Алан напрасно готовился к неприятной встрече - коридор оказался пуст. Похоже, Уинтропу все же удалось выдворить настойчивых посетителей. Вздохнув с облегчением, Алан направился к себе - переодеться.
За то, как небрежно он стал относиться к дорогой и красивой одежде, становилось стыдно. Многие люди не могли себе позволить таких вещей, а он мог любое время снять с вешалки белоснежную накрахмаленную рубашку, подобрать шейный платок под настроение. А ведь это не его деньги обеспечивали сладкую жизнь...
Стоило Алану задуматься над тем, что он фактически находится на содержании у графа, как настроение стремительно портилось.
Ригор также терял хорошее расположение духа, если Алан заводил об этом разговор. Лишь один раз, хмурясь, пояснил, что считается зазорным трудиться ради заработка. Аристократы занимаются политикой, интригами и интрижками. Состояния были баснословны и приумножались в банках; увеличивать их дозволялось путем выгодного капиталовложения, брака или выигрыша. Но зарабатывать? Низкое, недостойное дело, и несмываемое пятно на носителе благородного имени.
А даже если и трудиться в поте лица, - сообразил Алан спустя некоторое время, - доход не смог бы покрыть расходы, соответствующие новому статусу. Может, на пару воротничков и шнурки от ботинок хватило бы, но не больше.
Деньги исключались из уравнения. Что ж, работать для собственного удовольствия не так уж худо. Но Алан рисковал не найти себе дела, которое устроит всех, включая высший свет. И что тогда? Быть только супругом графа? Полировать ногти и менять наряды?
Как же не хватало отца! Ригор поддерживал его, но ждал самостоятельных решений, друзья - двое приятелей из колледжа, с которыми Алан продолжал переписываться - ничего посоветовать не могли. Заботило их совсем другое, а о замужестве они еще даже не задумывались.
Разве что письмо...
Вечером Алан поинтересовался у супруга об успехах в его поисках, даже свою помощь предложил, хотя в Лилхью ему не очень хотелось ехать, вернее, очень не хотелось. После церемонии прощания у вечного огня в местном храме, Алан больше в родном городке не появлялся. Видеть обгоревшие развалины дома, в котором он вырос, было выше его сил. Более того, он не был уверен, что не разразиться рыданиями при виде их с отцом любимой булочной или сквера, в котором они всегда гуляли, или же не начнет плакать еще на станции.
Хотя положенные три месяца давно истекли, и траур позволялось снять, Алан для себя решил, что будет носить его полгода, по старой традиции. Он чувствовал, что ему нужно больше времени.
Ригор не спорил, но - загорелся желанием вытащить его в свет. Может, доказывал всем, что Алан достоин, а может, он плохо о супруге думал, и тот его вовсе не стыдился. Просто давал время прийти в себя и привыкнуть к новой роли. И все же Алан сначала думал отказаться от предложения посетить театр. А потом решил, что идея не так уж плоха - в театре все смотрят на сцену, а посидеть в ложе в компании супруга куда комфортнее и безопаснее, памятуя тот прием; отказ же можно приберечь на другой случай.
- Хорошо, - милостиво позволил себя уговорить Алан. - А что за пьеса?
Ригор, примерявшийся к его гребню - парикмахер оказался прав, супругу ужасно нравилось перебирать длинные пряди, что в постели, что вне ее, - легко поцеловал его в затылок.
- Идеальный муж.
Алан смутился, вывернулся из ласковых рук. Ригор рассмеялся, заглянув в его разрумянившееся лицо.
- Это название. Самая модная в этом сезоне вещь, хотя многие считают ее слишком сладкой и морализаторской.
Алан покраснел еще больше - следовало бы догадаться, что подобный комплимент он не заслужил. Но Ригор поймал его в объятия, усадил к себе на колени и дорвался-таки - вытащил гребень, распустил аккуратно уложенные волосы по спине, зарылся в них лицом.
- Конечно же ты идеален. Нет никого лучше.
Алан запротестовал - нечего перехваливать, но Ригор был так нежен, что он быстро сдался. Главное оставаться честным с собой, не так ли? Он небезупречен, но продолжит работать над собой. Для супруга он сделает все.
Не заподозрить, что это какой-то жестокий план было сложно.
Рухнув в кресло, Алан жалобно посмотрел на супруга, такого серьезного и отстраненного, далекого, хотя разделял их лишь письменный стол.
- Тогда я никуда не пойду. Закончишь свои дела, и мы поужинаем вместе...
Ригор внимательно поглядел на Алана и отложил бумаги. Подошел, присел на край столешницы перед ним, скрестив длинные ноги. Алан отвернулся, заерзал в кресле, поймав себя на совершенно неуместной мысли, что они еще ни разу не занимались любовью в кабинете.
- Можем пойти в другой раз. Я не так уж и хотел... - пробормотал он, опустив голову, чтобы супруг не заметил, как предательски заалели щеки.
Ригор положил ладонь на его макушку.
- Ни в коем случае. Ты должен отправиться в театр и хорошо провести время.
- Но... без тебя...
Алан закусил губу. Правда заключалась в том, что он еще ни разу не появлялся в свете без спутника, и ему попросту стало страшно. Что, если он нарушит какое-то негласное правило приличия? Кивок - и вот он уже кого-то оскорбил, вздох - пренебрег, взгляд - пофлиртовал. И все это отразится на репутации - ладно бы только его, но ведь и на репутации графа.
- И без меня. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Не только со мной, но и когда меня нет рядом. Понимаешь?
Алан сглотнул, мотнул головой, зная, что голос часто подводит его, когда эмоции берут верх. Да, общество не торопилось принять этот брак, у них возникали трудности с взаимопониманием из-за разницы в положении... Но разве это не счастье - знать, что твоя вторая половинка хочет сделать тебя безусловно, безоговорочно счастливым?
Ригор провел кончиками пальцев по его щеке.
- Ты хочешь увидеть этот спектакль?
Подумав, Алан кивнул.
- Тогда ты должен пойти туда и получить удовольствие от представления.
Алан вздохнул. Графу легко говорить - у него-то никогда не возникало проблем с дурацким этикетом. Но если его цель - стать взрослым и самостоятельным, нельзя отсиживаться за чужой спиной. Конечно, в случае необходимости Ригор подскажет, как себя вести и что говорить, но и воспринимать Алана будет как ребенка, а не как супруга. А тот не хотел даже казаться беспомощным. Так можно и обузой стать. Нет, Ригор должен видеть его сильным и смелым, и гордиться им.
- Хорошо, - тихо сказал он. - Я поеду.
От собственного бесстрашия в животе разливался холодок.
Уинтроп знал тонкости придворного этикета не хуже своего хозяина. По его совету Алан прибыл в театр перед самым звонком, и сразу прошел в свою ложу, избежав необходимости расшаркиваться со всеми, кто встретился бы на пути. Но едва переведя дух, он обнаружил, что никто или почти никто не смотрит сам спектакль. Бинокли зрителей были направлены куда угодно, только не на разворачивающееся действо, они тихо переговаривались и не очень успешно скрывали смешки. Зажав похолодевшие руки между колен, Алан выпрямился, глядя на сцену, но не слыша и не понимая ни слова; кровь гулко стучала в висках, хотелось сбежать, спрятаться, и больше не показываться никому на глаза. Наверняка его обсуждали. Его, Ригора, их брак, наверное, даже то, как их застали в библиотеке в весьма пикантном положении. Алан скосил глаза на соседнюю ложу, еще более престижную и дорогую, почти уверенный, что увидит если не презрительный, то любопытный взгляд - и обнаружил, что сидящие там мужчины спокойно смотрят спектакль. Ладонь одного накрывала руку другого, расслабленно лежащую на бархатном подлокотнике.
Эта идиллия заставила Алана немного прийти в себя. Если сплетники существовали, а не являлись лишь плодом его воображения, он лишь подливал масла в огонь, ведя себя так, словно ожидает осуждения. Ни он, ни Ригор не сделали ничего дурного.
Его мысли прервал смех - на этот раз не кашляющие разрозненные смешки, а прокатившийся по залу слаженная волна. Алан бросил взгляд на сцену.
- Мой дражайший супруг безнадежно добродетелен. Иногда это просто невыносимо. В знакомстве с таким человеком нет ни малейшего интереса! - восклицал щегольски разодетый актер, жеманно обмахиваясь веером.
- Какой ужас! - посочувствовал второй.
- Мой не лучше. Так любит сидеть дома, будто он холостяк! - атаковал его жалобами третий, картинно заламывая руки.
Алан усмехнулся - как это было похоже на то "высшее общество", которое он наблюдал! Через миг магия театра захватила его, он больше не думал про актерскую игру и не видел декораций - он переживал историю. Его сердце колотилось, как сумасшедшее, когда он понял, какая опасность грозит главному герою.
Антракт наступил так внезапно, что несколько мгновений Алан даже не мог сообразить, где находится.
Жмурясь и пошатываясь - незаметно для себя он успел отсидеть ногу - Алан вышел из ложи и огляделся. Куда бы улизнуть, чтобы не попасться на зубок светским акулам? Однако даже в уборной - ладно, просторном салоне с зеркалами и диванчиками, предваряющим царство фарфора, - с ним попытались завязать светскую беседу, сделали комплимент его волосам и назвали куколкой.
Алан позорно сбежал. Повезло - галерея была почти пуста, зрители бельэтажа, должно быть, ходили лишь друг к другу в гости. Отбросив рукой тяжелые бархатные портьеры, Алан нырнул в сумрачный покой своей ложи и прикрыл дверь - как утверждал Уинтроп, это означало, что он не настроен на визиты вежливости, хотя настойчиво жаждущих общения удержать не смогло бы. Переведя дух, Алан развернулся и наткнулся на столик, который счастливо миновал по пути к выходу. Неизвестно кем и неизвестно когда сервированное шампанское в ведерке со льдом и ваза с фруктами угрожающе качнулись, но Алан успел удержать шаткую мебель. Потирая колено, он рухнул на узенькую оттоманку и прижал ладонь ко лбу. Пальцы были ледяными, лицо горело. Он чувствовал себя совсем больным.
Когда в углу аванложи шевельнулась тень, Алан потер переносицу, думая, что все дело в напряжении. Но что-то и в самом деле шевелилось, и, поняв это, он снова чуть не перевернул стол.
- Простите! - прячущийся за портьерой молодой человек выступил вперед, протягивая к Алану руку. - Я ни в коем случае не хотел вас напугать!
То, что он говорил шепотом, заставило вскочившего Алана также понизить голос.
- И что же вы намеревались сделать?
Он приблизился еще на шаг, и Алан с удивлением понял, что собеседник - юноша младше его самого, по виду - совсем ребенок; в заблуждение вводила его манера говорить.
Юноша потупился, шапка непокорных каштановых кудряшек почти скрыла его лицо.
- Прятался... - выдохнул он. - Я прятался.
Алан усмехнулся.
- От наказания?
Мальчишка мотнул головой, все так же не поднимая глаз.
- Надоели со своими ухаживаниями! - пухлые губы скривились. - Лезут и лезут... Не спрячешься. А папенька из-за них грозится меня замуж выдать. Как будто я виноват!
Шмыгнув носом, он замер, растерянно глядя на Алана, словно раздумывая, не повредит ли ему такой приступ искренности. У того же по спине пробежал холодок - неужели пристают, к такому-то дитю?
- Можно, я тут посижу? - мгновенно сориентировался гость, увидев, что ему сочувствуют. - Это что, груши? Обожаю груши. Ой, я не представился. Меня зовут Мари Леон.
- Мари Леон? - переспросил Алан, немного ошарашенный резкой сменой настроения.
- Третий! - кивнул мальчишка, вгрызаясь в золотистый бок так, что сок брызнул во все стороны. - А вы, сударь?
Алан прыснул, не удержавшись. Сударем его еще ни разу не называли, да и из уст этого ребенка звучало презабавно.
- Алан. Алан Даннем.
- А что вы тут делаете?
Алан захлопал глазами, раздумывая, оскорбиться ли ему.
- Я... хотел посмотреть спектакль.
Мари Леон засмеялся.
- Как забавно. То есть, вы не ищете покровителя? Не присматриваете любовника? Не явились услышать последние сплетни, наконец? Просто пришли на представление?
- Э-э-э... Я никогда не видел его раньше, - опешил Алан, не зная, как оправдаться. - И, вообще-то, я состою в браке.
- Кому это мешало, - фыркнул мальчишка, облизываясь.
- Я люблю своего супруга, - вырвалось у Алана - и кровь бросилась ему в лицо. Прежде он никогда так не говорил.
Не вслух.
Осознав сказанное, Алан на мгновение испуганно прижал пальцы к губам, но затем убрал руку от лица и дерзко вздернул подбородок. Высший свет с его извращенными понятиями о браке мог идти к черту.
- Да. Я люблю его. И, смею надеяться, любим в ответ.
Мари Леон уронил недогрызенную грушу в вазу и тряхнул головой, отбрасывая с глаз непослушные кудри. Алан нервно сплел пальцы, ожидая, самое меньшее, непонимания, в конце концов этот ребенок был продуктом своего окружения. Но тот схватил его за руку горячими, немного липкими от сока пальцами.
- Вы сами выбрали супруга? И родители не вмешивались? О, расскажите же, как вам удалось!
Не ожидавший такой лавины вопросов, Алан замялся.
- На самом деле... меня даже не спросили.
Большие синие глаза Мари Леона стали еще больше, но через мгновение он отшвырнул салфетку и сложил руки на груди.
- Положиться на везение? Нет, я хочу выбрать. Сам. В случае неудачи можно будет винить лишь себя одного.
Алан против воли усмехнулся - и смыслу, и подбору слов, и горячности. Мари Леон, нахмурив тонкие, четкие, словно росчерк пера, брови, потупился.
- Я не насмехаюсь, - заверил его Алан. - Вовсе нет. Я рад, что кто-то так думает.
Мари Леон откинулся на спинку оттоманки.
- Расскажи мне про себя, - попросил он. - Хочу все знать.
Алан пожал плечами. История была запутанная, к тому же, он не хотел говорить об отце - всякий раз на глаза наворачивались слезы, а голос жалко дрожал. Но Мари Леон оказался благодарным слушателем, и Алан, вынужденный лаконично облечь в слова свои мысли и чувства, ощутил, что и для него все становится проще и понятнее. Казалось, что решение маячит совсем рядом...
Алан, вырванный из своих размышлений вслух, уставился на него с открытым ртом, умолкнув на полуслове. Его собеседник же рванул к выходу, нетерпеливо заплясал около дверей.
- Идем же!
- К-куда? - искренне изумился Алан.
- Ты мне поможешь.
- Но как? - спросил Алан, пытаясь понять, что именно в его монологе спровоцировало такой ажиотаж.
Мари Леон сложил ладони в молитвенном жесте.
- Прошу-прошу-прошу! Ты не должен будешь ничего делать, просто постоишь рядом, ты же не бросишь меня в беде, и это совсем недолго, скоро звонок, совсем скоро!
Оказавшись возле входа в другую ложу, Алан почувствовал, как его горло сдавливает, а язык присыхает к небу. Он непременно опозорится. Иначе и быть не может. Здесь действуют совсем иные правила, и он попадет впросак в считанные секунды.
Но его спутник не дал ему отступить.
Когда дверь распахнулась, Алан вздохнул с облегчением: людей в аванложу набилось, как сельди в бочку. Смех, громкие реплики, звон бокалов... на них не обратили ни малейшего внимания. Алан уже повернулся, чтобы уйти, но Мари Леон крепко сдавил его руку. Ни капли не обескураженный приемом - а к ним были обращены лишь спины присутствующих - он рванул вперед, бесцеремонно расталкивая собравшихся локтями и волоча за собой Алана.
- ПапА! Ты не поверишь, кого я встретил. Ты помнишь супруга нашего дорогого Ригора?
Алан, занятый тем, чтобы не наступить никому на ногу в этой толчее, едва не оступился - и вылетел во внезапно образовавшийся полукруг перед столиком, словно пробка из бутылки шампанского. Только Мари Леон удержал его от позорного падения в закуски. Алан надеялся, что в темноте это сошло за торопливый поклон.
Выпрямившись, Алан поднял глаза - и встретился взглядом с Его Светлостью, герцогом Антурийским - тем самым "Шо", в доме которого Алан впервые целовался с супругом.
Совершенно потеряв дар речи, Алан отступил назад, растерянно озираясь. Он не ожидал попасть в столь блистательное общество. Отчего-то он решил, что Мари Леон из знатного, но не слишком влиятельного и богатого рода, потому излишне настойчивые ухажеры и уверены в своей безнаказанности. Теперь следовало пересмотреть свои теории. Похоже, потенциальные женихи развернули настоящую охоту за мальчишкой, а вернее, за его именем и приданным. Странно, что отец не защищал его, но в этих аристократических семьях все было по-другому.
Герцог, лениво качающий в руке бокал вина, кивнул ему, Алан каким-то чудом выдавил приветствие - и Мари Леон, чья рука все еще сжимала его руку, оттащил его в сторону.
- Хочу тебя с кем-то познакомить, - прошептал он.
Алан, который не мог дождаться звонка, чтобы сбежать, обреченно кивнул. Но пока Мари Леон озирался по сторонам, кто-то приобнял его за плечи.
- Какая приятная встреча, милый лорд...
Сердце Алана ушло в пятки. Еще один старый знакомый... Или незнакомый - он забыл узнать имя того, который учил его "этикету" в саду.
Алан выдернул руку из цепких пальцев, когда мужчина попытался поцеловать его кисть.
- А я-то думал, что вы пообтесались, - тихо засмеялся тот. - Неужели все еще верите в священность магического брака?
- Вы мне просто не нравитесь, - вежливо пояснил Алан.
Они обменивались репликами вполголоса, но в такой толкотне скрыть что-либо было невозможно. Сразу несколько человек с различным успехом подавили смешки. Он снова попался! Щеки Алана запылали, чтобы занять руки, он схватил бокал с ближайшего подноса и отхлебнул напиток, не чувствуя вкуса. О, неужели нельзя было промолчать или сказать то же самое, но не столь прямолинейно - иначе, тоньше, так, как принято в этих кругах. Когда он научится? И как?
Мари Леон наслаждался зрелищем вместе с остальными, не сделав даже попытки прийти на помощь. Не для того ли он притащил его сюда? Возможно, Алан сделал очередную глупость, доверившись незнамо кому. Не сделают ли его посмешищем?
Хотя, пока что он и сам прекрасно с этим справлялся...
Тем не менее, его противник незаметно улизнул. А Мари Леон подхватил Алана под руку, прижался горячим телом.
- Позвольте представить вам моего друга, лорда Даннема. Виконт Алба, барон Хазелвуд, - Мари Леон поочередно указал на мужчин, уже не скрывавших свой интерес.
- Он просто прелесть, - отметил виконт так, словно Алана здесь не было.
- Мне уже начало казаться, что старина Ригор прячет его, - ухмыльнулся барон, тоже совершенно его игнорируя.
Алан перевел взгляд на Мари Леона, пытаясь сообразить, что может означать такое поведение, но увидел только сияющую улыбку. Его новый друг выглядел ужасно довольным.
Конечно же, когда ему потребовалось узнать, что происходит, мелодично зазвенел звонок. Мари Леон, несмотря на внешнюю хрупкость, с легкостью пробился обратно к двери, волоча Алана за собой.
- Я посмотрю пьесу с тобой, если ты не против, - заявил он, когда они оба очутились в коридоре, показавшемся очень светлым и просторным после забитой людьми ложи.
Алан бы еще долго раздумывал над красотой этого вопроса, который не подразумевал отрицательный ответ, если бы не собравшаяся вокруг них свита. Второй звонок ничуть не охладил их пыл. Алан был одновременно зол и в ужасе. Казалось, он попал в змеиную яму. Конечно, большинство этих надменных и развращенных юнцов слетелись к ним ради сына герцога, но и на долю Алана перепало, пожалуй, слишком много внимания. Видимо, прежде их отпугивало присутствие Ригора. Или, находясь рядом с Ригором, Алан больше ничего вокруг не замечал?
То, что общество этой молодежи отравит ему конец вечера, вгоняло в холодный пот.
- Эта ложа слишком мала, чтобы вместить всех, - заявил Мари Леон, повисая на его руке. - И было бы ужасно невежливо с нашей стороны кого-то пригласить, а кого-то отослать прочь. Потому, во имя справедливости мы останемся в одиночестве.
По его тону становилось ясно, что они будут этим весьма опечалены.
Восхищенный Алан признал, что ему бы не помешало взять несколько уроков.
Как только они укрылись в ложе, Мари Леон схватил ладони Алана и прижал их к груди.
- Прошу меня простить, - проговорил он, заглядывая ему в лицо своими большими глазами. - Я знаю, что доставил тебе несколько неприятных минут. Но я убежденный сторонник практических экспериментов.