Глава одиннадцатая. Грофы. Сердце мира или темными путями.
Утром снова пели рога, двое беглецов не сомкнули за ночь глаз. Лес наполнился густой тенью, там за кронами собиралась гроза. Дышать стало совсем трудно, влажный тяжелый воздух вливался в горло вязкой смолой, болезненно отдавался в груди. Мальчишки вымотались и еле тащили ноги, но продолжали двигаться вперед, гонимые страхом.
- Ловить будут краптов сегодня, - натужно выдохнув произнес Тихкузу.
- Это те твари, которым меня отдали на съеденье?
- Не едят они людей. Рвут только.
- Утешил, - устало хмыкнул Дил и остановился. - Все, не могу дальше идти, нужен отдых...
- Согласен, - неожиданно быстро согласился гроф.
Менестрель скривил губу в улыбке, надо же, как усталость сближает людей. Они оба рухнули на землю, раскидав руки и ноги. Еще ночью они добрались до оставленной стоянки, собрали пожитки и уходили уже со всем скарбом. Ночь выдалась очень длинная, и тем сладостнее сейчас был отдых. Однако о сне они не смели даже помыслить. Охотники уже вышли в лес, а значит, любого из них могло занести и в этот укромный уголок. Тем более, что тупорылые и клыкастые твари, на которых велась охота, отличались кочевым образом жизни, никогда не останавливаясь по долгу на одном месте. Охнардец машинально подтянул ближе черный меч, так, на всякий случай. Он вдыхал открытым ртом вязкий воздух и слушал, как за пределами черного леса собираются серые тучи, как ветер уныло подвывает в кронах, не в силах пробиться сквозь их плотную сеть, словно пойманный в силок зверь. Дождь куцыми каплями прорвался в сумрачный зеленый мир. По стволам потекли отдельные струи, вогнутые чашами кроны заставляли капли стекаться к центру, где те и прорывались сквозь более толстые, но и более редкие ветви. Лес жадно пил влагу небес. Дил закрыл глаза, он знал, что, когда они снова двинутся в путь, воспоминания об этих мгновениях упоительного спокойствия станут помогать двигать вперед непослушные ноги.
- Просыпайся, - услышал охнардец встревоженный шепот прямо у самого уха. Он даже не осознал, что уснул. Одежда вся промокла, по земле между стволов клубилась белесая дымка тумана. - Вставай! - уже более настойчиво шипел Тихкузу. Ушей Дила достиг тихий треск ветки, кто-то шел прямо к ним. Ученик Кедрика подскочил, на ходу хватая оружие, встал в привычную боевую стойку. А в следующее мгновение он тащился, нещадно влекомый грофом к большому кусту. Волчий воин уже успел спрятать там их пожитки. Едва успела пятка менестреля спрятаться в куст за своим хозяином, как на небольшую полянку вышел совсем еще юный гроф. Мальчугану Дил не дал бы даже семи лет, но при всей своей юности маленький воин держался уверенно, осторожно и спокойно. "Он станет хорошим вождем", - неожиданно для себя понял спаситель мира и взглянул на Тихкузу. Такой искренне радостной улыбки он не видел на лице волчьего воина, пожалуй, ни разу...
Судьба иногда весьма удачно подкидывает нужную карту, но только тогда, когда ты ее не ожидаешь. И вот теперь у волчьего воина появилась возможность отдать свой самый большой долг, если, конечно, в шаге от удачи хитрой старухе судьбе не вздумается свернуть с намеченного пути. Но должник не успел об этом подумать. Отвратительный высокий визг послышался с той же стороны, с которой пришел мальчик-гроф. Юный воитель резко развернулся на звук, выхватывая нож из-за пояса. Дил не видел лица мальчишки, но ему этого и не понадобилось. Он и так явно ощущал, что охотник не боится, он затаился, он готов и жаждет опасной, возможно даже смертельной схватки со свирепым зверем. Сколько же смелости и силы нужно иметь, чтобы встречать опасность лицом к лицу. О нет! Этот лесной народ никогда не побежит, не покажет противнику спину, каждый воин, а вернее сказать, каждый мужчина станет рвать любых врагов до последнего вздоха, раз с детства впитал такую смелость.
Между тем клыкастая тварь выскочила на открытое пространство, представ во всей своей отвратительной наружности перед глазами и охотника, и наблюдателей. Несколько мгновений зверь поводил своей огромной головой из стороны в сторону, словно оценивая ситуацию, а потом рванул на мальчишку. Но ловкий охотник высоко подпрыгнул, широко раскинул в стороны ноги, оттолкнулся в полете руками от спины зверя и перемахнул через крапта. Тварь взвыла, развернулась и начала наступать на противника. Это напоминало жутковатую игру. Юный гроф нагнулся, выставляя вперед руку с ножом. Он не отступал, а терпеливо ждал удобного момента, чтобы совершить единственный возможный удар в уязвимый треугольник между рогами. В остальных местах его короткое оружие вряд ли пробьет толстую тушу. Шансы мальчишки на победу ничтожно малы, ведь зверь оказался много больше, чем рассчитывал охотник. Молодого крапта, чьи клыки и рога еще не так велики, а кожа еще не задубела, фактически став панцирем, убить много проще. Но искателю славы достался более чем серьезный противник: сильный взрослый зверь со множеством шрамов на теле, которые красноречиво говорили о его удачных поединках с сородичами, крапт обладал крепкой шерстистой кожей и огромными клыками и рогами, покрытыми мелкими зазубринами. Раны от удара такими клыками или рогами заживали настолько плохо, что их приходилось не только врачевать травами, но и зашивать.
Животное вновь кинулось на человека, тот прыгнул и... промахнулся. Острый и зазубренный рог разорвал руку грофа. Мальчишка вскрикнул. Нож бессильно соскользнул на землю прямо под ноги злобной твари. С такой раной и без оружия у охотника исчезла последняя надежда на удачный исход. Теперь он понимал, что точно умрет, но сдаваться все равно не собирался. Искатель славы затанцевал вокруг зверя, всеми силами стараясь добраться до оружия. Однако крапт словно понимал его желания и упорно крутился на месте, дразня противника. В своем танце мальчуган оказался спиной к кусту, в котором спрятались два наблюдателя, а его "добыча" взрывала копытом землю, низко опустив голову.
Стрела свистнула у самого уха грофа, и тот вздрогнул. Обоюдоострый длинный как нож наконечник глубоко вошел в уязвимое место между рогами, заставив зверя страшно взвыть. Крапт переступил копытами и повалился на бок, задергался в предсмертной агонии и издох.
Дил удивленно смотрел на стоящего во весь рост Тихкузу. Менестрель хорошо помнил, что помогать охотникам запрещено главным законом грофов, так зачем только обретший свободу и высокое звание волчий воин так рискнул своим положением. Конечно никто, кроме самого менестреля, не видел, что тут произошло, и мальчишки наверняка договорятся между собой...
Но вместо слов благодарности за чудесное избавление и спасение, мальчишка-охотник упал на колени, сжав голову руками. Никакой радости, только пугающее отчаянье. Тихкузу медленно вышел из-за куста, жестами дав понять Дилу, чтобы тот не высовывался. Опустился на колени перед скрючившимся младшим, взял его за плечи и потянул вверх, вынуждая поднять голову. А дальше мальчишки долго разговаривали друг с другом на родном языке. Менестрель ничего не понял из диалога, но видел, как несколько раз менялось лицо спасенного, как отчаянье сменилось удивлением, а потом тоскливой усталостью. Наконец-то оба грофа поднялись с колен и, обменявшись еще парой слов, двинулись в разные стороны. Тихкузу дождался, пока маленький охотник скроется из виду за огромными стволами деревьев и только тогда подошел обратно к кусту.
- Выходи, - коротко скомандовал он.
Менестрель поднялся, выбрался из цепляющихся за ноги и одежду веток, отряхнулся.
- Ну что, куда теперь? О чем вы говорили?
- Пойду я в селение, чужак, вернул Тихкузу старый долг, ответить я должен по закону.
- Погоди, я что-то не понял... Ты что, собираешься опять в город? Ты издеваешься? Делай со мной что хочешь, но обратно я не полезу! У меня еще есть дела в этом мире...
- Не зову я тебя! Остаешься ты, не вернусь если к утру, пойдешь в ту сторону, - волчий воин показал рукой направление, - будешь подниматься на деревья, смотреть, где белая гора, и двигаться в ее сторону, понял?
- Тааак, стоп! Ты хочешь сказать, что тебя могут убить за это?
- Нет, отослать в мертвую землю - это страшнее, чем убить...
- А его? Ну, того, которого ты спас?
- Изгнать на границу, отдать Шиме, могут и простить, иду я туда затем.
- О, живые боги! Я совсем не понимаю ни тебя, ни этого мальчишку, ведь вы могли договориться, никто же не видел, как все было! Я понимаю, что это нечестно, но ведь ты уже так делал... И потом, ему совсем мало солнцеоборотов, он еще научится охотится и тогда сможет послужить вашему народу гораздо лучше, чем будучи мертвым...
- Замолчи! Не понять тебе, он сын вождя, не может он лгать!
- Получается, он скажет, что ты его спас и подставит под удар и себя, и тебя? И ты хочешь сказать, что это честнее?
- Скажу я сам.
Дил задумался, скривил губу, оценивающе посмотрел на собеседника и вдруг спросил:
- Если бы не твоя клятва Лунному, ты стал бы меня спасать после побега из города?
Гроф отвел взгляд, ему не хотелось отвечать на вопрос, но какой смысл был врать?
- Нет...
- А стал бы ты спасать мальчишку без долга?
Волчий воин задумался, брови его сошлись, образовывая между собой вертикальную складку. Глаза на несколько мгновений потемнели, а взгляд застыл.
- Да, - медленно проговорил он, - сейчас, да... - добавил, подумав. - Ты - чужак, он - лесной сын. Не равны вы...
Дил отвернулся, конечно, он понимал, что в этих краях лишний. Но осознать, что твоя жизнь ничего не стоит даже для того, кто столько дней провел рядом, оказалось слишком болезненно. Менестрель дернул плечом, отвернулся от грофа и стал вытаскивать пожитки из куста. Говорить расхотелось, как и вообще видеть Тихкузу.
- Ты - чужак, - повторил волчий воин, внимательно глядя в спину охнардца. Не пожалел бы ты меня на своей земле... Там я чужак...
- У меня нет земли, - буркнул в ответ Дил. - И я не предаю тех, с кем делю кров и еду. А если рядом враг, то я не делю с ним ни еды, ни крова. Иди за своей правдой, к своему народу, пусть они судят тебя за спасение чужой жизни. Судят как убийцу или вора, как предателя, ведь таков ваш закон... - мальчишка презрительно сплюнул в сторону. - Уходи, сын кровожадного леса, получи свою награду... Слышишь? Убирайся! Я не хочу тебя видеть!
Менестрель развернулся к Тихкузу лицом и толкнул его в грудь, заставляя отступить на шаг. Потом приторочил меч, перекинул за спину лютню, поправил нож и двинулся прочь, не оглядываясь. Волчий воин проводил его тяжелым взглядом. И даже когда охнардец скрылся из виду, еще долго стоял и смотрел в ту сторону, куда он ушел.
Дил не стал далеко уходить. Оставшись без проводника в чужом и враждебном ему месте, мальчишка решил, что лучший выход из сложившейся ситуации - это дождаться ночи. Грофы наверняка опять соберутся в своем главном городе, а значит кроме диких тварей леса, никто не сможет помешать дальнему пути. При свете звезд и одной из лун белая гора хорошо будет видна на фоне темного леса.
Мальчишка поднялся так высоко, как только смог. На сей раз ему сильно повезло - он нашел большое дупло с удобным внутренним пространством. Расположив свои немногочисленные вещи, Дил с огромным удовольствием разлегся на подстилке из листьев, которую кто-то уже успел натаскать сюда. Сон свалился мгновенно, накрыв всего менестреля с головой. Спокойный, без лишних тревожных сновидений, серый и пустой, как утренний туман.
* * *
Тихкузу не сразу направился в город, хотя ждать воя рогов ему не требовалось. Мальчишка бесшумно прошел по следам менестреля, заприметив большое дерево, где тот спрятался. Различил меж ветвей лесной житель и темное зево дупла, сразу смекнув, что северянин скорее всего захотел отдохнуть именно там. Все так же бесшумно гроф замел слишком явные следы охнардца, еще раз подивившись насколько тот неприспособлен к передвижению по лесу. Малиновый сок "тихого следа", самого редкого, но весьма полезного растения, полностью уничтожающего посторонние запахи с травы и земли, щедро оросил все вокруг. Удача явно стояла за спиной волчьего воина, коли даже такие мелочи, как "тихий след", находились легко, почти играючи.
Мальчишка направился в город, неблизкая дорога заняла гораздо больше времени, чем он ожидал. Усталость берет даже самых сильных, не говоря уже о тех, кого вообще не хотели признавать за воина. Мальчишка едва успел вступить за защитный круг кустов, когда громыхнул главный рог. Обливаясь потом от напряжения и с заходящимся в бешеном ритме сердце, Тихкузу бежал по узкой тропе ступеней. Еще немного, и он может не успеть сказать свое слово вовремя. Но и тут худощавая старуха с молодым лицом по имени Удача вновь благоволила мальчишке. Волчий воин на мгновение раньше оказался около маленького охотника, чем грозный вождь совета старших. Нынче Хаури не пришла на совет, а значит у старших много работы.
- Пришел ты зачем? - спросил у Тихкузу, согласно обычая, пожилой воин в черных от враньих перьев одеждах.
- Сказать слово за этого охотника...
- Говори, но помни, если солжешь, покарают духи леса вас обоих.
- Помню, старший!
Вождь кивнул, дозволяя мальчишке продолжить.
- Не дал я сегодня охотнику принять свою судьбу, убил крапта, с которым вел он бой неравный! Растерзал бы зверь огромный его, не смог смотреть я на это. Не виноват Адэхи.
- Успеть должен охотник убить крапта и принести часть его в доказательство совету, - сурово и назидательно произнес вождь. Он долго внимательно смотрел на сгорбленную фигурку того, кого назвали Адэхи. Перья на его одеждах перебирал суетливый ветерок. Руки мужчины сжимали длинный посох с тяжелым навершием в виде птичьего черепа. Лицо, густо покрытое белой растрескавшейся местами глиной, закаменело. И только глубокие темно-карие глаза смотрели жёстко и остро. Большие когти ожерелья на шее ощетинились, словно собираясь разорвать непослушных волчат. Весь вид старшего внушал мальчишкам неосознанный страх.
- Скажешь что ты, Адэхи, в оправдание свое?
- Нет оправдания, старший, мне... - отозвался мальчуган, низко опустив голову. Он не смел смотреть на вождя, но и не сгибался под его взглядом слишком сильно, сохраняя остатки достоинства.
- Дозволь мне сказать, суровый Кватоко, - послышался из-за спины вождя голос Мейеры.
- Говори, Лунный...
Волк кивнул в знак благодарности. А девочка встала, положила руку на голову белоснежного зверя и продолжила.
- Тихкузу мой воин и все, что совершает он, делается моим именем. Духи не стали бы приводить Адэхи, если бы не хотели того, что свершилось. Закон требует наказания, охотник отправится в учение к викрогам, там он научится оценивать свои силы и принесет пользу волчьему народу. Что касается моего воина, за ослушание закону, я отсылаю его к границе с мертвой землей до той поры, пока не решу, что он искупил свою вину.
Маленький охотник еле сдержал улыбку. Страшная угроза изгнания рассеялась туманом, открыв солнечное будущее. Сколько нового и интересного ему доведется узнать в чужом краю, сколько новых и необычайных трудностей преодолеть. Он станет самым юным из посланных к викрогам грофом. Далекие страны, другие пугающие и манящие миры, приключения - все это одним решением лунного зверя стало явью, ведь никто не посмеет перечить самому мудрому прародителю. Мальчишке показалось, что даже свет факелов и костров стал ярче вокруг.
А вот для Тихкузу приговор оказался весьма суров. Огромная священная скала станет единственной преградой между ним и неведомым миром мертвой земли. Говорят, серые тени ушедших за грань ночами вопрошают там долги. Рыщут там и слуги Шимы, ожившие древесные стражи. Никогда в своей жизни мальчишка не приближался к границе с этим гиблым местом. Но сильнее всего вздрогнул волчий воин, осознав, что срока его наказания никто не определил. Сколько продлится гнев лунного, неужели долг, что Тихкузу вернул, так возрос? Морща лоб, с опустевшим взглядом, мальчишка едва стоял на ногах. Но будь цена еще выше, волчонок все равно спас бы Адэхи, ведь нельзя начинать новую жизнь со лжи и долгов.
Еще девятерых охотников судили суровые вожди, шестеро мальчишек и три девчонки покинут свои семьи, чтобы доказать свое право на место в общине. Им предстоит долгий путь свершений и возможно не все вернутся, но таков суровый закон хищного лесного народа.
Когда рассеялся дым от большого костра совета старших, когда победители и побежденные двинулись к своим семьям, чтобы продолжить чествование всеобъемлющего в эти дни праздника силы и воли, к одинокой фигуре Тихкузу подошли двое: Юный Адэхи и его старший брат Роутэг. Волчий воин слегка кивнул головой кхарлатуку, еще недавно слово Роутега стояло выше слова Тихкузу, настолько выше, что мальчишка проявлял откровенную наглость, глядя в глаза сына вождя, победителя охоты. Но теперь все изменилось, теперь он выше вождей...
- Я хочу сказать тебе спасибо за брата, ты вернул долг...
- Вернул, - твердо, но грустно отозвался Тихкузу.
- Я не забуду этого.
- Не забудешь, - подтвердил черноволосый мальчишка.
- Стань братом мне, - вмешался в разговор старших Адэхи и потупился, ведь слова ему не давали.
- Сказал ты что? - поднял непонимающий взгляд волчий воин.
- Братом, - тихо повторил мальчуган и закусил губу, внимательно и умоляюще глядя на спасителя.
Тихкузу перевел серьезный вопрошающий взгляд на Роутега. Он не хотел идти против воли будущего вождя, зачем вновь наживать себе врага, только заключивши с ним мир? Так повелось у волчьего народа, что если двое человек из разных родов заключают родство на клятве, то оба рода обязаны соединиться и стать единым. Теперь перед будущим вождем встал непростой выбор, честолюбие требовало отказать младшему в его желании, ведь согласие на этот союз перечеркнут навсегда все его планы по поводу Мейеры... Союза брата с сестрой, даже таких, не одобрит ни клан, ни лунный бог. С другой стороны белый волк может отказать юному Роутегу в чести, и тогда будущий вождь упустит обе возможности породниться со ставшими теперь значимыми последними потомками Веноны. "Мейера", - подумал парнишка и сердце в груди ускорило свой мерный ритм. О, нет... Дело было не только и не столько в честолюбивых помыслах юнца, тайная и запретная, горячая, как все проявления молодости, любовь давно туманила разум. На языке шустрой ящеркой крутилось слово "нет", но с уст сорвалось "да", определяя в юном Роутеге волю истинного вождя, который способен поставить интересы клана и рода выше собственных. Тихкузу никак не мог поверить своим ушам, брови его поползли вверх, он переводил удивленный взгляд с одного брата на другого силясь понять, что за странную игру затеяли эти двое, не хотят ли они посмеяться над ним.
- Уверен ты, не отступишься потом? - насторожился мальчишка.
- Не испытывай мою волю, Тихкузу, ты и сам понимаешь, что наше родство полезно и клану, и роду. Я не скрываю своих интересов и открыто говорю, что, став тебе братом, не стану относится лучше, чем сейчас, ни снисхождения, ни уважения ты не дождешься.
Теперь пришло время волчьего воина задуматься, стоит ли давать будущему вождю такую возможность. Конечно, Роутег в тайне даже от самого себя надеялся, что после его слов хромоногий мальчишка откажет Адэхи сам. Так он и младшего не обидит, и вернет себе шанс быть с Мейерой. А меж тем черноволосый мальчишка задумчиво чесал свой затылок, взвешивая все за и против. Конечно, слова задели его, но из самых тайных глубин поднималось неутоленное желание быть частью большого рода... Сколько раз еще совсем маленьким мальчишкой он подсматривал как играют, возятся, общаются братья больших кланов, как сестры приносят им воды, покрываю их лица боевой маской из глины. Он видел их радость и особенно остро ощущал свое одиночество. Теперь ему представляется возможность обрести брата и пусть старший не хочет принять его, зато Адэхи станет верным другом на всю жизнь. Тихкузу хитро сощурил глаза и ответил:
- Хватит мне уважения и одного из вас. Я согласен, Адэхи, если ты действительно хочешь этого и всегда останешься верен данной клятве.
Роутег недовольно фыркнул, но ничего не сказал против. Младший же охотник сиял ярче солнца в ясный день:
- Обещаю я!
- Ждать буду я тебя через три дня в заветном месте, а теперь пора мне.
Юный охотник радостно кивнул.
Они разошлись в разные стороны. Тихкузу не посмел подойти к Лунному волку, хотя Мейера и проводила его долгим требовательным взглядом, который явственно ощущался покалыванием где-то между лопаток. Нет, волчий воин не рассердился на своего Ноза, скорее он боялся предстать перед ним. Потому так спешил покинут город и найти вверенного ему чужеземца...
* * *
Дил очнулся от внутреннего трепетания, так случалось, когда надвигалась опасность. Еще смутное, но сильное предчувствие ледяной змейкой бежало по позвоночнику, заставляя волоски на теле вставать дыбом, а сердце учащенно биться.
Менестрель очень медленно повернулся на бок, чтобы видеть овальную "бойницу" дупла и незаметным движением нащупал рукоять мирно спящего черного меча. Кинжал частыми всполохами рун пульсировал рядом. В округлом проеме ничего не было видно кроме ветвей и листвы. Тот, кто пришел за Дилом затаился и ждал, когда мальчишка выберется из своего убежища. Опасное соседство ощущалось кожей, мальчишка явственно осознал, что ему не удастся отсидеться... Тот, кто пришел сюда, не устанет ждать и целую вечность. Даже не кто-то, а что-то древнее и могущественное застыло в неподвижности снаружи - это читалось в легких колебаниях воздуха, сизых облачках тумана, проникающего в дупло, словно Дила хотели выкурить как зверя из логова. Глухая тишина повисла в воздухе: ни птичьего гомона, ни вспышек вездесущих светлячков, ни дальнего шума крон деревьев. И только тревожное биение мальчишеского сердца нарушало эту страшную тишину. Даже неумолимое время, казалось, замедлило свой бег, а туман все вползал и вползал, закрывая своими причудливыми клубами и завихреньями вход, выписывая еле уловимый узор.
Большим усилием воли Дил заставил себя сесть, немедленно ощутив, что тот снаружи тоже пришел в движение. На этот раз страх не свивался, не плюхался и не крутил живот, только звериное чутье ползало ледяными змейками по позвонкам, покрывая пупырышками озноба кожу. Только острый ум выстраивал возможные варианты боя. Дрожащие мышцы сковало напряжение. "Одним прыжком преодолеть расстояние до земли... нет, слишком высоко я забрался, и если не убьюсь, то переломаю себе основы, - с досадой подумал ученик Кедрика, - спускаться... что же, лучше мишени не придумаешь, один выстрел и - смерть. Что же делать? Думай, пройдоха, думай". Впервые за долгое время он назвал сам себя так, как когда-то ласково называл его отец. Назвал и вздрогнул, столь явственно услышав голос его в своей голове. И тут все встало на свои места, молниеносно выстраивая рискованный план.
Зево дупла располагалось над внушительной толщины веткой, а перед самым входом, в одном шаге торчал вверх довольно крупный сук. Дил ловко соорудил затягивающуюся петлю, одним точным движением накинул ее и с силой потянул на себя. Теперь дело оставалось за малым: обвязать второй конец веревки вокруг своего тела и... не промахнуться с длиной! Окажись веревка слишком короткой, то менестрель станет легкой добычей, слишком длинной - разобьется о землю. Мальчишка несколько раз проверил крепость всех узлов, тяжело вздохнул, взял наизготовку меч и... совершил свой отчаянный прыжок в неизвестность, разрывая в мелкие кусочки туманную сизую завесу. Несколько невероятно малых мгновений мальчишка видел, как влажная черная в ночи земля неумолимо приближается. Его левая рука крепко вцепилась в веревку, а правая еще крепче сжимала черный меч. Слезы брызнули из глаз, нестерпимо ожгло левую руку, а потом дыхание перехватило. По совершенно немыслимой удаче веревки хватило ровно на столько, чтобы носки Дила коснулись земли. Но веревка настолько сильно врезалась в тело, что в глазах запрыгали красные мошки. Менестрель судорожно пытался втянуть окаменевшим горлом влажный ночной воздух. Вокруг все ходило ходуном, но рука с мечом точным взмахом рассекла веревку, освобождая добровольного пленника из пут. Ослабшая петля упала к ногам мальчишки. Если неизвестный доселе враг хотел легко убить ученика Кедрика, то он упустил свой шанс.
Дил чувствовал силу противника, его мощь давила на мальчишку. Менестрель в темноте развернулся и тут же зажмурился. Яркий тревожно-изумрудный свет брызнул в глаза, ослепляя на нестерпимо долгие мгновения. Свет шел от мокрой земли, травы и деревьев. Так светло в этих дремучих лесах не бывает даже в самый ясный день. Этот пронзительный свет вычерчивал каждую мельчайшую деталь. Всего в пяти-шести шагах от мальчишки возвышался гигантский шар, толстенные стволы деревьев отклонились в стороны, как травы под ветром, чтобы дать ему поместиться. Множественные ветви самых разных размеров составляли эту живую сферу, которая едва заметно покачивалась из стороны в сторону, исторгая из всех щелей тонкие струйки то ли дыма, то ли тумана.
Дил застыл в нерешительности. Много врагов тайных и явных он уже успел повстречать на своем длинном и непростом пути, но вот с таким еще не сталкивался. Где искать у этого древнего существа уязвимое место и есть ли оно у него вообще? Что ему нужно от Дила, кем оно послано и почему до сих пор не нападает на мальчишку, хоть звериное чутье уже воет и вибрирует внутри, предупреждая о скрытой опасности.
Двое застыли в тревожном ожидании. Время замерзло, яркий свет начал тускнеть. Шар мерно качнулся и вдруг начал расползаться в разные стороны. Толстые ветви выросли в две колонны-ноги, их оплели более тонкие, формируя бедра и выстраивая бугристый позвоночник, из набухающих на глазах почек-позвонков вырвались молодые зеленые стебли ребер, соединяясь в грудину. Из центра возникшего на глазах торса медленно родилась голова с волосами-травой. Длинные лианы рук выползли из плеч, утолщаясь и покрываясь твердой чешуей коры. Менестрель не смел пошевелиться. Гигантская фигура деревянного воина строилась и росла на его глазах. О! Это пугающе-завораживающее зрелище он вряд ли сможет забыть. Два безумных светлячка ворвались в пустые глазницы существа, придавая его лицу зловещую живость. Не ускользнула от цепкого взора ученика Кедрика и странная пульсация света в груди чудовища, словно там забилось настоящее сердце.
Теперь сомнений быть не могло, именно это "сердце" давало жизнь древесному гиганту. Магия более древняя, чем все населяющие ныне этот мир народы породила это странное создание. Магия, которая давно забыла, кто сотворил ее впервые, но все еще порождающая и порождающая чудовищ в этих местах.
Гигант вперил свои буркала-светляки в менестреля и что-то ждал от мальчишки. Охнардец подавил в себе желание убежать и выставил вперед черный меч. Хотя, что мог он, слабый человечишка сделать против такой громады. Древесный великан произвел странный скрипучий звук. Нет, он не походил на смех, но Дил понял, что это именно он. Великан не торопясь опустил свою гигантскую руку к земле, ноги его надломились, складываясь "коленями" назад, он присел, запуская корявую трехпалую кисть в землю, и в сторону Дила устремилось под землей нечто незримое, взрывая ее изнутри свежими буграми. Мальчишка сглотнул, но остался неподвижно стоять, не отрывая внимательного взгляда от противника. Великан рванул опущенную ветвь-руку. Разбрасывая комья земли в разные стороны, на поверхность поднялся длинный деревянный меч. Противники застыли в одинаковых позах друг напротив друга, крошечный человек и древесный монстр, порождение черного нутра леса.
- Что ты хочешь? - выкрикнул Дил, голос его сорвался почти на визг и дал петуха. Мальчишка поморщился, прочистил горло и повторил вопрос уже спокойнее - чего тебе надо?
Великан качнулся вперед, но ничего не ответил. Только светляки в его глазницах заметались, задергались. Ощущение опасности ушло, осталось только любопытство и... узнавание? Ребенок севера вдруг осознал, что он уже видел все это давным-давно. Вернее сказать не он, а кто-то другой, но память того, другого, сейчас соединилась с памятью менестреля. Смутные картинки прошлого всплывали перед внутренним взором мальчишки, он столкнулся с секвор - оживленным деревом, обладающим огромной силой.
Сбоку послышались осторожные шаги, в обычно рычащей, кричащей, клокочущей, шипящей и шуршащей ночной "тишине" леса Дил не сумел бы расслышать их, но сейчас здесь царила настоящая тишина, которую нарушал лишь ветер, завывающий в кронах деревьев. Тихкузу выскользнул из-за ствола дальнего дерева и застыл. В мутном свете, который исходил, казалось, просто от воздуха, Дил увидел страх на лице грофа. Гигант повернул свою жутковатую голову в сторону волчонка, сверкнул светляками-глазами, и, как показалось менестрелю, с досадой качнул головой. Рука секвор с мечом опустилась к земле и черная твердь поглотила диковинное оружие. Исполни на несколько мгновений застыл, а потом вдруг рухнул, разлетаясь бесформенной грудой веток. Невесть откуда налетел вихрь и закружил останки древесного гиганта, тонкие нити тумана паутиной возникли из центра этого вихря, они захватывали отдельные пруты и стягивали их в шар. Завораживающее зрелище разворачивалось перед взорами мальчишек: туман клубился и сворачивался колечками у основания шара, шар крутился, едва заметно подпрыгивая на месте, яркие всполохи мерцали внутри него, и пульсировало в щелях между ветвей магическое сердце. Потом шар качнулся, особо высоко подпрыгнул и покатился прочь, оставляя людишек наедине. Два светлячка последовали за ним как свита за королем.
Как только секвор исчез за стволами, лес ожил... Птицы устроили тревожную перекличку, незримый в нахлынувшей темноте протопал какой-то зверек, заметались меж стволов беспокойные светлячки. И только два человека продолжали стоять неподвижно.
Дил тяжело вздохнул, дернул бровью и шагнул к Тихкузу. Гроф застыл ледяной статуей, мелкие капельки пота покрывали его лицо и тело. Что мог понять чужестранец, что мог он знать... С самого рождения взрослые волчьего народа рассказывают своим детям о лесных чудовищах - самые жуткие сны, самые мрачные сказки, самые пугающие истории связанны с этими существами. И вот перед волчьим воином во весь свой исполинский рост встал самый большой страх каждого мальчишки-грофа.
Чужеземец протянул руку, чтобы разбудить волчонка, но остановился. Светлячки огненной змейкой пролетели меж мальчишек, в их свете непривычно тускло смотрели в пустоту глаза грофа. Дилу стало опять не по себе... И они бы так и стояли еще долго, но волчий воин внезапно начал заваливаться и рухнул на землю. Тут уже ученик Кедрика не на шутку испугался. Но испугался вовсе не за Тихкузу, а за себя. Охнардец закусил губу и деловито прильнул ухом к груди бесчувственного мальчишки. Сердце неистово колотилось, словно хотело выскочить. Гроф часто задышал, открыл глаза и попытался сесть.
- Лежи, - кратко скомандовал Дил, придержав волчонка за плечо. Теперь менестрель испытывал стыд и хотел затереть его заботой. Он подложил под голову волчьего воина вещи, чтобы тому стало удобнее. Откупорил сосуд с водой и протянул Тихкузу...
Вскоре оба мальчика молча сидели у разгорающегося костра. До утра они не обмолвились ни единым словом, хоть несколько раз сменяли друг друга, охраняя сон и поддерживая живое согревающее пламя.
Едва первые лучи пробились сквозь густую зелень крон, как загудели громоподобные рога грофов, возвещая о последнем, самом важном и трудном дне большой охоты. Дил медленно собирал вещи, поглядывая в сторону своего провожатого. Он все еще злился на грофа, но все равно был рад, что он рядом. Слишком непросто идти одному, хотя кто знает, может если бы упрямый черноволосый мальчишка не встретился менестрелю на пути, то он давно бы добрался до края этого мрачного, полного непонятной и пугающей силы леса... Хотя так или иначе именно Тихкузу спас его жизнь своими снадобьями, благодаря ему менестрель смог встретиться с Лунным зверем, узнать еще один кусочек разбитой словно зеркало истории этого мира. Видимо чья-то незримая рука толкает и ведет Дила по ведомому только ей одной узору на паутине дорог. Ну что же он готов идти дальше, он все еще не оставил надежды узнать то, ради чего пустился в этот долгий и непростой путь. Рога вновь загудели, выводя мальчишку из оцепенения. Сын Лласара тяжело вздохнул, взвалил поклажу себе на спину и посмотрел на попутчика.
- Охоты последний день, - не поворачивая головы, отозвался на взгляд Тихкузу.
- Кого сегодня убивают? - сцедил сквозь зубы менестрель.
- Друг друга... - ничуть не изменившись в голосе, ответил гроф и тоже взвалил поклажу себе на спину - идем.
На сей раз ребята шли без спешки. Лес шумел растревоженный охотой, эти двое его беспокоили меньше всего. В глубинах и недрах, меж высоких стволов вершилось самое сладкое для темного чудовища леса действо - лилась молодая кровь смелых юных воинов.
- Куда мы идем? - после неспешного, как весь этот день, обеда спросил Дил.
- Встречаю я брата, дадим клятву...
- Не знал, что у тебя есть еще и брат.
- Не понять тебе... чужестранец.
- Не надоело? - поджал губы Дил. - Этого не понять, того не понять... Я уже понял, что я чужак, но ведь не дурак!
- Обычай наш, - упорствовал Тихкузу.
- Не хочешь, не говори...
- Не скажу...
Мальчишки вновь замолчали. С каждым разом охнардца все сильнее задевали слова волчьего воина. А еще Дил поймал себя на мысли, что скучает по дому нафра. И даже по глупышке Голдвин. Тяжелый вздох вырвался сам собой, выдавая тягостные думы. Тихкузу внимательно взглянул на менестреля. Тот немного отстал, достал из-за спины лютню. Тонкие пальцы щипнули струны, заставляя их жалобно запеть. Гроф промолчал, только уши словно заострились как у насторожившегося волка. А Дил, усмехнувшись самому себе, запел.
- Я бродяга, пришедший из дальних земель Пой, моя лютня, пой Я свободный, как ветер певец менестрель Пой, моя лютня, пой Я покинул свой дом и в дорогу ушёл Пой, моя лютня, пой В мире счастья искал, но пока не нашёл Пой, моя лютня, пой Песни мои - шорох ветра в траве Пой, моя лютня, пой Птицы полёт высоко в синеве Пой, моя лютня, пой Песня древних деревьев в далёком лесу Пой, моя лютня, пой И я эти песни по свету несу Пой, моя лютня, пой
Я живу на земле для того, чтобы петь Пой, моя лютня, пой Не страшны мне ни беды, ни горе, ни смерть Пой, моя лютня, пой Пока будет кому слушать песни мои Пой, моя лютня, пой Я буду скитаться от дома вдали Пой, моя лютня, пой
Вместо карты мне в небе сияет звезда Пой, моя лютня, пой Не касаясь меня, пробегают года Пой, моя лютня, пой Я не знаю, куда приведёт этот путь Пой, моя лютня, пой Но и я мир покину когда-нибудь Пой, моя лютня, пой
Но и даже тогда не затихнет мотив Пой, моя лютня, пой Я по этой дороге иду не один Пой, моя лютня, пой Другой менестрель вслед за мною придёт Пой, моя лютня, пой И что я не успел, за меня допоёт Пой, моя лютня, пой.
( Тэм Гринхилл)
Так они и шли, менестрель пел, а гроф внимательно прислушивался к немного грустной песне. Они забыли всякую осторожность, но никто не помешал певцу, ни зверь, ни человек. А меж тем среди огромных стволов стала заметна тонкая тропинка. Она извивалась, огибала деревья, ныряла в травы.
- Так куда мы идем? - вновь невозмутимо спросил Дил, убирая на ходу лютню.
- К заветному месту, - задумчиво ответил волчий воин.
- Зачем?
Волчий воин внимательно посмотрел на охнардца:
- Говорить будем клятву брат и я, - помедлив, ответил он.
- Клятву... - повторил Дил, пробуя на вкус слово.
- Пришли, - внезапно резко остановился Тихкузу. - Пойду я туда один, - указал вперед мальчишка, - пойдешь ты туда, - перевел он указующую руку вправо.
- Далеко идти? - ехидно поинтересовался Дил.
- До больших камней, - ничуть не смутившись, уточнил волчий воин.
- А дальше?
- Жди, дам я знак, - терпеливо объяснил Тихкузу, потом запрокинул голову и коротко завыл. Из глубины леса ему ответили таким же воем.
- Уходи, - поторопил менестреля гроф, слегка подтолкнув того в указанном направление, - видеть не должны они тебя!
Просить дважды не пришлось. Прячась за толстыми стволами деревьев, Дил поспешил укрыться. После бегства из города, он вовсе не хотел встречать кого-либо еще из волчьего племени. Камни, если их можно было так назвать, буквально встали на пути мальчишки. Белые сколы высотой в два, а местами и больше человеческих роста осколки некогда по-видимому огромной скалы выстроились в неровный полукруг. Куда делась оставшаяся часть и что или кто смог так взорвать твердую как самый крепкий металл породу ученик Кедрика даже не хотел знать. И только чужая память вновь услужливо подсказала про недавнюю встречу с лесным чудовищем. Менестрель отогнал лишние мысли, любопытство гнало его подсмотреть за таинством клятвоприношения.
Прильнув спиной к гладкому боку камня-осколка, Дил затаив дыхание наблюдал в узкую щель. Перед его взором открылась широкая поляна. В самом ее центре стеклянно-каменным цветком поднимался алтарь, словно вбитый в землю острой вершиной. Его узкое почерневшее от огня основание, некогда богато украшенное письменами, пробивали толстые корни деревьев, от них паутиной расходились черные провалы трещин. Но как не старались лесные хозяева разрушить это удивительное сооружение долгие солнцеобороты, так и не смогли. Верхушка алтаря представляла собой отполированную чашу с ровными боковыми гранями. Ни единой царапины, пятнышка или трещинки не заметил Дил на ее поверхности с этого расстояния. Абсолютная снежная белизна с искорками серебра сверкала под светом уже перевалившего за центр неба солнца. Прямо над камнем в густой кроне деревьев зияла огромная круглая дыра.
"Странное и очень знакомое место", - подумал Дил. Здесь ощущалось биение, как если бы под кожей земли вздрагивало живое сердце леса, а возможно и всего мира Шиндорин. Этот едва уловимый ритм толкался в ступни, отдавался в теле, слышался в воздухе. Только теперь, рассмотрев границы поляны, Дил понял, что камень, к которому он прислонился сейчас всем телом вовсе не осколок скалы, а остаток стены. Перед глазами всплыл образ храма из сна. И менестрель явственно увидел огромный сводчатый потолок с отпечатком живого звездного неба. Чужого неба с единственным ночным светилом, круглым как око бога. По тонким аркам колонн пробегают искрящиеся серебром змейки рун. Сами колонны оплетали золотые лозы. Мозаичный пол изображает солнце с длинными золотыми лучами. В центре солнца зияет освещенное изнутри отверстие. А над ним висит в воздухе чистый как слеза девы алтарь, острым основанием своим погружаясь в льющийся свет. На нем пульсируют и вспыхивают серебром руны, отделяясь от поверхности и соединяясь в спираль слов. Они оседают на белые стены и впитываются ими, становясь их частью. Алтарь медленно поворачивается и за ним поворачивается небо на сводчатом потолке. Над белоснежной поверхностью чаши светится и подрагивает облачко лилового пара. Мальчишка захлебнулся от восторга. Он до рези в глазах всматривался в лиловое облачко, чтобы разглядеть по едва заметным теням, что скрывает туман. Но морок воспоминаний растворился также быстро, как возник, возвращая менестреля в реальность.
Дил внимательно смотрел все на ту же широкую поляну с обгоревшим алтарем посередине. Теперь его накрыло иное ощущение. Он вдруг осознал, что здесь постоянно незримо присутствуют и злые, и добрые силы. Но они не враждуют друг с другом, они просто есть, как есть на лице человека глаза. И имея один невозможно рассмотреть всю картину. Нужны оба, чтобы рассмотреть единственно верную истину. Мальчишке стало не по себе. Вечная игрушка сильных этого мира вновь ощутила незримую руку кукловода. Дил мотнул головой, выгоняя лишние мысли.
На поляну вышли трое: его провожатый, мальчишка-охотник, которого недавно спас Тихкузу и еще один парень, тот самый, который говорил наравне со старшими. Серьезные и торжественные лица, тихие разговоры. Никто не торопился. Любое таинство не терпит спешки и суеты. Тихкузу и спасенный им мальчишка встали по разные стороны алтаря, а старший отошел в сторону, чтобы не мешать им.
Едва слышный шорох заставил Дила резко оглянуться. К нему аккуратно и тихо подбиралась Мейера. Она хитро улыбнулась менестрелю и приложила палец к губам. Мальчишка в ответ кивнул. Сейчас не стоило выдавать свое присутствие посторонними звуками, пока на поляне все сохраняли молчание. Дил посмотрел по сторонам пытаясь увидеть белого волка, но похоже девочка пришла одна. Теперь уже два наблюдателя внимательно следили за таинством обряда.
Оба мальчика опустились на колени перед алтарем. Их взгляды встретились, Тихкузу на правах старшего дал знак к началу, и пальцы ребят одновременно коснулись края чаши. Лиловая волна пробежала по белому камню. Боги благословили желание пришедших на их суд смертных, теперь настало время самой клятвы. Тихкузу поднялся первым. Мышцы напряглись, как перед прыжком. Рука вытянулась над алтарем, сжалась в кулак, а потом разжалась ладонью вниз. Капля холодного пота пробежала по шее. Адэхи последовал примеру старшего, и напряжение на поляне возросло вдвое. Воздух задрожал.
- Начинайте, - послышался голос со стороны больших деревьев. Признанный взрослым старший брат Адэхи отошел на внушительное расстояние от клятвоприносящих.
- Поклянемся же, - спокойно и серьезно начал волчий воин. Младший сосредоточенно насупился. Клятва произносилась не на языке грофов и не на всеобщем языке. Каждым мальчишкой и каждой девчонкой она училась наизусть и произносилась шепотом на древнем языке, который, как утверждали старики, родился гораздо раньше Шиндорина. Ошибись кто-то из ребят хоть на единый звук и таинство соединения не случиться, а древние боги покарают наглецов.
Мейера с усмешкой нашептывала Дилу правила обряда. В ее глазах сверкали хитрые огоньки. Менестрель готов был поклясться, что ее крайне веселит все это.
- Сейчас они начнут говорить на древнем языке, - сказала девчонка и многозначительно замолчала... Губы ее расплылись в ехидной улыбке, она скосила взгляд в сторону поляны и добавила, - которого никогда не существовало.
- Я не понимаю... - опешил Дил, - как это никогда не существовало?
- Это просто звуки, - проглотив смешок, объясняла девчонка, - каждого рожденного в нашем народе заставляют выучить клятву, которую придумали совет старших, чтобы кланы не разрастались слишком уж сильно.
- Что плохого в больших кланах?
- Слишком большой клан - повод для внутренних ссор и войн, те, кто приносит клятву, зачастую не задумываются о чувствах остальных. Долгое время совет старших не вмешивался в некровное родство, но чем больше становились кланы, тем сильнее и чаще нарушались законы. "Волкам" одного клана запрещается соединяться и рожать детей, даже если это не кровное родство. Значит, соединение двух сильных кланов приводит к тому, что волчий народ получит меньше сильного и здорового потомства. Мужчины же двух сильных кланов станут соперничать друг с другом и тайно преступать законы. Потому совет старших запретил давать такие клятвы взрослым воинам, клятву могут приносить только те, кто еще не прожил свой четырнадцатый солнцеоборот и не стал кхарлатук. А для юных волчат совет старших придумал страх.
- Как это? - еще больше удивился Дил.
- Посмотри на них, они боятся ошибиться хоть в одном звуке клятвы на несуществующем языке, ведь верят, что боги страшно покарают их за это. Их и все их потомство. Но даже если они ошибутся в каждом слове, ничего не произойдет.
- А как же алтарь? Я видел, что он отозвался на прикосновение и сейчас отзывается на слова, - зашептал менестрель внимательно всматриваясь в происходящее на поляне. По алтарю и впрямь ходили разводы от слов, которые произносили мальчишки.
- Он действительно очень древний, - стала серьезной девочка, - он живой. То, что ты видишь никак не связано с клятвой, тепло их рук и близость их сердец, заставляет камень оживать. Алтарь ловит биение сердец, эмоции отражаются в глади чаши.
- Какой обидный обман... - разочарованно прошептал Дил, отвернувшись от поляны. Он почувствовал неловкость, словно оказался невольным виновником обмана.
- Ошибаешься. Посмотри на них, - прошептала девочка, - произнеся клятву, они останутся ей верны до самой смерти, именно потому, что всецело верят в силу непонятных слов. Верят, что сказанное изменит то, что не под силу изменить самой природе - их родство. А я наконец-то избавлюсь от назойливого братца Адэхи, - хмыкнув, самодовольно подмигнула Дилу девчонка.
- А если кто-то скажет им правду? - приподнял бровь охнардец.
- Даже не вздумай! - зашипела Мейера, - иначе не боги, а я тебя покараю... И потом они не поверят тебе, кто ты и кто совет старших?
- Я и не собирался, - насмешливо сощурился мальчишка.
- Дурак, - зло фыркнула дикарка - ничего больше тебе не скажу.
Мейера еще раз бросила взгляд в сторону поляны и начала пробираться в сторону темных стволов деревьев. Охнрдец хотел поймать ее за руку, но не успел. На поляне мальчишки начали танцевать, направься Дил за девчонкой, он бы выдал себя.
Обряд подходил к своему завершению. Двое на поляне соединили правые руки и сплели в замок пальцы. Теперь они единое целое, неразрывное братство, теперь они единый клан, их предки и потомки едины. Невозможно было передать словами, как сияло радостью лицо младшего Адэхи. Тихкузу на правах старшего старался сохранять спокойное достоинство, но глаза его тоже излучали радость.
- Ну хватит... - послышался недовольный голос старшего брата Адэхи. - Тихкузу иди сюда. Мальчишки расцепили руки и покинули поляну, скрывшись из поля зрения Дила. Менестрель прислушался... Кхарлатук сперва что-то тихо говорил на грофском, а потом охнардец явственно услышал звук удара. О-о! Такой звук Дил не спутал бы ни с чем, больно часто он сам получал такие затрещины в те далекие времена, когда еще служил у гона Йодверда. Даже по звуку менестрель понял, что оплеуха вышла что надо. Это подтвердил и ответный вой Тихкузу. Удивленный шепот Адэхи старший прервал резким рыком. На пару мгновений все затихло, а затем Дил услышал еще три крепких удара. Тихкузу только ойкал в ответ. И опять все стихло. Сын Лласара подождал немного, а потом очень осторожно двинулся вдоль камней. Его подгоняло любопытство. Но продвигался он очень медленно, чтобы не шуметь. Мальчишка так всматривался в происходящее около поляны, что чуть ли не носом ткнулся в возникшего из ниоткуда Тихкузу. Ярко-малиновые уши мальчишки и разбитая губа весьма красноречиво рассказывали о произошедшем.
- За что он тебя так? - проглотив смешок, уточнил Дил.
- За дело, - зло процедил волчий воин. - Наказать могут старшие клана младших за дела их.
- И что ты такого натворил? - деланно удивился менестрель.
- Наказать за дела могут давние, - зло сплюнул кровь Тихкузу.
- Видимо сильно ты провинился, если он тебя так... - покривился Дил.
- За дело, - недовольно повторил Тихкузу. - Хватит! Пошли!
- Куда теперь?
- К белой скале...
- Не торопитесь, - послышалось сверху.
Оба мальчика запрокинули голову. На большой ветке сидела, свесив босые грязные ноги, Мейера. Она довольно захихикала, внимательно изучая братца.
- Молодец Роутег. Преподал урок. Что, братец, теперь не так уже радуешься вхождению в клан?
- Спускайся, покажу я тебе... - погрозил кулаком Тихкузу.
- Ээ, нет. Мне и тут хорошо... - бесстыже рассмеялась девчонка, глядя прямо в разгневанные глаза волчьего воина. - Белый волк передал тебе свое слово: ты и чужестранец должны остаться здесь на ночь, но на поляну не ходите, слышите?
- Почему, - спросил менестрель.
- Белому туда нельзя, если с вами что-то случиться он не сможет помочь.
- Оставаться зачем тогда? - спросил Тихкузу.
- Совет старших пустил за вами погоню, Лунному не удалось их остановить, - стала серьезной девочка, - сюда они не пойдут, ты знаешь, что взрослым нельзя сюда.
- Но... Роутег...
- Совет старших пустил погоню тайно, знают немногие. Они ослушались слова Лунного... Впервые. Они думают, что ты воплощение темного Бога, - сказала девчонка, внимательно изучая охнардца, словно впервые увидела его.
- Но почему? - дернулся Дил.
- Так написано в старых свитках. Они расшифровали знак на твоих сапогах...
- Но это не правда! Сколько можно? - буквально взвыл менестрель.
- Лунный говорил, что ты очень важен для нашего мира, потому он помогает тебе. Потому я помогаю тебе. Не уходите отсюда, если хотите дожить до утра, - повторила Мейера, поднялась и побежала по веткам, скрываясь в кроне деревьев.
Мальчишки проводили её единым взглядом.
Тихкузу недовольно лечил травой разбитую губу. Они расположились в нескольких шагах от белых камней. Огня не жгли. Из еды пришлось обойтись ягодами и корнями. Приближалась ночь. Тени удлинялись, заполняя собой все вокруг, лишь на поляне сквозь дыру в кронах пробивался кроваво-красный свет заката. Здесь пульсация земли почти не ощущалась. Дилом опять овладевала тревога. Он уже привык к тому, что подобные ощущения посещают его, когда должно случиться что-то важное. А в последнее время все важное превращалось в опасное. Хотя, может, дело было просто в месте и ощущениях, которые оно вызывало. Призрачный образ храма то и дело мерещился мальчишке. В эти мгновения его нестерпимо тянуло туда, к самому алтарю. Подойти вплотную, всмотреться, погрузить руку в лиловую дымку и взять сердце целого мира. Взять, но для чего?
Чужие воспоминания, чужой путь, чуждые силы... не этого он хотел, когда пустился в погоню за Сохтом. И главная цель, казалось, отдаляется все сильнее. Так стоит ли за ней идти?
- Ложиться пора, - вырвал Дила из раздумий голос Тихкузу.
- Еще рано, - по-детски возразил менестрель.
- Сказал тебе кто, что спать будешь ты всю ночь?
Охнардец вздохнул, волчий воин прав, сон для них нынче роскошь. Ребята спрятали пожитки в большой кустарник, дополнительно прикрыв их отдельными ветками, а сами забрались на большую ветку дерева. Так спать безопаснее, на земле слишком много врагов, и четвероногих, и двуногих. Черный меч Дил взял с собой, хоть он и мешал мальчишке. Но с ним менестрель чувствовал себя спокойнее. Кинжал не подавал признаков жизни, мирно покоясь в голенище сапога. "Странно, - подумал мальчишка, обычно в подобных местах или рядом с ними кинжал оживал, а тут словно умер..."
Сон долго не шел к ребятам, они ворочались, но не разговаривали. Каждый пребывал в раздумьях о своем будущем. Очень скоро их пути разойдутся, скорее всего, навсегда. Один останется в старом мире, но с новой ролью. Второй уйдет в новый мир, так и не поняв своей роли. Наконец-то мысли успокоились в бедовых головах, сон вошел в права.
Ночь шагнула в темный лес, тревожно перешептываясь, рыча, покрикивая тысячью разных голосов. Ее черный покров налетел на белоснежную гладь алтаря и откатился назад не в силах противостоять его внутреннему сиянию. Красивая женская рука коснулась края чаши. Лиловая волна разошлась от нее, как расходятся круги по воде. Миндалевидные глаза в обрамлении черных длинных ресниц открылись, явив миру зеленую радужку с узким кошачьим зрачком. И без того бледная кожа совсем побелела. Эльфийка передернула плечами, раскрыла сжатую ладонь и сдула серебристую пыль. Ее подхватил ветерок, понес в сторону спящих на дереве мальчишек. Легкий серебристый порошок, покрыл лицо менестреля словно маской. Эльфийка у алтаря улыбнулась, поправила черный плащ на плече и растворилась в ночном воздухе.
Снова серый туман окутывал Дила во сне. Мальчик попытался вдохнуть, но туман проник в горло, встал комом. Мальчик попытался пошевелиться, но тело сковало. Менестрель закрыл глаза, две горючие слезы покатились из уголков глаз. И тогда прямо из клубов тумана появилась тонкая женская рука и дернула его, вытаскивая на свежей воздух. Дил закашлялся, выплевывая из горла куски плотного тумана. Вытер слезы и поднял глаза. Перед ним стояла красивая женщина с длинными черными как смоль волосами. Ночной ветер играл и спутывал их. Тонкое лицо, изящные черты, миндалевидные зеленые глаза со зрачком как у кошки. Тонкие серебристые одежды и черный как ее волосы плащ. Она грустно смотрела на него, словно жалела.
- Ну, вот снова и встретились, мальчик, - улыбнувшись, сказала она.
- Кто вы, - еще хрипло от недавнего удушья спросил Дил.
- Я? Соллосе - хранительница храма... - голос эльфийки лился плавно, словно она не говорила, а пела.
- Я, кажется, вспомнил, вы дочь черного Бога, вы не хранительница... мучительно сморщив лоб, отозвался мальчик.
- Я хранительница, но другая хранительница.
- Я не понимаю.
- Ты ведь хотел узнать всю правду, Дил сын Лласара? - прошептала она, наклоняясь к самому уху менестреля.
- Какую правду... У темных нет правды... - отшатнулся мальчишка.
- А у светлых? - подняла изящную бровь эльфийка, - Ты запутался, бедный мальчик. Светлые не есть добро, а темные не есть зло. Разве не мои жрицы остановили Норба, когда он решил убить тебя? А что сделал твой друг рыцарь Ламбаред? Разве мы утопили в крови земли славных конников? Мы несколько раз уже помогали тебе. Не мы пытали безумную королеву, не мы заточили тебя в подземелья. Ты же хочешь узнать о прошлом мира, этого леса, о богах. О седовласом воине?
- О Сохте? - в глазах мальчишки блеснул явный интерес.
- Да, теперь он называет себя так, - хитро улыбнулась эльфийка. - Так ты хочешь узнать то, о чем молчат светлые?
- Хочу, - неуверенно ответил Дил. Эта хранительница, как и та, с которой он уже встречался, поражала своей невероятной красотой. Но если светлая вызывала в нем тревожно-восхищенный восторг, то темная пугала и манила одновременно.
- Я смогу рассказать и показать тебе много больше, если ты придешь ко мне.
- Как это?
- Просто встань и иди по этой тропе, - шепнула, слегка подтолкнула эльфийка Дила вперед.
Желтые цветы начали подниматься из земли, создавая узкую тропу. Их хрупкие лепестки едва подрагивали у самых ног. Правую икру сына Лласара внезапно сильно обожгло. Кинжал в сапоге переливался и пульсировал, нагреваясь с каждым мгновением все сильнее.
- Оставь его, - сладко улыбнулась хранительница и скосила глаза на оружие.
- Он говорит мне не ходить, - нерешительно качнул головой Дил.
- Я знаю, но я не враг тебе, сын Лласара. В моей власти заставить тебя подчиниться, достаточно единого слова и ты пойдешь по тропе. Но я хочу, чтобы ты сам решил, чего хочешь. Этот мир утратил память о днях, которые откроют свои тайны пред тобой, мальчик. Ты не найдешь ответа нигде больше.
- Но Айкен...
- Да, он пожертвовал многим ради сохранения мира таким, каков он есть сейчас. Он, как и все светлые эльфы и последователи живых Богов, боится изменений, ведь тогда власть светлых над этим миром падет. Мы всего лишь две стороны этого мира. Я хочу показать тебе то, чего не знают светлые, чтобы ты сам мог сделать правильный выбор. Решить нужно ли спасать этот мир или дать ему возможность переродиться. Ты так много уже прошел, неужели так боишься правды?
- Что вы называете правдой?
- То, что случилось... Ты можешь взять с собой черный меч, он тоже не простой спутник, верно? Хочешь, я поклянусь тебе, что не причиню вреда?
- Я не верю клятвам темных...
- Жаль, - эльфийка грустно опустила взгляд. Как же она была пугающе прекрасна. Дил шумно сглотнул. Общаться с темной стороной большой риск. Но светлые все время скрывают и недосказывают. Так может темные расскажут больше? Менестрель обмотал руку тряпкой и решительным движением вытащил кинжал из-за голенища, тот обжигал руку даже через ткань. Мальчишка отложил верное оружие, поднялся и пошел по цветочной тропе. Эльфийка плыла рядом. Впереди из сумрака вырисовывались арки гигантского входа из черного отполированного камня. Повеяло холодом. Дил с удивлением обнаружил, что мир вокруг изменился до неузнаваемости. Каменные стены поднимались, сколько мог рассмотреть глаз. Они шли внутри огромной черной скалы, вернее замка вырубленного искусными мастерами прямо в скале.
- Эта работа гномов, - объяснила, не поворачивая головы Соллосе.
- Старейшины говорили, что мой народ пошел от гномов...
- Это не так, твой народ жил рядом с подгорным племенем, но никогда не соединялся с ним. Бородатые гномки не привлекали людей. Ваше племя всегда тянуло к старшим народам: эльфам, драконам, магам. Видишь, я откровенна с тобой.
- А почему гномы сделали это для вас?
- Гномы любят золото, оно их страсть. И потом каждый выбирает сам, чью сторону занять.
- А вы? - зачем-то спросил Дил.
- Моя сторона определена моей кровью, той ее частью, что оказалась сильнее, - внимательно изучая Дила, ответила темная.
- Как это?
- Мой отец воплощенный черный Бог, моя мать драконица-хранитель в облике эльфийки. Черный Бог одарил меня большой силой и сделал хранителем своего храма. Большая честь для полукровки.
Дил с удивлением посмотрел на спутницу. Значит она порождение темной и светлой стороны. Но как драконица, пусть и в чужом облике, могла соединиться с черным Богом. Зачем?
- Любовь, - ничуть не стесняясь, ответила на мысли мальчика эльфийка.
- Вы читаете мои мысли? - смутился и рассердился одновременно Дил.
- Ты слишком громко думаешь, мой мальчик, - улыбнулась Соллосе.
- Я все равно не понимаю, драконы-хранители ни зло и не добро, но я читал, что они не соединяют свою жизнь ни с какими народами мира.
- Это не так... Но эту тайну я тебе не могу открыть...
- Но почему?
- Мы все и темные, и светлые силы подчиняемся единому закону миров, этот закон ограничивает наши возможности. Тебе рано задавать этот вопрос.
- Значит и вам не все можно, - с ехидством спросил менестрель и тут же осекся, встретив внимательный взгляд собеседницы.
- Мы пришли, - сказала темная хранительница.
Мальчишка остановился и огляделся. Огромный зал тонул в густой черноте теней. По сводчатому потолку плыло ночное звездное небо без светила. Посередине зала, уходя в высокий потолок, стрелой вытянулась огромная колонна из кроваво-красного кристалла. Она источала слабое золотое свеченье. Темные каменные островки висели без всякой опоры в воздухе тут и там. А гладкие как водная поверхность колонны многократно отражали кристалл, создавая странное ощущение безграничного пространства.
- Что это? - мальчик указал рукой на красную колонну.
- Алтарь. В нем заключена огромная сила, равной которой нет в Шиндорине.
- А как же сердце мира? - возразил менестрель, всматриваясь в ровные грани.
- Здесь заточена звезда мира, - с гордостью сказала эльфийка, - не целиком, не хватает всего одной частицы. Маленькой частицы.
Дил тревожно всмотрелся в одну из граней, ему показалось, что десятки голосов воззвали к нему из золотого свечения. В нос ударил запах крови. Мальчишка отшатнулся, его замутило. Голова начала гудеть и кружиться. Он переступил ногами, стараясь удержаться, но тело не слушалось его. Менестрель рухнул на колени и поднял затуманенный взгляд. Перед ним возвышался огромный трон со спинкой из черных и золотых копий, к нему вели широкие полированные ступени. На троне восседал эльф. На мертвенно-белом лице застыла маска надменного безразличия. И лишь тьма в провалах глаз оставалась живой. Иссиня-черные доспехи эльфа украшал черный же плащ с меховой оторочкой на плечах. Снежно белые волосы гривой обрамляли лицо. А на голове поблескивала корона из ночного металла, словно несколько остроконечных звезд соединили полукругом.
- Что тебе нужно, - прогремел голос сидящего на троне и эхом отозвался под сводами. Дила охватила дрожь, он не мог вымолвить ни слова. Зато откуда-то сбоку звенящий женский голос ответил властелину:
- Кровь моих собратьев взывает ко мне, тело горит, словно в огне, убей меня.
Лицо-маска дрогнуло, голова качнулась в отрицательном жесте.
- Тогда отпусти меня, - молил все тот же голос.
И вновь последовал отрицательный ответ.
- Сжалься, если не хочешь убивать или отпустить, забери мою память, эта мука невыносима...
Черный Бог в облике эльфа поднялся с трона, простер руку перед собой, и все вокруг задрожало от непонятных слов его. Дил вжал голову в плечи, вздрагивая всем телом. Рядом кто-то облегченно вздохнул. Морок растаял. Хранительница Солоссе склонилась над менестрелем, поправила прядь взмокших на лбу волос.
- Кто она, та, что просила черного Бога, - еле разлепив все еще подрагивающие губы, прошептал мальчишка.
- Моя мать, он выполнил ее просьбу, сделав темной эльфийкой.
- А что случилось потом?
- Много чего, но самое важное я тебе покажу...
Сперва менестрель услышал хлопанье огромных крыльев откуда-то сверху. Ветер обдал его холодным воздухом. Мальчишка задрал голову. На фоне звездного неба появился белый дракон, точь-в-точь как на рисунке в золотом фолианте. Его тело переливалось радужными разводами, словно грани драгоценного камня. Дракон искал кого-то, поводя длинной мордой. И вот навстречу ему метнулась тень, она врезалась в белую чешуйчатую грудь, разрывая ее огромными когтями. Дракон вскрикнул и исторг струю ярко-желтого пламени. Тень забилась в его языках, дернулась в сторону, стараясь сбить огонь. Вопль боли наполнил все пространство огромного подгорного зала. Не человеческий, не звериный. Дил зажал уши руками, слушать это было невыносимо. А пламя все сильнее охватывало кричащее существо. Теперь Дил смог рассмотреть, что белому дракону противостоял второй дракон, черный как самая темная ночь. Большие шипы венчали его голову и тело. Огромным хвостом с концом, напоминающим наконечник стрелы, дракон бил себя по бокам, но тщетно. Пламя лишь сильнее разгоралось. Смоляным факелом черный дракон ринулся вниз, кувыркаясь и вздрагивая. Он ударился о гранит ступеней, драконье тело распалось, явив взору менестреля эльфа в черных обгоревших доспехах. Белый хранитель ринулся стрелой вниз, с явным намереньем добить противника. Но темный властелин выбросил вверх раскрытую пятерню. Воздух задрожал, завихрился, собираясь в серую воронку урагана. Белый дракон метнулся в сторону, но опоздал... Его тело затрепало, с грохотом и воем ломая о каменные стены. Всполохи серых лент переплелись с поблёскиваньем радужной чешуи, и та окрасилась красным. Серые ленты урагана все сильнее опутали прекрасное создание плотной сетью, не давая шанса на спасение. Дракон забился, застонал и камнем полетел вниз, прямо на своего противника. Черный Бог закрыл бледное лицо рукой. Он даже не пытался увернуться от надвигающейся опасности. Последний хранитель не долетев до дна храма распался жемчужными осколками явив иное тело... К ногам темного повелителя выскользнула из воронки урагана огневолосая эльфийка. Черный Бог опустился на одно колено и протянул руку к лежащей девушке. Она лежала на спине, безвольно раскинув руки, словно пыталась ухватиться за что-нибудь. Ее лиловые глаза мертвенно глядели в зачарованный потолок, а приоткрытый рот сохранял безмолвие. Эльф протянул дрожащую руку к прекрасной деве не в силах прикоснуться к ее бледнеющему лицу. Шорох стрелы рассек воздух. Наконечник глубоко вошёл в спину тёмного, с треском пробив доспех. Тот вздрогнул, уперся рукой в гранит, стараясь удержать своё тело. Очень поднялся на ноги и медленно повернулся к стрелявшему. Из тени колонны вышел седовласый воин. Дил сразу узнал его - Сохт. Воин откинул лук и вытащил длинный черный меч так похожий на тот, что носил сам Дил.
Лязг, два веера рассекают плотный воздух, два клинка сходятся, выбивая искры и снова лязг. Ни один из врагов не уступал другому в мастерстве боя. Менестрель как завороженный смотрел на то, что происходило вокруг. Поединок все не кончался, но Дил заметил, что одежда и доспех на Сохте местами рассечены и раны кровоточат. Соперники бились, роняя собственную кровь на зеркало гранитных плит и та впитывалась не оставляя даже следа. Удар, лязг, удар, лязг, клинки описывают свистящие кольца и вновь сталкиваются, выбивая искры. Ни один не уступает другому, но с каждым новым витком боя движения обоих становятся все медленнее. Вот противники остановились, тяжело дыша, их лица покрыты потом, руки дрожат, а ноги вот-вот подкосятся. Тело погибшей эльфийки начинает источать легкое сияние, ее грудь приподнимается, словно от вдоха, сияние усиливается, тело прогибается, вздрагивает, рот приоткрывается и из него вылетает лиловый огонек. Оба воина смотрят на это. Сохт произносит что-то, что похоже на слово, но звучит скорее как множество звуков, слитых воедино. Стены содрогаются от этого удивительного слова, над кроваво-красной колонной обрушивается потолок, обнажая острое основание чего-то, что медленно поворачивается. Темный на миг теряет самообладание, он отталкивает соперника и вскидывает руку в попытке удержать устремившийся туда огонек. Уже у самого острия невидимого алтаря светлых золотое сияние отделяется от колонны, туманно-золотая пыль приобретает форму руки и повторяет жест темного, захватывая лилового беглеца и утаскивая его к кроваво-красному кристаллу. В этот момент седовласый ударяет черного Бога мечом, глубоко рассекая доспех, но поздно... Кристалл втягивает огонек, лиловые сияющие разводы расходятся причудливым узором по всей огромной колонне. Менестрель вдруг понимает, что это вовсе не кристалл, а гигантский сосуд, наполненный красной жидкостью - кровью? Тело эльфийки вздрагивает и распадается золотым сиянием, которое поднимается вверх с нечеловеческим стоном обреченного на вечную муку существа. Темный эльф медленно оседает. Седовласый воин, покачиваясь, смотрит наверх и падает рядом со своим врагом. Храм начинает рушиться, огромные валуны отрываются от стен и разбиваются мелкую крошку, колонны покрываются трещинами и только кристалл-сосуд да небольшой островок, на котором лежат бесчувственные тела недавних противников, остается цел в этом общем водовороте разрушений. Мир меркнет перед глазами Дила.