- Придумал! - Папа торжественно поднял палец к потолку. - Колокольцево! Вот куда мы отправим Глеба. К Колокольцевым! К дяде Пете и тёте Люде.
Дальнюю папину родню, дядю Петю и тётю Люду, Глеб помнил смутно. Они приезжали четыре года назад в гости, но тогда Глеб даже в школу не ходил. Это сейчас ему десять, и он взрослый, самостоятельный парень. А что мог запомнить шестилетний мальчишка? Только то, что дядя Петя был высоким и крупным, а тётя Люда всё время причитала, что ребёнок мало кушает.
- А где это Колокольцево? - спросил Глеб.
- В тысяче километров отсюда, - пояснил папа. - Мы поедем на поезде.
- Ух, ты! Целая тысяча! Наверное, надо неделю добираться!
- Ровно одни сутки, - папин голос прозвучал назидательно. - Посчитай-ка сам. Средняя скорость поезда -- пятьдесят километров в час. Тысячу разделить на пятьдесят...
Мама вздохнула:
- Опять математика! Мне ваши скорости и расстояния за год ужасно надоели. У нас, между прочим, каникулы.
Мама ходила по комнате и на руках укачивала Гошу, пятимесячного Глебкиного брата, из-за которого всё семейство и ломало голову, как устроить отдых старшему сыну. Раньше Глебка уезжал с мамой на дачу или на море, но в этом году мама заявила, что младенцу требуется горячая вода, врачи и круглосуточные магазины, и, к тому же, для долгой дороги Гоша слишком мал. Маму, в отличие от Глеба, вполне устраивало лето в городе. А что прикажете делать молодому человеку, чьи друзья разъехались по лагерям и деревням с бабушками? В футбол одному не поиграть, на велике кататься вокруг Гошиной коляски неинтересно. Даже в компьютер быстро надоест смотреть, если разрешают сидеть за ним сколько угодно. И тогда папа принял решение.
- В Колокольцеве воздух, речка и вишни в саду, - сказал он. - А солнца -- хоть каждый день загорай! А ещё к Колокольцевым привезли внучку Настю. Так что, скучать не придётся.
- Девчонку? - скривился Глеб.
- Не девчонку, а девочку, - поправила мама. - И это очень хорошо. В женском обществе ты не одичаешь. А то каждую осень опять с тобой приличные манеры разучивай....
Услышав о манерах, Глеб опечалился, однако мысль о том, что целое лето он сможет рыбачить и дрессировать Дымка, быстро развеяла его грусть. Папа сказал, что у дяди Пети есть собака - огромный пёс по кличке Дымок. Он охранял двор, а также дядю Петю, когда тот уходил в лес по грибы. Это было просто здорово, потому что Глеб давно мечтал о собаке, но мама не соглашалась, говорила, что кота Маркиза им достаточно. Кот, конечно, лучше, чем ничего. Кот забавно играет с меховой мышкой и позволяет кутать себя в пелёнки, чтобы Глеб мог выяснить, кто больше - брат Гоша или Маркиз, но собака - совсем другое дело! Собака всё понимает и слушается, а кот просто терпит.
Спустя неделю папа помахал перед Глебкиным носом железнодорожными билетами, а через две они уже катили по рельсам в сторону Колокольцево.
На крохотной станции, куда прибыл поезд, уже расхаживал рослый человек, за которым мелко семенила невысокая женщина. Это дядя Петя и тётя Люда Колокольцевы с нетерпением встречали городскую родню.
- Племяш! Борька! - закричал дядя Петя и крепко сжал папу в объятьях. Потом перекинулся к Глебу, - Внучок!
- Не задави ребёнка! - тут же запричитала тётя Люда. - Медведь ты неуклюжий!... Глебушка, перекусишь с дороги? Я тебе вкусненького испекла.
Она откинула с корзинки край чистенького полотенчика. Глеб удивился - таким количеством пирожков можно было весь их класс накормить.
- Замори червячка, - продолжила тётя Люда, - а дома по-хорошему пообедаем.
Глеб посмотрел на дядю Петю и сразу понял, почему тот вымахал почти до двухметрового роста. С такой заботливой женой и не так вырастешь. Мальчик затолкал один пирожок за щеку, когда из-за спины послышалось:
- Привет! Это ты Глеб? А меня зовут Настя.
Глеб обернулся. Девочка с двумя русыми хвостиками и пушистой чёлкой смотрела на него доброжелательно, но, как показалось Глебу, с лёгкой усмешкой. На ней было симпатичное голубое платьице, из под которого выглядывали оцарапанные коленки с запёкшейся корочкой. По этим коленкам любой бы сообразил, что девчонка совсем не паинька и с ней можно будет подружиться. Глеб вздохнул с облегчением.
- Пвывет, - произнёс он, стараясь быстрее проглотить злосчастный пирожок. - Это я Гвеб...
Настя звонко рассмеялась:
- Обжора! - А на ухо прошептала, - Меня бабуля тоже закармливает, только я под столом прячу в карман и Дымку отношу. А не то и треснуть можно от бабулиных обедов.
- А Дымок не треснет?
- Дымок? Нет, не треснет. Он сразу начинает скакать, а потом ещё больше есть хочет.
- Тогда я тоже буду его угощать. У меня знаешь, какие карманы большие?
Глеб вывернул наизнанку и продемонстрировал Насте карманы защитных штанов цвета хаки. Мама специально сшила ему солдатские брюки из грубой материи. "Такие сразу не порвёшь, - сказала мама, - Такие надо ещё постараться порвать. Но если уж порвёшь, новые достанешь". На всякий случай у него в чемодане лежала ещё одна пара таких же штанов.
Вся компания направилась в дяди Петин "УАЗик". Глеб подвинул папу и уселся на заднем сиденье посередине - рядом с Настей. Кажется, она была мировой девчонкой!
Посёлок Колокольцево оказался сплошь одноэтажным. Только почта, школа и поселковый совет имели два этажа. Дома, деревянные и кирпичные, весело проглядывали сквозь яблоневые, грушевые, вишневые посадки, сквозь палисадники с цветниками, сквозь смородиновые и малиновые кусты. У калиток щурились на солнышке ленивые кошки, кое-где потявкивали собаки. А у некоторых заборов паслись самые настоящие козы! И даже один смешной телёнок!
Дымку, здоровенному серому псу, помеси дворняги с овчаркой, дядя Петя строго сказал "Свои!" и ткнул пальцем в папу и Глеба. Пёс задумчиво осмотрел гостей, а затем энергично замолотил хвостом. От хвоста, как от вентилятора, поднялись потоки воздуха и разнесли по двору берёзовые листочки, оставшиеся от заготовки веников.
- Я тебя угощу, - прошептал мальчик собаке, склонившись над мохнатым ухом. Понял его Дымок или нет, неизвестно, но подставленную щёку облизал с таким жаром, что Глеб захихикал от щекотки.
После обеда взрослые погрузились в свои разговоры, а Настя с Глебом вышли во двор. Скормив с руки собачье угощение, они отправились в сад на разведку.
- Кислятина, - предупредила девочка Глеба, когда тот потянулся за крохотным яблочком. - Рано ещё. Ничего не созрело, только клубника вот-вот пойдёт. Я каждый день проверяю.
- Ты тут давно что ли?
- С начала каникул. Я же на севере живу. Как учёба кончилась, меня сразу на самолёт и к бабушке с дедушкой.
- На самолёт..., - Глеб только хотел похвастаться, как он ехал на поезде в купе, как им разносили чай и стелили постель, но после самолёта хвастать расхотелось. Самолёт в воздухе! А поезд - что? Поезд по земле ползёт.
- Я вылетала в шубе, у нас минус пять было, а тут уже лето! А назад полечу, снова в шубу придётся влезать.
Глебу стало ужасно жалко Настю. Что ж это за климат такой - в мае зима и в сентябре зима! Уж не говоря об остальных месяцах...
- А у нас обычно. Как здесь, - сказал он. - Только вишни и яблоки в городе не растут. И за клубникой на рынок надо ехать.
Ребята дошли до грядок с клубникой, и там Настя принялась уверенно раздвигать листву, приоткрывая беленькие бока ягод. Некоторые из них уже начали подрумяниваться.
- Подождём, - вздохнул Глеб. - Интересно, сладкая тут клубника?
- Конечно, сладкая! С магазинной не сравнить! Я магазинную терпеть не могу - или порченная, или кислая. То ли дело своя, свеженькая!
У мальчика от Настиных слов аж слюнки потекли - так захотелось ягод.
- А там что? - кивком показал он на сетчатый забор. - Почему там созрели?
В самом деле, на соседнем участке на фоне округлых резных листиков алели крупные налитые клубничины. Глеб был готов поклясться, что оттуда и запах тёк густой, заманчивый, почти медовый.
- Там дед Иван живёт, - почему-то перешла на шёпот девочка. - У него всегда раньше, чем у других вырастает. И крупнее, чем у остальных. В посёлке говорят, что он... что он колдун! И в огороде всё у него заколдованное. Кто съест, тот заболеет.
- Колдун! Детский сад какой-то, - тоже шёпотом возразил Глеб. - Колдунов не бывает. Может, он просто науку специальную изучал -- как получать хороший урожай. Забыл, как называется....
- Ботаника?
- Не... Астрономия, что ли?
- Астрономия про звёзды.
- Вспомнил! Агрономия! Никакого колдовства. Могу доказать. Вот съем одну ягоду, и ничего со мной не будет.
- Да как съешь? Они же за забором. Дед Иван охраняет.
Глеб, прищурившись, окинул взглядом ограду -- чуть выше его роста. Зато в сеточку. Очень легко перебраться на другую сторону.
- Ночью, - сообщил он. - Все уснут, а я выйду и проберусь к деду Ивану. Сорву одну единственную ягодку, да и съем.
- Оставь мне половинку. Я тоже хочу убедиться, что ягода не заколдованная.
- А вдруг заколдованная? Вырастут рога, мычать начнёшь...
- Тогда вдвоём мычать будем, - твёрдо заявила Настя, - чтоб никому обидно не было. И вообще, я с тобой пойду.
- А ты сможешь? - усомнился мальчик.
- Ха!
Настя вскочила и ловко вскарабкалась на старую раскидистую яблоню. Глеб даже заметить толком не успел, по каким ветвям Настя проложила путь до широкой развилки где-то в середине ствола.
- Ладно, - согласился Глеб. - Только тёмное надень. И не шуми.
Обратный папин поезд отбывал в семь часов утра, поэтому папа рано отправился спать. А вслед за ним удалились на покой и Колокольцевы. Тётя Люда постелила Глебу в летней комнате, где вкусно пахло сушёной травой, а из окна просматривался сад. Поцеловала юного родственника в щёку, подоткнула одеяло и велела ничего не бояться, потому что во дворе нёс бдительную вахту верный Дымок.
Едва тётя Люда вышла, Глеб сразу же оделся, а чтобы не уснуть, достал фонарик, книжку про динозавров и под одеялом погрузился в чтение. Иллюстрации показались очень смешными: бронтозавр походил на Иванова, самого толстого парня из их класса, тиранозавр -- на второгодника Игнатьева, а парочка велоцерапторов были в точности как две болтушки Крылова и Соколова. Представляя, как Игнатьев гоняется за Крыловой с Соколовой, а Иванов жуёт папоротники, Глеб, сотрясаясь от беззвучного хохота, не сразу услышал, как в окошко осторожно постучали. Отложив книгу, мальчик приоткрыл створки и выскользнул наружу.
Ночь стояла тёплая и очень тёмная. Луна не успела взойти из-за дальней полоски леса на самом краю посёлка. Трещали неугомонные сверчки, гулко ухала незнакомая птица. Разнёсся и затих перестук колёс последней электрички, освобождая место утробному мяуканью задиристых котов.
Решив, что свет от фонарика выдаст непрошеных гостей, дети на ощупь добрались до забора и осторожно перелезли через ограду на соседскую территорию. Склонившись над грядкой, так же на ощупь принялись искать ягоды. Такого мрака, такой тьмы Глеб никогда в своей жизни не видел. В городе даже ночью светло - горят фонари, мчатся машины с яркими фарами, сверкают неоновые вывески, блестят рекламные стенды. За шумом и неутихающей суетой не замечаются ни тихий шелест деревьев, ни стрекотня насекомых, ни почирикивание сонных воробьёв. А здесь, в пустынном, чёрном пространстве волновал и тревожил малейший звук. Казалось, что всё вокруг шипит и вздыхает...
Когда прямо над ухом кто-то призывно и жалобно вздохнул, Глеб испугался не на шутку. Вскочил на ноги, завертел головой, будто пристальное вглядывание в чернильную темноту могло как-то помочь. Потом затрещали кусты, и вздох раздался с другой стороны.
- Мама..., - прошептал в ужасе мальчик. - Кто тут?
Никто не ответил. Зато нечто огромное, жарко дышащее подползло к ногам и окружило, оплело, спутало. Сердце отважного исследователя чужих огородов рухнуло в пятки. Глеб схватил Настю за руку и, не разбирая дороги, напрямик ринулся к забору. Тяжёлое, страшное существо бросилось следом. Сдерживая крики, ребята кинулись на сетку ограды, но чудище стащило их вниз. Вернее, стащило Глеба, а Настя прыгнула заодно. В поисках выхода они помчались вдоль ограды, пока не нашли сначала поленницу, потом сарай, а потом калитку. За их спинами что-то хрустело, падало, трещало и стучало.
Перемахнув за калитку, дети на всякий случай отбежали подальше от избы колдуна, отдышались и, убедившись, что погоня окончена, на цыпочках вернулись в свой дом. Никто не заметил их отстутствия. Только выглянувший из-за бани Дымок приветливо ткнулся носом в подставленную ладонь.
Папа уехал рано. Как и договаривались, он не стал будить сына. Поэтому, когда Глеб проснулся, папы в доме уже не было, зато за круглым столом в большой комнате чинно сидели дядя Петя, тётя Люда и совсем пожилой незнакомый мужчина. Лица у всех сидящих были хмурые и очень озабоченные.
- Что ж...., - протянул дядя Петя. - Придётся Дымка брату в деревню отвезти, коли таким хулиганом показал себя. А сначала -- как следует выдрать поганца!
- Не знаю, Иван Павлович, что на пса нашло? - всплеснула руками тётя Люда. - Всегда смирный был, мухи не мог обидеть. Прямо не верится.
- На куче песка следы от его лап, - возразил человек, которого назвали Иваном Павловичем. - Да и кому понадобилось ночью в сад лезть? У всех в округе тоже самое растёт. Не сорвали ничего, только потоптали, дрова рассыпали, кусты сломали... Нет, Люся, это не человек, это животное неразумное натворило. Не будь лап на песке, подумал бы на козу или телушку -- шли напролом, не разбирая дороги. Пёс-то, он обычно умнее себя ведёт. Может, взбесился?
- Может, и взбесился, - задумался дядя Петя. - Тогда дело плохо. Усыплять придётся.... С добрым утром, внучок! Выспался?
Глеб машинально кивнул. Сердце его сжалось от предчувствия большой беды. Он знал, что такое усыплять. До Маркиза у них жила кошка Муся. Она была старенькая - старше Глеба. Однажды она не смогла встать и отказалась от еды. Мусю отвезли в лечебницу, неделю делали уколы, но кошке становилось всё хуже, она плакала от боли и тихо мяукала. Тогда ей дали микстуру, от которой она заснула и больше никогда не проснулась.
- Не надо усыплять, - севшим голосом проговорил мальчик. - Дымок хороший.
-Как же хороший, если ночью у меня разгром учинил! - взволнованно произнёс Иван Павлович.
Глебка уже догадался, что перед ним находится не кто иной, как сосед-колдун, на чей участок он вчера забрался. И тут же осенило, кто дышал ему в ухо и стягивал с забора, от кого он позорно бежал, устроив переполох и беспорядок. Дымок! Это всего лишь был Дымок! Интересно, а как он пробрался в чужой сад? Не через забор же лазал.... Словно услышав Глебкины мысли, дед Иван продолжил:
- Со стороны оврага я нашёл подкоп. Давний уже, как отполированный. Видать, собака ваша не первый раз у меня разгуливала. Но вот ведь штука - раньше-то не буянил! Нет, Пётр Николаевич, веди-ка ты его к ветеринару.
В отчаянии Глеб зажмурил глаза и выпалил:
- Это я буянил! Я нахулиганил! Не надо к ветеринару! Меня наказывайте!
Тотчас скатерть, до полу закрывающая стол, зашевелилась, вспучилась, и из-под неё показалась пушистая чёлка, потом русая макушка, а затем Настя целиком. Поднявшись с четверенек, она встала рядом с мальчиком и звонко произнесла:
- Ну, и меня наказывайте. Мы вместе буянили. А Дымок тут ни при чём.
- Вот те раз! - Глаза у тёти Люды округлились, стали похожи на пуговицы с зимнего пальто. - Как же это! Не может быть!
- Может, - Глеб склонил голову и уставился в пол. - Это я всё придумал. Настя со мной за компанию пошла, а Дымок позже присоединился. Мы не поняли, что это он был, испугались, побежали, ну и ... Короче, я один виноват.
- А зачем же вы полезли? - удивился дед Иван. - Апельсины, вроде, у меня не растут, и ананасы не замечены.
- Ну..., - уклончиво ответил мальчик. Не рассказывать же про заколдованные ягоды! И Настю выдашь, и на посмешище себя выставишь - десять лет, а в колдовство какое-то веришь.
Сосед чуть заметно усмехнулся, заметив душевные колебания нарушителя спокойствия. Он не стал выпытывать причины, а только сказал:
- А я и гляжу - на собаку не похоже.
- Виноваты, значит, накажем, - сурово пообещал дядя Петя. - Для начала пусть наши налётчики поленницу сложат, как было, а потом дров тебе напилят. Кусты мы тебе, Иван Павлович, по осени новые посадим, а детям на месяц телевизор с компьютером запретим. Или у тебя есть другие предложения?
Настя с Глебом облегчённо выдохнули. Невелика беда - в экран не таращиться! Когда есть живая собака, речка, удочка, мячик и запас новых книжек, телевизор не слишком и хочется. А дрова напилят. Глеб, кстати, никогда в жизни не держал в руках пилу. Вот и попробует.
Но дед Иван загадочно улыбнулся:
- Дрова я сам сложу, а пилить пока нечего. У меня другие мыслишки водятся. Жара надвигается, надо ульи затенять, одному мне на день работы, а втроём с этими лунатиками за час справимся. Отпусти завтра ребятишек со мной на пасеку. Тем и рассчитаемся.
Тётя Люда решительно воспротивилась:
- Да ты что, Иван! Пчёлы детей закусают! От пчелиного яда и умереть можно! Не пущу! Вот что хочешь, проси, а детей на пасеку не пущу!
- У меня маленькие костюмы есть с сеткой. От моих остались. Костюм не прокусить. Наденут комбинезоны, и нет проблем.
- А если под штанину заберутся? - не унималась впечатлительная тётя Люда.
- Под штанами нектар не водится, - улыбнулся Иван Павлович. - Зачем пчеле под штаны лазать? Она же не клещ. Она умнее многих людей будет.
Глеб, разумеется, знал, что на пасеках стоят ульи, а в ульях живут пчёлы. Но никогда воочию не видел настоящие пчелиные домики. В школе им просто говорили, что мёд достают из ульев. А как он там оказывается и где лежит, Глеб совершенно не представлял. Может, в улье банка стоит, и пчёлы в банку нектар кидают? А почему тогда нектар в мёд превращается? И почему в этой банке пчёлы не тонут? Мальчику так захотелось хотя бы одним глазком взглянуть на устройство пасеки, а может, если повезёт, и на устройство улья, что он не удержался и завопил:
- Я согласен! Согласен! Я не боюсь пчёл! Я, вообще, насекомых не боюсь! Их только девчонки боятся! Возьмите меня на пасеку!
- Девчонки боятся? - Обиженно фыркнула Настя, - Каких-то несчастных букашек? Фифы их и боятся, а нормальным девочкам ничего не страшно. Я тоже хочу на пасеку.
Тётя Люда немного попереживала, но сдалась, взяв с соседа обещание, что ребята непременно будут в защитных костюмах. Она сходила к нему за спецодеждой, заставила внучат примерить длинные белые балахоны и, обнаружив, что те слишком велики, бросилась подшивать штанины и укорачивать рукава. К вечеру комбинезоны были готовы. Настя и Глеб, надев их и вообразив себя космонавтами на неизведанной планете, начали было разыгрывать сценку встречи с инопланетянами, но заглянувший дед Иван строго указал, что не стоит пачкать костюмы, потому что пчёлам это может не понравиться.
На следующее утро встали затемно. Надо было успеть до того, как пчёлы проснутся. После наскоро проглоченного завтрака Настя и Глеб забрались в "УАЗик" деда Ивана и помчались на таинственную пасеку. В Колокольцево почти все машины были "УАЗики", и когда автомобиль выехал из посёлка на лесную дорожку, Глеб понял, почему. Ни одна городская машина не смогла бы так лихо одолеть глубокие канавы, поваленные брёвна, небольшие ручейки и вязкую грязь в заболоченной чащобе. "УАЗику" трудности были нипочём, он уверенно обошёл препятствия, а затем вырулил на опушку, за которой раскинулся широкий душистый луг, усыпанный спящими белыми цветами с сомкнутыми венчиками.
Часть опушки была огорожена низеньким заборчиком с двумя поперечными перекладинами. За изгородью среди кустов в шахматном порядке располагались три десятка светленьких деревянных домиков.
- Клевер цветёт, да прочие мелкие травки, - сказал Иван Павлович, кивая в сторону луга. - Жду, не дождусь, когда липа с иван-чаем в силу войдут. Вот тогда мёду-то нам пчёлы принесут!
- А с клевера мало? - поинтересовалась Настя.
- Меньше, чем с липы. Ну да это ничего. Клеверный мёд тоже нужен, некоторые любители только его и жалуют. Вы-то сами мёд любите?
- Не знаю, - признался Глебка. - Мы его нечасто покупаем. Только, когда болеет кто-то.
- Да вы, наверное, настоящего мёда и не пробовали. Ничего. Коли до середины августа погостите, накормлю вас мёдом. Мой мёд таков, что потом всю зиму будет сниться... Смотрите, вон там река. Видите? Чуть вниз по течению она делает резкий изгиб и разливается. Разлив порос камышом. Он-то нам и нужен.
- Камыш? - хором воскликнули ребята.
- Камыш. Мы из него сплётем коврики, чтобы прикрыть сверху улья. С такими ковриками жесть на крышах не будет перегреваться на солнце, а значит, пчёлам не придётся тратить лишние силы на вентиляцию воздуха.
- А пчёлы умеют работать вентиляторами? - удивился Глеб. Он представил, как насекомые начинают крутить крыльями вокруг своей оси, как ученики крутят руками на уроке физкультуры, и разулыбался.
- Пчёлы и не то умеют. Под этой крышей, - дед Иван положил руку на крайний улей, - бурлит просто фантастическая жизнь! Там и ясли-сад, и молочная кухня, и фабрика, и армия, и женихи с невестами.
Глеб присвистнул:
- Армия?!
А Настя хихикнула:
- Женихи с невестами?
И снова хором воскликнули:
- А расскажите!
- Будет время, не только расскажу, но и покажу, - Иван Павлович хитро глянул на помощников. - Сначала - дело! Скоро мои труженицы проснутся.
У реки он закатал по колено штанины и, войдя в воду, принялся резать длинным ножом стебли камыша. Дети принимали их из его рук, обтряхивали и раскладывали на берегу ровными рядками. Когда камыша набралось достаточно много, Иван Павлович стал оплетать его припасённой из дому бечевой. Глеб попробовал повторить -- получилось плохо. У него и в школе по труду была то троечка, то четвёрочка. Пальцы почему-то не слушались, верёвка путалась, стебли выпадали из самодельного коврика, тем более, что в предрассветных сумерках видно было неважно. У Насти работа ладилась проворно -- почти с той же скоростью, что и у деда Ивана. Поэтому Глеб махнул рукой и встал на подхвате -- резать бечёвку, подавать камыш и относить к пасеке готовые плетёнки.
- Скоро совсем светать начнёт, - озабоченно произнёс Иван Павлович, наклонившись и потрогав бутон клевера. - Ну-ка, одевайтесь, пойдём улья тревожить.
Вернувшись к машине, дети натянули поверх обычной одежды белые комбинезоны, на головы надели шляпы с сетчатыми полями, на руки -- перчатки.
- Мы, как врачи в больнице, - заявила Настя -- в белых халатах.
Иван Павлович кивнул:
- А пчёлы не любят никакие цвета, кроме белого и жёлтого. На другие цвета нервно реагируют, пожалить могут.
Он подошёл к крайнему домику и осторожно положил на его крышу камышовый тент. Вышло забавно -- домик под зонтиком.
- Мы сами! - закричали ребята радостно и в считанные минуты укрыли все улья травяными накидками.
- А пчёлы не рассердятся? - спросила Настя. - Я бы на месте пчелы ужасно бы рассердилась. Представляю -- прихожу я домой, а там вместо крыши пучки какие-то свисают. Никакой красоты!
- Вот вечно девчонкам красоту подавай! - возмутился Глеб. - Если бы тебе в пустыне голову припекало, неужели бы не надела панамку из травы?
- Не надела бы, - категорично отрезала Настя. - Что я -- Баба Яга, чтобы солому на голове таскать?
- Ну и стукнул бы тебя солнечный удар.
Иван Павлович поддержал мальчика:
- Глеб прав, Настенька. Для пчёл этот камыш -- спасение от жары. Если в улье воздух нагреется выше 27 градусов, пчёлы перестанут вылетать и прекратят сбор нектара.
- Ну, и поставьте улья в лесу, - пожала плечами девочка. - Там всегда прохладно. Вон даже болото не просыхает.
- А в лесу сыро и ночью зябко. Это пчёлам тоже вредно для здоровья.
Глеб почесал перчаткой затылок:
- В поле нельзя, в лесу нельзя. Только на опушке можно?
- В чуть затенённых кустиках. Или под отдельными деревьями, - сказал пасечник. - Пчеловодство -- дело непростое.
В нижней щели одного из ульев появилось несколько полосатых сонных насекомых. Поползав по досочке, они вдруг взлетели, устремившись в сторону луга. Солнце осветило первыми лучами побелевшие, словно с выпавшим снегом, поляны, и воздух начал окутываться сладким запахом раскрывшегося после ночи клевера. Изо всех домиков сразу же потянулись караваны неутомимых пчёлок. Несколько таких летуний сели на руку Глеба, ощупали хоботками ткань, а затем взмыли, решив, что ничего опасного для них нет. Мальчик, не дыша, замерев от восторга, проводил их глазами, а потом выдохнул:
- Можно, я ещё что-нибудь сделаю? Возьмите меня в помощники!
Вихрастый конопатый мальчишка вразвалочку, пыля сандалиями по неасфальтированной улочке, подошёл к Глебу и нахально уставился прямо в глаза. Руки он сунул в карманы. По оттопырившейся ткани Глеб понял, что в карманах мальчишка сжал кулаки.
- Городской? - В лоб спросил конопатый.
- Городской. А что?
- А ничего. Дурак ты. С девчонкой водишься и с колдуном.
- Это моя сестра.
- Не больно-то вы похожи.
- Она..., - Глеб задумался. - Она дальнеюродная мне. Не знаю точно, скольки. Трёх- или четырёх. Мы в одном доме живём, как не водиться?
- А с колдуном куда ездил?
Глеб разозлился:
- Тебе какое дело? Устроил тут допрос. Сам-то кто такой?
- Я-то Саня. Меня тут все знают. А ты, как приехал, ерундой начал заниматься.
- А чем мне ещё заниматься?
- Ну, к пацанам бы сходил. В футбол поиграли бы. Или на затон сгоняли бы искупаться.
Мальчишкины слова прозвучали заманчиво. И футбол, и купание Глебка уважал. Однако не любил, когда им командовали, поэтому задиристо ответил:
- Чем хочу, тем и занимаюсь. И спрашивать никого не буду. А дед Иван - не колдун. Мы к нему на пасеку ездили, хулиганство отрабатывали.
- Хулиганство?
- Мы у него кусты потоптали. И он за это заставил улья укрыть.
В глазах Сани при упоминании хулиганства мелькнуло искорка уважения. Но мальчишка тут же справился с собой, скорчив презрительное выражение лица, и заявил:
- Он всё равно колдун. Это все знают. У всех вишни кислые, а у него сладкие. У всех яблоки через год идут, а у него каждое лето. Будешь с ним водиться, мы тебя...
- Что вы меня?
- В лоб дадим - вот что!
- Ну, попробуйте.
- А посмотрим. Не уважишь наших, так и дадим. Мы в пять часов каждый день у школы собираемся. Придёшь, там видно будет.
Парнишка по имени Саня удалился - тоже вразвалочку, а Глеб, проводив его взглядом до поворота, удивился - как быстро в Колокольцево разносятся новости. Не успеешь что-то совершить, все поселковые ребята уже знают. Надо бы сходить к школе, познакомиться с местными. Может, мяч погоняют?
До пяти было далеко. Мальчик покидал Дымку палочку, поучил его давать лапу, но непоседливый Дымок норовил палку сгрызть, а лапой оттолкнуть юного дрессировщика.
- Балда ты, Дымок, - в сердцах выпалил Глеб, когда собака в очередной раз в клочья разодрала брошенное поленце.
Из-за ограды показалась седая голова Иван Павловича:
- Совсем не балда. С любой живой душой терпение надо иметь. Раз не получится, два не получится, а на третий и выйдет. Пчёлы, и те понимают, если в них труд вкладываешь и не спешишь быстро всё получить.
- Пчёлы? - Не поверил Глеб. - Они же насекомые! Летай себе на цветочки, да в улей неси. Ни слов не понимают, ни приказов.
- Эге! - оживился сосед. - Так считают только неграмотные товарищи.... Помнится, вчера ты просился быть на пасеке помощником. Не передумал ещё?
Мальчик немного обиделся на "неграмотного товарища", но быстро кивнул:
- Нет, не передумал. А что надо делать?
- После обеда поеду улья осматривать. Несколько семеек у меня ройливые. Рой нельзя упускать.
- Ройливые? Это те, которые улететь собираются?
- Молодец, вижу, книжки читал. Именно так. При осмотре подручный человек мне понадобится. Дымарь заготовить, рамки подстраховать...
- Дымарь?! Рамки?!... - От незнакомых слов у любознательного мальчишки перехватило дыхание. - А давайте прямо сейчас!
- Сейчас нельзя - солнце палит, пожжём соты. После полудня - самое то.
Во дворе стукнула калитка - тётя Люда с Настей вернулись с рынка.
- Будь здоров, Иван Павлович! - поприветствовала соседа тётя Люда. - Глебушка, зайчик мой ненаглядный, иди молочка попей. Мы парного купили. Ох, и вкусное!
- Я же недавно завтракал! - страдальчески произнёс зайчик. - Я ещё не проголодался!
Дед Иван, сочувственно улыбнувшись, скрылся за забором.
- Надо кушать! - приказным тоном заявила настырная тетя Люда. - Мне тебя папе на руки сдавать. А ну, как похудеешь?
Дымок облизнулся. Глеб подмигнул ему и пошёл в дом. Кушать, так кушать. Всё равно, большая часть собаке достанется. Жаль только, что молоко в карман не нальёшь, придётся пить.
Часа в три под окнами посигналил автомобиль. Глеб кубарем скатился на крыльцо.
- Я с тобой, - бросилась за ним Настя.
Глеб покрутил головой - не наблюдает ли за ним вихрастый Саня, но ничьих посторонних глаз не заметил.
- Ты чего озираешься? - полюбопытствовала девочка.
- Просто смотрю, - сказал Глеб. Ему не хотелось посвящать дальнеюродную сестрёнку в утренний разговор. Сестра - это хорошо, но у парней свои мужские дела.
На пасеке защитный костюм надел даже Иван Павлович. Надел и пошевелил ноздрями.
- Чеснок не ели? - спросил он. Дети синхронно помотали головой. - А духами не поливались?
- Духами? - Прыснул Глеб. - Что я, жених что ли?
- Пчёлs терпеть не могут посторонние запахи, - объяснил пасечник. - Ни мыла, ни шампуня, ни одеколона. А уж лук с чесноком просто ненавидят. Поэтому к ульям надо подходить чистым, но не надушенным. Ясно?
Не дожидаясь ответа, он достал из машины железную банку с носиком на крышке и гармошкой с другой стороны от носика. Открутил носик, уложил на дно банки кусочки гнилых веток, затем поджёг.
- Это дымарь, - объяснил он, нажимая на гармошку. - Видите, дым идёт? Мы направим его на улей, чтобы пчёлы не жалились.
- Я буду дымить! Я! - закричал Глеб.
- Обкуривать, - поправил его дед Иван. - Говорят не "дымить", а "обкуривать". Что ж, бери. Подпустишь дымка, куда укажу. А потом сестрёнке дашь, чтобы честно было.
Солнышко ласково подсвечивало кусты на опушке, лес, клеверную полянку. Щекотало щёки и нос. Нагревало, но уже не пекло. Воздух наполнялся мерным гудением неутомимых полосатых тружениц, несущих богатый сбор пыльцы и нектара. Иван Павлович ткнул пальцем в широкую щель у самого дна улья, а затем в небольшое отверстие повыше. Он сказал:
- Это нижний леток, а это верхний. Пусти-ка, братец, в каждый по клубу дыма.
Пчелиный дом стоял на ножках. Чтобы поднести к леткам носик дымаря, нагибаться сильно не пришлось. Глеб по разу шевельнул мехами, как будто сыграл на гармошке, и пасечник сначала отложил подсохший камышовый коврик, а затем приподнял крышу улья. Под ней оказалась белая подушка, набитая чем-то колючим.
- А это зачем? - Девочка осторожно потрогала подушку.
- Утепление, - пояснил Иван Павлович. - То есть, зимой утепление, а летом защита от перегрева. Они мхом набиты. Но можно тем же камышом наполнять или даже синтепоном, который в куртки вшивают.
- Значит, у пчёл тоже есть одежда? - обрадовалась Настя. Она взяла в руки подушку и манерно прошлась вдоль ограды, как ходят длинноногие тощенькие модели по подиуму. И голосом диктора объявила. - А теперь мы рады представить последнюю модель пчелиного гардероба -- подушку для особо торжественных выходов в свет! Обратите внимание на модную отделку и красоту тканей! Особое удобство подушке придают аккуратные белые завязочки!
- Девчонки.., - презрительно сморщил нос Глебка. - Вам только о моде думать.
Меж тем пасечник подцепил и вытянул вверх пластину, плотно облепленную мохнатыми насекомыми. Казалось, будто досочка живая и шевелится в руках у деда Ивана. Дети жадно впились глазами в ползающих пчёл, а Иван Павлович сказал:
- Вот так они и живут. Гляньте на соты. Некоторые запечатаны, некоторые ещё пустые. А те, что заполнены, тоже заполнены по-разному.
И в самом деле: по краю рамки соты закупоривались беленькими восковыми крышечками, а в центре крышечек не было, зато виднелись крохотные рисинки и полупрозрачные козявки. Прямо по этим козявкам ползали и никуда не улетали маленькие пчёлки.
- Это пчелиные детки? - спросила Настя, склоняясь над центральными ячейками. - Или это запасы мяса?
Дед Иван рассмеялся:
- Ох, и выдумщица, Настасья! Мясо! Разве пчёлы едят мясо? Они пыльцой да нектаром питаются. А это их личинки. В каждом улье живёт самая главная пчела, мы её называем царицей, а по-научному -- матка. Царица крупнее остальных пчёл, никогда не покидает улей и постоянно откладывает яички. Вон они, похожие на рис. Из яичек потом вырастают личинки. Затем личинки упаковываются в кокон и становятся куколкой, а из кокона уже вылезает готовая пчела.
- Соты -- это кроватки личинок? - спросил мальчик.
- Это и кроватки для молодняка, и шкафчики с запасами мёда.
- А из чего они сделаны?
- Из воска. В дикой природе пчёлы сами строят соты от первой до последней стеночки, но на пасеках мы помогаем. На рамку, что я держу, натягивают вощину -- листик с выдавленными шестиугольными ямочками. Пчёлкам остаётся лишь надстроить стенки, а донышки мы им даём готовыми.... Так, тут у нас всё в порядке. Мёда мало, - Иван Павлович показал на крайние соты с крышечками, - а приплода много. Пчёлы здоровенькие, не похоже, что захотят роиться. Ползают спокойно, почти все в поле за работой.
Он по очереди пересмотрел все остальные рамки, Глеб насчитал их двенадцать штук, и остался доволен. Он откинул полог сетки и даже снял перчатки.
- Укусят же! - недоверчиво прошептала Настя.
- Не укусят. Красавицы мои ко мне давно привыкли. Да и я тоже. По-первости ох, жалили меня! А затем я вроде как свой стал. А вы берегитесь, не рассупонивайтесь понапрасну.
Улей закрыли, вернув на место рамки с сотами, сеточку, подушку, крышу и тент из камыша. Перешли к следующему домику. Там Глебка снова пыхнул дымом, отчего пчёлы притихли, умерили суетливое движение. Снова сняли крышу, подушку, вынули рамки... Так пасечник с ребятами осмотрели все улья, и во время осмотра дед Иван поведал много чего интересного.
Оказывается, у пчёл ужасно интересное общество! Это лишь бабочки всякие бестолковые летают без разбора, да жуки копошатся сами по себе, а в улье проживает целое государство разумных и ответственных граждан.
Пчелиная царица ничего больше не делает, как откладывает яички. За это её снабжают обедами подросшие пчёлы, ещё не вылетающие за сбором золотого добра. Царице передают из хоботка в хоботок принесённую пыльцу, и она даже не делится кормом со своими детками. На это есть другие работницы-кормилицы. Кормилицы личинкам в соты подливают молочко, которое сами же и вырабатывают. Личинка полёживает себе в этом молочке, напитывается им, пока не настанет пора превращаться в куколку. А беспокойные няньки снуют день-деньской по детскому саду и кормят малышню. Кормилицы -- это третий класс пчелиной школы. Они тоже, как и матка, не летают, и их тоже питают другие пчёлы.
А первоклашки в улье -- чистильщицы. Едва молодая пчёлка вылупляется из кокона, тут же начинает прибираться за собой. Лапками выталкивает мусор, что накопился, пока она росла, слюнками моет ячейку, в которой лежала, чтобы царица снова могла отложить туда младенчика или же другие пчёлы - залить нектар. Уборщицы не только свою комнатку моют, но и пустые соседние, помогая сестричкам-ровесницам.
На четвёртый день жизни чистильщицы переводятся во второй класс. Они превращаются в воспитательниц старших личинок. Воспитатели впервые пробираются на соты с мёдом и, загрузившись кормом, бегут к крупным пчелиным деткам. Младшие личинки питаются молочком, а старшие - мёдом и пергой. Перга - это утрамбованная цветочная пыльца. Воспитательницы подкармливают старшую группу, а заодно проверяют, здоровы ли их подопечные, не надо ли прибраться в их ячейках.
Третьеклашки, кормилицы мелких личинок, постепенно осваивают новые профессии: разгружают улей от сора, принимают от лётных пчёл добычу, укладывают её в соты, утрамбовывая пыльцу головой и разливая нектар по чистым мисочкам, следят за гигиеной более молодых подружек. На этой ступени жизни пчёлка потихоньку начинает вылетать из домика. Сначала недалеко, чтобы сбросить найденный мусор, а затем всё дальше и дальше, готовясь к главному своему предназначению.
Забавно, что все четвероклашки по очереди трудятся санитарами. Они подбегают к товарищам и хорошенько его чистят. Лапки и хоботки у них работают, как пылесосы. И всё время, что их пылесосят, другие насекомые покорно стоят и не пикают! Даже специально растопыривают крылья, чтобы санитарам удобно было подбираться к скрытым участкам мохнатого тельца. Не зря говорят, что чистота -- залог здоровья. Это даже пчёлы понимают!
Последние дни в улье у пчёл заполнены сторожевой службой гнезда. Слишком много любителей дармового угощения находится в природе! Это и муравьи, и осы, и мухи, и паучки, и мыши, и куницы, и некоторые виды птиц. О главном разорителе - медведе - наслышаны все, даже дети. На всякого, посмевшего вторгнуться в кладовую пчёл, сторожи-охранники безжалостно нападают, жаля и выделяя специальный запах. Этот запах подаёт пчелиному гнезду сигнал опасности, и тогда на бой с врагом выступают сразу все члены дружной семьи.
Примерно в трёхнедельном возрасте пчела становится лётной и до конца своей жизни трудится на полях, лугах и огородах, собирая душистый нектар, который впоследствии превратится в ароматный мёд.
- Вот здорово! - восхитился Глеб, выслушав подробную лекцию о пчелином сообществе. - Как всё по-умному устроено! Вот бы у нас так в школе было!
Настя ехидно заметила:
- Ага, представляю! Привели первоклашку Васю на Первое Сентября, а ему учительница и говорит: "Василий Сидоров! Назначаем тебя ответственным за чистоту классов. Читать и писать вредно для здоровья, поэтому будешь мыть полы и драить доски". И так целый год. Вот Вася обрадуется!
- А во втором классе ему скажут: "Ты, Вася, до лета будешь манную кашу в соседнем детском саду по тарелочкам раскладывать. А кто не захочет есть, тому ложкой в рот запихивать", - подхватил, развеселившись, мальчик.
- А в третьем в ясли отправят - пелёнки менять!
- Ха! Классно! Так и вижу нашего двоечника Игнатьева, который пелёнки меняет! С таким важным видом! И бутылочку младенцам даёт! Да ему самому бы кто соску дал, балбесу такому! Даже шнурки не научился завязывать!
- А я воображаю нашу задаваку Домбровскую! Вся в бирюльках, накрашенная, ногти длиной в километр, и памперс в руках держит!
- Фу! Памперс! - Глебка вспомнил братишку Гошу. - Лучше уж сразу в четвёртый класс. Сидишь себе, ждёшь, пока старшеклассники корм из столовой принесут, а потом забираешь и по шкафам распихиваешь.
- И головой утрамбовываешь!
- Тогда на ушах лапша будет висеть!
- И борщ стекать за шиворот!
- И кисель, как сопли!
- Ничего! Придут санитары и оботрут! Скажут - поднимите руки, и давай губкой намывать!
- И уши не забудут!
- И в носу козюльки за тебя выковыряют!
- А пока обтирают, в класс ворвётся враг! Завуч! Или даже директриса! Захочет украсть запасы борща и котлет!
- А её швабрами! Швабрами! Или мелом закидают! Запасы нельзя отдавать! Их, как созреют, в детский сад отнесут! Кушайте, детки, прокисший супчик!