Аннотация: Рассказ (10 килобайт) и критика в одном флаконе файле.
Оленьку я знаю давно, чуть ли не с младенчества. Она - дочь моей школьной учительницы. Любимой учительницы, в гостях у которой было выпито столько литров чая, пролистано великое множество книг и альбомов с репродукциями, пересказано столько странных и страшных историй.
Я - Алёна, то есть Елена Борисовна, работаю психологом в средней школе. По роду занятий сталкиваюсь с самыми разными семьями и проблемами, иногда чувствую своё полное бессилие, иногда - радость, когда удаётся кому-то помочь.
Оля рассказывала мне о своих подростковых проблемах, часто приходила в гости. В этом году у неё выпускной.
О Лёше я услышала впервые года полтора назад. Олин одноклассник, интеллигентный мальчик - ну, скорее молодой человек. Замкнутый или просто казался таким.
В тот раз Оля пришла к нему домой, чтобы передать какое-то учебное пособие - книг было мало, на весь класс не хватало. И позвонила мне просто на грани истерики. Пришла - совершенно выбитая из колеи.
Лёша был ни при чём. Они виделись-то минуты три, на пороге. Он сказал "ко мне нельзя", Оля кивнула, передала книжку и ушла. Но на выходе из подъезда к ней прицепились какие-то языкатые бабушки. Облили помоями с ног до головы - одежду, фигуру, походку, причёску и умственные способности. Я представляю, как это всё огорошило девочку-подростка. Тем более - у неё и так настроение менялось и прыгало от любого пустяка.
Хорошо, что у меня дома нашлась припасённая для таких случаев коробка конфет. И совершенно случайно уцелевшая после какого-то праздника банка ананасовых ломтиков в своём соку. Отличное средство, чтобы избавить пятнадцатилетнего человека от комплекса неполноценности. На время, конечно. До следующего вселенского кризиса... ладно, прошу прощения за неуместную иронию. Я же сама такой была.
Как я понимала постепенно, Лёша жил в коммунальной квартире с отцом и неродной бабушкой. Я знала много таких квартир: без ванных, с парадным и чёрным входом, кухней-почти-прихожей и кухней в противоположном конце длинного узкого, тёмного коридора. Четыре комнаты - половина Юрия Николаевича с сыном Лёшей, половина - Евы Петровны, мачехи Юрия. Лёша не называл её бабушкой, хотя она этого очень хотела.
Лёша старался о ней не говорить совсем, но Оля рассказывала: Ева Петровна всячески, очень избирательно портила жизнь Лёше и его отцу. Если бы просто включала свой воющий пылесос каждую субботу рано утром! Если бы просто подходила к домашнему телефону и говорила, что Лёши нет дома, когда ему звонили друзья! Были ещё какие-то обидные и унизительные мелочи, о которых Лёша не рассказывал даже Оле.
Юрий Николаевич так и остался для меня загадкой, "вещью в себе". Он работал, кажется, инженером - мне запомнилось выражение "проектно-сметная документация". Оля рассказывала, что он ездил на работу на метро, был пунктуален и всегда заботился о своём внешнем виде: одежда идеальна, обувь начищена, галстуки, если требовались, со вкусом подобраны.
Но - теперь это уже моё впечатление - был он внешне каким-то расплывчатым, неспортивным. Не толстым, не рыхлым, но словно бы недорисованным - может быть, отсюда такое внимание к одежде? И у него был очень необычный взгляд, затуманенный и отрешённый.
Я видела Юрия Николаевича перед одним из родительских собраний, когда мне временно пришлось работать в двух школах.
Сегодня Олины проблемы были серьёзнее, чем обычно.
В чём, интересно, дело?
- Лёша, - выдохнула бледная Оля. - Можно, я приду с ним? У него... отца подозревают... в убийстве.
Я, наверное, тоже побледнела. Я не сталкивалась ни с чем подобным... давно или всё-таки никогда? Я вдруг ощутила себя наивной инфантильной отличницей.
В эти дни - была ранняя весна, недавно отпраздновали Восьмое марта - Еву Петровну нашли в кухне на полу без признаков жизни. Отравление газом. Двери были заперты, а может, захлопнуты таким образом, что это могло быть и несчастным случаем, и самоубийством, и убийством.
Отца Лёши задержали, допросили как свидетеля, намекнули о возможности отвечать по статье "доведение до самоубийства".
Лёша пришёл вечером. Он сидел на диване сосредоточенный, а может, угрюмый. Отказался от чая, кофе, бутербродов. Я не настаивала.
Внезапно он заговорил.
- Как я должен объяснять, что всё это враньё?
Весь подъезд населяли бабушки-подружки, сочувствующие Еве Петровне. И двор тоже. Во всех четырёх высоких, унылых серых домах, лишь на первых этажах украшенных цветными росписями, проживали подружки Евы Петровны, которые знали всю подноготную неблагодарного Юрки и его неблагодарного сына. Кто-то из соседок, узнав о смерти Евы Петровны, первым делом выложил следователям версию: это Юрка, злодей, отравил мачеху из-за квартиры. А обставил всё как самоубийство, потому что, ясное дело, так надо, чтобы наследство получить. А как же иначе? Вон сын подрос, того и гляди женится, жилплощадь нужна.
Оля сидела, плотно сжав губы, на её лице появилось незнакомое, какое-то крысиное выражение.
- Алёна, я же слышу, что они мне вслед говорят! У нас дома тоже такие бабуси по лавочкам, но эти - какие-то совсем двинутые, им всем надо в дурке лечиться, и злые, как змеи...
Ну что я могла сказать в ответ? Что надо быть терпимее? Что у них была тяжёлая жизнь? Как говорил мой папа: "а то у всех остальных - жизнь лёгкая, и только у сволочей она тяжёлая".
Позже Оля хотела прийти на похороны, Лёша был против.
- Я выдержу, - говорил он. - Нечего тебе слушать все эти... наезды.
О похоронах и поминках Лёша отзывался односложно: "Это прошло и кончилось".
И о расследовании сказал так же коротко. Ева Николаевна стояла на кухне, газовая плита была зажжена. Старушке стало плохо, она потеряла сознание, при падении пламя погасло, а газ оставался открытым.
Типичный несчастный случай.
Погода поменялась, стало припекать солнышко, и в один из вечеров мы снова сидели у меня втроём - с Олей и Лёшей. Балконная дверь была приоткрыта, слышался уличный шум.
- Знаешь, Алёна, отец не говорит о ней вообще. Она вроде бы его воспитывала, вроде была вместо матери, но он так мало вспоминает о ней. Он не сказал ни слова на поминках. Говорили кто угодно - домовой комитет, она у них была активистка, кто-то с её бывшей работы пришёл, хотя она уже лет сто на пенсии, а отец молчал.
...А мне, Алёна, знаешь, сон приснился. Будто я утром выхожу в школу, а она в кухне стоит. Так вот у плиты стоит, острым локтём в сторону, в бок упёрлась, и этот локоть торчит, пройти не даёт, ну как всегда. И знаешь, я будто даже запах услышал - горелый лук на каком-то сале, вонь ужасная. Она всегда так делала. Как только мне надо к экзаменам или к контрольной готовиться, или ко мне в гости ребята должны прийти, она обязательно разводит такую вонь со сковородкой.
- А потом хотела, чтобы я ела эти горелые блинчики на сале, - добавила Оля.
- Так она хотела, чтобы я их ел! И не только их... Так смотри, я не договорил. Мне вообще редко сны снятся, а тут я проснулся, как от кошмара. Знаешь, на улице темно, только ветер шумит, а я лежу и думаю: этого же не может быть! Она умерла, точно, мы её похоронили, точно-точно! Я ещё на кладбище видел - такие вороны огромные, медленные, ленивые, и снега там осталось очень много, в городе он почти весь растаял. Алёна, Оля, вы верите? Такой сон был реальный...
Я представила себе картину - чёрные вороны на белом снегу с чёрными проталинами, голые деревья, новый участок кладбища - почти без крестов. И мне физически стало холодно.
Но вместе с этим холодом пришло какое-то спокойствие и умиротворение.
А незадолго до выпускного я встретилась с Олей в парке, она задумчиво доедала мороженое. Потом сказала:
- Алён, а ты веришь в семейное проклятие?
Мне хотелось, чтобы она выговорилась, и я не торопилась с ответом.
- Нет, знаешь, наверное, не верю.
- Вот Юрий Николаевич, его мама умерла, когда он был маленький. Он рос с отцом, а потом отец женился... Я знаю, что ты это знаешь, я просто думаю вслух. Лёша... когда он был маленький, его мама уехала в Канаду, чтобы лечить старшего сына. У неё сын от первого брака... и вот она там осталась. Лёша говорит, что скоро к ней поедет. Как только закончит школу.
Пауза.
- Я вообще-то рада за Лёшу. И потом, его отец, наверное, скоро женится...
Оле не особенно хотелось, чтобы Лёша уезжал в Канаду, но она крепилась.
- Алёна, а это может быть семейное проклятие - когда мальчик растёт без мамы, только с отцом? Я смотрела по телевизору, что-то такое передаётся по женской линии...
Я помнила ощущение, что Ева Петровна очень плохо относилась к Юриной жене. Женщина с маленьким ребёнком, только этого хватило бы - скорее, без "бы" - чтобы Ева Петровна нашла кучу тем для бесед с подругами и предположений вслух.
Я как-то совершенно не осуждаю маму Лёши, которая уехала в Канаду.
- Оль, - говорю я. - Это вообще не закономерность. Это стечение обстоятельств. Неудачное стечение обстоятельств.
Я говорю очень убедительно. Так, как будто у меня дома не лежит несколько томов распечатанных материалов под общим заголовком "Семейная карма".
Но к тому же я кое-что знаю о внушении и самовнушении. Ольге нужна поддержка.
А что на самом деле происходило в этой семье - пожалуй, сейчас уже неважно.
Все эти выводы читатель должен сделать самостоятельно, при этом испытывая чувства к героям, сопереживая или ненавидя. Посторонний, не вовлеченный человек оказался тут не самым удачным выбором, как фокальный персонаж. Задумка была неплохая, но в этот раз не всё получилось. Приходите в следующий раз пораньше, тогда было бы время обсуждать и возможно, вносить изменения.
"Ева Петровна всячески, очень избирательно портила жизнь Лёше и его отцу".
Именно это происходило в семье.
> Весь рассказ - взгляд издалека
Взгляд с некоторой дистанции. Совсем не то же, что издалека.
> равнодушного и ни в чем так и не разобравшегося, не сделавшего никаких выводов человека.
Это домыслы. В рассказе ясно поставлена проблема: существует ли семейное проклятие? Вы называете рассказчицу "равнодушным человеком" - не понимаю, откуда такой вывод. Она на протяжении всего рассказа помогала Оле и Лёше... точнее, морально поддерживала. Как психотерапевт может быть равнодушным человеком?
> не сделавшего никаких выводов человека.
"- Оль, - говорю я. - Это вообще не закономерность. Это стечение обстоятельств. Неудачное стечение обстоятельств.
Я говорю очень убедительно".
Какие выводы надо было сделать? Что о покойниках плохо не говорят, хотя они этого заслуживают? Героиня сделала вывод - объяснить девочке, что не надо зацикливаться на "семейном проклятии". Ясно, что она сама в этом не уверена.
Практически весь смысл рассказа выражается последней фразой. Что происходило в семье на самом деле - не ясно и не важно. Весь рассказ - взгляд издалека чужого равнодушного и ни в чем так и не разобравшегося, не сделавшего никаких выводов человека. Так что тоже минус.
Название рассказа настраивает на то, что мы увидим очень яркий образ какой-то бабушки, пусть и неродной. Однако... О ней сказано вскользь, и то как в "тряпочном" телефоне - со слов третьих лиц, скажем, "заинтересованных лиц". Будет ли этот образ полным, а взгляд - объективным? Конечно, нет.
О чем получился рассказ? О серых, потому как безвольных людях, которые из поколения в поколение не занимаются воспитанием своих детей, не формируют из них личность, потому как "так у них принято". Люди плывут по течению, даже мама, которая уехала в Канаду, не сама "свернула" с дороги, а поддалась обстоятельствам - ее потянул больной старший сын.
Если бы кто-то из героев нарушил эту традицию,то мы бы заметили
противоречие между изображенными характерами и обстоятельствами, в которых эти герои оказались. Такого не произошло, а значит, и нет в данном тексте художественного конфликта, который бы и послужил основой развития, действия. Нет конфликта - нет художественного произведения.
Есть ли смысл разбирать язык? Правда, не могу не отметить обилие местоимения "я":
Я, наверное, тоже побледнела. Я не сталкивалась ни с чем подобным... давно или всё-таки никогда? Я вдруг ощутила себя наивной инфантильной отличницей.
Алена! Вы меня расстроили. С одной стороны, такая тема! С другой - странный текст... Кто главный герой? Зачем размывать и размазывать текст? Слишком долгий рассказ о девочке, которую обидели бабушки, потом непонятно, убили, не убили... Все неясно, все туманно и горчинка в чем: в обиде девочки, в сложностях жизни с неродной бабушкой, в том, что мама в Канаде или в том, что мальчик уезжает в Канаду? На мой взгляд, тема не раскрыта. Слишком много намеков, на нет решения.
Название рассказа настраивает на то, что мы увидим очень яркий образ какой-то бабушки, пусть и неродной.
Название рассказа - это просто название рассказа. Оно не несёт сверхзадачи, и домыслы читателя, его ожидания - это проблемы читателя, а не автора.
Однако... О ней сказано вскользь, и то как в "тряпочном" телефоне - со слов третьих лиц, скажем, "заинтересованных лиц". Будет ли этот образ полным, а взгляд - объективным? Конечно, нет.
О ней сказано со слов третьих лиц, но не вскользь, а максимально подробно.
Да, внимательному читателю хватит деталей, чтобы у него сложилось впечатление об этом персонаже.
О чем получился рассказ?
Рассказ получился о том, что отношение к смерти человека зависит от того, каким этот человек был при жизни.
О серых, потому как безвольных людях, которые из поколения в поколение не занимаются воспитанием своих детей,
Это вы про кого сейчас говорите?
не формируют из них личность, потому как "так у них принято".
Это из КОГО цитата?
Люди плывут по течению, даже мама, которая уехала в Канаду, не сама "свернула" с дороги, а поддалась обстоятельствам - ее потянул больной старший сын.
Ну, да, героиня рассказа повела себя вот так, не спросив разрешения Преноминатора-2.
Если бы кто-то из героев нарушил эту традицию,
Какую традицию?
...то мы бы заметили противоречие между изображенными характерами и обстоятельствами, в которых эти герои оказались. Такого не произошло, а значит, и нет в данном тексте художественного конфликта,
У вас страдает логика. "Если не произошло того, чего мне бы хотелось, то значит, в рассказе нет художественного конфликта". Правильный ответ: в рассказе есть художественный конфликт, но не тот, который вы пытаетесь найти.
...который бы и послужил основой развития, действия. Нет конфликта - нет художественного произведения.
А прочитать внимательным, незашоренным взглядом - это гораздо сложнее, чем вещать с трибуны.
Есть ли смысл разбирать язык?
Риторический вопрос. Тут 50 на 50: или смысл есть, или его нет.
Правда, не могу не отметить обилие местоимения "я":
Я, наверное, тоже побледнела. Я не сталкивалась ни с чем подобным... давно или всё-таки никогда? Я вдруг ощутила себя наивной инфантильной отличницей.
То есть в тексте, написанном от первого лица, много местоимений "я". Это нормально.
Вот классический пример того, когда критику сказать нечего, но что-то сказать надо.
Информация к размышлению: на данном конкурсе преноминацию не прошёл ни один из пяти или шести рассказов, поданных в последний день.
Что "как бы намекает" на команду сверху - заворачивать абсолютно все рассказы, так как их становится чересчур много.
Основаниями для отказа были: неправильная пунктуация в ряде случаев и столь же справедливые замечания, как приведенные выше.