Лето пятьдесят восьмого. Я перешел в шестой класс. Мы стояли на террасе нашего сельского клуба и наблюдали, как строители снимали леса с нашей новой двухэтажной школы. Школа уже стояла под шиферной крышей, вокруг здания вдоль наружной стены высились кучи строительного мусора. Внутри заканчивали электропроводку, отделочные работы. Со стороны клуба в классах уже красили окна, двери. Поговаривали, что к новому году мы должны перейти в новую школу.
Валентин Репчинский, которого мы все называли Валёнчиком, стоял рядом с нами. Он пристально следил за прорабом, руководившим разборкой строительных лесов. Держа в губах сигарету, прораб негромко покрикивал на строителей:
- Опускайте подальше от стены! Вчера только закончили стеклить окна. Так, так, хорошо!
Вынув изо рта сигарету, щелчком отстрелил ее до невысокой, растущей на заднем дворе старой школы, корявой яблоньки. С тыльной стороны здания старой школы жил очередной директор. Проследив за полетом окурка, Валёнчик спрыгнул с террасы и мигом оказался под яблонькой. Исподлобья бросив взгляд на прораба, строителей, посмотрел в сторону директорских дверей. Все было спокойно. Почти неуловимо присев, Валёнчик молниеносно, не глядя, поднял брошенный окурок.
Несколько прыжков, и Валёнчик снова очутился на террасе сельского храма культуры. Мельком взглянув на непогашенный окурок, сунул его в угол рта. Точно так в углу рта держал сигарету прораб. Все знали, что прораб всегда выбрасывает длинные окурки и никогда не плюет на них, чтобы потушить. Немаловажным было то, что прорабовы окурки всегда были сухими, неслюнявленными.
Не то, что у Ивана Федоровича, нашего завуча. Иван Федорович курил только "Беломор". Папиросу всегда жадно докуривал до самого мундштука. Перед тем как выбросить окурок, Иван Федорович пускал слюну в трубочку мундштука. Наверное, специально, чтобы после него никто не курил. Не жадина?
Пыхнув небольшим облачком сизого дыма, Валёнчик, казалось, высасывая сигарету, с силой потянул, после чего глубоко затянулся. Сложив трубочкой губы, подражая кому-то, стал выпускать дым мелкими порциями.
- Оставишь потянуть бычка, Валён! - попросил Иван Твердохлеб.
Старше нас на два, а может и три года, Иван курил уже открыто. Стеснялся курить он только при учителях. Валёнчик потянул сигарету так, что вместо щек на лице появились две глубокие втянутые ямки. Медленно, двумя густыми струями выпустив дым носом, Валенчик снова затянулся. Наверное, перед тем, как отдать окурок Ивану. В это время раздался голос любителя пошутить, Валёнчикового соседа Мирчи Кучера:
- Валенчик! Володя с бригады идет!
Валенчик панически боялся, несколько лет назад вернувшегося из армии, старшего брата. За курение дома, в поле, на бригаде, возле клуба Володя проводил воспитательные мероприятия на "месте преступления" со всей строгостью, на которую был способен любящий, пекущийся о здоровье младшего, старший брат.
Казалось, Мирча еще не успел закончить предупреждение. Валёнчик мгновенно открыл рот, слизнул горящую сигарету и языком унес ее в рот. Ап! Валёнчик стал быстро жевать, обдувая рот. Словно ел, только что вытащенную из жара, печеную картофелину. Глаза его стали круглыми. Потом из глаз по лицу ручейками потекли слезы, из носа быстро закапало. Кое-как дожевав, Валёнчик с усилием, давясь, проглотил потушенный во рту, окурок. Лишь после этого, выглянув за угол, посмотрел в сторону бригады. Дорога была пустой.
Первым засмеялся Мирча. Выглянув на тропинку, ведущую из бригады через двор клуба, засмеялись все. Мирча всего-навсего просто пошутил. Валёнчику было не до смеха. Он бросился в коридорчик клуба, где на подоконнике всегда стояло ведро с водой и рядом кружка. Сделав залпом несколько глотков, Валёнчик откашлялся. Затем повернулся к Мирче:
- Мирча! Совесть надо иметь!
Надо признать, что характер у молчаливого Валёнчика был покладистый, незлобивый. Он, кажется, никогда не дрался.
- Здравствуйте, ребята!
Мы повернулись. Перед террасой клуба стояли два молодых парня. Один был в темной пиджачной паре. Обут он был в блестящие черные туфли. Другой был в, модных в те годы, китайских брюках и куртке со специальными кольцевыми застежками. На ногах были штиблеты. Один из них держал под мышкой увесистый рулон бумаги. Наверное афиш. Мы было подумали, что прибыли новые киномеханики, но парень в темном костюме спросил:
- Ребята! Где можно видеть директора школы или завуча?
Директор, как известно, жил рядом. Его жена, Зинаида Александровна преподавала нам русский язык и литературу. Сам директор преподавал физику. В это время со стороны школьного сарая в узком проходе между густыми сиреневыми кустами вперемежку с айвой показался Николай Григорьевич Басин, наш директор. Рядом был его сын Аркадий, увлекавшийся вместе со мной фотоделом.
Увидев, обращенные в его сторону лица, Николай Григорьевич подошел к клубу. Приезжие представились. Оба студенты Кишиневского университета. Оказалось, что несколько групп студентов отправлены в районы республики для выявления колорадского жука. Николай Григорьевич оживился:
- Мы получили письма. Правление колхоза и школа. Мы ждали вас.
Тотчас, Николай Григорьевич, распределив между нами участки села, поручил оповестить всех учеников старших классов, начиная с четвертого. Мы разбежались. А в селе возле клуба, на доске объявлений около правления, медпункта, на дощатых заборах и ларьке были расклеены красочные плакаты.
На самом плакате был нарисован огромный, размером в блюдо, колорадский жук. Ниже был нарисован такой-же, только в натуральную величину. Справа по зеленому картофельному листу ползали огромные ярко-красные личинки. На плакате было написано, что в Одесской области появился колорадский жук. Распространение его несет в себе угрозу для картофеля, помидор, баклажан и сладкого перца.
Там было написано еще много чего. Но наше воображение захватило, написанное более крупными красными буквами, обещание. Первому, кто найдет колорадского жука, выплатят тысячу рублей! Целую тысячу!
В наших, вмиг воспалившихся мозгах, замелькали видения. Почти у всех это был светло-зеленый велосипед "Прогресс" ХВЗ (Харьковский велосипедный завод). Те, кто меньше ростом, предпочитали дамский, но обязательно большой, на вырост. За велосипедами катились по земле и летали в воздухе волейбольные, футбольные и баскетбольные мячи. У некоторых в руках защелкали фотоаппараты, заиграла гармонь. Потом вспомнили, что лето сменяется осенью, за которой следует зима. Коньки, лыжи, санки... Тысячи рублей должно хватить на все!
Наутро у правления колхоза гудела толпа взбудораженной детворы. Многие убежали из дому, едва дождавшись ухода родителей в поле. У каждого в кармане штанов был пустой спичечный коробок. У некоторых два. Девочки держали коробки в руках. На вспотевших ладонях отпечатались коричневые прямоугольники терок коробков. Некоторые периодически открывали и закрывали свои спичечные коробки. Словно проверяли, не заполз ли туда колорадский жук?
Неувязки начались с самого начала. В толпу у правления затесались ученики третьего и второго классов, в основном пришедшие со старшими братьями и сестрами. Подумав, Николай Григорьевич разрешил и им. Потом оказалось, что головы покрыты у немногих. Не посылать же всех домой. Теряем время!
Поговорив со студентами и завклубом, Николай Григорьевич подозвал к себе Ивана Твердохлеба. Вскоре Иван появился с подшивкой газет. На лавочке студенты и Николай Григорьевич быстро свернули из газет пилотки и надели их на головы. Урок мы усвоили с ходу. Бумажные кораблики и самолеты мы делали раньше. Скоро на головах членов всей бригады белели газетные пилотки. Сделали себе пилотки и ребята, пришедшие в фуражках.
Скоро мы, выстроившись попарно, взяли курс на долину. Белая газетная пилотка Николая Григорьевича осталась у правления. Студенты шли за колонной. Скоро строй в нашей колонне стал сбиваться в толпу. Всем хотелось идти рядом со студентами. Они не возражали. Когда наша группа поравнялась с дворами Полевых и Навроцких, к нам попытались присоединиться младшие сестры, идущих в колонне, наших сверстниц. Это были Дина, Арина и еще одна или две Дины.
- Куда? Шмаркатые!
В нас заговорили ревность и страх перед возможными, более добросовестными конкурентами. Мы понимали: чем больше участников поисковой группы, тем меньше шансов у каждого из нас обогатиться сразу на тысячу рублей.
- Как шмаркатые? - удивился студент. - Какие красивые девочки! Особенно черноглазые. Это как раз будут ваши невесты! Еще захотят ли они видеть вас своими ухажерами?
- Мы? Ухажерами? - мы представить такого себе тогда не могли.
- Вот увидите! - сказал второй студент. - Просто дошкольников нельзя брать с собой в поле.
- Все равно шмаркатые! - снова раздался чей-то упрямый голос.
Миновав второй мост, наша группа поравнялась с усадьбой старой Воренчехи. Весь двор Воренчехи представлял собой разноцветный ковер из распустившихся цветов. В селе говорили, что цветы у Воренчехи цветут от снега до снега. Сама Воренчеха, облокотясь, стояла за своей калиткой.
- То куди така компания?
- Колорадского жука шукати. - за всех ответил мой одноклассник Мишка Бенга.
- А то шо щэ за напасть така?
Воренчехе никто не ответил. Нам не терпелось дойти поскорее на долину, где в картофельном поле нас ждал заветный колорадский жук, а к нему целая тысяча рублей.
- Первый раз вижу такое обилие цветов в одном дворе. - сказал студент в штиблетах.
- У Воренчехи не только цветы! - снова раздался голос Мишки. - У нее за хатой орехи, как кулаки. Сливы, малина и самые вкусные в селе мурели.
- Что такое мурели? - спросил один из студентов.
- Абрикосы! - хором подсказали сразу несколько детей.
- Откуда вам известно, что у бабки самые вкусные абрикосы? Она вас угощала?
Все скромно замялись. Один Мишка не растерялся:
- Ваня Жук, его фамилия Горин, однажды одел платье своей двоюродной сестры Муси Сумеровои. Накинул на голову хустку, полез на мурелю и стал наполнять торбу. А тут как раз Воренчеха. Увидела на мурели девушку и перекрестилась:
- Господи! Свит перевернувся! Вже и дивки в садки заходят! А ты чия?
Жук не растерялся и говорит:
- На той верхней мурели еще двое девчат. Они там с сумками!
Бросилась бабка Воренчеха на край сада, а Ваня Жук спрыгнул с полной торбой и удрал.
Поравнявшись с Юрковым подворьем, Мишка показал пальцем на дом:
- А вот тут живет Муся Сумер, у которой Ваня взял платье. А Ваня - самый настоящий Жук!
- Почему?
- Купил дядя Петро Сумер в Могилеви кота. За ухами дюрка. Чтоб копейки туда бросать. Бросала Муся деньги целых два года. Кот стал совсем тяжелым. Решили на Паску разбить кота, чтобы пошить Мусе новое платье. Разбили кота, а там только несколько копеек. Весь кот был наполнен ржавыми гвоздями, гайками и крышками от пива.
- А где же деньги?
- Жук взял у Марчихи на пункте немного гипса. Ножиком процарапал снизу квадрат, вынул дно и забрал все гроши. Насыпал гвоздей, вставил на место дно и залепил гипсом. А потом еще и землей натер дно, чтобы не было видно, что гипс свежий. Настоящий Жук!
- А вуйко Петро Сумер тоже жук! - продолжал Мишка. - Сам курит Ляну, а в другом кармане носит тютюн в торбочке и газетную бумагу. Как попросит кто закурить, так он оторвет листочек газеты, насыпет табака. На! Кури себе на здоровье! А сам себе потягивает Ляну! Не Жук?
Скоро мы были на самой долине. Справа на пологом склоне зеленело картофельное поле. Шеренга детей, распределенных по рядам картошки, была довольно длинной.
- Каждый внимательно осматривает кусты своего ряда! - инструктировали нас студенты.
- А по два рядка можно?
Студенты, почему-то, очень весело рассмеялись:
- По одному ряду, так будет надежнее. Проверяя кусты на одном ряду, вы пропустите на другом!
Сама мысль о том, что жука может найти твой ближайший сосед по ряду, казалась невыносимой.
Наша шеренга двинулась вдоль рядов. Студенты шли рядом с нами, сдерживая чересчур ретивых и подгоняя очень старательных. Прошли по ряду, другому, третьему.
Нашла! - раздался истошный крик девочки, живущей в верхней части села. - Нашла-а-а!
Бросив работу, вся бригада наперегонки, не разбирая дороги и ломая кусты, бросилась к счастливице. Девочка стояла, ссутулившись в защитной позе, зажав левый кулак. Пальцем правой руки она старательно закрывала щель между средним и безымянным пальцем. Подбежавшие потребовали:
- Покажи!
Девочка отрицательно замотала головой. Казалось, голова сейчас отвалится. В бригаде полное смятение. Все мечты рухнули в никуда. Вместе с ними и надежда покататься на собственном велосипеде, пощелкать фотоаппаратом. Подошли студенты:
- Покажи!
Девочка с трудом разжала кисть. Пальцы медленно выпрямлялись, казалось, стали деревянными. Наконец на вспотевшей ладони показалось желто-оранжевое насекомое. Оно почти не двигалось.
- Это куколка божьей коровки! - раздался голос студента в китайском костюме.
Как?! Как? Как?! - одновременно раздались несколько голосов.
Короткое "Как?!" у каждого звучало по-своему. Разочарованно у девочки, нашедшей личинку и ее старшей сестры; радостно, с надеждой и верой в предстоящее везение у большинства остальных.
Все разошлись по рядкам. С трудом разобрали, где чей был ряд. Но споров не было.
Трудовой накал стал ослабевать. Мы стали больше смотреть по сторонам. Наши руководители тоже.
- Что там? - показывая в сторону зарослей на месте бывшего поместья Барановского, спросил один студент.
- Там были дома пана Барановского. Во время войны разбомбили. Сейчас там цвентар (кладбище) для сдохших коров и свиней. Хотите посмотреть? Пойдемте! - пригласил студентов на "захватывающее" зрелище Мишка Бенга.
Студенты с улыбкой покачали головами. Мы продолжали вводить их в курс всех елизаветовских дел:
- Вот тут, совсем рядом, через долину гирни (каменоломни). Этой зимой там постреляли лошадей. До сих пор смердит! Хотите пойти?
Пойти к каменоломням, заваленным трупами лошадей, студентам почему-то не хотелось.
Скоро мы закончили осмотр картофельного массива. Ни одного колорадского жука мы не нашли.
- Где у вас огород с помидорами и баклажанами? - спросил один из студентов.
- Та то на Одаи, на Соломки! Сейчас пойдем туда! - Мишка Бенга уверенно входил в роль экскурсовода.
Мы шли узкой извилистой тропинкой вдоль середины горба. Наш отряд растянулся на добрую сотню метров. Но это не мешало части ребят сгруппироваться вокруг студентов и продолжать посвящать их во все наши новости. Показывая пальцем на вершину горба, Мишка продолжал:
- Там ферма. В короварнике стоит бугай Милый. Целая тона. Бедные коровы! А там свиньи. Целых три кнура на сто лех.
Студент вытащил носовой платок и стал вытирать глаза. А Мишка продолжал:
- Позавторишным летом к нам приезжал автобус. Из Азирбажана.
- Из Азербайджана! - поправил Мишку студент.
Мишка нетерпеливо махнул рукой:
- Так они в свинарник даже не хотели зайти. Сказали, что свиней не едят. Ей бо, дурни люди!
Показывая на чью-то огромную скирду в селе, Мишка продолжал:
- Точно в такой скирде Иван з дидькив сховал гроши. Целых семь тыщ! Все, что заработал за год в колхозе. Чтоб не гнили, намазал газету олием и завернул. А когда захотел взять деньги, чтоб купить дрожжи, денег уже не было. Мыши съели. Тилько тэрло (труха). Семь тыщ. Это как за семь колорадских жуков!
Мишка задумался и озабоченно спросил студентов:
- А кто второй или третий найдет жука, будет хотя бы сто рублей?
- Нет! Тысячу получает только первый...
Мы все задумались. Мишка продолжал:
- Вон там, тоже была скирда! А Люська Савчукова послала Цуркана раздуть праску.
- Что такое праска?
- Чтоб гладить! - Мишка в затруднении пощелкал пальцами.
- Утюг! - подсказал кто-то.
- Да-да! Когда он махал праской, вылетел уголек. Цуркан ушел в дом и лег спать. А у соседа вся скирда сгорела. Можно было десять кабанов зашмалить!
- Огонь - дело скандальне! - поучительно продолжал Мишка. - Позавторик у Домки загорелась стэля коло грубки. Напалили дуже крепко.
- Как тебя зовут? - вдруг спросил Мишку студент в блестящих туфлях.
Правда сейчас туфли студента были неопределенного цвета. По дороге на долину на обувь плотным слоем осела пыль. А при ходьбе по картофелю на пыль легла обильная роса. Потом снова пыль.
- Мишка! - отвечал мой одноклассник. - По фамилии я Бенга.
- Миша! Что такое стэля?
- Потолок! - быстро сориентировался Мишка.
- Никто не погиб? - спросил студент.
- Не-е! Вот он, - показывая на идущего сзади Сергея Навроцкого, рассказывал Мишка. - Вот он вынес все из хаты. Даже дрожжи и монию с перцем успел вынести. А пол хаты сгорело.
Пару минут Мишка молчал. Видимо отдыхал. Тыльной стороной ладони вытер мелкие бисеринки пота, оставив на лбу грязно-коричневые горизонтальные полосы. Затем повернул веснушчатое лицо к студентам. Чуть курносый, облезлый от загара блестящий розовый кончик носа вновь нацелился на студента в китайском костюме.Повторил:
- Огонь - дело скандальне! - показывая на Броника Единака, Мишка продолжал:
- Его отец, вуйко Петро, гнал самогонку. Уже заканчивал. А сосед напротив, Павло Юркив, по фамилии Ткачук, за пошуром построил коптилку. Купил в ларьке много сала и решил закоптить капчонку. Поставил он коптить, а сам вышел до ворот. А там вуйко Петро с ведром воды.
- Павло! - крикнул Петро. - Сто грамм выпьешь?
- Ну на як же!
- Пошли! - вуйко Петро кивнул головой.
Выпил Павло стопку и закурил. Докурив, подошел к ведру, в которое Петро сливал самогон. Посмотрел:
- Диви, яка чиста! Прамо як крешталь! Налей щэ одну! А я тоби капчонки дам.
Павло, выпив вторую стопку, снова закурил. Встал:
- Таки пиду подивлюсь, як там капчонка.
Когда Павло зашел во двор, увидел, поднимающийся за пошуром черный дым. Бегом побежал за пошур. Вся его коптилка была охвачена пламенем. За время отсутствия огонь в очаге пошел, как говорят, из дыма в пламень. Куски копченки обвалились и сгорели в топке жарким пламенем.
Почухал себе голову Павло, постоял и пошел до кума-соседа:
- Пэтре! Моя капчонка сгорила! Вся таки!
Петро уже закончил гнать самогонку. Вылил горячую брагу, прополоскал бак и холодильник.
- Дай щэ сто грамм. Журбу заляю (горе, печаль залью).
- Набери сам себе из ведра! У меня руки грязные.
Павло зачерпнул стопкой самогонку из ведра и снова посмотрел на свет:
- Таки як крешталь. - повторил Павло.
Начав пить, Павло оторвался от стопки. Потом сделал еще глоток.
- Пэтре! Та то таки вода! Дай горивки!
Оказывается Петро ошибся ведрами. Вымыл выгнанным самогоном бак и холодильник. Все вылил под забор в канаву. На нюх определить он не мог, так как после перезахоронения в сорок пятом, расстрелянных в сорок первом году односельчан, у него полностью пропало обоняние.
Когда мы шли через горб, Мишка, показывая рукой вдаль, объяснял:
- Там Боросяны! В Боросянах только четыре класса. Но кино показывают. А вон там живет Шкира. Его фамилия - Варварюк Штефан. Он берет двести килограмм винограда и делает тонну вина.
- Как с двухсот килограмм винограда можно сделать тонну вина? - заинтересованно спросил студент. - Я такого еще не слышал.
- Можно! В тесковину льет воду, добавляет гамаляс с фермы. Через три недели готовое вино. - раскрывал Мишка технологические секреты Шкиры.
- А что такое гамаляс? - спросил другой студент.
Мы наперебой стали объяснять. Наконец один из студентов догадался:
- Это, скорее всего, патока, меласса...
- А если не хватает цвета, Шкира трет червоный буряк. - продолжал Мишка просвещать студентов.
- Кто же покупает такое вино?
- Покупают! И домой несут, и прямо у Шкиры пьют на приспочке. Но сейчас уже не пьют у него. На Мая хлопци пришли с танцев, попросили вина и порезать салат из молодой цыбули. А он нарезал пополам: половину молодой цибули и половину кугутиков (петушки, оранжевая лилия). Чтобы экономить цибулю. Посолил. Дал хлеба. Хлопци выпили вино, съели салат и снова пошли в клуб на музыку. Но уже никто из них не танцевал. Все за школой в кустах сидели до самой ночи. Срачка. Так что если будете брать у Шкиры вино, не кушайте салат!
Студенты остановились. Один из них снова достал носовой платок, стал вытирать слезы, потом долго сморкался. Другой так и стоял с открытым ртом. Потом оба, как нам показалось, тяжело вздохнули, аж застонали.
- Хорошо, не будем!
- С этим вином - одни грехи.- продолжил Мишка. - Вон там, уже сзади, живет Иван Деменюк. Крайня хата. Бачите? А Ивана знаете?
Студенты отрицательно покачали головами.
- Жаль! А то вина он делает мало, но очень хорошее!
- Одно утро Деменюк ехал на станцию. Это в Дондюшаны. Запер хату, поставил замок на двери погреба. Чтоб вино никто не пил. А сосед увидел, что Деменюк уехал, и к нему в погреб. А там замок. Сосед открыл замок гвоздиком и взял целый десятилитровый баняк вина. Вынес. Замок, как положено, закрыл, и бегом домой.
Приехал Деменюк со станции. Стал открывать дом, слышит: где-то у него во дворе собака скулит. Ищет, нету! Подходит к погребу. А там через щель собака царапается, скулит. Деменюк по лицу сразу узнал морду собаки соседа. Выходит, когда сосед крал вино, нечаянно запер в погребе Деменюка свою собаку. Деменюк бегом в сельсовет. За милицией.
Приехали они коляской с мотоциклом, а милиционер сразу к соседу. Тот спит. Пьяный. А под столом баняк с вином. Только почти двух литров уже не хватает. Разбудил милиционер соседа:
- Где твоя собака?
А сосед с перепоя и перепугу ничего сказать не может. Взяли банку с початым вином, повели соседа до погреба. Как увидел сосед собаку свою в погребе у Деменюка, сразу тверёзый сделался. Упал на колени, плакал.
- Тебе в тюрьме два года даже понюхать водку никто не даст! - пообещал милиционер
Как сосед плакал! Просил не губить. Простил его Деменюк. Только два литра марочного вина з магазина послал купить, вместо выпитого.
Студенты остановились. Один из них присел. Не мог стоять на ногах. Другой остался стоять, только почему-то голову поднял и долго смотрел в небо. Потом заплаканным голосом спросил:
- А что у вас еще есть интересного?
- Много! Там на самом верху в Боросянах есть каплыця.
- Что такое каплыця?
- Такая маленькая церковь. Там поховани паны. В подвале. А из подвалов подземный ход аж до Днестра. Только живые теми ходами не ходят. Борони боже! Тильки вмерци.
Один из студентов повернулся к другому:
- А ты не хотел со мной ехать! Видишь, сколько нового за один день!
Мы прошли мимо силосных ям. Скоро открылся вид на колхозный огород. По самому низу расстелилась сизо-голубая широкая полоса капусты. За ней густо зеленело помидорное поле.
- Почему жук называется колорадским? - спросил кто-то из ребят.
- Впервые он уничтожил картофельные поля ровно сто лет назад в штате Колорадо. Это Америка. - заученно начал рассказывать студент в темном костюме. - А в Колорадо он перешел из Мексики. Это тоже Америка.
- Зараза та Амэрека! Гадство! То амэреканскую белую бабочку нам подкинет, сейчас вот уже колорадский жук. Белую амэреканскую бабочку постоянно дустуют на капусте. В прошлом году мы сами дустовали!
- На капусте не американская бабочка, а капустница. Её еще называют "Белянка капустная". Американская белая бабочка уничтожает листья на плодовых деревьях. - сказал студент.
- Все равно амэреканская! - не сдавался Мишка. - Эти амэреканцы всюду лезут! То на Палистину нападут, то Совецкий канал завоюют. Гитлера на них нет! - продолжал бушевать, мгновенно ударившийся в политику, Мишка.
- Не Советский, а Суэцкий канал. - пытался поправить Мишку студент.
- Какая разница! Все равно завоевали!
Мы были готовы подтвердить Мишкину правоту. Мишка, вообще, бурно реагировал на любое изменение международной обстановки. В прошлом году, когда там была война, Мишка сам написал на обратной стороне старого плаката два лозунга. Потом в середине плаката вырезал дырку, как раз для головы. На переменах до обеда носил на себе "патриотические" плакаты. Спереди было написано: "Руке проч от совецкого канала". Сзади тоже была надпись: "Вон из нашей палистине". Потом Иван Федорович приказал лозунги убрать.
Студент в костюме отвернулся. Плечи его затряслись. Потом он снова достал носовой платок и долго сморкался. Студент в китайском костюме вдруг спросил:
- Это как вы в прошлом году сами дустовали капусту? Расскажите!
Все было очень просто. Когда мы шли на став, по капусте ходили старики из огородной бригады. У каждого в руке была панчоха (женский чулок) с засыпанным до пятки дустом. Над каждым кустиком капусты старики встряхивали свой инструмент. При встряхивании из панчохи вылетало облачко дуста.
Когда мы шли с Одаи обратно, стариков на капустном поле не было. Видимо обедали. Все их панчохи с дустом лежали на меже. Мы не могли упустить такой момент. Схватив, каждый по панчохе, мы стали трясти их над капустой. У нас облака дуста были даже лучше, чем у стариков, гуще. Скоро нам надоело дустовать капусту. Не помню, кто был первым, но все мы стали мутузить друг друга панчохами с дустом. Все больше старались попасть в голову. Скоро все стали серыми, как будто нас обсыпали цементом. Потом со стороны посадки стали кричать старики. Мы бросили панчохи и побежали домой. Только долго пришлось вытряхивать дуст из волос. От нас несло дустом несколько дней.
Когда мы рассказали историю с дустом, студенты уже не смеялись. Один из них спросил:
- Никто не заболел после этого? Все здоровы?
- Какая зараза пристанет после дуста? Даже воши не приживаются! - сделал авторитетное заявление Мишка.
В тот день мы проверили помидоры, баклажаны, грядки с перцем. Колорадского жука никто не нашел. В конце работы мы повели студентов на турецкий цвентар. Там они надолго задержались, с интересом осматривая каждое надгробье. На них были высечены какие-то слова на непонятном языке. Мы утверждали, что это был турецкий язык. Потом, после коллективного купания мы двинулись к селу.
Тысяча рублей не досталась никому...
Когда мы шли по селу, студенты весело переговаривались, часто смеялись. Потом один из них сказал:
- Видишь? Мы с тобой сегодня обогатились знаниями за целый семестр. А потом еще один семестр будем переваривать!
Что такое семестр, мы не знали. Спрашивать неудобно. Нельзя было выставлять перед студентами собственную безграмотность! Но мы были рады, что общение с нами пошло студентам на пользу...
Ровно через сорок лет я заехал к родителям. Уже слабеющий отец нанял, приехавшего на постоянное место жительства в село, Арнольда опрыскивать картофель. Арнольд веником кропил, а отец ревниво контролировал качество работы. Рядом, в десяти-пятнадцати метрах опрыскивал свою картошку сосед дядя Юзя. За двумя его огородами ярко-оранжевым цветом краснела картошка на участке нашего дальнего родственника Франека, которому усадьба досталась по наследству.
Я приблизился к краснеющему огороду. Вся картофельная делянка торчала почерневшими голыми прутиками стеблей. По стеблям, остаткам листьев и по земле ползали полчища жуков и их личинок. Я присмотрелся. Вся красно-оранжевая армада сдвигалась в сторону огорода дяди Олеськи Кордибановского, давно покойного тестя дяди Юзи. Дядя Юзя, проследив за моим взглядом, сказал:
- Франек посадил картошку и носа не кажет. Я уже четвертый раз опрыскиваю свою картошку с той стороны. Дождь пройдет, а они снова лезут. Сколько картошки пропадает!
Я хотел сказать, что надо было начинать опрыскивание с Франекового огорода. Потом обрабатывать свой. Сдержался. По своей трудовой мощи дядя Юзя приближался к моему отцу. Мой совет прозвучал бы, как издевка.
Я вслух вспомнил, как мы всей школой сорок лет назад искали колорадского жука. Обнаружившему первого жука или личинку, полагалась премия в тысячу рублей.
Раздался голос, слушающего наш разговор, Арнольда:
- Если бы сейчас за литровую банку жуков давали пачку "Нистру", я бы собирал каждый день.
"Нистру" в те годы были самыми дешевыми и наиболее крепкими сигаретами.