Дембель - какое это приятное слово для срочника какая замечательная пора жизни. Никто уже не покушается на твою свободу, не гоняет почем зря. А впереди столько надежд, что даже от мыслей об этом дух захватывает. На подлодке в Североморске проходили службу два парня из маленького старинного городка Липецкой области - Ельца. Городок этот, кажется, сохранился, как мушка в куске янтаря. Во всяком случае, центральная часть была совершенно не тронута, разве что положили кое-где корявый асфальт. Здания стояли все те же, что и при царе Митроше. Небольшая речка Сосна делила город на две половины. На южном, пологом берегу в самом центре города - пляж, на который приходили целыми семьями. Мужики расхаживали по нему в синих или черных семейных трусах. Женщины в светлых, шитых у одной и той же портнихи Зойки, купальниках, которые от бюстгальтеров отличались только тем, что вместо пуговиц на спине помещались завязочки. На противоположном, высоком берегу, над городом, возвышался великолепный храм с золочеными куполами. Вообще церквей в городе было полно и все необыкновенно красивые и самобытные, неповторимые в своей архитектуре. Молодежь плевать хотела на все эти достопримечательности. Неторопливый патриархальный быт вызывал тоску и раздражение. Все мечтали выбраться из этой сонной заводи куда угодно, только бы не видеть почерневшие от времени заборы и покосившиеся жалкие дома. Во всяком случае, у военкоматов с призывниками проблем не было. Молодые ребята с удовольствием шли в армию.
Два паренька жили недалеко друг от друга, но познакомились в тесном дворике райвоенкомата. Они оказались тезками. Два Николая попали в Североморск, служили на одном судне все четыре долгих года. И когда пришло время дембеля, решили остаться на Севере и устроиться матросами. В первой же конторе, куда они обратились, их встретили, словно всю жизнь ждали. Уже через несколько дней они оказались на промысле.
А когда получили первую в жизни зарплату, были потрясены обилием денег, свалившихся на них. Приехав в Москву, они облазили ГУМ и, как следует, приоделись. Покупали все парами и когда, подъезжая к Ельцу, нарядились в новье, еще неглаженое, смотрелись как однояйцовые близнецы. Город встретил их приветливо. Сбежались соседи и знакомые поглазеть на удачливых морячков. Оба росли без отцов, их семьи всю жизнь едва сводили концы с концами. Теперь, глядя на своих, выбившихся в люди чадушек, мамаши просто ликовали. Ребята привезли им отрезы материала на платье и красивейшие, с красной искрой, косынки в подарок. Женщины хвастались перед подругами, и с их лиц не сходило выражение счастья. Не откладывая в долгий ящик, они пошли заказывать наряды к портнихе. Та, разглядывая материал, тоже ахала и вздыхала
- Хорошие ребята! Материя дорогущая! Но смотрите бабы - предостерегла бывалая Зойка - смотрите в оба, сейчас найдутся девки, окрутят ваших молодчиков. На такое добро всякая рот разинет.
И как в воду глядела. Вокруг морячков закрутилась карусель. Друзья исчезали неизвестно куда на несколько дней, потом возвращались, чтобы отоспаться, а когда их пытались будить, только плотнее кутались в одеяло. Матери, которые теперь сдружились, решили, что надо бы их женить и чем быстрее, тем лучше.
- Не ровен час шалав попритащат. Сами - то в море уйдут, а нам сидеть с ними, как с дурью двадцать - сказала одна из них, надменно поджав губки - уж лучше давай сами им выберем невест.
Так и порешили. Стали ходить в дома к претенденткам, присматриваться. Честно говоря, все девчата были хороши, все красавицы. Глаза разбегались. Договорились с двумя поскромнее, да потише, пригласили к себе домой с ребятами знакомиться. Приурочили это к яблочному спасу. И праздник и Николин день, чем не повод? Девчонки сразу морячкам понравились. Они от них не отходили ни на шаг.
- Гля, как просто все сладилось. Давай уйдем, не надо молодым мешать. Они девчата - то и без нас краснеют, ровно рак в кипятке.
И женщины пошли пить чай с крыжовенным вареньем, предоставив молодым веселиться без помехи. А когда вернулись, обнаружили сыночков с будущими невестами в одной комнате, которую называли зало. В самом центре, на полу была расстелена широкая постель, и мамаши чуть не попадали в обморок оттого, что они там увидели. Женщины пришли в себя только во дворе, куда вылетели как пробка из бутылки с Шампанским. Испуганно переглядываясь, они вначале не могли открыть рта. Потом одна из них спросила
- Это чо это, монашки то наши, делали? Ты хоть поняла?
- Ой, не говори, сватья - прыснула другая в ответ - скоро на погост, но такого страму не видала. Господи! Как теперь им в глаза - то глядеть?
-Да они нас и не увидели, проституты, не до того им.
Словом пришлось затею со свадьбой бросить.
По возвращению в Мурманск, дорожки друзей разошлись. Один из Николаев сразу ушел в море, а другой оказался в мореходке, согласился учиться. Курсантов не хватало и всем, у кого было семь классов школы, предлагали пойти учиться.
- Кошелев, у тебя аттестат и оценки неплохие, так что давай, семь футов тебе под килем, как говорится. Нам спецы нужны на флоте во как - провел ребром ладони по шее кадровик. Да и сам Николай хотел выучиться на моториста, но после собеседования его отправили на судоводительское отделение. Он особенно не расстроился. Какая разница кем работать, только бы подальше от сетей и не возиться с рыбой. Время летело быстро, как - то незаметно училище оказалось позади. Несколько лет Николай не был в Ельце, а тут что-то потянуло. Может быть, просто устал, учиться пришлось заочно. А может быть, захотелось увидеть мать, которая в каждом письме просила приехать. Только когда очутился в Ельце, с удивлением обнаружил, что ему не хватало этих старых полусонных улочек с упорядоченным неторопливым бытом.
Как - то он отправился со своими знакомыми на рыбалку. Компания была большая. Кто-то взял с собой жен, кто-то подружек. Веселились от души. Наварили ухи, попили водочки, купались, загорали, уезжать не хотелось. Да вот беда - закончилось спиртное, а денег ни у кого, кроме Николая, не было. Он, разумеется, вызвался съездить в ближайшую деревню. Кто-то сказал
- Вон Ольгу с собой возьми, она из этих мест, покажет дорогу, да и там поспособствует.
Эта Ольга была той еще штучкой. Рослая, отлично сложенная, налитая, как еще несорванное яблоко. Вела себя со всеми так, что Николай за два дня не понял, с кем из парней она приехала. То с одним сидит в обнимку, то хохочет, дурачась, в реке с другим. Они уселись на чей-то мотоцикл и понеслись по проселку, подставив ветру свои лица и оставляя за собой шлейф пыли. В магазине водки не оказалось. Взяли там какие- то консервы, несколько селедок и черствый хлеб. Потом заехали к какой-то бабке. Она дала пару банок соленых помидоров и, главное, нацедила трехлитровую банку мутной, вонючей самогонки.
- Ну, теперь пойдем, картошки накопаем.
Ольга протянула Николаю лопату. Они прошли на огород, где девушка брала куст картофеля за ботву, а Николай помогал ей, подрывая его лопатой. Чтобы было удобней, Ольга чуть задрала и так коротенькую юбочку и перед глазами Николая то и дело мелькали ее соблазнительные коленки. Он старался не показывать, что это его волнует, но и скрыть это было не просто. Да еще от нагретой земли шел прямо какой-то дурманящий запах.
- Ну, пожалуй, хватит - сказала Ольга, складывая картофелины - сейчас еще зелени немного нарвем и готово дело.
По дороге назад, когда мотоцикл поравнялся с небольшой, березовой рощицей, остановились.
Ольга сказала.
- Тут грибов бывает тьма, пойдем, глянем.
Они бросили мотоцикл на опушке и прошли несколько шагов. Девушка неожиданно повернулась, положила руки Николаю на плечи и спросила, чуть наклонив на бок голову
- Что, морячок, нравлюсь? - и сама себе убежденно ответила - знаю, нравлюсь. Я заметила, как ты на меня смотрел там, на огороде.
Николай с удовольствием начал целовать ее губы. Ему показалось, что они пахнут мятой.
Потом, когда они уже подъезжали к своим, он спросил
- А ты с кем приехала, Оль? Я что-то не разобрался.
- С мужем, Димкой Соловьевым.
И услышав ответ, подумал про себя
- Ну и, слава Богу, замужняя и Димка этот не из друзей, так, почти не знакомый.
На следующий день, после утренней зорьки, вернулись в Елец.
Причем Николай заметил, что рано утром среди немногих рыбаков, недалеко от него, умело закидывала удочку и Ольга. Других женщин рыбалка не привлекла. Больше они тогда не встретились, а когда он вернулся в Мурманск и думать забыл о ней. Тем сильнее было его изумление, когда через пару недель в дверях комнаты общежития, в которой он жил, появилась Ольга, нагруженная двумя чемоданами и какими - то, невероятной величины, узлами.
- Привет, морячок - сказала она - а я вот к тебе, примешь?
Николай, совершенно обалдевший от неожиданности, не знал как вести себя. Но все скоро устроилось. В первый день соседи по комнате выделили им уголок, натянули веревки и завесили все простынями. А уже к вечеру следующего дня, Ольга сняла недалеко от порта комнату и началась семейная жизнь. Молодым было хорошо в этой небольшой каморке, где над столом горела лампа с красным матерчатым абажуром, а в углу стояла не очень широкая металлическая кровать, скрипевшая при малейшем движении. Но никому до этого не было дела. Хозяйка, глуховатая, вечно пьяненькая старуха, их не беспокоила и вообще была мировецкой бабкой. Она ничего не имела против того, что к ним заходили приятели, такие же женатики. Ей довольно было того, что в любое время можно стрельнуть у постояльцев пару рублей на дешевое вино. Потом Колька ушел в четырехмесячный рейс и когда вернулся с подарками, которые он выбирал в загранпортах, Ольга, обалдевшая от этого обилия сверкающих шмоток, долго не могла опомниться. Она уже глубокой ночью примеряла перед маленьким зеркальцем наряды. А в новых сапогах даже забралась на стол, чтобы лучше рассмотреть себя. Потом сказала мечтательно
- Эх, пофорсить бы во всем этом в Ельце
-Так в чем же дело? Получу через недельку деньги - махнем в Елец. И свадьбу там сыграем.
-Ой, правда? - обрадовалась Ольга - тогда давай мне платье свадебное купим, а тебе костюм с галстуком- бабочкой.
Так все и произошло. В Ельце первым делом пошли в ЗАГС, и Ольга оформила документы на развод с первым мужем. А через несколько дней закатили свадьбу по всем правилам. Сняли на два дня зал в ресторане. Было весело. Сразу после свадьбы, поехали в Ялту, где жили в гостинице и тратили деньги без оглядки. Жаль, конечно, что купаться был не сезон. Зато Ольга форсила в новеньких, сверкающих лаком сапогах, и в модном кримпленовом пальто. Скоро денежки кончились, но молодожены не унывали. Они вернулись в Мурманск, и Ольга устроилась на рыбокомбинат, а Николай опять отправился в море. Он в это время уже ходил первым помощником капитана и за свое будущее был спокоен. Ему предложили закончить заочно открывшуюся к тому времени высшую мореходку. На душе было спокойно. Карьера катила, как по маслу, денег хватало на все. Ему нравилось возвращаться к своему уютному гнездышку, неторопливо поднимаясь по склону сопки. Он шел, не отрывая глаз от светящегося красным светом квадратика окна, зная, что там его ждут любящие веселые глаза красавицы жены. Он подумывал о том, что пора бы завести детей и подал заявление в профком на получение квартиры. Попадая в загранпорты, теперь он всю валюту тратил только на Ольгу. Даже спиртного себе не покупал. Так, разве что пачку - другую, уж совсем необычных, сигарет. В одном из рейсов, однажды сломался двигатель, и судно загнали на ремонт в Гданьск. Толкаться целый месяц без дела не хотелось и Николай, и еще несколько человек из экипажа выехали поездом в Россию. В купе отсыпались, выпивали в вагоне ресторане. Потом, когда прибыли в Ленинград, Николай отказался пить с друзьями дальше, ему хотелось привести себя в порядок. Он сидел в ожидании поезда на вокзале и думал о том, как обрадуется Ольга его подаркам. Он купил ей гарнитур нижнего белья красно - черного цвета, весь из кружевов, и такие же ажурные чулки с умопомрачительными подвязками и с надписью" I love you" и сердечками. Ходить в них, конечно, никуда нельзя, а так побаловаться дома будет в самый раз. Жена обожала подобные штучки.
Поезд прибывал в Мурманск вечером и Николай, до боли в глазах, всматривался в городские огни. Он надеялся среди множества этих огоньков увидеть свой красненький квадратик, и в какой - то момент ему показалось, что он отыскал его и сразу почувствовал, как быстро забилось сердце. Потом, не замечая тяжести двух увесистых баулов, он поднимался привычным путем по склону сопки. Свет в окне был погашен. Николай глянул на часы - было начало первого.
- Ольга уже спит, конечно, завтра утром ей на работу. Входная дверь была открыта. Он зашел в комнату, заметил какой - то узел из живых тел в кровати. А, когда включил свет, увидел испуганные глаза жены. Даже голый мужик, который выпрыгнул моментально из кровати, не отвлек Николая от этих глаз. Секунду продолжалось замешательство, потом Николай, кашлянув, сказал
- Не ждали?- он сгреб полуголого мужика за грудки и вытолкнул его из дома, ни слова при этом не говоря. Потом вернулся в комнату, смел со стола на пол спиртное, недопитое парочкой, стаканы, какие-то тарелки, достал из сумки бутылку финской водки, которую привез с собой, откупорил ее и принялся пить прямо из горлышка. Было тихо, только слышно как булькает водка, перетекая из бутылки в его горло. Потом он достал сигарету, прикурил ее и уставился в стену. Сигарета тлела в его руке, но он не обращал на это внимания, словно окаменел. Ольга опомнилась, не в ее характере было сидеть, затаившись серой мышкой. Она быстро подняла с пола трусики, натянула их на себя, потом, присев на корточки, уткнула голову ему в колени
- Прости меня, Коленька, прости дуру, это первый и последний раз. С кем не бывает, черт попутал.
Николай словно и не слышал ее, он чувствовал, что водка не оказывает на него никакого действия.
-Будто воды выпил - подумал он. Потом встал, отстранил женщину от себя, вытряхнул все из сумок. Сложил самое необходимое в одну из них, потом, так же молча, склонился над грудой шмоток, достал эти ужасные красные чулки, аккуратно повесил их на спинку кровати, подхватил сумку и вышел вон.
Пять лет он не появлялся в Ельце. Матери посылал письма очень редко. Об Ольге запретил себе вспоминать. Работал с каким-то остервенением, это конечно отразилось на карьере. Вместе с должностью капитана вручили орден Знак почета. Но случай с изменой жены даром не прошел. Он редко теперь улыбался. Лицо приняло аскетические черты, а коротко стриженые волосы рано поседели. К женщинам с той поры, он стал относиться пренебрежительно и осторожно. Какое-то время не обращал на них внимание, а потом, как-то в рейсе, сошелся с корабельной врачихой, женщиной удивительно легкой и не конфликтной. Он давал ей деньги, с внутренним удовлетворением отмечая про себя
- Тут - то уж точно без обмана. Деньги в обмен на товар и никаких обязательств. Время, конечно, лечит и не такое.
Прошло еще несколько лет, и он приехал в Елец. К этому времени у него уже была квартира в Мурманске, и он собственно приехал, чтобы купить матери приличный дом. Он сразу присмотрел его, недалеко от церкви на берегу реки и, не торгуясь, купил. А на месте родительской клетушки затеял строительство большого дома для себя.
- Пойду на пенсию и буду на огороде ковыряться, кур разведу - подшучивал он над собою. Постепенно эта стройка его засосала. Он мотался по различным базам, доставал строй материалы, не жалея денег на взятки чиновникам. И уже через несколько месяцев с гордостью любовался готовой коробкой под черепичной крышей. На одной из баз он познакомился с женщиной. Что-то было подкупающее в ее больших, серых глазах. Мила, так ее звали, была замужем за сыном местного директора мясокомбината. Сынок этот - бывший спортсмен, а ныне профессиональный картежник, превратил ее жизнь в мучение. Женщина была с ним несчастлива и потому, при всей своей общительности и открытости, как только речь заходила о личном, становилась колючей и малоразговорчивой. Однажды, на улице, Николай услышал, что его окликнули давно забытым прозвищем
- Кошель! - кричал какой - то мужик с другой стороны улицы - постой секундочку.
Николай с трудом узнал в подбежавшем своего тезку. Они не виделись много лет и оба обрадовались встрече.
- Ты давно в Ельце?- спросил тот - что ж не зашел? Не уж-то не слыхал, что я уехал с Северов? Хотя где уж там, ты ведь теперь в генералах.
- Не гони рябь - строго остановил приятеля Николай - почему уехал? Рассказывай.
- Не, братка, это на бегу не расскажешь. Если хочешь, пойдем сейчас со мной потолкуем, я вот горючего взял - и второй Николай показал несколько бутылок водки в пакете - пошли. У меня тут гараж рядышком.
Лицо его было болезненно одутловатым. Видно приятель попивал.
- Ну что ж, пошли. Давно я в кафе " гараж" не выпивал.
- Вот и ладушки. У меня там хорошо.
Они пришли в большой гаражный кооператив. Там уже нетерпеливо поджидали какие-то алкаши.
- Мужички! Я другана встретил - торопливо открывая ворота, заорал тезка.
- Щас пивнем, заходи ребята.
- Стой парень - сказал Николай - мне что-то твоя идея разонравилась. Отдай приятелям водку и пошли ко мне. Здесь у нас с тобой разговора не получится.
Тот как-то сразу сник, но подчинился. Дома Николай попросил
- Налей нам, мать, супчика горяченького.
Он достал и откупорил бутылочку.
- Ну, за что выпьем? За тех, кто по морям горбатится или за приятелей твоих с утра уже обдолбаных? Ты что это с собой сотворил парень? Думаешь, я не знаю, что ты мне рассказать хочешь? Я твою историю знаю давно и наизусть.
- Что ты знаешь? - попробовал огрызнуться приятель.
- Да все знаю. У вас у всех история одна с небольшими вариациями. Пьете от того, что неприятности вдруг прискакали ни с того ни с сего и, главное, стайкой. Задушевной беседы у нас не получится. У меня к тебе только один вопрос - хочешь работать в море?
- Кто меня теперь возьмет?
- Я тебя вроде не о том спросил. Не виляй, отвечай прямо.
- Ну, хочу.
- Вот и ладушки. Вместе через три дня и отправляемся. А теперь можно и выпить немного и на этом точка. Если в дальнейшем замечу - собственными руками прибью. Ты меня знаешь не первый год, так и сделаю, как сказал. Не дам тебе, тезка, пропасть. Ну а теперь рассказывай, как живешь.
- Да я ведь, Коль, женился. Дом построил, живи да радуйся, а тут супруга - хватит тебе - говорит - по морям шататься, давай к нам, на мясокомбинат экспедитором, денег будет больше, вот и нырнул.
- Ну и что много заработал?
- Да где там. Не могу воровать, как другие, а без этого голимая зарплата - слезы. И вот жинка поедом теперь сжирает, не умеешь ничего, безрукий, безголовый. Так что если поспособствуешь восстановиться, буду за тебя век Бога молить.
- А я ведь тоже строюсь. Да вот времени маленько не хватило - деревяшки поставить, да поштукатурить. И материалы все завез. Теперь будет душа болеть.
- Так нельзя бросать, разворуют все. Это же Елец -всем ворам отец.
- Ну а что делать? Мать не справится.
- Слушай, корешь, а у меня есть одна дивчина, моей жены подружка, хочешь, я с ней переговорю? Если только возьмется все будет абгемахт.
- Попробуй.
На следующее утро Николая разбудил тезка.
- Все, Коль, договорился. Собирайся, к ней на работу поедем, я на машине, мигом обернемся.
Приехали на знакомую уже Николаю базу. Через минуту к ним вышла улыбающаяся Мила, обладательница серых глаз, которые приглянулись Николаю.
-Я сразу поняла о ком речь - засмеялась она - не так уж много в городе капитанов дальнего плавания. У меня сейчас есть часок, поехали на место там и потолкуем.
Осмотрев все, она сказала
- Ладно, послежу за строительством, уговорили.
- А справишься? - поинтересовался Николай.
- Так я же по образованию строитель, техникум закончила и прорабом успела поработать.
Николай согласился, оставил ей денег и с приятелем выехал в Мурманск. А когда, через пол года с небольшим, вернулся - дома просто не узнал. Работы были практически закончены, даже участок распланирован. Осталось забетонировать двор, да решить какой краской выкрасить ворота. Мила встретила его улыбкой и немедленно протянула листы со сметой произведенных работ. Но Николай даже читать не стал, спросил только, сколько еще должен и сейчас же расплатился.
Жил он пока у матери и та последнее время донимала его вопросом женитьбы.
У нее даже тетрадка была, где она записывала городских невест. Николай как - то ознакомился с этими записями. Сразу на первой странице крупным стариковским почерком было выведено - Анька Санькова с Бунина. Разведенка, иной раз шалавится, но не сильно, богатая - отец директор магазина. Или Кузьмина Верка со Свободы - бедная, в короткой юбке ходит. Мать застала его за этим занятием и сообщила.
- У меня тут, Коля, полно каких хошь. Есть и образованные и богатые и попроще, за тебя сынок любая пойдет. Только свистни. Вон хучь Ленка Пыжова, на что девка кредитная, а скажи - через минуту тут будет.
-На кой мне черт, мам, твои кредитные - смеялся Николай - я и сам кредитный.
-Дык, сынок, не в богатстве счастье. Вон Людка - то, которая тебе с домом пособляла. Убежала от богатства как чо и есть, тока пятки сверкнули.
- Как убежала? - оживился Николай. Мать, заметя его интерес, тут же подсела и начала рассказывать
- А ты не знаешь? Муж - то ее, Федька, проигрался до портов. Из Москвы приехал, да неделю прятался, у кого ни есть. Да разве от лиха - то спрячешься? Приехали жулики московские и все в доме у них подчистили. С Людки даже серьги и колечко сдернули. А потом к Михалычу нагрянули
- Плати - говорят - за сына, либо мы вас тут у забора всех постелем.
Вот ведь какие страсти - то у нас тут, Коленька.
- Ну и что Милка?
- Что, что? Руки в ноги да к тетке. У нее живет. Федька к ней туда таскался, божился карты в руки не брать. Она девка хучь и тихая, но отбилась. Не вернусь и точка. А ведь там какие деньжищи! И тебе, сынок, таких - то не видать. Он, Михалыч, лет двадцать таскает. А все едино Людка не пойду, говорит, лучше реж. И угадала. Федька - то, окаянная душа, на следующий день опять в Москву наладился ездыкать.
- Ну вот, мам, к ней и иди сватать.
- К ней? - замерла на полуслове старуха - а ты ее обижать - то не будешь? Она ить девка щепотная. Отец ее, царство небесное, учителем был.
- Ну, если учителем не ходи - рассмеялся Николай - не по Сеньке шапка выходит.
- Может и не по Сеньке, да только куда ей теперь? За тебя пойдет.
- Ладно, мам, время еще есть, приглядимся.
На следующий день он отправился к Людмиле на работу. И улучив минуту, выпалил
- А я к тебе, Милка, свататься. Выходи за меня, пока свободная.
Она этого никак не ожидала, закрыла лицо на секунду руками, а потом, как - то строго, посмотрела на него и сказала
- Если предложение серьезное - я согласна.
Свадьбу сыграли тихо. Собрались только свои. Поселились молодые у матери - новый дом для жизни был пока не приспособлен. После отпуска уехали в Мурманск. С Милой было легко и комфортно. Она и готовила, и по магазинам бегала. Это была совсем не та жизнь, что когда-то с Ольгой. Та была большой мастерицей по части развлечений, домашнюю работу терпеть не могла. С ней и минуты не было, чтобы почитать газету. А тут, на предложение Николая помочь, Людмила всегда отвечала
- Не нужно ничего, не лезь в мои бабские дела, иди вон телевизор посмотри.
Так и пошла их жизнь без потрясений, лишних слов. Одна беда - детишек Бог не дал. Оба сходили к врачам, но те, после обследования, заверили, что все в порядке. Когда пришли домой, Людмила, настроение которой резко упало, обняла Николая и сказала
- Давай возьмем отказника.
- Какого отказника? - удивился Николай.
- Ребеночка, от которого отказалась мамаша, какая нибудь вертихвостка.
- А сами - то что?
- А у самих у нас детей быть не может?
-Как так? Врачиха же сказала, что все у нас в порядке.
- Эх, Коля, они так иногда говорят. А на самом деле у тебя детей быть не может. Ты ведь в армии на подводной лодке служил, вот поэтому.
- Так почему она от меня скрыла?
- А ты не понимаешь? Они там прямо нам, женщинам, говорят - сходи налево, зачни ребеночка на стороне. Да только я на такое не способна.
- Ни хрена себе - поразился Николай - а какое они на это имеют право?
- Да нет у них такого права, они же о нас с тобой думают.
Но Николай долго еще не мог прийти в себя.
- Да это же борзота - идите налево. Ну кто так поступает?
Разрешения взять ребенка он Миле тогда так и не дал. Но через год она связалась с ним по радиосвязи, когда он был в море, и спросила
-Коля, ну что берем мальчика? Хорошенький, здоровенький и на тебя похож.
Она не застала его врасплох. Он уже давно думал об этом, только спросил
- А мать кто? - и вдруг, не дожидаясь ответа, решительно крикнул в трубку
- Ладно, все. Берем.
Мальчугана назвали Гена. Это был прекрасный ребенок. Пеленая его, Людмила, бывало, приговаривала
- Это какая дуреха такого красавчика бросила? И хорошо, что бросила, нам все без остаточка досталось. Ух, ты, мое сокровище сладенькое - и прижимала мальчугана к груди.
Николай называл сына Офигенычем за удивительное спокойствие.
- Его хоть вниз головой держи - он своим занимается - поражался он.
Собственно мальчишка рос без отца. Николай все время находился в море.
Он привозил теперь из рейсов множество разных игрушек, одежду. Этим, по существу, все его участие в воспитании сына ограничивалось. Зато Милка была на седьмом небе. Глаза ее так и лучились счастьем, когда она смотрела на сына. Время мчалось стремительно. Вот Генка пошел в садик, потом окончил школу. Оглянуться не успели надо поступать в ВУЗ.
- Пусть в мореходку идет - сказал Николай.
- Нет, Коль, не надо ему в мореходку - может быть впервые в жизни, возразила мужу Милка - он хочет в Москву, во ВГИК.
Николай в это время сидел за столом на кухне и ел суп. Он поперхнулся
- Вы что с ума тут сошли совсем? Это что, на артиста учиться?
- Да, на артиста.
- Чего ради - то?
- Ты, Коля, не знаешь, а он уже три года в драмкружок ходит при клубе моряков, его там хвалят.
- Не знаю, по - моему, блажь это. Не получится ничего путного из этой затеи.
- А в море ходить всю жизнь, как ты, это хорошо? Вон я передачу смотрела, в Англии, говорят, если моряк проходит в море больше года, лишается права голосовать.
-Ну, это в Англии, не у нас. Что самой - то охота сына в кино увидеть?
- А что? - расхохоталась Милка - представь - в Елец переедем, сядем у телевизора, а там наш Генка идет по красной дорожке, где - нибудь на фестивале.
-Э-эх, нашла о чем мечтать. Парню, чтобы жить, профессию надо настоящую. Я, когда смотрю на этих артистов, жалко их ей Богу, кривляются всю жизнь.
- Так что Генке - то сказать, ты разрешаешь ему поступать?
- Пусть едет, он же у нас Офигеныч все равно по - своему сделает.
До Москвы ехали всей семьей на машине. Там Людмила с сыном остались, а Николай поехал дальше до Ельца один. Без жены в большом доме было пусто и одиноко. Мать превратилась в совсем глубокую старушку, но управлялась со всеми делами самостоятельно
-Печка у меня чтой-то дымит - пожаловалась она - ты бы, Коля, трубу залез почистил.
-Ой, мать, давай я тебе завтра пришлю человека, я в этих дымоходах не понимаю ни черта.
- Садись, чайку попей с конфеткой - вкусно. Николай нежно обнял ее за плечи
- Старенькая ты совсем стала у меня.
-Ой, Коленька. Где ж мне молодой - то быть, коль ты у меня уже старенький. Вон весь как лунь.
- И то верно - невесело подумал Николай - нашел о чем говорить, идиот. Пойду я, мам.
- И чай не попьешь?
- Жарко чаи гонять.
- А меня все морозит, я на ночь подтапливаю. Ты про печника не заспишь?
- Хорошо, мам, завтра приведу.
На следующий день мать умерла. Николай нашел ее в постели. Тело было уже холодным. Знакомый врач, с которым он связался, сказал, что старушка могла и угореть
- Много ли ей, божьему одуванчику, надо было. Если печь дымила, могла угара хапнуть. Ну да чего уж теперь, не вскрывать же ее?
Николай не стал сообщать своим о смерти матери. Пускай Генка спокойно сдает экзамены. Хоронил один. Пришли какие - то старушки, обмыли покойницу. Потом отпевали в одной, из недавно отреставрированных церквей. Похоронили на новом кладбище. Николаю там показалось неуютно.
- Ни одного деревца, вокруг только нарытые трактором уродливые ямы.
Когда он выходил, у входа его дернула за руку неприятного вида женщина - бродяжка. Она улыбнулась беззубым ртом и спросила
- Ты что, Николаша, не узнаешь меня?
Седые, грязные пряди волос выбились из - под платка, голые худые ноги были загорелыми, но загар был с каким-то грязно-синюшным оттенком и не скрывал ссадин и кровоподтеков.
- Что не узнаешь все еще? Это же я, Ольга.
Николая словно током ударило. Точно это была женщина, которую он любил так сильно, что с величайшим трудом заставил себя не думать о ней, но забыть так и не смог. Они отошли в сторонку.
- А ты, Коленька, не изменился, поседел только.
К кому приходил - то?
- Матушку хоронил - сказал Николай.
Ольга покачала головой
- Значит умерла? Сколько же ей было? Лет девяносто?
- Только восемьдесят исполнилось.
- Так помянуть надо старушку.
И в мутных глазах женщины появился блеск.
Николай не мог дальше находиться с ней рядом. Он вытащил бумажник, достал из него все деньги и протянул их
- Помяни, если хочешь.
Та торопливо сгребла купюры
- Спаси тебя Христос, Коленька. Я помню, ты жадным никогда не был.
Николай резко развернулся и пошел прочь. Через секунду услышал.
- Коля, Коленька - Ольга торопливо прятала деньги в карман и смотрела ему вслед - ну скажи, простил ты меня?
Он только махнул в ответ рукой и пошел дальше. Последнее, что услышал
- Спасибо, Коленька, спасибо.
Встреча с бывшей женой так потрясла его, что, придя домой, он основательно выпил. Припомнилась их совместная жизнь. Да, Ольга уже тогда любила принять, но в одиночку не пила. А может пила? Много ли я знал, чем она занималась, когда был в море. Он вспомнил ее налитое жизнью, великолепное, молодое тело с гладкой приятно пахнущей кожей. Господи! Что делает водка с людьми?
Через неделю приехали Людмила и Генка. По их лицам невозможно было что - нибудь понять. Пока шли до машины с вещами - молчали. Потом, когда уселись, на лице жены появилась ликующая улыбка.
- Поступили! Поступили!- яростно тряся кулаками, закричала она - в два театральных поступили. Николай протянул Генке руку
- Ну, держи краба. Тяжело пришлось?
Генка был невозмутим.
- Легко. Я бы мог еще в парочку поступить, да мама поехали, говорит, домой - отец там один.
Николай снял золотые часы.
- Держи, сынок, с победой тебя.
- Вообще - то за такое дело машины дарят, но все равно спасибо.
- Ах, ты, Офигеныч! Ладно, будет тебе машина.
По дороге домой Николай будничным тоном сообщил
- Мать я похоронил.
Милка, не поняв, переспросила
- Какую мать?
- У нас вроде она одна была на двоих.
- Умерла? - всплеснула она руками - а что телеграмму не дал?
- От того и не дал, чтобы вы там не психовали. Завтра на могилку сходим.
Ночью решили, что Николаю пора уходить на пенсию. Квартиру в Мурманске надо продать. Да и вообще все дела на Севере пора заканчивать. Генка будет в Москве, и мы тут рядом, машиной пол дня езды.
- Может и мне с тобой в Мурманск? - спросила нерешительно Милка.
- Сам управлюсь, а если что друзья помогут.
Друзья, конечно, помогли, но провозиться пришлось почти месяц. Когда все было закончено, Николай забежал в медсанчасть забрать амбулаторные карты. В регистратуре его послали к заместителю начальника, оттуда - к гинекологу. Он хотел уже плюнуть на все это - не хватало только по бабьим докторам ходить, как встретил свою приятельницу, судовую врачиху.
Та моментально все организовала, но гинеколога ему миновать было не суждено.
- Зайди, Коля, на секунду, у них есть к тебе дело - сказала бывшая любовница.
Пожилая, неприветливая врачиха, испытующе посмотрела на него, потом сняла очки и начала их протирать. Только после этого заговорила
- Жены сейчас в Мурманске нет? Это плохо. Ну почему женщины так наплевательски к себе относятся? Я ведь ее русским языком просила зайти ко мне после маммографии.
Она опять принялась за свои очки.
-А что случилось?- спросил Николай.
- Что случилось, что случилось. Оперироваться ей надо, вернее сказать надо было. Возможно уже и поздно. Вы что переехали, я слышала.
- Да, в Елец.
- Елец это где - то в средней полосе? Впрочем, неважно теперь. Вам в Москву надо, в институт онкологии. Вот я здесь все запечатала в пакете и снимки и анализы. Будьте готовы к самому худшему.
Николай вышел из поликлиники совершенно ошарашенный. Как сказать Милке про такое, он не знал. Она последнее время счастливая, окрыленная успехами сына, названивает каждый день, советуется, где что посадить. А я явлюсь, и что скажу - поехали в онкологию. Вечером Николай вылетел в Москву и потом поездом добрался до Ельца. Милка встретила его на вокзале. И выглядела совершенно здоровой. Чувствовалось, что она много времени проводит на свежем воздухе. Ее загорелое лицо было безмятежно. Дома был идеальный порядок и покой. Она сразу потащила его на огород. --Вот смотри - сказала с гордостью - тут будут помидоры, в основном Брикадель - новый сорт, говорят шикарный. Тут огурцы, дальше редиска, салат, синенькие, тут зелень всякая, лук. Тут все пространство под клубнику - Генка любит. А вот тут, смотри, смородина черная, белая, красная и малина, сколько лет я такую хотела завести - сибирку.
Всю зиму будем с витаминами. Теперь иди сюда. Тут есть и для тебя работа. Надо будет вот на этом месте, сделать мангал, а над ним, прямо от дома легкий навес. Можно будет даже в дождь твои любимые шашлыки жарить. Ну, ты доволен? Лицо, у тебя какое - то уставшее, пойдем, я тебя покормлю. Николаю было жутко слушать жену. Они в обнимку направились к дому и, глядя на помолодевшее, счастливое ее лицо, он подумал
- А может медики ошиблись, может все еще обойдется?
На следующий день утром он отправился к знакомому врачу. Тот пообещал все устроить.
- Вы ведь прописаны уже в Ельце? Вот и вызовем твою супругу на диспансеризацию.
Весть о том, что надо ложиться на обследование, Милка восприняла в штыки.
- У меня, что дел других нет? Не пойду. Да и врачи у нас тут такие, что моментом зарежут.
Но Николай настоял.
- Не хочешь в Ельце ложиться, поехали в Москву, за одним Генку проведаем.
На это она согласилась.
Генка выглядел настоящим москвичом. Отпустил длинные волосы и носил какие-то невероятные джинсы с полосатыми заплатами. Он появился с друзьями, одетыми в том же стиле, торопливо чмокнул родителей и помчался на какой-то концерт. То, что мать ложится в онкологию, он или не услышал, или не придал этому значения. Только через день, явился к отцу в гостиницу за деньгами и, узнав, что мать уже в клинике, между делом поинтересовался
- Что у нее рак что ли?-
Николай не сдержался, обложил его и прогнал.
- Это надо же, мать на него не надышится, а он о ней как о посторонней тетке говорит. Точно Офигеныч. Нервы и так были напряжены до предела. Им сообщили, что оперироваться уже поздно и теперь надежда только на облучение и химию. Никто и не собирался скрывать от Людмилы ее диагноз. Она восприняла новость спокойно, только в ее серых глазах промелькнули на мгновение отчаянье и страх. А может быть, это только показалось Николаю. Уже одетая в больничный халат, она деловито рассказала мужу, что нужно делать по дому, что купить Генке и даже улыбнулась, махнув на прощанье рукой.
Николай вернулся домой, а через два дня ему позвонили из института и сообщили, что жена умерла.
- Как умерла? От чего? - спросил он совершенно оглоушенный. Молодой женский голос безразлично ответил
- Она ведь не в инфекции с простудой лежала. У нас тут случается, умирают.
Он тут же машиной выехал в Москву. Врач объяснил, что при введении какого-то лекарства, произошла неожиданная реакция. Реанимационные мероприятия не помогли, да и не могли помочь. Кровь превращается в густую массу и все бесполезно, что ни делай. Это бывает редко, но бывает.
- Мы вашу супругу предупредили, но она написала заявление, что хочет лечиться именно так. Сказать по правде и это ее не спасло бы. Добавило бы только пару месяцев мучительных болей. Вы хотите ее увезти или тут кремируете?
- Даже не знаю что предпринять - сказал Николай.
- Лучше кремируйте, а урну потом захороните, где захотите.
Генка на кремации не был. Николай его не нашел. Оставил записку хозяйке комнаты, которую он снимал, но видно весточка не дошла. Еще два дня, пока был в Москве, он заходил к сыну и только перед самым отъездом застал его. Генка спал мертвым сном. Николай едва растолкал сына. Тот протер глаза и сразу заплакал.
- Ну, чего ты?
- Маму жалко - сквозь слезы проговорил он - я не думал, что так быстро. Как теперь мы?
- Ну - ну, ляля двухметровая. Будем жить дальше. Как у тебя дела-то?
- Все нормально, учусь.
Николай достал деньги
- Мама вот велела тебе дать. А когда еще надо будет, ты сообщи - вышлю.
Сын проводил его к машине. Николай достал урну с прахом матери. Генка взял ее в руки.
- И это все? - удивленно спросил он.
- Все, одна горсточка от мамы осталась. Ну давай, сынок, прощаться, мне до ночи в Ельце надо быть.
-Пап, я что спросить хотел. Можно мы с ребятами на каникулах бабкин дом оккупируем?
- Можете даже наш оккупировать, места хватит.
- Да мы репетировать хотели, там будет лучше.
- Ну, как хотите, приезжайте.
Дома первое время Николай не мог найти себе места. Он уходил с утра пешком в город и гулял без дела, пока не уставал. Под вечер покупал бутылку водки, пельмени или другую закуску и шел домой, где, сидя у телевизора, выпивал в одиночестве и незаметно засыпал. Через месяц стало ясно, что надо менять жизнь, чтобы не сойти с ума. Он позвонил в Мурманск, в объединение "Севрыба", но там работы не было.
- Коля - сказал его приятель - перестройка, все разваливается, капитаны сидят по домам, сосут лапу. Сократили кого только можно - народ волком воет. Знаешь, какой сейчас принцип - схватил, что поближе лежит и тикай, пока не вырвали.