Не поступив с первой попытки в институт в шестьдесят четвертом, мне пришлось год проработать лаборантом в Мошанской средней школе. В октябре я, запустив движок школьной электростанции, направился к зданию школы. На хозяйственном дворе я услышал призыв Сергея Васильевича, школьного завхоза:
- Евгений Николаевич! Скорее сюда!
Я вошел в крошечный коридорчик. Сергей Васильевич, указывая на следующую закрытую дверь, протянул мне новый мешок. Громко прошептал:
- Там куница! Свалилась с чердака. Ловить надо мешком, а то сильно кусается.
Я слегка приоткрыл дверь. В противоположном углу комнаты высилась куча кукурузных початков. Кукуруза была привезена вчера с делянки школьного опытного участка школьным "начальником конного двора" дедом Романом. На самой высокой точке кукурузной пирамиды в настороженной позе сидела куница. Живую куницу я увидел тогда впервые. Трудно сказать, что в ее фигуре было наиболее изящным: голова, шея, грациозно изогнутая спина, пышный длинный блестящий хвост. Куница была необыкновенно очаровательной. Я представил ее, сидящей на моей руке и прижатой к груди. Мне действительно захотелось ощутить на своей груди ее тепло.
- Подходим вдоль стен с двух сторон и прижимаем ее мешками в угол. Берегите руки. - инструктировал меня Сергей Васильевич и добавил. - Какой воротник получится для внучки!
Не открывая широко дверь, мы проскользнули в комнату и плотно закрыли за собой дверь. Куница подпрыгнула к, чернеющему вверху, лазу на чердак. Чуть не допрыгнула. Метнувшись по комнате, снова заняла господствующую в комнате высоту - кучу кукурузных початков. Растянув мешки мы стали приближаться к зверьку вдоль стен. Куница подпрыгнула еще раз. Снова неудачно. И опять заняла место на куче кукурузы.
Я приготовился прыгнуть и накрыть куницу мешком. Но Сергей Васильевич, несмотря на возраст, оказался проворнее. И опытнее. Он быстро, преграждая кунице путь на чердак, занес над ней растянутый мешок. Одновременно прыгнула и куница. Ударилась в мешок. Сергей Васильевич прижал мешок к початкам и попытался другой рукой через мешок прижать к початкам саму куницу.
Скорость, с которой менялись дальнейшие события не оценить. Я не успел ничего сообразить. Прижатая к початкам, куница успела через мешок укусить Сергея Васильевича за кисть. Потом ее голова молниеносно показалась из под края мешка. Куница укусила другую руку завхоза. Выскользнув из-под мешка, куница взметнулась вверх, но не в чердачное отверстие. Она прыгнула на стык стен. Оттолкнувшись от угла, куница исчезла в черном проеме чердака.
Сергей Васильевич растерянно стоял, отряхивая окровавленные руки. Оказалось, что через мешок куница успела укусить его левую руку два раза. Укусы были точечными, но скорее всего, глубокими. Одна ранка кровоточила особенно сильно. Мы вернулись в мастерскую, где в каждом помещении была аптечка. Я сбегал к себе в кабинет и принес пергидроль. Он в десять раз более концентрированный, нежели обычная 3% перекись водорода.
Прижимая ватные тампончики с пергидролем, я последовательно обрабатывал укушенные ранки. Сергей Васильевич молча стойко терпел. Кровотечение прекратилось почти сразу. Потом каждой ранке досталось по капле йода. Повязка. Мы настояли, чтобы Сергей Васильевич обратился в медпункт к, проживавшему там же, фельдшеру Бучковскому. Ананий Степанович назначил таблетки тетрациклина и дал направление в Атаки к хирургу. Сергей Васильевич в Атаки поехал утром следующего дня. Привез коробку с ампулами сыворотки против бешенства. Одного не могу вспомнить. "Пускал" ли, как говорят в Мошанах, Сергей Васильевич уколы до конца или прервал лечение? Прошло столько лет ... Спросить уже некого.
В учительской происшествие вызвало неподдельный интерес. Когда я рассказал о предназначении шкурки еще не пойманной куницы, Иван Иванович Порядин весело заметил:
- Это называется - "делить шкуру неубитого медведя".
Прошло более двенадцати лет. Будучи заведующим ЛОР-глазным отделением Тырновской больницы, благодаря помощи местных маститых голубеводов, я вернулся к занятию голубеводством. Однажды вечером, выйдя вечером на крыльцо, я услышал на чердаке сарая шум и хлопанье крыльев. На чердаке у меня были, оставленные на зиму, шестнадцать пар племенных голубей различных пород. Я кинулся к лестнице. Открывая дверцу на чердак, включил свет. Некоторые голуби еще трепыхали крыльями. Отверстие летка было занято задней частью куницы и, свисающим вниз, пышным блестящим хвостом.
Первый импульс гнева заставил меня протянуть руку, чтобы схватить и наказать ночную злодейку. Моя рука замерла в воздухе. Я вспомнил, как много лет назад мы с Сергеем Васильевичем охотились на куницу. Сразу же вспомнил рассказ моего наставника по голубеводству Николая Эммануиловича Юзефовича:
- Куница способна извернуться в отверстии или норе размером, не превышающим поперечник самой куницы.
Я отдернул руку. Куница плавно, как в замедленном кино, забираясь на крышу сарая, не спеша утащила в леток свой хвост. Я осмотрелся. Все голуби лежали на полу чердака. Не в силах больше там находиться, я спустился и пошел в дом. Почему-то очень долго мыл руки. Наутро на крыше дома я увидел двух, спасшихся в смертельной суете, голубок. На чердак они больше не вернулись.