Было пятнадцатое марта. Маруся купила в супермаркете маленькие литчэ и сдирала пальцами жесткую кожуру, чтобы добраться до мягкого сладкого плода. Вкусно. У Маруси сегодня был праздник. День Х. Маруся долго думала, как бы так его ещё назвать, но никаких других идей не приходило ей в голову. Это случилось... ровно десять лет назад.
Ровно десять лет назад Маруся носила красивые мини-юбки, длинные косы, звонко смеялась, успешно работала и получала хорошую зарплату. Ещё не так давно она сидела сиднем, была лабораторной крысой, корпела над препаратами и пыталась доказать миру, что она -- Великий Учёный. Ничего не вышло. Маруся могла либо делать препараты, либо зарабатывать деньги. Она выбрала второе, и, забрав со своего стола книги и записи, последний раз процокала каблучками по длинному коридору своего НИИ.
Вот так, продолжая цокать каблучками, Маруся окунулась в бесконечные городские будни офиса. Она вставала рано утром, просыпаясь от четвёртого будильника, варила себе кофе без сахара, надевала белую блузку и костюм и ныряла в плывущую толпу таких же как она, в белых блузках и костюмах.
Маруся, как и все, ровно в положенное время ходила обедать. Рядом процветала чудесная столовая, где можно было недорого и, самое главное вкусно, покушать. Когда Маруся пришла туда в первый раз, все столики были заняты.
- Не стесняйся! Садись сюда! - сказала девушка в такой же белой блузке и в костюме. - Мне всё равно грустно одной есть!
Маруся согласилась. Так она познакомилась и подружилась с Ниной, общительной, красивой, успешной. И совсем не заносчивой. Нина ненавидела свой офис. Нина хотела работать сама по себе. Сладкое слово фриланс! Нина любила продавать. Нина продавала квартиры. Нина сдавала квартиры. В свободное от работы время. Нина была профи. Всё это Маруся узнала в первый же день. И потом, каждый обед, она с восторгом смотрела на новую подругу, такую блестящую, яркую и недосягаемо успешную.
Нина брала с собой Марусю на всевозможные культурные мероприятия. Вот там Маруся и познакомилась с Пашей. На выставке современной фотографии. Нина помогла Паше удачно сдать третью квартиру в элитном районе, и в благодарность он пригласил её на закрытую выставку своей сестры. Закрытую, потому что попасть просто так туда было нельзя. Слишком блестяще, чтобы ослеплять простых обывателей.
Маруся долго искала платье, ещё дольше - причёсывалась, пытаясь уложить свои длинные русые косы, долго подбирала сумочку и наконец, когда Нина уже выкурила полпачки Мальборо и оборвала телефон, Маруся процокала по ступенькам подъезда.
Паша был великолепен! Такой же недосягаемый, как Нина. И когда потом, спустя неделю он позвонил и неряшливо сказал о двух лишних билетиках в театр на что-то сумасшедшее с Чулпан Хаматовой, Маруся долго не могла ничего ответить, глотая комки счастья, застрявшие в горле.
Да! Да! Конечно она пойдет!
И снова тягостные мысли о платье, сумочке, туфлях...
Всё произошло внезапно быстро. И однажды утром Маруся увидела на проклятой узкой белой картоночке - две полоски... С этого утра всё изменилось. Она ковыляла на работу, спотыкаясь на привычной дороге. Она не знала, радоваться или нет -- всё слишком неожиданно, всё слишком внезапно! Такой блистательный Паша дарил цветы и водил на концерты. Его четвертая квартира была на восемнадцатом этаже с видом на бесконечный парк. Шампанское, клубника, джакузи.
Две полосочки.
Нет! Все-таки Маруся была счастлива! Она всегда о таком мечтала! Не о джакузи, конечно. И даже не о четвертой квартире. Она в своих сумасшедших снах видела себя в чудесном фартучке в мелкий цветочек, и руки были не в чернилах, а в муке. Ступни ног -- не на шпильках, а босиком.
Маруся закрывала глаза и видела это чудесное счастье, которое казалось ей самым главным -- к чёрту офис!
Но Паша оказался куда более блестящим, чем увидела его Маруся. И ему совсем не хотелось всех этих глупостей с мукой, вареньями и босыми ножками.
- Ну ты и стерва! На квартиру мою позарилась? - только ответил он и растворился в вечерней тишине.
И, когда поздней ночью Маруся глотала горькие слезы обиды, сидя на своей маленькой кухне, допивая пятую кружку кофе, под мойкой лопнул кран.
Вода хлестала фонтанами, пока Маруся с ужасом стояла, босая, и смотрела на это действо. Только потом она сообразила, что надо всё-таки перекрыть воду.
Страшный дядя-сантехник устрашающе заявил, что туалетом, впрочем, как и ванной, теперь пользоваться никак нельзя. Потому что там, как и под мойкой на кухне, ужасные старые краны были уже совершенно неисправны.
Пришлось брать отгул, а страшный дядя-сантехник ковырялся целый день, сопя и ругаясь.
Снизу пришли соседи. Вода, хлеставшая ночью, залила им кухню. Новую.
Когда Маруся, уставшая и измученная, вернулась всё-таки на работу, начался очередной аврал. Она работала до ночи и снова приходила на работу рано утром. День за днём. Выходные и будни были одинаковыми и безразлично серыми, пока Марусе не позвонили соседи снизу. Потому что их новая кухня снова промокла.
Маруся примчалась домой, где с потолка лились потоки горячей воды. У соседей сверху прорвало батареи. Спустя неделю отклеились обои и страшный плесневый запах заполнил квартиру. С потолка посыпалась штукатурка. Пришлось начать ремонт.
Когда же толстые рабочие наконец покинули благословенное жилище, Маруся взглянула на календарь. Прошло три месяца. Кружилась голова.
В женской консультации была обычная длинная очередь из пузатых тётушек, похожих на бегемотов. Они сидели, раздвинув ноги и шумно дышали. Марусе стало дурно. Когда она вышла из туалета, страшная тётушка в регистратуре, нахмурившись, заполнила карту и приказала сесть в конец очереди. Там Маруся провела четыре часа.
- Садись! - буркнула врачиха.
Маруся села.
- Сколько полных лет?
- Двадцать пять, - тихо промямлила Маруся.
- Когда начались первые месячные?
- В двенадцать... - так же робко ответила она.
- Половой жизнью живешь?
- Ну...
- Да? Нет?
- Нет, - несколько задумавшись сказала Маруся.
- На кресло! - скомандовала врачиха и пошла натягивать перчатки.
Маруся молча выполнила приказ.
- Я... - начала она
- Потом!
- Но...
- Я же сказала, потом!
- Когда были последние месячные? - грозно спросила медсестра, дописывая циферки в карту.
- Три месяца назад, - так же робко ответила Маруся.
- Так надо было сразу сказать! - гаркнула страшная тётя в белом халате. - Слезай и надевай трусы! - скомандовала она.
Маруся плакала, шагая домой. В руке была кипа бумажек -- надо было сдать одну тысячу анализов. Причем завтра. Завтра у неё было совещание в девять утра. Потом две встречи. Потом презентация. Потом ещё две встречи. Потом надо было дописать отчёт. И сдать его. Желательно до полуночи. Женская консультация так поздно мочу на анализ и кровь из вены уже не берет. К сожалению.
Маруся плакала. Вечером следующего дня.
Уставшая она пришла домой. Назавтра ей удалось перенести очередную встречу так, что к восьми она успевала сдать пресловутые анализы.
Но утром в консультации была очередь не меньше, чем в прошлый раз вечером. Толпы пузатых бегемотов заполонили коридор.
- Кто последний? - испуганно спросила Маруся.
- Я! - ответил бегемот в розовом свитере.
- А сколько перед Вами? - не менее испуганно спросила Маруся.
- Все! - улыбнулся бегемот.
Маруся тихо опустилась на скамейку и надела положенные бахилы за пять рублей.
Когда она вышла из женской консультации, её телефон разрывался на части. Пришлось отменить две следующих встречи. Маруся бегом бежала на работу. И сломала каблук.
Следующую неделю Маруся провела в офисе. Нина обречённо пыталась вызволить подругу на обеденный перерыв, но той совершенно не хотелось есть. Последние три месяца ей вообще не хотелось есть.
В среду, сразу после совещания, очень подозрительно незнакомым городским номером зазвонил мобильный телефон.
- Сотникова! - привычно протараторила Маруся.
- Вы Сотникова? - строго отозвались на другом конце телефона.
- Я... - удивленно ответила она.
- Срочно! Срочно на приём!
- Какой приём? Вы из какой фирмы и по какому вопросу? - отвечала Маруся, судорожно перелистывая страницы ежедневника.
- Какая фирма?! Жэнщина, это женская консультация! Вы свои анализы видели??? Срочно! Бегом! Сегодня есть окошечко в шесть!
Маруся долго не могла понять, что это было и куда ей надо идти. Когда сложный мыслительный процесс наконец завершился, Маруся пошла к начальнику. Отпрашиваться. Такое дело...
- И что это вы зачастили по врачам, Сотникова?!
- Знаете, Андрей Викторович, - замялась Маруся. - У меня будет ребенок! - довольная и радостная ответила она.
Начальник сурово молчал.
- Сотникова, я вас записал на новый долгосрочный проект! Кажется, в Вашем контракте всё внятно прописано.
- Андрей Викторович, я не отказываюсь! Я вся в деле!
- Сотникова! Когда я вас принимал на работу, я предупреждал, чтобы никаких этих, ваших, женских! Это, между прочим, прописано в Вашем договоре!
- Ну... Понимаете...
- Не понимаю! Стерва Вы, Сотникова! И, пожалуйста, определитесь, что у вас будет. Ребёнок? Или работа?
Из офиса Маруся ушла поздно. В задумчивости. Она шагала по пустынным улицам, где эхом отдавался шум шоссе. Дома у холодильника расплылась огромная лужа. Он перестал работать.
Утром Маруся сразу поехала в консультацию, где её ждала разгневанная страшная тётка в белом халате.
- Где ты была? Ты видела свои анализы?!!! - с порога завизжала она.
- Как же я могла их видеть, если они у вас лежали? - удивлённо ответила Маруся.
- Не спорь! Вот! Полюбуйся! - и она подпихнула Марусе две жёлтых бумажки.
Маруся посмотрела на листочки со страшными надписями.
- Что такое ТОРЧ? - поинтересовалась она.
Врачиха схватилась за голову, как будто Маруся поинтересовалась, что это за круглый шарик на небе из-за которого на улицах светло и жарко.
- Краснуха, токсоплазмоз, герпес, цитомегаловирус! - брызгала слюной тётка в белом халате.
- И? - уже более взволнованно ответила Маруся. Не все слова были ей хорошо знакомы.
- Что значит "и"?? Ты читать умеешь? Или там, откуда ты приехала, этому не учат?!
Маруся возмущенно молчала.
- Я умею читать... - тихо ответила она. В глазах расплывалось. Читать она уже не могла, даже если бы и хотела.
- Краснуха! К-р-а-с-н-у-х-а! Аборт! Срочно аборт!
- Какой аборт, какая краснуха? Вы что, с ума сошли? - Маруся уже ничего не понимала.
- Да как ты смеешь мне хамить!
Маруся тактично промолчала.
- Врожденное уродство! Порок сердца! Слепота! Глухота! Все, что угодно! Срочно! Срочно аборт!
- Какой аборт! Я хочу ребёнка! И потом, у меня срок четырнадцать недель!
- Аборт! Ты в своем уме? И да, надо было прийти сразу, как анализы были готовы! Было бы двенадцать недель.
- Я не буду делать аборт! И потом... я болела краснухой!
- Это, может, было совсем не так! Не краснуха, а что-нибудь другое! А краснухой болеют один раз! И этот раз у тебя -- сейчас!
- Я хочу переделать анализы в другом месте. До свидания, - и Маруся ушла.
Ей было душно. Совершенно не хватало воздуха.
Краснуха...
Врождённое уродство.
Маруся знала, что такое краснуха для беременной. Стало страшно.
Маленькая и незаметная жизнь билась в ней крошечным сердечком и размахивала руками и ногами. Маруся плакала, глядя на экран во время УЗИ. Где же это страшное незаметное, скрытое растущее уродство? Вот они, ручки, ножки, голова, резкий подбородочек, совсем как у неё самой...
Аборт? Разрезать на части? Размолоть, раскромсать, как кусочек свинины на тарелке?
Ни за что!
На следующий день Марусю уволили. Пятнадцатого марта её уволили.
Было морозно. Шёл снег. Маруся шла домой. В своих красивых замшевых сапогах, оставляя свежие следы на тротуаре. Она забрала со своего рабочего стола книги и записи. Их было намного меньше, чем в лаборатории.
Одна тысяча проверок -- результат один и тот же. В её крови, вот в этой крови, которая течёт вот по этим венам, сидит злобная, страшная краснуха.
Маруся сидела на своей маленькой кухне, укутавшись в большой пушистый халат, и пила какао. Была ночь. Маруся уснула за столом.
Она проснулась от того, что замерзла. Маруся присела и оглянулась -- это была не её комната, с вышитыми подушками и берёзовым шкафом, а серый влажный лес, окутанный липкой туманной дымкой. Похоже, скоро рассвет. И не зима вовсе.
Маруся встала -- она была совсем босая, в длинной льняной рубахе грязно-белого цвета. Ступни ног непривычно накалывались на еловые иголки и острые веточки. Девушка опёрлась о дерево, сердце стучало.
"Наверное, это сон..." - подумала она и тут же наступила на что-то колкое. Притянув к себе левую ногу, Маруся увидела, что напоролась на стекляшку от разбитой бутылки. Было больно, капала кровь.
Девушка пошла вперед, мимо кустов и ёлок. Тропинки не было, ничего не было, кроме бесконечного леса. Она была совсем одна.
Маруся шла и шла, пока тропинка не кончилась. Совершенно внезапно кончилась. Ноги уже по щиколотку опускались в леденящую воду, хлюпали, неприятно погружаясь в жидкую серую гадость. Оглядываться назад совсем не хотелось.
- Иди! Не бойся! - Маруся услышала чей-то далёкий голос. Очень знакомый голос, но она никак не могла понять, кто это. Ей шептали сзади, но обернуться она уже не могла.
Чем дальше шла Маруся, тем чище и глубже становилась вода. Совсем скоро пришлось поднимать рубаху выше колен, чтобы не замочить и так уже грязные края. Тут, этот же настойчивый голос подсказал наступать на кочки. Они становились всё выше, а дно уходило всё глубже.
Маруся посмотрела себе под ноги -- Александр Дюма "Три мушкетёра". Старая книга из бабушкиной библиотеки выскользнула из-под левой ступни и скрылась где-то в глубине. Теперь нога стояла на первом томе словаря Даля. Книги шатались под ногами. Иногда томики выскальзывали и тонули. Это были давно прочитанные книги детства, юности и студенчества. Беззаботного времени, когда Маруся могла бегать босиком по колючему полю, валяться в высокой траве, вглядываясь в облачно-полосатое небо, щурясь от солнышка.
Маруся уже почти бежала вперед по этому болоту, вода отчего-то помутнела. Маруся постоянно останавливалась, замечая название очередной книги, на которую наступала. Пять лет назад. А эту -- десять... Любимые. Знакомые... А эту Маруся перечитывала три раза... Она останавливалась и хотела поднять, прижать к сердцу эти далёкие воспоминания, но невидимый друг сзади подгонял, говоря, что надо идти вперёд! И Маруся бежала, хлюпая босыми ногами по шатающимся и рассыпающимся в воде стопкам. Сердце разрывалось, а книжки, сбитые ногами, тонули, тонули, тонули...
Маруся проснулась в холодном поту. На своей кухне. Шею свело от усталости. Ступни ног, босые, как всегда, замерзли.
- Надо идти вперёд...
В этот день она отдала ещё двадцать тысяч за очередную порцию бумажек, где было написано совершенно то же самое, что и раньше. Надо-делать-аборт.
Накопленных денег становилось всё меньше. Блестящий, недосягаемый Паша сменил номер телефона. Сломалась стиральная машинка. Лопнула пружина в матрасе. И ночью Марусю на скорой увезли в больницу с открывшимся кровотечением.
Страшная тётка в белом халате спросила обо всём. Маруся честно рассказала ей про краснуху. Страшная тётка в белом халате положила Марусю в общую палату, к другим бегемотам.
Маруся не плакала, хотя ей было очень страшно. В её вене торчала противная иголка, а из капельницы, прикрученной к железной вешалке на колёсах, медитативно капала, кап-кап-кап, страшная жидкость под названием магнезия. Стояла ночь. Проваленная кровать была совсем неудобной. Маруся уснула.
Утром, страшная тётка в белом халате (другая, не та, что вчера), хриплым голосом прокричала страшную фразу: "на уколы!"
Маруся подскочила, как ужаленная. Иголка в вене противно кольнула. Капельница была пуста.
- Ой-ой! Пожалуйста! Достаньте эту штуку из меня!
Бегемоты понуро и безучастно, еле-еле продрав глаза, шли на уколы.
Маруся оглянулась -- палата опустела. Наверное, ей тоже надо на уколы? Маруся вспомнила юность, когда после второго курса под присмотром старшего ветеринара на практике осеменяла корову и ставила капельницу племенному поросёнку. Маруся сама мужественно достала иголку и заклеила дырку пластырем.
В процедурной страшная тётка в белом халате со всего размаху оставила огроменный синяк на правом Марусином полупопии.
Потом был завтрак. Третья страшная злобная тётка, гремя тяжёлой тележкой, везла по коридору нечто в огромных алюминиевых кастрюлях.
- Завтрак! - гаркнула она.
Маруся внезапно поняла, насколько была голодна. Ей показалось, что она не ела все эти четыре месяца.
- Не обольщайся, - буркнул бегемот в жёлтом халате. - Почему тебя к нам положили? Тебе же в гинекологию надо.
- А там не было мест... - смущённо ответила Маруся.
- Тарелку! - поздоровалась страшная тётя с гремящей тележкой.
- А у меня нету, - улыбнулась Маруся.
- А у меня тоже нету! - не улыбнулась тётя с тележкой. - Следующий!
Маруся оторопело отошла от окошечка в двери, через которое бегемоты просовывали свои тарелки и получали их обратно наполненными странной неоднородной массой серого цвета.
- Держи, - тихо пролепетал бегемот в голубом халате, протягивая пластиковый контейнер. - Мне в нём вчера котлеты приносили. Я помыла. А тебе надо тарелку завести свою. И ложку. И чашку. Здесь не дают.
- Спасибо! - обрадовалась Маруся.
- Пожалуйста! - улыбнулся бегемот. Бегемота звали Настей.
Марусе пришлось звать на помощь. Нина приехала как смогла и даже успела в отведённые на приём часы. Марусе передали тарелку и ложку, и даже чашку. Вставать ей было нельзя. Почти нельзя. На уколы и в туалет -- очень даже можно.
Прошло три недели и, наконец, озверевшую и немного обегемотевшую Марусю выпустили на свободу. Она с шиком, на такси доехала домой и тут же отправилась купаться! Смыть, смыть с себя эти больничные запахи, оттереть несчастную, покрытую синяками попу под тёплым душем, в любимой ванной! Любимой мочалкой!
Только вот горячую воду отключили.
Маруся не расстраивалась. Она так отчаянно хотела помыться, что принялась кипятить воду в кастрюльках.
Теперь, чистая и благоухающая, с чашкой чая с сахаром в руках (молоко скисло и какао не получилось), Маруся сидела в любимом кресле, в любимом пушистом халатике и читала любимую Ахматову. Нет... Слишком это всё холодно. Не любила Маруся Ахматову, просто это была первая книжка, которую она схватила с полки после тонны прочитанных мамских журналов, где единственной темой обсуждения были бесконечные анализы, прыщи на животе и всевозможные ужасы и страсти, о которых совершенно не хотелось читать.
Надо был что-то делать. Маруся отложила Ахматову и задумалась. А думать Маруся могла часами. Она любила это медитативное занятие. Наконец, в полночь, Маруся отправилась спать. Решение так и не пришло.
Утром она проснулась от журчащего голода. Нужно было сходить в магазин... Деньги стремительно кончались.
В этот день на пороге показалась Нина. Благоухающая и счастливая. Она, наконец, покинула душный офис и работала только на себя.
- Привет! - отсалютировала она подруге.
- Приве-е-ет! - возбужденно радостно воскликнула Маруся. Она схватила Нину за руки. Только что ей пришла в голову удивительно простая и гениальная идея. - Ты мне нужна! Очень!
Нина опешила и отступила.
- Я, конечно, понимаю, что у тебя буйство гормональное, но можно я хотя бы войду? - жалобно просила она.
Маруся улыбалась. С этой минуты она, блуждавшая в дебрях своих мыслей, наконец поняла, что делать дальше.
Когда Нина помыла руки, напилась горячего кофе и сидела, блаженно ссутулившись за столом, Маруся сделала заявление.
- Ниночка, миленькая! Я хочу сдать свою квартиру! Я хочу сдать её и снять что-нибудь такое, чтобы оставалось чуть-чуть на жизнь. Вот. Это моё решение! Я вот только сейчас поняла, что наша встреча в столовой была... судьбоносной! Что ты не зря оказалась на моём пути! Это... провидение свело нас вместе!
- Успокойся и сядь. Ты похожа на бегемота.
Маруся и вправду становилась похожей на бегемота. Не то, чтобы её это сильно пугало, её уже почти ничего не пугало. Вообще, мир становился доброжелательным, мягким и пушистым.
Так Маруся перебралась в небольшую и не очень уютную однушку за тридевять земель на кудыкину гору. Благословенный маленький старенький автобус отвозил её на далёкий рынок, где окончательно обегемотевшая Маруся выбирала себе лакомства.
Подбодрившись вкусностями, Маруся отправлялась на поле боя. Она вплывала крейсером в ближайшую женскую консультацию и занимала ряды бегемотов. На неё такими же испуганными глазами, как она сама когда-то, смотрели худенькие девушки-тросточки, дрожащими руками вцепившиеся в свои девственно-белые карты.
Когда подходила очередь заплывать в кабинет страшной врачихи в белом халате, Маруся делала глубокий вдох.
- Вы всё еще уверены? - здесь, в далекой областной консультации к ней обращались на "Вы". - Вы ведь знаете, чем вам это грозит? Ваш ребенок может родиться глухим или слепым! Вы знаете?
-Знаю, - кивала Маруся и в очередной раз подписывала отказ от прерывания беременности.
Когда Маруся лежала в больнице - в очередной раз, надо сказать - её отправляли консультироваться к местным инфекционистам. Одна из них, добрая тётушка, доверительно смотрела в глаза и, почти пуская слезу, повторяла, как болванчик, что Марусин "плод" может родиться "глухим", или, не дай Бог, "слепым". Руки-ноги были обнаружены на УЗИ, поэтому оставались только эти, незаметные чуткому глазу профессионала, отклонения.
Маруся кивала, спокойно просила бумажку о том, что добрая тётя-доктор честно пыталась убедить и предупредила обо всех опасностях.
Маруся посетила тысячи таких тётушек. Вначале, чтобы разобраться. Потом, чтобы взять бумажку, отнести её в консультацию и оставить страшной гинекологичке.
Ни один человек в белом халате не мог сказать, почему иммуноглобулин G к краснухе был таким высоким, а иммуноглобулин М при этом, отрицательным. Эта загадка мучила её саму, она читала миллионы книжек, чтобы докопаться до правды и успокоиться. Ну болела она краснухой в детстве! Болела!
А тётка-инфекционист всё приходила и приходила к ней в палату. В конце концов Маруся стала видеть сны о том, как она, словно Раскольников, пробивает врачихе голову топором. А еще ей снились страшные уродцы, которых она рожала, почему-то в тёмном-тёмном лесу.
Вообще, Маруся очень тщательно готовила себя к предстоящему событию. Она делала всевозможные гимнастики, мазалась маслами и ходила на курсы при женской консультации. Теперь, чтобы быть мамой, надо закончить специальные курсы. Вот как! Маруся училась специально дышать и двигать попой так, чтобы рожать было не больно. Ведь рожать не больно -- как месячные! Это так говорили на курсах.
И вот однажды вечером...
Маруся ходила туда-сюда в ванной комнате и дышала так, как учили её добрые тёти. Не помогало. Тогда Маруся посмотрела на часы -- видимо, пора ехать...
Маруся не отчаивалась. Маруся вызвала такси. Она доехала до роддома и смело вошла в предродовое отделение. Довольная.
Но тут же на неё налетела толпа тёток, её посадили на кресло для осмотра и разрешили рожать. Можно! Но перед этим Марусе предстояло ещё пройти огонь и воду.
- Побриться, помыться и клизму. Или наоборот! - приказали ей и отправили в таинственную комнату с пугающим названием "Процедурная". Опустим подробности.
Было четыре утра. Совсем неожиданным для Маруси оказалось то, что попытки скакать на фитболе и дышать "свечой" были тщетными - сидеть на шаре она не могла! Вскоре схватки превратились в одно большое сокращение, частотой раз в минуту. Схватка начиналась, боль нарастала, чуть спадала и нарастала сильнее. В этот момент невозможно было сделать даже вдох!
- Ой, притвоооора! - громко объявляла врачиха, когда Бегемот обнаруживал себя на полу в коридоре.
Когда, наконец, измученная Маруся подозвала акушерку, та безразлично ответила:
- Хочешь -- тужся!
Казалось, это никогда не закончится.
- Ну что ты тут разлеглась, стерва?! Как под мужиком лежать - могла, а рожать не хочешь? - шумело что-то совсем рядом.
Наконец, в половину второго Марусе на живот положили что-то синее и орущее. Оно кричало и розовело.
- Девочка, - сказала врачиха. Когда она успела подойти?
Синее и орущее забрали неонатологи. А за Марусю принялись вышивальщицы. Зашили, подсунули кричащий кулёк и ушли.
- И что мне с тобой делать? - удивилась Маруся.
Синее и орущее оказалось премилой девочкой. Маруся хотела назвать её Сталинидой, но решила, что женская консультация не оценит юмора, а человеку всю жизнь мучиться. И дала дочке простое, русское имя. Хельга.
Строгие неонатологи придирчиво разглядывали маленькое неказистое, тощее вопящее тельце, пока Маруся с трепетом, прижав ладонь ко рту, смотрела на это священнодействие. Зачем-то прокололи большой пальчик на ножке -- анализ на ещё одни уродства. Хельга завопила. Маруся закрыла глаза.
Хельга часто плакала. Но, настрадавшись, тихо засыпала на боку (как научили строгие неонатологи).
- Лежи тут, никуда не уходи! - наказывала Маруся и, ковыляя, держась за стеночку, борясь с тошнотой, подкатывавшей от каждого шага, медленно плелась к заветной комнатке за тысячу километров от её палаты. Длинный-длинный коридор. Бесконечный. И стена, за которую неудобно держаться. Но вот. Комната.
- Дайте, пожалуйста, смесь! - старалась сказать Маруся как можно громче, но вырывался тихий шепот.
- Вон, на столике! - бурчали доброжелательные нянечки, и Маруся, мучительно посчитав количество шагов, отправлялась пересекать огромную, бесконечно большую комнату, на другом конце которой стоял термостат с бутылочками.
- А... вы не подскажите? - улыбалась Маруся. - Мне... сидеть нельзя. А кормить-то грудью как? - с надеждой заглядывала она в глаза нянечкам.
Те, не отрываясь от чтива, доброжелательно и приветливо отвечали:
- Как-как? Берешь и кормишь.
- Ммм! - кивала Маруся и улыбалась. - Спасибо! Я бы не догадалась сама... - и отправлялась в обратное путешествие, подгоняемая уже знакомым плачем из бесконечно далёкой палаты.
На тысяче-первое утро к Марусе зашел толстый дядя-доктор.
- Что, выписываешься сегодня?
- Да?.. -удивилась Маруся, ей только удалось уснуть. - Да! - выпалила она, осознав вопрос. - Да-да! - уже совершенно уверенно отвечала она.
- Анализы уже готовы?
- Какие анализы?
- УЗИ, кровь, моча, -деловито констатировал дядя.
Маруся задумалась.
- Мне ничего не говорили... - оправдалась она.
- Самой надо было! Так все делают! Пора бы знать!
- Ммм... Извините, я тут в первый раз, - отвечала Маруся.
Дядя посмотрел на часы.
- Так... Беги на первый этаж. Ещё успеешь сдать кровь. Мочу в баночке отнеси на третий, в конце коридора. Потом -- на УЗИ. Они до одиннадцати. Успеешь, выпишем сегодня.
Маруся выдохнула. Бегом...
Детки в палате надрывно кричали. Кричала и Хельга. Маруся разрывалась.
- Ну-ну, не надо! - тётушка-бегемот подбадривала с соседней кровати.
- Ой! - удивилась Маруся. В палате оказалось ещё три мамы. Тётя была не бегемотом, а просто большой тётей. Маруся закрыла глаза. Хотелось спать. Мозг отказывался работать. Грудь разрывалась от молока, а маленькое орущее создание не хотело его пить. Ещё трое деток в палате в голос страдали.
- Иди-иди! Я её покачаю! - продолжила тётя, одной рукой прижимая свою детку к необъятной груди. - У меня своих трое! Четверо, - улыбнулась она, оглядывая присосавшуюся к ней пиявку.
И Маруся, выбрав курс и расправив паруса, отправилась в плавание, длинною в жизнь. Лифт не работал. Маруся вздохнула. Четыре этажа вниз. Пешком. Путешествие...
На УЗИ Маруся опоздала.
Строгий дядя доктор осуждающе мотал головой. Ай-ай!
А Маруся, впервые в жизни бурчала. Про себя.
"Вот ты бы... дядя... побрили бы тебя, а потом клизму в задницу и в общий туалет. И под душ без горячей воды. А потом... Еще пол организма ножницами тебе изрезать и пустить сдавать пятикилометровку!"
- Что вы на меня так смотрите? - удивился дядя. - У вас конъюнктивит?
- Да, простите, в глаз что-то попало, - Маруся отвернулась. Ей стало смешно. Но смеяться было больно.
- Анализы ваши пришли. Вот заключение УЗИ. Через пятнадцать минут выписываем.
- УЗИ?
- Ну... У вас же ничего не болит?
Марусю выписали. Она стояла, с Хельгой наперевес у выхода из роддома. Перед ней блистала толпа очаровательных мужчин. Человек десять. В пиджаках и белых рубашках. В галстуках! И все - как один - с цветами.
- Я в раю? - спросила она, оглядывая своих бывших сослуживцев.
Вперёд вышла Нина.
- Мы... тут все приехали. Решили, что тебе будет приятно, - обняла она подругу. - Давай помогу.
Ещё одна лестница... Хорошо, что не с пятого этажа. Третий спуск за утро был бы решающим.
- Спасибо! - улыбалась Маруся. - Спасибо, Нина! Спасибо, мальчики, я так рада вас видеть! Я скучала и даже не сразу узнала всех вас!
Марусю с шиком довезли до дома. Высадили, донесли на руках до квартиры и завалили цветами. Приготовили покушать и даже накрыли стол.
Маруся была в раю...
- Ваш ребенок глухой на левой ухо, - отрезала злая тётка в белом халате спустя месяц, в поликлинике.
Маруся села. Ей уже было можно. Хельга, как всегда, исполняла арию.
- Через неделю приходите на повторное.
Маруся ковыляла до дома. Глухая... Глухая Хельга. Маруся одну за другой рисовала картины маленькой крошки с большим слуховым аппаратом. Все дети смеются. Мальчики показывают пальцем. Девочки не хотят играть.
Маруся плакала.
Суббота. Маруся ходила кругами и заглядывала дочке в ушки, пока та спала. Глухая...
|
