Верещагин О., Виллерс Е. : другие произведения.

Дороги, которые мы выбираем (главы с 1 по 5)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это плод творчества многих авторов, некоторые из которых пожелали остаться неизвестными. Два основных автора уже перечислены, еще один основной автор пожелал остаться неизвестным. Перечислю и остальных, чей вклад не менее важен и без которых не получилось бы это произведение. Соавторы: Зубков Павел, Андрюс и еще автор не пожелавший быть названым, но которого следует упомянуть. Это фанфик на книгу "Рыцари сорока островов" Сергея Лукьяненко. Я могу сказать за себя, когда я писала с другими соавторами это произведение, то за каждого своего персонажа я прожила целую жизнь. А еще я благодарна этому литературному произведению за то, что именно оно сблизило меня с очень дорогим мне человеком.
  
  
  1. С прибытием...
  "Носители Зла" внешне и каждый по отдельности могут быть вполне нормальными людьми, даже симпатичными... Просто ненавидеть "их". Куда труднее - конкретно "его".
  Олег Верещагин. Путь в Архипелаге.
  
  
   Гюнтер стоял у самой кромки песчаной площадки, служившей завершением системы телепортации и принимающей на себя валящихся на Остров ребят. Сколько слез, истерик, нервных срывов видел этот небольшой клочок песка. Сколько ребят прошло через него за время существования Немецкого Острова? Тысяча? Десять тысяч? Двадцать? Гюнтер не знал ответа, но он знал иное - никто еще не вернулся назад, песчаная площадка выдавала билет в один конец. И вот сейчас президент немецкого острова смотрел на того, кто имел несчастье этот билет получить.
  - Hallo! Wie heißt du? Ich heiße Günter! - представился Неске. Начнем с немецкого, а почему бы и нет? Ответ выявит родной язык новичка.
   Мальчишка лет тринадцати-четырнадцати сидел на корточках, держась обеими руками за левое колено. Смотрел по сторонам спокойно, но карие глаза были непонимающими - очевидно, отсюда и спокойствие. Серо-чёрные пятнистые штаны перепоясывал широкий ремень с блестящими пистонами и пряжкой-"рамкой" - на ремне висели кожаные ножны, из которых торчала наборная рукоять ножа; сами штаны были забраны в высокие коричневые ботинки. На светло-голубой майке-безрукавке виднелась полинявшая чёрная (серая теперь) надпись: "Royal Team".
   Мальчишка отпустил колено, поморщился. Одной рукой убрал со лба тёмно-русые волосы, другой оперся на песок. Посмотрел вокруг и неожиданно сказал:
   - Sehr schlecht... sprechen Sie Deutsch... - и добавил по-русски: - Я английский учу... А где... фотограф? И база? - голос его продолжал звучать спокойно, хотя и в нём появилось удивление. - Я куда попал?
   Гюнтер всё примечал, первое впечатление, как реагирует человек на ситуацию, впадает ли в ступор, или в немедленную истерику, или еще что, это многое может сказать о новичке и его степени полезности острову. Этот парнишка не растерялся. Пытается справиться со стрессом и оценить обстановку, не демонстрируя агрессии. Гюнтер был бы доволен всем. За исключением одного. Новенький оказался русским, а с русскими на мосту шла война. Ну ладно, как-нибудь. Зато он крепкий, сразу видно, надёжен в драке. И что это у него... нож... настоящий земной нож?!
  - Гюнтер. - Немец протянул руку и перешел на русский язык. За годы соседства он научился разговорному языку противника, хотя говорил с акцентом и сложные редкие слова не понимал. - Про английский забудь, теперь тебе полезнее будет немецкий. Фотограф - это похититель. Крадет ребят и перебрасывает их сюда, - Гюнтер повел рукой в сторону замка и моря. - Мы тут живем. Нет взрослых. Только ребята до 17 лет и Игра. Победитель возвратится назад. Так обещано.
   Олег пожал протянутую руку и тут же, используя её, как рычаг, встал с песка. Колено почти не болело, но хотелось понять, насколько силён этот парнишка. Гюнтер? Настоящий немец?
   Кстати, он не покачнулся. Помог встать, словно так и надо. И только теперь до Олега дошло сказанное:
   - Я... Олег... - запоздало представился он. И удивлённо-раздражённо заговорил, одновременно отряхивая штаны от песка: - Да что ты ерунду-то какую-то... - он поморщился. - Ерунду городишь? Ну не может такого быть! Какой фотограф-похититель?! Этот фотограф там у нас пасётся со дня постройки базы! И каждый день по пять-десять снимков делает. Пацанов, девчонок, да и взрослых... Да если бы они все пропадали - это что было бы?! И вообще! Он прямо передо мной Андрюшку Соколова фотографировал, так Андрюшка же никуда не делся?! Как вообще можно похитить человека фотоаппаратом, это что, телепортатор?! Там куча народу кругом!!! Нет, тут что-то не то, не так что-то... - бормотал он словно бы для себя, забыв про Гюнтера, потом огляделся снова. - Я стоял... говорил с Танькой... Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!!! Какая игра, что за игра? Я сплю? Меня по голове стукнули? Блин! - он пнул песок. - Ты правда немец? - потом надавил себе на виски кулаками. - Так, стой. Прости, я много визжу. Но я правда ни хер... ничего не понимаю, веришь?
  - Успокойся. Никто по началу не верит. Все маму зовут. - Гюнтер снова улыбнулся. - Но это быстро проходит, через пару дней жизнь берет своё. Как мы сюда попали, это разве важно уже? Лучше спроси, как назад выбраться и вот тут я тебе отвечу. Здесь архипелаг из сорока островов, таких же, как наши. Там наши ровесники живут, человек по десять - пятнадцать. Острова соединены мостами, у каждого острова три соседа. Соседей надо захватить, всех, по очереди. В этом и игра. Та команда, которая всех захватит, вернется домой, а остальных хозяева игры уничтожат. Так что честнее при захвате острова убивать его обитателей сразу, не доводить до мучительного финала. Да и держать их в плену опасно - могут восстать и тогда мало не покажется, такое уже было. Оружие главное - мечи. Но иной раз и арбалеты попадаются, так что будь внимателен. Ты как, драться умеешь? - Он быстро и кратко давал новичку информацию, приучился, стольких встречал тут! Последний вопрос был для Гюнтера очень важен.
   - Никогда не любил фотографироваться... - Олег дёрнул углом рта. Потом зажмурился и заорал: - Ма-а-а-а-а-ама-а-а-а!!! - и, открыв глаза, объяснил: - Ну, ты сказал, что сперва все маму зовут. Я решил попробовать, вдруг мне поможет? Должно же мне в чём-то повезти... мать, мать, мать твою!!! - он взялся за пояс, покрутил головой, выдохнул и спросил: - Погоди, как захватить? - он повёл рукой. - Все эти острова?! Сорок?! - он коротко хохотнул.
  - Бамц-ц... Значит, отсюда нет выхода? Дураку же ясно - ВСЕ острова никому не захватить... Выходит, только смерть? - Олег засмеялся. - Ну попал! Вот это попал! Это только со мной такое могло быть! Т-т-т-только со мной!!! - смех превратился во взвизг, и мальчишка оборвал его. - Так. Я сейчас успокоюсь. Это у меня истерика началась, похоже... но я точно не знаю, раньше никогда не было, опыта ноль... - он потёр себе щёки. - Понимаешь, я никогда никого не убивал... ну, людей не убивал... Я не смогу просто. Они же мне ничего не сделали, совсем... Слушай, ну ты же шутишь, наверное?! - он вгляделся в терпеливо молчащего Гунтера и упавшим голосом сказал: - Не шутишь... Так. Так, что ты там спросил-то? Драться? Если кулаками - не люблю и плохо умею, так, отмахаться смогу от одного... или от парочки помладше... Стреляю хорошо, если из винтовки - ОЧЕНЬ хорошо могу... но у вас же винтовок нет?.. Ещё я рапирист. В смысле, фехтовальщик. У нас в школе считался лучшим, честно... Нож могу метать, но так себе... Ёлочки, немец, ну скажи, что ты шутишь, что угодно скажи - ну, что я в больнице в коме лежу, что у меня череп проломлен и что мне всё это кажется!.. - он стиснул зубы, оскалясь, потом укусил себя за губу - сильно, до крови. Сплюнул розовую струйку. Постоял, глядя на море вокруг. И совсем другим тоном - хмурым и спокойным - сказал: - Жарко... Вы тут где живёте, мы можем туда пойти? Ну или куда там у вас положено, я не знаю, только чтоб тут не стоять... - и вдруг добавил: - А как мы сюда попали... Не знаю, я тут пока ничего не знаю... но, по-моему, это ОЧЕНЬ важно.
   Гюнтер терпеливо ждал конца тирады. А потом переспросил:
  - Фехтовальщик? - он давно научился улавливать в потоке бреда нужное ему. - Зер гут! Хорошо очень! Пойдем со мной. Но не в замок, пойдем на мост, камрад. Там увидишь, как играют. Ты сегодня можешь не драться, никто не заставит, у тебя первый день. А драться надо. И стараться острова захватить. Тут, понимаешь, не живут больше 17 лет. Так что или мы с тобой будем выигрывать, или помрем через несколько лет уже. Мальчишка замолчал и повел собеседника на кубинский мост, не надо ему пока видеть русских. Президент неспешно карабкался вверх по граниту.
  - Смотри, мост узкий и скользкий, учти, фехтовальщик! Драться тут можно только пара на пару максимум, больше не пролезут в ряд и будут лишь мешать. Когда ветер, мост еще и качается. И храни тебя Зигфрид упасть с моста, до воды живым не долетишь, это закон. Да, вот еще, есть три правила Игры, откуда они взялись, никто не знает, но за их нарушение следует беда. Нельзя смотреть на закат солнца, ослепнешь. Нельзя в бою поддаваться врагу. Даже если вдруг захочется проиграть или посражаться не в полную силу, а как только мост начнет разводиться к вечеру, всё, воевать нельзя. Чуть тронешь противника и тебе смерть. Да, самое главное! Чуть не забыл! - Гюнтер хлопнул себя по лбу и схватился за меч. - Деревянный, да? - Парнишка размахнулся и ударил по парапету, полетели искры раскаленной гранитной крошки. - Меч только кажется деревянным, а на самом деле стальной. Когда меч держит враг, он и виден стальной, а если друг, то деревянный, как у меня.
   - Ни фига... - Олег схватился за перила, потрогал щербину от лезвия. Вот это... - но тут же отшатнулся: - Слушай... - он перевёл дыхание. - Я высоты... не очень... И плаваю, как топор... Хотя, если тут живым до воды не долетают... - он осторожно выглянул наружу. - Тоже не понимаю... - бормотнул он. - А насчёт заката жаль, мне закат нравится. И восход... Ну ладно... ясно... - он смотрел вокруг уже совсем спокойным, только чуточку тоскливым взглядом. - В общем, приплыл, кажется... Я так понял, что это... Что вы все, ну, с этого острова - моя компания на ближайшие годы. Ну а я - часть этой компании... - он усмехнулся - опять поднял угол рота - и пожал плечами. - Ну что ж... У меня лысые погоны и вообще - кто я такой... Ладно. Кто у вас тут главный, кому подчиняться-то надо? Или вы без командира живёте? Да, - в его голосе вдруг прозвучал настоящий интерес, - а при чём тут Зигфрид? Это который из "Нибелунгов"? Я читал и про Нибелунгов, и скандинавский текст, про Вёльсунгов. Там Сигурд... Интересно. Это тот Зигфрид? Он у вас тут что, вроде бога? Ты извини... - он засмеялся - по-настоящему, не ртом дёрнул, - я много спрашиваю, наверное? Но всё-таки... И ещё меч. Я не знаю, как... в общем, как буду драться, но меч-то мне нужен? И если можно, что-нибудь короткое, в левую руку. Хорошо бы кинжал, и чтоб гарда была вот так... - он развёл пальцы вилкой и опять засмеялся: - Слушай, я тебя вопросами не запарил? М-м-м... как это-о... Entschuldigen Sie bitte die Störung, во! Ну и жара тут у вас...
  - Нет, не запарил. Президент острова "Великая Германия" перед тобой, - чопорно представился Гюнтер. - Да, камрад, теперь ты с нами, хоть ты и русский. И мы будем честно тебя защищать в бою, и ты будешь получать всё из нашего имущества, что полагается и немцу. - Гюнтер хотел сказать что-то пафосное, про Рапалльский договор, к примеру, но в последний миг решил, что это будет лишнее.
  - С оружием, в общем плохо, друг. - Оружие нам присылают на остров хозяева, как и еду, но мечей давно не было, мы каждым дорожим. Но попробуем тебе добыть в бою хоть на первое время. Ты пока нож используй. Только учти, мечи не простые, они рубят железо как щепки, так что не вздумай пытаться ножом парировать вражеский клинок...
   Парни добрались до середины моста, где в этот день дежурили Ганс и Георг. Президент бросил мимолетный взгляд на стоявших чуть дальше вражеских ребят. Фернандо, лучший клинок кубинцев. А рядом с ним совсем щенок. Двое. Гюнтер поспешно отвёл взгляд, чтобы не выдать своих планов.
  - Так. Парни, похоже, сейчас будет дело. Нашему другу нужен меч. - Гюнтер кивнул на своего спутника. Олег. Из России. Но будет за нас теперь до конца.
  
  
  2. Кубинские страсти
  
  
   Калле пританцовывал на горячем граните, раскалившийся за день мост кусал босые пятки. Вот угораздило же не надеть кроссовки! Ну не был мост таким горячим раньше! Вот гадство какое.
   Мальчишка перевернул кассету, включил плеер и вставил наушники, дежурство текло вяло. Так себе. Немцы вообще не лезли последнее время к ним, потому Фернандо и взял сегодня только его. Остальных, всех, кто свободен, пришлось направить против головорезов Лю. В уши ударила скрипка, и Калле поспешил перемотать на своего любимого Энио Мариконе. Зазвучали строгие и в то же время нежные аккорды "Окраин". Мальчишка зажмурился, в который раз подумав, сколько образов можно донести в простых, в сущности, звуках. На острова Калле свалился прямо с вечерней прогулки и, в отличие от большинства ребят, был настоящим богачом - не только плеер, но и книга, тетрис и прочие всякие полезности. Плеер фирмы Sanyo удобно заряжался от довольно громоздкой, но работающей солнечной батареи в кожаном чехле. Кубинцы, обычные простые выходцы из бедных семей, бросали взгляды на все эти диковинки и на дорогую одежду Калле, но, странное дело, ничего похожего на "классовую ненависть" к нему не проявляли. Да мальчишка сам охотно давал играть и слушать музыку всем желающим. Жалко, что ли? Но, несмотря на это, настоящих друзей он среди кубинских ребят так и не нашел.
  
   * * *
  
   Олег мимоходом поблагодарил судьбу за то, что выход должен был состояться через какие-то полчаса и он обул свои "австрияки". Ноги не скользили, хотя на вид мост был скользким... Точно так же "скользко" было в голове - ни одна мысль не задерживалась, летели со свистом из уха в ухо: ребята... а как же мама... куда всё-таки он попал... нож используй, это как - против меча и нож?! Но Гюнтер... можно не драться... но как же не драться, если рядом с тобой дерутся?!. А на заднем плане - за этими мыслями - насмешничал Шевчук:
   - Я террорист, я Иван Помидоров -
   Хватит стесняться, наш козырь - террор!!!
   Двое немцев - типичных немцев, что тут сказать - молча пожали ему руку. На ТОЙ стороне - там, где мост проходил свою вершину и начинал незаметно, плавно, но всё-таки клониться к другому острову - стояли двое. Смуглый высокий парень, похожий то ли на испанца, то ли на кубинца, не пойми разбери. Олег мысленно покривился, он не любил ни тех, ни других - и русый мальчишка, по виду на год-два младше самого Олега, босиком. Дурак, мост-то горячий... Старший мальчишка смотрел неприятно - с такой здоровой, открытой ненавистью, причём и на Олега тоже. (Так, я ещё не пукнул, но мне уже кричат: "Не воняй!" - скверно...). Младший мальчишка не смотрел никак - ему явно было горячо стоять. Чёрт, это что, в случае чего - придётся ВОТ ЕГО рубить? Да и старшего не очень-то хочется... Конечно, сколько угодно можно убить зверья на охоте (сколько он-то перебил - не счесть!). Сколько угодно можно читать книжки, смотреть фильмы и мечтать о разном ТАКОМ - как ты мечом - ррраз! Но ведь хотя бы разозлиться на них было за что! А просто так?!
   Да ну. Может, ещё ничего и не будет, - подумал Олег, отходя к перилам и опираясь на них. - Интересно, а младший, случайно, не русский?! Мысль о том, что среди "врагов" могут быть русские, была неожиданной и жуткой.
   Нет, стоп. С чего ему быть русским? Не фантазируй. Это два (раз - ничего не будет, так и надо думать). Три... смешно, он похож на знаменитых "крапивинских мальчиков". Книжки Крапивина Олегу нравились, но как рисовали героев - нет. Оживший персонаж... Может, и дерётся так же?
   А всё-таки тут красиво. Небо, море (вот кстати, никогда Олегу не нравилось море) - это ладно. Розовые замки - и мосты - как луки в небе. Лучше смотреть на них...
  
   * * *
  
   Гюнтеру не хотелось начинать бой. Очень не хотелось. И на новенького он оглянулся даже немного виновато и пожал плечами, мол, а я при чем? Нам же нужен меч? Маленький президент медленно шагнул вперед своего отряда и поймал своим мечом солнечный зайчик, пустив его на лицо зажмурившегося мелкого мальчишки.
   "Испанское слово эспада
   По нашему значит - клинок..."
  - Хэй! Фернандо! Ты совершил ошибку!
   Всё, что мог сделать Гюнтер для врагов, это благородно предупредить их о нападении, дать им минуту собраться. И еще, принять удар кубинцев первым.
   Фернандо переменился в лице, быстро снял бандану и, прицепив к кончику меча, несколько раз взмахнул в воздухе, обернувшись к своему замку, вызывая подмогу. А потом одним прыжком преодолел пространство до Гюнтера и нанес удар, вкладывая всю силу и вес. А мелкий "кубинец", как успел заметить краем глаза Гюнти, засуетился, бестолково вырывая пуговки наушников, и смотрел так растерянно. Но, после секундного колебания, тоже обнажил меч и побежал к месту схватки. А Гюнтеру пришлось туго. Фернандо был не только фехтовальщиком. С ложным выпадом клинка он ударил Гюнтера каблуком ботинка в грудь, сбивая на мост. Но уже спешили Георг и Ганс. С криком "Зиг!" немцы налетели на Фернандо и быстро оттеснили от своего президента. Фернандо, хоть и отступал, но оборонялся уверенно, отражая сдвоенные атаки. А его юный напарник сновал у него за спиной, всё пытаясь вклиниться в схватку старших ребят, но ему никак не удавалось. Тогда мальчишка с плеером быстро вскарабкался на парапет, намереваясь сбоку прыгнуть в гущу боя. Но получилось совсем другое: пока он карабкался, пока медлил в нерешительности, немцы оттеснили Фернандо дальше по мосту и мальчишка вдруг оказался за спинами Ганса, Георга и перед вставшим Гюнтером. Он что-то растерянно крикнул Фернандо и нерешительно переступил ногами по парапету, делая шаг назад, но Гюнтер тут же наставил меч, не позволяя ему ни убежать, ни спрыгнуть на мост...
   Для Олега всё произошло быстро. Невероятно быстро. Так быстро, что... хочется сказать: "Олег ничего не успел понять". Но это было не так. У него всегда была отличная реакция, а уж последний почти что год его натаскивали и в секции - опытный тренер, и в отряде - люди, прошедшие войну... Нет, он всё увидел, понял, сообразил - просто то, что происходило, было до такой степени дико, что мальчишка отказался поверить увиденному. Гюнтер зачем-то начал свалку, и теперь тот смуглый парень отступал - отступал с перекошенным лицом, больше глядя за спины своих врагов, чем на их клинки - а младший стоял на парапете и смотрел не испуганно, а удивлённо - на всё происходящее... и на клинок у своего горла. На какой-то миг Олегу показалось, что в руке у немца НЕ ДЕРЕВЯШКА, а... Так что, это правда - что меч становится... но он-то, Олег, почему тогда на миг увидел сталь?
   "Мальчишке надо прыгать. - думал Олег, - Сразу назад. Если прыгнет - почти наверняка выгребет, не может быть, чтобы он не умел плавать..." Сам Олег не прыгнул бы! Он ВИДЕЛ, что надо сделать - дать себе поскользнуться, принять перила не на зад, а на руки, выставленные за спиной - и одновременно въехать немцу, скользнув под его клинок, ногами в грудь. Если всё сделать быстро - окажешься стоящим на мосту, а противник - лежащим в паре метров без дыхания...
   "Но этот-то может... ДА НЕ МОЖЕТ! Нельзя тут прыгать в воду! Если про мечи правда (а похоже - правда), то и про воду, может, тоже!"
   Лицо мальчишки помертвело. Олег такого не видел никогда. Только читал. Вот стоял пацан - и умер. Живой, дышит, смотрит - А ВСЁ РАВНО УЖЕ МЁРТВЫЙ.
  "Да зачем Гюнтер это затеял-то?! Казался нормальным парнем..."
   И тут до Олега дошло. В правой руке "живого убитого" (вспомнился жуткий египетский термин для обозначения пленных) был меч.
  - Bitte, warten Sie! - слова вспомнились сами. - Гюнтер, погоди! Не убивай, ты чего?! Пусть отдаст меч и уходит! Слышишь, я прошу!
   Гюнтер быстро оглянулся на крик и встретился глазами с Олегом. Как объяснить новенькому, что это не игра во враждующие дворы и не скаутская военная игра и что ВРАГА тут можно пощадить только для одной цели, чтобы потом ВРАГ в другом бою встретился с твоим ДРУГОМ и, возможно, убил бы его. Когда живешь на острове, быстро понимаешь, что несешь ответственность не только за свою, но и за другие жизни. И отпустить мальчишку для того, чтобы он, когда улыбнется ему удача, насадил на меч Георга или Йозефа?! Нет! Да и не бросит меч мальчишка. Что его ждет ТАМ, у кубинцев, вернувшегося без оружия, трусом. Кто захочет стать с ним в пару после этого? Никто. А значит, его убьют в первой же стычке. И возможно даже в спину. Олег не знал этого. Как не знал и того, что пленных здесь обычно не берут, ну не нужны они. Олег не знал, а босоногий мальчишка на парапете кажется всё знал прекрасно. И что его ждет, вернись он безоружный к своим, и что его вообще ждет, брось он меч перед немцами. А потому, когда Гюнтер для очистки совести предложил мальчишке по-немецки и по-английски бросить меч, тот лишь затравленно обернулся к своему острову, к Фернандо, попытался что-то крикнуть, но у него ничего не получилось, горло перехватило. Тогда мальчишка перевел тоскливый взгляд сперва на Гюнтера, а потом и на Олега. Он стоял, боясь шелохнуться, на узком парапете слегка покачивающегося моста. Одно движение, и падение либо в море, либо на вражеский меч. Глядя на него, Неске разозлился. Какого дьявола! Он его убьет, а новичок распустит сопли, что само по себе неприятно. Но главное, новичок так и не поймет, что перед ним враг, а значит, в следующем бою на него как положиться? Так пусть поймет же! Пусть усвоит урок!
   - Просишь! Так сам возьми у него меч! Ну! - прохрипел Гюнтер от бешенства и переместился чуть в сторону, открывая вражескому подростку небольшой зазор. Мальчишка этим сразу же воспользовался, облегченно спрыгнув на горячий гранит, и тут же закрутился юлой - он оказался между Гюнтером и Олегом и теперь явно не мог решить, откуда ему нанесут удар и на кого броситься самому. Олег с ножом казался явно более удобной целью, но, убив его, мальчишка открывал себе путь в никуда, к немецкому замку, ведь мост в сторону кубинского острова сторожил Гюнтер, а дальше были еще двое немецких ребят...
   ...Олег знал, что сейчас думает Гюнтер: трус, сопляк... Ладно. Пусть думает. Слова - ветер, мысли вообще - ничто, пока не облечены в дела.
   Как ни странно, но именно сейчас Олег полностью "отошёл" от того шока - истеричной болтливости и дёрганности - который его поразил после первых минут пребывания на острове. "Отошёл" и стал прежним. Совершенно. ПРЕЖНЕГО его не знал тут никто.
   Ну и ладушки.
   Меч у мальчишки хорош. В меру длинный, в меру широкий, глубокая выборка, колющее остриё, заточка с обеих сторон на всю длину, рукоять - простое перекрестье, чуть выгнутое в сторону противника... СТАЛЬНОЙ. Видно, что стальной. Значит, всё правда.
   Шевчук в мозгах заткнулся, вступил старый добрый "Нау":
   - Какая у этой басни мораль?
   Да морали нет никакой!
   Один родился рогатым,
   Крылатым родился другой!
   И каким ты был - таким ты умрёшь,
   И на кой ты нужен такой
   Небу, которое смотрит на нас
   С радостью и тоской...
   Длинный меч. Для пацана - длинный. Клинок не меньше восьмидесяти сантиметров (что он крутится на месте, бросаться надо - на Гюнтера, не раздумывая, срубить - а там и застывший "испанец" подключится - уже не четверо на двое, а трое на двое... и у него, Олега, только нож...) Хорошее оружие... А вот и холодок в животе попёр, и глаза лучше видеть стали - уффф, адрррреналин... пора!
  - Гюнтер, сзади! - крикнул Олег.
   "Ха! ВСЕ обернулись! Даже тот "испанец" - наверное, решил, что валит подкрепление... но главное - обернулся этот дурачок. Ну и молодец".
  Олег прыгнул вперёд и в сторону, и его ладони сомкнулись сзади на шее мальчишки в старинном надёжном захвате, известном как "двойной нельсон". Мальчишка охнул. Бешено задёргался, пытаясь лягнуть ногой - "ню-ню, давай, много ты налягаешься вслепую и без обувки..." Олег коленом выбил меч - тот тяжело зазвенел на мосту - нажал сильней, надавил пальцами за уши. Мальчишка выдохнул, тихо захрипел и перестал сопротивляться. Почти что повис. Ещё немножко - и он вырубится. А ещё-ещё немножко - и...
   - Когда они окружили дом -
   И в каждой руке был ствол -
   Он вышел в окно с красной розой в руке
   И по воздуху плавно пошёл,
   И, хотя его руки были в крови -
   Они светились, как два крыла...
   И порох в стволах превратился в песок,
   Увидев такие дела...
  
   Воздух выдержит только тех -
   Только тех, кто верит в себя,
   Ветер дует туда, куда прикажет тот -
   Тот, кто верит в себя...
  
   * * *
  
   Не был Калле хорошим бойцом. Вообще никаким. Смешно сказать, но за свои почти тринадцать лет он ни разу и не дрался толком. Сверстники предпочитали ладить со своим странноватым и вечно задумчивым одноклассником, отец которого спонсировал городскую хоккейную команду юниоров, куда каждый нормальный мальчишка мечтал попасть, причем щедро спонсировал, без дураков. Толстый Ламберг ни разу не поморщился, когда муниципалитет просил у него денег на отстройку нового стадиона, на закупку формы, на финансирование соревнований. Он просто сопел и выписывал чеки на нужную сумму. И потому команда из Висбю всегда выступала не хуже ребят из Стокгольма, а один раз даже и выиграли. И кто, скажите, осмелился бы тронуть хоть пальцем сыночка Ламберга, хотя по общему мнению подростков он и был типичным "маменькиным сынком", долженствующим превратиться в объект насмешек и притеснений. Но не сынок толстого Ламберга. Короче, Калле совершенно не получил того опыта, который приходит в стремительных мальчишеских уличных потасовках и который не приобретешь, ни гоняя пот на ринге, ни выколачивая пыль из татами. И вот сейчас, за тысячи световых лет от Висбю, может быть даже совсем в другой Галактике, всё это сказалось печальным, но должным образом. Калле попался, словно первоклашка на фантик. Рефлекторно обернулся на крик, в следующий миг уже хрипел в цепких руках того парнишки с ножом, на которого он думал броситься. Он извивался, нелепо размахивая заблокированной захватом рукой с мечом, пока меч не упал на камни, пытался достать противника пяткой, но силы быстро уходили и словно гора наваливалась на плечи, всё сильнее и сильнее пригибая к мосту, пока Калле почти что не встал на колени, удерживаемый на весу врагом. В ушах шумело, а глаза уже почти ничего не видели, кроме черных мушек...
  
   * * *
  
   Гюнтер восхищенно улыбнулся Олегу. Ловок! Ничего не скажешь! Молодец! Разоруженный мальчишка, который хрипел и судорожно дергался, затихая, казался хлипким и Гюнтер подумал, что, наверное, он хорошо расскажет новости кубинского острова. Всегда полезно знать, что происходит на острове соседей. Расскажет, а уж потом его быстро выкинут из Игры. То есть с моста. А если не захочет рассказывать, то тоже выкинут. Только долго и по частям. Может, дня два или три выкидывать будут. Но живым с острова его не выпустят. Был неписаный обычай, по которому если на островах победители кому-то и сохраняли вдруг жизнь, то только совсем уж мелкой ребятне, не способной держать оружие. Лет по 8-10, если таких вдруг заносила злая доля на Острова. Но сказать ничего Гюнтер не успел. Послышались гортанные немецкие крики, к Фернандо и вправду спешила помощь, два пацана из замка и кубинский главарь уже размахивал мечом и невесть откуда взявшимся во второй руке зазубренным мачете, призывая своих "компаньерос" в контратаку. Гюнтер поспешил на помощь к своим бойцам и вовремя подменил уже начинавшего сдавать Ганса... Вскоре присоединился и Олег.
   Калли пришел в себя после страшной боли в шее, медленно вернулась способность соображать. Оказалось, что его связали, да так хитро, что и не пошевелиться - себе дороже. Сперва он не воспринял всерьез странный, не знакомый ему способ связывания и задергался, но быстро осознал свою ошибку, кажется, вывихнув сустав одного из пальцев и, заскулив от боли, затих. Он с отчаянием и бессильной тоской наблюдал за развернувшимся боем.
   Кубинцы лезли на немецкие мечи долго и настырно. Лишь через четверть часа, когда один из них свалился на мост и покатился под уклон с разрубленным плечом, а сам Фернандо уже тяжело дышал, зажимая рану в боку, они оставили свои попытки. И тогда Гюнти получил возможность перевести дух.
   Олег опустил меч. "Махач" показался ему быстрым и нестрашным. Он даже не помнил, чьи удары отбивал и кому сам наносил, да и вообще всё больше напоминало схватку на палках, какими они баловались не раз ещё недавно, когда он был поменьше, на старых стройках и в лесополосе. Никакой ненависти не было по-прежнему, но, как и в тех схватках, он ОЧЕНЬ не хотел, чтобы его задели - и, наверное, этого было достаточно: меч не подводил. Потом противник отступил - очень быстро - и схватка прекратилась. По лицу тёк пот, майка промокла насквозь, и Олег с тоской оглянулся на море внизу - можно его не любить, но окунуться после такого не помешает.
   Однако, оставалось ещё одно дельце. Он посмотрел на обезоруженного им мальчишку - тот сидел на мосту в жутко неудобной позе. Посиди удобно, когда руки связаны сзади за большие пальцы и прикручены к одной из ног... Олегу даже стало смешно: такие фокусы из арсенала армейского спецназа его выучили делать просто отлично - как, впрочем, и самому развязываться на спор. Правда, из ЭТОЙ "завязки" и он бы не выбрался - стоит только пошевелиться, и возникает ощущение, что тебе откручивают пальцы.
   "Тросик надо потом забрать и определить на место - в петли под ремень, где его никто не видит... Ну хватит собой гордиться. Надо доделывать дело..."
   Перехватывая меч за клинок (вот чёрт, он же ПРАВДА деревянный!), Олег подошёл к Гюнтеру, который смотрел на него с нескрываемым одобрением. Протянул оружие немцу - рукоятью вперёд:
   - Ты тогда не ответил, но я так понял, что главный тут - ТЫ? Ты приказал - взять меч, и я взял. Держи. Если вернёшь его мне, я буду считать, что вы меня приняли. Я вам подхожу?.. Но-о... - Олег сморщил нос и смахнул с брови каплю пота. - Но есть один вопрос. У моих предков - да и у твоих, кажется, тоже? - вождь мог отдавать воину любые приказы. А вот отобрать добычу не мог, если не хотел прослыть дураком, который не ценит умение и верность. Так вот, Гюнтер конунг... - Олег смягчил сказанный титул улыбкой - шучу, понимаешь? - и кивнул на связанного мальчишку: - Ты не будешь возражать, если я скажу: ЭТО МОЯ ДОБЫЧА?
   В голове распевал "Нау":
   - Но река широка, но река глубока...
   Река уносит нас - как облака...
   Двадцать тысяч дней и ночей пройдёт:
   Человек родился - человек умрёт.
  
   - Принят! Принят! - Дружески улыбался Гюнтер. Да и другие немцы, хотя и были скорее сторонниками Свена, а значит, русских ненавидели по определению, одобрительно похлопывали Олега по плечу. Его помощь в бою они оценили, равно как и скорость, и точность ударов. Парни были довольны, кубинцы если и не разбиты, то ослаблены капитально на этом мосту на ближайшие дни: Фернандо ранен и наверняка пропустит завтрашний день, тот кубинец, что укатился под уклон моста, оставив после себя кровавую полосу, был если и не искалечен необратимо, то ранен ой как тяжело. И, наконец, еще одного схватили живым, значит, будет потеха вечером.
   Георг и Ганс потихоньку отходили в сторону острова, уцелевшие кубинцы тоже, время близилось к закату. А Гюнтер уходить не спешил, он смотрел в глаза русскому.
  - Я президент, я говорил, наверное, забылось в кутерьме. И как президент, я принимаю тебя в рыцари нашего острова. Тебя будут защищать, не жалея своей крови, как и ты будешь защищать нас. И вместе мы придем к победе и домой. Как бы тяжело это ни было и сколько бы времени ни заняло. Но придем! - Гюнтер коснулся деревянным мечом плеч и темени Олега, накладывая символический крест, а потом протянул ему оружие рукоятью. - Отныне никто не смеет забрать у тебя оружие, что взято в бою и закреплено кровью.
   Неске перевел взгляд на пленника. Мальчишка сидел тихо, прислоненный спиной к парапету и не делал никаких движений, не предпринимал попыток заговорить. Лишь морщился и иногда покусывал губы, было видно, что не очень то ему комфортно, ну да ничего, потерпит. Президент пристроился рядом. Он говорил с Олегом по-русски и пленник вряд ли что-то понимал, хотя явно навострил уши, наверное чувствовал, что сейчас решают его участь.
  - Сядь, Олег. Разговор будет. Лучше здесь, чем в замке. - Тихо и устало позвал Гюнтер. Мост уже начал трещать, отдавая во вне накопленное тепло, скоро начнется развод, который парню всегда казался каким-то сакральным таинством. Словно гранит подводил итог чей-то жизни. Он любил смотреть на развод моста.
  - Ты прав. Законы древних тевтонцев мы чтим. Воин, взявший добычу в бою, становится её хозяином. А добыча у тебя не маленькая. Смотри, мальчишка то явно не беден был. - Гюнтер ловко отцепил от пояска пленника плеер, покрутил в руках, хмыкнул и кинул на ладонь Олегу. - Посмотри потом карманы, наверняка еще что найдешь. Да и сама одежда хорошая. У наших ребят такой нет, сможешь выгодно сменять на что-то, если самому не нужна. В общем, это всё твоё, но обычай рекомендует отдать в общее владение островитян одну треть от добычи, ты сам решай, что.
   Олег чувствовал спиной, как трещит и шевелится мост. Ощущение было такое, словно сидишь на чём-то живом и очень недобром... Начало подташнивать - несильно, но мерзко, как всегда бывало с ним после того, как схлынет напряжение. Тянуло прикрыть глаза. Олег взглянул на мальчишку. Тот смотрел на свой плеер на ладони у Олега. Или СКВОЗЬ плеер и ладонь смотрел, не поймёшь? Одно колено - свободной ноги - поднял и поставил на него подбородок. Нет, не видит он сейчас ничего и никого... а надеется только на то, что всё это вдруг да окажется сном. Олег это знал. Когда провалился в болото - было точно так же. Всё вокруг уже настолько НЕ ДЛЯ ТЕБЯ, что мозги заклинивают и перестают верить в окружающее. Он тогда выкарабкался, утопив сапоги. Хорошие были сапоги. А мальчишка не выкарабкается, нечего ему топить, босому...
   Хотелось уйти, но, раз командир счёл нужным говорить тут - значит, надо говорить тут.
   - Плеер потянет на треть? - рассеянно спросил он, пощёлкал кнопками. - Ого. Скрипичный концерт... Интересно, а что еще есть? Ага, вот и джаз... - Олег сделал громкость по максимум и положил плеер на мост. - Я думаю - потянет. Вот плеер и отдам... Только знаешь, Гюнтер... я имел в виду под добычей не одежду и даже не эту машинку, - он чуть толкнул плеер носком ботинка. - Я имел в виду его самого. Пацана.
   - Прекрасно я тебя понял. Потому и предложил поговорить здесь, - отозвался Неске. - Когда-то наш остров брал пленных очень охотно. Ведь по древним понятиям германец должен иметь три вещи. Меч, чтобы повелевать миром, жену, которая принесет в этот мир наследника меча, и раба, который будет вести хозяйство воина, пока тот занят войной и любовью. Мы брали пленных до тех пор, пока однажды ночью рабы и перебежчики вдруг не восстали и не перерезали половину гарнизона. Это было еще до меня. С тех пор было принято правило безопасности, пленных не брать. А если и брали как "языка", то на остров не тащили, допрашивали прямо на мосту, потом в воду. Только если уж времени не было, или пленный попадался упрямым, а сведения важными, тогда разрешалось на ночь в замок и там уже. Я тебе поясню расклад. Ты можешь убить мальчишку сейчас, твое право. Ты можешь сейчас отвести его на остров под предлогом, что он источник информации и отдать Совету на допрос. Тогда с тебя слагается вся ответственность, а пацаном займутся другие. Ты можешь прибегнуть к древнему обычаю и взять ответственность за пленного на себя. Это значит, что тебе дадут три дня. За эти три дня ты должен будешь убедить пленника не позднее, чем на четвёртый вечер рассказать Совету всё нас интересующее, причем правдиво. После допроса пленного убить, самому. Если пленный не захочет отвечать или его уличат во лжи, если за эти три дня пленный поставит под угрозу жизнь хоть кого-то, то тебе... тебя... короче, понятно всё, что будет. Но даже если всё пройдет как надо, то всё равно по завершении трех дней тебе придется его убить. Если откажешься или если пленник сбежит, то тебя самого обратят в раба. И пацану это не поможет, поскольку по истечении трех дней каждый островитянин приобретает право убить пленного при желании. А желающие найдутся. Причем не просто убить, а изощренно. Так думай сам, нужны ли тебе эти три дня? Или лучше решить дело сейчас, пока ты к нему не привязался и не жалко? - Гюнтер замолчал, потом встал и шагнул к замку. - И не думай, что я зверь и что вообще тут все зверьё. Просто есть такое понятие, как БЕЗОПАСНОСТЬ ОСТРОВА и никто не придумал пока, как застраховаться от восстания пленных. Именно поэтому их на островах мало. На всех, не только у нас. Думай, приходи в замок. С любым решением. Мы ждём, ужин без тебя не начнем.
   И уже пройдя несколько шагов, Гюнтер на ходу полуобернулся и совсем другим, веселым голосом крикнул:
   - А плеер потянет на треть добычи, камрад! Даже гораздо больше потянет! То-то нашим меломанам радость будет, а! И девчонки по танцам истосковались! А у нас, представь, кроме старенькой скрипки ничего нет, да и на той из людей никто играть не умеет, как скрипача убили.
   Все это время Калли молча сидел рядом с "немцами". Было ли ему сейчас страшно? Пожалуй, что и нет. Но не от храбрости характера - какой уж храбрец из изнеженного домашнего мальчишки, а от непонимания плачевности своей участи. Пленных на кубинском острове не было, о них никогда не говорили, и Калле просто не знал жестокой логики островов, иногда оставлявшей шанс выжить и прижиться на новом месте добровольным перебежчикам, но превращавших совершенно в ненужный рудимент взятых в бою врагов, которым не было доверия. Дай сейчас Калле в руки меч, конечно же он для немцев будет виден стальным. И всегда стальным - не предатель мальчишка был в душе и в этом был его приговор.
   Калле не понимал чужой речи, но в любом европейском языке есть схожие слова. Он всегда был способным к языкам, потому в сочетании с интонациями говорившего нередко догадываться о смысле сказанного, даже не понимая большинства слов. Ценнейшее качество для синхронного переводчика, но только какой от него прок на островах. По крайней мере, Калле всё подмечал. Двое немецких парней-мечников, Георг и Ганс, глянули на него так мерзко, что лучше бы и не смотрели. Захохотали и потопали к замку. Калле передернул плечами (что тут же отдалось болью в пальцах рук), ох, не хотел бы он остаться с глазу на глаз с этой парочкой! Но тут рядом с ним плюхнулся Гюнтер, немецкий командир (о нем Фернандо рассказывал) и второй боец, который явно не был немцем, хотя и пытался иной раз говорить на хохдойч плохого школьного уровня. Славянин, определил Калле не столько по акценту, сколько по манере парня строить фразы. Беседу Гюнтера с Олегом на русском он конечно же не понял, но уловил, то речь шла о нем. Гюнтер что-то объяснял славянину, а тот злился, хотя и старался не подать виду. "Может, из-за плеера? Не могут поделить?" - подумал пленник. Ну, в многочисленных карманах Калле еще был и игра, книга, солнечная батарея, он даже начал надеяться, то если предложить самому, то можно будет окупиться. Но немецкий командир вдруг ушел, а славянский парнишка остался.
   Олег посмотрел Гюнтеру вслед холодноватым взглядом. Принято думать, что карие глаза всегда тёплые. Но к Олегу это не относилось. Потом он сощурился, отвёл глаза, вздохнул и пересел ближе к пленному.
   - Мило... - пробормотал Олег. - Рыцарские правила во всей красе... и главное - всё логично... а значит - что-то не так. Ну... - он повернулся к мальчишке. - А. Ты же не знаешь русского, кажется? Или у тебя нервы из стали... Ну ладно... - он вздохнул. Поморщился, подбирая английские слова. - Английский-то ты наверняка понимаешь... В общем, мне сейчас сказали, что я могу тебя убить прямо тут. Это раз. И это, похоже, было бы правильней всего. Но убить я тебя не смогу. Не думай, что я добрый, просто я не умею. Пока не умею. Так что это исключено... Два - могу отвести тебя в замок и сдать на руки начальству. Здешнему... и теперь и моему тоже. Тогда тебя убьют другие. Это подлость, а подлостей я стараюсь не делать, и уж тем более - не делать их чужими руками. А могу подарить тебе три дня жизни. Три дня - это на три дня больше, чем ничего. И об этих трёх днях мы вдоволь наговоримся за эти три дня... - Олег достал длинный нож, поддел туго затянутый узел на ноге мальчишки, растянул его. - Извини, руки пока не развяжу. Вставай, пошли. Не бойся. Я тебя бить или мучить не буду и другим не дам... ПОКА не дам. Короче говоря, я беру всю ответственность за тебя на себя. На три дня с сегодняшнего вечера. Можешь считать, что ты моя вещь - и веди себя соответственно, без моего разрешения можешь только дышать. Понимаешь?! Неприятно - но ТОЛЬКО ТАК. Иначе будет ОЧЕНЬ плохо... и не только тебе. МНЕ. Может быть, это тебе доставит удовольствие, не знаю - мне не доставит точно, поэтому я буду тебя контролировать. Учти.
   Калле слушал рассеяно, поглощенный своими мыслями. Но уяснил, что парнишка рассказывает ему, что его, Калле, убьют. Не сейчас, так вечером, не вечером, так через три дня, только непонятно, за что. Почему-то в это не верилось. Калле казалось, что с ним просто играют. Жестко, но играют. А убить...
   Олег отвязал ногу, не слишком нежным рывком за связанные руки заставил мальчишку подняться. И, толкнув его между лопаток в безвольную спину, спросил:
   - Да. Тебя как зовут, собственность?
   Калле, оказавшись на ногах, стал в упор рассматривать своего пленителя. Подросток повыше ростом, покрепче, чуть старше. В кулачной драке с ним не справиться, особенно если учесть, что дрался Калле сегодня в первый раз в жизни и его скрутили как котенка.
   - Я не собственность. Я Калле. Я в Висбю живу, - мальчишка осторожно пошевелил связанными руками. И зачем-то добавил, - а у меня день рождения через три дня, вот.
  Олег растерялся второй раз за день. Если бы рассказать кому из знакомых - умерли бы со смеху. Повалом легли бы. Ну ладно - первый раз, когда попал сюда и обалдел. Но в разговоре-то!!!
   - Через три дня? - наконец спросил он. - Ну поздравляю. Ещё успеешь отпраздновать... А у меня через два месяца - и я, может быть, уже не отпраздную. Кстати, по твоей милости... Калле, ха... Случайно, не Блюмквист? - Олег снова подтолкнул пленного - но не зло, а скорей досадливо. На миг мелькнула мысль - сейчас махнуть его по шее мечом... он и испугаться не успеет... главное - ударить сильно и... НЕТ, не буду, не могу... Олег помотал головой.
   - Не Блюмквист! - Огрызнулся Калли, немного удивленный. Конечно же, о приключениях знаменитого сыщика он читал и даже завидовал тому Калле, вечно попадавшему в занятные переделки, из которых неизменно выходил победителем. Вот теперь и он попал в переделку, да только острова были куда покруче извечных войн Алой и Белой роз, но то, что про Блюмквиста знает его и конвоир, почему-то было неожиданным и даже немного обрадовало.
   - Слушай внимательно, - продолжал Олег. - Что ты там о себе думаешь - мне плевать. Хочешь, я тебе кое-что расскажу, пока мы идём? Я русский. Мы совершенно особый народ. Например, я занимался в военно-спортивном клубе... тебе, наверное, даже и не объяснишь, что это такое... У меня была девчонка, а я был один у мамы. Короче, мне сейчас очень тошно, потому что я попал сюда буквально несколько часов назад... - Олег старался подбирать слова попроще и вроде бы получалось. - В общем, я русский, а у нас вся жизнь сплошная неприятность и испытание. Но у нас не принято убивать беззащитных. Так что ты не выступай, а думай головой... - он отвесил мальчишке щелбан в затылок. - Калле? Отлично. Но СЕЙЧАС ТЫ - СОБСТВЕННОСТЬ, так твою, пойми. МОЯ СОБСТВЕННОСТЬ. Только поэтому ещё будешь жить... Да не спеши ты, слушай, что говорю!!! Значит... На эти три дня я за тебя отвечаю, я это уже сказал. И за эти три дня я должен тебя убедить ответить на все вопросы, которые тебе станут задавать. Потом, Калле... потом я ДОЛЖЕН тебя убить.
   Олег вздохнул, посвистел сквозь зубы. И продолжал:
   - У них тут такие правила, и я не думаю, что это от жестокости. Всё логично, я уже говорил... Знаешь, мне вообще-то этот остров уже нравится. Честное слово. А, ладно... Альтернатива была убить тебя сейчас, на мосту. Может, это даже правильней будет... но тут я виноват, я не могу тебя убить и... и не смогу. Ни через три дня, ни через сколько... Для МЕНЯ выгодней всего привести тебя в замок и сдать другим на руки. А потом уйти - куда там меня поселят... Но это слишком. Вот и получилось, что я сам себя загнал в ловушку. И тебя заодно... Сейчас бы тебя уже не было, и всё нормально... и ты бы не мучился, и я... Но так вышло, и ты меня прости. Короче, остался такой выход... Ты всё расскажешь... Молчи, слушай! - повысил голос Олег, увидев, что плечи идущего мальчишки шевельнулись. - Понимаешь... Если ты не будешь отвечать - тебя убьют... не дёргайся! Я знаю, что ты не боишься - вернее, ЗНАЮ, что БОИШЬСЯ, но это не важно, ведь так? - мальчишка кивнул. - Я даже не буду тебе говорить, что, если ты не захочешь рассказывать, с тобой сделают кучу интересных вещей, о которых и в книжках-то читать страшно... и в финале которых ты всё равно заговоришь... Не бледней, а слушай. Так вот. Если ты не захочешь говорить и тебя, например, посадят на горячую плиту - я полезу тебя защищать. Пройдёт время - и я, наверное, научусь это воспринимать, как обычное дело. Но пока я не научился, и я полезу. Потом меня убьют. Или подрежут, схватят и уже ТЫ будешь смотреть, как... а смотреть на это иногда ещё труднее, чем самому... В общем, ты всё равно всё расскажешь. Так или иначе. Раньше или позже. А если ты заговоришь сразу - я тебе гарантирую... - Олег перевёл дыхание, потому что говорил то, в чём не был уверен СОВСЕМ, и потому что впервые, может быть, его ложь - а лгал он легко, изящно и бездумно - касалась жизни человека, - ГАРАНТИРУЮ, что ты будешь жить. Не думаю, что для тебя есть что-то НА САМОМ ДЕЛЕ более важное. Жить - это дышать. Это загорать. Купаться. Просыпаться и засыпать. Ходить, бегать. Смеяться и даже плакать. НЕ жить - ничего этого не будет больше НИКОГДА. Пойми, ТУТ нет ничего такого, за что стоило бы умереть так, как хочешь умереть ты. Да ты и не хочешь. О, видел, муха пролетела? Мухи мало живут. Но ЭТА - ещё будет жить, когда тебя, если будешь молчать, выбросят с моста. И ты, если к тому времени ещё сохранишь способность думать о чём-то, кроме боли, будешь счастлив, что всё кончилось... - Олег перевёл дух. - Ты думаешь, наверное, мне Гюнтер приказал тебя так "ломать"? Ничего он мне не приказывал. Просто тут всё так с этим глупо, что я не хочу вот такого - чтоб умирали ещё и не в бою. Можешь считать, что я дурак или просто вру. Тебе решать. А я подожду. Три дня подожду. И, если ты не согласишься - через три дня МЫ ОБА БУДЕМ ТРУПАМИ. Если согласишься - я сделаю всё, чтобы тебе помочь остаться в живых. Это получилось честнее, чем прошлое прямое обещание. Олег потянулся и стал стаскивать майку.
   Калле слушал поток признаний, рассуждений и обещаний со стороны русского мальчишки вперемешку с тычками в спину и щелбанами в затылок, смысл которых был в том, что он, конвоир, приложит все силы, чтобы ему, Калле сохранили жизнь. Очень хорошо. Просто замечательно. По такому случаю Ламберг был готов простить ему и драку, и последовавшее неприятное сидение с примотанными к ноге руками, подумаешь, делов-то, игра есть игра. Правда, по словам конвоира, впереди Калле ожидал очень неприятный допрос и даже казнь. Шутит? Пугает? Хотелось бы так думать. Но Калле уже видел, что на мостах убивают. И раны своих товарищей видел. Это тоже "игра", такая страшная и неприятная. Слушая русского, Калле впервые всерьез задумался о своей участи. Жить он хотел, очень хотел, и не надо было приводить пример с мухой, и так всё ясно. Вот только... только ему не выставили никаких условий, на которых жизнь эту сохранят. Даже допрос. Кто сказал, что его пощадят после, даже если он всё выложит, как миленький, про кубинцев. А то, что спрашивать будут про Кубу и Фернандо, это ясно, не школьные же успехи Калле интересуют Гюнтера. Ответит всё честно - хорошо, не ответит - никто плакать не станет. Ну, нет на островах таких секретов, разглашение которых могло бы коренным образом изменить баланс сил. Прикинув всё это, Калле сделал вывод, результат которого ему не понравился. Очень. Хотя впереди еще три дня. А это много. Тут и день то прожить - уже счастье. А целых три... Может, кубинцы захватят остров. Может, завтра на мостах убьют Гюнтера, или этого странного русского, со всеми его обещаниями. А может сам Калле сумеет раздобыть оружие или совершить побег, пока все спят. А что, почему бы и нет? Тут Калле, которому надоело получать тычки и щелбаны, вдруг развернулся и, пнув конвоира ногой, побежал прямо к раскрытым воротам замка. Немцев во дворике видно не было, но из окон неслись веселые голоса, смех и даже кто-то, кажется, девчонка, пытался петь. Да, жизнь, как обычно. Каждый скрашивает однообразие и скуку тянущихся дней, как может.
   - Не нравится тебе этот остров?! Так бежим к нам! Зачем тебе немцы, раз ты русский? - Зло крикнул мальчишка подоспевшему конвоиру. - Убежим, тогда меня точно не посадят на горячую плиту!
   Ничего подобного Олег не ожидал. Пинок не был направлен никуда конкретно, но не попал в пах только потому, что русский увернулся "на автомате" - и нога скользнула по штанине. Мальчишка что-то прокричал по-английски - зло, с перекошенным лицом... и Олег, наверное, ответил бы тем же пинком, только намного более точным и намного более страшным (в его-то ботинках!) - от внезапной злости зашумело в ушах - но увидел, что лицо пацана перекошено не от злости... не только от злости... не СТОЛЬКО от злости. ОТ ОТЧАЯНЬЯ. А кричал он что-то про "убежим", про плиту, про немцев и русских.
   Злость отхлынула. Олег даже не стал хватать мальчишку, который стоял прямо во дворе - явно приготовился драться... а точнее - "получать". Со связанными руками можно только "получать", если ты не спецназовец... Но бить связанного...
  - Дурак ты... - устало сказал Олег и понял, что очень хочется есть, а ещё - прилечь. - Убежим - и на плиту посадят меня? Да и не знаю я, куда тут бежать... К вашим? Мне этот ваш старший не очень приглянулся... Это раз. А два... я не знаю, поймёшь, нет... Ты, наверное, думаешь, что я в игрушки играл, когда меч Гюнтеру отдавал и всё такое? Да нет...
  - Фернандо не посадит на плиту. Ты же сам бы пришел, и меня... - Калли осекся, глядя на конвоира.
  Олег молчал, поглядел на окна замка. Потом усмехнулся. Послушал пение в голове - там обосновался Медведев с гитарой...
   - Потом подчинялся иным законам, узнавши, как, и узнавши, где,
   Становился легким и незнакомым, трехпалым листиком на воде,
   Слетал, планируя, на поверхность, и было пофиг, куда снесет,
   И смысла не было, не было, не было - и все.
  
   А небо скрипело, кричало: "Где ты?! Идешь ко дну ли, бредешь ли вброд?"
   Неадекватный клинок победы был злым и кислым, как электрод,
   Когда, посвящая Атланта в лорды, ложился на каменное плечо,
   А смысла не было, не было, не было ни в чем...
  
   Опустил глаза на мальчишку:
   - Меня учили: если поклялся - надо сохранять верность. Иначе будешь болтаться, как г...но в проруби. От одного берега к другому... Хуже нет. Пусть лучше убьют. Что смотришь? - Олег улыбнулся. - Я же сказал, что я русский. В переводе на ваш, европейский язык - контуженный с рождения и до скоропостижной, стрррррашной смерти. Пошли в замок, собственность по имени Калле. Я есть хочу. И спать.
   Калле молчал. На что он подбивает русского?! Предательство само по себе в его понимании, сформированном на "Мальчике со шпагой", "Журавленке и молнии" и множестве других прекрасных книжек, было делом недопустимым и постыдным. А уж тут, когда перебежчик навсегда теряет шанс на Дом! Впрочем, русский же и так не согласился, Калле решил не заводить с ним больше разговоров на эту тему. Он повернулся спиной к Олегу, а тот вдруг схватил его за плечо:
   - Погоди, стой! - Олег рывком распустил трос на запястьях.
   Калле успел подумать, что так и не знает имени своего пленитял, а спросить почему-то не решился. Ладно, назовут же его как-то в замке, там и услышим. А русский развязал руки и...
   - Дай сюда руку, дурак, ты палец себе вывихнул... - Олег резко повернул и одновременно потянул на себя палец Калле. Он ждал, что мальчишка вскрикнет, но тот только напрягся и почти вызывающе посмотрел на Олега. Да на висках выступил пот. А Калли подумал, что конвоир сейчас ему начнет выкручивать суставы. Однако боль была мимолетной, хоть и резкой, как молния, он стерпел, приложив все силы, чтобы не выказать слабости перед противником.
   "И всё-таки это нечестно, - угрюмо подумал русский. - Нечестно. За храбрость нельзя карать смертью, даже если это враг. А мальчишка храбрый. Неумелый, но храбрый. Неужели обязательно довести его до потери себя, то того, что он превратится в кричащий комок, не желающий ничего, кроме одного: прекращения боли, на всё готовый ради этого..."
   "Полость рта... область подмышек... В случае воздействия огнём на половые органы результат почти стопроцентный..." Олег сморщился и надавил на висок, чтобы выгнать из головы сухой голос инструктора, объясняющий мальчишкам то, что казалось жутковатым, но интересным и притягательным. Но ведь это было для НАСТОЯЩЕЙ войны! С НАСТОЯЩИМ врагом! С тем, кто пришёл к тебе домой... ну или, на худой конец - враг твоей страны! А тут - тут ему никто ничего не сделал! И меньше всего этот Калле! А ведь по нему видно - может, остальные не видят, а Олег видит! - что он будет молчать, пока есть силы! Значит, его наверняка изуродуют перед тем, как убить... Ох, добраться бы до того, кто всё это затеял... хоть до одного... вот тогда он, Олег, оторвался бы по полной, всё бы вспомнил, чем учили, всё-всё...
   Честней всего было бы Калле отпустить. Он, Олег, даже отдал бы ему обратно меч... Ну что он может знать, какие такие тайны?! Где у соседей ядерные ракеты?! Да и боец он никакой...Хватит, ждут.
   - Да иди же, не стой, ну?! - и он с силой толкнул пацана в спину....
   - Я не собственность! Не понял, да?! Нечего толкать! - рявкнул на русского Калли и, помешкав, вошел в замок.
  
  
  
   3. Цена хлеба насущного
  
  
  
   Как и кубинцы, немцы вечерами собирались в большой комнате на первом этаже, именуемой тронным залом. Войдя, Калле оглядел полтора десятка разновозрастной ребятни, преобладали сверстники или чуть постарше, как Гюнтер, младших было мало, как и старших, они сидели рядом, там главным у них был самый рослый парень.
   На встречу ребятам поднялся Гюнтер:
   - Олег! А мы тебя ждём! - указал глава немецкого острова на место рядом с собой, там стояла единственная свободная еще белая тарелка, кажется, с горячим супом и кружка.
   - Ну вот я и пришёл, - отозвался Олег, широко улыбаясь. - Для тех, кто меня ещё не видел, хотя я думаю, все обо мне уже слышали: меня зовут Олег; я русский и я ваше новое приобретение...
   ...Если бы кого-то из взрослых в маленьком русском городке спросили, знают ли они Олега, то наверняка был бы получен ответ: "Очень умный мальчик. И такой вежливый..." (Как правило, это всё, что взрослые - даже самые лучшие - знают о подростках: умный-глупый, вежливый-грубый - и клеят эти ярлыки бездумно и прочно...) Примерно так же одобрительно, хотя и в другом ключе, отозвались бы о нём ровесники, десятка два из которых немедленно заявили бы, что Олег - их друг. Причём будучи искренне уверенными в этом.
   Вопрос был только в том, что думал об этом сам Олег. А он совершенно спокойно считал, что друг у него только один - Серёжка. Именно ДРУГ, для которого и на которого не жалко ничего - ни вещей, ни денег, ни, ГЛАВНОЕ! - времени. (Была ещё Татьяна, но это - СОВСЕМ другое, с нею Олег просто не думал обо всё этом). Остальные - что бы они сами себе не думали - для Олега были знакомые. ХОРОШИЕ знакомые. Или приятели. ДОБРЫЕ приятели. Или - в клубе - товарищи. НАДЁЖНЫЕ товарищи.
   Знакомые, приятели, товарищи... Но не друзья. Это слово слишком ОБЯЗЫВАЛО. А он ненавидел быть обязанным. Если кому-то хочется считать его своим другом - пусть, он не будет возражать; зачем злить и расстраивать людей? Ну а что он сам считает по тому или иному поводу... хм, этого чаще всего не знала даже его мама. Сергей - тот знал. И прощал Олега за то, что тот врун, что бывает излишне острожен (так Олег сам называл про себя трусость)... Прощал, потому что Олег был умным, Сергею не врал и можно было быть уверенным: что бы ни случилось - не подведёт. Однако, Сергей был исключением...
   Младших ребят Олег не любил. Они казались слишком глупыми, несерьёзными и шумными; в то, что он сам был таким недавно, Олег не верил. Пожалуй... да, пожалуй он мечтал поскорее стать взрослым. Но не потому, что это означало "тачку", "деньги" и "девчонок" - на эти вещи ему было плевать. Быть взрослым значило полностью собой распоряжаться. В мыслях Олег это сделал уже давно. Он станет военным. Снайпером. Именно снайпером, и никак иначе. Снайпер - это высшая степень самостоятельности. В мыслях он давно всё и всех расставил по своим местам: мишени на огневых рубежах, а за спиной - остальные люди, которые не будут ему надоедать. Чтобы его боялись - ему тоже не было нужно, потому что и это ОБЯЗЫВАЛО.
   Несмотря на то, что от природы он был трус - и это оставалось реальностью - он давно приучил себя не бояться ни боли, ни усилий, ни даже собственного страха, что самое важное. Страх существовал и хныкал где-то отдельно, за жирной чертой, решительно проведённой Олегом. И временами даже становился невольным союзником, своим хныканьем подсказывая степень опасности.
   Но сейчас... Сейчас это был необычный страх. Страх не за себя. Не за близких даже. Страх за незнакомого мальчишку, которому он, Олег, выкручивал руки, связывая. Страх за другого человека - довольно редкая в жизни Олега вещь...
   ...Никто из сидящих в зале немцев (хотя тут наверняка были не только немцы) не выглядел дегенератом или садистом. Обычные ребята, обычные девчонки. Все самые страшные вещи делают совершенно обычные люди. И самое ужасное, что эти страшные вещи сплошь и рядом бывают оправданы необходимостью. Причём не выдуманной, а РЕАЛЬНОЙ...
   ...Всё это промелькнуло в голове Олега за секунду. Он продолжал улыбаться и дружелюбно смотреть на всех.
   - Это мой пленный, - небрежно кивнул он на Калле. - Я его взял на мосту, отдал за него плеер и разговорю. А пока... если тут кормят пленных, то, может, и ему найдётся порция? А если нет - то поделим мою, - он перенёс ногу через скамью, приподняв меч, вставленный в петлю для ремня (деревяшка не прорежет ткань...) и сел, указав Калле на место возле себя, - я не жадный.
   У Калле, от природы отличавшегося высокой интуицией, сейчас, как и почти у любого человека, попавшего во враждебное и опасное окружение, обострилось чутье. Уже через пару минут мальчишка осознал, что что-то на этом острове НЕ ТАК, необычно. Но что? Как уже говорилось, ему сразу бросилось в глаза, как старшие немцы, 15-17 лет, таких было мало, всего человека 3-4, держались несколько отчужденно и сидели хотя и за общим столом, но тоже как-то и не со всеми. Младшие ребята были чем-то насторожены, хотя всеми силами пытались показать беззаботность и даже некую радость по поводу сегодняшних побед и просто, что всем удалось выжить. Однако они явно старались держаться поближе к Гюнтеру, словно видели в нем талисман, защищавший от неведомой беды. И еще, тут у всех при себе было оружие. Кубинцы, возвращаясь с мостов, обычно сразу бросали мечи и арбалеты в своих комнатах, и никому не приходило на ум таскать за собой по всему замку неудобные деревяшки. Зачем, если ночью Играть нельзя, а если кто-то и нападет на остров, так сам найдет беду на свою голову. Немного подумав, Калле придумал причину. Очевидно, тут всё в вопросе власти. Фернандо был среди кубинцев самым старшим и самым сильным, никому не приходило в голову оспаривать у него лидерство. Были у него соперники? Наверное, да. Но не лезли на рожон, зная и свои силы, и правило, согласно которому через год срок Фернандо истечет сам собой, подчиняясь какой-то островной загадке, и он исчезнет. А вот у немцев расклад иной. Гюнтер. О нем кубинцы рассказывали, что он был избран простым большинством голосов, а не пришел к власти в результате революции, как комманданте Фернандо. Так вот, если Гюнтер в свои 14 лет был и не мелким и не старшим, средним, но опирался на голоса мелких, тогда можно понять обиду старших немцев и более сильных, которые чувствовали себя обойденными. Интересно, что было бы, получи они власть? Калле одно решил точно, глядя на старших - при такой власти он бы тут оказаться не хотел. А как к нему относился Гюнтер? Сложный вопрос. Калле не мог этого понять.
   Олега не интересовал вопрос власти на немецком. Ему хотелось жрать со страшной силой. Олег был не дурак поесть, тем более, что сейчас понимал: он не просто устал, у него нервное истощение - отсюда и волны сонливости... В тарелке был суп - густой рисовый суп с мясом, хорошими такими кусками, в кружке - тёмный горячий чай.
   - Сядь! - Олег злым рывком за плечо усадил Калле рядом с собой. Сейчас он по-настоящему злился на мальчишку, из-за которого половину всего этого наверняка придётся отдать. Кажется, тут не принято кормить живые трупы. Или всё-таки накормят?
   Калли садиться не хотел, поймав некоторые взгляды, но от рывка плюхнулся на покосившийся бочонок, прямо впритык к Олегу (так, оказывается, зовут его "хозяина") и довольно близко от Гюнтера, который что-то вежливо начал говорить русскому. Наверное, хвалил за доблесть на мосту, а потом рассмеялся неожиданно и придвинул прямо под нос Калле свой почти полный каким-то соком стакан. Калле покосился на соседей в ожидании какой-то каверзы, но президент уже продолжил что-то втолковывать Олегу на русском языке, явно забыв о нем. Учитывая, кто Калле не пил ничего с самого утра, а денек выдался жарким и, мягко говоря, нервным, мальчишка умирал от жажды. Немного времени заняла борьба с самим собой - и самолюбие было побеждено.
   - Thanks. I am very glad... - буркнул Калле непонятно кому в пространство перед собой и сделал первый глоток. Сок оказался очень странным, совершенно не походившим ни на один из известных ему на Земле, но весьма вкусным.

* * *

   Ну чему удивляться? Да, Олег не только не убил пленного, хотя Гюнти сделал ему ясный намек и оставил на мосту, но даже притащил его за стол. А ведь почти каждый из сидевших здесь успел получить рану от того или иного кубинского меча, что можно было бы простить, но самое страшное, почти каждый сидевший за столом потерял от кубинского меча кого-то из своих друзей. Или просто товарищей. Камрадов. И сейчас оставалось лишь позавидовать выдержке немецких ребят, простивших Олегу его нетактичность как новенькому.
   И сейчас Гюнтер, не прекращая улыбаться и даже шутить с малышами, урывками тихо пытался это объяснить Олегу по-русски. Суть речи Гюнтера, сводилась к следующему. Ну и что, что конкретно ЭТОТ мальчишка никого из немцев не убил? Что, ему за это крылья приделать и возвести в ранг херувима? Не убил потому, что не успели его кубинцы обучить. А если бы успели? Ведь Олег сам видел, как непреклонно мальчишка вел себя на мосту, предпочитая смерть приказу бросить оружие. Мальчишка хочет домой. Причем не только на свой остров, но именно в свой дом, в свою теплую постельку, к мамке с папкой. И за это он будет воевать, если ему снова дать такую возможность. Олег в этом сомневается? Олег не понимает, что здесь идет ВОЙНА? А на войне, к сожалению, приходится убивать не только того, кто стреляет в тебя, кто изнасиловал твою сестру и убил твоего отца-старика. Американцы сожгли Дрезден. Сгоравшие в огневом шторме женщины и дети многих американцев убили сами? Русские, подойдя к Берлину, видя упорство защищавших последние рубежи Рейха инвалидов и малолеток, не постеснялись ввести на улицы целую танковую армию и молоть гусеницами последних гитлерюнге, но, когда русские стали терять свои танки от яростного сопротивления ребятни, Жуков не постеснялся подогнать к городу тяжелые осадные орудия и методично сносить с карты города квартал за кварталом, не считая, скольких детей, женщин и стариков он хоронит каждым залпом. А армия Паулюса? Она сдалась, но много выжило вернулось домой после войны? Несколько процентов, остальных русские уморили в сибирских лагерях. Вот так, дорогой Олег. Но он, Гюнтер, за всё это не собирается мстить ни русским вообще, ни Олегу в частности. Во-первых, немцы тоже были не ангелами, так ведь шла ВОЙНА, во-вторых, теперь мы одна команда и у нас общие враги, хочет того Олег или нет. И дело здесь вовсе не в том, дадут ли пленнику поесть или нет, дело в том, как его воспринимать, а Олег воспринимает его как угодно, но только не как представителя вражеской армии, принесшей острову множество бед и очень опасной, и что Олег наверное считает себя самым умным из здесь собравшихся, считает, что ему одному пришла в голову мысль лелеять побежденных врагов и искать мира с врагами непобежденными. И он, Гюнтер, с удовольствием бы дал Олегу поиграться в эти игрушки, да вот беда, на кону стояла жизнь не только Олега, но и всех немецких ребят, которых заигрывания с врагами могли подвести под мечи. И он, Гюнтер, к сожалению, видел, как это делается, ни раз и не два.
   - Не думай, что мы звери, камрад, - снова повторил он в заключении. - Но мы бы очень обожглись на этих пленниках, которые кажутся такими милыми и безобидными и лезут в друзья, а потом эта малая дружба неизбежно тянет за собой большую кровь. Не мы придумали эту войну. Но выхода у нас нет. Мы не хотим умирать. И мы хотим домой.
   Калли все это время медленно пил сок маленьким глотками и сидел как мышь, тихо.
   - Какое знание истории... - процедил Олег, резко придвинув свою тарелку (там оставалось ещё больше половины) пленному. - Жри! - тихо рыкнул он, со стуком кладя на стол ложку. - Иначе залью в пасть насильно!.. - и снова повернулся к немцу. - Только вот из наших лагерей не вернулся каждый седьмой пленный. А из ваших - каждый второй. Хотя было их примерно поровну... Я этот вопрос подробно изучал, я, видишь ли, не только руки людям крутить учился... Знаешь, конунг, ты объясняешь мне то, что я сам понимаю. Думаешь, не понимаю? - насмешливо повторил он. - Понимаю-у... Нас, русских, столько раз предавали и продавали, что... ну ладно. А теперь поставь себя на моё место. Вспомни, как ты сюда... хм... свалился. Тебе в тот же день сунули незнакомого пацана и сказали: "Прирежь его и пошли ужинать!"? Я вам хорош? Нет, я вижу... - он покосился в сторону, - что мою тамбовскую морду тут не все рады наблюдать. Я КАК БОЕЦ вам хорош? Отлично. Тогда уж позволь мне за эти три дня вытянуть из него, - он кивнул в сторону Калле, - то, что вам... НАМ важно. Где стоит засадный полк, сколько эльфов с луками и гномов с топорами сидят на тактических ракетах у них в подвале... А потом... - Олег залпом выпил чай (почти злорадно, хватит с пленного и сока...) и обжёг себе рот. - Потом я отведу его на мост и спихну вниз. Зарубить его я не смогу, потому что НЕ НЕНАВИЖУ, пойми. Перерезать горло своим ножом то же не смогу, потому что... не смогу. А столкнуть вниз сумею. А он пусть немного поживёт. Тем более... - Олег вдруг рассмеялся. - Тем более, что у него через три дня день рождения. Он мне сказал.
   - Ваша страна отказывалась финансировать ваших пленных через "Красный Крест". - Вяло огрызнулся Гюнтер на "каждого второго не вернувшегося". - И ваш же вождь сказал, что у вашей страны не бывает попавших в плен, есть только предатели. Разве не так? Вот и скажи, что было делать с миллионами нахлебников, целыми армиями сдававшихся в плен в сорок первом, да и потом? Но сейчас не это главное... - Гюнтер наблюдал за манипуляциями с тарелкой Олега. Его лицо медленно менялось. К еде пленник не притронулся, не смотря на то, что тирада русского была долгой.
   Калли прекрасно понимал, что Олег придвинул ему свою тарелку с супом зря. Еще ничего не произошло, но Калле догадался, что зря и не ошибся!
   Гюнтер встал, огляделся и быстро забрал тарелку с супом у одного из немецких малышей, разжал крохотные пальчики и вынул надкушенный кусок хлеба. Содержимое тарелки он вылил в тарелку Олега, теперь уже принадлежавшую Калле и бросил перед ним кусок хлеба. Немецкий малыш плакал, рыдал, тер ручонками красные глаза. Кто-то из девчонок попробовал возмутиться на Гюнтера, но, странное дело, старшие немцы тут сразу пришли ему на помощь и на недовольную прицыкнули, она замолкла. В зале повисло молчание.
   Калли уставился на тарелку, потом обвел взглядом немецких ребят. Как есть, когда на тебя смотрит полтора десятка глаз, выражающих что угодно, кроме дружелюбия, когда справа плачет маленький немчонок, оставшийся без ужина, а слева что-то гневно рычит немцам Олег. Калле просто оцепенел, уставившись в стол. Мальчишка решил, что если его сейчас прикончат, то явно из-за дурака-русского. Есть на устроенной немцами "выставке" он не стал, не позволила гордость.
   Выждав время и поняв, что есть пленник не будет, Гюнтер сбросил тарелку на пол кончиком меча. Капли горячего супа попали на ноги Калли, но он смолчал.
   - Вот что. Количество еды нам сюда передают строго по количеству бойцов. Для пленных не предусмотрено, извини. Не мною не предусмотрено. И не надо вставать в позу и играть в благородство, отдавая свою порцию. Живи ты здесь один и отвечай только за свою жизнь, так корми хоть мышей, а сам погибай с голоду, твое личное дело. Но на тебе, на твоем мече, жизни всем островитян, малышей, девчонок. И я не могу позволять тебе ослабнуть. Но раз пленный для тебя так важен, я буду забирать пищу у своих и отдавать ему. И знаешь, у кого? У самого маленького и непригодного к войне. Закон фронта - накорми солдат как положено, а остальных как получится.
   Конунг повернулся к пленнику и громко сказал:
   - Зря совсем пропал ужин у малыша, ну, может, за завтраком ты будешь умнее и съешь, что дадут? - Гюнтер отвернулся от Калле и опять обратился к Олегу. - Каждый раз, когда ты будешь пробовать совать ему свою еду, будет голодать кто-то из малышей, даже если пленник и не съест. Если ты честно съешь свою порцию и попросишь и для него еды, я выполню твою просьбу и заберу у малыша только половину и дам твоему другу. Надеюсь ты это уяснишь до того, как с голоду начнут пухнуть малыши.
   Олег молча встал. Кивнул всем, потом - отдельно - слегка поклонился девчонкам.
   - Спасибо, очень вкусно, - искренне сказал он. - У вас, наверное, намечаются посиделки, но вы уж меня простите, я замотался. С твоего разрешения, - он посмотрел на Гюнтера, - я пойду спать... - он снова кивнул всем. И, выбираясь из-за стола, бросил Кале: - Пошли... - а потом снова обратился к немцу, понизив голос: - У вас есть пустующие комнаты? Я возьму его, - кивок на пленного, - к себе. Никому нет никакого дела - ЗАЧЕМ! - упредил Олег явный вопрос. - Может быть, я собираюсь его трахать? - Олег вызывающе смотрел на спокойно молчащего немца. - ОН - МОЯ ВЕЩЬ. Игрушка, ты же сам сказал. Моё дело, что я делаю со своими игрушками, разве не так? Хочу - целую, хочу - ломаю. И я за него отвечаю - головой или свободой. Мне не хочется терять ни того, ни другого! Так что не волнуйся. А вот если его куда-то отведут, то явно найдутся люди, которые захотят позабавиться. У кого чешутся если не член на самом деле, то руки. А я не люблю, когда портят мою собственность.
   Гюнтер дернул ртом и вдруг сказал:
   - День рождения, говоришь? Что же, отпразднуем мы его день рождения, не бойся. Эти дни он проживет. Если и вправду согласится рассказать нам всё, что сможет, его не станут допрашивать, отдадут тебе и проводят к началу моста. А дальше ты уж сам... Можете уходить.
   Неске проводил взглядом ребят, Олега и пленного с Кубинского острова. Все смотрели в спины уходящих с ужина и не заметили, как президент быстрым движением взял со стола надкушенный кусок хлеба и спрятал в рукав...

* * *

   Олег волок Калли куда-то по коридору и наконец проник в одну из комнат, явно намереваясь здесь заночевать. Чья это комната была, пленник не мог сообразить. Калле огляделся. И не нашел ничего, из тех неповторимых мелочей, которыми хозяин старается хоть как-то раскрасить свое жилище. Эта комната выглядела пустынной. Куда же делись её прежние обитатели? Хотя на островах ясно куда.
   Олег расшнуровал ботинок, стащил. Уронил на пол. Расшнуровал и стащил другой, но вместо того, чтобы поставить рядом, запустил в дверь и громко сказал с десяток слов, среди которых цензурным был только запев: "Чтоб их..." Потом посмотрел на пленного, который сидел на краю соседней кровати. Как египетская статуэтка сидел: прямые руки на прямых коленях. Олег ощутил, как плавно и сильно передавливает горло. Мотнул головой и заговорил тихо, мешая немецкие, английские и даже русские - когда не хватало запаса - слова:
   - Ты знаешь, Калле... мы попали. Здорово попали. Давай-ка сразу решим вот что. Я тебе просто хочу объяснить... Если ты через три дня расскажешь на допросе ВСЁ, я ОЧЕНЬ, просто ОЧЕНЬ постараюсь тебя отстоять. Честью клянусь. Не знаю, как. Но я умный, можешь не улыбаться. Я думаю, что-нибудь получится. По-моему, Гюнтеру я понравился... и, по-моему, у них... у нас на острове, - поправился Олег, - есть внутренние группировки. За надёжного сторонника Гюнтер может помочь мне с тобой. Но... - голос Олега дрогнул. - Но... по-моему, ты не будешь рассказывать. Мне так кажется. Тогда у нас есть только три дня жизни. Потом тебя захотят забрать для пыток, я тебя не отдам. Ну и... всё. Поэтому давай, ещё раз говорю, сейчас решим всё. ЧЕСТНО. Если ты мне скажешь, что не будешь ничего говорить... - Олег замолк. Взять сейчас его и отвести к Гюнтеру: вот он, берите и допрашивайте. Он, Олег, на самом деле хороший фехтовальщик. Он проживёт тут ещё не меньше двух-трёх лет! Вечность! Внезапно дикий страх затопил не только разум - он поглотил Олега полностью, смял, растворил, уничтожил. Пусть не два-три года. Два-три месяца. Две-три НЕДЕЛИ, это на бесконечность больше трёх дней, на которые он будет обречён по собственному слюнтяйству и глупости этого пацана! ЖИТЬ! Ради бога, как угодно - ЖИТЬ, ЖИТЬ, ДА ЖИТЬ ЖЕ!!!
   Кали не слышал Олега, он думал о свеем: "Вот так значит и будем жить... Утром и вечером я буду ходить на завтраки и ужины, во время которых немцы будут придумывать всё новые и новые глумления, по вечерам буду слушать душевные излияния этого, а верить ему нельзя, ни единому слову. А днями... интересно, что же будет днём, когда весь гарнизон разбежится по мостам? Запрут куда-нибудь..." Калле скривился.
   Олег с трудом "вынырнул на поверхность". Пот лил по лицу и пропитал одежду насквозь. Но приступ страха прошёл бесследно. Олег снова был прежним... ПОЧТИ прежним, и холодно удивлялся этой глупости - очертя голову лезть на смерть ради пацана, которого он знает полдня.
   - Если ты решишь ничего не говорить, - твёрдо сказал Олег, - то мы просто проживём эти три дня. ПРОСТО ПРОЖИВЁМ. Потом я попробую устроить тебе побег. А сам останусь. Вот видишь... - Олег через силу улыбнулся. - Я всё честно рассказал. Теперь для тебя выгодней молчать. Тогда у тебя больше шансов. А мои... что ж, мои исчезают до нуля. И зачем именно ты пришёл на этот чёртов мост, - с отчаяньем вырвалось у старшего мальчишки, - вашего этого Фернандо я бы прирезал хоть пленным, хоть каким... Хоть бы кроссовки надел, дурак, я бы и тебя, может, прибил, набрался бы решимости... у-у-у-у... - почти по-волчьи провыл Олег, падая лицом в подушку. - Дурак... - стонал он в наволочку, поливая её слезами, - пришёл, как на пляж... ещё бы надувной круг с собой припёр... а я теперь должен... м-м-м... ой, мама, страшно ка-а-а... - он сел и заорал на Калле: - Ну что смотришь?! Противно, здоровый лось ревёт, как девка?! Мол, глянь-ка на меня, за весь день ни слезинки, весь гордый и отважный, да?! Да ты дурень, ты не понимаешь ни фига, ты думаешь, что это игрушки, а нас УБЬЮТ!!!
   Сердце Кали билось спокойно и размерено, как метроном. Он безразлично смотрел на Олега, сегодня он уже один раз был на грани и теперь слова не пробивали крепкую стену. "Что он пристал так к кроссовкам, - думал мальчишка-пленник, - наверное, сожалеет, что не достались ему со всей добычей. Кроссовки тут уж куда удобнее тяжелых и душных армейских ботинок, это верно. Ничего, обойдется. Сейчас, наверное, в мою комнату на "Кубе" вселяется кто-то, разглядывает все". Если кого-то убивали на мосту, то обычно скоро на остров поступал новичок взамен. В игре поддерживалось нерушимое равновесие.
   Олег размазал по лицу слёзы. Вздохнул. Сказал угрюмо:
   - Что я сказал - то я сделаю. Сам я с тобой не побегу. Не могу. Я поклялся. А тебе попробую помочь бежать. Всё. Только... только и ты подумай. Ну, я тебя прошу. А то получается - я тебе все шансы, какие можно, а мне при любом раскладе - ноль... Кого ты предашь, глупости всё это...
   Он знал, что когда его станут убивать - в самые последние мгновения - он пожалеет о своём решении. Но это будет потом, когда за него станет говорить - нет, кричать - умирающее тело. А пока он всё-таки может управлять собой.
   Мальчишка-швед будет жить. Он, Олег, так решил. Хотя бы потому, что швед младше.

Хорошо бы воды холодной...

Он за руку меня дёрнул.

Я ему: "Ты чего, родный?"

А он ствол достаёт

Чёрный...

Здравствуйте, товарищ Шевчук...

   - Ночь... - пробормотал Олег и, глядя в окно, передёрнул плечами. - Ночью я не такой, как днём. Да все не такие... Ночью можно бояться. Плакать тоже лучше ночью. И разговаривать ночью удобней всего... Правда, тогда забываешь выспаться... - он посмотрел на мальчишку, который что-то выкладывал из карманов. - Мама у меня учитель. Я у неё один... А всё-таки знаешь, что-то с этими похищениями не так. Меня, например, утащили не просто из людного места - конкретно на меня человек двадцать глазело... Эх, если бы мне побольше жизни - я бы это дело расколол наверняка. Начал бы с опроса здешних, пару схемок начертил бы... - он пригляделся к тому барахлу, которое выложил на кровать мальчишка. Тот неуверенно раздевался, поглядывая на Олега. - Книга, тетрис, еще что-то в чехле. А это зарядник? Да ты богатый...
   Олег встал, сходил за ботинком. Каменный пол был холодным, почти приятно - ноги за день устали в тяжёлой обуви. Он поставил "австрияки" рядом, выровнял их носы. Накрыл носками. Разложил на скамье майку и штаны, повесил поперёк ремень. Сверху положил меч - рукояткой к постели. Подумал, что так и не вымылся, а ведь хотел на море... Сказал Калле:
   - Можешь прикончить меня ночью, во сне... Смотри, бить надо сюда, - Олег нажал на основание шеи за левой ключицей, - изо всех сил вниз, к сердцу. Тогда я даже проснуться не успею. И, может, тебе спасибо скажу... - но тут же оборвал себя.
   Кали молча смотрел, куда показывает его пленитель. (Какая разница куда бить, меч рубит и человека, и дерево, и железо одинаково легко)
   - Хотя - нет. Погоди, - сказал Олег. - Меня убьёшь - чёрт с ним, я заслужил. Но ты ещё и остальных... - он решительно встал, выдернул из-под ремня трос. - Давай руки... - и устало добавил. - Давай, говорю... - Калли не двигался, только подобрался. - Извини, - вздохнул Олег и, перебросив тросик в левую - глаза пленника стрельнули туда - ребром правой коротко и резко русски стукнул мальчишку по напряжённой шее - пониже уха.
   Мальчишка обмяк, тихо повалившись на кровать.
   Придёт в себя - будет маленькая амнезия, минуты на две, предшествующие удару. И всё... Олег перевернул мальчишку на живот, быстро связал кисти - вроде бы и свободно, руки не затекут, а не вывернется даже гибкий пацан - и прочно притянул свободные концы к раме кровати (хм, обычная, с панцирной сеткой, как на базе...) Если мальчишка любитель ворочаться во сне - то увы. Придётся терпеть. А начнёт рваться или выкручиваться - нашумит...
   Олег собрал и перенёс на скамью одежду пацана, повертел в руках книгу, хмыкнул, положил туда же. Вернулся к своей кровати. Сел, не сводя глаз с оружия, протянул руку, погладил рукоять.
   - Красавица моя... - прошептал он, не стесняясь Калле, который, похоже, приходил в себя. Да он всё равно русского не знает... - Я тебя назову Змея... Пусть хоть на короткое время у тебя будет имя... И ещё... - он откинулся на кровать. Повернул голову. - Ещё... Я с тобой не расстанусь. Клянусь. Если совру - можешь меня убить, хоть в чужой руке, хоть в моей...
   Он ещё погладил рукоять, потом привстал, вытащил из ножен нож и определил его под тощую подушку. Несколько раз пихнул подушку кулаком, повернулся на бок, вздохнул, закрывая глаза. Натянул на ощупь одеяло.
   - Спокойной ночи, Змея... - прошептал он. И добавил: - Спокойной ночи, мама... - потом улыбнулся и добавил по-английски. - И тебе, великий сыщик, спокойной ночи. Был бы у меня, что ли, такой брат...
   Всё загудело, засвистело, закачалось, тело заныло, но это было даже приятно. Олег ощутил, как расслабляются мышцы - как будто он растекается по кровати... мягче... мягче... вот и нет его, вот и
   растаял, вот и спит он...

...Под небом голубым

Есть город золотой

С прозрачными воротами

И яркою звездой...

   Калле дождался пока пленитель его затихнет и осторожно подергался, ничего, кроме боли себе не причинив. Связывать русский умел на совесть. Вообще он много что умел для островитянина. Странно, вроде бы всего один день в Игре? Или на Земле учили? Внезапно Калле подумал, что если Олег начнет делиться своими боевыми навыками с немцами, соседям придется плохо. И кубинцам. Нет, острова немцы вряд ли захватят, но крови их врагов станет побольше. А значит надо попробовать... Калле повернул голову, глядя на спящего Олега. Мелькнувшая мысль уколола его, как заноза, быстро ушла куда-то в глубину души и там затаилась. Потом. Всё это потом. Мальчишка попытался заснуть и не смог. Как оказалось, не зря. Ночь еще преподнесла сюрпризы в виде ночного гостя. Калле дернулся было, решив, что Гюнтер явился его тихонько прирезать или задушить подушкой, избавив русского от душевных смятений. Но Гюнтер лишь что-то положил в его карман и так же тихо ушел. Что же, еще одна загадка этого странного острова. А сколько их всего, загадок то будет впереди? И каждая может таить в себе смерть, как мина-ловушка.
   Еще час мальчишка потратил, пытаясь выбраться из петли, закусывая губы, чтобы не кричать, когда тросик ранил руки, но всё было безрезультатно. Спустя полтора часа он бессильно провалился в небытие.
  
  
  4. День первый. Дракон
  
  
   Щёлк. Олег открыл глаза. Значит, на базе полшестого. А тут? Стоп, где ТУТ?! Он проснулся, как обычно - в хорошем настроении. Но этого настроения хватило на одну секунду. Пока всё не вспомнилось. Как будто чугунную плиту положили на грудь. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ НАЧАЛСЯ, прошептал кто-то в ухо мерзким голосочком.
   Было тихо-тихо, в окне серело небо, и каким-то чутьём Олег понял: рано ещё, все спят. Он сел, откидывая одеяло. Ёлочки, а холодно. Вот тебе и тропики, вот тебе и замок, вот тебе и рыцарская эпоха. Холодно.
   Калле спал напротив, весь свернувшись каким-то невообразимым комом. Что он, правда освободиться хотел и так и уснул - в попытках? Но через миг до Олега дошло, что он всё-таки устроил младшему мальчишке пытку - пытку холодом. Калле ЗАМЁРЗ и не мог со связанными руками даже залезть под матрац - а ничего другого у него и не было.
   - Гадство... - прошептал Олег, вставая и сдёргивая своё одеяло. Подошёл ближе на цыпочках. Два раза потянул за концы тросика - узлы послушно распались. Мальчишка во сне застонал, ощутив свободу, перекинул одну руку вперёд, сунул под мышку и застонал снова. На запястьях остались кровоподтёки - да, рвался, по-тихому, но упорно. Как же он замучился, если не просыпается... А вот интересно - если бы освободился (невозможно, но вдруг?) - зарезал бы? Как-то не верилось. В бою бы ударил точно. А спящего - нет. Не тронул бы.
   Олег набросил на пленного одеяло - и не выдержал, хихикнул. Швед, не просыпаясь, тут же скрылся под ним с головой, как в нору влез. Распрямился под одеялом, вздохнул громко и сонно, удовлетворённо задышал. Потёр ногу ногой. Так и не проснулся. Ну и пусть спит.
   Русский начал одеваться. Что там у нас в программе? А, вот подходящее... Пусть поёт, усмехнулся он, уже почти привычно вставляя меч в петлю и "запуская личный плеер" в голове.
  ...Вот опять на снегу тени от фонарей
  Расстелила розовая звезда,
  И я опять не могу догнать кареты твоей,
  Лишь иду, как собака по следам.
  И стоять невмочь, и дойти - слабо,
  Завершая неравную игру,
  Натянула ночь на колки столбов
  Чахлый строй телеграфных струн...
   СТОП! Он не так клал одежду Калле. Немного, но не так. Олег напрягся, превратился в натянутый стальной трос. Сюда заходили, подсказал дрожащим голосом старый добрый Страх. Пока ты спал, сюда заходили, и ты не проснулся даже, а они могли...
   Заткнись, буркнул Олег. Главное ты уже сказал. Сюда и правда заходили, и я не проснулся - а это плохо. Впрочем, это от усталости, конечно. Утрясусь и буду как раньше. Но вот зачем... а, ну да. Ясно. Олег усмехнулся, кладя обратно джинсовые шорты Калле. И всё-таки нельзя спать такой колодой...
   ...В зале было пусто. На столе лежал плеер, самодельные карты; стулья, скамьи, ящики-бочки, да и сам стол - сдвинуты к стене. Танцевали, наверное... Или фехтовали? А, может, и то и другое...
   Олег перебрал карты. Это была покерная колода, очень хорошо нарисованная на блокнотных листах и сильно затрёпанная. Рассматривая карты, Олег улыбнулся удивлённо: король пик - Гюнтер. Да и остальные масти тоже изображали явно кого-то реального. Джокер... Олег прищурился. Джокер был тот рослый "взрослый" мальчишка, который вчера за ужином сидел как бы отдельно ещё с двумя-тремя такими же. Чисто внешне он Олегу глянулся, и его Олег запомнил хорошо. Но вот как обстоят дела. Джокер. Олег бросил карты, потом аккуратно сложил их. Отошёл к камину. Присел. В камине ещё не остыла зола, на закопченных камнях было написано:
  Nika mir gefällt
   - и романтично нарисован голубь с сердцем в клюве.
   Олег хмыкнул и решил дойти до моря, выстираться - носки, трусы, майку. Что мокрое будет - высохнет потом само. Но, уже выпрямившись, быстро нагнулся снова. Что-то он заметил краем глаза... точно.
   С другой стороны камина, в тени, были нарисованы рядом несколько свастик.
   - Вот как... - пробормотал Олег уже вслух, выпрямляясь.
  
  * * *
  
   Песчаный пляж был тих и холоден, песок выглядел тёмным, тут и там его пересекали следы. Мосты висели странными арками, и вообще весь пейзаж напоминал развалины непредставимо огромного замка, залитого водой. Дул ветер - тоже прохладный, и Олег, поёжившись, сел на корточки и потрогал воду. Странно, но она оказалась тёплой. Он встал, потянулся и громко сказал:
   - For to admire an' for to see,
  For to be'old this world so wide -
  It never done no good to me,
  But I can't drop it if I tried! *
  
  (И восхищаться, и дышать,
  И жить бескрайностью дорог -
  "Без толку!" - мог бы я СКАЗАТЬ.
  Но БРОСИТЬ бы - уже не смог...
   Дж. Р. Киплинг (Пер. О,Юрьева.))
  
  
  
   Странно прозвучали слова в прохладном воздухе - одинокие и свободные, они полетели к соседнему острову.
   - Э-эй! - крикнул Олег. Беспричинно засмеялся и стал раздеваться.
   Оставив штаны, ботинки и оружие на песке, он вошёл в воду по живот и, беспечно бросив на неё ставшую медленно набухать одежду, начал тут же полоскать её, насвистывая сквозь зубы. Потом - принялся напевать, сперва негромко, потом - всё громче и беспечней:
   - И снова гонки по пятам.
  Господь печальный, даждь нам днесь
  За хлеб, за исповедь, за дом
  И за живущих в нем людей.
  Если дышать, то только там,
  А если петь, то только здесь -
  Без кислорода, но зато
  Смотри, как весело лететь
  по вертикали!
   Голос у Олега был так себе - обычный мальчишеский дискант, временами грубо надламывавшийся и начисто необработанный. Но пел он с явным удовольствием и с чувством...
   - На цеппелинах-облаках
  Гроза, но странно - литер нет.
  Воюют эльфы за кольцо,
  Сдирает латы Дон Кихот.
  Забавно днем с огнем в руках
  Войти в астральный Интернет,
  Чтобы узнать себя в лицо
  И выйти через черный ход
  по вертикали!
  
  Моя планета - рок-н-ролл
  Разбитых дек, потертых струн,
  Разноголосье древних лир
  В петле магнитофонных лент.
  Я оставляю эту роль
  Средневековому костру,
  Как оставляют этот мир
  Поэты в двадцать восемь лет.
  Гонки по вертикали -
  В небо,
  Гонки по вертикали...
  
  * * *
  
   В зале уже были люди. Две девчонки (жаль, Олег вчера не дождался, пока всех представят - люди наверняка обиделись, а зачем это?) возились около большого кухонного шкафа. Вчерашний мальчишка - как его... Ганс! - Ганс сидел за поставленным на место столом, положив подбородок на кулаки, слушал плеер. Рядом на столе лежал меч.
   - Guten Morgen, - старательно подбирая слова, выговорил Олег. - Wann wird Frühstück?
   - Скоро, - ответила по-русски одна из девчонок. - Что ты так рано встал? Купался?
   Олег неопределённо пожал плечами, потом кивнул. Подошёл к столу - Ганс наблюдал за ним внимательно и равнодушно. Так смотрит большая хорошо выученная собака - овчарка, например.
  - Сойдёмся? - предложил Олег, кивая на меч Ганса. - Для разминки.
   Флегматично пожав плечами, немец поднялся. Краем глаза Олег заметил, что девчонки не прекратили своей возни - видимо, подобные вещи были вполне обычными.
   Ганс покрутил меч. Пригнулся. Олег понял, что фехтовальная стойка тут вряд ли годится - и принял обычную - в сущности, такую же, как немец. Почти сразу тот напал - молча ударил сплеча и успел отдёрнуть меч обратно, промахнувшись - Олег отскочил, Ганс тоже, угадав выпад в живот.
   Ганс был сильный боец. Не фехтовальщик, а рубака, но рубака серьёзный и тупо-безоглядный. Если против такого выходить хоть с малейшим страхом, хоть с каплей неуверенности - почует, сомнёт и затопчет, неважно, достанешь ты его, или нет. Именно такими были в представлении Олега немецкие ландскнехты прошлых времён.
   Мечи сухо постукивали. Подсознательно Олег боялся сломать оружие - уж очень красивым оно было. Эта мысль здорово мешала, и Олег отогнал её.
   Арсенал Ганса был беден, но сам немец силён - намного сильнее Олега. И ещё не в том возрасте, когда более сильного противника можно "замотать" до потери дыхания. Очередным ударом он почти выбил Змею из руки Олега, "отсушив" пальцы. На лице Ганса появилась довольная улыбка. А Олег холодно разозлился. Следующий удар - а Ганс поспешил его нанести - Олег пропустил, отскочив в сторону-вперёд и плашмя ударил немца сперва по локтю, потом - по рёбрам и по шее. На все три удара понадобилось не больше двух секунд. Меч Ганса полетел в угол (не зазвенев, а застучав), сам немец охнул и упал на колено.
   Девчонки хохотали. Ганс поднялся, кривясь. Олег молча отсалютовал ему мечом и, убрав оружие, обернулся к девчонкам. И замер. Девчонки доставали из деревянного шкафа ДЫМЯЩИЕСЯ тарелки и кружки. И одна из них как ни в чём не бывало окликнула:
   - Олег, пробегись, постучи там по дверям, пусть эти поросята встают завтракать! А то нас придушат прямо за столом - скоро мосты начнут сходиться!
  
  * * *
  
   Завтрак оказался вкуснючим. Большущие капустные голубцы с рубленым мясом и жареными грибами, масло, по две горячие булочки, чёрный кофе (с чем-то спиртным, похоже - во рту и в горле начинало довольно приятно мягко гореть после первого же глотка) и конфеты, по три штуки - карамель, правда, и какая-то странная: бледный белый фантик, бледный красный рисунок - остров с пальмой. Никаких надписей, даже самых мелких.
   Олег вздохнул. Вчера он совсем не наелся, хотя от нервов даже не понял этого, а сейчас желудок настоятельно требовал - жри, дурак! Всё надо съесть! Всё!!! И попросить добавки - СВОЕМУ дадут! Мальчишке приходилось голодать по два-три дня на испытаниях, но там никто не тыкал под нос одуряющее пахнущими тарелками, не жевал и не чавкал вокруг. И всё-таки он остановился ровно на половине.
   - Держи, - он удивился, увидев перед собой ещё тарелку и кружку - и даже не понял, кто с ним говорит. - А то упадёшь от слабости, если будешь откармливать ЭТОГО за свой счёт.
   - Всё равно ему недолго нас объедать, - добавил ещё кто-то равнодушно.
   Олег не сдержал благодарного вздоха. Скажем честно - не из-за Калле. Он, Олег, может доесть свою порцию - до фига ещё вкусной еды! Нет, тут нормальные ребята. Если и есть козлы - то не больше, чем на любых сборах. Не могут же они в самом деле через три дня...
   МОГУТ, сказал мерзкий голосочек. И ЕГО, и ТЕБЯ. Не обольщайся.
   Невезение, мрачно подумал Олег, энергично начиняя разрезанную булку тающим маслом (по давней привычке он пользовался своим ножом и ловил на себе любопытные взгляды). Я ведь ПРАВДА МОГ БЫ себя вполне комфортно чувствовать среди этих парней и девчонок. Появились бы у меня друзья... ну и враги, а куда без них? И всё было бы... а вот, как по маслу было бы. Чёртов швед... Чёртов я. Чёртов мир.
   К тому же вдруг разом вспомнился вчерашний разговор с Гюнтером, то, как он забрал у мелкого порцию, и Олег теперь смотрел в свою тарелку, не поднимая глаз. Значит, порция для Калле и сейчас отобрана у самого младшего... И Гюнтер ещё что-то говорил про "Красный Крест"! Немцы они и есть немцы, не могли скинуться по кусочку - никто бы и не заметил! Русские ребята так бы и сделали, а эти... Но стыдно всё равно было, он боялся поднимать глаза, чтобы не увидеть того, у кого забрали порцию. И ещё хотелось запулить своей недоеденной порцией в стену.
   Однако, кроме стыда была и злость. Ладно. Плохо они меня знают, если уж на то пошло.
   - Я отнесу ему наверх, - проглотив остатки (великолепный вкус исчез, еда еле-еле лезла в горло). И спокойно соврал: - Я его ещё не развязывал, да и нечего ему тут делать.
   Он ждал, что кто-нибудь скажет в спину что-то вроде "официанта". Но за спиной продолжали есть и разговаривать о своём.
  
  * * *
  
   Калле спал. Уже не под одеялом - отогрелся, да и в комнате потеплело. Мальчишка ухитрился оставить под одеялом голову, плечи и одну ногу. Обеими руками, растопырив локти, обнял подушку и выставил мягкое место в синих с жёлтым коронами вдоль боковых швов спортивных трусах. Патриёт... Олег поставил тарелку и кружку на скамью. И... и... и не удержался.
   Фамилия "Ламберг" ему ничего не говорила, в Висбю он никогда не был и вообще никакого почтения к авторитетам четырежды побитой его родиной страны Швеции не испытывал. Зато - несмотря на всю свою начитанность и широту кругозора - вполне был способен на достаточно солдафонские шуточки, широко распространённые в военно-спортивных лагерях и принимающиеся там на "ура". Намазывание пастой, нагревание гантелей, пришивание простыни, вынос инертных тел на вольный воздух вместе с кроватями... Короче, Калле ещё повезло. В общем... в общем, Олег зловеще улыбнулся. Для разминки помахал ладонью в воздухе. Прищурился. Примерился. И...
   ...в небольшой комнатке грохнул почти что пистолетный выстрел - а следом, как закономерное (с точки зрения Олега) продолжение, грянула команда:
   - Па-дъём!!!
   ...Конечно, то, что его развязали и укрыли, Калле не знал, спал, но сон мальчишки сразу же изменился. Вместо беспокойного метания и тихих стонов, он враз присмирел и задышал ровно. Много ли надо мальчишке, чтобы из затравленного зверька превратиться в обычного пацана? Только немного тепла, чувства защищенности и уюта. Всё это даёт натянутое на голову одеяло, прием, столетиями интуитивно применявшийся детьми всех времен и народов. И детьми Берлина сорок четвертого, среди враз заполыхавших кварталов. В небе тихо гудели английские "Москитос", подлые самолеты, против которых бессильны зенитки и перехватчики Геринга. англосаксы любят бить так, чтобы им не могли ответить. А когда они знают, что ответ возможен, они улыбаются и подсовывают подарки. Как зараженные проказой одеяла в дар непокорным индейским племенам. Что мог противопоставить немецкий мальчишка высотным бомбардировщикам? А что мог сделать японский школьник, когда над Хиросимой завыли моторы "Энолы Гай"? А как поступил сербский пацан, пока его отцы отчаянно лупили из бесполезных зениток по небу Белграда, пытаясь поставить огневую завесу от "Хромающих гоблинов"? Правильно, он натянул одеяло на голову. Вот только не у всех есть хотя бы одеяло. У Калле было... теперь. И теперь он был счастлив в своих снах.
   От хлопка мальчишка подскочил, ошалело и вышиб головой тарелку, которую принес Олег, и ошарашенно таращился со сна.
  - А, ты... - Калле всё вспомнил, завял, присел назад на кровать и стал медленно одеваться. Он глянул на растекшуюся по полу лужу и на потеки картофельного пюре не стенах. И закончил свою мысль. -... дурак. Не смей меня бить, понял?!
   Запустив руку в карман, Калле выудил кусок хлеба, принесенный ночным визитером и начал медленно жевать. Корочка уже немного зачерствела, но для Калле это было не важно сейчас.
  Дверь приоткрылась и в щель просунулась лохматая белокурая голова Йозефа, того самого мальчишки, у которого вчера отняли ужин. Стрельнув глазами на Калле, он повернулся к Олегу.
  - Гюнтер велел передать, ты можешь не торопиться на мост. Новичку полагается один день свободный. Вчера не получилось тебя не трогать. Сегодня можешь воспользоваться, если хочешь.
   - Не хочу! - огрызнулся Олег, чувствуя, что сатанеет. - Через десять минут буду, только вот с этим сокровищем... поговорю.
   Маленький немец, кажется, ушёл. Олег не глядел в ту сторону. Он на миг прикрыл глаза и заставил себя успокоиться.
   - А что я такого сделал? - спросил он, покачиваясь с пятки на носок и подбирая английские слова. - Шлёпнул тебя по заду? Ну извини, у вас в Швеции это, наверное, считается сексуальным домогательством? Хотя я и правда дурак. Я пошутил, забыл, что вы, европейцы, все контуженные на правах человека... - английские слова перестали было находиться, но Олег сделал над собой усилие и сложил фразу, как на уроке. - А ты меня облаял, как щенок из подворотни... Эй!
   Всё, Калле взорвался. Такой наглости не вынес даже тихий "книжный" домашний мальчишка. Почему он бросился на врага? Понимал ли, что противник ему не по зубам? Да. Но оказать сопротивление он должен был. Просто обязан. И странное дело, мальчишка почему-то интуицией чуял, что русский его за это нападение не изобьет и не покалечит. Русский отшатнулся.
  - Тише, тише, ты что?! - Олег со смехом перехватил руки шведа и ощутил, что Калле, в общем-то, не так уж слабее его. Просто нетренированный. Кто так кидается-то?! Если бы Калле бросился драться в шутку - другое дело, всё сразу перешло бы в валяние по полу и седлание друг друга с разными придурковатыми возгласами и жуткими обещаниями (ох, как же было бы здорово...)... Но швед-то бросился драться всерьёз. Ну и тысяча вариантов обороны - коленом между ног самый простой. Лбом в лицо, локтем в солнечное... - Хватит, хорэ, слышишь?! - по-прежнему смеясь, Олег выпускал то одну, то другую руку "противника", уклоняясь от ударов. - Хватит, ну, я же пошутил, ты что?! - потом всё-таки рассердился. Не столько на Калле, сколько на себя. До Олега только сейчас дошло, как себя чувствует швед. Всё, что у него осталось - хрупкое чувство собственного достоинства. Остальное уже как бы и не его, даже жизнь. И Калле изо всех сил цеплялся за это, оставшееся. Отчаянно цеплялся, понимая, что и это, последнее, у него очень легко отобрать. Как же, наверное, страшно и тоскливо мальчишке, не дай боги такого испытать... Олег-то пошутил с ним, как с соседом по палатке. Но Калле расценил это то ли как издевательство, то ли как наказание, то ли вообще правда как домогательство. Короче - господин унизил раба, который не признаёт себя рабом. И раб бросился в драку, понимая, что сейчас его изобьют наверняка.
   Ну как дураку объяснить, что он - НЕ РАБ?! Уж точно не для Олега. Не нужны ему рабы! Вчера Олег распинался-распинался и думал, что Калле ничего не понял. А сейчас решил - нет, понял наверняка, но не захотел поверить, что Олег к нему с добром...
   Разозлившись на себя - за глупость - Олег разозлился и на Калле - за... за то, что тот заставил его разозлиться на себя, вот! И оттолкнул мальчишку на кровать - с подсечкой под ступни, чтобы не удержался на ногах. И конечно, попал тяжёлым ботинком по сухожилиям над пятками - "ахилловым", тоже неплохое место для удара. Но не собирался он бить, да нет же!!! Ну что ж такое?!.
   - Хватит! Ешь вон давай, я тебе принёс, можешь со стенок слизать! - коснулся губы, которую прокусил вчера - а сейчас этот бешеный ветряк ухитрился её зацепить скользом; больно же, блиннннн! - Быстрей ешь, мне ещё тарелки вниз нести и тебя запирать... да, ты в сортир хочешь? - последние слова он перевёл на английский. Подумал, что мальчишка, наверное, лопается. Он же почти сутки не отливал даже! И тут же, как назло, добавил - тоже по-английски: - Если тут надуешь в знак протеста, пока меня не будет - заставлю вылизывать, так что скажи сразу!
   Да ну кто ж его за язык тянет?! Олег плюнул - не мысленно, просто плюнул в угол и с размаху сел на свою кровать, опять заставляя себя успокоиться.
   И только сейчас внимательно осмотрел комнату. Маленький кубик, безликий. Две кровати, скамья, стол. Окно - высокое, но узкое, не пролезть даже малышу, но зато можно отстреливаться. Как будто тут и не жил никто. А никто и не живёт, подумал Олег. Мы ЖДЁМ. Оба ждём смерти.
   Калли ничего не сказал в ответ лишь злобно стрельну глазами на Олега и отвернулся. Конечно, подачки брать он не стал, доел хлеб Гюнтера и постарался убедить себя, что на том и довольно.
   Олег достал меч. Ему не хотелось смотреть на Калле и было всё равно, что тот подумает. Завтрак сейчас закончится, пора будет идти вниз... наверное, начнётся какой-нибудь развод или что-то типа этого - кому что делать днём. Он вытянул руку с мечом, пружинисто присел, быстро рассёк мечом воздух - раз-раз-раз-раз - и довольно улыбнулся, услышав тонкое пение - зыхх-зыхх-зыхх-зыхх. Быстро переместился ближе к двери, в движении выбирая цель - сучок на центральной плашке на уровне груди, провёл "стрелу" - кончик меч ударился точно в сучок. Пово-рот! Шаг, ещё поворот - укол! Точно в сучок. Улыбаясь, Олег взял несколько быстрых защит от воображаемого противника. Рубанул воздух накрест, перехватил меч левой рукой за конец, перескочил через него, как через палку, поджимая ноги к животу - раз-два, раз-два, раз-два... Жаль, тут нет спичечных коробков. Олег только сейчас понял, что проделывает привычный утренний комплекс - тело само потребовало.
   Русский занялся боевой гимнастикой и Калле старался всеми силами изобразить равнодушие и даже постарался зевнуть. Увы, искусство русского притягивало, манило к себе. Научиться бы! Конечно, Фернандо тоже устраивал тренировки, но не занимался персонально с Калле, запихав его в общий отряд. И потом, упражнения с мечным оружием или кинжалами почему-то занимали в системе подготовки кубинцев не первое место. Главными были приемы координации тактического передвижения отряда по острову, попытки маскировки на местности, занятия на импровизированной "полосе препятствий", бокс и всякие альпинистские штучки типа лазанья по стенам замка. Впрочем, он и этого не успел освоить.
   А между тем Олег перебросив меч в левую, правой достал нож. Поймал его за кончик лезвия, отходя к скамье. Взмах! Обычно он попадал три, много - четыре раза из пяти. И почти никогда - с первого раза. Упорно тренировался, но нож покоряться не хотел, и Олег бесился, когда оружие отлетало, ударившись рукоятью или - ещё обидней - плашмя. Но на этот раз нож с коротким тяжёлым стуком вошел в дверь чуть выше сучка. Олег подошёл к двери, выдернул оружие. И, повернувшись, вдруг сказал Калле, который заканчивал есть хлеб - сказал, как будто кто-то очень властный, жестокий и насмешливый говорил его голосом:
   - А ну-ка - встань к двери, живенько...
   В желудке у Калли неприятно заныло. Сейчас варвар начнет метать ножи над его головой. Вильгельм Телль чертов! Поэтому, встав к двери, мальчишка секунду поразмыслил, да и, открыв её, выскочил в коридор, захлопнув и навалившись на неё снаружи, лихорадочно оглядываясь вокруг в поисках того, чем можно было бы запереть медведя в его берлоге.
   В первую секунду Олег растерялся. Нет - не секунду, ДОЛЮ секунды, сообразив, что с точки зрения Калле поступить так было вполне логично. Разбег - и удар обеими ногами в дверь. Успей швед её запереть - четырнадцатилетний не слишком могучий, пусть и тренированный мальчишка улетел бы обратно в комнату, к окну. Дверь была дубовой и толстенной, как крепостная. Но с ТОЙ стороны пока не было никого и ничего, кроме самого Калле...
   ...Обратно Олег втащил шведа за вывернутую руку. Тот и не сопротивлялся - ударом двери его отправило в противоположную стену. Но и у Олега болело левое колено - второй раз за два дня он им стукнулся! А главное - отказывали мозги. Захлопнув дверь ногой (так, что щепки полетели, кажется), Олег обеими руками отшвырнул к ней Калле. Сам отшагнул, поднимая с пола нож и меч. Сейчас он забыл начисто, что вызвал это сопротивление сам, своим поведением.
   Ну, щенок. Ты меня ДОСТАЛ. Половинка Олега - нет, больше, четыре пятых... да нет, девять десятых! - возмущённо орала: "Ты что, не смей!" Но другой кусочек - меньший - сейчас был главным. Почему-то так получалось. Покачивая нож в руке, Олег смотрел на стоящего у двери мальчишку. Лицо Калле было неподвижным, только побелело, стало, как мел, а глаза сделались огромными и яркими. Такого Олег ещё не видел... Это было красиво. Честное слово. Если люди становятся такими перед смертью, то, может быть, убивать - не такое уж противное занятие? ЭТО - даже лучше, чем вчера, на мосту, когда Калле балансировал на перилах, и он, Олег - дурак! - не дал Гюнтеру сбросить шведа вниз, не ощутил страшной красоты последнего момента... Тогда был бой, швед был в запале... а сейчас... как он тихо стоит и как неподвижно смотрит. Точно - ВСЁ понял. Раньше Олега.
   Может быть, Олег мстил за то, что вчера этот пацан видел его плачущим и вообще - пожалуй, вёл себя достойней, чем он сам, Олег? Он не знал. А всё существо постепенно затапливало вязкое сладковатое наслаждение. Мерзкое, но затягивающее. Сейчас он был полным хозяином жизни мальчишки, замершего у дверных досок. И было так просто эту жизнь отобрать... и тянуло - ПОПРОБОВАТЬ... А потом можно будет сказать - я развлекался и убил его. Проблем больше нет. О тех словах, которые он говорил и клятвах, которые он давал пленному, НИКТО НЕ УЗНАЕТ. Он сам, Олег? Ха, сколько он врал в жизни... Он - воин на этом острове. А это - раб. Один бросок ножа. ПОПРОБОВАТЬ, как ЭТО - когда умирает у твоих ног твой ровесник. Потренироваться. Как викинг на неудачно подвернувшемся пленнике. Или УДАЧНО подвернувшемся, ха. Всё равно ведь придётся убивать. Почему бы не начать сейчас?
   Наслаждение от представляемой во всех подробностях картины убийства стало непереносимым. Не в горло. Он тогда умрёт очень быстро. Секунды какие-то. Да ещё зальёт всё вокруг кровью. В грудь тоже нельзя - нож скорее всего соскользнёт по рёбрам. В живот! Точно, пониже солнечного. Он проживёт ещё несколько минут, а Олег будет сидеть на лавке и смотреть на процесс. Такой забавный, наверное, процесс... Интересно, он будет кричать? Бу-у-удет, когда поймёт, что умирает - будет орать, визжать будет... как орал и визжал во второй за день истерике вчера ночью сам Олег... а ЭТОТ сидел и смотрел, как ни в чём не бывало, как будто перед ним корчился какой-то червяк, инфузория...
   Никогда в жизни Олегу не приходило в голову причинить боль щенку, котёнку или ещё какому-нибудь зверьку, что нередко делают мальчишки. Он любил животных. Стал охотником ещё до того, как получил паспорт, это да. Но в охоте ему нравилось выслеживание - обхитрить! обвести! обыграть! - и сам выстрел - попасть! Убийство удовольствия не доставляло (может быть, ещё и поэтому он научился стрелять метко - чтобы не было подранков). В драках - шуточных или серьёзных - и спортивных схватках Олег тоже никогда не был жесток сверх меры.
   Но сейчас...
   Олег раскачивал нож в руке. Нож был тяжёлый и горячий, почти живой, подрагивающий сам по себе - от нетерпения. Оставался последний уголок мозга, куда ещё не пробралось это жуткое наслаждение. Сейчас оно заполнит ВСЕГО Олега - и тогда всё будет хорошо. Главное - не противиться. То, что сейчас владеет им - ОНО знает, как лучше. Бросок - и через пять-шесть минут он спустится в зал уже совершенно свободный. Равный среди равных. Без проблем и без груза на душе.
   Но только интересно - что же чувствуешь перед смертью? Не в бою, а вот так. Стоя около двери, лопатками в доски, босиком на камне? Когда совсем краешек и уже ясно, что не будет никакой ПОТОМ? Жаль, что этот мальчишка уже не расскажет... Нет, Олег его спросит, обязательно спросит, когда тот будет ещё жив, но вот сможет ли он связно рассказать? Вряд ли... А так хочется знать... так хочется... Что чувствуешь, что, ЧТО?!
   - Калле, - тихо сказал он, кривя занемевшие, чужие губы и подбирая английские слова потщательней, словно перебирая на ладони красивые золотые монетки, - а ведь я тебя сейчас убью. Ты готов умереть?..
   ...В каждом из нас сидит свой страх. Похожий на остальных, но и очень уникальный, неповторимый. С каким-то мельчайшим оттенком, придающим индивидуальность. Когда полуоглушенный Лансберг был грубо препровожден в комнату и всё же приставлен к двери настырным русским, какие ужасы зашевелились в душе мальчишки? В жизни он боялся много чего: темноты и высоты, холода и жары, строгих учителей и задиристых одноклассников. Но что может сравниться со страхом боли? Страх смерти? А если в перспективе вырисовывается болезненная смерть, смерть от боли! Как вам такой раскладец, а? А ведь именно это и должно произойти. Калле неотрывно следил за взглядом Олега, поигрывающего ножом. Взгляд этот ясно выцеливал на его теле. И ясно, что Олег решил остановиться на животе! В ушах противно зазвенело, а потом их заложило от страха, словно ватой. Как же менялся русский! Рыцарем он казался на мосту. Истериком в замке ночью. Сейчас казался безумным. Было видно, как он упивается страхом, идущим от жертвы, как возбужденно заблестели его глаза. Наконец то он понял, насколько беззащитен его пленник и что никто, совсем никто на островах не спросит с него ответа, что бы он ни вытворял с пленным. Это не Земля и никто не остановит! Никто? Совсем никто? Калле лихорадочно пытался сообразить, может ли он обратиться к кому-то из немцев за помощью. Если закричать? Позвать на помощь! Кто вмешается? Тот малыш, у которого ради Калле отняли ужин? Или Гюнтер, который связан традициями острова, отдающими пленника на три дня в полное распоряжение победителю? От чего-то вспомнилась книжка, прочитанная прошлым летом. Мальчишки предоставленные сами себе после ядерной войны должны были выжить. как хотели. И они нашли выход в звериной жестокости. Драконы, так кажется назвали они себя. Каждый охотился на своем участке и был одиночкой, но никто не решался напасть на Дракона, людей сковывала молва о их неумолимой жестокости. Как в сущности легко запугать человека. Даже вооруженного. Так вот, там был похожий обычай. Дракон брал пленника на несколько дней и мог вытворять с ним, что хотел. Хоть медленно жарить на костре, хоть кормить самой лучшей пищей и ублажать. Но спустя несколько дней обязан был убить. Железный закон. Дракон не может быть милосердным даже когда этого хочет, иначе его перестанут бояться, а с отсутствием страха придут враги, придет смерть. Но там, в той книге... кажется...
   Мальчишка неотрывно смотрел на нож, подбрасываемый на ладони Олегом. Время текло медленно. Потом и вовсе остановилось. И дыхание. Калле перевел взгляд на хозяина ножа, на его глаза.
  - Ты обещал три дня. - Выдохнул он наконец. - И меня еще ждут на совете. Я еще нужен.
   Олег склонил голову набок. Сказал тихо:
   - Ошибаешься. Ты тут никому не нужен. Если я спущусь сейчас вниз с твоей отрезанной головой и поставлю её над камином - там никто и не чихнёт. Ну разве что кто-то поморщится и попросит выкинуть ЭТО. Смешно, правда? - Олег ловко вставил меч в петлю и провёл ножом по левому плечу. Белая полоса набухла и прорвалась алыми струйками. - Был живой Калле, а будет ЭТО. Мёртвый кусок. Два мёртвых куска. Голова отдельно и тело отдельно... - русский провёл ещё раз, параллельно и выше. Такие порезы у него были с внешней стороны на бёдрах - по два тонких белых шрама. Когда начали учить ножевому бою, то инструктор объяснил - кто не сможет своим ножом сам нанести себе хотя бы один порез - не годится. Ничего страшного, учиться можно разному, но ножом такой человек хорошо владеть не будет. Первый порез Олег сделал, зажмурившись и стиснув зубы. Четвёртый - легко и свободно...
   Он ладонью растёр кровь на плече. Она снова выступила, но уже не лилась, и мальчишка вытер руку о голенища ботинок - по очереди. Полюбовался ладонью, несколько раз лизнул её и почистил о штанину окончательно.
   Не нужен? Почему? Мысли Калле, близкого к состоянию шока, совсем спутались. Зачем же тогда приволокли на остров? И может, отпустят, раз не нужен. Нет... Хватило у него ума догадаться, что обо этом лучше не просить. А вот когда русский начал себя резать, мальчишку замутило всерьез. Как сдержался, непонятно. Наверное всё же потому, что съел со вчерашнего вечера только кусок хлеба...
   - Я читал книжку, - сказал Олег по-русски и, сморщившись, перешёл на английский. - Книжку я читал. Ты не знаешь, это нашего автора... не помню, я авторов плохо запоминаю. "Атомный сон". Как после ядерной войны между Штатами и Россией в Штатах уцелел какой-то мужик. Торговец, коммивояжёр, кажется. Вот. Он сдвинулся. Стал собирать пацанов и готовить из них Драконов. Ну, суперменов таких, супербойцов. И через десять лет этих Драконов боялись все, кто выжил после войны. Они не считали себя людьми. Просто не считали. Убивали, кого хотели. Брали, что хотели. Жили, как хотели. Так вот... Дракон имел право создавать новых драконов. Из других людей. Но если ты взял человека в плен, то должен был решать в течение короткого времени... не помню, сколько. Будешь делать Дракона из пленного или убьёшь его. Отпустить уже было нельзя... - Олег подкинул нож и поймал за рукоять, потом - убрал в ножны. - А тут и такого выбора нет. И не ври. Ничего ты не знаешь такого, что могло бы нас заинтересовать. Но ты очень смелый. Я серьёзно. И ты знай - я сдержу своё слово. Через три дня я попробую тебе устроить побег. Если получится - ты забудешь всё это, как дурной сон, и меня больше не увидишь... - Олег помедлил, - ...никогда. Если не получится - нас убьют обоих. Меня не бойся. Сейчас у меня тяжёлый период, подростковый возраст, кризис мировосприятия, гормональная атака и прочая хренотень, мне и школьный психолог так говорил, но я его послал на три весёлых буквы... - Олег дословно сказал это по-английски и увидел, как дёрнулись брови Калле. - Я сказал, что ты тут никому не нужен, но я немного соврал. Ты нужен МНЕ. Не ради тебя самого, не обольщайся. Ради МЕНЯ.
   Олег подошёл к шведу:
   - Пошли. Возьмёшь тряпку и таз... или ведро, или что дадут. Заодно сходишь в туалет. А потом приведёшь комнату в порядок, я не хочу спать в свинарнике. Воду вынесешь вечером. Одеяло я тебе попрошу. Пошли, не стой...
  - Я тоже читал книжку про драконов, - тихо сказал Калле, когда ребята вернулись из уборной в обществе ведра и тряпки. - Про другое там совсем. Про то, что драконом не выжить всё же.
  
  
  
  5. День первый. Дежурство
  
  
  
   ...Двумя ожесточёнными пинками Олег заколотил под дверь клинья - так, что сам усомнился - войдёт ли вечером? Зато Калле точно не выберется... Ха, вот будет смех, если этот швед ещё и изнутри запрётся и его не пустит. Картинка - весь замок соберётся, наверное. Правда, изнутри вроде как нечем запереться.
   А вот ещё странность. Мелкая, но всё-таки. На дверях нет засовов, нет замков, щеколд - НИ-ЧЕ-ГО. И вообще - дико как-то всё устроено. То ли правда замок, то ли монастырь с кельями... Может, зря он не взял выходной - полазил бы вволю по замку...
   Но додумывал Олег это уже выходя на крышу. Плечо ныло, порезы были неглубокими, но длинными; если бы не боль от них - неизвестно, что бы он натворил...
   Мальчишки всё ещё были тут; Гюнтер распоряжался, среди оружия Олег увидел не только мечи и кинжалы, но и два арбалета... На этот раз на него оглянулись все. Олег кивнул на ходу и сказал:
   - Я его запер в комнате. Припугнул как следует, уже говорит, что расскажет на совете всё, о чём спросят... Гюнтер, я готов. Выходного не надо, мне скучно будет. Приказывай, куда идти.
  - Припугнул? Ну-ну! - Гюнтер оглянулся на русского. Нахмурился, заметив незначительные следы крови. Что же там произошло то? - Как пленник? Здоров? В порядке всё с ним? Очень не хотелось бы, чтобы он умер или повесился до допроса. Как будет готов говорить, так скажи, допросим хоть сегодня вечером, всё равно скучать. Не бойся, день рождения он отпразднует. А вот нашим, когда они попадаются, праздновать не дают. Не так давно Йозеф со своей напарницей угодили в плен. Над девчонкой надругались и снесли голову, Йозефу загоняли под ногти раскаленные иглы, жгли живот консервными банками прямо из горящего камина.
   Малыш очень кстати зашел в это время в зал.
  - Подойди! - Позвал его Гюнтер. - Вытяни руки.
  Гюнтер показал Олегу пальцы малыша со следами пыток, потом задрал ему майку, показал на живот.
  - А ты думаешь, здесь в игрушки играют? А ведь Йозеф куда помладше Калле будет. Видел, как его допрашивали?
   Олег долго смотрел на следы ожогов. Может, ему КАЗАЛОСЬ, что долго, а может - и на самом деле... Следы были знакомые, Гюнтер мог и не говорить, что это ожоги...
   Потом Олег поднял голову:
   - Ты знаешь, немец, - спросил он, не называя Гюнтера ни по имени, ни "конунгом", - что у нас постоянно идёт война? - Олег аккуратно опустил на младшем майку и потрепал его по волосам. Потом опять посмотрел на Гунтера: - А с какого острова это... сделали? Можно мне на тот мост?
   - Нет, - отрезал Гюнтер. - Ты затеешь драку. Я вижу. А мы сейчас не в том состоянии, чтобы... - он не договорил. - Пойдёшь на русский?
   - К... - Олег поперхнулся. - Конунг... - мальчишка быстро бледнел. - Я заклинаю тебя... ради всего святого... - он облизнул губы. - Только не надо... - глаза Олега заблестели. Тут есть русский остров!!! А он свалился сюда - да чтоб всё... Чувствуя, что сейчас расплачется, Олег покачал головой и тихо сказал - умоляюще: - Только не русский... ну хотя бы не сейчас... - Гюнтер молчал, и Олег отчаянно прошептал: - Ну... ну я на колени...
   - Пойдёшь на вчерашний, - быстро сказал Гюнтер. - Это испанский. Хотя мы называем их остров Куба.
   Олег, не стесняясь, выдохнул и обмяк. Кивнул...
  
   * * *
  
   ... Напарниками Олега оказались те же два немца, что и вчера. Кстати, Олег не видел, чтобы Гюнтер отдавал им приказы. Может, они тут постоянно дежурят? Ганс - с ним Олег дрался утром - нёс арбалет. Георг - второй парень - меч и длинный нож-сакс. Интересно, подумал Олег, сюда оружие сбрасывают по национальной принадлежности?
   - Может быть... бой... - Георг помогал себе рукой, словно так слова были понятнее. - Вчерашнее... они могут мстить.
   - Я понял, - кивнул Олег. - Если ты насчёт того, чтобы я не струсил...
   - Nein, - Георг покачал головой. - Я видеть... ты не трус. Я не о том. Смотреть. Мы идём первыми - плечо-плечо, - он на ходу толкнул Олега плечом (хорошо, что не в порезанное), - Ганс стрелять, сколько можно. Один, два... Потом ты давать ему дорогу. Потом я отходить, ты менять меня. Понял?
   - Конечно, - кивнул Олег.
   Было уже очень жарко. Олег подумал, стащил майку, обмотал ею левую руку и зажал конец обмотки в кулаке. Лучше сгореть на солнце, а так - какой бы там не был меч, как бы он ни рубил камень - ну не может быть, чтобы и ткань тоже...
   - Назад, - Георг сказал это, и Олег остановился в изумлении. Но немец кивал на майку. - Хорошо... не здесь. Меч отрубит руку. Верно говорю. Только другой меч... отбить.
   - Блин, - Олег снова стал влезать в майку. Мост горбился и горбился без конца, подрагивал под ногами, хрустел - из-за изгиба не было видно, что там, на той стороне происходит, и Олег невольно ускорял шаг.
   Но оказалось, что мост ещё даже не сошёлся до конца. Олег сощурился удивлённо, пытаясь поймать движение половинок - нет, не видно. А ведь он легко различал, как на часах движется минутная стрелка... Но промежуток становился всё короче и короче.
   - Drei, - сказал Ганс, снимая с плеча заряженный арбалет. Олег увидел, о чём он - по той стороне поднимались неспешно трое парней. Двое - в возрасте Олега, один - как его напарники, старше. Но Георг тут же что-то сказал, и Ганс расслабился.
   - Не лучшие... - Георг улыбнулся Олегу немножко волчьей улыбкой. - Не лучшие из... остатка. Первые не станут. Пришли трое - боятся, что мы... станем. У них Лю... другой остров... опасно. У вчера два... двое получили.
   Олег кивнул. Он удивлённо увидел, что кубинцы, постояв "стенкой", рассосались. Один сел на перила, другой возле них, третий вообще завалился на живот и стал загорать, подстелив под руки и лицо рубашку - и меч. Сам Олег, как истукан, торчал какое-то время на ногах, хотя Ганс тоже лёг загорать, а Георг, повернувшись к замку, громко свистнул в два пальца (кубинцы встрепенулись) и нарисовал в воздухе круг. Что это значит, Олег не понял и встал в сторону - нога за ногу, локти на перила.
   - Ti quién? - вдруг спросил тот кубинец, который сидел на перилах, оплетя их ногами и далеко нагнувшись над водой (Олега передёрнуло). - Du wer? [Ты кто? (исп., нем.)]
  - Русский, - ответил Олег, пожав плечами.
   - El ruso?! [Русский?!] - изумился кубинец, соскакивая на мост. - Мaldición... [Проклятье...] - Все трое - даже загоравший - быстро о чём-то переговорили. Собеседник Олега спросил: - Калле... швед? Он жив?
  - Жив, - кивнул Олег. Он ожидал ещё вопросов, но кубинцы после шумных переговоров опять вернулись к своим занятиям. Впрочем, теперь Олег то и дело ловил на себе их недружелюбные взгляды.
   Тем временем стало ясно, зачем свистел Георг. Из замка примчался тот белобрысый мелкий пацан, принёс мишень и, выставив её метрах на тридцати, не больше, на мосту в сторону замка, независимо присоединился к страже, явно чего-то ожидая.
   Мишень была сделала явно из старых одеял, кажется - натянутых на деревянную основу, с аккуратно нарисованными кругами. Олег мысленно скривился - в клубе такие мишени не уважали, предпочитали "настоящие", с чёрными людскими силуэтами, на которых юмористы то рисовали трусы в виде звёздно-полосатого флага, то приклеивали на "лицо" ...
  - Можно арбалет? - попросил он Георга. Тот посмотрел непонимающе, и Олег вспомнил: armbrust. Слово из книжки о луках и арбалетах, которую он читал несколько раз. Да, armbrust, точно. - Geben Sie mir Аrmbrust, bitte, - попросил он, кивая на оружие.
   Немец понял наконец, охотно протянул арбалет. Кругом заговорили, но Олег уже не обращал на разговоры внимания - он разглядывал оружие. Оно было самое примитивное - деревянная ложа с прикладом, как основа для шпоночного самострела, с которым Олег ещё два года назад играл в войну. Только тяжелее - арбалет весил килограмма четыре, как "калашников". Правда, не из-за ложи - на лук пошёл кусок стальной пластинки, намертво примотанный кожаными ремнями крест-накрест - наверное, размочили, натуго стянули и потом положили на солнце. Крепче сварки, но снова мочить нельзя... Да и тетива была стальная, из тросика. Олег потрогал тетиву пальцами, попытался натянуть - бесполезняк, она и не шелохнулась. По бокам арбалета торчали мощные упоры, а снизу крепилось что-то... а, вот оно что. Кто-то позаботился из толстой проволоки (интересно - как?) согнуть знаменитую "козью ногу", она снизу и крепилась. Спуск - тоже из гнутой проволоки, только потоньше, наверху - "орех". Прицела никакого нет, конечно, но есть жёлоб для болта.
   - Дай-ка, - Олег протянул руку. Немец сообразил, с улыбкой подал болт.
   Олег сморщился. Болт был зверским. Толстый, с оперением из плотного картона - ага, не болт, а стрела всё-таки! - но главное - наконечник. Уж как и где его делали - Олег не мог и предположить. В палец длиной - и с тремя шипами, отходящими от острия в стороны-к оперению. Такой войдёт - и его можно будет только вырезать. Не вынешь.
   Правильно в старые времена арбалет проклинали и арбалетчикам отрубали руки. Впрочем... Олег покачал оружие в руке. Впрочем, пленных снайперов в наше время закапывают живыми в землю. Или отрезают по одному пальцы - а потом закапывают. Или отрезают всё, что можно, а закапывают - уже совсем потом.
   Олег взял стрелу в зубы. Отделил "козью ногу", с натугой (ого!) взвёл оружие, отдал механизм немцу. Вложил стрелу, и... повернувшись, отошёл ещё на десять шагов. Немцы, замолчав, поспешно раздались в стороны. Ну вот, метров пчятьдесят, где-то так. Олег поднял оружие и выстрелил, не целясь.
   Во всяком случае, так могло показаться со стороны. Поднял - нажал спуск. Нет, даже не закончив поднимать вроде бы - нажал.
   Головы синхронно повернулись к мишеням.
   Стрела торчала в центральной мишени. Точно в "десятке".
  ...Но вот встал он и бросил мертвое тело
  Приманкой для черных птиц,
  Шел, как каторжник от расстрела
  С ядром через семь границ,
  Все шел он вдаль, и к вратам он вышел,
  И ветры легли к ногам.
  Белые кошки молились на крышах
  Пушистым своим богам...
  
  Ах, эти белые звезды - немые стражи,
  Они не спят никогда,
  И пули мимо, но не промажет
  Тринадцатая звезда.
  Экое странное дело, братцы -
  Мне даже немного жаль
  Бедную звездочку номер тринадцать,
  Вплавившуюся в дюраль...
  
   * * *
  
   Оставшись один, Калли некоторое время сидел на кровати без всякого движения, потом с тоской глянул на окно, узкое, не выбраться, и совсем уж безнадежно, для порядка, потолкал дверь - бесполезно. Еще немного подумав, он обыскал комнату. Да что тут было обыскивать то? Пусто, ни оружия, ни того, чем можно было добыть себе свободу. Тогда, положив солнечную батарею у окна, чтобы заряжалась, мальчишка лег на кровать. В таком состоянии не хотелось ни читать, ни играть. Вообще ничего не хотелось. Калле думал об Олеге. То, что русский ненормальный, тревожило его всё больше. Кто же будет резать себя ножом? Зачем? В возможность побега, про которую постоянно говорил Олег, мальчишка не верил. Сам не заметив как, Калле заснул, что было не удивительно после настоящей ночи-пытки, привязанным к холодной кровати. Иногда он просыпался, пил воду прямо из ведра. Возможно, с этим ведром мыли полы, но Калле было плевать. А вот уборку он делать не стал...
  
   * * *
  
   Будь Фернандо на мосту, вполне вероятно, попробовал бы взять реванш за вчерашнее поражение, но кубинец был так тяжело ранен, что, скрепя сердце, был вынужден выпустить на немецкий мост ослабленный отряд. Конечно, он дал указания попробовать поговорить с немцами, что они сделали с маленьким шведом и не нужно ли им что взамен, может, какой-то выкуп? Хотя, что им можно предложить такого ценного? Арбалет? Чтобы он потом начал стрелять по своим с немецкой стороны. Нет. И немцы не такие дураки, чтобы выпускать обратно схваченного игрока. Пусть Калле и не опытный боец, но из мальчишки выйдет толк, это Фернандо понял, наблюдая, с каким упорством соотечественник Туве Янсен занимается на полосе препятствий. Или то была финка? Да, какая разница. Все скандинавы упорны и умеют настырно добиваться того, чего запланируют, эти северные ребята.
   Сейчас Фернандо ковылял по залу, с грустью вспоминая потерянных за эти годы на мостах товарищей. Вчера пришла очередь Ламберга. Хотя мальчишка пожил на острове всего ничего и не успел ни с кем сдружиться, Фернандо всё равно чувствовал свою вину. Не успел обучить ничему, что помогло бы Калле защитить свою жизнь на мосту. Тоже мне, командир! Зайдя в комнату, которую занимал пропавший мальчишка, Фернандо оглядел оставленные им вещи. Их было немного. Не понадобившаяся ему на мосту ветровка, кроссовки, какая-то мелочь из карманов. Школьный билет. Книжка Тома Кленси на английском о войне Америки с Россией, которая так и не состоялась. И всё. Фернандо потерянно опустился на кровать. Тяжело терять тех, за кого отвечаешь. Не выдержав ожидания, он, отдыхая, останавливаясь, взобрался на башню и вызвал световым сигналом ребят с немецкого моста. Когда один из трех мальчишек прибежал, первым вопросом, конечно, было - что удалось узнать о шведе. Выслушав курьера, Фернандо приказал ему собрать то, что было отложено от завтрака (кубинец был запаслив, предпочитая ограничивать рацион гарнизона, но всегда иметь резерв пищи на экстренный случай), довольно много еды, и отнести немцам - для Калле. Мальчишка всё выполнил в точности, завернул продовольствие в тряпку и, прибежав на мост, вручил старшему из немцев.
  - Для Калле еда. - Пояснил он. - Командир спрашивает, что нужно Калле еще. У нас есть немного лекарств.
   Олег напряжённо следил за тем, как Георг принимает от испанца (или кто он там - смуглый, и всё...) какой-то свёрток. Арбалет перекочевал к русскому, но сейчас его беспокоила не возможная провокация со стороны немцев. Испанец говорил по-немецки плохо, поэтому Олег его хорошо понял - с Кубы передавали Калле поесть и предлагали лекарства. И Олег боялся, что Георг швырнёт свёрток в воду...
   Нет. Тот покачал его на руке, бросил - но Олегу. Сказал - по-немецки, нарочито раздельно:
   - Du des Schweden hast am Morgen stark verprügelt? Die Medikamente sind nicht nötig? [Ты шведа сильно избил утром? Лекарства не нужны?]
   Олег молча мотнул головой, поняв, о чём речь. И похолодел невольно - все трое противников смерили его такими взглядами... Олег подумал, что теперь он для Кубы личный враг. Плохо... Хотя - это ненадолго. И он понахальней улыбнулся кубинцам:
   - Эй, амигос! А этот ваш шведёнок громко визжит... Ihr Bub schreit laut, wenn es... [Ваш мальчишка громко кричит, когда его...] - и Олег показал удар кулаком по лицу.
   Улыбаясь, Олег глядел на противников. Немцы посмеивались. Так погано Олегу не было очень давно.
  
   * * *
  
   Гюнтера Олег встретил, когда возвращались - нога за ногу - в замок. На крыше. Все патрули выглядели измотанными, но не боем, а ожиданием. Олег их понимал. День под взглядами кубинцев показался бесконечным. Даже есть пришлось, поглядывая на них и ощущая ответные "ножи".
   Судя по всему, Гюнтеру уже успели рассказать о свёртке, да Олег его и не прятал. И немец ничего не сказал, хотя русский подождал, прежде чем начал разговор, придержав Гюнтера за плечо:
   - Послушай, Гюнтер... - Олег поставил ногу на ступеньку ведущей вниз лестницы. - Я хочу кое-что сказать... Важное. Я смотрю вот и вижу - у вас не всё в порядке. По-моему, у вас что-то типа вялотекущей гражданской войны. И, по-моему, этот Свен - твой оппонент. Кстати, открываю карты - он мне симпатичен. Но я русский и не думаю, что ему нужна моя верность. А тебе нужна? - Олег не сводил с немца глаз. - Не на мостах, а ТУТ, в замке? Ты подумай, не спеши, конунг, - Олег улыбнулся. - А потом поговорим, ага? А сейчас я схожу, покормлю его. Немного полежу и спущусь...
   Гюнтер хмыкнул:
  - Не твоего ума вообще-то, что у меня со Свеном. Имей в виду, может, он и косо смотрит на некоторых, но прирежет первую же неарийскую свинью, которая поднимет руку на немца. На любого немца. Так что не ошибись, смотри.
   То, что кубинцы передали пленному еду, Гюнтера удивило. Надо же, как заботятся. Ну, пусть. Хоть Йозеф будет сыт. Жестоко было два раза подряд оставлять невиновного малыша без еды, в ужин и завтрак.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"