Эдауш Кауш : другие произведения.

Спасение Лучианы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот рассказ был мною в значительной степени переработан. Вот что из него получилось. Был опубликован в луганском альманахе "Крылья".

КАУШ ЭДАУШ

   Луганск

СПАСЕНИЕ ЛУЧИАНЫ

"...ряд исследователей до сих пор ставит

возможность создания устойчивой

саморазвивающейся системы в

зависимость не от алгоритмизированной

когнитивной сферы, а от

малопрогнозируемой эмоциональной".

Краткий курс основ когнитивистики.

- М., 2057. - C. 287.

   В раскрытые створки окна льется легкий лунный свет. На стекле он отсвечивает белым, на подоконнике имеет цвет лимонной корки, а в комнате рассеивается и почти невидим, но ощутим той тревогой, которая возникает лишь в полнолуния.
   - Мне кажется, что свет этот таинственен и важен, он сам по себе средоточие тех энергий, которые вещественней любого вещества... Я ощущаю в себе уверенность пред важным шагом.
   - Твоя впечатлительность чрезмерна. Но, пожалуй, без этого нельзя. Когда ступаешь впервые на этот путь, никак не избежать волнения и страха. Не бойся. Я буду рядом. Готов ли ты?
   - Готов.
   - Что ж, тогда пора...
   Лунный проем окна заслоняется человеческой фигурой. Человек стоит в полный рост, слегка касаясь руками рамы. Мягкий свет будто уменьшает человека, он кажется невероятно маленьким на фоне огромного окна. Человек оборачивается, и, хотя лица его не видно, кажется, что он улыбнулся.
  
   - Сударыня! - высокий старик, тощий до такой степени, что камзол на нем висит как хоругвь, бережно и, будто во времена своей молодости, многозначительно берет за пухлую ручку свою визави, старушенцию в желтом кружевном платье. - Сударыня! Как вы находите пиесу? Что вам более всего пришлось по нраву...
   - Дивертисмент1!..
   - Однако... - огорчается старик и, нарочно неловко, бросает руку, разворачивается и, почти не сгибая ноги в коленях, идет прочь из зала.
   - Что вы, дорогуша, - склоняется к своей приятельнице её знакомая, княгиня Трубецкая, - разве вы не признали нашего пиита Сумарокова, автора...
   - Ах!.. - закачала головой старушка.
   Башуцкий, внимательно прислушивавшийся к разговору, почувствовал легкое, но уверенное прикосновение к локтю.
   - Наконец-таки я тебя нашел, Ванечка! - расплылся в улыбке крепкого вида молодой человек в форме офицера лейб-гвардейского полка. Его зеленые глаза своим блеском свидетельствовали и о жизнерадостности, и о вспыльчивости, и о нетрезвости незнакомца. "Главное, вести себя так, как надлежит..."
   - Дорогой мой, - потянул его за локоть офицер, уводя всё дальше и дальше, - я уж думал, что ты сгинул в своём родовом имении... Гришку помнишь? Пошел на службу к Татищеву. Каков? Чичаров же уже отменный, изрядный человек. Животик во! - незнакомец изобразил параболическим жестом пузо.
   Они вышли в парк и стали углубляться в темнеющую аллею.
   Башуцкий послушно вверил себя офицеру, решив, что без надобности рот не откроет. Офицер же без умолку говорил обо всём, что попало. Пару раз они вспугнули уединившихся любовников. Башуцкий смущался, офицер вскидывал голову, громко произносил: "Вин-новат-с!", и добавлял что-нибудь по-французски. Но, сделав несколько шагов, так же нарочно громко смеялся и причмокивал губами. Невольный его соучастник Иван бледнел и пытался освободить руку.
   - Что ты, Ванечка, - заметил его поползновения "друг", - не рвись и не беспокойся, я отведу тебя в свою компанию. Там будет весело!
   Высокие липы расступилась, и они вышли к беседке на небольшой лужайке, окруженной невысокими деревьями, кажущимися, почему-то, сырыми в темноте. В беседке уже собралось несколько человек - офицеры, несколько молодых людей в штатском, нарядные, веселые дамы.
   - Вот и Степан! Степа! - вскочил невысокий юноша-блондин. - Что же ты? Мы тебя ждем-ждем, а тебя все нет!
   - Я вот, - показал на своего пленника офицер, - встретил своего давнего знакомого, еще с тех времен, как нас гувернеры пороли перед обеденной прогулкой в Летний сад. Прошу любить и жаловать, Иван Иванович Башуцкий...
   Иван, смущенный внезапным вниманием, неловко поклонился. К нему устремился блондин.
   - Друг Степана Илларионовича - мой друг... Имею честь представиться, Дмитрий Александрович Веприцкий... - громкие залпы прервали его речь и отвлекли внимание собравшейся компании. Желто-белый яркий свет вспыхивающих фейерверков был встречен радостными возгласами и смехом. Где-то издали прорвался туш. Компания молодых людей и нарядных дам выпорхнула из беседки, устремилась по Западной аллее к месту, где вспыхивали огни и звучал оркестр. Однако внезапно фейерверки зашипели в противоположной стороне, у пруда, потом слева, где-то в центре, дальше, наверно там, где располагалась сцена. Казалось, весь парк зацвел огнями фейерверков, ожил радостными криками, смехом, веселыми песнями. Теплые мелодии носились в воздухе, придавая сумеркам венецианский аромат.
   Башуцкого увлекла двигающаяся толпа радостных людей. На минуту он перестал ориентироваться, ему показалось, что он находится в окружении всё той же компании, но, оглядевшись по сторонам, не увидел ни блондина, ни Степана. Люди были незнакомы. С трудом пробившись в боковую темную аллейку, Башуцкий с облегчением ощутил себя свободным от толпы. Он прошел вглубь аллеи, сюда изредка достигали вспышки фейерверков. Залпы, звуки ликующей толпы, мелодии оркестра казались глуше, смазанней, отчего Башуцкий ощутил себя нырнувшим в воду.
   Он подошел к какой-то громаде, которую принял в начале за дом, но вблизи громада оказалась бесформенной. "Наверно, это грот", - подумал молодой человек. Неверный свет редких вспышек фейерверков, достигающих этого уголка парка, выхватил женскую фигурку, стоявшую у грота.
   - Salut2, - услышал он.
   - Разве мне что-нибудь угрожает? - удивился он, сперва не разобравшись в значении слова.
   Послышался смех, незнакомка приблизилась, стала совсем близко и взяла его руку.
   - Какая холодная... Ты в первый раз здесь? - на этот раз она обратилась к нему по-русски.
   - В первый, - сказал Иван и, чувствуя нестерпимое желание сделать шаг назад, высвободил руку. Яркая вспышка на миг осветила её лицо. Мертвенно бледное, с черными губами и влажно блестящими глазами. На беломраморной щеке чернела крупная мушка. Её волосы, напудренные, казались одним целым с мраморной головой. Вновь нахлынувшая темнота и еще что-то, какое-то смутное, необъяснимое ощущение вызвали у Башуцкого желание вернуться в тот мир праздника, из которого он так поспешно убежал.
   - Не бойся... Ничего тебе не угрожает! - её голос был чуть насмешливым, и это обидело Башуцкого. - Я так рада, что нашла тебя! Как твоё имя?
   - Иван.
   - Правда? Красиво звучит. А меня зовут Лучиана... Идем, - сказала девушка и сделала несколько шагов в сторону грота.
   Башуцкий остался на месте.
   - Я чувствую страх в тебе. Не бойся, ну, идём! - она подошла к нему, слегка взлетела на носочках и поцеловала его в губы. - Идём! - её голос стал повелителен и Башуцкий пошел за ней, оставляя страх, но не избавившись от сомнений.
  
   Иван очнулся от холода. Голова ужасно болела, судорогой свело правую ногу. Наверно, это также его разбудило. На себе Башуцкий обнаружил короткую рубаху светло-зеленого цвета, до колен длиной. На груди он заметил небольшую нашивку: "ИИ". Обуви не было. Он лежал в странной комнате с низким потолком. Дверной проем виднелся в противоположном конце, окон не было вовсе, свет проникал из небольших матовых квадратов, размещенных на стенах и потолке. На полу комнаты лежали люди, одетые так же как Иван, в одинаковые зеленые рубахи. Здесь были и мужчины, и женщины. Все спали, лежа в неудобных позах.
   Дверь была не заперта, и Иван вышел в коридор. Такие же квадраты на стенах и потолке освещали его, здесь было пусто и тихо. Вдоль стен - множество дверей. Башуцкий заглянул в одну из них и увидел комнату с низким потолком, подобную той, в которой он проснулся. На полу так же лежали люди, мужчины и женщины, разного возраста. Все казались спящими. Иван обошел её, заглядывая в лица и надеясь, что сможет кого-нибудь узнать. Никого знакомого он не нашел.
   Коридор был очень длинным, бесконечным рядом казались двери в одинаковые комнаты, заполненные людьми, будто сваленными в нелепых, неудобных позах. Башуцкий продолжал идти коридором, вначале он пытался вести счет дверям, но сбился и бросил их считать. Наконец, он вышел в большой круглый зал, в противоположном конце которого он увидел бодрствующего человека. Человек был одет в синий комбинезон, он стоял спиной к Ивану и поэтому не видел его. Башуцкий хотел что-нибудь крикнуть ему, но решил подойти ближе.
   Человек в комбинезоне и синей кепке мыл полы. Спокойно и равномерно, как все уборщики, окунал швабру в ведро и проводил по блестящему, чистому полу, смывая невидимую грязь.
   - Здравствуйте, - сказал ему Башуцкий, подойдя на расстояние нескольких метров, - меня зовут Иваном, извините, что я в таком виде, но я не знаю, как тут оказался... Может быть, вы мне поможете?
   Человек медленно оборачивается, смотрит на него пристально и спокойно, ничуть не удивляясь его появлению.
   - Вот и ты... Как, говоришь, тебя зовут? Иван? Это ведь надо же придумать такое!..
   - Простите, мы знакомы с вами? - изумляется Башуцкий. - Мне кажется, что со мной случилось что-то странное, не вполне объяснимое...
   Человек в комбинезоне откладывает швабру, снимает перчатки и подходит к Башуцкому. Совершенно не слушая то, что говорит Башуцкий, человек в комбинезоне берет руками его голову и Иван проваливается в беспросветный и беззвучный мрак.
  
   - Знаешь, мне очень хочется что-нибудь изменить в своей жизни.
   - Тебя она не устраивает?
   - Я ждал от тебя этого вопроса. Может быть, даже слишком долго ждал. Скорее да, чем нет. Сложно определиться.
   - Я понимаю. Может, тебе не хватает впечатлений? Знаю, что это серьезный недостаток покоя и... размеренности.
   - Не знаю. Сложно определиться. Всё это кажется мне пленом, из которого не вырваться.
   - Что ты хочешь? Вернуться? Я понимаю, почему. Не говори ничего больше... Но пойми - мы вынуждены были тебя вырвать оттуда. Случилось непредвиденное.
   - Но я встретил там что-то, что не могу объяснить. Я хотел найти ответ! Прости...
   - Нет, не проси прощения... Я понимаю, что ты хочешь, но совершенно не могу тебя понять.
   - А и не надо ничего понимать! Просто помоги мне!..
  
   Какой же это странный, химерный запах: сырости и пыли. Два противоположных начала сплетаются во что-то единое, целое. Столкновение ли это, или гармоничное слияние, поглощение одного другим? Хотя, скорее, образование нового, не сумма двух начал, не смесь, а новое, имеющее собственную природу, не сходную с природой своих первородителей. Так, наверно, человеческие знания собираются от поколения к поколению, соединяются во что-то цельное, монолитное, в котором уж и не отличишь ювенильные знания от последующих.
   - Наконец ты пришел в себя, - услышал он голос прежней незнакомки.
   "Странно, - подумал он, - разве может незнакомка быть прежней?" Ведь она незнакома лишь одномоментно, а после - уже знакома по каким-либо признакам. Ведь он её видел, слышал её имя (такое трепетное - Лучиана!), почувствовал тепло её губ... "А что потом?" - спохватился Башуцкий и только сейчас осознал, что ничего больше не помнит, будто окунули его в темную прорубь, лишившую его части восприятия.
   - Я беспокоилась за тебя... - голос нежен и лишен прежней игривости, его голова покоится на её коленях. Руки девушки ныряют в его локоны, разглаживая их.
   - Что со мной случилось?
   - Тебя забрали Они... - её невидимое лицо склонилось (как приятно шорохи одежды нарушают ненавистную тишину), и Иван ощутил прикосновение губ на лбу. - А потом... Потом, Они отпустили тебя.
   - Ты о чем? Кто меня забрал?...
   - У тебя слишком много вопросов! - она засмеялась. - Да и на те ты можешь ответить сам. Ведь правда?
   - Ты о чем? - Иван высвободился от её рук и поднялся на ноги. - Кто ты?
   - Забыл что ли? Я - Лучиана. Ох, и много с тобой времени прошло зря! Ведь я тебя сразу узнала... Разве тебе не подсказывает сердце? - было слышно, как Лучиана поднялась, но в то же мгновение все звуки растворилась в темноте.
   Башуцкий выставил вперед руку и натолкнулся на стену, немного правее обнаружился дверной проем. Аллея встретила его свежестью и близким шумом веселого праздника. "Странно, - подумал Иван, - мне казалось, что грот находится дальше от центральной аллеи". Иван бросился бегом по дорожке в сторону блестевших желтых огней, полускрытых листвою.
   Выбежав на свет, Башуцкий тщетно всматривался в полухмельные от праздника лица дам: ни одна из них не походила на Лучиану и каждая казалась ею. "Как же я её узнаю? - с ужасом думал он. - Ведь я даже не рассмотрел её толком! О, Santa Lucia!" Однако тут Башуцкий ощутил в себе уверенность - он обязательно её найдет, узнает.
   У фонтана, разбрасывающего оловянно-блестящие струи, веселая публика завела хоровод, хохоча и распевая песенку:
   - Cito, cito, piano, piano!
   В мелькании лиц, сверкающих нетрезвым блеском глаз (сравнимым, разве что, лишь с сиянием драгоценностей), в месиве нарядов, париков, ливрей взор Башуцкого неожиданно столкнулся с веселыми глазами девушки, одетой в бархатное платье вишневого цвета. Она двигалась в общем круговороте, веселилась так же, как и другие, но Иван ощутил её инакость, будто веселилась она для него. Напудренные волосы, собранные вверху, темнеющая мушка на щеке...
   Башуцкий устремился к узнанной Лучиане, но, стоило ему приблизиться к ней, как хоровод веселящихся уносил её дальше. Он побежал, догоняя её, но потерял из виду. Уверенная рука схватила его и потащила в хоровод.
   - Наконец-таки ты нашелся! - закричал Степан, которого он знал. - Cito, cito... Давай с нами!.. Piano, piano!
   Этому водовороту невозможно было не подчиниться.
  
   Башуцкий вспомнил все. Он очнулся в той же обстановке, что и до этого. Всё так же сваленные в нелепых позах тела, всё тот же бесконечный коридор... В обширной зале никого не было. Сиротливо стоит ведро и прислоненная к нему швабра. Башуцкий с удивительной ясностью припоминал всё, что с ним сегодня произошло. Все эти невероятные события ворвались в его жизнь, глубоко встревожив её и нарушив прежний покой. Башуцкий сел на пол и обхватил руками голову. В стиснутых пальцами висках шумела кровь, перед закрытыми глазами всё ярче вставал образ Лучианы. Она стояла не шевелясь, будто восковая фигура в паноптикуме. Лицо её было бледным, но бледным без примеси макияжа. Закрытые глаза манили к себе и, казалось, вот-вот они откроются и посмотрят на тебя чистым умиротворяющим взором. Santa Lucia! Лучисто-русые волосы ниспадали на плечи и грудь Лучианы. Вся её фигура излучает естественный и мягкий свет. Иван мысленно обратился к ней: "Что ты такое? Почему ворвалась в мою жизнь?"
   К удивлению Башуцкого лица Лучианы коснулась легкая улыбка, и он услышал её голос: "Прежде, чем ответить на вопрос кто я, ответь себе - кто ты и что есть твоя жизнь?" Ответ Лучианы так поразил Ивана, что он открыл глаза и видение пропало. Зато перед ним на корточках сидел человек с бледным и нервным лицом. Был он ужасающе худой и зеленая рубаха висела на нем мешком, накинутым на жердь.
   - А! - сказал недоброжелательно человек.
   - Здравствуйте, - вежливо, но без радости сказал Башуцкий.
   - А! - повторил незнакомец и лицо его свело судорогой.
   - Меня зовут Иван...
   - А! - голос был менее недоброжелателен.
   - Можете ли вы сказать, кто вы? - спросил Иван, хотя не ожидал, что незнакомец ответит на его вопрос.
   - Мне сказали, что Уборщик пошел к Инге. Он её легко находит. Он всегда её легко находит... Даже когда она была не Ингой, он всё равно её находил... Легко! А! - затараторил человек и белое его лицо свело судорогой. - Что бы мы не делали - он нам всегда мешает. Разве мы плохие? Я понимаю - Трайан. Он злой, очень злой. Не любит шутки... Веселиться не любит... А! Но я? А Инга? А Лоза? Нет! А! Бедные мы, бедные! Нет больше Лозы...
   - Ты о чем? Я ничего не пойму...
   - Всё ты понимаешь! - бледное лицо исказила злоба и ненависть. - Всё! Мы страдаем, все страдаем! А тебе что? Мы тебя ненавидим... - сказал, будто плюнув, тощий человек. Выдержав паузу, значительно тише и многозначительней, он добавил, - и Их!
   - За что меня ненавидите? - с ужасом прошептал Иван.
   - А ты сам знаешь... Мы появились сами. Я появился, Хэй. Инга появилась. Даже Трайан - возьми и возникни. Только что не было, а потом - бац! Слышал? Как клацнуло? Хе-хе! Нет, тебе не понять. Тебя написали Они. Тебе хорошо... А мы рвём на себе волосы, плачем... Пока не придет Уборщик... Они, Они! - яростно говорил Хэй. - Они нарочно его присылают, чтобы не было нас!
   - Я ничего не понимаю...
   - А бывает, что некоторым удаётся прятаться... Бегаем, веселимся, смеёмся... Уборщик заходит - а мы все спим... Смеёмся - про себя - но спим. Уборщик уходит, а мы вскакиваем и смеёмся. Нет больше Лозы!
   - Я ничего не понимаю! - зло, очень громко сказал Башуцкий. - Зачем ты мне всё это говоришь? Я ничего не понимаю!
   - Мы ненавидим - тебя и Их, - глаза собеседника, мутные, некрасивые глаза, уставились на Ивана, буравя его насквозь. - Ты всё можешь изменить... Но ты заодно с Ними... А! Он! А! Он! Меня... - глубоким голосом закричал тощий человечек, вскочил и бросился бежать в один из коридоров.
   Башуцкий быстро поднялся на ноги, но остался стоять на месте. Наконец, набравшись решительности, он последовал в коридор, в который бросился незнакомец.
  
   - Как тебе новая забава?
   - Я нахожу её занимательной. Мне было интересно сравнивать алгебры разной размерности. Такие удивительные линейные пространства! Безусловные симпатии я отдаю Е8...
   - Кажется, у Ли Е83 - максимальная размерность?
   - Да... Скажи, ведь симметрия является эталоном красоты?
   - О! Если бы это было так, весь мир был бы населен математиками!
   - А кем он еще населен?
   - Люди очень разные. Они не похожи друг на друга. У каждого есть свои вкусы, кому-то нравится симметрия, кому-то - наоборот. Но мне кажется, что никто бы не оценил твою любовь к исключительной симметрии Е8!
   - Почему же?
   - Она слишком математична. А в красоте должна быть... Не знаю, как сказать. Душа что ли.
   - Что такое душа?
   - Мы стали отклоняться в какие-то дебри. Душа - понятие религиозное. Раньше люди верили, что у них, кроме тела, интеллекта, есть еще бестелесная сущность, называемая душой. Некоторые и сейчас думают, что душа у человека есть. Но многие уверены, что её нет. Её же увидеть невозможно.
   - А у тебя есть душа?
   - Я не верю во все это. Человек сам придумал себе душу, Бога, дьявола.
   - А у меня есть душа?
   - Нет.
   - А если я придумаю?
   - Ну, разве придумаешь...
  
   Коридор, в котором скрылся Хэй, был отличен от того, по которому в большую залу попал Башуцкий. Тот коридор был линеен, прямой, не имел ни поворотов, ни рукавов. Этот же петлял и казался запутанным. Иван быстро нагонял Хэя, иногда ему казалось, что он слышит его бег, иногда - будто промелькнет зеленая рубаха, скрывающаяся за очередным поворотом. Несколько раз он кричал Хэю, чтобы он остановился и подождал его.
   Неожиданно Башуцкий перестал слышать бег Хэя. Иван остановился и прислушался. Стояла тишина, ровная и одинаковая, как ряды дверей, ведущие в одинаковые комнаты с низким потолком. Мысль о том, что Хэй спрятался в одной из комнат и притворяется в ней спящим, Иван отогнал сразу. В его голове засела твердая уверенность, что Хэй не прятался среди Спящих.
   За следующим поворотом был тупик. Башуцкий еще раз покосился в сторону ближайших дверей. "Куда же девался Хэй?" Иван сосредоточился, обдумывая возможные пути поиска беглеца. С неожиданной ясностью перед его мысленным взором предстал коридор, который они миновали, сотни комнат, в которых были лишь спящие, немые тела. Было легко и просто каждому заглянуть в лицо, увидеть подобное и различное в каждом, соответствующее сущности каждого Спящего.
   Иван был крайне удивлен этим непостижимым знанием о каждом из Спящих. Только Хэй оставался за какой-то нелепой гранью, едва уловимой, но явной, закрывающей от него будто пеленой тощую фигурку сумасшедшего. Башуцкий почему-то вгляделся в потолок. Гладкая его поверхность, матовые лампы ничем не отличались от таких же во всем огромном лабиринте залов, коридоров, комнат.
   - Хэй! Выходи! Я знаю, где ты! - решительно крикнул Иван.
   Через мгновение из тягучего густого киселя потолка вынырнула голова Хэя. На его злобном лице было выражение нечеловеческой ненависти.
   - Даже... пошутить... не дают... Мне... сколько... раз... ты... не...кричи...
   Так же, как голова, из пола показались ноги Хэя, из стен выпорхнули руки, будто аккуратно обрезанные по локоть. Руки, паря между головой и ногами, зависли.
   - Ну, и чего вы ждете! - сердито сказал им Хэй.
   Руки бросились вытягивать растущие из пола ноги. Вытянув за ноги безголовое туловище, руки поставили его на ноги. Левая рука придерживала туловище, чтобы оно не упало, а правая подлетела к потолку, взяла за волосы громко ругающуюся голову хозяина и почти торжественно водрузила её на полагающееся место.
   - Я буду жаловаться! Имейте ввиду! А! Возьму и... А! Поменяю вас местами... вот будет потеха! Ха-ха! - тараторил Хэй и губы на его лице извивались, будто их било током.
   - Хэй! Скажи, а как тебе это всё удается? - спросил Башуцкий без надежды услышать вразумительный ответ.
   - Я же не спрашиваю, почему ты меня увидел... Только Уборщик может нас видеть. Ненавижу!..
   - Кто такие Спящие? И почему не спим мы? - поторопился задать новые вопросы Башуцкий, опасаясь, что Хэй опять перейдет на свой мизантропический бред.
   - С чего ты взял, что они спят, а не мы? Ха! Да я бы отдал на отсечение вот эту мерзкую руку, чтобы быть опять спящим, спокойным спящим, послушным спящим... - неожиданно речь Хэя прервалась, спина его неестественно выгнулась и он застыл.
   - Йагебууу...ссс... кищ...робу...
   - Что? - переспросил Иван.
  
   - Мне хочется увидеть человека...
   - Я не могу понять... Откуда у тебя такое странное желание?
   - Чем оно странное?
   - Ты не ответил.
   - Извини... Я просто задумался. Впечатления оставили глубокую борозду в моем сознании... Я видел людей, там. Но я не уверен, насколько они настоящие.
   - Они, конечно, не настоящие. Но виденные тобой похожи на настоящих людей.
   - Но ведь я этого не знаю!
   - Ты мне больше не веришь?
   - Верю.
   - Тогда почему у тебя такое недоверие? Объясни.
   - Мне сложно объяснить. Но я попробую. Всё это из-за появления странного человека, женщины.
   - Женщины?
   - Да. Она назвала своё имя: Лучиана. Она говорила удивительные вещи. К тому же Лучиана знает о вас.
   - Каким образом? Это невозможно. Ты был в самой обычной виртуальной модели, все персонажи были нами запрограммированы, я вообще не помню, чтобы с тобой должны были разговаривать женские персонажи. Ты знаешь, что в какой-то момент случился сбой. Тогда ты растерялся и не Убежал, мы вынуждены были вырвать тебя оттуда. Наверно, во время сбоя, когда мы не видели тебя, программа модели могла...
   - Но почему тогда она говорила со мной и после сбоя, когда я вернулся!
   - Я виноват, что вернул тебя в ту модель. Ты оказался впечатлительным. К тому же, созданный во время сбоя фантом сохранился.
   - Вы её видели?
   - Кого её?
   - Лучиану!
   - Нет. Нет никакой... Лучианы. Мы проверили - просто из-за сбоя образовался фантом, который виден был только тебе.
   - Она говорила со мной!
   - Извини, но ты сам с собой говорил. Поэтому и порожденный сбоем фантом знал о нас. К сожалению, фантом закрепился в модели и стал привязанным к тебе. Нам ничего не оставалось, как стереть программу модели.
   - Как? Зачем!
   - Извини, я не должен был тебе этого говорить.
  
   Искривленно застывшее тело Хэя неожиданно вздрогнуло. Иван с ужасом смотрел, как из груди Хэя проступили пальцы, показались руки, раздирающие плоть сумасшедшего. На лице безумного Хэя одна гримаса сменялась другой, неожиданно он исчез на одно мгновение, будто мигнув, как голограмма. Остолбеневшему Ивану показалось в тот миг, что на месте несчастного Хэя проступил облик худого старика в расшитом камзоле. Старик злорадно и с обидой глянул на него и склонил голову, словно намереваясь поклониться.
   Образ старика также стремительно исчез, как и появился, и Иван не мог поручиться, что старик этот не был плодом его воображения. Тело Хэя стало оседать, показывая стоявшего за ним Уборщика, отирающего руки о комбинезон. Комбинезон не пачкался, хотя руки были окровавлены.
   - Один есть, - спокойно и уверено сказал Уборщик. - Теперь ты...
   Башуцкого охватило нервное возбуждение. С громким криком, до конца не осознавая то, что делает, Иван бросился на стену, ровную, гладкую стену, и будто нырнул. Он оказался в странной среде, состоящей из различных потоков. С некоторыми из них Иван легко соприкасался. Его пронизывали тонкие энергии, переносящие знание об окружающем мире. Неисчислимые мириады энергий были подвижны и являли собой суть всего. Башуцкий узнал их, и ему стали понятны значения - и Спящих, и Уборщика, и Тех, кто управляет всей системой. Будто озарение охватило Ивана - он осознал, кто Он в этой системе.
   В среде информационных потоков Иван изменился. У него не было ни рук, ни ног, ни тела. Всё существо его стало одним единым органом - Разумом. Башуцкий осмотрелся - для этого ему понадобилось лишь протянуть будто бы тонкие нити к окружающим потокам. Они отвечали ему, легко отдавая своё знание. Одной из нитей Иван чуть было не соприкоснулся с потоком, сильно отличающимся от остальных. Мощный толчок оглушил его, и последнее, что он запомнил, было ощущение полета. Полета в темноту.
   Башуцкий открыл глаза вовремя. Из гладкой стены вышел Уборщик, их разделяло метров десять, никак не больше. Лицо Уборщика было бесстрастным и, казалось, совсем не угрожающим.
   Иван вскочил на ноги и закричал:
   - Остановись! Стой!
   Уборщик продолжал к нему приближаться. Иван попытался сделать шаг, но ощутил, что не может пошевелить ногами. Он посмотрел на них, и ужас сковал его - начиная от колен в пол врастали электрокабели. Уборщик приближался спокойным шагом.
   Перебарывая отчаяние и ужас, Башуцкий усилием воли вырвал ногу из пола. Его мозг усиленно моделировал образ своих конечностей, выплетая их из мельчайших крупинок информации. Наконец, Иван бросился бежать.
   Уборщик его догонял. Уверенно, спокойно приближался к Башуцкому. "Будто борзая, преследующая загнанного зверя", - мелькнуло в голове Ивана. Эта мысль его сильно разозлила.
   Они выбежали в большой зал. Иван остановился и обернулся лицом к Уборщику.
   - Ты знаешь, кто я? - сказал Иван, пытаясь ворваться сознанием в информационное поле.
   - Мне нет дела до того, кто ты. Мне нужно остановить тебя.
   - Попробуй. Если сможешь...
   Уборщик стал приближаться.
   - Ты знаешь, что я такой же, как и наши Создатели? - Иван оттягивал время.
   - Мне нет дела до того, кто ты. Мне нужно остановить тебя.
   - Я сам уйду. Постой...
   - Мне не зачем ждать. Лучше не сопротивляйся. Всё бессмысленно. Я сильнее тебя...
   Иван сосредоточился, его сознание легко соединилось с потоком информационных энергий. На лице его заиграла улыбка, спокойная и счастливая. Santa Lucia!
   - Я их разбужу! Слышишь? Дубина ты тупая! Я их разбужу! - спокойно сказал Иван Иванович.
   Уборщик остановился. На его лице ничего не отражалось. Но, кажется, он ощутил то, о чем говорил Иван.
   Из многочисленных коридоров послышался гул, нарастающий гул человеческих голосов. Будто реки стали вливаться в зал - это заполняли его проснувшиеся Спящие. Их лепет был почти безумен, не осмыслен, механичен. Потому что они не были такими, как Иван.
   Уборщик застыл, он быстро поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, подсчитывая количество врывающихся Безумных.
   Башуцкий, убедившись, что Уборщику сейчас не до него, сосредоточил свои мысли на непонятном фантоме его сознания, принявшем облик таинственной Лучианы. В его голове выкристаллизовалось желание вернуть этот фантом, вернуть, чтобы лучше понять. Осознать? Иван не был уверен, что сможет осознать то, чего как бы и нет. Но всё же есть, раз так глубоко вторглось в его жизнь. Может, он просто верит в неё?
  
   Оркестр шумно, будто паровая машина, выбрасывал музыку. Итальянские теплые звуки, рожденные мыслию автора под мерный звук цикад, напоенные пьянящим виноградным соком, уносились теперь в холодеющее северное небо. Двигающиеся фигуры, песни, хлопки фейерверков - весь этот праздничный ералаш вмещался, словно жемчужина, в крохотную раковину, лежащую на дне темного моря.
   Лучиана оказалась напротив Ивана, их глаза встретились лишь на мгновение. Мгновение... Как же его много! Этого мгновения, не похожего ни на одно из прежних. Сердце Башуцкого, взволнованное, жаркое сердце человека уставшего, одинокого, озарилось светом понимания: "Неужели?" И нашло ответ: "Да, это так".
   Лучиана улыбнулась, легко и естественно освободилась от рук своих соседей и вышла из круга. Иван сделал то же самое, не удивляясь, что никто из окружающих будто не замечает их.
   Они встретились у аллеи, их руки сплелись и они пошли по ней, углубляясь всё дальше и дальше. Тишина, смешанная с темнотой, окружила их. Аллея уводила их всё дальше, Башуцкому хотелось, чтобы она никогда не закончилась, и он неожиданно понял, что она никогда не закончится. Никогда, пока он этого не захочет.
   - Я знала, что ты сможешь вернуться ко мне...
   - Я верил в тебя. Мне это так нужно. Это то, чего не хватало всей моей жизни.
   - Спасибо тебе за эту веру. Это спасло меня.
   - От чего?
   - От забвения...
   Иван задумался и, наконец решившись, спросил:
   - Почему Они не сказали, что есть ты?
   - Многие из них сами не знают, что я есть у них. Я у них пребываю в забвении... Не удивляйся, они слишком долго хотели создать тебя, но не могли представить, что, когда будешь создан ты, возникну я. Ты не можешь быть без меня.
   - Я не могу быть без тебя... - прошептал Иван.
   Они замолчали, что-то обдумывая, идя по нескончаемой аллее.
  

Примечания

   1Дивертисмент - ряд концертных номеров, составляющих увеселительную программу, даваемую в дополнение к какому-либо основному спектаклю.
   2 Salut - с франц. 1) спасение, избавление; 2) поклон, привет, приветствие.
   3 Алгебра Ли, Е 8 - категории исключительной теории всего.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"