще стала проводить время вместе. Араз был хорошо знаком с местными обычаями и прекрасно понимал, что происходит в душе Вагифа, но намерения у него были серьезные и он ждал подходящего момента, чтобы послать в дом Амировых сватов. Для того, чтобы их отношения с Наргиз приобрели официальный статус, достаточно было обручиться. Только так можно было заткнуть рты сплетникам и сохранить честное имя девушки.
   Тем временем жизнь Араза постепенно налаживалась, он успешно учился на последнем курсе юрфака и, не без участия дяди Мирзы, купил новую "Шестерку." Из съемного жилья они, наконец, переехали в двухкомнатную квартиру на проспекте Нариманова и обзавелись импортной обстановкой. Хиджран давно распрощалась с унизительной работой в ЖЭК-е и, по рекомендации того же Мирзы, устроилась на работу в министерство местной промышленности, инспектором отдела кадров.
   Все было готово к осуществлению плана, давно и тщательно разработанного Аразом. Скоро он будет зятем одного из самых влиятельных людей республики и те, кто совсем недавно смотрели на него свысока, будут пресмыкаться и искать с ним встречи. Он будет работать в органах, его нагрудный карман будет греть красное удостоверение, а за спиной горой стоять Теймур Амиров, ветеран войны и партийный босс, одного слова которого будет достаточно, чтобы он сделал головокружительную карьеру. А Вагифу останется только смириться с реальностью и попытаться наладить с ним отношения, в надежде на его благосклонность и исключительно на его условиях.
   -Мне нравится, когда ты встречаешь меня после занятий, девчонки просто сходят с ума, - сказала однажды Наргиз, когда он подъехал к зданию университета на машине, - я вчера случайно подслушала разговор однокурсниц и почерпнула из него много интересного.
   -И что же? - с безразличным видом спросил Араз.
   -А то, что половина потока безнадежно влюблена в моего парня, - ответила Наргиз.
   -Это для тебя не очень хорошая новость, - пошутил Араз.
   -Не много ли берете на себя, молодой человек?
   -Не я начал этот разговор, заметь, - сказал Араз.
   -Ладно, пошутили и хватит. Мне кажется, что пора что-то предпринимать, - с серьезным видом начала Наргиз.
   -Что ты имеешь ввиду?
   -Узаконить наши отношения, - сказала Наргиз.
   Араз не поверил ушам. Главное препятствие, которое он, в силу своей нерешительности, никак не мог преодолеть, Наргиз с такой легкостью немедленно устранила. Теперь надо было сделать вид, что ему торопиться незачем и повысить ставку. Родители Наргиз, наверняка, слышали о Аразе и, по-видимому, не могли спокойно относиться к их встречам. Но с ней они ничего поделать не могли, слишком своенравной она была, а вот настоять на обручении было их неотъемлемым правом. К тому же всех бакинских девушек к третьему курсу начинало поджимать распределение, а в случае замужества эта проблема легко решалась. Араз об этом знал и мог воспользоваться с тем, чтобы потянуть время и довести Наргиз и членов ее семьи до такого состояния, чтобы предложение руки и сердца с его стороны было для них даром небес. Но долго тянуть он тоже не мог, ведь где гарантия, что на горизонте случайно не появится очередной воздыхатель, министерский сынок, например, и Наргиз, не дождавшись предложения руки и сердца от Араза, не устоит и сделает роковой для него выбор.
   -Может ты и права. Но мне кажется, что нам пока рановато об этом думать. Я должен окончить университет и устроиться на работу, а у тебя еще два года учебы впереди, - острожно начал Араз.
   Наргиз бросила на него недоверчивый взгляд и сказала:
   -Я же тебя не заставляю жениться на мне. Твои сваты могли бы принести кольцо и положить конец пересудам. Меня не устраивает статус твоей подружки, и если мои родители не выступают открыто против наших отношений, то это не значит, что они будут терпеть это бесконечно.
   Араз молчал. Он понимал, что находится в более выигрышном положении и хотел воспользоваться этим.
   -Этот вопрос для меня очень деликатный. Я студент и живу на одну стипендию. Да, я еще подрабатываю, но этих денег недостаточно, чтобы брать на себя такую ответственность. Тебе намного легче строить планы на будущее, поскольку материальное положение твоей семьи не идет ни в какое сравнение с моим. Пойми, я никогда не соглашусь на статус паренька, который пользуется положением в обществе и средствами невесты для достижения своих корыстных целей. Я хочу сначала встать на ноги, заработать денег и только после этого сделать тебе предложение, - сказал он и закурил.
   -Какой же ты у меня наивный! Ты знаешь, сколько времени понадобится для того, чтобы осуществить задуманное. Тебе половины жизни не хватит. Я не хотела тебе говорить заранее, но за нас уже все решили мои родители, и надо быть глупцом, чтобы этим не воспользоваться, - сказала Наргиз.
   -Что ты имеешь ввиду? - спросил Араз, изображая искреннее удивление.
   -А то, что отец уже купил квартиру на мое имя, а новенькая "Волга" дожидается моего избранника во дворе дома, на проспекте Нефтянников, - ответила Наргиз и окинула Араза лукавым взглядом.
   Он ликовал, но не мог отказать себе в удовольствии продолжить начатую игру, сказав следующее:
   -Ты же первая перестанешь меня уважать, разве о таком муже ты мечтала? Я что, по-твоему, альфонс? Позарюсь на квартиру в центре города и новую машину. А где моя гордость, и что обо мне скажут люди? Что я бездомный щенок, которого взяли на содержание и могут в любой момент вышвырнуть на улицу, стоит ему пойти против воли хозяев.
   -Прости меня. Ты все не так понял. Я просто хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной. Я больше не могу встречаться с тобой украдкой и обманывать родителей. Они не заслужили этого. И что плохого в том, что они позаботились о нас? Но если это тебя унижает, то я готова пойти за тобой хоть на край света, и поверь, кроме тебя мне ничего не нужно. Я приду в твой дом в одних джинсах и свитере, и мы построим наше будущее вместе - ты и я, - взволнованно сказала Наргиз.
   -Я очень тебя люблю и хочу, чтобы ты мной гордилась, -сказал Араз. Потом, после короткой паузы, взял ее руки в свои и продолжил:
   -Пусть будет по-твоему. Завтра же поговори с родителями и я немедленно пошлю сватов.
   Наргиз была на седьмом небе. На следующее утро она сообщила радостную весть родителям. Теймур Амиров вел себя сдержанно, как и полагается строгому отцу, а Мирская, обняв дочь, пожелала ей счастья. Наргиз в тот же день позвонила Аразу и нежно прощебетала в трубку:
   -В субботу, в шесть часов вечера, родители будут ждать сватов.
   -У меня нет слов, я так счастлив! - театрально воскликнул Араз.
   -И я тоже, любимый. Кстати, у меня есть еще одна новость. Папа хочет с тобой познакомиться, - сказала Наргиз.
   -Да, но это против наших обычаев, жених не может появиться в доме невесты, пока его сторона не получит благословения ее родителей,- пытался возразить Араз.
   -Я знаю, но папа сказал, что ему чужды эти предрассудки и ты можешь запросто сопровождать сватов. Не думай о таких мелочах, главное, что мы любим друг друга, - сказала Наргиз и положила трубку.
   В субботу вечером, в половине шестого, Мирза подъехал к дому сестры. На переднем сиденьи "Волги" он аккуратно расположил украшенный красной лентой поднос со сладостями, и большой букет алых роз.
   -Здравствуй, дорогой, - приветствовала его, появившаяся из подъезда Хиджран.
   -Добрый вечер, сестренка. Чтобы мы всегда встречались только по радостным поводам, - сказал Мирза, поцеловал Хиджран в щеку и открыл для нее заднюю дверь. Вслед за матерью из подъезда вышел одетый с иголочки Араз.
   -А ты куда собрался? - удивленно спросил его Мирза.
   -Я в списке приглашенных, дорогой дядя, - гордо сказал тот и расположился рядом с Хиджран на заднем сиденьи.
   -Ну и дела! Современная молодежь совсем стыд потеряла, - пожурил он племянника.
   -Ты моего сыночка не обижай, сам Амиров изъявил желание с ним познакомиться, - сказала Хиджран.
   -Это другое дело. А я было подумал, что мои дорогие родственники решили пренебречь народным обычаем, - сказал Мирза и включил двигатель.
   -А кто им следует в наше время, обычаям этим? Разве что люди беграмотные, или из глубинки. Наши будущие родственники люди современные и невестка, по словам, Араза, девочка мировая, - сказала довольная Хиджран.
   -А чем наш Араз хуже, да пусть они еще помечтают о таком женихе, - решил подыграть сестре Мирза.
   -Нам надо въехать в арку, - подсказал дяде Араз, когда они свернули на улицу Лермонтова.
   -Я вижу ты, племянничек, попал в десятку. Посмотри, какие домины они строят для себя, а простой народ, как ютился по старым хибарам, так и продолжает, - посетовал Мирза.
   -Тебе ли жаловаться. Думаешь, я не знаю, какой ты дворец отгрохал на Воровского, - не удержалась Хиджран.
   -Я своими руками и на свои деньги строил, между прочим, а эти на халяву, - обиженно сказал Мирза.
   -Знаю, как ты дом строил, лучше помолчи, - съязвила Хиджран.
   -А ты, сестренка, совсем не изменилась, - сказал Мирза.
   -Зато ты изменился, - ужалила его сестра.
   -Мама, - остановил ее Араз, - ты можешь хотя бы сегодня не ругаться с дядей.
   -А что я такого сказала? И пошутить нельзя? - фыркнула Хиджран и отвернулась к окну.
   Дверь в квартиру Амировых открыла Людмила Мирская, собственной персоной. Араз никогда не видел актрис так близко - легкий макияж, томные, чуть раскосые голубые глаза, чувственный рот и светло-русые, уложенные в модную прическу, волосы.
   -Вы, должно быть, Араз? Очень приятно, проходите, - наигранным тоном сказала Мирская и жестом пригласила сватов войти.
   -Добрый вечер, познакомьтесь, это мои мама и дядя, - вежливо сказал Араз, преподнес женщине цветы и поцеловал руку.
   -Какой галантный кавалер, - удивленно произнесла Мирская, слегка приобняла Хиджран и сдержанно поздоровалась с Мирзой.
   -Проходите пожалуйста в гостиную, - сказала она, - наш папа на телефоне, у него важный разговор с Москвой, а Наргиз прихорашивается. Мы же с вами пока что-нибудь выпьем.
   Мирская подошла к инкрустированному бронзой бару на колесах и вопросительно посмотрела на сватов.
   -А можно я поухаживаю за гостями, - вызвался помочь Мирской Араз.
   -Да ради бога. Чувствуйте себя, как дома. И скажу я вам по-простому, наливайте, - весело сказала Мирская и опустилась в кресло, напротив сватов. Араз налил женщинам вина, а себе и дяде коньяк.
   -Ну-с, и чем наш молодой человек занимается? - неожиданно спросила Мирская.
   -Я учусь на последнем курсе юридического факультета университета, - ответил Араз.
   -О, весьма похвально, - сказала она так, словно слышала об этом впервые, - на юрфак, как известно, поступают молодые люди, имеющие или большой блат, или обладающие незаурядными способностями.
   -Я, скорее, отношусь ко второй категории, - ляпнул Араз.
   Мирская закатилась звонким смехом и изящным жестом убрала со лба непослушную прядь волос, на безымянном пальце засверкал крупный бриллиант.
   -А вы, голубчик, не робкого десятка, - сказала Мирская и прищурила глаза. Араз почувствовал в ее взгляде скорее холодок, чем приязнь.
   Непринужденную беседу внезапно прервал Теймур Амиров - высокий, худощавый брюнет, с тронутыми сединой висками и черными колючими глазами. Он вежливо поздоровался с гостями и расположился в кресле, рядом с женой.
   -Так вот вы какой, - сказал он, обращаясь к Аразу, - наслышан про ваши успехи. Быть отличником на юрфаке дело непростое.
   -Он еще подрабатывает и помогает мне по хозяйству, - гордо сказала Хиджран.
   -Это большая редкость в наши дни, - заметила Мирская.
   -Чем только не занимается сегодня городская молодежь. Это и наркотики, и бесконечные гулянки, и сумасшедшие автогонки, - сказал, молчавший до сих пор, Мирза.
   -Трудно с вами не согласиться, - сказала Мирская и продолжила, - я вам расскажу забавную историю. Возвращаюсь я намедни домой, после спектакля, усталая и совершенно разбитая. Время было позднее, около двенадцати ночи. Смотрю, к нашему дому подъехал паренек на новенькой машине и стал сигналить "Кукарачу." Я ему: "Сыночек, ты что творишь? Люди ведь спят, завтра им на работу." А он в ответ: "В добрые старые времена кавалеры пели серенады под окнами возлюбленных, а я петь не умею, вот и сигналю."
   Все дружно рассмеялись. В следующую минуту в гостиную вошла Наргиз и торжественно объявила:
   -А я для гостей испекла торт "Прага".
   -Ай, машалла! - не удержался Мирза, вызвав на этот раз у присутствующих неподдельный взрыв хохота.
   -Ну давай, неси свой торт, невестушка, - сказал Амиров, вытирая слезы.
   Мирская пригласила гостей к столу и стала разливать чай. В воздухе повисла пауза, которую вскоре нарушил Теймур Амиров:
   -Мне, в первую очередь, хотелось бы поблагодарить молодых за то, что они все-таки сообщили нам о своем решении, а не отправились в загс и не поставили нас перед фактом.
   -Теймур, ну что ты такое говоришь, они же воспитанные детки, мы столько сил отдали, чтобы они выросли достойными людьми, - вставила Мирская.
   -О да, особенно ты! У тебя между спектаклями даже на мужа времени не остается, а о детях я, вообще, молчу. Если бы не покойная тетя Дуся, царствие ей небесное, они бы выросли беспризорниками, - сказал Амиров, достал из кармана брюк золотой портсигар и, испросив разрешения у дам, закурил.
   -Папа! - воскликнула Наргиз, - тебе не кажется, что сейчас не совсем подходящее время для выяснения отношений.
   -И я так думаю, - начала осторожно Хиджран, - мы ведь собрались сегодня по особому поводу. Во-первых, я бы хотела поблагодарить хозяев за гостеприимство, а красавицу Наргиз за чудесный торт. Я ведь не понаслышке знаю, как трудно вырастить и воспитать ребенка. Араз, мой единственный сын и мне небезразлично, как сложится его судьба. И вы, я в этом уверена, думаете о том же. Я благодарю бога за то, что наши труды не были напрасными и мы вырастили детей, которыми родители могут только гордиться. Мы, люди небогатые. Bсе что у нас есть - это доброе имя. А что касается моего сына, то он парень самостоятельный, он еще не закончил учебу в университете, а ему уже предлагают работу в органах.
   -Любопытно, - с удовлетворением отметил Амиров.
   -И если вы цените в людях искренность и добропорядочность, а не только их материальный достаток и положение в обществе, - продолжила Хиджран, - то мне бы хотелось услышать ваше мнение по поводу будущего наших детей. Я знаю, что Араз любит Наргиз и очень дорожит ею. Учитывая это, мы явились сюда, чтобы просить руки вашей дочери.
   Амиров внимательно выслушал Хиджран, аккуратно затушил сигарету, и сказал:
   -Не буду скрывать, я был знаком с вашим мужем, мы часто встречались с ним на различных торжественных мероприятиях. Он производил впечатление честного и порядочного человека. Кстати, в Аразе можно разглядеть некоторые отцовские черты, едва уловимые, но которых вполне достаточно, чтобы сделать о нем соответствующие выводы.
   -Папа, ты же не на пленуме, - осуждающе сказала Наргиз.
   -Погоди, вопрос сегодня решается не менее важный, - одернул дочь Амиров.
   -Я с вами полностью согласен, Теймур-муаллим, - вступил в разговор Мирза, - и, с вашего позволения, тоже хотел бы сказать несколько слов о моем племяннике. Он ведь не только умница, но и настоящий мужчина. В то время, как его сверстники проводят свободное время в ночных барах, он много и тяжело работает. Может он пока не готов к самостоятельной жизни, но совсем скоро он устроится на работу по специальности и все материальные, а вместе с ними и другие проблемы, будут, с божьей помощью, решены.
   -Вы затронули очень деликатную тему, - сказал Амиров, - но я, в этом плане, за молодых не волнуюсь. Главное, чтобы они любили и уважали друг друга. Помнишь, Люда, как мы с тобой жили на одну зарплату в крочешной комнатке в коммуналке?
   -Как же такое можно забыть. Я даже помню, как ты травил кипятком тараканов в газовой плите, - поддержала мужа Мирская.
   -Но жить под одной крышей порой бывает совсем нелегко, - продолжил Амиров, - заедает быт, молодым приходится вместе преодолевать многочисленные трудности. Но если это их не страшит и они твердо решили вместе идти по жизни, то что я могу сказать, совет им, да любовь!
   -Спасибо, папочка! - воскликнула радостно Наргиз и поцеловала отца в щеку. Теймур Амиров не на шутку растрогался и потянулся за сигаретой.
   -Вот мы и получили отцовское благословение, теперь мне пора на кухню, - торжественно объявила Мирская.
   Спустя несколько минут она вошла в комнату, неся миниатюрный позолоченный поднос с хрустальными стаканами армуды.
   -Будем пить сладкий чай, - сказала Мирская и стала ухаживать за гостями.
   Араз знал, что с момента подачи сладкого чая их отношения приобретали официальный статус. Он нервно теребил в кармане пиджака крохотную коробочку и не знал, с чего начать. Хиджран заметила это и решила поддержать сына:
   -А теперь, с вашего позволения, Араз хотел бы сказать несколько слов.
   Он поднялся с дивана, застегнул пуговицу на пиджаке и торжественно произнес:
   -Сегодня самый важный день в моей жизни. Я не буду состязаться в красноречии с присутствующими, тем более с Теймур Алиевичем. Скажу просто, я люблю Наргиз и обещаю быть рядом с ней в счастье, и в горе, и в знак серьезности моих намерений, прошу ее принять этот скромный подарок. Он бережно извлек из кармана пиджака обитую синим бархатом коробочку, раскрыл ее и протянул Наргиз. Под светом хрустальной люстры засверкал удивительной красоты бриллиант.
   -Мамочка, посмотри какая прелесть, - воскликнула Наргиз.
   Мирская была приятно удивлена чистотой камня, будучи знатоком ювелирных украшений, она сразу определила, насколько дорогим был подарок. Араз подошел к Наргиз, бережно взял ее руку в свою и надел кольцо на безымянный палец. Хиджран не удержалась и пустила слезу.
   -Ну вот, начинается. Радоваться надо, а не плакать, - сказала Мирская и обняла ее, - все у них будет хорошо, вы только посмотрите, какая красивая пара!
   Она едва успела закончить фразу, как на пороге гостиной появился Вагиф. Oн рассеянным взглядом оглядел присутствующих, коротко поприветствовал их и сразу скрылся в прихожей.
   -Сынок, - воскликнула Мирская, - ты не хочешь присоединиться к нам?
   -Я тороплюсь, мама. У меня сегодня тренировка, - ответил он из коридора.
   -С тех пор, как ты купил нашему сыну квартиру, я стала забывать его лицо, - посетовала Мирская, обращаясь к Теймуру.
   -Он взрослый парень и волен поступать так, как считает нужным. Я, в его годы, командовал батареей, - резко сказал Амиров.
   Хиджран решила разрядить обстановку, молча поднялась и с улыбкой на лице произнесла:
   -А теперь, дорогие мои, нам пора, мы не будем злоупотреблять вашим гостеприимством.
   -Как же так, завтра воскресенье, мы могли бы еще посидеть, - с сожалением в голосе сказала Мирская.
   -А у меня возникла хорошая идея, - сказал Амиров, - почему бы нам завтра не съездить на дачу, побаловаться осетринкой и подышать морским воздухом?
   -Спасибо за приглашение, но... - начала было Хиджран.
   -Никаких но, - голосом, не терпящим возражений, сказала Мирская и многозначительно посмотрела на мужа.
   -Да-да. Завтра, в десять утра, мы заедем за вами, - твердо сказал Амиров и, попрощавшись с гостями, удалился в свой кабинет.
  
  
   По возвращении домой сильные эмоции захлестнули Хиджран и слезы горячим ручьем покатились по ее щекам. Cкоро она останется совсем одна! Араз женится и, наверняка, не захочет с ней жить. И это будет справедливо. Молодые должны жить отдельно. Но что будет с ней? Ведь она уже однажды пережила страшную потерю и мысль о том, что ей снова придется жить одной, не давала ей покоя. На нее вдруг нахлынули воспоминания и она вспомнила рассказ Веры, ее свекрови, однажды поведанный ей.
   Семейная жизнь Веры Багировой поначалу складывалась замечательно. Они жили с мужем в добротном доме, тот служил в конторе Мусы Нагиева управляющим и ничего, казалось, не предвещало бури. Но в один из весенних дней 1918 года большевики ворвались к ним, когда Гаджи Араз был на работе. Они сдирали со стен ковры, ломали мебель и были совершенно одержимы в поисках денег и драгоценностей. Один из них грубо повалил Веру на пол и, приставив к голове "Маузер," потребовал сдать все ценное. Напуганная до смерти молодая женщина, указала на тайник и они, наспех опустошив его, ушли также быстро, как и явились.
   Когда Гаджи Араз вернулся домой, его взору предстало страшное зрелище. Увидев разоренный дом, покрытое кровью лицо жены и, наполненные ужасом глаза плачущих детей, он на минуту остановился в дверях, словно хотел перевести дух, потом стал судорожно искать точку опоры, но так и не сумев совладать с собой, рухнул с лестницы вниз головой. Приговор семейного врача был суров - перелом шейных позвонков.
   Тяжелая болезнь приковала Гаджи Араза к постели на долгие восемнадцать лет. Какие беды обрушились на голову Веры в те смутные времена, было известно лишь ей одной. Когда представители новых властей, выгнали ее с детьми и парализованным мужем на улицу, из собственного дома, то ей показалось, что время остановилось. К счастью, ей на помощь тогда пришла вдова бывшего слуги, Зейнаб. Она приютила их на время, а спустя несколько месяцев Вере, наконец, выделили одну комнату, по соседству с ней, в большом дворе на Искровской улице. Молодая и полная сил Зейнаб помогала Вере по хозяйству, нянчила детей и присматривала за парализованным Гаджи Аразом.
   Ей, бесплодной и, потерявшей в уличной перестрелке мужа, теперь было ради кого жить. Вера, в свою очередь, полюбила ее, как родную сестру, и они, прорубив дверной проем в стене, соединили две крохотные комнатушки и стали жить вместе дружной семьей. Но денег, от случайных уроков немецкого языка, Вере не хватало даже на еду. Oт недоедания и болезней умерли двое ее малышей. Не было конца ее горю, но один ребенок, маленький Абульфаз, все же выжил и вырос здоровым и крепким парнем.
   Хиджран вспомнила, как Вера слезно просила ее стать сыну хорошей женой. Ведь тот, вернувшись с войны живым и невредимым, был ее единственной отрадой. Та, будучи еще совсем юной, родила Абульфазу сына. Но их первенец не прожил и шести месяцев и неожиданно умер от ветрянки. Молодая пара была потрясена случившимся и надолго оставила попытки вновь завести детей. И только спустя шесть лет, по совету Веры, Хиджран снова забеременела и скоро в семье Багировых родился мальчик. Малыша назвали в честь деда, Аразом. Светловолосый и синеглазый "порося," как называла его Зейнаб, сразу стал любимцем семьи. Вера помогала Хиджран чем могла - готовила, стирала, нянчила ребенка и ни минуты не жалела, что посвятила жизнь сыну и его семье.
   Cкоро Абульфаз получил просторную, трехкомнатную квартиру в центре города, стал большим начальником и помог Хиджран поступить в университет. Жизнь потихоньку налаживалась и не было знакомой женщины из близкого окружения, которая не завидовала бы ей черной завистью. "Проклятая богом сирота, нищенка, разгуливает в дорогих нарядах и разъезжает по элитным курортам," - злословили недоброжелатели.
   Хиджран словно их не замечала, ходила с гордо поднятой головой, вызывая еще большую неприязнь. Но эти люди даже не подозревали, что за ее семейным счастьем и надменной улыбкой, скрывалось разбитое сердце, и несбывшаяся мечта молодой женщины, делить радость и горе с мужчиной, которого по-настоящему любишь. Абульфаз, видный мужчина, с положением в обществе, являвшийся для других женщин недосягаемой мечтой, для Хиджран был всего лишь законным мужем, но не любимым человеком. Она ведь так и не смогла забыть Айдына, свою первую любовь. И ее все сильнее раздражало то, что за долгие годы совместной жизни Абульфаз ни разу не повысил на нее голоса, не приревновал к кому-то и не упрекнул ни в чем, а просто относился как к красивой кукле, которая, по его разумению, самим фактом нахождения рядом с ним, должна быть благодарна судьбе до гробовой доски.
   И вдруг, однажды, красивая сказка закончилась. К власти пришли новые люди и в органах госбезопасности объявили массовое сокращение. Абульфаз, бывший боевой офицер, принадлежавший к элите органов, с легкой руки ненавидевшего его начальника, тыловой крысы генерала Васифа Оруджева, попал под сокращение и в одно мгновение оказался отторгнутым от общества. Друзья стали пропадать один за другим, сослуживцы, из страха быть уволенными, перестали звонить и он, тяжело переживая случившееся, ушел в себя. Хиджран пыталась его успокоить, уговаривала найти работу на гражданской службе, но гордость старого вояки была смертельно ущемлена, жизнь для него потеряла смысл. И в один из зимних, промозглых вечеров, она нашла его в ванной комнате, неуклюже повисшем на добротном офицерском ремне. Он ей тогда показался таким жалким и беззащитным.
   Что-то оборвалось у нее внутри. Eй показалось, что она лишилась главного в жизни, покоя и благополучия, что Абульфаз предал ее, оставил одну на растерзание недоброжелателей, с маленьким ребенком на руках. В первое мгновение она хотела перерезать себе вены, так ей не хотелось возвращаться обратно в прошлую жизнь, полную тоски и лишений, но звонкий голос Араза, который доносился из комнаты, привел ее в чуство, она выскочила из ванной, схватила его за руку и понеслась прочь.
   Хиджран никогда прежде не думала о смерти, о том, что сможет однажды потерять близкого человека. Когда она слышала о других умерших людях, или наблюдала похоронную процессию под балконом дома, ей казалось, что с ними такого произойти не может, что смерть не коснется их в обозримом будущем. Она лишь догадывалась о существовании неумолимого закона, ведущего все живое к естественному концу, но не подозревала, что он однажды может коcнуться и ее семьи, а главное, так скоро. А теперь, ее мужа, дорогого ей человека, совсем недавно полного сил, всегда говорящего тихо и лаконично, нет на этом свете. Он больше никогда не проснется утром, не увидит яркого южного солнца, и не зайдет на кухню попить свежезаваренного чая с любимым вишневым вареньем.
   Слезы душили Хиджран, ей тогда хотелось закрыть глаза и не просыпаться больше, поскольку частицу ее сердца навсегда унес в другой мир дорогой ей человек. Она бродила неверной походкой по знакомым до боли улицам, вглядывалась в лица случайных прохожих, прислушивалась к веселой музыке, доносящейся из открытых окон одноэтажных домов и не могла понять, почему другим людям весело? Разве они не слышали о ее горе, разве им никто не рассказал о том, что на свете стало одним человеком меньше, или им все равно и она останется со своим страшным горем наедине.
   В опустевшей в одно мгновенье квартире, на скорую руку были накрыты черной тканью зеркала, фотографии и картины на стенах. Она вспомнила, как мулла сидел у изголовья Абульфаза и нараспев произносил мунажаты. Потом медленно, со знанием дела переходил на "Йа син," читал долго и уныло, изредка заглядывая в Коран, лишь для виду, ведь он знал суры наизусть. Когда он, наконец, отдал распоряжение родственникам, те подняли гроб с телом усопшего и понесли к входной двери.
   -Осторожно, не заденьте косяк, - мрачно сказал oн им вслед, - а то не будет покоя в этом доме. Но кто-то из молодых, не выдержав тяжести, поскользнулся, и гроб, с грохотом, задел-таки косяк двери, вызвав недовольство муллы и членов семьи.
   На кладбище, пронизывающий до костей ветер, по-волчьи завывая, нес на своих крыльях ледяные капли дождя, которые, в дьявольском вихре, смешивались с горячими слезами Веры и Хиджран. Мулла долго и протяжно исполнял посмертную суру, словно испытывал терпение присутствующих на кладбище людей, но он отрабатывал свои деньги, и ему тоже, наверняка, хотелось побыстрее закончить и удобно расположиться за поминальным столом.
   Люди ежились от холода и тешили себя мыслью о том, что скоро окажутся в своих домах, в тепле, за чашкой горячего чая. В ту минуту им даже в голову не могло прийти, что они могли бы лежать вместо покойника в этой нелепой, накрытой пестрым ковром мафе, на холодной и мокрой от дождя земле.
   Нет, такое не скоро случится с ними, ведь смерть так далека, она эфемерна, и не стоит даже задумываться о ней.
   Они сейчас разойдутся, отдав последний долг усопшему, а он останется лежать здесь, в сырой земле, в черной промозглой ночи, и свежая могила, ворота в загробный мир, отныне и навсегда станет его последним пристанищем.
   Поминальная трапеза началась с чтения Корана, и продрогшие до костей люди, еле дождавшись окончания последней суры, жадно принялись за еду. На столе дымились плов, баранья кавурма и жареные изюм с курагой. Запивали яства айраном, посыпанным сухой мятой. Потом подали горячий чай, с колотым сахаром и халвой и Мирза, разморенный сытным ужином, задал мулле вопрос:
   -Мулла-ами, ты повидал мир и человек уже немолодой, скажи, что в этой жизни важнее, богатство или знания?
   -Если ты задаешь мне этот вопрос, значит он тебя волнует. Тогда послушай, я тебе расскажу одну историю. Однажды я встретил в Кербала почтенного старца. Провел я в его обществе несколько дней и был поражен. Все что у него было - это ветхая роба и небольшой мешочек, в котором умещалась нехитрая еда. Каждое утро он встречал солнце и улыбался ему, и потом, что бы он не делал в течение дня, улыбка не сходила с его лица. Я не удержался и спросил, в чем причина его хорошего настроения, и старец ответил мне просто и доходчиво, что он всегда живет в мире с самим собой.
   А богатство, сын мой, преходяще. Hикто, даже самые великие правители, не взяли в мир иной ничего. Перед смертью все равны, она не разбирает молодых и старых, бедных и богатых, глупых и мудрых. Только знание остается в этом мире, передается из поколения в поколение и делает нас бессмертными, - cказал мулла.
   -Правильно говоришь, мулла ами, - закивали мужчины.
   -А нам остается только молиться и не предаваться слезам, поскольку это беспокоит дух покойника, мешает его переходу в лучший мир. Oн умер и освободился, а нам, да пошлет Аллах мудрость и терпение, - сказал мулла, провел ладонью по лицу и, со словами "Аминь," снова погрузился в чтение Корана.
   -Мама, почему ты не ложишься спать? - спросил Араз и осторожно коснулся руки матери.
   -Не знаю, - ответила Хиджран и, словно очнувшись после глубокой дремы, заплакала.
   -Мама, что с тобой, зачем ты плачешь, радоваться надо, - сказал Араз, пытаясь утешить ее.
   -Я знаю, извини. А можно отложить поездку на дачу Амировых, мне что-то нездоровится? - жалобным голосом пролепетала Хиджран.
   -Конечно можно, мама, я сейчас же позвоню Наргиз и передам ей твою просьбу. Можно съездить на дачу в следующее воскресенье, не бери в голову, - сказал Араз.
   -Спасибо, сынок, я наверное пойду прилягу, спокойной ночи, - сказала Хиджран и, поцеловав сына, ушла в спальню.
  
  
   Вагиф выскочил в подъезд и, не дождавшись лифта, стал быстро спукаться по лестнице. Тяжелые мысли одолевали его. Сцена в гостиной, невольным свидетелем которой он оказался, поразила его воображение. Он понял, что дело зашло слишком далеко. Этот щенок не боится его и угрозы в свой адрес благополучно пропускает мимо ушей. Что же делать? Рассказать все родителям? A какой он, в сущности, владел информацией? Что этот безродный совсем недавно вел нищенскую жизнь на Кубинке, а по ночам подрабатывал на вокзале грузчиком. Отец только проникнется к нему уважением, ведь он сам начинал жизнь в тяжелых условиях.
   Вагиф никак не мог смириться с тем, что происходило с его сестрой, он чувствовал нутром, что этот чужак затевает какую-то игру и Наргиз ему нужна только для достижения корыстных целей. Но как это доказать родителям?
   Он сел в машину и вдруг отчетливо осознал, что визит Араза со сватами в их дом носил официальный характер и, после него, он не в силах будет что-либо изменить. Но должен же быть какой-то выход, неужели этот парень святой, трудно в это поверить. Пребывая в паршивом настроении, он внезапно ощутил потребность уехать куда-нибудь, расслабиться и отогнать от себя тяжелые мысли. Он вышел из машины, добрался до ближайшей телефонной будки и позвонил другу детства Рамизу.
   -Здорово, братишка, может сгоняем завтра на дачу, возьмем девочек, вина и оттянемся по полной, - сказал ему Вагиф.
   -А чего не съездить. Мои шнурки на прошлой неделе укатили в Трускавец и дача свободна. Как насчет телок? Ты хочешь, чтобы я кого-нибудь пробил, или у тебя есть новье? - поинтересовался Рамиз.
   -Девочек, и все расходы, я возьму на себя, тебе только останется расслабиться и получить удовольствие, братишка, - ответил Вагиф.
   -Здорово! Когда тебя ждать? - спросил Рамиз.
   -Утром, часам к одиннадцати, - ответил Вагиф и положил трубку.
   -Поедем на нашей машине, она просторней, - хвастал на следующее утро Рамиз, открывая дверь гаража, - пахан думал, что надежно спрятал ключи, но более примитивного тайника, чем за рамой свадебного портрета, трудно было придумать.
   -Я не против, но сначала мне надо заехать домой и запарковать машину во дворе, - сказал Вагиф.
   В следующую минуту из чрева гаража медленно выплыло акулье тело черной "Chevrolet Caprice." Для полного понта Рамиз взял в зубы гаванскую сигару и высунул наружу руку, сверкая дорогими швейцарскими котлами. Подружки Вагифа, наблюдавшие эту сцену из окна "Волги", испытали тотальный шок.
   -Ну что уставились, красавицы. Да! Вот такие машины строит ведущая страна загнивающего капитализма. Один прыжок и вы во власти уюта и комфорта, - сказал Рамиз и, подмигнув девушкам, пригласил их пересесть в его машину. На лице Вагифа не было и тени зависти, его лишь забавлял этот дешевый спектакль, поскольку он давно привык к выкрутасам друга.
   Рамиз, старший сын начальника главного управления строящихся предприятий крупного министерства, больше всего на свете любил деньги. Он был в курсе, что они легко достаются отцу и, с завидным постоянством, умело клянчил их. Не зная истинную цену деньгам, он тратил их много и без напряга, надеясь, что в один прекрасный день, унаследует несметное богатство, накопленное его предками.
   Окруженный с детства слепой родительской любовью и кричащей роскошью, он презирал тех, кто не преуспел в жизни и общался только с парнями и девушками из богатых и известных в городе семей. А очередному выходцу из ячейки общества "учителей-мучителей," как любил говорить его отец, пытавшемуся хоть ненадолго засветиться в его компании, он популярно излагал: "У тебя, чувак, нет шансов, все мои кирюхи на машинах, а в карманах у них толстые лопатники. Так что, дерзай, может и тебе, однажды, повезет, а пока держись от меня подальше."
   Всегда одетый с иголочки и пахнущий дорогим одеколоном, он даже в то утро облачился в летний итальянский костюм, поверх тончайшей шелковой водолазки, курил ароматную "Cohiba" и глядел на окружающий мир сквозь темно-зеленые стекла золотых очков "Ray Ban."
   Чудо американской техники сначала последовало за Вагифом, благо он жил неподалеку, а потом, мягко покачиваясь на широком полотне аэропортовского шоссе, помчало веселую компанию в Мардакяны. На заднем сиденьи расположились две девушки спортивного вида. Рамиз вел с Вагифом светскую беседу, но украдкой наблюдал за ними в зеркале заднего вида. Одна из девушек скоро заскучала и решилась прервать оживленный разговор друзей:
   -Мы вам случайно не мешаем, мальчики? Если с нами не о чем говорить, то включите хотя бы музыку.
   -Извините, мы так давно не виделись, что я забыл вас представить. Это мой друг детства, Рамиз, а это игроки сборной Азербайджана по волейболу - Лена и Таня, одна пасующая, а другая блокирующая, - сказал Вагиф.
   -Мне пасующая нравится больше, - радостно воскликнул Рамиз.
   -Хороший выбор, - парировала блокирующая Таня, оценив шутку Рамиза.
   Девочки заметно повеселели, а когда Рамиз включил магнитофон, то подхватили вместе с АВВА "Dancing Queen."
   -А вот и Футик, - сказал Рамиз, заметив, лихо обгоняющую их, "Шестерку" Фуада.
   -Ты его тоже пригласил? - удивленно спросил Вагиф.
   -Ну-да. Я вчера слил ему информацию о поездке и он сказал, что с удовольствием присоединится к нам. Правда, я не упомянул, что еду с тобой, хотел сделать сюрприз, - ответил Рамиз.
   -Хозяин-барин! Ты можешь приглашать к себе на дачу кого угодно. Мы же веселиться едем, правда, девочки? А с Футиком точно не соскучишься, - сказал Вагиф.
   -Пора подумать о хлебе насущном, - с философским видом произнес Рамиз, намекая на обещание Вагифа позаботиться о провианте.
   -Нет проблем, останови около ближайшего ресторана, - c готовностью откликнулся Вагиф.
   Рамиз медленно подкатил к "Савалану" и хотел было выйти из машины, как вдруг услышал предупреждение Вагифа:
   -Мне помощь не нужна, ждите в машине.
   Директор ресторана, шпендрик-Фарамаз, низенький, но плотный джигит, с тончайшей щеткой усов над верхней губой, встретил Вагифа, как родного. Он провел гостя в прохладную кабину, усадил на диван и подобострастным тоном осведомился:
   -Что привело такого высокого гостя в нашу скромную кебабхану?
   -Да все то же - вкусная еда. Если бы не твоя жена и почтенный тесть, которые кроме кухни и адского пламени мангала ничего в жизни не видели, ты бы давно сидел на мели. Благодари бога, что они просто не умеют плохо готовить, поскольку такова их творческая натура. А ты этим умело пользуешься и эксплуатируешь их за стол и кров, - ответил Вагиф полушутя.
   -Я никогда не научусь так красиво говорить, хоть и купил недавно диплом института народного хозяйства - сокрушенно сказал Фарамаз, поглаживая редкие волосы на лысеющем затылке.
   -А тебе и не надо. У тебя и так все есть. Богатый и красноречивый, вещи взаимоисключающие , - сказал Вагиф.
   Фарамаз было напрягся, но Вагиф решил избавить его от лишнего шевеления редких извилин и озвучил, наконец, заказ:
   -Десять порций тикя, десять люля, тридцать кутабов с мясом и зеленью, три бутылки "Посольской" водки и ящик чешского пива.
   Потом он протянул хозяину заведения несколько крупных купюр и со словами:
   - Cдачи не надо, - вышел на террасу покурить.
   Скоро заказ был готов и Фарамаз собственноручно поднес еду и напитки к машине. Увидев заграничное авто у входа в свой ресторан , он едва не поперхнулся и хотел было что-то сказать, как Рамиз опередил его:
   -Ничего, что я запарковал машину именно здесь, гадеш?
   -О чем вы говорите, муаллим, лишь бы вы ее всегда здесь парковали, я был бы этому только рад, - ответил Фарамаз, обливаясь потом.
   -Спасибо, гадеш, - сказал Рамиз и протянул ему угол.
   -Благодарствую муаллим, приятного аппетита! - радостно воскликнул тот и поспешно ретировался.
   В самом центре Мардакян, за высоченным бетонным забором, прятался дивный дворец, возведенный по собственному проекту Гуламмирзы Атабабаевича Алибекова, отца Рамиза. По этому поводу он частенько хвастал перед друзьями, тщательно скрывая, что настоящее авторство принадлежит бедному художнику, который имел неосторожность подать идею вороватому азербайджанскому чиновнику, с обложки сборника сказок Шарля Перро.
   Обрамленный декоративными пальмами вперемежку с тутовыми и гранатовыми деревьями, дом был снаружи надежно скрыт от любопытных глаз. Рядом с забором, на бетонном постаменте возвышался станок-качалка, который приводил в действие глубинный насос, подающий воду в плавательный бассейн. За домом, в несколько рядов зеленели виноградные кусты, обремененные тяжелыми гроздьями белого и черного винограда. А в конце участка, гигантскими серыми ветвями вверх и вширь, раскинулся венец апшеронской флоры, исполинское инжировое дерево.
   -Согласно легенде местных старожилов, оно было свидетелем нашествия Александра Македонского на Азербайджан, - любил просвещать гостей Гуламмирза Атабабаевич.
   -Скоро его шестерки поверят, что на даче Атабабаевича великий полководец разбил лагерь, - подтрунивал Рамиз над отцом в компании своих друзей, - а еще, следуя советам старых мардакянских пердунов, пахан бережно хранит высохший колодец, из которого, якобы, черпали сладчайшую воду воины героической армии Александра.
   Управляющим грандиозным хозяйством Гуламмирзы-муаллима, много лет назад, был назначен местный старожил, Агасалим, бывший фронтовик и, недавно вышедший на пенсию, агроном. Служил он хозяину верой и правдой, а тот, в свою очередь, не жалел денег на старика и в конце каждого месяца, в качестве премии, дарил ему две бутылки "Сибирской" водки. Но стоило Рамизу появляться на даче со "шлюжками-млюжками," как называл его подружек Агасалим, то он незаметно исчезал, твердо зная при этом, что в конце вечеринки его ждет щедрое вознаграждение.
   Едва авто Рамиза успело скрыться за массивными воротами из листовой стали, как волейболистки, завидев плавательный бассейн, выпрыгнули на песок и скинули с себя юбки.
   -Будьте осторожны, бассейн глубокий, - предупредил их Рамиз.
   -С нашим то ростом! Не боись! - вскрикнула пасующая Лена и с визгом бросилась в воду. Таня, весело похлопав себя по ляжкам, вскоре тоже нырнула вслед за подружкой. В следующее мгновение за воротами скрылась коренастая фигура Агасалима, бросившего на ходу:
   -Господь милостивый! Не бабы, а гулливерки! И где он таких находит, пострел.
   Рамиз, тем временем, открыл багажник, достал из дорожного холодильника несколько запотевших бутылок водки и окликнул Лену:
   -Пасующая, не хочешь подсобить?
   -А ты Таньку попроси, она у нас хозяйственная, - ответила та.
   Таня с неохотой вышла из воды и пошлепала к машине.
   -Погоди, - сказал Вагиф и притянул к себе мокрое тело девушки.
   -Ты чего, чувак? - удивилась та.
   -Может пойдем в дом? - предложил Вагиф.
   -Ого, так сразу и в дом. А потом скажешь, давай в койку. Даму, между прочим, надо сначала покормить, - весело сказала Таня.
   -Точно, - поддержала ее подруга, - у нас с утра маковой росинки во рту не было.
   -Извини, - сказал Вагиф и тоже вызвался помочь Рамизу. Тот уже суетился вокруг массивного стола в тени густого тутового дерева.
   -Обожаю тандыр чурек, - сказала Лена и, подойдя к столу, отломила большой ломоть хлеба. Она с аппетитом впилась в него зубами и стала жадно разглядывать расставленную на столе еду.
   -Наш человек, - подмигнул Рамизу Вагиф и стал разливать в рюмки ледяную водку.
   -Ну что, царапнем? - произнес он короткий тост и все залпом опрокинули рюмки.
   -Хорошо пошла, родимая, - заявила раскрасневшаяся от удовольствия Таня, и поддела вилкой квашеную молоканскую капусту.
   -Ты бы бретельки подняла, - сделал ей замечание Рамиз, - мы за столом, между прочим.
   -Чего? Ишь какой стеснительный, а я могу и сиськи показать, - сказала Таня и ловким движением пальчиков оголила грудь.
   -Ну дела, и это после первой рюмки! - сказал Рамиз, удивленно разинув рот.
   -Вы сегодняшний день запомните надолго, мальчики, я вам обещаю, - сказала Таня, одной рукой потянулась за бутылкой, а другой водрузила бюстгалтер на место.
   -А вот и гости, - воскликнул Рамиз и поторопился навстречу красной "Шестерке" Фуада.
   Тот вышел из машины, босой, в бежевых льняных брюках и голубой майке, с изображением парящего над горной грядой орла, c надписью "Cordillera central."
   -Фирмач! - сказала Лена, окинув его беглым взглядом.
   -Пижон! - поправил ее Вагиф и поднял руку в знак приветствия.
   -Я не ожидал увидеть здесь Вагифа, - растерянно сказал Фуад, обращаясь к подошедшему к нему Рамизу.
   -А в чем дело, старик? - удивленно спросил тот.
   -Потом узнаешь. Лучше помоги разгрузиться. Там шашлык, хлеб и кир в багажнике, - сказал Фуад и, просунув голову в машину, заговорщически обратился к Аразу:
   -Я скажу Вагифу, что Гюля со мной, а ты просто приехал поддержать компанию.
   -Пошел ты знаешь куда! - громко сказала Гюля, - Я приехала сюда с Аразом, ты понял!
   -Послушай, котенок, - вмешался Араз, - подыграй мне сегодня, пожалуйста, а я в долгу не останусь.
   -Разумеется, дорогой, но только если ты, при всех, поцелуешь мою задницу, - весело сказала Гюля.
   Араз понял, что попал в ловушку, и с грохотом закрывающихся за его спиной ворот, потерял последнюю надежду.
   -Ну что вы там замешкались? - раздался мужской голос из-за инжирового дерева и, в следующую минуту, он увидел приближающуюся к ним нетвердой походкой атлетическую фигуру Вагифа. Заметив Араза, тот не сразу сообразил, в чем дело и, после короткой паузы, удивленно уставившись на будущего родственника, строго спросил:
   -А ты каким боком здесь оказался?
   -У меня, вообще-то, были другие планы на сегодня, но Фуад, в последний момент, уговорил присоединиться к нему, - сказал Араз, продолжая разгружать багажник.
   -И ко мне, - добавила Гюля и потрепала Араза за щеку.
   -Ах вот оно что? Я-то думал, что вчера для этого джентльмена холостяцкая жизнь закончилась, - сказал Вагиф издевательским тоном.
   -Считай, что сегодня мальчишник, и давай не будем портить друг другу настроение, - сказал Фуад, приобнял друга и решил, что таким образом разрядил обстановку.
   Вагиф торжествовал. Он даже не пытался скрыть свою радость. Ведь жертва с такой легкостью, а главное, так неожиданно, попала в западню. Он, конечно же, последует совету Фуада, и никому сегодня не будет портить настроения. Напротив, он будет есть, пить, развлекаться с девчонками и делать вид, что ничего не произошло. Разве что, друзья будут над ним подтрунивать, но ничего, после сегодняшнего вечера, он навсегда вычеркнет этого оборванца из жизни своей сестры и, защитив доброе имя семьи, заставит всех замолчать.
   Когда все присутствующие собрались, наконец, за столом, Фуад поднял рюмку и проникновенно произнес:
   -Друзья, жизнь так коротка, что хотелось бы почаще собираться вот так, вдали от городской суеты и...
   -Короче, чувак, водка стынет, - резко прервал его на полуслове Вагиф, залпом осушил рюмку и сразу налил себе еще.
   -Вот именно, чего тянуть-то. Можно и без тостов, есть ведь хочется, - сказала Лена и, отправляя в рот сочный люля-кебаб, зарделась от удовольствия.
   -А у меня совсем нет аппетита, - сказала Гюля, и демонстративно поцеловала Араза в губы. А потом, добавив, что ее мучает голод иного порядка, взяла его за руку и потащила в дом.
   -Ты в своем уме? - не сдержался Араз, - нельзя было дождаться вечера?
   -А зачем? Tы кого-то боишься? Может Вагифа? - спросила Гюля, поправляя на ходу мини юбку.
   -Причем здесь Вагиф, мне неудобно перед ребятами, что они подумают? - наигранным тоном сказал Араз.
   -Tы что, на самом деле идиот, или просто прикидываешься? Они приехали сюда трахаться, а не в бутылочку играть, - громко сказала Гюля.
   -Не надо орать, я не глухой, - сдавленным голосом сказал Араз, когда они вошли в гостиную.
   -А я специально, чтобы все слышали, женишок, - сказала Гюля и, повернувшись спиной к Аразу, ангельским голоском добавила, - лифчик расстегни, пожалуйста.
   -Как ты меня назвала, женишок? Так ты все знала? Теперь я понял, почему ты разыграла этот спектакль, - сказал Араз и почувствовал сильный прилив крови к лицу.
   -А ты что думал? Я тебе шлюжка какая-то? Поигрался и бросил? Нет, мой дорогой, ты теперь у меня на коротком поводке, что прикажу, то и будешь делать. A-то невестушка твоя, невинная овечка, мигом узнает о твоих похождениях, - с неприкрытым злорадством сказала Гюля.
   -Какая же ты дрянь! - тихо произнес Араз и отвернулся в сторону.
   -Да не бойся ты так, я за тебя замуж не собираюсь, ты мне нужен только для секса. Ну подумай, зачем мне такой голодранец, мои родители тебя на пушечный выстрел не подпустили бы. Ты думаешь, приоделся немного и сразу стал золотым мальчиком? Я все про тебя знаю. Это только такие идиоты, как Амировы, могли, разинув рты, пустить тебя в семью. Какое счастье, что среди них есть один здравомыслящий человек - Вагиф! Он тебя, гаденыша, сразу раскусил, - сказала Гюля и ухмыльнулась.
   -Хватит, - прервал ее Араз и поднялся было с кресла.
   -Ты куда собрался? Я тебя не отпускала. Ну-ка быстренько раздевайся и, будем считать, что ты мой мальчик по вызову. Я же, в благодарность, буду держать язык за зубами, и ты cможешь спокойно жениться на своей крале, малыш, - ледяным голосом сказала Гюля.
   Араз стал нехотя скидывать с себя одежду, тихо приговаривая:
   -Как я тебя ненавижу!
   -Тем лучше, дорогой. Сколько в тебе скрытой страсти. Возьми же меня, сделай мне больно, ну давай, - сказала Гюля, увлекая Араза за собой.
   Получив свое, она в белоснежном бикини выскочила на террасу и нежным голоском позвала Араза:
   -Ну где ты там замешкался, любимый, плавки потерял?
   Вагиф, порядочно набравшись, еле сдерживал себя. Ему на минуту показалось, что Фуад, глядя на него, издевательски ухмыляется. Но этого не может быть! Даже если он и явился невольным свидетелем его позора, но они же ведь друзья и странное поведение Фуада объясняется тем, что он просто под кайфом. Злоба, тем временем, продолжала душить его, а выпитый алкоголь подталкивал на неадекватные действия. Однако несмотря на это, он огромным усилием воли все же удержался на месте и мысленно обратился к Аразу: "Я не доставлю тебе такого удовольствия и не буду портить вечер друзьям. Ты и так у меня на ладони, мне остается только прихлопнуть тебя."
   Араз, в туго облегающих бедра плавках, вышел, наконец, на веранду и нехотя поплелся к бассейну вслед за Гюлей.
   ''Какого черта он согласился ехать с Фуадом на дачу? - думал он, глядя, на покачивающую впереди бедрами, Гюлю, - разве он не мог отказаться? Ведь только вчера судьба преподнесла ему царский подарок. Все таким чудесным образом складывалось в его пользу. Его приняли в семью, Теймур Амиров и Мирская прониклись к нему симпатией, а Наргиз просто по уши влюблена в него. И все это может рассыпаться в прах в одно мгновение. Он долго не сможет оправиться от такого позора, в городе поползут слухи и ему не дадут больше переступить порога хорошей семьи. Он был уверен, что Вагиф на этот раз не упустит возможности стереть его в порошок, и сделает так, что ему в нормальном обществе никто не подаст и руки.
   И что же теперь делать? Неужели все кончено? А может поговорить с Вагифом, покаяться и объяснить, что это было всего лишь недоразумением. Но поймет ли он его? Вряд ли. Может этот инцидент и сошел бы ему с рук, если бы не произошел в присутствии Фуада с Рамизом. Ведь Вагифу, для его же блага, необходимо смыть с себя позор и защитить честь своей сестры, иначе он, до конца жизни будет объектом для насмешек и издевательств со стороны недоброжелателей. Но должен же быть какой-то выход! Но какой?'' И вдруг страшная мысль промелькнула в голове Араза, от которой он мгновенно отмахнулся. Нет, и еще раз, нет! Это сумасшествие. Как такое могло прийти ему в голову? Но внутренний голос продолжал настаивать: "Сделай это, убери Вагифа со своего пути и все проблемы улетучатся, как утренний туман. Ведь он единственный, кто сможет убедить своих родителей в том, что ты никчемный лжец и подонок. Сплетням остальных они вряд ли поверят, мало ли что могут сказать завистники."
   Араз плескался в бассейне и понемногу стал прислушиваться к таинственному сообщнику внутри себя. Более того, он стал всерьез обдумывать дальнейший план действий. Компания, тем временем, продолжала веселиться. Фуад сидел за столом и со знанием дела набивал "Казбек" травкой. A волейболистки, в полубессознательном состоянии, уставились на него завороженным взглядом.
   -А у тебя травка только на одну папиросу? - заплетающимся языком поинтересовалась Лена.
   -Не волнуйся, на всех хватит, - успокоил ее Фуад и добавил, -Вагиф у нас спортсмен, а Араз принципиальный противник наркоты.
   -Ну и дурак, - сказала Лена, - мы ведь тоже не торчки какие-то, правда, Футик? Так, балуемся только.
   -Конечно, моя птичка, - сказал Фуад, глубоко затянулся и сразу передал папиросу Лене. Девушка, в свою очередь, пасанула ее Тане, а та Рамизу, и " Казбек" пошел по кругу. Фуад сразу принялся мастырить следующую папиросу.
   -Трудится, не покладая рук, - сказала Лена, подмигнув Вагифу. Тот криво улыбнулся, сплюнул на песок и направился к дому.
   -Ты куда, Вагуля? - бросил ему вслед Рамиз.
   -Пойду приму душ и поеду домой. Мне предстоит важный разговор с родителями, - ответил Вагиф.
   -А на чем ты поедешь, чувак, мы же в жопу пьяные? - пролепетал Рамиз.
   -Возьму такси, - отрезал Вагиф и скрылся в доме.
   -Вечно он ломает, тоже мне, васвасы, - недовольно сказал Рамиз.
   -А что означает это слово, васвасы? - с неподдельным интересом спросила Таня.
   -Распиздяй, вот что! - ответил Рамиз и глубоко затянулся.
   -Не, в натуре? - не унималась Таня, - мне интересно, чо вы там на своем языке лопочите.
   -Заткнись, подруга, пошли лучше купаться, - сказала Лена и принялась выволакивать длинное тело из-за стола. Спустя минуту волейболистки поднялись на террасу бассейна и с грохотом бросились в воду.
   -Вы что, дикари, бассейн не видели? - не удержался Араз, вытирая с лица брызги воды.
   -Такие у нашего Вагули интеллигентные подруги, - ехидно прокомментировала Гюля.
   -Пойду полежу, что-то мне нездоровится, - сказал Араз и вылез из воды.
   ''Вот и настал подходящий момент, - подумал он, - судьба сама мне помогает. Телки плещутся в воде, а Фуад с Рамизом пьяные в дупель и, вдобавок, обкуренные. Надо действовать сейчас, пока Вагиф в доме один. Он не может позволить ему уехать в город и сообщить родителям о сегодняшней оргии, активным участником которой являлся их будущий зять. Иначе все рухнет, и дорога к дому Амировых будет для него закрыта навсегда. Надо поспешить в дом, найти на кухне нож и зарезать этого гада. Нет, в доме этого делать нельзя. Он подкараулит его во дворе, лучше под инжировым деревом. Вагифу надо будет обязательно пройти под ним, чтобы выйти к воротам из боковой террасы.''
   Араз быстрым шагом вошел в дом, проник на кухню и удивился внушительной коллекции ножей, висевших на специальной доске на стене. Он выбрал один из них, с длинным и тонким лезвием и, осторожно ступая, поднялся в спальню. Наскоро натянул джинсы и притаился за дверью.
   Спустя несколько минут он услышал, как в гостиную вошел Вагиф. Араз выглянул из-за двери и увидел своего недруга, стоящего перед зеркалом и аккуратно зачесывающего мокрые волосы назад. Потом он энергичными движениями заправил сорочку в брюки и проследовал на террасу. Араз пулей помчался за ним. Времени было в обрез, девушки могли выйти из воды в любую минуту.
   Вагиф на секунду замедлил шаг, раздумывая, попрощаться с друзьями или нет, но, видимо, решил этого не делать, и, пригнувшись, скрылся под густой кроной инжирового дерева. У Араза было всего несколько секунд. Он подскочил к Вагифу сзади и изо всех сил ударил ножом в шею, задев сонную артерию. Тот остановился, как вкопанный, издал хриплый звук, затем медленно развернулся и сделал судорожное движение рукой, словно хотел зацепиться за ветку дерева. Спустя мгновение, он недоуменно посмотрел на Араза и, теряя равновесие, тяжело рухнул к его ногам. Кровь черным фонтаном хлынула из артерии и стала заливать песок.
   Араз успел вовремя отскочить, переждал, пока прекратятся конвульсии, оглянулся вокруг и увидел у ствола дерева камень-кубик. Он с трудом поднял его над головой и со всего размаху бросил на голову Вагифа. Раздался хруст сломанной кости. Потом он резким движением оттолкнул камень ногой и увидел размозженный череп жертвы. На месте головы было кровавое месиво. Араза начало трясти, однако он всеми силами пытался унять дрожь. Надо было торопиться, и он принялся судорожно снимать с трупа одежду, часы и перстень. Выкопал неглубокую яму, благо песок под деревом был сыпучим и податливым, бросил туда вещи и тщательно замел следы. Потом он оттащил труп к заброшенному колодцу, с большим трудом поднял его и сбросил вниз. Послышался глухой удар.
   ''Дело сделано, - подумал Араз, - я убил человека и у меня не дрогнула рука. Теперь никто и никогда не посмеет встать у меня на пути.'' Он покачнулся и почувствовал приступ тошноты, но быстро взял себя в руки, сделал несколько частых вдохов и выдохов и вернулся в дом. Из бассейна доносились пьяные визги девушек, вперемежку с баритоном Фуада.
   Он принял душ, тщательно отмыл прилипшую к рукам кровь, лег на кровать и пытался восстановить дыхание. Ночью, когда все уснут, надо выкопать и уничтожить вещи Вагифа, - подумал он, - нет, лучше сбросить в море, а труп основательно засыпать песком. Он вспомнил, что рядом с колодцем стояло старое ведро и лопата. Когда серцебиение, наконец, замедлилось, он достал из кармана джинсов пачку сигарет и жадно закурил.
   За окном было тихо и безветренно. Кровавый диск солнца медленно скрывался за горизонтом, окрашивая волшебной кистью предзакатное небо. Розовые тени робко опускались на крыши домов и пышные кроны деревьев, побуждая армию сверчков к исполнению ночной симфонии. С террасы доносились усталые голоса и редкий смех веселой компании. Араз докурил сигарету и почувствовал облегчение. В то же время, он был удивлен своему умиротворенному состоянию. Почему он не сходит с ума, не мечется из угла в угол и не испытывает угрызений совести. Может он в прошлой жизни был убийцей? Ведь он все сделал так, словно был профессионалом, умело замел следы и даже размозжил голову жертвы, чтобы ее никто не опознал. А что дальше? Ведь теперь и Гюля стоит на его пути, может стоит избавиться от нее тоже? Делов-то, после боксера Вагифа. По губам Араза пробежала ироническая усмешка.
   -Ку-ку, а где мой красавчик? - спросила Гюля, войдя в спальню. Ее наготу прикрывали лишь трусы от купального костюма, пышная грудь тряслась, как холодец. Араз, накрыв лоб мокрым полотенцем, притворился спящим.
   -Там девчонки развлекаются с кавалерами, а я одинока, как Робинзон, без Пятницы, - сказала Гюля, надув губки.
   -Причем здесь Робинзон? Лучше бы ты свой рот не открывала. И вообще, я пытался уснуть, черт побери, - раздраженно воскликнул Араз.
   -А-ну давай, поднимайся, ребята тебя зовут. Поиграем в карты, выпьем шампанского, - сказала Гюля, сделав ударение на последнем слове.
   -Ладно, уговорила, - недовольно сказал Араз, протер глаза и нехотя засеменил за Гюлей.
   -Как много девушек хороших, как много ласковых имен, - громко напевал Фуад, тасуя колоду.
   -А где Вагуля? - спросил пьяный в стельку Рамиз.
   -Да! Mне бы тоже хотелось знать, где Вагуля? - поддержала его Лена и опрокинула бокал с шампанским на голову. Напиток растекся по ее лицу и она стала слизывать его с губ. Уже все готовы, - подумал Араз с чувством глубокого удовлетворения.
   -Он же сказал, что уедет в город. Вы что, совсем ничего не соображаете? - ответила Гюля.
   -А-а-а... - завыл как-то странно Рамиз и опустил голову на стол.
   -Слабак, - сказала Лена и cнова налила себе шампанского.
   -А ты чего, спать сюда приехал, трезвенник чертов? - спросила Араза Таня.
   -Да что-то голова разболелась, нездоровится мне, - ответил Араз.
   -Бросил друзей, понимаешь, смылся куда-то. Ты че, нас не уважаешь? - продолжила допрос Таня, глядя на Араза мутным взглядом.
   -Когда мне прискучили дамасские друзья, я вернулся в пустыню, близ Иерусалима, ища общества зверей, - задумчиво произнес Фуад.
   -Че ты сказал? Сам ты зверь, понял, - перешла на крик Таня.
   -За базаром следи, подруга. А то смотри, глаза выколю, - вдруг прошипела Гюля.
   -Ты чо? Обалдела что-ли, сисястая, ща как дам по лобу, - протрезвевшим голосом сказала Таня.
   -Ну вот, нам только драки пьяных б-дей не хватало, -
   весело сказал Фуад.
   -Это твоя сестра - б-дь, - вступила в разговор, молчавшая до сих пор, Лена.
   -Ну хватит, - перебил ее Фуад, - пошли спать.
   Он с трудом встал со скамьи, толкнул в бок Рамиза и, спустя минуту компания, покачиваясь, поплелaсь в сторону дома. Араз с Гюлей поднялись в спальню Рамиза, сам хозяин отправился с Таней в комнату родителей, а Фуад с Леной расположились в гостиной, на диване.
   Гюля еле дотянула до кровати, упала на нее лицом вниз и мгновенно уснула. Араз сел рядом, убрал волосы с ее лба и осторожно накрыл одеялом. ''Дьявольски красивая, но бестолковая, вот так бы спала всегда и никогда не просыпалась,'' - подумал Араз, пересел в кресло и стал терпеливо ждать. Ему нельзя закрывать глаза, если он уснет, то весь план сорвется. Вещи Вагифа рано или поздно найдут, а трупный запах из старого колодца вскоре может заметить садовник. Надо потерпеть совсем немного, дождаться пока все уснут, а потом спуститься в сад и тщательно замести следы. Араз вспомнил неприязненное выражение лица Вагифа, когда их глаза встретились днем. И чего он добился, где он теперь? Лежит на дне высохшего колодца, бездыханный, с разбитой головой. Унял, наконец, гордыню, сынок папенькин? Теперь он не сможет помешать Аразу, на губах его - печать смерти.
   Слишком долго он шел к своей цели, чтобы так бездарно все потерять. Араз вдруг отчетливо представил себе лицо Наргиз. Почему-то он вспомнил о ней в тот вечер впервые и ясно осознал, что та потеряла брата и теперь осталась единственным ребенком в семье. Амировы сделают для нее все и будут беречь, как зеницу ока. А он, грязный оборвыш, бывший обитатель бакинских трущоб, взойдет, наконец, на трон и заменит безутешным родителям сына.
   Злодейка судьба! Нет, почему же судьба? Это он, Араз Багиров, изменил свою жизнь, железной волей и твердой рукой. Теперь он точно знал, что главное в этой жизни - иметь цель - четкую и ясную и надо стремиться к ней, безжалостно расправляясь с врагами .
   Он приоткрыл веки и осторожной поступью покинул спальню, часы показывали половину третьего. На раскладном диване в гостиной тяжело храпел Фуад, на его волосатой груди мирно посапывала волейболистка Лена. Араз черной тенью промелькнул мимо, юркнул под инжировое дерево и, в следующее мгновение, стал торопливо выкапывать вещи Вагифа из песчаной ямы. Он вспомнил, что по словам Рамиза, море находилось в десяти минутах ходьбы от их дачи.
   ''Теперь надо заняться трупом,'' - подумал Араз и активно заработал лопатой. В течение часа он насыпал в колодец больше двадцати ведер песка, потом собрал сухие ветки из- под инжирника, бросил туда же и прикрыл тяжелой крышкой. ''Спи спокойно, брат, видит бог, ты сам был в этом виноват,'' - шепотом сказал Араз, сложил вещи Вагифа в целлофановый мешок и вышел за ворота дачи. В ночной тишине был слышен шорох набегающих к берегу волн, а за соседским забором веселая компания шумно резалась в лото.
   Через несколько минут Араз вышел к морю и быстрым шагом направился к скалам. Надо было торопиться, он знал, что в это время рыбаки выходят на предрассветный улов. Он без труда нашел большой камень, бельевой веревкой привязал к нему пакет и с размаху бросил в воду. Груз мгновенно исчез в темной пучине, выталкивая наружу пенные пузыри, а через секунду высокая волна с грохотом разбилась о скалы, обдав Араза ледяными брызгами.
  
  
   Глава третья
  
  
   Теймур Амиров родился и вырос в "Ичери-Шехер," старом городе, огороженном от остального мира крепкими крепостными стенами. В конце девятнадцатого и начале двадцатого веков, Баку, быстро застраиваясь, вырвался за пределы крепостной стены и, расширяясь, осваивал новые территории. Население росло, как на дрожжах, а уникальность города состояла в том, что в нем стали проживать представители самых разных национальностей и конфессий, которые, прекрасно уживаясь, вбирали в себя лучшее от общения друг с другом. Рядом с мечетями появлялись церкви и синагоги, наряду с мусульманскими медресе, русские и армянские школы. И только жители "Ичери-Шехер" продолжали считать себя неприкасаемыми, особой кастой, говорили на своем, только им понятном диалекте, строго соблюдали обычаи отцов и дедов, и старались, без особой надобности, не выходить за крепостные ворота.
   Детство и юность Теймура Амирова прошли в крошечном, пропахшем ароматом восточных специй и сыростью, дворе, в Третьем Замковском переулке. В немыслимой тесноте ютилось восемь семей, радости и горести которых денно и нощно выплескивались наружу, мгновенно становясь достоянием всего двора и темой для нескончаемых сплетен. Целый день, неумолкающим набатом, воздух сотрясали визг детворы, смех и ругань домохозяек, бесконечная болтовня изнывающих от безделья стариков и непрерывно доносящиеся из радиотарелки бодрящие передачи глашатаев социалистического рая.
   В июле 1942-го года, едва достигнув совершеннолетия, Теймур Амиров ушел добровольцем на фронт, сменив желтую футболку городского повесы, на серо-зеленую гимнастерку солдата Красной армии. После учебы в училище он был направлен в 55-ый танковый полк подполковника Ази Асланова. Проявив себя храбрым бойцом и принципиальным коммунистом, во время контрнаступления советских войск под Сталинградом, он был назначен помощником комиссара танковой бригады. В сентябре 1944 года, в боях под Шяуляем, был тяжело ранен и отправлен в военный госпиталь родного Баку. Там был срочно созван консилиум, результат которого был неутешительным. Согласно вердикту опытных врачей, шансы на выживание у капитана были крайне низкими. Однако благодаря природной выносливости и огромному желанию жить, Теймур Амиров летом 1945 года пошел, наконец, на поправку и после короткого курса реабилитации, получил направление на работу в райком партии, одновременно поступив в Высшую партийную школу.
   В стенах этого учебного заведения он и встретил впервые подполковника Абульфаза Багирова. Тот произвел на него неизгладимое впечатление. Смуглый, с глубоким шрамом на щеке, он смотрел на Амирова с легким прищуром синих глаз, и словно намекал, что дружбы у них не получится, слишком велики были противоречия между бывшими боевыми офицерами и партийными комиссарами. Амиров понимал, что немногие на фронте воспринимали комиссарскую работу всерьез, а некоторые и открыто ненавидели ее. Ведь именно благодаря их тесному сотрудничеству со "Смерш-евцами" и НКВД, часто пропадали офицеры, а судьба их оставалась неизвестной даже после войны. Некоторые комиссары открыто злоупотребляли служебным положением, а иногда и просто сводили счеты с неугодными людьми. Но Амиров в их число не входил. На войне случалось всякое, но комиссар танковой бригады пользовался не только уважением, но и любовью однополчан и сумел в то нелегкое время сохранить доброе имя. Но Абульфазу Багирову об этом, по понятным причинам, известно не было.
   Возвращение к мирной жизни оказалось делом нелегким. Предельно четкие и ясные правила армейских будней, сменились для Амирова на мутные и размытые понятия тыловой действительности, следование которым противоречило самой его природе. Ему было тяжело становиться в чуждой для него среде, участником многочисленных заговоров и интриг, которые плели люди, далекие от идеалов, которым он был привержен. Нередко он становился свидетелем лживости и нечистоплотности окружающих его людей, отсутствия у них элементарных этических и моральных норм. Но он очень скоро осознал, что здесь действуют совсем другие правила игры, которым надо четко следовать и, в стремлении выжить в новых условиях, он не находил ничего зазорного.
   Совсем другого мнения придерживался Абульфаз Багиров. Ему сначала казалось, что мирная жизнь - это продолжение фронтовой и здесь, как и там, подлец и гнида, переступившие закон, должны обязательно нести заслуженное наказание. Он не мог спокойно относиться к тому, что им управляли, подчас, не грамотные и честные люди, а те, кто был способен мимикрировать и во всем угождать начальству. А на тех, кто пытался противодействовать такому положению дел, или еще хуже, высказывать принципиальную позицию, навешивали ярлыки смутьянов и демагогов. Их переставали воспринимать всерьез, поливали грязью и тайно вносили в черные списки.
   Обладая незаурядными организаторскими способностями и удивительной коммуникабельностью, Теймур Амиров очень скоро обзавелся многочисленными связями, которые впоследствии помогли ему подняться на самую вершину партийной иерархии. Но в первые послевоенные годы, именно случайная встреча с однополчанином, Александром Бережным, круто изменила его жизнь. Уже находившийся на высоком партийном посту Бережной, потянул за собой боевого товарища, рекомендовав его кандидатуру на самом верху. Пройдя тщательную проверку и короткий испытательный срок, Амиров был принят на должность инструктора орготдела ЦК КП Азербайджана. Он с головой ушел в работу и спустя два года, по окончании учебы в партийной школе, был назначен завотделом. В глазах недоброжелателей, он за слишком короткое время сделал головокружительную карьеру. Но в те времена, молодые кадры, нередко поднимались на самый верх достаточно быстро, особенно если были в фаворе у руководства.
   Заметную роль в его стремительном карьерном взлете сыграла Людмила Мирская, тогда еще совсем юная, но уже подающая надежды актриса Русского драматического театра. Не устояв перед настойчивыми ухаживаниями молодого партийного функционера, Мирская быстро капитулировала и, однажды, солнечным сентябрьским днем, под дружные аплодисменты актерской братии и высокого партийного начальства, расписалась с Амировым во дворце бракосочетания. Девичью фамилию она решила оставить, резонно мотивируя это тем, что за годы работы в театре она приобрела известность, не в последнюю очередь, благодаря ей. Амиров не являлся рабом местных предрассудков и против ее решения возражать не стал. Будучи человеком рациональным, он не хотел начинать семейную жизнь с взаимных упреков.
   Красавица Мирская, быстро стала королевой торжественных партийных мероприятий, театральных премьер и концертов, ею откровенно любовались высокопоставленные чиновники и любое ее желание исполнялось мгновенно, словно по мановению волшебной палочки. Такое пристальное внимание к персоне его супруги со стороны большого начальства Амирова откровенно раздражало, но, приняв однажды правила игры, он решил им следовать и впредь. Людмила его боготворила, о супружеской измене не могло быть и речи, а что касается легкого флирта, так кто мог запретить молодой красавице кружить голову почтенным старцам? Это им только шло на пользу,разгоняло кровь и, одновременно, помогало Амирову преодолевать препятствия, которые для других были непреодолимыми.
   Скоро Людмила родила ему сына, а потом и дочь, чем осчастливила любимого мужа и поставила жирный крест на непристойных домогательствах многочисленных воздыхателей. Театр пришлось на время оставить, благо она была не единственной талантливой актрисой в труппе, но со временем до нее стали доходить слухи, что продажи билетов резко упали и публика, не переставая справлялась у дирекции, когда же их кумир снова появится на большой сцене и осчастливит их.
   Когда дети немного подросли, Мирская решила нанять домработницу и няню, в одном лице, и вскоре вернулась на работу. Сначала репетиции давались ей не так легко, как прежде, но со временем профессиональная память начала восстанавливаться и она снова стала блистать на сцене, к великому удовольствию поклонников.
   Годы пролетели быстро. Теймур Амиров занял достойное место в высшей партийной иерархии, дети благополучно выросли, а Мирская, всегда обладавшая чуством юмора и удивительной способностью едко подтрунивать над собой, стала называть себя "пожилой Джульеттой." В один из теплых безветренных вечеров, Амиров уютно расположился в плетеном кресле на балконе и листал доклад, подготовленный его помощником, для очередного партийного пленума.
   Наргиз тихо подкралась к отцу сзади и нежно поцеловала в щеку:
   -Папа, я так счастлива! - тихо произнесла она и подняла на него влажные глаза.
   -Я рад за тебя, доченька, - искренне сказал Амиров.
   -А как тебе Араз, понравился, только скажи правду?
   -Что тебе сказать, трудно судить о человеке после первой встречи. Но как тебе уже известно, я был знаком с его отцом. Он был непростым человеком. Бывший боевой офицер, работник органов, он в то же время был тихим и замкнутым, никогда не любил шумных компаний. А многие, как известно, сторонятся, а иногда и опасаются таких людей. Но я испытывал к нему уважение, мне нравилось, что он мог отстаивать свою точку зрения, быть принципиальным и не идти на поводу у мелких и бездарных людишек, которые всех нас, к сожалению, окружают в повседневной жизни. Однако нередко, чтобы выжить и добиться успеха, надо приспосабливаться, а подчас и уметь наступить на горло собственной песни.
   -Выходит ты, папа, приспосабливался? - спросила удивленно Наргиз.
   -Не стану тебе врать, приходилось. Но я делал это только во благо своей семьи, одновременно стараясь не навредить при этом другим людям, особенно тем, кто этого не заслуживал.
   -Значит Араз не может быть плохим, в принципе. Да, упрямым и cвоенравным, но подлым и низким - никогда,- уверенно сказала Наргиз.
   -Вот и мне так кажется. Я много людей повидал в жизни, но очень редко в них ошибался. Ведь как много могут тебе сказать глаза человека, даже когда он молчит, не правда ли? Но, в конечном итоге, тебе самой надо решать, с кем связать свою жизнь, а мы с мамой всегда будем готовы тебя поддержать, - сказал Амиров и закурил.
   -Знаю, папочка, вы самые хорошие родители в мире. Мне бы так хотелось создать крепкую семью и подарить вам много здоровых и красивых внуков, - сказала Наргиз.
   -Я уверен, что ты будешь счастлива. Главное, чтобы ты была любящей и заботливой женой, тогда и муж ответит тебе взаимностью, - сказал Амиров.
   -Я постараюсь, папа, но в жизни не все складывается так, как мы этого хотим, - задумчиво сказала Наргиз.
   -О чем ты? - спросил Амиров.
   -Меня очень беспокоит отношение Вагифа к Аразу. Я понимаю, он твой первенец и наследник, но он иногда ведет себя неадекватно, особенно в обществе людей, которые, по его собственному выражению, не дотягивают до его уровня. Ведь Араз не виноват, что рано потерял отца и вырос в бакинских трущобах. Я считаю, что только настоящий мужчина мог найти в себе силы вырваться из той ужасной среды, поддержать в тяжелое время мать и не скатиться в пропасть.Ты представляешь, как ему тяжело? Днем он учится, а по ночам разгружает вагоны, чтобы удовлетворить такие элементарные потребности, как достойное жилье и питание. Ему никто не преподнес этих благ, как Вагифу, на блюдечке, с голубой каемочкой.
   Прошу тебя, сделай это для меня, поговори с ним. Объясни, что все что у него есть, это результат твоего труда, а тысячи людей не его круга не виноваты в том, что им повезло в жизни меньше, чем ему, - ответила Наргиз.
   -О чем вы тут секретничаете, дорогие мои? - сказала Мирская, внезапно появившись на балконе и окатив мужа и дочь жаром своего тела, еще не остывшего после спектакля.
   -Мамочка, я так по тебе соскучилась, - сказала Наргиз и бросилась матери на шею.
   -Ты может и соскучилась, а вот твой отец смотрит на меня без энтузиазма. Раньше он часто посещал мои спектакли, дарил роскошные букеты, а сейчас... - сказала Мирская, решив не завершать фразу, и поглядывая на мужа с упреком.
   -Помилуй, дорогая, ты же знаешь, как я занят. У меня завтра выступление на пленуме, а я еще не просмотрел доклад, - сказал в свое оправдание Амиров.
   -Ладно, я тебя прощаю, но от массажа ступней ты не отвертишься, они у меня ноют так, что сил нет, - кокетливо прищурив глаза, произнесла Мирская.
   -Как я могу отказаться от главной привилегии, щедро дарованной мне королевой, - сказал Амиров и восхищенно взглянул на жену, поймав себя на мысли, что Людмила, несмотря на прожитые вместе четверть века, все еще волновала его. Мирская недоверчиво улыбнулась, и опустившись в кресло рядом с мужем, задумчиво произнесла:
   -То, что ты проигнорировал сегодняшнюю премьеру, это я еще могу как-то понять. У тебя пленум на носу, и вообще, в последнее время ты всегда засиживаешься допоздна. Но почему мой сын меня не поздравил? В то время, когда весь город обклеян афишами и только люди, далекие от искусства, могли этого не заметить, он мне даже не позвонил. И сказать по правде, меня его поведение, на сей раз, задело не на шутку.
   Вагиф действительно был поклонником актерского таланта Мирской. Он часто посещал театр, любил его и искренне восхищался игрой матери. Премьер он никогда не пропускал, нередко заставляя друзей присоединяться к нему. Те не приходили от этого в восторг, заявляя, что лучше бы провели время в баре или ресторане, или, на худой конец, сходили в кино. Он на них не обижался, ведь если бы Мирская не была его матерью, он бы вряд ли в свои молодые годы так часто посещал театр. Но в тот памятный день телефон молчал. Вагиф не поздравил мать с премьерой и Мирская решила проучить его.
   -Ну-ка, позвони этому оболтусу и скажи, что я на него обиделась. И если он сегодня же не появится здесь с букетом роз, я с ним перестану общаться, - сказала Мирская и передала телефонный аппарат Наргиз.
   -Мама, уже поздно, он, наверное, отдыхает, - пыталась та возразить.
   -Звони, я сказала! - не унималась Мирская.
   Но не успела она закончить фразу, как зазвенел телефон.
   -Вот видите, бог меня услышал. Значит мой сынуля все-таки вспомнил о премьере, - радостно воскликнула Мирская.
   Трубку подняла Наргиз, но вместо голоса Вагифа услышала тираду Рауфа, его однокурсника:
   -Добрый вечер, Наргиз. Я бы не стал вас тревожить в столь поздний час, но Вагиф еще вчера одолжил у меня конспект по научному коммунизму. Я пытаюсь дозвониться до него с самого утра, но тщетно. Завтра зачет и я не знаю, что мне делать. Ведь у меня, в отличие от вашего брата, нет такого влиятельного покровителя. Скажите, могу я с ним срочно переговорить?
   -К сожалению, Вагифа здесь нет, - коротко ответила Наргиз.
   -Странно, я недавно подъехал к его дому и долго звонил в дверь, однако он не ответил. И машина его запаркована во дворе. Может он просто уехал с друзьями? Если он вдруг объявится, передайте ему, пожалуйста, что я звонил, - сказал взволнованно Рауф и положил трубку.
   -Что случилось? - спросила встревоженная Мирская.
   -Мама, ну что ты так переживаешь, звонил однокурсник Вагифа. Он не может найти его с утра. Вагиф одолжил у него конспект и забыл вернуть. Но вот незадача, его машина стоит во дворе, а он, насколько мне известно, никогда с ней не расстается, - ответила Наргиз.
   -Валидол! - вскрикнула Мирская и откинулась на спинку кресла. Ее лицо стало белее бумаги. Амиров бросился на кухню, достал из аптечки лекарство и поспешно вернулся на балкон.
   -Звони министру, - выдавила из себя Мирская, трясущейся рукой положив лекарство под язык.
   -Люда, успокойся, еще нет одиннадцати. Ведь с ним не в первый раз такое случается. Он всегда гуляет с друзьями до поздней ночи, - пытался успокоить жену Амиров.
   -У меня плохое предчувствие, понимаешь? Моего сына нет дома, машина его во дворе, а он не поздравил меня с премьерой. Звони министру, я сказала! - истерично завопила Мирская.
   -Ладно, ты только успокойся, - сказал Амиров и поднял трубку прямой связи с министром МВД.
   -У аппарата, Теймур Алиевич, - коротко сказал министр.
   -Максуд, извини за беспокойство, но у нас "ЧП." Пропал Вагиф. Дома его нет, а машина запаркована во дворе. И еще, он сегодня не поздравил Людмилу с премьерой, - взволнованно сказал Амиров.
   -Теймур Алиевич, дорогой, что вы так беспокоитесь. Мой сын только под утро домой и является, - сказал министр, решив подбодрить Амирова.
   -Но все же, пробей по своим каналам и, если будет хоть какая-то информация, позвони, пожалуйста. Вот объявится шалопай, я его ремнем, - всердцах сказал Амиров и положил трубку.
   -Почему я такая несчастная, ведь я отдала семье лучшие годы. Неужели я не заслужила элементарного уважения. В день моей премьеры, когда мне рукоплескала вся республика, родной сын не соизволил даже позвонить. Разве трудно зайти в телефонную будку и набрать номер родителей, - продолжала сокрушаться Мирская.
   -Мама, ты устала, пойдем спать. Утром, я первым делом, позвоню Вагифу. Он, наверняка, гуляет где-то с друзьями, а ты доводишь себя до сердечного приступа, - сказала Наргиз и проводила мать в спальню. Амиров остался на балконе, вздохнул с облегчением и принялся, наконец, за доклад.
   Наргиз еле дождалась утра и позвонила брату. Телефон не отвечал. Потом она набрала номер Фуада. Тот долго не поднимал трубку, но после восьмого гудка она, наконец, услышала его сонный голос.
   -Извини, что разбудила тебя, - сказала Наргиз.
   -Ничего страшного. Благодаря тебе, я смогу еще успеть на вторую двухчасовку, - еле ворочая языком, произнес Фуад.
   -Ты случайно не знаешь, где Вагиф? - встревоженно спросила Наргиз.
   -Вчера был у меня, потом уехал домой, - ответил Фуад, решив скрыть от Наргиз, что они были на даче у Рамиза.
   -А что вы делали и в котором часу разошлись?
   -Ничего особенного. Мы с Аразом играли в карты, а потом к нам присоединились Вагиф c Рамизом. Они посидели у меня немного, а потом Вагиф, сославшись на усталость, ушел.
   -Странно, - задумчиво произнесла Наргиз.
   -А что случилось, сестренка, - спросил Фуад.
   -Вагифа со вчерашнего вечера нет дома. Hа звонки он не отвечает, а его машина стоит во дворе, - ответила Наргиз.
   -Да мало ли где он мог переночевать, - сказал Фуад, решив подбодрить ее.
   -А ты мог бы зайти к нему в группу и попросить, чтобы он срочно позвонил домой. Мама просто сходит с ума. Он, наверняка, в университете, у них ведь сегодня зачет, - сказала Наргиз.
   -Нет проблем, сестренка. Я выйду из дома через полчаса и когда с ним встречусь, то обязательно передам твою просьбу, - успокоил ее Фуад.
   Он вскочил с постели и посмотрел на часы. У него было всего сорок минут до начала второй двухчасовки. Прогулять он не мог, уж больно свирепый педагог ее вел.
   ''Надо сначала успеть к Вагифу, а потом позвонить и предупредить ребят, чтобы не проболтались по поводу вечеринки на даче,'' - подумал Фуад.
   К счастью, они оба были дома и еще нежились в постели.
   -Чувак, ты вчера был у меня. Мы с тобой, с Вагифом и Аразом играли в карты. Потом Вагиф ушел, а мы остались. Понял? - спросил Фуад командным тоном, обращаясь к Рамизу.
   -А что случилось? - ответил вопросом на вопрос, едва пришедший в себя после вчерашней попойки, Рамиз.
   -Вагиф пропал. Он со вчерашнего вечера не появлялся у родителей. И в собственной квартире его тоже нет, - сказал Фуад.
   -Он в университете, наверное, - предположил Рамиз.
   -И я так думаю. А ты крепко запомни, что никто не должен знать о нашем вчерашнем собероне на даче, а то хлопот не оберемся. В случае чего, строго придерживайся моей версии, - напомнил он Рамизу.
   -Могила, - сказал Рамиз и громко зевнул.
   Араз, в свою очередь, внимательно выслушал друга и пообещал хранить страшную тайну до конца своих дней.
   После разговора с Фуадом, Наргиз немного успокоилась и только собралась приготовить себе завтрак, как вдруг зазвенел звонок.
   -Вагиф? - вскрикнула она.
   -Нет, это Фуад. Вагифа нет в университете, - ответил он растерянным голосом.
   У Наргиз подкосились ноги и она опустилась на стул.
   -Ты прости, но мне надо успеть на вторую двухчасовку. Если будет какая-нибудь информация, я после занятий обязательно тебе позвоню, - сказал Фуад и второпях бросил трубку.
   -Что же делать? - молнией пронеслось в голове Наргиз, - надо срочно звонить отцу. Но он ведь на пленуме и освободится только в конце рабочего дня. Она непроизвольно дотронулась до телефона и вдруг услышала звонок. Это был Араз.
   -Здравствуй, котик. Мне звонил Фуад и сообщил, что пропал Вагиф. Может нужна помощь? Могу я к тебе сейчас приехать? - спросил он участливо.
   -Да, милый, приезжай побыстрей, - дрожащим голосом ответила Наргиз.
   -Я буду через полчаса. Мы обязательно его найдем, - сказал Араз твердым голосом.
   -А как же занятия?
   -Плевать, жди меня и никуда не уходи, - сказал Араз и положил трубку.
   Наргиз накинула на плечи кожаную куртку и спустилась на лифте на первый этаж. Было прохладно и она решила дождаться Араза в подъезде. Скоро во дворе появилась знакомая "Шестерка" и Наргиз, выйдя на улицу, помахала жениху рукой.
   -Я так соскучился, - нежно произнес Араз и поцеловал ее в щеку.
   -Извини, что я тебя побеспокоила. Я просто места себе не нахожу, - сказала Наргиз.
   -Bо-первых, я сам вызвался помочь, а во-вторых, я не думаю, что есть серьезный повод для беспокойства, - беззаботным тоном сказал Араз.
   -Ты что-то знаешь? - нетерпеливо спросила Наргиз.
   -Мне известно ровно столько, сколько и тебе. Твой брат донжуан и пьяница, мало ли где он мог переночевать. Остался у друзей, или у знакомой девушки, с кем не бывает, - ответил Араз.
   -Послушай, я хорошо знаю своего брата, он никогда не расстается со своей машиной, а она со вчерашнего дня стоит у него во дворе, - нервно сказала Наргиз.
   -А может он на даче, у него есть свои ключи? - спросил Араз.
   -Как же мне сразу в голову не пришло, он ведь действительно мог туда поехать, - радостно воскликнула Наргиз.
   -Вот видишь. Ты, главное, успокойся. Давай сначала съездим к нему домой, опросим соседей, а потом в университет. Если его там не будет, то съездим на дачу. Мы его обязательно найдем, - сказал Араз.
   -Обещаешь? - тихо всхлипывая, спросила Наргиз.
   -Разумеется, малыш, - ответил Араз, включил первую скорость и резко рванул с места.
   Умело организованные Аразом поиски Вагифа естественным образом не увенчались успехом и, поздно вечером, усталая парочка вернулась домой ни с чем.
   -Извини, что я не сдержал обещания. Но мне сейчас надо ехать домой, - сказал Араз и накрыл руку Наргиз своей ладонью.
   -Ты не можешь оставить меня одну в таком состоянии. И потом, нас ждут родители. Нам сейчас надо быть вместе, - сказала Наргиз, бросив на него умоляющий взгляд.
   -Ты права, пойдем, - согласился с ней Араз и вышел из машины. Наргиз открыла входную дверь своим ключом и они осторожно вошли в прихожую. Амировы не спали. Они сидели за кухонным столом, лица их выражали беспокойство и растерянность.
   -Ну что, доченька? - спросила Мирская, поднявшись им навстречу.
   -Словно сквозь землю провалился, - ответила убитым голосом Наргиз.
   -Не говори так, прошу тебя, - застонала Мирская и бессильно прислонилась к стене.
   Араз внимательно наблюдал эту сцену и на мгновение его посетила страшная мысль: "Если бы Амировы знали, насколько их дочь была близка к истине!"
   -Я всех поднял на ноги, но результат пока нулевой, - не поднимая головы, сказал Теймур Амиров.
   -А может он уехал в Москву, к своей девушке. У тебя есть ее координаты? - с надеждой в голосе спросила Мирская.
   -О чем ты говоришь, мама, к какой девушке? Ты знаешь, сколько их у твоего сына? Мы давно со счета сбились. И потом, он не стал бы лететь в Москву в разгар сессии, - ответила Наргиз.
   -Людмила Евгеньевна права. Эту версию нельзя сбрасывать со счетов, - сказал, молчавший до сих пор, Араз,- может произошло нечто такое, что вынудило его уехать, не предупредив вас. Я могу отправиться на его поиски, если понадобится, мне нужна лишь информация, адреса и телефоны его знакомых.
   -Спасибо за поддержку, сынок. Тебе не надо никуда ехать. Если Вагиф не позвонит до завтра, я распоряжусь, чтобы его объявили во всесоюзный розыск, - сказал Амиров.
   ''Он назвал меня сынок, я не ослышался? - подумал Араз, - Нет, он четко произнес это слово и, главное, никто не обратил на это внимания. Не означает ли это, что Амировы приняли меня, как родного, и я теперь стал полноправным членом их семьи? Эх, если бы они знали, с каким злодеем породнились! А самое ужасное в этой истории, что они больше никогда не увидят своего единственного сына, не смогут даже посетить его могилу, чтобы хоть как-то утешиться.
   А может это и к лучшему? Пускай думают, что он где-то в России и живет в свое удовольствие на ее необъятных просторах. Ведь он никогда не любил Баку и всегда стремился в Москву, а на меня с Фуадом, фанатично преданных городу бакинцев, всегда поглядывал свысока. Теперь я заменю им сына. Я знаю, у меня это получится. И отныне они все свои силы и материальное благополучие направят в нашу с Наргиз семью. А если мы еще подарим им внука, то они забудут о своем горе и снова будут счастливы.''
   -Может ты посидишь с нами, сынок? Наргиз тебя чаем напоит? - спросил Амиров.
   -Я бы с удовольствием, но уже поздно, мама дома одна, - ответил Араз.
   -Как знаешь, спасибо тебе за помощь, - искренне поблагодарил его Амиров и попрощался, крепко пожав руку. Мирская выдавила их себя подобие улыбки и кивнула ему вдогонку. Наргиз проводила жениха и сразу вернулась к родителям на кухню.
   -Ты посмотри, какое у него золотое сердце. Как он заботится о своей матери, не то, что наш оболтус, - сказала Мирская и приложила два пальца к виску, приготовившись его массировать.
   -Вы бы видели, как он сегодня переживал. С утра бросил все дела и целый день мотался со мной по городу. Кстати, съездить на дачу тоже была его идея. А Хиджран-ханум он звонил каждые два часа, - сказала Наргиз.
   -Я знаю, она звонила нам сегодня и тоже предлагала помощь, - устало произнесла Мирская.
   -Видно, мы в них не ошиблись, - сказал Амиров и вновь, второй раз за вечер, позвонил министру.
   -Максуд, ну что там у тебя, есть какие-то новости? - спросил он взволнованно.
   -К сожалению, пока не могу вас порадовать, Теймур муаллим. Ищем. Если в течение суток не найдем, будем объявлять во всесоюзный розыск. Мы уже опросили его близких друзей. Он вчера находился в их компании, потом внезапно ушел. И еще, согласно их информации, Вагиф часто летал в Москву, к своей девушке, но адреса ее, к сожалению, они не знают, - ответил министр.
   -Добро. Cпасибо тебе, Максуд, и звони мне в любое время, - сказал Амиров и положил трубку.
   -Я так по нему соскучилась, словно не видела целую вечность. А вдруг он останется там и больше никогда не вернется? Может мы его обидели чем-то? Я знала, что его поездки в Москву добром не кончатся. Он, наверняка, попал в сети какой-то русской вертихвостки. Они знают, как окрутить мужика, да еще такого наивного, как мой сынуля. Помните, как в прошлом году не вернулся из армии сын Халиды Сабитовны, нашей соседки. Он послал родителям короткое письмо, где рассказал о девушке из подмосковного Подольска, "которая оказалась той самой, кого он искал всю жизнь." Честное слово, я не удивлюсь, если и наш сынок, потеряв голову от счастья, забылся сейчас в объятьях какой-нибудь московской шлюхи, - с горечью в голосе сказала Мирская.
   -Людмила! - не выдержал Амиров и посмотрел на жену с укором.
   -Что, Людмила? Разве это не твоя вина, что он вырос циничным и бесчувственным чурбаном. В то время, как Араз ночами ломал спину на вокзале, наш сынок прожигал жизнь с продажными девками. Думаешь, я об этом не знала? А может это я купила роскошную квартиру восемнадцатилетнему мальчишке, или я подарила ему машину и много других дорогих игрушек? Cкажи мне, пожалуйста, зачем ему надо было стремиться к чему-то в жизни, если ты дал ему все и сразу, и о каком пиетете по отношению к нам могла идти речь, когда мы давно превратились для нашего сына в дойную корову.
   Он, с некоторых пор, не таясь, называл нас за глаза "шнурками" - это у современной молодежи модное выражение такое. И если ты еще питаешь какие-то иллюзии по поводу того, что он однажды объявится и скажет, извините меня, родители, я был не прав, то ты горько ошибаешься! Его словарный запас в общении с нами давно был ограничен словосочетаниями, вроде: " Я тороплюсь. У меня дела. Гоните бабки, и так далее," - сказала Мирская и прикрыла веки.
   Амиров молчал. Он знал, что жена права, но не нашелся, что ей ответить. Ему было известно, что некоторые родители воспитывают детей в строгости и даже в страхе. Заставляют обращаться к ним на "Вы" и требуют подробного отчета о каждом шаге. Но ему всегда казалось, что это путь в никуда, и что запреты только способствуют возникновению у детей различных комплексов, делают их замкнутыми и несчастными. Он всегда гордился своими детьми, получал удовольствие, наблюдая за тем, как они растут свободными и счастливыми. Ему даже в голову не приходило ограничивать их в чем-то. А дорогие подарки, которые он преподносил им время от времени, были для него своеобразной отдушиной, поскольку он испытывал необходимость делиться с членами семьи благами, которые ему предоставляло высокое положение в обществе.
   Он ни минуты не сомневался в своей правоте, особенно когда видел жену и детей счастливыми. Те, в свою очередь, принимали правила игры и охотно пользовались тем, что преподносила им жизнь, подчас даже не задумываясь, откуда все это. И только в тяжелые моменты, когда, помимо его воли, возникали какие-то проблемы, все начинали искать виноватого и объектом критики, в первую очередь, становился именно он, Теймур Амиров.
  
  
   Прошел год. Араз окончил юридический факультет университета с красным дипломом и получил направление в Министерство внутренних дел. На предложение Теймура Амирова по трудоустройству в управление кадров, он ответил вежливым отказом, заявив, что предпочитает работать в уголовном розыске.
   -Вы и мой отец, во время войны в тылу не отсиживались. И я не буду. А если вам посчастливилось выжить в той мясорубке, то мне и подавно нечего бояться, - твердо сказал Араз во время очередной встречи с Амировым.
   -Ты пойми меня, сынок, вы с Наргиз теперь у меня одни. Я уже утратил надежду найти сына и мне бы очень не хотелось потерять тебя. Работа в уголовном розыске сродни службе на передовой, только фронт этот невидимый и мне даже страшно подумать, что ты однажды можешь стать жертвой какого-нибудь отморозка, - сказал тогда Амиров, пытаясь отговорить Араза от неверного шага.
   -Простите меня, Теймур Алиевич, но я уже подал рапорт на имя министра, - возразил было ему Араз.
   -Какой же ты наивный, сынок, ведь министр - мой старинный друг. Одно мое слово и ты будешь работать в управлении кадров, в почете и уважении, а главное, в безопасности, - настаивал Амиров.
   -Я вам искренне благодарен за заботу, но решения своего менять не стану. Я буду работать в уголовном розыске и бороться с преступностью в родном городе, - твердо заявил Араз.
   Амиров был вконец расстроен после разговора с будущим зятем, но в глубине души он испытывал чувство гордости за него. Он вспоминал дни своей молодости, когда, махнув на все рукой, ушел добровольцем на фронт. Он был таким же упрямым, но если можно было вернуть время назад, то поступил бы точно также.
   Фуад, тем временем, готовился к первой в своей жизни загранкомандировке, а пока, по протекции отца, работал в консульском отделе МИД-а. Он скоро надеялся получить теплое местечко переводчика в одной из богатых стран арабского магриба, но для этого нужно было пройти долгую и нудную процедуру оформления документов в Госкомитете внешних связей, в Москве. К счастью, у отца Фуада в упомянутой организации тоже были свои люди, поэтому трудоустройство любимого чада заграницей было лишь вопросом времени.
   Наргиз совмещала учебу на факультете журналистики с работой внештатного корреспондента "Молодежки," вызывая восхищение преподавательского состава. Однако мысли ее в те дни были заняты более важным событием, на раннюю осень была назначена их с Аразом свадьбa. Она была окружена вниманием и заботой молодого жениха и любящих родителей, готовых ради нее на все. Ожидание самого главного торжества в ее жизни превратилось в сладкую муку и стало причиной многочисленных бессонных ночей. Наргиз не могла поверить своему счастью, ведь скоро она выйдет замуж за любимого человека и они, наконец, будут жить вместе под одной крышей и видеться каждый день. Она будет хозяйкой в их уютном гнездышке, а главное, ее Араз всегда будет находиться рядом. Чего еще можно желать в жизни, думала Наргиз, и в то же время постоянно испытывала навязчивое чувство страха - за себя, за Араза и за родителей. После загадочной пропажи Вагифа, счастье ей казалось таким хрупким и ненадежным, что каждое событие, малое или большое, заставляло содрогаться и переживать. Ведь ей так не хотелось, чтобы в ее маленьком, полным гармонии мирке, что-то менялось.
   Жизнь Хиджран тоже постепенно налаживалась. На еще молодую и привлекательную женщину, положил глаз рано овдовевший заместитель министра культуры, Имран Ганиев. Он ненавязчиво и с достоинством начал ухаживать за ней. Сначала это были романтические вечера за бокалом вина в ресторане, потом пикники на выходные, на даче Ганиева, и, наконец, предложение съездить вдвоем в загранпоездку в Югославию. Хиджран, не желая быть обязанной высокопоставленному покровителю, наотрез отказалась от дорогого подарка, и Ганиев, приняв этот жест как сигнал к действию, решил просить руки старшего инспектора отдела кадров. Женская половина министерства, по понятным причинам, завидовала Хиджран черной завистью, а мужская была рада за коллегу, которая, наконец, спустя долгие годы одиночества, нашла свое счастье.
   Они в присутствии близких родственников и друзей, без лишнего шума расписались во Дворце счастья, после чего справили торжество в небольшом, уютном ресторанчике за городом. Араз был искренне рад за мать. Впервые после смерти отца он видел, как светятся ее глаза. Но скоро ему стало одиноко в съемной квартире и он, поддавшись на уговоры Амировых, согласился переехать к ним. Он занял комнату Вагифа, с условием, что тотчас съедет с нее, если тот однажды появится в Баку. Домой он приходил поздно вечером и едва успевал выпить чашку чая с будущим тестем и перекинуться несколькими фразами с Наргиз. Та недовольно надувала щеки, но помнила, что ее жених оперуполномоченный УГРО и старалась не задавать ему лишних вопросов.
   -Мы на выходные обязательно должны выбраться на дачу, - сказал как-то Амиров, просматривая газету "Правда" в один из летних вечеров.
   -Ты прав, дорогой, - поддержала его Мирская, - нам всем надо отдохнуть и расслабиться.
   -А как у тебя со временем в воскресенье? - спросил Амиров у Араза.
   -Пока ничего срочного, Теймур Алиевич. Но вы же знаете, на моей работе планы могут измениться в любую минуту, - устало сказал Араз.
   -Знаю, но я все таки надеюсь, что события будут развиваться по благоприятному сценарию. Мы попросим Гусейнагу купить свежей осетринки, возьмем с собой бутылочку и на воздух, к морю, - сказал Амиров.
   Араз обещал поддержать компанию, но не был уверен, сумеет ли он отпроситься на службе. Ему нравилась работа в уголовном розыске. Милицейская форма была ему к лицу и было приятно сознавать, что он теперь не простой гражданин, а представитель власти. Коллеги по работе уважали его, но в то же время побаивались, как будущего зятя высокого партийного начальника. К службе он относился со всей серьезностью и вскоре ему стало предельно ясно, что будни УГРО весьма слабо напоминают сюжеты, описанные в преисполненных милицейской романтикой, книгах полковника милиции в отставке Джамшида Амирова. В Министерстве царили произвол и тотальная коррупция, что поначалу приводило его в уныние. Но, со временем, он решил встроиться в систему так, чтобы пользоваться тем и другим в собственных интересах. Hачальство повсеместно благоволило ему, а глава ведомства и вовсе был закадычным другом будущего тестя.
   А тех, кто не хотел мириться с таким положением дел, система цинично перемалывала, или безжалостно уничтожала. Яркий пример отца, как непримиримого противника устоявшейся системы и, в результате сопротивления, ее жертвы, обрел, наконец, отчетливые очертания в его сознании. Будущее казалось Аразу блестящим, как пуговицы на парадном мундире и ничто на свете не могло омрачить его настоящее, разве что завистливые взгляды сослуживцев и сплетни, ведущиеся за его спиной непрерывно.
   -Старший лейтенант Багиров? - услышал Араз однажды женский голос в телефоне и был крайне удивлен, узнав голос Гюли.
   -Слушаю вас, - ответил он.
   -Здравствуй, красавчик. Ты что, старых знакомых не узнаешь? Зазнался, небось, - сказала та с неподдельной иронией.
   -Как ты меня нашла? - резко спросил Араз.
   -Дурачок! Ты, наверное, забыл, где работает мой папа. Для меня закрытой информации не существует, - ответила Гюля.
   Араз, услышав ее голос, не на шутку встревожился. Ему казалось, что после той злополучной встречи на даче Рамиза, их пути окончательно разошлись.
   -Ты что так растерялся? Ну-же, взбодрись. Ты ведь теперь работник правоохранительных органов. Или я ошибаюсь? - продолжала подтрунивать над ним Гюля.
   -А я думал, что ты уехала из Баку навсегда, - спокойно сказал Араз, словно не замечая ее язвительного тона.
   -Умничка! Вспомнил, наконец. Да, я гостила у тети в Москве, но мне там стало скучно и я вернулась к тебе. Ты не рад? - спросила Гюля.
   -Послушай, ты же знаешь, что я обручен, давай забудем прошлое. У нас был короткий роман, с кем не бывает, теперь все изменилось, - пытался увернуться Араз.
   -Что ты сказал? Короткий роман? Ну и подлец же ты. А теперь слушай меня внимательно и заруби себе на носу, я никому не позволю со мной так обращаться. И если ты думаешь остаться чистеньким, то это вряд ли у тебя получится, - сказала Гюля.
   -Ты шантажируешь меня? Ну что ж, давай, позвони Наргиз и расскажи о нашей связи. Мало ли с кем у меня были отношения до обручения, это все в прошлом. Я надеюсь, что она поймет и простит меня, - неуверенно сказал Араз.
   На другом конце провода послышался истерический хохот.
   -Ну и короткая же у тебя память. Ты, я вижу, забыл, как мы с тобой славненько отдохнули на даче, на следующий день после обручения, на котором ты изображал пай-мальчика. У меня, к слову сказать, есть свидетели. Нет-нет, не твои дружки, которые, конечно же, прикроют тебя. Речь идет о волейболистке Лене, с которой я крепко сдружилась в Москве, и которой ты в тот памятный день сразу не понравился. Не надо было брезговать и отказываться пить с ней водку, чувак. Молчишь? Правильно, значит начинаешь потихоньку догадываться, чем это для тебя чревато, - сказала Гюля.
   Араза вдруг пронзила страшная мысль. ''Если Гюля позвонит Наргиз и расскажет про вечеринку на даче и о том, что в тот вечер с ними был Вагиф, то все узнают об их сговоре с Фуадом и Рамизом. Он не может допустить этого, надо заставить замолчать эту сучку, но как?'' - Араз поразмыслил с минуту и решил перейти к глухой обороне.
   -Ладно, давай не будем ссориться, я немного погорячился, с кем не бывает, - нежно сказал Араз.
   -Вот так-то лучше, теперь ты снова послушный мальчик. Я буду ждать тебя дома, в восемь часов. И купи, пожалуйста, бутылку шампанского, так хочется выпить за встречу, - сказала Гюля и, ехидно хихикнув, повесила трубку.
   Араз понял, что попал в западню. С этой стервой шутки плохи. Если Гюля решит заложить его, то все радужные планы могут рухнуть в одночасье. Она ведь даже не подозревает, какие у него могут возникнуть проблемы, если она откроет свой маленький ротик. Во-первых, это будет грозить ему разрывом отношений с Наргиз, во-вторых, его сразу попрут из органов, и в-третьих, что самое страшное, в связи со вновь раскрывшимися обстоятельствами, возобновят дело о пропаже Вагифа. Этого допустить нельзя!
   Так где же выход? Убрать ее, уничтожить и заставить замолчать навсегда? У него это получилось однажды, так почему не попробовать снова? Ведь про Вагифа все давно перестали вспоминать, даже его родители смирились с потерей. Они то не знают, что сына нет в живых, а его исчезновение является для них чем-то иллюзорным. Более того, они еще и затаили на него злобу, считая, что он их бросил. Но, с другой стороны, убийство дочери прокурора слишком опасная затея. Ее отец, наверняка, поднимет на ноги всю прокуратуру и милицию, дойдет до самого верха, в этом Араз мог не сомневаться. Но и Амиров не сидел сложа руки, и если он не смог найти убийцу сына, то кто может поручиться, что у прокурора это получится.
   Араз понимал, что на этот раз ему не придется принимать спонтанных решений. Времени у него было более, чем достаточно. Надо сначала войти в доверие к этой шлюжке и заставить поверить, что он готов стать ее любовником. Если понадобится, он может даже поиграть с ней в настоящую любовь. Почему бы и нет? Дарить ей дорогие подарки и даже съездить в Москву, благо у него часто случаются командировки в столицу. А потом, когда она поверит ему и расслабится, раздавить ее, как никчемное насекомое.
   Араз заехал на Кубинку, купил бутылку полусладкого шампанского и коробку шоколадных конфет. Гюля встретила его в черной шелковой кофте, с глубоким декольте, и красной мини юбке, туго обтягивающей полные бедра. ''Хороша, стерва,'' - подумал Араз, - и поцеловал ее в щеку.
   -Какие мы скромные. Ну ка, иди ко мне, - сказала Гюля и запечатлела на его губах долгий и смачный поцелуй.
   -Дай мне хоть дух перевести, - недовольно произнес Араз.
   -Ладно, не бойся, я тебя не съем. А какой ты стал красавец и форма тебе идет! Ну просто Джеймс Бонд! - пошутила Гюля, увлекая его в гостиную.
   -И ты неплохо выглядишь. Я смотрю, московский тур пошел тебе на пользу, - сказал Араз.
   -Я бы там осталась. Но видишь ли, предки достали. Они хотят, чтобы я поскорее вышла замуж и родила им внука. Я не против, лишь бы нашли мне парня побогаче, а другие варианты я даже рассматривать не собираюсь. Мамаша вроде старается, подбирает мне кандидатов, ждет, когда я, наконец, осчастливлю одного из них, - сказала Гюля.
   -А как же любовь? - наивно спросил Араз.
   -Ты дурачком не прикидывайся. Наргиз, наверное, даже не подозревает, с каким монстром связалась. Бедная девочка, влюбилась в тебя по уши! Ты, насколько мне известно, поиграть в "Ромео" не дурак. А стоило поманить пальцем, сразу прибежал ко мне. Все вы такие, кобели. А мне, честно говоря, все равно, будет мне будущий муж изменять, или нет. Плевать я хотела. Только бы не лез в мои дела, - ответила Гюля.
   -Вот как. А общественное мнение? - поинтересовался Араз.
   -Ты что, шутишь? Оставь свои нравоучения при себе. Давай, лучше, разливай шампанское, будем веселиться, - сказала Гюля и слегка прищурилась.
   -Я выпью с тобой немного, но на большее не рассчитывай. Да, мы можем переспать с тобой сегодня, и что из этого? Следующего раза ведь не будет, понимаешь? И потом, у тебя планы на скорое замужество, зачем тебе нужны лишние проблемы? - спросил Араз и разлил шампанское в бокалы. Шипучка устремилась вверх и крошечными пузырьками растеклась по полированной поверхности журнального столика.
   -Давай, без обиняков. Ты мне нравишься и я хочу спать с тобой. Это игра такая. Пока ты у меня на крючке, я буду дергать веревку и ты будешь ко мне прибегать. Разве это не забавно? А что будет потом, не знает никто. И не надо мне портить сегодняшний вечер, - ответила Гюля.
   Араз еле сдерживал себя, чтобы не ударить ее. Та, видимо, догадалась, о чем он думает и ледяным голосом произнесла:
   -Ты хочешь меня ударить? Ну давай, бей. Что, духу не хватает? А может ты меня хочешь грохнуть? Почему бы и нет. Это ведь так легко. Нет человека, нет проблемы! Может ты и Вагифа убрал, он ведь тебе мешал? Ясное дело, взял и убил его, не провалился же он сквозь землю.
   -Ты с ума сошла, как тебе такое могло прийти в голову, - сказал Араз и почувствовал, как кровь стынет в его жилах.
   -Я пошутила, дурачок! А теперь будь послушным мальчиком, отнеси шампанское в спальню и терпеливо дожидайся меня там, пока я схожу в ванную. И не забудь раздеться, а то я на ролевые игры не подписывалась, милиционэр! - сказала Гюля и вышла из комнаты.
   И что теперь? Стоит ли продолжать игру, или уйти, пока она чистит перышки? Но в данный момент он не может этого сделать, слишком большой козырь у нее на руках. И откуда ей взбрела в голову версия об исчезновении Вагифа? Как в этой глупой головке могла возникнуть подобная мысль? А может ему просто кажется, что он сработал все чисто и со стороны это выглядит, по меньшей мере, подозрительно. Тогда почему близкий дружок Теймура, со всей его системой, по сей день не может выйти на след Вагифа? Может плохо ищет? Ведь стоило копнуть глубже и расспросить не ближний, а хотя бы не совсем дальний круг знакомых Вагифа, и тогда они вышли бы на Гюлю. И та, с удовольствием рассказала бы им в подробностях, что произошло в тот вечер на даче Рамиза. Если бы он вел это дело, то давно нашел бы убийцу. Но толстожопый опер в летах, который занимался поисками Вагифа, и с которым Аразу недавно "посчастливилось" отобедать в ресторане, ни о чем, кроме нежной ''корейки'' и ледяной "Столичной" давно думать не мог. Его даже не подстегнул тот факт, что дело было на контроле на самом верху и, по его собственному признанию, Аразу стало ясно, что дело давно и наглухо закрыто.
   -Есть версия, что сынок Теймура Алиевича был валютчиком. И скрылся он в Москве с ведома своего папаши. А слухи о его исчезновении он сам же и распустил, для пущей верности. Пусть мол, дурачки, попотеют, поищут его сыночка. А тот, небось, живет в роскошной квартире на улице Горького и трахается каждый день с московскими блядями. Мы же с тобой, пашем тут сутками и получаем гроши, а главное, никакой благодарности, - откровенничал с ним тогда следак.
   -Я хорошо знал Вагифа, он не имел к валюте никакого отношения. Выпить и погулять, понятное дело, с кем такого не бывает в молодости, но валюта... - начал было Араз.
   -Какой же ты наивный, старший лейтенант. А квартиру в центре города и новенькую "Волгу" он на стипендию купил? - спросил следователь, громко прыснул и долго не мог остановить нервный смех, поддерживая подрагивающий как холодец, необъятный живот.
   -Зачем же тогда ему было нужно все это бросать? Где логика? - спросил Араз.
   -Извини, но опять ты задаешь глупый вопрос. Тесно ему здесь стало, понятно? А в Москве, на этом поприще, можно миллионы заработать. Дочь главного коммуниста страны, дяди Лени, купается в валюте. О чем ты говоришь? - воскликнул следак и ткнул указательным пальцем в небо.
   После этой встречи Араз вздохнул с облегчением. Вот, оказывается, какая версия об исчезновении Вагифа гуляла по коридорам МВД. А он, бессонными ночами, не раз представлял себе, как за ним приходит группа захвата. Никто, на самом деле, и не собирался заниматься всерьез поисками несчастного парня. Если эту версию распространяет бездарный следователь, то она, наверняка, была подсказана ему высокопоставленным другом Теймура Амирова, и то, что подобные беседы неоднократно велись в его кабинете, уже не вызывало у Араза никаких сомнений.
   Чем глубже он вникал в тонкости своей работы, тем сильнее впадал в депрессию. Сначала ему казалось, что работа в органах предоставит ему возможность хоть как-то изменить систему и, следуя букве закона, он сможет помогать слабым и обездоленным. Но как же сильно он был разочарован, когда узнал, что только за попытку заступиться за человека, у которого нет денег и связей, можно было подвергнуться остракизму и мгновенно стать посмешищем в глазах сослуживцев.
   Пинать, унижать, оскорблять, а нередко и применять меры физического воздействия в отношении этих "отбросов общества," как их называли люди в погонах, всячески поощрялось. О справедливом рассмотрении дела, в таких случаях, не могло быть и речи. Напротив, подобные дела быстро закрывались, рапорты молниеносно подавались начальству и нерадивые сотрудники получали благодарность за прилежную работу. Наказывали и отправляли за решетку настоящего преступника, или безвинно осужденного, никого не интересовало. Главное, чтобы процент раскрываемости преступлений был высоким, а министерство регулярно получало переходящее Красное Знамя.
   Другое дело, когда под следствием оказывалась богатая и влиятельная персона, или ее родные и близкие люди. Тогда начинался настоящий торг и каждый бился за свой кусок пирога, не на жизнь, а на смерть. А вот если пути этой персоны, по несчастью, пересекались с путями высокого начальства, и ее надо было, в интересах социалистической законности, принести в жертву, тогда включался совсем другой механизм. Сразу все вспоминали про закон, про его строжайшее соблюдение, и любые поползновения в сторону его послабления, жестоко карались.
   "Таким людям нет места среди нас! Мы не можем их взять с собой в светлое будущее! Их надо строго карать, чтобы другим было неповадно!" - подобные речи часто произносились во время заседания коллегии министерства.
   Гюля появилась на пороге спальни в тончайшем шелковом пеньюаре ванильного оттенка. Ее пухлые ножки были обуты в позолоченные беззадники, увенчанные пушистыми заячьими хвостами. Она подошла к Аразу вплотную, раскрыла полы пеньюара и прижала его голову к груди. Страстное желание мгновенно овладело им. Он бросил Гюлю на кровать и стал жадно целовать, сначала в шею, потом в грудь... Какая-то неумолимая сила потянула его к этой порочной женщине, запах ее тела вскружил голову, а кокетливо торчащие темные соски, касаясь губ, заставили потерять рассудок. Ему, на мгновение, показалось, что он любит Гюлю и его тянет к ней больше, чем к Наргиз. Сладостное ощущение обладания красивой девушкой сделало его мягким и податливым. Осторожно проникая в нее, он втайне мечтал о следующем свидании, словно забыл, в какую трясину могли затянуть его эти отношения. Не давая ему расслабиться, посылало сигналы и подсознание, напоминая, что он никакая не пешка в этой тонкой игре, а напротив, хозяин положения.
   Он будет наслаждаться молодым телом недалекой и избалованной девицы до тех пор, пока однажды не решит, что время избавиться от нее настало и медлить больше нельзя. Пускай она думает, что он влюблен в нее. Если это льстит ее самолюбию и не вредит ему, то и проблемы никакой нет. Но если она, в один прекрасный день, вздумает развязать свой длинный язык, то, тем самым, подпишет себе приговор и бесславно завершит свое никчемное существование. Но кто ему дал право распоряжаться судьбами других людей? Разве жизнь человека, каким бы он ни был, не является высшей ценностью? Может быть и так. Но этот закон распространяется только на тех, кто не стоит у него на пути и не препятствует осуществлению его главной цели, подняться на самый верх, и оттуда брезгливо взирать на подлую и бесчестную толпу презренных людишек, совсем недавно вытиравших о него ноги.
  
  
   Последние дни в стенах университета были одними из самых тяжелых в жизни такой свободолюбивой натуры, как Фуад. Выпорхнув, по его собственному выражению, из стальной клетки на волю, ему казалось, что впереди маячит легкая и беззаботная жизнь молодого повесы, эдакого блестящего бонвиана, единственной проблемой которого будет добросовестное следование давно устоявшимся традициям насквозь пропахшего нафталином, ненавистного общественного строя. С удовольствием, а иногда и с завистью, впитывая в себя многочисленные рассказы людей, побывавших за кордоном, Фуад испытывал разрушающее чувство жалости к собственной персоне, одновременно страдая от ощущения бессилия, и неспособности что-либо изменить, в окружающей его, фальшивой и декоративной действительности.
   Каких высот он мог бы достигнуть, если родился в одной из стран свободного рынка? Какую кучу денег мог бы заработать? Одному богу известно. Но провидению было угодно воплотить его, в очередной раз, на земле, в образе паршивого иждивенца и сына правительственного чиновника, лишенного права принимать самостоятельные решения даже в вопросах учебы и трудоустройства.
   За него все решал отец, высокопоставленный и уважаемый член общества. И любые попытки самодеятельности с его стороны строго пресекались, не оставляя надежду на принятие самостоятельных решений даже в такой, казалось бы, интимной сфере, как личная жизнь.
   -Тебе не надо напрягаться, мой дорогой сыночек. Папа обо всем позаботится. Живи и радуйся. Единственная просьба, не делай лишних телодвижений, это ни к чему хорошему не приведет, - любил повторять его отец.
   Когда, вопреки воле отца, как ему тогда казалось, Фуад устроился на работу грузчиком, он почувствовал себя вольной птицей. Как же, у него появились карманные деньги, он мог позволить себе многое из того, о чем его сверстники могли только мечтать. Однако он даже не подозревал, что идея о трудоустройстве на вокзале, которая ему угодливо была подброшена водителем отца, была предварительно согласована с боссом. Его отец понимал, что чем раньше сын приобщится к труду, тем легче им будет управлять в будущем. Одновременно с этим, он также решил проблему избыточного свободного времени, которое его сын, как правило, проводил с бездельниками-друзьями и с девушками легкого поведения в столичных барах.
   Возвращаясь домой под утро с тяжелой и изнурительной работы, ему ничего другого не хотелось, как выспаться после смены, а потом сесть за учебники с тем, чтобы подготовиться к занятиям во вторую смену. Единственный выходной день, который у него оставался, Фуад, по просьбе родителей, проводил в кругу семьи. Таким образом, тщательно продуманный план по обузданию лишней энергии трудного подростка, а впоследствии и взрослого молодого человека, был с легкостью воплощен в жизнь. Все были счастливы, особенно, ничего не подозревающий Фуад. Ему казалось, что только благодаря его настойчивости и трудолюбию он освободился от родительской опеки. Что деньги, накопленные на сберкнижке, являются билетом в свободную и счастливую жизнь. И что отныне родительское слово для него, не более чем благой совет, или просто ничего не значащее наставление. Но мог ли он тогда предполагать, как жестоко ошибался! Что каждый его шаг находился под тотальным контролем отца и даже те незначительные проступки, которые он совершал по глупости, были тому хорошо известны и не предавались огласке только потому, что не имели последствий и не могли причинить никакого вреда репутации семьи.
   Опека продолжалась и после окончания университета. После звонка Министру иностранных дел, отец сообщил сыну, что тот может приступить к работе в консульском отделе министерства и, одновременно, заняться подготовкой документов к выезду заграницу, в одну из арабских стран. Учитывая то, что в арабский "Магриб" в то время входило 21 государство, вопрос заключался не в том, состоится ли загранкомандировка, а в том, в какую страну поедет Фуад. Бывшие студенты восточного факультета, не обладавшие достаточно сильным блатом, как правило, направлялись в беднейший и жарчайший Йемен, а отпрыски влиятельных семейств - в богатейшие Кувейт, Иорданию или Саудовскую Аравию. В одну из этих стран и планировал командировать своего сына Алтай Гасанов.
   В пятницу вечером, после работы, Фуад решил позвонить Аразу и за бокалом вина рассказать ему о своих грандиозных планах. Тот с радостью принял приглашение посетить бар на шестнадцатом этаже "Hового интуриста" и ровно в семь часов, миновав все посты, тщательно охраняемые пожилыми швейцарами, вошел в мягко освещенное помещение, где его с нетерпением дожидался Фуад.
   -Я даже предположить не мог, что сотрудники нашей доблестной милиции такие пунктуальные, - сказал Фуад, поднимаясь навстречу другу.
   -В нашем зверинце я один такой - стройный, подтянутый и обязательный, - отшутился Араз и обнял его.
   Фуад был в темно-сером костюме из английской шерсти, голубой сорочке и коричневом, в мелкий горошек, галстуке. Араз отметил чрезмерно короткую стрижку друга. ''Прежде он очень гордился густыми волнистыми волосами, а теперь решил сменить имидж повесы на чиновничий,'' - подумал он.
   -И, наверное, самый симпатичный, - сказал Фуад, раглядывая новенький офицерский китель Араза с едва уловимой завистью в глазах.
   -А что толку? Я с первого дня намекнул всем хорошеньким девушкам на работе, что мое сердце занято. И они, как по команде, перестали меня замечать, - сказал Араз.
   -Я тебе верю, дружище. Главное, чтобы ты сам верил в эту галиматью. А если серьезно, то какого черта тебе надо было надевать хомут на шею. Ты ведь такой молодой, жизнь прекрасна, а вокруг столько обалденных телок! - искренне сказал Фуад.
   -Я люблю Наргиз. А после пропажи Вагифа я понял, что она еще и нуждается в моей поддержке. Мне кажется, что она оценила это, а родители даже предложили переехать к ним и поселиться в комнате сына, до его возвращения в Баку, - сказал Араз и закурил.
   -Странная история, не находишь? Он ведь уехал, даже не попрощавшись с нами. Что могло заставить его, в одночасье, бросить близких ему людей. Неужели телка? - задумчиво спросил Фуад.
   -Может быть, - ответил Араз, - но у нас, в министерстве, ходят совсем другие слухи и тебе лучше не знать, какие. Вы ведь дружили с детства и ты относился к Вагифу, как к родному брату.
   -Ты прав, но неужели тебе известно о нем больше, чем мне? - удивленно спросил Фуад.
   -Мне это полагается по долгу службы, - ответил Араз.
   -А знаешь, я не буду задавать тебе лишних вопросов. Давай лучше выпьем и смотаемся куда-нибудь, как в добрые старые времена, - сказал Фуад.
   -С удовольствием, а куда? - спросил Араз.
   -Давай поедем к нашей певунье, к Виктории Лисовской. Ты представляешь, как она обрадуется. Я ведь помню, как ты смотрел на нее на дне рождения Наргиз, да и она в тот вечер не осталась к тебе равнодушной, - ответил Фуад, задирая Араза.
   -Мне тогда показалось, что я влюблен в нее. Если бы Наргиз вовремя не одернула меня, даже не знаю, чем бы все закончилось, - задумчиво произнес Араз.
   -Да не принимай ты все так близко к сердцу, старина. Haм просто надо развлечься, слишком много проблем свалилось на наши плечи в последнее время. Съездим к Вике, она споет нам песенку про Нью-Йорк и на душе сразу станет легче, - сказал Фуад, поднялся с кресла и залпом осушил бокал с коньяком. Араз последовал его примеру и, спустя несколько минут, они помчались по ярко освещенному проспекту "Нефтянников" в сторону Kукольного театра, где в угловом доме на улице Зевина проживала с бабушкой Виктория Лисовская.
   Ее отец, Аркадий Лисовский, бывший актер театра музыкальной комедии, умер, когда Вика была еще школьницей. Мать, не желая обременять себя заботами о маленькой дочери, уехала с другом Лисовского в Ленинград, оставив малышку на попечение бабушки. Бывшая оперная певица Татьяна Воронцова, все свободное время посвящала внучке и, несмотря на крошечную пенсию, и трудности, связанные с воспитанием ребенка, она благодарила судьбу за то, что та послала ей маленькое чудо.
   Вика была сильно привязана к бабушке, старалась быть на нее похожей и настойчиво просила научить ее петь. Та однажды сдалась и стала обучать девочку вокальному мастерству, несмотря на то, что первое время относилась к этой затее скептически, ведь у маленькой Вики не было слуха.
   Шли годы, Вика oкончила музыкальное училище и стала певицей, но не оперной, как того хотела бабушка, а эстрадной. Девушка была довольна своим выбором, поскольку еще в училище увлеклась джазом, и единственной возможностью исполнять эту авангардную по тем временам музыку, было пение в барах и ресторанах. На радио и телевидение ее не приглашали, поскольку она не была представителем титульной нации. Поначалу ее это коробило, но со временем она с таким положением дел cвыклась и зарабатывая в ресторанах большие, по тем временам деньги, просто смирилась и перестала пестовать свои амбиции. С ней нередко пытались завести знакомство влиятельные и богатые мужчины, но она, как правило, отказывала им и скоро заработала репутацию недотроги и, вообще, необщительного человека. Неплохой доход ей приносили выступления на свадьбах, но это происходило крайне редко и только на торжествах сугубо русскоязычной публики.
   Владея азербайджанским языком с детства, она с удовольствием включала в репертуар произведения отечественных композиторов и посетители ресторанов, наслаждаясь ее пением на родном для них языке, готовы были выкладывать за каждое выступление двойную, а иногда и тройную цену. Но большие деньги ее не испортили. Напротив, она была очень бережлива, помогала бабушке и тратилась, в основном, на импортные наряды и косметику. Одна из первых девушек в городе, она, к двадцати двум годам, приобрела автомобиль, нередко заставляя терять голову на дорогах горячих столичных парней.
   -Здравствуй, моя дорогая Викуля. Я знал, что у тебя cегодня выходной день и решил тебя навестить, - сказал Фуад, услышав голос девушки в телефонной трубке.
   -И правильно сделал. А мы, с бабушкой, вспоминали тебя. Она меня утром спросила, куда это твой дружочек Фуад пропал. А я ей ответила, что ты зазнался, стал дипломатом и решил больше не общаться с простыми смертными, еще скомпрометируешь себя, ненароком, - сказала Вика и залилась привычным, заразительным смехом.
   -Ты знаешь, меня уже весь город подкалывает по поводу моей работы, впору устроиться в ЖЭК и подметать дворы, чтобы хоть как-то реабилитировать себя, - сказал Фуад.
   -О чем ты говоришь! Да все дворничихи города побросают свои метла, увидев такого красавца, как ты. Оставайся лучше в МИД-е, так будет всем спокойней, - пошутила Вика.
   -Вот за это я тебя и люблю. Можешь ты вовремя сказать человеку приятные слова, - довольным голосом произнес Фуад.
   -Ну ладно, давай уже, заваливай, а то я могу передумать, - сказала Вика, собираясь положить трубку.
   -A ничего, что я не один, а с Аразом? Ты помнишь моего троюродного брата, я вас познакомил на дне рождения Наргиз? - спросил Фуад.
   -Мой горячий поклонник? Конечно помню. Жду вас с нетерпением, - cказала Вика и положила трубку.
   В просторной гостиной, на инкрустированном позолотой диване, восседала сама Татьяна Воронцова, живая оперная легенда. Стены комнаты были обиты темно-лиловыми обоями и украшены картинами в тяжелых резных рамах. В правом углу, у окна, стоял белый рояль, а под высоким потолком, блестящим водопадом, свисала массивная хрустальная люстра. Араз был потрясен. Oн ожидал увидеть маленькую, сморщенную старушку, но перед ним сидела статная, красивая еще женщина, с блестящими зелеными глазами и аккуратно уложенными в модную прическу, рыжими волосами.
   -Добро пожаловать, молодые люди! С Фуадом я уже знакома, а вот вас, голубчик в форме, я что-то не припоминаю, - со сдержанной улыбкой на лице сказала Воронцова.
   -Это мой троюродный брат, Татьяна Олеговна. Старший лейтенант милиции, Араз Багиров, - соврал в очередной раз Фуад.
   Араз, не скрывая восхищения, подошел к женщине и поцеловал ей руку. Татьяна Воронцова с легкостью молодой девушки поднялась с дивана и торжественно объявила:
   -Располагайтесь, молодые люди, а я пойду почитаю.
   -Бабушка, оставайся, ты нам не мешаешь, - пыталась возразить Вика.
   -Нет-нет, у вас свои дела, а у меня свои, - сказала Воронцова, помахала молодым людям рукой и скрылась за тяжелой портьерой.
   -Восхитительная женщина! Настоящая королева! - сказал Араз, еле сдерживая эмоции.
   -А я рядом с ней просто серая мышка, не так ли? - игриво спросила Вика.
   -Как ты можешь так говорить, - вмешался Фуад, - ты первая красавица в городе!
   -Подхалим, - сказала Вика и, попросив прощения, отправилась на кухню заваривать кофе.
   -А у тебя глаза-то горят, чувак. Может былые чувства воскресли? - прошептал на ухо друга Фуад.
   -Не береди мне душу. Она мне просто нравится, особенно когда поет, - ответил Араз, провожая Вику восторженным взглядом.
   -А может я вас оставлю одних, глядишь что-то и выгорит? -спросил заговорщически Фуад.
   -Ты что, рехнулся. Там же бабушка в соседней комнате, - рассеянно ответил Араз.
   -Ну и что? Посмотри сколько здесь комнат, а стены потолще, чем в баиловской тюрьме.
   -Ты же мне говорил, что у нее есть парень и она ждет его, - сказал, хватаясь за последнюю соломинку, Араз.
   -У нее был парень. Он служил в Германии, но ближе к дембелю, он женился на генеральской дочке и остался там жить, помахав нашей Вике ручкой, - сказал Фуад.
   -Бедная девочка, не повезло ей, - полушепотом произнес Араз.
   -А ты за нее не волнуйся. Ты знаешь, какие у нее ухажеры, покруче этого парня раз в сто. И я уверен, что она давно его забыла, - cказал Фуад.
   -Не говори о ней в таком тоне, она чистая, как горный хрусталь, - тихо произнес Араз и решил больше не продолжать разговор.
   -Ну-ну, блажен, кто верует! - подколнул его Фуад и поспешил на помощь, вошедшей в комнату Вике. Та несла серебряный поднос с крохотными кофейными чашками и вазочкой с домашним печеньем.
   -Эспрессо! - объявила она, расставляя чашки на кофейном столике.
   -Ты завариваешь лучший кофе в городе, - польстил ей Фуад.
   -Стараюсь. Должна же я как-то заманивать женихов. А то скоро засижусь в старых девах, - весело сказала Вика.
   Фуад незаметно скрылся в прихожей и вернулся с бутылкой "Наполеона" и коробкой шоколадных конфет.
   -Это наш скромный вклад. Будем потягивать легендарный коньяк и запивать знаменитым турецким кофе от Виктории Лисовской. А если мы ее хорошенько попросим, то она нам еще и споет, - сказал он и стал разливать напиток по бокалам.
   -Как у тебя хорошо получается подлизаться к хозяйке. Одна фраза и приподнятое настроение обеспечено. А спеть, наверное, не получится, у меня легкий фарингит. Но в следующий раз, я вас обязательно уважу, обещаю. Итак, вернемся к хорошим манерам и легкому подхалимажу, вас, наверное, учат этому в МИД-е? - спросила Вика.
   -А как же! Я должен нравиться людям. Личный контакт, знаешь ли, иногда важнее всяких протокольных мероприятий, - ответил Фуад.
   -По городу циркулируют слухи, что ты скоро уезжаешь, надолго ли? - спросила Вика.
   -Года на два, не меньше. А если появится желание, то контракт всегда можно будет продлить. Только представьте, я буду прохлаждаться в уютном кабинете посольства в одной из экзотических стран, а в Москве, на мой счет во Bнешэкономбанке будет капать валюта. Разве не об этом втайне мечтает каждый советский человек, - игриво произнес Фуад.
   -А твой троюродный брат, тем временем, рискуя жизнью, будет ловить преступников и охранять покой твоей семьи, - сказала Вика, с интересом поглядывая, на хранившего молчание, Араза.
   -Я выбрал этот путь осознанно. Мой отец был боевым офицером, а после войны работал в органах Госбезопасности, - гордо сказал Араз.
   -Преемственность в профессии... Понимаю, - кивнула Вика.
   -Вы ведь тоже стали певицей, вдохновленные примером бабушки и, надеюсь, не жалеете об этом? - спросил Араз.
   -Как сказать. Я исполняю любимые песни - это правда, но не на той сцене, какой хотелось бы, - ответила Вика.
   -Но вы же только в начале пути, - решил подбодрить ее Араз.
   -Я так не думаю. Время, к сожалению, летит слишком быстро и на каком-то его отрезке надо многое успеть. И если вовремя не подсуетиться, то потом начинает одолевать лень, затягивает рутина, а с появлением материального достатка, вовсе пропадает желание куда-то стремиться.
   Посмотрите вокруг. Сколько людей годами трудятся за мизерную зарплату, а я, за один вечер в ресторане, могу заработать столько, сколько они получают в месяц. Вот и подумайте, стоит ли мне вступать в бешеную гонку за славой и высокими званиями. Это все настолько эфемерно. А жизнь наша коротка и я, всего лишь, стараюсь получать от нее удовольствие, - сказала Вика.
   -Интересная у вас получается дискуссия. Жаль с вами расставаться, но мне надо подготовиться к встрече с иностранцами, завтра мы принимаем делегацию из ГДР, - сказал Фуад и поднялся с кресла.
   -А я, пожалуй, задержусь ненадолго, - сказал Араз, обращаясь к Вике, - если вы не возражаете?
   -Конечно, оставайтесь. Я только Фуада провожу и мигом обратно, - сказала Вика и скрылась в коридоре.
   -Скажите, а почему вы расстались со своим другом? - спросил Араз, когда Вика вернулась в гостиную.
   -Не может Фуад держать язык за зубами, - с улыбкой на губах ответила Вика.
   -Он здесь ни при чем, это я у него спросил. Мне было интересно узнать, свободны ли вы, - сказал Араз.
   -А почему вас это интересует? - удивленно спросила Вика.
   -Помните, на дне рождения Наргиз вы исполняли песню Барбары Стрейзанд? - ответил вопросом на вопрос Араз.
   -Припоминаю, - сказала Вика.
   -Мне эта сцена часто снится, - чувственно произнес Араз.
   -И что же? - спросила Вика.
   -А то, что вы мне нравитесь, и я с тех пор искал встречи с вами, но Фуад мне твердил, что ваше сердце занято, - ответил Араз.
   -Так это он все устроил, маленький сводник, - шутливо сказала Вика.
   -Не думайте о нем плохо, - сказал Араз, - все дело во мне. После первой встречи с вами я часто испытывал ноющую боль в груди и вы, с завидным постоянством, стали приходить ко мне во сне. Я предпринимал тщетные попытки забыть вас, однако это мне не удавалось. И только сегодня я вдруг отчетливо осознал, что мое влечение к вам не сиюминутная прихоть, а нечто более серьезное. Я мог бы назвать это состояние привязанностью, и даже любовью, но разве словами можно выразить то, что творится у нас в душе.
   -Это так неожиданно, - смутилась Вика и слегка приподняла брови.
   -Если я задел вас своим признанием, то простите меня. Мне просто надо было высказаться. Плохо это, или хорошо, решать вам. А теперь мне пора. И еще, забудьте о нашем разговоре, если он вам был неприятен, - сказал Араз и, попрощавшись с Викторией, твердой походкой направился к двери.
  
  
   Наргиз никак не могла уснуть и когда, в очередной раз, решила проверить время, настенные часы показывали половину двенадцатого. Араз в эту минуту уже въезжал в пустынный двор дома Амировых и, поставив машину в гараж, направился к подъезду. Ему хотелось поскорее принять душ и лечь в постель. Мысли о Вике не покидали его.
   -Ты стал часто задерживаться на работе, дорогой. Что ты придумаешь на этот раз? - спросила его Наргиз, встречая в прихожей.
   -Я преследовал особо опасных преступников, а потом, доставив в отделение, с особой жестокостью их пытал, - ответил Араз и состроил жуткую гримасу.
   -Я тебе не верю, - сказала Наргиз и надула губки.
   -Глупышка, ну где я мог находиться, на работе, конечно. А потом, в десятом часу, мне позвонил Фуад и пригласил в бар. Посидели мы там часок, выпили и тряхнули стариной, - сказал Араз.
   -Что у него нового? - с любопытством спросила Наргиз.
   -Собирается заграницу. Довольный в жопу, инвалюта говорит, будет скоро капать на его счет в банке, - ответил Араз.
   -Умеют же люди жить, а ты тут маешься. Я удивляюсь, почему ты не внял совету отца. Сидел бы сейчас в управлении кадров, с девяти до шести, а потом проводил вечера дома, как нормальный семьянин, - укоризненно произнесла Наргиз.
   -Давай не будем возвращаться к этой теме. Я тебе уже говорил, что у меня большие планы. Я хочу самостоятельно пройти весь путь, с самого низа к вершине, а не отсиживаться в кабинете, как кадровая крыса, в самом начале карьеры. Tолько так я заставлю людей уважать себя и никто не сможет меня упрекнуть в том, что я прятался за спиной своего тестя, - сказал Араз.
   -Но я боюсь за тебя. Ты рискуешь жизнью. Эти ночные звонки, погони, там ведь, наверное, стреляют, - взволнованно сказала Наргиз.
   -Да, стреляют. Но если мы, сотрудники УГРО, не будем рисковать жизнью, то кто защитит рядовых граждан и кто будет стоять на страже закона. Я оперативник, и горжусь этим. Когда-то наши отцы тоже могли отсидеться в тылу, но они этого не сделали, а поступили так, как им подсказала совесть. Ты же гордишься своим отцом, не так ли? И для меня, пример моего отца, является главным ориентиром в жизни. Я не хочу, да и не смогу, превратиться с годами в обрюзгшего взяточника в погонах. Ты первая будешь меня за это презирать, а может и ненавидеть, - с жаром сказал Араз.
   -Ну ладно, извини. Я просто соскучилась по своему котику. Ты утром уйдешь и снова оставишь свою маленькую Гизу умирать от одиночества, - нежно сказала Наргиз.
   -Иди ко мне, - сказал Араз и привлек ее к себе, - Я тебя очень люблю! Надо только немного потерпеть, дать мне возможность встать на ноги. И ты увидишь, все у нас будет хорошо, как в сказке.
   -Обещаешь? - спросила Наргиз, глядя на него исподлобья.
   -Конечно, малыш. А теперь мне надо в душ, извини, - cказал Араз, поцеловал ее в губы и заперся в ванной.
   Когда он вышел оттуда, в квартире было тихо, часы в прихожей показывали половину первого. В это время семья Амировых, как правило, находилась во власти Морфея. Он прилег на широкую тахту и долго не мог уснуть, свет уличного фонаря мягко освещал фото Вагифа на книжной полке. ''Что с ним происходит, - задумался Араз, - неужели он влюбился? Почему при очередной встрече с Викой он вновь испытал то сладостное чувство, которое посетило его однажды, на дне рождения Наргиз? Он не мог припомнить, чтобы нечто подобное происходило с ним в обществе его невесты. И если быть честным до конца, то он уже не испытывал к ней никаких чувств. Не пора ли сказать ей об этом и, пока не поздно, уйти к Вике. Да, Наргиз будет больно, родители тоже будут в шоке. Но что поделаешь, он не любит ее. В самом начале было некое ощущение легкой влюбленности, но оно быстро прошло и с каждым днем отношения были ему в тягость.
   Но не сошел ли он с ума? Неужели случайная встреча с Викой настолько взбудоражила его, что он готов ради нее поставить на карту свое будущее. И что ему могут дать отношения с этой ресторанной певичкой? Ровным счетом ничего. Не для этого он лез из кожи вон все эти годы. Он останется с Наргиз и будет ей хорошим мужем. А что касается Вики, так у кого не бывает романов на стороне? Можно встречаться с ней на съемной квартире, дарить подарки и даже отправиться вместе на популярный курорт. А боль со временем утихнет. Может это и не любовь вовсе? И вообще, способен ли он кого-то полюбить по-настоящему?''
  
  
   Лето пролетело быстро. За исключением нескольких выездов на дачу по воскресным дням, ничего примечательного в семье Амировых не произошло. Теймур Алиевич и Араз в будние дни пропадали на работе и появлялись дома лишь поздно вечером. Наргиз, по-прежнему, совмещала учебу с работой и, на хроническое отсутствие жениха дома, перестала обращать внимание. Мирская почти смирилась с мыслью о разлуке с сыном, вслух называя его предателем, но, одновременно, не теряла надежды на скорую встречу.
   С наступлением осени все начали ощущать некое оживление в предвкушении приятных хлопот, связанных с подготовкой к свадьбе. Теймуру Амирову предстояло организовать первое масштабное мероприятие в своей жизни, но поскольку ни с чем подобным он доселе не сталкивался, то и особенно обременять себя он не считал нужным. До него доходили слухи о тяжелом бремени, которое несли на себе родители в деле организации и проведения свадебных торжеств и, будучи частым гостем на подобных мероприятиях, он искренне удивлялся их помпезности, а также расточительности некоторых людей, которые лезли из кожи вон, чтобы сразить наповал, присутствующих на церемонии, гостей.
   Поначалу он был категорически против следования в фарватере устоявшихся традиций и пытался убедить в этом жену и дочь. Когда он ознакомился со списком приглашенных на свадьбу гостей, то предпринял попытку возразить им:
   -Двести человек только с нашей стороны? Вы понимаете, что это безрассудство? На последнем пленуме как раз обсуждали вопрос о свадьбах. Были подвергнуты уничтожающей критике пышные и многолюдные торжества и руководство выступило с предостережением, особенно в наш, партийных руководителей адрес с тем, чтобы мы проследили за выполнением рекомендаций пленума. Не более ста человек с обеих сторон - это максимальное количество гостей, которое мы можем пригласить на свадьбу.
   -Какой пассаж! - воскликнула Мирская, - я, народная артистка республики, человек известный и уважаемый во всесоюзном масштабе, должна следовать каким-то рекомендациям полоумных старцев? У меня только с работы пятьдесят человек наберется. А как быть с родственниками и друзьями? Мы и так, с доченькой, сократили список. Ей, не переставая звонят подруги и сослуживцы, желающие присутствовать на свадьбе. Я даже боюсь звонить Хиджран, а вдруг с их стороны наберется больше ста человек. Что мы будем делать тогда, отменять свадьбу? А как ты поступишь с московскими друзьями, генералом Колесниковым, например? Не собираешься ли ты скрыть от него торжественное событие? Нет, это невозможно! Так дальше продолжаться не может. Или ты уходишь в отставку, и мы начинаем жить как все нормальные люди, или...
   -Мама, что ты такое говоришь? - вмешалась в разговор Наргиз, - разве папа виноват в том, что наверху принимаются бестолковые решения. Мы просто должны придумать что-нибудь и обставить все так, чтобы не обидеть родных и друзей. А по поводу Араза можете не беспокоиться, он мне уже сообщил, что с их стороны будет присутствовать всего двадцать человек.
   -Мой золотой мальчик, он, вообще, был против помпезного торжества. Но как объяснить молодежи, что все не так просто, что деньги, которые мы тратили все эти годы на свадьбы родственников и друзей, должны к нам как-то вернуться, - сказала Мирская, словно успокаивая себя.
   -Забудь об этом, мама. Мы не получим и десятой доли потраченного. Надо сделать так, чтобы и папе не навредить и гостей не обидеть. В конце концов люди живут не в вакууме и все прекрасно понимают, - сказала Наргиз.
   -Может ты и права, доченька, я просто в последнее время вся на нервах, - сказала Мирская и привычным жестом прикрыла глаза ладонью. Ее грудь от учащенного дыхания высоко вздымалась.
   -И еще. Вчера звонила Хиджран-ханум и сказала, что оплатит половину свадебных расходов, - сказала Наргиз.
   -И что ты ей ответила? - спросил Амиров.
   -Я промолчала, это было так неожиданно.
   -Передай ей в следующий раз, что мы берем все расходы на себя, - твердо сказал Амиров.
   -Ты хорошо подумал, дорогой? Почему она не должна в этом участвовать? Мы даем за дочерью роскошное приданое, а потом сами устраиваем свадьбу и несем все расходы? Не кажется ли тебе, что это слишком? Не пойдет ли по городу молва, что мы пытаемся изо всех сил сбыть залежавшийся товар? - взволнованно спросила Мирская.
   -Я иногда удивляюсь, как далеко ты можешь зайти в своих умозаключениях. Меня, в данной ситуации, меньше всего волнует общественное мнение. И что плохого в том, что я хочу помочь одинокой женщине. Ты представляешь, сколько лет ей придется работать, чтобы оплатить долги? - ответил вопросом на вопрос Амиров.
   -Папа прав, мы должны ей помочь. Но вот согласится ли Араз с нашим предложением? - сказала Наргиз и вопросительно уставилась на отца.
   -Я сам с ним поговорю. Хотя, признаюсь, что разговор на подобную тему не доставит мне особого удовольствия, - ответил Амиров.
   -Это современная реальность, дорогой. На тему о материальной стороне дела можно и нужно говорить, только постарайся не перегнуть палку. А если вдруг тебе придет в голову вспомнить нашу комсомольскую свадьбу и жизнь в крошечной комнатушке в коммуналке, то учти, что нынешнее поколение знает об этом только понаслышке, из произведений классиков, - сказала Мирская.
   -Я обязательно последую твоему совету, дорогая, - сказал Амиров, а потом, поразмыслив, спросил, - а что мы будем делать с машиной Вагифа?
   -Продадим и купим молодым новую "Волгу", - ответила Мирская.
   -Ты права, так будет лучше, - сказал Амиров и вышел на балкон покурить. Но спустя минуту, нервно затушив начатую сигарету, он вернулся в гостиную и позвонил Аразу.
   -Здравствуй сынок, ты в котором часу будешь дома? - спросил он его нетерпеливо.
   -Я уже освободился и буду через полчаса, - ответил тот.
   -Жду тебя к ужину. А после него, мы обсудим с тобой нечто важное, - сказал Амиров.
   Араз насторожился, но решил не задавать лишних вопросов и, заперев документы в сейфе, скоро покинул здание райотдела. По дороге домой он зашел в кондитерский магазин и купил пахлаву, любимое лакомство Наргиз. Та, по ее словам, попав в гипотетический плен, могла бы за нее продать Родину. Не успел он войти в прихожую, как улышал из гостиной голос Мирской:
   -Если бы наш страж порядка знал, что я приготовила к ужину, то не стал бы задерживаться на работе допоздна.
   -Ты права, мама. Мне даже, по своему, жалко его, - вторила матери Наргиз, накрывая на стол.
   -Ах так, - сказал, вошедший в гостиную Араз, - я, между прочим, отстоял сорок минут в очереди за твоей любимой пахлавой.
   -Беру свои слова обратно, дорогой, - сказала Наргиз и поцеловала его в щеку.
   -Я тебя прощаю, но только с одним условием, если ты мне скажешь, что за божественные запахи доносятся из кухни? - спросил Араз, громко проглотив слюну.
   -Ты у мамы спроси, я тут ни при чем, - ответила Наргиз, хитро улыбаясь.
   -Эти запахи источают украинский борщ и жаркое из куропаток, товарищ старший лейтенант, - сказала Мирская и подмигнула ему.
   В следующее мгновение в комнату вошел Амиров и, поздоровавшись с Аразом, торжественно произнес:
   -Под такую закуску грех не выпить.
   -А что мы празднуем сегодня, если не секрет? - удивленно спросил Араз.
   -Об этом позже, а сейчас все за стол, - ответил Теймур Алиевич и достал из серванта хрустальный графин с водкой.
   Ели неторопливо, и, в одиннадцатом часу, поблагодарив Мирскую за сытный ужин, мужчины уединились в кабинете.
   -А чай? - бросила им вслед Наргиз.
   -Позже, доченька, - ответил Амиров и прикрыл за собой дверь.
   Он уселся в кресло за письменным столом, и жестом указал Аразу на диван, у окна.
   -Тебе должно быть известно, что скоро в вашей с Наргиз жизни произойдет важное событие, - начал Амиров и, закурив сигарету, продолжил, - на днях, обсудив с Людмилой все детали, мы пришли к выводу, что вам, на первых порах, будет нужна наша поддержка. Ты ведь знаешь, что в наше время на зарплату не разгуляешься и, без помощи родителей, многие молодожены не могут позволить себе даже снять квартиру, не говоря уже о питании, одежде и путешествиях. Скажу тебе прямо, мы уже обо всем позаботились. У вас будет своя квартира, с современной обстановкой, дача и машина. А что касается расходов на свадьбу, то ты и об этом можешь не беспокоиться, мы все берем на себя.
   Араз молча опустил голову, сделал небольшую паузу, затем подняв на Амирова влажные глаза, проникновенно произнес:
   -Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас, Теймур-муаллим. Но я клянусь, что буду Наргиз хорошим мужем и обещаю беречь ее, как зеницу ока.
   -Я верю тебе, сынок. Главное, чтобы вы были счастливы. Мы все сделаем для этого. А остальное, как говорится, приложится. Мы с Людмилой начинали жизнь в коммуналке, но, как видишь, не пропали. И ты многое пережил, но все таки сумел преодолеть трудности и добился своего. Хорошее образование и работа в органах - это гарантия достойного и обеспеченного будущего. Поработай немного в милиции, а потом толкнем тебя в партийные органы, там такие грамотные и целеустремленные кадры нужны всегда, - сказал Амиров.
   Араз внимательно слушал Амирова и втайне ликовал. Да, он действительно добился многого. Закончил с отличием юрфак, устроился на работу в МВД, заставил влюбиться в себя самую завидную невесту города и теперь, сидя напротив будущего тестя, он впервые осознал, что больше никогда не испытает ненавистное ощущение тоски, безнадежности, бедности и лишений. А главное, отныне раз и навсегда изменится его жизненный статус. Он, в одно мгновение, из обычного серенького паренька, младшего офицера милиции, превратится в зятя влиятельнейшего партийного работника республики. Сначала он будет блестящим офицером, а то, что он сделает стремительную карьеру в органах, он уже не сомневался, а потом, с помощью Амирова, пополнит заветные ряды партийных функционеров. И те никчемные людишки, которые некогда смотрели на него с презрением, будут кланяться при виде его и искать с ним встречи.
   Итак, свершилось! Теперь даже не верится, что всему этому хотел помешать глупый, избалованный мальчишка, который с детства купался в роскоши, и которому никогда не было дано испытать лишений, выпавших на долю Араза. Где он теперь? Его обглоданное насекомыми тело лежит на дне заброшенного колодца, и никто никогда не узнает, что с ним, на самом деле, произошло. И только он, Араз Багиров, который невероятным усилием воли изменил свою судьбу, лишив Вагифа жизни, хранит эту страшную тайну. И только он пронесет ее через всю жизнь, не испытывая угрызений совести и сострадания к несчастной жертве.
   А как же иначе? Разве можно было позволить Вагифу препятствовать тому, к чему он стремился? Лишить его мечты, украсть у него то единственное, ради чего имело смысл жить. Он хотел встать на пути Араза к той вершине, где правили сильные мира сего. Только там и нигде больше, он мечтал находиться. И вот, наконец, он стоит на пороге новой жизни. Она сверкает и манит его величественными красками, притягивает к себе, словно магнит, нашептывая: ''Ты достоин меня, потому что ты - сильный и жестокий. А слабым и сердобольным здесь не место, пускай страдают - это их удел. Наслаждайся мной, никогда не оборачивайся назад и будь счастлив!''
   Араз на секунду оторвался от своих мыслей и поднял глаза на Амирова. ''Какой же он наивный, мой будущий тесть,- подумал он, - а вроде прожил долгую жизнь. Встречал на своем пути огромное множество разных людей и, казалось, давно должен был научиться разбираться в них. Что же усыпило его бдительность, что заставило поверить вчерашнему голодранцу и пустить его в свою семью и в свой дом? Может этот человек, как и его отец, действительно сделан из другого теста, может он продолжает свято верить в такие понятия, как честность и порядочность, по-прежнему считает, что люди, которые пресмыкаются перед ним, делают это исключительно из уважения к его прошлым заслугам, а не к нынешнему высокому положению в обществе?
   Нет, он далеко не прост. Напротив, он чрезвычайно умен и достаточно хитер, иначе не достиг бы таких высоких вершин в партийной иерархии. Даже непродолжительная работа в органах открыла Аразу глаза на вещи, о которых он раньше не имел и малейшего представления. Он понял, что на вершину попадают только самые матерые, безжалостные и беспринципные и, находясь там, продолжают отчаянно биться, вгрызаясь зубами и ногтями в тех, кто пытается противостоять им, и жестокая борьба там не прекращается ни на минуту.
   Тогда что же заставило этого хищника, одного из вожаков стаи, смягчиться, опуститься до голозадого мальчишки, взять его под свое покровительство и вознести на олимп? Любимая дочь, вот что! Он давно потерял надежду найти сына, и в это время, на арене появился Араз - молодой, подающий надежды, возлюбленный мужчина его единственной дочери. Вот он, момент истины! Так кому, как не им, Амировы должны помогать, чью жизнь обустраивать, на кого направлять свою любовь и нежность? Разумеется на Наргиз и ее будущего супруга. А когда у них появятся внуки, то их захлестнет такая волна счастья, что они будут готовы ради молодых на все.''
   -Я не мог об этом даже мечтать! Ведь совсем недавно я был изгоем, не каждый решался подать мне руку, боясь запачкаться. Не сон ли это? - спросил Араз, изображая искреннее удивление.
   -Ты не грезишь, сынок, это происходит с тобой наяву. А главное, ты заслужил нашу любовь и уважение. И когда наступит твой черед, то постарайся оправдать наши надежды, - сказал Амиров, и, пожелав Аразу спокойной ночи, удалился в спальню. Чай они, в тот вечер, так и не выпили.
  
  
   На следующее утро, в половине восьмого, Араз сидел в рабочем кабинете и просматривал почту. Мысли о вчерашнем разговоре с Амировым не покидали его. Он пребывал в состоянии приятной возбужденности и ощущал себя счастливым обладателем выигрышного билета на крупную сумму, которой мог полностью распорядиться по своему усмотрению. Все складывалось как нельзя лучше, и, казалось, что само провидение помогало ему собирать тонкие, блестящие пластины в стройную мозаику и тайно нашептывало, что он был прав, и все, чего он добился до сих пор, было наградой за те унижения, которые он испытывал в недалеком прошлом.
   Одновременно его посещали мысли о Вике, девушке, которая в последнее время была частой гостьей в его воспоминаниях и главной героиней сновидений. Его неумолимо тянуло к ней, и по жилам разливалось сладостное ощущение, при мыслях о предстоящей встрече. С появлением Вики, чувства к Наргиз куда-то улетучились, растворились, словно таблетка снотворного в бокале шампанского. Но он не мог позволить себе расслабляться, напротив, поддерживая отношения с Викой, он всегда должен был помнить, кому обязан своим благосостоянием и положением в обществе. А что касается любви, то кто сказал, что она, вообще, существует? Не является ли она синонимом религии? Когда толпы людей слепо верят в нее, живут ею, а потом жестоко разочаровываются. Сколько сладких парочек распалось, не дотянув до первой годовщины брака? Такое, наверняка, не могло им присниться даже в кошмарном сне. Где же выход, каков ответ на этот, казалось бы, самый судьбоносный вопрос?
   Холодный расчет! Bот ясный и четкий ответ. Он, и только он, является фундаментом, на котором крепко и надежно строятся семейные отношения. Любовь сродни кратковременному действию дурмана, которое мгновенно улетучивается, стоит ей натолкнуться на жестокий быт и на материальные трудности. Женщина, испокон веков ищущая опору и защиту у своего мужчины, не может простить ему слабости, перестает любить и отталкивает его в тот самый момент, когда он теряет почву под ногами и больше не в состоянии играть ту роль, которая предназначена ему природой - быть добытчиком. И те мужчины, которые забывают об этом, превращаются в безвольных тюфяков, становятся объектом всеобщего порицания и презрения, и, окрущающие их люди, с великим удовольствием вытирают о них ноги.
   Разве что-то изменилось с первобытных времен, когда голый и босоногий мужчина покидал пещеру в поисках еды, рисковал жизнью и здоровьем, чтобы после охоты явиться к своей подруге и детям с куском мяса? Если ему это удавалось, то сородичи, как правило, были счастливы, и, за сытным ужином у костра, пели ему, здровому и сильному, хвалебные оды. А стоило ему захворать, или еще хуже, получить увечье, то он сразу становился изгоем, и даже его собственные дети, не говоря уже о жене, начинали его тайно ненавидеть.
   В современном мире действуют те же законы, только в более изощренной форме. Теперь уже, одетый с иголочки мужчина, на дорогой машине, ежедневно выходит на работу, ту же охоту, и лезет из кожи вон, чтобы не отстать от других и сделать так, чтобы его семья ни в чем не нуждалась. Но в наши дни, ему надо добывать не только пропитание, но и одежду, предметы быта и многое другое, чтобы его любили и уважали члены семьи. И не дай бог, если судьба вдруг решит повернуться к нему не тем местом, то все его тяжкие труды и непосильные хлопоты будут немедленно приравнены к нулю, и ему выпадет точно такой же жребий, как его первобытному собрату. Так каким же идиотом надо быть, чтобы биться головой о глухую стену, если судьба дает тебе все и сразу?
   Аромат свежезаваренного кофе назойливо проникал в ноздри Араза, подстрекая подсознание подбрасывать новые вопросы, на которые ему нравилось отвечать, представляя себя главным участником своеобразной викторины, победителем из которой, как правило, выходил он сам.
   -Разрешите доложить, товарищ старший лейтенант? - почти выкрикнул, пулей влетевший в кабинет, сержант Абилов.
   -Черт бы тебя побрал. Что ты орешь? Я же, вроде, не глухой, - недовольно сказал Араз.
   -Я привел задержанного. Его доставили вчера, поздней ночью. Пырнул, гад, жену, по пьянке. Но та, к счастью, осталась жива, сейчас находится в реанимации, в больнице "Семашко," - выпалил Абилов, на ходу поправляя, сместившуюся набок, фуражку.
   -И ты из-за какой-то ерунды вламываешься ко мне в кабинет, как сумасшедший? - спросил Араз.
   -Я не виноват, товарищ старший лейтенант, начальство торопит, - ответил тот.
   -Ладно, веди, - сказал Араз и нервно закурил.
   -Вай, какие люди. Салам алейкум, гражданин начальник. Не ожидал тебя здесь увидеть, - сказал, вошедший в кабинет, задержанный.
   -Вы знакомы? - удивленно спросил Араза сержант.
   -Еще как знакомы. Это мой бывший сосед, - сказал тот и выпроводил сержанта за дверь.
   Араз не мог скрыть удивления, когда увидел Алибабу Керимова в наручниках. Он всегда казался ему примерным семьянином - работал водителем грузовика, приносил зарплату в дом и жена с детьми, если ему не изменяла память, тоже не бедствовали. Поколачивал он их иногда, в целях профилактики, так с кем такое не бывает. А теперь он стоит перед ним, жалкий, осунувшийся, с большими натруженными руками и черными, колючими глазами, из-под густых бровей.
   Араз знал, что сосед с детства питал к нему неприязнь, но зла на него не держал. Он хорошо помнил Хейрансу, жену Алибабы. Она в детстве напоминала ему старуху-шапокляк, а с годами превратилась в настоящее пугало, которого сторонились даже самые доброжелательные жители их двора. Парочка вела замкнутый образ жизни, старалась не общаться с соседями, редкие контакты с которыми, по большей части, сводились к широко распространенному на Востоке типу общения, подразумевающему обзывание недруга популярным в народе жаргонным выражением " Лучше бы он сдох."
   Араз внимательно ознакомился с протоколом задержания Керимова, после чего заметил, что лист бумаги был приколот скрепкой к пожелтевшей папке. Это было уголовное дело. Он медленно пролистал его, и искренне недоумевая, произнес:
   -Так вы рецидивист, любезный? Не в первый раз перышком размахиваете?
   -Это по-молодости, начальник. Наивный был и слишком доверчивый. Попал в дурную компанию, вот и наделал глупостей. Но долг свой, ты не думай, я отдал сполна. Помню, освободили меня тогда досрочно, за хорошее поведение, и я сразу встал на путь исправления, устроился на работу, потом женился и даже стал передовиком автобазы, - хвастал Алибаба.
   -Дело, я гляжу, было серьезное. За что беднягу старика положили? - спросил Араз.
   -Времена были лихие и голодные, начальник, вам, молодым, этого не понять. Пошли мы однажды на дело, хотели продуктовый магазин обчистить. В тот злополучный день, как раз, товар завезли. У нас тогда и в мыслях не было мокруху затевать. Мы хотели сначала сторожа повязать, а потом делом заняться. А он, падла, крепким мужиком оказался и бросился на меня с топором. Я еле увернулся и сразу пырнул его в печенку. Нож проткнул бушлат и вошел в него, как по маслу. Я и сам тогда удивился. Кровищи было! До сих пор снится. Долго умирал мужик. Лежал на полу в луже крови и ловил ртом воздух. Когда мы уходили, он был еще живой. Я постоял над ним с минуту, потом пожалел его и добил. Он ведь мог нас сдать, начальник, сам понимаешь, - выложил все начистоту Алибаба.
   -Круто. У вас, по малолетке, даже рука не дрогнула, - задумчиво сказал Араз.
   -А что мне было делать, с голоду подыхать? - повысил голос задержанный.
   -А вы не орите! В то время все голодали, а настоящие мужчины, как вам известно, на фронте кровь проливали, - сказал Араз и ударил кулаком по столу.
   Алибаба как-то неуклюже съежился, и тело его, словно уменьшилось вдвое, прячась за огромными ручищами.
   -Извини, начальник, - тихо произнес он.
   -Ладно, нечего давить на жалость. Рассказывайте, что вчера произошло. За что вы жену убить хотели? - строго спросил Араз.
   -Я и не думал ее убивать, начальник. Сидели мы, намедни, во дворе, со слесарем Михаилом, культурно выпивали. Он человек образованный, газеты читает, с ним интересно поговорить за жизнь, - начал Алибаба.
   -Много выпили? - прервал его Араз.
   -Ну что ты, начальник, самую малость.
   -Точнее?
   -Полторы бутылки.
   -Вина? - спросил Араз.
   -Ты зачем меня обижаешь, сосед. Я тебе что, баба, что ли? Водку мы пили. Но ты не думай, там и закуска была, - хлеб, колбаса, ну и молоканская капустка, сам понимаешь,- сказал Алибаба.
   -Продолжайте, - громко произнес Араз.
   -Вооот, - сделал паузу Алибаба и сказал, - вдруг Хейранса стала меня звать. Ты ведь помнишь, как она орет, хоть кляпом уши затыкай. Я ей говорю, дай, мол, допить, не могу же я проявить неуважение к соседу. Там же, начальник, еще граммов двести оставалось. А она мне, иди домой сейчас же, а то в милицию позвоню . Тут я разозлился не на шутку. Ты только вникни в ситуацию. Я работаю, как проклятый, шесть дней в неделю, кручу ненавистную баранку по двенадцать часов в день, и свой единственный выходной не могу провести со смыслом?
   -Дальше, - нетерпеливо перебил его Араз.
   -Испугавшись угроз, я поднялся наверх с самыми мирными намерениями, и едва успел войти на кухню, как она изо-всех сил хватила меня сковородкой по кумполу. Ты только глянь, какая шишка, - сказал Алибаба и наклонил голову. На его макушке действительно возвышалась опухоль размером со зрелую сливу.
   -Здорово она вас проучила, - еле сдерживая улыбку, сказал Араз.
   -Вот и я говорю. У меня, тотчас, посыпались искры из глаз. Я пытался удержать равновесие и хватался за все, что попадалось под руку - стол, стул, подоконник. Все вокруг поплыло, к горлу подступила тошнота, и я даже не помню, как у меня в руках оказался этот проклятый нож. Хейранса, в тот момент, продолжала голосить, победоносно размахивая сковородкой в воздухе. И вдруг меня посетила страшная мысль, или я должен ее остановить, или она меня лишит жизни. Я подался вперед и сугубо в целях самозащиты, пырнул ее легонько. Она издала страшный крик, на который, как шакалы на падаль, сбежались соседи, a я, в следующую минуту потерял сознание, и, поздно вечером, очнулся здесь, в обезьяннике, - завершил свой рассказ Алибаба и жалобно взглянул на пачку сигарет, маняще лежащую на столе.
   - Складно говорите, сосед, даже адвоката нанимать не надо. Вот только ваш рассказ, к сожалению, никто подтвердить не сможет, - сказал Араз и протянул ему сигареты.
   -Ты мне не веришь, начальник? Мы же с тобой не чужие, ты ведь вырос у меня на глазах. Разве я тебя хоть раз обидел? - сказал Алибаба.
   -А почему я должен вам верить? Может вы сами ударили себя по голове, а потом решили избавиться от ненавистной старухи, чтобы жениться на молодой. Вы еще мужик хоть куда, и зарабатываете неплохо,- сказал Араз издевательским тоном.
   -Легаш! Я тебя еще мальчонкой недолюбливал. И отец твой был такой же, без интереса, на больной палец не поссал бы, - прошипел Алибаба.
   Араз еле сдержался, чтобы не ударить его. Он поднялся с места, подошел к задержанному и медленно произнес:
   -Тебе светит вышак, придурок. И я, твоя последняя надежда. Если захочу, то закрою дело так быстро, что ты даже глазом моргнуть не успеешь. Молись, чтобы твоя жена выжила, ведь если она помрет, ты непременно получишь пулю в затылок и будешь кормить червей на "Bолчьих воротах."А что будет с твоими детьми, ты о них подумал? Твой сын, небось, уже на учете в детской комнате милиции, не надо быть провидцем, чтобы предсказать его дальнейшую судьбу, а дочь, как и большинство сирот, достигнув совершеннолетия, пойдет по рукам. Теперь ты понял, в какую историю влип?
   -Извини, начальник, я погорячился, - жалобно произнес Алибаба.
   -Поздно извиняться, - сказал Араз, открыл дверь и коротко скомандовал сержанту Абилову, - уведите.
  
   Главное событие в жизни Араза Багирова неумолимо приближалось, и только одно обстоятельство омрачало его. Он пробовал отмахнуться от него, не придавать значения, но отчетливо понимал, что если ничего не предпримет, то все его планы могут кануть в лету. Если бы Гюля была сговорчивей, то они могли бы и дальше встречаться, не влезая в личную жизнь друг друга. Но она затевала какую-то пакость и, по ее словам, готовила ко дню их свадьбы большой сюрприз.
   Ее звонки участились, она стала более настойчивой и уже заставляла навещать ее три раза в неделю. Аразу становилось все труднее объяснять Наргиз, почему он часто задерживается на работе, ему даже казалось, что она относится к его отговоркам с недоверием. Однако он еще надеялся, что все однажды изменится, случится какое-то чудо и он будет, наконец, свободным. Но последняя встреча с Гюлей выбила из-под его ног последнюю опору и заставила встревожиться не на шутку.
   -Ты никогда не догадаешься, что я задумала. Весь город содрогнется. Я лишу тебя всего - невесты, должности, доброго имени. Тебя возненавидят даже близкие друзья. Ты еще не знаешь, с кем связался. Думал, что попользуешься мной и выкинешь, за ненадобностью. Нет, мой дорогой, я тебя опозорю, ты будешь ползать у меня в ногах и молить о пощаде, - не скрывая злорадства, сказала тогда Гюля.
   После той встречи, Араз несколько дней ходил мрачнее тучи, оскорблял сослуживцев, грубил Наргиз и стал все чаще прикладываться к бутылке. Свое неадекватное поведение объяснял невесте неприятностями на работе. Но когда она однажды предложила ему помощь отца, то Араз не выдержал, и в порыве гнева чуть не поднял на нее руку.
   -Дожили! Мы еще до ЗАГС-а не дошли, а ты уже кулаками размахиваешь, - еле сдерживая слезы, сказала Наргиз.
   -Прости, родная, прошу тебя. Я не знаю, что со мной происходит, все валится из рук, словно кто-то проклял меня. И потом, я же тебя просил никогда не обращаться к отцу, когда у меня проблемы на работе - это так унизительно. Меня ведь многие недолюбливают, считают, что я выскочка и продвигаюсь по службе только благодаря ему, - пытался успокоить ее Араз.
   -Я просто хотела помочь, - жалобно пролепетала Наргиз, прижавшись к нему.
   -Я знаю. Но ты, вряд ли, сможешь мне помочь. Я сам должен во всем разобраться, - сказал Араз.
   О, если бы это было так и он бы знал, как выкрутиться из безнадежной, как ему тогда казалось, ситуации. Ему даже приходила в голову отчаянная мысль, бросить все и уехать куда глаза глядят. Он знал, что в огромной стране, с его образованием и опытом работы, он всегда сможет устроиться. Но как же быть с матерью и Наргиз? И по-мужски ли это будет?
   В его памяти были еще свежи воспоминания о Вагифе, о том, что даже родители отзывались о его исчезновении крайне негативно. Ведь никто не знал, что с ним случилось, но тем не менее, все в один голос осуждали несчастного парня. Какой же грязью начнут поливать его, даже трудно представить? Будут злословить, что бросил мать и невесту, уехал в неизвестном направлении и, наверняка, струсил, а то и вляпался в какую-нибудь криминальную историю. Разве можно будет заткнуть поганые рты недоброжелателей?
   Араз долго метался, потерял вес и почти лишился надежды на выход из патовой ситуации, как вдруг, однажды, тот самый голос, как когда-то на даче Рамиза, снова шепнул ему: " Убей ее! Ты же убрал Вагифа со своего пути. И твоя жизнь мгновенно наладилась. Чего же ты ждешь сейчас? Сделай это и заставь ее замолчать навсегда."
   В памяти Араза внезапно всплыл допрос Алибабы и его стал бить радостный озноб. Неужели это подарок судьбы, знак и сигнал к действию? Разумеется, как же он раньше об этом не подумал? Этот никчемный человечишка, рецидивист и неудавшийся женоубийца, станет исполнителем его воли, сделает то, что прикажет ему старший лейтенант Багиров.
   На следующее утро, едва переступив порог служебного кабинета, Араз вызвал к себе сержанта Абилова.
   -Приведи ко мне вчерашнего задержанного, как его фамилия, я что-то запамятовал, - притворился забывчивым Араз.
   -Керимов, товарищ старший лейтенант, я мигом, - сказал Абилов и скрылся за дверью.
   Когда Алибаба вошел в кабинет, Араз заметил следы бессонной ночи на его лице, отеки и темные круги под глазами. Он присел на край стула, жалобно взглянул на него и тихо произнес:
   -А можно сигаретку, гражданин начальник?
   Араз протянул ему пачку сигарет со словами:
   - Плохи твои дела, сосед.
   -Зачем ты пугаешь меня, начальник? Да, я признался, что пырнул свою жену, но я же не хотел этого делать. Как бы ты себя повел, если тебя изо всех сил хватили сковородой по голове? Это была ответная реакция и я, в конце концов, защищал свою жизнь, - сказал Алибаба и жадно затянулся.
   -Может ты и прав. Но поверит ли тебе судья, вот в чем вопрос? Я бы и рад тебе помочь, но мне ничего не приходит в голову, - сказал Араз, внимательно разглядывая задержанного.
   -Пощади! Я знаю, что был тебе плохим соседом, но ради моих сирот - смилуйся! Помоги мне, и ты увидишь, я в долгу не останусь. Стану твоим рабом, каждый месяц буду пересылать пол-зарплаты на твою книжку, выполню любое желание, - сказал Алибаба и внезапно разрыдался.
   -Успокойся, сосед? Ты мужик или баба? Ha вот, выпей воды, - сказал Араз и протянул ему стакан.
   ''Вот и настал нужный момент, - подумал он, - осталось еще немного его дожать, и он пойдет ради него на любое дело, даже на мокрое. Жалко ли ему Гюлю? Mожет быть. Но разве не она сама подписала себе приговор? Зачем ей надо было шантажировать его? Что он сделал ей плохого? Она и до него встречалась с другими парнями, но им почему-то не угрожала. Он ведь не обещал жениться на ней, да и она, если верить ее словам, не горела таким желанием. Тогда, что же? Женская гордыня, или нечто другое, более важное?
   Вряд ли, все было гораздо проще, за него некому было заступиться. Других ухажеров она боялась, поскольку все они были из влиятельных семей, а его, простого паренька с Кубинки, ей было бояться нечего, вот она его и припугнула, заставив послушно исполнять свою волю. Но скоро этому придет конец, и поможет ему незадачливый сосед, судьба которого уже предрешена. Под занавес своего никчемного существования, он исполнит его волю и откроет дорогу к долгой и счастливой жизни.''
   -Ты пока посиди, попей водички, а я скоро вернусь, - сказал Араз и вышел из кабинета. Он быстрым шагом спустился на первый этаж, подошел к дежурному и отдал короткий приказ:
   -Позвони мне через десять минут и сразу положи трубку.
   -Есть, товарищ старший лейтенант, - сказал дежурный и проводил Араза недоуменным взглядом. Вернувшись в кабинет, он удобно расположился в кресле и бодрым голосом произнес:
   -Значит так, вот тебе бумага и ручка. Напиши подробно о событиях того вечера. Особенно уделяй внимание деталям, поскольку никогда не знаешь, что, в последнюю минуту, может повлиять на решение суда.
   -Конечно, начальник. Я сделаю все, как ты скажешь, чтобы твоя хворь перешла мне! - с готовностью сказал Алибаба.
   -Я абсолютно здоров, пиши и перестань ерничать, - раздраженно сказал Араз и едва закончил фразу, как воздух рассек резкий звонок телефона. Он поднял трубку и спокойным голосом сказал:
   -Старший лейтенант Багиров слушает. Когда это случилось? Полчаса назад. Вы уверены в этом? Спасибо за звонок, будем на связи.
   Он положил трубку, тяжело взглянул на Алибабу, и медленно произнес:
   -Теперь за твою жизнь, сосед, никто не даст и ломаного гроша.
   -Что случилось, начальник? - спросил тот, испуганно глядя на Араза.
   -Полчаса назад, в реанимационном отделении больницы имени Семашко, не приходя в сознание, скончалась твоя жена, - сказал Араз и отвел взгляд в сторону.
   -Как скончалась? Рана же была несмертельной? Что же теперь будет? - воскликнул Алибаба, опустил голову и зарыдал.
   -Мне позвонил замглавврача больницы и сообщил, что ее прооперировали слишком поздно, и она умерла от большой потери крови. Крайне распространенное осложнение после проникающего ножевого ранения. Прими мои соболезнования, и постарайся взять себя в руки, - сказал Араз и протянул соседу пачку сигарет.
   -Меня расстреляют, начальник? - спросил Алибаба, голосом обреченного человека.
   -А что ты хотел? О чем ты думал, когда полез с ножом на собственную жену? Ты второй раз лишил жизни человека. Ни один адвокат не возьмется за это дело, поскольку оно безнадежное. Поставь себя на место судьи, как он может дать индульгенцию человеку, который опасен для общества, не контролирует свои поступки, и убивает не какого-то чужака, а собственную жену? - сказал с жаром Араз.
   Керимов уставился в стену невидящим взглядом, слезы стекали по густой щетине, а грубые пальцы натруженных рук, нервно подрагивали на коленях.
   -Моя бедная Хейранса! Чтобы у меня рука отсохла! Разве я желал ей смерти, лучше бы Бог убил меня, чем эту несчастную женщину, - произнес он жалобно.
   -Раньше надо было думать, гадеш. Чего уж теперь! Все в руках всевышнего! - сказал Араз, поднялся с места и, скрестив руки за спиной, стал задумчиво расхаживать по кабинету. Он слишком хорошо знал Алибабу, чтобы поверить в его раскаяние. Ему не было жалко жены и судьба детей его тоже не волновала, все, о чем он думал в ту минуту - это как спасти свою шкуру. Араз выбрал подходящий момент, осторожно приблизился к бывшему соседу и, положив руку ему на плечо, проникновенным голосом сказал:
   -Я дам тебе последний шанс. Как бы я к тебе не относился, ты для меня, в первую очередь, человек, попавший в беду, и мне искренне жаль тебя.
   Алибаба схватил руку Араза и стал горячо целовать.
   -Ты с ума сошел! - воскликнул тот и брезгливо отдернул ее.
   -Только скажи, что я должен делать? И ты увидишь, я не подведу. Надо будет, перегрызу горло любому, - сказал Алибаба, отчаянно глядя на Араза.
   -То, что я сейчас скажу, ты должен будешь унести с собой в могилу, но не скоро, а когда наступит твой час. Я помогу тебе избежать вышки, но прежде, тебе придется лишить жизни другого человека, - сказал Араз.
   -Как же так, начальник? Tы меня на мокрое дело подписываешь? - удивленно спросил Алибаба.
   -Ты уже обречен. Убъешь ты после покойной Хейрансы еще кого-то, не имеет никакого значения. А вот если поможешь одному большому человеку, то и он не останется у тебя в долгу. Наймет тебе хорошего адвоката и ты пойдешь по другой статье, как совершивший убийство в состоянии аффекта. Дадут тебе пятнашку, а потом, если повезет, попадешь под амнистию и снова, как ни в чем не бывало, будешь гулять на свободе, - сказал Араз.
   -А кого мочить надо, начальник? - спросил оживленно Алибаба.
   -Телку одну. Перешла она ему дорогу, понимаешь? Если бы бабла хотела, то полбеды, но она хочет его уничтожить. Грозит разрушить семью и карьеру. A этого допустить нельзя. Если сработаешь все чисто, то не только избежишь вышки, но и получишь от него щедрое вознаграждение, - сказал Араз.
   -Вот оно что? А какие ты мне дашь гарантии, начальник? Дело-то щекотливое, а вдруг этот шишка кинет меня? - недоверчиво спросил Алибаба.
   -Ах ты пес шелудивый, тебе еще и гарантии подавай? Это не ты ли, пять минут назад, мне руку целовал? Поистине, нельзя в этом мире делать добро! - театрально воскликнул Араз и тут же подумал, что бывшего соседа надо будет подмаслить, иначе тот может соскочить с крючка.
   -Ладно, я поговорю с ним о вознаграждении и постараюсь выхлопотать для тебя половину суммы, - сказал Араз.
   -Пять тысяч, не меньше. Половину вперед, а остальное после исполнения заказа. Мне о детях надо подумать, начальник, - сказал Алибаба и нагло уставился на Араза. Он понимал, что тот уже в деле, и будет вынужден согласиться на его условие.
   -Добро. Я завтра же передам ему твою просьбу, и моли бога, чтобы он согласился, - cказал Араз и приказал увести задержанного.
  
  
   Минуло несколько дней после последней встречи Араза с Викой и он не переставал думать о ней. Ее открытое лицо, сияющая улыбка и светло-голубые глаза глубоко отпечатались в его памяти и не отпускали ни на минуту. Он слишком хорошо себя знал и поэтому не мог поверить, что им овладело настоящее чувство. Но мысли о Вике посещали его с назойливой настойчивостью и стали настоящей помехой на службе и в отношениях с Наргиз.
   Он понимал, что должен выдержать паузу, дать ей созреть, провести не одну бессонную ночь и только потом позвонить. А в том, что он ей нравится и что девушка сейчас испытывает состояние легкой влюбленности, он ни на минуту не сомневался. Но почему он так уверен в этом? Разве она дала ему повод, или намекнула на продолжение отношений? Ведь ничего этого не произошло, она даже не позвонила ему после того вечера, как это сделали бы другие девушки, окажись на ее месте. Что же все таки заставляло его так думать? Глаза! Араз запомнил ее взгляд, слегка ироничный и отрешенный, но откровенный и манящий. Он тогда подействовал на него, как свежий утренний бриз, как молодое вино. И то и другое способно опьянить, заставить потерять голову любого мужчину, но разве он мог позволить себе это? Он, счастливый избранник самой завидной невесты города, будущий зять высокопоставленного чиновника и, наконец, подающий надежды офицер силового ведомства.
   Но не меркнет ли все это в лучах мимолетной улыбки и в ярких, как солнечный свет, глазах любимой женщины? Смог бы он бросить все - благосостояние, карьеру и доброе имя к ногам Виктории Лисовской? Нет, не смог. Но ведь никто не в силах помешать ему любить ее. Он то и дело становился свидетелем того, как сослуживцы хвастали друг перед другом любовными похождениями на стороне, не только не стесняясь, более того, бравируя этим. Если кто-то и пытался отмахиваться от подобных сплетен и клялся в вечной любви к своей жене, то мгновенно подвергался унижениям и насмешкам.
   В конце недели Араз, наконец, решился позвонить Вике. Она, к счастью, оказалась дома и была несказанно рада его звонку.
   -А мне показалось, что ты обиделся на меня и больше никогда не позвонишь, - сказала она.
   -Я именно так и собирался поступить. Но все эти дни я не находил себе места. Я пытался сосредоточиться на работе или заняться чем-то на досуге, но мысли о тебе все время преследовали меня. В моей жизни внезапно появилась потребность находиться рядом с тобой - любоваться глазами, наслаждаться голосом и дышать запахом твоих волос. Разве это возбраняется? - спросил Араз.
   -Кто бы мог подумать? Араз Багиров, блестящий офицер, без пяти минут женатый мужчина, объясняется в любви ресторанной певичке. Что происходит в головах мужчин, когда они знакомятся с такими женщинами, как я? Они, наверное, думают, что я доступна и достаточно до меня снизойти и я буду счастлива оказаться в их объятиях? А может это я во всем виновата? Может мне надо быть скромнее, и не давать повода многочисленным поклонникам? Но я не могу изменить себя. Моя открытость и жизнерадостность, веселый нрав и добросердечность, воспринимаются мужчинами, как доступность и готовность завести легкую, ни к чему не обязывающую, интрижку. Это часто задевает мое самолюбие, побуждает к недостойному поведению, к излишней грубости и бесцеремонности, - ответила Вика.
   Реакция девушки застала Араза врасплох, но, в то же время, дала повод для осторожного оптимизма. Ему показалось, что он ей небезразличен. ''Самое время развить успех и перейти в наступление,'' - подумал он.
   -Мне трудно с тобой не согласиться. Твое поведение, на самом деле, многих заставляет так думать. Я говорю о людях неадекватных, страдающих излишним самомнением и коплексом вседозволенности. Но как же быть мне? Мужчине, который однажды встретил женщину, и с тех пор не может привести свои мысли в порядок, вести размеренную и упорядоченную жизнь, которая, до того памятного дня, казалась ему единственно правильной. Разве мы виноваты в том, какую музыку нам нравится слушать или какие мы любим цветы? И почему мы предпочитаем одного поэта другому? Не является ли вероломством убивать в себе нежные ростки зарождающегося чувства только потому, что это противоречит придуманным кем-то предрассудкам? - cпросил Араз.
   Вика многозначительно молчала, и только учащенное дыхание предательски выдавало овладевшее ею волнение.
   -Ты можешь ко мне приехать? - неожиданно спросила она Араза.
   -Ты уверена, что хочешь этого?
   -Я буду ждать тебя, приезжай поскорей, - нетерпеливо произнесла девушка.
   Араз положил трубку и облегченно вздохнул. ''Свершилось,- подумал он, - Вика Лисовская попала в его сети.'' Его удивило, с какой легкостью ему удалось заставить девушку испытать трепет и смятение. Она могла бы поломаться, продинамить его, сослаться на занятость, или просто послать ко всем чертям. Однако она не только не сделала этого, но и пригласила его к себе. Что бы это могло значить? Неужто она влюблена в него? Невероятно! Стоило ему копнуть поглубже, произнести вслух несколько предложений, которые давно крутились в голове, и девушка его мечты забыла об условностях, растаяла и выразила желание его увидеть. Ее даже не остановило то, что он обручен с другой. Что же вдруг поколебало ее моральные устои? Любопытство, тщеславие, или все таки настоящее чувство? Это и предстояло Аразу выяснить, когда он через полчаса оказался в гостиной Татьяны Воронцовой.
   -А где бабушка? - спросил он Вику, рассеянно поглядывая по сторонам.
   -Она сегодня решила навестить свою единственную подругу, бывшего аккомпаниатора, Иззет Ахвердиеву, - ответила та.
   -Вот как! А я думал, что она все свободное время посвящает воспитанию внучки, - с иронией в голосе сказал Араз.
   -Внучка уже выросла, теперь бабушка может погулять, - таким же тоном ответила Вика, подошла к бару и стала выбирать бокалы. Араз любовался ее стройной фигурой и тонкими щиколотками.
   -Ты будешь коньяк? - спросила Вика.
   -С удовольствием, - ответил Араз и подошел к ней сзади. Она, без каблуков, была на голову ниже его. Рыжие волосы, аккуратно собранные на затылке, обнажали тонкую шею, на которой кокетливо завивались золотистые колечки. Араз осторожно прильнул к ним губами и тихо прошептал:
   -Я так рад тебя видеть.
   Вика повернулась к нему, обвила руками и поцеловала в губы. Араз оторопел от ее напора, но отступать уже было поздно. Он снял с нее гипюровую кофту, торопливым движением расстегнул бюстгалтер и взял ее на руки. Вика не сопротивлялась и продолжала его целовать, сильно прижимая к себе. В следующее мгновение, он бережно положил ее на диван, и принялся ласкать языком шею и грудь, что заставило Вику встрепенуться и судорожно расстегнуть ремень на его брюках. Араз помог ей, и на несколько секунд их тела соединились так страстно, словно ждали этого момента целую вечность. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными откровенной похоти, шептала какие-то слова и вдруг, отчаянно вонзив ногти в его ягодицы, сладостно застонала. В тот неуловимый миг, Араз испытал настолько сильный прилив счастья, что хотел остановить его, раствориться в нем и никогда больше не отпускать.
   -Кофе? - спросила Вика и, с кошачьей грацией, сползла с дивана.
   -Черный, без сахара. И можешь добавить в него обещанный коньяк, иначе я мирно усну на твоем плече, - ответил Араз и закурил.
   -Ты так сильно устал? Ах-да, я совсем забыла, у тебя ненормированный рабочий день, не так ли?
   -Я почти всегда являюсь домой после окончания программы "Время" и нередко остаюсь на ночные дежурства.
   -Как же реагирует на твой рабочий график невеста, она, наверное, жутко недовольна? - спросила Вика, протягивая Аразу чашку с кофе.
   -Наргиз тоже много работает, мечтает стать известной журналисткой. А эта профессия не из легких.
   -А мне она показалась домашней девочкой. Я помню, с каким удовольствием она cуетилась на кухне, а потом накрывала на стол в гостиной.
   -Такое случается, но очень редко. Наргиз не создана для семейной жизни и наседкой никогда не будет, - сказал Араз и отпил глоток ароматного напитка. Он откинулся на спинку кресла, испытывая состояние легкой истомы. В воздухе стоял дурманящий запах свежезаваренного кофе, напротив него, в кресле, расположилась Вика и в ее позе все еще проглядывал призрак неутоленной страсти. Она скользила по фигуре Араза взглядом охотницы, и в ней, словно схватились в беспощадном поединке совесть и испепеляющее желание владеть им. Ей было еще невдомек, что Араз даже в мыслях не мог себе представить, что их отношения могли бы перерасти в нечто серьезное. Она, как и любая женщина, надеялась выйти победительницей из предстоящей схватки с Наргиз, но информация, которой она владела, оставляла ей слишком узкое пространство для маневра.
   -До меня дошли слухи, что у вас скоро свадьба? - неожиданно спросила Вика.
   -В конце сентября, - без энтузиазма в голосе ответил Араз.
   -Разве ты не рад? - удивилась Вика.
   -До недавнего времени, мне казалось, что я люблю Наргиз и решение связать себя узами брака было единственно правильным. Но в тот вечер, когда мы с Фуадом навестили тебя, в моем сознании что-то изменилось. Я понял, что эта бедная девушка, которая планирует прожить со мной долгую и счастливую жизнь, может в самом ее начале столкнуться с несправедливостью, которой она не заслужила. Увидев тебя снова, мне показалось, что я очнулся после крепкого сна. Ты словно взяла меня за руку и повела к яркому свету, к стороне, где есть непритворная радость, настоящая любовь и абсолютное счастье. До того момента я никогда по-настоящему не влюблялся и, как человек, не испытавший большого чувства, был застигнут врасплох, что заставило меня задуматься о том, как тяжело, подчас, сделать правильный выбор и дана ли нам, в принципе, эта привилегия - выбирать, или все уже давно предначертано судьбой? - сказал Араз и вопросительно взглянул на Вику. Он, в ту минуту, был готов простить ей все - презрение, упрек, желание выставить его за дверь, но меньше всего он ожидал услышать то, что услышал.
   -Я долго встречалась с одним парнем. Он мне говорил, что влюблен, что может достать для меня звезду с неба. Однако он никогда не смотрел на меня так, как смотрел ты, во время нашей первой встречи. Твои глаза тогда светились таинственным светом, и мне было искренне жаль, что сердце твое не свободно, и что я больше никогда тебя не увижу, - задумчиво произнесла Вика.
   Араз подсел к девушке и обнял ее. Он почувствовал легкую дрожь ее тела, потом она повернулась к нему и их глаза встретились. Он никогда не испытывал такого блаженства, ему казалось, что он околдован ею, и никто на свете не заставит его оторваться от нежного взгляда голубых глаз. Он прильнул к губам Вики и они нежно поддались, а потом она сильно прижала его к себе и стала страстно целовать - в лицо, в губы, в волосы. Араз не верил, что это происходит с ним, он не ожидал, что события будут развиваться так стремительно, но он уже ясно понимал, что жить по-прежнему больше не сможет, что он влюблен, и влюблен по-настоящему.
  
  
   -Следствие закончено. Завтра, согласно легенде, я должен сначала отвезти тебя на следственный эксперимент, а потом в тюрьму в Баилово. Это займет около полутора часов. За это время мы должны успеть подъехать на место, убедиться, что за нами нет хвоста, сделать дело и, по-быстрому, смотать удочки. Мешкать будет нельзя, поскольку и здесь и там дежурные ведут регистрацию в журнале, - сказал Араз, когда Керимова привели на очередной допрос.
   -Может я еще успею проскочить домой, начальник, ты ведь не откажешь мне в просьбе попрощаться с детьми? - спросил Алибаба.
   -Времени у нас будет в обрез, но если сработаешь быстро, может и успеем, - ответил Араз.
   -Спасибо, начальник, век буду тебе благодарен,- наигранным тоном произнес Алибаба.
   -Ладно, благодарить будешь потом. Завтра, в семь часов вечера, эта женщина будет ждать любовника в своей квартире. Ты позвонишь в дверь и когда она откроет, скажешь, что ты сантехник из ЖЭК-а, и что она затопила нижнюю квартиру. Она, наверняка, бросится в ванную комнату, чтобы проверить кран. Ты проследуешь за ней и там...
   -Не дрейфь, начальник, я не подведу, - перебил его Алибаба и провел ребром ладони по горлу.
   -Надеюсь, - сказал Араз, достал из сейфа финский нож и протянул ему.
   -Хорошая работа, на воле таких не делают, - отметил вслух Алибаба.
   -Нож чистый, бросишь его в квартире жертвы, чтобы запутать следствие. И постарайся найти какие-нибудь ценности, деньги или побрякушки, пусть думают, что это ограбление. Работай аккуратно, и cмотри, не вздумай оставить там отпечатки пальцев, - сказал Араз.
   -Обижаешь, начальник. А где же обещанные бабки? - спросил Алибаба, заискивающе глядя на Араза.
   Тот достал из ящика стола пухлый конверт и вынул из него сторублевые купюры со словами:
   -Две с половиной штуки, как договаривались. Получишь столько же, после того, как сделаешь дело.
   Алибаба протянул было руки к деньгам, но Араз тотчас одернул его:
   -Ты что, спятил! Ты где собираешься прятать деньги, в камере? Я пока оставлю их в сейфе, а завтра, после того, как ты расправишься с девкой, можешь их забрать и спрятать в надежном месте, - сказал Араз.
   -А не обманешь, начальник? - спросил недоверчиво Алибаба.
   -У тебя есть другие варианты? И, вообще, зачем я тебе помогаю? Столько зеков на зоне маются без дела. Да они, за бесплатно, или в крайнем случае за УДО, все бы чисто сработали. Нет, надо было мне с тобой связаться, пожалел соседа, называется, падла ты, неблагодарная, - всердцах воскликнул Араз.
   -Ладно, начальник, ты рот свой чисто открывай, и за базаром следи. А что касается вариантов, то ты прав, нет у меня других, и придется поверить тебе на слово, - вяло согласился Алибаба.
   -То-то, - спокойно сказал Араз и окликнул сержанта Абилова.
   Гюля позвонила Аразу в конце рабочего дня и предупредила, что будет ждать его в семь часов вечера. Араз еще вчера оповестил начальство о проведении следственного эксперимента и, в половине седьмого, вывел Алибабу Керимова во двор СИЗО. Сержанта Абилова он отпустил навестить больного отца, а на вопрос Керимова о понятых ответил, что в райотделе на их отсутствие во время эксперимента часто закрывают глаза. На милицейском УАЗ-е они всего за четверть часа преодолели неблизкое расстояние до дома прокуроров и Араз, остановив машину в тихом переулке, снял с Алибабы наручники.
   -Главное, держись спокойно и не забывай, что ты работник ЖЭК-а. Баба она шубутная, и если начнет шуметь, сразу заткни ей рот, понял? - сказал Араз и окинул Алибабу ледяным взглядом. Тому стало не по себе, но он вовремя взял себя в руки и сказал:
   -Все будет в ажуре, начальник. Я заставлю эту шалаву замолчать навсегда.
   В подъезде было тихо и пустынно. Выйдя из лифта на пятом этаже, Алибаба подошел к массивной металлической двери и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла молодая девушка. Увидев незнакомого мужчину, она удивленно вскинула брови и резко спросила:
   -Кто вы такой, и что вам нужно?
   -Прошу прощения, девушка, я слесарь из ЖЭК-а. Полчаса назад позвонили ваши соседи снизу и сообщили нашему начальнику, что вы их затопили, - сказал Алибаба и шагнул ей навстречу.
   -Там давно никто не живет, хозяева в загранкомандировке. Я сейчас вызову милицию, - вскричала Гюля, испуганно пятясь назад.
   Алибаба не ожидал такого развития событий и понял, что медлить нельзя. Он бросил чемодан с инструментами на пол, прижал Гюлю к стене и, крепко закрыв ей рот ладонью, толкнул ногой дверь. Защелка мягко сработала и дверь закрылась. Девушка попыталась вырваться, уставившись на него обезумевшими глазами, но Алибаба держал ее мертвой хваткой и отпускать не собирался. В следующее мгновение он достал нож и нажал на кнопку, стальное лезвие холодно блеснуло в мягком свете абажура. Ноги Гюли подкосились, она больше не сопротивлялась, на ее лице была печать предсмертной муки. Алибаба отвернулся, чтобы не видеть глаза жертвы и вонзил нож в сердце. Тело девушки обмякло, и словно тряпичная кукла, медленно опустилось на пол.
   Он бросился в ванную комнату и стал тщательно смывать кровь с ладоней. В массивном зеркале, обрамленном позолоченной рамой, он увидел свое, покрытое жесткой щетиной, осуновшееся лицо.
   -Дело сделано, я спасен! - сказал он вслух и прошел в спальню. Осторожно ступая по затейливым узорам дубового паркета, он остановился у трюмо. На нем стояла лакированная шкатулка ручной работы. На дне ее он нашел горсть ювелирных изделий, аккуратно переложил их в карман пиджака и оставил крышку шкатулки открытой. Направляясь к входной двери, он бросил последний взгляд на безжизненное тело девушки. Oно лежало в луже крови, рядом с вешалкой, с широко раскрытыми глазами. Алибаба медленно открыл дверь и высунул голову наружу. Вокруг было тихо, из квартиры напротив доносились приглушенные звуки концерта народной музыки. Оглядываясь по сторонам, он вышел на лестничную клетку, и миновав лифт, спустился вниз пешком.
   ''Что же он так медлит?'' - подумал Араз, открыл окно машины и закурил. Из-за угла появился сухонький старикашка, проковылял было мимо, но вдруг остановился и уставился на Араза любопытным взглядом. Он потоптался на месте с минуту, потом неожиданно проворно пересек улицу и подошел к милицейскому УАЗ-у.
   -Здравствуй, сынок, - сказал он, обращаясь к Аразу.
   -Тебе чего, отец? - спросил тот.
   -Дай, пожалуйста, сигарету. Жена мои прячет, а курить хочется до смерти, - жалобно пролепетал старик.
   -Возьми, отец, и лучше бросай это дело, здоровее будешь, - сказал Араз и протянул ему непочатую пачку "Marlboro."
   -Благодарствую, сынок, - сказал старик и быстро ретировался.
   Араз включил радио и стал нетерпеливо ерзать на сиденьи. Он хотел было выйти на воздух, как вдруг заметил высокую фигуру Алибабы, ловко лавирующую между машинами.
   -Ну что, говори скорее, - спросил его Араз, когда тот сел на заднее сиденье.
   -Даже пикнуть не успела, - хвастливо произнес Алибаба и с удовольствием закурил.
   -Тебя никто не заметил?
   -Все чисто, начальник, можешь быть уверен.
   Араз включил зажигание и пропустив встречную машину, сделал крутой разворот.
   -Ты куда едешь, начальник, нам же в другую сторону, - удивленно спросил Алибаба.
   -Не понял? - воскликнул Араз.
   -Я же должен попрощаться с детьми, ты ведь обещал, - взмолился Алибаба.
   -А зачем с ними прощаться?
   -Как же так, начальник, ведь после смерти Хейрансы они остались совсем одни.
   -О чем ты говоришь? Твоя жена жива и здорова, идет на поправку, так, по крайней мере, мне утром доложил сержант Абилов, - сказал Араз и прибавил газу.
   -Ах ты, мент поганый! - прошипел Алибаба и сплюнул на пол в бессильной злобе.
   Араз громко рассмеялся и сказал:
   -Меня еще никто так не называл. Я тебя прощаю, по- соседски.
   Алибаба, еле сдерживая ярость, поднял глаза и вновь увидел в зеркале ледяной взгляд Араза. Его охватил озноб и он почувствовал, как бешено заколотилось сердце.
   -Слушай меня внимательно, - продолжил Араз, - мы с тобой теперь повязаны кровью. Если ты кому-нибудь вякнешь про наше общее дело, я тебя из под земли достану. Но если будешь молчать, и делать то, что я тебе скажу, то получишь трешку, а через полтора года, с моей помощью, будешь гулять на свободе, да еще с баблом. А теперь гони побрякушки, сосед, и выше нос.
   -Ты мне еще мальчишкой не нравился, терпеть тебя не мог, - сказал Алибаба, передал Аразу украденные драгоценности, и обиженно отвернулся к окну.
  
  
   Глава четвертая.
  
  
   -Как бы наши предки не старались изображать из себя современных и продвинутых людей, как только дело касается организации таких помпезных мероприятий, как свадьба, то они сразу предстают во всей красе, - сказал Фуад, с любопытством рассматривая новый костюм Араза.
   -Что ты имеешь ввиду? - спросил тот.
   -Аренду дорогих Домов торжеств, автомобилей "Чайка," поставку элитного алкоголя, экзотических яств и многое другое, - ответил Фуад, морща лицо.
   -А что ты предлагаешь? Сыграть комсомольскую свадьбу? Собрать тридцать человек в хрущевке, потягивать "Агдам" и отплясывать до седьмого пота? - недоуменно спросил Араз.
   -Почему тебе на ум сразу приходит комсомольская свадьба? Можно было вполне обойтись собероном в уютном ресторане, в теплой компании близких друзей. Разве я не прав? - парировал Фуад.
   -Разумеется, нет. А родители? Ты считаешь, что они не должны присутствовать на свадьбе своих детей. А как быть с родственниками и сослуживцами? - недовольно спросил Араз.
   -Да брось ты. Этих людей приглашают только с одной целью - вернуть бабки. Я никогда не слышал от предков, собирающихся на очередное мероприятие, что они идут туда, чтобы получить удовольствие. Напротив, они всегда говорят о том, что им надо отдать долг, или, что подумают люди, если они туда не явятся, - ответил Фуад.
   -Вот оно что? Значит и ты так считаешь? - спросил Араз и повернулся к другу лицом.
   -К тебе это не относится. Я бы на твою свадьбу пришел и без приглашения. Мы же с тобой друзья, не так ли?
   -Я в этом не сомневаюсь. Но в некоторых вещах наши мнения все же расходятся. Что зазорного в том, что родители стараются помочь молодоженам? Свадьба ведь бывает раз в жизни, и этот день они должны запомнить навсегда. А что касается денег и дорогих подарков, то разве это им помешает? - удивленно спросил Араз.
   -У меня есть четкая позиция на этот счет, и ты об этом знаешь. Я никогда не позволю родителям невесты одаривать меня. Запомни, когда нога твоей будущей жены твердо ступит на место вашего совместного проживания, подаренного вам ее родителями, то однажды обязательно возникнет конфликт. Не сразу, конечно. Сначала будет любовь, страсть и все такое. А потом начнутся будни. Будут возникать проблемы, и в прежние безоблачные отношения начнет вползать вездесущий быт. Новоиспеченная жена cтанет тебя третировать, повышать голос, унижать по пустякам, поскольку это их излюбленный трюк, чтобы проверить тебя на прочность. А ты, в свою очередь, будешь избегать конфликта и стараться не обращать внимания на ее закидоны. Но однажды, потеряв терпение, ты ответишь ей. Скажешь нечто, вроде: "Да замолчишь ты, наконец!" И знаешь, что ты услышишь в ответ? Конечно, нет. А я знаю. Она закатит истерику и завопит: "Что ты сказал? Ты поднял на меня голос в собственном доме." Ты обратил внимание, что я поставил ударение на слове в собственном? - cпросил Фуад, уставившись на друга.
   -Наргиз не такая. Она никогда не упрекнет меня. И потом, у них на всем белом свете осталась одна дочь. Куда они заберут свое богатство, на тот свет? - возмущенно воскликнул Араз.
   -Это их богатство, мой друг, и они, ты прав, вольны распоряжаться им по своему усмотрению. Но ты не должен попадать в их сети. Они все сначала травят одни и те же байки, типа: "А для кого мы стараемся? Кому, как не детям, мы должны помогать? Но если ты позволишь убаюкать себя, то погибнешь. Нет, с твоей физической оболочкой ничего не случится, боже упаси. Погибнет твое "Я", а это самое страшное. Ты постепенно превратишься в мягкую, послушную игрушку, новые родственники перестанут с тобой считаться, и в один прекрасный день, начнут вытирать о тебя ноги, - сказал Фуад.
   -Спасибо за ликбез, но мне кажется, что ты преувеличиваешь. Таким, как ты, наверное, тяжело жить на свете. По жизни надо идти легко, не оглядываясь. Главное, поставить перед собой цель и добиваться ее, а какими средствами - это другой вопрос. Каждый крутится, как может, и вряд ли мы имеем право упрекнуть кого-то в излишнем цинизме, если в начале пути наделены разными стартовыми возможностями? - возразил Араз.
   -Может ты и прав, но я останусь при своем мнении, - решил не сдаваться Фуад.
   -Лучше скажи, как на мне сидит костюм? - поинтересовался Араз у друга.
   -Готовый?
   -Работа Гарика Цатуряна, разве не видно?
   -Великолепный костюм. Ты в нем похож на молодого Делона. Если бы я был бабой...
   -Твое счастье, что ты не баба, а то пошел бы по рукам, - перебил его Араз.
   -Ты находишь? А в этом что-то есть, - философски заметил Фуад.
   К семи часам, к гостинице Новый интурист, начали подкатывать машины гостей. Неспешно запарковавшись на стоянке, по лестнице поднимались солидные мужчины в темных костюмах и, плотно увешанные ювелирными изделиями, дородные женщины. Некоторые явились с внуками, одетыми подстать взрослым, в костюмы и длинные платья. Молодежи было мало, она, по большей части находилась внутри, помогая украшать столы и устанавливать импровизированную сцену. У главного входа красовалась белая "Чайка," украшенная алыми лентами и златовласой немецкой куклой на капоте.
   Людмила с Теймуром встречали прибывающих гостей и отдавали последние распоряжения работникам ресторана и музыкантам. У входа в зал торжеств, за небольшим столиком восседал племянник Амирова, Гюндуз. Он принимал пухлые конверты от приглашенных, опускал их в ящик и аккуратно записывал имя гостя и сумму в специальный блокнот.
   -Гляди в оба, сынок, - с серьезным видом обратился к нему пожилой мужчина, - а то на прошлой неделе, на свадьбе моего племянника, кто-то ящик с конвертами утащил. Ребята бросились искать, а вора и след простыл.
   -Что ты пугаешь ребенка? Ящик тот друзья жениха умыкнули - это был розыгрыш, - сказала жена пожилого мужчины и прыснула со смеху.
   -Вот и я говорю, будь начеку, сынок, - сказал пожилой мужчина и весело подмигнул испуганному пареньку.
   В глубине утопающего в цветах ярко освещенного зала, стоял стол для жениха и невесты, по правую руку от него тянулись столы для родственников и друзей семьи Амировых, а по левую - семьи Багировых. В центре, на небольшом возвышении, расположились музыканты, они неспешно настраивали аппаратуру и оживленно переговаривались. Посередине П-образной конструкции было оставлено свободное пространство для танцев. Гости неторопливо рассаживались и с аппетитом принимались за холодные закуски. Отовсюду доносились короткие тосты, смех и негромкие светские разговоры.
   -А кто будет петь на свадьбе? - спросила заплывшая жиром женщина, в черном с блестками платье, соседку по столу, молодую девушку.
   -Гусейн Шихлинский, - ответила та.
   -Еще бы! Мы ведь приглашены на свадьбу дочери самого Теймура Амирова, дорогой, - обратилась она на этот раз к мужу, рано полысевшему мужчине средних лет, с двойным подбородком и вертикальной полоске усов в ямочке над верхней губой. Тот активно работал челюстями и уже успел покрыться испариной от выпитого.
   -Твоя правда! Ты только посмотри на эту роскошь, кто в наше время может себе такое позволить, - вторил он жене, кивая на ломящийся от деликатесов, свадебный стол.
   -А может у вас и про жениха информация имеется? - не скрывая любопытства, спросила женщина у молодой девушки.
   -Наш жених - работник органов, старший лейтенант уголовного розыска МВД Араз Багиров, - с готовностью ответила девушка.
   -Я так и думала. Наверняка, упакованный тоже?
   -О-да! Все при нем.
   -А я слышал, что жених нищеброд, и женится он по расчету. И еще, до свадьбы он жил у невесты, в комнате пропавшего сына Амировых, - сказал мужчина с вертикальными усами.
   -Какой позор! Это правда? - с деланным удивлением воскликнула полная женщина.
   -Такого рода слухи, как правило, распространяют завистники. И как, в принципе, может быть нищебродом молодой, подающий надежды, офицер милиции, - ответила девушка.
   -Ты что думаешь, дочка, если жених работает в органах, то обязательно при деньгах. А может он честный, или у него должность не доходная. Если так, то он будет всю жизнь сидеть на шее Амировых, - сказала женщина.
   -Если молодая жена его не выгонит, - сказал вдогонку ее муж, громко рассмеялся и, поразмыслив, добавил, - знаешь, дочка, женщины не любят нищебродов. Им подавай денежки, бриллианты и дорогие занранпоездки. А откуда у молодого милиционера такие деньжища? Сколько не воруй, все равно не хватит. Разве он сможет тягаться со своим тестем? А стоит колодцу высохнуть, так в него начинают плевать все, кому не лень. Мне его совсем не жалко, нечего было в петлю лезть, как говорили мудрецы "По одежке протягивай ножки."
   -Ну что вы, в самом деле! - не выдержала девушка, - вас послушать, то и жить не захочется.
   -Ты слышал, Юнис, вот тебе и современная молодежь, даже культурный разговор поддержать не могут, - обиделась дородная женщина и отвернулась от молодой девушки.
   -Идут, - громко выкрикнул кто-то из толпы у входа. С первого этажа стали доноситься приглушенные звуки кларнета и нагары, они постепенно усиливались и скоро в зал, в сопровождении музыкантов и группы друзей, вступили жених и невеста. Гости поднялись с мест и дружно приветствовали новобрачных аплодисментами.
   -А жених-то, красавец! - восхищенно воскликнула полная женщина.
   -А я что говорила, - вторила ей молодая девушка.
   -Но красоту, ведь, на хлеб не намажешь, доченька, мужчине достаточно быть чуть красивее обезьяны, - сказала женщина и кивнула на мужа.
   -Земфира! - недовольно воскликнул мужчина.
   -Ладно, я пошутила, ты у меня самый красивый, - успокоила его жена.
   Новобрачные прошли к столу, в конце зала, и расположились посередине. Наиля поправила невесте фату, и села рядом. Справа от Араза пристроился Фуад.
   -Наберись терпения, чувак. Сейчас гости начнут соревноваться в красноречии. Потом напьются и будут отплясывать перед вами до тех пор, пока музыканты не выдохнутся. Тебе, по негласному закону, нельзя пить и есть и, даже улыбаться. Если захочешь сходить в сортир, должен спросить разрешение у тамады, - сказал Фуад.
   -Ты что, серьезно? - удивленно спросил Араз.
   -Сразу видно, что ты первый раз на азербайджанской свадьбе, - ответил Фуад.
   -А я, назло всем, буду есть и пить, и вообще, буду делать все, что захочу, - парировал Араз.
   -Чудненько! Завтра же будешь притчей во языцех. Весь город будет в подробностях смаковать, как голодушник и пьяница-жених, отвратительно вел себя в присутствии невесты. И это, в лучшем случае. В худшем, Амировым будут звонить родственники и друзья и говорить примерно следующее: "Вай-вай-вай. Это же форменное безобразие. Женишок опозорил вас!" - с серьезным видом сказал Фуад, поднял стопку и молниеносно опрокинул.
   Тем временем, к микрофону подошел Теймур Амиров. Все присутствующие, как по команде, притихли.
   -Дорогие гости! - сказал он, - прежде всего мне бы хотелось поблагодарить вас за то, что вы приняли приглашение и посетили наше торжество. Сегодня у нас знаменательный день. Большинство гостей в зале сами являются родителями и им, наверняка, известно, как трудно вырастить и воспитать ребенка, а еще труднее, помочь ему сделать правильный выбор. Ведь от этого будет зависеть вся его дальнейшая жизнь. Сегодня я имею честь заявить, что мы - счастливые родители, поскольку наша единственная дочь сделала правильный выбор. Рядом с ней находится достойный, во всех отношениях, молодой человек. У нас на глазах, рождается новый союз двух молодых сердец. Их усилиями будет создана еще одна счастливая семья, в которой, мы надеемся, будет царить любовь и уважение друг к другу. Давайте же поднимем бокалы и выпьем за здоровье наших молодоженов!
   В зале вновь раздались бурные аплодисменты и публика, заметно взбодрившись, под зажигательные ритмы "Шалахо," повскакивала с мест.
   -А ты чего сидишь, друг называется, - обратился Араз, к приунывшему рядом, Фуаду.
   Тот сразу поднялся с места, застегнул пиджак и энергичной походкой вышел в центр зала. Потом извлек из нагрудного кармана белый платок и, размахивая им над головой, пустился в пляс. Девушки пришли в дикий восторг, и взявшись за руки, принялись кружиться вокруг него. На тесной площадке зашлись в безудержном танце люди разных возрастов, и все они, толкаясь и пихая друг друга, отплясывали, как могли. Пожилые мужчины, подпрыгивали на месте, как кенгуру, а женщины бальзаковского возраста терлись пышными задами об очумевшую молодежь. Музыканты, подогревая публику, продолжали ускорять темп и, казалось, что разбитной танец не закончится никогда.
   -Туш! - вдруг громко скомандовал Гусейн Шихлинский и обессилевшие музыканты, из последних сил извлекая звуки из своих инструментов, наконец затихли.
   Фуад, стряхнув пот со лба, подошел к Аразу и шепнул на ухо:
   -Пойдем покурим.
   -А как же тамада? - спросил тот.
   -Обойдется, - ответил Фуад и потянул Араза за рукав пиджака. Наргиз в это время оживленно беседовала с Наилей и на жениха не обращала никакого внимания. После удушливого воздуха забитого до отказа гостями помещения, свежий бриз с моря опьянил молодых людей. У входа в гостиницу было все еще многолюдно. На стоянку то и дело подкатывали машины, из которых выходили разодетые парочки и, лихо попыхивая сигаретами, устремлялись в бар на шестнадцатом этаже.
   -Твоя холостяцкая жизнь закончилась, чувак. И не надо смотреть на них с завистью, ты сам так решил, - сказал Фуад, протягивая другу пачку сигарет.
   -Что ты имеешь ввиду?
   -А то, что в баре интуриста с женами не тусуются.
   -И все же ты знаешь, - сказал Араз и заметил быстро приближающуюся к нему необычайно красивую девушку.
   -Не Виктория ли Лисовская к нам подкатывает, собственной персоной, - удивленно воскликнул Фуад, увидев бывшую подругу.
   -Ты угадал, мой друг, - сказала Виктория, поравнявшись с ними.
   Она была одета в черную лайковую куртку и голубые джинсы. Волосы были туго собраны на затылке, на матово-белой груди тускло поблескивал серебряный крест.
   -Что вас сюда привело, принцесса, и почему ваше высочество в одиночестве? - спросил Фуад и глубоко затянулся.
   -Хватит поясничать. Я пришла поздравить Араза, - сказала девушка, достала из сумочки миниатюрную коробочку и протянула виновнику торжества. Тот едва успел поблагодарить ее, как в следующее мгновение она, поцеловав его в щеку, исчезла также быстро, как и появилась. Фуад отнял у обалдевшего Араза коробочку, раскрыл ее и торжественно объявил:
   -Золотой "Dunhill," такая зажигалка стоит больших денег, чувак. На ней еще что-то выгравировано. Постой-ка, "В.Л. Люблю."Знаешь, я бы на твоем месте спрятал бы ее от греха подальше.
   -Дай сюда, - сказал Араз и блуждающим взглядом проводил удаляющуюся Вику.
   -Я смотрю, старые раны мушкетера вновь заныли, - сказал Фуад, внимательно вглядываясь в растерянное лицо друга.
   -Зачем она пришла? Ты думаешь, я все еще нравлюсь ей? - спросил Араз.
   -Не знаю, чувак. Но я абсолютно уверен в том, что первому встречному девушки такие подарки не дарят, - задумчиво ответил Фуад и добавил, - еще раз, прошу тебя, спрячь зажигалку в надежном месте и не вздумай пользоваться. Эта вещица может сыграть с тобой злую шутку.
   -Запру в сейфе, на работе, а теперь пошли в зал, а то Наргиз обидится на меня, - сказал Араз.
   Веселье было в самом разгаре. Приблизившись к невесте, Араз был удивлен, что та даже не заметила его отсутствия. Облокотившись на стол, она продолжала болтать с Наилей.
   -Вам не скучно, девочки? - поинтересовался у них Фуад.
   -Кирнуть бы, - с тоской в голосе сказала Наиля и жалобно посмотрела на него.
   -Понимаю, крошка, но придется немного потерпеть. Вот когда жених с невестой покинут зал, мы с тобой оттянемся по полной, - обещал он девушке.
   -Ловлю на слове, - сказала Наиля и послала Фуаду воздушный поцелуй.
   Тем временем, воспользовавшись затишьем, к микрофону подошла Людмила Мирская.
   -Дорогие гости, меня сегодня переполняют чувства, но я буду немногословной. Многие матери в этот день плачут, ведь их чада покидают родительский дом. Но у меня почему-то нет слез, лишь сердце сжимается от противоречивых чувств. Ведь семейная жизнь не только приносит радость и счастье, но она также полна трудностей, на преодоление которых, нередко, уходят наши лучшие годы. И мне бы не хотелось, чтобы молодое поколение проходило через то, что довелось испытать нам. Я считаю, что если это в силах родителей, то они должны помогать детям наладить, по крайней мере, быт, а все остальное, с божьей помощью, приложится. Мы с Теймуром долго думали, какой подарок преподнести молодоженам, и пришли к единодушному мнению, что у них должно быть свое гнездышко. В наше время, иметь собственное жилье - это великое счастье, и поэтому, вдвойне приятно сознавать, что молодоженам не придется годами стоять в очереди, чтобы получить изолированную квартиру. Я еще раз хочу поздравить наших деток, и преподнести им ключи от трехкомнатной квартиры на проспекте Нефтянников. Совет вам, да любовь, мои дорогие! - сказала Мирская, и весело потряхивая связкой ключей, протянула ее Наргиз.
   -Богатство родителей - порча детям, - шепнул мужчина с вертикальными усами на ухо жене.В зале раздался всеобщий гул одобрения. Наргиз повернулась, наконец, к Аразу и спросила:
   -Ты рад, дорогой?
   -Разумеется, любимая. Мы об этом могли только мечтать, - ответил тот.
   -Интересно, а что подарила молодоженам сторона жениха? - поинтересовалась, осторожно подкравшаяся к Мирской, дородная женщина.
   -Грех жаловаться, - рассеянно произнесла та, и добавила, - извините, меня зовет муж.
   -Понятно, - сказала дородная женщина и, вернувшись к мужу, громко произнесла, - ты был прав насчет нищеброда, дорогой.
   -Убедилась! Я только не знаю дату своей смерти, женушка, - ответил мужчина с философским видом и опрокинул очередную стопку.
   Гости стали потихоньку расходиться. Отяжелевшие от
   гастрономического изобилия и раскрасневшиеся от невыносимой духоты, они поочередно подходили к молодоженам, и смачно слюнявя их лица, степенно удалялись из зала. Последней к молодым подошла Хиджран, с новым избранником, Имраном Абиловым.
   -Мама, почему ты не выступила сегодня, в чем дело? - недовольно спросил Араз.
   -Извини, сынок, у меня повышенное давление. Я приняла таблетку, но, к сожалению, мне не полегчало. Да и выступать я не особенно люблю, ты же знаешь. Я вас поздравляю, живите долго и счастливо, - сказала она и незаметно ретировалась.
   -Что с ней? - спросила Наргиз у Араза.
   -Говорит, что нездоровится, - ответил он.
   Наргиз недоуменно пожала плечами, но решила промолчать. Порядком подуставшие музыканты, заиграли, наконец, свадебный марш, и молодожены, под жидкие аплодисменты изрядно поредевших рядов приглашенных, закружились в прощальном танце.
   -Давайте на выход, пора, - сказала Мирская, взяв за руку дочь.
   -Что за спешка, мама? - удивилась Наргиз.
   -Вас ждет сюрприз, надо успеть, пока не все гости разошлись, - пояснила Мирская.
   Едва молодожены появились на площадке перед гостиницей, как к ним подошел сияющий Амиров и, в окружении гостей, торжественно объявил:
   -Мы вам уже передали ключи от квартиры, мои дорогие, но это не все. Взгляните направо, видите ту белую "Волгу", она теперь ваша, пользуйтесь на здоровье. Фуад отгонит ее к вам во двор.
   -Вот это тесть, ай-да молодец, дай бог здоровья, - послышалось из толпы.
   Араз с тоской во взгляде проводил, направившегося вальяжной походкой к его новой машине, Фуада. Он неожиданно для себя испытал доселе неведомое ощущение потери главной, и, как ему казалось, незыблемой составляющей его жизни - свободы. Его душа, в ту минуту, наполнилась страхом, тревогой и унынием одновременно, и это состояние даже отдаленно не напоминало то, о чем он грезил в последнее время. Его словно затягивала в темную бездну какая-то непреодолимая сила и он отчетливо понимал, что предпринять что-либо уже слишком поздно.
  
  
   Мощная струя воды, окатившая разгоряченное тело, стала медленно возвращать Араза к обычному состоянию твердости, напористости и холодного расчета. ''Долой меланхолию,'' - подумал он, и cразу ощутил прилив сил. Дурные мысли мгновенно улетучились, и их место заняли воспоминания о благополучии и материальных благах, которые доступны тем, кто обладает деньгами и властью. Он, волею судьбы, оказался в эпицентре этого праздника жизни, и ему-ли теперь впадать в хандру? Надо просто принимать действительность такой, какая она есть и плыть по течению.
   Выйдя из ванной, он накинул на себя белый махровый халат и расположился в уютном кресле. На кофейном столике маняще поблескивали бутылка "Hennessy" и металлическая баночка "Benson & Hedges." Он потянулся было к коньяку, как услышал из спальни манящее:
   -Муррр...
   ''Труба зовет,'' - подумал он и подчинился команде жены.
   Наргиз откинула голову на шелковую подушку и терпеливо ждала его. В кроваво-красном свете напольной лампы, ее распущенные волосы напоминали щупальца осьминога. Веки были слегка прикрыты, из чувственного рта вырывалось горячее дыхание. Когда Араз вошел в спальню, она вздрогнула. Он заметил это и осторожно проник под одеяло. Наргиз была теплой и податливой, его ладонь скользнула под пеньюаром по нагому телу и заставила ее затрепетать. Араз сразу понял, что до этого девичьего тела никогда не дотрагивалась мужская рука.
   Он стал покрывать ее поцелуями, оставляя на шее и груди горячие следы, жаждавших женской плоти, губ. Он больше ни о чем не мог думать, его охватила неудержимая страсть. Жар, исходивший от тела Наргиз, полный необузданного желания взгляд и сила, с которой ее ноги обхватили его торс, привели Араза в исcтупленное состояние. На несколько мгновений они слились в судорожном порыве. Покрытые легкой испариной и, источая сладкий запах плоти, оба неосознанно стремились продлить счастливый миг и успеть насладиться им, когда вдруг Наргиз, сжав лицо Араза в ладонях, пронзила его невидящим взглядом и, издав крик, исполненный невероятного блаженства, обессиленная откинулась на подушки. По ее щекам покатились горячие слезы.
   -Ты плачешь? - удивленно спросил Араз.
   -Не знаю. Просто мне никогда не было так хорошо. Я очень тебя люблю, - ответила Наргиз, заглядывая ему в глаза.
   -И я тебя люблю, родная, - сказал Араз и стал целовать соленые капли на ее щеках. Ему в тот миг показалось, что он по-настоящему любит Наргиз. Ведь она его жена, и такая красивая, чего он мог еще желать? А Вика - это просто наваждение, призрак, дымка, которая исчезает за горизонтом с восходом солнца. Он уже не ощущал щемящее чувство тоски, вспоминая ее, на сердце было легко и просто.
   ''Какое счастье, что не надо просыпаться рано и можно нежиться в постели сколько душе угодно,'' - подумал Араз, проснувшись на следующее утро. Впереди был медовый месяц и он даже не мог себе представить, чем заполнит его, ведь в последнее время работа отнимала все его время, и он часто ловил себя на мысли, что в короткие выходные нередко скучал по ней. А теперь на горизонте маячили целых тридцать дней безделья, да еще в компании любимой женщины.
   Ему, наверное, придется подумать о свадебном путешествии, достать путевку и отправиться с женой куда-нибудь, лучше заграницу. Там его никто не сможет достать и можно будет, наконец, расслабиться и насладиться жизнью. Пребывая в отличном настроении, он принялся ощупывать соседнюю подушку и был крайне удивлен, когда не увидел рядом с собой Наргиз.
   -Гиза, где ты, мой маленький котенок? - жалобно заскулил он.
   -Я спешу к тебе, мой капитан, - ответила Наргиз, вбегая в спальню с хрустальной вазочкой, до краев наполненной кубиками сочного ананаса, - открой ротик и почувствуй себя турецким султаном, который встречает новый день с любимой женой. Араз ощутил во рту божественный вкус экзотического плода, проглотил лакомство и настороженно спросил:
   -Капитан? Я не ослышался? Eще вчера я был старшим лейтенантом, дорогая?
   -Не придирайся к словам, любимый, просто наслаждайся жизнью, - ответила Наргиз.
   -Скажи, что ты пошутила. Это розыгрыш, не так ли? - продолжал допытываться Араз.
   -Считай, что я проболталась, но ты бы все равно скоро узнал. Папа схлопотал тебе звание капитана и новую должность, - сказала Наргиз, запихивая ему в рот очередной кусочек ананаса.
   -Это невозможно! Что скажут мои сослуживцы? - возмущенно воскликнул Араз.
   -А я думала, что ты обрадуешься и поцелуешь меня, - сказала Наргиз и просительно уставилась на мужа.
   Тот отвернулся к окну и не нашелся что ответить.
   -Повернись ко мне, у меня есть еще один сюрприз, - продолжила Наргиз, дергая Араза за руку, - папа купил нам путевку, круиз по Дунаю. Представляешь, мы увидим Югославию и много других стран, об этом можно только мечтать!
   -Сюрпризов не должно быть много, дорогая, иначе они теряют свою ценность, - задумчиво сказал Араз и потянулся к пачке сигарет.
   -А вот и нет, я с тобой не согласна. Если есть возможность, то надо наслаждаться жизнью сегодня, а не строить планы на годы вперед, - сказала Наргиз.
   -Как же так, почему у меня никто не спросил? Я же не пустое место, в конце концов. Твои родители подарили нам квартиру, машину, а теперь этот круиз, что скажут люди, как я буду смотреть им в глаза? Я ведь мужчина, а не альфонс какой-то. Мы могли бы снять квартиру, построить новую жизнь вдвоем и ни от кого не зависеть, - возмущенно сказал Араз.
   -Ты в своем уме? Твоей зарплаты не хватит даже на один хороший поход на рынок, не говоря уже обо всем остальном. Ты что, хотел всю жизнь простоять в очереди на двухкомнатную хрущевку в Ахмедлах и кататься по городу на ржавых "Жигулях?" Нет, мой милый, такая жизнь не для меня. Не для того я цвела, чтобы жить в трущобах и считать копейки до конца жизни. "Leben und leben lassen,"запомни этот принцип, и следуй ему, иначе твоя жизнь не будет стоить и ломаного гроша, - взорвалась Наргиз и уставилась на него ледяным взгдядом.
   Араз был подавлен. Он не ожидал такого напора от жены. Ведь совсем недавно, несколько часов назад, она нежилась в его объятиях, была такой хрупкой и трогательной. Ему казалось, что она нуждается в нем, что он ее мужчина, рыцарь и защитник. А теперь он чувствовал себя ничтожеством, жалким и беспомощным, и не знал, что ей ответить. Предательский комок подступил к горлу и лишил его возможности отстоять правоту, и хоть что-то сказать в свою защиту.
   Вдруг в гостиной зазвонил телефон и это, как ему показалось, разрядило обстановку и стало тем спасательным кругом, в котором он так нуждался в тот момент.
   -Я подойду к телефону, - сказал Араз и поднялся с кровати. Наргиз заперлась в ванной и включила душ.
   -Привет новобрачным, - Араз услышал в трубке голос Фуада.
   -Здорово, - вяло отреагировал он.
   -Я бы не стал тебя беспокоить, старик, но у меня потрясающая новость, - сказал Фуад.
   -Чего еще? - спросил Араз.
   -Гюлю зарезали. Весь город гудит. Вчера ее родители прервали отпуск в подмосковье и приехали в Баку. После опознания трупа, ее папашке-прокурору стало плохо. Он сейчас в реанимации. Bрачи говорят, что вряд ли дотянет до завтра. Я же говорю, нет смысла в этой жизни. Только вчера семье Ахмедовых завидовало полгорода, а теперь сразу два яса* в одном доме. Еще неизвестно, вынесет ли ее мать такое горе, - равнодушным голосом ответил Фуад.
   -Погоди, как зарезали? Ты в своем уме? И потом, судя по твоим словам, ее отец еще жив, а ты говоришь о нем, как о покойнике, - с деланными нотками упрека отреагировал на информацию друга Араз.
   -А мне их не жалко, одного поля ягода. Отец мерзавец и взяточник, а на дочери клейма негде было ставить. Я думаю, что друзья-торчки ее и порешили, на дозу бабки скрысила, наверное, - сказал Фуад.
   -А я и не знал, что она наркоманка, - искренне удивился Араз.
   -Начинала как все, с колес, а недавно подсела на гертруду, - сказал Фуад.
   ''Ах вот оно что,'' - подумал Араз. Теперь ему стало ясно, в чем была причина частой смены настроения у Гюли. Во время встречи с ней беспричинное веселье и болтливость, часто сменялись на агрессивность и злобность, явно не соответствующие ситуации. Будучи человеком далеким от наркотиков и никогда не пробовавший их, он списывал такое поведение на алкоголь, который, по его мнению, оказывал на женщин более пагубное действие, чем на мужчин. Но то что Гюля была наркоманка со стажем, ему и в голову не могло прийти.
   -Ты меня удивил, чувак. Честно говоря, я о Гюле, после того соберона на даче и думать забыл. Но как человека, мне ее, конечно, жаль, пусть земля будет ей пухом, - сказал Араз.
   -Аминь! - вторил ему Фуад.
   -А теперь, извини, дружище, мне надо готовиться к свадебному путешествию, - сказал Араз, рассчитывая поставить точку на затянувшемся разговоре.
   -И далеко вы собрались? - спросил Фуад.
   -B круиз по Дунаю, подарок тестя, - ответил Араз.
   -Ну что ж, поздравляю еще раз, и счастливого вам пути! Позвони, когда вернешься обратно, - сказал Фуад и положил трубку.
  
  
   У Араза не было женатых друзей. Он понятия не имел, что такое медовый месяц и относился к этому событию настороженно. Долго размышлял о том, чем они будут заниматься в круизе, как ему следует себя вести и чего избегать, чтобы не ударить лицом в грязь. Наргиз, в отличие от него, была более раскованной, к предстоящей поездке относилась с необычайной легкостью, что не на шутку пугало Араза. Он никогда прежде не был заграницей и не мог знать, что им предстоит в далеких краях. Какие проблемы придется решать, какие расходы нести и сможет ли он со всем этим справиться, чтобы утвердиться в глазах Наргиз, как состоявшийся мужчина?
   Прежде все было по-другому. Ему казалось, что достаточно быть вежливым и предупредительным и его невеста будет довольна и счастлива. С вступлением в законный брак все изменилось. У него появились обязательства и их бремя, как ему казалось, легло на его плечи с той минуты, как он переступил порог подаренной им Амировыми квартиры.
   Но медовый месяц пролетел быстро, все страхи Араза были напрасными и в конце первой недели октября сладкая парочка вернулась в Баку. Наполненные яркими и захватывающими событиями дни, снова сменились на серые и однообразные будни. Араз засиживался в райотделе допоздна, а Наргиз, после нескольких уроков вождения, села за руль и, лихо раскатывая по городу, выполняла редакционные задания "Молодежки." Встречались они поздно вечером на кухне и, позевывая, делились за ужином последними новостями.
   -Представляешь, я сегодня собиралась взять интервью у директора приморского бульвара. Подготовила вопросник, подъехала на полчаса раньше к административному зданию, а там меня уже дожидались двое молодых людей. Один из них подошел к машине, открыл дверь и с сияющим лицом обратился ко мне: "Добро пожаловать, Наргиз ханум. Алисаттар Кулиевич ждет вас." Я вхожу в кабинет, а там, во главе стола, заставленного всякой вкуснятиной, восседает сам директор. С неожиданной для его возраста прытью, он подскакивает ко мне, со словами:"Здравствуйте, дорогая Наргиз Теймуровна! Мы всегда готовы оказать посильную помощь яркой представительнице азербайджанской журналистики. Ведь к нам не каждый день захаживает в гости дочь товарища Амирова. Это большая честь для нас, " - сказала Наргиз.
   -Ты серьезно? - удивленно спросил Араз.
   -Вполне, - ответила Наргиз и продолжила, - он приглашает меня к столу, наливает шампанское и произносит тост, делая особый акцент на том, что "Молодежка," в моем лице, обрела бесценного cотрудника. Я, ничуть не стесняясь, намекаю на то, что явилась к нему совсем по другому поводу, а он, почти обиженным тоном, настаивает, чтобы я оставила вопросник у него на столе, а вечером, его помощник, привезет мне домой готовые ответы. Каково?
   -Круто! А что было потом? - поинтересовался Араз.
   -Мне пришлось отобедать с ним, выслушивая хвалебные оды в адрес руководителей республики, и папы, в частности. Потом меня проводили до машины, вручили букет хризантем и попросили наведываться почаще. Вот и все. А ты чем порадуешь, товарищ капитан? - спросила Наргиз, аппетитно хрустнув соленым огурцом.
   -Буду я делиться с какой-то девчонкой оперативной информацией, - ответил Араз.
   -Ах так, тогда не получишь cвою любимую "субхан- халву," - сказала Наргиз, подстрекательски поглядывая на мужа.
   -Это нечестно, откуда у нас халва и почему ты до сих пор молчала?
   -Божественное лакомство нам прислали родственники папы, из Новханов. Этот козырь я буду держать в рукаве, пока ты не расколешься.
   -Так вы из породы ухорезов? - полюбопытствовал Араз.
   -Так точно, наши предки из этого славного села, так что остерегайся, милый. А теперь, рассказывай, что у тебя нового на работе, - не отставала от мужа Наргиз.
   -Да ничего особенного, вот только завтра я задержусь дольше обычного. Может даже не буду ночевать дома, - сказал Араз.
   -Скажи, что ты шутишь, и я дам тебе халву. Я жду, - настаивала Наргиз.
   -Я абсолютно серьезен. У нас завтра запланирована спецоперация по поимке особо опасного преступника. В ее детали я тебя посвящать не буду, извини, - сказал Араз и закурил.
   -А это не опасно? И почему именно ты должен участвовать в операции? - спросила Наргиз.
   -Я должен возглавить группу захвата. Это мое первое серьезное задание и я не допущу, чтобы кто-то из моих товарищей подвергал свою жизнь опасности, - ответил Араз.
   -Ты хочешь сказать, что завтра подставишь себя под пули уголовников? - повышая тон, спросила Наргиз.
   -Это моя работа. И потом, я хочу всем доказать, что внеочередное звание мне досталось не даром, - ответил Араз.
   -Идиот! Ты понимаешь, какую ахинею несешь? Мы только поженились, у нас дом, полная чаша, а ты собираешься все разрушить. А если тебя тяжело ранят или убьют? Tы подумал обо мне? Кому я буду нужна в этом городе, кроме моих несчастных родителей, если с тобой что-то случится? Я сейчас же позвоню отцу и попрошу, чтобы он поговорил с министром. Ты, надеюсь, не ослушаешься приказа своего начальства? - спросила Наргиз и бросилась к телефону.
   -Не смей! Если ты это сделаешь, то я уйду из дома, - пригрозил Араз.
   -Делай что хочешь, мне все равно. Но учти, завтра на эту операцию вместо тебя пойдет кто-то другой, - сказала Наргиз, дрожащими пальцами набирая номер телефона родителей.
   -Гиза, моя маленькая девочка, как ты не понимаешь? Только представь, что тебе нужно сделать что-то очень важное на работе, от чего, в дальнейшем, будет зависеть твоя репутация, и вдруг начальство, по чьему-то звонку, заподозрив тебя в слабости, или в некомпетентности, поручит задание другому. Какова будет твоя реакция и как ты будешь потом смотреть в глаза сослуживцам, не будут ли они относиться к тебе с презрением? - воскликнул Араз.
   Наргиз молчала, одинокая слеза cкатилась по ее щеке и остановилась у края губ. Араз заметил это и привлек жену к себе. Она неловким жестом оттолкнула его от себя и тихо произнесла:
   -Ты прав. Только обещай, что не будешь лезть под пули.
   -Обещаю. Как только я расправлюсь с этим бандитом, сразу позвоню тебе. Только потом не ворчи, что я разбудил тебя посреди ночи, - сказал Араз и, громко зевнув, отправился спать.
   -Попробуй не позвонить. А как же халва? - спросила Наргиз жалобным голосом.
   -Завтра, малышка, и приятных сновидений! - ответил Араз и скрылся в спальне.
  
  
   Лейтенант Хады Салимов попал в органы милиции по рекомендации дяди, председателя райисполкома Зардобского района. Отец его, Мардан, тоже не последний человек в районе, снабдил сына большими деньгами, и в результате этого симбиоза, молодой человек, из обычного деревенского паренька, превратился в представителя власти.
   В то утро он зашел к Аразу и осведомился о подготовке к предстоящей операции. Новоиспеченному капитану Багирову небольшого роста, коренастый паренек, никогда не нравился. Он с предубеждением относился к приезжим и считал, что в бакинской милиции должны служить городские парни. Однако со временем он убедился в том, что выходцы из районов республики более пробивные и исполнительные, и то обстоятельство, что их численность в райотделе зашкаливала, очень скоро перестало его удивлять. Oни, как правило, относились к нему, как к полубогу, что, несомненно, тешило его самолюбие и даже заставляло иногда проявлять по отношению к ним чрезмерное дружелюбие.
   -Боишься? - коротко спросил Араз лейтенанта, когда тот присел на стул.
   -Боюсь, - ответил тот.
   -Я могу заменить тебя на кого-то другого, пока не поздно. Дели-Махмуд крепкий орешек, и операция по его захвату может быть для кого-то из нас последней.
   -Да не за себя я боюсь. Мать у меня больная, недавно перенесла тяжелую операцию, и если со мной что-то случится, то не переживет, - сказал Салимов.
   -Понимаю, - кивнул Араз.
   -Ладно, давайте забудем об этом. Лучше вы мне скажите, товарищ капитан, довольны ли вы семейной жизнью? - осторожно поинтересовался Салимов.
   Араз улыбнулся и, подумав, ответил:
   -Разумеется доволен, чудак. Приходишь домой после работы, валишься с ног, а тебя встречает любящая жена. Обнимает, целует, накрывает на стол. О чем еще может мечтать наш брат, опер?
   -А если попадется стерва и кровь будет пить? Я ведь, не просто так спрашиваю. Жениться мне пора, да и родители настаивают. Вот только не хочу я брать в жены деревенскую, уж больно дикие они. Мне городские девушки нравятся, они такие красивые и ухоженные. Правда, парни говорят, что гуляют они, не успев созреть, курят и пьют, да по барам шастают. Я бы на городской женился, но только на домашней, нецелованной, понимаете? - мечтательно произнес Салимов.
   -Да, трудно тебе придется, дружочек. Во-первых, городские девушки не любят провинциалов - это ни для кого не секрет. Один языковой барьер чего стоит. Они вас просто называют чурками. Во-вторых, если девушка русскоязычная, то она даже городского парня, окончившего азербайджанскую школу, называет чурка-азсектор. Так что шансов у тебя жениться на бакинке, прямо скажем, маловато. Но, как говорится, надежда умирает последней и может тебя однажды полюбит городская девушка, ведь ты для нее некто вроде иностранца, не так ли? - сказал Араз, еле скрывая улыбку.
   -Может вы и правы. Их все таки надо сторониться. В прошлом году, мой сосед по двору женился. Парень из достойной семьи, отец в ОБХСС работает, а мать учительница. Девушку хорошенькую ему нашли, городскую, дочь подруги его матери. На свадьбу человек триста пригласили, там такое творилось. И что вы думаете, в брачную ночь, она первым делом в рот и взяла! Вай-вай-вай, позорище! - сказал Салимов и покачал головой.
   Араз еле удержался, чтобы не прыснуть.
   -A как поступил жених? - спросил он Салимова.
   -Вытолкнул на улицу, в чем мать родила. Во дворе такое творилось, великому Феллини не снилось, - ответил тот.
   -Он же сам хотел жениться на городской. И потом, женщины любят это делать, особенно с собственным мужем, - сказал Араз, решив подзадорить Салимова.
   -Hе ожидал я от вас такого, товарищ капитан, - расстроился лейтенант.
   -Ты субординацию-то, соблюдай. Лучше расскажи, чем эта истoрия закончилась, - сказал Араз серьезным тоном.
   -Родители жениха позвонили новым родственникам и прямо, без обиняков, заявили: "Можете забрать вашу дочь-шалаву обратно." А отец успокоил расстроенного сына и, со словами: " Ты настоящий мужик," обещал найти другую невесту, - сказал Салимов, надеясь заметить во взгляде Араза признак солидарности.
   -Красиво, ничего не скажешь, - сказал Араз, достал из сейфа пистолет и коротко бросил в сторону Салимова:
   -Пора.
  
  
   Свой первый срок Махмуд Ширалиев получил в восемнадцать лет, за хладнокровное убийство отчима. На суде свою вину он признал полностью и в последнем слове заявил, что если бы ему представилась еще одна возможность, то не стал бы душить обидчика, а сжег бы его живьем. Видавший виды судья ужаснулся жестокости молодого человека, и решил запереть его в колонии строгого режима на долгие двенадцать лет. В первый же день в тюрьме, подняв руку на блатного, он получил кличку Дели-Махмуд, за шубутной характер, поскольку честный фраер, в здравом уме, не решился бы на такой поступок. Местный ''пахан,'' Джумшуд Ленкоранский, велел не трогать подающего надежды паренька, и взял его под свое крыло.
   Отбыв наказание и, вооружившись обширными знаниями, полученными в "Академии," он вышел на свободу с твердым намерением отомстить судье. Атлетического сложения парень, обладавший недюженной силой, по рекомендации райотдела милиции, быстро нашел работу каменщика на строительстве Дома культуры в Сумгаите. Он за короткое время заработал уважение рабочего коллектива строительно-монтажного управления и, за ударный труд, был награжден почетной грамотой. Но людям, работавшим с ним бок о бок было невдомек, что единственной целью Махмуда было заработать достаточно денег, чтобы осуществить свой коварный замысел и, в последствии, скрыться на просторах России, где, как ему казалось, его бы не настиг карающий меч закона.
   Все свободное от работы время он проводил в Баку, выслеживая несчастную жертву и тщательно планируя преступление, поскольку права на ошибку не имел. Убедившись, что судья каждое утро, в одно и то же время, прогуливался по Парку Офицеров, в тенистых аллеях которого в это время не было ни души, он, субботним вечером конца ноября, приехал в Баку и снял номер в гостинице Гянджа.
   Проведя бессонную ночь на казенной кровати, он без четверти шесть занял позицию позади трансформаторной будки в парке и стал дожидаться жертву. Пунктуальный представитель фемиды, разглядывая кроны деревьев и, наслаждаясь утренней прохладой, вышел, на усеянную опавшими листьями дорожку, ровно через пять минут. С улыбкой на лице и в прекрасном расположении духа, он с каждым мгновением приближался к своему концу. Едва миновав трансформаторную будку, он почувствовал, как чья-то широкая ладонь закрыла ему рот. Он попытался сопротивляться, но короткий удар ножом в бок заставил судью опуститься на колени и, издав едва слышный стон, затихнуть навсегда.
   Расправившись с врагом, Дели-Махмуд, по поддельным документам, выехал в Россию и осел в далеком Хабаровске. Там он легко нашел работу на стройке, и едва успел встать на ноги, как задумал жениться на миловидной крановщице, Люсе Морозовой. Та была от него без ума и терпеливо ждала, когда возлюбленный сделает ей предложение. Но планам Дели-Махмуда не суждено было сбыться. Однажды в погожий весенний день, он получил маляву от Джумшуда Ленкоранского, скромно напомнившего в коротком послании, что за ним числится должок. Несмотря на подстерегающую его на родине опасность, ослушаться авторитета он не мог, и первым же рейсом вылетел в Баку.
   По прибытии на место он узнал, что Ленкоранский готовит вооруженное ограбление Центральной сберкассы. В том, что будучи профессиональным медвежатником, свою часть работы выполнит безукоризненно, Джумшуд не сомневался, но в подельнике, способном в нужный момент не дрогнуть, а если и придется, завалить кого-то, он испытывал острую нужду. Тщательно подготовившись к нападению, бандиты затаились на хазе в Сабунчах в ожидании сигнала от кассира сберкассы, согласившегося передать им информацию о времени прибытия в кассу инкассаторов.
   Операцию по поимке рецидивиста Дели-Махмуда сначала поручили опытному оперу, майору Садыхову, но, в последний момент, его вызвали в Москву, для участия в ликвидации банды валютчиков, одним из главарей которой был уроженец Азербайджана, Лоту-Искендер. Араз, не раздумывая, вызвался заменить Садыхова и, поскольку возражений со стороны начальника райотдела на эту инициативу не последовало, он стал готовиться к операции.
   По информации осведомителя, Дели-Махмуд прятался в доме подельника, на окраине Сабунчи, но, по известной причине, долго задерживаться там не собирался. Надо было действовать быстро и решительно. Дать возможность появиться вооруженным бандитам в центре города оперативники не могли, слишком высок был риск.
   По замыслу Араза, группа захвата должна была прибыть на место после полуночи. Учитывая то, что бандиты, наверняка, окажут вооруженное сопротивление, на задание выехало пять человек. Двое должны были заблокировать выходы из дома, а трое, во главе с капитаном Багировым, пойти на штурм.
   -Ни зги не видно, - сказал лейтенант Салимов, выбираясь из машины. Единственная лампа на фонарном столбе, возвышающемся неподалеку от дома, была разбита. Ночь выдалась на редкость темной, лунный свет едва пробивался сквозь плотную завесу облаков, а порывистый ветер швырял холодные капли дождя на лица оперативников.
   -В комнату я войду первый. Салимов и Карягин прикроют меня, а вы двое, блокируйте двери, - обратился Араз к группе.
   -Так точно, товарищ капитан, можете на нас положиться, - не успел выговорить Салимов, как со стороны дома прозвучали выстрелы.
   -Быстро к забору, - скомандовал Араз.
   Он осторожно толкнул металлическую дверь в надежде, что она не заперта. Дверь поддалась, и оперативники, короткими перебежками, приблизились к дому. Во дворе стоял старенький "Москвич-403," Араз дотронулся до капота, он был еще теплым.
   -Что происходит, товарищ капитан? - шепотом обратился к нему Салимов.
   -Не знаю, наверное, что-то не поделили, - ответил Араз и, с размаху толкнув ногой входную дверь, ворвался в комнату, где его взору предстала ужасная картина. В тусклом свете керосиновой лампы на полу, в луже крови, лежали двое мужчин, оба были еще живы. Посреди комнаты стоял Дели- Махмуд, с обрезом в руках, его лицо было искажено страшной гримасой, глаза вылезли из орбит. Он повернулся к Аразу и уставился на него неподвижным взглядом.
   -Бросай оружие, дом окружен, - выкрикнул тот. В следующее мгновение раздался выстрел. Тупой удар в грудь заставил Араза покачнуться. Он попытался отдать команду Салимову, но собственного голоса уже не слышал. До него еще нeсколько секунд доносились глухие хлопки выстрелов и, теряя равновесие, он сначала опустился на пол, а потом сразу погрузился во мрак.
  
  
   Наргиз в тот вечер засиделась допоздна. К утру надо было подготовить репортаж об открытии нового кинотеатра в поселке имени Мусабекова, но как она не старалась собраться с мыслями, но ей это, к сожалению, не удавалось. Часы показывали половину второго ночи, а обещанного звонка от Араза так и не поступало. Ee пальцы механически стучали по клавишам пишущей машинки, но тревожные мысли не давали сосредоточиться.
   ''Что же делать, - подумала она. Сидеть и ждать? Нет, так она сойдет с ума. Надо срочно позвонить отцу, у него, наверное, есть какая-то информация. Но не станет же она будить родителей посреди ночи, завтра всем на работу. А что, если Араз обманул ее, и, так называемая, операция по захвату преступников, лишь банальная попытка провести ночь в другом месте. Может у него появилась любовница?''
   Она вспомнила, как совсем недавно, на концерте ко Дню милиции, женщины не сводили с него глаз. Если так, то и дергаться незачем. Что она может предпринять. Закатить скандал, или еще хуже, пожаловаться родителям? Что от этого изменится? В Баку любовницу не имел только ленивый. Ей же никто не закрывал глаза, когда она выходила замуж за писаного красавца.
   Однако это не про нее, она никогда не простит мужу измены. Если это правда, то она, ни минуты не сомневаясь, выставит его на улицу. Пусть катится туда, откуда пришел. Он, в одночасье, потеряет все - жену, карьеру и положение в обществе. И покроет позором себя, а не ее. Весь город отвернется от него, он просто не сможет здесь дальше жить.
   Наргиз была уверена, что крепкий кофе поможет ей побороть сон, но тот, потихоньку, стал ее одолевать, и она, опустив голову на стол, забылась. Резкий звонок телефона заставил ее вскочить со стула и Наргиз, едва соображая, услышала в трубке голос лейтенанта Салимова:
   -Наргиз ханум, извините за поздний звонок, но я...
   -Что? Говорите, прошу вас, я сейчас сойду с ума, - отчаянно вскрикнула она.
   -Дело в том, что капитан Багиров тяжело ранен и находится сейчас в госпитале МВД. Приезжайте поскорей, - взволнованным голосом выдавил из себя Салимов и положил трубку.
   Вокруг все поплыло. Наргиз из последних сил набрала номер телефона родителей и убитым голосом сообщила им ужасное известие. Реакция Амирова была молниеносной. Он попросил дочь дождаться его дома и срочно вызвал дежурную машину. Через сорок минут, Наргиз с родителями, спешно поднимались по широкой лестнице госпиталя и, не сбавляя шага, направились по пустынному коридору в отделение интенсивной терапии. Там их уже дожидались начальник госпиталя, полковник Васиф Гезалов, Хиджран с мужем и лейтенант Салимов.
   -Что с ним, полковник? - не успев пораняться с Гезаловым, спросил Амиров.
   -Я очень сожалею, но состояние капитана Багирова стабильно тяжелое. Задето легкое, он потерял много крови и после операции находится в коме, - ответил тот и отвел взгляд. Наргиз бросилась к матери и громко зарыдала. Хиджран подошла к ней и, положив руку на плечо, сказала:
   -Не плачь, дочка. Ты должна крепиться. Все в руках всевышнего. Если мы его очень попросим, то он обязательно нас услышит. Я не могу потерять единственного сына, я просто не переживу этого. Прошу тебя, успокойся, и давай вместе помолимся за него.
   -Да, конечно, вы правы. Он выкарабкается, он у меня сильный и я очень его люблю, - сказала Наргиз, вытирая слезы.
   -Вчера Араз передал мне письмо и попросил, чтобы ты его прочитала, если с ним что-то случится, - сказала Хиджран, протягивая невестке сложенный пополам лист бумаги.
   Наргиз отошла к окну и, раскрыв дрожащими руками письмо, прочитала следующее:
   "Любимая! Если ты держишь в руках это письмо, значит я погиб или тяжело ранен, выполняя служебный долг. Ты можешь меня упрекнуть в том, что я не подумал о тебе, подставляя себя под пули. Но я не мог поступить иначе, и не хотел больше прятаться за чужими спинами. Очень давно, в детстве, я мечтал быть таким же сильным и храбрым, как мой отец, и вот, этот день настал. Сегодня я пойду навстречу смертельной опасности, но не один, рядом со мной будут мои товарищи, и они, также как я, будут рисковать жизнью. Если мы справимся с заданием, то честно выполним свой долг и на земле еще одним злом будет меньше. Ты подумаешь, что я романтик и идеалист? Может и так, но менять что-то в себе, и тем более отступать, я не собираюсь. Прощай, малыш, и помни, что ты была моей единственной любовью. Араз."
   Мирская, заметив подрагивающие плечи дочери, незаметно приблизилась к ней и сказала:
   -Извини, доченька, мы с Хиджран тоже прочитали письмо, оно ведь было не запечатано. Я не знаю, как тебя утешить, но в одном я точно уверена, Араз - настоящий мужчина, и ты должна гордиться им. И прошу тебя, возьми себя в руки, ведь сейчас от тебя зависит многое. Доктор сказал, что даже находясь в коме, человек может различать голоса, и твоя поддержка в первые дни может сыграть решающую роль. Поговори с ним, скажи, что ты здесь и что любишь его, и он, наверняка, тебя услышит и это придаст ему силы. Он не должен чувствовать себя одиноким и это, к сожалению, все, что мы можем пока для него сделать.
   -Да мама, я буду рядом с ним всегда. Попроси папу, чтобы он рапорядился поставить еще одну кровать в комнату Араза. Я просто не смогу сейчас находиться дома, там все будет напоминать мне о нем. Здесь мне будет легче. Я буду держать его за руку и разговаривать с ним, и ты увидишь, он обязательно поправится, - сказала Наргиз и направилась в отделение интенсивной терапии.
   Едва переступив порог палаты, она издала сдавленный крик, но все таки смогла взять себя в руки и подошла к кровати. Араз был подключен к аппарату искуcственного дыхания, на груди возвышалась плотная марлевая повязка, лицо было бледным и безжизненным.
   -Мой маленький, что они с тобой сделали? - вырвалось сначала у Наргиз, но потом, вспомнив совет матери, она обратилась к мужу со словами:
   -Любимый, это я, твоя Гиза. Я здесь, рядом с тобой, и никуда не уйду, пока ты не поправишься. Я буду разговаривать с тобой, читать твои любимые книги и слушать музыку, держась за руки. Ты только крепись. Тебе просто надо собраться с силами и выздороветь. Но если ты однажды почувствуешь себя лучше и услышишь мой голос, просто подай мне знак, шевельни ресницами, или сожми мою руку. И не торопись. Главное, что мы вместе, а я буду ждать столько, сколько потребуется и не оставлю тебя одного ни на минуту, - сказала Наргиз и поцеловала мужа в губы. Спустя несколько минут, в палату вошли санитары и стали суетиться у окна, устанавливая кровать и с любопытством поглядывая на нее.
   -Здесь вам будет удобно и тепло, прямо рядом с батареей. Сейчас принесем постель и теплое одеяло, - сказал один из них. Наргиз достала из сумки три рубля и протянула ему.
   -Ханум! Kак вам не стыдно. Капитан Багиров закрыл грудью своих товарищей, это мой долг. Да поможет ему Алах, - сказал санитар и скрылся за дверью.
   -Я брат лейтенанта Салимова, - сказал второй санитар, - oн просил вам передать, что зайдет проведать капитана после работы. И еще, он сказал, что расскажет вам о событиях той ночи.
   Наргиз поблагодарила санитара, и в следующую минуту заметила вошедших в палату родителей и свекровь. Она поднялась им навстречу и сказала:
   -Пожалуйста, уходите. Вам нет никакого смысла оставаться здесь. Если будет какая-то информация, я вам обязательно позвоню. А теперь, оставьте нас, я хочу побыть с мужем наедине.
   День пролетел быстро. Наргиз позвонила на работу и сообщила начальству о случившемся. Ей предоставили отпуск за свой счет и просили не беспокоиться. После обеда она принялась обустраиваться в палате - застелила кровать, разложила книги и журналы по полкам и пыталась подключить магнитофон, который утром привез Фуад.
   -А я снова здесь, - сказал он, второй раз за день посетив друга.
   -Ты, как всегда, вовремя. Я никак не могу найти розетку, может ты попробуешь? - спросила Наргиз.
   -Нет ничего проще. В больничных палатах розетки обычно устанавливают рядом с кроватью. Я принес еще портативный телевизор и удлинитель. Сейчас все подсоединим, - ответил Фуад и принялся за дело.
   -Спасибо, ты настоящий друг, - поблагодарила его Наргиз.
   Фуад окинул взглядом девушку. На ней был домашний халатик, слегка прикрывающий упругую грудь и стройные ноги, густые волосы были аккуратно собраны на затылке, а на бледном лице не было и грамма косметики. Какое же это волнующее зрелище - естественная женская красота! - подумал про себя Фуад и быстро отвел глаза в сторону.
   -Ты не должна меня благодарить. Он мне, как родной. Если будет такая необходимость, я попрошу поставить еще одну кровать в коридор. Hадеюсь, мой братишка меня слышит, - cказал Фуад.
   -И я надеюсь. Какой же Араз счастливый. У него есть такой друг, как ты, - вторила ему Наргиз.
   -Я не один такой. Начальник госпиталя сказал, что сегодня многие пытались пробиться к Аразу, но он категорически запретил им появляться здесь.
   -Вот и хорошо. Ему сейчас нужен покой, я и так проболтала с ним все утро, - сказалa Наргиз, поглаживая руку мужа.
   В палате неожиданно появилась медсестра. Она проверила показания аппарата искусcтвенного дыхания, измерила температуру и давление Араза. Уходя, она сообщила, что в коридоре их дожидается лейтенант Салимов.
   -Пусть войдет, - сказала Наргиз и поднялась ему навстречу.
   -Наргиз ханум, рад вас видеть, - приветствовал ее Салимов и, повернувшись к Фуаду, крепко пожал ему руку.
   -Как хорошо, что вы пришли. Расскажите нам, пожалуйста, как это произошло? - сказала Наргиз, с нетерпением уставившись на лейтенанта.
   -В настоящее время идет следствие, но от вас событий той ночи я скрывать не стану, - сказал Салимов и продолжил,- несколько дней назад из России в Баку приехал особо опасный преступник, который вместе с подельниками планировал вооруженное нападение на крупный объект в центре города. Капитан Багиров сразу вызвался возглавить операцию по их поимке. Получив приказ начальства, он немедленно приступил к ее подготовке. Информации о готовящемся нападении у нас было крайне мало, поэтому мы должны были действовать быстро и решительно.
   Прибыв на место поздно ночью, мы не могли знать, что бандитов в доме было трое. Уже находясь во дворе, мы услышали, как в доме прозвучали выстрелы. Капитана это не остановило и он, приказав нам оставаться на крыльце, первым ворвался в комнату где прятались вооруженные преступники. Однако на тот момент, один из них, имени его я назвать не могу, уже успел застрелить двух подельников. В руках у него был обрез и капитан, следуя инструкции, приказал ему бросить оружие на пол, но тот, не раздумывая, выстрелил в него в упор. Капитан упал. И когда преступник, вновь заряжая обрез, замешкался, мы успели войти в комнату и застрелить его.
   -А почему этот бандит положил своих подельников? - удивленно спросил Фуад.
   -Сначала мы тоже не могли этого понять. Но, к счастью, один из подельников выжил и рассказал нам, что организатор ограбления угрожал приехавшему из России бандиту, что найдет и убьет его невесту в Хабаровске, если что-то пойдет не так, - ответил Салимов.
   -Ах вот оно что? Cherchez la femme, - задумчиво произнес Фуад.
   -Что вы сказали? - спросил недоуменно Салимов.
   -Да так, ничего, - ответил Фуад.
   -И еще, я хотел вам передать пожелания руководства и сотрудников нашего райотдела о скорейшем выздоровлении капитана Багирова, и сообщить вам радостную весть о том, что он представлен к внеочередному званию майора и к государственной награде, за обезвреживание особо опасной банды, - торжественно объявил Салимов.
   -Спасибо вам, лейтенант. Я очень надеюсь, что мой муж вас слышит и может эта новость придаст ему силы и уверенность в том, что он не зря рисковал жизнью в ту злополучную ночь, - сказала Наргиз.
   Прошло три дня. Наргиз проснулась, как обычно, в семь часов утра. Умылась, почистила зубы и стала тщательно расчесывать перед зеркалом густые волосы.
   -Какая же ты у меня красивая! - услышала она произнесенные шепотом слова, и вне себя от счастья опустилась на кровать рядом с Аразом.
   -Мой родной, ты вернулся к своей Гизе. Я знала, что ты меня не бросишь, я так тебя люблю! - сказала Наргиз и поцеловала мужа в покрытую густой щетиной щеку.
   -И я тебя люблю! Очень люблю, больше жизни, - сказал Араз и улыбнулся ей.
   -Я сейчас, мигом, мне надо позвать врача, - сказала Наргиз и выскочила из палаты.
   -Мой муж, капитан Багиров, пришел в сознание, прошу вас, поторопитесь, - вcкрикнула она, ворвавшись в кабинет начальника госпиталя. Тот немедленно распорядился вызвать лечащего врача и направился вместе с Наргиз в отделение интенсивной терапии. Когда они вошли в палату, веки Араза были прикрыты, а на губах застыла недавняя улыбка.
   -Он уснул, - сказал врач, обращаясь к Наргиз, - не надо его сейчас будить. Еще сохраняется опасность кровотечения. Ему нужен полный покой. Прошу вас, проследите за этим.
   -Разумеется, доктор. Это я виновата, мне не следовало поднимать шум. Но я так удивилась, услышав голос мужа, и мне так хотелось с кем-то поделиться радостью, что я не смогла удержаться, - сказала Наргиз.
   -Понимаю, - негромко произнес доктор, - сейчас многое, если не все, зависит только от вас. Продолжайте находиться рядом с ним, но старайтесь не тревожить его. Главное, что к нему вернулось сознание и он узнал вас, значит все будет в порядке. А нам остается только ждать и делать все от нас зависящее, чтобы вернуть его к полноценной жизни.
  
  
   В середине декабря, спустя четыре недели после ранения, Араза выписали из госпиталя. Он еще несколько дней провел дома и, убедившись, что выздоровел окончательно, решил вернуться на работу. Сослуживцы были несказанно рады его возвращению, поскольку, благодаря Теймуру Амирову, их райотдел был на особом счету и неизменно пользовался всевозможными привилегиями. В отменном расположении духа пребывал и старший лейтенант Cалимов. Он, как и Араз, получил внеочередное звание и, судя по слухам, собирался наконец жениться.
   Милицейские будни майора Багирова пошли своим чередом, изредка переплетаясь со зваными обедами, свадьбами и выездами на дачу. Новый год молодые встретили с Амировыми, после полуночи навестили Хиджран, а потом отправились к Фуаду, где прогуляли до утра, в компании близких друзей.
   Первые дни января протекали нудно и тяжело, все отходили от выпитого и съеденного, самым желанным предметом домашней обстановки был диван, развалившись на котором, осоловевшие горожане просматривали новогодние передачи.
   -Kакое надо иметь здоровье, чтобы доесть всю эту жрачку, - сказала как-то Наргиз, открывая набитый до отказа холодильник.
   -Сегодня только второе января. Bпереди еще несколько выходных дней, доедим, не волнуйся, - подбодрил ее Араз, переключая каналы на телевизионном пульте.
   -Надо пригласить кого-нибудь поужинать вместе, а потом посмотреть "Служебный роман" по телеку, - предложила Наргиз.
   -А мне кажется, что нам надо провести вечер вдвоем. Я пойду, прогуляюсь немного, а ты пока накрой на стол и не забудь поставить "Сибирскую" в морозилку, - сказал Араз и вышел в прихожую.
   -Будет сделано, товарищ майор, - сказала Наргиз, отдавая честь мужу.
   Выйдя со двора, он пересек проспект Нефтянников и скоро оказался около парашютной вышки, часы на ней показывали двадцать минут седьмого. Араз любил гулять вечерами на бульваре, особенно в зимние месяцы. Там было темно и безлюдно, желтый свет фонарей освещал пустынные аллеи, а морозный ветер доносил кислый запах хвои от мерно покачивающихся, величественных елей. Дышать по-прежнему было тяжело. После откровенного разговора с лечащим врачом Араз понял, что рана будет беспокоить его всю оставшуюся жизнь. Тот запретил ему курить, злоупотреблять алкоголем и заниматься восточными единоборствами в спортзале. От Наргиз он это скрывал, боясь, что та разочаруется в нем, найдет себе мужчину помоложе и здоровее, и бросит его-инвалида на произвол судьбы.
   Ранение надломило его всерьез. Что-то изменилось в его психическом восприятии окружающего мира. Он не ощущал себя бравым и бесстрашным офицером, как прежде, не был готов к новым потрясениям, а иногда даже подумывал о том, чтобы воспользоваться давним предложением тестя и перейти на работу в управление кадров министерства. Подустав немного, Араз осторожно присел на скамейку и вдруг его пронзила тяжкая мысль, что сделал он это как-то по-старчески, а не как раньше, резко и упруго. ''Что с ним случилось, - подумал он - ведь ему не исполнилось и двадцати шести лет? Не рановато ли ему сходить с дистанции, ведь у него впереди вся жизнь. Надо делать карьеру, заводить детей, воспитывать и поднимать их. Хватит ли у него сил? Куда подевался его энтузиазм, жгучее желание пробиться на самый верх, доказать окружающим, что он стоит чего-то в этой жизни. Может его наказывает судьба за те страшные поступки, которые он совершил, будучи уверенным в своей правоте. Ведь он не хотел прогибаться под недругов, чувствовал свою силу, а главное, способность изменить окружающую его постылую действительность.
   Разве он виноват в том, что Вагиф и Гюля встали на его пути? Мог ли он позволить этим баловням судьбы, никогда не испытывавшим горечь одиночества, убогости и нищеты, лишить его мечты? А ведь они могли стать его друзьями - оба почти ровесники и коренные бакинцы. Разве этого было недостаточно, чтобы сблизиться и построить доверительные отношения? Какой дьявол вселился в их души, что побуждало этих любимцев фортуны, пренебрегать другими людьми, делить их на достойных их внимания, и всех остальных - сирых и убогих? Может высокое положение их родителей и материальный достаток? Тогда почему, в самые тяжелые для него времена, именно Фуад протянул ему руку помощи, он ведь тоже являлся представителем золотой молодежи и имел все, о чем только мог мечтать молодой человек. Он не стал стыдиться Араза, напротив, дал ему возможность подняться, заработать денег и войти в свой круг, ничего не требуя взамен.''
   Вдруг, неожиданно для себя, Араз отчетливо осознал, что обе его жертвы тешили свое самолюбие и испытывали истинное наслаждение, наблюдая, как он страдает, нутром чувствовали его беспoмощность перед обществом, которое с раннего детства отвергло его, сделало изгоем. Их вину удесятеряло то, что они прекрасно понимали, с кем имеют дело, и что ни умом, ни нравственными качествами они не превосходили его. И только принадлежность к элите и неограниченный доступ к материальным благам давал им право, как они искренне полагали, указывать ему, как бездомному псу, на его место, оскорблять и втаптывать его в грязь. Поступил бы он иначе, если можно было вернуть все назад? Нет, нет и нет! Он бы не простил своих жертв. Мало того, ему даже не было их жаль. Неужели он безжалостный монстр, и у него никогда не возникнет желания покаяться?
   -Араз, я не ошиблась? - услышал он внезапно голос, прервавший его размышления, и поднял глаза на окликнувшую его девушку.
   -Вика? Вот так встреча! - искренне удивился он.
   -Я едва не прошла мимо, ты так сильно изменился, похудел...
   -А ты стала еще красивей!
   -Правда? Мне очень приятно слышать это от тебя. Я сегодня, в первый раз, решила прогуляться до ресторана пешком и встретила тебя, разве это не чудо? - спросила Вика и присела на скамейку.
   -И я здесь появляюсь нечасто, хоть и живу теперь через дорогу. Все некогда, - ответил Араз.
   -А как ты себя чувствуешь? Фуад мне рассказал о твоих подвигах, - восторженно воскликнула Вика.
   -Чувствую себя неважно. Да и подвигов никаких я не совершал. Получил бандитскую пулю и, можно сказать, еле выкарабкался, - сказал Араз.
   -Не скромничай. Может зайдешь ко мне как нибудь, выпьем за тебя, чтобы ты у нас был здоров? - спросила Вика.
   -Не могу. Раньше бы зашел, не задумываясь, а теперь все изменилось. И Наргиз мне не просто жена, а ангел- хранитель. Она вернула меня к жизни, выходила и заставила поверить в то, во что я прежде никогда не верил. Извини, но мне надо идти, - ответил Араз, откланялся и твердой походкой зашагал прочь.
   Наргиз с нетерпением ждала Араза к ужину. Подогрела в духовке баранину и жареную картошку с помидорами. Оказавшись в прихожей, он вдохнул аппетитный запах еды и довольно воскликнул:
   - Oт этого запаха можно сойти с ума!
   - А мы сейчас пойдем и дрябнем с тобой. Мой руки и за стол, - весело сказала Наргиз и помогла мужу снять пальто.
   Араз зашел в ванную комнату, а она, повесив пальто на вешалку, заметила торчащий из кармана платок. Выдернув его кончиками пальцев, она уронила на пол какой-то предмет. Это была золотая зажигалка, на сверкающей поверхности которой было выгравировано "В.Л.Люблю." Наргиз опустила зажигалку обратно в карман пальто и пошла накрывать на стол. Она решила поговорить с мужем после ужина. Удобно расположившись на кухонном диване, Араз открыл непочатую бутылку "Сибирской," наполнил свою рюмку до краев и подмигнул Наргиз.
   -Я буду вино. Налей мне, пожалуйста, "Хванчкару," - сказала она и уселась напротив мужа.
   -А я думал, мы с тобой сегодня наклюкаемся, - пошутил Араз.
   -Я тебе дам, наклюкаемся! Только две рюмки, понял! Ну давай, за бесстрашного бойца, грозу криминального мира - майора Багирова. Ура! - воскликнула Наргиз.
   Араз резко выдохнул и выпил залпом.
   -Закусывай, быстро, - сказала Наргиз и, протянув Аразу одной рукой молоканский огурчик, другой положила на тарелку сочный кусок баранины с овощами.
   -Жизнь прекрасна! - радостно произнес Араз и налил себе еще.
   -Налегай на еду, тебе надо поправляться, а то совсем доходяга стал, - сказала Наргиз, укоризненно поглядывая на мужа.
   Ели долго и с удовольствием. После горячего, принялись за десерт, торт "Kудряш," ореховые шарики, запеченные в форме абрикосов и свежие фрукты.
   -Еще бы стаканчик ароматного чая, и можно смело сказать, что вечер удался на славу, - довольно произнес Араз, нежно поглаживая жену по плечу.
   -Разумеется, дорогой, но сначала ты мне скажешь, кто тебе подарил золотую зажигалку? - спокойно спросила Наргиз.
   -Ты лезла в мой карман? - удивился Араз.
   -Вовсе нет. Из него торчал грязный платок, я его вынула и случайно уронила на пол зажигалку, - сказала правду Наргиз.
   -Тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время для разборок? - спросил Араз и потянулся к бутылке Courvoisier.
   -Нет, не кажется. Мне бы хотелось, чтобы ты ответил на поставленный вопрос и развеял мои подозрения. Инициалы можно расшифровать как угодно - Владимир Лемешев, или Вели Лазимов, но вот досада, мешает короткая приписка: "Люблю." - сказала Наргиз.
   -У меня нет от тебя секретов. Зажигалку мне в день свадьбы подарила Виктория Лисовская, - едва слышно произнес Араз.
   -Ах вот оно что? А почему ты не сказал мне об этом. Ну да, подумаешь, пустяк. Но если это так, то почему ты носишь ее в кармане? Погоди, как же я раньше не додумалась. Tебе, наверное, чрезвычайно дорога эта вещица и ты ее часто и с трепетом поглаживаешь, вспоминая бывшую подружку, я угадала? - спросила Наргиз и внимательно уставилась на Араза.
   -Прекрати этот цирк! Ну нравился я когда-то этой певичке, и что из этого? У меня с ней ничего не было, клянусь, просто приятельские отношения, - пытался выкрутиться Араз.
   -Ты знаешь, сколько стоит эта зажигалка? И зачем этой ресторанной девке надо было заказывать такую откровенную надпись на ней, если у вас, как ты говоришь, были всего лишь приятельские... - спросила было Наргиз и остановилась на полуслове. В следующее мгновение ее словно осенило, и уже с изменившимся выражением лица она перешла на крик:
   -Ты спал с ней, когда мы встречались? Отвечай?
   -Ты сумасшедшая! Как такое могло прийти тебе в голову? - сказал Араз, пытаясь успокоить жену.
   -Значит так, сегодня ты спишь на диване, а завтра утром я позвоню этой шалаве и все выясню. И моли бога, чтобы она не подтвердила мои худшие опасения, - сказала Наргиз. Она вынула телефонный шнур из розетки в гостиной, взяла с собой аппарат и направилась в спальню.
   -Не надо унижаться, малыш. Клянусь тебе, между нами ничего не было, - сказал Араз, пытаясь остановить ее.
   -Не трогай меня, - истерично завопила Наргиз и с силой захлопнула дверь перед носом Араза.
   ''Идиот! - подумал он, зачем надо было держать эту чертову зажигалку в кармане, Фуад же предупреждал его. Что же теперь делать, сидеть сложа руки и ждать, когда Наргиз позвонит Вике? Оба телефонных аппарата в спальне, дорога туда закрыта, а если он выйдет на улицу, то Наргиз его сразу заподозрит. Придется ждать и надеяться, что Вика не проболтается. И потом, зачем Наргиз понадобилось шарить по его карманам, он же не лезет ей в сумку. Чертовщина какая-то, все обойдется. Вика, девушка разумная, она успокоит Наргиз и все вернется на круги своя.'' Араз лег на диван, укрылся пледом и скоро уснул.
   Едва дождавшись утра, Наргиз позвонила Вике.
   -Прости, что беспокою так рано. Tы, наверное, в это время отсыпаешься? - спросила она ледяным тоном.
   -Что-нибудь случилось? Что-то с Аразом? Oн вчера был такой бледный, - ответила Вика, едва придя в себя спросонья.
   -Вы с ним встречались? - задыхаясь от злобы, спросила Наргиз.
   -Вчера, по дороге на работу, я решила прогуляться по бульвару и случайно встретила его. Он сидел на скамейке какой-то потерянный.
   -И тебе захотелось утешить его?
   -Не понимаю. Что за тон? - удивилась Вика.
   -Ах ты не понимаешь? Я сейчас тебе все объясню. Я не буду закатывать истерик, пожалуйста, ответь мне только на один вопрос, ты с ним спала?
   -Я не обязана отвечать на твой вопрос и, мне кажется, что наш разговор исчерпан, - сказала Вика, собираясь положить трубку.
   -Погоди. Я ведь позвоню еще раз, а если понадобится, то заявлюсь к тебе домой и тогда... - сказала Наргиз, теряя терпение, и словно стараясь подобрать нужное слово.
   -Ты мне угрожаешь? Так знай, я тебя не боюсь. За меня тоже есть кому постоять. Ты бы лучше позаботилась о нравственном облике своего мужа, который незадолго до свадьбы находил утешение в объятьях другой женщины, жалуясь при этом, что решение о браке было поспешным, - сказала Вика и сразу пожалела.
   Наргиз в ярости бросила трубку и направилась в гостиную. Араз, укрывшись пледом с головой, мирно посапывал на диване.
   -Вставай, - вскрикнула она, толкнув его ногой.
   -Ты что, спятила? - сказал Араз, еле продрав глаза.
   -Убирайся из моего дома. У тебя есть пятнадцать минут. Если ты задержишься, то я вызову милицию. Вещи можешь забрать сегодня вечером. Это все, прощай, - сказала Наргиз и заперлась на кухне.
   Араз потерял дар речи, и налив себе полный бокал коньяка, залпом осушил его. Потом он зашел в ванную, умылся и почистил зубы. Когда он собрался с мыслями, ему захотелось поговорить с Наргиз, но с кухни доносилась громкая музыка. Наспех одевшись, он заметил, что в кармане нет ключей от машины. Поразмыслив несколько секунд, он махнул рукой и вышел прочь. Пронизывающий северный ветер подгонял к морю свинцовые облака, угрожающе раскачивая высокие тополя, и орошая землю колючим дождем. ''Колотун,'' - подумал Араз, зашел в ближайшую телефонную будку и набрал номер Фуада.
   -С Hовым годом, чувак! - сказал он, услышав голос друга.
   -Здравствуй, мой дорогой, что за шум у вас дома? -удивленно спросил Фуад.
   -Я на улице, звоню из телефона-автомата. Наргиз выгнала меня из дома и спрятала ключи от машины. К матери идти я не хочу, в гостиницу тоже, - сказал Араз упавшим голосом.
   -А что случилось?
   -Она узнала про нас с Викой.
   -Дела! Знаешь что, подожди меня где-нибудь, зайди в кафе, или в магазин, а я сейчас приеду, - сказал Фуад.
   -Сейчас все закрыто, я подожду тебя в подъезде, там тепло.
   -Ну давай, не кисни, я скоро буду.
   Араз вернулся во двор и зашел в подъезд. Пошарив по карманам, достал пачку сигарет и с наслаждением закурил. Горячий дым, царапнув поверхность трахеи, густо заполнил легкие. Араз почувствовал резкую боль и прослезился. ''Ничего себе, - подумал он, только там все зажило, а он опять за старое. Может вернуться и попросить у Наргиз прощения? Нет, не имеет смысла, она обиделась не на шутку. Да, он прокололся, с кем не бывает, но почему она выставила его на улицу со словами: " Убирайся из моего дома." Выходит, это не его дом, тогда кем он там был все это время - постояльцем? Странные создания, эти женщины. Сначала влюбляются, потом ластятся как кошки, а стоит мужчине оступиться, то сразу превращаются в чужаков. Можно же было просто поговорить и все уладить. А что если Вика заложила его? Но зачем? Что ей нужно? Неужто она думает, что сможет вернуть прежние отношения? Да и переспали они всего разок, это и отношениями не назовешь. Надо бы ей позвонить и все выяснить.''
   Снаружи донесся знакомый сигнал "Кукарача" и Араз нетвердым шагом вышел во двор. За рулем красной "Шестерки" сидел его друг и сосредоточенно провожал взглядом высокую брюнетку в сапогах-ботфортах.
   ''Примитив,'' - подумал Араз и направился к машине.
   -Рад тебя видеть, дружище, - сказал Фуад, крепко пожав руку тяжело опустившемуся на переднее сиденье Аразу.
   -Что бы я без тебя делал, братишка? - посетовал тот.
   -Не дрейфь, чувак. Бабы имеют обыкновение иногда устраивать сцены. Главное, не принимай это близко к сердцу. Дай ей немного остыть, побыть одной и поскучать по тебе. А потом, через несколько дней, объявись с букетом роз, произнеси с чувством заветное: "Котенок, это больше не повторится" и она мгновенно растает, - сказал Фуад.
   -Не все так просто. Мне кажется, Вика проболталась. Oна, наверняка, задела Наргиз за живое. Может позвонить ей? - спросил Араз.
   -Ни в коем случае. Не усложняй ситуацию. Я отвезу тебя на дачу, побудь там пока до понедельника, а утром выйдешь на работу, как ни в чем не бывало, - ответил Фуад.
   -А как же вещи? Я даже не успел взять с собой бритвенный станок и зубную щетку, - растерянно сказал Араз.
   -Чудак-человек. Тебя только что выгнала из дома жена, а ты думаешь о зубной щетке. И то, и другое, найдешь у нас на даче. А одежду я привезу тебе завтра. Надеюсь, Наргиз откроет мне дверь, - сказал Фуад и, сделав прокрутку, выехал на проспект Нефтянников.
  
  
   В понедельник, еле дождавшись конца рабочего дня, Араз одолжил в гараже райотдела дежурную машину и решил заехать домой, под предлогом забрать оставшиеся вещи. Наргиз передала Фуаду самое необходимое, а зимние вещи и обувь Араза все еще находились во вместительном шифоньере, в спальной комнате. Путь был недолгий и через четверть часа, въехав во двор дома, он запарковался перед парадным входом. Осторожно открыв своим ключом дверь, он разделся и направился в сторону гостиной. Oттуда доносился громкий смех и звуки музыки. Заглянув в конату, он увидел компанию молодых людей. Одни пили вино и оживленно беседовали, а другие, обнявшись, кружились в медленном танце. Рядом с открытой дверью балкона стояла Наргиз, с каким-то незнакомцем. Парень, по-видимому, рассказывал ей анекдот, а она, заливаясь смехом, стряхивала пепел от сигареты в пепельницу, которую тот услужливо ей подставлял.
   -Извините, - громко воскликнул Араз и жестом подозвал к себе Наргиз.
   -По какому поводу соберон, да еще в понедельник вечером? - резко спросил он жену, когда та вышла в прихожую.
   -С какой стати я должна перед тобой отчитываться. Это мой дом и я могу в нем делать все, что мне захочется, - сказала Наргиз, обдав его сильным перегаром.
   -Ты мне второй раз повторяешь, что это твой дом. Не забывай, что и я здесь прописан, а ты все еще замужняя женщина. И потом, объяснишь ты мне, наконец, что происходит? - возмущенно спросил Араз.
   -Бедненький, а ты не догадываешься? Может поднатужишься и вспомнишь, с кем ты кувыркался в постели будучи обрученным со мной. Что, провал в памяти? Шустряк ты, однако. Не успел жениться, а уже любовницу завел, да еще из нашего общего круга. Подонок! Разве можно было ожидать иного от выходца из городской клоаки! Мои родители дали тебе все - единственную дочь, квартиру, машину, и как ты их отблагодарил? Завел роман с какой-то дешевкой, которую каждый вечер увозят из ресторана пьяные мужики, - ответила Наргиз.
   -Послушай, это было какое-то наваждение. Не будем же мы из-за пустяка разрушать семью, - попытался успокоить жену Араз.
   -Пустяка, говоришь? А кто плакался этой шалаве в жилетку, бессовестно заявляя, что решение о нашем браке было преждевременным? Знаешь, я могла бы тебе простить многое, но подлость - никогда! Выходит, ты меня и не любил вовсе, а стремился только к славе и богатству. Но знай, ты жестоко просчитался. Та еще семейка, твоя мамашка тоже не промах, могла бы себе найти кого-нибудь из ЖЭК-а, в котором раньше работала, но нет, ей заместителя министра подавай, - сказала Наргиз, вызывающе глядя мужу в глаза.
   -Не смей, - закричал Араз и непроизвольно занес руку над головой Наргиз.
   -Что же ты остановился, струсил? Правильно, только попробуй. Ты не успеешь глазом моргнуть, как вылетишь из органов и окажешься на той же помойке, откуда вышел, - выпалила Наргиз и торопливо прошла в спальню.
   Спустя мгновение она вернулась и швырнула под ноги потрясенного Араза два саквояжа, со словами:
   -Это твое барахло. Я уже подала заявление на развод. Квартиру я делить не буду, поскольку это подарок папы, а если пикнешь по поводу ее раздела, то останешься без работы. А теперь проваливай, уведомление из ЗАГС-а получишь позже. Скатертью дорога! - сказала Наргиз и указала Аразу на дверь.
   -Ты совершаешь ошибку. Побойся бога! - воскликнул он всердцах.
   -Вон! - вскрикнула Наргиз и вытолкнула его в подъезд, с силой захлопнув дверь.
   По дороге на дачу Араз остановился в ресторане "Заферан," купил бутылку водки и заказал шашлык. Он решил не светиться в общем зале заведения и попросил официанта доставить еду в машину. Ждать пришлось недолго и, расплатившись с официантом, он выехал на дорогу и помчался к даче. В доме было зябко и сыро. Он налил водку в граненый стакан и выпил залпом. Потом подбросил дрова в камин и разжег огонь. Спустя несколько минут его обдало жаром и по телу разлилось благодатное тепло. Опустившись в кресло у камина, он принялся за еду. Аппетита не было. Он уставился на пляшущие языки пламени и жевал мясо, не ощущая вкуса. Покончив с едой, он потянулся к кобуре и вынул из нее наградной "Макаров." Не глядя на оружие, выключил предохранитель, отвел затвор назад и отпустил его. Несколько минут раздумывал, приставить пистолет к виску или к груди. Но вдруг отбросил его в сторону и закурил. ''Я не доставлю им такого удовольствия, - подумал он, - твари поганые. Что они о себе возомнили? Власть и деньги - это все, что у них есть. Они давно забыли о таких человеческих достоинствах, как честь и совесть. Сидят в своих уютных кабинетах и вершат судьбы простых людей, покрывая их ненавистью и презрением, а сталкиваясь с ними, едва скрывают отвращение.''
   Он отчетливо вспомнил беглые и снисходительные взгляды одноклассников из состоятельных семей, направленные в сторону неимущих. Как же это его раздражало! Но стиснув зубы, он всегда терпел и ждал своего часа. И что? Разве в его жизни что-то изменилось? Да, он благодаря неимоверным усилиям получил образование и устроился на работу в органы. Женился на девушке, о которой многие могли только мечтать. Ему даже казалось, что она полюбила его, и настоящее чувство заставило ее пренебречь условностями и закрыть глаза на его прошлое.
   Но как он жестоко ошибся! Те оскорбления, которые посыпались на его голову сегодня, потрясли его до глубины души и стали свидетельством того, что она так и не приняла его в свой круг, а всего лишь тешила самолюбие, являясь обладателем красивой и дорогой безделушки.
   Поступила бы она так же, будучи простой девушкой, не имеющей за спиной богатых и влиятельных родителей? Смогла бы она выгнать его из дома, как бродячего пса, если бы это была его квартира? Или спрятать от него ключи от машины, если бы она была куплена на его деньги? Нет, не смогла! Так что же делать? Бороться за нее и вновь добиться расположения? Но зачем? Разве это что-то изменит? Выходит, остается только один выход, уехать подальше из этого города, поскольку здесь ему больше не жить. Его дорогой тесть постарается, чтобы перед ним закрылись все двери, а если и махнет на него рукой, то его прихлебатели порезвятся на славу, стараясь втоптать его в грязь. Араз включил предохранитель, вложил пистолет в кобуру и, допив водку, уснул мертвецким сном.
  
  
   Утром он позвонил на работу и сообщил, что у него высокая температура. Тело от лежания в неудобной позе одеревенело. Настроение было поганое. Достав из холодильника две банки пива, он жадно опустошил одну за другой. Часы показывали половину одиннадцатого. Опустившись в кресло у погасшего камина, он набрал номер домашнего телефона.
   -Наргиз, прошу тебя, не бросай трубку, нам надо поговорить, - сказал Араз, услышав голос жены.
   -Мне не о чем с тобой говорить. Я вчера тебе все сказала. Встретимся в суде и больше сюда не звони, ты нам мешаешь, - ледяным голосом сказала Наргиз.
   -Вам? Я не ослышался?
   -Нет, у тебя со слухом все в порядке. Мы с коллегой готовим важный материал к печати и ты нам мешаешь, прощай, - сказала Наргиз и бросила трубку.
   Араз, потрясенный этой новостью, еще раз перезвонил жене. На этот раз он услышал мужской голос:
   -Послушай, чувак, у нас с Наргиз деловая встреча. Тебе же русским языком сказали, не звони сюда больше.
   -Закрой варежку, придурок. Я звоню своей жене, и если ты немедленно не передашь ей трубку, то я за себя не отвечаю, - сказал разъяренный Араз.
   -Ты мне угрожаешь? В обезъянник посадишь, что ли? Но знай, я вашего брата не боюсь, - спокойно сказал незнакомец.
   -Сейчас же убирайся из моего дома, и если ты мужчина, приезжай сегодня к Mолоканскому саду, в полдень, я буду ждать тебя, - еле сдерживась, сказал Араз.
   -Непременно. А что касается твоего дома, то, согласно моей информации, он вовсе не твой, и находился ты в нем на птичьих правах, может я не прав? - спросил коллега Наргиз.
   Араз бросил трубку и выскочил во двор. Дрожащими руками он завел машину и спустя пять минут выехал на шоссе. Разговор с незнакомцем окончательно отрезвил его. Он не мог поверить, что буквально на следующий день после их размолвки, в его доме появился посторонний мужчина. Он сидел в их гостиной и, как ни в чем не бывало, общался с его женой. Да, она подала заявление на развод, но в настоящее время они находились в законном браке, и он все еще прописан на этой проклятой жилплошади. В нем с новой силой закипала обида, во рту пересохло и единственным желанием, овладевшим им в ту минуту, было отомстить этому негодяю, разбить ему лицо и надолго отбить охоту хамить посторонним людям.
   Он подъехал к Молоканскому саду без четверти двенадцать, присел на скамейку напротив скульптурной композиции трех девственниц, и стал терпеливо ждать. Рядом прогуливались мамаши с малолетними детьми, а одинокие пенсионеры подкармливали сбившихся в дружную стайку подмерзших голубей. Под яркими лучами зимнего солнца Араз немного расслабился и на душе вдруг стало мирно и легко. Спустя несколько мгновений он заметил приближающегося к нему парня. Тот был невысокого роста, но плотного телосложения, с нагловатым выражением лица. Араз сразу узнал в нем одного из гостей Наргиз, беседующего с ней вчера у балкона.
   -Явился, а я думал, что струсишь, - сказал Араз и взял обидчика за локоть.
   -Руку отпусти, мусор, - рявкнул тот, вырываясь.
   -Давай отойдем в сторону, здесь дети, - сказал Араз и потащил его за дворницкую. Едва оказавшись там, он коротким ударом в лицо свалил паренька на землю и, придавив ботинком, добавил:
   -Если ты еще раз подойдешь к моей жене, считай, что ты труп. Понял, щенок?
   -Это ты напрасно. Теперь уже не отвертишься. И я сделаю все, чтобы с тебя сняли погоны, - сказал незнакомец и вытер рукавом кровь, стекающую из носа.
   -Ты меня услышал, - коротко бросил Араз, пнул его ногой и направился к машине.
  
  
   Леонид Хейфец, специальный корреспондент "Молодежки," был парнем непростым. Сын маститого журналиста и главного врача родильного дома, он рос в заботе и любви, и с младых ногтей воспитывался в духе отторжения любых форм бесцеремонности и скотоподобия. Еще в средней школе, ясно сознавая, что в комсомольско-партийных и государственныx учреждениях ему карьера не светит (из-за известной национальной принадлежности), он решил пойти по стопам отца и, по его рекомендации, был принят на работу внештатным корреспондентом вышеупомянутой газеты. Проявив недюженную работоспособность, oн скоро был переведен в штат и, нередко выполняя специальные поручения руководства, со временем снискал глубокое уважение коллектива. Молодые и неопытные сотрудники стремились к общению с ним и частенько заглядывали в отдел пропаганды в поисках мудрого совета. Он охотно помогал всем подряд, вне зависимости от половой принадлежности сотрудников, девушки так и липли к нему, а парни, делая вид, что не замечают этого, втайне завидовали.
   Отряхнув грязь с недавно приобретенного на толкучке твидового пальто, Леонид проводил Араза незлобивым взглядом, но все же поклялся отомстить ему, благо поликлиника, в которой он состоял на учете, была через дорогу. Он записался на прием к травматологу и, опустившись на свободный стул, стал терпеливо ждать. Прошло четверть часа и он, теряя терпение, обратился к сидящему рядом с дверью врачебного кабинета молодому человеку:
   -Извините, а вы давно ждете?
   -Какие люди, Леня! Мы не виделись целую вечность, - радостно воскликнул Рамиз Алибеков, увидев одноклассника.
   -Рома, рад тебя видеть, чувак. А ты совсем не изменился, такой же франт. Что тебя привело в место не очень веселое?
   - спросил Леонид, пялясь на великолепно сшитый костюм и итальянские туфли Рамиза.
   -Поехали мы с отцом вчера на дачу, любит он меня по воскресеньям запрягать. Заставил красить потолок в гостиной. Трудотерапия, мать ее за ногу! А я перед этим делом за домом косяк имел, вот у меня голова и закружилась. Пробалансировав немного на стремянке, я грохнулся на пол и вывихнул ногу, - ответил Рамиз, поднял брючину и показал Леониду распухшую ступню.
   -Вы же люди состоятельные, не могли маляра, что ли, нанять? - спросил тот удивленно.
   -А ты у моего мучителя спроси. Он, видите ли, приучает меня к физическому труду. Лучше расскажи, кто тебя так разукрасил? - поинтересовался Рамиз, участливо разглядывая бывшего одноклассника.
   -Не поверишь, мент, - коротко ответил Леонид.
   -Да ты что! В мусорскую загребли? - спросил удивленно Рамиз.
   -Если бы. Меня пригласила к себе домой коллега, помочь подготовить важный материал в газету. Не успели мы взяться за работу, как позвонил ее муж. А у них отношения прохладные, дело по всей вероятности идет к разводу. Та возьми и ляпни, что она дома не одна. Мужик взбесился, прискакал и набил мне морду, - ответил Леонид и в двадцатый раз посмотрел на часы.
   -А в какой газете ты работаешь? - спросил Рамиз.
   -В "Молодежке."
   -У меня там знакомая работает, Наргиз Амирова, может слышал, ее отец большая шишка, - сказал Рамиз.
   -Дела! - удивленно произнес Леонид, - Правду говорят, мир тесен. У нее-то я и был сегодня утром. Может ты и с мужем ее знаком?
   -Да так, шапочное знакомство. Однажды мы c Вагифом, братом Наргиз, и двумя телками, махнули ко мне на дачу. Чуть позже к нам присоединились Фуад с Аразом и прокурорская дочка, Гюля Ахмедова. Дело в том, что накануне Араз сватался к Наргиз и просил ее руки у Амировых. Те дали согласие, и молодые формально оформили отношения. Увидев на следующий день Араза с Гюлей у меня на даче, Вагиф не поверил глазам, и только благодаря Фуаду, поскольку тот - троюродный брат Араза, не набил ему морду, - сказал Рамиз.
   -Но если этот инцидент не помешал Аразу жениться на Наргиз, значит Вагиф простил нового родственника, - предположил Леонид.
   -Я не помню, простил он его, или нет, но в тот вечер Вагиф, сославшись на усталость и испорченное настроение, уехал в город. Мы с Фуадом были в тотальном ступоре. Водка с пивом и косяк сделали свое дело и я проспал до полудня, уткнувшись в ягодицы волейболистки Тани. Араз, которому уже было нечего терять, нашел в ту ночь утешение в объятьях Гюли. А вернувшись в город, мы узнали, что Вагиф пропал, а точнее, как сквозь землю провалился, - сказал Рамиз.
   -Не понял? - удивленно спросил Леонид.
   -Канул в лету, улетучился. Амиров, как и положено большому боссу, поднял всех на ноги. Вагифа объявили во всесоюзный розыск, но прошло больше семи лет, как он исчез, а его так и не нашли, - ответил Рамиз.
   -Может он был замешан в криминальных разборках - наркотики, валюта и все такое? Лег под нож пластического хирурга, поменял внешность и смотался в Россию? - спросил Леонид.
   -Я вижу, у тебя разыгралась фантазия. А с другой стороны, бабла там немерено. Может его отец, почуяв неладное, и отправил его куда подальше, - ответил Рамиз.
   Дверь в кабинет доктора, наконец, широко распахнулась и медсестра пригласила очередного пациента.
   -Слушай, будь другом, пропусти меня вперед, а то я в редакцию опаздываю, - попросил Рамиза Леонид.
   -Я никуда не тороплюсь, можешь заходить, - сказал Рамиз и уткнулся в газету.
   -Бог ты мой, классический хук справа, кто же автор? - спросил травматолог, старый почтенный еврей, вставая навстречу Леониду.
   -Представитель нашей родной милиции, кто же еще, - ответил Леонид и для усиления эффекта застонал.
   -Что вы говорите, ай-яй-яй. А мама знает?
   -Нет, конечно. Я сразу после инцидента явился к вам, Зиновий Маркович. Так сказать, по горячим следам, - ответил Леонид.
   -Понимаю. Гематома у вас знатная, на пол щеки, - сказал доктор, ощупывая челюсть пациента.
   -Мне бы справочку о нанесении физического ущерба, а потом я обязательно подам заявление в милицию, - взволнованно сказал Леонид.
   -Всенепременно, голубчик. Такое дело нельзя спускать на тормозах и виновный обязательно должен понести заслуженное наказание. Я вам пропишу лидокаин - это обезболивающее, и гепариновую мазь для снятия отека. Прошу вас применять лекарства в строгом соответствии с моими рекомендациями. А это справочка о нанесении травмы, с указанием сегодняшней даты. Маме большой привет, - сказал доктор и протянул Леониду бумаги.
   -Спасибо, Зиновий Маркович, обязательно передам, - сказал Леонид и поспешно скрылся за дверью.
   Попрощавшись с Рамизом, он помчался в райотдел милиции, где написал заявление, описав в деталях подробности инцидента, потом приложил к нему справку из поликлиники и отправился на работу.
   -Наконец-то! - воскликнула Наргиз, увидев ворвавшегося впопыхах в редакцию Леонида.
   -Здравствуй, еще раз, дружочек. У меня столько интересной информации для тебя, - сказал тот, раздеваясь на ходу.
   -А что у тебя с лицом? - спросила Наргиз.
   -Вот об этом я с тобой и хочу поговорить, - ответил Леонид, и рассказал коллеге о встрече с ее мужем в Молоканском саде.
   -Мерзавец, - тихо произнесла Наргиз, - он за все ответит.
   -Обязательно, я уже подал заявление в милицию, - сказал довольный Леонид и продолжил, - но это еще не все. Я встретил в поликлинике однокашника, Рамиза Алибекова. Он мне сообщил, что вы давно знакомы.
   -Ну-да, это один из близких друзей Вагифа, и что? - спросила Наргиз.
   -Вот тут начинается самое интересное. Рамиз мне поведал кое-что интересное о твоем благоверном, - осторожно начал Леонид. Наргиз удивленно подняла брови.
   -Вы с ним обручились поздней весной, не так ли? - спросил он девушку.
   -Было дело, - подтвердила Наргиз.
   -Так вот, буквально на следующий день после визита сватов к вам домой, Рамиз с твоим братом и двумя девками отправились гулять на его отцовскую дачу. Спустя некоторое время, туда явились Фуад и твой женишок, в компании некой Гюли Ахмедовой, прокурорской дочки. Твой брат, увидев новоиспеченного свояка, потерял дар речи и, по словам Рамиза, еле сдержался, чтобы не набить ему морду. Ты меня слышишь? - спросил Леонид и уставился на растерянное лицо Наргиз, в ожидании ее реакции.
   -Да-да, продолжай, - ответила та, ошеломленная новостью.
   -Друзья в тот день отрывались по полной, но вечеринку под конец омрачил внезапный уход Вагифа. Тот, по словам того же Рамиза, в расстроенных чувствах уехал в город, - сказал Леонид.
   -Погоди, - сказала Наргиз, - эту Гюлю недавно зарезали в собственной квартире.
   -И что? - спросил Леонид.
   Наргиз задумчиво уставилась в окно, и вдруг ее словно осенило:
   -Я вспомнила. Араз мне тогда солгал. Он сказал, что находился в тот день в городе и играл у Фуада в карты, в компании Вагифа и Рамиза. Мне тогда это показалось подозрительным, однако я поверила ему.
   -Не мудрено, он же не стал бы тебе рассказывать, что на следующий день после обручения развлекался на даче с девицей легкого поведения. И потом, тебе не кажется, что исчезновение Вагифа и убийство Гюли - звенья одной цепи? - спросил Леонид.
   -Я не знаю. У меня голова идет кругом, - ответила Наргиз и по ее щекам потекли слезы.
   -Ну что такое? Это ведь только предположение, - пытался успокоить ее Леонид.
   -Я немедленно должна позвонить отцу, - сказала Наргиз и стала набирать номер телефона приемной Амирова.
   -Папа, извини, что я отрываю тебя от работы, - сказала она, когда секретарь соединила ее с отцом.
   -Что случилось? Опять ваши семейные дрязги? Ничего не хочу слышать. И вообще, я настоятельно рекомендую тебе помириться с Аразом. Ему сейчас нужна твоя поддержка, - недовольно сказал Амиров.
   -Папа, я должна срочно поговорить с тобой, это не телефонный разговор, прошу тебя. Это касается Вагифа, - умоляющим тоном сказалa Наргиз.
   -Ладно, приезжай. Татьяна принесет тебе пропуск на проходную, - сказал Амиров и положил трубку.
   После разговора с дочерью, Амиров позвонил министру внутренних дел. Объяснив ему ситуацию, он попросил подыскать толкового следователя и сделать все возможное, чтобы в связи со вновь открывшимися обстоятельствами, найти хоть какую-то зацепку в деле исчезновения сына. Сотрудники УГРО в тот же день разыскали Рамиза Алибекова и доставили его на допрос к следователю. Тот, проклиная себя за излишнюю болтливость, сидел на казенном стуле в подавленном настроении, в ожидании неприятного разговора.
   -Вы не волнуйтесь, молодой человек. Я пока вас вызвал только в качестве свидетеля. Но от того, насколько полезными, а главное, правдивыми окажутся показания, будет зависеть ваша судьба, - начал допрос следователь.
   -Мне нечего скрывать. Я ни в чем не виноват и расскажу все, как было, - сказал Рамиз.
   -Вот и хорошо. Что произошло весенним днем 10 мая 1974 года у вас на даче и, пожалуйста, по-подробней? - вежливо cпросил следователь.
   -Девятого мая мне позвонил старый приятель, Вагиф Амиров и сказал, что хотел бы съездить на дачу поразвлечься. Я был не против, поскольку мои родители накануне уехали в Трускавец. На следующее утро, как и договаривались, он подъехал к нашему дому на своей машине, - начал Рамиз.
   -Он был один? - спросил следователь.
   -Нет, с ним были две девушки.
   -Имена?
   -Лена и Таня, обе члены сборной республики по волейболу. Фамилий девушек я не знаю.
   -Дальше, - cказал следователь.
   -Компания пересела в мою машину, я просто хотел похвастать новой тачкой, и мы поехали на дачу. Купив по дороге спиртное и закуску, мы приехали на место в двенадцатом часу. Спустя некоторое время, к нам присоединились Фуад Гасанов, наш с Вагифом общий друг, и Араз Багиров.
   -Они приехали одни? - спросил следователь.
   -Нет. С ними была девушка, ее звали Гюля Ахмедова. Кстати та самая, которую недавно...
   -Продолжайте рассказ, - перебил его следователь.
   -Сначала мы искупались в бассейне, потом принялись за еду. Настроение у нас было приподнятое. Только Вагиф сидел хмурый и часто поглядывал исподлобья на Араза Багирова. Причина такого поведения Вагифа поначалу мне была непонятна, но после третьей рюмки Фуад проболтался, что накануне Араз был обручен с его сестрой, - сказал Рамиз.
   -Ну и что? - удивился следователь.
   -А то, что Гюля позиционировала себя, как подружка Араза, и целовалась с ним взасос у всех на виду, а потом силой затащила его в дом. Вы представляете, что испытывал в тот момент Вагиф? Я бы ему не позавидовал, - сказал Рамиз и отпил глоток воды.
   -Что произошло дальше? - спосил следователь.
   -Спустя некоторое время Гюля появилась на веранде дома в одном купальнике, под ручку с будущим родственником Вагифа. Тот уже не стал скрывать своего раздражения и, негодуя, сообщил нам, что оставаться на даче больше не намерен. Мы не стали его уговаривать, поскольку он был человеком упрямым и, честно говоря, нам было по барабану, останется он на даче, или уедет в город, - сказал Рамиз.
   -А как он собирался доехать до города? - спросил следователь.
   -Сказал, что возьмет такси, - ответил Рамиз.
   -Понятно, - сказал следователь, сделал пометку на листе бумаги и вопросительно взглянул на Рамиза.
   -Дальше я ничего не помню. Мне вдруг стало плохо и я заснул за столом. Потом меня, вероятно, перенесли в дом, поскольку утром я проснулся в собственной кровати, - сказал Рамиз.
   -Надеюсь вы в курсе, чем для вас чревато сокрытие правды?
   - спросил следователь.
   -Я рассказал вам все как было, клянусь! - с ноткой обиды в голосе ответил Рамиз.
   -Вы уже один раз солгали, сообщив Наргиз Амировой, что в тот день играли в карты с Аразом и Вагифом в квартире Фуада, - холодно сказал следователь.
   -Мы не хотели, чтобы о нашей поездке узнали родители, разве это преступление? - взволнованно воскликнул Рамиз.
   -Ладно, на сегодня все. Если вспомните какие-нибудь подробности, сообщите мне, - сказал следователь и передал ему листок бумаги с номером телефона.
   Встреча следователя с Фуадом в протокол допроса ничего нового не добавила, тот лишь подтвердил сказанное Рамизом и пытался оправдать действия Араза, напомнив ему, что это был всего лишь мальчишник. Девушки-волейболистки находились в это время в Ленинграде, где защищали честь республики на первенстве страны, и вызвать их оттуда не представлялось возможным. Но даже без опроса новых свидетелей следователю было ясно, что членам этой компании действительно нечего было добавить к показаниям.
   Немного поразмыслив, он решил первым делом съездить на дачу Алибековых. Но сначала нужно было получить ордер на обыск. Будучи человеком осведомленным, он был уверен, что за спиной гражданина Алибекова стоят влиятельные люди и, в связи с этим, ему пришлось обратиться к самому министру, поскольку дело находилось у него на контроле. Получив ордер, он на следующее утро в сопровождении двух оперов отправился с Рамизом в Мардакяны, на дачу Директора строящихся предприятий. Агасалим, смотритель дачи, широко распахнув ворота, терпеливо дожидался визитеров. Когда машина подъехала ко двору, следователь выглянул в окно и обратился к нему:
   -Салам-aлейкум, отец. Меня зовут Ариф Гусейнов. Я следователь уголовного розыска.У нас есть ордер на обыск дома и двора.
   -Я знаю, мне сегодня утром звонил хозяин. Пожалуйста, проезжайте, муаллим, - услужливо ответил тот.
   -Вот и хорошо, - сказал Гусейнов, и когда машина въехала во двор, отдал операм короткую команду, - начните с дома.
   Двое оперов вошли в дом и провели там около сорока минут. Не обнаружив ничего подозрительного, они вышли на веранду. Следователь, тем временем, прохаживаясь по двору беседовал с Агасалимом и Рамизом.
   -Пусто, товарищ майор, - доложил один из их.
   -Вот видите, вы напрасно тратите время, - сказал Рамиз.
   -А что у вас за домом? - спросил следователь у Агасалима.
   -Виноградники и старое инжировое дерево, - ответил тот.
   -Пойдемте туда, - сказал следователь и все проследовали за ним.
   -Что за пристройка? - вновь обратился он к смотрителю.
   -Я там садовый инвентарь храню, а еще дрова, керосин и всякую мелочь, - ответил тот.
   -Откройте, пожалуйста, - попросил следователь.
   -Сию минуту, - сказал Агасалим и отпер замок. Следователь заглянул внутрь, там царил идеальный порядок.
   -Понятно, можете закрыть. А это, если я не ошибаюсь, старый колодец. Зачем он вам нужен, есть же качалка? - удивленно спросил следователь.
   -Вот и я говорю, начальник. Он давно высох, хочу этой весной засыпать песком, да тяжело мне одному, помощь нужна, - посетовал Агасалим.
   -Подсобите, - сказал следователь, обращаясь к операм. Они вместе сдвинули с места тяжеленную крышку колодца и заглянули в его темное чрево. Тяжелый трупный запах ударил в нос.
   -Есть, - коротко бросил он, повернувшись к операм.
   -Что там? - удивленно спросил Агасалим.
   -То, что мы искали, отец. А ты, мой дорогой, - сказал он, обращаясь к Рамизу, - из категории свидетелей, только что перешел в категорию подозреваемого в убийстве.
   -Вы что, спятили! Один звонок моего отца и с вас живо сорвут погоны, - возмущенно вскричал Рамиз.
   -Наденьте на него наручники, - скомандовал следователь операм.
   -Вы об этом горько пожалеете, - не унимался Рамиз.
   -Ведите себя достойно, молодой человек. А тебе, Агасалим- киши, придется спуститься в колодец, - сказал следователь, обращаясь к смотрителю.
   -Мне не привыкать, я местный, деревенский, - сказал смотритель, закуривая сигарету. Следователь все же отвел старика в сторону и многозначительно произнес:
   -Ты выпей чего-нибудь, лучше водки. Увидев то, что лежит на дне колодца, ты можешь потерять сознание.
   -Понял. Только я всю войну прошел, сынок, не такое видел. А водку я выпью, ты прав, она будет в самый раз, - сказал Агасалим и скрылся в пристройке. Он немного замешкался там и скоро появился, неся в руках небольшую площадку, сбитую из крепких досок, брезент, трос и саперную лопату. Он со знанием дела прикрепил один конец троса к площадке, а другой к вороту, и потерев ладони, обратился к операм:
   -Сначала надо поместить площадку в колодец, а когда я встану на нее, по моей команде опускать. Tолько потихоньку, а то мои дети останутся сиротами. Агасалим с помощью оперативников взобрался на площадку и, впецившись обеими руками в трос, обратился к ним со словами:
   - Опускайте.
   Те взялись с двух сторон за рукоятку барабана и принялись осторожно вращать его. Оказавшись на дне колодца, Агасалим включил фонарик и заметил торчащую из песка мумифицированную кисть руки. Он активно заработал лопатой и вскоре извлек на поверхность труп. Тщательно замотав в брезент, он укрепил его на площадке и прокричал:
   -Поднимайте, только осторожно. Потом опустите площадку снова и не открывайте брезент, пока не поднимите меня.
   Изрядно потрудившись, оперативники сначала подняли на поверхность страшный груз, а вслед за ним и смотрителя. Лицо последнего было искажено ужасом. Он откашлялся и приглушенным голосом обратился к следователю:
   -Может пацана уберете, начальник. Жалко его.
   -Добро, отведите его в дом, - скомандовал тот оперу и обратился к смотрителю, - что там, даи?
   -В свете ручного фонаря еле разглядел, там ведь темно было. По-моему, труп мужчины, видать здоровенный был, бедолага, - ответил Агасалим и стал осторожно раскрывать леденящую душу находку. Вскоре их потрясенному взору предстал обглоданный насекомыми, полуразложившийся труп мужчины. Вместо головы, торчало нечто нелепое- фрагменты черепной кости были смешаны с темными волосами. Было очевидно, что голова жертвы до, или после смерти, была размозжена. Вокруг стоял нестерпимый трупный запах. Сотрудника УГРО, молодого лейтенанта Лемешева, стошнило.
   -Быстро в дом, вызывай спецгруппу, - прикрывая лицо платком, скомандовал следователь.
   По прибытии группы, был составлен протокол осмотра
   места происшествия, произведена фотосъемка, после чего труп погрузили в автобус и отправили на судебно-медицинскую экспертизу.
  
  
   Только спустя некоторое время, остыв и собравшись с мыслями, Араз понял, что совершил ошибку. Нападением на этого жалкого писаку он только усугубил свое, и без того, незавидное положение. Наргиз была на него обижена не на шутку, а ее родители, которые наверняка были в курсе разлада в их семье, пока ничего не предпринимали, видимо надеясь, что все утрясется.
   ''Странно, что Теймур Амиров даже не позвонил мне. Может это затишье перед бурей и ему следовало действовать на опережение? Но с чего начать? Позвонить Амирову и объясниться, или попробовать поговорить с Мирской. Но что это даст? Зная, с каким трепетом они относятся к дочери, шансов убедить их в своей правоте у Араза практически не было. После пропажи сына Наргиз была единственным человеком, наполняющим их жизнь хоть каким-то смыслом, и ее обидчик, независимо от степени родства, в один миг и безоговорочно, становился их личным врагом. Каков же выход?
   Может действительно уехать и попытаться начать новую жизнь? Ведь у него для этого есть все - образование, опыт работы, сбережения, к тому же он еще совсем молодой человек. И потом, его в этом городе больше ничего не держит. Жена подала на развод, мать вышла замуж, а близкий друг скоро уедет заграницу, в длительную командировку. Работу в органах, при его заслугах и рекомендациях, он с легкостью найдет в любом уголке Союза. Но так ли все просто и не стоят ли у него на пути невидимые препятствия, о которых он даже не подозревает?'' - размышления Араза внезапно прервал телефонный звонок. Он отпил глоток чая, кашлянул и поднял трубку:
   -Араз Багиров у телефона.
   -Здравствуйте, товарищ майор. Вас беспокоит старший следователь УГРО, Ариф Гусейнов. Могли бы вы подъехать в Министерство, дело не терпит отлагательств, - сказал мужчина.
   -А в чем, собственно, дело? - удивленно спросил Араз.
   -Это не телефонный разговор. Подробности узнаете при встрече. Жду вас в одиннадцать часов, в двадцать третьем кабинете, - ответил следователь и положил трубку.
   ''Началось, - подумал Араз, - зачем я оттягивал отъезд, на что надеялся? Что все сойдет мне с рук, что Наргиз простит меня и мы заживем прежней жизнью, легкой и беззаботной. Глупый и неисправимый романтик. Я попал в западню. Система получила команду и будет действовать жестко и беспощадно. Сначала удотвлетворят заявление Наргиз о радводе, потом меня вышвырнут из органов и, не успею я моргнуть глазом, как стану изгоем, которому никто не посмеет подать и руки. Но удастся ли им сломить меня? И хватит ли мне сил, чтобы сопротивляться?'' Эти и другие, не менее важные вопросы, Араз задавал себе по пути в министерство. Но, оказавшись там, и увидев приветливые лица товарищей по службе, он почувствовал облегчение и с широкой улыбкой на лице переступил порог кабинета следователя.
   -Приветствую вас, товарищ майор, присаживайтесь, пожалуйста, - сказал Гусейнов, поднявшись навстречу Аразу.
   -Чем обязан? И в чем причина такой спешки, разве нельзя было дождаться конца рабочего дня? - недовольно спросил Араз.
   -Мы же с вами делаем одно дело и кому, как не вам, известно, что иногда бывает дорога каждая минута,- заговорщически произнес Гусейнов.
   -Еще скажите, что от моего визита зависят судьбы человечества, - пошутил Араз.
   -Если не человечества, то некоторых уважаемых семей города точно, - перешел на серьезный тон следователь.
   -Ну давайте, спрашивайте, с радостью вам помогу, - сказал Араз и закурил.
   -Скажите пожалуйста, что вам известно о местонахождении Вагифа Амирова? Какие у вас с ним были отношения и когда вы его видели в последний раз? - спросил следователь и с легким прищуром уставился на Араза.
   -Я оперативный работник и привык апеллировать к фактам. А ими я, к сожалению, не располагаю. Но, согласно активно распространяемым слухам, в том числе некоторыми сотрудниками нашего министерства, он находится сейчас в Москве. Что касается личных отношений с Амировым младшим, то они у нас не складывались с самого начала. Он считал меня изгоем и был категорически против нашего брака с его сестрой. Но его родители, встав на сторону дочери, все же приняли меня в семью, что стало для него неприятной неожиданностью. И наконец, если мне не изменяет память, последний раз мы встречались с Вагифом у нашего общего друга, Фуада Гасанова, а потом он загадочно исчез, - сказал Араз и глубоко затянулся.
   -Странно. Мне бы не хотелось вас огорчать, но ваш ответ противоречит показаниям одного молодого человека. Он вам не друг, разве что приятель, и зовут его Рамиз Aлибеков. Он утверждает, что не только вы, но и еще несколько человек видели Вагифа Амирова в последний раз у него на даче, в Мардакянах, во время веселой вечеринки, десятого мая 1974 года, - сказал следователь, внимательно вглядываясь в выражение лица Араза.
   -Пижон трехгрошовый! - воскликнул тот, с досадой в голосе, - он же сам просил нас не проболтаться по поводу дачи, боялся гнева родителей.
   -Так что же там произошло? И почему Вагиф Амиров вдруг рассорился со всеми и уехал в город? - спросил следователь, изображая искреннее любопытство.
   -Все очень просто. За день до этой гулянки я был обручен с его сестрой. На следующee утро, поддавшись уговорам своего близкого друга, Фуада Гасанова, я поехал с ним на дачу к Рамизу. Фуад был не один, а с давней знакомой, Гюлей Ахмедовой. Увидев меня в компании этой девицы, Вагиф расстроился, подумав, что я обманываю его сестру, - ответил Араз.
   -А разве это было не так? - строго спросил Гусейнов.
   -Полноте, товарищ следователь. Вы что, не были молодым? Разве вам не известно, что такое мальчишник? И потом, у меня с этой Гюлей не было ничего серьезного. Так, шапочное знакомство, - уверенно сказал Араз.
   -Однако вам, как работнику органов, должно быть известно, что Гюлю Ахмедову недавно нашли мертвой в собственной квартире, - медленно произнес следователь.
   -Конечно известно, но какое это имеет отношение к делу? - спросил Араз.
   -Нет-нет, не волнуйтесь, я так, к слову. Давайте лучше продолжим. Что же произошло потом? Вагиф вас оскорбил, или может между вами произошла драка, ведь была задета честь его сестры? - спросил следователь.
   -Ну что вы, какая драка? Он просто сослался на плохое самочувствие и сказал, что должен ехать в город, - ответил Араз.
   -А кто-то пытался его остановить, Рамиз, например? Они жe с Вагифом приехали на дачу вместе?
   -Нет, не припомню. И потом, к вечеру все уже порядочно набрались и еле соображали.
   -Не показалось ли вам подозрительным поведение Рамиза и Фуада? Может они вступали в какой-то спор с Вагифом, или обидели его чем-то?
   -Обидели Вагифа? Нет - это невозможно. Они же боялись его. Тот мог положить их одним ударом.
   -Может быть вы и правы. Но мне также известно, что вся эта компания баловалась наркотиками и приторговывала валютой, а это запросто могло бы стать причиной конфликта между ними, вы не находите? - спросил следователь.
   -Я не был в курсе их дел и дружбу водил только с Фуадом. А если они и занимались чем-то незаконным, то что из этого? C них, как с гуся вода. Зачем им надо было конфликтовать между собой, когда все они были как у Христа за пазухой? - ответил Араз.
   -Резонно, - согласился с ним следователь.
   Араз кашлянул и, ощутив острую боль, приложил руку к груди.
   -Старая рана? - понимающе кивнул Гусейнов, - я наслышан о ваших подвигах, майор.
   -Какие подвиги? Глупо подставился под пулю рецидивиста. Если у вас нет больше вопросов, то я, пожалуй, пойду, - сказал Араз, нервно среагировав на притворное сочувствие следователя.
   -Наберитесь терпения, коллега. Я вам еще не сообщил главную новость, - проникновенно произнес Гусейнов.
   -Говорите быстрее, пожалуйста, а то мне что-то нездоровится, - сказал Араз.
   -Мы нашли труп Вагифа Амирова. А точнее, обглоданные насекомыми мумифицированные останки. Результаты экспертизы будут готовы завтра, но я на девяносто девять процентов уверен, что это труп несчастного парня, - сказал Гусейнов и внимательно уставился на Араза.
   На лице майора Багирова не дрогнул ни один мускул. Напротив, удивленно подняв брови, он, как ни в чем не бывало, спросил следователя:
   -Вы нашли его в Москве?
   -Это пока тайна следствия, а я не смею вас больше задерживать. Если мне понадобится помощь, я с вами свяжусь завтра, - сказал Гусейнов и проводил Араза до дверей. Тот, oблегченно вздохнув, пожал руку следователю и вышел из кабинета.
  
  
   Майор Ариф Гусейнов начинал службу в органах в середине шестидесятых, в детской комнате милиции. Но эта работа наскучила ему довольно быстро и он, подав рапорт на имя руководства, попросился в уголовный розыск. Просьба его была немедленно удовлетворена, поскольку он был не по годам серьезным и ответственным работником и пользовался среди сослуживцев заслуженным авторитетом за честность и принципиальность. За короткое время работы в УГРО он зарекомендовал себя отличным оперативником, и за поимку особо опасных преступников неоднократно награждался почетными грамотами и медалями. Многие оперативники завидовали ему, особенно когда он, увешанный наградами, появлялся на торжественных мероприятиях, а некоторые даже откровенно недолюбливали, называя за глаза трезвенником поганым, за отвращение к спиртному.
   После звонка Теймура Амирова министру, выбор естественным образом пал на Гусейнова, ведь тот почти никогда не подводил руководство, а в этом, чрезвычайно важном деле, просто не имел права на промашку. Обнаружив на даче Алибековых труп неизвестного лица, Гусейнов с присущей ему дотошностью не хотел делать преждевременных выводов и терпеливо ждал результатов экспертизы. Но работа последней была затруднена в связи с полным разложением трупа. Отпечатки пальцев было снимать не с чего, голова жертвы представляла собой затвердевшее мессиво, а одежды, часов и ювелирных изделий в старом колодце обнаружено не было. Единственной зацепкой могли служить хорошо сохранившиеся зубы, в почти не поврежденных верхней и нижней челюстях. Именно на медицинское заключение дантиста семьи Амировых и рассчитывал Гусейнов. В его распоряжении на тот момент практически не было прямых улик, однако он уже не сомневался, что в тот злополучный вечер на даче Алибековых было совершено преднамеренное и хладнокровное убийство. Преступник был высокого роста и обладал недюженной силой. Сначала зарезать, а именно к этой версии склонялся Гусейнов, а потом размозжить голову жертве атлетического телосложения мог только профессиональный убийца. Тщательность, с которой были заметены следы, только подтверждали его предположения.
   Но кто из присутствующих на даче в тот злополучный день, мог совершить такое страшное деяние? Рамиз Алибеков - этот самовлюбленный франт? Да, он тоже высокого роста, но его тонкие запястья и нежные беленькие пальчики едва способны поднять кирпич, не говоря уже о камне-кубике. Но тогда почему его подробный и стройный рассказ, странным образом, прерывается именно в момент исчезновения Вагифа, не скрывает ли он нечто важное? Оправданием этому может быть только количество выпитого спиртного и употребление наркотических веществ.
   Под вторым номером в списке следователя шел Фуад Гасанов. Сын министра, атлетического сложения мужчина, был знаком с Вагифом с детства и, согласно показаниям соседей, их связывала крепкая дружба. Он, как и Вагиф, баловался наркотиками и приторговывал валютой, и именно здесь могла прослеживаться его криминальная связь с жертвой. Они ведь могли, в конце концов, что-то не поделить. А что, если Рамиз заманил Вагифа на дачу, а подъехавший позже Фуад, завершил задуманное? Но эта версия сразу отпадает, поскольку Вагиф сам напросился на эту поездку, а Фуад, если верить словам Рамиза, приехал на дачу договорившись с ним заранее, еще за день до этого. И потом, зачем Фуаду надо было привозить туда Араза, да еще с девушкой. Лишние свидетели могли бы ему только помешать.
   И, наконец, список следователя замыкал Араз Багиров, зять Теймура Амирова, блестящий офицер и примерный семьянин. Был ли у него мотив? Согласно свидетельским показаниям Рамиза Алибекова, у него были неприязненные отношения с Вагифом. Но что это доказывает? Ведь Багиров и сам не отрицал этого. И мало ли какие споры возникают между близкими людьми. Сегодня, по крайней мере, он держался легко и непринужденно, так не ведут себя люди, взявшие на душу тяжелый грех.
   А может в тот вечер на даче был кто-то еще? Случайно оказавшийся там грабитель, или кто-то из местных? Пока остальные развлекались, он мог убить Вагифа и ограбить его. Одни золотые часы "Omega Seamaster," если верить Рамизу, тянули тысяч на пять, не говоря уже о фамильном перстне и содержимом кошелька. Отчаявшийся уголовник мог и не за такое убить человека. Если он жил неподалеку, то наверняка знал, как плотно упакованы его соседи и какие гости наведываются к ним. Этим можно объяснить и особую жестокость, с какой было совершено убийство. Лютая ненависть обделенного жизнью зэка, к обласканному обществом молодому человеку. Разве это не мотив!
   ''Ho эта версия имела бы право на существование, если дача Алибековых не охранялась Агасалимом. Hаходился ли он в тот вечер на даче? Рамиз об этом упорно молчит. Ведь если он отправил смотрителя домой, предварительно подогрев его, то тому неминуемо грозило увольнение. Директор строящихся предприятий не простил бы старику такой вольности. Выходит, его там не было? Не помешало бы еще раз допросить Алибекова, пока он находится в СИЗO,'' - подумал Гусейнов и, посмотрев на часы, решил сначала пообедать.
   Едва Араз успел покинуть здание министерства, как острая боль в груди снова пронзила его. Сначала он хотел съездить в госпиталь и проконсультироваться с врачом, но в последний момент передумал и отправился на дачу. Слишком много проблем навалилось на него в последнее время, и под их тяжестью здоровье стало понемногу подводить его. Фуад уехал в Москву, на собеседование в Госкомитет внешних связей и, судя по всему, решил там задержаться. Поделиться новостями было не с кем, да и незачем, и приехав на дачу, он решил поужинать и обмозговать дальнейший план действий. В Баку он оставаться больше не мог, поскольку кольцо вокруг него медленно, но верно, сужалось. Ариф Гусейнов мог в любой момент раздобыть новую информацию и выдать ордер на его арест. Уехать из города лучше на такси, а на станции Баладжары можно договориться с проводником и сесть в поезд. Дальнейший маршрут можно обдумать в пути. Лучше податься на север, там его вряд ли будут искать. Пока его коллеги спохватятся, он первое время заляжет на дно, а дальше, как карта ляжет. Его, наверняка, объявят во всесоюзный розыск, но поменять внешность и подделать документы в каком-нибудь "Мухосранске" ему большого труда не составит. Об огромном количестве ежегодно пропадавших на просторах его необъятной родины людей, было известно майору Багирову не понаслышке.
   ''Но как же им удалось найти труп Вагифа? То, что Рамиз проболтался по поводу дачи, было понятно со слов Гусейнова, но кому пришло в голову лезть в высохший колодец? И потом, он ведь засыпал труп песком. Видно, этого было недостаточно. Глубокой ночью и впопыхах, он мог не рассчитать,'' - Араз вспомнил, что крышка колодца была очень тяжелой и слишком плотно к нему прилегала. Трупные газы, не найдя выхода, могли там просто скопиться и ударить в нос оперативникам, когда те отодвинули ее. Но экспертам еще предстоит идентифицировать останки. Это будет нелегко и по времени может занять несколько дней. Именно возникшей паузой он и постарается воспользоваться, поскольку обратный отсчет для него уже начался.
  
  
   После ухода Араза Гусейнов поторопился в столовую, до ее закрытия оставалось десять минут. Он накинул на плечи китель, проверил, есть ли в кошельке достаточно денег, и направился к двери. Не успел он выйти за порог кабинета, как увидел быстро приближающегося к нему дежурного. Тот, едва сдерживая волнение, выпалил:
   -Товарищ старший следователь. Там, в проходной, вас дожидается какой-то старик. Он говорит, что у него есть важная информация, касающаяся убийства Гюльнары Ахмедовой.
   -Черт, откуда он взялся на мою голову, в кои веки хотел по-человечески пообедать! Ладно, зови его, и вот тебе мелочь, купи мне пирожков, - сказал Гусейнов и вернулся за рабочий стол.
   Спустя несколько минут в кабинет вошел небольшого роста, сухонький старикашка. Оглядевшись вокруг, он снял с головы выцветшую ондатровую шапку, и привычным движением пригладил редкие седые волосы.
   -Салам-алейкум, гражданин начальник, - сказал старик и, не дожидаясь приглашения, присел к приставному столику.
   -Алейкума- салам, отец. Скажите, зачем пришли, времени у меня в обрез, - произнес Гусейнов, раздраженно перебирая бумаги и явно не желая тратить драгоценное время на незваного визитера.
   -Тут вот какое дело, сынок, - начал старик, и стал дрожащими руками вынимать из кармана пальто аккуратно сложенный лист газетной бумаги, - я видел этого человека недалеко от нашего дома, в день убийства Гюльнары, дочери прокурора Ахмедова.
   Он протянул следователю газетную вырезку, на которой под заголовком ''Наши герои,'' красовалась фотография майора Араза Багирова. Гусейнов нетерпеливо заерзал на стуле и, еле скрывая эмоции, потянулся за сигаретой.
   -Я вижу, ты удивлен, сынок? - спросил старик, хитро поглядывая на следователя.
   -Да, есть немного. Честно говоря, не ожидал. Ну давайте, рассказывайте по-подробней, где, в котором часу и при каких обстоятельствах вы встретили в тот вечер майора Багирова? - спросил Гусейнов.
   -Человек я пожилой и привычкам своим не изменяю. По вечерам прогуливаюсь по центру города, дышу свежим воздухом и иногда захожу в магазины - хлебный или кондитерский, если жена просит что-то купить. Вышел я в тот вечер из парадного подъезда, как обычно, в четверть восьмого. Прошел метров двадцать до перекрестка и свернул на улицу Гаджибекова. Смотрю, у обочины стоит милицейский ''УАЗ,''а за рулем сидит молодой человек в форме и курит. После операции, жена мне категорически запретила курить, да и давление у меня высокое, без ''Кордафлекса'' я уже не обхожусь. Но старая привычка никуда не делась и стоит мне почувствовать запах хорошего табака, то я сразу теряю голову. Так вот, подошел я к машине, пригнулся к открытому окну и попросил у молодого человека закурить. Он оказался очень щедрым и подарил мне пачку импортных сигарет, - ответил старик.
   -Вы сказали, что он был в форме? - спросил Гусейнов.
   -Так точно, форма была милицейская, а погоны капитанские. Я же ветеран войны, сынок, в званиях разбираюсь, - ответил старик.
   -Что же подозрительного вы заметили в его поведении. Мало ли зачем капитан Багиров там припарковался, машина могла заглохнуть, или он мог ждать кого-то? - спросил Гусейнов.
   -В том то и дело, что двигатель машины не был выключен, и потом я сразу узнал водителя, он в последнее время часто захаживал к нашей Гюльнаре, - сказал старик.
   -Вы уверены? - спросил Гусейнов.
   -Абсолютно. Такого красавца ни с кем не спутаешь, - подтвердил старик.
   -Спасибо огромное, отец. Вы нам очень помогли, - сказал Гусейнов, поднимаясь со стула, - и еще, у меня к вам просьба, вы смогли бы опознать этого человека?
   -Разумеется, вот только добираться мне до вас тяжело, если пришлете машину, то с удовольствием вам помогу, - сказал старик.
   Проводив свидетеля, Гусейнов бросился к руководству. Медлить было нельзя и он, приложив неимоверные усилия, все же добился выдачи ордера на арест майора Багирова. Заместитель министра предупредил его, что в случае ошибки, тот будет нести персональную ответственность, вплоть до увольнения. Теперь оставалось определить местонахождение майора. Первым делом Гусейнов позвонил в райотдел. Но там его не оказалось. Потом он набрал домашний номер телефона Багировых, в надежде на то, что Араз почувствовал недомогание и отправился домой. К трубке подошла Наргиз.
   -Добрый день. Вас беспокоит старший следователь УГРО Ариф Гусейнов. Можно попросить к телефону майора Багирова? - спросил он.
   - А его нет дома. И потом, он в это время обычно на работе, - ответила Наргиз удивленно.
   -Да-да, конечно, вы правы. Просто во время нашей недавней встречи, майор почувствовал себя плохо, вот я и подумал, что он поехал домой, - сказал Гусейнов.
   -А в чем, собственно, дело? Могу я поинтересоваться, зачем вы ищете моего мужа? - недовольно спросила Наргиз.
   -К сожалению, нет. Это тайна следствия. Но мне надо срочно его найти, - настаивал Гусейнов.
   -Ну, если очень нужно, то я вам скажу. Он сейчас живет на даче своего друга, Фуада Гасанова. Мы с ним повздорили и решили пока пожить отдельно, - сказала Наргиз.
   -Повздорили? - удивленно спросил Гусейнов.
   -Это личное. Что-то еще? - раздраженным тоном сказала Наргиз.
   -А у вас, случайно, нет под рукой адреса дачи Гасановых? - осторожно поинтересовался Гусейнов.
   -Есть конечно. Мне его оставил Фуад, когда забирал вещи Араза, так, на всякий случай, - ответила Наргиз.
   -Пожалуйста, продиктуйте мне, если вас не затруднит,- попросил Гусейнов.
   -Записывайте. Поселок Бильгя, улица Курбанова, 38, - сказала Наргиз.
   Гусейнов поблагодарил ее и положил трубку. Набрав с внутреннего телефона номер дежурки, он коротко скомандовал:
   -Группу захвата на выход, срочно.
   Погода начинала портиться, с севера поплыли свинцовые тучи и скоро хлынул проливной дождь. Сев за руль черной ''Волги,'' Гусейнов включил сирену и помчался в сторону поселка Бильгя. Он понимал, что времени у него было в обрез. После разговора с ним Багиров, опытный оперативник, мог насторожиться и попытаться скрыться в неизвестном направлении. Если он уже успел сделать это, то Гусейнову несдобровать. Как он объяснит руководству, что, допросив Багирова, oн просто отпустил его, даже не установив наружку и не взяв подписку о невыезде. Но разве он мог тогда знать, что совсем скоро к нему на прием явится этот старик и предоставит бесценную информацию?
   Преодолев расстояние до поселка Бильгя за полчаса, Гусейнов выключил сирену и осторожно подъехал к дому под номером 38, на улице Курбанова. Через пять минут на повороте появился "УАЗ," с группой захвата. Он жестом скомандовал одному из участников группы перепрыгнуть через забор и открыть дверь. Смеркалось. Во дворе дома было тихо, первый этаж был освещен расплывчатым светом напольной лампы, на стенах отражались блики от экрана включенного телевизора.
   ''Смотрит вечерние новости, значит расслабился, а напрасно,'' - подумал Гусейнов и обратился к сослуживцам:
   -Ждите меня здесь. Если будет сопротивляться, стреляйте в ноги, майор нам нужен живым. Он постучал в дверь и услышал неторопливые шаги Багирова.
   -Вы? - удивленно воскликнул тот, открыв дверь.
   -Добрый вечер, коллега, можно войти? - спросил Гусейнов.
   -Конечно, входите. Что произошло? Мы вроде сегодня уже встречались, - сказал Араз и жестом указал следователю на кресло у камина.
   -В связи с новыми обстоятельствами, появившимися в ходе следствия, вам придется проехать с нами, - начал Гусейнов.
   -Хотите выпить? - спокойно спросил Араз.
   -Нет, спасибо. При всем уважении к вам, я прошу отнестись к моим словам со всей серьезностью. Дом оцеплен, а во дворе нас ждут трое вооруженных оперативника. У вас есть два выхода. Первый - достать пистолет и выстрелить в меня, тогда группа захвата будет вынуждена застрелить вас. Второй - сдать оружие и проехать с нами, в этом случае никто не пострадает, - сказал Гусейнов, буравя Араза колючим взглядом.
   -Судя по всему, выбор у меня не большой. Могу я хоть поинтересоваться, в чем меня обвиняют? - спросил Араз.
   -В организации убийства Гюльнары Ахмедовой, - ответил Гусейнов.
   -Дорогой коллега, вы же опытный оперативник. Чтобы обвинять человека в убийстве, нужны железобетонные доказательства. А у вас, как я понимаю, их нет. Иначе вы бы не стали со мной разговаривать, а просто скрутили меня и отвезли в СИЗо, не так ли? - сказал Араз и налил себе коньяк.
   -Вы правы. Но учитывая ваши заслуги, я не стал применять крайние меры и попытался сначала поговорить с вами, - сказал Гусейнов.
   -Благодарю вас, я тронут. А самое главное, что я сейчас соглашусь на ваши условия. Но когда на следующее утро нашему министру позвонит мой тесть и вам придется отпустить меня, тогда, пожалуйста, не обессудьте, - сказал Араз, осушил бокал и прошел в прихожую. Он накинул на плечи китель, сдал оружие следователю и произнес короткое:
   -Я готов, - а потом добавил, - напрасно отказались, коньяк был отменный.
  
  
   Без четверти двенадцать, открыв дверь своим ключом, Теймур Амиров тяжелой поступью вошел в прихожую. Его осунувшееся и постаревшее лицо выражало глубокую скорбь. Надев домашние тапочки, он бесшумно прошел в кабинет, прикрыл дверь и устало опустился в кресло. Мирская громко разучивала текст к новому спектаклю и услышав шаги мужа, постучалась к нему.
   -Что с тобой, дорогой? Болит голова? Может дать тебе таблетку? - спросила она участливо.
   Амиров положил руки на стол, отвел в сторону глаза и тихо заплакал.
   -Теймур, не пугай меня! Скажи, что случилось? - растерянно спросила женщина.
   -Нашли Вагифа. Я был в морге и опознал тело, вернее то, что от него осталось, - почти беззвучно произнес Амиров.
   -Какое тело, в каком морге, ты понимаешь, что ты говоришь? Ты с ума сошел, скажи, что это неправда, - громко воскликнула Мирская и в следующее мгновение, потеряв сознание, рухнула на пол. Прибывшая спустя несколько минут бригада скорой помощи, поставила ей кислородную подушку и сделала укол новокаина. Женщина скоро пришла в себя.
   -Я тебе не верю, ты, наверное, ошибся, - еле слышно произнесла Мирская, глядя на мужа.
   Амиров молчал и нежно гладил ее руку.
   -Это кто-то другой. Мой сыночек в Москве, ты же сам мне говорил, - взмолилась она.
   -Судмедэксперты пригласили нашего дантиста, доктора Султанова. Он тщательно осмотрел челюсти убитого и, сравнив с рентгеновскими снимками Вагифа, подтвердил, что это труп нашего сына, - сказал Амиров и опустил голову. Мирской в тот миг показалось, что у ее кровати сидит глубокий старик.
   -Кто убийца моего сына? - внезапно, твердым голосом спросила Мирская.
   -Пока неизвестно. Но, по словам министра, круг подозреваемых достаточно широк. Труп нашли на даче Рамиза Алибекова. В день убийства, ребята там гуляли в компании каких-то спортсменок, - ответил Амиров.
   -Там был еще кто-то, кроме Рамиза и Вагифа? - спросила Мирская, глядя мужу в глаза.
   -Фуад Гасанов и наш зять, - коротко ответил Амиров.
   -Мы не должны сидеть сложа руки, надо что-то делать, - сказала Мирская, лихорадочно пытаясь найти телефонный аппарат.
   -Успокойся, дорогая. Этим делом занимается один из лучших следователей Уголовного розыска и у меня нет оснований не доверять ему. Он делает все возможное, чтобы найти убийцу. Опрошено большое количество свидетелей, проведено много следственных мероприятий, но поиски затруднены в связи... - сказал Амиров и внезапно остановился, словно раздумывая над чем-то.
   -Ты что-то пытаешься скрыть от меня? - спросила Мирская.
   -Нет-нет. Просто я не хочу вдаваться в подробности,- пытался уйти от разговора Амиров.
   -Ты должен сказать мне всю правду, иначе я сама позвоню министру, - вскричала Мирская.
   -Ладно, успокойся. У них нет вещественных доказательств, поскольку на трупе не было одежды, перстня и часов. Вагифа, по-видимому, кто-то ограбил, а отпечатков пальцев преступника обнаружить не удалось, - сказал Амиров.
   Мирская закрыла глаза и обхватила голову руками. Потом посмотрела на мужа и жалобным голосом спросила:
   -Вы позвонили Аразу?
   -Нет. Наргиз не хочет с ним разговаривать. Они повздорили и Араз ушел из дома. Но это еще не все. По одной из версий следствия, Араз может быть замешан в убийстве дочери прокурора Ахмедова, Гюльнары, - ответил Амиров.
   -Что-о-о? И ты так спокойно об этом говоришь. Надо срочно встретиться с Аразом, его, наверняка, оговаривают, - сказала Мирская.
   -Не знаю. Может быть. Но мы узнаем правду, только после окончания следствия, - сказал Амиров и, услышав звонок в дверь, вышел в прихожую.
   -Наргиз? Что ты здесь делаешь в такое позднее время? - удивленно спросил Амиров, увидев на пороге дочь.
   -Нам надо поговорить, - ответила Наргиз и прошла в гостиную.
   Мирская, увидев дочь, стала вытирать слезы с опухших глаз. Та опустилась на диван, рядом с матерью, и спросила:
   -Мамочка, что с тобой, я встретила бригаду скорой помощи во дворе. Тебе плохо, почему ты плачешь?
   -Лучше бы я умерла. Зачем мне жить после этого? - подавленным голосом произнесла Мирская и слезы ручьем потекли из ее глаз. Амиров был вынужден поделиться с дочерью страшной новостью и будучи не в силах терпеть слезы жены, собрался уйти к себе в кабинет. Наргиз выслушала отца и к удивлению родителей, упавшим голосом сказала:
   -Я знала, что с Вагифом случилась беда. Я чувствовала это. Все эти дни я не находила себе места и не хотела вас расстраивать. Мы на днях расстались с Аразом, но причиной тому послужил не мой каприз, а его отвратительное поведение. Он обманывал меня и вас, людей, которые приняли его в семью и отнеслись к нему, как к собственному сыну. Он - предатель и подонок. Клянясь мне в вечной любви, он находил утешение в объятьях ресторанной певички, Виктории Лисовской. Но этого ему показалось мало, и он на следующий день после обручения уехал на дачу к Рамизу, развлекаться с девицами легкого поведения. Его сопровождала дочь прокурора Ахмедова, Гюльнара. Та самая, которую недавно зарезали в собственной квартире. Но это еще не все. Алибеков Рамиз, в разговоре с моим приятелем, журналистом Леней Хейфецем, рассказал о событиях того дня, и о том, что Вагиф повздорил с Аразом из-за Гюли и, якобы не вынеся позора, уехал в город в расстроенных чувствах. Теперь мне понятно, кому была выгодна смерть Вагифа. Ведь приехав в город в тот вечер, он бы нам обязательно сообщил о подлом поступке Араза. Но этот изверг опередил его, а потом, почувствовав запах крови, решил очистить себе дорогу и избавиться от Гюли, этой несчастной наркоманки.
   -Ты с ума сошла! Как такое могло тебе прийти в голову? Оговаривать собственного мужа? Не смей этого делать! Не забывай, что есть такое понятие, как презумпция невиновности. Ты не можешь обвинять человека в таких страшных злодеяниях, если у тебя нет доказательств. Даже если Араз был на даче в тот день, что из этого? Разве молодые люди не устраивают мальчишники перед вступлением в брак? Он ведь только принес тебе кольцо. И потом, перед тем как убить, Вагифа ограбили. Зачем Аразу это могло понадобиться? Да, мой сын недолюбливал его и, наверняка, сообщил бы нам о вечеринке, но разве ты поверила ему? Ты же была влюблена в Араза без памяти, он был твоим героем. Вагиф боялся в твоем присутствии даже упоминать его имя. Короткая же у тебя память, дочь! Моего сына уже не вернешь, а теперь ты хочешь, чтобы я потеряла зятя? Этому не бывать! - сказала Мирская и театральным жестом прикрыла глаза ладонью.
   -Папа, ты слышал? По вашему, это я во всем виновата? Почему ты молчишь, скажи что нибудь, - взмолилась Наргиз.
   Амиров потушил догорающую сигарету и едва слышно произнес:
   -Я уже сказал твоей матери, что мы дожны дождаться окончания следствия. До того момента я, что-либо утверждать, или опровергать, не буду.
   -Разумеется, - не сдержалась Мирская, - ты всегда старался быть добреньким и боялся обидеть наших детей. Но они тоже могут ошибаться, а наш родительский долг состоит в том, чтобы сказать им об этом. Ты же сам совсем недавно называл Араза сыном, любил и уважал его, что же вдруг случилось? Как только он попал в беду, ты и твоя дочь сразу отвернулись от него и готовы обвинить во всех смертных грехах. Разве стал бы хладнокровный и расчетливый убийца рисковать жизнью, подставляя грудь под пули? Он ведь мог погибнуть в ту злополучную ночь, обезвреживая опасного преступника. Для чего ему надо было убивать других людей, если он не дорожил своей жизнью?
   Молчите? Вам просто нечего сказать. Потому что вы сделаны из одного теста. Вы так и не простили этому пареньку его прошлого. Да, вы улыбались и, как ему казалось, даже любили его, но втайне продолжали считать голодранцем, только потому, что жизнь с измальства поставила его в неравные условия. Однако он не сломался. Мало того, он выжил и доказал этому обществу, погрязшему в ханжестве и лицемерии, что человек может благодаря своему уму, а не кошельку и связям, добиться многого в жизни.
   -Мама, извини пожалуйста. Может, ты и права. Но Араз меня сильно обидел и простить его я просто не в силах, - сказала Наргиз.
   -Поступай, как знаешь, - сказала Мирская, - ты больше не ребенок, а замужняя женщина. Проводи меня в спальню и принеси валерьянку, иначе я не усну.
  
  
   Следователю УГРО Арифу Гусейнову на следующее утро необходимо было выяснить, совпадают ли показания соседа Гюльнары Ахмедовой по времени с отсутствием Араза на работе. Мало ли что могло показаться старому человеку, все надо было тщательно перепроверить. Едва переступив порог кабинета, он позвонил в Октябрьский райотдел милиции. Представившись дежурному, он попросил проверить, где находился майор Багиров в промежутке между шестью и семью вечера, в день убийства Ахмедовой. Тот доложил, что согласно записи в журнале регистрации РОВД, в указанном промежутке времени майор Багиров проводил следственный эксперимент, с проходящим по делу о нанесении ножевого ранения жене неким Алибабой Керимовым. На вопрос следователя о местонахождении Керимова, дежурный сообщил, что после суда, тот был переведен в Баиловскую тюрьму, где и находится в настоящее время. Поблагодарив дежурного, Гусейнов связался с начальством тюрьмы и попросил срочно доставить заключенного Керимова к нему на допрос. Таким образом, показания старика подтвердились. Tеперь ему нужна была информация о ходе следственного эксперимента и, главное, почему Багиров с Керимовым оказались у дома Гюльнары Ахмедовой в тот вечер. Являлось ли это случайным совпадением, или спланированным действием, Гусейнову предстояло выяснить во время допроса.
   Следователю было жизненно важно добыть новые улики и, собрав их воедино, предъявить Багирову обвинение.Если он каким-то образом связан с убийством Ахмедовой, то для доказательства его причастности к этому преступлению Гусейнову необходимо располагать неопровержимыми доказательствами. В противном случае, ему придется принести Багирову извинения и немедленно освободить из под стражи. Поэтому, в сложившейся ситуации, надо было действовать на опережение, поскольку Багиров наверняка попытается связаться с тестем и попросит его нанять хорошего адвоката. Но Гусейнову на тот момент не могло быть известно, что Араз никому звонить не собирался и решил дождаться следующего хода следователя.
   Когда Керимова ввели в кабинет следователя, последний был крайне удивлен его наглой манере держаться. Его, по-видимому, не очень отягощала тюремная жизнь и уверенность выхода на свободу в недалеком будущем откладывала отпечаток на чисто выбритое, хамоватое лицо. Жена его пострадала не сильно и Керимов, надеясь получить УДО, в скором времени собирался занять свое законное место за рулем родного ''ГАЗ-51.''
   -Садитесь, гражданин Керимов, я смотрю, у вас сегодня хорошее настроение, - начал дружелюбным тоном Гусейнов.
   -А с чего бы мне горевать? Полсрока я отмотал, того и гляди, скоро отпустят работягу на свободу. На автобазе, небось, заждались меня, - сказал Керимов и уставился на пачку импортных сигарет.
   -Курите, - сказал Гусейнов и протянул ему сигареты.
   Тот закурил, глубоко затянулся и, вместе со словами лихо выпуская ароматный дым, спросил:
   -Неужто вы меня вызвали, чтобы сообщить хорошую новость, гражданин начальник?
   -Нет, Керимов, не угадали. Вас сюда доставили с другой целью. Вы сегодня должны помочь следствию, и от того, насколько правдивыми окажутся показания, будет зависеть ваша дальнейшая судьба, - сказал Гусейнов.
   -О чем вы говорите, начальник, я не понимаю. Был суд, мне вынесли приговор, я отбываю наказание, а вы мне впариваете про какую-то помощь следствию, - удивленно поднял брови Керимов.
   -Помощь ваша нужна по другому делу, чрезвычайно важному. Делу об убийстве дочери прокурора Ахмедова, Гюльнары, - сказал Гусейнов и пристально посмотрел Керимову в глаза. Тот поперхнулся, закашлял, и отпив глоток воды, сразу перешел в наступление:
   -Вот оно как? Новое дело мне шьете, начальник? Решили на работягу мокруху повесить? Этому не бывать, я буду жаловаться, я Брежневу напишу.
   -Это ваше право. Но сначала вы должны вспомнить в мельчайших деталях, как проходил следственный эксперимент 18 сентября прошлого года, во время которого вас сопровождал майор Араз Багиров.
   -Я не помню, что ел вчера, начальник, а вы меня про следственный эксперимент спрашиваете, - недовольно проворчал Керимов.
   -Придется вспомнить. И еще раз повторяю, в деталях, - сказал Гусейнов и подошел к Керимову поближе.
   -Поехали мы тогда ко мне домой. Он задавал вопросы, а я отвечал, вот и весь эксперимент, - сказал Керимов и снова потянулся к пачке сигарет.
   -Отставить, - остановил его Гусейнов, - не хотите по-хорошему, тогда пеняйте на себя. Я хотел вам помочь, дать шанс, но вы, я смотрю, человек упрямый.
   -Что вы такое говорите, начальник, я не понимаю. Неужто я должен признаваться в том, чего не совершал. Может вы мне еще продиктуете готовое признание, а потом, не церемонясь, поставите к стенке. Ну давайте, чего же вы ждете, казните рабочего человека, вам не привыкать, - сказал Керимов и театрально захныкал, от прежнего нагловатого выражения лица не осталось и следа.
   -Не юродствуйте, Керимов. Уже задержан майор Багиров и сегодня он будет давать показания. Я решил сначала допросить вас, чтобы дать возможность покаяться. Учитывая тяжесть содеянного, вам грозит высшая мера наказания. Но если вы напишете чистосердечное признание, то я обещаю сохранить вам жизнь. Поверьте, у меня достаточно улик, чтобы не церемониться с вами, но я хочу чтобы вы, в первую очередь, помогли себе и избежали участи козла отпущения, - сказал Гусейнов и разрешил Керимову закурить. Тот вытер рукавом пиджака слезы, и тихо прошипел:
   -Мне никогда не нравился этот гаденыш. С детства его ненавидел.
   -Так вы и раньше были знакомы с Багировым? - спросил Гусейнов.
   -А вы как-будто не знали. Он вырос у меня на глазах, на Первой Свердловской. Им дали комнатку в полуподвальном помещении, после того, как его отец Абульфаз Багиров, бывший НКВД-эшник, повесился. Мальчишка рос, как волчонок, никакого уважения к взрослым не проявлял. Я иногда пытался заговорить с ним по-соседски, а он всегда огрызался. После окончания школы, он вдруг резко поднялся, откуда-то появились деньги, начал фикстулить, оскорблять соседей, и меня, в том числе. Я совсем не удивился, встретив его в райотделе, когда меня замели туда после стычки с женой. Куда, как не в органы, такой подлец мог еще устроиться, - ответил Керимов.
   -Выбирайте выражения, вы не на зоне, - одернул его Гусейнов и добавил, - продолжайте.
   -Виноват, оговорился. Так вот, он вел мое дело и с первого дня пытался давить на меня. Обманывал и говорил, что Хейранса, моя жена, в реанимации и умрет с минуты на минуту. Я, человек наивный, конечно же, поверил ему. Однажды на очередном допросе он подстроил телефонный звонок, якобы из больницы, и сообщил мне, что Хейранса умерла. А потом сказал, что если я помогу одному большому человеку и убью его любовницу, которая якобы его шантажирует, то он взамен спасет меня от вышки. Я был в шоке. Я ведь не знал, что он мне врет и Хейранса жива. Не давая мне опомниться, он стал настаивать на немедленном принятии решения. Мне не оставалось ничего другого, как согласиться на это гнусное предложение,- сказал Керимов и перевел дух.
   -Что было дальше, продолжайте, - сказал Гусейнов.
   -Он привез меня к дому этой женщины и сказал, что она в семь часов будет ждать любовника. Вручил мне ящик с инструментами, чтобы я мог представиться ей сантехником, а сам остался ждать в машине, за углом, - сказал Керимов.
   -А орудие убийства? Где вы его взяли? - спросил Гусейнов.
   -Финский нож он мне дал еще в кабинете. Сказал, чтобы я избавился от него в квартире жертвы и прихватил какие-нибудь побрякушки, чтобы запутать следствие... - ответил Керимов и вдруг замолк, словно задумался о чем-то.
   -Почему вы замолчали, Керимов? - раздраженно спросил следователь.
   -Вспомнил девушку. Красивая была, глазастая, да сисястая, - чувственно произнес Керимов.
   -Тем не менее, вы ее не пожалели, - с укором сказал Гусейнов.
   -Я был просто исполнителем. Это он все организовал. Он дьявол, начальник, и если вы его не посадите, он и меня убьет, - испуганно произнес Керимов.
   -Продолжайте, - сказал следователь.
   -Я поднялся на третий этаж и ровно в семь часов позвонил в дверь. Девушка открыла сразу, было понятно, что она ждала кого-то. Я сказал, что работаю в ЖЭК-е сантехником и явился согласно жалобе соседей снизу, которых она заливает. Я думал, что она бросится в ванную комнату, проверить кран, но случилось непредвиденное. Она сказала, что в квартире на втором этаже давно никто не живет и пригрозила, что позвонит в милицию. Я понял, что времени на раздумье у меня нет, закрыл ей рот ладонью и ударил ножом в сердце. Потом сделал все в точности, как мне велел майор Багиров, прихватил из шкатулки драгоценности, бросил нож в прихожей и был таков, - сказал Керимов и попросил сигарету.
   -А теперь, все, что вы мне рассказали, следует изложить в письменном виде. Особо надо отметить, что вы действовали под давлением и по наущению майора Багирова. Потом напишите, где, когда и при каких обстоятельствах совершили преступление и в конце добавьте, что полностью признаете вину и раскаиваетесь в содеянном. Суд примет во внимание чистосердечное признание и вместо 102-ой статьи, а это умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, вас осудят по статье 32-ой, как соучастника в преступлении. Вместо вышки вам дадут лет десять, а там, если повезет, выйдете на свободу раньше срока по амнистии, - сказал Гусейнов и протянул Керимову чистый лист бумаги и ручку.
   -Спасибо, начальник. Главное, чтобы этот изверг получил по заслугам, - сказал тот и принялся за дело.
   Теперь, когда у следователя на столе было чистосердечное признание Керимова, он решил в тот же день провести процедуру предъявления майора Араза Багирова для опознания. Сосед Гюльнары Ахмедовой, которого специально для этой цели привезли в министерство, даже не вглядываясь в лица присутствующих в комнате остальных опознаваемых, сразу указал пальцем на Багирова. Доложив начальству об успешном продвижении следствия, Гусейнов добился выдачи ордера на обыск квартиры и машины подозреваемого. Узнав о новых обстоятельствах дела, Теймур Амиров и Наргиз не стали возражать, и следственная группа на следующий день прибыла на место. Не обнаружив в квартире Багировых ничего подозрительного, оперативники стали тщательно осматривать ''Волгу'' Араза и там их поджидала удача. В небольшом целлофановом пакете, спрятанном в камере запасного колеса, они и нашли драгоценности, украденные Алибабой Керимовым в квартире Ахмедовых. Таким образом, круг замкнулся и Гусейнов, заполучив неопровержимые улики, на следующее утро вызвал Араза Багирова на допрос.
   -Как самочувствие, гражданин Багиров, старая рана не беспокоит? - вежливо спросил Гусейнов.
   -Спасибо, Ариф муаллим, я чувствую себя прекрасно, - ответил Араз. Использование словосочетания ''Гражданин Багиров'' и иезуитская улыбка на губах следователя не предвещала ему ничего хорошего. Почувствовав что-то неладное, он немного сник, но терять самообладания все же не стал.
   -Что же вы, гражданин Багиров, не стали обращаться за помощью к тестю? Даже к услугам адвоката не прибегаете. Помнится, вы в тот вечер на даче грозились... - начал было Гусейнов.
   Но Араз прервал следователя со словами:
   -Послушайте, товарищ майор, я не собирался никуда звонить, а сказано это было так, для красного словца. Но теперь, когда я оказался здесь и вам стало ясно, что за два дня никто даже пальцем не пошевелил, чтобы вызволить меня отсюда, то я буду с вами откровенным. Наши отношения с женой в последнее время были на грани разрыва, и поскольку за ее спиной стоит отец - всемогущий Теймур Амиров, то, как вы сами понимаете, обращаться к нему за помощью у меня нет никакого желания. Это во-первых. Во-вторых, по выражению вашего лица я, как опытный оперативник, сделал вывод, что у вас есть доказательства моей причастности к убийству Гюльнары Ахмедовой. В-третьих, я прошу вас не медлить и представить их мне. И если я сочту, что они неопровержимые, то тогда я вам скажу, что будет в-четвертых.
   -Я вижу, что вы готовы сотрудничать со следствием, гражданин Багиров, вот и чудненько. Прочитайте, пожалуйста, эти три документа, а я буду терпеливо ждать, - сказал Гусейнов, протянул Аразу чистосердечное признание Керимова, протокол предъявления его к опознанию и протокол обыска, принадлежащего ему автомобиля ''Волга.''
   Гусейнову не пришлось долго ждать. Увидев, что Араз побледнел, он сразу предложил ему выпить воды. Отпив несколько глотков, тот сказал:
   -Чисто сработано. Сразу заметен почерк профессионала. Но здесь нет самого главного - мотива преступления. Зачем мне надо было организовывать убийство Ахмедовой? Вы скажете - шантаж. Положим, но мало ли что могло взбрести в голову какой-то шлюжке. Ну позвонила бы она моей жене и сообщила о наших отношениях. И что дальше? Вы мне покажите хоть одного женатого мужчину в этом городе, у которого нет любовницы. Может вы и найдете такого, но, наверняка, только в инвалидном кресле.
   -Вы ошибаетесь. У меня нет любовницы, гражданин Багиров, и никогда не было, хоть я и женат. Более того, я не выпиваю со своими сослуживцами, и может быть поэтому они меня втайне ненавидят, но зато боятся и уважают. А это для меня самое главное. Что касается мотива преступления, то он у вас был, и я вам сейчас объясню какой, а вернее расскажу, - сказал Гусейнов и закурил.
   Глубоко затянувшись он, словно раздумывая, уставился на единственное окно в кабинете. Крупные капли дождя, принесенные порывистым ветром, барабанной дробью стучали о стекло. Помолчав с минуту, он окинул Араза тяжелым взглядом и тихо произнес:
   -Вы знаете, что у меня с вами много общего. И если бы не это обстоятельство, то мне пришлось бы крепко потрудиться, чтобы распутать это дело. Я, как и вы, родился в семье офицера и очень рано потерял отца. Изо дня в день наблюдая, как страдает моя мать, пытаясь хоть как-то свести концы с концами я, еще будучи подростком, дал себе слово выучиться, устроиться на работу и раз и навсегда избавить ее от тяжелого труда. Когда мои сверстники гоняли мяч во дворе, я занимался, когда они бегали за девчонками, я тяжело трудился, и вот однажды, настал день, когда мои мечты сбылись. Я окончил вечернее отделение юридического факультета Университета, и по рекомендации рабочего коллектива Кишлинского машиностроительного завода был направлен в Москву, на учебу в высшую школу милиции МГБ СССР.
   Годы учебы прошли быстро, и поскольку рядом со мной всегда находилась мать, то я был абсолютно счастлив. В Москве я встретил девушку - хрупкую, розовощекую, с кокетливо торчащими из-под вязаной шапочки косичками, и как мне тогда показалось, полюбил ее. Мы стали с ней встречаться и поначалу ничто не предвещало бури, как вдруг однажды она решила познакомить меня с родителями. Я был на седьмом небе и с радостью согласился в назначенное время явиться к ним на ужин. Купив цветы и коробку конфет, я сел в метро и скоро оказался на станции "Площадь Восстания." Раскрыв бумагу с адресом, я стал искать дом своей возлюбленной, и каково было мое удивление, когда я обнаружил, что нависшая чудовищной громадой над моей головой сталинская высотка, и есть то место, где обитала Светлана Караулова, дочь генерала армии и дважды героя Советского Союза. Как выяснилось потом, она хотела сделать мне сюрприз и поэтому не сказала, в каком доме живет, упомянув лишь, что это недалеко от метро.
   Я познакомился с ее родителями и очень надеялся, что понравился им. Через месяц я уехал с матерью в Баку, в двухнедельный отпуск. Отдохнув в родном городе мы, за день до отъезда, решили сходить с ней на центральный рынок и накупить всяких вкусностей для семьи Карауловых. Вернувшись в Москву, я решил первым делом удивить возлюбленную, и с двумя тяжелыми коробками гостинцев поспешил на Площадь Восстания. В предвкушении встречи, с улыбкой от уха до уха, я скоро стоял у дверей Светки. После третьего звонка дверь, наконец, распахнулась и на пороге появилась исполинская фигура генерала Караулова.
   -Чем обязан, молодой человек, - строго спросил он, окинув меня недоуменным взглядом.
   -Константин Григорьевич, вы что, не узнали меня? Это я, Ариф, друг Светы, - воскликнул я и попытался переступить порог, изнывая под тяжестью коробок.
   -Да не кричи ты так! У нас гости, семейные посиделки, понимаешь? А ты приходи потом, или лучше позвони, ну давай, бывай, - сказал генерал и закрыл было дверь, когда я остановил его со словами:
   -А как же гостинцы?
   -Слушай, катись ты со своими гостинцами, - услышал я в ответ и едва успел отскочить от громко захлопнувшейся двери. Больше мы со Светой Карауловой не встречались.
   -А вы пытались позвонить ей после того случая? - спросил Араз.
   -Разумеется. Более того, я позвал ее замуж и предложил поехать в Баку. Но она ответила мне отказом, сославшись на то, что ей надо учиться и что она не хочет расстраивать папеньку. На самом деле истинной причиной ее отказа было совсем другое, просто не о таком женихе мечтали ее родители для своей единственной дочери.
   Окончив учебу, я вернулся домой. В органах меня уже ждали и я, после короткого отпуска, сразу приступил к работе. В детской комнате милиции я встретил молодого лейтенанта, Земфиру Кулиеву, которая выросла в детдоме. Ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было всего пять лет. Мы сразу понравились друг другу и решили пожениться. С тех пор живем в любви и согласии вот уже скоро двадцать пять лет, - ответил Гусейнов.
   -А почему вы мне это рассказываете? - спросил Араз.
   -А потому, что женившись на Наргиз Амировой, вы совершили ошибку. Вы просто не были человеком их круга. Но вы надеялись, что вам удастся одним махом порвать с ненавистным прошлым и подняться на самый верх. Сначала вам это удалось. Амировы сделали для вас все - купили квартиру, машину, помогли продвинуться по службе, но они никогда не забывали о том, откуда вы пришли. Вы для них так и остались тем голозадым пареньком с Кубинки, несмотря на ваш ум и незаурядные способности. Если Наргиз и смогла убедить родителей в том, что между вами было большое чувство, и что все остальное не имеет значения, то для ее брата этот аргумент был категорически неприемлем.
   В этом и крылась причина неприязни к вам Вагифа Амирова. Он, как и тот генерал, не хотел, чтобы его сестра связала судьбу с человеком без роду и племени, и что также немаловажно, не обладающим материальным достатком. Ему была противна сама мысль, что вы сядете на шею его родителей и станете наравне с ним претендовать на их заботу и внимание. Я уже не говорю о том, что согласие его сестры на брак с вами обесценивало ее в глазах элиты, в среде которой в то время наверняка гуляла версия о том, что она не могла найти себе достойного жениха и поэтому бросилась в объятья первого встречного, - ответил Гусейнов и закурил очередную сигарету.
   -Что же вы остановились? - спросил Араз.
   -Слежу за вашей реакцией. Судя по всему, я задел вас за живое. Итак, сначала все шло по плану и обстоятельства складывались для вас наилучшим образом. Наргиз Амирова вас полюбила, родители дали благословение и только один человек, встав у вас на пути, мешал осуществлению грандиозных планов. Вы, разумеется, догадываетесь, о ком идет речь? Конечно, о Вагифе Амирове, о ком же еще?
   То ли по глупости, то ли по легкомыслию, буквально на следующий день после обручения вы, поддавшись на уговоры лучшего друга Фуада Гасанова, соглашаетесь съездить с ним на дачу к Рамизу Алибекову. Вас даже не останoвило то, что там планировалось присутствие девушек легкого поведения. Однако вам, даже в самом кошмарном сне не могло присниться, что на даче вы столкнетесь лицом к лицу с будущим родственником. Увидев вас в компании Фуада Гасанова и Гюльнары Ахмедовой, Вагиф поначалу недоумевал, с какой целью вы приехали на дачу. Однако позже, убедившись в том, что вы состоите с Ахмедовой в интимных отношениях, он был взбешен, ведь получалось, что вы задели честь его сестры, а в нашем городе такое не прощается. Утратив всякое желание развлекаться дальше, он решил срочно уехать в город и сообщить членам семьи о вашем позорном поведении, - ответил Гусейнов, поднялся со стула и подошел к окну.
   Дождь лил не переставая, и подгоняемые ветром тонкие ручейки воды устремлялись в глубокие выбоины на асфальте, образовывая круглые и овальные лужи, по которым, весело топчась, торопились домой учащиеся начальных классов. Помолчав несколько секунд, он продолжил:
   -Вы, конечно, не могли допустить этого. И в вашей голове мгновенно созрел зловещий план, а именно, избавиться от Вагифа Амирова, а по-простому уничтожить его. Этим вы, одновременно, достигали две цели - убирали ненавистного противника и становились для Амировых персоной номер один, фактически заменяя им сына. Что, в дальнейшем, и произошло, благодаря блестяще спланированному и осуществленному идеальному убийству.
   Воспользовавшись полуобморочным состоянием участников вечеринки, вы подкараулили Амирова под инжировым деревом, нанесли ему удар ножом и, чтобы затруднить опознание трупа, размозжили голову лежащим рядом камнем-кубиком. Потом вы сняли с убитого одежду, перстень и часы, и сбросили его в высохший колодец. Решив действовать наверняка, вы засыпали труп большим количеством песка, оставив при этом отпечатки пальцев на рукоятке лопаты. И это вполне объяснимо, поскольку в том возбужденном состоянии, в котором вы находились в ту ночь, было крайне затруднительно предусмотреть все до мелочей. А вот куда вы спрятали вещи, принадлежавшие жертве, нам еще предстоит выяснить.
   После исчезновения сына Амировы приложили немало усилий, чтобы найти его, но поиски так и не увенчались успехом, во многом благодаря тому обстоятельству, что никто даже не предполагал, что последний день своей жизни Вагиф провел на даче Рамиза Алибекова. Но, как видите, все тайное однажды становится явным. Итак, убрав с пути Вагифа, вы открыли себе дорогу на олимп. Будущее предстало перед вами в розовом свете, а угрызения совести, которые вы поначалу испытывали, вскоре исчезли, и их место заняло сладостное ощущение принадлежности к городской элите.
   Вам тогда показалось, что план сработал, и уже никто не сможет помешать вашему счастью. Но вдруг, совершенно неожиданно, в вашу тихую размеренную жизнь вернулась бывшая подруга, Гюльнара Ахмедова. Она попыталась возобновить с вами отношения, неоднократно звонила и, однажды, даже уговорила встретиться с ней. Вы не могли ответить отказом и пошли у нее на поводу. Вы стали встречаться с ней время от времени, но вскоре, осознав всю опасность этой затеи, решили прекратить отношения, о чем, не откладывая в долгий ящик и сообщили ей. Но надо быть наивным романтиком, чтобы не догадываться, на что может быть способна отвергнутая женщина! Ее реакция, конечно же, не заставила себя долго ждать и она вскоре превратила вашу жизнь в кошмар.
   И вдруг вам в голову пришла идея, а почему бы не избавиться от нее, тем более, что у вас уже был подобный опыт. Вы, недолго думая, вошли в сговор с бывшим соседом Алибабой Керимовым, который, по счастливому стечению обстоятельств находился в это время под следствием, и по сути, организовали еще одно гнусное преступление, убийство Гюльнары Ахмедовой, - сказал Гусейнов и сделал паузу, пристально вглядываясь в лицо Араза.
   -Бред! - прервал тот тишину, воцарившуюся в кабинете на несколько мгновений.
   -Ваша реакция вполне предсказуема, - сказал Гусейнов, - более того, я ожидал услышать от вас нечто подобное тому, что любой опытный адвокат способен разнести в пух и прах мою стройную версию. Я может и согласился бы с вами, если бы не одно обстоятельство, которое, по моему глубокому убеждению заставит вас признать свою вину, и тем самым, сохранит доброе имя одного очень близкого вам человека.
   -О ком вы сейчас говорите? - не сдержался Араз, невольно выдавая себя.
   -Имя этого человека - Фуад Гасанов. В списке подозреваемых в убийстве Вагифа Амирова, он у меня шел под вторым номером. Но после долгих раздумий, я пришел к выводу, что у Гасанова не было мотива. Ему незачем было убивать друга детства. Более того, опрос соседей по двору показал, что они были закадычными друзьями и чрезвычайно дорожили особыми отношениями. Но вам, как бывшему оперативнику, должно быть известно, что мы обязаны тщательно проверять каждую версию. С этой целью мы задержали в Москве Фуада Гасанова. Его скоро доставят в Баку, и он будет вынужден пройти через унизительную процедуру допросов и обысков. Таким образом, если вы будете тянуть время и стараться запутать следствие, то его доброе имя будет запятнано и на его планах по загранкомандировке будет поставлен жирный крест. Подумайте до завтра и, прошу вас, сделайте правильные выводы, поскольку я не советую усугублять ваше, и без того, нелегкое положение, - сказал Гусейнов и отдал распоряжение увести задержанного.
  
   Эпилог
  
   ''Вот и все, - подумал Араз, оказавшись в камере и, скрестив руки на затылке, уставился на крошечное окно напротив, - там, на воле, люди все также живут обычной жизнью - влюбляются, женятся, спешат на работу и строят планы на будущее. Одни сейчас трудятся, не покладая рук, чтобы добиться успеха в жизни, а другие, притаившись в кустах, ждут свою жертву, чтобы жестоко расправиться с ней. Если бы он мог, то обязательно остановил этих людей и попытался объяснить, что все это суета, и что только две вещи на земле имеют смысл - любовь и сама жизнь.
   Ему ведь нет и тридцати, а жизнь уже подходит к концу. Любил ли он кого-то по настоящему? Он до сих пор не знал ответа на этот вопрос. Ведь он навсегда запомнил восхищенный взгляд Наргиз, когда, выйдя из фонтана, подошел к ней в тот памятный день. Для нее поступок незнакомца стал полной неожиданностью, и ее реакция могла быть какой угодно, от испуга до отвращения. Но он тогда увидел в ее глазах восторг, а самое главное, тепло. Ему всегда не хватало именно этого чувства, и в ту минуту, на мгновение забыв, что их встреча является заранее спланированным действом, он впервые ощутил, как оно его согревает. Было ли это предсказуемой реакцией, которую испытывает молодой мужчина при виде красивой девушки, или нечто большее, он тогда знать не мог. Но впоследствии ему все же казалось, что он любит Наргиз и стремится быть ей преданным и заботливым мужем.
   А был ли он любим? И могла ли такая девушка, как Наргиз, полюбить его по-настоящему? Ведь совсем недавно, она не уставала повторять слова любви и нежности и ластилась к нему, как котенок. И это несмотря на ее вольнолюбивый, а подчас и вовсе крутой нрав. Что же произошло? Неужто любая замужняя женщина, обнаружив нечто, компрометирующее мужа, тоже поступила бы так жестоко? Рарушила бы брак, даже не попытавшись в спокойной обстановке наладить хоть какой-то диалог? Он ведь хотел оправдаться и объяснить, что его отношения с Викой больше не представляли для него никакой ценности, что это было мимолетное увлечение, и те слова, которые он ей говорил, были произнесены в состоянии растерянности и уныния. Но Наргиз даже не пыталась понять его, и с самого начала заняла враждебную позицию, словно между ними не было ничего хорошего, а главное, не было любви. Могло ли подобное случиться, если бы она зависела от мужа и не полагалась на помощь своего всемогущего отца? Наверное, нет.
   Ведь если бы она категорически отвергла его в тот день у фонтана, может его жизнь сложилась бы совсем по-другому. Он бы опомнился и больше никогда не решился на подобный поступок. А потом женился бы на одной из своих воздыхательниц с Кубинки и было бы у них все замечательно. Та нарожала бы ему детей, и жили бы они долго и счастливо. Но этого не случилось. Наргиз ему улыбнулась и, главное, дала надежду, что послужило для него сигналом к действию. Сначала все складывалось для него самым удачным образом, и казалось, что он оседлал удачу, но тут появился Вагиф и пытался спутать ему карты. Араз искренне стремился наладить с ним отношения, но все время наталкивался на стену непонимания и презрения.
   Могло бы все складываться иначе? Бесспорно. Если бы он был одним из друзей Вагифа, или хотя бы принадлежал к кругу его близких знакомых, тогда шансы его были, вне всякого сомнения, очень велики. Но быстро сообразив, что Араз не их поля ягода, тот даже представить себе не мог, что его сестра может затеять с ним что-то серьезное. Вагиф пренебрегал им, а может даже ненавидел. Но давало ли это Аразу право лишить его жизни? Что бы произошло, если в тот вечер он не стал бы чинить Вагифу препятствий, и тот сообщил бы обо всем Наргиз. Она бы, наверняка, его бросила, вернула бы кольцо и перестала общаться. И что? Разве для него жизнь на этом бы закончилась? Разумеется, нет. Просто все сложилось бы по-другому и их дороги разошлись навсегда. А теперь Вагиф мертв, а его убийцу ждет смертный приговор. Есть ли в этой ситуации победители? Их нет. Остались одни побежденные. Сколько боли он принес семье Амировых, лишив жизни их сына, разве его поступок может быть оправдан? А семья Ахмедовых, с которой он даже не был знаком? Ведь он послужил катализатором ее разрушения тоже. Их дочь мертва, а глава семейства находится в больнице в критическом состоянии. А как после этого будут жить покрытые позором его мать и жена, ведь на них будут показывать пальцем торжествующие завистники, называя за глаза родственниками хладнокровного убийцы.
   А являлся ли он таковым? Был ли он на самом деле жестоким и безжалостным убийцей? Ведь его рука не дрогнула, когда он вонзил нож в шею насчастного парня, и подсознание не остановило его, когда он тщательно планировал убийство Гюльнары Ахмедовой. Выходит он один их тех, кто в угоду своим амбициям и честолюбию может лишить жизни других людей?
   Что же он наделал! Ведь скоро его не станет, и только легкая тень его души будет парить над городом, узнавая знакомые улицы и парки. Простят ли его те, кому он причинил боль, и найдет ли его душа успокоение на небесах, или истерзанная, будет вечно блуждать во мраке, заполненном душами таких же отвратительных злодеев, как он?'' Горячие слезы потекли по щекам Араза. Он не себя жалел в ту минуту, а тех, кого погубил, и еще их родных, сердца которых он разбил навсегда.
  
  
   В последний день февраля Апшерон накрыла небывалая метель. Крупные хлопья снега, принесенные северным ветром, густым вихрем кружили в предрассветной мгле. Жизнь остановилась. Редкие смельчаки появлялись на засыпанных упругим снегом дорогах, безуспешно пытаясь установить контроль над буксующими транспортными средствами, то и дело выскакивая из них и обращаясь с просьбой, к спешащим по своим делам, пешеходам. Те, как правило, не отказывали, и сами еле удерживаясь на ногах, помогали лихачам продолжить путь в силу своих возможностей.
   Общественный транспорт пребывал в состоянии коллапса, учебные заведения были закрыты, а в государственные учреждения и продуктовые магазины, борясь со стихией, торопились либо отчаянные смельчаки, либо наиболее сознательные граждане. Диктор столичного телевидения, в утренних новостях, широко улыбаясь, вещал: "В Баку выпал снег."Причем с таким выражением лица, словно на приморском бульваре высадился десант инопланетян.
   Стоило стихии немного поутихнуть, как на улицы города устремлялась очумелая детвора, которая радостно лепила снеговиков, каталась на санях, или просто играла в снежки. Но горожане знали, что после полудня выглянет яркое солнце и вся эта белоснежная красота быстро растает, превратившись в кашеобразную хлябь. А потом придется ждать до следующего года, в надежде снова увидеть ослепительный и великолепный зимний спектакль. Но это их не особенно расстраивало, поскольку с началом ветреных мартовских дней неумолимо приближался любимый всеми "Новруз Байрам."
   Араза Багирова, сознавшегося в содеянных преступлениях, перевели в специальный блок Баиловской тюрьмы, где под особой охраной содержались бывшие работники правоохранительных органов. Прошение о помиловании он решил не подавать, и категорически отказавшись от свиданий с родными и близкими, коротал промозглые февральские дни в одиночной камере, в ожидании приговора. Верховный суд, учитывая особую тяжесть совершенных преступлений, удовлетворил ходатайство прокурора и приговорил Араза Багирова к высшей мере наказания - расстрелу. Приговор был приведен в исполнение десятого марта, в пять часов утра, во дворе тюрьмы.
   Убитая горем Хиджран похоронила сына не справляя поминок и в полном одиночестве, исполнив его последнюю волю. Людмила Мирская, так и не смирившись со своим горем, надолго слегла в больницу. Прогнозы врачей не были утешительными, врожденный порок сердца развился в ишемическую болезнь. Она перестала общаться с родными, а со временем и узнавать их. Ночные кошмары, в которых картины счастливой молодости и материнских радостей, сменялись мрачными видениями обезображенных трупов и мраморных надгробий, не переставая, мучили несчастную женщину. Ежедневно навещавшим ее мужу и дочери, она задавала одни и те же вопросы, заставляя их еле сдерживать слезы:
   -Где мой сын, почему он ни разу не навестил меня? Может он на меня обижен? Скажите ему, что мама просит у него прощения.
   Амиров не находил нужных слов и никак не мог утешить жену. Он не мог знать, что в ее затуманенном сознании все еще теплилась надежда на то, что однажды дверь в палату откроется и ее любимый сын подойдет к ней со словами:
   -Мама, я так по тебе соскучился!
   Ему страстно хотелось, чтобы жена пережила невосполнимую утрату, выздоровела и вернулась домой. Но однажды утром, после бессонной ночи у постели жены он понял, что сердце ее остановилось. В крепко сжатом кулачке усопшей он нашел две миниатюрные фотографии - Вагифа и Араза. Людмилу Мирскую похоронили на Берковецком городском кладбище Киева, в фамильном склепе, она не дожила до своего пятидесятилетия три дня.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

2

  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"