Аннотация: Долгожданная четвертая глава сногсшибательного романа "Гордость и магия".
Авторы классических трактатов о магическом искусстве сходились во мнении, что только ясный ум может воззвать к дару, и жизнь, по крайней мере, как отец-инквизитор знал ее до сих пор, находилась в полном согласии с теорией. Это, правда, был его сугубо субъективный взгляд на вещи ― тот же магистр, например, готов был поклясться, положа руку на книгу заветов Творца, что еще не встречал ни одного мага, у которого был бы полный порядок с головой. Любитель пофилософствовать после кружки-другой пива, магистр представлял магов этакими деревьями, расколотыми молнией дара. Этот несомненно глубоко поэтический вывод граничил с ересью, но то ли магистр выпивал в узком проверенном кругу, то ли его спасали связи при дворе ― придворный шут готов был поспорить с кем угодно, что у магистра чего-то такое закулисно-будуарное было с ее величеством, но что-то его удерживало от заключения опрометчивых пари, хотя так он был дурак дураком. К тому же, от явной ереси магистра не защитила бы даже бестолковая сентиментальность ее величества, которая почему-то приносила ей неизменный успех у цвета рыцарства, к которому изволили принадлежать даже его величество, что было само по себе примечательно, потому что в остальном его величество изволили стоять особняком. Магистр понимал этот неестественный мужской интерес к вывертам расшатанных женских нервов в том ключе, что цвет рыцарства смотрит на мир сквозь призму романтических баллад, и втайне гордился тем, что сам восхищается совсем другими сторонами ее величества.
Так вот, молния свыше, рассуждал магистр, раскраивала душу на две части: холодно-рациональную, чтобы управлять даром, и низменно-чувственную, чтобы развивать дар, подкармливая его все новыми плотскими удовольствиями. И по отдельности-то половинки были не ахти, а вместе получалась совсем уж паршивенькая душонка.
Традиционно на это безобразие смотрели под тем углом, что если в душах магов сеять разумное, доброе, вечное (не забывая удобрять навозом греховных утех), то богатый урожай не заставит себя ждать. Что же касается идеологической базы, то тут на первых порах обошлись даже без докторов богословия, поскольку и так было яснее ясного, что маги отмечены печатью Творца и их, как и всяких там юродивых и прочих святых людей, мотает по проруби жизни так, что только успевай держаться на плаву. Ну а церковь, естественно, должна приложить все силы, чтобы направлять, поддерживать, облагораживать, ибо... Ну и так далее.
Все это подкреплялось летописями, по которым выходило, что великие маги прошлого обрели просветление благодаря отеческой заботе инквизиции. Просветленные, они основали ордена и стали первыми магистрами. Ясное дело, потом были междоусобные войны, убийства, дворцовые перевороты, пертурбации мирового масштаба (кто бы читал летописи, если бы в них не было разноцветных миниатюр и интригующего действия?), но со временем все устаканилось, и долгое время народ верил, что дожил до конца мировой истории, однако случившаяся полтора века тому назад война заставила выживших пересмотреть свои взгляды.
И хотя его всесвятейшество искусно утешил проигравших и мягко образумил победивших, остался открытым вопрос, как быть с магом, которому удалось укокошить всех в своей ― высшей ― "весовой категории". Его всесвятейшество понимал, конечно же, что совершенно бессмысленно требовать от победившей стороны решительных действий по отношению к ее ультимативному наступательному оружию сразу же после окончания войны. Опять-таки было подозрение, что герой войны причастен к смене правящей династии, но это было совсем темное дело. И его всесвятейшество решил подождать года два-три, а еще лучше лет пять-шесть, чтобы пыль улеглась и могилы травой поросли.
И тут его всесвятейшество дал промашку. Заговори он об это с его величеством сразу же, то король, только что взошедший на престол и вздрагивавший, когда в камине ни с того ни с сего начинало гудеть пламя, бросился бы ему в ноги, умоляя избавить от напасти. Но через пару лет его величество изволили взять себя в руки, и рутина государственных дел вылечила приступы паранойи. А за магом хоть и продолжали неотступно наблюдать, но ежедневные доклады его величеству были упразднены. Так что на письма его всесвятейшества, выражавшие озабоченность по поводу нарушения баланса магических сил в мире, отвечалось загогулисто-вежливо, но твердо, что нет ничего важнее баланса и что на севере королевства как раз затопило золотой рудник, поэтому с решением проблем магического баланса придется подождать, пока не выправится баланс казначейский. И что нет причин для беспокойства, потому что маг не выказывает никаких амбиций, да и следят за ним так, что и мышь не проскользнет...
В общем, если бы нынешний отец-инквизитор был в курсе тайной переписки полуторавековой давности, то даже он заинтересовался бы подоплекой этого нелогичного следствия.