В течение трёх лет после октябрьского переворота 1917 года большевистская политика военного коммунизма железной метлой "очищала" Российскую империю от "пережитков проклятого царизма": от аристократии, буржуазии, интеллигенции, чиновников, жандармерии и так далее.
27 октября (9 ноября) 1917 года была объявлена вне закона вся "буржуазная пресса" и начала действовать советская цензура.
22 ноября (5 декабря) декрет "О суде" отменил действовавшее при царе законодательство и заменил старую судебную систему революционным самосознанием "человека с ружьём".
7 (20) декабря принято постановление "Об образовании Всероссийской Чрезвычайной Комиссии" (ВЧК).
15 (28) января 1918 года издан декрет СНК "Об организации РККА" (Рабоче-Крестьянсчкой Красной Армии).
С 13 мая 1918 года в РСФСР официально введена в ранг закона "продовольственная диктатура", то есть принудительное изъятие у крестьян хлеба и других продуктов.
5 сентября 1918 года провозглашён декрет "О красном терроре", возводивший в ранг закона "устрашение, аресты и уничтожение врагов революции по принципу их классовой принадлежности". Уничтожение "врагов революции" шло полным ходом и до принятия этого декрета, но как-то неорганизованно. Теперь же массовые пытки и убийства надлежало производить на "законном основании".
Декретом СНК от 11 января 1919 года "продовольственную диктатуру" сменила "продразвёрстка", которая в принципе не внесла ничего нового в практику вооружённого ограбления крестьянства.
К концу 1920 года в основном было подавлено белогвардейское сопротивление. В ноябре части Русской армии, подчинявшиеся барону Врангелю, семьи офицеров и часть гражданского населения крымских портов эвакуировались из Крыма в Турцию (в Константинополь и на полуостров Галлиполи). Зимой 1920-21 годов происходили массовые расстрелы, вошедшие в историю под названием "Красный террор в Крыму".
Казалось, большевики могли праздновать свою окончательную победу. Но в марте 1921 года на Х съезде РКП(б) произошло нечто неожиданное. Под давлением Ленина произошёл внезапный откат от политики военного коммунизма назад, в капитализм. В то время, когда многие опьянённые своими успехами ррреволюционеры были готовы праздновать свою победу, Владимир Ильич, нюхом чувствовавший, что их бандитская власть повисла на волоске, и что волосок этот под всё увеличивающимся грузом преступлений вот-вот оборвётся, настоял на провозглашении Новой Экономической Политики (НЭПа).
Дело в том, что Ленин был смертельно напуган событиями последних месяцев. Если до сих пор он никогда слабости не проявлял, с кулаками и интеллигенцией разбирался круто: "Гасстгелять! Взять заложников! Повесить, непгеменно повесить!", то тут поджилки у него затряслись не по-детски. А причин, заставивших председателя Совнаркома впасть в отчаяние, было несколько, и все они были действительно очень серьёзными.
Первая - многочисленные крестьянские антибольшевистские восстания, принимавшие всё больший размах. Одним из наиболее опасных было начавшееся ещё летом 1920 года Тамбовское восстание, достигшее к январю-февралю 1921-го своего максимума. Численность повстанческой армии достигла 50 тысяч человек.
Второй причиной ленинского страха было восстание Кронштадтского гарнизона, которое к началу большевистского съезда было в самом разгаре. А что это вдруг случилось с революционными матросами - "красой и гордостью русской революции" (Л.Д. Троцкий)? Вроде всего три года назад с таким воодушевлением принимали участие в Октябрьском перевороте, разгоняли Учредительное собрание ("Караул устал!"), с радостью "грабили награбленное", а тут - на тебе, антибольшевистское восстание устроили.
Вот как объясняет такой поворота в сознании кронштадтских "братишек" американский историк Пол Эврич в своей книге "Восстание в Кронштадте. 1921 год":
Первое: "В 1920-1921 годах в связи с планомерным затиханием боевых действий и отсутствием необходимости в высокой численности армии солдаты и матросы Кронштадта впервые за многие месяцы получили отпуск и смогли приехать на свою малую родину, чтобы столкнуться с принудительной конфискацией зерна:
"Большевистская цензура скрывала от нас многое, что происходило у нас дома, пока мы были на фронте и в море. Когда мы вернулись домой, наши родители спросили нас, почему мы воевали за угнетателей. Это заставило нас задуматься."
Второе: "Евреи заняли руководящие посты в коммунистической партии и Советском государстве. Они во всех правительственных учреждениях, особенно в Народном комиссариате по продовольствию, и делают всё возможное, чтобы их товарищи евреи не голодали, и даже заградительными отрядами, на 90 процентов укомплектованными русскими, в большинстве случаев командуют евреи - подобным образом рассуждали не только в Кронштадте, но и в Петрограде". (Пол Эврич, "Восстание в Кронштадте", М., Центрполиграф, 2007)
Этот мотив упоминают и другие авторы, например: "... член кронштадтского мятежного ревкома Вершинин вышел на лед и говорит: "Да бросьте кричать ура, давайте вместе бить жидов, ведь засилие проклятых, рабочие и крестьяне, что вы терпите". ("Кронштадтский мятеж", под ред. Н.А. Корнатовского, с. 95. Есть в интернете: https://www.aroundspb.ru/uploads/history/kronstadtsky_myatezh.pdf)
В самых широких слоях российского общества во все времена отношение к евреям было откровенно неприязненным. До 1917 года евреев в органах российской власти не было. После Октябрьского переворота они возглавили русскую революцию и оказались на многих наиболее важных постах большевистской властной структуры. Ленин вполне отдавал себе отчет в том, что многомиллионному населению России такой состав большевистского правительства нравиться не может. Но это были его единомышленники и соратники, опора и фундамент его личной власти.
Большинство евреев-большевиков скрывали свои настоящие имена и фамилии под псевдонимами, поэтому крестьяне, рабочие, солдаты и матросы в первые годы советской власти, во время бурных событий гражданской войны, голода и разрухи, барахтаясь на грани выживания, не осознавали и не придавали значения тому факту, что власть над ними принадлежит в значительной степени "инородцам". А к концу гражданской войны в результате начавшейся демобилизации сотни тысяч бойцов начали возвращаться в свои деревни и узнавать о продразвёрстке, о пытках и расстрелах их родственников и односельчан, творимых большевистскими грабителями. Информация об этих преступлениях волнами возвращается в Красную армию и на флот. И в то же время матросам Балтики первым становится известно, в чьих руках находится власть в Петрограде. Сложив один плюс один, они приходят к выводу, что за все эти три года "военного коммунизма", войны, смертей, ограбления деревни, голода - ответственны коммунисты и невесть откуда взявшиеся евреи. Неудивительно, что в сознании матросов немедленно "ярость благородная вскипает, как волна".
Ленину сообщают о том, что восставшие в Кронштадте матросы призывают красноармейцев и рабочих петрограда бить коммунистов и евреев. "Вождь пролетариата", ни в грош не ставящий чужие жизни, но бесконечно ценящий свою собственную, понимает, что вот-вот придется отвечать за все его художества. Что всех его подручных и, о ужас, его самого повесят, как он сам любил выражаться, "на вонючей верёвке". Стоит только анти-большевистской и анти-еврейской пропаганде выплеснуться из Кронштадта на весь Балтийский флот, а там и на всю рабоче-крестьянскую армию, и этот поток всеобщей ненависти сметёт и раздавит всю его партию, как клопов. (Дж.Ренко, "Империя лжи. НЭП. Начало", https://proza.ru/2020/04/11/2237)
Инстинкт самосохранения не подвёл вождя революции и на этот раз. С одной стороны, 5 марта была восстановлена 7-я армия под командованием М. Н. Тухачевского, которой предстояло "в кратчайший срок подавить восстание в Кронштадте", а с другой - предстояло на партийном съезде убедить подельников в необходимости бросить кость возбуждённому плебсу в виде временного отступления от марксистских догм и ослабления экономической удавки на шее подвластного населения. Обе задачи были выполнены вовремя. Третья - подавление Антоновского восстания, чуть позже, в том же, 1921 году.
Понятно, что признаваться в своём поражении и возврате к капитализму и рыночной экономике нельзя. Поэтому было придумано нейтральное, отвлекающее внимание название - "Новая Экономическая Политика", сокращённо - НЭП.
"Вообще-то идеи НЭПа, за три года до Ленина, высказал лидер меньшевиков Ю. Мартов. Но тогда новая власть его предложения проигнорировала. В 1921-м Ленин, с опозданием, "приватизировал" чужой проект. По его замыслу, экономическое отступление было рассчитано приблизительно на двадцать лет..." (И.Б. Чубайс, "Русская история. Беседы о смыслах", М., Яуза, 2018)
Изменения во внутренней политике были проведены радикальные: продразверстка заменена более щадящим продналогом, разрешена свободная торговля, аренда земли, частный найм рабочей силы в деревне. В промышленности и торговле - разрешена ограниченная свобода частного капитала, разрешены частные предприятия, использование наемного труда, потребительская сельскохозяйственная и культурно промысловая кооперация.
"Введение НЭПа вовсе не означало ослабления карательной политики, наоборот, начиная с марта 1921 года оно сопровождалось усилением репрессий в отношении умеренных социалистов. Это усиление было продиктовано не опасениями, что меньшевики и эсеры станут в оппозицию к новой экономической политике, а тем фактом, что именно они призывали к подобным мерам, и жизнь подтверждала правильность их анализа. Раздосадованный Ленин высказался в апреле 1921 года вполне определенно: "Единственное место для меньшевиков и эсеров, что бы они не провозглашали и как бы ни маскировались, - это тюрьма".
Несколькими месяцами позже, сочтя, что социалисты всё еще слишком "суетятся", он писал: "Если меньшевики и эсеры еще раз высунут свой нос - расстреливать их безжалостно!"" (С. Куртуа, Н.Верт и др., "Черная книга коммунизма", М., Три века истории, 1999)
Как показывает практика, любые декреты и распоряжения правительства не приводят немедленно к решению экономических проблем. Даже самые разумные и грамотные решения власти реализуются с задержкой во времени. Так было и с НЭПом. Вынужденное отступление большевиков назад, к капиталистическим методам производства, и предоставление народу более широких свобод не смогло спасти страну от голодомора 1921-22 годов.
Чего у Ильича было не отнять, так это нюха на материальные ценности и знание мест, откуда эти ценности можно реквизировать. Массовый голод открывал прекрасные возможности, это был повод, которым грех было не воспользоваться, чтобы ограбить православные церкви, монастыри и лавры. Раньше это делать было опасно, верующих в народе России большинство, и им это очень не понравилось бы. А тут такая отмазка - спасение голодающих. 23 февраля 1922 г. вышел декрет ВЦИК "О насильственном изъятии церковных ценностей" - якобы в помощь голодающим.
Верующие сопротивлялись изъятию церковного имущества, ГПУ сообщало о 1414 "кровавых эксцессах" в 1922 г.
<...>
В марте 1922 г. по приказу Ленина начались групповые аресты, показательные процессы и расстрелы духовенства и активных мирян. Церковным гонениям, усилившимся в 1922 г. и продолжавшимся в 1923-м, большевицкий режим пытался придать видимость "революционной законности", инсценируя судебные процессы.
<...>
Всего в результате террора ГПУ в 1922-1923 гг. было убито 2690 священников, 5410 монахов и монахинь, закрыто 637 монастырей. Конфискованное у церкви имущество оценивалось в 2,5 млрд. золотых рублей, а на помощь голодающим из них было истрачено всего около 1 млн. При этом бесценные художественные сокровища, находившиеся в храмах и монастырях, как правило, разрушались - изделия из драгоценных металлов отдавались в переплавку, драгоценные камни выковыривались. Вместе с другими драгоценностями, накопленными старой Россией, церковное имущество было продано для закупки оборудования и оружия за рубежом, для обеспечения "генуэзской дипломатии", для поддержки неудавшейся немецкой революции 1923 г., для содействия иным акциям Коминтерна". ( "История России. ХХ век. Как Россия шла к ХХ веку (1894-1922)", Том I, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
В то же самое время представители большевиков начинают появляться на международных конференциях, старательно мимикрируя под дипломатов вполне легитимной и даже демократической страны, ничем не хуже, чем все остальные государства в мире. И обставили коммунисты западных политиков, как детей.
В апреле-мае 1922 года в Генуе (Италия) делегация от большевистского правительства вошла в состав участников международной встречи по экономическим и финансовым вопросам.
"Запад поражен: советская делегация в черных фраках, в шёлковых цилиндрах... Запад - в восторге: они меняются! Они становятся такими, как все!
Кто-то осторожно предупреждает: надо дать испытательный срок перед тем, как садиться с ними за один стол...
А наши коммунисты не скрывали, что ничего не меняется. Им нужны только три вещи: технология, технология и технология. Им надо вооружаться, вооружаться, вооружаться. Потом они намерены совершить Мировую революцию, для чего им нужно разжечь Вторую мировую войну. Но это будет только после серьезной подготовки. А сейчас - передышка.
Любимый сталинский поэт Владимир Маяковский написал в те дни стихотворение "Моя речь на Генуэзской конференции":
Мы ехали, осматривая хозяйскими глазами
Грядущую
Мировую Федерацию Советов.
Болтают язычишки газетных строк:
"Испытать их сначала..."
Хватили лишку!
Не вы на испытание даете срок -
а мы на время даем передышку."
(В. Суворов, "Последняя республика", М., АСТ, 1996)
Передышка была недолгой. В соответствии с указаниями из кремлевских кабинетов Коминтерн не собирался прекращать свою деятельность.
"Бюджет Коминтерна в 1922 году составил свыше трех миллионов рублей. Циничный краснобай Николай Бухарин (1888-1938) позже вспоминал с удовольствием: "... мы ободрали церковь как липку, и на её "святые ценности" ведем свою мировую пропаганду, не дав из них ни шиша голодающим"". (В.В. Бешанов, "Кадры решают всё", М., Эксмо, 2017)
Большевики не скрывали своих агрессивных намерений и пытались раздувать вооруженные конфликты где только можно. А правительства западных стран старательно закрывали глаза на преступления кремлевских властителей как внутри России, так и в их внешней политике.
Но в это же время в РСФСР происходило кое-что, старательно скрывавшееся от глаз мировой общественности. Большевики нашли себе тайного союзника в лице потерпевшей поражение в мировой войне и находившейся в условиях экономического и финансового кризиса Германии.
"В рамках советско-германского сотрудничества Германия получила возможность выпускать в Советском Союзе авиабомбы, танки, самолеты, средства химической войны и подводные лодки. В 1926 г. на закупки вооружений и боеприпасов в СССР расходовалось более 150 млн марок - около трети годового бюджета Рейхсвера. На территории СССР действовали авиационная школа в Липецке ("4-я эскадрилья авиационной части Красного Воздушного Флота"), танковая школа в Казани (центр "Кама"), а также особо засекреченная школа химической войны на Волге близ Вольска под Саратовым (центр "Томка"). На заводе ГАЗ 1 в Филях под Москвой с 1924 г. фирма "Юнкерс" выпускала в год по несколько военных самолетов. В Липецке отрабатывалась новая тактика воздушного боя и пикирования на цель". ( "История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
Военное сотрудничество с Германией было лишь одной из тайн, скрытых непроницаемой завесой секретности для внешнего мира. Людям, знакомым с историей первого десятилетия большевистского режима понаслышке и с чужих слов, период НЭПа представляется некой благодатной передышкой, неожиданной оттепелью, когда, как по мановению волшебной палочки, власть вдруг перестала драть с народа три шкуры, разрешила невиданные свободы, частное предпринимательство и наступило полное благорастворение воздухов. На самом деле всё было не совсем так, или, правильнее сказать, совсем не так.
"Под более или менее "весёлой" нэповской оболочкой продолжала бесперебойно функционировать карательная машина, хотя конечно, со временем она видоизменялась и реформировалась. Развивалась система всеобщего шпионажа для быстрого выявления всех "неблагонадёжных", и мир коммуналок очень даже этому способствовал. В одной лишь Москве у ГПУ было около 20 тыс. штатных сексотов, не считая кадровых сотрудников и "любителей", имелся целый штат проституток различного ранга от респектабельных "княгинь" до беспризорниц 12-14 лет.
Ну а для выявленных "неблагонадежных" все так же существовали Северные Лагеря Особого Назначения. Поголовное уничтожение всех прибывших здесь прекратилось где-то в мае 1922 г. И конечно, не из соображений гуманности. Просто с Западом заключались торговые соглашения, а единственным валютным товаром, который в условиях разрухи могла экспортировать страна, был лес. Но и прежние лесозаготовительные предприятия не работали, а проект "трудовых армий" так и не удалось реализовать. Ну и наконец, в связи с нэпом и возвратом товарно-денежных отношений Госплан и ВСНХ стали требовать перевода мест лишения свободы на самоокупаемость - царил голод, кормить заключенных было нечем, и на этот счет начиная с 1921 г. вышло несколько постановлений. Тогда-то и возникла мысль использовать готовые контингенты заключенных на лесозаготовках. Да и чекистов соблазняло получить под свой контроль важнейшую статью доходов.
<...>
... сроки заключения давались еще небольшие - 3 года, 5 лет, но ведь лагеря-то были "особого назначения". И к заключенным продолжали относиться как к смертникам - только чтоб "добро не пропадало", предстояло использовать их физическую силу, так же как одежду расстрелянных. Один из основателей лагерей, чекист Угаров, любил говорить: "У нас, большевиков, такой принцип, если человек не годен к работе - расстрелять. Это не богадельня"". (В.Е. Шамбаров, "Государство и революции", М., Алгоритм, 2002)
"К концу 1920 года в РСФСР существовали 84 лагеря, расположенные в 43 губерниях. Общая численность заключенных составляла около 50 тысяч, половина из них - военнопленные Гражданской войны. Через год количество открытых по всей России лагерей увеличилось до 132. Из них 106 распределялись между 43 губернскими подотделами принудительных работ (ГУПР), а остальные 26 лагерей приходились на Сибирь и автономные области. Лагеря насчитывали в этот период от 40 тысяч до 60 тысяч заключенных. <...> Около 35 процентов узников лагерей того времени относились к числу репрессированных за "контрреволюцию". (В.А. Бердинских и В.И. Веремьев, "Краткая история ГУЛАГа", М., "Ломоносов", 2019)
Несмотря на послабления, обусловленные введением НЭПа, в местах заключения продолжали царить те же зверские порядки, что и раньше. В начале 1923 года ГПУ РСФСР, сменившее ВЧК, предложило умножить количество северных лагерей, построив новый лагерь на Соловецком архипелаге.
"6 июня 1923 года. В этот день на Соловецкие острова, что в Белом море, пароход доставил первую партию заключённых из Архангельска. В октябре того же года правительство СССР постановляет организовать на Соловках лагерь принудительных работ на 8 тысяч человек, и возникает СЛОН - Соловецкий лагерь особого назначения, один из самых крупных и зловещих лагерей в архипелаге ГУЛАГ. Намётки правительства чекисты с энтузиазмом выполнили и перевыполнили: загнали в СЛОН не 8 тысяч, а к 1930 году, году наибольшего распухания лагеря, 72 тысячи человек.
Советская власть впервые наведалась на острова в 1918 году. Прибывшие революционные красногвардейцы выгребли продовольственные запасы монастыря. Позднее они заживо сожгли в избушке настоятеля монастыря и его келейника, иеромонаха. Лагерь ликвидировали в конце 30-х годов. Выживших трудоспособных вывезли в другие лагеря, а нетрудоспособных, которые не могли прриносить пользу социализму, таковых было свыше 1100 человек, погрузили на баржи и всех расстреляли - всех до единого.
"Позднее лагерь на Соловках реорганизовался в УСЛОН (Управление Соловецкими лагерями особого назначения), широко шагнул на континент, а в 1926-1927 годах появились лагеря в устье реки Печоры, в Коми крае и в других местах Европейского Севера страны. Есть все основания полагать, что именно с организации Соловецкого лагеря началась замена импровизированных лагерей периода Гражданской продуманной системой подневольно-принудительных работ, формирование и приведение в действие огромного и чудовищного "истребительно-трудового" механизма этой системы"". (В.А. Бердинских и В.И. Веремьев, "Краткая история ГУЛАГа", М., "Ломоносов", 2019)
"Продолжались по стране и "обычные" расстрелы, хотя их размах все же снизился. Информацию о них систематизировал, например, инженер В. Бруновский, который сам был приговорен и просидел 3 года в "коридоре смертников", но как гражданина Латвии, его потом обменяли на арестованных там коммунистов ( "Дело было в СССР", Архив Русской Революции, Т. 19, Берлин, М., Слово, Терра, 1993). По его данным, даже в "золотые" нэповские годы середины 20-х в СССР ежегодно казнили около 6 тыс. чел. - из них четвертую часть в Москве". (В.Е. Шамбаров, "Государство и революции", М., Алгоритм, 2002)
"Но если ближе присмотреться к эпохе нэпа, мы увидим, что никакого настоящего послабления режима не было. У власти остались те же люди, и они были готовы теперь растерзать друг друга. Репрессивные учреждения, особенно ОГПУ, на короткое время ужались, но на самом деле перестраивались на профессиональной и постоянной основе. ОГПУ вербовало служащих нового типа: теперь нужно было обезоружить интеллигенцию и буржуазию, и чтобы достичь этой цели, гэпэушники искали образованных мужчин именно из этих обреченных групп.
Подход к врагу был деликатный - пули и страх не были преданы забвению, но к этим средствам прибавились награды, лесть, нравственное развращение. ОГПУ развивалось из полувоенной организации, где ценились героизм и насилие, в бюрократическую структуру, которая ставила скрытность, иерархию и систему выше всех революционных идеалов". (Дональд Рейфилд, "Сталин и его подручные", М., Новое Литературное Обозрение, 2008)
""Красный террор" на несколько лет сократился, но не прекратился". ( "История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
Осенью 1922 года из России в Германию были высланы 81 представитель интеллигенции - так называемый "философский пароход". Вместе с членами семей общее число высланных составило, по разным данным, 228 или 272 человека.
"Русская академия в Праге и Сорбонна в Париже обогатились этим выдворением. Со своей стороны Советский Союз лишился некоторых своих самых блестящих талантов, а те, кто остался, сделали нужные выводы и ушли в себя. Для советского гражданского общества высылка 1922 г. оказалась не менее катастрофичной, чем казни 1921 г." (Дональд Рейфилд, "Сталин и его подручные", М., Новое Литературное Обозрение, 2008)
Пока в большевистском руководстве шла иезуитская борьба за власть, до полного закручивания гаек в стране у них просто руки не доходили. Это-то время и воспринимается сегодня как чуть ли не золотой век в советской истории.
"Летом 1923 г., однако, ходили трамваи, открывались театры и даже казино; тот, у кого денег хватало, мог покупать всё, что угодно. Книги, напечатанные в Берлине, продавались в Москве, и писатели свободно пересекали границу. В деревне у крестьян было зерно не только для своих нужд, но и на посев и даже на частную коммерцию.
<...>
Город (Петроград. - Дж.Р.) очистили от буржуазии и наполнили солдатами, рабочими, крестьянами. <...> Этот народ, власть над которым стала причиной отчаянной политической борьбы в Политбюро, уже не имел ничего общего с тем гражданским обществом, которое было всего шестью годами раньше. К 1923 г. никто и не думал влиять на политику правительства; страх охватил всех, и люди лишь надеялись, что их оставят в покое". (Дональд Рейфилд, "Сталин и его подручные", М., Новое Литературное Обозрение, 2008)
Большевики очень старались придать своей бандитской власти легитимный вид. С этой целью они сочиняли новое законодательство, которое на деле оказывалось издевательством над принятыми во всем мире юридическими принципами и здравым смыслом.
"Первый Уголовный кодекс (УК) РСФСР был введен в действие 1 июня 1922 года. "Принципиальной "новацией" этого документа явилось (впервые в мировой юридической практике новейшего времени) введение в Особенную часть (по составу "Государственные преступления") отдельной главы ("О контрреволюционных преступлениях", статьи 57-73), которая устанавливала уголовную ответственность, обусловленную не правовыми, а политико-идеологическими мотивами.
30 октября 1924 года приняты "Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик", которые оказали существенное влияние на уголовное и исправительно-трудовое законодательство союзных республик, в том числе РСФСР. В "Основных началах..." отмечалось, что "целями применения мер социальной защиты являются: предупреждение преступлений; лишение общественно опасных элементов возможности совершать новые преступления; исправительно-трудовое воздействие на осужденных". К мерам социальной защиты судебно-исправительного характера отнесены: "объявление врагом трудящихся с лишением гражданства СССР и изгнании из пределов СССР навсегда"; "лишение свободы со строгой изоляцией"; "лишение свободы без строгой изоляции"; "принудительные работы без лишения свободы"; "поражение в правах"; "удаление из пределов СССР на срок"; "удаление из пределов союзной республики или отдельной местности с запрещением проживания в тех или иных местностях или без такового (ссылка и высылка)"; "увольнение от должности"; "запрещение занятия определенной должности, видом деятельности либо промыслом"; "общественное порицание"; "конфискация имущества"; "штраф"; "предостережение". "Основные начала..." установили максимальный срок лишения свободы в 10 лет и минимальный срок - в 7 дней.
В соответствии с "Основными началами..." 26 ноября 1926 года вторая сессия ВЦИКа РСФСР XII созыва приняла новый Уголовный кодекс (УК) РСФСР, который был введен в действие с 1 января 1927 года. В этом кодексе "контрреволюционные преступления" квалифицировались по статье 58 (пункты 1-14), включенной в главу 1 "Преступления государственные" Особенной части (глава введена в действие с принятием 25 февраля 1927 года 3-й сессией ЦИК СССР "Положения о преступлениях государственных"). Перечень "контрреволюционных" статей (в самом сжатом виде) может быть представлен следующим образом:
статья 58-1 - "понятие контрреволюционного преступления";
58-12 - "недонесение о контрреволюционном преступлении";
58-13 - "активная контрреволюционная деятельность при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны";
58-14 - "контрреволюционный саботаж".
При этом "контрреволюционным" признавалось "всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции", а "в силу международной солидарности интересов всех трудящихся" такие же действия считались "контрреволюционными" и тогда, "когда они направлены на всякое другое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в Союз ССР".
Как видим, вновь принятым советским уголовным законодательством предоставлялось карательным органам практически неограниченное пространство для толкований понятия "контрреволюционности"". (В.А. Бердинских и В.И. Веремьев, "Краткая история ГУЛАГа", М., "Ломоносов", 2019)
Да, дорогой читатель, печально известная 58-я статья УК СССР родилась в период наибольшей (по сравнению с другими эпохами истории страны) свободы и относительного благополучия.
"На Соловки на 5 лет был отправлен Дмитрий Сергеевич Лихачёв - студент, будущий филолог, искусствовед, академик". (С. Грачёв, "Чёрная книга СССР. 1922 - 1991", М., Москва, 2021)
Из воспоминаний Д.С. Лихачёва (он был арестован и отправлен на Соловки в 1928 году):
"Одна из целей моих воспоминаний - развеять миф о том, что наиболее жестокое время репрессий наступило в 1936- 1937 гг.
Не Сталин начал "красный террор". Он, придя к власти, только резко увеличил его, до невероятных размеров.
В годах 1936-м и 1937-м начались аресты видных деятелей всевластной партии, и это, как кажется, больше всего поразило воображение современников. Пока в 20-х и начале 30-х годов тысячами расстреливали офицеров, "буржуев", профессоров и особенно священников и монахов вместе с русским, украинским и белорусским крестьянством - все казалось "естественным"". (Дмитрий Сергеевич Лихачёв о Соловках, https://rusrabb.livejournal.com/40870.html)
"... при высадке из вагона конвоир разбил мне сапогом в кровь лицо, над нами измывались как только могли. Кричали нам: "Здесь власть не советская - здесь власть соловецкая".
<...>
То угрожающе надвигаясь на нас, то отступая, принимавший этап Белоозеров ругался виртуозно. Помню, одна из самых "приличных" угроз нам была: "Сопли у мертвецов сосать заставлю".
<...>
Настоящие гвардейские офицеры, все до одного, кого я встречал на Соловках, были людьми честными: к зверствам охранников не имели отношения, в охране никогда не служили, да и не могли служить: принимали во внутреннюю охрану только "бытовиков": непрофессиональных уголовных преступников-убийц, насильников и т. п.
На ночь нас погнали на Попов остров, чтобы запихнуть в сараи, а на утро переправить на остров. В сарае мы стояли всю ночь. Нары были заняты полуголыми "урками" (мелкими воришками), "вшивками", обстреливавшими нас вшами, в результате чего мы через час уже были покрыты ими с головы до ног. Только притушили свет, - точно тёмный занавес начал опускаться по стенам на лежащих. Это ползли клопы.
<...>
Около Соловков нас снова запихнули в чрево "Глеба Бокого" (этот живой человек, в честь которого был назван пароход, - людоед - главный в той тройке ОГПУ, которая приговаривала людей к срокам и расстрелам. По шуршанию льда о бока парохода мы поняли, что подходим к пристани. Был конец октября, и у берегов стал появляться "припай" - береговой лёд. Вывели нас на пристань с вещами, построили, пересчитали. Потом стали выносить трупы задохшихся в трюме или тяжело заболевших, стиснутых до перелома костей, до кровавого поноса.
<...>
Был такой случай. Москву решили очистить от нищих. Чёрные вороны объезжали церкви и с папертей брали нищих, а затем без суда и даже опросов (записывалась лишь фамилия, год рождения и ещё м. б. что-то) отправляли на Соловки и прямо с пристани на Анзер, а там на Голгофу. То же самое происходило и в "обратном направлении": людей расстреливали - "неисправимых", не понравившихся, опасных, как казалось начальству, - а затем списывали их как умерших от какой-либо болезни. Такие расстрелы с оформлением их через Санчасти были приняты не только в Соловках. Обычно таких расстреливаемых по произволу местного начальства долго не держали в карцере - максимум два-три дня. <...> Число расстрелянных обычно было больше числа, в отношении которых был вынесен приговор". ( "Русская Голгофа", М., Независимое издательство "Пик", 2007)
"Вдруг завыла собака Блек на спортстанции, которая была как раз против окна третьей роты. Это выводили первую партию на расстрел через Пожарные ворота. Блек выл, провожая каждую партию.
С одной из партий получилась "заминка" в Святых (Пожарных) воротах. Высокий и сильный одноногий профессор баллистики Покровский (как говорят, читавший лекции в Оксфорде) стал бить деревянной ногой конвоиров. Его повалили и пристрелили прямо в Пожарных воротах. Остальные шли безмолвно, как заворожённые. Расстреливали против Женбарака. Там слышали, понимали, - начались истерики.
Могилы были вырыты за день до расстрела. Расстреливали пьяные палачи. Одна пуля - один человек. Многих закопали живыми, слабо присыпав землей. Утром земля над ямой еще шевелилась...
Мы в камере считали число партий, отправляемых на расстрел, - по вою Блека и по вспыхивавшей стрельбе из наганов.
А Блек убежал в лес. Он не пожелал жить с людьми!
<...>
Под нарами жили "вшивки" - подростки, проигравшие с себя всю одежду. Они переходили на "нелегальное положение" - не выходили на поверки, не получали еды, жили под нарами, чтобы их голыми не выгоняли на мороз, на физическую работу. Об их существовании знали. Просто вымаривали, не давая им ни пайков хлеба, ни супа, ни каши. Жили они на подачки. Жили, пока жили! А потом мертвыми их выносили, складывали в ящик и везли на кладбище.
<...>
Обледенелая высокая параша за перегородкой и свистящий ветер. Параша железная.
Вынося, один (помню - инженер) вылил ее на себя (выносили двое на шесте, продетом через ушки, передний упал, и на него вылилось все содержимое). Инженер поскользнулся с горы и обледенел, пока добрался до барака. (В барак его не пускали. Умер - замерз.)" (Дмитрий Сергеевич Лихачёв о Соловках, https://rusrabb.livejournal.com/40870.html)
"В Никольской церкви и в Успенском соборе растут нары - до четырёхэтажных. Не просторней живёт 13-я рота у Преображенского собора в примыкающем корпусе. <...> ... представьте стиснутую толпу: три с половиной тысячи валят к себе, возвращаясь с работы. В кубовую за кипятком- очереди по часу. По субботам вечерние проверки затягиваются глубоко в ночь (как прежние богослужения...). За санитарией, конечно, очень следят: насильственно стригут волосы и обривают бороды (также и всем священникам сряду). Ещё- обрезают полы у длинной одежды (особенно у ряс), ибо в них-то главная зараза. (У чекистов- шинели до земли.) Правда, зимою никак не выбраться в баню с ротных нар тем больным и старым, кто сидит в белье и в мешках, вши их одолевают. (Мёртвых прячут под нары, чтобы получить на них лишнюю пайку, - хотя это и невыгодно живым: с холодеющего трупа вши переползают на тёплых, оставшихся.) В Кремле есть плохая санчасть с плохой больницей, а в глуби Соловков- никакой медицины.
Исключение только - Голгофско-Распятский скит на Анзере, штрафная командировка, где лечат... убийством. Там, в Голгофской церкви, лежат и умирают от бескормицы, от жестокостей - и ослабевшие священники, и сифилитики, и престарелые инвалиды, и молодые урки. По просьбе умирающих и чтоб облегчить свою задачу, тамошний голгофский врач даёт безнадёжным стрихнин, зимой бородатые трупы в одном белье подолгу задерживаются в церкви. Потом их ставят в притворе, прислоня к стене, - так они меньше занимают места. А вынеся наружу- сталкивают вниз с Голгофской горы.
<...>
Как-то вспыхнула в Кеми эпидемия тифа (1928), и 60% вымерло там, но перекинулся тиф и на Большой Соловецкий остров, здесь в нетопленом "театральном" зале валялись сотни тифозных одновременно. И сотни ушли на кладбище. (Чтоб не спутать учёт, писали нарядчики фамилию каждому на руке - и выздоравливающие менялись сроками с мертвецами-краткосрочниками, переписывали на свою руку.) А в 1929, когда многими тысячами пригнали "басмачей", то есть средне-азиатов, не принимающих советской власти, - они привезли с собой такую эпидемию, что чёрные бляшки образовывались на теле и неизбежно человек умирал. То не могла быть чума или оспа, как предполагали соловчане, потому что те две болезни уже полностью были побеждены в Советской Республике, - а назвали болезнь "азиатским тифом". Лечить её не умели, искореняли же так: если в камере один заболевал, то всех запирали, не выпускали и лишь пищу им туда подавали- пока не вымирали все". (А.И. Солженицын, "Архипелаг ГУЛАГ", М., Альфа-Книга, 2011)
"ОГПУ начало изображать себя клубом принципиальных юристов и интеллигентов; тем не менее в 1925 г. было казнено 2550 человек. ОГПУ кое-где навело порядок в лагерях и уволило некоторых садистов. В один из многочисленных лагерей особого назначения между Мурманском и Архангельском, где свирепствовали чекисты, опозорившиеся в Москве или Петрограде и теперь истребляющие несчастных заключенных, ОГПУ даже послало комиссию.
<...>
В 1929 г. Сталин и Ягода распорядились о расстреле шестисот человек из охраны вместе с большей частью заключенных.
<...>
ОГПУ не могло, однако, обойтись без молодых энергичных садистов - Михаил Фриновский, еще один, как Сталин, семинарист, ставший убийцей, поднимался по службе, пока не стал наркомом в 1930 гг.; Всеволод Балицкий, который пытал и насиловал своих жертв в Киеве, стал начальником ГПУ и потом наркомом внутренних дел Украинской ССР - по приказам Сталина в 1933 г. он морил всю крестьянскую Украину голодом". (Дональд Рейфилд, "Сталин и его подручные", М., Новое Литературное Обозрение, 2008)
Это те упыри, которые достигли верхнего уровня вурдалачьего воинства. А на нижних уровнях уже в те годы их расплодилось десятки, если не сотни тысяч. И вся эта нежить активно занимается уничтожением нормальных людей, не давая им оставить полноценное потомство, зато сами они могут плодиться, сколько им влезет. В этом и состоит основной механизм негативной селекции.
Но не единственный. Влияние внешней среды на развитие мозга и сознания человека, особенно на стадии взросления и активного образования новых синапсов (связей между нейронами), что соответствует возрасту примерно до 25 - 30 лет, также может играть существенную роль в процессе формирования личности. При этом внешние воздействия могут оказывать двоякое влияние, как положительное, так и отрицательное.
Положительное влияние - это то, что помогает личности развиваться, формирует у человека когнитивные способности, стимулирует более полное раскрытие природных талантов, способствует закреплению высоких нравственных качеств и т. п.
С другой стороны, все внешние факторы, тормозящие положительные тенденции развития личности или даже полностью их обрубающие, формируют и укрепляют негативные черты характера, такие как невежественность, эгоизм, жестокость, озлобленность, агрессивность, вероломство и т. д., то есть оказывают отрицательное влияние на становление личности.
И если задача создания условий для развития положительных качеств формирующегося сознания является очень непростой проблемой, то для того, чтобы запустить обратный процесс никаких интеллектуальных усилий вообще не требуется. Достаточно лишить человека самого необходимого, поставить его на грань выживания, держать его в страхе, постоянно унижать и третировать - и в 99 процентах случаев ваш подопытный превратится в озлобленное животное, потенциального преступника. Тут уже не до раскрытия талантов, не до развития творческих способностей и высоких моральных качеств. Недаром среди заключённых сталинских лагерей выработался такой жизненный принцип, как "умри ты сегодня, а я завтра", а в советской армии и на флоте - "кого гребёт чужое горе?"