Аннотация: Милый пустячок - совсем без крови и ужасти
***
Инну Михайловну Долецкую, пришедшую в полицию с жалобой, участковый Живописцев поначалу хотел просто выгнать.
- У меня забеременела кошка, - заявила та, присаживаясь на краешек стула. Руки её, крепко вцепившиеся в сумочку, выдавали нешуточное волнение.
- Поздравляю, - сказал Живописцев. - А мы тут причём?
- Ваша ирония неуместна. - Женщина поджала ярко накрашенные губки. - Кошка редкая и очень дорогая. Порода као-мани.
Участковый, Вадим Сергеевич Живописцев, о такой породе и слыхом не слыхивал, поэтому лишь хмыкнул, после чего поинтересовался:
- И сколько мани дают за вашу эту мани?
- Лично мне по знакомству кошечка обошлась дёшево - всего за тысячу долларов. Но, вообще, они стоят от пяти до десяти тысяч.
- Долларов? - изумился Вадим Сергеевич, решив повременить с выпроваживанием дамочки. - У неё что, усы из золота?
- Это кошка тайских королей, - с достоинством изрекла Инна Михайловна. - Отличительная черта - чистейший снежный цвет шерсти и гетерохромные глаза. У моей принцессы один глазик изумрудный, а второй лазоревый. - Она так и произнесла: не зелёный и синий, а изумрудный и лазоревый. Затем выложила на стол карточку. - Вот. Взгляните. Крошка Шанель. Обратите внимание на изумительный блеск глаз.
С фотографии на участкового смотрела обычная мурка - ничего особого, кошка как кошка, только гладенькая да беленькая, ухоженная, как и её хозяйка. Живописцев подумал, что любое животное станет так выглядеть, если его намывать шампунями в салонах красоты.
- Нет, не украли. Шанель, слава богу, дома. Но она чудесным образом забеременела!
- Она была бесплодна и вдруг случилось?
- Да нет же! - раздражённо ответила Долецкая. - Шанель совершенно здорова, мы планировали вязку осенью. Но она готовится стать мамой уже сейчас! При том, что никаких кавалеров к ней не приводили! Кошка сидит дома, не гуляет, не ходит на улицу, и на тебе!
- Может, прошмыгнул какой-нибудь прохвост и попользовал вашу Шанель? - предположил участковый, забавляясь ситуацией и прикидывая, как преподнесёт её коллегам в курилке. - Забыли дверь закрыть, соседский кот и проник.
- У соседей нет котов. А дверь забыть закрыть невозможно. У нас перегорожен тамбур и все двери оснащены доводчиками. И потом я не страдаю склерозом. Нет, не страдаю, и не наговаривайте.
- Ну, забыть-то может каждый...
- Нет! - оборвала Инна Михайловна. - Я - не могла! На второй этаж, где находится ваш кабинет, ведут два лестничных марша. В одном десять ступеней, в другом девять. Расстояние от выхода на этаж до кабинета тридцать семь моих шагов. Окна кабинета обращены на юго-юго-запад. Часы приёма: понедельник с 12 до 16.30, вторник - с 8.30 до 12.30, среда - приема нет, четверг...
- Ладно, ладно! - возопил Живописцев, поднимая руки. - Верю! Тогда окно! Кот впрыгнул через форточку.
- На шестой этаж? Вряд ли. И у нас москитная сетка. И нет карнизов, выступов и баконов.
- Подруги? А? Заглянули попить чайку, и пока вы накрывали на стол, выпустили кота из сумки. Потом вы вели беседу, а кот сделал чёрное дело. А потом его по-тихому сунули обратно в сумку.
- Вы с ума сошли? - с надеждой спросила Долецкая. - Сами-то верите в такую ерунду?
- Нет, - честно признался Вадим Сергеевич. - Но порой оказываются правильными самые экзотические версии. Надо рассмотреть дело со всех сторон.
Слово "дело" успокоило назойливую посетительницу. Она расслабилась, уселась поудобнее и наконец-то отцепилась от сумки.
- У меня хорошие достойные подруги. Никто из них не ходит в гости с чемоданами, в которые поместился бы кот.
- Хорошо, не подруги. Кто-то посторонний. Вы впускали в дом незнакомцев?
- Нет. Не имею такой привычки.
- А если подумать? Сантехник? Врач? - Живописцев мысленно хихикал, предвкушая, как обыграет "дознание по делу об изнасиловании кошки" в разговорах с сослуживцами.
- Постойте! Ко мне, действительно, приходили посторонние. Вернее, как - посторонние? Не посторонние вовсе. Контролёры, счётчики воды проверяли. Два приятных молодых человека в спецодежде и с удостоверениями. Сняли показания, составили акт, я расписалась на служебном бланке с печатью. Они предупреждали заранее, что придут.
- Каким образом?
- В почтовый ящик за два дня до этого положили уведомление о контрольном обходе абонентов водоканала. Указали время и просили быть в назначенный час дома. В уведомлении и номер телефона прилагался. Я позвонила по нему, мне подтвердили, что это их сотрудники.
- Контролёры были с сумками?
- Нет, с папочкой и фонариком. Или вы считаете, что кота можно спрятать в папку?
- Не считаю, - добродушно рассмеялся Вадим Сергеевич. - Вы ценности проверяли? Ничего не пропало после этих приятных молодых людей?
- Ничего не могло пропасть. Дальше прихожей и ванной они не ходили. Наоборот, это они мне заплатили.
- За что?!
- У меня, знаете ли, в коридоре висят декоративные тарелки. Тот контролёр, который повыше, увидел тарелку с изображением Триумфальной Арки на Елисейских Полях в Париже и стал умолять продать её. Он - коллекционер. Собирает предметы с видами Парижа. Подобной тарелки у него, разумеется, не было.
- Почему - разумеется?
- Потому что я привезла её не из Франции, а из Португалии. И она выполнена в стиле "азулежу".
- О, как! - Название стиля, равно как и порода кошки, Живописцеву опять-таки ни о чём не говорила.
- Контролёр-коллекционер предложил деньги: пятьдесят евро. Я согласилась. Тарелка стоила семь евро тридцать центов и она не представляет интереса с художественной точки зрения. Решив пойти навстречу человеку, я продала её.
- И он, значит, взял тарелку и ушёл?
- Взял и ушёл.
- Забавные нынче пошли контролёры, - хмыкнул полицейский. - Валюту с собой на задание носят... А когда это произошло?
- Три недели назад. А пять дней назад, я поняла, что Шанель ждёт потомство. Думаю, контролёры к этому никоим образом не причастны.
- Да уж, пожалуй, - согласился Живописцев. - Вот что, уважаемая Инна Михайловна. Принять заявление по кошке я, к сожалению, не могу. Нет для этого статьи в уголовном кодексе, вы, уж, извините. Но чисто по-человечески могу пойти вам навстречу. Вот ручка, бумага, - он подвинул письменные принадлежности к женщине. - Пишите. Составьте подробный рассказ о произошедшем, перечислите всех подозреваемых, упомяните всех, кто приходил к вам в последний месяц - желательно с приметами и исчерпывающим описанием внешности. А я на досуге поразмыслю, чем могу помочь. Лады?
Долецкая, принаряженная дама средних лет, возмутилась:
- Как это нет статьи? А здоровье кошки? А если это отразится на плановой вязке? Я потеряю деньги, которые рассчитывала выручить за котят.
- Полиция не занимается упущенной выгодой, - парировал Вадим Сергеевич. - Эдак любой сможет заявление на собственную недальновидность наваять. Прошу мол, наказать судьбу, за то что не угадал курс доллара.
Инна Михайловна недовольно фыркнула, но взялась за ручку.
***
Вадима Сергеевича, несмотря на солидный возраст - пятьдесят два годочка - приятели и коллеги величали не иначе как "Живик". Отчасти из-за фамилии, отчасти из-за неугомонного характера и ртутной комплекции. Был он невысок, худоват, однако жилист и подвижен.Кому-то ежедневная пробежка по злачным места и асоциальным кадрам была бы в тягость, но Живописцеву нравилось, как он выражался, "наводить контакты". Проверив с утреца сомнительную квартиру с двадцатью прописанными мигрантами и сходив на разведку в дом, где регулярно пропадали велосипеды, Вадим Сергеевич прибыл в отделение и прямым ходом двинул на задний двор. Там в неофициальной обстановке толкались его сослуживцы - кто-то с сигаретой, кто-то с чашкой кофе, а иной и просто так, сунув руки в карманы форменных штанов.
- Я, друзья, нынче на важном задании, - сказал он, поздоровавшись с двумя мирно беседующими товарищами. - Расследую непорочное зачатие кошки королевских кровей.
Друзья хохотнули и потребовали подробностей. После красочно обставленного повествования опер с громкой фамилией Путин, которого все поголовно величали не иначе как "господин президент", озадаченно почесал затылок.
- Надо же, какое совпадение, - молвил он. - Мы тут на кражу выезжали по одному адресу. Пропало полтора миллиона рублей и десять тысяч баксов. Так хозяева заявили, что у них накануне тоже были контролёры и тоже выпросили для коллекции. Только не тарелку, а какую-то дурацкую статуэтку в виде верблюда. Пострадавшие уверяют, что дальше туалета контролёры не ходили. Хозяин всё время стоял рядом с ними, пока они возились со счётчиками и потом ждали, когда снимут с полки статуэтку.
Живописцев присвистнул. Потом заметил:
- Это, брат, не совпадение. Это замысел. Неясно, правда какой. Вы в водоканале узнавали про обход?
- А как же! Узнавали. Как и ожидалось, никаких контролёров никто не посылал. Самозванцы, короче. Но о-о-очень странные. Не воруют, а, наоборот, деньги дают. Но самое странное вовсе не это. - Путин стряхнул пепел на землю, растёр его штиблетом, мастерски выдерживая паузу по всем правилам драматического искусства. - Долго ли вам пришлось бы рыться в вещах, прежде чем в незнакомой квартире отыскать заначку с тугриками? Представьте: четыре комнаты - гостиная, спальня, кабинет и гимнастический зал, плюс огромная гардеробная, приличная кухня и царский сортир.
- Ну, часа три, наверное, - протянул Живописцев.
- Да ладно - три! Тут и дня не хватит, если спрятано с фантазией, - усомнился Кононов, тоже оперуполномоченный, как и "господин президент".
- Спрятано было неплохо. Тайник в боксёрской груше. Злоумышленник вскрыл отмычками двери, подошёл к груше, распорол ножичком шов и удалился с бабками. Будто бы точно знал, где лежат деньги.
- А экспертиза? - заинтересованно спросил участковый.
- Никаких тебе пальчиков и следов в других комнатах. Как мы поняли, воришка некоторое постоял в коридоре, будто прикидывал, куда пойти, а потом направился точно к тайнику.
- Кто-то из своих стырил, - убеждённо произнёс Кононов. - Так не бывает, чтобы без поисков. На взломах обычно такой бедлам бывает! Всё разворошат, раскидают, а то и сломают. А тут чистенько. Это свои.
- Мы так следакам и сказали, - кивнул Путин. - Трясите, мол, родственничков. Завтра поедем, прокатимся по всем их детишкам и предкам. В конце-то концов, не с рентгеновским аппаратом же вор ходил.
После этого разговора, рассеянно слушая жалобщиков на приёме, Живописцев весь день размышлял о невероятном совпадении обстоятельств в делах с кошкой и с кражей денег из боксёрской груши. На первый, поверхностный взгляд, не было смысла в покупке дешёвого украшательского барахла, накапливающегося с годами у любого человека. Сам Вадим Сергеевич тихо ненавидел побрякушки, расставленные дома на полках, всё назначение которых заключалось в том, чтобы собирать пыль да превращать уборку в мучение. Ракушки, поселившиеся в шкафу после поездки к морю. Колокольчики и свистульки, притулившиеся у корешков книг после путешествия по Золотому Кольцу. Проволочное деревцо с листьями-самоцветами, подаренное кем-то супруге на восьмое марта. Керамические пирамидки, привезённые дочкой с египетского курорта. Сувенирный кукиш с гравировкой "Враг не пройдёт", вручённый коллегами на юбилей... Явись кто к Живописцеву с предложением продать что-нибудь из сей лавки древностей, он незамедлительно отдал бы желаемое и сунул бы парочку безделушек сверх того.
Предположим, злоумышленники просто готовились, высматривали, оценивали обстановку, прикидывали расположение комнат и вещей. Но они же дальше прихожей и санузла не ходили! И зачем для этого выпрашивать ерунду, переплачивая втридорога? Отвлекали потенциальных жертв от сообщника за окном? А, может, тарелка и верблюд были не так просты, как казалось хозяевам? Может, на них был начертан план, был подан сигнал, где искать настоящие ценности? Такое можно предположить в случае последовавшей кражи, но в случае внепланово повязанной кошки предположение становится совершенно безумным. Впрочем, не более безумным, чем сама идея тайно протащить кота и обрюхатить кошку. Хотя, как сказать... Наверняка у Долецкой есть недруги, которые таким экстравагантным тонким способом, зная о слабости Инны Михайловны, могли отомстить ей. Нет, тоже не годится. Неужели одни и те же люди мстят одному человеку и обкрадывают второго? Кстати, знакомы ли между собой Долецкая и обворованный боксёр?
С трудом висидев казённые часы, Вадим Сергеевич рысцой припустил в оперативный отдел и, узнав адрес обчищенных любителей спорта, поспешил к ним домой. Фамилию обворованная пара носила самую простецкую: Петровы. Емельян Петрович и Аграфена Петровна. Носители старинных имён обитали на чужом участке, но Живописцева, заручившегося поддержкой их "родного" участкового, это не смутило. Он нёсся на всех парах к Петровым, и в груди его сладко ныло. Его обычная работа, не оставляющая места сыщицкой романтики, была важна, интересна, привычна и не слишком опасна. Жизнь текла, крутился калейдоскоп лиц (в основном, опухших от пьянства и не отягощённых печатью интеллекта), выписывались премии, наступал отпуск. И в этой рутине остро чувствовался дефицит тайн и расследований, потому что даже если у граждан из сорок пятого дома кто-то тибрил самокаты и коляски, Живописцев точно знал, что это дело рук наркомана из дома номер сорок семь. А если был сломан и затоптан цветник перед детской площадкой между школами, то это постарался Толя-псих. Загадочная деталь, объединившая два эпизода, один из которых казался совем пустяшным, вдруг взволновала Вадима Сергеевича, вызвала прилив жгучего любопытства и мальчишеской удали - необъяснимой и нерациональной. Потому-то вместо того, чтобы расслабленно топать домой, где, наверняка супруга уже расстаралась с сытным вкусным ужином, Живописцев мчался в сторону, противоположную от дома, чтобы проведать чету Петровых.
***
Емельян Петрович Петров оказался дюжим детиной ростом сто девяносто. Лет ему было немного - едва ли за тридцать, и такой, как он, цветущий, пышущий здоровой силой человек, наблюдающий за работой контролёров со скрещенными на груди бицепсами и трицепсами, вряд ли вызвал бы у преступников желание прогуливаться по квартире без его санкций на это. Аграфена Петровна, совсем молоденькая барышня, тоже пребывала в прекрасной физической форме, выдающей в хозяйке завсегдатая фитнес-клуба. Честно говоря, Живописцев, настроенный но то, что Емельян и Аграфена - пожилые люди родом из глубинки, оторопел, когда дверь ему открыли два юных бога.
Семейное гнёздышко Петровых сияло космической чистотой, отчего участковый сразу почувствовал себя неловко. Особенно, когда перед глазами всплыли картины с его завалом бумаг на рабочем месте и с его завалом отделочных материалов в кладовке после ремонта.
- Вы домохозяйка? - поинтересовался у Аграфены Живописцев, окидывая взором сверкающее благолепие.
- Что вы! - возмутилась та. - Я тренер в спортивном клубе. И Меличка - тоже.
Меличка - это Емельян, сообразил Вадим Сергеевич.
- По долгу службы я бываю у многих, - признался он. - Но такой порядок вижу впервые.
- Надо не жадничать и пользоваться услугами клининговых компаний, - пожала плечами девушка. - Мы с Меличкой вызываем уборщицу два раза в неделю. Этого достаточно, и это не дорого. Весьма удобно, рекомендую.
- Я уже профессионально деформирован, - отшутился Живописцев. - По мне так, чем грязней, тем лучше. Оперативникам легче вещдоки искать.
Петровы переглянулись, и участковый мгновенно уловил их синхронный многозначительный поворот головы.
- У вас была уборщица! - догадался он. - Она стёрла следы после кражи!
- Не совсем так, - попыхтев, ответил Емельян Петрович.
- А как?
- Наш клиниг-мастер вымыла три комнаты, и только потом зашла в тренажёрную. Увидела разрезанную грушу и позвонила нам. Ну, а мы уж вызвали полицию.
- Вы следователю давали контакты уборщицы?
Аграфена Петровна вспыхнула ярким негодующим румянцем, весьма скрасившим фигуристую барышню:
- Я понимаю, к чему вы клоните! Вы эти подозрения можете оставить при себе! Наша Ольга Дмитриевна - исключительно порядочный человек. Кандидат наук, между прочим. Пять языков знает. Мы ей доверяем!
А Емельян нехотя процедил:
- Контакты давали. Её уже допрашивали. До слёз довели бедную женщину. А вы почему спрашиваете? Вы разве ведёте дело?
- Ваше дело не веду, но на мне похожее происшествие, правда с менее катастрофичными последствиями, - не покривив душой заявил Вадим Сергеевич. - Я, собственно, явился по поводу контролёров, которые навестили вас накануне кражи. Контролёры липовые, водоканал их не посылал на задание.
- Да мы поняли, - кивнул Петров. - Надо было бы звонить, проверять, но нам тогда и в голову этого не пришло. Тем более, что я стоял рядом с ними, никуда не пускал. А они хлюпики такие, я бы их мизинцем уложил. Не мужики, а сопли. С ними и Граня бы справилась.
- Они не высматривали ничего? По комнатам не ходили?
- Я их не пустил. Да они вежливенько посмотрели циферки на счётчиках, в бумажке попросили расписаться и никуда нос не совали.
- Только верблюда у нас выпросили, - добавила спортсменочка. - Чудаки. У него на копыте трещина была, а они двадцать долларов за него отвалили. Больные люди.
- Но вы взяли у больных деньги? - уточнил Живописцев.
- Взяли. Нас так умоляли, чуть ли не на коленях. Один был пониже, чернявый, второй высокий, обычного цвета, русого. Высокий очень убивался. Говорил, что собирает верблюдов и такого, как у нас в его собрании нет. А нам-то что? Коцаный, да задёшево купленный, жалко что ли?
Вадим Сергеевич прошёлся вдоль подвесной стеклянной витрины, украшавшей коридор с ротанговой мебелью. Витрина, искусно подстаренная, имитирующая полочку на какой-нибудь итальянской вилле с долгой историей, хранила всяческие пустяки, привозимые обычно из путешествий. Заметив интерес Живописцева к безделкам, Аграфена Петровна пояснила:
- Это мы из отпусков привезли. Ну, знаете, как это бывает? Как накупаешься, наездишься на экскурсии, начинаешь ходить по сувенирным лавкам, всякие штучки на память присматривать.
- Верблюд тоже памятный был?
- Тоже, - скрипнул зубами Меличка. - Из Туниса.
- Вы неласково, я гляжу, к верблюду относились, - осторожно высказался Живописцев.
Хозяйка дома кокетливо взметнула бровки:
- Верблюд тут не при чём. Но арабу, который продал нам фигурку, вздумалось строить мне глазки и раздавать авансы. А Меличке это очень не понравилось.
- Араб, надеюсь, не пострадал?
- Нет. Пострадал верблюд и телевизор, в который наш ревнивый Меличка швырнул потом безвинное создание. У верблюда лишь копытце треснуло, а телевизор...
- Всё! - протестующе взвопил гигант. - Граня, хватит! Сколько можно вспоминать!
- А по-моему, было ужасно весело, - заявила его супруга. - Телевизор на такие меленькие кусочки разлетелся, администратор отеля очень удивлялся, как так можно было сделать. Я так хохотала!
- Хохотала она, - проворчал ревнивый Меличка. - Кто хохотал, а кто за ящик потом расплачивался. Он в пятизвёздочном отеле, между прочим, по цене космического корабля пошёл. - Лицо его вдруг просветлело. - А кто у нас потом на спор наперегонки в бассейне с чемпионом Польши плавал? Кто у нас проиграл и вынужден был кукарекать на весь отель?
- Ну, ладно, дуся, не обижайся. - Коварная Гранечка сложила губки дудочкой и чмокнула, привстав на цыпочки, мужа в плохо выбритую щёку. - Ты у меня самый-самый. Ты моя мусечка.
Ответный поцелуй Мелички, смачный и продолжительный, смутил Живописцева. Он деликатно покашлял, после чего увёл разговор в сторону.
- После кражи вы ничего подозрительного в доме не находили? В комнатах или на лоджии? Ничего постороннего?
- Ничего, - помотал головой Петров. А гражданка Петрова, согласившись с ним, неожиданно добавила:
- Следов не было, но вот запах... Мне показалось, что в тренажёрной пахло больницей. Противно так пахло.
- Я ничего не чуял, - возразил Емельян.
- У тебя искривление носовой перегородки, ты не такой чуткий. Наверное, это от Ольги Дмитриевны осталось. Она иногда ужасно вонючие дезинфицирующие средства использует.
Покидая обитель спортсменов Петровых, участковый раздражённо взъерошил и без того взъерошенные волосы. В голубых глазах его стояло непонимание: откуда у людей такая шикарная квартира? У них пропало полтора миллиона, а они и в ус не дуют. Неужели спортсмены так высоко ценятся? И почему так не ценится, например, труд его жены, сутками дежурящей в больничке?
***
За последующие хлопотные дни Живописцев отошёл от импровизированного расследования - было не до него. На платной стоянке прямо напротив отделения полиции бдительный сторож - информатор Михалыч из запойных алкашей, но крайне ответственных в период между запоями - принял на постой шикарную машину, о чём незамедлительно просигналил участковому. Автомобиль оказался дорогим и краденым, причём записан был на супругу протоиерея, активно отвоёвывающего место для помпезного храма в единственном парке соседнего района. Ни супруга, ни сам протоиерей при этом официально об угоне не заявляли, но помотавшись по коридорам управления ГИБДД, Вадим Сергеевич выяснил, что неофициально регистрировалсь просьба отыскать любимого железного коня, чья стоимость явно превышала скромные доходы батюшки. Живописцев, мигом добывший записи со всех окрестных камер, в водителе, сдавшем на хранение машину, распознал сыночка местного депутата. Возникшую коллизию, сталкивающую лбами церковь и партию, Вадим Сергеевич с разрешил примитивно, но с гарантированным результатом, позвонив одновременно протоиерею, его супруге, депутату и отпрыску депутата и назначив общую встречу. Как они там между собой будут разбираться, Живописцева не интересовало.
Потом вдруг помер Магомет, король районных забегаловок - рюмочных и кальянных. Магомета было не жалко, ещё та скотина, но он честно держал Живописцева в курсе всех сомнительных разговоров в своих заведениях. Магомету терроризм не нравился, Магомету нравилось, когда вокруг спокойно и когда несут деньги за выпивку и курево. Вадим Сергеевич искренне сожалел о кончине Магомета, потому что вместо старого надёжного осведомителя в наследство вступал его племянник - некто Анзор в шапочке-имамке. Прощупать Анзора сразу не удалось. Лишь после нескольких визитов к нему, Вадим Сергеевич подуспокоился. Анзор был говорлив, жаден и падок на дам, значит, подцепить его на крючок вполне возможно, значит, натура его вряд ли нацелена на священный джихад.
В довершение картины вновь сошёл с резьбы Костя-разведчик. После службы в горячей точке Костя слегка двинулся по фазе. Выражалось это в периодических побоях жены. В дурку его не брали - Костя мило беседовал с врачами и санитарами, а затем, заперев дверь, под истошные вопли супруги, продолжал охаживать её то табуреткой, то чайником. Он слушался только Вадима Сергеевича и только, если тот был в форме. Живописцеву приходилось облачаться в китель и идти дрессировать Костю. Два вечера подряд Костя-разведчик вполне поддавался уговорам, а на третий пришлось засадить его на сорок восемь часов в обезьянник. Делать этого очень не хотелось, ибо портило показатели борьбы с правонарушениями, но не доводить же дело до смертоубийства.
Вадим Сергеевич не употреблял табака, но передвигая поздним вечером усталые ноги после беготни по злачным закоулкам вверенной территории, не в первый уже раз подумал, что лучше бы он курил. Или спортом бы увлекался, как Петровы. В общем, имел бы отдушину. Однако иных отдушин, кроме домашних пельменей и варенников, у Живописцева за душой не водилось, поэтому стресс сбрасывал за обильным пельменным возлиянием. "Не в коня корм, - посмеивалась его благоверная. - Завидую тебе. Меня с полпельмешка раздует, а тут целая кастрюля - и хоть бы хны".
Возврат к делу о беременной кошке он ознаменовал посещением Ольги Дмитриевны Никитиной, штатной уборщицы Петровых. Вадим Сергеевич заскочил к ней рано утром перед её и своей работой. Теоретически он мог бы вызвать Никитину к себе в отделение, но предпочёл действовать быстро, не афишируя интерес к чужому делу.
- Это ваша дочь? - спросил он с порога, бросив взгляд на фотографию в рамке.
Девушка, запечатлённая на снимке, казалась точной копией Ольги Дмитриевны: та же полнота, те же вющиеся рыжеватые волосы, тот же нос пуговкой. Никитина кивнула, Живописцев уловил нотки нежности в её взоре.
- Приятная барышня, - сказал он, - не то что моя охламонища. Два высших образования, а толку ноль. Ни мужа, ни детей, ни постоянной работы, сплошные хобби да развлечения.
- А чем ваш ребёнок увлекается? - заинтересовалась Никитина. - Может, хобби - совсем неплохо?
- Какая прелесть! - воскликнула Ольга Дмитриевна. - Нет, ну, правда прелесть! Обожаю оперу! Я бы очень хотела, чтобы моя Анечка пела. Но ей сейчас не до того. Вышла замуж, ждёт ребёнка. Приходится помогать молодым, они на съёмном жилье, к тому же Анечка сейчас в декрете.
Вадим Сергеевич с удовлетворением отметил, что фокус с упоминаением детей сработал безотказно. Свидетельница раскрепостилась и прониклась симпатией. Она собиралась на службу, наглаживая блузку с кружевным воротником. Живописцев, прохаживающийся по единственной комнатушке её квартиры, старался не мешать.
- Я в бюро переводов числюсь, - продолжала Никитина. - Но там много не заработаешь, заказы не каждый день идут. Поэтому дополнительно устроилась в клининговую компанию. У меня всего две квартиры на попечении, но это, представьте, обеспечивает лучше, чем переводы. Немыслимо! До сих пор привыкнуть не могу к подобным гримасам нашего времени.
- Вы себя неловко чувствуете, прибираясь у состоятельных людей?
- Ой, как же вы правы! Когда начинала работать в клининговой компании, жутко,жутко стеснялась! Потом привыкла. Сказала себе, что осознание свободы, каковое доставляется достаточным наличием средств, важнее ложных предрасудков. Наша цивилизация - цивилизация понтов, для людей подчас важнее мнение других, а не его личное удобство жизни. Человек находится в вечном состоянии самоутверждения, причём, как правило, за счёт принижения других. Но гармоничный человек смотрит не в глаза окружающих, а в очи вселенной и в свою душу. Нет смыла заботиться о реноме, если ты предстоишь пред вечностью. Вы так не считаете?
- Кхм... - крякнул Живописцев, не ожидавший перевода диалога в философское русло. - Кхм... Вас, я знаю, уже опрашивали о пропаже денег у Петровых.
- Да-да, конечно. На месте следователя я бы заподозрила себя в первую очередь. Но мне скрывать нечего, - она провела руками по воздуху, отставив утюг. Кисть её очертила скромное убранство хрущёвской малометражки. - Мебели я себе не накупила, золотые побрякушки не ношу, машину водить не умею, счёт в банке легко проверяется, он уменя зарплатный и, увы, практически, пустой.
- Не стоит оправдываться, - мягко остановил Живописцев. - Презумпция невиновности, как известно, является основополагающей аксиомой нашей службы. Я лично хотел спросить, не заметили ли вы в день кражи что-нибудь такое, что выходило за рамки обычного? Необычный запах? Необычный мусор? Необычная грязь? Это может быть пустяком, который вроде бы не заслуживает внимания, но вам показавшимся странным.
- Это обязательно должно касаться пропавших денег?
- Не обязательно. Годится любое выдающееся обстоятельство.
Никитина прикусила губу, потом нерешительно молвила:
- Не знаю, имею ли право...Характер работы обязывает нас молчать и беспристрастно относиться к проявлениям у нанимателя человеческой натуры. Клининг-мастер не должен реагировать на использованные средства контрацепции, проявления физиологических выделений, следы употребления одурманивающих средств и так далее...
- Так что-то было у Петровых! - подпрыгнул Вадим Сергеевич.
- Было, - нехотя призналась Ольга Дмитриевна. - В гостниной на чёрном диване я кое-что нашла.
- Что?!
- Волос.
Участковый сдулся и несколько обиделся:
- Волос? Что странного в волосе?
- Он был рыжий! А ни Емельян Петрович, ни Аграфена Петровна не являются рыжеволосыми. Они, вообще, тёмненькие. Откуда взяться рыжему волосу?
- Думаете, вор?
- Разве вор станет рассиживать на диванах, теряя драгоценное время?
- Тогда кто?
- Ясно кто. Как ни прискорбно, банальный адюльтер. А жаль. Мне Петровы казались такой крепкой органичной парой.
- Вы не поставили в известность об этом кого-либо из супругов?
- Нет. Это выходит за рамки моих полномочий. А волос я удалила пылесосом.
- Он был длинным? Женским?
- Коротким. Правда, тонким, не мужским не первым взгляд.
- И вы прямо сразу заметили какой-то малюсенький тоненький волосок?
- Рыжий цвет на чёрном фоне очень выделяется. Его трудно было не заметить, особенно если выполняешь уборку пылесосом.
- А ещё что-либо было?
- Разве что страховки, - призадумалась Ольга Дмитриевна. - Ребятки из отпуска две недели как вернулись, ездили в Тунис, мне, между прочим, тоже презент привезли - набор специй. И почему-то медицинские страховки для отпуска не убирали всё это время. В первую неделю я их не трогала, а потом решила, что в вазе с фруктами им не место и переложила на полочку рялом с телефоном. Но я предупредила об этом Емельяна Петровича, - прибавила она.
Живописцев подумал, что его бумажки дома могут месяцами лежать где угодно, устыдился и зачем-то спросил:
- На страховках что было написано?
- Туристическое агенство "Бриз". А внутрь я не заглядывала. Не имею полномочий.
О страховке Вадим Сергеевич спросил автоматически, лишь потому, что они были отмечены Никитиной. Не имело смысла спрашивать о них, так как кража была совершена после, а не во время путешествия Петровых. Если бы в момент отпуска - тогда да, была бы причина пробить агента, оформившего путёвки-страховки и знавшего об отсутствии клиентов дома. А так выходило, что "Бриз" не при чём.
- А запах посторонний вы не ощутили?
- Знаете, у меня сердце с утра тогда прихватило, я корвалола выпила. После него других запахов вовсе не ощущаешь.
- Ясно... - Помолчав, Живописцев не удержался, полюбопытствовал. - Ваши клиенты, похоже, очень обеспеченные люди? Такая квартира и такая кража...
- Не очень, - возразила милейшая Ольга Дмитриевна. - Квартира им по наследству осталась, а деньги они от продажи автомобиля выручили. Очень неосмотрительно с их стороны было держать их дома.
- Они, выходит, не скрывали, что продали машину?
- Ничуть не скрывали. Хотели купить новую и даже мне, простой уборщице, сообщили об этом. Очень, очень неосмотрительное поведение!
***
С Петровыми Долецкая оказалась не знакома. У них не водилось общих друзей, они не пересекались на службе. Инну Михайловну абсолютно не интересовал спорт, а Петровы равнодушно относились к кошкам. Единственное, что их роднило - наличие безделушек, на которые позарились лже-контролёры. Безделушек могло и не быть - тогда самозванцы просто ушли бы, не вызвав воспоминаний. Любопытно, а у многих ли людей нет никаких украшений дома?
Посвятив некоторое время нудному, но обязательному занятию - составлению ежемесячного отчёта, Вадим Сергеевич, следуя посетившему озарению, позвонил старинному приятелю, дослужившемуся до начальника отделения полиции. Отделение было в другом районе, что очень устраивало Живописцева.
- Кражи без следов поиска? - Приятель даже и не задумался. - А как же! Так точно! Таковые имеются! А что, есть наводки?
- Наводок нет, - вздохнул участковый. - Но мыслишки кое-какие бродят. Скинь информацию, будь другом.
- Лады, скину, - пообещал друг, и уже к вечеру Живописцев пристально разглядывал два адреса и краткие пояснения к ним.
Гордиенко Анатолий Борисович. Украдено пятнадцать тысяч долларов, припрятанных за обоями. Преступник проник в квартиру, аккуратно отделил в кладовой от стены возле плинтуса один лист, извлёк из тайника пакет с деньгами и был таков. Все вещи на месте, ничего не разбросано, порядок сохранён. Забраны только деньги. Золотые украшения, икона в серебряном окладе, недешёвый планшет и прочие ценные вещи вора не заинтересовали.
Толоконников Лев Иннокентьевич. Украдено двести с небольшим тысяч рублей и двадцать долларов. Злоумышленник с лёгкостью обнаружил их в одном из томов полного собрания сочинений Диккенса среди огромной библиотеки, занимающей целую комнату. На полу обнаружены раскиданными только книги с полки Диккенса. Все прочие полки остались нетронутыми, так же, как и мощный ноутбук, антикварный сервиз, три старинные картины.
Вор явно был осведомлён о месте хранения денег! Шёл прицельно - только за купюрами, игнорируя другую добычу. И, как водится, накануне и Гордиенко, и Толоконникова посещали два необычных человека. К Толоконникову явились всё те же контролёры, к Гордиенко - работник социальной службы. У Гордиенко выпросили статуэтку Будды, у Толоконникова - эстамп с изображением мюнхенского собора. С Буддой и собором хозяева расстались без сожалений, ибо предложенная цена в несколько раз превышала ту, за которую они были куплены.
Будда, Мюнхенский собор, верблюд и Триумфальная Арка... Пустячки, привезённые из турпоездок. В случае Петровых турпоездку организовывала компания "Бриз". А у прочих?
- В Португалию я ездила сама, - заявила в трубку Долецкая. - В Португалии проводился слёт европейских заводчиков као-мани. Мне некогда было бегать по экскурсиям.
- А гостиницу вы тоже сами бронировали? - уныло спросил обескураженный Вадим Сергеевич и тут же услышал то, что заставило сердце биться быстрее:
- Да, отель я бронировала через "Бриз". Я обычно сама с букингом справляюсь, но в тот раз все подходящие гостиницы были заняты, нашлась бронь только у турфирмы.
Профессор Толоконников, оказавшийся милейшим интеллигентным человеком восьмидесяти лет от роду, доверчиво по телефону выложил Живописцеву подробности поездки в Баварию на симпозиум. Поездку он спланировал при помощи всё того же "Бриза" где-то полгода тому назад. Получив третье подтверждение о конторе с романтичным названием, Живописцев решил, что надобность расспрашивать Гордиенко отпала сама собой.
"Бриз", таинственным образом объединивший по крайней мере трёх пострадавших, обитал в двух офисах: в центре города и в спальном районе, в паре остановок от отделения полиции, где трудился Вадим Сергеевич. Визит в центральный офис оставил самые неприятные воспоминания как у Живописцева, так и у сотрудников турфирмы. Пять равнодушных девиц, раскрашенных так, словно в обеденный час их всех поголовно ожидала фотосессия в журнале "Космополитен", по очереди пытались обслужить вредного и требовательного клиента, каковым прикинулся Живописцев. Сыщик капризно надувал губы и требовал найти страну, чтоб были горы, океан, гольф и художественные галереи одновременно, а барышни со скучающим видом подсовывали ему то один, то другой каталог. Ни одна из них не проявила и малейшего участия к Вадиму Сергеевичу. Каждая томно закатывала глаза и предлагала изучить направление у соседней коллеги. Досконально перебрав туры всех направлений: южной и северной Америк, юго-восточной Азии, Центральной Европы и Средиземноморья, Живописцев удалился, ощущая меж лопаток коллективный вздох облегчения.
Зато "Бриз" в родных кварталах проявил к участковому истинное радушие. Сотрудница Марина Журавлёва, как гласил бейджик на белой блузке под кончиком голубого форменного шейного платка, с энтузиазмом принялась выпытывать у Живописцева самые потаённые желания насчёт отдыха. Не успел Вадим Сергеевич оглянуться, как обнаружил себя увлечённо разглагольствующим о нелюбви к валянию на пляже, о неспособности спать под громкую музыку, о трепете перед полётами, о предпочтении мяса всяким там фруктикам и прочих мелочах, способных испортить отпуск. От предпочтений в отдыхе плавно перешли к предпочтениям в жизни, причём душевные разговоры никоим образом не мешали милой женщине по имени Марина сыпать на Живописцева разнообразные варианты будущего путешествия.
Вадим Сергеевич, не снижая накала эмоций, тихонько разглядывал собеседницу. Тридцать-тридцать пять лет. Волосы волнистые, каштановые, длина - до плеч. Глаза светло-карие. Нос прямой, губы тонкие, мягкий овал лица. Полнота средняя, рост... Рост Живописцев определить затруднился, ибо Журавлёва сидела. Скорее всего, тоже средний. На росте он прекратил наблюдения, потому что незаметно втянулся в беседу о супруге и детях.
"Стоп!" - приказал себе Вадим Сергеевич. А вслух сказал:
- Давайте составим бюджет по Японии. Посчитайте на четырёх человек, пожалуйста. Я должен стоимость с женой обсудить.
Не моргнув глазом он принял из рук очаровательной доброжелательной Марины Журавлёвой листок со сметой на тур ценой в почти годовое его жалованье. Но и после этого провёл в "Бризе" ещё полчаса, забавляясь тем, как из него мастерски под видом живейшего участия вытягивают нехитрую житейскую подноготную. Дома же, забравшись в главную социальную сеть интернета, выяснил, что участливая сотрудница "Бриза" - особа скрытная и немногословная. Её страница содержала единственную фотографию и более ничего. Зато некоторые друзья Марины оказались весьма занятные. Отбросив школьных приятелей и родственников, Живописцев с удивлением нашёл, что большая часть её друзей - люди творческой направленности, а главное - у всех у них в анамнезе был прописан либо театральный ВУЗ, либо цирковое училище. Таким ничего не стоит сыграть не то что контролёров, но и Отелло, пляшущего с Наташей Ростовой на первом балу. Скинув на планшет фото всех актёров-циркачей, Вадим Сергеевич переслал их затем Долецкой с просьбой глянуть одним глазком - нет ли среди оных лже-сотрудников Водоканала. Ответ на электронное письмо пришёл быстро. Нет, никого из молодых людей Долецкая не признала.
***
К Льву Иннокентьевичу Толоконникову Живописцев ехать не собирался, предполагая, что загадку молниеносных краж решит исключительно силой мысли. Да и жил профессор ровно на другом краю Галактики - полдня тратить на дорогу не хотелось. Но на участке случилось ЧП: дурная стая псов, разводимая дурными сёстрами Крохалёвыми (одна из них состояла на учёте в ПНД), покусала семилетнюю девочку, и начался сущий ад! Дом, в котором обитали сёстры-разведенцы, взяли в осаду телевидение, зоозащитники, догхантеры, свита местного муниципального депутата и разгневанные соседи. На эту ярмарку кликуш был вызван Вадим Сергеевич и прилюдно распят за все мыслимые грехи. Живописцев отбивался как мог, доказывая, что от граждан вверенного участка за все годы службы не поступало на Крохалёвых ни одной жалобы и что он по личной инициативе выписывал дамам штрафы за нарушение общественного порядка - лай, вонь и несоблюдение правил содержания животных. А также - что ничего более несознательным девицам предъявить было невозможно. Однако, как водится, адекватная публика тихо сидела себе по домам, а неадекватная, набежавшая на шум и переполох, набежала не для того, чтобы слушать других, а чтобы заявить о себе во всё горло. С учётом того, что каждый набежавший уже имел заранее сложившееся мнение о причинах произошедшего, Живописцев мог бы вообще лишь сурово раздувать брыли и многозначительно молчать - эффект был бы тот же.
Выпотрошенный и обглоданный, он выскользнул из толпы и с отцом пострадавшей девчушки двинулся в отделение оформлять заявление на Крохалёвых. Покончив с делом, Вадим Сергеевич сел в трамвай, чтобы неспешно покатить по тряским рельсам через весь город к профессору Толоконникову. Трамвай подпрыгивал на ухабах, выбивая из Живописцева остатки злости и раздражения. Может, необходимость проведать старика-учёного и отсутствовала, но чем дальше уезжал Вадим Сергеевич от дома, тем легче и невесомее становилась его обида. К концу поездки он почти смирился с тем, что как сознательность проявлять и упреждать беду - так нет желающих и "за что милиции деньги платят", а как беда пришла - "во всём менты продажные виноваты". Он настолько расслабился, что на радость соседке по сиденью перестал шуршать малиновым пластиковым пакетом.
- Безымянность окрашена в серый цвет, беспамятство - в бледно-розовый.., - произнёс сухонький крохотный человечек с кожей, туго натянутой на совершенно лысом черепе. Человечек глянул на Живописцева из-под толстенных линз и пригласил войти.
- Цитата! - догадался Вадим Сергеевич.
- Наверное, - удивляясь самому себе, ответил Лев Иннокентьевич. - Да-да, цитата. Только не помню, откуда.
Погуляв по музею-квартире, как мысленно окрестил Живописцев бесконечные ряды полок с книгами - всё больше на всяких иностранных языках, и выслушав рассказ о контролёрах, выманивших у профессора дешёвый эстамп с Мюнхенским собором, участковый поинтересовался:
- Они предложили вам ровно 20 долларов, не так ли?
- Так, - подтвердил Толоконников. - Стало быть, вам уже коллеги докладывали о моём деле?
- О деталях я, признаться, не осведомлён. Меня смутила украденная сумма: много-много рублей и всего лишь 20 долларов. Похоже на то, что валюту вы не жалуете, а доллары попали за компанию именно те, что вам вручили в обмен на картинку.
- Я, вообще, деньги как таковые не жалую, - гордо приосанился профессор. - Копил на библиотеку, знаете, такие ряды раздвижных шкафов в несколько слоёв вдоль стен. Очень уж неловко в моём возрасте лазать по стремянке. Приглядел в интернете фирму, специализирующуюся на медиатеках, там мне и проект составили, дорого, конечно, но безумно удобно и красиво - мечта любого книгочея! Однако пришлось отложить - оплачивать мне больше нечем.
- А зелёнка вам зачем? - неожиданно спросил Вадим Сергеевич, заметив на тумбочке у двери склянку, поставленную на свеженький чек, наверняка, аптечный. Лев Иннокентьевич, как и чек, был соверженно свеж и чист - ни царапинки, ни болячки. Разве что пигментные пятна на щеках и гладком черепе, но их же не мажут зелёнкой.
- Зелёнка? - Толоконников крепко задумался. Потом вскинул седые брови и с обескураженной улыбкой добавил, - сам не знаю, зечем мне зелёнка. От давления лекарство я в холодильник положил, от почек - в буфет, а зелёнка... Господи ты боже мой! Кто бы мне сказал, зачем я купил эту несчастную зелёнку!
- Вы, наверное, настоящий учёный, - утешил его гость. - В моём представлении все учёные весьма рассеянны. Вы, простите, по какой части? Филолог?
- Переводчик, искусствовед, историк и просто растяпа, - развёл руками Толоконников. - Или - мечтатель. Ибо, как метко выразился кто-то из древних, рассеянность - удел мечтателей.
- А кто-то не очень древний сказал, что рассеянный человек есть человек сосредоточенный. Но не на внешнем, а на внутреннем.
Живописцев молвил это, почти любуясь собой - как же! Афоризм вовремя ввернул, и не абы где, а в беседе с профессором. Однако тот хмыкнул:
- Весьма вольный пересказ Василия Розанова.
На это Вадим Сергеевич пыхнул горячим взором и предпочёл ретироваться в комнату-библиотеку, откуда были похищены накопления. Огромные дубовые стеллажи до самого потолка были сплошь забиты томами, отчего у Живописцева запершило в носу: пахло книжной пылью, кожаными переплётами и чем-то неуловимо старинным. Диккенс в английском издании начала двадцатого века, не сумевший стать надёжным хранилищем презренных бумажек, красовался на высоте почти двух метров у стены, противоположной к окну. Один из томиков был чуть надорван.
- Здесь лежали деньги? - спросил Вадим Сергеевич?
- Том 23. "Большие надежды", - вздохнул с сожалением Толоконников. - Да, здесь.
- Зачем же вы спрятали в столь приметный порванный том?
- А это грабители постарались, - сердито ответил профессор. - Я, коли вам угодно знать, больше огорчаюсь тому, что мне редкую книжку испортили, чем пропаже денег. Варвары! Воистину варвары! - и тихо пробормотал. - И сама добродетель не избегает царапин клеветы...
Живописцев, вполне сносно расслышавший бормотанье, вновь подивился:
- При чём тут клевета и добродетель?
- Шут его знает, - почесал в затылке Лев Иннокентьевич.
***
Поздно вечером, оставив бесплодные попытки уснуть, Вадим Сергеевич тихонько проскользнул на кухню с ноутбуком под мышкой и погрузился в мир социальных сетей. До трёх часов ночи он блуждал по знакомым гражданки Журавлёвой, по знакомым их знакомых, по знакомым знакомых знакомых. Ради решения загадки - слава богу, не кровавой, но занятной и очень необычной - он зарегистрировался на всех мыслимых сайтах, где можно было бы выловить малейшую информацию о чудо-фокусниках, обладающих рентгеновским зрением насчёт нахождения вожделенных купюр. В том, что в деле замешаны артистическо-цирковая среда Журавлёвой, новоявленный сыщик не сомневался. Какой-то должен был быть фокус, связанный именно с умением организовать шоу.
На глаза Вадиму Сергеевичу попалась парочка иллюзионистов. Но один из них в настоящий момент (если, конечно, верить Фейсбуку) работал в Берлине, а второй нянчился с новорождённым сыном и бомбардировал сети бесконечным потоком фото ненаглядного отпрыска - его Живописцев отмёл, доверившись внутреннему чутью.
Беременная кошка. Деньги в груше. Больничный запах. Рыжий волос. Деньги в Диккенсе под потолком. Зелёнка. Испорченный томик. "Царапины клеветы"... Список разрозненных фактов, вылущенный из общей канвы с псевдо-контролёрами, покупкой задорого дешёвеньких сувениров и наводчицей из турфирмы, выглядел обескураживающе. Однако под утро Живописцев нашёл на страничке фокусника из Германии приятельский снимок, от которого в голове что-то щёлкнуло и намагниченные звенья вдруг сами собой сложились в изящную экзотической выделки цепь.
- Лев Иннокентьевич! - почти закричал Живописцев, едва дождавшись приличествующих восьми ноль-ноль. - Постарайтесь припомнить: у контролёра, который с вами расплачивался за кртинку, случайно руки не были расцарапаны?
- Спасибо, что разбудили, - деликатно ответил Толоконников сонным голосом. - Да, у молодого человека кисть была располосована. Знаете, как кошки полосуют? Вот, вроде того. А что - неужто поймали? Когда ж успели? Мы с вами только вчера беседовали.
- Нет, не поймали, - проговорил Вадим Сергеевич, пряча ликование. - Но обязательно поймаем, не беспокойтесь.
Профессор поблагодарил, а Живописцев пустился в пляс. Догадка его подтверждалась! Зелёнку Толоконников приобрёл, пребывая в рассеянном состоянии. Он и цитатами сыпал, не слишком контролируя поток своих мыслей. И клевета с добродетелью были отнюдь не главными в последнем изречённом афоризме. Царапина! Царапина на руке и царапина на книге. Отсюда подсознательное стремление к покупке зелёнки и странным цитатам. И более того, не подозревая о своей прозорливости, профессор верно открыл суть происходящего.
На работе, куда Живописцев прибыл в самом добром расположении духа, он бросился искать Путина и, как водится, нашёл "господина президента" на заднем дворе с сигаретой в зубах. Отозвав его в сторонку и что-то тихо сообщив, Вадим Сергеевич вынудил Путина удивлённо выронить сигарету из рта и вытаращить глаза. Окурок участковый заботливо подобрал и выбросил в урну, а оперуполномоченного хлопнул по плечу:
- Значит, договорились?
- Ну, ты фантазёр! - восхитился опер. - А с другой стороны - что мы теряем? Ничего не теряем. Если всё окажется не так, мы ж над тобой, Живик, до пенсии будем хихикать.
- Посмотрим, кто ещё будет хихикать! - заносчиво возразил Вадим Сергеевич.
Сразу после службы он отправился в "Бриз", а там прямо с порога заявил:
- Мы с супругой обсудили и готовы брать путёвку.
Приятная девушка Марина, очаровательно улыбнувшись, попросила загранпаспорта, после чего Живописцев, искренне наслаждаясь трагической ролью, исполнил партию разини, посеявшего столь важный документ. Роль содержала как танцевальные этюды с беготнёй по офису и заламыванием рук, так и песенные номера с причитаниями о том, что что обширная артель родственников в количестве семи человек, возжелавшая также поехать в Японию, будет вынуждена отложить планы и отпуск, пока паспорт не восстановят, а деньги уже собраны со всех и не раздавать же их обратно.
- Семеро? - поразилась Журавлёва. Вадим Сергеевич заметил, как в глазах её мелькнули кнопки калькулятора, подсчитывающие сумму заказа. - Знаете, я могу помочь вам быстро сделать новый паспорт. В нашей среде практически у всех есть нужные связи. Уложимся в неделю, доплата за срочность будет минимальная. Идёт?
- Спасительница вы моя! - возопил Живописцев, пожалуй, слишком театрально. Потом, впрочем, опомнился и солидно выторговал право не доплачивать за новый паспорт, если старый вдруг найдётся.
Расчёт был точен: ради отсрочки в одну неделю простой обыватель вряд ли бы стал класть в банк наличные средства, снятые до того со счетов нескольких человек. Вероятнее всего, почесав свою обывательскую макушку, незадачливый растяпа придумал бы самое надёжное место и схоронил в нём деньги. Нет, не бельевые полочки и не тома библиотеки всемирной литературы и даже не сливной бачок в уборной, а что-нибудь типа двойной рамы для картины с изображением лугов и берёзок или же полой части карниза со шторами. Живописцев позволил себе нарисовать на лице подобные размышления, с лёгкостью считанные обходительным менеджером, и, якобы придя в себя, договорился насчёт фотографии на документ.
Спустя три дня в почтовый ящик Вадима Сергеевича бросили уведомление о плановом снятии показаний со счётчиков воды и необходимости быть дома с 10 до 11. Посмеиваясь, Живописцев позвонил по телефону, указанному в бумажке и мысленно поапплодировал, услышав полную имитацию работы усталого и дёрганого диспетчера водоканала. Толика хамства в его речи - и Вадим Сергеевич почти поверил в реальность посланных контролёров. Станиславский нервно бы кусал губы и комкал потной рукой белый платочек.
Подготовка не заняла много времени. На стенку в прихожей были вбиты гвозди, на гвозди повешены три пустяшные картинки: Псковский Кремль, какая-то церквушка Золотого Кольца и шпиль Петропавловской крепости. Ничего выдающегося, сплошной примитив и банальщина. Интересно, что наплетут самозванцы, выклянчивая эту ерунду?
***
Демонстративно позёвывая, Вадим Сергеевич открыл дверь и почесал растрёпанный вихор на макушке. Весь его вид выражал расслабленность и невнимательность. В прихожую ступили двое, сунули под нос синие корочки, один постучал пальцем по бляхе с непонятной аббревиатурой.
- Кошка? - невинно спросил Живописцев, заметив на пальце высокого молодого человека подсохшую царапину. - У тёщи кот, она, как и вы, вечно с царапинами ходит. Злющая зараза!
- Тёща? - округлил глаза второй, тот, что помельче.
- Тёща тоже! - хохотнул Вадим Сергеевич и с пониманием подмигнул. А про себя извинился перед милейшей родственницей, от души потчующей зятя превосходными варениками.
Парни деловито исполнили служебный ритуал, сообщили о праве на бесплатную поверку приборов учёта, протараторили туманные выдержки из 354 закона о расчетах по коммунальным услугам, а потом первый вдруг замолчал и уставился на постер с кремлём. Живописцев, краем глаза наблюдая за ним, составлял словесный портрет. Рост около 185, волосы мягкие русые, глаза голубые, лицо тонкое, губы тоже тонкие, нос длинный, скулы практически отсутствуют. Его товарищ (рост около 175, волосы каштановые, сложение плотное, глаза каре-зелёные, подбородок тяжёлый с продольной ямкой) толкнул в бок:
- Идём?
- Какой необычный вид... - мечтательно молвил высокий. Живописцев готов был поклясться, что светлая печаль натурально окутала одухотворённое лицо молодого человека и покрыла его чем-то неуловимо чеховским.
- Где?
- Вот. - Он указал на круглые каменные башни и остроконечные крыши.
- Да? И что здесь необычного?
- Флюгеры. Видите?
- Обычные флюгеры.
- В том-то всё и дело, что необычные! Левый смотрит на запад, а правый на восток!