Эта дверь была крайней в больничном коридоре. Прямо возле пожарной лестницы. За стеклом аварийного выхода виднелась металлическая решётка, выкрашенная в цвет слоновой кости. Статная девушка отвернулась от неприступной преграды и прерывисто вздохнула. Сторонний наблюдатель, окажись он поблизости, решил бы в этот момент, что красотка хочет сбежать, но что-то держит её - нечто более прочное, чем решётки на окнах. Она встрепенулась, перекинула ногу за ногу, на мгновение задрав подол коротенькой юбки и залюбовалась французским маникюром на длинных пальцах. Щёлкнула хромированная ручка и белая дверь неуверенно выпустила невысокого мужчину. Он сутулился, потирая плечо.
― Ох, Влада, и чего только я ради тебя не вытерпел. Раздели, всего осмотрели-обнюхали, кучу бумажек подписать дали, а потом шприц достали, во-от с такенной иглой,― короткие пальчики стали разбегаться в стороны, пугая размерами острой врачебной приспособы.
― Засадили по самое не балуй, ― хныкал мужчина, лоснясь вспотевшей лысиной. Он сейчас напоминал уродливого переростка школяра, трясущегося перед прививкой возле школьного медпункта. Девушка улыбнулась.
― Ничего. Это для твоего же блага, Федюнчик. Тебе засадили, чтобы ты мог мне засадить. Я ведь говорила, что без медосмотра и профилактики никого к себе не подпускаю. Ты мне очень понравился, но после всяких пандемий лучше поостеречься.
Федюнчик после слова "засадить" блаженно разулыбался, возбужденно задрожал губами и дальше лишь кивал, соглашаясь со всем, что говорила рослая красотка. Казалось, ещё немного и он зальет кипящей слюной больничный линолеум. Девушка потрепала кавалера за дряблый подбородок, словно бульдога.
― И не забудь, что через неделю контрольный тест. А теперь иди, завтра созвонимся. Мой номер у тебя есть. Буду ждать с нетерпением.
― Угу, - буркнул Федя и пошёл прочь нетвердым, лунатическим шагом. Потом остановился, будто вспомнив нечто важное, обернулся и спросил:
― Всё хотел узнать, Влада, а что за имя такое - Влада? Как оно полностью звучит? То есть, как там у тебя в паспорте? Просто интересно. Владислава? Владимира? Разве есть такие имена для женщин?
― Завтра. Завтра всё узнаешь, милый. Ступай.
Мужчина кивнул, и послушно вошёл в подоспевший лифт. Девушка мгновенно переменилась в лице. Нахмурилась и, ломая ногти, выковырнула сим-карту из модного смартфона, чтобы тут же разрезать её маникюрными щипцами. Потом, порывшись в сумочке, принялась оттирать пальцы извлеченной салфеткой, бормоча под нос:
― Влада, сука, это Владилен - Владимир, мать вашу, Ильич Ленин. Доктор! ― рявкнула девица, распахнула дверь и вошла в кабинет.
― Доктор, сколько мне ещё осталось?
― Влада...
― Не называйте меня так!
― Простите, Владилен Борисович, но вы сами прекрасно помните. Ещё две группы основных, одна контрольная... Человек шестьдесят ещё, плюс-минус. И нам нужны исключительно добровольцы. Сейчас вирусы активно мутируют, и нам постоянно нужны новые вакцины, а без испытаний на добровольцах мы не успеем подготовиться к весьма вероятной пандемии, куда более страшной, чем прошлые. А кому, как не вам, с таким-то опытом амурных побед, знать, как уболтать любого мужчину на что угодно. Вы то в девицах толк знаете, понимаете, как нужно преподнести себя нам, мужикам, чтоб мы поплыли, как от хорошего крюка в челюсть, ― доктор изобразил резкий удар сбоку по незримому противнику, который, похоже, должен был "поплыть" и также подписать все бумаги на участие в испытаниях. Также, как делают все мужики, охмурённые Владой.
Влада, тьфу, Владилен моргал, не в силах справиться с подступившими слезами. И не справился - заревел, как девчонка. То есть, заревела, конечно.
― Я знаю, сам ведь согласился. Но я не представлял, как это тяжело. Все эти липкие взгляды, сальные пальцы, а ещё жопа эта огромная, сиськи...
― Ну, ну, успокойтесь. Если бы не знал, кто вы, то сказал бы, что сиськи - просто огонь, да и жопа замечательная. А самое главное - вместо пятнадцати лет строгача за крупные взятки, уже через годик станете свободным человеком. А с вашими умениями и расторопностью, глядишь, месяцев через семь начнём отменять гормоны, вытащим импланты и пришьём обратно ваше сокровище. Станете лучше прежнего. Вон, кожу мы вам натянули, разгладили, а жира сколько откачали, у-у...
Владилен всхлипнул и жалобно промычал:
― Доктор, а можно..., ну, хотя бы на фото посмотреть?
― Ну, а почему бы и нет. Сейчас вышлю.
Врач поёрзал пальцем по экрану смартфона. Булькнул сигнал на аппарате Владилена.
― Я оставлю вас ненадолго, ― сказал главный врач и вышел. Вышел, но не оставил Владу. В своем кабинете на мониторе он наблюдал, как бывший взяточник и бабник любуется изображением собственных гениталий, плавающих в банке.
Владилен не удержался и, отвернувшись от камер, поцеловал экран смартфона, шёпотом пообещав, что скоро они вновь будут вместе. Потом, тяжело вздохнув, вытер слёзы и зашёл в приложение для знакомств. Пора обрабатывать нового "добровольца". О, вот этот подойдёт. Забавно, как он похож на его орган, который печально поник головкой на фото, высланном врачом. Ну, один в один просто, только этот в костюме. Ну, привет, незнакомец! Вместо любви тебя ждёт порция ослабленного патогена в кровь с добровольным обязательством проходить наблюдения в клинике. Владилен нажал на кнопку в приложении.
Доктор продолжал наблюдать за экспериментальным пациентом через монитор. Когда-то один известный политик сказал, что заключенные на многое согласятся, если скостить им срок вдвое. Даже на участие в сомнительных медицинских экспериментах. Он тогда ещё подумал, а что, если сократить наказание в десять раз? А в пятнадцать? При современном развитии пластической хирургии... Эти несколько месяцев могут показаться дольше десятилетий. В чужом теле, с незнакомой социальной ролью, без документов. Из этой новой тюрьмы не сбежать при всей кажущейся свободе передвижений. И до заначки, вероятно, припрятанной Владиленом Борисовичем где-нибудь на Кайманах или в Джерси, не добраться. И уж бедолага расстарается, чтобы его вернули к привычной жизни.
Жёстко? Возможно, но врач должен иметь твёрдую руку. Ему не жаль Владилена Борисовича. А вот об отце он сожалел каждый день. Он прекрасно помнил, как тот изменился, потеряв своё любимое детище - лако-красочный завод. Он пестовал его десятилетиями, питал кредитами, выбивал госзаказы. И однажды он всего лишь отказался преступить закон и дать взятку Владилену Борисовичу. Тут же нашёлся крупный банк, который скупил все долги отца и отобрал завод. Крепкий, как старый дуб, отец как-то быстро стал засыхать, согнулся, побледнел лицом. Его словно выстирали в хлорке, скомкали и забыли расправить. Это была бледная тень прежнего отца. И вскоре его не стало.
Такое не забывается. И когда потребовался человеческий материал для рискового эксперимента, доктор вспомнил громкий суд над зарвавшимся коррупционером. Доктор занимался очень важным проектом и обладал негласной поддержкой на самом высоком уровне. Результаты его исследований были необходимы стране, миру, напуганным несколькими волнами смертельных эпидемий. Об этом не говорилось вслух, но всякое ведомство обязано было идти навстречу запросам Доктора, насколько бы странными они ни казались.
Он сумел сделать осужденному взяточнику предложение, от которого сложно отказаться, несмотря на всю сомнительность. Впрочем, Владилен всегда был сомнителен, это чувствовали и сокамерники, всё чаще подступавшие с грубыми ласками. И Владилен Борисович решил, что лучше уж так, чем этак. Пора возвращать долги.
Доктор нажал кнопку, чтоб вызвать помощника. Тот явился через минуту. Главный врач кивнул на экран монитора.
― Испытуемый нестабилен. Увеличьте дозу гормонов.
― Н-но, мы сейчас вводим максимум. Повышать опасно - изменения могут быть необратимыми.
― Это теория, а мы проводим эксперимент, чтобы всё проверить на практике. Со своей жалостью можете писать заявление об уходе. Желающих на ваше место в избытке. Нашли кого жалеть! Мы работаем ради людей, человечества, а этот... Ваше решение, в общем?
― Хорошо. Увеличиваем гормоны., ― помощник вышел, явно расстроенный и немного подавленный. Слюнтяй! Не сработаемся.
Доктор наблюдал, как стройная, высокая женщина, раскрыв рот, красит перед зеркалом ресницы.
Нет, Владилен Борисович, ты не вернёшься в прежнее тело. Того человека больше нет. И мужской орган останется лишь в памяти смартфона.
Владилен Борисович навсегда растворится в Аду по имени Влада.