Зима. Кишинев. Гололед. Вместе с женой и сыном пересекал неширокую, покрытую наледью, площадку. То, что произошло дальше, не успел осознать и отреагировать. Кто-то, очень сильный, вдруг дернул обе ноги вперед одновременно. Голова с размаху упала на выступающий бугор льда. Удар пришелся по затылку. Послышался ясный хруст с треском, похожим на выстрел у правого уха и, ощущение, что голова, отделившаяся от шеи со стуком покатилась по кедровому настилу.
Голова, казалось, при полном сознании сознании, была отдельно. Ее просто не было. Защищаясь, он не сложился, не пытался подставить на место падения руки. Перед глазами, почему-то, встали его собственные руки, на которые замахнулся мечом римский легионер. Перед глазами расплывались пульсирующие, тающие и исчезающие в холодной воде кровяные облака. Почему-то, оберегая от удара руки, мгновенно скрестил их на груди и плотно прижал.
Очнулся через мгновения от тошноты. Голова вроде не болела. Она была онемевшей. Только внутри головы стоял непрекращающийся разноголосый гул медных котлов, разрывающий голову изнутри. Глухо и дребезжаще-сипло гудел огромный медный котел, ждущий заказчика, своего хозяина-мельника. Его раб нес на собственном горбу, треснувший котел более 120 стадий, с самого берега реки Нахар-ха-Йардена (Иордана). Удары в котел, как в колокол внутри головы совпадали в каждым вдохом. Воздуха не хватало, несмотря на то, что дышал глубоко, с широко открытым ртом.
Колокол, подвешенный к древнему кедру на Муристан - главной площади Иерусалима, тревожно-коротко гудел с каждым ударом сердца в спине и внутри головы. Беспорядочно звенели колокольчики, которые вешали на шею козлам, чтобы слышали, пасущие стада коз, пастухи. В голове гудело, клокотало, свистело. Звенели натянутые струны Киннора - Арфы Давида. Шумел ветер, низвергался водопад.
Перед глазами стоял огромный золотой купол, который снился ему много лет подряд. Сейчас, в этом мучительном гуле, он узнал этот купол, который видел много раз более двух тысяч лет. Это был купол Храма на склоне горы Мориа, на которой Бог, по Библейскому преданию, в виде испытания, указал Аврааму принести в жертву своего сына - Исаака. Сейчас эта гора называется Храмовой. Над самым куполом Храма плавали низкие багрово-красные облака. Кругом была одна чернота.
Все это длилось мгновения, несмотря на то, что, казалось, прошло несколько тысячелетий. В глазах посветлело. Чернота медленно рассеялась множественными темными точками, которые, вытягиваясь, превратились в, беспорядке снующих, людей. Лица зевак были повернуты в его сторону. Кровавые облака в глазах стали более прозрачными, только в самой верхней обозримой части неба еще плавала красноватая муть.
Перед глазами оставался только золотой купол Первого, более высокого, иерусалимского Храма. Красная муть над храмом бледнела и вскоре стала белесой, вытягиваясь ввысь. Это была Шхина, которая, вырываясь через двери, окна и крышу Главного храма, превратилась в облачный столп, олицетворяющий присутствие самого Всевышнего. Извиваясь, облако вытянулось до самого неба. На самом верху облако скучилось в виде огромной, постоянно меняющей свои очертания, головы. Господь покидал свой Храм.
Золотой купол храма на горе стал блеклым, и из громадного слепящего полукруга превратился в невзрачную желтую пластиковую крышу бутика в одном из узких переходов между торговыми рядами Кишиневской Тучи (огромной площади, наполненной потертыми джинсовыми брюками, куртками, кроссовками, тысячей и одной нужной, но чаще ненужной дребеденью из, развешанного на вешалках, разложенного на прилавках, а то и по асфальту на мешках из полиэтиленовых пленок, секонд-хэнда).
Все почему-то продолжали смотреть в его сторону. Огляделся. Бугры наледи, образовавшейся из тающего снега, стекающего с крыш частой капелью, листы картона на льду. На одном из них, как на лыжах, и поехали по склону ледяного бугра его ноги, а голова с размаху ударилась затылком о бугристую серовато-черную наледь.
Покрутил головой. Пощупал затылок. Признаков перелома костей черепа не было. В это время подбежал сын Женя, студент медицинского факультета университета и, поддерживая, приподнял:
- Не тошнит? Голова не болит? Вызвать скорую? Домой не поедешь! Тем более за рулем!
Гул котлов и колокольный звон в ушах стихал. Стали сильно болеть, словно перерубленные в кистях, обе руки. Боль была пульсирующей, казалось, она вырывается из отрубленных кистей частыми сгустками невыносимых ощущений. Помимо воли взгляд остановился на собственных, оголенных ударом и скольжением по наледи, руках. Особенно внимательно осмотрел обе руки в самом начале предплечий, где пульсировала боль. Кисти были на месте. Пошевелил пальцами. Натянул рукава куртки.
Словно вырвавшись из длительного мутного подводного плена далекого, никогда не виданного, Евфрата, глубоко вдохнул. Пронзительно чистый прохладный воздух ворвался в легкие. За несколько дыхательных движений тугой воздух расправил, сжавшуюся в результате удара позвоночником об лед, грудь.
Подошла Таня с шапкой в руке. По словам родных, его спасла шапка. Она смягчила удар затылком об ледовый бугор и отлетела на несколько метров кзади. Подумал:
- Не могла шапка смягчить такой сильный с громким треском удар, который привлек внимание всех, находящихся в радиусе двадцати - тридцати метров.
Внимательно осмотрел место удара головы о наледь. Лед был толстый, без воздушных пузырьков и полостей. Откуда был треск, как выстрел, который слышали и другие?
- Просто повезло, - пронеслось в голове. - Чудес не бывает...
Встал на ноги. Если бы не, снующие под кожей и покалывающие от бедер до самых кончиков пальцев обеих ног, мурашки, можно сказать, что ноги в порядке. Легкое головокружение. Словно несколько минут назад выпил рюмку доброго коньяку.
Несмотря на настояния сына и жены, решил ехать домой самостоятельно, за рулем. Чуть более двухсот километров. Чепуха! В молодости дальние путешествия за рулем автомобиля никогда не утомляли его. Наоборот. Длительная езда снимала нагрузку, освобождала мысли от разной шелухи. За рулем движущегося автомобиля думалось удивительно ясно и продуктивно.
Сел за руль. Вроде все нормально.
- Поеду, а там посмотрим. Если что, уверен, успею остановиться. Безрассудно? Как сказать... Почему-то был уверен, что с ним ничего плохого не может случиться. С другими случается, а с ним не должно...
На бетонке приоткрыл окно. С шумом в салон ворвался встречный ветер. Голову приятно холодило. О чем-то спросила жена. Встречный ветер шумел в левом ухе. Из-за шума ветра не разобрал ни одного слова. Полностью поднял боковое стекло и чуть приоткрыл ветровое окошко своего старенького верного "Москвича".
Таня снова заговорила. С удивлением, граничащим с изумлением обнаружил, слышит жену только левым ухом. Украдкой взглянув в сторону супруги, плотно закрыл пальцем левое ухо. Все звуки остались за его ушами. Как говорят, глухо, как в танке. Только еще глуше. Ни одного, кроме шума в правой половине головы, звука. Открыл левое ухо. В него сразу ворвалась целая гамма окружающих звуков: гула двигателя, шума ветра и голос что-то говорящей Тани.
Снова закрыл левое ухо. Все окружающие его звуки исчезли. Открыл... Затем, уже не таясь, плотно закрыл правое ухо. Никаких изменений. Открыл. То же самое. Только, накапливающаяся в темени, тупая головная боль.
Он, ЛОР-врач с большим стажем, знал что это такое. Не раз консультировал в травматологии больных с тяжелыми черепно-мозговыми травмами. Мгновенная, в результате удара, потеря слуха клинически достоверно говорит о переломе или трещине пирамиды височной кости. Еще неизвестно, что хуже. Как говорят: хрен редьки не слаще.
Сама собой возникла мысль о компьютерной томографии головы. Представил данные его компьютерной томограммы. А если где-то затаилась гематома? А может нарастающая? Расслаивающая? А вдруг сдавливающая? За четверть века работы он видел массу таких случаев. Не мог, по определению, удар такой силы не вызвать разрыва тонких, таких нежных стенок одного, а то и нескольких сосудов нежных мозговых оболочек! А внутрикостные сосуды?
Вспомнил лица пациентов, поставленных перед фактом грозного диагноза, необходимостью сложнейшей нейро-хирургической операции. В мыслях замелькало бесчисленное количество доводов pro et contra (за и против).
- Поехали! Со мной этого не случится!
Ровно через полтора-два месяца случился весенний, самый коварный гололед. А машина, как назло, не заводилась. Разрядился аккумулятор. Несмотря на левостороннюю хромоту, решил не вызывать такси.
- Пройдусь по свежему воздуху...
Перейдя перекресток у самой поликлиники, ступил ногами на лед, образовавшийся в результате замерзания воды после вчерашнего таяния снега и стекания воды с верхней части улицы, ведущей в центр. К утру образовалась мелко-волнистая наледь, на которую не обратил должного внимания.
Снова, как два месяца назад, кто-то сильно дернул обе ноги одновременно вперед и вверх. Отреагировать не успел. Весь удар пришелся только по затылочной части головы. Снова, словно выстрел, треск в голове. Сознание отключилось. Показалось, что на мгновения. Снова шум и тошнота. Только зототого купола на храмовой горе не стало.
Очнувшись, увидел свой портфель, отлетевший и проехавший по наледи в сторону на добрый десяток метров. Шапка, как и тогда, на Туче, осталась за ним в двух-трех метрах.
А вокруг него копилась толпа, спешащих на работу медицинских работников и пациентов. Подняться не спешил. Сам чувствовал, что рано.
- Надо вызвать скорую!
- Да нет! Тут недалеко, сразу в реанимацию!
- Надо же так упасть!
Над ним наклонилось лицо операционной сестры хирургического отделения. Кажется Валерия?
- Лежите, не двигайтесь, не напрягайтесь. Скорую!
Через короткое время сел на лед, вытянув и раздвинув ноги. Так сидят на дорогах, беспомощно упавшие, пьяные. Опершись на чью-то руку, встал. Кто-то из пациентов помог дойти до приемного отделения. Вот и реанимация. Словно нечистая сила, что-то пронесло его мимо белоснежных, недавно замененных стеклопакетных дверей реанимации. Поднялся на свой, второй этаж. Медленно шагая по коридору детского отделения, почувствовал, что кто-то потянул его за рукав куртки вправо, в столу поста дежурной медсестры. Повернул голову. Никого. Да-а...
Вошел в кабинет. Глаза Надежды Ивановны, медицинской сестры, стали круглыми:
- Сказали, что вы в реанимации. Несколько человек приходили друг за другом. Рассказали, что удар был таким, что был слышен очень далеко, за перекрестком. Я собралась в реанимацию.
Помолчав, Надежда Ивановна добавила:
- А еще сказали, что после такого удара Единак уже не сможет выйти на работу вообще.
В тот день сотрудники приходили и смотрели на него, как на редкий музейный экспонат. Снова фуросемид, аскорбинка, глюконат кальция, кавинтон, сермион, потом фезам... Амбулаторно... На работе...
Через несколько дней, вернее ночей, было единственное сновидение. С мучительным вниманием рассматривал пленку с результатами компьютерной томографии. Не видел ничего, даже собственного черепа. Просто большой блестящий лист пленки и одна чернота. Просто нет головы. Боялся повторения такого сна, превращения его в навязчивый. И он перехитрил его! Сам не знает, кого... Не себя ли...?
Не стал ждать повторного подобного сновидения. На следующий же день поднялся в рентгенкабинет. Была произведена рентгенография черепа в двух классических проекциях. Рентгенолог лаконично написал: Нарушения целостности костей черепа не обнаружено. Другой патологии полости черепа нет.
Почему-то вспомнилось расхожее выражение:
- Были бы мозги - было бы сотрясение...
Тот год был роковым. Еще через два месяца, двадцать девятого мая, поскользнувшись на мокром осклизлом бетоне, упал, простите, на мягкое место. Упал, сложившись с наклоном вперед, не успев в очередной раз выставить, чтобы смягчить удар, руки. В позвоночнике что-то громко хрустнуло, противно коротко заскрипело. Дикая боль в ногах. Полностью перекрыло дыхание, как при ударе под дых. Потом боль в ногах стала меньше. Забегали мурашки, закололи тысячи иголок.
Попробовал пошевелить пальцами стоп. Шевелятся. А встать еще не мог. Кричать, звать Таню бесполезно. Не услышит. Да и голос куда-то делся вместе с дыханием. Повернулся и лег на бок. Так легче. Цепляясь пальцами за решетки клеток, медленно поднялся. Стою! С импровизированной тростью из палки бузины добрался до крыльца. Вошел в дом.
- Что случилось? Ты чего такой бледный? Ты никогда не был таким!
Немного полежал. Таня помогла натянуть брюки. Оделся. Когда садился в машину, показалось, что где-то выше поясницы опять заскрипело. Завел автомобиль.
Против обыкновения, дождался лифта. Поднялся на шестой этаж. Рентгенография поясничного отдела позвоночника в двух проекциях. Рентгенолог Виктор Васильевич долго озабоченно и молча изучал снимки. В это время вошел Василий Васильевич, травматолог. Взглянув, вынес вердикт:
- Компрессионный перелом третьего поясничного позвонка. Четырехугольное тело позвонка превратилось в трапецию, самая короткая сторона которой направлена кпереди.
- Надо ложиться в травматологию. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми. - сказал многоопытный Василий Васильевич.
Лечь в отделение отказался. Больниц в качестве пациента не выносил. Просто не мог. Не его атмосфера.
К машине провожали невропатолог Родион Иванович и, случайно вышедший, гинеколог Василий Георгиевич.
- Может ляжешь все-таки? Не шути!
- Нет!
Когда, сгибаясь, садился за руль автомобиля, снова раздался скрип, который ясно услышали коллеги. Василий Георгиевич слегка побледнел. Родион предложил:
- Подвезти тебя домой?
Почему-то отрицательно покачал головой. Наверное, верил себе больше...
Завел двигатель. Тихо поехал домой. А по поликлинике понеслось, уже авторитетное:
- В этот раз Единак уже не выйдет на работу! Точно!
Пролежал дома целых четыре недели. Это был такой длинный месяц! Так медленно тянулось время!
После трех травм в течение полугода, с тремя суровыми приговорами после каждой, проработал еще четыре года.
В данную минуту пишет. И чувствует себя счастливым.
Головная боль стала редкой. Посещает она, непонятно почему, точно в полнолуние по лунному циклу в 28 - 29 дней. К боли привык и научился с ней жить и справляться. Гемианопсия прошла, но навсегда осталась полная глухота справа, шум водопада, завывание ветра и гудение телеграфных проводов. Особенно длинными зимними ночами.
А огромный сияющий золотой купол на Храмовой горе не кажет себя уже несколько лет. Немного жаль... Грустно расставаться с непридуманной собственной сказкой...