|
|
||
Есть люди которым плохо, когда другим хорошо. Адин таких людей знал и не любил, но в глубине души завидовал их простой но эффективной жизненной позиции. Ну зачем спрашивается мучится изобретать велосипед, или космический корабль, или новый соус к жаркому, когда можно просто поднасрать ближнему и получить от этого немалое удовольствие. | ||
В жизни Адин был крепким середнячком. Среднего роста, среднего пузла, средней степени полысения, полностью соответствующего его среднему возрасту. Связи в верхах у него были, но какие-то смутные, да и верхи куда вхож был Адин были средние, до самых верхов он не дотягивал. То-ли рылом не вышел, а то-ли охоты не было. Доходы у него были по меркам его запросов средними, хотя король и его мытари считали что у Адина денег пожалуй-что и многовато, и оттого с упорством, достойным лучшего применения, донимали его просьбами поделится. Донимали впрочем пока культурно, без резких движений, ибо хоть и был Адин середнячком, но как уже отмечалось ранее - середнячком крепким. Крепок был Адин, как дубок, мускулами был крепок, умишком не слаб, да и дрын пока стоял крепко, чем немало радовал Аггие, Аддинову хозяйку. А кроме того крепок был Адин ватагою, всю жизнь прожил как волк одинокий, однако друзьями потихоньку оброс, и друзей не бросал, да друзья были ему под-стать все крепкие.
Нет, удручало Адина не его личное, персональное "хорошо", а глубоко упорядоченная, можно даже сказать укоренившаяся природа этого самого "хорошо". Уже много лет он сильно подозревал что проклят. Нет сам по себе Дар проклятием не был, скорее наоборот - Дар позволял Адину когда выйти сухим из воды, а когда и из сделки с товаром, за иным советом приезжали и сильные мира сего, но толку с этого было мало, поскольку Дар был средненьким и не верили сильные что вот сочный, жадный до жизни, крепкий середнячок владеет хоть искрой Дара Древних. Кто-то бывало обижался, кто-то потом локти кусал, хоть и не до крови, но очень немногие пытались прислушаться к странным, совершенно необоснованным, выводам, которые Адин выдавал то просто так, ни с того ни с сего, даже не спросимшись, а то и за кувшином красного, до которого был охотник. До хозяйки, он пару-раз бывало и с бабы спрыгивал, дабы донести своё озарение, но потом остепенился, и понял что спешить незачем, если не пожар и не война, можно осчастливить мир и после оргазма.
Была однако у Дара и обратная сторона - пока Адин искал кровь пузырилась в жилах, жизнь сверкала красками, Солнце светилось ярче, а ледяная вода до дрожи ломила зубы и пьянила не хуже вина. Пока искал, а когда находил - когда находил, наступало похмелье жизни, и мир подёргивался тонким серым пеплом. Пепел был на всём - на Солнце, на Луне, на грудях его женщин, на дне многочисленных, но бесполезных кувшинов, иногда казалось что даже кровь переставала течь, и сердце гнало к мозгу нежнейший пепел, который оседал на внутренней стороне глаз. Такое состояние могло длится годами, и длилось, если не находилось что-то или кто-то, и кровь медленно, но верно наполнялась пузырьками жизни. Так было всегда, и уже казалось что так будет всегда, но однажды Адин своим Даром заглянул в себя, и навсегда испугался. Нет потом он сжился со своим страхом, потом стал искать методы борьбы, и вроде даже кое-что нашёл. А потом, потом, потом... потом он встретил Аггие, свою любовь, свою хозяйку, свою жизнь, потом ему стало хорошо, ему стало хорошо каждый день, каждый час, и когда он понял как ему хорошо, и как он хочет чтобы это хорошо длилось вечно. Да, есть люди которым плохо, когда другим хорошо. Но с ними всегда можно договориться - уговорить, напугать, подкупить, или просто убить, благо освещение по ночам отсутствует напрочь, словом эти люди были Адину не проблема. А вот если самому плохо оттого что самому хорошо? Вот что делать если точно знаешь чем это закончится? Даже если на себя наплевать, то что делать чтобы хорошо было Аггие, чтобы всегда, даже после тебя хорошо? Адин пока не знал, не знал, и ему от этого незнания было плохо.
Впрочем вернёмся к истории. У Адина был затяжной период пепла. Плохой был период, Адин не вылезал, и не хотел, да и питался он в те времена кровью и страхом, на меньшее организм не реагировал, а на большее не хватало размаху. Словом днём работа, а ночью тоже работа, но уже для души. Он ходил по тёмным переулкам и с одинаковой охотой пугал и случайных прохожих и местных "хозяев" тёмного угла. Правда прохожие пугались сразу, и старались кто убежать, а кто заплатить, а вот местные командами от трёх до пяти сначала пытались прояснить Адину всю глубину его заблуждений, а пугаться стали года через два, когда "хозяев" стало поменьше, а слухов, соотвественных, побольше. Правда слухи врали не всё, Адин действительно любил поговорить с вожаками поподробнее, но не по злобности характера, а просто у тех живучесть была повышеная. Вместо того чтобы кинутся грудью на Адинов нож, они кидались совсем в другую сторону, ну а потом их догонял Адин, или его боло, или рукоять его ножа по затылку, или остриё в ногу, словом были варианты. Толкование по душам как правило происходило в специально оборудованном для этого помещении, там Адин неторопливо и со вскусом беседовал с пойманной рыбкой, кстати не причиняя при этом особых страданий. Страх ему был нужен, страх, а крови хватало в уличных стычках. Получив от вожака всё необходимое - ну там порцию страха, подвод на дело, имя знакомого стражника, схрон с общаком - он отпускал грешную душу на все четыре стороны, а тело в загон к нутриям. А что? Исчез вожак, исчез общак - дело в общем-то обычное, в одном переулке тише стало, так и плакать некому.
Бывало подходит девчушка, и просит помочь, проводить, сохранить, оберечь. Адин таким не отказывал. Провожал, помогал и берёг, и ведь доводил до дому, без мзды, корысти, или урону девчоночьей чести. Правда пару-раз случался другой расклад - не такой добрый, пару раз попадались ему команды с подводом - та же девчушка выводила его на лихих ребят. То есть это она думала что ребята у неё лихие, а вот Адин считал иначе, и неоднократно доказывал правоту своей точки зрения. Потом он ту-же девчушку провожал к себе, в комнату для задушевных разговоров, и разговаривал там с ней, когда до утра, а когда и на недельку разговор затягивался. Он очень не любил таких девчушек, но отпускал их, потом после разговора задушевного. Уж не знаю что именно он им говорил, и как конкретно убеждал, а собственно как хотел так и убеждал, они со страху были на всё согласны и если чего не хватало в умениях, то уж старания было хоть отбавляй. Ни одна потом в стражу не пошла, ни одна не вернулась к любимой професии, хотя парочку он потом видел в местных борделях, и что характерно, они были совсем не против провести с ним ещё одну ночку.
Как Аггие оказалась именно в этот день в этой карете, и ехала-ли пытать счастья на новом месте, или бежала от постылого, а может принудил кто - этого мы наверное уже не узнаем. Однако кроме неё и кучера в карете ехало несколько господ и два сундучка - побольше с деньгами, и поменьше - с бумагами. Кто охотился, на который сундучок вопрос тоже спорный, да только на выезде с площади перед молельным домом Древних, что пугнуло лошадей, они дернулись, и оборвав упряжь рванули в ночь. А к карете со всех сторон рванули странные личности, размахивая острыми режущими, а так же колющими и рубящими предметами. Личности занялись сперва кучером и охраной, затем пассажирами побогаче. Аггие старалась вжаться в стенку и сделаться незаметной, но у неё не получилось, её схватили, и бесцеремонно вышвырнули из кареты, прямо под ноги нападавших, падая она ударилась головой, и как по ней ходили, и об неё спотыкались не чувствовала. Нельзя сказать что эта поездка хорошо отразилась не её здоровье, цвете лица, или состоянии рёбер, однако по большому счёту всё могло быть намного хуже. Да оно и стало хуже - странные личности затеяли неясную карусель вокруг кареты, и вместо слаженных действий стали предъявлять друг-другу одинаково необоснованные претензии на оба больших приза. Реагируя на несвоевременный шум тут-же нарисовался десяток стражи. При виде стражи странные личности опять забыли о взаимных разногласиях, и с восстановленным единодушием стали оказывать законной власти активное вооружённое сопротивление. Стража, однако, дело своё знала туго, а так-же имела неоспоримое преимущество в броне и калибрах, так что потеряв половину состава группа странных личностей рванула к молельному дому Древних, надеясь или пройти его насквозь, или как минимум загородится Древними, и выгадать время.
План был хорош, впрочем какое-там, было ясно что те кто планировал с точностью до минуты совершенно не предусмотрели дружеского междусобойчика, а может и предусмотрели но в другом месте. В любом случае спрятаться у Древних было можно, если бы нелёгкая не принесла в тот вечер Адина. К кому и зачем пришёл проклятый - какая собственно разница? Пришёл, выглянул на шум и оценив ситуацию встал в двери с ножом в каждой руке. Потом подумал, шагнул вперёд и велел оставшимся внутри закрыть за собой дверь. Они закрыли, хорошо так закрыли, на замок, засов, да ешё и баррикаду навалили, чтобы значит уже никто, никогда, и не раньше чем через час не зашёл. Адин вздохнул, обругал себя идиотом, и пошёл навстречу личностям. Трое ответили ему полной взаимностью, остальные-же поняв полную безнадёгу порскнули в разные стороны, в надежде просто сбежать. Надежде надо признать не беспочвенной, поскольку преимущество в броне и калибрах, столь решительно сыгравшее за стражу в ближнем бою, не менее решительно подрезало их способность к быстрому и эффективному маневрированию. Словом Адину опять досталось трое, правда в этот раз вместо дворовых "фартовых", это были либо крупные бретёры, либо мелкие дворяне, но и в том и в другом случае инструментами своими они владели не хуже чем музыкант клавесином. В результате Адин получил по неглубокой царапине на каждую руку, тычок скользнувший по рёбрам, и два трупа - один с боевым ножном в горле, а второй с засапожником с спине. Третий ушёл, но Адин не сожалел о несостоявшейся встрече, его как любого нормального Древнего снедало любопытсво, поэтому бросив взгляд на трупы и не увидев ничего достойного внимания, он пошёл рассматривать разбитую карету, и смешавшись со зрителями стал активно помогать стражникам установить хоть какое-то подобие порядка. В результате своей помощи он просочился за кордон, и рваными перебежками подобрался к карете. Ничего интересного он там не увидел, трупы, кровь, разбитая карета, и два, так и не украденных сундучка лежали в живописном беспорядке, изображая натюрморт "Разбойное нападение". Он повернулся уходить, и разумеется споткнулся обо что-то серое, оно шевельнулось и застонало. Её привели в себя, начальник мельком допросил, и тут-же потребовал чтобы Адин забрал её к себе, поскольку для следствия она нужна, возится с ней некому, а арестовывать не за что. А если он будет сильно против то будет валандаться тут со стражей до выяснения. Интерес у Адина давно угас, адреналин перегорел, бок начинал серьёзно напоминать о себе, и махнув на всё он потащил несчастное серое существо к себе домой.
Придя домой Адин первым делом скинул с себя окровавленную одежду, потом что-то вспомнив, махнул рукой и потащил Аггие в комнату для приватных бесед. Всё что было нужно чтобы привести себя в порядок было там - вода, бинты, примочки, кровать, и инструменты для откровенных разговоров. Позаботившись в первую очередь о себе, он продезинфицировал бок, кое-как перевязался, сходил на кухню, принёс хлеба, сыра, кувшин лёгкого вина и молча развернувшись вышел. Аггие была без сил, она рухнула на кровать даже не подумав раздется и мгновенно уснула. Сказать что пробуждение было интересным - это ничего не сказать. Разумеется вчерашний кошмар воспринимался как страшный сон, и проснувшись Аггие долго не могла понять где она и почему. Попытавшись встать она поняла что была довольно серьёзно избита, а оглядевшись поняла что попала в лапы к маньяку. Первым её порывом было немедленно сбежать, вторым - немедленно упасть обратно в постель и проснуться ещё раз. Сбежать она не могла - одна, без денег, без знакомств, в чужом городе, да ещё и фигурант на следствии, это последнее, позволило ей понадеятся что маньяк до неё доберётся не сразу, всё-же стражники о ней знали. Надежда была слабой, но Аггие сейчас было не до логических размышлений. Она как смогла прикрыла дверь, и раздевшись обработала ссадины и синяки, ну те до которых могла дотянутся. Потом поела, умылась, и с полным беззрассудтвом расстелила постель, и свернулась клубочком. Сытый желудок и чистое бельё на коже хорошие партнёры, но плохие советчики. Аггие поддалась на уговоры и уснула. Проспала она до самого вечера, и проснулась оттого что кто-то был в комнате. Кто-то выглядел злым и мрачным, кто-то шваркнул поднос с едой, швырнул на стул халатик, который одеждой можно было считать чисто условно, и удалился не сказав ни "здрасьте" ни "до свидания". Вот только сейчас, выспавшись и немного придя в себя Аггие испугалась. Она же видела что это за комната, и как она оборудована, но дверь на этот раз оказалась запертой снаружи. Адин затеял свою привычную игру, он планировал помариновать её пару дней ожиданием, а когда отчаяние станет очевидным, придти и взять её силой. После вчерашнего всплеска пепел требовал страха и слёз, и Адин был готов на всё чтобы хоть не надолго избавится от пепла.
Аггие приходила в себя физически, синяки исчезали, рёбра оказались целыми, и лицо постепенно обретало свой нормальный цвет. Аггие ела, спала, разминалась, и каждую секунду ждала что сейчас он вломится к ней. Дождалась. Дня через четыре Адин собрался на прогулку по закоулкам, и тут вспомнил, что комната страха, она же будуар для приватных бесед, занята. Что на прогулку ходить бесполезно, что бок ещё даёт о себе знать, особенно на резких поворотах, и что эта чёртова девка уже порядком надоела ему в его доме. Он у себя, а нутрии уже неделю не кормлены. Словом, он влил в себя кувшин красного, убедил себя что он её спас, а потому она просто обязана, и раздевшись донага пошёл к ней. Неторопливо и зло он открыл дверь, и обстоятельно закрыв её за собой, сел на постель, Аггие стояла посреди комнаты понимая всю неизбежность предстоящего, и прекрасно видя что этот сильный, дикий и озлобленный зверь сможет сделать с ней всё что хочет, а потом решила принять неизбежное со всем возможным достоинством, но зверя не дразнить понапрасну, поскольку предстоящее изнасилование было не самым худшим на что он был способен.
Он поманил её, и она подошла к нему отсутствующим шагом марионетки, не глядя он стал снимать с неё одежду, пока она не осталась в костюме Евы. Oна не прикрывалась руками, но стояла как восковая кукла. Он положил свои руки ей на талию, и начал медленно подтягивать к себе. Её душа пылала страхом и презрением, презрением к нему, и презрением к собственному страху. Он подтянул её к себе почти вплотную, лицом ощущая жар исходящий от неё, вдыхая её запах, её страх, её пот. От неё пахло страхом, но страхом неправильным, она не боялась его, и ещё от неё не пахло мылом, а в запахе пота угадывался тонкий мускус, намёк на возможное желание, намёк на согласие, на то согласие о котором он опоздал попросить. Он втянул её запах и позволил себе на секунду вспомнить другие дни, и другие чуства, и другого Древнего, до пепла, до проклятия, до Дара, вернее не до Дара, а когда Дар был ещё даром, и пузырьки бежали по жилам просто так - оттого что солнце, оттого что утро, оттого что рядом любимая. Он почуствовал, он ощутил, он почти поверил как заискрилась кровь в его руках, как медленно но неостановимо, от её кожи вверх, вверх к самому сердцу пепел сменялся весёлой алой пузырящейся кровью, как жизнь возврашалась в кончики пальцев, в руки, в его крепко сбитое пьяное доброе тело.
Аггие почуствовала какую-то перемену, те-же руки что держали её так крепко вдруг перестали излучать угрозу, те-же руки теперь излучали надёжность, защиту, нежность. Не успев осознать что она делает Аггие схватила обеими руками его лицо и притянула к своей груди, а потом со вздохом больше похожим на всхлип изогнулась и прижалась к нему всем своим обжигающим телом. Медлено, очень медленно Адин поднял лицо и посмотрел на неё. Он ничего не мог и ничего не успел - он просто утонул в её глазах цвета раскалённого мёда, чуствуя как в уже ней самой пробуждается зверь и желает немедленного соития. Кто кого взял на копьё в ту ночь вопрос спорный, но утром когда она спала улыбаясь впервые за долгие годы, Адин выскользнул из комнаты, и бесшумно исчез часа на полтора. Он вернулся с подносом, заставленным деликатесами, букетом цветов, и стараясь не шуметь поставил всё это на стол. Потом метнулся к постели и прежде чем Аггие успела даже приоткрыть глаза замкнул у неё на руке супружеский браслет, старинного червонного золота так удачно подходящего под цвет её глаз.
Аггие только начала приоткрывать глаза, как увидела вчерашнего маньяка, который метнулся к ней и защёлкнул у неё на руке какой-то браслет. Аггие глубоко вздохнула, и закрыла глаза. Сюрприз первый - этот маньяк приковал её к постели. Аггие прислушалась к себе - всё тело вопило о том что её вчера изнасиловали, царапины на спине, засосы на шее и груди, потертости на бёдрах и лёгкая кавалерийская неловкость между ног - всё говорило о неоднократном активном половом сношении. Однако неправильность какая-то оставалась, если её изнасиловали, то где синяки захватов и побоев? И почему на душе хорошо и уютно, а не мерзко и препогано? Почему она чувствует себя спокойно и комфортно в комнате где её только что... И почему этот маньяк на неё ТАК смотрит? Да нет смотрит-то он неотрывно и жадно, как и положено маньяку, но почему с нежностью и лаской? Не успела проснуться а уже маньяк какой-то неправильный. Аггие вздохнула ещё раз. Только сейчас она обратила внимание что в комнате появились новые запахи. Вкусные кстати запахи, но откуда они здесь? Зачем? И что опять удумал этот маньяк?
Аггие поняла, что хочешь - не хочешь, а надо просыпаться, и разбираться с неприятностями. Она явно влипла во что-то серьёзное, поэтому надо открывать глаза и приступать к делу. Она открыла глаза и посмотрела неприятностям в лицо. Лицо просто светилось от счастья и тащило к ней поднос с едой и цветами. Аггие попыталась сесть и тут же обнаружила что под покрывалом она совершенно голая, поэтому садясь она натянула покрывало на плечи, и, почувствовав непривычную тяжесть на руке, взглянула на браслет. Сначала она не поняла, браслет был почему-то жёлтый а не ржавый, и цепочки, которая её должна была приковать не было совсем. Потом она присмотрелась и поняла ЧТО это был за браслет. Её первым порывом было сорвать его и бежать как можно дальше. Подумать только она ещё даже не проснулась а у неё на правой руке ДВА сюрприза в одном браслете. Во первых она теперь замужем, хотя её никто не спрашивал, впрочем ежели что чего, то стоимости браслета хватит чтобы оформить развод, а во-вторых стоимость браслета. Старинное червонное золото, да один металл стоил больше чем она могла заработать за пару лет, а ведь браслет ещё и был сделан. Так и не успев ничего решить, ошарашенная такой несправедливостью, Аггие повернулась к маньяку и уткнулась в поднос с "завтраком". Точнее с завтраками, всего по чуть-чуть, всё самое лучшее, а главное всё самое свежее, прежде чем Аггие успела отказаться её желудок радостно приветствовал такую перемену в рационе. Маньяк улыбаясь пристроил поднос и радостно нацелился кормить её с ложечки. А собственно что? Он маньяк? Так пусть кормит, раз уж ему приспичило. А ему приспичило, покормив Аггие маньяк взял её за руку и повёл правильную осаду. От его рук исходила нежность и надёжность, и как-то сразу всё её тело вспомнило прошлую ночь. Безумного соития в этот раз не было, а было медленное, вдумчивое, немножко тягучее проникновение друг в друга. Маньяк своё дело знал туго и её тело радостно отзывалось на его ласки. Потом он сославшись на дела ушёл, а она осталась одна - в той же комнате, с тем-же халатиком, только вот дверь была открыта и на руку непривычно оттягивал браслет.
Вообще-то Аггие была завистницей. Она завидовала исключительно белой завистью. Она была рада за людей, когда подруга удачно выходила замуж, или покупала новое платье, Аггие была за неё счастлива. Просто иногда ей тоже хотелось новое платье, или поездку на воды. Если уж совсем честно то завидовать Аггие предпочитала себе. Вот скажем с мужем - у неё муж был самый лучший, высокий, красивый, заботливый, никогда голоса не повысит. А что денег в доме мало, так это ничего, это пройдёт главное что ей с мужем хорошо. Правда уже многие годы хороших поводов для зависти у Аггие было всё меньше и меньше. А когда устав от безденежья любящий муж выбросил её из дому, то их не стало совсем. Жить в родном городе, смотреть в глаза людей с которыми выросла, Аггие больше не могла, а как жить дальше не знала. Нападение на карету и неделя в подвале у маньяка поводов для зависти не добавили. Аггие понимала что надо что-то срочно предпринимать, поэтому она встала, нашла свою дорожную одежду, переоделась, и решила что сразу когда вернётся маньяк она отдаст ему браслет и уйдёт. Исполненая это решимости она села на кровать и задумалась глядя на браслет. Потом построжела, встала и вышла из комнаты. Надо было посмотреть как живёт этот маньяк, и почему он думает что её можно купить за золотую цацку. Правда она ещё вспомнила как он смотрел в её глаза прошлой ночью, и как он смотрел на неё сегодня утром, и решила что если он захочет её добиться, не купить, а добиться, но возможно она не будет с ним слишком сурова. В конце-концов, может же у неё раз в жизни произойти приятный сюрприз?
К счастью за всеми перипетиями литературной драмы Древние не забросили бухгалтерию и мореплавание, равно как и не забросили они поиск приключений, ибо Единый это одно, а непоседливый и склочный дух Ар`раана равно как нечеловеческое терпение и упрямство его законной жены Ары работали не хуже острого шила в заднице. Древних вечно несло, чаще в качестве пассажиров: то они заключили долгосрочный контракт с Первой Цивилизацией, то они сбежали от них и построили свой собственный город. То они переехали на Восток к каким-то потомкам Торговцев, а потомки изрядно подустав от доброго соседства накидали им полные телеги добра и выкинули обратно в их собственный город. Потом город Древних завоевали Философы, что способствовало культурному обмену, но отнюдь не улучшало отношений. А потом туда пришла Империя. Империя вообще-то была повсюду, и была первой и последней Империей в которой царил мир. Не потому-что имперцы были мирные люди, нет, наоборот - их бронепоезд на запасном пути не стоял никогда. Они не понимали зачем бронепоезду запасные пути? У имперцев просто закончились враги, и они в отчаянии носились по Империи в надежде откопать хоть каких-то идиотов и снова пристроить бронепоезд к делу. Древние под такое дело тоже стали носится по Империи, снова в качестве пассажиров, селясь в больших градах и малых весях, перечитывали свою Книгу и вовсю занимались бухгалтерией.
Природа дара единого неясна, и мыслители всех времён и народов периодически ломают кучу копий, забрасывая навозом согласных и не очень, правых, левых и виноватых, пытаясь продиктовать миру очередное озарение Его. Дерево на копья идёт хорошо выдержанное, и тщательно высушенное, поэтому из обломков копий получаются первостатейные аутодафе, куда автора нового озарения неизменно приглашают, чаще всего в качестве главного героя сего популярного действа. Правда через пару лет, когда очередной озарённый предлагает внеочередное толкование, выясняется что свежепрожаренный уже причислен к лику святых тем или иным культом, его теория сама собой стала общепризнанной, поэтому широкие массы рыцарей от науки, искусства, политики, и конечно-же Церкви, хватают копья, цепы, шестопёры и прочие аргументы повесомей и мчатся на премьеру. Туда-же двигают сборщики хвороста, профессиональные разжигатели, и, как же без них, саранча от юриспруденции, в тщетной попытке заполучить хоть малую толику уважения в придачу к изрядной доле в доходах от оформляемых ими дел.
Сам по-себе Дар единого является тропою из трёх шагов - увидеть, понять и убедить. Правда история учит что после после успешного выполнения всех предписанных Единым акробатических этюдов полезно освоить ещё один, четвёртый, шаг - соскок с тропы. Слишком многие наделённые даже крупицей этого Дара не переживали своего первого озарения, а проживших полноценную жизнь можно пересчитать по пальцам левой руки. Правильный, полностью выраженный дар, представляет из себя могучую комбинацию из всех трёх частей, и остановить обладателя такого Дара можно лишь ножом в спину, или доносом в охранку. Однако эти радикальные средства хороши лишь до окончания прохода по тропе. Когда пройдена вся тропа, и уже хлопнула пробка, то поздно размахивать ножами, и дрыгать стилом по папирусу, поскольку обладатели Дара празднуют окончание пути, открывая отнюдь не шампанское. Единственный общепризнанный сосуд достойный обладателя полного Дара только-что прошедшего тропою Единого - это бутылка с джином - от них и хлопок погромче, и похмелье покруче, да и сизый дым на скатерть не брызжет.
У разных людей Дар может проявляться по-разному. В конце-концов если можешь увидеть и убедить - то совершенно необязательно понимать. Тот кто приручил огонь для людей почти наверняка понятия не имел о том что такое "понимание" или "последствия", он чётко видел, и легко убеждал - ну кто-ж не любит посидеть у камелька долгими зимними вечерами? Дoooолгими вечерами бесконечной зимы последнего ледникового периода? Человек ищет где лучше - а лучше в пещере у огня, зверей отпугнуть, ужин прожарить, самочку присмотреть - себя показать. Словом поверили ему быстро, правда тут-же от костра и оттёрли, так что ни пожрать ни размножится ему не досталось. Он расстроился и ушёл в соседнюю пещеру. Как и все пещерные люди, был он дремучим эгоистом, и небезосновательно считал что прогресс на благо цивилизации должен быть оплачен. Разве ужин и самочка такая-уж дорогая цена за огонь? Впрочем в соседней пещере с ним обошлись ещё проще - огонь отобрали, а самого съели, без соли, но с благодарностью - охота была неудачной, так что все сидели впотьмах голодные, промёрзшие, злые. Помог сразу двум пещерам, да и всему прогрессивному человечеству. Кстати дёшево отделался, если вспомнить как Философы отблагодарили своего Огневика-затейника, то становится понятно что в изначальных пещерах царил просто какой-то совершенно первобытный гуманизм.
Первым обладателем Дара в писаной истории указан родоначальник Древних праотец Ар'Раам. Именно его Дару мы обязаны повсеместному и беспощадному распространению культа Единого. Некоторые ошибочно, и с риском для здоровья, утверждают что природа Дара древнее природы Единого. Какие-то учёные личности сомнительной общественной репутации то-ли историки, то-ли археологи, а подчас и вовсе литературоведы, поголовно живущие на гранты от неясных фондов, пытаются ссылаться то на ныне малоизвестных Философов и их неаппетитные предсказания Дельфийского производства, то на 12 глиняных табличек из Урука, о неудачной любви, и незадавшейся дружбе местного царька, а то и вообще на тысячепервую сказку известной наложницы. Однако уважаемым и понимающим людям совершенно очевидно что всей полнотой Дара мог обладать только тот, кто получил его от Единого, а уж никак не до его появления.
Лишь два факта не подлежат сомнению что Ар'Раам обладал мощнейшим полным Даром и что Единый появился в этом мире вместе с народом Древних как результат неуёмной непоседливости Дароносца. Утверждать что кто-то, даже сам праотец понял Единого, было-бы большим и неоправданным нахальством. Из всего известного о природе Единого ясно что лишь Единый может понять Единого целиком, но только если очень этого возжелает. Однако увидев Единого, Ар'Раам понял главное: он понял чего желает Единый. Честно говоря тот был неоригинален - он хотел мир. Весь. Себе одному, и никому более. Но целиком, без остатка.
Повара, поварята, поварёнки, рубильщики, уборщики, рабочая равно как и досужая челядь знала о том что хозяин отличает и уважает Зиайата, и старались уважать его уединение, не прекращая своих занятий и разговоров, они тем не менее, умудрялись не заступать за некую черту, предпочитая бегать в обход, впрочем без особого подобострастия. Хозяин, хоть и отличал сироту, но людей нанимал и выгонял лично, так что старания челядинцев были скорее доброхотным деянием, чем попыткой лишний раз подлизаться. Зиайат был здесь чужой, но хорошее отношение чувствовал, и хоть и держался наособицу, никому в друзья не набиваясь , но отвечал коллегам добротой и уважением со всей искренностью, на которую был способен.
Устав от бессонной ночи, разомлев от сытного завтрака, и Зи прикрыл веки и расслабился в мечтательной полудрёме и позволил себе помечтать ни о чём. Смутное ощущение неправильности мира внезапно тряхнуло его за шкирку и заставило насторожиться. Не открывая глаз, Зи сосредоточился, и попытался понять что именно не так, а не так были две вещи во-первых в его личном персональном послеутреннем пространстве кто-то был. Кто-то чужой, не опасный, но настороженный, кто-то совершенно неуместный. Во-вторых тишина, собственно тишины как таковой не было, люди сопели переминались, переглядывались и неудомённо молчали, но всяческая активность в кухне прекратилась, как отрезало. Все присутствующие, как один повернулись и смотрели на Зи. Нет не на Зи, а на чужака.
Внутренне напружинившись, готовый мгновенно схватиться за нож, медленно, чтобы не спугнуть, Зиайат Утадин открыл глаза и сфокусировался на чужаке. Перед ним стояла молодая и миловидная женщина из Гордунов, она озиралась по сторонам слегка растеряно, явно непонимая что это за место, как она здесь очутилась, кто эти люди и почему они все замерли глядя на неё. Одета она была более чем просто, в опрятную и красивую одежду носившую следы многолетней тщательной заботы. Нет-нет ни швов ни заплат на одежде не было, но была видна потёртость и начинающаяся ветхость, свойственная вещам после многолетней аккуратной носки, и многочисленных осторожно-заботливых стирок. Крепкая, добротная, удобная одежда просто голосила "бедности но гордости" незнакомки. Не видя явной угрозы, и ещё не понимая происходящего он встретился с ней взглядом и желтизна её зрачков буквально хлестнула его яростью затравленной рыси.
Что-то было не так, что-то было очень не так, и только огромным усилием воли Зи сумел удержаться от резких движений, и необратимых поступков. Три удара сердца на возврат контроля над телом. Три удара сердца чтобы вспомнить что надо дышать. Три удара сердца чтобы вернуть мозг в рабочее состояние. И ещё один - четвёртый удар, чтобы отвести глаза. Зи стоял, взъерошенный и взмокший как после тяжёлой тренировки, когда понимание серьёзности происходящего с силой вдавилось в его мозг. Она стояла за запретной дверью. За дверью в которую входил только хозяин. Это была не шутка, в прошлом один или два идиота нарушили хозяйский запрет, и решили что тяга к знаниям важнее хозяйских инструкций. После таинственного исчезновения этих борцов с секретностью, до дружного коллектива как-то остро дошло понимание, что хозяин не только работу спрашивает, или шутки шутит, но ещё и виртуозно владеет ножом, и совсем не боится крови. В конце концов - разве неудовлетворённое любопытство такая-уж великая плата за хорошую работу, и крепкое здоровье? Однако бесследное исчезновение было судьбой тех кто входил в запретную дверь. Никто! Никогда! И ни при каких обстоятельствах не выходил из неё на кухню. Само-собой кроме самого хозяина. А здесь стояла вот эта женщина, не воин, не чудовище, не троюродная внучка Императора, и даже не её однофамилица. Сама простота происходящего несла в себе неявную угрозу всем присутствующим, ведь общеизвестно что нежелательный свидетель - это диагноз мерзкой болезни, зачастую с летальным исходом.
Зи поступил так, как на его месте поступил бы любой нормальный человек, наступивший на лапу раздражённому тигру - он испугался. Испугался во второй раз в своей недолгой жизни. И если в первый раз он мог оправдаться тем что испугался за сестру, то сейчас он однозначно переживал за свою нежно любимую задницу. То что он был рождён истинно верующим, а значит от рождения был выше всяких там Гордунов, Муравьёв, Древних, прочих недобитых Имперцев с Философами, не помогло. Не был он выше, да и не верил он в эту белиберду, особенно после той истории. То что он мужчина, воин и сын воина не помогло. Такие заявления хороши при свете дня и перед строем свидетелей, а когда сам в одиночку заглядываешь в глаза неизбежности, то генетические склонности, и профессиональные успехи родителей приобретают нежданную эфемерность. То что он был в этой кухне старшим по званию, и так или иначе отвечал за всех присутствующих - не помогло. Морозной сталью страх передавил горло, и липким потом пополз вниз по хребту, загоняя в пятки бьющееся в истерике сердце. Его следующий поступок был продиктован не долгом вождя и не мужеством воина, а тусклой надеждой на отсрочку неизбежного, и возможностью переложить груз ответственности на другие плечи. Голосом, который почти не дрожал, он максимально вежливо предложил незнакомке свои услуги и помощь в решении неизвестных ему но наверняка огромных проблем.
Надо сказать что народ Древних не любили. Нигде, никто и никогда. Ни Первые, ни Философы ни Имперцы в старые добрые времена. Теперь их тоже никто не любил. Сами Древние тоже не любили Древних, но понимали необходимость корпоративной солидарности и совместной деятельности в пределах разумного, поскольку любили Древние больше всего женщин и детей. Древние женщины любили сильных мужчин, детей и ювелирные украшения. Последнее впрочем свойственно женщинам всех народов.