― Максим. Полыхаев, ― не очень членораздельно назвался, лежащий лицом в землю человек.
Тот, кто прижимал к его затылку дуло винтовки, ярился всё больше:
― Да, плевал я на то, как тебя зовут. Ты кто такой, говорю? Из охраны? А форму, постирал что-ли?
― Из какой охраны? Я хотел еду у солдат выменять - иду издалека, и уже не жрал два дня. Слушай, да убери ты ствол, дыру в затылке просверлишь, ― Максим попытался повернуть голову, но нажим на затылок усилился.
― Не дёргайся, сказал! Успел ты на землю прыгнуть, а то бы я тебя вместе с солдатнёй на пулю насадил. Ну, ничего, я это сейчас сделаю. Лучше поздно, как говорится...
Внезапно истеричные словоизлияния стрелка были прерваны низким голосом с отчётливыми властными нотками:
― Ладно, Топор, ты его сверху не убил, и здесь уже минуты три болтаешь, а он до сих пор жив. Так может и не стоит в него стрелять? Ну-ка, отпусти его.
Нажим на голову ослаб, и Максим повернувшись, сел, желая сначала осмотреться. Тот, что поближе стоял, с винтовкой казался слишком худым при его-то высоком росте. Ещё он был обладателем очень примечательной детали - его нос был просто огромен. Начинаясь прямо от нижней границы невысокого лба, он рос почти горизонтально, после чего резко обрывался книзу. Всем видом этот уникальный нос напоминал не то акулий плавник, не то... ну, точно - топор. Так вот откуда его прозвище. Максим с огромным усилием подавил смех, не желая раздражать нервного снайпера.
Второй человек был не так высок, да и не очень тонок - скорее, плотно сбит, как боксёр на пенсии. Мужчина лет сорока пяти с широким, украшенным залысинами, лбом на породистом лице. Его правильные черты не позволяли говорить ни о красоте, ни о безобразности. Единственное, что выделяло его среди остальных, стоявших рядом и поодаль, так это выражение бесконечной уверенности в правильности всего, что он делает и говорит.
"Топор" сделал шаг в его сторону, ещё больше ссутулившись, будто желая быть вровень с самоуверенным крепышом.
― Ведущий, а ты зачем спустился? Вдруг здесь ещё кто живой остался.
Тот, кого назвали "Ведущим", похлопал обеспокоенного снайпера по плечу:
― Это вряд ли. А если даже кто и выйдет с оружием - ты же рядом. А я в тебе уверен, Топор.
Снайпер на этих словах расплылся в счастливой улыбке, довольный, как пёс, которого хозяин потрепал за ухом. Максим сразу понял, кто здесь всё решает, и обратился к этому человеку в выпачканном длинном плаще:
― Послушайте, как вас, э-э... Ведущий. Я, в самом деле, шёл мимо, и решил выменять немного еды у охранников, вот у этих, с дырами в голове.
― Я тебе верю, как там тебя... Максим. Только теперь это наш грузовик, вместе со всем содержимым. А нас много, и поэтому делиться с посторонними я не намерен. С другой стороны, крепкий мужик нашему лагерю не помешает. Ты можешь пойти с нами, тогда получишь свою пайку, ― сгрудившиеся вокруг главаря люди принялись дружно кивать, соглашаясь с каждым его словом. Максим встал, отряхнулся и, вспомнив о тайнике с тушёнкой, будто нехотя, помотал головой.
― Нет, я не могу с вами. У меня времени нет. Я лучше пойду, хорошо?
― Ну, вот и славно. А теперь принимайся вместе с остальными выгружать содержимое фуры. Надо поторопиться, пока за ней вояки не вернулись.
Несколько человек ловко, по-паучьи, забрались под тент. Остальные выстроились у заднего борта прицепа и стали принимать мешки и коробки, тут же рассовывая их по огромным заплечным мешкам из яркой ткани. Самые тяжёлые мешки привязывали к складным медицинским носилкам. "Навьюченные" люди тут же принимались карабкаться на откос.
Максиму, за неимением лишнего рюкзака, взвалили на плечи тяжеленный мешок с сахаром. За спиной заскрипел несмазанной калиткой голос Топора:
― Вперёд, умник, я за тобой пойду, так что не балуй.
Потом он, видимо, решил обратиться к своему предводителю:
― Ведущий, этот последний. Что смогли - погрузили. Надо уходить, пока за грузом хозяева не вернулись.
― Прекрасно - управились за пятнадцать минут. Всё, уходим, ― Ведущий быстро, но без суеты, взобрался по склону. Ожидавшие наверху мужчины, подняли тюки и носилки с грузом, и, тяжело переставляя ноги, двинулись вслед за ним. Топор и ещё трое мужчин с ружьями замыкали колонну, шурша ботинками за спиной Макса.
Шли довольно долго, около двух часов, не раз останавливаясь для недолгого отдыха. И вот показались рыжие колонны соснового бора. Ветви сосен, как и всех деревьев на планете, пугали своей мёртвой чернотой. Они, как корявые пальцы чёрных мумий, царапали свинцовое осеннее небо.
Протоптанная тропка, петляя между мощных стволов, упиралась в металлические ворота. Высокие створки были украшены фигурками, которые, по замыслу неведомого художника-любителя, должны были напоминать известных мультяшных героев. "Когда-то здесь, наверное, детский лагерь отдыха размещался", ― без труда сообразил Максим.
Ворота распахнулись с пугающим лязгом и громыханием, и поглотили вереницу согнувшихся под тяжкой ношей людей. За бетонным забором тут же раздался восторженный клич множества голосов. Оказавшись внутри, за воротами, Максим увидел множество женщин и детей, восторженно вопящих при виде богатой добычи. От забора также доносились приветственные крики - их испускали вооружённые мужчины. Они сидели на расставленных вдоль бетонной ограды конструкциях, грубо сколоченных из досок наподобие строительных козел.
Максим с огромным облегчением сбросил под навес мешок, и, потирая взмокшую и онемевшую спину, ещё раз внимательно осмотрелся. Ну так и есть - бывший пионерлагерь: одноэтажные жилые корпуса, столовая, площадь со шпилем флагштока. Часовые вдоль забора стояли через каждые десять метров. Вооружение их поражало своим разнообразием: охотничьи ружья и карабины, автоматы армейские и короткоствольные милицейские. Один мужик деловито крутил на пальце допотопный наган, какие носили раньше сторожа-вахтёры на заводах и фабриках.
Максим улыбнулся, про себя подумав: "Они бы ещё с рогаткой часового поставили. А, похоже, не очень спокойно им тут живётся, раз забор столько народа охраняет".
Его мысли были прерваны зычным гласом Ведущего. Именно гласом, не голосом - настолько мощно звучал он над головами собравшихся, заглушая их разноголосое бормотание.
― Братья и сёстры! Все, кроме часовых, собирайтесь в храме. У меня есть несколько важных сообщений.
Народ потянулся к зелёному дощатому павильону. Максим по виду здания сообразил, что до объявления его храмом оно успешно служило актовым залом или клубом. Внезапно, Максима грубо пихнули в спину.
― А тебе что, особенное приглашение требуется?
Максим обернулся и совершенно не удивился, увидев ухмыляющегося Топора.
― Слушай, Топор, ты чего, думаешь, что сможешь меня всё время пинать? Ведущий же велел меня в живых оставить. Значит, убить меня ты не сможешь - хозяина своего побоишься. А раз так, в следующий раз я твой огромный клюв набок сверну, если ещё до меня дотронешься. Так что, впредь повежливей будь, ― сказав это, Максим пошёл догонять остальных, оставив трясущегося от бешенства Топора переваривать сказанное.
Люди плотно набились в сумрачное помещение, у одной из стен которого была устроена невысокая сцена. Задняя стенка сцены была внатяг обита белой тканью, которая прежде, по всей видимости, использовалась в качестве киноэкрана. Теперь же на её фоне раскорячилось огромное ветвистое дерево, необычной формы ствол которого, при наличии воображения, можно было сравнить очертаниями с фигурой человека. На стволе дерева умелой рукой были искусно вырезаны суровые глаза и разинутая пасть с огромными зубами. Ветви были украшены разноцветными лентами и искусственными цветами.
На сцене появился Ведущий. На этот раз он облачился в чёрный балахон до самого пола, похожий на судейскую мантию. Встав на краю сцены, он простёр руки в сторону зала, и заполнил его своим мощным, раскатистым голосом.
― Братья и сёстры! Сегодня мы вернулись со знатной добычей. Теперь у нас ещё больше еды, и предстоящей зимой нам не грозит голодная смерть. А всё почему? Не потому ли, что мы уважительно относимся к лесам, и почитаем их божественных защитников - Леших. Они устали терпеть, как неразумные люди истребляли леса, и пришли показать свою силу.
Многие думали, что они пришли, чтобы уничтожить род людской. Но я, получивший от Леших тайное знание, говорю вам - они пришли очистить его. Отныне мир будет иным, и я приведу вас на новую землю, как слуг леса и хозяев над неразумными людьми, ― на этих словах Ведущий плавно, по-дирижёрски, взмахнул руками, и по залу пронёсся восторженный хор:
― Слава Лешим, да будет Новый мир!
Ведущий ещё раз махнул руками, будто поставив знак восклицания в конце хоровой речёвки, и продолжил:
― Но не только едой благословило нас сегодня моё предвидение. С нами пришёл человек. Его имя - Максим, и отныне он становится нашим братом.
Максим поймал на себе множество взглядов и подумал: "Ну вот, попал в секту. А я, вообще-то, никакого желания становится ещё одним "братом"-идолопоклонником не изъявлял. Ну и придурки". Последняя мысль была вызвана одинаково благостным, и каким-то дурашливым, выражением лиц собравшихся. Ведущий же продолжал вещать:
― Все мы знаем, что стать одним из нас достоин лишь тот, на ком есть "печать Лешего". И сейчас Максим испытает счастье священного касания.
Максим заметил, как ближайшие к нему люди слегка попятились от него. "Ох, не нравится мне это", ― успел подумать он, когда его грубо схватили за руки, и навзничь бросили на пол. Лишив возможности пошевелиться, ему расстегнули на груди куртку, оттянули свитер и футболку. Максим почуствовал кожей груди нестерпимый жар, и ощутил запах дыма. Тут же, нестерпимая боль заставила его вопить и извиваться по полу - к его груди прижали тлеющий сучок с множеством веточек, прижав его дополнительно кирпичом. Ноздри наполнил дразнящий аромат горелой плоти.
Максим едва не лишился сознания от боли, но его посадили и влили в рот стакан обжигающего и отвратительно вонючего пойла. Тем же самогоном плеснули на свежий ожог, заставив Максима ещё раз скорчиться от ощущения, что на его оголённые нервы вылили кислоту. Его освободили, и он тут же вскочил на ноги. Первый, кого увидел Максим, был Топор с дымящимся сучком в руках и ехидной улыбочкой на лице.
Макс резко, на выдохе, саданул мерзавцу снизу по носу. Топор, завопив, обхватил лицо ладонями. Максим удовлетворённо заметил, как сквозь пальцы врага, ручейками потекла кровь. Но тут сказались недоедание и усталость последних дней, а может, самогон успел всосаться в кровь, но Максим без сил осел на пол и провалился в тёмное забытьё.
Проснулся он в тёмной комнате с большим окном. Максим не сразу понял, где находится, и что заставило его, более суток не спавшего, подскочить на жёсткой койке. Но скоро всё стало предельно ясно - снаружи доносились частые выстрелы. За потрескавшимся стеклом метались огненные снопы факелов. Что могло среди ночи так всполошить лагерь "лесопоклонников"? Ответ прозвучал в комнате тревожным шёпотом:
― Опять людоеды!
Максим вздрогнул. Стало немного жутко, и неясно отчего - не то от самой фразы, не то, от голоса, неожиданно прозвучавшего в темноте.
― Ой, вы не спите! Я просто услышала выстрелы, и зашла посмотреть, что там происходит, ― на фоне окна шевельнулся массивный силуэт.
― Вы кто?
― Да я здесь при лечебнице состою, смотрю за больными, убираю. До пенсии в районной больнице работала, вот и здесь пригодилась. Люди то болеть не перестали. Зовут меня Анастасия Егоровна.
Максим понял, что за потоком ненужной информации, щедро источаемой словоохотливой дамой, он рискует не узнать главного, и поэтому задал интересующий вопрос:
― А что вы там про каких-то людоедов говорили?
Силуэт издал тяжкий вздох прежде, чем ответить:
― Не какие-то, а самые настоящие. В деревнях окрестных люди припасы уж давно подъели. Охотиться тоже почти не на кого - зверьё или съедено, или кочует в поисках мха и остатков травы. Вот некоторые так изголодались, что людей кушать стали. Частенько по ночам подкрадываются. Хорошо, что стреляют они плохо, да и оружия у них не густо. Колонны с продуктами грабить боятся, а людей беспризорно много по дорогам мотается - на них и охотятся. Особенно на тех, что послабже. А чего к нам лезут - в толк не возьму. Уж и стреляют по ним, стреляют, а они всё норовят в лагерь пролезть. Жуть!
― Это точно, ― согласился Максим. Шум снаружи внезапно стих. Женщина помолчала минуту, потом произнесла уже от дверей:
― Ушли, слава Лешим. Ну, вы спите, вам сил надо набираться, ― дверь тихо, без скрипа, закрылась. Максим, невзирая на случившийся переполох, довольно быстро уснул.
Проснувшись, он обнаружил на тумбочке глубокую миску с кашей. За три минуты выскоблив всё до последней крупинки, насытившийся Максим снова откинулся на подушку. Место вчерашнего ожога было залеплено марлевой салфеткой. И при любой попытке пошевелиться марля, как крупный наждак скребла болячку.
Максим старался лежать спокойно, пересчитывая разнокалиберные щели в дощатом потолке. Скука становилась мучительной. Мужчина уже решил было выйти из лазарета, невзирая на боль под повязкой, когда услышал за дверью приближающиеся шаги.
Для Максима полной неожиданностью явилось появление на пороге самого Ведущего - думал, что пришлёт кого-нибудь. Властитель лагеря присел на край койки.
― Ну, здравствуй, Максим. Как себя чувствуешь?
Макс решил, что он над ним издевается, и попытался встать, чтобы объяснить всё здоровяку Ведущему, как мужчина мужчине, раз уж им посчастливилось остаться наедине. Но тот, будто прочитав недобрые намерения собеседника, надавил, вроде как случайно, ладонью на обожжённое место.
― Нет-нет, не вставай Максим. Тебе надо сил набираться, отдыхать. Пока я не скажу.
Максим стиснул зубы от боли, и вновь откинулся на спину. Он сам с трудом узнал свой голос, когда сквозь сжатые зубы выдавил:
― Отпусти, я идти должен. Дела у меня.
Ведущий, секунду помешкав, убрал ладонь с повязки. Изобразив деланное раскаяние, он сказал:
― Ой, прости, забыл, что у тебя здесь рана. Дело теперь у всех одно - выжить. И я в этом могу быть полезен. Куда ты всё идти порываешься? Расскажи, может, и тебе помогу. Давай, не тушуйся, рассказывай.
Максим немного помолчал. А что, в самом-то деле - чего таиться? Он же любимую свою ищет, а не могилу Чингисхана. Может, этот напыщенный вождь что-нибудь слышал, ведь железная дорога не так уж далеко от лагеря. И Максим рассказал Ведущему о своей беде. Поведал всё в подробностях до того момента, как Топор ткнул ему винтовочным дулом в затылок. Не упомянул только об убитом пьянчуге и тайнике с тушёнкой, здраво рассудив, что эти сведения в поиске следов Ольги пользы не принесут.
Ведущий слушал внимательно и с интересом. Когда Максим замолчал, он похлопал его по колену с выражением полнейшего сопереживания на интилигентном лице.
― Прекрасно понимаю тебя Максим. Любовь - самое главное в нашей жизни. Ради неё одной всё движется и дышит на земле. А железная дорога, по которой твоя Ольга в Москву должна была приехать, это не та, что в нескольких километрах за трассой?
― Ну, да - я туда и направлялся, когда автоколонну вдруг громить начали.
― Это я уже понял. Я не понял, чего ты там увидеть хотел. После введения в столице чрезвычайного положения электрички следовали до станции, что в десяти верстах к северу отсюда. Там кто-то выходил, кто-то на той же электричке возвращался обратно. Отчаянные оптимисты, надеявшиеся пробраться в Москву, разбили у платформы временный лагерь. С каждым вновь прибывшим поездом лагерь разрастался. Но не продержался и недели - еда кончилась, воды не хватало. Самооборону организовать не смогли, вот и терзали их разные бандитские команды.
В итоге, от этого временного поселения сейчас ничего не осталось, кроме рваного тряпья и груды мусора. Но у меня здесь есть несколько человек, которые ранее жили в этом "таборе". Я кого-нибудь из них приглашу сюда. Порасспрашиваешь - может и узнаешь что о своей невесте. А потом я вернусь, и мы наш разговор продолжим. Предложение у меня к тебе будет, ― Ведущий встал, и указав пальцем на марлевую повязку, добавил:
― А насчёт этого ожога ты не сердись - обязательный ритуал. Без него тебя все считали бы чужаком, а любой чужак сейчас - на девяносто процентов уже враг. А у меня на твой счёт есть кое-какие планы. Но об этом позже, ― мужчина закрыл за собой дверь.
Максим неожиданно для себя отметил, что Ведущий этот умеет находить к людям подход. И неплохой мужик, вроде. Не зря он тут над всеми главный - кажется, будто он так и родился Ведущим.
В одиночестве Максим скучал недолго - в дверь негромко постучали. Потом ещё раз. Максим крикнул:
― Уже можно заходить.
Вошедший оказался мужчиной лет сорока пяти в вязаном колпаке, и с тонким, интилигентным лицом.
― Максим? Меня Ведущий просил сюда зайти. Говорит, какие-то вопросы есть.
Максим сразу понял, зачем этот человек сюда вошёл.
― Точно, есть вопросы. Ведущий сказал, что здесь некоторые раньше у железной дороги в лагере жили, ― Максим на секунду замолчал, решая, как лучше обратиться к этому человеку - на "ты" или на "вы". Тот, будто разгадав причину замешательства, сам взял слово:
― У нас здесь, в общине, все братья и сёстры, так что не обижайся, но я перейду на "ты". Меня, кстати, Николаем зовут. Так вот, не знаю о каких "некоторых" сказал тебе наш вождь, но, насколько мне известно, в том лагере кроме меня и моей жены никого не было. Да и то, мы там оказались за три дня до того, как с ним было покончено. Было это дней десять назад.
Максим посчитал в уме, сколько дней назад могла приехать Ольгина электричка.
― Интересующий меня человек мог там появиться недели две тому назад, ― Максим порылся за пазухой, и бережно достал из потайного кармана маленькую, помятую фотокарточку.
― Вот она, моя невеста. Тебе, Коля, она в лагере у платформы не встречалась?
Николай нахмурился, и, наморщив высокий лоб, принялся рассматривать фото. Покачав головой, он вернул бумажный квадратик, и, со вздохом ответил:
― Вроде, не видал, но это не точно. Там ведь народу знаешь, сколько толклось? Тьмы и тьмы, как говорил поэт. Нет, и в самом деле, лагерь был, как пляж на Чёрном море в сезон - ступить нельзя, чтоб кому-то ногу или голову не отдавить. Постоянные драки из-за места, из-за воды и еды. Чудо ещё, что мы с женой друг друга не потеряли. Да, что там - хорошо живы остались. Не то, что остальные... ― Николай осёкся, поняв, что сказал лишнее. Однако, Максим последнюю фразу не пропустил мимо ушей.
― Остальные, что? Что с другими произошло? Говори, Коля, лучше говори, ― Максим угрожающе скрипнул пружинами, поднимаясь с кровати. Николай пожал плечами:
― Ладно, Максим, ложись. Расскажу всё, что знаю. Ровно семь дней назад, на третий день нашего пребывания в лагере, всё и произошло. В предрассветных сумерках лагерь забурлил. Крики, шум резали даже, привычное уже к жизни в таборе, ухо. Потом послышались автоматные очереди. Со всех сторон. Скоро в сумерках стали сверкать огни выстрелов.
Не помню как, но я затащил жену и спустился сам в ржавую цистерну, в которой, похоже, хранили воду во времена, когда по железке ещё паровозы бегали. Наше счастье, что пеньком торчащий из земли люк не привлёк ничьё внимание. Больше часа мы слушали выстрелы, крики и стоны, доносившиеся снаружи. Потом всё стихло.
Подождав ещё с десяток минут, мы осторожно выбрались наружу и... и оказались среди ковра из трупов. Причём трупов исключительно мужских, лишь кое-где лежало несколько мёртвых старух, обезображенных выстрелами. Понимаешь, о чём я? ― Николай повернулся к Максиму побледневшим от страшных воспоминаний лицом.
― Что я должен понять? Объясни ты нормально.
― Что тут ещё объяснять - всех мужиков они перестреляли, а женщин угнали куда-то. Я успел заметить силуэты на фоне встающего солнца - значит, ушли они на восток. Если твоя невеста была к тому времени в лагере, её они тоже увели с остальными вместе.
― Да, кто они? Ты можешь объяснить? Кто это были?
Николай поскрёб щетину на подбородке, и, помотав головой, сказал:
― Если б я знал. Какая-то банда, причём большая и очень хорошо вооружённая и организованная. Мы потом сутки среди трупов бродили, как призраки. Потом Ведущий пришёл с общинниками - стали собирать всё, более-менее ценное. Мы к ним и прибились. Отдельно от людей сейчас непросто выжить. Такие вот дела, Максим. Извини за нерадостные сведения, но врать я не привык, даже в благих целях.
Максим впал в оцепенение от новых известий. Он не заметил, как вышел Николай, решивший дать ему возможность самому осмыслить услышанное. Получается, его Ольга могла оказаться в руках неведомых бандитов, а всё, что ему известно - это то, что ушли они на восток. То есть, почти ничего!
Максим долго не мог уснуть этой ночью, мучая своё воображение картинами одна страшнее другой. Ясно, что с Ольгой случилась беда, но остаётся надежда, что она не села в электричку. Но, зная характер своей невесты, Максим понимал, что надежда эта ничтожна. Главное, чтобы она была жива - тогда он сможет отыскать её, что бы ни случилось.
Всю ночь Максим старался бороться со сном. Ведь стоило ему сомкнуть веки, как подсознание с предельной жестокостью окунало его в кипящее масло кошмара. Каждое видение предлагало новый вариант ужасных злоключений Ольги. Мужчина с огромным напряжением сил дождался рассвета, чтобы очищающий свет помог ему не заснуть.
Максим принялся нервно мерить шагами комнату от стены к стене, размышляя над планом дальнейших действий. Увы, ничего достойного внимания в голову не приходило. Слишком многое нужно было взять с собой. Запас еды у него припрятан в тайнике у дороги, но ещё необходимо раздобыть оружие, тёплую одежду и обувь, спички - да, мало ли ещё что.
Он присел на кровать и сидел так долго, обхватив голову руками, и раскачиваясь, как метроном. Днём в комнату без стука вошёл Ведущий.
― Здравствуй, Максим. Я всё знаю - говорил с Николаем. Что думаешь делать?
Максим смотрел на расплывчатый силуэт сквозь липкую пелену слёз.
― Что думаю делать? Пойду искать её, что же ещё. Кто-нибудь, да видел, куда их погнали. Такая толпа не могла в воздухе растаять - найду обязательно.
Ведущий покачал головой:
― Не горячись, Максим. Так можно очень долго бродить по лесам и дорогам, путаясь в ложных следах. Люди сейчас не очень охотно с незнакомцами общаются. Могут просто, без особого повода с твоей стороны, на верную смерть послать. Голод кругом верховодит. Одичали все донельзя, ― Ведущий тяжело вздохнул, воздев глаза к потолочным доскам. Выдержав короткую паузу, необходимую, чтобы Максим оценил неприглядность внешнего, того, что остался за бетонной оградой, мира, он продолжил:
― Да, и не забывай, что зима не за горами. Не заметишь как, морозы станут на полях такие, что вдали от жилья - верная смерть. Кто тогда твою невесту из беды выручит? То-то и оно. Тебе сейчас надо побороть чувства, и включить разум, который, наверняка, посоветует тебе остаться в общине. Я не говорю, чтобы ты отказался от поисков, но не стоит кидаться с головой в неизвестность. Я каждый день направляю отряды охотников и поисковиков, которые добывают дичь и вещи, по тем или иным причинам, брошенные людьми. Иногда случаются удачные дни, как в тот раз, когда мы тебя встретили около фуры с продуктами. Так вот эти отряды могли бы у встречных людей узнавать о большой банде с множеством пленников. Наверняка, кто-то видел и знает, куда точно они направились.
Максим прекратил раскачиваться, будто голодный медведь в клетке, и прислушался к словам лидера странной общины. А ведь он дело говорит: сколько он будет вслепую рыскать по дорогам? Неделю? Две? Месяц? А ведь зима ждать не станет - уже теперь по утрам на земле битым стеклом шуршит иней. А здесь, пусть и странный народец, но ведь и вполне разумные люди встречаются, тот же Ведущий или Николай.
Жизнь здесь не проста, но упорядочена. Все при деле, и от голода не пухнут. И, ведь, в самом деле, глаз и ушей много - можно надеяться на реальную помощь в поиске следов Ольги. "В конце-концов, что помешает мне уйти в любой момент"? ― нашёл Максим решающий аргумент в пользу зимовки в лагере общинников-лешепоклонников.
Максим встал, сделал с задумчивым видом несколько кругов по комнате под пристальным взглядом Ведущего, и остановился напротив него.
― Если я решу остаться, что от меня потребуется? Хочу сразу предупредить - я далёк от любой мистики. В церковь никогда не ходил, и уж, тем более, не смогу молиться на обугленную корягу. О! Мои извинения, Ведущий - возносить хвалы Лешим.
Его собеседник, не пытаясь скрыть сочувственную улыбку, помотал головой:
― Я и не прошу молиться, но посещать общие собрания в "храме" придётся. От этого ритуала освобождается только караул. А так как ты мужчина, то будешь ходить в тот же караул, на охоту, с поисковыми отрядами - по твоим способностям определим, к какой группе добытчиков тебя определить. Ты, кстати, чем занимался до прихода Леших?
― Я инженером-наладчиком был, а последние месяцы - руководил группой инженеров, ― не без гордости ответил Макс.
Ведущий ещё более пристально присмотрелся к Максиму. Потом щёлкнул пальцами.
― А вот это нам, возможно, пригодится. Образование есть и опыт руководства людьми. А, как известно, кто сумел управлять хотя бы троими, сможет и...ну об этом ещё рано говорить.
Мужчина в длинных одеждах привстал, и направился к двери. Обернувшись у выхода, он ещё раз обратился к Максиму.
― Сейчас велю Егоровне принести тебе еды. Сегодня ложись спать пораньше, а завтра определим тебя на работу. Встаём с первыми лучами солнца. Ожог твой и так заживёт скоро - я уже вижу, не даром врачом столько лет отработал. Всё, до завтра, ― дверь за мужчиной захлопнулась, оставив Максима переваривать полученную информацию. На этот раз светлых мыслей было много больше, чем накануне. Появилась надежда, что с помощью Ведущего и его "подданных"-общинников, он сможет найти и спасти свою любимую.
Разбудили его очень рано. Все общинники, потягиваясь и зевая во всё лицо, высыпали на бетонированную площадь возле пустого флагштока. Сбившись в кучки на утреннем холодке, все пытались угадать, кого и на какие работы сегодня определят. Многие делали предположения, и даже заключали пари с довольно серьёзными ставками, вроде двухдневной пайки.
Наконец, появился, как всегда бодрый, Ведущий с десятком своих "генералов". Встав возле флагштока, он смотрел на каждого из вереницы подходивших к нему людей, и, указывая пальцем, отправлял к одному из своих подручных. Выбранный общинник послушно вставал за спину своего "бригадира". Довольно быстро все были разбиты на группы, одни побольше числом, другие - поменьше.
Максим оказался в компании с десятком мужчин. Старшим у них был крупнотелый, краснолицый мужик, к которому все обращались по имени отчеству. Именно так: Анатолий Иванович. Возраста Анатолий Иванович был почти преклонного, но нравом оказался не по годам лёгок, а энергия из него хлестала через край, как кипящая вода из кастрюли. Вот и сейчас, уверенно ступая короткими толстыми ногами, он вышагивал перед своей вновь набранной командой, и бодро декламировал:
― Ну вот, братцы, сейчас выходим. Ты, ты, и ты - вы уже со мной не впервой. Что надо делать будет, уже знаете. Вас двоих я тоже помню. А вот ты, вроде, новенький в моей артели. Как зовут? ― бригадир посмотрел на Максима. Тот, невольно выпрямившись, отчеканил, будто перед армейским строем:
― Мак-сим!
― Ага, Максим и шапка с ним.
Максим принял присказку старого балагура за чистую монету, и возразил:
― Какая шапка? Шапки у меня нет, ― и тут он заметил, что остальные с трудом сдерживают смех, глядя на него. Максим коротко выругался, и, махнув рукой повернулся к бригадиру.
― Так вы шутник, Анатолий Иванович.
― В каждой шутке есть доля шутки, Максимка. Держи, ― Анатолий Иванович бросил ему вязаную шапку.
― Прохладно сейчас в лесу, а голову беречь следует. Для тебя поясняю, остальные уже знают, что идём на охоту. Хоть, охота сейчас и паршивая, но без мяса мы не возвращаемся. Хоть не на жаркое, так на бульон, и то хорошо. Ну, всё - выдвигаемся.
Анатолий Иванович пошёл к воротам, остальные последовали за ним. Пока бродили по пустынному лесу, Максим разговорился с остальными охотниками. С их слов он узнал, что зверь в лесах подыхает от голода без листвы и хорошей травы. Много зверя погибает и болеет от неразложившейся с прошлого года отравы.
Сказали, что крупнее зайца редко удаётся что-то добыть. Да и длинноухий считается подарком, ведь более привычной добычей для их бригады стали вороны, которых мужики бьют на сорных местах у свалок. Иногда, для разнообразия, на пустых складах и чердаках домов, сшибали досками встревоженных голубей.
Вот и в этот раз, безуспешно побродив по голому лесу, свистящему удилищами веток на промозглом ветру, в поиске звериных следов, отправились в сторону свалки. Опять вся надежда на ворон. Но удача, как оказалось, отвернулась от охотников не совсем. Взобравшись на очередной мусорный холм, люди прямо-таки споткнулись об огромного матёрого кабана, копавшегося в старых отбросах.
Впалые бока зверя вздымались, как кузнечные меха, а на пожелтевших клыках повисла обёртка от шоколадного батончика. Максим невольно проглотил слюну, вспомнив дразнящий вкус шоколада. Раздался оглушительный выстрел. Кабан, не успев даже хрюкнуть, как подкошенный рухнул на ковёр из мусора. Максим обернулся - карабин Анатолия Ивановича испускал из ствола тонкую струйку порохового дыма. Не зря он возглавляет охотничью бригаду - опыт и хорошая реакция налицо. Люди подождали, пока добыча перестала биться в агонии, и привязали тушу к срубленой поблизости жерди.
Община встретила охотников с ликованием. Да и охотники радовались, как дети, столь редкой удаче. Максим тоже был доволен. Но в этот день его ждала ещё одна приятная весть. После собрания, с непременным восславлением Леших и погибших лесов, Ведущий отвёл его в сторону для приватной беседы.
― С успешной охотой, Максим.
― Да, я то что - зверя Анатолий Иванович завалил, ― Максим хотел ещё пару слов сказать в подтверждение никчемности его, как охотника, но Ведущий жестом прервал его.
― Ладно, а теперь к делу. Сегодня наши поисковики набрели на строительный склад. Сторожа решили в общину вступить, завтра печать на грудь поставим. Так вот, на складе огромный запас ножовочных полотен по металлу. Я как их в списке увидел, меня тут же осенило.
Максим не удержался, чтоб не задать вопрос:
― Не пойму, какой прок от ножовочных полотен. Чего пилить-то? И, главное, зачем?
― Сейчас всё поймёшь. Тут, в трёх часах ходу, протянута высоковольтная линия в Москву. Если обрубить эту артерию, столица останется без электричества - резервных линий, я думаю, не хватит на потребности мегаполиса. А даже если и хватит, попытаться всё равно стоит. Ты только представь Москву без электроэнергии, с неработающими насосами и компрессорами, лифтами и кондиционерами. Тёмные улицы, холод, паника и хаос. И тут мы сможем воспользоваться ситуацией, и дотянуться до запасов, незаслуженно спрятанных внутри МКАДа.
Максим немного опешил от фантастичности картин, описанных Ведущим. Но потом вспомнил, что находится среди людей, которые приносят дары размалёванной коряге и молятся монстрам, разодравшим в клочья не одну сотню человек. Мало того, Максим начал догадываться, в чём состоял "гениальный" план лидера.
― Так план заключается в том, чтобы пилками по металлу спилить опору высоковольтной линии?
Ведущий одобрительно хлопнул Макса по спине.
― Молодец, сразу схватываешь. Хочу это тебе поручить. Дам людей в помощь. Опыт руководства у тебя есть, потому к тебе и обращаюсь. Пару стрелков выделю для охраны - в соседних сёлах людишки сбиваются в кучки и на людей охотятся, людоеды проклятые. Правда, нападают обычно ночью - днём то их издали видно. Но, охрана всё равно необходима. Кто знает, может, собьются каннибалы в толпу побольше - тогда жди беды. В общем, ты всё обдумай, и завтра скажешь своё решение.
Максим долгим кивком выразил согласие подумать над предложением. Потом отправился в лазарет - в один из общих бараков его не успели определить. Он шёл и вспоминал горящие глаза Ведущего, которые явно говорили, что тот не отступится, пока не воплотит свою идею в жизнь.
Ещё Максим вспомнил своих родителей, оставленных в Москве. Меньше всего он желал утопить столицу в беспросветном хаосе. Видимо, надо соглашаться на предложение главаря общины - только так Максим сможет исподволь, незаметно саботировать разрушение линии электропередач.