Конец июля принес князю очередную досадную мелочь. Петр, тот самый боец, победивший гвардейца имперского легиона в поединке чести, вышел из больницы и подал прошение на выезд в администрацию наместника. Его заявление оказалось у князя в исключительном порядке. Выездные визы ввел еще Гарант в первый год после объявления присоединения края к землям Аль Ас Саалан, и это было источником первого охлаждения отношений с жителями края, тогда еще еле заметного. Пока существовал лагерь в Корытово, такие прошения на выезд пачками подписывал граф Псковский, точнее, его секретари. А после закрытия программы открытой эмиграции разрешения на выезд подписывали местные графы. Формально все эти просьбы подавались в администрацию наместника, но до князя, конечно, не доходили. И в этом случае прошение тоже должен был подписать Скольян да Онгай, но случай был на контроле со дня дуэли, поэтому наместник его увидел. Димитри назначил бойцу личную встречу и задал только один вопрос:
- Почему? По нашему закону ты чист.
- Потому что я спортсмен, а не убийца, - ответил мужчина.
Князь вздохнул и подписал разрешение. Глядя на закрывшуюся за Петром дверь, Димитри думал, что достопочтенный добился своего: в городе стало еще одной интересной компанией меньше.
А у Марины тот день начался со слез. То есть сперва все-таки со звонка в дверь, а уже за дверью стояла Алена вместе со своими слезами, и слез было примерно полстакана. Марина проводила ее в кухню, даже не предложив помыть руки, потому что дева едва стояла на ногах и норовила сползти по стене. Усадив Алену у кухонного стола и влив в нее полстопки "Полинкиной гадости", Марина услышала обычную и гнусную историю из тех, от которых хочется держаться подальше. Коля уехал. В Московию, в Сергиев Посад. Перед тем как уехать, а точнее, в процессе получения ускоренного разрешения на выезд, он устроил Алене недельную встряску натуральной истерикой за то, что она отказалась ехать с ним. Но жениться не предложил, хотя получить у Эмергова визу для пары было проще, чем добиться разрешения на въезд для одиночки. На вопросы Алена отвечала очень коротко, после третьего снова начала рыдать. Марина дала ей воды и проводила в кабинет, посидеть и успокоиться. Дева идею оценила и, спросив разрешения что-то почитать, чтобы отвлечься, даже потащила с полки какую-то книгу, но с порога было видно, что она вся в переживаниях и спасибо, что книга у нее в руках не вверх ногами.
Народу намечалось чуть больше чем до фига, из них минимум треть - с дороги и голодными. Утренние лавки все уже уехали, а времени бежать на рынок не было, да и есть ли смысл бежать на рынок к шапочному разбору? Марина поставила кипятиться чайник и задумчиво осмотрела кухню. В овощном ящике нашлись две луковицы и три крупных моркови, но рыбы не было. В холодильнике болталась пригоршня мелкой паданицы, не доросшей до названия яблок, но не обнаружилось ни творога, ни яиц. Да и мед давно кончился. В шкафчике нашелся изюм, но дрожжей в доме тоже не было. Чайник тем временем вскипел, и Марина налила чашку кипятка, посмотрела в воду, пожала плечами и крепко ее посолила, а потом размешала. Философски хмыкнула, высыпала изюм в миску, ошпарила и залила кипятком. Не то чтобы в свои почти пятьдесят Марина не знала, что люди в принципе не ангелы, а некоторые люди не ангелы вовсе. Конечно, знала. И что не всем завезли ума поровну, тоже знала. Не было для нее новостью и то, что сильные и честные девчонки с хорошим бойцовским характером чаще прочих оказываются добычей вот таких вот плюшевых паразитов, как Коля, и уползают из этих отношений одним куском далеко не всегда. Внутривидовой естественный отбор - дело такое: ублюдок и тварь становятся эволюционно полезными не прямо, но как бы опосредованно. Встреча с ними уничтожает слабых и обучает сильных подниматься снова и снова и держать удар даже тогда, когда нечем это делать... Если этот сильный еще выживет. Конкретный Коля из общего правила не был исключением ни на долю грамма. Сперва он обязал Алену отвечать за его судьбу, после того как за ней поперся туда, где ему совершенно нечего было делать. Теперь уже понятно, на что он надеялся: усовестить ее и так заставить бросить своих друзей и общие с ними дела. И теперь, конечно, не был намерен брать на себя ответственность за решение о разрыве. Даже просто уехать у него не хватило стыда, ему надо было, чтобы она осталась в этом виновата. Как и в том, что, уезжая в мирную и обеспеченную жизнь подмосковного города из числа развитых и обустроенных, он не собирался делиться с Аленой этой мирной жизнью. Ему и одному было мало. И девочки там посытее и посговорчивей, конечно. А эта - ну, как-нибудь. Свое он получил, а чужого ему не надо. Даже если это чужое на самом деле будет наполовину его. И хотя на вопрос о возможной беременности Алена ответила отрицательно, надо все-таки ее переспросить. Через пару недель, не позже.
За этими размышлениями Марина тщательно проверила чистоту стола, осталась недовольна. Достала из шкафа большую доску и протерла ее сухой салфеткой, а затем просеяла на нее муку через мелкое сито. Когда горка достигла нужной высоты, хозяйка пальцами прокопала ямку на ее вершине и влила в эту ямку подсолнечное масло, а потом принялась лить соленый кипяток и размешивать его вилкой. Судя по звукам в коридоре, Алена ушла в кабинет, но вряд ли читала. Трогать ее сейчас не стоило: к появлению большей части народа она должна быть в порядке хотя бы внешне. А то мало ли кто этому паршивцу передаст, что видел Алену расстроенной, много ему чести знать про ее слезы, нечего. Вилка была давно отложена, тесто превратилось в упругий ком, и Марина, срывая злость, ляпнула этим комом об доску раз так пятнадцать, потом спохватилась и вспомнила, что все-таки это будущая еда для хороших людей. С тоской покосившись на сигаретную пачку, лежащую на окне, она вздохнула: курить в кухне, пока тесто еще в работе, было, на ее взгляд, почти что смертным грехом. Подумала и приложила тестом по доске еще раз пять. Отлупив его, неповинное, за человеческие грехи, оставила "подумать над жизнью" под полотенцем и принялась за начинку для пирожков. Поставив на огонь сковородку, хозяйка натерла вымытую и очищенную морковку на крупной терке и отправила ее "балдеть" на небольшой огонь в уже разогретое на сковороде масло. Закончив с этим и наскоро ополоснув руки, пошла открывать дверь - как выяснилось, Валентину. Кивнув ему в сторону кабинета, она сказала:
- Полины нет, а я не знаю, что делать. Алена сидит там и рыдает, до этого в гостиной плакала, а если войти, делает вид, что читала. А у самой глаза красные. Попробуй хоть ты с ней поговорить, сделай доброе дело.
Валентин кивнул и пошел в кабинет. Стучать он не стал, поскольку дверь не была закрыта. Марина вернулась на кухню, ополоснула терку, взялась за паданицу и, покрошив, добавила ее к моркови, потом высыпала в сковороду изюм, размешала все еще раз и потянулась за пряностями. С минуту повыбирав между корицей, кардамоном, мускатным орехом и гвоздикой, решила не страдать и совместила, затем убавила огонь и пошла раскатывать тесто. Из кабинета слышался рокот Валентина:
- Ой, бедный, ну давай пожалеем его. Вот даже странно, как он только от тебя не забеременел, - и после этого, наконец-то, Аленин смех.
Пришедшую Ленчика Марина сразу отправила мыть руки, чтобы та помогла ей с пирожками, и Ленчик, обалдев от доверия, даже не глянула в комнаты.
А в кабинете тем временем шел уже совсем конкретный разговор.
- Валентин Аркадьевич, его обвинения - не единственная проблема. Ведь вышло так, что теперь для всех, кого я знаю, я или его девушка, или девочка из "детей пепла", и у меня теперь и друзей-то не осталось, - Алена замолкала и запиналась, но все равно сказала это.
- Почему? - Валентин, как всегда, сидел почти не шевелясь и говорил без выражения.
- Ну как почему... Вот я пришла в гости без него - и что? Кто я его друзьям? Зачем пришла? О чем им со мной говорить? А тут я тоже... Вот пришла без него - и поди пойми, кто я и зачем.
- А кто ты и зачем? - Задавая этот вопрос, Валентин даже улыбнулся Алене, чтобы ей было не так страшно отвечать.
- А я не знаю, - сказала она немного медленнее обычного. - Когда мы группу начинали, вроде лидер была, а теперь неизвестно что. Из группы уже, кроме меня, Ленчика и Паши, никого и не осталось, и Коля уехал, и я, получается, его подставила.
- И чем же ты его подставила? - с интересом спросил Валентин. - Не тем ли, что уговорить себя позволила, не уточняя условий?
Алена заплакала.
- Ты не рыдай, ты на вопрос отвечай.
- Не знаю... - Алена смотрела совершенно потерянным взглядом, и с ее подбородка капали слезы. - Он говорит, подставила.
- Так. Это мы уже обсудили, давай не будем снова начинать.
Кивок Валентина был еле заметным, но Алена приняла его реплику почти как команду и успокоилась мгновенно. Поморгав, она произнесла:
- Валентин Аркадьевич, я просто совсем не знаю, что мне делать...
- Так, дева, - Валентин посмотрел ей прямо в глаза. - Приезжай-ка ты завтра в гаражи на Славы. Найдешь сама, или тебя встретить?
- З-зачем? - оторопела Алена.
- Буду тебя учить водить мот, потом сдашь на права.
- Валентин Аркадьич, но я ведь не справлюсь, он же огромный и тяжелый! - Алена, похоже, испугалась этой перспективы еще больше, чем идеи ехать в гаражи мотобанды.
- Мот, я сказал, а не Голду. Справишься.
- Валентин Аркадьич...
- Дядя Валя.
- Дядя Валя, а почему вы?.. - закончить вопрос Алена не сумела, то ли постеснялась, то ли не нашла нужных слов.
- Ну как почему, - Валентин посмотрел недоуменно, - не ты только что сказала, что не знаешь, кто ты и зачем?
- Я-а-а... - протянула озадаченная девушка.
- Ну вот, научишься водить - будешь байкер. - Валентин посмотрел на нее еще раз и скомандовал. - Иди умывайся.
С кухни пахло сладкими пирожками. Из "конференц-зала" доносился гул голосов. Маринин дом жил в привычном режиме.
Stasy 22.48: Поля, привет. Денис приехал из леса ваще никакой. Сейчас вот разбирает грибы и говорит: "Я хочу, чтобы моя жизнь прекратилась. Мне в ней плохо". У тебя завтра есть время?
Augmentina 22.51: Да, конечно, пусть приходит.
Stasy 22.51: А я тогда поеду к Корвину. Потому что там хоть нет этой тихой жути. Денис конечно спрашивает, почему. А я не могу ему ответить, и не ехать не могу.
Augmentina 22.52: Так и скажи, что не хочешь на нем виснуть, когда ему и так плохо.
Stasy 22.53: Я не могу. Он и так уже сказал, что я его обижаю тем, что иду к другому мужику. Но раньше-то с этим проблем не было! Он сначала тоже себе завел подружку, но что-то у них не пошло, и теперь он говорит, что ему никто не нужен кроме меня...
Augmentina 22.56: Ну, если не объяснять, то из его состояния обидеться проще
Stasy 22.56: Чего вот я ему скажу? Что еду к другому мужику, чтобы не пойти башкой вместе с ним? У меня язык не повернется.
Augmentina 22.57: Объяснять все равно надо, но так, чтобы ему не обидно было.
Stasy 22.57: Объясни ему завтра, а? А то я все испорчу.
Augmentina 22.58: Я скажу, конечно, но будет неплохо, если ты тоже будешь учиться хотя бы видеть, что я тебе пишу, и повторять при случае
Stasy 22.59: У меня самой от разговоров с ним истерика начинается, так что я соображать перестаю. И он говорит, "ты оставляешь меня и идешь к Корвину, потому что тебе со мной плохо, я плохой и никому не нужен"
Augmentina 23.00: А, ясно. Постарайся не вникать. Он не очень понимает, что делает, ему слишком плохо.
Stasy 23.00: Я надеюсь, что завтра станет лучше. Спасибо за поддержку.
Augmentina 23.01: Удачи. И доброй ночи.
Stasy 23.01: Спокойной ночи.
Личный чат Полины Бауэр, 01.08.2026.
На следующий день Полина наблюдала сто килограммов тихо плачущего мужика в клинической депрессии и на таблетках, которые не помогали. А нужных в крае не было, хоть убейся. И Алисы, чтобы выписать их в Суоми, тоже не было. Кусать пальцы от злости и беспомощности при клиентах Полина позволить себе не могла, но очень хотела.
Дружочком Насти, как выяснилось, был сааланец, причем не просто женатый, а работающий в крае вместе с женой. И звали его вовсе не Корвин. Денис знал об этой их связи скоро год, и его это уже не очень беспокоило - по сравнению с собственным состоянием. Имя Корвин Настя дала другу по классической причине людей незамысловатых: ей так проще было произносить, - и Полина совершенно напрасно приняла это имя за прозвище. Насколько она поняла из оговорок Дениса и общих представлений о "гостях", сааланца не интересовали семейные дела подруги. Он был в курсе, что ревность для местных естественна, и не стал знакомиться с мужем Насти и вникать в дела семьи. Уводить подругу от мужа и брать второй женой он не планировал, ему вообще было неинтересно знать, чем она там занимается, их общими интересами были домашние цветы и немного любви без обязательств. Для Дениса Полина хороших перспектив не видела, но все равно дала упражнения для стабилизации состояния и предупредила, что если результата не будет или он не сможет их выполнить, надо написать ей или позвонить обязательно.
Проводив его, она вздохнула и принялась дозваниваться в две еще работающих клиники города, чтобы узнать, возможно ли добиться госпитализации для человека, остро нуждающегося в клиническом наблюдении. Положение дел выглядело грустно, но для тяжелого случая место найти все-таки пообещали.
Это было мое первое лето у Охотников, и думать о чем-то, кроме дела, было некогда. Разумеется, меня брали только на дежурства в городе, оставляя под присмотром ребят Магды или еще чьим-то, когда подразделение уезжало "в леса", но мне все равно хватало. Славик добыл свой первый хвост еще в середине июля, пока я стояла в оцеплении и помогала ветконтролю с дезинфекцией. Потерь в подразделении до сих пор не было, хотя сыворотку народ получить успел. Я бегала с огнеметом, старательно не путалась под ногами, слушала охотничьи байки и сплетни. Их, кстати, тем летом было особенно много.
У саалан ведь не только каждый взрослый говорит за себя. Каждый из них исходно - воин, владеющий оружием и защищающий свою землю. Но не от соседей, как можно было бы ожидать, а от внешней среды. А обращаться к барону у них принято, если сам не справился или нужно, чтобы кто-то не вовлеченный в отношения и ситуацию мог рассудить спор, опираясь на обычай. Потому что барон, без вопросов, маг, уж он-то справится. У них в каждом поселении или городишке обязательно есть свой совет, куда избирают самых уважаемых граждан для решения местных дел, определения, какие налоги брать, и так далее. Но прийти на заседание этих выборных может, в принципе, любой горожанин или сельчанин, кроме тех, кто уж совсем голь подзаборная. И кому есть что сказать, тот вправе встать и говорить как от своего имени, так и за тех, кто его сюда прислал с его позицией по обсуждаемому вопросу. Если же селение совсем небольшое, и у него есть только староста, то саалан попросту устраивают сход и обсуждают все на нем. А местному барону будет дешевле подписаться под их решениями, чем спорить. Правда, и результат будет весь их. Тут мне подумалось, что МЧС по-саалански могла быть в империи успешной коммерческой структурой, потому что раздевала бы незастрахованных спасенных до трусов.
Когда мне Дена схему политической жизни саалан рассказывал, я все про Великий Новгород и вече вспоминала. Наконец спросила у него - и встретилась с радостью узнавания народной демократии. Правда, голосование криком он не одобрил, а я так и не поняла, как к их общественному устройству прикручиваются личные присяги, феодалы и император. Из сказанного Деной получалось, что для саалан наличие своей политической позиции - это, с одной стороны, личное дело человека, с другой - показатель его социальной и экономической зрелости, потому что если человек не платит налоги и, значит, живет за счет других, то откуда у него может быть взвешенное и ответственное мнение? И из этого естественным образом следовало, что сравнение имеющихся версий и проверка информации - общий гражданский долг, помогающий выработать личную позицию. Вот они и сравнивали, избегая ушей досточтимых и непосредственного начальства, понимая, что суд над герцогом да Фаллэ по нашим процессуальным нормам и с опорой на законы империи - это прецедент.
А потом пришел август, и перед очередным дежурством Сержант сказал, что даст мне убить оборотня. Это не значило, что после я сразу начну ходить в рейды со всеми, ведь мое присутствие все равно будет отвлекающим фактором, но я стану настоящим Охотником. И для этого всего-то надо под прикрытием Сержанта и нашей магессы Агнис подойти достаточно близко к твари и убить ее. И никакие просмотры съемок с камер на шлемах и разборы чужих ошибок не помогут понять, можешь ты это сделать или нет.
Ветовцы заметили пятерых зверюг в районе складов, загнали их прожекторами и водометами поглубже в квартал, к заброшенным ангарам, и вызвали Охотников. В тот день в городе дежурили мы, так что меньше чем через час отряд был на месте. Дальше все было, как всегда, за одним исключением: когда остался только один зверь, загнанный в старый ангар, его не стали добивать. Сержант вытащил меня из оцепления и сказал: "Ну что, вперед. Я с магом тебя прикрою".
И я пошла через разбитые ворота. Магесса запустила под крышу огненный шар, освещавший ангар. Под ногами хрустело битое стекло, тут и там валялись разбитые коробки с какими-то непонятными деталями. "Квейк, блин", - подумала я и пошла искать добычу. То ли я слишком долго ждала, то ли дело было в чем-то другом, но азарт ушел. Я хотела грохнуть эту чертову зверюгу, вернуться на базу и лечь спать, с головой завернувшись в одеяло. Чтобы все это кончилось. Неважно как, лишь бы поскорее.
Тварь сидела в тени, забившись за какой-то ящик и прячась от яркого света. Я привычно чуть наклонила голову вправо, но там никого не было, откинулась назад и тут поняла, что не полулежу в ложементе, а стою на земле, и в руках у меня Сайга, а не... И системы наведения у нее нет. Ну да, точно нет. Она бесполезна и ненадежна. Оборотень шумно втянул воздух, встряхнул башкой и безошибочно повернулся ко мне, его губы дернулись, приоткрывая клыки. Я развернулась и очень быстро побежала к выходу. Фаербол и последовавший за ним силовой удар я скорее почувствовала, чем заметила. Позже магесса говорила, что откатилась я с траектории чуть не раньше, чем она сплела заклятье. Где-то над головой пронеслась очередь, раздался короткий всхлип, и все было кончено. Оборотень, предназначавшийся мне, был размазан ровным слоем по полу и стенам. Я встала, почему-то стала отряхивать штаны, потом пошла к магессе и Сержанту, стоявшим в проходе между контейнерами. Мысль была только одна: меня ж теперь выгонят из отряда к чертовой матери, кому тут нужно возиться с человеком, который при виде оборотня бежит куда глаза глядят.
Они смерили меня взглядом и переглянулись. Бровь магессы неудержимо ползла вверх, Сержант сказал: "Перчатки и дезраствор в машине. Бери пару ветов в помощь и вперед. Хорошо, штаны менять не надо", - развернулся и пошел к выходу. Агнис последовала за ним, и я тоже поплелась вслед, радуясь про себя, что не бросила Сайгу там, где стояла. За бывшими воротами я успела заметить, как Сержант отрицательно мотнул головой и радостно вопросительные взгляды сменились удивлением и непониманием.
Потом... Потом я привычно проверяла, чтобы ветовцы как следует прошлись огнеметом по бетону и от души залили пол раствором. Ни хвостовой шип, ни клыки для ожерелья никто и не думал искать: зачем, я же его не убила. Потом был ужин в ближайшей забегаловке, хоть и своей едой: дежурство, считай, кончилось, до Приозерска часа три ехать, срочно ставить портал прямо на месте или ехать к ближайшему стационарному не надо. Аппетита, несмотря на усталость, у меня не было. Хотелось забиться в угол с бутылкой минералки, но столы были составлены в один большой, так что пришлось сидеть со всеми. И вот, когда большие пироги с мясом и рыбой были почти съедены, а пиво сменил чай, Саша, сидевшая подле Агнис, повернулась к ней и спросила:
- Так что, рекорд отряда по бегу сегодня был побит или как?
Я замерла и, кажется, перестала дышать.
- Ага, - кивнула магесса, - причем бег был с препятствиями и визгом.
- А что, новая олимпийская дисциплина, - хмыкнул мой сосед и ткнул меня локтем в бок. - Сайгу отберем, до трусов разденем, и пускай край представляет. Главное, оборотня с собой прихватить и выпустить не забыть.
- Зачем Сайгу отбирать? - подхватила Саша. - Что мы ее, зря стрелять учили?! Алису надо на лыжи поставить! Биатлон тоже олимпийская дисциплина. И в тренировках ее поддержать надо! Так что, народ, - она обвела весь стол глазами и прищелкнула пальцами, - завтра с утречка все встаем на лыжи и встречаемся...
- У бассейна, - с абсолютно серьезным выражением поддержал Сержант. - Там кафель скользкий, хорошо бегаться будет, пока снег не выпадет.
И тут народ лег от хохота. Другой мой сосед хлопнул меня по плечу, я же, краснея, поняла, что смеюсь вместе со всеми.
- Только оборотня взять не дадут, - стараясь не улыбаться, сказала я, когда вокруг попритихли. - Скажут, допинг. И выпрут с Олимпиады к чертовой матери.
И все засмеялись снова.
Когда очередным вечером князь спросил, в чем же было дело, я пожала плечом и ответила, чуть скривившись:
- Я его увидела, испугалась и... почувствовала себя беспомощной. И убежала.
- А Сайга? - князь отпил из кубка.
Мне он свой напиток сегодня не предлагал, но оно и неудивительно. Терпкий, пряный запах, казалось, заполнял всю комнату. Я даже не взялась бы предположить, что саалан в этот свой чаек намешали и не будет ли от него эффекта, как от "Ред Була" в дозировке на слона.
- По сравнению с фаерболом? Ты издеваешься?
Он задумался на несколько секунд, глядя поверх моей головы, потом кивнул и спросил снова:
- Что тебя напугало?
- Так я ж их не видела никогда, - вздохнула я.
- Как у тебя получилось? - приподнял бровь князь. - Учитывая, что ты вела в основном ночной образ жизни и комендантский час не соблюдала.
- Так у них же масса большая, - удивилась я. - Заклинанием обнаруживала.
- Да? Интересно. Записать можешь?
Я кивнула, недоумевая, почему он уточняет и в чем проблема нарисовать формулу, и он слевитировал мне доску и маркер. Когда я закончила, пробежал глазами, отложил в сторону и спросил:
- Это стандартное заклинание обнаружения для сайхов? Ты ничего не меняла?
- Нет, - покачала головой я. - Я его только под дикий Источник подстроила. Но там же стандартно все... А что?
- Ничего, я просто спрашиваю.
- А ты умеешь просто спрашивать, пресветлый князь? - съехидничав, я закусила губу.
- Нет, - улыбнулся он.
Через три недели Денис опять появился у Полины и выглядел еще хуже. С упражнениями он, разумеется, не справился. Актуальный механизм обращения за госпитализацией Полина уже знала и объяснила его во всех нужных подробностях. На всякий случай дважды. И взяла с Дениса честное слово, что он дойдет до диспансера и отчитается ей о посещении.
Через три часа ей написала Настя.
Stasy 17.33: Привет. Как поговорили?
Augmentina 17.41: Привет. Настя, ему нужно срочно ложиться лечиться, пока есть возможность.
Следующая реплика от Насти появилась в чате через два часа.
Stasy 20.40: Что сейчас в этих грустных землях модно пить вместо постинора?
Augmentina 20.46: С утра дуй к досточтимым на Лесную, в бывшую Евразию, проси там. У них есть.
Stasy 20.47: С партнера соскользнул презерватив и остался во мне. Другие варианты есть?
Augmentina 20.48: Я поняла. Аккаунт на Ключике есть? Аптека Rosa branca, мифепристон, если продадут, но шансов мало, он сейчас используется для прерывания на ранних сроках. А вот ановрал можно попробовать выпросить. Они могут пригласить приехать, эти вещи надо под контролем принимать.
Stasy 20.51: Аккаунт есть. ОК, спасибо
Augmentina 20.51: Лучше все-таки к досточтимым. Денису НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ, просто плановый осмотр.
Stasy 20.52: Денису точно знать не надо. Ему и так хреново. Он жаловался на меня?
Нет, на Настю Денис уже не жаловался. Жаловался он на жизнь в целом, и говоря честно, ему стоило уезжать еще пару лет назад, но у химика Насти вдруг настали счастливые времена, и пара жила с ее заработков на "Ключике": Настя делала мыло и уходовую косметику. А вот Денису не повезло, до девятнадцатого года он был машинист электропоезда. И чем дальше, тем хуже шли его дела. Сейчас эти дела уже смело можно было называть клинической депрессией, но толку от названия было немного.
Stasy 20.54: А доставать-то как?
Augmentina 20.55: Что доставать? презерватив?
Stasy 20.55: Угу...
Augmentina 20.55: Иди в ванную, вымой хорошо руки, и...
Описывая необходимые манипуляции, Полина чувствовала некоторое недоумение. Улучив минуту и прислушавшись к ощущению, она поняла, что ее смутило: связь у Насти длилась уже год, и такая растерянность по вполне бытовому поводу как-то не вязалась с этим фактом. Еще ей было интересно, как этот самый Корвин вообще согласился на презерватив и почему он не предохраняется их способами. Наместник же говорил, что у всего контингента контрацепция за счет империи... Или два ребенка сразу от двух женщин Корвину нормально? Но Денис тогда точно в окно выйдет, а Настя, при всей этой путанице, его все-таки любит...
Stasy 21.12: Получилось
Augmentina 21.12: Хорошо. Завтра иди к досточтимым.
Stasy 21.13: Хочу попробовать купить что-то самостоятельно
Augmentina 21.13: Ищи постинор тогда
Stasy 21.13: Есть какие-то менее жесткие аналоги?
Augmentina 21.14: Эскапел и эскинор на Ключике есть всегда.
Stasy 21.14: А гинепристон, женале, или агест?
Augmentina 21.15: Это препараты другого типа. Такие сейчас почти не привозят. Может, у тебя получится купить какой-то из них. Но если нет - двигай ногами в Евразию быстро. Удачи.
Проблемы Насти Полину, честно говоря, интересовали во вторую очередь, несмотря на то что работала для "Ключика" именно она. А вот перспектива суицида у ее мужа по причине депрессии, которую невозможно купировать медикаментами, потому что их просто нет, виделась ей очень неприятной. В случае Дениса распространенное решение - прикрепить к "лаборатории" - оказалось неприменимо: с работы ему пришлось уйти из-за астмы, так что ни каннабис, ни амфетамины ему назначать не имело смысла. Он просто не смог бы применить ничего из имеющегося в доступе. По-хорошему, следовало бы ориентировать пару на развод и помогать мужику эмигрировать, но в своем состоянии он этот проект точно не потянет.
Полина некоторое время думала над этим всем, стуча пальцами по столу рядом с ноутом, потом плюнула и легла спать. А с утра получила от Насти подробный отчет о том, как та отвезла окончательно разобранного Дениса в диспансер и как врач его прямо с приема отправила в клинику, вызвав сантранспорт. А затем, практически без перерыва, о том, как Корвин забрал ее в городе и отвез на Лесную к досточтимым и что там было. И как он объяснял, что они с женой решили зачать и родить здесь, в Озерном крае, потому что шансы на выживание ребенка тут больше, чем даже в столице империи за звездами. А тут внезапно такая классная Настя и такие ненадежные местные барьерные средства. И как клево, что Корвин считает ее классной, и как давно она этого не слышала. И как досточтимая выдала ей флакон и рассказала про режим приема, и что в общем ничего сложного, только вкус невыразимо мерзкий. И велела прийти через месяц, за другим флаконом, с менее гадким вкусом. А пока нужно пить это, если она не хочет детей от Корвина. Детей Настя не хотела вообще. У нее были все основания для этого выбора, и все их она очередной раз высыпала Полине в чат. Полина читала одним глазом, периодически вставляла сочувственные реплики, потом охнула, извинилась и сорвалась срочно в налоговую, где ее уже через сорок минут должен был ждать Валентин.
Валентин зашел к Марине по пути из налоговой, принес черновики писем на проверку и заодно сообщил, что у Алены через неделю экзамен на права и, по его мнению, она благополучно сдаст и теорию, и дорогу.
Марина отложила бумаги на стол и взяла с края пепельницы отложенную было сигарету:
- Валя, я все понимаю, но...
- Ну что "но"? - Валентин смотрел на бумаги, отложенные на стол, и выглядел не очень довольным реакцией на сообщение.
- Но когда я просила тебя поговорить с Аленой, я имела в виду не совсем этот результат.
- А какой?
- Что-то менее, - Марина затянулась, обожглась, чертыхнулась и сунула окурок под кран, - менее глобальное.
- А что такого глобального произошло? - Валентин задавал этот вопрос явно из вежливости.
Марина едва не зашипела в ответ:
- Ты издеваешься, что ли? Девка, из огня да в полымя, после всех коллизий садится за руль, и вот-вот окажется на дороге, причем не на машине, это бы я еще поняла. А именно на мотоцикле, как будто ей мало конфликтов и так. Валя, это же не женский стиль жизни!
- Мгм. Минирование блокпостов, значит, женский стиль... Не-не, ты продолжай, мне интересно.
- Ладно. Я заткнулась. Но хотя бы объясни, что ты видишь в этом всем для нее хорошее.
- Да все, Марина. Все для нее хорошее связано теперь с дорогой, просто поверь.
- Ты точно издеваешься. Я понимаю, для вас оно хорошо: езди, куда хочешь, делай, что хочешь, опять же, декоративную девочку, - Марина усмехнулась, - осчастливить мимоходом, но ей-то в таком режиме личная жизнь не светит в принципе.
Валентин шевельнул плечом, закуривая:
- Есть у меня знакомая дева. Не здесь, естественно, в более благодатных местах. Так она взяла огромный древний каэлэр шестьсот пятьдесят. С седла достает на цыпочках, роняет - поднять не может... Она его роняла-роняла на дорогах, стояла... Что девочка, видно по экипу, ей и помогали. И, - Валентин усмехнулся, - нашла-таки себе мужика. Теперь ездит за ним нажопницей и счастлива. Она специально взяла большой.
- Валя, но это не тот случай... - Марина крутила в руках пачку сигарет.
- Мариша, я знаю. Для Аленки это способ не сдаться после всех событий, - Валентин прервался, посмотрел в окно, - хотя бы этого лета. Были бы у нее права сейчас, можно было и рекомендовать вольняшкой-саппортом, чтобы год поездила с нами и подумала, но прав нет, и времени нет... - вздохнул и добавил. - Ни у нее, ни у нас.
- Валь, но все-таки. Почему к вам? Черт, куда я сунула пепельницу?
- Знаешь, тебе Поля лучше скажет, но... Тут что-то есть, ну такое, от психологии. Вот легковушка - она коробка безопасная, потому что ей типа нельзя на человека ехать, поэтому перед ней на дороге можно что угодно делать. Автобусы для пешеходов - это что-то типа слонов, добродушных и умных, хоть и больших. Люди часто ожидают, что когда на них едет милый домашний матиз, то он, как добрый ослик, поднимет ногу и переступит через лежачего. Посади ее за руль легковушки - и она опять всем должна и обязана, будто ей и так не хватило. А вот мотоцикл... Он мелкий хищник, и для него правил как бы нет. Это ей по характеру. Пепельница у тебя за спиной, на окне.
- Спасибо, - Марина все-таки закурила. - Валя, но она же дороги боится.
- Да ни хрена она не боится, - резко сказал Валентин. - Она просто задолбалась. Сама считай. Расклад с Алисой уже два полных года тянется, третий пошел. Их группу в течение месяца после ее ареста зачистили, считай, в ноль. - Он сделал паузу на затяжку и пошел к окну, аккуратно неся столбик пепла на окурке. - Их за эти два года осталось - в одной машине всех можно увезти. Кроме нее тогда выжили Елена твоя распрекрасная, да Санька-покойник, да этот мелкий перец Коля, который не в счет, он им не свой и никогда не был, да Пашка, который сейчас тоже под богом ходит, и сам это выбрал. И чистки эти ведь тоже по нервам дергают.
Марина кивнула. Валентин придавил окурок в пепельнице и продолжил:
- А если они уже и за своих взялись, то вдвойне. Санька ведь не просто так выбрыкнул. Он сломался просто и решил устроить им похохотать напоследок. Судя по итогам - устроил-таки, но остальным-то с этим жить. А Колька, сучонок мелкий, мало того что выпросил у девки милостыньку, чем обычно не подают, так еще сразу после похорон товарища начал ей мозг вынимать с целью так соскочить, чтобы виноватым не он остался. А она держалась до последнего. Вот он и слился. Сорвись она, он бы правым ушел, а так нет. И сам это знает, потому и не оставит ее в покое никак, то напишет ей в чат, то на стенку ВКонтакте бросит что-то такое, с намеком.
После этой реплики Валентин отошел от окна. В кухне стало светлее.
- Ну хорошо, - вздохнула Марина. - Это все я понимаю и согласна, но дорога-то тут причем?
- Да все при том же. Ты вспомни, что она сказала - тяжелый, мол, не справлюсь. Не в моте дело, Мариша, просто ей сейчас любая задача тяжелее ее самой. Ей же литровый никто не предлагает.
Марина поставила греться чайник, слушая неожиданно разговорившегося Валентина.
- А на чопперах легких, двухсотпятидесятках, как раз бывает очень легко учиться. И почему чоппер ее вариант - она невысокая. У чоппера низкий центр тяжести, реально низкий, ему не нужен клиренс. И седло низко, поэтому девочка, встав в седле чоппера, спокойно достанет пятками до пола и будет стоять всей ступней. На светофоре, например, - Валентин улыбнулся. - Дадим ей Элиминатор Валькирыча или Ванькин Интрудер старый, оба они в порядке, выберет себе мот и будет учиться, все у нее получится. А курьерить нормально начнет, на свой за год заработает без проблем.
Три дня до встречи с Полиной Марина ходила кругами, хваталась за телефон, вспоминала, что родители Алены подали резюме на работу в администрацию да Онгая, плевалась и пыталась отвлечься. На четвертый день она поехала к подруге обсудить деловую текучку и этот случай. Полина, смеясь Марининым ахам-страхам, искала в своем холодильнике контрабандные финские оливки.
- Мариша, в этой истории есть два момента, они же контраргументы к твоей позиции.
- Поля, но у нее же родители. - Марина нервничала и вертелась в кухонном кресле.
- Это первый момент. - Полина достала из холодильника пакет с куриной ногой. - И мы все знакомы с Аленой только потому, что они именно такие, как есть... Знаешь, я бы назвала их инфантильными, но это другое. Я не буду определять, ты сама все знаешь.
- Знаю... - Марина вздохнула.
- Так что с этой точки зрения она права: лучший способ учитывать их мнение и не испортиться - это выбранный ею путь. А принимать их мнение к исполнению - значит работать на районного барона и спать с кем-то из этих смазливых ублюдков ради лишнего куска мыла. - За разговорами Полина срезала мясо с костей, сложила на сковородку и теперь крошила на кубики хвостик говяжьего балыка. - Причем, и мыла этого тоже не видеть, потому что родители старые и им надо, а она предатель идеалов. То, что они сами предложили свой труд сааланцам, их не смутит.
- И что теперь, перечеркивать свою жизнь полностью?
- Марина, это домашний стиль отношений. Один терпит, другой создает неудобства. Если она начинает договариваться, ее нагибают, а если она нагибает, то с ней пытаются договориться. - Полина взбила яйца с мукой и горчицей, взяла в руки банку с содой и отставила. - Вот черт, лимонного сока-то и нет... А! Пекарский порошок есть!
Марина вздохнула:
- Я не могу с этим согласиться.
- А тебе и не надо соглашаться, это не твоя семья. Тебе надо просто принять, что в ее семье это так, и самое безопасное место для нее сейчас - это "Последние рыцари".
Полина собрала свою фирменную мясную шарлотку и поставила ее в духовку.
- Ну хорошо, - Марина оглянулась в поисках пепельницы. - А второй момент какой?
- Пепельница на балконе, - заметила Полина. - Ты там ее оставила в прошлый раз. Я не стала заносить, еще тепло. А второй момент - то, что Валя, вообще-то, гений. Он выбрал способ Алену присвоить, не позвав в постель. А присвоить ее сейчас - хорошая вилка в бок этому козлику, который мало того что уехал, мало того что у девки секс вымогал несколько месяцев и таки получил, так еще и виноватой сделал за то, что он решил уехать один. Пойдем на балкон, у нас есть около получаса.
- Да, но для этого достаточно, чтобы она просто стала вхожа в клуб байкеров как своя. А он ей предлагает присягу, цвета на куртку и все прочее. - Марина устроилась на колченогой табуретке и с удовольствием закурила.
Полина присела на порожке за балконной дверью:
- Милая, а ты как хотела? Между прочим, у нее и до прав послужной такой, что взять ее в клуб им не зазорно. А клуб так и так связан с Сопротивлением очень тесно. Ты забыла, как всю их кучку из "Белого лебедя" вызволяла? Между прочим, вспомни, кто тебя туда вез. И, - Полина вздохнула, - я не слишком надеюсь, но может быть, хоть они ее остановят.
- Поля, я не про то. - Марина придавила в пепельнице окурок рядом с пятном от предыдущего, двухнедельной давности. - Ее послужной в Сопротивлении - это квалификация "бесстрашие". Я не спорю, что квалификация выполнена, но, во-первых, войти в клуб - это само по себе довольно долгая процедура, во-вторых, в норме какое-то время люди перед получением членства ходят в статусе кандидатов. А ей ставят только одно условие - права. И Валентин сказал, что сам будет ее рекомендовать...
- Знаешь что... - Полина вдруг стала очень серьезной и даже немного печальной. - Самое страшное свойство таких романов, как у нее был, - то, что они похожи на идеальный газ: занимают все имеющееся пространство и хотят еще. А когда улетучиваются, от них в жизни остается огромная дыра, которую надо как-то заполнять, а нечем, потому что нет сил. А сил нет, потому что нет смысла. Вот Валя ей и дает смысл... Да, такие смыслы всегда очень дорого достаются. Но иначе и не работает.
Марина замолчала. Крыть было нечем, тем более что одну такую историю она уже наблюдала почти три десятка лет назад. И родители, и роман в ней присутствовали, причем с гораздо более разрушительными итогами. Только смыслом стали не гаражи.
- Ты докурила? - спросила Полина. - Если да, то пойдем шарлотку вынимать.
- Какая же она шарлотка, - машинально возразила Марина. - Она мясной пай...
Валентин в это время был очень занят. Он сидел в кафешке на Московской над остывающим чаем и готовил речь для клуба, чтобы представить Алену как кандидата. С одной стороны, все было ясно не первый год. Пока Витыч что-то делил или не делил с Полиной, это было только его дело. Когда он перед последним маршрутом сказал: "Пригляди, чтобы Полю не обижали, если что", - это стало делом Валентина, но после того, как Витыч остался на трассе, у клуба к саалан начал расти счет. Делом чести было принять к себе девчонку из Сопротивления, участвовавшую в акциях против саалан и выжившую. А со второй, байкер - это всегда человек вне закона, человек свободы. И понятно, что если такие организовались, то явно для противостояния кому-либо или чему-либо, угрожающему свободе в принципе. Люди вне закона не хотят быть армией - и вообще структурой - и из-под закона уходят не для того, чтобы добровольно вставать под новое правило. А вот у ребят из боевого крыла Сопротивления правила были. Значит, и у Алены наверняка остались. На что-то же ее Коля поймал, когда вытащил у нее обязательство стать его женщиной. Со стороны третьей, любой байк-клуб - анархия чистой воды, но Сопротивление все - анархия, а счет к гостям у города общий. Саалан могут делать теперь для города и края что угодно, это уже ничего не решит. Эрмитаж стоит в руинах, украденные на Стрелке подростки обоих полов еще не вернулись домой, виселицы и колья на Сенной помнят все, и оборотней, лезущих из Соснового Бора, "дорогим гостям" тоже не простили. А с четвертой стороны, в боевое крыло Сопротивления шли дети с начисто оторванной башней даже по нынешним городским меркам. И хотя Алиса организовала все так, чтобы ответственность за каждую акцию максимально ложилась на исполнителя, Валентин все равно подозревал, что какое-то понимание необходимости сверхдисциплины у Алены в голове вполне может быть, и на дороге это очень плохо. А в клубе - еще хуже. У байкеров, до появления в клубе прошедших отбор по нетерпимости ко многим общественным структурам с диктатом, инструкциями и прочим, отношение к дисциплине было другим. Они знали, что нужно слушать капитана, иначе он может тебя выставить из клуба и ославить так, что ни один другой клуб тебя не примет, да еще и обосновать это по неписаным законам дороги. Но самостоятельно становиться под чью-то власть, не получив весомых доказательств того, что не подчиниться будет хуже, ни один байкер не станет. Не того замеса люди. И готовность пожертвовать собой ради светлых идей им не может быть понятна или близка. Поэтому насолить сааланцам, где получится, байкеры охотно проявили готовность, из этой логики они и помогали по мере сил и боевому крылу Сопротивления, и мирной оппозиции. Но рисковать головами они не подписывались. В отличие от Алены, за которой числились вещи посерьезнее, чем поехать забирать посылку от наместника, из всей защиты имея только платок, прикрывающий половину лица... Валентин предвидел проблемы с этой ее идейностью, но предполагал, что клуб как-то справится с ними. Если, конечно, он, президент, правильно подаст ситуацию. После смерти Витыча у Валентина уже был разговор с клубом, сравнимый по сложности с предстоящим. И сейчас он, сидя над остывающим чаем, вспоминал свою речь. Помнилось примерно вот что.
- Друзья, получается так, что кроме нас, безопасной доставки срочных грузов и людей в городе и пригородах нет. И выходит, наша доставка - это безопасно по сравнению с остальным имеющимся. Просить вас держать марку и не позорить эмблемы я не буду, это лишнее, но учтите, что "безопасная доставка любых грузов" временно вносится в устав, потому что мы и так все это делаем. И о расстановке приоритетов. Убит президент клуба. В рейде, у всех нас на глазах. Такого не делала даже полиция. Были погони, были аварии при задержании, но не такой беспредел. Я, сержант клуба, там же на трассе принял пост, просто потому что кто-то должен был закончить рейд. Вы подтвердили мои полномочия, спасибо за доверие. По поводу прочего, я думаю так. Эти раскрашенные ублюдки не соблюли правило "враг твоего врага - твой друг". Они не учли то, что байкеры в принципе в контрах с официальным правительством. Друзья, нас всех вообще не отследили как значимую общность. Не только нас, все клубы края. Они не потрудились заметить байкеров и понять, что мы такое. И если так, то они враги всех людей вообще. Не потому что они нас ненавидят и хотят, чтобы нас не было, а потому, что они не видят нас, как и остальных. И значит, они пойдут по нашим головам точно так же, как ходят по головам обычных законопослушных граждан. Так что теперь именно они враги номер один, а законопослушное большинство и истеблишмент переезжают в нашем рейтинге на почетное второе место. Точнее, переехали бы, но есть нюансы. Нынешний истеблишмент не слишком впечатляет количеством, и всех, кто его составляет, можно смело называть коллаборационистами. А большинство не слишком-то почитает закон в его нынешнем виде. Значит, рейтинг теперь выглядит так: сперва саалан, затем те, кого они держат в наморднике, потом те из рядовых граждан, кто замазан связью с теми или другими. А большинство, друзья, - это теперь мы и такие, как мы. Цивилы в городе кончились, есть коллаборационисты и население оккупированной территории.
Поправки к уставу тогда приняли единогласно, хотя после того схода Валентин очень устал. Теперь ему предстоял второй заход. Когда клуб, выполняя просьбу Витыча, начал общаться с Полиной, мужики поняли, что их первый президент не зря уделял ей столько внимания и она говорит дело. Им понравилась идея "если вы делаете акцию, больно должно быть не вам" - и она стала частью неписаных правил клуба. Оставалось убедить их, что обучить этим правилам девчонку, годящуюся некоторым в дочки, в интересах каждого из них. И что право носить на куртке красно-белую мишень со вписанной в нее буквой "А" эта девочка, по большому счету, уже заслужила. Нужно только научить ее жить по новым правилам, позволяющим ей перестать выбирать между жизнью и свободой.
Сход Валентин собрал через восемь дней после разговора с Мариной. Сама она уже была в Новгороде. Встречу назначили на большом пустыре между двумя улицами, где поместились все, включая приезжих: тема предполагалась знаковая. Алена стояла рядом с Валентином, держа сцепленные руки на уровне поясного ремня. На вид дева была совершенно спокойной, только косточки на перекрещенных пальцах побелели. Ее кроссовки, видавшие виды, были постираны ради ответственного дня и выглядели еще менее убедительно, чем обычно. Остальное - джинсы, ветровка и видневшийся из-под нее платок, служивший шарфом и пылевой маской, как у всей молодежи, передвигающейся по городу пешком и на самокатах, - было демонстративно бесцветным и невыразительным: так ходили все участники боевого крыла Сопротивления. Когда гул голосов стих, Валентин начал говорить.
- Друзья. У нас сегодня первым вопросом будет вопрос повседневный, но очень серьезный. О членстве в клубе для нового человека. Как вы знаете, наш устав не делает разницы между мужчиной и женщиной: на дороге ты водитель, на этом все. Так сделал Витыч, так продолжаем и мы. Наши правила - мужество, честь и взаимопомощь, на дороге и по жизни. Перед вами последняя из "детей пепла", Алена. Вы все знаете, что это была за группа. Весь город их знает... Знал. Месяц назад они похоронили последнего из своих, их осталось двое. Второй сейчас присоединился к группе "Мемориал", у него свои резоны, и они заслуживают уважения, но речь не о нем. У Алены еще нет водительских прав, и это единственное, что мешает ей быть полноправным членом клуба, на мой взгляд. А про мужество, честь и взаимопомощь она, как и все ее друзья, знает не понаслышке. Но она, как и все мы тут, из всех своих последний рыцарь. И мне кажется, ее характер не для самоката и уж всяко не для работы в городской администрации, где ее хотят видеть родители. Экзамен на права она вчера сдала, сейчас поедет за удостоверением. Если у вас есть вопросы к ней, задавайте, если нет - голосуем.
- Минные поля по области - ваших рук дело? - спросил рыжий бородач из Тосно.
- Наших, - ответила Алена. - Только мы разделились, они теперь отдельная группа.
- Почему разделились? - уточнил тосненский.
- Потому, что акции за идею - это одно, а работа по заказу - другое, - разъяснило последнее "дитя пепла".
- А ты, значит, Алена-Глюк, - констатировала высокая блондинка в черной коже.
- Да, я Алена-Глюк, - слегка замороженно кивнула дева.
- Это хорошо, - сказала блондинка. - Когда на нагрудном шевроне букв немного, это всегда хорошо.
Сход захохотал: делать нашивки для новичка предстояло именно ей. Алене дружно пожелали удачи в ГИБДД и остались ждать результата. К вечеру она появилась на пустыре снова, чтобы предъявить клубу новенькую книжечку. Алена, в виде исключения, стала полным членом клуба в тот же день. Марго, та самая блондинка, казначей клуба, через пару дней выдала ей комплект шевронов и помогла подогнать по размеру экипировку. А еще днем позже Валентин дал Глюку на подпись трудовой договор мотокурьера и выдал первый пакет заказов на развозку. Дева было пискнула, но Валентин, посмотрев на нее обычным своим тяжелым взглядом, сказал:
- Чтобы кататься, надо ездить.
И Алена поехала.
Вернувшись домой, Марина увидела желтый кружочек в значке скайпа, ткнула в него мышкой и немедленно приняла звонок.
- Левка, привет! Как твои дела?
- Марина, имей совесть, - улыбнулся ее собеседник, - я тебе дозваниваюсь уже неделю, ты не отвечаешь, хотя в сети присутствуешь, пожалей мое сердце.
- Меня месяц не было дома, я только что из Новгорода, там такое было, тебе не рассказать, - сказала она слегка извиняющимся тоном.
- Процесс да Фаллэ, - кивнул мужчина.
- Лев! Признайся, ты специально следил! - засмеялась Марина.
- Кроха, следить специально было не нужно, - слегка небрежно отозвался мужчина. - Этот инфоповод по всей Европе звучит из каждого утюга уже месяц. Включая твое личное предположительное участие в предоставлении герцогу адвоката, во что я, конечно, не поверил, но на всякий случай хочу уточнить.
- Зря не поверил, - Марина слегка встопорщилась. - Мое и Полинкино.
- Ну, в ней я не сомневался... - Лев качнул головой. - Ладно, рассказывай.
- А что рассказывать, ты уже все знаешь, - усмехнулась женщина. - Я там проторчала месяц, пока шли заседания. Самое сложное было на подготовительных, сааланцы напихали местных из ссученных, потом сами же их и убрали. Я не поняла этот маневр, но в итоге вышло удачно для нас и этого отморозка да Фаллэ. Мне кажется, "гости" сами брезгуют теми, кого прикормили, по наместнику и по роже да Айгита это читалось совершенно явно. Удивительны были открытость процесса и присутствие прессы, как будто им не на своем настоять надо было, а на публику порядок соблюсти. В общем, позавчера, двадцать седьмого, суд признал герцога невиновным, распорядились об освобождении из-под стражи в зале суда. И едва с него сняли наручники и еще какой-то браслет, он растер руки, тихонько про себя что-то сказал, как проматерился, образовалось такое пространство, знаешь, вроде овального зеркала, но забеленное. Он туда шагнул и был таков. Судья только моргнула. Их главный по идеологии сидел с непередаваемым лицом. Даже граф Новгородский меньше расстроился. А эта белобрысая сволочь да Айгит как сидел с мордой кирпичом, так после всего молча встал и прошел мимо журналистов, как мимо пустого места, будто не ему микрофоны в зубы суют с вопросами. Димитри да Гридах на последнем заседании тоже был. Выглядел скорее довольным, хотя черт его знает, может и играл на камеру. Соизволил сказать журналистам что-то про торжество законности, новый опыт и что лично он вердиктом суда вполне удовлетворен, потому что необходимые процедуры соблюдены.
- Мариша, но ведь весь Суккот! И Рош-а-шана тоже!
- Левка... - улыбнулась Марина и все-таки потянулась за сигаретами. - Ты вдумайся. У меня на глазах Господь решал, вписывать человека в книгу судеб на следующий год или нет. И решил. Куда уж праздничнее-то.
- А что относительно тебя самой?
- А я тоже в этой истории есть, - Марина прикурила и с удовольствием затянулась, - ма-а-аленькая такая запятая. Но есть.
- Марина... - вздохнул Лев. - Иногда я думаю, что мог бы жениться на тебе еще раз и снова съехаться только затем, чтобы точно знать, где, когда и от чего...
Марина в шутливом ужасе распахнула глаза и выразительно сказала:
- Ни-за-что.
Лев засмеялся и сбросил вызов.
На взгляд Вейлина, князь слишком увлекся своей безумной деткой и делал ошибку за ошибкой. Поначалу достопочтенный насторожился: этот интерес к осколку человеческого существа, потерявшему Дар и вместе с ним почти всю жизненную силу, выглядел почти как некромантия. Но князь не взял Алису в свою постель, как сделал бы некромант. Похоже, она его интересовала лишь как некий природный курьез или сложная задача. Но ему не стоило настолько всерьез относиться к возможностям ее рассудка после всего, что ей довелось пережить. Это было неверным шагом. В начале лета князь Димитри принес достопочтенному текст Медуницы и сказал: "Учти, Вейлин, что мы им похожи именно на это, и у мирового сообщества отношение к этому вполне определенное. И если речь зайдет об опасности для края в итоге твоих стараний, я буду требовать процедуры дознания и по своим, и по твоим решениям". Вейлин не стал ему возражать. Эта сумасшедшая девица сравнивала Путь с исламом, причем в самом диком его проявлении, и, как будто самой идеи проводить параллели между словами местного дикаря и речами Пророка было мало, приходила к выводу, что обе религии неразличимы на сторонний взгляд. По мнению Вейлина, за эту, так сказать, научную работу она заслуживала если не плети, то хорошей трепки, но он понимал, что донести необходимость принятия мер до князя он не сможет. Да и заработанное девица вряд ли выдержит, так что говорить об этом в любом случае не было смысла.
Но первой настоящей ошибкой князя стало требование провести процесс герцога да Фаллэ непременно по местным законам и с участием прессы. Вейлин попытался объяснить ему, что все местные законы защищают некромантские практики и оберегают скрытое рабство, но Димитри отмахнулся от него, сославшись на его собственные слова.
- Вейлин, - сказал князь. - Ты сам рассказывал мне о стремлении местных соблюдать законы, о той готовности, с которой они сообщали своим властям о своих магах и идолопоклонниках. Нам не стоит их обижать, пренебрегая их обычаем, тем более в таком деле, как у герцога да Фаллэ. Местные должны видеть, что я обхожусь с ними так же, как со своими людьми, и понимать, что закон один для всех. Публичный процесс поможет мне в этом.
Остановись наместник на этой своей идее, и так усложнившей работу Святой стражи, досточтимые братья справились бы. А он шагнул дальше. Местный обычай требовал избрать присяжных заседателей по жребию, когда речь шла о тяжком преступлении, но преступление да Фаллэ не считалось серьезным по кодексам Озерного края, если вообще имело смысл. Вейлин собирался воспользоваться сложившейся ситуацией ко всеобщему благу, введя в коллегию достойных граждан из местных, увидевших Путь и решивших следовать ему. Достопочтенный надеялся, что эти уважаемые люди смогут объяснить своим менее осведомленным соотечественникам, почему так важно остановить герцога, но князь дал всем им отвод. Предлог был совершенно нелепым: мол, он не хочет видеть среди присяжных саалан, поскольку нужно показать местным доверие к их мнению. И если для них вставшие на Путь соотечественники все равно что граждане империи, их не должно быть среди принимающих решение по делу. Конечно, при таком отношении некроманта признали невиновным и отпустили на все четыре стороны. Имперская администрация проиграла процесс. Вейлин не мог оправдаться перед магистром. Академия предоставила достопочтенному достаточно сил для борьбы со злом, а его успехи на поприще защиты местных от их же практик были очень скромны.
Проигранный процесс был не единственной заботой Вейлина. Димитри пенял ему за расформирование полезных неформальных местных структур и винил его в задержке переселений мирных ддайг в край. Вейлин не слишком верил ддайг вообще. Мысль о том, что они появятся и здесь, как будто одних некромантов мало, ему вовсе не нравилась, и несмотря на то, что император одобрил эту идею князя, достопочтенный не спешил ее поддерживать. Хотя бы потому, что переселенные ддайг и местные некроманты имели все шансы договориться. Что же до краеведческих клубов, которым князь так хотел вверить безопасность переселенцев, с ними тоже не все было гладко. Вейлин достоверно знал от местных, увидевших Путь, что именно люди, звавшие себя краеведами, блокировали возможности вести хозяйственную деятельность на очень интересных территориях. Академия могла бы получить хороший доход от совместных бизнесов с местными, если бы не проклятые некроманты с их памятниками, лезущие во все щели и готовые костьми лечь рядом с древними могилами вне кладбищ. Причем, кроме них, могилы эти никому не были нужны, все родственники и друзья этих мертвых уже сами завершили жизнь. И нужно было продолжать прилагать усилия, пока победа над некромантами не станет хотя бы существенной. А потом уже начинать программы переселения.
ДВОЕ ИЗ АХИЯРВИ
Завтра в полдень на воинском мемориале в поселке Ольшаники Выборгского района Ленинградской области будет греметь воинский салют. Последний для почти десятка советских солдат, которых в этот день будут провожать со всеми почестями: всех их нашли на Карельском перешейке за последние полгода. На и без того огромном братском кладбище станет на одну могилу больше, но на именных плитах появятся всего несколько фамилий - если вообще появятся. Такова, увы, солдатская правда. Спустя восемьдесят лет после войны восстановить имена и судьбы теперь получается в одном случае из ста.
...У поисковиков дни перед захоронениями хлопотные. Заполняются документы, проверяются протоколы, готовится церемония. Раз за разом мысленно возвращаешься в леса, в болота, в поля, где твой щуп натыкался на останки, где прибор выхватывал из земли долгожданный "верный" сигнал. Вспоминаешь снова и снова, как лежали солдаты в своих окопах, как бережно - и с волнением счищал землю слой за слоем в надежде найти главное: медальон, или хотя бы ложку с инициалами. Прокручиваешь перед мысленным взором карту местности, сопоставляешь ее с донесениями и думаешь: а точно всех нашел? Не пропустил очередную воронку? Не прошел ли случайно мимо?..
Почему-то именно в такие дни мертвые как будто сами стучатся к живым: мы здесь, не забудьте и про нас тоже. Вот и теперь - меньше чем за неделю до похорон - мы мчимся в район Первомайского, откуда нам только что позвонил наш товарищ: на крутом берегу ручья, среди ковра из гильз и осколков - яма. А в ней - обрывки гимнастерки, железо и кости.
Осенью в лесу темнеть начинает еще днем. Включаем фонари, разводим костер. Работаем, не останавливаясь. Вот на дне ямы боец, его лицо накрыто каской, на боку, там, где когда-то была сумка - противогаз. Сапоги и пряжки от ремней - и больше ничего. Но под ним - еще один солдат. У него вообще кроме противогаза нет ничего - только горсть монет там, где когда-то был карман галифе. Судя по сохранившимся обрывкам гимнастерки - оба рядовые. И это все, что о них известно. А ведь должны были быть медальоны: бойцы погибли поздним летом 1941 года, когда с севера на Ленинград двигались финские войска. Скорее всего, документы у погибших забрали их однополчане, на тот момент уже попавшие к финнам в плен.
Этот заслон на лесной речке финны смяли быстро. И прямо тут, почти на самой солдатской могиле, поставили свои палатки и полевые кухни. Рядом находим финские фляги, манерку, патроны и прочие вещи, потерянные в круговерти военной сумятицы. Потом, в 44-м, уже финским солдатам придется обороняться на этих же позициях и в итоге бежать, бросая все, что мешает отступлению.
Прошло 85 лет, еще два имени и еще две судьбы навсегда растворились в глубинах истории. Но завтра над ними прозвучит прощальный залп - как и подобает воинам, отдавшим жизнь за Отечество.
12.00, Ольшаники, братское кладбище N 2.
Мы успели.
Запись на странице Вконтакте за 26.09.2026
Святая стража тоже сработала быстро. Все участники сентябрьской экспедиции, задокументированной в заметке, встретились с теми, кого они проводили в бессмертие, меньше чем через месяц. Это был последний открыто опубликованный материал о поисковых работах и их результате. Едва вернувшийся из Пскова Дейвин, узнав об этом, ушел к себе, закрыл дверь и в одиночку усидел литр виски, потом молча лег спать. А утром уехал "проветриться" в Финляндию. Реакция Димитри была совершенно другой, но тоже незаметной для досточтимых. Утром он вылетел в Москву.
После обязательных встреч Димитри поехал к своему донору, как делал всегда в таких поездках. Привычно сел в кресло, поставил защиту от прослушивания, сказал и выслушал все, положенное по местному этикету, и после паузы проговорил:
- Началось.
Профессор кивнула. Настало время для второй части плана, той самой, выглядевшей склонностью перестраховываться и данью подозрительности наместника Озерного края. Фонд "Память" не только получил в собственность здания в столице края и право на организацию выставок экспонатов из музеев. Он обязался провести ряд международных конференций и чтений в Московии для сохранения общего культурного пространства некогда единой страны. Разумеется, в числе приглашенных были специалисты из Озерного края. Их позвали как гостей и докладчиков, причем организаторы взяли на себя все расходы. На самом деле цель всех этих мероприятий была только одна - убрать из края людей, которые могут попасть под репрессии. Планировалось, что при возвращении в край люди вдруг узнают, что им закрыт въезд, а фонд возьмет на себя заботу об их будущем в Московии. Плохое решение в плохих обстоятельствах, которое будет стоить нервов как ученым, так и их близким. Но ничего другого Димитри не смог придумать. Ему нужно было одновременно убрать из края людей, чья деятельность уже привлекла недоброе внимание досточтимых, и не подставить под удар себя и своих вассалов. И это была только половина вопроса. Димитри собирался по полной использовать возможность, которую предоставляла передача зданий фонду. Вейлин совершенно верно оценил открывающиеся возможности: в них действительно можно было прятать людей от преследования. К счастью, у Святой стражи не было возможности действовать совершенно самостоятельно: резко увеличить количество братьев-хранителей в крае, избежав вопросов от магистра, Вейлин бы не смог. Обстоятельства вынуждали церковные власти сотрудничать если не впрямую с имперской администрацией, то как минимум с местными силами правопорядка. И эти сложности давали наместнику определенную фору, хотя и плохо выглядели с точки зрения законов империи.
Профессор сочувственно посмотрела на князя:
- Скажите, у них будет возможность вернуться в край, к семьям? Хоть когда-нибудь?
Димитри разомкнул и снова сомкнул пальцы сложенных на столе рук:
- Я пойму это в течение года. Но если нет, я обещаю выпустить их семьи для воссоединения. В любом случае, если это не решится за год-два, мне придется говорить об этом с вашим президентом.
- Да, - медленно сказала пожилая женщина, - понимаю. Конечно, они будут приняты, но если вы не сможете открыть им въезд через названный срок, то они станут уже нашими учеными, а не вашими. Вы осознаете размер потерь для края?
- Вполне, - кивнул князь. - Но если я не решу вопрос через два года, то, боюсь, он может решить меня самого.
- Это было бы печально, - глядя ему в глаза, сказала профессор.
Димитри наклонил голову:
- Спасибо... Учитель.
- Желаю вам удачи, - ответила она и, положив руку на его пальцы, добавила. - Возвращайтесь победителем.
Димитри летел домой с тяжелым сердцем: только во время этого разговора он ощутил, насколько близко подошло его прошлое.
На этот якобы выходной день Дейвин поставил себе не самую простую задачу: найти в едва знакомой стране человека, которого он видел только один раз, и встретить этого человека, не заходя к нему домой. Искусство ему позволяло решить эту задачу успешно, но не самой дешевой ценой. Поэтому он и предупредил князя, что его не будет в крае чуть больше суток: он планировал выспаться, до того как садиться за руль. Поймать в поле Зрения Инну Ревскую, мать Женьки, было проще, чем вспомнить слепок ее ауры, все-таки их единственная встреча оставила очень неприятные впечатления у мага. Но Дейвин сумел. Проезжая Светогорск, он видел небольшую красную точку в Иматре - там же, где он и Женька встретили ее в первый раз. В городе Дейвин проклял все, пытаясь выйти ей навстречу, потому что, судя по перемещениям багряного клубка с частыми золотыми искрами, она не пропустила ни одной цветочной лавки и ни одного книжного магазина во всем городе. "Ищет что-то редкое, может быть", - подумал Дейвин и, отчаявшись поймать женщину на очередной петле по улицам, присел в кафе, продолжая отслеживать ее перемещения. Как раз, когда ему принесли кофе и десерт, он выглянул в окно кафе и, бросив на спинку кресла брайт - мол, еще вернусь, - выбежал на улицу и побежал за ней.
- Инна Владимировна!
Маг сопроводил обращение заклятием Призыва, чтобы женщина точно обернулась, и поразился ее упрямству: она двигалась в том же темпе и изображала, что не слышит обращения и вообще одна на улице. И хотя не обернуться под давлением заклятия не имеющей Дара смертной было довольно трудно, Дейвину пришлось догнать ее, встать прямо перед ней, поздороваться и напомнить, при каких обстоятельствах они виделись, чтобы она соизволила на него посмотреть.