Столько приготовлений, столько сил вложено было мною в этот двойной день рождения! И вот - всё позади.

Наш семейный портрет теперь украшал большую гостиную. Сын получил в подарок настоящий глобус, а мужу пришёлся по вкусу набор золотых брошей, что я ему подарила (а также новые вышитые мной подтяжки, но этот подарок я вручила ему приватно).

Гостям понравились и кушанья, и праздничная программа. Так что могу смело заверить: всё прошло просто великолепно!

Нас посетили граф и графиня Липпе, Витгенштайны, Мюлленхаузеры, фон Херманны, Мюллеры, а также многие другие добрые наши соседи и знакомые мужа, которым я ещё не была представлена. Общество собралось прекрасное, разговоры велись интересные, хотя, конечно же, не обошлось и без шпилек в мой адрес со стороны некой дамы, глубоко принявшей к сердцу моё поведение пару месяцев назад.

Особенно я бы хотела отметить, что наша дорогая гостья, миссис Мэнверинг, была представлена полковнику (оберсту, как называют его здесь) Витгенштайну, младшему брату графа Андреаса. Это был статный мужчина примерно сорока восьми - сорока девяти лет с прекрасной выдержкой. Намерение моего супруга было очевидно, миссис Мэнверинг покорно присела в глубоком реверансе. Благодаря усердиям моей модистки и горничной, наша гостья выглядела прелестно!

Буду краткой - я слишком устала, чтобы подробно описывать события ушедшего дня - всё прошло замечательно и сбылись чаяния всех членов нашего семейства.

30 сентября

Случилось то, чего я совершенно не ожидала. Дражайший мой супруг, собиравшийся везти нас всех на охоту в загородные угодья фон Херманнов, слег с тяжелейшим приступом подагры. Он так надеялся вновь повстречаться там с полковником Витгенштайном, которому была обещана миссис Мэнвериг - и вот!

Бездвижный, стонущий, неистово понукающий всеми нами - грозный супруг мой слёг, поверженный своим недугом. Я же должна была всячески ухаживать за ним и потакать его капризам.

Фон Херманны заверили, что с удовольствием примут Миссис Мэнверинг и будут всячески помогать ей преодолевать языковые трудности. Также в путь собирались наш сын и господин Шпак. Супруг мой лишь махнул рукой, кряхтя и постанывая. Из сего жеста я поняла, что он не возражает и наша гостья продолжила паковать вещи (чему я была несказанно рада).

Итак, мы скоро остались одни. Когда супруг уснул, опоённый каким-то снадобьем из пузырька аптекаря, я достала свой дневник и, уютно устроившись в кресле, принялась читать.

"Мистер Уильямс стал у нас частым гостем. Он и его друзья приходили к нам ежедневно по вечерам, и мы то развлекали себя музыкой, то читали вслух. Порой мы засиживались так долго, что прогорал огонь в камине, уж гасли свечи, а мы всё сидели в малой гостиной, читая какую-нибудь книгу. Особенно хорошо это удавалось Генри. Он одинаково прекрасно читал и стихи, и прозу.

Вчера, например, мы принялись за Старшую Эдду. Мистер Уильямс до того нагнал на нас страху, что мне было боязно потом идти спать. А до чего хорошо читал он Шекспира! Как волнительно и трогательно!

Фанни больше нравилось, как читал мистер Браун. А по мне - лучшего чтеца, чем наш Генри и не сыскать.

Что-то в последнее время я пишу и думаю лишь только мистере Уильямсе. Можно ли это? Хотя... что в этом такого, если мы выросли вместе. Почти как брат и сестра.

***

Прошло ещё несколько дней, и наши друзья убедили меня всё-таки согласиться принять участие в музыкальном вечере. Тётушка была не против - она увлеклась затеей настолько, что сама составляла приглашения всем нашим знатным соседям.

Я должна была исполнить три-четыре арии, а Фанни аккомпанировать, а затем и сыграть что-нибудь интересное сама. Так же в программе были мистер и мисс Браун, и мисс де Йонг.

К сожалению, сразу после музыкального вечера все гости Генри должны были отбыть в Хартфорд. Но это всё после. А сперва нам предстояло организовать всё наилучшим образом. Фанни порешила, что музыкальная комната вполне сгодится, нужно лишь больше стульев для гостей. Мистер Браун убеждал нас смастерить ещё и сцену, но тётушка отказалась "уродовать залу", и я была даже рада такому её решению. У меня и без того мурашки по коже от мысли, что придётся прилюдно петь, а тут ещё и сцена.

Итак, всё было готово. Приглашения разосланы и оставалось лишь ждать.

***

Вот он и наступил! День концерта. Пишу, когда уже всё свершилось. Собралась целая зала гостей. Многих я видела впервые в жизнию Дамы и господа сидели на расставленных стульчиках, а я, словно мишень для стрельбы, стояла посреди залы и оглядывала их. Вот-вот всё должно начаться!

Я встретилась глазами с Генри, и он заговорщицки подмигнул мне. Прозвучали первые ноты. Затем вступление и...

Ком застрял в моём горле! Можно ли это представить? Я не смогла и раскрыть рта! Мурашки по коже! Мне казалось, что вот-вот и мне снова не хватит воздуха, чтобы дышать, так я перепугалась! По залу волной прокатился шёпот. Раздался чей-то кашель (или смех?). Фанни пришла по помощь, она взяла несколько импровизированных аккордов и вернулась к первым строкам. Вот... ещё одна попытка вступить.

Но нет! Лишь я раскрыла рот, вырвался лишь хрип и только.

Снова шёпот! Снова покашливания, так неловко скрывающие смешки.

Нет! Я не могла выносить больше этот кошмар! Что же делать? Я, закрыв пылающие щёки ладонями бросилась через залу ко входным дверям. Мгновенье - и я была на свободе.

Я не могла отдышаться! Скрипнула дверь, и кто-то вышел следом. Я обернулась - Генри!

- Ну-ну! Полно! Что за отчаяние на лице?

Я не смогла ничего сказать. Внезапно он обнял меня, крепко-крепко.

- Ну-ну! Не стоит так переживать! Ты всё равно самая лучшая певица из всех, кого я слышал!

Можно ли подумать такое? Мистер Уильямс обнимает меня?! Я немного отстранилась, да и он, видно, осознал всю неловкость ситуации.

- Мисс Грэй... Алисия! Прости меня за вольность, но мы же как брат с сестрой - я не могу просто смотреть, как ты страдаешь! Прошу тебя, не обращай внимания на этих старых слепней, что сидят там и лишь ищут повод, чтобы посплетничать. Оно того не стоит! - и он взял меня под руку и повёл прочь от музыкальной залы.

- Я уверен, что ты просто устала, - сказал он, остановившись у дверей библиотеки. - Я должен вернуться и подбодрить Брауна. Он ведь тоже решился исполнить парочку арий. Я обещал поддержать и его в его душевных волненьях. Ах, если б только знал, что вы все окажетесь столь пугливы, не предлагал бы эту затею.

И вот так просто он ушёл назад, оставив меня зачем-то рядом с библиотекой.

"Как брат с сестрой..."

***

Наутро я проснулась с мыслью о том, что вчера опозорила себя на всю округу. Как мне теперь, скажите на милость, показаться людям на глаза? Мне хотелось положить подушку на лицо и перестать дышать.

В груди щемило. Ну что же это за ноющая боль вот тут, посередине? Мне не хотелось ни одеваться, ни завтракать. Я лежала и смотрела в потолок, пока не пришла Фанни.

- Дорогая, что с тобой? Тебе не здоровится? - она присела на край моей постели.

- Фанни! Фанни, какой позор! Я больше не хочу жить.

- Что зв вздор? Ах, перестань! Через месяц все про это позабудут!

- Нет, Фанни, я больше никогда не буду петь на людях! Никогда! И если я когда-нибудь снова всё-таки решусь - ты должна пообещать, что отговоришь меня! А сейчас я хочу одного - умереть от позора.

- Хорошо, я обещаю, только не умирай, да вставай скорей, или же не успеешь попрощаться со всеми. Или ты забыла, что сегодня Брауны и Де Йонги уезжают в Хартфорд вместе с мистером Уильямсом?

От неожиданности я села на постели, отбросив подушку, которой тщетно пыталась удушиться.

- Как с мистером Уильямсом? Он же хотел остаться?

- Хотел, да передумал, - рассудила Фанни. - Говорят, у него какие-то дела в городе. Ну? Ты идешь? Матушка будет недовольна, если мы опоздаем к завтраку".

Я оторвалась от чтения - мой супруг заворочался на кушетке.

- Как же болит спина... - простонал он. Муж мой потребовал ещё подушек. Ужинать он решил также в покоях. Чтение моё пришлось отложить до следующей удобной возможности. Меня постоянно треболал к себе стонущуй больной.