Капли рассыпались в воздухе отсека дрожащими бусинами и повисли сверкающим облачком напротив стола. Фильтр-пылесос тут же вытянул пластиковые губы и шумно проглотил влажный бисер.
‒ Из-звините, что набрызгал, ‒ Леонид с трудом проталкивал воздух сквозь обожжённое едкой жидкостью горло. Он с ужасом смотрел, как опытный космонаблюдатель опять сворачивает пробку на бутылке. Замотав головой, Леонид едва не потерял очки, которые в невесомости норовили вскарабкаться на самый лоб. Никитич хмыкнул и успокоил напарника:
‒ Эх, студент. Смотри, как это правильно делается.
‒ Не студент - аспирант, ‒ буркнул Леонид. Тряхнув водочную бутылку, Никитич выпустил из горлышка прозрачный, резко пахнущий спиртом, шар, размером с теннисный мяч. Потом, театрально щёлкнув пальцами, он с громким "а-ам" проглотил водочный шарик.
‒ Аспирант-шмаспирант, без разницы. Тебе тут всего два земных месяца меня подменять - посмотрю, как ты в конце вахты запоёшь... или запьёшь. Ещё попытка, Лёня? ‒ Никитич ухватил танцующую бутылку за горлышко. Леонид замахал руками, едва не вылетев из-за стола от непривычки к невесомости.
‒ Ни в коем случае. И как вы только водку на станцию протащили?
‒ Секрет, ‒ прошептал космонавт и повторил фокус с шариком "огненной воды".
‒ Сплошные секреты. И много их у вас?
‒ Ещё один, но какой! ‒ квадратные усики Никитича по-тараканьи топорщились, а глазки подёрнулись блескучей пьяной паволокой. Он вытащил из кармана маленький пульт на кожаном шнурке. С третьего раза захмелевший Никитич попал пальцем в кнопку. В соседнем отсеке что-то застрекотало, а минуту спустя из тёмного провала соединительного люка выпорхнуло прелестное существо женского пола.
Это была девушка с косами цвета выгоревшей на солнце соломы. Её пухлые губки призывно распахнулись навстречу вселенной, затмевая блеск звёзд обжигающим пламенем улыбки. Полностью обнажённое тело было великолепно настолько, что у Леонида стиснуло дыхание. Взгляд жадно скользил вдоль длинной шеи, отчаянно взбирался по крутым склонам грудей не подвластных ни гравитации, ни невесомости, чтобы, застыв на острых вершинках сосков, скатиться в сладкую ложбинку и побежать дальше.
Не мигая, Леонид любовался плавным перекатом узкой талии в манящую широту бёдер, чтобы потом надолго заблудиться в курчавой поросли, ласкающей золотистым шёлком место слияния стройных ног. Это была богиня, наяда, нимфа, навка - Леонид перебирал в уме все эпитеты, что вспомнились ему касательно темы красивых женщин. Этот оживший соблазн не могли испортить даже огромные, мужицкие сапоги-болотники с подвёрнутыми голенищами.
Леонид сумел лишь робко выдохнуть:
‒ Хо-ро-шаааа!
‒ Хороша, ик, Маша, но, ик, не ваша, ‒ Никитич уже окончательно осоловел, и, прежде чем заснуть, успел пролепетать заплетающимся языком:
‒ Нет, ты понял - Машка, ик, только моя. И даже не думай...
Леонид вытащил Никитича из-за стола и аккуратно оттолкал в спальный отсек. Пристегнув хмельного коллегу к спальнику, Леонид хотел последовать наказу старшего товарища, но... Возможно, успели подействовать капли спиртного, успевшие просочиться в кровь, но все мысли были прочно заняты манящей улыбкой Маши, не говоря уж об остальных деталях её прелестного облика. А почему он не может просто пообщаться с девушкой? Легко! Леонид мотыльком выпорхнул из спального отсека.
Однако, снова увидев девушку, он понял, что одним общением не сможет себя ограничить. Маша, соблазнительно выгнув спину, смотрела в иллюминатор - наверняка знала, как эта поза подчёркивает роскошь её идеальных ягодиц, которые, подобно весеннему цветку распахнулись навстречу озорному шмелю, требуя немедленного опыления. Леонид устремился к прелестнице. Коварная невесомость добавила ему неуклюжести, и он слишком дерзко столкнулся с упругой девичьей попой. Маша не отстранилась, что придало Леониду уверенности. Минуту он мучился с застёжками комбинезона. И вот уже все преграды сломлены, но... Проклятые сапожнищи жутко скрипели резиной, что дико раздражало.
‒ Я помогу тебе, ‒ прошептал Леонид, хватаясь за голенища. Однако, сапоги не снимались. Леонид дёрнул сильнее, потом рванул ещё. Раздался треск. Маша вскрикнула и страдальчески застонала, а Леонид с ужасом увидел, как над сапогом порвалась кожа ноги, и багрово-глянцевые шарики тесной стайкой устремились в отсек. Леонид понял, что визгливая паника уже протянула к его горлу свои цепкие лапы.
Первое, с чем столкнулся Леонид, проснувшись - испепеляющий взгляд Никитича.
‒ Ну, и сволочь ты, аспирант. Я на записи с камер видел, как ты с голой жопой Машку в утилизатор запихивал. Извращенец! Я ради неё к китайцам ездил - у них, в Сычуани, лучшие 3-д принтеры на биополимерах и сканеры мыслеобразов. Про технологию имитации жизни я вообще молчу. Эх, дать бы тебе в морду, да в невесомости это себе дороже. В общем, ты мне должен зарплату за полвахты.
Леонид, осознавая вину, согласно закивал, но Никитич увидел в его глазах немой вопрос, и раздражённо крикнул:
‒ Да, Машку из моей деревенской юности я такой и запомнил - голой, и в болотных сапогах.